«Самолеты нашей судьбы»

2400

Описание

90-летию ВВС России посвящается Современная Авиация родилась из мечты. «Не мы, а правнуки наши будут летать по воздуху, ако птицы», — говорил еще Петр I. Сколько лет мечте — не сосчитать. Сколько лет Авиации — общеизвестно. По историческим меркам она родилась вчера. А сегодня мы уже не можем представить себе полноценную жизнь без нее. Хотя, если постараться, представить можно: от Москвы до Владивостока — на поезде, из Европы в Америку — на корабле… Современная Авиация — это сверхзвуковые скорости и стратосферные высоты, это передовые технологии и прецизионное производство, это огромный парк летательных аппаратов различного класса и назначения. Современная авиация — это престиж и национальная безопасность государства. Перед вами, уважаемые читатели, третий том сочинений летчика с довоенным стажем, писателя Анатолия Маркуши. Анатолий Маркович знает о небе и полете не понаслышке. Он свидетель и непосредственный участник многих важных событий в истории отечественной Авиации. На его книгах выросло не одно поколение людей, влюбленных в Авиацию, посвятивших...



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

От автора

В авиацию я пришел еще в довоенное время, когда задача, обращенная к поколению, формулировалась так: летать выше всех, летать дальше всех, летать быстрее всех. И канонизированный Сталиным образ Валерия Чкалова, возведенный в ранг великого летчика нашего времени, способствовал принятию решения тысячами мальчишек — летать! А еще из Америки пришел подарок болгарского авиатора Асена Йорданова — его гениальная книга «ВАШИ КРЫЛЬЯ», адресованная юным романтикам Земли. Она стала нашим Евангелием.

И пусть никого не удивит название мною написанного — «14000 метров и выше». В ту пору это был потолок, к которому стремилось целое поколение, а достиг его первым Владимир Коккинаки.

Авиация — совершенно особенный мир. По мере сил и способностей я старался ввести в него читателя, строго соблюдая при этом лишь одно правило — ничего, кроме правды, и преследуя единственную цель: убедить — авиация лучший из миров, который дано прожить человеку.

Москва 2002 г.

Самолеты нашей судьбы

Дидье Дора, известный деятель французской авиации, увековеченный Антуаном де Сент-Экзюпери, очень, на мой взгляд, точно определил: «Летчика делают небо и самолет». Честное слово, лучше не скажешь! И никакие хлопоты недавних политотделов, никакое бумажное шуршание, творимое в угоду ближнему и дальнему начальству, ничего всерьез не меняют. Только машина и небо возносят или низвергают пилота, казнят или милуют. Поэтому, думаю, всякое правдивое слово о самолете не должно оставлять безразличными летавших, летающих и особенно тех, кто пока еще собирается в полет.

Как, однако, отобрать главных героев для задуманного повествования? Крылатых машин построено много тысяч, все они очень разные: у самолетов, как и у людей, случаются совсем непохожие судьбы. Что же делать? Может быть, отдать предпочтение долгожителям или рассказать о едва мелькнувших под облаками самых оригинальных конструкциях? Остановиться на признанных «рекордсменах» или, напротив, вспомнить самых безвестных тружеников неба, так неблагодарно позабытых потомками?.. Прикидываю так, прикидываю этак и — не нахожу решения.

А не позволит ли строгий читатель поступить несколько несуразно — я бы с удовольствием рассказал о самолетах, которые лично мне очень нравятся. Именно так — познакомьтесь с машинами, любезными душе старого пилотяги. Это вовсе не означает, что я представлю здесь «самые-самые» летательные аппараты. Никто ведь не станет утверждать, что любить можно только красивейших, уважать — умнейших, аплодировать — талантливейшим. И речь я поведу не научную, претендующую на истину в последней инстанции, а вполне обыденную, как говорят о друзьях, о добрых знакомых, о почему-то запомнившихся тебе прохожих…

Главный богатырь

В то лето мощные «глушилки» еще не давали нам слушать зарубежное радио, но в благословенный эстонский лес, где я проводил отпуск, чужие «голоса» все-таки порой прорывались. Здесь я и услыхал однажды дивную русскую речь, особый родной язык старых интеллигентов дореволюционной России. Неизвестный приветствовал Андрея Туполева, отдавая дань высокого уважения своему «талантливому собрату и коллеге»… Я не сразу понял — говорит Игорь Сикорский, говорит из-за «моря-окияна» наш знаменитый соотечественник, ставший гордостью Америки и упорно долгие годы отвергавшийся на родине. Подумалось тогда, в глухом эстонском лесу, как же бесцеремонно долго мы лицемерили, опуская имя конструктора и первого летчика-испытателя такого замечательного самолета — «Ильи Муромца», как малодушно повиновались воле узколобых политических погонял…

Свой самолет Сикорский начал строить незадолго до первой мировой войны. Окрестили машину «Илья Муромец». Выпускали, модифицируя, не один год, так что сегодня совершенно невозможно привести точные данные — параметры самолета не один раз менялись. Поступлю осторожно и скажу так: размах верхних крыльев биплана «Илья Муромец» достигал 32, а нижних — 22 метров, длина фюзеляжа колебалась от 17,1 до 23,5 метров. Масса конструкции превышала 3000 килограммов, а максимальная полезная нагрузка составляла 2,5 тонны. Самая большая скорость одной из модификаций приближалась к 140 километрам в час. Предельный потолок был зафиксирован — 4000 метров. Продолжительность полета достигала 6 часов. Думаю, эти данные никого не оставят равнодушным, стоит только вспомнить о времени рождения главного богатыря молодой российской авиации. Напомню: впервые самолет оторвался от земли в 1914 году!

Автор «Ильи Муромца» Игорь Иванович Сикорский вскоре после революции покинул Россию и, как я уже сказал, был на долгие годы «наказан» — его имя вымарали из официальных славословий, адресованных отечественной авиации. Кстати, тут стоит заметить: причиной, побудившей Игоря Ивановича покинуть родину, была его невостребованность. Инженер такого таланта оказался ненужным новой власти.

Но вернемся в 1914 год. Сикорский не только проектировал свои самолеты, но и сам испытывал их в воздухе. Летать он выучился самодеятельно еще в бытность свою киевским студентом. После первых удачных полетов «Ильи Муромца», после неизбежной доводки (без этого не бывает), убедившись в надежности машины, Сикорский поднимается 4 июня на высоту 2000 метров с 10 пассажирами на борту. Полет продолжается I час 27 минут. Для своего времени — это рекорд, это сенсация, это вообще черт знает что — в такое и поверить трудно!..

А на следующий день Сикорский с пятью пассажирами летает 6 часов 33 минуты и 10 секунд. Еще рекорд!

16-17 июня за 30 часов 30 минут с нагрузкой 1610 килограммов «Илья Муромец» летит по маршруту Петербург — Киев — Петербург, приземляясь для дозаправки в Орше, а на обратном пути — в Новосокольниках. Экипаж: И. И. Сикорский, Г. И. Лавров, Х. В. Прусис и B. C. Панасюк. Приходится повторяться — и это тоже очередной рекорд!

Наверное, будет уместно привести выдержки из собственноручно составленного Сикорским отчета о полете: «Около полуночи поставили аппарат на старт. В час ночи запустили моторы и в начале второго снялись с Корпусного аэродрома. Сделав круг, мы легли на свой курс — на юг. В воздухе было сравнительно спокойно, но настолько темно, что приходилось управлять, освещая компасы и контрольные приборы электрическими лампочками. (Замечу: в первые годы, даже после второй мировой войны, гражданская авиация еще избегала ночных полетов. — A.M.). Через час полета сделалось светлее, и мы получили возможность видеть приборы и расстилающуюся под нами землю. В это время мы имели 500 метров высоты и шли главным образом по компасу, не следуя за извилинами железной дороги». Ощущаете время? Летать, ориентируясь по приборам, было в ту пору весьма непривычно, такое казалось почти событием. И, пожалуйста, не упустите, как написан отчет: ни тебе «является», ни «в силу чего», ни «так сказать», ни единого словечка-паразита, ни намека на канцелярскую тарабарщину…

«Довольно сильный боковой ветер давал себя чувствовать тем, что значительно уменьшал скорость. Качки все это время не было. Мы летели все дальше, достигли 1000 метров и в свободное от управления время любовались величественной картиной под нами. Особенно красивы были большие озера. Это лучшие ориентиры с высоты… Около 10 часов утра «Илья Муромец» благополучно спустился на поле около Орши…»

Дальше перелет продолжался не так гладко. Не стану предвосхищать события, напомню только — авиация была еще очень молода, ни надежной связи, ни метеорологического обеспечения полетов, ни подробных полетных карт, ни многого другого, столь необходимого для уверенного передвижения в воздухе, просто еще не существовало. Но вернемся к отчету.

«… Мы начали было набирать высоту, но в это время произошла маленькая авария — лопнула бензиновая трубка третьего мотора. Мотор остановился, и вытекший бензин загорелся. Выскочившие тотчас на крылья лейтенант Лавров и механик Панасюк погасили пожар огнетушителями и тряпками. Однако ввиду сильной качки и значительной нагрузки мы решили не делать ремонта в воздухе и спуститься верстах в 20 от места вылета, в Копыске».

Постарайтесь представить эту картину: члены экипажа воюют с огнем на крыле летящей машины, а самолет треплет болтанка и хлещет встречный поток воздуха… О парашюте авиация не имеет при этом пока еще практического представления. Казалось бы, ну как тут не понаставить восклицательных знаков в отчете: молодцы! герои! люди чести и долга!.. Однако Сикорский пишет спокойно, сдержанно и предельно деловито. Вылететь в дальнейший путь удалось только на другой день.

«Пошел дождь. Держать направление приходилось исключительно по компасу. А около 5 часов ливень и качка сделались настолько сильными, что пилотировать приходилось энергично работая рулями, и контролировать положение аппарата по приборам… Борьба с сильнейшим воздушным течением в этих, по-видимому грозовых, тучах требовала напряжения от пилота…» И, наконец, удивительно скромное резюме Сикорского: «Илья Муромец» выдержал борьбу с непогодой».

Вот такая это была машина — большая, с закрытой пилотской кабиной, с фюзеляжем облагороженных очертаний. Заслуживает внимания оснащенность боевого воздушного корабля: в 1915 году на «Илью Муромца» поставили 37-миллиметровую пушку. Калибр, даже по меркам будущей отечественной войны, крупный. На самолете проявились классические признаки тяжелого бомбардировщика будущего — бомбодержатели, сперва с механическим, а позже и с электрическим управлением сброса, оптический прицел…

«Муромцам» досталась исключительная судьба: они положили начало новому типу летательных аппаратов — дальним бомбардировщикам. В определенном смысле и «B-29», прославленная «летающая крепость» — гордость американских ВВС второй мировой войны, и все другие дальние, сверхдальние стратегические боевые машины — потомки нашего «Муромца».

Наверное, не случайно за чертежами этого самолета охотились иностранные разведки.

В лицо истории, я думаю, надо всматриваться не только из чистого любопытства, но и для того, чтобы, размышляя и сравнивая факты, исправлять свой курс. В России не сохранилось ни одного экземпляра «Ильи Муромца». Почему? Как случилось, что нет ни одной авиационной державы со столь жалким музеем воздухоплавания, как Россия?

Раздумывая о судьбе такого конструктора, как И. И. Сикорский, надо, очевидно, за случаем не прозевать явления — уходили и уходят из родного дома потенциальные гении… Отчего же молчит родина?

Поглядите еще раз на старую фотографию «Илья Муромца», правда, красавец? Наверное, машина вызывает у разных людей неодинаковые ощущения. Лично я, невзирая ни на что, смотрю и торжествую: авиация начиналась братством неравнодушных людей!

А он взлетел сам

По причинам, право, почти необъяснимым, людей всегда влечет к себе все самое большое и все самое маленькое. Не этим ли феноменом определяется сегодня бум вокруг электронных динозавров, не потому ли выставки работ миниатюристов, способных на зернышке риса переписать, например, текст конституции, притягивают прорву любопытных?

Попробуйте вообразить двенадцатимоторный самолет. Даже сегодня, в начале XXI века, сделать это не так просто. А ведь подобное чудо существовало уже в конце двадцатых годов века двадцатого звалось оно «До-Х». Эту летающую лодку сконструировал и, как говорится, довел до ума, преодолев множество технических и иных трудностей, немецкий профессор К. Дорнье, начавший свое восхождение в авиационном мире под покровительством знаменитого строителя дирижаблей графа Цеппелина. Известность профессору принес самолет «Дорнье-Валь» — очень надежная летающая лодка, способная взлетать с воды и даже с относительно ровного снежного поля. Именно на одной из таких лодок великий Амундсен летал в районе Северного полюса, заставив изрядно поволноваться весь мир, и тем невольно сделав блестящую рекламу профессору Дорнье.

Надо понимать — двенадцать моторов на одну «летающую лодку» профессор поставил не от хорошей жизни. Дорнье подсчитал — чтобы осуществить задуманное, потребуется 7200 лошадиных сил, а самый мощный мотор, строившийся в то время, не развивал больше 600 сил. Простая арифметика. 7200:600 = 12!

Таким образом, сколько ставить двигателей, стало ясно, но как их разместить? Задачу решили дерзко и неожиданно — сперва двигатели спарили и убрали в шесть гондол, снабдили каждую «спарку» винтом тянущим и винтом толкающим. После чего гондолы «связали» сквозным металлическим крылышком и… все это готовое сооружение водрузили над основной несущей плоскостью.

Законный вопрос: чего ради ломали инженеры свои светлые головы, чего добивались? 20 октября 1929 года в прессе появилось коротенькое сообщение: «Сегодня летающая лодка «Дорнье» приняла на борт 169 пассажиров и совершила часовой полет над Бодензее». Информация выглядела столь неправдоподобно, что в нее мало кто поверил. Публика отмахнулась — очередная газетная утка! Но все было именно так.

Заниматься Х-машиной профессор К. Дорнье начал еще в двадцать четвертом году, но утвердить проект ему удалось лишь в конце двадцать шестого. Слишком много скептиков рассматривало чертежи, знакомилось с расчетами. Да и обвинить кого-либо трудно — очень уж неожиданно выглядел замысел. И все-таки идея не заглохла, первый экземпляр машины начали строить 13 декабря 1927 года. Как видите, дело подвигалось туго, и сломить недоверие мог только огромный авторитет конструктора и настоятельная потребность в летательном аппарате, способном перешагнуть с материка на материк.

Поражали габариты машины: размах крыла — 48 метров, длина фюзеляжа — 40,05, а наибольшая высота — 10,1 метра (трехэтажный дом!), взлетный вес — 48 тонн… При этом конструктор твердо обещал скорость не меньше 200 километров в час и дальность — 8600 километров!

Летные испытания начались лишь 12 июля 1929 года, и… на первом же пробном рулении самолет, проявив характер, взял, да и по собственной инициативе оторвался от воды, зависнув в воздухе. Машина форменным образом рвалась в небо. Первый официальный полет состоялся на следующий День. Он прошел вполне успешно, а осенью появилось упомянутое уже сообщение о полете со 169 пассажирами.

Наверное, особой необходимости в таком числе любителей авиации на борту не было, но… во-первых, реклама, как известно, — двигатель торговли, и, во-вторых, что, конечно, важнее всякого рода сверхполетов, когда устанавливаются официальные или неофициальные рекорды, подобный номер — мощный допинг для инженерной мысли, катализатор для всего конструкторского процесса. Это, как свет маяка в ночи, вселяющий в творцов нового и надежду, и веру, и бодрость.

Конструкция «До-Хи» была во многом непривычной — никогда прежде фюзеляж не делился на три палубы. Верхняя — отводилась пилотам, навигаторам, бортинженеру, радисту — экипаж состоял из 10 человек. На главной — средней — палубе размещались пассажиры. В нормальном варианте публике отводилось 72 места. Здесь же помещался багаж и груз. На нижней палубе установили топливные баки, вспомогательные механизмы, часть оборудования.

5 ноября 1930 года «До-Х» начала перелет из Европы в Африку, оттуда — через Атлантику в Южную и Северную Америку. Это было огромное по размаху событие. И не только авиационное. Ведь после капитуляции немцы долгое время не имели права заниматься самолетостроением. Казалось, они неминуемо должны отстать от стран-победительниц. И вдруг!

По возвращении к родным пенатам — в район Берлина — подсчитали, и оказалось — пройдено 45000 километров над сушей и океаном. Совсем недавно мир аплодировал безумцу-одиночке, перепрыгнувшему через Атлантику в беспосадочном полете, и вот уже над океаном проходит воздушный корабль с пассажирами, проходит в два конца — туда и обратно…

Стоит приглядеться к этой выдающейся машине! Цельнометаллическая летающая лодка была оснащена оригинальными поплавками, тесно прижатыми к фюзеляжу, — благодаря такой компоновке поплавки создавали неизбежное лобовое сопротивление, но и увеличивали подъемную силу аппарата. Фюзеляж был разделен на девять водонепроницаемых отсеков. Конструкторы заботились о безопасности пассажиров. На плаву, в случае вынужденной посадки в океане, лодка могла держаться очень долго. Внешний вид самолета несколько портят мощные подкосы, по три на каждое крыло, но не будем забывать, когда рождался, выражаясь современным языком, этот суперлайнер.

Можно, разумеется, добавить много дополнительных технических новшеств, что было результатом мучительных инженерных поисков, но сегодня это уже не так интересно. Все в нашем быстро преобразующемся мире устаревает, все проходит. И если «До-Х» еще заслуживает внимания и признательности, то, прежде всего, как свидетель стремительного авиационного прогресса: ведь К. Дорнье набросал первый эскиз этой летающей лодки всего через одиннадцать лет после первого практического полета человека на аппарате тяжелее воздуха. Еще жив был Орвил Райт. Он еще работал, когда к нему в Америку благополучно прилетел «До-Х».

Мы редко задумываемся о связи времен, о родственной близости всех так в историческом плане недавно окрылившихся людей. И, наверное, зря: что еще, кроме крепнущих связей, сохранит нас на Земле, да и сбережет саму Землю?

Его любили все

Тридцать пять лет безупречного трудового стажа — это и для живой души — не фунт дыма! А если речь о выслуге летательного аппарата, да еще деревянной (!) конструкции, как не сказать: чудо, да и только! У-2 — имя этого чуда. Позже, после смерти Николая Николаевича Поликарпова, машину переименовали в ознаменование заслуг конструктора, в По-2.

Первый полет У-2 состоялся 7 января 1928 года, «крестным» был признанный глава испытательного корпуса и тогда уже знаменитый летчик Михаил Громов.

Можно без всякого преувеличения сказать, что машина с первых полетов приятно удивила испытателя. Чем? Прежде всего, великолепной устойчивостью, а еще больше — таким необычным свойством: при самых грубых ошибках в технике пилотирования она практически не сваливалась в штопор. Если летчик даже полностью терял скорость, У-2 сам опускал нос и начинал снижаться. В те годы подобное поведение выглядело почти невероятным: штопор был карающим бичом авиации. А тут, даже насильственно загнав самолет в режим авторотации, достаточно было бросить управление, и он выходил из штопора безо всякого вмешательства пилота. О чем еще можно было мечтать, коль речь шла о летательном аппарате для первоначального обучения!

У-2 незамедлительно пошел в серию. Всего свыше тридцати тысяч экземпляров (а по иным данным — все сорок тысяч) были построены за последовавшие тридцать лет.

У По-2, как помнится, было множество псевдонимов. Его именовали ласково «кукурузником». Наверное, потому, что машина много и успешно поработала в сельском хозяйстве — на подкормке посевов, в борьбе с полевыми вредителями, на дефолиации хлопчатника, в охране лесов… Называли самолет и «старшиной», то ли из уважения к возрасту, а, может быть, потому, что в военное время на У-2 летали преимущественно пилоты-сержанты. А еще «рус фанерой» окрестили По-2 немцы, познакомившиеся с военной модификацией учебной машины, методично бомбившей передний край противника даже в самые непроглядные ночи, когда вообще «не было никакой погоды». Понятно, не от хорошей жизни пришлось подвешивать на По-2 аж по 300 килограммов бомб, устанавливать на учебный самолет турель с пулеметом ШКАС, но война еще и не то вынуждала делать! «Рус фанера» был храбрым солдатом, и, наверное, основательно попортил кровь противнику, когда не давал ему спать по ночам, деморализовывал, давил на психику, это уже не говоря о прямом огневом воздействии…

Четырнадцать только официальных модификаций зарегистрированы в авиационном справочнике, а сколько было еще кустарных переделок, выполненных в авиаремонтных мастерских умельцами-механиками, этого не знает никто. Совершенно особую и исключительную роль сыграл По-2, исполненный в санитарном варианте. В машине размещались больной или раненый на носилках, сопровождающий медик, разумеется, пилот, и По-2 честно «тянул» свою ношу. Никакому учету не поддается число спасенных жизней благодаря именно этому самолету, особенно на Крайнем Севере, в районах полного бездорожья, в местах, удаленных от каких-либо центров цивилизации. Летчики санитарной авиации приземлялись на самых головоломных площадках и умудрялись взлетать хоть с лесных просек или с приблизительно расчищенных полосок льда. А уж в какую им приходилось «пахать» погоду, лучше не спрашивать.

Мало кто помнит теперь, что в 1939 году летчик Брагин испытал У-2 с более чем необычным управлением, пилотируя… лежа. Брагин упирался лбом, локтями и коленками в мягкие опоры и так, растянувшись на животе, летал… Наверное, каждый спросит здесь — а зачем? Уже в те времена началась борьба за сверхскорости, и возникла острейшая необходимость изыскать самолетные формы и габариты с наименьшим лобовым сопротивлением. Опыт полетов на экзотическом У-2 с «лежачим пилотом» должен был пригодиться конструкторам в более поздние годы…

А кто помнит сегодня У-2, который специально предназначался для побития мирового рекорда высоты? На машину поставили тогда двигатель «Райт», и летчик Жеребченко осенью 1937 года сумел подняться на 13420 метров! Позже на той же машине успешно летала прославленная Полина Осипенко.

Как видите, скромная учебная машина оказала свои услуги и большой науке, занятой пионерными исследованиями. Я бы сказал, в нашей авиации, пожалуй, не было более универсального и терпеливого самолета, чем У-2.

Но вернемся к прозе, к самой обыденной авиационной службе.

Спросите любого летчика, пережившего Отечественную войну, что он думает о самолете По-2, как его вспоминает? Ручаюсь, прежде всего вы услышите восторженное: «О-о-о!», а потом, каждый на свой лад, сообразуясь с собственным темпераментом и биографией, станет превозносить машину. Мы, целое авиационное поколение, начинали на По-2. Кто в аэроклубе, кто в военной школе, кто в Гражданском воздушном флоте, но, так или иначе, мимо По-2 не прошел никто. И на чем бы нам ни приходилось летать впоследствии, как высоко бы ни поднимала судьба, По-2 навсегда останется нашей первой любовью.

По-2, как я заметил, сделал многих пилотов, кроме всего прочего, еще и лириками. Судите сами: «Самолет с работающим мотором крепко держала за крылья многочисленная стартовая команда. Когда мотор стал давать максимальное число оборотов, работая на полном газу, стартовая команда по моему сигналу отпустила самолет. Машина быстро оторвалась ото льда. 100-метровой площадки оказалось совершенно достаточно… И вот, когда после очередного круга я восстанавливал ориентировку и ложился на курс, неожиданно под крыльями самолета обрисовался знаменитый папанинский лагерь — палатки, ветряк, мачты.

Волнуясь и торопясь, я сделал еще несколько кругов над станцией, затем сбавил газ и с высоты 100 метров быстро пошел на посадку. Запомнилась необычная деталь: на одном из торосов кто-то из жизнерадостных папанинцев глубоко вырезал слова: Аэропорт «Полюс». Встреча была необычайно радостной и волнующей». Так написал в своем отчете полярный пилот Г. Власов. Чувствуете, куда занесло работягу У-2? И вообразите переживания летчика, за действиями которого следил в те дни буквально весь мир. Ей-богу, это не будет большим преувеличением сказать: По-2 давно сделался частицей нашей истории, стал самолетом-символом.

Верно, он был предельно прост в конструкции, неприхотлив в эксплуатации. Конструктор удачно выбрал центровку, расположение крыльевой коробки, отлично подобрал профили несущих плоскостей, сильно увеличенная площадь хвостового оперения придала самолету исключительные свойства. Но только ли технические данные обеспечили По-2 законное место в ряду легендарных летательных аппаратов XX века?

Не замешана ли здесь еще и душа машины?

60 модификаций, в 30 странах…

Если вы хотите узнать, как обстоят дела с воздушными перевозками в любой стране, поинтересуйтесь приростом налетанного за год километража. В Германии девятнадцатого года этот прирост составил 580 тысяч километров, в двадцатом — 80 тысяч, а годом позже подскочил до миллиона шестисот тысяч километров. Тенденция более чем выразительная! И Гуго Юнкерс — инженер и предприниматель, совершенно точно уловив характер кривой, поручил ведущему конструктору фирмы Отто Ройтеру безотлагательно заняться разработкой свободно несущего цельнометаллического пассажирского моноплана, использовав при этом новейшие достижения аэродинамиков, прочнистов, технологов. Чтобы оценить скрытый смысл этого решения Юнкерса, надо учесть одно важное обстоятельство — первая мировая война закончилась, и невостребованных боевых самолетов во всех сражавшихся странах осталось, прямо сказать, порядочно. Машины эти кое-как приспосабливали для гражданских нужд, конкуренция на самолетном рынке царила жесточайшая, и, если уж рисковать, выходя с новой машиной, надо непременно предъявлять очень серьезные преимущества. Юнкерс это понял и раньше и, пожалуй, лучше многих.

В июне девятнадцатого года на летное поле выкатили опытный образец Ю-13. Ближайшие же два месяца испытаний показали — конструкция получилась исключительно удачной. Летчик-испытатель не уставал расхваливать машину, и это были совсем не пустые слова: 13 сентября Монц с восемью пассажирами на борту за 86 минут поднимается на высоту 6750 метров.

Рекорд!

И фирма, не жалея усилий и средств, шумно рекламирует свой самолет. Несколько позже в доброжелательной прессе появятся такие слова: «Этот первенец цельнометаллического самолетостроения фактически положил начало созданию пассажирско-транспортной авиации в мире!»

Бог с ними, с рекламными преувеличениями, без этого не обходится никто и нигде. Важнее другое — машина на самом деле получилась удачной и, главное, весьма перспективной в инженерном отношении. Ю-13 строили во множестве модификаций, летал он и с немецкими и американскими двигателями разных конструкций, эксплуатировался в поплавковом варианте, быстро переставлялся на лыжи. Невзирая на трудные послевоенные времена, Ю-13 нашел сбыт не только в Германии, но и во многих других странах. Первыми этим самолетом заинтересовались американцы. Они активно строили Ю-13 по лицензии, присвоив ему наименование «ЛЮ-6». Новое название составилось из заглавных букв фамилий Юнкерса и Ларсена, предпринимателя, уже в начале двадцатых годов наладившего покупку и постройку самолета в Америке.

Деловой человек, Ларсен с размахом организует ряд громких перелетов над Соединенными Штатами, он постоянно заботился при этом, чтобы сведения о рекордных достижениях попадали в газеты, чтобы они доходили до самых широких кругов соотечественников, будоражили воображение, вызывали недоумение, восторг — никто не должен оставаться равнодушным к такому самолету! Повторю еще раз: реклама — двигатель торговли!

1 июня 1920 года Монц с пятью пассажирами забирается на высоту 6200 метров. В числе пассажиров находится и сам Ларсен. Это становится известно всем американцам. Его присутствие на борту в глазах людей, далеких от авиации, — вернейшая гарантия безопасности.

Месяцем позже, в июле, машина за 10 часов и 58 минут пролетает 1900 километров без посадки — сенсация!

Вскоре самолет ставят на поплавки. И снова — удача! Всемогущая американская пресса обращает внимание командования военно-морского флота на столь важный факт! Почему бы не использовать такой замечательный самолет для патрулирования прибрежных районов? Намек не остается незамеченным.

Тем временем одним из владельцев Ю-13 становится знаменитый полярный исследователь Руал Амундсен, к слову сказать, еще в 1913 году получивший пилотское свидетельство. В свое время он решительно заявил: стоило мне познакомиться с самолетом, и я твердо решил, чего бы это ни стоило, такую машину заполучить. С полетами над Арктикой Амундсен связывал огромные надежды, хотя и понимал — дело предстоит новое, трудности неизбежны. Справедливости ради надо признать: с Ю-13 Амундсену не повезло. Отказы материальной части, кошмарные метеорологические условия, наконец, стечение случайных обстоятельств не позволили использовать самолет как мечталось. Но предприимчивый Юнкерс сумел даже из неудач великого полярника извлечь некоторую выгоду. Пилоты Нейманн и Миттельхольцер, назначенные «прикрывать» Амундсена в его так и не состоявшемся полете к Северному полюсу, поднялись на Ю-13 до 83 градуса северной широты и благополучно вернулись на свою шпицбергеновскую базу. Этот прыжок на север послужил новой рекламой фирме, но вот что оказалось важнее, — Нейманну и Миттельхольцеру удалось провести очень удачную фотосъемку льдов, положить, таким образом, начало использованию Ю-13 в новом амплуа. Юнкерс моментально организовывает новое отделение фирмы — «Люфтбильд», оно проводит аэрофотосъемку всей Скандинавии…

Есть такая закономерность — всякий удачный самолет почти непременно находит еще и дополнительные области применения, кроме тех, что были заложены в его проекте, и Ю-13 — лишнее подтверждение этой закономерности. Машина много работала в сельскохозяйственной авиации, постоянно летала на санитарные задания, считалась популярной среди охранников леса. И во всех этих качествах самолет медленно, но верно распространялся по всем материкам. Сохранились экзотические кадры — Ю-13 спрятался под пальмами, вроде бы скрывается в тени от нестерпимого жара тропиков; а на другом снимке Ю-13 одиноко притулился под боком у громадного айсберга…

Самолет выпускался с девятнадцатого и до тридцать третьего года; было зарегистрировано шестьдесят модификаций машины. Немцы славятся строгим учетом: за четырнадцать лет, по их сведениям, в небо ушло 314 самолетов «Юнкерс-13», носивших разные названия. Эту машину эксплуатировали в 30 странах. На российскую долю досталось 49 самолетов.

О времена, о нравы…

Казалось бы, журналистика и самолетостроение — области, достаточно далекие друг от друга. Но стоило видному литератору тридцатых годов Михаилу Кольцову бросить клич: «Отметим шестидесятилетие великого пролетарского писателя Алексея Максимовича Горького созданием агитэскадрильи его имени!», — как началось нечто невообразимое. Принять участие в сборе средств на эскадрилью сделалось в одночасье и почетно, и престижно. Мало того, что жертвовали, кто сколько мог, началось еще соревнование между предприятиями, учреждениями, частными лицами… кто внесет больше? Газеты ежедневно подогревали азарт населения. Так что в считанные месяцы 1932 года из народных пожертвований сколотился капитал в шесть миллионов рублей.

Вероятно, сегодня нужно хотя бы коротко пояснить, что за эскадрилья была задумана, чем ей предстояло заниматься. Эскадрилья формировалась из разных машин. Предполагалось, что летчики будут облетывать самые отдаленные уголки страны, во-первых, демонстрируя мощь советских крыльев, во-вторых, привозить в медвежьи уголки актеров, писателей, профессиональных лекторов, чтобы они совместными усилиями несли в провинцию культуру, свет знания… Предполагалось, что и сама машина, поставленная на службу идеологии, будет мощным агитатором и пропагандистом советских достижений, надеялись, что машина-гигант выполнит задачу, с особым блеском. В ту пору пропаганде придавалось совершенно исключительное значение. Власть не жалела ни сил, ни средств, доказывая, мы — самые-самые…

4 июля 1933 года приступили к постройке флагмана. Проектированием и постройкой машины руководил Андрей Николаевич Туполев. Обратите внимание, в каком темпе осуществлялся замысел. Уже 3 апреля 1934 года «Максим Горький» выкатили на аэродром. Три недели спустя специальная комиссия подписала необходимые документы и дала «добро» на первый полет. 17 июня Михаил Громов выполняет этот полет. Машина находится в воздухе тридцать пять минут.

А через два дня «Максим Горький» пролетел над Красной площадью. Впечатление это произвело колоссальное. Казалось, вся Тверская улица содрогается от грохота двигателей. Люди стояли, задрав головы, они улыбались, и ведь никому не могло прийти в голову, что «Максим Горький» совершает свой всего лишь второй полет…

О времена, о правы, — чем не рискнешь, дабы удивить мир! Поясняю: 19 июня столица встречала челюскинцев, возвращавшихся из ледового плена. Их спасли авиаторы. Событие это отмечалось с невероятной помпой: вот, мол, глядите, — мы все можем!

«Максим Горький», летящий над ликующей Москвой, конечно же великолепно украшал праздник. Восемь девятисотсильных двигателей несли над городом машину, раскинувшую «руки-крылья» аж на шестьдесят три метра. Мало того, «Максим Горький» оглушал землю бравурной музыкой духового оркестра. Это не метафора: на борту имелась громкоговорящая радиоустановка — «Голос неба», в дальнейшем ее предполагалось использовать при агитполетах, когда машина, проносясь над просторами тайги, пустынь, над поверхностью моря сможет донести нужные слова и чувства до каждого оленевода, аксакала, моряка. В те годы отношение к государственным успехам было несколько иным, чем сегодня. «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», — люди пели с подлинным воодушевлением и без тени сомнения.

Но вернусь к машине. Фюзеляж «Максима Горького» имел 52,5 метра в длину, 3,5 — в ширину и 2,5 — в высоту. Он состоял из пяти технологических состыкованных между собой отсеков. В первом располагался салон и кабина штурмана; во втором помешались летчики, радист, пассажиры; в третьем — центральная телефонная станция, секретариат, туалет; в четвертом — буфет, склад киноустановок, фотолаборатория, радиооборудование; пятый отсек оставался пустым. Учитывая особое назначение машины, кроме 72 пассажиров, «Максим Горький» нес уже упомянутую установку «Голос неба», типографию и прочие технические средства агитационно-пропагандистского назначения. Невзирая на такую насыщенность разного рода оборудованием, самолетные помещения оставались достаточно просторными, жилая, так сказать, площадь составляла как-никак 100 квадратных метров.

Увы, просуществовал «Максим Горький» недолго. Историк авиации свидетельствует: «18 июля 1935 г. самолет погиб. Летчик ЦАГИ Н. Благин, сопровождая его на самолете И-5, решил сделать петлю вокруг крыла самолета-гиганта. Петлю сделал неграмотно и ударился о его крыло. Погибли 46 человек: летчик ЦАГИ Дуров, летчик эскадрильи Михеев, 10 человек экипажа, 33 пассажира и виновник этой катастрофы Благин». Мне представляется, историк слишком категоричен и суров в оценке действий виновника несчастья. Но, так или иначе, в сознании целого поколения «Максим Горький» запечатлелся машиной трагической. А в самое последнее время делались еще и публичные попытки изобразить несчастье как диверсию. Невозможно объяснить и тем более оправдать подобные «сенсации». Грех ворошить могилы, особенно — всуе…

Хочу напомнить: самолет АНТ-20, получивший аэрофлотовское обозначение ПС-124, — прямой наследник «Максима Горького» — долго трудился на регулярной авиалинии Москва — Минеральные Воды. Позже, уже во время Великой Отечественной войны, он продолжал безаварийно летать в Средней Азии. И было бы справедливо сохранить «Максима Горького» в народной памяти не символом нелепой трагедии — машина-то в катастрофе не виновата! — а живым напоминанием: отважные идеи бесследно не исчезают. И боевые «летающие крепости», и пассажирские лайнеры более поздних лет родились и выросли не на голом месте. Все большие машины состоят в родстве с «Максимом Горьким» так же, как и «Максим Горький» сродни «Илье Муромцу»…

«Ла-те-ко-ер»… О чем вы подумали?

Для российского любителя авиации Латекоер непременно ассоциируется с именем популярного у нас писателя-летчика Антуана де Сент-Экзюпери: «Ну как же, как же, Экзюпери летал в авиакомпании «Латекоер» линейным пилотом».

Правильно. На первой странице его замечательной книги «Планета людей» читаем: «Это было в 1926 году, я поступил тогда пилотом на авиалинию «Латекоер».

Между тем, М. Пьер Латекоер — без кавычек — французский авиационный инженер, не только глава образованной в двадцать первом году частной авиакомпании, но и выдающийся конструктор самолетов. Из череды многих его машин, в том числе и тяжелых гидросамолетов, мне бы хотелось выделить здесь не самый внешне впечатляющий летательный аппарат — «Латекоер-28».

Машина была задумана одномоторным восьмиместным монопланом с высокорасположенным крылом. Она позволяла ставить либо пятисот, либо шестисотсильный мотор жидкостного охлаждения. Предназначался самолет для полетов на внутренних линиях, летать он должен был в сухопутном и в поплавковом вариантах. И, прежде всего, — гарантировать наивысшую безопасность пассажиров. Авиации время от времени приходилось, да порой и сегодня приходится убеждать своего потенциального клиента: не бойтесь — летать безопаснее, чем ездить по железной дороге, чем плавать по морям, не говоря уже о пользовании автомобилем… Что же касается «Латекоера-28», тут был случай, можно сказать, особый. Конструктору и главе авиакомпании было лучше чем кому-либо известно — новая машина предназначена для регулярных полетов над пустыней, где земля, случись пилоту сесть на вынужденную, окажется к нему еще враждебнее ночного неба. И тем не менее решение было принято: линии, связывающие юг Франции с Западной Африкой, станут функционировать круглосуточно! Не забывайте — в конце двадцатых годов всякий ночной полет был событием, а ночной рейс по расписанию — и вовсе!

И вот столь скромный на вид «Латекоер-28», а следом его модификации, выходят на одну трассу за другой. И довольно скоро выясняется — едва ли можно назвать какую-либо другую, более надежную и неприхотливую машину, чем «Латекоер-28». Впрочем, судите сами: 12–13 мая 1930 года Жан Мемроз открывает почтовую линию Тулуза — Рио-де-Жанейро (ничего себе внутренняя линия?!). Двадцать один час сухопутная машина летит над океаном и прибывает в пункт назначения без опоздания.

Конечно, такой перелет случился не вдруг, — сперва «Латекоер-28» безотказно трудился над Африкой, днем и ночью, днем и ночью накручивался километраж, накапливался опыт, вырастала уверенность. Позже машина стала летать на самых тяжелых трассах Южной Америки, в горных районах с исключительно неустойчивой погодой, с частыми неожиданными бурями. При этом ни о какой вынужденной посадке невозможно было даже помыслить. Понятно, сегодня никто не удивится самолету, развивающему скорость 200 километров в час, самолету, способному забраться на 5500 метров и гарантированно покрыть расстояние в 1000 километров. Но для своей эпохи машина оказалась далеко не рядовой. А усовершенствованный «Латекоер-28-5» и вовсе аппаратом выдающимся: на нем устанавливают в тридцатом году ряд рекордов скорости, продолжительности и дальности полета с промежуточными посадками через 500, 1000, 2000 километров. Нам, современникам беспосадочных кругосветных перелетов, странновато, пожалуй, говорить о рекордах дальности с промежуточными приземлениями, но вспомним мудрого капитана Фербера, одного из блистательных пионеров авиации. Как точно он определил уже в начале века тактику продвижения авиации вперед: от шага — к прыжку, от прыжка — к полету!

Прошли годы, и машина-труженик оказалась занесенной в почетный перечень «исторических летательных аппаратов». Подобно пчеле, собирающей мед, накапливала она бесценный опыт дневных, ночных, трансокеанских регулярных рейсовых полетов. Кажется, «Латекоер» был первым самолетом, чья скромная жизнь оказалась с первых же дней втиснута в жесткие рамки расписания!

Экзюпери, немало полетавший на «латекоерах», писал: «Человек познает себя в борьбе с препятствиями». Если он, этот человек, — летчик, ему для успеха совершенно необходим надежный союзник, верный товарищ, преданный друг — самолет. «Латекоер-28» был именно таким — верным, как компас. За это ему и досталась строка в истории.

Отважный «Вими»

Первого апреля 1913 года, в день вселенского юмора и веселья, когда принято разыгрывать друг друга, британский лорд-хранитель печати Нортклиф всенародно и на полном серьезе объявил: «Мы предлагаем 10 тысяч фунтов стерлингов тому, кто за 72 часа пересечет Атлантический океан от любого пункта в Соединенных Штатах до любого пункта в Великобритании или Ирландии. Разумеется, этот полет над Атлантикой может быть совершен по любому маршруту. Премия будет присуждена летчику любой национальности. Машина, на которой он полетит, может быть как английской, так и любой иностранной конструкции».

И это была действительно не первоапрельская шутка. Правительство Великобритании отчетливо понимало: чтобы ускорить развитие молодой авиации, непременно нужны стимулы, в том числе и материальные. А 10 тысяч фунтов стерлингов, по тем временам, были деньгами весьма значительными.

Увы, начавшаяся вскоре первая мировая война помешала разыграть приз Нортклифа, Но предложение лорда-хранителя печати не было забыто, приз не упразднили, и борьба за славу и обещанные фунты развернулась шестью годами позже. Сперва соискателей упорно преследовали неудачи — отказ материальной части следовал за отказом, одна головоломная вынужденная посадка сменялась другой, в самый неподходящий момент безнадежно портилась погода.

И, наконец, свершилось — впервые Атлантика была пересечена в беспосадочном полете 14–15 июня 1919 года. Приз выиграли Джон Алкок и Артур-Уиттен Браун. Шестнадцать часов летели они над неспокойным океаном и достигли Англии. Пароходы покрывали тот же путь за 200 часов. Каково досталось пилотам, можно представить по одному штриху — Браун пять раз выходил на крыло летящей машины, пробирался в кромешной темноте к моторам и отколупывал карманным ножом лед с карбюраторов…

Летчикам честь воздали — и приз вручили, и публике представили — вот они, наши национальные герои! А вот о третьем виновнике торжества — об отважном «Вими» (его паспортное имя В.27 «Виккерс») вспоминали не слишком часто. А зря. Машина своей доли славы вполне заслужила. Впервые прототип «Вими» оторвался от земли в ноябре семнадцатого года. Это был большой биплан с размахом крыла 20 и длиной фюзеляжа 13 с лишним метров. Он возвышался над летным полем, словно двухэтажный дом. Машина опиралась на пятиколесное шасси, производя впечатление сооружения весьма монументального. Первые полеты показали — моторы в 207 лошадиных сил для такой крупной «этажерки» слабоваты. Вскоре их заменили сначала на 280-, а позже на 360-сильные «роллс-ройсовские» двенадцатицилиндровые двигатели жидкостного охлаждения. И они зарекомендовали себя с самой лучшей стороны, а если бедняге Брауну, помимо штурманских обязанностей, пришлось еще вылезать на плоскость и отцарапывать лед с карбюраторов, тут никакой вины прославленной фирмы не было. Просто такая погода досталась экипажу — часами «Вими» вынужден был лететь в жутком обледенении.

Первоначально «Вими» проектировался и строился как бомбардировщик. Но первая мировая война закончилась, и машине пришлось искать другую работу. Инженеры без особого труда переделали боевой самолет в десятиместную пассажирскую машину. И вплоть до двадцать шестого года «Вими» исправно трудился на авиалиниях Лондон — Париж, Лондон — Брюссель, Лондон — Кельн. Честно доживал на этих маршрутах свой самолетный век старик «Вими», вспоминая, надо полагать, былое, ведь помимо перелета через Атлантику, когда он заработал для Алкока и Брауна приз Нортклифа, он в том же 1919 году пролетел из Англии в Австралию, покрыв расстояние в 18250 километров за 135 летных часов! Сегодня путевая скорость в 120,7 километра в час вызывает снисходительную улыбку. Но ведь в тот год авиации исполнилось только шестнадцать лет, она еще даже полного совершеннолетия не достигла. А годом позже — в двадцатом — отважный «Вими» проложил еще один сверхмаршрут: стартовав в Каире, добрался до Индии. И, пожалуйста, не упустите из виду — сухопутная, можно сказать, со дня своего рождения машина не опасалась водных просторов — ни Атлантика, ни Индийский океан не смущали «Вими».

Годы сменялись годами, а самолет все не уходил и не уходил на пенсию. «Вими» продолжал прилежно трудиться в летных школах Великобритании, на нем обучались авиационной премудрости сменщики Алкока и Брауна, молодые люди, которым суждено было принять эстафету от пилотов первой мировой войны.

К сожалению, я не знаю, сохранился ли «Вими» в авиационном музее Великобритании, однако, очень хочется верить, что благодарные англичане не забыли покорителя Атлантики. Ведь будущее начинается в прошлом — это один из главных уроков цивилизации.

Урок, достойный подражания

Этот старенький трехместный М-2 с двухсотсильным мотором воздушного охлаждения «Райт» списали за ненадобностью. Купил машину за пятьсот долларов никому не известный в ту пору летчик Чарльз Линдберг. Кстати, летать он обучился приватным порядком всего за несколько дней и теперь искал себе место. А старый учебно-тренировочный самолет приобрел с дальним прицелом.

По воле нового хозяина машина получила имя — «Дух Сан-Луиса» и была подвергнута основательной переделке. Прежде всего самолету увеличили размах крыла — с одиннадцати до четырнадцати метров (при этом на треть возросла площадь несущей поверхности), тщательно усилили все нервюры, чтобы увеличить заправку горючим; между мотором и пилотской кабиной поставили дополнительный бензиновый бак, что создавало серьезные неудобства: бак перекрывал обзор вперед. Но Линдберг знал, что делал, лишая себя нормального обзора: расположение дополнительной емкости позволяло сохранить центровку машины — бак воткнули как раз в центре тяжести. Правда, смотреть с пилотского сиденья можно было теперь только через боковые стекла — вправо и влево, а чтобы взглядывать время от времени вперед, предприимчивый Линдберг запасся самодельным перископом…

Самолет получился на редкость выносливым. При полной загрузке масса вдвое превышала ту, что имела пустая машина, и, тем не менее, выполненные 28 апреля 1927 года контрольные полеты показали — шасси терпит.

Конец двадцатых годов был отмечен лихорадкой разного рода перелетов, соревнований, шла беспрерывная борьба — кто улетит дальше, кто пройдет заданный маршрут быстрее, кто наберет большую высоту, кто поднимет груз тяжелее и так далее, и так далее. Линдберг торопился. Приз в двадцать пять тысяч долларов, учрежденный Раймондом Ортейгом, подогревал энтузиазм летчика: Линдберг был человеком азартным — из породы игроков. Не завершив полного переоборудования самолета, не поставив сколько-нибудь серьезного навигационного оборудования на борт, даже не обзаведясь радиостанцией для связи с землей, Линдберг перегнал машину из мастерских на Рузвельтовский аэродром близ Нью-Йорка и 20 мая 1927 года стартовал на Париж.

Всякому, кто пожелает представить себе, что же это такое — Ее Величество Удача, — настоятельно рекомендую подробно изучить, как протекал этот беспосадочный перелет из США в Европу. Продержавшись в воздухе тридцать четыре бессонных часа, летчик привел машину с бортовым номером Х-211 в Ле Бурже, не просто покорив Атлантику в одиночном полете, но еще и установив мировой рекорд продолжительности. Прежнее достижение продержалось с четырнадцатого года, тогда летчик Рейнхольд Бэм на самолете «Альбатрос В-1» показал двадцать четыре часа и десять минут.

Не будет большим преувеличением сказать, что скромная машина, как и удачливый ее хозяин, возникший вроде бы из ниоткуда, сделались самыми знаменитыми авиационными объектами по меньшей мере лет на десять. Имя Линдберга ежедневно повторялось газетами и журналами всего мира, его портреты разошлись по свету.

Что же касается «Духа Сан-Луиса», американцы и поныне хранят машину в музее, сделав ее предметом национальной гордости, возведя в ранг реликвии.

Пожалуй, подобный урок почтения к человеку и к его крыльям достоин подражания и откровенной зависти.

Разведчик, помощник, спасатель…

При самом беглом взгляде на этот самолет непременно возникало устойчивое впечатление — до чего он похож на У-2. Сходство Р-5 с учебной машиной Поликарпова, конечно, не случайно: создавая боевой самолет-разведчик, Николай Николаевич широко использовал удачный опыт конструирования У-2. Понятно, само предназначение нового самолета потребовало тщательных статических исследований, осмотрительного выбора размеров и параметров, но родственные черты в этих двух машинах проглядывались. Р-5 получился весьма прочным и очень продуманным в деталях самолетом.

Родившись в 1928 году, на вооружение в Военно-воздушные силы он поступил в тридцать первом. Машина в строевых частях прижилась и полюбилась лётно-техническому составу сразу, но… при всех очевидных достоинствах уже через пять-шесть лет Р-5 начал стремительно устаревать. И хотя отдельные экземпляры дослужили вплоть до сорок четвертого года и даже принимали посильное участие в войне, век разведчика Р-5 закончился много ранее. Решено было «демобилизовать» машину, передав более тысячи самолетов на «гражданку».

Здесь удачливый биплан продолжал служить на авиалиниях местного значения, вел разведку косяков рыбы в прибрежных водах, таксировал леса, верой и правдой трудился на аэрофотосъемке, сокращал время в маршрутах геологов, помогал службе погоды. Бывший разведчик был идеальным буксировщиком планеров. Пожалуй, все рекордные достижения парителей-планеристов тридцатых годов — а их было много — начинались с того, что П-5 (название изменилось при «увольнении в запас») затягивал планер на исходную высоту и, что, к слову сказать, не менее важно, потом, после окончания парящего полета, забирал безмоторный аппарат, случалось, с форменного пятачка, меньше всего напоминавшего полевую площадку-аэродром…

Претерпев полтора десятка модификаций, П-5 оснащался двигателями в 500, 600 и в 730 лошадиных сил. Самолет вроде бы молодел. Новые моторы отличались неприхотливостью и сравнительно высокой надежностью. Широчайшее использование П-5 в Арктике не в последнюю очередь определилось именно высокой надежностью и покладистым характером. Когда в тридцать четвертом году потерпел крушение пароход «Челюскин», пытавшийся за одну навигацию пройти по Северному морскому пути, и на льду очутилось больше ста человек, когда судьба этих людей висела на волоске, главным самолетом — спасителем оказался П-5. Он первым отыскал ледовый лагерь Шмидта и больше других машин переправил людей на материк. Пожалуй, тут стоит напомнить, что в связи именно с челюскинской эпопеей было учреждено звание Героя Советского Союза, первыми его получили семь полярных пилотов, трое из них — М. Водопьянов, Н. Каманин, В. Молоков — вывозили потерпевших бедствие челюскинцев на П-5. И вот, что, я думаю, заслуживает дополнительного упоминания: на самолете Молокова под крыльями размешались обтекаемые, выклеенные из фанеры кассеты (не зря Р-5 в военном варианте мог нести бомбовую нагрузку!). В эти кассеты укладывали плотно закутанных в меха самых субтильных челюскинцев, заметно повышая «производительность труда» машины.

И еще два слова о кассетах, которыми успешно занимался талантливый изобретатель П. Гроховский. «Кассеты общим объемом 4,3 куб. м. вмещали по семь человек под каждым крылом, а всего вмещались шестнадцать человек на самолет, включая экипаж. 8 декабря 1936 года П. Гроховский сам испытал самолет с такой нагрузкой. Разбег был около 400 м за 30 с, скорость 201 километр в час, потолок до 2800 м при полетной массе 3800 кг, в том числе, масса пустых кассет — 200 кг». В кавычках дана цитата, заимствованная из «Истории конструкций самолетов в СССР».

Как всякий удачный самолет, Р-5 прожил заметную жизнь, применялся в самых различных качествах, приспосабливался практически к любым условиям, долгие годы поддерживая честь наших крыльев.

Пассажирский из Харькова

ХАИ — аббревиатура широко известная: Харьковский авиационный институт. А вот ХАИ-1 с добавлением единички — имя почти забытого ныне самолета. Жаль! ХАИ-1 первая в нашей стране пассажирская семиместная машина с убираемым шасси. Самолет этот, построенный под руководством инженера И. Немана, отличался еще и тем, что тоже первым, и не только в стране, но и в Европе, перешагнул трехсоткилометровый рубеж скорости.

Сконструирован ХАИ-1 был полностью из дерева, поверхность машины покрывалась полотном на аэролаке. Фюзеляж — благородный монокок — выклеивался из пяти слоев полумиллиметрового шпона, в наиболее ответственных местах толщина увеличивалась. Центроплан составлял одно целое с фюзеляжем. Двухлонжеронное крыло и оперение обшивались фанерой. Шасси имело колеса с пневматиками низкого давления, иная амортизация отсутствовала. Убиралось и выпускалось шасси тросовым приводом — колеса поджимались к «животу». Мотор, скрытый под кольцом Тауненда, развивал мощность 480 лошадиных сил.

Первый полет на ХАИ-1 8 октября 1932 года выполнил один из старейших летчиков-испытателей Борис Николаевич Кудрин. Во время заводских испытаний он первым зафиксировал максимальную скорость в 300 километров в час. Тогда такое было праздником: к трехсоткилометровому рубежу стремились все «авиационные страны», это была своего рода планка, поднятая перед пассажирским самолетом, одолеть ее считалось весьма престижным. Позже, на государственных испытаниях, летчик С. Табаровский достиг скорости 324 километра в час, что равнялось второму достижению в мире.

ХАИ-1 строился серийно с тридцать четвертого по тридцать седьмой год; всего за это время было выпущено сорок три самолета (совсем, между прочим, немало для машины такого класса и предназначения). ХАИ-1 с успехом летали на линии Москва — Симферополь и по другим маршрутам. На этом, впрочем, история харьковского самолета не заканчивается.

Самолет оказался столь хорош, что на его основе решено было развернуть производство военной машины (обычно бывает наоборот — прототип боевого самолета доводят до пассажирского аэроплана). А тут ХАИ-1 превратили в Р-10.

Замысел был очевиден: разведчики-бипланы, состоявшие на вооружении почти всех армий мира, катастрофически устаревали, военных больше не устраивали их скорости, едва превышавшие 200–220 километров в час, а тут вдруг появился скоростной, уже надежно облетанный моноплан. Словом, не мудрствуя лукаво, поставили на машину мотор М-25 в 750 лошадиных сил, в фюзеляже разместили бомбы, подвесив их в вертикальном положении (вместилось двести килограммов). Поставили пару пулеметов — один неподвижный для стрельбы вперед, другой — на шкворне — для защиты хвоста. И, пожалуйста! Боевая машина готова!..

Правда, в конечном итоге Р-10 нашел себе применение лишь как учебный двухместный бомбардировщик. Солидный разведчик из него не получился: раньше, чем Р-10 вошел в строй, он успел устареть. Смею утверждать по личному опыту — внешне это была привлекательная машина, однако для Военно-воздушных сил оказалась не подарком: отстала от времени. Но из песни слова не выбросишь, что было, то было, и потом: свою первоначальную главную задачу — возить людей — ХАИ-1 выполнил вполне успешно, чем и заслужил, на мой взгляд, добрую память.

Только оси привозные…

В капитальном, прекрасно иллюстрированном авиационном справочнике, изданном на великолепной бумаге, описание самолета К-5 помещено в разделе «Исторические летательные аппараты». Эту пассажирскую машину К. Калинин построил, что называется, не вдруг: ей предшествовали — К-1, К-2, К-3, К-4; все они надежно летали и пользовались в свое время заслуженной популярностью.

Константин Алексеевич Калинин начинал военным летчиком. Летал с шестнадцатого года. А к двадцать пятому году сделался еще и авиационным инженером. Наверное, именно сочетание двух начал — летческого и инженерного — определило лицо всех шестнадцати типов самолетов, которые носили его имя, летали долго и благополучно.

Калинин любил и был предан монопланам, строил и подкосные, и свободно несущие монопланы, обычно с крылом и оперением эллиптической формы. Были его конструкции смешанные — каркас фюзеляжа непременно сварной из стальных труб, крыло деревянное, обшитое полотном, покрытое лаком…

Конструкторы, работавшие с Калининым, выполняя требование шефа, постоянно заботились об относительной дешевизне проектируемых самолетов, поэтому и ориентировались в первую очередь на дерево, фанеру, стальные трубы, полотно. Эти материалы в двадцатые-тридцатые годы не были дефицитными. Кроме того, фирма постоянно заботилась о простоте ремонта своих машин. Калининские самолеты неизменно оказывались экономичнее всех прочих гражданских аэропланов, как отечественных, так и иностранных.

Опытный экземпляр К-5 вылупился из заводского цеха в двадцать девятом году, обещая сделаться самым популярным пассажирским самолетом. На нем был установлен двигатель воздушного охлаждения в 450 лошадиных сил. В закрытой кабине удобно размещались восемь человек. Расстояние в 800 километров покрывалось со скоростью 150–160 километров в час. Машина, этим тогда особенно гордились, строилась целиком из отечественных материалов, импортными были только хромомолибденовые полуоси шасси. Дюралюминий использовался экономно — в обшивке передней части фюзеляжа, в капотах и в конструкции сидений. Дорог был еще дюраль.

С 1930 и до 1934 года Аэрофлоту были поставлены двести шестьдесят К-5, и отслужили они на линиях честные десять лет, сохраняя все это время, как теперь принято говорить, самый высокий рейтинг. Вместе со своим предшественником К-4 они постепенно заменили все немецкие самолеты, что до этого летали на авиалиниях Украины.

Вся инженерная деятельность создателя К-5 развивалась на Украине, здесь успехам конструктора способствовала не только сильная промышленная база, но и широко известный Харьковский авиационный институт, в стенах которого Калинин постоянно находил незаурядных молодых сотрудников, конструкторов-единомышленников И. Немана, З. Ицковича, А. Щербакова… Всех, скрытых за литерой «К», увы, И не перечислить.

А теперь, пожалуйста, соотнесите очертания К-5 с годом его рождения. Не упустите главной «изюминки» — запомните, сколь экономно — без лишних расчалок, подкосов, без выступающих «углов» — скомпонован самолет, сколь все в нем функционально и предельно просто.

Вам показалось, что машине не хватает кольца Тауненда, прикрывающего мотор, вы заметили?! Верно. Не хватает. Кольцо Тауненда было головной болью Калинина — увы, обстоятельства оказались сильнее конструктора, отлично понимавшего, как нужен его детищу моторный капот. Однако даже ведущий конструктор и незаурядный инженер, случалось, вынужден был подчиняться и не конструкторам, и даже не инженерам… Были в ту эпоху как свои законы, так И свое беззаконие…

С подачи Циолковского

Как ни странно, своим рождением самолеты под названием «Сталь» в известной степени обязаны Циолковскому, хотя сам Константин Эдуардович этими машинами не занимался. Но когда проектом его цельнометаллического дирижабля заинтересовались всерьез, России пришлось приобрести кое-какое новейшее оборудование за границей — машины для точечной и роликовой контактной электросварки, например. Сразу же начали интенсивно осваивать чужую технологию и моментально поняли — новые способы сварки позволяют широко применить высококачественные стали не только в дирижаблях Циолковского, но и в самолетостроении. В работу впряглись многие ученые, целые исследовательские коллективы. За несколько лет освоили изготовление четырехгранных профилей из листа в 0,8–1,0 мм толщиной, — круглые профили из материала всего в 0,3–0,5 мм; а из листа вовсе ничтожной толщины — 0,1–0,15 мм, — делать закрытые профили для крыльевых нервюр и других деталей. Были проблемы с полотняной обшивкой, когда приходилось обтягивать металлические каркасы, но и с этой задачей справились.

Сама по себе новая методика металлообработки не очень-то поддается увлекательному описанию, поэтому ограничусь сказанным. И будем считать самолет «Сталь-2» порождением новейшей для своего времени технологии.

Подкосный моноплан с высоким расположением крыла, с закрытой кабиной для экипажа и пассажиров, вмещавший шесть человек, был оснащен трехсотсильным девятицилиндровым мотором воздушного охлаждения. Всего построили сто одиннадцать машин. Вскоре на смену «Сталь-2» пришел аэроплан «Сталь-3». Конструкторское бюро профессора Путилова, развивая успех, первым делом поставило на новую машину более мощный мотор. М-22 развивал мощность в 500 лошадиных сил, что позволило увеличить вместимость машины — два летчика и шесть пассажиров — всего до восьми человек. Проделали и некоторые улучшения в конструкции — поставили щелевые элероны, закрылки, смонтировали двойное управление, на колеса надели обтекатели, снабдили машину тормозами, двигатель скрыли под кольцом Тауненда. Весовая отдача составила 41 процент, чуть меньше, чем у «Сталь-2» — 43 процента.

За время с тридцать пятого по тридцать седьмой год построили 79 экземпляров «Сталь-3». Все машины успешно служили, главным образом, на сибирских и среднеазиатских авиалиниях, долетав вплоть до самой войны.

Глядя из нашего сегодня на самолеты, построенные шестьдесят лет назад, оценивая эти машины с высоты новых знаний, приобретенных самолетостроителями, мы можем сказать: сама по себе нержавеющая сталь была в состоянии служить авиации долго и честно, но сварочные точки, болты и иные стыковочные детали быстро ржавели, утрачивая прочность; полотно тоже изнашивалось и требовало достаточно частой замены. Вот и получилось — самолеты «Сталь» приходилось регулярно ремонтировать и обновлять. Но всякий опыт ценен — нержавеющая сталь, в роли преобладающего конструкционного материала, как предполагалось вначале, себя не оправдала, что никак не порочит летно-технические данные самолетов. Приобретенный опыт способствовал дальнейшему развитию поисковых работ, повысил интерес к другим материалам и сплавам…

Братишки из Финляндии

Финский авиаконструктор Юхан Хейнонен успешно сотрудничал в авиакомпании «Финнэйр», но мало этого — он оказался еще удачливым авиалюбителем-самодельщиком: в свободное от службы время собственноручно построил маленький самолет. Особо честолюбивых планов, вроде, не вынашивал — строил машинку для себя лично. И в августе 1954 года его «малютка», названная ПК-1, выполнила первый полет. Самолет получился устойчивым, хорошо пилотировался, летать на нем было сплошным удовольствием, и Хейнонен летал, совершенствовался, радовался.

А тремя годами позже, 10 июля 1957 года Хейнонен установил мировой рекорд дальности для самолета класса до пятисот килограммов. На самодельном НК-1 он покрыл расстояние в 2844 километра, добравшись от Мадрида до родного Турку. Этот беспосадочный полет продолжался 17 часов и одну минуту.

Такой успех вдохновил конструктора на новую работу. Теперь он решил построить тоже очень легкий, но уже двухместный самолет. И появился НК-2. Деревянная конструкция предельно проста и технологична — построить НК-2 можно практически в любом аэроклубе. Самолет годится не только для маршрутных полетов, на нем можно обучать пилотажу, спокойно буксировать планеры. Словом, очень подходящая получилась машинка для аэроклубных полетов. Чтобы построить этот самолет, Юхану, кроме познаний и увлеченности, потребовался еще изрядный запас терпения: начав конструировать НК-2 в октябре шестидесятого, первый полет Хейнонен смог выполнить только 29 марта 1963 года.

На этом элегантном моноплане установлен 115-сильный мотор. Масса конструкции всего 340 килограммов. Максимальная скорость — 235 километров в час.

С удовольствием разглядывая самолетики Хейнонена, невольно припомнил впечатляющую цифру: по статистическим данным проектирование легкомоторного учебного самолета занимает пятнадцать тысяч часов, на постройку и доводку машины уходит несколько больше. Какой же характер должен иметь человек, вознамерившийся наградить себя персональными крыльями?!

Легкомоторный самолет — понятие вполне русское, однако нам, гражданам России, не так просто представить себе, что летательных аппаратов индивидуального пользования может быть в стране много тысяч. А между тем, число подобных машин в мире растет год от года.

Жизнь показала — маленький самолет нужен, о нем мечтают не только фанатики, его ждут многие вполне серьезные люди. И, кажется, не только ждут, но и берут дело в свои руки. Так что и в России есть надежда залетать на индивидуальных самолетах, с «частными» бортовыми номерами.

Шустрый «малыш»

Этот шустрый «малыш» — BF-133, «Юнгмейстер» получил широкую международную известность перед второй мировой войной. Странноватая, на первый взгляд, машина — верхние крылья чуть приспущены, нижние — слегка приподняты, округлый короткий фюзеляж — официально именовалась пилотажным и учебно-тренировочным самолетом.

Авиаконструктор Карл Бьюккер успешно сотрудничал в ряде немецких самолетостроительных фирм, которые запустили BF-133 в серийное производство, но началась война, и все дальнейшие планы нарушились, хотя самолетик успел распространиться во многих странах и повсюду пользовался уважением, особенно в среде спортсменов-пилотажников.

В марте 1967 года производство «Юнгмейстера» решено было возобновить (случай невиданный и неслыханный! Через столько лет!).

Машину несколько усилили и полностью приспособили к полету в перевернутом положении. В частности, оборудовали пилотское кресло оригинальными привязными ремнями, плотно притягивавшими летчика к чашке и спинке сиденья.

Первый полет реанимированного «Юнгмейстера» состоялся летом тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года.

Итак, в воздухе вновь появился небольшой биплан. Размах крыльев — 6,60, длина — 6,02, высота — 2,20 метра. Весил он всего 435 килограммов. Двигателя в 160 лошадиных сил вполне хватало на то, чтобы легкая машина прекрасно маневрировала, как в горизонтальной, так и в вертикальной плоскостях. Верно, максимальная скорость — 220 километров в час — не поражала воображения, зато уже упомянутая маневренность была выше всяких похвал. Виражил «Юнгмейстер», как говорится, вокруг собственного хвоста. В дополнение ко всем достоинствам, самолет отличался еще и крайней неприхотливостью к взлетно-посадочной площадке. И, наконец, главная особенность — машина с одинаковым успехом летала в нормальном, перевернутом положении, на боку.

Волею не вполне понятных обстоятельств, один из «Бьюккеров» попал в последнем предвоенном году в Борисоглебскую школу пилотов имени Чкалова, где готовили исключительно летчиков-истребителей. Здесь мне пришлось понаблюдать, как резвился на этой пилотажной малышке заместитель начальника школы полковник Горбатко. Должен сказать, самым впечатляющим был даже не его виртуозный пилотаж на малой высоте, а заключительный пролет на «спине», когда колеса смотрели в небо, а голова летчика выглядывала из опрокинутой к земле кабины, и весь этот цирк происходил на высоте ангарной крыши.

О фантастическом летном мастерстве аса первой мировой войны Удетта рассказано достаточно много. Коронный его номер, когда Удетт поднимал с земли платок, цепляя яркий шелк укрепленным на консоли самолета специальным крючком, широко разрекламирован. Меньше известно о последователе Удетта Вилли Шторе. Штор демонстрировал полет «на спине» бреющим на «Беккере» в трех метрах над взлетной полосой.

Наверное, у многих может возникнуть вопрос: а для чего, собственно, дразнить самолетом землю? Какой смысл специально создавать самолет, способный летать хоть вверх колесами, хоть на боку, да еще пилотировать в опасной близости от земли, как известно, не прощающей ошибок пилоту?

Думаю так: знакомясь с риском, человек укрепляет веру в себя, в свои возможности и способности. Тут, наверное, не надо пускаться в рассуждения о риске оправданном и риске глупом, о границах допустимого и недопустимого; достаточно сказать вот что: летчик, освоивший «Юнгмейстер», научившийся выполнять на нем все маневры, на которые способен самолет, становился, что называется, на голову выше! И не только в глазах падких на азартные игры зрителей, но, что в миллион раз важнее, человек возвышался в собственной оценке. А это не пустяк! Такой самолет должен был способствовать, в конечном счете, несомненному общему повышению надежности авиации. Уверенность летчика в собственных силах — важнейшая составляющая безопасности летного дела вообще. Я уже не говорю о радости, что дарила эта шустрая машинка тем, кто на ней летал.

«Блоха»? Ха-ха!

Эта малюсенькая машина, получившая легкомысленное название «Летающая блоха», прославила своего создателя — пилота и конструктора, начавшего летать еще в 1910 году, — Анри Минье, как мало какой другой летательный аппарат.

Появилась «Летающая блоха» в небе Франции в тридцать четвертом году. Конструктор задумал тогда построить дешевый, доступный каждому, непременно предельно простой в управлении летательный аппарат. Внешне самолетик выглядел странновато — крылья у него располагались тандемом, то есть одно за другим, размах был всего шесть метров. Переднее крыло чуть приподнято над задним и частично, всего на несколько дюймов, накрывало его. Совершенно нестандартно выглядело управление машиной. Перемещая переднее крыло ручкой управления вперед и назад, летчик переводил машину в набор высоты или на снижение. Несущее крыло, таким образом, выполняло функцию нормального руля высоты. Элеронов конструкция Минье не предусматривала вовсе: поперечная устойчивость гарантированно обеспечивалась V-образностью крыльев. Руль направления поворачивался при отклонении ручки управления в сторону. Педали в «Летающей блохе» отсутствовали. Минье считал, что традиционное ножное управление для человека, не склонного к технике, противоестественно. А он ведь настойчиво стремился к тому, чтобы любой мог, сев в его самолетик… полететь. Если уж не безо всякой, — то с самой незначительной подготовкой.

И сначала все шло нормально.

Минье был далеко не богат, поэтому на его «блохе» стоял семнадцатисильный дешевый моторчик. Полет с таким двигателем происходил, понятно, на весьма малых скоростях, что никак не мешало воздушным прогулкам изобретателя. Но стоило идее «овладеть массами», — а «Воздушная блоха» нашла тысячи поклонников, ее принялись усердно строить во многих странах, — как ситуация резко изменилась. Любители авиации, стремясь получить скорость позначительнее, начали использовать двигатели помощнее — до 65 лошадиных сил, — и тут, буквально, вспыхнула эпидемия загадочных катастроф. Эти несчастья приняли такой размах, что сперва во Франции, а следом и в Англии, строительство «блох» было запрещено. Понадобились усилия серьезных ученых, многочисленные исследования в аэродинамических трубах, чтобы разгадать причину непонятных крушений. Оказалось — масса воздуха, протекающая между крыльями при повышенных скоростях полета, изменяет характер обтекания несущих плоскостей, и самолет начинает переходить в пикирование. При этом летчик, повинуясь навыку, тянет ручку на себя, лишь ухудшая этим ситуацию…

Оригинальное управление могло безотказно действовать только при малых скоростях полета. Строгий историк авиации так оценивает машину Анри Минье: «Летающая блоха» в настоящее время представляется скорее показателем незрелости изобретательских идей в области любительского самолетостроения, чем серьезной вехой на пути развития самолетов данного типа, как это можно было полагать при ее создании».

Спору нет, пятьдесят лет могут на очень многое изменить взгляд, что-то прояснить, высветлить… Справедлив ли суровый историк? Судить с его категоричностью не берусь, скажу только: идея маленького самолетика, самодеятельно построенного для личного пользования, не умерла и поныне. И с этой точки зрения роль Анри Минье, зачинателя миниавиации, переоценить трудно. Впрочем, живуча оказалась не только идея. В середине семидесятых годов Французская полиция задержала пятидесятитрехлетнего отца десяти детей Бернара Домона, уже тридцать пять лет к тому времени летавшего на «Небесной блохе» Минье! За что же его задержали? Домен не имел пилотского свидетельства, он никогда и нигде не обучался летному делу, к тому же летал на «незаконнорожденном» летательном аппарате, не зарегистрированном в установленном порядке… Наверное, полиция действовала в строгом соответствии с законами Франции, но это никак не меняет сути дела — Домон на своей «блохе» вполне благополучно летал!

Проблема персональных крыльев живуча, ведь ею начал заниматься еще непослушный сын механика Дедала — Икар. С большим или меньшим успехом эту проблему практически решают на всех континентах и наши современники. Выходит, что ж — человеку надо летать, летать свободно, подобно птице…

Хоть с земли, хоть с воды…

Свою «летающую лодку» молодой инженер Вадим Шавров задумал еще во второй половине двадцатых годов. Строить машину начали втроем — сам Шавров, инженер Виктор Коровин и механик Николай Фунтиков. Все элементы будущего летательного аппарата изготовили в жилой комнате ленинградской квартиры, а собирали аэроплан на аэродроме. Первую рулежку по воде 4 июня 1929 года выполнил летчик Л. Гикса.

Самолет выглядел вполне импозантно и не совсем обычно — полутораплан с поплавками, вмонтированными для лучшей боковой устойчивости в нижние крылья. Такого прежде не бывало. Машина имела подъемное колесное шасси, позволявшее, взлетев с воды, приземляться на сушу. На верхнем крыле располагался семицилиндровый 85-сильный мотор воздушного охлаждения. Кабина вмещала трех-четырех человек.

Конечно, как всякий новорожденный самолет, Ш-2 после сборки и первых «шагов» по воде потребовал кое-какой доводки и усовершенствования отдельных элементов конструкции. Впрочем, работа не заняла много времени: уже 31 августа «лодка» сумела благополучно перелететь в Москву, поднявшись с акватории Гребного канала в Ленинграде и приземлившись на Центральном аэродроме столицы.

Здесь, на знаменитой Ходынке, творение ленинградских конструкторов-энтузиастов и было предъявлено на суд высокому начальству. Самолет был одобрен, единственное серьезное пожелание — запускать машину в серийное производство надо с более мощным отечественным мотором — М-11.

Это пожелание было без особых хлопот исполнено, и в тридцатом году началось серийное производство амфибии Ш-2.

Два слова о судьбе прототипа, именовавшегося Ш-1 (он существовал в единственном экземпляре). 26 февраля 1930 года из Боровичей в Ленинград на нем летел Чкалов. В пути Валерия Павловича и механика Иванова прижала такая непогода — буквально, ни зги не видно. «Держась» за Октябрьскую железную дорогу, шли бреющим, пока не зацепились крылом за семафор… Самолет пришлось списать, экипаж, к счастью, не пострадал.

Серийные самолеты Ш-2 быстро прижились в авиации и нашли себе самое широкое применение. Прежде всего Ш-2 стала основной машиной первоначального обучения морских летчиков. Благодаря тому, что у самолета складывались верхние крылья, его легко принимали на борт полярные корабли, что позволило Ш-2 вести ледовую разведку, способствуя успешному судоходству в тяжелейших условиях Арктики. Вообще на Крайнем Севере шавровская амфибия оказалась совершенно незаменимой. Она без труда взлетала и легко садилась хоть на воду, хоть на лед, хоть на глубокий снег. И ни один другой самолет той поры не мог посоревноваться здесь с «шаврушкой».

Одновременно с ледовым разведчиком выпускался и санитарный вариант Ш-2, позволявший перевозить больного на носилках, плюс сопровождающего, на заднем сидении.

Ш-2 вел разведку рыбы, им охотно пользовались геологи и прочий кочевой народ, тративший прежде бездну времени на пешие переходы с одного места базирования экспедиции к другому. Неприхотлива была машина, а еще достоинство — могла держаться в воздухе одиннадцать часов кряду! И скорость развивала для своего времени вполне приличную — 125 километров в час.

Самолет был построен полностью из дерева, собирали его на клею, на оцинкованных шурупах и гвоздях. Фюзеляж и поплавки покрывали пролаченной бязью, это обеспечивало вполне надежную герметичность.

Любопытно, когда в тысяча девятьсот тридцать четвертом году машину официально сняли с производства, ее еще долгие годы продолжали строить во многих авиамастерских и на ремонтных предприятиях Гражданского Флота. Очень уж не хотелось расставаться летающему народу с такой надежной и неприхотливой машиной.

Сотни Ш-2 эксплуатировались на всей территории СССР вплоть до 1960 (!) года. Вдумайтесь — тридцать лет; деревянная конструкция, работа с воды! Как видите, в долголетии и надежности Ш-2 не уступил даже такому заслуженному работнику авиации, как всеми признанный У-2.

Гигантомания в самых разных областях нашей жизни принесла немало бед, может быть, стоит еще раз вспомнить о судьбе особенно удачных «малышей» и не просто воздать им дань заслуженного уважения, а еще и прикинуть, что стоило бы почерпнуть из былого опыта и приспособить к делу?

Гражданский, подлежащий призыву

Первоначально Ю-52 появился в облике цельнометаллического одномоторного транспортного самолета. Казалось, Эрнст Циндель, ведущий конструктор, предусмотрел все, — машина обладала достаточным запасом прочности, имела шасси, позволявшее легко менять колеса на поплавки или лыжи, в борту прорезали широкий проем, напоминавший вагонную дверь, и остряки тут же прозвали новый самолет «мебельным фургоном». Ю-52 свободно принимал две тонны груза, взлетал и садился на полевые площадки. Бензобаки, расположенные в крыльях, находились в подвешенном состоянии, — это повышало пожарную безопасность на случай вынужденной посадки вне аэродрома.

Крылья Ю-52 по всей своей длине имели закрылки, улучшавшие взлетно-посадочные характеристики машины. По заведенному в фирме «Юнкерс» обычаю, самолет выпускали с моторами разных типов, мощностью от 690 до 800 лошадиных сил.

Казалось, чего бы еще желать! Однако, очень удачная с конструктивной точки зрения машина фирму не удовлетворяла: как вскоре выяснилось, одномоторные Ю-52 покупали преимущественно маломощные авиакомпании. Слов нет, они-то были очень довольны, как говорится «дешево и сердито» получалось. Но при таком положении дел большой рынок «Юнкерсу» не светил, хотя машина получилась что надо: в Канаде одномоторный Ю-52, поставленный на поплавки, безотказно отлетал шестнадцать лет, вплоть до 1947 года.

Именно экономическая стратегия и подтолкнула профессора Юнкерса к неожиданному решению — использовать добрую славу самолета, что распространилась по свету, позаимствовать все лучшее, что было в конструкции Ю-52, и развернуть производство массового сверхнадежного пассажирского самолета увеличенных габаритов. Новая машина виделась конструкторам трехмоторной, способной надежно продолжать полет в случае отказа одного из моторов, готовой произвести вынужденную внеаэродромную посадку и при отказе двух двигателей. Иначе говоря, Юнкерс хотел гарантировать будущим пассажирам стопроцентную безопасность полета.

17 февраля 1931 года трехмоторный вариант Ю-52, готовый принять на борт семнадцать пассажиров, оборудованный комфортабельными креслами, туалетом (тогда это была новинка), приспособленный к полетам в самых разных климатических условиях, был предъявлен широкой публике. Успех эта громоздкая и не очень-то красивая с виду машина завоевала невиданный. Двадцать пять стран (!) купили Ю-52, в тридцати авиакомпаниях самолет стал вскоре ведущим летательным аппаратом. Вокруг удачной машины рождались прямо-таки легенды, и на этот счет имелись вполне убедительные причины.

Однажды Ю-52, взлетев с аэродрома мюнхенской летной школы, успел набрать всего 250 метров высоты, когда в машину врезался учебный И-2. Бедный «Фламинго» тут же рухнул на землю, а пилот и бортмеханик Ю-52, ощутив сильный толчок, обнаружили, что их машину развернуло на 90 градусов влево и слегка повело к земле. Пилот выровнял и аккуратно приземлил свой Ю-52 на ржаное поле. Это огорчительное происшествие случилось в последних числах июля, а уже в августе, то есть буквально через несколько дней, отремонтированный Ю-52 смог продолжить свой неожиданно прерванный полет…

Между тем, эта по замыслу чисто пассажирская машина приглянулась и военным. Многие страны покупали Ю-52, чтобы использовать их для десантирования личного состава и переброски военных грузов. Немцы тоже времени даром не теряли. Германии после поражения в первой мировой войне было запрещено иметь военную авиацию, вот пассажирский Ю-52 и стали тайно использовать для подготовки будущих военных летчиков. Приспособили пассажирскую кабину под полторы тонны бомб, установили турельный пулемет над фюзеляжем для защиты хвоста, сконструировали оригинальный убирающийся и выпускающийся по мере надобности «стакан», в котором располагался второй воздушный стрелок, способный отражать атаки с задней нижней полусферы, и во всю готовили кадры для Люфтваффе.

Ю-52 постоянно совершенствовался, самолет получил надежное пилотажно-навигационное оборудование, с которым уверенно залетал в сложных метеорологических условиях днем и ночью.

В годы второй мировой войны Ю-52 очень широко применялся десантниками. На всю жизнь запомнился мне характерный звук моторов «юнкерсов», пересекавших линию фронта в ночное время, — моторы вроде бы всхлипывали, постанывали, будто жаловались на свою тяжелую судьбу.

Любопытная подробность: после окончания второй мировой войны (мало того, что над Европой еще долгое время летали трофейные Ю-52) во Франции и Испании быстро наладили производство новых «юнкерсов». Правда, машина получила другое имя — САSА 352-1. Некоторые Ю-52 дослужили до шестьдесят пятого года.

Аэродромы стали малы…

Борьба за скорость полета, можно сказать безо всякого преувеличении, началась в тот самый день, когда человеку удалось оторваться от земли: ведь полет — это скорость, кончается скорость, прекращается полет и начинается падение.

Во всяком случае, для самолета.

Стимулировал борьбу за достижение рекордных скоростей кубок Шнейдера, учрежденный еще в 1913 году. Добиваясь престижной награды, заинтересованные самолетостроительные фирмы все увеличивали и увеличивали мощность моторов. Это был верный, хорошо разведанный путь. Проторенная дорожка логически привела к выдающимся успехам гидроавиации. Летательные аппараты, поднимавшиеся с воды и садившиеся на воду, не были стеснены размерами взлетно-посадочных полос. А аэродромы все явственнее становились камнем преткновения в развитии высокоскоростных самолетов — вот и пришлось рекордсменам перекочевать на воду.

Перед вами МК-72, итальянская машина, построенная Макки Кастольди в 1931 году с честолюбивым намерением отнять кубок Шнейдера у англичан. Приглядитесь к самолету повнимательней. Верно, он напоминает окрыленную пулю — вытянутый фюзеляж, зализано все, что только возможно пригладить, машина будто устремлена в полет?..

Два двенадцатицилиндровых двигателя «Фиат» с жидкостным охлаждением расположены тандемом — друг за другом. Вал заднего мотора пропущен сквозь вал мотора, поставленного впереди, и каждый вращает свой винт во встречном направлении по отношению к другому винту. Суммарная возможность силовой установки составляла 2400 лошадиных сил. МК-72 получился заметно тяжелее других рекордных машин (его взлетная масса достигала почти трех тонн), и именно предельное улучшение аэродинамических очертаний машины должно было компенсировать избыточный вес. Заметьте, на машине нет выступающих радиаторов. Охлаждающая жидкость, обеспечивающая нормальную температуру моторов, проходит по трубочкам, проложенным на внутренних поверхностях поплавков и в нижней части фюзеляжа, и там отдает избыточное тепло, отобранное у двигателей.

В апреле 1933 года Франческе Анжелло показывает на МК-72 скорость в 682 километра в час. Кубок Шнейдера он, правда, не выигрывает, но замахивается при этом на установление нового мирового рекорда скорости. И 23 октября 1934 года это ему удается. 709 километров в час — достижение для первой половины тридцатых годов просто фантастическое. Неслучайно оно оставалось непревзойденным многие годы.

Казалось бы, какие чувства, кроме радостного удивления, мог вызывать этот самолет? Не все так просто… восторги восторгами, а в кругах профессиональных самолетостроителей росла и тревога: два двигателя, выставленные друг за другом и занимавшие почти половину фюзеляжа, — это же не от хорошей жизни. Конструкторы сознают: еще немного и двигатели просто съедят самолет. Поршневым моторам необходима достойная замена…

И соосные винты — не подарок судьбы. Другое дело, благодаря этим винтам авиация получила прекрасный опыт. Вспомните хотя бы Ту-114, большой пассажирский лайнер, появившийся много лет спустя и, казалось бы, ни с какого боку к рекордным самолетам отношения не имеющий, но винты у него — прямое продолжение идеи, воплощенной еще в тридцатые годы…

Очень это любопытное занятие — разглядывать сегодня машины из прошлого, находить в них знакомые черты, воскрешенные в молодых самолетах, «вычислять» степень родства… Не зря говорят на Востоке: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Увидеть — и неспеша подумать.

Неожиданно мобилизованный

Сообразуясь со все ужесточавшимися требованиями времени, немецкая авиакомпания «Люфтганза» в конце тысяча девятьсот тридцать третьего года заказала известной самолетостроительной фирме Дорнье новую скоростную почтово-пассажирскую машину. Условия были поставлены жесткие, сроки исполнения заказа — наикратчайшие.

И меньше чем через год — 2 ноября 1934 года — состоялся первый полет прототипа. Казалось бы, события развиваются строго по плану, но тут случилось непредвиденное: «Люфтганза» машину не приняла, хотя самолет получился вполне удачным и обещал, после обычной доводки, сделаться надежной серийной машиной.

Так, по странной случайности, у Дорнье появилась возможность попытаться превратить прототип в скоростной бомбардировщик. В авиационной практике обычно — из удачного бомбардировщика вырастают и появляются несколько позже пассажирские машины, а тут цивильный в основе аппарат решили, так сказать, мобилизовать на военную службу.

Прототип, получивший предварительную маркировку V-9, оказался первым военным самолетом с разнесенным вертикальным оперением, что должно было обеспечивать надежную огневую защиту задней полусферы. В 1937 году провели сравнительные испытании ряда машин, и тут выяснилось — у До-17 скоростные характеристики лучше, чем у любого из серийных самолетов-истребителей. Переполох это вызвало колоссальный! Ну, а До-17 срочным порядком запустили в серию. Так забракованный пассажирский самолет нашел свое место в небе, и машина в различных модификациях выпускалась длительное время. На До-17 устанавливали разные двигатели — и воздушного, и жидкостного охлаждения. Самолет оборудовали как фоторазведчик. Были выпущены даже ночные бронированные истребители на базе все того же До-17.

Вспомнить об этой боевой машине мне показалось разумным не потому, что во время Второй мировой войны она получила широкую известность, а в качестве примера: случается, и военные оказываются прозорливее гражданских специалистов, не упустили прототип, поверили в машину, способствовали доводке. В наше время такой пример может, пожалуй, оказаться не лишним и авиаторам, и не авиаторам тоже…

Две посадки «Сессны»

Элегантная «Сессна», она же «Центурион», — представитель большого семейства машин, уже давно выпускаемых в Америке для личного пользования. Прототип «Сессны-210» совершил свой первый полет в январе 1957 года. Этот свободнонесущий моноплан с верхним расположением крыла обратил на себя внимание тем, что был лишен подкосов. Впервые машина получила трехопорное убираемое шасси. Впрочем, в таком виде самолет вошел в серию не сразу. Машину улучшали, что называется, шаг за шагом, но с шестьдесят пятого года «Сессна-210» появлялась перед покупателем именно такой. При этом каждый мог выбирать для себя наиболее подходящую модель. Первая имела двигатель в 285 лошадиных сил и салон с улучшенной отделкой, в котором помещались либо четверо взрослых, либо трое взрослых и двое детей. По желанию владельца самолет оборудуется обогревом винта и пневматическими антиобледенителями на крыльях и хвостовом оперении. Вторая модель имеет также 285-сильный мотор, но с компрессором, значительно увеличивающим высотность машины. Тому, кто прокладывает свои маршруты в высокогорных районах, этот вариант должен казаться весьма привлекательным. Именно на самолете такой модели 13 мая 1967 года был установлен рекорд высоты для машин подобного класса — 13119 метров. Достижение для летательного аппарата с массой меньше 1000 килограммов, прямо скажу, впечатляющее.

«Сессна», благодаря высоким летным данным, весьма популярна среди пилотов-любителей, располагающих средствами. Машину покупают повсеместно.

В России этот самолет стал известен из-за скандальной истории: «Сессна», управляемая мальчишкой Рустом, нежданно-негаданно совершила вдруг посадку… на Красной площади столицы. Из-за той дерзкой выходки молодого немца в одночасье лишились постов министр обороны и командующий ПВО страны, не говоря уже о чинах меньшего ранга. Не сумели отловить крошку-самолетик на его долгом пути — от берегов Балтики до центра России! Но, если взглянуть на это происшествие без политики, непременно задумаешься: какие же превосходные летные данные должны быть у аппарата, чтобы примостить его в самом центре города, среди высоких зданий, на далеко не плоскую поверхность земли? И ведь пилотировал «Сессну» не бог весть какой ас…

К сожалению, меньше запомнилось другое появление «Сессны» в Москве, хотя оно произошло позже. Тот маршрут назывался «Перелет Дружба-89». И пилотом был одиннадцатилетний американец Томи Алиенджи. Он привел свою «Сессну» в Россию, чтобы передать приветственное послание всем ребятам нашей страны, руководителям государства, вручить письма друзьям от друзей. В Шереметьеве, где его встречала толпа ребят, Тони сказал: «Я уверен, что все люди будут друзьями. Такой я вижу нашу планету в будущем, и этот полет — мой вклад в развитие таких взаимоотношений».

Алиенджи особым красноречием не отличился, но человек пересек всю Америку, нормально пролетел от Камчатки до Москвы, можно ли от него требовать большего? И потом. Тони показал нам элегантную «Сессну-210» на бетоне Шереметьева. Как не сказать «спасибо» человеку? Ведь добрый поступок всегда дороже красивых слов, особенно в авиации…

Еще раз «Латекоер»

Еще в тридцатом году Латекоер начал проектировать «летающую лодку», которую назвал «Латекоер-520». Новая машина виделась ему четырехмоторным трансатлантическим воздушным кораблем, предназначавшимся, в первую очередь, для регулярных рейсов в Америку.

На протяжении всего существования авиации время от времени почти все выдающиеся конструкторы отдают свои силы созданию гидросамолетов. Чаще всего тут, в первую очередь, действуют соображения экономические, а не чисто технические. Ведь построить пяток самых громадных «летающих лодок» дешевле, чем соорудить один супераэродром, позволяющий принимать сухопутные машины, способные заменить «летающие лодки»…

Проектирование продвигалось вполне успешно, но вскорости, однако, решили строить не четырех-, а шестимоторную машину — «Латекоер-521». Предполагалось, что такая лодка будет пересекать Атлантику с тридцатью пассажирами на борту, а в перелетах над Средиземным морем станет и вовсе возить по семьдесят человек.

Первый полет «Латекоер-521» выполнил 17 января 1935 года. Однако попытка долететь до Соединенных Штатов успехом, увы, не увенчалась: 4 января 1936 года «лодка» попала в жесточайший тайфун и затонула. К самолету, вроде, никаких претензий предъявить нельзя было, а с урагана «взятки гладки»… К счастью, машину удалось поднять, восстановить, и 27 декабря 1937 года «Латекоер-521» с десятью тоннами груза благополучно пролетел по тысячекилометровому маршруту со средней скоростью 212 километров в час. В ту пору это было рекордное достижение, оно как нельзя лучше подтверждало — выбранное Латекоером направление на строительство «летающих лодок» правильное!

Тем временем на заводских стапелях начали собирать улучшенный вариант «лодки» — «Латекоер-522». Увы, разразившаяся Вторая мировая война, спутав все планы фирмы, не дала вывести эту машину на работу — трансатлантическая линия по военному времени бездействовала. Но французы успели построить три самолета «Латекоер-523» и передали их военно-морскому флоту.

Сегодня полезная нагрузка в 16 тонн, как и 70 пассажиров на борту, никому не кажутся удивительными, но ведь здесь идет речь о событиях более чем пятидесятилетней давности! И я сознательно, не в первый уже раз, повторяю: учтите, как давно это было! У нашей памяти странное свойство — легко мерить сегодняшним аршином прошлое. И мало кому приходит при этом на ум, как же мы обкрадываем самих себя, как девальвируем заслуги собственных отцов.

Сравнительно недавно в печати промелькнуло сообщение: японцы, задумывая построить тысячеместный воздушный лайнер, приступили к проектированию гидросамолета, сочтя такое решение наиболее экономически целесообразным. Так оно или нет, покажет время, а пока очевидно одно — хорошо забытое старое уже не раз несло в себе замечательные черты новизны…

Если преданные забвению воздушные шары Монгольфьера переживают свою вторую молодость, если старейшая идея первых покорителей пятого океана нашла новые технические возможности, чтобы ожить и вновь поразить мир, почему бы нам не дожить до торжества гидроавиации? И вот уже тогда, надо думать, имя Латекоера озарится новым светом.

Бабушка «Аврушка»

Все, кто хоть чуточку причастен к авиации старых времен, непременно помнят ласковое имя «аврушка». На этой машине начинало летать целое поколение выдающихся пилотов, именно этому поколению суждено было поднять престиж летной профессии на невероятную высоту, как в буквальном, так и переносном смысле.

«Авро-504» — один из самых престижных летательных аппаратов в мире. Многие годы он был единственным и главным учебно-тренировочным самолетом. Родился «Авро-504» в Великобритании еще до первой мировой войны. Прототип с мотором — «Гном-Рон» в 80 лошадиных сил впервые взлетел в июле 1913 года. Первоначально предполагалось использовать машину в разведывательных полетах, для нанесения бомбовых ударов по расположению противника. Машина казалась вполне современной и, так сказать, дееспособной. Ведь на «Авро-504» даже пулемет стоял, и можно было стрелять из него вверх по дирижаблям противника! О воздушных боях самолета с самолетом тогда еще серьезно не помышляли, хотя нам такое легкомыслие представляется весьма странным и непонятным.

Пилот в «аврушке» размещался позади летчика-наблюдателя. Предполагалось, так целесообразнее для согласованности действий членов экипажа.

Но как только началась война, фронт внес в действия авиации свои решительные корректив. Для боевых действий «Авро» стали выпускать одноместными. А двухкабинный вариант прочно утвердился во всех авиационных школах, где работы в ту пору заметно поприбавилось. Кроме «Авро» с 80 сильным мотором промышленность выпускала самолеты со 100-, 110-, 130-сильными двигателями.

Уже в ту раннюю пору «Авро-504К» использовали в качестве ночного истребителя, а «Авро-504Н», едва ли не впервые в мире, испытывался на взлете с катапульты…

Пожалуй, стоит обратить внимание на одну любопытную деталь в устройстве машины: при нормальном колесном шасси «Авро» имела еще и лыжу, укрепленную на оси, между колесами. Думается, не всякий современный пилот так сразу и сообразит — а для чего бы? Оказывается, эта хитрая противокапотажная лыжа не давала самолету при грубых ошибках, допущенных на посадке, опрокидываться на спину. Лыжа эта особенно ценилась в летных школах той далекой поры, да и у опытных летчиков она повышала уверенность в благополучном исходе вынужденной посадки, когда приходилось — ох, часто приходилось! — садиться вне аэродрома.

«Аврушка-бабушка» имела широкое распространениев России.

На этой машине учился летать, летал, а потом и сам учил летать своих учеников М. Громов, добрым словом вспоминал «бабушку Аврушку» В. Чкалов, на ней начинал полярный летчик М. Бабушкин и многие-многие наши предшественники.

Хотя конкурса и не было

Официально «конкурс красоты» не объявлялся, но когда решением британского министерства воздушного транспорта фирме «Де Хевиленд» был заказан специальный почтовый самолет для полетов через Атлантику, Е. Хегг сделал все, чтобы его DH-91 «Альбатрос» отличался от всех известных до той поры «Де Хевилендов» утонченной аэродинамикой, чтобы очертания машины, особенно вес переходы были доведены до совершенства.

Что говорить, внешность «Альбатроса» радует глаз и сегодня, более чем полвека спустя. Приглядитесь к изображению самолета — чем не аристократ неба?

20 мая 1937 года летчик-испытатель Р. Г. Уэйт впервые поднял DH-91. Полет прошел без осложнений. Началась будничная жизнь самолета, кроме великолепных очертаний которого обращают на себя внимание многие детали конструкции, например, очень тесные гондолы двигателей. Они хорошо обтекаемы, а воздух для охлаждения моторов поступает в них неожиданным образом: специальные воздухозаборники расположены в носках крыльев, охлаждающий поток подводится… сзади. Такая совершенно нестандартная схема значительно уменьшила потери от лобового сопротивления.

Вторая машина поступила на испытания 27 августа 1938 года. Ее постигла неудача — самолет был поломан на посадке. Это привело к срочному усилению фюзеляжей всех серийных «Альбатросов». А они появились в октябре того же года.

Между почтовым и пассажирским вариантами «Альбатроса» имелись некоторые различия. На почтовые машины ставили добавочные топливные баки, а в фюзеляжах пассажирских самолетов прорезали дополнительные окна-иллюминаторы. Кроме того, машины различались конструкцией посадочных щитков.

Первые «Альбатросы» обслуживали регулярные пассажирские линии Лондон — Париж — Брюссель — Цюрих, летали они и по другим маршрутам. До июля сорок третьего года, невзирая на войну, «Альбатросы» поддерживали постоянную воздушную связь Лондона с Исландией.

На DH-91 ставились четыре двигателя воздушного охлаждения по 525 лошадиных сил. Экипаж состоял из 4 человек, на борту размещались 22 пассажира. Цельнодеревянный фюзеляж имел овальное сечение. Плоскости, тоже деревянные, имели размах 32 метра. Длина машины равнялась 21,80. Вес пустого самолета — девять с половиной тонн, загрузка — 3760 килограммов. Шасси убиралось. При двигателях относительно небольшой мощности «Альбатрос» развивал скорость 355 километров в час, имел рабочий потолок 4600 метров и мог при полной заправке покрыть расстояние 5300 километров.

«Альбатрос», мне кажется, должен привлекать внимание ярко выраженной, если можно так выразиться, активной поисковой тенденцией его создателей — еще деревянный, еще не бог весть с какими мощными двигателями, весь он нацелен на преодоление значительного пространства, на увеличение скорости, на максимальное использование аэродинамических возможностей конструкции.

Пожалуй, именно за эту устремленность в будущее, за постоянное состояние напряженного поиска и нельзя не любить самолеты, во многом определяющие нашу судьбу…

Шторх — по-немецки «аист»

«Шторх» — самая известная конструкция немецкой авиастроительной фирмы «Физлер». Ото всех прочих машин самолет этот отличался весьма короткой взлетной дистанцией — через 75 метров от точки старта «Шторх» оказывался уже на высоте 15 метров! И пробег машины был ничтожный — 25 метров. Длинноногий «Шторх» мог без труда приземлиться на обычном стадионе. При этом машина устойчиво летала на самых малых скоростях — пятидесяти одного километра в час ей было достаточно, чтобы не упасть, хотя ее максимальная скорость достигала 175 км/час.

Идея такого многоцелевого летательного аппарата была четко сформулирована еще в 1935 году: неприхотливый «Шторх» должен был найти применение не только в армии, в качестве самолета связи, корректировщика, вспомогательной машины, но также успешно работать в любых обстоятельствах, когда нет аэродромов, в суровых климатических условиях, в условиях, позволяющих обеспечить машину минимальными средствами технического обслуживания.

Фи-156 выпускался во множестве вариантов, например, — с металлическим винтом изменяемого шага и с деревянным пропеллером, машину несложно было поставить на лыжи или поплавки; существовал вариант мощно радиофицированного аппарата, был — со сбрасывающимся дополнительным баком для горючего; выпускалась серия санитарных машин с увеличенной кабиной и большим двернымпроемом, чтобы легче было загружать носилки… Двигатель «Аргус» в 240 л.с. позволял летать с крейсерской скоростью 150 км/час при экипаже в 2–3 человека.

«Шторх» был ужасно длинноногим и на вид нескладным самолетом, однако, не зря говорят: внешность бывает обманчивой. Машина вполне оправдала свое назначение — безотказного трудяги. Стоит отметить: победа Фи-156 в конкурсе проектов над самолетами таких известных фирм, как «Фокке-Вульф», «Сибельски» и «Мессершмитт», оказалась далеко не случайной.

«Шторх», в котором удалось реализовать идею универсального самолета, пригодного к работе в любых условиях, в какой-то степени предопределил целое направление развития авиационной техники, получившее позже название «STOL», т. е. самолет укороченных взлета и посадки.

Не простой, а очень простой…

Маленький туристический самолетик «Прага-114» — «Аирбэби», построенный под руководством конструктора И. Слехты, впервые взлетел в тридцать четвертом и сразу привлек к себе повсеместное внимание. Известность к маленькой машине пришла, с одной стороны, благодаря участию в парижском «Салоне» 1934 года, с другой, — благодаря выдающимся перелетам: Прага — Москва, а это почти 1680 километров без посадки! Прага — Багдад — свыше 3200 километров, и уж совсем удивительный перелет для машин подобного класса из Лондона в Индию — 14722 километра!..

В 1937 году «Прага-114» установила ряд рекордов. На дистанции 100 километров показала скорость 146,7 км/час, а на маршруте в 1000 километров — 144,2.

Машину покупали множество стран. В Великобритании она строилась по лицензии. Но что мне кажется самым удивительным в биографии этого самолетика — сразу по окончании второй мировой войны возобновилось его серийное производство, и спрос на машину не снизился. Двухместный самолетик, оснащенный 46-сильным мотором, имевший свободнонесущее, высокорасположенное крыло размахом в 11 метров, длину фюзеляжа — 6,6 метров, обладавший массой конструкции всего 290 килограммов, устоял во всех передрягах трудных времен.

Самолет претерпел ряд модификаций, его оснащали разными моторами — и в 75 л.с., и в 65, и в 40 л.с., — можете выбирать по вкусу и по средствам! Но внешние очертания, так сказать, физиономия самолета, не изменялись. Разглядывая старые фото, трудно не впасть в ностальгический транс по старым добрым временам деревянных конструкций.

Не мешайте ему летать!

Нет сомнения, пассажирский, транспортный, десантный самолет «Дуглас» — DC-2 (С-32, С-33, С-39), Ли-2 и т. д. — был одним из самых распространенных и популярных летательных аппаратов на всем белом свете. Родился этот труженик неба в жесточайшей конкурентной борьбе со своим предшественником «Боингом-247», образца тысяча девятьсот тридцать второго года. Прототип DC-1 получился вполне удачным, но как большинство новорожденных самолетов потребовал ряда доработок — усиления фюзеляжа, установки улучшенных двигателей, что позволило увеличить полезную загрузку машины. В результате конструкторских и чисто организационных усилий появился DC-2 — цельнометаллический, поначалу 14-16-местный пассажирский самолет с удобными креслами, кухней, гардеробом и туалетом, что для рейсовой машины той поры было еще достаточно непривычно. Именно повышенная комфортабельность «Дугласа» позволила ему победить в конкурентной драчке «Боинг-247» и выйти на линии многих авиакомпаний Америки и Европы.

С-33 — военно-транспортный вариант пассажирского «Дугласа». Ему увеличили грузовой отсек, сделали большой дверной проем. Первыми приобрели лицензию на постройку С-33 японцы. Замечу попутно: С-32 отличался от С-33 лишь тем, что не имел еще увеличенного дверного проема. Многие доработки делались в этой машине не сразу, что называется, по заказу жизни, а проще сказать, исходя из опыта эксплуатации.

«Дугласы» выпускались массовым порядком и без преувеличения можно сказать, проникали во все уголки земного шара. В 1939 году появилась очередная модификация машины — С-39. На ней стояли усиленные «райтовские» двигатели по 975 лошадиных сил, были внесены кое-какие усовершенствования в конструкцию фюзеляжа, в управление и шасси. Осовременили пилотажно-навигационное оборудование.

Начав летать в апреле тридцать четвертого года, DC-2, как уже было сказано, распространился по всему свету, у нас машина строилась по лицензии и именовалась Ли-2.

Чтобы выпускать русский «Дуглас», пришлось его «пересчитать» на метрические меры, приведя при этом конструкцию в строгое соответствие с требованиями государственных стандартов. Переработкой американских чертежей — а это была адова работа — руководил В. М. Мясищев. Любопытно заметить: ни фирме «Мицубиси», ни фирме «Фоккер» перевод в метрические меры не удался. Им пришлось собирать самолеты из агрегатов, поступавших из США.

В «Аэрофлоте» лицензионные «Дугласы» числились сперва как ПС-84, а с сентября сорок второго года, получив наименование Ли-2 — по имени Бориса Павловича Лисунова, руководившего внедрением, — пошли в серийное производство и утвердились под этим названием.

Во время войны многие Ли-2 вооружили. Было несколько вариантов установки огневых точек, кроме того, на борт принимали до двух тонн бомб, в таком виде машины использовали как ночные бомбардировщики. А еще военные Ли-2 много и успешно летали в тыл противника, снабжая партизан.

На протяжении своей долгой жизни машина оснащалась разными двигателями — и по 1100, и по 1350 лошадиных сил. Соответственно изменялись и возможности самолета. Скорость на высоте 2000 метров была доведена до 350 километров в час, потолок — до 6500 метров, дальность увеличена до 2100 километров.

Ли-2 широко использовали в полярной авиации, для полетов в Арктике ставили дополнительные топливные баки. Эти машины, можно сказать, полностью контролировали судьбу первых полюсных станций — СП.

Был построен и вариант высотного Ли-2, его предполагали использовать в горных районах, машина поднималась на высоту в 8000 метров, правда, в серию не пошла.

Американцы проводили интересные опыты использования «Дугласа» в качестве… десантного планера. С машины снимали двигатели и в таком виде буксировали DC-2 на значительно большей скорости, чем обычные планеры. Старый, добрый, покладистый «Дуглас» все терпел и ко всему безропотно приспосабливался. Еще совсем недавно эти латанные-перелатанные машины, находившиеся в частных руках, летали над обеими Америками.

Только в Советском Союзе на протяжении двадцати лет было построено несколько тысяч Ли-2! Старые пилоты помнят, как высоко ценились летные качества этой уникальной машины. «Только не мешай ей летать!» — говорили зубры молодым пилотам.

А нам не нужна амфибия?

Живучесть гидросамолетов удивительна. Сколько раз слышано: время «летающих лодок» безвозвратно миновало, машина на поплавках — прошлое, а гидросамолет вновь и вновь заявляет о себе в небе то одной, то другой страны. Прототип итальянской «Ривьеры 533» был трехместным, с мотором «Континенталь» в 145 лошадиных сил. Потом машину несколько увеличили, сделали четырехместной, поставили 250-сильный «Континенталь», и 8 декабря 1954 года она в таком виде поднялась в воздух. Уже во время испытаний самолет показал себя с наилучшей стороны, и в октябре пятьдесят шестого решено было закладывать серию.

Прошло не так много времени. 21 июля шестидесятого года «Ривьера 533» устанавливает три рекорда в своем классе «амфибии» с массой 1200–2100 килограммов, достигнув высоты 7189 метров, показав на стокилометровом замкнутом маршруте скорость более 270 километров в час и на замкнутом пятисоткилометровом маршруте — 268 километров в час.

Для цельнометаллического самолета «Ривьера 533» характерны свободнонесущее верхнерасположенное крыло, аккуратно вписанный в центроплан двигатель с толкающим винтом, разнесенное на двух балках хвостовое оперение и относительно просторная кабина. Амфибии придан водяной руль, облегчающий маневрирование лодки на рулежке, в полете этот руль убирается. Колесное шасси тоже втягивается в фюзеляж гидравлическим подъемником.

Максимальная скорость амфибии доведена до 285 километров в час, посадочная — 110. Расход горючего — 45 кг в час. При полной загрузке дальность полета — 1000 километров.

Когда смотришь на эту машину, испытываешь не только удовольствие — складной аэроплан! — но в голову приходят и кое-какие более существенные мысли: наша Россия — страна рек, множества озер, земля, омываемая великим океаном, и гидроавиация должна бы, наверное, здесь развиваться и множить число именно простых самолетов, непременно экономичных, словом, примерно таких, как итальянская «Ривьера». Не хочу сказать этим, будто нам не под силу самим построить амфибию аналогичного класса, — смогли бы, нет сомнения! Но стоит подсчитать сперва, что выгоднее — начинать все сначала или проще воспользоваться готовым образцом?

Мушкетер — это солдат

Прежде, чем появиться на рынке, 4-5-местный пассажирский самолет 1314ОС «Мушкетер» претерпел значительные изменения в сравнении со своими предшественниками. В частности, в одной из модификаций он был приспособлен для работы в санитарной авиации. В левом борту прорезали широкий проем для носилок. В другом случае предусмотрели установку между мотором и кабиной дополнительного топливного бака емкостью в 30 литров. У «Мушкетера-111» есть необходимые приспособления для буксировки планеров.

Учитывая разнообразие запросов частных владельцев и стремясь угодить любому вкусу покупателя, фирма предусмотрела установку дополнительных приборов и оборудования, например, для слепых и ночных полетов.

Первый полет прототипа состоялся 4 июля 1938 года, а через три месяца в воздух ушла уже первая серийная машина.

Самолетов, подобных «Мушкетеру-111» в западных странах выпускают много, их постоянно совершенствуют, иначе никакой фирме не удержаться на отвоеванном однажды месте под солнцем. «Мушкетере — не исключение: эта машина может летать со скоростью 255 километров в час, стартовать и финишировать на небольших площадках, забираться на высоту 5000 метров и покрывать расстояние в 1400 километров. «Мушкетер» стал неотъемлемой принадлежностью делового мира и убедительным символом процветания.

Пожалуй, здесь уместно вспомнить так называемые «деловые» самолеты (у нас их именовали еще исполкомовскими): фирма А. Яковлева начинала строить — и вполне удачно — больше шестидесяти лет назад, но… на эти машины не нашлось тогда серьезных заказчиков, в стране не сыскать было независимых деловых людей со средствами.

Вот почему, показывая вам «Мушкетер», я подумал: а ну как французский солдатик вдруг подскажет кому-то мысль — пора вспомнить прошлое?!

Во всем мире такие самолеты себя оправдывают.

Родственников — полно…

Когда итальянский самолет Х-205 только-только задумывали, конструкторы отчетливо понимали — спрос новая машина найдет лишь в том случае, если окажется конкурентоспособной в своем классе самолетов индивидуального пользования, широко производившихся в США.

Прежде всего ставку сделали на тщательную разработку интерьера кабины и на широкий выбор вариантов, которые должен был получить покупатель. Так было решено — будущий владелец может выбирать между аппаратом с убирающимся и неубирающимся шасси; отдать предпочтение самолету со 180-сильным или же с 600-сильным (!) мотором. Соответственно колебалась, конечно, и цена, что играло не последнюю роль при выборе того или иного варианта.

Проектировать самолет начали в марте шестьдесят четвертого года и закончили через три с небольшим месяца. В июле приступили к детальной конструкторской разработке. В апреле шестьдесят пятого, через одиннадцать месяцев, имели готовый прототип, а в декабре того же года серийные машины начали поступать на рынок.

Хронологию создания машины я привел неслучайно: вероятно нам всем, пытающимся жить по-новому в авиации (и не в авиации — вообще в России), всякий урок деловитости — во благо…

На рынок поступали:

S.205-18/F: основная модель с неубирающимся шасси, с двигателем в 180 лошадиных сил;

S.205-18/R.: та же машина, но с убирающимся шасси;

S.205-20F: шасси неубирающееся, как у основной модели, но двигатель — 200-сильный; S.205-20R: та же машина, что и 20F, но шасси убирающееся.

Логика действий конструкторов очевидна: идти вперед, строго следуя основному авиационному принципу: от простого — к сложному. Двигаться без спешки, последовательными шагами. Опыт доказывает: малые изменения, накапливаясь, дают весьма значительные результаты, требуя меньших затрат.

S.205-22/R: шасси убирающееся, двигатель 220 лошадиных сил, винт изменяемого шага.

Кабина во всех вариантах имела два раздельных передних места. Напротив каждого установлено свое управление, понятно, сдвоенное. В глубине кабины — двухместный диван. На каждой стороне фюзеляжа — широкие двери. Кабина тщательно звукоизолирована, отапливается и хорошо проветривается.

Самолет цельнометаллический, моноплан с низкорасположенным крылом, снабженным щелевыми закрылками. Шасси трехколесное, если убирающееся, то электрическим подъемником. Тормоза — гидравлические. Амортизация — маслено-пневматическая.

Геометрия всех моделей S-205 неизменна. Взлетная масса колеблется от 1200 до 1250 килограммов (не так и значительно, что следует поставить в безусловную заслугу конструкторам!). Максимальная скорость — от 235 до 295 километров, в зависимости от мощности поставленного мотора; а минимальная скорость во всех вариантах — 87 километров в час. Предельно допустимая — 325 километров в час. Потолок — от 4500 до 6200 метров. Дальность полета — 1230–2325 километров.

Наверное, нет необходимости повторять вновь — 205 неплохой пример для наших деловых людей. Стоит обратить особое внимание на многочисленность параллельно выпускающихся модификаций. Это выгоднее, чем вносить улучшения раз в год по чайной ложке — от серии к серии.

«Карибу» — сменщик «Дугласа»

Де Хевиленд ТЖ-4 «Карибу», уроженец Канады. Машина — многоцелевая, в первую очередь — пассажирская, но и грузовая; ее возможно использовать и в военных интересах тоже. Особой заботой конструкторов было сделать «Карибу» независимым от аэродромов, не требующим стационарного обслуживания, пригодным к эксплуатации в самых примитивных условиях. Столь суровые условия диктовал север Канады.

«Карибу» удался, и сотни этих машин были в короткий срок поставлены заказчикам из США, Тайваня, Швеции, Индии, Австралии, Кувейта и других стран. Хороший товар нашел своего покупателя. Закономерно!

У НС-4 в США появился «псевдоним» СУ-2 (прежде был АС-1). В канадских ВВС машину обозначили ОС-108.

Свой первый полет «Карибу» выполнил 30 июля 1958 года. Официальное признание машины состоялось тремя гадами позже. На самолет были установлены два четырнадцатицилиндровых двигателя воздушного охлаждения по 1450 лошадиных сил, трехлопастные винты с автоматической регулировкой постоянных оборотов. Экипаж — два человека. Пассажиров — тридцать два. В санитарном варианте — двадцать два лежачих и восемь сидячих мест. Для погрузки и выгрузки крупных объектов хвостовая часть фюзеляжа сильно скошена и оборудована аппарелью; через этот же проем производится десантирование.

Взлетная масса НС-4 без малого 13 тонн, полезная загрузка — около 4 тонн. Максимальная скорость — 547 километров в час, посадочная — 103. Длина разбега, как и длина пробега, всего 170 метров. Дальность при полной заправке — 1760 километров.

«Карибу» в известной мере заменил состарившийся «Дуглас» и, честно трудясь в самых казалось бы неподходящих уголках земли, явно продолжил его достоинства. Но славу самого покорного, самого надежного, как и самого универсального самолета не затмил.

Способный и добродушный крепыш

Было крайне странно встретить в техническом справочнике такие слова: «крепыш», «добродушный», «способный», отнесенные к самолету. А речь шла о РА-18. Судя по фотографии, этот двухместный моноплан с высокорасположенным крылом выглядит этаким надежным пони. К числу отличительных особенностей машины справочник относит способность запросто обходиться без аэродромов, садиться и взлетать с крайне ограниченных площадок. Благодаря своей предельной простоте, машина нашла применение не только в первоначальном обучении летчиков-спортсменов, но и в охране лесов, в обслуживании разного рода экспедиций, в разведке рыбы, при спасательных работах в горах, всанитарной авиации, в наблюдении за нефтепроводами и высоковольтными линиями электропередач. Как говорится, «и жнец, и швец, и на дуде игрец».

Родился РА-18 в ноябре сорок девятого года. Первоначально на нем стоял 90-сильный мотор. Младшие братья РА-18, появившиеся на свет в пятьдесят четвертом году, летали уже на 150-сильных моторах.

Шесть выпущенных за короткое время модификаций машины — явное и убедительное свидетельство ее удачного инженерного решения. Год за годом машина «обогащалась» новыми навигационными приборами, электрическим стартером; деревянный винт был заменен металлическим…

Сиденья в самолете расположены одно за другим. С левой стороны фюзеляжа открывается широкая дверь. Кабина снабжена обогревом. Шасси неубирающееся. Колеса имеют гидравлические тормоза, костыль изготовлен из нержавейки. Предусмотрена замена колес на лыжи или поплавки, возможна установка специального шасси повышенной проходимости для эксплуатации машины со слабого грунта.

Масса пустого «крепыша» — 422 килограмма, а взлетная масса — 794 килограмма. Максимальная скорость — 209 километров в час. Разбег — всего 62 метра, пробег — 110. Потолок — 5800 метров. Дальность при полной заправке — 730 километров.

Фотографию РА-18 я показывал многим друзьям моим летчикам, старым и молодым, и все удивительно похоже улыбались, чуть покачивая головами, а каждый третий говорил примерно такие слова: «Слетать бы на этом «еропланчике…» И вздыхали.

Совершенно ненормальный самолет

Этот более чем странный самолет, созданный Бифом Рутаном, и получивший имя «Вояджер», начинался летом 1982 года в условиях полукустарных. Машину проектировали и строили фанатики, жившие мечтой облететь земной шар без посадок, не заправляясь в воздухе… Можно ли не вспомнить здесь Валерия Чкалова, так часто повторявшего еще в конце тридцатых годов: «Вот бы махнуть вокруг шарика!»

22 июня 1984 года цельнокомпозитный, весь из новейших материалов, двухместный, двухдвигательный самолет совершил первый пробный полет.

Странная, очень странная это была машина — «утка» с гондолой-кабиной шириной всего 93 сантиметра и длиной 2,3 метра (каково размещаться в таком «гробике» двум живым людям, трудно себе представить?!). В крылья «Вояджера» упрятали семнадцать топливных баков…

Шестьдесят пять испытательных полетов показали, однако, — конструкция, не взирая на ее непривычность, вполне надежная. Летчик-испытатель, сорокавосьмилетний Дик Рутан, брат конструктора, не сомневался — полет вокруг Земли должен получиться! И вот, 14 декабря 1986 года Джин Йигер и Дик Руган начинают свой рекордный полет с аэродрома, расположенного в пустыне Мохаве, что в Калифорнии. Взлетная полоса здесь — 4500 метров. «Вояджер» отрывается от бетона, пробежав предварительно 4200 метров. Прямо сказать, испытание не для слабонервных! Старожилы знаменитой летно-испытательной базы Эдвардс острят: «Вот первый мировой рекорд «Вояджера» — еще ни один испытанный здесь летательный аппарат не разбегался так долго!»

Преодолев множество препятствий в своем кругосветном полете, «Вояджер» прошел 42934 километра за 9 суток 3 минуты и 44 секунды. Это стало возможным, конечно, за счет исключительно удачной конструкции машины, ее идеально чистых, с точки зрения аэродинамики, поверхностей, надежности двух двигателей фирмы «Теледайн», составивших силовую установку в 110 лошадиных сил. Стоит особо отметить — масса планера составляла 426 килограммов, а взлетная масса «Вояджера», когда он так неохотно покидал знаменитую взлетную полосу авиабазы Эдвардс, достигала четырех с лишним тонн!

Крейсерская скорость рекордного полета оказалась 196 километров в час.

Экипажу досталось лиха: теснота, кабина негерметичная, непрестанный шум двигателей, кислородное голодание, отказы отдельных систем. И ко всему — от самого взлета и до приземления далеко не лучшие метеорологические условия. Плюс дополнительные тревоги — когда летели над Африкой, опасались быть сбитыми: внизу шла жестокая междоусобная война.

И, несмотря ни на что, — победа! «Вояджер» и его экипаж свое дело сделали, лучше некуда!

6 января 1987 года Джин Йигер (кстати, уточню — дама весьма скромных габаритов) и Дик Рутан в последний раз слетали на «Вояджере», принесшем им всемирную известность. После этого «Вояджер» поместили в Национальный музей авиации и аэронавтики США в Вашингтоне.

«Вояджер» подтвердил: все мечты непременно сбываются, если человек и машина находят друг друга, если им удается пересилить обстоятельства и не слишком обогнать время. И видно, рановато предрекли некоторые знатоки конец нереактивной авиации. Оказалось, старый добрый поршневой мотор может еще очень многое. Он даже простил Рутану и Йигер такое: замученные многосуточным недосыпанием, они позабыли вовремя подкачать масло в расходный бачок! Еще бы чуть — и двигателю полагалось заклинить, но он потерпел, умница, видно, понимал — до рекорда оставалось всего ничего.

«Вояджер» был мощно оснащен всеми современными новинками электроники, на него работал спутник, пилотам помогал автопилот. Не будем ни в коем случае сбрасывать со счетов всего арсенала великолепных технических средств, обеспечивавших полет. Но не станем умалять заслуг и тех, в чьих руках находилась техника, порой капризничая, временами неуживчивая, но, в конце концов, подчинившаяся уму и воле двух людей в тесной кабине.

Оглавление

  • От автора
  • Самолеты нашей судьбы
  •   Главный богатырь
  •   А он взлетел сам
  •   Его любили все
  •   60 модификаций, в 30 странах…
  •   О времена, о нравы…
  •   «Ла-те-ко-ер»… О чем вы подумали?
  •   Отважный «Вими»
  •   Урок, достойный подражания
  •   Разведчик, помощник, спасатель…
  •   Пассажирский из Харькова
  •   Только оси привозные…
  •   С подачи Циолковского
  •   Братишки из Финляндии
  •   Шустрый «малыш»
  •   «Блоха»? Ха-ха!
  •   Хоть с земли, хоть с воды…
  •   Гражданский, подлежащий призыву
  •   Аэродромы стали малы…
  •   Неожиданно мобилизованный
  •   Две посадки «Сессны»
  •   Еще раз «Латекоер»
  •   Бабушка «Аврушка»
  •   Хотя конкурса и не было
  •   Шторх — по-немецки «аист»
  •   Не простой, а очень простой…
  •   Не мешайте ему летать!
  •   А нам не нужна амфибия?
  •   Мушкетер — это солдат
  •   Родственников — полно…
  •   «Карибу» — сменщик «Дугласа»
  •   Способный и добродушный крепыш
  •   Совершенно ненормальный самолет X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня
  • Регистрация
  • Забыли пароль?

    Комментарии к книге «Самолеты нашей судьбы», Анатолий Маркович Маркуша

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства