«Тебе Бога хвалим!..»

Солдаты пристально всматривались в него… Это приближался Шамиль с наибами… Впереди везли его значок, за ним медленно двигалась пёстрая свита имама… Они не торопились сегодня. К чему? Ведь добыча лежала перед ними, вся истекая кровью… Уйти она не могла… Железные когти глубоко вонзились в её истерзанное тело, — а проклевать ей голову стальным клювом всегда успеешь… Да и кроме того, горцам, как и всякому пернатому хищнику, доставляло наслаждение видеть агонию побеждённого врага…

— Не предложить ли им сдаться? — подъехал Хатхуа к Шамилю.

— Напрасно… Они и без того наши…

— Но я Брызгалова знаю. Он взорвёт крепость…

— Ты забыл, что у него там дочь…

Небо здесь сегодня было всё обложено тучами. Дождь не накрапывал, но, казалось, что он собирался на Дагестанских высотах и ждал, когда к нему стянутся остальные, ещё лежавшие в ущельях и над безднами ночные туманы.

— А впрочем!.. — вспомнил что-то Шамиль. — Отчего и не предложить им сдачи?..

Он, побывавший когда-то в Тифлисе и знакомый с европейскими обычаями, захотел щегольнуть великодушием. Всё равно — эти люди вечером будут его пленниками… Он послал наиба. Крепость представлялась настолько обессиленной, а защитники её казались упавшими духом так, что с ними тот не счёл даже нужным соблюсти обычных форм. Он не приказал навязать белой тряпки на значок и подъехал беспечно к стенам.

— Эй, кунак! — крикнул он снизу.

В амбразуре показалось исхудалое и измученное лицо старого солдата.

— Эй, кунак! Имам меня послал к вам… — лезгин говорил по-русски.

— Зачем?

— Всё равно заберём вас как баранов сегодня. Сдайтесь! Скажи своим… А то никого живым не оставим… Дай ответ скорей!

— Сейчас…

Левченко, — это был он, — приложился… Одинокий выстрел прокатился по долине, отражаемый и повторяемый горными скалами и ущельями… Наиб, получив пулю в голову, бессильно покатился с седла. Ноги его запутались в стремени, и испуганная лошадь стремглав понеслась к Самуру сквозь ряды сторонившихся горцев.

— Вот тебе и ответ! — угрюмо улыбнулся Левченко.

— Настоящий самурский! — одобрил его рядом стоявший солдат.

— Нам будет горько, да и им несладко… Погодите, негодяи!