«Освоение одиночества. О чем молчат любимым. »

Но я всем существом хочу, чтобы дочери, матери, жены, подруги и сестры погибших не только выжили, но и остались живыми.

Ведь жизнь продолжается потому, что Женщина - это жажда жизни, когда жить кажется невозможным!

Потому, что Женщина - это надежда, когда надеяться кажется не на что!

Потому, что Женщина - это весна, когда кажется, что зима навсегда!

А весна - это любовь, когда все знают, что любви нет!

Потому, что Женщина - это война, на которой нет правил!

Потому, что Женщина - это мать, которая нам велела жить!

И еще.

Женщина - это та, кого мы хотели бы научиться любить.

О ком хотим заботиться, но не умеем.

Потому, что единственное, чего, к сожалению, не умеет Женщина - это заботиться о себе самой.

Не научила заботиться о ней и нас - своих сыновей.

Все-таки Женщина и есть жизнь!

И весна.

Я поздравляю вас с весной!

1 Марта 1999 года, понедельник (в день рождения моей мамы)

Тамаре Александровне Покрасс

Она спускалась к нам оттуда!

Вернее спускались они.

Потому что была она не одна.

Там, в вечернем бледнеющем небе позади нее, начинался проспект, по которому мы теперь поднимались вверх к ним, ей навстречу.

Сойдя, они, видимо, уже долго шли по широкому, долгому, как дорога с неба, серому светлому асфальту проспекта. И их головы на его простершемся фоне спустились уже более чем на человеческий рост ниже края.

Еще далеко были они, и наши головы не достигали их щиколоток. И даже длинные косые тени стелились в сторону, не дотягиваясь до них.

Я скорее угадывал в движенье чем узнавал ее.

Далеко.

И они спускались к нам вниз в город.

И мы поднимались к ним.

А там за ними небо... уже загоралось...

* * *

Перед собой она катила импортную коляску. В ней спала, наверно раскинув ручонки, двухмесячная Машка.

Рядом, за руку с поспевающей дочкой, спешила Ира. Я был знаком с ней. И, узнав тогда, что это она расписывала стену в Томиной комнате, сказал ей, что она мне нравится.

Мы шли с группы. Первой после моего отпуска.

Саша поступил в консерваторию, уже не боялся сумасшествия, уже не прятал своего живота - шел в рубашке без пиджака. Он вел речь о том, как же слушаться сердца, когда надо, необходимо, поступить вопреки ему...