— Ты. Твоя жизнь. Эта жизнь, судьба. Ты отдашь ее мне, и жизнь ребенка, он никогда не родится. Твоя память. Не вспомнишь себя, и Джек тебя не вспомнит.
— Но тогда, — Анна растерялась, — тогда зачем это все? Если я все равно не узнаю его, встретив?
— Узнаешь, — пообещала колдунья, — когда огонь настоящий, тогда кроме него нет никого. Разум спит, но сердце чутко…
Анна прижала ладони к животу. Срок еще слишком мал… ей легко будет расстаться с ребенком, которого она еще даже не ощущает. Почти так же легко, как расстаться с жизнью…
— Я согласна, — прошептала она, обмирая от ужаса и надежды.
— Еще, — старуха кашлянула, — ты откажешься от него. От этого Джека, тогда примешь другого. Когда Рэкхем умрет, проклиная тебя, ты пойдешь за ним и родишься вновь — там, где тебя не ждут. Там опять умрешь, Анна, у меня нет власти над сроком… но проживешь свою жизнь еще раз.
Анна вновь схватилась за прутья решетки. Внезапно воздух сгустился, и дышать им стало неимоверно тяжело. Все отдать… всю себя, до конца. Став четырьмя буквами на левом предплечьи.
— Я. Согласна.
Тремелли протянула сквозь решетку ножницы, хищно блеснувшие металлом.
— Волосы.
Анна щелкнула лезвиями, отсекая длинную рыжую прядь, протянула волосы старухе.
— Больше.
Несколько минут в полумраке темницы слышно было лишь щелканье стальных лезвий — звук в данном месте в данное время столь же неуместный, как мелодия «зеленых рукавов» на борту тонущего галеона{18}. А когда замолкли ножницы — не было у Анны больше роскошных кудрей, за которые прозвали ее «рыжей дьяволицей».
— Кровь, — безжалостно скомандовала колдунья, принимая от Анны пушистый комок.
Анна оглянулась, подняла с пола пустую скорлупу кокосового ореха, служившую ей кружкой, раскрыла ножницы, вонзила острое лезвие себе в запястье и подставила скорлупу под тонкую темно-вишневую струйку. Почти сразу же накатила слабость и дурнота… их почти не кормили здесь, да и то, что давали, едой можно было назвать лишь с голодухи. Зачем переводить хорошие продукты на тех, кого завтра все равно повесят?
За прорастающим темными пятнами сквозь реальность забытьем она еще успела услышать тающий голос Тремелли:
— И вещь… твоя и его.
6.Патефон мурлыкал голосом Джимми Роджерса{19}.
— Мерзкая собачонка, — Бланш крутилась перед зеркалом, примеряя новое платье, — ну что, что тебе надо? Опять гулять?
Комментарии к книге «Судьба под черным флагом», Елена Павловна Карпова
Всего 0 комментариев