«Визит черной вдовы»

41283

Описание

Вдова крупного бизнесмена Пальцева поручает частному детективу Татьяне Ивановой срочно отыскать охранника их семьи — Аркадия Никанорова. На балу у губернатора, куда Татьяна проникает хитростью, она узнает, что к гибели Пальцева приложила руку его супруга, а пожелавший «наварить хорошие бабки» охранник похитил видеокассету со смертельным для губернатора и его советника компроматом. Дело оказывается с двойным дном, а Татьяна становится жертвой грязных махинаций собственной клиентки…



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Марина Серова Визит черной вдовы

Глава 1

Наконец-то мне удалось по-настоящему расслабиться и отключиться! Из головы окончательно выветрились душераздирающие подробности последнего дела, связанного с похищением ребенка. Хотя все разрешилось благополучно: дитя возвращено под отчий кров, а частный детектив Иванова Татьяна Александровна стала богаче на целых пять тысяч «зеленых».

Но и у частных детективов время от времени немного сдают нервы, наваливается усталость, и волей-неволей приходится сбавлять обороты. Без хотя бы двухнедельного отдыха после каждого дела долго не протянешь.

Мне не удалось в этот раз выбраться из родного Тарасова, поэтому я решила использовать для релаксации все местные ресурсы.

С пользой для души и тела я поочередно отдавала себя в руки мастеров салона красоты «Лесная нимфа». За полдня пройдя все мыслимые и немыслимые процедуры, я лежала распаренная и размякшая после сауны, а здоровенный рыжий веснушчатый охряпок, называющий себя массажистом Васей, мял и месил мою спину. Легкая физическая боль была приятна, я сосредоточилась на телесных ощущениях. Мое сознание было чисто, как белый лист бумаги. Да и вообще мыслей в голове было не больше, чем у коровы, жующей на лугу клевер.

Ничто так не восстанавливает после работы, как подобное умение «отойти», отключиться, повиснуть в безвременном пространстве. Чистое сознание — путь к управлению своим «я».

Выйдя из салона, я ощутила себя настоящей лесной нимфой, причем новорожденной. Казалось, что душа моя выстирана и выглажена. Конечно, это все сауна и массаж! А возможно, и действие волшебного фитонапитка доктора Заленского?! Что он туда намешал? Какие-то травы, соки?

Я специально замедлила шаг, чтобы не достигнуть слишком быстро автостоянки. Хотелось гулять, дышать, чувствовать. Жить простой жизнью, как все нормальные люди. Нельзя же бесконечно гоняться за преступниками! Хочется иногда соответствовать оболочке, которую видят выворачивающие шеи прохожие. Они-то видят не величайшего детектива (шутка), а просто красивую молодую девушку, идущую из салона красоты куда-то, например, на свидание или в гости к подруге… Ну, на свидание-то меня и калачом не заманишь. Тут что ни расследование, так целый дом свиданий за два-три дня получается. А вот к подружке — это дело другое. Все-таки только с женским полом и можно общаться по-нормальному. А мужчинам нашим природа чего-то недодала вместе с этой самой половинкой хромосомы.

Короче, надо ехать к Клюшкиной — вот где можно приятно провести остаток дня! Катюша, словно кефир «Данон», напоминает мне вкус детства. Ведь наша дружба началась с третьего класса, когда мы попали в танцевальный коллектив «Солнышко».

Конечно, теперь моя работа отдаляет меня от давних подруг, но при возможности я стараюсь встречаться именно с теми, с кем связывают детские и юношеские переживания. Чтобы не запутаться в настоящем, возвращайся к прошлому.

Итак, поместив свое чистое снаружи и изнутри «я» на сиденье нежно любимой бежевой «девятки», выруливаю на Чернышевскую. Так, надо обязательно взять пиццу, пива для Катюши и томатного сока для себя, а также коробку конфет для Катиной мамаши.

Отоварить свой продуктовый заказ мне удалось возле клюшкинского дома — крупнопанельного муравейника на Чернышевской — и через десять минут я уже нажимала кнопку звонка.

Дверь распахнулась, и на пороге оказалась Клюшкина. Серебристое, очень короткое вечернее платье, черные колготки, лаковые лодочки на высоченных каблуках, совершенно демоническая прическа и решительный макияж. Определенно, это было не в стиле Клюшкиной.

— Привет, я, наверное, не вовремя, ты куда-то собралась? — с ходу выпалила я и прошла в коридор, закрывая за собой дверь. Даже если она куда-то и собирается, я все равно намерена провести здесь полчаса. — Смотри, что я принесла! — Я помахала у нее перед носом пакетом из супермаркета.

— Танюшка! Это ты?! — возопила Катька, выходя из ступора — она ведь не видела меня с полгода.

— Нет, это не я, а тень отца Гамлета! Ты куда-то намылилась?

— Я?! Да должен за мной тут кое-кто заехать. Но ты проходи, проходи. О твоих делах хоть и не спрашивай — вся цветешь и благоухаешь! И кофточка чудесная! И волосы блестят! Ой, а у меня тут та-а-кое! Я тебе та-а-кое расскажу! — щебетала Катерина, прыгая вокруг, словно горная козочка, пока я выкладывала из сумки пиццу и прочее.

Сколько ее помню, у нее всегда было что рассказать, причем чаще всего именно «та-а-кое». «Такое» заключалось в ее романах, в которые она кидалась, как австралийская птица на терновый куст. Каждый раз с последней песней. Ну не везло ей с мужчинами. Из пяти-шести знакомых мне лично ее возлюбленных все оказывались либо сильно женатыми, либо находящимися в стадии развода, и стадия эта длилась у них годами. Встречались, правда, и неженатые, и они женились, но не на Катьке. Да и вообще все эти мужчины были отъявленными негодяями. И если не смывались бесследно после первой ночи, то долго и нудно терзали девушку играми в любовь. Словом, все ее истории — это романтические девичьи грезы плюс самоутверждение облезлых павианов, боящихся потерять эрекцию или обнаружить лысину на голове. Хотя, конечно, это на мой субъективный взгляд. А Катьку Клюшкину каждый раз потрясала любовь, и эта любовь в ней вскипала и пенилась, и выходила из берегов, пока не скисала, как простокваша.

По ее ослепительному виду, сверкающему взгляду и по увеличению косметических примочек на столике нетрудно было понять: появился очередной козел. Но, Таня, нельзя же так о людях! Возможно, совсем даже и не козел, а самый настоящий принц на белом коне прискакал за твоей подругой. Надо сначала внимательно ее выслушать.

— Сунь пиццу в духовку, а пиво с соком в холодильник. Конфеты — маме. И давай рассказывай. Не томи душу.

Катька не отреагировала на мои призывы поужинать и уселась, подтянув колени, на табурет. Глаза она возвела к потолку и, если бы не демоническая прическа, фиолетовые тени и черный лак на ногтях, походила бы, наверное, на Джульетту.

— Танька, ты себе не представляешь! Это мужчина моей мечты!

— Почему же, представляю. У тебя твои мечты воплощаются по пять раз в год.

— Нет, Танька, ты не понимаешь. Это совсем не то. Он — на-сто-ящий мужчина!

— Опять лет под пятьдесят? — сразу попробовала выяснить я.

— Да нет же, ему двадцать восемь, а когда ты узнаешь, кто он, ты обалдеешь!

— Надеюсь, не бандит?

— Он — телохранитель!

— По-моему, это ты обалдела. — Я живо представила себе груду разнообразных бицепсов и трицепсов, заканчивающуюся вверху микроцефальной головкой. — О чем ты с ним разговариваешь?

— Он — мой идеал. У нас родство душ, — безапелляционно заявила Катька. — Он… он такой нежный, такой чувствительный. И благородный. И умный. И невероятно сексуальный! Просто Антонио Бандерас! Ну ладно, сейчас я разогрею пиццу и расскажу тебе все по порядку. — И Катька полезла за сковородой.

Видимо, воспоминания о необыкновенной сексуальности душевного охранника пробудили в ней аппетит. А я, честно говоря, уже давно мечтала вонзить зубы в чудный итальянский пирог с ветчиной, грибами, сыром и даже, кажется, с оливками.

— Давай уточним, — сказала я, — чей он телохранитель и где ты умудрилась с ним познакомиться?

— Это совершенно невероятно, но он телохранитель сына самого Пальцева. Понимаешь, сына Пальцева! — Катька почему-то орала в голос, наверное, для большей убедительности. От волнения она бесполезно чиркала спичкой и никак не могла ее зажечь. — Мы познакомились на дискотеке в «Волне». Я была с Ленкой Маврушкиной, и к нам подошли два парня. Один весь в цепях и сотовых телефонах — это и был сын Пальцева Саша, он подвалил к Ленке. А Аркаша, — Катя снова возвела очи к плафону, — стал ухаживать за мной. Ты знаешь, мы с первых же слов почувствовали, что знаем друг друга всю жизнь. Мы пробыли вместе до утра. Ну не надо так смотреть! Мы только танцевали, веселились, смеялись. И этот Сашка Пальцев, ты представляешь, такой хороший парень. Только немножко странный. Но я общалась только с Аркадием. Он Сашкин охранник, но они друзья. Нет, ты себе не представляешь, до чего он похож на Бандераса!

— Боже, Клюшкина, вечно ты себе выискиваешь экземпляры! — Я была прямо-таки в замешательстве от услышанного. — Ну кого ты опять себе нашла?! С кем связалась?!

Кате наконец удалось упрятать пиццу в духовку, и она продолжила свою историю:

— Я не знаю, как тебе объяснить. Я понимаю, что все это так невероятно, но мы провели всего одну ночь… Без всяких там приставаний, только танцевали. Мы просто не могли наговориться. Он мне рассказывал, как воевал в Афгане и Югославии, потом его взял сам Пальцев охранять сына. Саша Пальцев — управляющий огромным автосалоном на Соколовой горе. Аркаша все-все про них рассказал. Он живет у Пальцевых, в коттедже, вместе со сторожем. Вся семейка купается в золоте, а Аркаше платят мало. Чем богаче люди, тем скупее… Он хотел от них уйти, но они его не пускают. Да и где он устроится, у него в Тарасове никого нет. Он из Норильска.

Перед моим взором предстал этот казанский сирота с внешностью горячего испанского мачо, живущий в дворницкой, и я предположила:

— Он либо контуженный в Афгане, либо врет! Как же можно верить первому встречному парню на дискотеке! Ты же взрослая девушка, Катя! Даже если он не врет, что это за знакомый такой, прости господи! Телохранитель сына Пальцева! Он же от этого сынка отойти не может.

— У него один выходной в неделю, как раз сегодня. Его подменяет телохранитель мамаши Пальцевой. Поэтому сейчас он, как освободится, заедет за мной, и мы куда-то поедем.

Катька начала нервно поправлять прическу. Что-то не нравилась мне эта история. Не нравилась она мне главным образом не из-за особенностей военной биографии таинственного Аркашки, а из-за его работы и места жительства. Уж слишком богатой и влиятельной была эта семейка. Пальцев самый крупный воротила в Тарасове. Хозяин нефти. По слухам, связан с тарасовским губернатором. По своему личному выстраданному опыту знаю, что от таких семеек не стоит ждать ничего хорошего. А уж таким доверчивым и романтичным девушкам, вроде Кати Клюшкиной, следовало бы держаться подальше даже от их дворника. Хотя будем надеяться, что этот генерал песчаных карьеров из Норильска либо забудет до сегодняшнего дня девушку с дискотеки, либо вместо своего законного выходного дня будет опять стеречь дорогостоящее тело сына Пальцева.

— Послушай, Кать, ну а что за тип этот Саша?!

— Саша вполне симпатичный. Ленка, конечно, хотела с ним познакомиться поближе, но ему, по-моему, ничего на фиг не надо. Аркаша говорит, что у него за глаза кличка Минус. У него на лице пустыня. Минус. Но он такой воспитанный, вежливый. И оба никогда не были женаты.

Самая большая мечта Кати — просто выйти замуж. Ее, конечно, устроил бы и кто-нибудь попроще. Но подвернулся телохранитель. Она не виновата.

Пицца была обольстительна, и мы быстро покончили с нею.

— Что я тебе могу сказать, Катерина. — Я вытерла губы салфеткой. — Если бы ты меня послушалась, я бы тебе посоветовала: не ходи, а так как ты все равно меня не послушаешь, то просто будь осторожна. И внимательна. Вообще, ваши отношения могут обрести какой-то смысл только в том случае, если он уйдет из этого семейства.

— А он и собирается, — утвердительно замотала кудлатой головой Катя. Она говорила об этом Аркаше с такой святой верой во взгляде, с какой, наверное, евреи смотрели на Моисея, выводящего их из Египта. — Ой, Танюша, я знаю, что ты не очень любишь это делать при посторонних, но ты не могла бы раскинуть свои фишки?

— Какие еще фишки?

Не люблю я этого, честное слово. Мои магические кости — это таинственная нить, связующая меня с будущим. Они разговаривают только с тем, кто умеет их услышать. И вообще, я не гадалка и не экстрасенс.

— Ну пожалуйста, Таня. Посмотри, что у меня будет дальше? Сама говоришь: будь осторожней!

Да, конечно, не нравилось мне это ее знакомство. В лучшем случае оно могло закончиться очередным любовным разочарованием. В худшем же… да, при своей работе я уже привыкла подозревать всех и вся.

А вдруг этот душевный охранник и есть тот самый ее суженый. И под его жлобской оболочкой скрывается сердце теленка. Но дело не в охраннике, а в его хозяевах. Нечего Катьке там делать. И я полезла за своим мешочком с тремя заветными кубиками. Затем, сев поближе к Катьке, чтобы ощутить на себе ее ауру, постаралась сконцентрироваться, мысленно формулируя вопрос: «Чего можно ожидать от связи Катьки с этим человеком?»

Кости выдали сочетание: 13+30+2.

— Это означает разоблачение чьих-то неблаговидных поступков. «Никогда ни к чему не предъявляйте претензий: ни к прошлому, ни к судьбе, ни к людям, ни к богу», — объявила я.

— Чепуха какая-то. Что за неблаговидные поступки? Претензии какие-то? Ничего не понимаю.

Да, голубушка. Все-таки мои кости разговаривают только с тем, кто способен их услышать. Из сочетания цифр можно было сделать вывод, что связь Катерины с этим Аркашей приведет к тому, что ей захочется предъявить претензии к судьбе. И боже упаси ее от неблаговидных поступков этого семейства.

За окном раздался короткий гудок. Катя будто ужаленная кинулась к выходящему на улицу окну, затем к двери — надевать туфли. Уже в дверях она взглянула на меня бешеными глазами:

— Татьяна, извини. Лечу! Ты только захлопни потом дверь.

И Катька метеором вылетела из квартиры.

— Будь внимательна! — крикнула я ей вдогонку, но двери лифта уже сомкнулись.

За окном у подъезда я увидела новенькую серебристую «Ауди», куда быстрым аллюром заскочила Катя, с треском захлопнула дверцу, и машина, взвизгнув, сорвалась с места, оставляя за собой клубы пыли. Разглядеть ее номера с высоты восьмого этажа было невозможно.

Зная строгий и деспотичный характер Катькиной мамы, я решила помыть посуду. И надо было тоже смываться, пока не появилась эта самая мама, которой пришлось бы долго объяснять, куда умотала Катя и что я тут делаю. Активная общественница, строго блюдущая мораль дочери, была бы не очень довольна ее новым знакомым. Попутно досталось бы и мне. Моя таинственная профессия, дорогие вещи и машина вызывали у мамы Катьки всевозможные подозрения. По-моему, она не верила в мою законную детективную деятельность, считая меня, наверное, ночной бабочкой. Что и являлось предметом ее ожесточенных споров с дочерью.

В общем, вечер с подругой не очень удался. Я-то планировала отдохнуть в процессе долгих и неспешных разговоров о жизни, о любви (в самом общем смысле), наконец, о моде. А вместо этого пришлось покидать ее квартиру в одиночестве, унося с собой некоторое чувство тревоги.

Хватит с меня на сегодня благотворительных акций! Даешь людям дельные советы: не пей эту водичку, козленочком станешь. А они в эту водичку с головой плюхаются! Все, снимаю с себя полномочия подруги-наставницы. Я не мать Тереза. Пожалуй, лучше проведу этот вечер в казино «Прага».

Вечер в казино плавно перешел в ночь, и когда я уже на рассвете, как говорится, уставшая, но довольная, ковыряла ключом пуленепробиваемую дверь своей квартиры, в моей сумочке лежало на двести долларов больше. Благодаря знакомому крупье Диме, которого я когда-то вытащила из крупной передряги, я теперь неизменно оставалась пусть в небольшом, но выигрыше. А уж те, с кем я делаю ставки, от этого не обеднеют — это точно.

Наконец я достигла кровати и рухнула в нее. И пока я не погрузилась в черный сплошной сон без сновидений, последней мыслью мелькнуло: «Нехорошее все-таки сочетание выпало на костях. Что там сейчас с ней делается?»

Глава 2

Всласть выспаться утром мне не удалось. Какая-то неведомая сила, идущая из глубины сознания, толчком разбудила меня. Посмотрев на часы, я поняла, что проспала только четыре часа. Что ж, мне случалось не спать и по трое суток. Но сегодня-то вроде бы некуда торопиться. Я в законном отпуске. Надо зарыться с головой в легчайшее китайское одеяло и дрыхнуть до обеда. Но сон не шел. Вместо него пришло ощущение, что если я сию же минуту не встану и не пойду в душ, то просто умру. Во мне словно поселился какой-то бес, который дергал за веревочку, заставляя немедленно чем-нибудь заняться.

Приняв душ, я задумалась. К чему приложить свои таланты в такой ранний час? Квартирку пропылесосить, что ли? И надо радио включить, а то тихо, как в могиле. Щелкнув кнопкой маленькой «Соньки» на кухне, я вместо веселой песенки услышала замогильный голос диктора тарасовских новостей:

— А теперь городские криминальные новости. Этой ночью убит известный предприниматель, директор нефтяной корпорации «СБС АРГО» господин Пальцев. Нам известно, что он был убит выстрелом в голову, когда шел к машине на территории дачи своего друга на Кумысной поляне. Предположительно, снайпер спрятался в лесу. Убийство явно носит заказной характер и может значительно повлиять на весь деловой мир и состояние экономики нашей области. Можно предположить, что Пальцев пал жертвой мафиозных разборок либо иных структур, стремящихся дестабилизировать положение. А теперь мы переходим к новостям спорта…

Я была неоригинальна в своей реакции: как стояла, так и села. Вот они, оказывается, какие пироги! Вчера моя подруга детства укатывает неизвестно куда в компании охранника пальцевского семейства, а ночью замачивают самого папашу Пальцева! Когда она вернулась домой, интересно мне знать?! Хотя, конечно, Катя не может иметь к этому криминалу никакого отношения. Чувство смутной тревоги, не уходящее с прошлого вечера, заставило меня накрутить ее номер.

Трубку сорвали прежде, чем смолк первый гудок, и тут же из нее попер истеричный голос Катиной мамаши:

— Але! Але! Але! Катя?! Где ты? Немедленно иди домой, мерзавка!

— Тетя Галя, это я — Таня Иванова. А что у вас случилось?

Голос в трубке приобрел все оттенки пожарной сирены:

— Татьяна, ну-ка признавайся, это ты утащила ее шляться по кабакам да рулеткам?! Как тебе не стыдно?! Она порядочная девушка и живет на зарплату! Говори немедленно, она у тебя дрыхнет? Ну, я так и думала! Это ты ее сманила! Она-то всегда меня предупреждает, звонит, если задерживается. Как у тебя совести хватило, Таня?!

Пока я соображала, на что именно у меня хватило совести, и переваривала информацию, Клюшкину несло все дальше:

— Конечно, она у тебя. И думать нечего. Я сейчас приеду, и не вздумай ее прятать. Скажи, что, если она честно выйдет, я ей ничего не скажу. Тресну, пожалуй, разок, паршивку. Но ничего не скажу.

И разъяренная блюстительница Катькиной нравственности повесила трубку.

От дома Клюшкиных до моего было три минуты ходьбы. Эти три минуты дались мне нелегко. В общем, Танечка, чувствую я, что отдыха у тебя не получится. Нет мне спокойной жизни, такой, как бывает у всех нормальных людей. Даже в свободное от работы время придется разыскивать пропавшую подругу. Ох, чуяло мое сердце, которому так хотелось покоя!

Клюшкина Галина Евсеевна величественной поступью Екатерины Второй прошествовала в мою квартиру, мощно и решительно неся обильное тело и демонстративно не здороваясь. При виде этой почтенной пятидесятилетней женщины со свежей химией на голове, с огромными рубинами в ушах, в классическом турецком цветастом платье, в шлепанцах и с ярким педикюром на мощных ногах саму мысль о возможной связи ее дочери с охранником каких-то «проклятых „новых русских“» можно было отогнать, как кощунственную и заведомо нелепую. Казалось, что все «новые русские», не говоря уже об их охранниках, должны тушеваться, бледнеть и шаркать ножкой в присутствии этой гренадерской тетки.

Тетя Галя не поленилась, тяжело кряхтя, опуститься на колени и заглянуть под кровать, явив миру необъятные горизонты своих спины и зада, заглянула в кладовку, откуда на нее посыпалась давно не разбираемая домашняя утварь. Весь этот обыск был встречен моим гробовым молчанием.

— Ну, короче, ее у тебя нет, — сделала потрясающий вывод мамаша. — А где она?

Вот номер! Я и сама хотела бы это знать.

— Понятия не имею.

— Та-ак! — Тетя Галя плюхнулась в низкое кожаное кресло. Интересно только, как она из него выберется? Без моей помощи тут не обойдется. Хотя без моей помощи, кажется, еще кое-кто кое-откуда выбраться не сможет.

Под глазами тети Гали темные полукружия — следы бессонной ночи. Говорить ей или не говорить про вчерашние Катькины откровения? Судя по ее воинственному виду, лучше молчать и прикинуться шлангом. Попутно постараться выведать максимум информации.

— Тетя Галя, — сделала я большие глаза, — я же Катю очень давно не видела. Я даже не знаю, с кем она сейчас общается. Ума не приложу, куда она подевалась? Может, пошла с кем-нибудь на свидание?! — кинула я пробный камешек.

— У нас железное правило: со всех свиданий она является домой в одиннадцать. Без предупреждения таких вещей никогда не делала, — отчеканила тетка.

В ее взгляде, обращенном в мою сторону, явно читалось подозрение. Удивляюсь только, как это Катьке удавалось поменять такое количество мужчин за последние пять лет?

— А вы не знаете, с кем она последнее время встречалась? — осторожно спросила я.

— Я подозреваю, что у нее недавно появился кто-то новый. Уж я просила ее, умоляла… Доченька, расскажи все про него да расскажи, а она знай себе твердит: «Потом, мама, потом. Еще не время». Теперь вот зато время! У, маньяк проклятый! — непонятно с чего заявила вдруг мамаша, замахиваясь кулаком на воздух.

— И вы совсем-совсем ничего о нем не знаете?

— Понятия не имею. — Воинственный вид с Галины Евсеевны слетел. Она была уже в полной панике. — Да что ж это такое делается-то, а?! Где же Катька-то?! Уж я ее предупреждала-предупреждала! Да вы разве слушаете матерей-то?! — Она стала раскачиваться из стороны в сторону, словно йог, входящий в транс.

Еще минута, и моя квартира превратится в избу-рыдальню! Чтобы предупредить очередную горькую тираду, я скромно предложила свои услуги частного детектива, пообещав разыскать ее дочь совершенно бесплатно. Думаю, за сутки я бы управилась, если она, конечно, сама не явится раньше.

Клюшкина-старшая долго с сомнением смотрела на меня, затем изрекла:

— Ты и в самом деле, что ли, этот самый следователь?! А как ты ее будешь искать?

— Подумаю. Это моя работа — искать. Вы только в милицию пока не обращайтесь.

Я очень хотела отвадить ее от милиции. Ведь если с Катюшей что-то случилось, да еще и в связи с убийством Пальцева, то милиции лучше не знать о ней и ее не искать. Если, конечно, они сами по себе на нее не выйдут. Хотя, надеюсь, к убийству исчезновение подруги не имеет никакого отношения. Наверное, они с Аркашей просто уехали куда подальше, чтоб никто им не мешал, а потом он испугался шумихи из-за гибели Пальцева и решил пока переждать.

— Да не пойду я в милицию — позориться-то! — заверила тетя Галя. — Ну ты уж найди мне ее, милая. И его заодно. И обоих приведи за шкирку!

По радио вторично передали новость о Пальцеве. Мамаша громко возмутилась:

— Вот они, сволочи! Просрали всю страну, гады! Так им и надо, «новым русским», гангренам проклятым!

Боюсь, как бы ее доченька не имела отношения к этим «гангренам»!

— Ну ладно, пойду я. Может, она уже явилась домой, дрянь такая. Я тебе тогда сразу позвоню. — И Клюшкина начала выбираться из кресла.

— Идите, идите! Я сделаю все возможное, вы только не волнуйтесь, ничего не предпринимайте, никуда не ходите. Сидите дома и ждите. Она или сама явится, или я вам ее найду.

— И его, пожалуйста, и его!

— И его, и его. — Мне уже не терпелось поскорей выпроводить назойливую гостью, чтобы немедленно приступить к действиям.

В дверях Клюшкина еще продолжала бормотать что-то непонятное, а я усиленно кивала ей головой. Когда она наконец выкатилась из моей квартиры и я еще не успела закрыть дверь, как увидела невероятных габаритов белую шляпу, плавно поднимавшуюся вверх по лестнице. Это было нечто среднее между сомбреро и летающей тарелкой. Клюшкина с презрением покосилась на обладательницу шляпы и гордо прошествовала вниз.

Так как я еще не захлопнула дверь, шляпа осведомилась низким грудным голосом о номере моей квартиры.

— Да, это здесь, — сказала я.

— Мне нужна Татьяна Иванова! — безапелляционно заявила шляпа. Все ясно — очередная клиентка.

— Я к вашим услугам! Проходите, пожалуйста!

Я распахнула дверь, и теперь настала очередь шляпы шествовать по моему коридору, влача за собой какие-то невероятные белые одежды. По-моему, на ней были широченные брюки, блуза и сзади что-то типа шифонового плаща, который летел, следуя ее маршруту.

Усадив гостью, предложив ей кофе, сигареты и минералку, от чего она отреклась величественным кивком головы, я стала незаметно ее разглядывать, пока она не начала говорить. Слепому котенку было ясно, что эта дама испытывает явный излишек материальных средств. Невероятной величины и чистоты бриллианты швыряли во все стороны красные, желтые и синие огни. Пахло Парижем. Ее ноги были обуты в такие туфли, которые, казалось, изъяли из музея. Что-то непонятное было лишь со шляпой. Из-под этого огромного блюда выбивались рыжие кудри, виднелся кончик носа, рот и подбородок. По этим частям лица моей гостье можно было дать лет сорок.

Дама выдерживала долгую паузу, дабы дать мне прочувствовать всю значительность ее визита. Наконец из-под шляпы раздалось:

— Мне вас рекомендовали хорошие знакомые. Поэтому я пришла к вам. Пришла со всем доверием. Дело в том, что все, о чем я собираюсь говорить с вами, необыкновенно конфиденциально…

Я молча склонила голову, показывая ей всю святость конфиденциальности.

— Самое главное, — продолжала гостья, — я должна представиться: Пальцева Алла Борисовна!

Надо же, я даже не удивилась! Я только этого и ожидала в довершение всех событий. Давно уже по опыту знаю, что любая цепь случайностей в конечном счете не случайна! Все явления в природе взаимосвязаны.

Пальцева теперь выдерживала еще более долгую паузу, подчеркивая всю силу звучания своего имени. А я имела возможность еще немного подумать и приглядеться к ней.

Итак, Пальцева! Бриллиантовая вдовушка! Хотя постойте, граждане! Вдовы так не ходят! Что это еще за белые одежды?! Она должна быть одета в шикарное черное платье с черным крепом на своей шляпе-тарелке. Мы же не в Индии, где траур только в белом. Так-так, пальчики сжимают и разжимают концы шлейфа. Все-таки нервничаем. Ерзаем на месте. Вздыхаем. А где же ваше лицо, мадам?! Может, покажешь, Гюльчатай, свое личико?! Наверное, глазки заплаканы, вот и не показывает. И бог с ней. Спасибо, сама явилась. Глядишь, через нее и Катьку найду, и ее поручение, бог даст, выполню. Хотя что-то ты спешишь, Таня. Ты ведь даже не знаешь, в чем будет заключаться просьба этой дамы.

Наконец наша Алла Борисовна номер два разродилась речью, время от времени прерываемой судорожными вздохами:

— Вы, конечно, слышали, что произошло этой ночью с моим несчастным супругом! — Пальцева что-то там промокнула под шляпой. — Это совершенно чудовищно! Все они акулы, самые настоящие акулы! Он был единственным честным человеком в мире бизнеса и за это он поплатился! Я предчувствовала, что этим все закончится. Просила его, умоляла уехать всей семьей отсюда в нормальную, цивилизованную страну… — Алла Борисовна решила опять выдержать паузу. Вообще, от ее пауз уже звенело в ушах, и я решила немного помочь ей:

— Вы хотите найти убийцу вашего мужа?

Пальцева вскинула голову, затем опять опустила ее, но я успела разглядеть неслабый фингал на ее довольно-таки бульдожьей физиономии. Уж не теннисным ли мячиком вам заехали, Алла Борисовна?!

— Нет! — Ее голос вдруг приобрел железный оттенок. — Я не хочу, чтобы вы искали убийцу моего мужа. Я хочу, чтобы вы нашли мне другого человека. И это не имеет никакого отношения к убийству.

Последнюю фразу мадам произнесла не совсем уверенно, что позволило мне предположить: отношение все-таки имеется.

— Слушаю вас, — сказала я, чтобы не зависнуть опять в паузе.

— В общем, убийство моего мужа вас не касается, — вновь повторила Пальцева.

Похоже, она очень настойчиво хотела отвадить мой интерес к такому немаловажному факту, как насильственная гибель «самого честного в мире бизнеса человека».

— Я хочу поручить вам поиск пропавшего телохранителя моего сына. Причем никак не могу дать вам на его розыск больше двух дней.

Да, товарищи! Есть какой-то предел и для Татьяны Александровны Ивановой! Неужели сегодня нет никакого ограничителя на поступление сногсшибательных новостей?!

— Да, у нас пропал охранник. Отыскать его жизненно необходимо. Могу вас еще раз заверить, что к смерти мужа это не имеет никакого отношения. Трагедия произошла в ста километрах от нашего коттеджа в одиннадцать часов вечера. Наш охранник был в это время у нас дома. А утром исчез.

Ну, дела! Чистое кино! У женщины убивают мужа, а она утром обнаруживает, что у нее пропал охранник, и бежит к частному детективу заказывать его поиски!

Как это он был у нее дома в одиннадцать вечера? А где же была Катька?

Тем временем Алла Борисовна стала вводить меня в некоторые подробности, скорее всего только в те, познакомить с которыми считала необходимым.

Я узнала, что телохранитель ее сына, охраняющий иногда и ее самое, — Аркадий Никаноров. Работает у них уже больше года, но о нем мало что известно. Хотя, конечно, никого он особенно не интересовал. На работу его принимал покойный Виктор Сергеевич, и никто, кроме него, документов охранника не видел. В доме его документы также не найдены.

Аркадий работу выполнял честно, нареканий особых не вызывал, отличался большим опытом. Охраняемый им Александр Пальцев даже дружил с ним, они отдыхали и развлекались вместе. Причем Аркадий, разумеется, всегда был начеку. Мадам Пальцева была не против дружбы сына с его телохранителем, поскольку ее Саша обычно бывал слишком замкнут и нелюдим. Аркадий как бы приобщал его к жизни, более соответствующей молодому человеку из такой семьи. Жил телохранитель в домике на территории их усадьбы вместе со сторожем. Сколько ему платил хозяин и был ли Аркадий доволен своей службой у Пальцевых, дама сказать не могла.

Конечно, интересно было бы узнать, что за ценность для Аллы Борисовны представлял этот вроде бы не очень знакомый ей человек? Был ее любовником? Но с любовником можно разбираться хотя бы по прошествии некоторого срока после похорон мужа. А тут, можно сказать, дама явилась прямо от смертного одра.

Описание внешности Аркадия было предоставлено вместе с фотографией, с которой смотрели на меня два улыбающихся парня. Один чернявый, плечистый, красивый, белозубый — теперь я поняла Катьку! Другой, конечно же, Александр — рыжий, как мамашка, но тоже ничего, хотя и явный «минус». Насчет девушек у Аркаши мадам ничего не знала и утверждала, что весь вечер он провел в их коттедже.

Далее Пальцева перешла к делу и заговорила голосом хозяйки, нанимающей на работу шабашника:

— В общем, теперь все зависит от вас. Мне он нужен никак не позднее послезавтра! Если вы успеете к этому сроку, получите десять тысяч долларов. Если не успеете, оплачиваю только ваши суточные расходы. — Она выложила тысячу долларов, не спрашивая о моих ценах. Да, дорогие нынче пошли охранники!

— Принимаю ваш заказ. — Что еще мне оставалось делать? — Но вы должны мне еще хоть немного помочь.

Губы под шляпой поджались, давая понять, что выданная информация является исчерпывающей.

Главное, мне оставалось неясным, что же все-таки у них произошло и на какой хрен ей так срочно нужен этот охранник?

— У вас что-нибудь пропало из дома? — спросила я.

— Вообще-то я еще не смотрела. — В голосе Пальцевой послышалось некоторое колебание. — Но это совершенно неважно. Ваше дело — просто найти и указать мне местонахождение Никанорова, за это я вам и плачу! Как вы будете его искать, меня не интересует. Вы можете познакомиться и поговорить с моим сыном, если, конечно, он захочет разговаривать. Мальчик в таком шоке от случившегося! Единственное, что я запрещаю вам, — это копаться в убийстве моего мужа. А так — делайте что хотите. Вот наш адрес, — она протянула визитку. — Здесь же указан номер моего телефона, по которому вы позвоните, когда появится результат.

Ясненько, она хочет, чтобы я копала яму где угодно, кроме того места, где наверняка собака зарыта. Чует мое сердце — дело здесь нечисто. Больно уж подозрительно сочетание всех фактов: в одну ночь убивают самого господина Пальцева, пропадают Катька и этот охранник.

Но десять тысяч баксов на дороге не валяются, да и, выполняя поручение мадам, я, может быть, смогу отыскать Катьку. Короче, я согласилась на все условия.

Безутешная вдовушка в незапятнанно-белых одеждах и с фингалом под шляпой проплыла в переднюю. Мне показалось, что в дверях она хотела сообщить мне еще что-то, но передумала. «До свидания» она не сказала, но я все-таки попрощалась и осталась одна в пустой квартире наедине с полнейшим разбродом мыслей.

Глава 3

Дело ясное, что дело темное.

Чтобы больше не ломать свою и так измученную за это безумное утро голову и не терять драгоценного времени, я сразу же после ухода Пальцевой засобиралась. Не зная еще, какие мне сегодня предстоят приключения, я натянула самую удобную на все случаи одежду: джинсы, пестренькую рубашечку и замшевые ботиночки с квадратными носами, любовно выбранные мной в одном германском магазине. Небольшой дамский рюкзачок из того же магазина я набила полным арсеналом необходимых средств, включая набор отмычек, крошечный диктофон и подслушивающее устройство, капсулы с сильнейшим снотворным и мой любимый пистолет «макаров». Все это было уложено рядом с обычными дамскими принадлежностями: помадой, пудреницей, салфетками и, на всякий случай, презервативами. Никогда нельзя сказать наверняка, куда заведет меня нить поисков.

Накрутив снова номер Катьки, чтобы убедиться в ее отсутствии, я натолкнулась на зычные рыдания тети Гали и быстренько постаралась распрощаться с нею. Теперь меня звала дорога дальняя, ведущая в Дубки, где располагалось имение Пальцевых и, по всей видимости, находилась зарытая собака. Туда-то я направила стопы, вернее, колеса своей «девятки».

Город жил обычной жизнью заурядного понедельника. Оживления на дороге и увеличения постов ГАИ, как можно было ожидать по случаю убийства Пальцева, я что-то не приметила. Даже на выезде из города у КП никто меня не тормознул, что было уж совсем странно. Что за милиция у нас? А может, я и есть тот самый неизвестный снайпер? Нет, хлипковатый ментишка на выезде из Тарасова откровенно скучал, ковыряя в носу. Однако возле Дубков был дислоцирован целый наряд милиции. Все они усиленно изображали необыкновенную важность своего присутствия и суровую сосредоточенность. Но почему-то никто среди них не имел звания выше, чем старший лейтенант. Один из них — безусый юнец, новоиспеченный служитель ментовского культа — сурово потребовал с меня отчета о целях прибытия.

Сунув ему к самому носу удостоверение областной прокуратуры, которое я «забыла» сдать при уходе из этой многоуважаемой структуры и с тех пор успешно использую, и так же быстро его убрав, хотя новобранец вряд ли уже научился читать, я проехала во владения Пальцевых. Чудный дубовый лес окружал со всех сторон огромный замок из красного кирпича с многочисленными остроконечными башенками, черепичной крышей и цветными витражами в окнах.

Такие замки я видела в Подмосковье. К дому вели две дороги: идеально заасфальтированная и просто тропинка через лес. Я оставила машину недалеко от места дислокации охранной роты и пошла пешком по тропинке, вдыхая полной грудью чудный после ночного дождя воздух. Привычка разглядывать все под ногами в целях поиска следов не подвела меня и на этот раз. Надо сказать, лес был очень чистый. Здесь не валялись бычки, бутылки и банки из-под тушенки, хотя, конечно, вряд ли Пальцевы питаются консервами. Направо от тропинки мелькнуло на черной сырой земле что-то белое. Я не поленилась подойти и поднять — это оказалось обрывком какой-то тряпки. Как следует изучив трофей, я решила, что это лоскут ткани, идущей на простыни. Я сложила тряпицу в пакетик и убрала в сумку, не зная еще толком, зачем мне это нужно.

Возле замка царило великолепие. Геометрической формы мавританские газоны перемежались разрекламированной травой канада-грин. Был здесь и небольшой бассейн с плавающими в нем кувшинками.

Ограды не было ни вокруг дома, ни вокруг леса. Видимо, не хотели портить вид этакого средневековья: замок, охраняемый воинством могучих деревьев.

Одно обстоятельство меня удивило: все роскошные фонари вокруг дома были разбиты!

Как следует осмотревшись, я заприметила поблизости небольшой домик из белого кирпича с деревянным крылечком. На крылечке сидел и курил, поплевывая в вечнозеленую траву, усатый дядька. Его тельняшка, треники, босые ноги и дико торчащие усы с трудом увязывались с окружающим великолепием, это позволило мне предположить, что он-то и есть сторож. Хотя, судя по его мирному безоружному виду, он мог сторожить максимум свою будку и какой-либо садовый инвентарь.

Я подошла к нему:

— Здравствуйте, я детектив Иванова Татьяна Александровна! У меня есть к вам несколько вопросов.

Сторож возвел на меня налитые кровью очи. Надо сказать, что от него исходил густейший аромат сивушных масел и этилового спирта. Что ж, тем лучше. На длинных усах у него висел пепел.

— С прокуратуры, что ли? — спросил усач. Я кивнула — какая ему разница.

— Сегодня были уж с прокуратуры. Ну, заходи, — довольно доброжелательно пригласил меня сторож.

Я прошла в домик, где можно было сразу же повесить топор. Видимо, где-то были вывешены для просушки носки. На столе красовался полный запойный натюрморт с разодранной селедкой, облупленными крутыми яйцами и шелухой от картошки. Стояла бутылка настойки боярышника, которая продается только в аптеках и употребляется по нескольку капель для поддержания тонуса. Видимо, сторож поддерживал тонус стаканами, возможно, даже бутылками.

Я осмотрела две по-солдатски обставленные комнаты, в одной из которых, судя по календарям с Самантой Фокс, Сабриной и Памеллой Андерсон, и обитал сбежавший герой-любовник.

— Давайте все же поговорим на крылечке — там как-то посвежее, — предложила я. — Во-первых, как вас величать?

— Да Михеич я. Петр Михеич. Бывший капитан речного пароходства. Теперь сторож тут, чтоб они все провалились!

— Ясно. Хотелось бы услышать от вас исчерпывающий рассказ о ваших хозяевах, об Аркадии Никанорове и о прошедшей ночи.

Надо полагать, все перечисленные пункты сильно взволновали Михеича, потому что он прошлепал босыми ногами с ногтями, не стриженными со времен речного пароходства, в кухню, хватанул полный стакан боярышника, занюхал его хвостом селедки и наконец произнес:

— Ух, и загребли вы все! Третий раз за утро показания даю. Да не знаю я ничего! Живу с ними год. Уж как помучился — не пересказать. То хозяйка из ружья по фонарям палит, то хозяина вон… Эх, живет вот так человек, в золоте купается, икру ложкой жрет, а его — хлоп, и как муху! — Михеич пригорюнился.

Мне хотелось выудить из него конкретные подробности, пока он не свалился с крыльца и не задрых в канадской травке.

— Ниче не знаю про хозяина, — продолжал сторож. — Что он мне, докладывался, что ль? Свистанет на своей машине и мотается сутками. Большие дела, конечно, делал. Губернатор, бывалоча, сюда приезжал. Со мной разговаривал. — Михеич приосанился. — Эх, душевный мужик! И выпьет, и закусит — все как человек. А этот… мой хозяин — тьфу! Все молчит, не пьет, все себе на уме. Все какие-то вензеля выписывает. — Сторож ковырнул в воздухе рукой, не зная, как еще объяснить характер хозяина. — Довыписывался. Вчера уехал вон, да в гробу сегодня воротился. А я ниче больше и не знаю.

Еще Михеич сообщил, что гроб с телом покойного уже отправили для последнего прощания в офис президента корпорации, а похороны, наверное, состоятся завтра.

Насчет Пальцева сторож больше ничего, видимо, и не знал. А насчет самого главного — охранника и Катьки?!

— А что вы можете сказать о проживающем с вами Аркадии Никанорове? Кстати, а где он, вы не знаете?!

— Тю, Аркашка! Слинял Аркашка. Утек. Уж эти доведут. Да не помню я вчера ничего. Хозяин вечером уехал. Ночью слышу — крик, беготня! Говорят, хозяина убили. Хозяйка кричит и по фонарям палит. Я хотел было как-то унять ее, смотрю — как бы самому пулю-то не схлопотать. Ну и решил спрятаться тут до утра. Часа в три ночи хозяйка прибегает, глаза бешеные, орет: «Где Аркашка?!» А Аркашки-то нет. — И сторож заключил: — Ни беса у них не поймешь. А вчера еще, помню, кто-то вещи с чердака швырял.

— Какие вещи?

— Да вон. Я прокуратуре-то не сказал. Никому не сказал. Сам подобрал — что добру-то пропадать. Вон лежит. — Сторож указал грязным пальцем под стол на кухне.

Я вытащила на свет божий некий разваленный предмет, оказавшийся при подробном рассмотрении видеомагнитофоном «Электроника» образца восемьдесят второго года. Чувствуя, что мои мозги закипают от всех этих непоняток, я насела на Михеича с выяснением подробностей.

Михеич, лукаво улыбаясь, отчего усы у него лихо топорщились, поведал мне, что Аркашка порой водил сюда девочек. Иногда он размещался с ними в своей комнате, а вчера вечером ему приспичило расположиться в одной из маленьких комнат под крышей хозяйского дома. Михеич не мог описать внешность красотки поподробней, сказав только, что вчера Аркашка явился с ядреной молодухой. Ежу ясно, что это была Катька. Около одиннадцати вечера — когда в ста километрах от дома был убит Пальцев — сладкая парочка уединилась под черепичной крышей. В три часа ночи хозяйка явилась с поисками Аркашки, а утром Михеич обнаружил разбитый видак с тыльной стороны дома. Больше из сторожа не удалось ничего выудить — он начал икать, путаться, плеваться, но и на том спасибо.

Хотя, конечно, ничего не прояснилось, наоборот, обросло новыми загадками.

Мне, как некогда Алисе в Стране Чудес, становилось все «чудоватей и чудоватей».

Я решила обойти дом, чтобы произвести осмотр места, упомянутого Михеичем. Там я обнаружила массу интересного. Красивый цветочный ковер, расстелившийся у стен замка, был сильно помят. Судя по размеру примятости, на него упало что-то побольше, чем старый видак. Можно предположить даже, что сюда кто-то прыгал. Я подняла голову и под самой крышей увидела несколько маленьких окошечек: видимо, там находилась мансарда. Окошечки были на третьем этаже, и сигануть из них в цветы можно было бы, пожалуй, и без особого вреда для здоровья. Но, конечно, заставить такую трусиху, как моя подруга (если предположить, что это прыгала она), лететь с третьего этажа можно было бы только под дулом пистолета. А может, так оно и было — пока ничего точно сказать нельзя.

Да уж, чем дальше в лес, тем больше дров. А дров из пальцевского леса можно было вывезти предостаточно. Однако надо завершить работу со сторожем, пылающим классовой ненавистью к хозяевам, и попытаться еще кое-что выяснить, а также произвести раскопки в Аркашкиных вещах.

Я вернулась в маленький домик и поняла, что работа с Михеичем на сегодня завершена, судя по оглушительному храпу, раздававшемуся из его комнаты. Тогда я прошла в место проживания любителя грудастых звезд и начала методично рыться в его шкафу и тумбочке.

Среди джентльменского набора — джинсов, кроссовок, гантелей и презервативов — я обнаружила паспорт и триста долларов в заначке. Видимо, ни к какому побегу он не был готов.

Что-то там с ними случилось — это мне предстоит как следует обмозговать. А пока Татьяну Александровну труба зовет под черепичную крышу злополучного замка, куда бог знает каким ветром занесло легкомысленную бедолагу Клюшкину. Хотя, каким ветром занесло, мне уже известно, а вот каким вынесло и, главное, куда?

Эх, и захватило же, наверное, вчера дыхание у моей подружки, когда она ступила на порог этого роскошного дома!

Видимо, мадам Пальцева не знала о существовании Катьки. Или что-то заставило Пальцеву не говорить мне о ней? А главный вопрос: что там у них случилось? Даже если хозяйка и застукала в мансарде охранника, занимающегося любовью с девушкой в свободное от охраны время, это еще не повод к сиганию из окна третьего этажа. И этот разбитый видак, видимо, выброшенный оттуда же! А разбитые фонари?! Что послужило причиной этой пальбы?!

Терзаемая сотней вопросов, я поднялась по мраморной лестнице и позвонила в позолоченный стилизованный колокольчик у дубовых дверей пальцевского дома.

Глава 4

Открыть дверь мне никто не спешил, я нажала ручку, и, как в хорошей сказке, дверь открылась сама. По-моему, здесь определенно не уважали всякие там замки, запоры, заборы и сигнализацию. Охрану тут тоже не уважали. Можно сказать, обижали тут охрану. До чего довели — охрана тут буквально прыгает из окна!

Я оказалась в огромном зале неправильной формы с потолком высотой метров пять, откуда свисала венецианская люстра гораздо больших размеров, чем в городском театре оперы и балета.

Ослепительный паркет, музейная мебель и мраморные лестницы, ведущие наверх, произвели на меня немалое впечатление, поэтому я какое-то время не могла стронуться с места и сообразить, что же делать дальше. Еще меня потрясла полнейшая тишина и отсутствие намека на жизнедеятельность каких-либо живых существ. Создавалось ощущение, что я попала в заколдованный замок, в котором должна находиться спящая принцесса. Хотя что за чушь тебе лезет в голову, Таня, в рабочее-то время!

Я попыталась робко кашлянуть, чтобы как-то оповестить о своем присутствии невидимых обитателей дома. На мое жалкое «кхм» замок ответил лишь гробовой тишиной. Что ж, пусть так. Я смогу спокойно оглядеться и, главное, найти место, где вчера что-то прервало страстные лобзания искомой парочки.

Я поднялась по лестнице на третий этаж, попутно оглядывая закрытые двери таинственных комнат. В многочисленных зеркалах я видела и не узнавала собственное отражение — молодая девушка в джинсах, со скромным хвостиком рыжеватых волос и отчаянными зелеными глазами на фоне венецианского великолепия дворца нувориша.

На третьем этаже располагалось несколько пустующих комнат для гостей и какие-то замаскированные кладовки. Я долго бродила по запутанным коридорам и наконец, судя по изменившемуся пейзажу за окном, перебралась на другую сторону дома. Здесь я наткнулась на странную, довольно обшарпанную дверь, как-то не вязавшуюся с остальной отделкой дома. Дверь оказалась запертой. «Почему вздумалось запирать именно эту кладовку? — пронеслось у меня в голове. — Или это не кладовка, а тот самый Аркашкин траходром, скрывающий все альковные тайны?» Вот где мне пригодилась связка отмычек!

Повозившись минут пять, я справилась с дверью и с удивлением ступила на порог складского помещения, куда, видимо, сваливали все старые, ненужные вещи. Здесь были какие-то велосипеды, детские коляски, лыжи, телевизор «Витязь» и прочие свидетельства простой и честной жизни Пальцевых лет десять назад. На фига это запирать? У стены стояла старая тахта, которая навела меня на определенные мысли. Я подошла к маленькому пыльному окну, не запертому на шпингалет, и выглянула вниз. Все ясно: именно отсюда вчера прыгали эти парашютисты. Именно на этой тахте вчера кое-что происходило. Видимо, склад старья не помеха любви. Но на кой ляд швырять отсюда старый видеомагнитофон?! А может, тут еще спрятано кое-что поинтересней?

Я покопалась в вещах, но ничего интересного не обнаружила. На полу валялась подушка в белой наволочке. А где же тогда белая простыня? Простыни не было. В моей голове мелькнула молнией какая-то мысль, но я не успела ухватить ее за хвост и додумать. Чтобы провести осмотр места происшествия до конца, я решила заглянуть внутрь тахты. Старая, видавшая виды тахта, служившая, наверное, еще спальным ложем Пальцевых на заре их супружеской юности, открыла мне свои недра, и я обалдела: в тахте лежало Катькино серебристое платье! И туфли! И трусики! Там же лежали мужские джинсы, рубашка, ботинки, носки и трусы. Первой мыслью после трехминутного вакуума в голове пронеслось: «Их убили! Их трупы выбросили в окно!»

Хотя — нет. Не явилась бы Пальцева разыскивать человека, чей труп был депортирован из ее окна. Будем считать, что они сбежали. Исчезли. Голые? И кто спрятал их одежду в тахту? Я внимательно изучила одежду на предмет пятен крови, но пятен не нашла, что меня несколько утешило. Затем я запихала одежду в свой рюкзачок, имеющий особенность растягиваться и вмещать в себя немало вещей. Аркашкины ботинки, конечно, были чересчур велики для моего рюкзака, но, поскольку являлись ценным вещественным доказательством, я пожертвовала внешним видом своей сумки.

Боже мой, Катька, где-то ты сейчас?! И в чем?! Когда я выкладывала из рюкзачка свои вещи, чтобы поудобнее запихать туда их одежду, у меня опять мелькнула какая-то смутная мыслишка. Я снова стала рассматривать обрывок белой тряпки, найденной в лесу. Чтобы подтвердить свои подозрения, я сравнила структуру ткани наволочки и лоскута. Это был один материал, значит, обрывок от простыни! Простыни, которую вчера Аркашка любовно подстелил под мою подружку и которую им пришлось делить пополам в лесу. Ох, и смех, и слезы! Ну и вляпалась Катька Клюшкина! Рай в шалаше, происки богатого семейства, одна простыня на двоих! Если, конечно, будем надеяться, эта простыня не послужила им саваном.

Однако здесь больше нечего делать, пора спускаться вниз, пока кто-нибудь не застукал меня.

Я решила осмотреть зал. На ослепительно белом рояле я увидела несколько фотографий в рамочках: семейство Пальцевых, господин Пальцев, заключаемый в теплые объятия тарасовского губернатора, Пальцев в компании какого-то смутно знакомого лица — я никак не могла вспомнить, кто же это и где я его видела. Наверняка по телевизору или на фотографиях в газетах. Я обнаружила еще один портрет Пальцева и этого мужчины, висевший на стене, — видимо, это был главный друг семейства. Господи, да кто же это? Такое знакомое лицо! Причем знакомое по моей собственной жизни — я его где-то встречала. Черт, не могу вспомнить! Обилие свалившихся на мою голову событий не способствовало воспоминаниям, и я решила спереть фотографию с рояля, чтобы потом пораскинуть над ней мозгами. Стала запихивать рамочку в свой раздутый рюкзак — да уж, хорошо я почистила дом Пальцевых! Замки они на дверях не запирают — заходи кто хошь, бери что хошь!

На стеклянном низком столике с цветами лежали несколько журналов и рекламные проспекты — я порылась и в них: вдруг что да вырою?! Так… Отдых на Мальте, отдых на Сейшелах, горные курорты Швейцарии, рекламный проспект «Дойчебанка», предлагающего свои услуги по сохранению и приумножению средств клиентов, а также необыкновенные универсальные кредитные карточки. Этот рекламный проспект меня заинтересовал — я где-то что-то слышала про этот «Дойчебанк». Не его ли филиал открывают на днях в Тарасове вместе с Немецким домом? На всякий случай проспект также погрузился в ненасытную утробу моего рюкзака.

— Что вам здесь нужно?! — как выстрел в тишине, прозвучал за моей спиной чей-то совершенно спокойный голос. Застуканная на месте совершения мелкого воровства, я оглянулась и увидела на лестнице, ведущей на второй этаж, Александра Пальцева собственной персоной. Его нельзя было не признать по фотографиям и Катькиному описанию. Покуда я собиралась с мыслями, соображая, что я буду ему молоть, Пальцев-младший подошел ко мне сомнамбулической походкой. Рыжий худой парень, совсем мальчишка, в неописуемо дорогом спортивном костюме так же, как я, не смотрелся на фоне белого рояля и венецианской люстры. Что-то в нем было странное. «Мальчик очень нелюдим», — вспомнились мне слова его мамаши. «У него кличка Минус», — пронеслись в голове слова Катьки. Да, на лице Сашки Пальцева была написана минус Бесконечность. Он смотрел сквозь меня. И я еще должна отвечать на его вопросы?! Судя по выражению его лица, ему все до фени. Глаза просто стеклянные. Наркотики?! Движения, словно у инопланетянина: он не шел, а плыл в невесомости.

— Вы вообще-то кто? — вполне трезвым, земным, но совершенно равнодушным голосом спросил меня инопланетянин. Где он, интересно, был, пока я бегала по этажам?! Может быть, так же равнодушно наблюдал за мной, а теперь вот так же равнодушно решил прихлопнуть, как муху.

— Я выполняю поручение Аллы Борисовны Пальцевой, — твердым голосом отчеканила я. Если этот мальчик с остановившимся взором — псих, то с психами надо себя вести строго и спокойно. Они же как дети. Хотя надо помнить, что известие о смерти отца могло окончательно выбить из колеи этого странного мальчика — теперь наследника всего пальцевского состояния. Поскольку наследник продолжал молча и тупо глядеть на меня, я решила взять инициативу в свои руки и попытаться что-то выяснить у него — благо имела на то санкцию своей клиентки.

— Я выражаю вам самые глубокие соболезнования. Чисто по-человечески понимаю вас и вам сочувствую. — Я, конечно, импровизировала не очень ловко, но меня смущал его выморочный вид. — Дело в том, что вашей маме сейчас необходима помощь. Она просила меня кое-что расследовать и при этом задать вам несколько вопросов.

— Кто вы такая?! — В тоне Александра послышались вроде бы нотки вполне человеческого раздражения, хотя он продолжал смотреть на меня взглядом зомби.

— Я — частный детектив, — если молодому удаву до сих пор это не ясно. — Мне надо найти вашего телохранителя Аркадия Никанорова. Я думаю, вам нетрудно будет что-нибудь рассказать мне о нем, может быть, даже как-то помочь в моих поисках.

— Я не буду ни о чем разговаривать с вами, — спокойно и решительно проронил он, развернулся и направился к лестнице. Вот и поговорили. Зря я, наверное, ему представилась.

Но и объяви я себя майором милиции, результат был бы еще хуже. Кого еще я могла из себя представить — заблудившуюся девушку из соседней деревни? Это в своих-то германских ботиночках! Нет, на сегодня общения у нас не вышло. Отложим до другого раза — возможно, я придумаю что-нибудь поостроумнее. Да и мальчику явно не до пропавших охранников, завтра похороны его отца. Все-таки в спину ему я сказала:

— Если вы мне поможете, я смогу найти виновного в этой трагедии!

Пальцев-младший спокойно обернулся и отрезал:

— Мне это неинтересно. Вы можете идти.

Да уж, разговаривать с людьми он уже научился. Этот выросший в золотой клетке волчонок вполне усвоил ледяной, презрительно-равнодушный тон. А все вокруг должны бегом бегать — разыскивать куклу наследника Тутти!

Александр Пальцев ушлепал наверх и скрылся в своих апартаментах. Чем он там занимался? Выжимал скупую мужскую слезу или безутешно плакал над фотографиями отца? Ширял себе в вену какую-нибудь запрещенную дрянь? И флаг ему в руки!

На этот час я уже достаточно вынесла из «нехорошей квартиры». Достаточно для размышлений, но не для поиска. Однако размышлениям лучше предаваться где-нибудь на нейтральной территории, а не в этом осином гнезде.

И я покинула дом Пальцевых, вполне довольная информацией, собранной за первые два часа своего расследования.

Глава 5

Выезжая с территории усадьбы, я вновь благополучно миновала ментовскую шайку, равнодушно покуривающую в полном составе, в то время как в доме Пальцевых таскают с рояля серебряные рамочки.

Время перевалило за полдень, и урчащий желудок напомнил мне, что последняя пища поступала туда накануне вечером у Катьки. Надо же, еще вчера мы беззаботно наворачивали пиццу, а сегодня я бегаю, словно гончая, по следам пропавшей подруги, оказавшейся жертвой…

Жертвой чего — мне как раз еще предстояло выяснить. А пока я ехала по направлению к центру Тарасова, чтобы где-нибудь подзаправиться самой и подзаправить своего верного рысака девятой модели, а главное, в спокойном месте обдумать план дальнейшей войны. Войны с неведомым фантомом, утащившим среди ночи несчастных любовников без одежды и босиком. Спасибо — на дворе лето.

Вот такую цену платим порой мы, женщины, за потерю головы от белозубой улыбки какого-нибудь чернявого кретина.

Я решила выбрать кафешку или ресторан потише, чтобы никто не отвлекал меня от интенсивных размышлений. На автозаправке «Лукойла», пока лопоухий, пропитанный до костей бензином малец заправлял мою машину, я купила у уличной торговки целую кипу местных и московских газет. Вот что мне необходимо сейчас просмотреть, чтобы иметь представление о творящемся в местных органах власти с точностью до наоборот. Ведь Пальцев водил слишком тесную дружбу с губернатором и его окружением. Небольшая политинформация не помешает, а из стаи газетных уток, кто знает, возможно, удастся выловить что-либо удобоваримое.

На проспекте я выбрала тихий бар-ресторан «Эльторо», который всегда пустовал днем, а ночью служил местом бдений подозрительной шайки одинаково подстриженных ребятишек, затянутых в черные узкие джинсы. Мои прошлые наблюдения за этим баром привели к выводу, что там шла бойкая торговля антиквариатом, а также старушками, им владеющими. Но сейчас мне это было до лампочки. Мальчиков-антикварщиков среди бела дня не наблюдалось, и я могла за поздним завтраком и одновременно обедом спокойно предаться своим размышлениям.

Нависший надо мной вопросительным знаком официант холуйским голосом вопросил:

— Что будем заказывать?

— Давайте какую-нибудь рыбу, если есть. Нет? Не приду к вам больше. А что есть? Ну давайте гриль. Салатик из свежих овощей. Персиковый сок. Кофе. Пирожные есть? Ну тогда мороженое с орехами. И пепельницу принесите, пожалуйста.

Что за рестораны пошли — кормят одними грилями! Ну да бог с ними. Я очень приятно покушала в темном прохладном зале, находясь в вожделенном одиночестве. Затем, потягивая кофе, привередливо ковыряя ложечкой мороженое и периодически обращаясь к тлеющей в пепельнице сигаретке, я начала изучать прессу. Конечно, меня интересовало главным образом все, что касалось «вензелей», выписываемых хозяином замка в Дубках. А «вензеля» эти были лихо закрученными!

Из местных газеток я почерпнула свидетельства необыкновенной благосклонности тарасовского губернатора к господину Пальцеву — хозяину нефти, газа, золота, владельцу заводов, газет, пароходов, — щедро спонсирующему губернаторские марш-броски, направленные на превращение провинциального Тарасова в «Третий Рим». Все это называлось «выделением средств на развитие области». Иными словами, покойный обладал бездонным кошельком, куда местное правительство по локоть запускало свою волосатую руку.

Заинтересовала меня одна статейка в «Совершенно секретно», где назойливые и бессовестные московские журналисты тиснули на полный разворот свои измышления по поводу грязных финансовых дел в Тарасове. Из этой статейки вытекало, что колоссальный германский кредит, выплаканный тарасовским губернатором, вовсе не расходовался по целевому назначению, а преблагополучно осел в карманах местных мини-олигархов. Говорилось там об облапошенных с помощью г-на Пальцева немецких банкирах «Дойчебанка», словом, был раздут классический скандальчик. Власти не привыкать отбрыкиваться от таких скандалов, поэтому на следующем развороте красовалось гневное опровержение вопиющих по своей клеветнической сути фактов, высказанное лично тарасовским губернатором, а также его главным советником по правовым вопросам. Главный губернаторский правозащитник бился насмерть с журналистами, грозя им судом за особо тяжкую клевету, гневно вопрошая: «Где же ваши доказательства, господа?»

Да, сложные нынче взаимоотношения у власти и прессы. Теперь из всего прочитанного надо было вычленить что-то необходимое мне. Перевернув страницу, я увидела фотографию губернатора и его советника. Ну конечно! Боже мой, сам господин Курбатов! Советник по правовым вопросам — лицо с фотографии в рамочке, уведенной мною с рояля Пальцева. А главное, бывший преподаватель уголовного процесса в юридическом институте, чья щедрая рука когда-то не скупилась на двойки смазливой студенточке Тане Ивановой! Помнится, этот в высшей степени приличный импозантный мужчина, уже тогда известный адвокат и профессор, пытался включить меня в число своих наложниц. Мне даже пришлось как-то нарушить его телесную неприкосновенность — думаю, потом он на пару месяцев был освобожден от исполнения супружеских обязанностей по отношению к жене и более покладистым студенткам. Как ни странно, на следующем экзамене я получила у него «отлично» — испугался, наверное, гад! Эх, и отвратный на редкость был мужик! Неудивительно, что его усадили в это высокопоставленное кресло, — он кого хочешь удавит своей правозащитой!

Удивительно другое: его фамилия и физиономия всю дорогу встречаются мне в связи с Пальцевым!

Я так разволновалась, что пыталась зажечь следующую сигаретку со стороны фильтра. Да, товарищи, мир тесен, но не до такой же степени! Нельзя же толкаться всеми локтями. Любовные похождения Катюши Клюшкиной — подруги по танцевальному коллективу, кажется, привели меня к темным делишкам Курбатова, Пальцева и, видимо, губернатора.

Чувствую, прямой или косвенной причиной исчезновения Катьки и ее чернявого охранника послужило что-то, связанное с убийством Пальцева. А убийство Пальцева вполне может иметь отношение к махинациям с немецким кредитом — почему бы и нет?!

Я чувствовала себя охотничьей собакой, смутно различившей след. След был где-то рядом. За исчезновением моей подруги скорее всего стояли три зловещие фигуры: Пальцев, Курбатов и губернатор. Может, несчастная сладкая парочка каким-то непостижимым образом завладела опасной информацией? В эту версию хорошо укладывалось поручение Аллы Борисовны Пальцевой, но не укладывались интересы мамаши Клюшкиной и самой Катьки. Ведь те, кто желает получить обратно какую-либо информацию, или что там они узнали, вряд ли захотят оставлять в живых двух свидетелей своей тайны! Недаром Пальцева мне не сказала, для чего ей нужен Аркашка, — она не хочет, чтобы эта возможная информация попала даже ко мне!

Хотя, возможно, сбежавшие любовники просто знают убийцу Пальцева или заказчика убийства. В любом случае их, по-моему, не ждет ничего хорошего. Видимо, бедовой парочке посчастливилось узнать нечто, что знать никому не положено. Иначе Пальцева давно вздрючила бы ФСБ и милицию на предмет поиска Аркашки, а не обращалась бы к частному детективу, то есть ко мне, с предложением бешеного гонорара за поимку беглеца!

Клюшкина явно попала в гадкую историйку, и ее надо не просто искать, а спасать. Причем срочно. Что будет с этой дурищей, когда она попадет в теплые объятия таинственных злодеев? Не исключено, что головами телохранителя и его подружки украсят фасад дома Пальцевых. И будет голова печальной Джульетты грустно взирать на дубовый лес, а по ночам ее привидение в рваной простыне станет бродить по таинственному замку и оглашать его коридоры печальными вздохами.

Чтобы как-то унять разыгравшееся воображение, рисующее безобразные картины, я решила обратиться к моим магическим костям — пора определиться, в каком направлении двигаться дальше. В ресторанном зале по-прежнему было пусто, поэтому я могла полностью собраться и сконцентрировать мысли на формулировании вопроса: «Какие действия могут привести к разгадке тайны?»

Мне выпали цифры 25+7+17, что буквально означало: «Ваши действия должны определяться вашими идеями». Яснее не скажешь — что хочешь, Таня, то и делай! Как думаешь, так и поступай. Видимо, Провидение на этот раз целиком полагалось на мою инициативу.

Так, какие у меня есть идеи?

Предположим, что Катьке и ее любовнику известно нечто, крайне интересующее мадам Пальцеву. Все это не может не быть связано с какими-то темными денежными делами покойного нефтяного короля. А дела свои он проворачивал не без участия Курбатова, судя по тому, как тот взъерепенился на журналистов. Чего бы ему не смолчать в тряпочку — пишут в газетах всякую муть, и пускай пишут! У них работа такая. Тем более что пишут не про тебя, а про Пальцева. Нет, Курбатов пер грудью на амбразуру. Не за себя ли он вступается?! А ведь есть еще и губернатор. В общем, три товарища. Прямо — Ремарк. Одного уже замочили. Надо копать под двоих оставшихся. Таковы мои идеи, которые теперь определяют дальнейшие действия. Я расплатилась с официантом, выпорхнула на свет божий и быстрым галопом устремилась к своей машине. Я знала, что делать дальше!

Был у меня один человек, который мог бы послужить мостиком на правительственный олимп. Хотя отношения с этим человеком у меня были сложные и мне не очень хотелось с ним встречаться, тем более обращаться к нему за помощью, но при таких обстоятельствах, когда дело идет о жизни моей подруги, мне придется несколько поступиться своими чувствами.

Если сказать честно, то видеть этого человека я как раз очень хотела. И не только видеть. Хотелось плыть с ним в лодке по тихой реке, любоваться его сильными красивыми руками, молчать и просто смотреть друг на друга. Между нами когда-то было сказано слишком много лишних слов — мое самолюбие и амбиции столкнулись с его. Мы утонули тогда в словах и утопили в них то хорошее, что было между нами, прочной невидимой нитью связывая два сердца. Мы погубили свои чувства в делах, в работе, в самовыражении. А ведь из искры можно было высечь пламя.

Конечно, я думала об Игоре Алехине, который в настоящее время возглавлял юридический отдел областного правительства и был, несмотря на молодость, вхож в кабинеты ко всем губернаторским советникам. Игорь — одна из моих сильнейших душевных привязанностей институтских лет. У нас был бурный, но незаконченный роман, а после окончания пятого курса мы разошлись как в море корабли.

Он выбрал свою дорогу в жизни, а я свою. Ему — стабильность, и положение в обществе, и хороший оклад, и быстрое восхождение по служебной лестнице, и, наконец, удачная женитьба на покладистой девушке. А мне — свобода, и риск, и приключения, и независимость. Конечно, у нас ничего путного не могло сложиться… Его раздражала моя взбалмошность, бесстрашие и неприятие условностей, а меня — его убийственная добропорядочность.

Нас всегда неудержимо влекло друг к другу, но порядочный Игорек отказался от решающего шага до первой брачной ночи. А уж от брачной ночи отказалась я! В общем, я была от всего сердца обижена на единственного мужчину, отвергнувшего из каких-то ложных побуждений мои ласки, и эта обида мешала нам потом остаться друзьями. Хотя я знала, что он по сей день не может меня забыть и не скрывает этого от наших общих знакомых и даже от своей жены, подарившей ему в этом году близнецов! Ему всегда надо было от меня все или ничего. А я ни за что не променяла бы свою драгоценную свободу и любимую работу на сомнительное удовольствие пресных семейных будней.

Еще давно решив не встречаться с ним, чтобы не бередить в себе и в нем притупленные временем эмоции, теперь я была вынуждена обратиться к его помощи. Не сомневаюсь, что он будет рад мне. Боюсь лишь, как бы мы не сбились с ним с пути истинного и вместо расследования дела я не окунулась бы в пьянящий омут страсти. Такая нехорошая мыслишка прочно сидела в моей голове, когда я ехала домой переодеваться. Ну не могла же я явиться на встречу с Игорем в обычных джинсах и рубашке!

Дома я стала лихорадочно перетряхивать содержимое шкафа, затем опомнилась и решила сначала созвониться с ним. Нет, это даже смешно! Детектив Татьяна Александровна дрожащей рукою набрала номер его рабочего телефона. Когда я услышала такой до боли знакомый голос, приобретший, правда, низкие, властные обертоны, то, честное слово, меня словно окатило жаркой волной. Но чтобы не следовать ошибкам любвеобильной Клюшкиной, я постаралась взять себя в руки и заговорить просто дружеским и деловым тоном.

— Игорь Геннадьевич?! Представь себе, тебя беспокоит Таня Иванова!

После некоторого молчания его голос зазвучал несколько по-иному: в нем появилась теплота. Проклятье! Я не имею права отвлекаться. Если я сейчас начну млеть от его голоса, то Клюшкиной скоро вынесут смертный приговор.

— Татьяна, боже мой! Где ты, как ты?! Никогда не звонишь, не заглядываешь ко мне!

— Да ты знаешь, работа у меня напряженная, верчусь белкой, все некогда. — Я уже взяла себя в руки, не позволяя радостно затрепыхавшемуся сердцу нарушить план моих действий. — Игорь, будь другом — мне надо с тобой встретиться, кое о чем поговорить. Это срочно.

— Ну ты меня ничем уже не удивишь — как всегда неожиданно являешься с неожиданными делами! Конечно, Таня, ты же знаешь — я всегда к твоим услугам. Сейчас же отменю совещание и жду тебя. Скажу внизу, чтобы тебя пропустили — у нас тут теперь только по пропускам! Мой кабинет на третьем этаже, в правом крыле, где зимний сад.

— Найду уж, не волнуйся. Сейчас выезжаю!

Положив трубку, я позволила себе несколько прыжков по комнате. Если признаться честно, в глубине души я была рада, что у нас с Игорем появился повод встретиться. Я не бегаю за ним и не пристаю, а вынуждена обратиться по ходу расследования. Теперь вопрос номер один — это мой внешний вид. Хотя Игорек был всегда рад видеть меня в стареньких шортиках, линялой майке и шлепанцах. Это был мой рабочий наряд в стройотряде. Наверное, нарядись я таким образом, все городское правительство сегодня бы заколыхалось. Но надо подумать о главном: моей целью является проникновение под каким-либо предлогом к советнику губернатора. А для этого я должна выглядеть строго и одновременно шикарно, словом, соблазнять, внушая доверие. Лучше всего подойдет стиль современной деловой дамы с легким налетом кокетства.

Я надела светло-серый костюм из тончайшего кашемира, состоящий из очень ловко сидящего в талии жакета, вырез которого приоткрывал жемчужно-серый бюстгальтер — сейчас это допускается, — и узкой юбки на ладонь выше колена. Обязательно светлые колготки — нельзя являть на высшем уровне голые коленки, к тому же со ссадинами, оставшимися от последнего дела. Простые черные лодочки на ногах и несколько неброских украшений. Свой деловой набор частного детектива я переложила из рюкзака в изящную черную сумочку. Не взяла только пистолет. Кто их знает, может, они там всех просвечивают на входе. Да и не думаю, что он мне там пригодится. А вот подслушивающее устройство и мини-диктофон не взять никак нельзя, и я спрятала их в двойное дно сумки.

Перед выходом из дома я в последний раз оглядела себя в зеркале. Оттуда смотрела очаровательная женщина: светлые с рыжинкой гладко спадающие на плечи волосы замечательно гармонировали с серым кашемиром. Помада на губах была самого модного неброско-бежевого тона. Костюм выгодно подчеркивал длинные ноги и стройность талии.

Подумав, я прихватила чуть раскосые очки — думаю, этого будет достаточно, чтобы советник Курбатов не признал во мне бывшую строптивую студенточку, обладавшую таким отточенным ударом.

В институтские времена я была худа как щепка и с короткой стрижкой. Вряд ли Курбатов меня опознает, с тех пор прошло уже лет семь.

Я покинула квартиру в полной боевой готовности. Внутри что-то приятно щекотало от предвкушения новых событий, в том числе, как я рассчитывала, и приятных. Кто знает, может, служба у советника излечила Игоря Алехина от его чрезмерной порядочности?!

Я не очень внимательно вела машину по направлению к высокому белому зданию, обнесенному фигурным забором с вычурными воротами.

Итак, меня ожидает встреча с бывшим однокашником и тоже бывшим преподавателем! Только вместо обмена любезностями и опытом прожитых лет будет выслеживание добычи и попытка охмурить собеседника. Я ведь даже не могу с уверенностью сказать, не стал ли Алехин теперь мне врагом? Прошло столько лет, он мог измениться. Он работает на советника и зависит от него — с чего я взяла, что он будет помогать мне, а не ему? Алехин теперь счастливый отец двух малышей. Он наверняка дорожит своим служебным положением и их будущим. Но у меня уже нет выбора, я стану играть на его чувствах и на своих тоже. Пускай я посыплю солью старые раны, но сделать все возможное для спасения Клюшкиной я должна немедленно.

Исполненная решимости и сознания своей женской силы, я вошла в здание правительства области.

Я назвала свою фамилию милиционеру и беспрепятственно прошествовала по длинному вестибюлю, затем поднялась по лестнице на третий этаж. Кругом сновали неуловимо похожие с задолбанным выражением бледных лиц молодые люди в белых рубашечках. Работенка на олимпе власти, видимо, начисто атрофировала в них мужское начало, и они смотрели на меня, как на неодушевленный предмет. Интересно, а если бы я, как Финист — Ясный сокол, ударилась о землю и оборотилась, к примеру, советником — думаю, вялая кровушка в жилах полуответственных мальчиков стала бы течь быстрее.

Игорь Геннадьевич Алехин, начальник правового отдела, скрывался за мощными дубовыми дверями со сверкающими ручками в виде львиных голов. Серенький исполнительный мотылек, принявший облик секретарши, что-то пискнул и упорхнул за дверь начальника, чтобы доложить обо мне.

Я отвела себе не более пяти минут на преодоление смущения в начале разговора, хотя была почти уверена, что мяться-жаться будет Игорь, а не я. Главное сейчас — реанимировать его душевные чувства ко мне, вытащить их наружу и повернуть необходимым образом. А со своими чувствами я разберусь как-нибудь потом.

Я вошла в кабинет с европейской обстановкой. Посреди комнаты стоял и ошарашенно смотрел на меня Игорь. Без сомнения, я владела собой чуточку лучше.

— Ну рот-то закрой! — сказала я ему, чтобы не впасть с ходу в официоз.

— Танька! — Тут мы дружно заключили друг друга в объятия и стояли так, немного покачиваясь, словно маятники. Минуты две это еще было похоже на объятия старых товарищей, но на третьей минуте надо было уже переходить или к дальнейшим физическим действиям, или к разговору.

Так как у Игоря, похоже, начисто отшибло всю соображалку, мне пришлось самой усадить себя, взглядом приказывая сесть и ему.

— Игорек, — очень ласково, как в былые времена, обратилась я к нему, в то время как он продолжал глядеть на меня взглядом барана, увидевшего новые ворота, — Игорек, ну как ты вообще?! Все путем?!

— Танька! Ну ты стала и красавица! Ну, нельзя же так — у меня ж работы на целый день, а от тебя все мозги отшибает. Наконец-то ты меня вспомнила! Я-то ладно, вот видишь, работаю помаленьку, а ты как?! Все детективная работенка? Устала, наверное.

— Вижу, как ты помаленьку работаешь. — Я озирала поистине беспредельный кабинет. — Поздравляю, кстати, ты у нас теперь отец-герой!

— Да, — махнул рукой Игорь, — так вот тоже бывает…

И на лице его отразилась тщета земных мечтаний и надежд.

— Я же не так все хотел, Таня, ты же знаешь. Что и говорить! Работа — вот моя жизнь. Все пашу, пашу, как папа Карло. По десять командировок в месяц. За всех отдуваюсь по двадцать четыре часа в сутки.

Да уж, помнится, все любили поэксплуатировать мозги и таланты Игоря, даже преподы в институте. Подозреваю, что один из них — как раз до зарезу мне сегодня необходимый — и вытащил Игорька сюда, чтобы тот теперь за него вкалывал. Конечно, Курбатов еще в институте постоянно выделял из всех Игорька! А как еще мог мальчик из рабочей многодетной семейки, живущей где-то за вокзалом, за пять лет сделать такую головокружительную карьеру?!

— Танюша, давай кофе, что ли?! Да что я, кофе, у нас чудный ресторан под крышей — пошли посидим!

— Нет, я сама только из ресторана! Не мельтеши, Игорек! Если бы ты знал, какое у меня до зарезу важное дело! — Я закинула ногу на ногу, тайком прослеживая взгляд Игоря, который не мог отцепиться от места, где кончалась моя юбка.

А надо сказать, он возмужал! Шея уже не болтается в воротничке рубашки, а наполняет его впритык. И плечи натуральные, а не вата в пиджаке. Лицо немного заматеревшее, уже не мальчик — мужчина. Молодой, здоровый, сильный мужик, занимающий немалое положение, меня все же немного смутил. В моем воображении он рисовался все тем же задрипанным студентиком. Я невольно почувствовала себя маленькой и слабой женщиной. Хотелось упасть на его плечо, вдохнуть его новый мужской запах, чтобы эта мускулистая рука гладила меня по голове, а лучше — где-нибудь в другом месте!

Игорек смотрел на меня телячьим взором и, наверное, думал то же самое. Боюсь, из-за этого бешеного влечения мы не сможем с ним сотрудничать. Почему бы нам вначале?.. А потом уж решать дела! Это настолько глупо, что именно так и следует поступить! Ведь Игорь теперь уже взрослый и даже слишком взрослый мужик, явно не страдающий излишком платонизма в отношениях с женщиной.

Наши взгляды, обращенные друг на друга, могли воспламенить воду. Воздух вокруг нас сгустился, словно перед грозой… и вот прогремел первый электрический разряд: нас неожиданно снова бросило навстречу друг другу! Секундное колебание… и наши губы слились. Не знаю, как ему, а мне казалось, что вдруг налетела буря, шквал, ураган, наводнение, землетрясение и вселенский потоп — все вместе. Я думала, что сейчас начнут вылетать стекла из окон, пол уплывет из-под ног, а потолок обрушится на наши грешные головы.

Мы на самом деле не устояли на ногах и рухнули на пол, спасибо, хоть на ковер. Когда его горячая рука оказалась за отворотом моего жакета — для меня в довершение ко всем природным катаклизмам наступило полное солнечное затмение, а когда его вторая рука очутилась у меня в колготках — настал конец света.

И все поглотила тьма…

Когда я наконец решилась открыть глаза, что случилось минут через пять, то ожидала увидеть, наверное, апостола Павла, строго вопрошающего с меня за все грехи. Но вместо этого я узрела совершенно невредимый подвесной потолок «Армстронг» и солнечный свет, льющийся из уцелевших окон. Скосив глаза, я увидела своего мужчину, с трудом переводящего дыхание. Лицо его было покрыто пятнами.

— Это и есть твое важное дело ко мне? — спросил Игорек с совершенно дурацкой улыбкой. И мы легко рассмеялись.

— Вы сегодня неаккуратно застегнули брюки, Игорь Геннадьевич, вам нельзя в таком виде на совещание! — сказала я, указуя пальцем на его ширинку, и мы оба покатились от смеха. Мы смеялись долго, высвобождая в душе все условности и приличия, так долго разделявшие нас. И не надо больше вымучивать какие-то нейтральные вежливые фразы. Мы же так хорошо знаем и понимаем друг друга! И Игорек теперь весь мой, и я больше в нем не сомневаюсь!

Мы кое-как привели в порядок нашу одежду, Игорь принес сигареты. Я, лежа прямо на ковре его кабинета и стряхивая пепел в кадку с пальмой, поведала ему историю, которую мне предстояло срочно распутывать.

Глава 6

Закончила я свои горькие излияния следующим пунктом:

— В общем, я не вижу иного пути все это раскопать, иначе как через… — Я ткнула пальцем в потолок. — Ну, думаю, к губернатору меня так просто не пустят, а вот к Курбатову надо попасть любой ценой и под любым предлогом! А, Игорь?! — Я посмотрела на своего нового любовника и старого друга взглядом робкой газели — по крайней мере, так мне казалось самой.

Игорь долго молчал. Черт, может, он подумал, что все это случилось сейчас между нами только из-за моих дел?! Так же молча он встал и начал копаться в своем необъятном столе. Игорь очень долго там чего-то шуровал, и я не выдержала:

— Ну, Игорек, ну скажи хоть что-нибудь!

Эх, вечно эти мужики становятся такими тормозами после любовных упражнений! Меня же, напротив, переполняла энергия, хотелось немедленно куда-то бежать, что-то делать — просто руки чесались!

Игорь нарыл наконец в своих бумагах какую-то карточку и протянул ее мне. Черт возьми, чего он молчит! Он что, хочет, чтобы я теперь разгадывала и его загадки?

— Вот, — он вручил мне белый пластиковый бейдж, который цепляют на пиджак. — Теперь ты госпожа Климкина Жанна Леонидовна, главный менеджер и представитель международной фирмы «Орион» из Москвы, приехала к нам учреждать Американский юридический центр правовой помощи беженцам и переселенцам. Детали узнаешь из этих бумаг. Твой визит к советнику давно согласован, он ждет тебя через полчаса. — И Игорь торжественно снабдил меня кипой бумаг, графиками и таблицами.

— Ой, Игорь, правда?! Через полчаса?! Я?! Погоди, а где же сама Климкина?!

— Климкина в данный момент сидит в нашем зимнем саду и ждет, чтобы я препроводил ее к советнику. Придется ей еще немного подождать и довольствоваться пока моим обществом. А потом будет видно.

— И ты так подставляешь себя ради меня?!

— Ерунда, все будет в ажуре! Ты думаешь, мне тут впервой им всем мозги компостировать?! Я у Курбатова сейчас правая рука, а точнее — задняя нога. Мне ничего не будет, а вот что будешь делать ты — не представляю. С Курбатовым шутки плохи! По-хорошему, я не должен тебя к нему пускать, но ведь ты не послушаешь — разведешь самодеятельность.

— Разумеется! Еще как разведу!

Теперь передо мной был новый Игорь — предельно деловой, собранный и спокойный.

Правая рука советника — до чего забавно!

— Игорь, у нас еще минут пятнадцать, ты должен сказать мне, что думаешь по поводу всей этой петрушки! И что за история с кредитами? Ты должен хоть что-нибудь знать о ней.

— Татьяна, я все-таки не серый кардинал, у меня не хранятся досье на всех подряд. Ничего я про них не знаю. Я только пашу за всех, как бык, и все. Мое дело вкалывать, а бабки они и без меня поделят. Кредит, конечно, был. Да сплыл — это точно. А кто там все это проворачивал, скрывается за железным занавесом. Статейку в «Совершенно секретно» я писал за Курбатова по его заданию. Он, конечно, рьяно возмущался, вопил: «Клевета, провокация!» А уж как там все было на самом деле, не знаю, а врать не хочу. Ох, Татьяна, не нашего с тобой ума это дело!

— Но это единственный путь. Я думаю, у Катьки и Аркашки есть какая-то важная информация о финансовых делишках твоих боссов.

— Может, так оно и есть — меня в это не посвящают. Я с ними по баням и дачам не езжу, я живу на зарплату да еще статьями подрабатываю. А Курбатов, конечно, редкая гнида — и счета у него по всей Европе, и недвижимость, а что да откуда — поди разберись! С Пальцевым он дружил тесно, а сама Пальцева к нему все время сюда шляндала. Правда, не стану утверждать, что сегодня здесь был большой шухер из-за этого убийства. Пока что все довольно тихенько. Хотя, знаешь, я могу прямо сейчас кое-что уточнить в областной прокуратуре.

Игорь набрал номер и с кем-то в потоке всевозможных посторонних тем стал окольными путями выведывать, что там с расследованием дела Пальцева. Потом сказал мне:

— Ты знаешь, даже странно. У них все глухо. Дело возбудили, потом передали в Москву в Генпрокуратуру. Вообще, так не положено. Это наша местная головная боль — кто-то мочит наших нуворишей. Думаю, они вообще дело замяли. Так им велели. — Игорь многозначительно указал глазами в потолок.

Вот так вот. Ну, товарищи, теперь я точно с них не слезу. Убийство Пальцева «заказано» явно в одном из этих кабинетов, иначе бы весь город на ушах стоял. Еще бы — убили главного правительственного спонсора. Нет, Пальцева не просто убили. Его казнили официально. Думаю, «самый честный человек в мире бизнеса» пострадал за правду: не захотел делиться. Его шлепнули — и тишина. Все шито-крыто. Комар носа не подточит.

Комар, может, и не подточит, а вот Татьяна Александровна — кровь из носа — должна все раскрыть! Иначе Клюшкиной капут. Пропадет дуреха ни за грош.

Однако мне пора, меня ожидает теплая аудиенция у Курбатова. Думаю, вряд ли в его замороченную голову придет мысль сравнивать Жанну Леонидовну Климкину и свою бывшую студентку Таню Иванову. Наверное, хватает других забот. А вот у меня сейчас главная задача — это привести себя в надлежащий официальный вид. Я критически оглядела свой помятый костюм: сомневаюсь, что международная дама из Москвы, по уши озабоченная судьбой несчастных беженцев, явится на встречу с советником в таком потрепанном обличье — непосредственно после чьих-то жарких объятий. Я поправила костюм — спасибо, этот материал не очень мнется; надела туфли, отыскавшиеся в разных углах необозримого кабинета. Теперь главное — волосы и макияж. Я схватилась за сумочку — все свое ношу с собой! Еще не совсем исчезнувшие на лице и шее розовые пятна, следы любовной страсти, были тщательно запудрены, губки обведены, подкрашены и сложены бантиком.

Волосы, хорошо расчесанные щеткой, лежали недвижимой завесой на плечах. Очки сидели на самом кончике носа, словно собираясь вспорхнуть.

Теперь я готова! Я хотела пришпилить бейдж к лацкану, но Игорь схватил меня за руку:

— Нацепишь в его приемной. Не надо так ходить по коридору!

Наконец мы вышли из кабинета Игоря, и я поймала на себе любопытный взгляд секретарши, брошенный из-за компьютера. Наверное, она слышала, как мы там упражнялись. Чтобы подавить дурацкий смешок, мне пришлось напомнить себе, что теперь моя миссия — организация Американского центра помощи беженцам, и я степенно прошла мимо.

— А теперь я иду отвлекать Климкину, а ты бегом в то крыло — там приемная. Все, что ты должна знать, есть в бумагах! Будь осторожна!

Игорь тут же улетучился, а я этакой самозванкой понеслась на всех парусах в сторону приемной советника, по пути пришпиливая бейдж к пиджаку. К приемной Курбатова вел нескончаемый полутемный коридор, где не было ни души. Видимо, в эту сторону никто без дела не шлялся — от греха подальше.

Вдруг впереди меня из-за угла вырулила какая-то правительственная дама в нежно-салатовом брючном костюме и бодрой рысью понеслась в том же направлении. Мне это совсем не понравилось, уж не направляется ли она к советнику, чтобы опередить меня?! Я поддала газу и вскоре бежала с ней ноздря в ноздрю.

Дама сердито глянула в мою сторону и продолжала резать воздух бодрой иноходью, выставив под прямым углом грудь пятого размера. В руках у нее торчала папка с американским флажком в уголке. Мне это совершенно не понравилось. Терзаемая дурными предчувствиями, я обогнала салатовую даму:

— Простите, пожалуйста, вы не подскажете, где находится приемная советника Курбатова?

Дама недовольно посмотрела на нахалку, осмелившуюся прервать ее решительный бег на пути к важной цели. На пышной салатовой груди дамы красовалась табличка: Климкина Жанна Леонидовна. Генеральный директор фирмы «Орион». Дама высокомерно глядела на меня, и вдруг ее взгляд, упав на ворот моего жакета, стал безумным — там красовалась такая же табличка.

Говорил мне Игорек, что не надо цеплять ее раньше приемной! Но сокрушаться по поводу своего непослушания времени не было: глаза Климкиной достигли стадии полного выкатывания из орбит. Я быстро оглянулась по сторонам — никого не было. Рядом, на счастье, красовалась дверца, явно ведущая в дамскую комнату. Раздумывать было некогда, надо срочно что-то делать с Климкиной, пока в ее международно озабоченной голове скрежетали шестеренки и она еще не успела допереть, что я не ее отражение в зеркале!

— Пардон, мадам, — я взяла под мягкий локоток обалдевшую тетку, впихнула ее в женский туалет и защелкнула дверь.

— Вы… кто вы такая?! Что это значит? — опомнилась Жанна Леонидовна, меняя цвет лица на оттенок своего салатового костюмчика.

— Тихо, Маша, я Дубровский! — неожиданно для себя отчебучила я и коротким ударом в солнечное сплетение вырубила ее, думаю, минут на двадцать. Климкина рухнула на пол как подкошенная, издав глухой звук падающего тюка с мукой. Слава богу, огромный начес плюс колоссальный шиньон на затылке спасли ее голову от соприкосновения с плитками пола. Нет, я не ожидала, что она так рухнет! Я заботливо подложила ей под голову ее же сумочку. Климкина дышала ровно, но явно была в отрубе. Так, господи, что же мне делать?! Я глянула на часы — через пять минут меня ожидает советник, а я тут в туалете с неподъемным телом! Сейчас сюда кто-нибудь войдет!.. Да, ну и пусть. Зашла женщина, ей стало плохо, я помогаю — и все дела! Пускай потом до опупения рассказывает, что прочла у меня на груди свои имя и фамилию. Да она, когда очухается, ничего не вспомнит. Может, сомлела от жары?

Однако надо что-то делать, пока ее состояние позволяет делать это без ее согласия. У меня есть пять минут, надо бежать искать Игоря, чтобы он занялся ею, а я должна успеть к советнику!

Мне пришлось покинуть генеральную директоршу «Ориона», сиротливо лежащую на полу дамского туалета, а входную дверь прилепить пластырем к косяку, чтобы никто лишний туда не вошел. Благодарение небесам, что у меня в сумочке отыскался пластырь.

Ну, короче, замуровала я Климкину и бегом побежала по этажу. Я носилась, словно очумелая, ища какой-нибудь выход в этот треклятый зимний сад, где должен был отираться Игорек. Время таяло — я бегала по лабиринтам правительства и наконец очутилась в каком-то людном месте.

— Простите, вы не скажете, где находится зимний сад?! — прокричала я бессовестно в ухо какому-то мирно слоняющемуся старичку, чудом уцелевшему тут, видимо, еще с застойных времен.

— А?!

Так, со старичком ясно. Черт, еще три минуты — и Климкина очнется, начнет ломиться с дикими криками в залепленную дверь, а советник, поглядев на часы, отменит все встречи и учешет на обед! Но моя сумасшедшая беготня, вызывающая явное недоумение у чинных обитателей нижних этажей, увенчалась наконец успехом. Я оказалась в зимнем саду, где под пальмой мирно читал газетку Игорь. Я выхватила газету у него из рук. Игорек обалдело поднялся:

— Таня, что случилось? Климкина куда-то пропала!

Что меня больше всего потрясает в мужчинах — это какая-то отупелая безынициативность и непредприимчивость. Климкина пропала, я ее там вырубаю в туалете, рискуя всем на свете и в том числе своей личной свободой — арестовали бы меня, да и все, а он мирно прохлаждается с газетой! Отдыхает после бурных объятий! А Таня хоть на ушах прыгай! Хотела я ему это высказать, но отложила на другое, более спокойное время.

— Короче, объяснять мне некогда. Климкина без сознания лежит в дамском туалете, не доходя десяти метров до приемной советника. Идешь туда, отлепливаешь пластырь, откачиваешь ее и говоришь, что ей стало плохо, она упала, а ты ее нашел. И все! И занимаешь ее дальше, как хочешь. А я опаздываю к советнику. — Последние фразы я прокричала уже на бегу.

Мы, конечно, припустили со всех ног. Игорь, не привыкший, как я, моментально вписываться в неординарные ситуации, задавал глупые вопросы:

— Какой пластырь и на ком?

— На двери пластырь, на двери. Будет хорошо, если ты сведешь Климкину к доктору и займешь ее там до вечера. А еще лучше вообще куда-нибудь отправить ее. Ну это решим потом.

Игорь отправился вскрывать дамский туалет, где еще лежала без движения, но уже постанывала Климкина. Быстро оклемывается. Бог даст, все до свадьбы заживет. До свадьбы дочери, например.

Последние метры до двери приемной и последние секунды истекающего времени я просто проскользила по гладкому паркету, чуть не впечатавшись носом в дубовые двери. Уф, все-таки успела!

Я залетела в приемную, на ходу поправляя бейдж и волосы, одергивая юбку, поудобнее укладывая папку с бумагами — о боже, что же я буду говорить?! Я даже не успела посмотреть документы в папке! И имею только весьма расплывчатое представление о целях прибытия сюда Климкиной. Ну да ладно. Война план покажет. Главное — не подать виду, что я ни черта не знаю об этом американском юридическом центре для беженцев. Постараемся выехать на общих фразах.

Я буркнула секретарше, мышью притаившейся в углу, что у меня назначена встреча, и назвала свою, точнее, чужую, фамилию. Мышь из угла пискнула:

— Вас ждут.

Когда я раскрыла дверь и ступила на порог обиталища Курбатова, в моей голове образовался полный вакуум, из которого я не могла извлечь ни одной толковой мыслишки.

В центре восьмиугольного зала с окнами до пола помещался устрашающих размеров стол для совещаний буквой Т, во главе коего восседал Виктор Сергеевич Курбатов — здоровенный осанистый мужчина с темными волнистыми волосами, с черными глазами навыкате и тщательно выбритым мощным подбородком, похожим на голую коленку. Эта голая коленка была нацелена на меня, и я, почувствовав себя сразу же студенточкой Таней Ивановой, идущей на экзамен по уголовке, сделала на ватных ногах несколько шагов в направлении стола-аэродрома. Курбатов имел вид огромного зловещего питона, кольцами сложившегося в джунглях в ожидании очередной жертвы.

Он величественно кивнул мне, глазами приглашая сесть в высокое кожаное кресло близ него. Сам он немного поворотился на своем месте, словно питон, выбрасывающий свои кольца в направлении жертвы. Затем этот питон вопросительно приподнял одну бровь, показывая мне, что он готов слушать.

Однако пора тебе, Таня, взять себя в руки. Питон в царстве джунглей — фигня, миф. Просто обычный мужик, которого хоть и распирает от самодовольства, но тоже можно обвести вокруг пальца. И не мне — Тане Ивановой — его бояться. По моей милости этот пиковый туз получил когда-то отек гениталий в ответ на свои вполне простительные мужские потребности. Не думаю, чтобы он сильно изменился с тех пор. От усиленного питания и высокого положения бес в ребро, пожалуй, разбирает его еще больше. Я лихо заложила ногу на ногу и поудобнее устроилась в кресле, улыбаясь питону во все тридцать два зуба. Питон также изобразил подобие улыбки, отчего стал как-то по-человечески симпатичнее.

— Виктор Сергеевич, я генеральный директор международной фирмы «Орион», существующей уже десять лет, — бодренько начала я молоть все, что приходило в голову. — За эти десять лет нами по всей России создано семь правовых центров помощи беженцам и вынужденным переселенцам. Мы знаем, что в Тарасовской области находится немало граждан, которым необходима подобная помощь, и решили обратиться к правительству с предложением учредить в Тарасове юридический центр совместно с нашими коллегами из Бостона, которые будут проводить также специальные юридические курсы. Разумеется, все будет организовано за наш счет. — Я говорила непоколебимо и уверенно, глядя призывным взглядом поверх своих очков прямо в выпуклые питоньи глазищи. Глазищи не моргали. Питон не двигался. Может, он так спит?!

Я разложила на коленях бумаги и продолжила свою бредовую речь:

— Наша организация будет также проводить конкурсы и выдавать победителям гранты на развитие в Тарасове инновационной деятельности, осуществлять поддержку малого бизнеса… — Весь этот бред сивой кобылы Курбатов слушал недвижимо, однако его глаза теперь с интересом изучали мои ноги. Что ж, тем лучше! Ведь моя цель — не поддержка беженцев и бизнес-инкубаторов, а спасение Катьки Клюшкиной любой ценой. Даже если для этого мне придется спровоцировать с его стороны те же самые поползновения, за которые он когда-то от меня же и получил. Теперь мне нужен теплый, размякший в интимной компании Курбатов, а не это официальное лицо за правительственным столом. И я совсем уж внаглую изогнулась в кресле, открывая его взору изгибы фигуры. — В общем, Виктор Сергеевич, мы пришли просить вашего, так сказать, благословения, можно сказать, поддержки, короче говоря, помощи!.. — Весь этот никудышный набор слов я произнесла медоточивым голосом, и вдруг Курбатов расплылся в улыбке, демонстрируя мне все свои новенькие зубы, которыми он, видимо, недавно обзавелся, потому что они воинственно торчали вперед — раньше я за ним такого не замечала.

— Жанна Леонидовна! — с чувством произнес Курбатов, сверкая глазами. — Разумеется, наша поддержка вам обеспечена! Дело нужное, перспективное — все будет организовываться с моей всемерной помощью. Выделим роскошное здание, дадим широкую рекламу! — Курбатов замахал лопатообразными руками. Так как я продолжала мило улыбаться ему, он стал соловьем заливаться о радужных перспективах русско-американской дружбы под небом Тарасова. По мере уснащения его речи восторженными оборотами лицо Виктора Сергеевича приобрело озабоченное выражение самца морского котика в брачный период.

— А знаете, Жанна Леонидовна, у нас сегодня вечером большой губернаторский бал по случаю открытия в Тарасове Немецкого дома. Как видите, расширяем международные связи, про нас нельзя сказать, что мы загнивающая провинция. В этом месяце в городе открыли и филиал «Дойчебанка». По случаю открытия вашего центра тоже устроим шикарную презентацию! — Мне даже показалось, что Курбатов подмигнул.

Да, печальная судьба ждала бы американцев из Бостона, попадись они в теплые дружественные объятия этого тарасовского прохиндея, — они разделили бы участь германских банкиров! Хотя теперь благодаря мне американцы из Бостона могут спать спокойно — не бывать им в Тарасове и не открывать здесь свои центры.

— Ой, да что вы?! — Я кокетливо хохотнула и немного закатила глазки. — Как здесь у вас чудесно — губернаторские балы! Прелесть!

Тут великолепный холеный самец Курбатов с невыразимо откровенной в своей мужской озабоченности ухмылочкой торжественно пригласил «очаровательную леди» провести вечер на балу у губернатора по личному приглашению главного губернаторского советника. Чтобы не выдать своего торжества (вот где я смогу как следует все разнюхать!), я немного поотнекивалась.

— Ах, ну что вы! Так неожиданно. Право, я не знаю!

— И слышать ничего не желаю, Жанна Леонидовна! Такая молодая женщина — вам надо отдыхать, развлекаться, нельзя же только работать! Вот возьмите пригласительный билет, впишите свою фамилию и скажите моей секретарше, куда за вами прислать шофера к восьми часам вечера. Машина доставит вас по назначению — бал будет в доме нашего губернатора в Лесных Далях. Чудное место, знаете ли! И вообще все будет великолепно — сами увидите! — Курбатов встал, нависая над столом. Его тень надвинулась на меня. — Я надеюсь скоро увидеться, поэтому прощаться не будем!

— Благодарю вас за все, Виктор Сергеевич! — Я тоже встала и с достоинством произнесла: — Конечно, я принимаю такое изумительное предложение и буду рада увидеться с вами в ближайшее время!

Я быстро собрала свои бумажки — они Курбатова не заинтересовали — и танцующей походкой направилась к двери, чувствуя спиной горящий взгляд сексуально озабоченного мужика.

— Подождите, я должен вас проводить! — И Курбатов выскочил из-за стола с легкостью, не свойственной ему раньше. В теннис, наверное, побегал — поспортивней стал. Вообще, надо сказать, Виктор Сергеевич Курбатов, семь лет назад бывший обычным институтским преподавателем, теперь выглядел огурцом. Упругая походка, отсутствие морщин — да, это был видный мужчина. Его кондиции — а ведь ему не менее пятидесяти пяти — мог бы позавидовать любой тридцатилетний.

У дверей Курбатов галантно склонился над моей ручкой и двери мне распахнул самолично. Я же напоследок подарила ему самый женственно-томный взгляд, на который только была способна. По-моему, у него до вечера все будет чесаться! Да и как я буду потом справляться с ним — ума не приложу. Не бить же его снова каблуком в пах?! Ладно, Таня, будем решать проблемы по мере их возникновения. Сейчас мне открыта дорога на губернаторский бал. Где наверняка в чьей-то голове скрывается разгадка исчезновения моей подруги!

Серой мышке в приемной я велела прислать шофера к восьми в гостиницу «Хорватия», справедливо предполагая, что именно там остановилась настоящая Климкина.

Затем я покинула курбатовское святилище и направилась выяснять дальнейшую судьбу многострадальной Жанны Леонидовны, не в добрый час решившей посетить наш город.

Глава 7

Под дверями приемной я натолкнулась на неприкаянно стоящего с круглыми глазами Игорька. Его праздношатающийся видок опять разозлил меня. Когда я делаю дело и иду по следу, как гончая, у меня в сердце уже не остается чувств даже к своим мужчинам. Тем более если они стоят с таким бестолковым видом вместо того, чтобы четко и ясно изложить мне жизненно важные обстоятельства.

— Ну что там с ней?! Где она?! Оклемалась? — накинулась я на него.

— Ой, Татьяна, что ты натворила! Боюсь, у Климкиной сотрясение мозга. И, как мне кажется, у нее теперь вообще беда с головой! Я ее водичкой побрызгал, очнулась, спрашивает: «Что со мной было?!» Я ей: «Вам стало плохо, и вы упали. Давайте я отведу вас к врачу». И повел. Она еле идет, говорит, в глазах темно, врач сказал — возможно, это сотрясение. Возможно, и нет. Она поехала к себе в «Хорватию» отлеживаться! Самое главное — несчастная, по-моему, забыла, кто она такая! — заговорщицким голосом прошептал Игорь, всунув губы в мои волосы возле уха.

— Как так?!

— А так, кажется, у нее отшибло память. Амнезия. Она шла и все твердила: «А где я? А что со мной?! А кто вы?!» Это мне-то, она меня знает сто лет. Я ей дал машину с шофером и отправил в гостиницу, говорю ей: «Вы там живете, отдыхайте пока, я вас потом навещу!» И что теперь с ней делать?! Она совершенно не в своем уме. Завтра ее хватятся в Москве и…

— Так, мне надо подумать, — и я буквально запустила пятерню в свой затылок, не сообразуя этот жест с имиджем государственной леди.

В довершение всех неприятностей, которые, кроме меня, распутывать некому, я еще должна заниматься потерявшей память теткой из Москвы! Главное, что отшибла-то ей мозги я сама лично, поэтому и должна буду теперь всю жизнь с ней нянчиться.

Предательское воображение уже набросало мне в общих чертах картинку: Таня Иванова катит инвалидное кресло с ополоумевшей и беспомощной Климкиной, и живем мы на ее инвалидский пенсион. Хотя, может, американцы из Бостона подкинут на бедность?

Ох, как всегда, не ко времени в голову лезет всякая чушь. Если у Климкиной немножко отшибло память — это еще не означает инвалидную коляску. Конечно, для моего дела Климкина без памяти намного удобней, чем в здравом уме. По крайней мере, есть гарантия, что она не полезет вслед за мной в кабинет Курбатова еще одной дочерью лейтенанта Шмидта. Но я не могу, конечно, так легко устраивать людям амнезию и спокойно шествовать дальше по своим делам. Климкина ни в чем не виновата, кроме того, что встала на моем пути. Думаю, что ее недуг подастся лечению. Я обязана вернуть обществу полноценного, так сказать, члена.

— В общем, Игорек, вези-ка ты ее в клинику к Шуралеву, на Пятую Советскую… Передашь ему большой привет от меня, пускай ее там холит и быстренько ставит на ножки. Или доводит до ума — им, докторам, виднее. Кроме этого, надо узнать ее московский адрес и отбить родным телеграмму: «Задерживаюсь Тарасове связи служебной необходимостью». Игорек, займись, а?! А то я, видишь, бегаю, будто ошпаренная, — теперь вот на бал надо собираться! А главное, сейчас поеду изучать место работы сына Пальцева. Короче, дел — завал.

— Конечно, Татьяна, можешь на меня положиться! — Игорь твердо опустил руку мне на плечо. Вот это мне нравится, это по-мужски. Хотя, может, это я закоренелая эгоистка и привыкла, как всякая красивая женщина, заставлять всех мужиков плясать польку-бабочку вокруг собственной персоны.

— Игорь, я сорвала тебе рабочий день, да?!

— Ты мне давно уже сорвала всю жизнь, Танька. По-моему, тебя это не особенно заботило!

Нет, все чувства и разбираловки мы отложим на потом. А сейчас, пока у горемычной Клюшкиной нет иной защиты от жестокого мира, кроме драной простыни, я должна заниматься только расследованием!

Теперь у меня по плану посещение огромного автосалона «Сервис-М» на Соколовой горе, где работает управляющим Александр Пальцев — Минус с большим плюсом на банковском счету. Короче, сейчас туда, потом быстренько домой, собираться на бал — мутировать из деловой дамы в светскую львицу, а затем бегом к «Хорватии», чтобы оттуда в восемь часов выйти к шоферу Курбатова. Вот моя жизнь — беготня в буквальном смысле этого слова. После такого дневного кросса впору ненадолго откинуть копыта, ан нет, надеваешь новую сбрую и чешешь на бал, как Золушка какая-то, честное слово.

Я послала Игорю воздушный поцелуй и развернулась к выходу.

— Вечером увидимся! — крикнул он вслед.

— Увидимся?! Ты тоже там будешь?!

— Конечно, спасать тебя! — Игорь улыбнулся.

А вот этого мне уже не нужно. Этак он начнет меня спасать из теплых объятий Курбатова, когда я, может быть, только-только выйду на след. И мне придется долго объяснять Игорьку, что весь этот флирт необходим для дела. Не могу же я получать информацию в высших эшелонах власти с помощью приемов карате или применяя оружие. Придется действовать женскими методами. Как вся эта история началась с бабских штучек и любовной лихорадки Клюшкиной, так все в этом русле и течет. И я иду по стопам Катьки. Короче, если Игорю не очень понравится мое свободное поведение — его проблемы. Я делаю свою работу — и только. В конце концов, пора ему вспомнить о наличии собственной жены и двойняшек.

— Хорошо, Игорек, только не переборщи. Будь на подхвате, но не лезь, пожалуйста, куда не надо. Займись сейчас Климкиной, а, дорогой?!

Игорек поцеловал мне руку, ту же, что и Курбатов, с таким же галантным поклоном. Думаю, у них тут проводят плановые занятия по этикету.

Наконец я запрыгнула в свою машинку, сиротливо прикорнувшую в окружении правительственных монстров. Включила музычку, сунула в рот конфетку и покатила в сторону Соколовой горы. Я понятия не имела, что буду делать в автосалоне и с кем буду там разговаривать. Пальцев мне уже недвусмысленно указал на дверь. Укажет и еще раз, если, конечно, ему сегодня приспичит явиться в автосалон.

Ну да ладно. Главное — действовать. Конечно, я могла бы полежать в душистой ванночке, а затем долго приводить себя в бальный вид. Но как мне позволит это совесть, когда Катька… Бог ее знает, где она…

На Казачьей, у видеосалона «Империя грез», мне махнул рукой знакомый паренек, у которого я порой брала посмотреть голливудскую свежатинку. Я успела кивнуть ему и, заворачивая машину по Рахова, стала вспоминать, какое же кино я последний раз смотрела и о чем. По-моему, это было что-то про совершенно отвязную девчонку, выжавшую из своих мужиков несколько миллиончиков, а затем замочившую несчастных их же руками. К чему я это все? Хотя, когда мне в голову приходят какие-то посторонние мысли, я с некоторых пор стараюсь их додумывать. Порой они помогают сделать какой-нибудь потрясающий вывод! Вот и сейчас — не могут же просто так прицепиться ко мне этот видеосалон и его фильмы. Мне кажется, если как следует поработать головой, я сумею нащупать какую-то ниточку.

Я стала перебирать все возможные ассоциации, возникающие у меня при мысли о видеосалоне «Империя грез»: триллеры, ужастики, мультики, эротика. Нет, не то. Брюс Уиллис? Нет, мне больше нравится Ричард Гир! И опять не то. Что еще связано с видеосалоном, коль уж он так привязался ко мне? В голову полезли какие-то авторские и смежные права. Голографические значки защиты на видеокассетах. Видеокассетах… видеомагнитофон! Черт, я хлопнула себя по лбу и едва успела затормозить на красный свет. Конечно! У Катьки и ее Аркадия видеокассета! Пальцевой нужна именно кассета!

Видимо, любовнички смотрели ее в мансарде, потом что-то случилось, и они полетели вниз вместе с видиком. А кассета так и осталась у них! Боже, что же там на этой кассете?! Думаю, не голый Пальцев-старший в борделе. И не какая-нибудь тайная губернаторская оргия. Сейчас такими кассетами никого не удивишь — их, можно сказать, в плановом порядке периодически крутят по первому каналу. Нет, там скорее всего что-то другое, более существенное. Но для кого существенное — вот в чем вопрос? Для одной лишь Пальцевой? Думаю, тогда бы счастливые обладатели таинственной кассеты не так уж и боялись эту одинокую мегеру и сами вернули ей ее добро.

Нет, кассетка, конечно, очень нехорошая, и возвращать ее, видимо, опасно. Дай бог, хватило бы им ума не выбросить ее по дороге. Для них это не выход. Они уже стали для кого-то нежелательными персонами только потому, что просмотрели эту кассету. Единственный выход для Катьки и Аркашки, и для меня тоже, — это каким-то образом нейтрализовать действие кассеты либо лиц, которым она до зарезу нужна!

Ой, прямо не знаю — занесло меня в какие-то политические игрушки с компроматами. Точнее, не меня, а Клюшкину. Эх, тетю Галю удар бы хватил, узнай она о похождениях дочери в простыне и с кассетой, за которой идет такая охота!

Однако мой маршрут подошел к концу, и я лихо вкатила под крышу автосалона, серебристым небосводом покрывавшую хозяйство Пальцева-младшего. Шикарное заведение, словно перемещенное сюда из чистенькой Германии. Здесь имелись роскошные мойки, куча всяких машинных примочек, недоступных в большинстве своем женскому пониманию, но вызывающих бурный восторг у платежеспособных автомобилистов. Ко мне подскочил парнишка в красном комбинезоне и даже с чистыми руками:

— Добрый день, что желаете?!

А не привести ли мне в порядок машинку, коль я уж тут оказалась и финансы позволяют?!

— Пожалуйста, устройте ей полную санобработку, — сказала я пареньку. — Вымойте, натрите как следует и посмотрите: там в моторе что-то периодически как-то нехорошо гудит. И поменяйте масло.

— Все сделаем, не волнуйтесь. Через полчаса будет как новая! — Паренек радостно запрыгал вокруг моей «девятки».

Вот и для моей машинки нашелся салон красоты! Жалко, не поедет она со мной на бал. Придется ехать в правительственной. А если доведется сматываться раньше времени, то бог знает на чем.

Я оставила «девятку» в заботливых руках парня, который, судя по набору разноцветных флаконов и бутылочек в его корзинке, вознамерился извести на нее столько косметики, сколько Катька не извела бы на себя, даже торопясь на свидание.

А я отыскала лестницу и пошлепала наверх, дабы разыскать кого чином повыше.

На втором этаже автосалона я толкнулась в первую попавшуюся дверь и узрела компашку парней в спортивных трусах и майках, купленных в местном магазине спортивной одежды «Найк», весело гоготавшую за железными банками пива.

Этих банок пива «Хольстен» было столько и на столе, и на полу, что мне стало интересно, как могли они перемещаться по комнате? По банкам, что ли?! Но поклонники «Найк» и пива не перемещались. Они сидели на стульях и ржали, поначалу не обращая на меня никакого внимания.

Как завязать разговор с ними? Спросить, где найти Александра Пальцева — они резко оборвут гогот (кстати, совершенно неуместный в день смерти отца их шефа) и быстренько от меня отбоярятся. К тому же мой официальный вид не расположит этих полуголых чертей из автосалона, сверкающих стограммовыми цепями.

И все же пора входить с ними в контакт. Я тряхнула волосами, сняла очки с носа и выставила вперед ногу:

— Ой, ребята, здравствуйте, к вам можно?!

Ребята очумело посмотрели на меня. У них явно происходил небольшой мужской междусобойчик, и появление молодой девушки как-то не планировалось. Автосалон — мужская стихия. Видимо, женщины здесь не частые гостьи. Семь рыл в гробовом молчании уставились на меня.

— Вы к директору, а его сегодня нет! — наконец подал голос самый сообразительный.

— Нет, я по другому вопросу, — пропела я, улыбаясь и меняя опорную ногу. Я тянула время, надеясь придумать что-нибудь приемлемое или услышать что-нибудь от них.

— Вы по поводу «Ауди»? Так переделали же по новой! Чего жаловаться-то было ходить! — подал голос один дохлячок, непонятно для чего приобнаживший свои мощи весьма декольтированной спортивной майкой. Рядом с более крепкими своими собратьями или подельниками он смотрелся особенно смешно.

Я уверенно закивала головой: да, мол, я именно по поводу «Ауди», и ждала, что мне подкинут дальше.

— Ваша машина сейчас в боксе, через полчаса доделают, все будет как следует, будьте покойны! — убеждал меня дохлый. Видимо, он был здесь за главного, судя по тому, что остальные смотрели ему в рот.

— Павлюк, проводи даму к ее машине, — велел он кому-то из них, поправляя съехавшую с худого плечика лямку.

Определенно такое декольте уместно разве что на пляже и на каком-нибудь культуристе. Хотя, конечно, здесь не офис, и они тут у себя дома. Я поглядела на пол с банками и под стол. Под столом сразу поджались пальцы босых ног любителей пива. От этой шлеп-компании отделился один, — видимо Павлюк, — уже немолодой бывалый черт с впечатляющими рельефами широкоформатной груди и челюстью, какую рисуют Джеймсу Бонду в комиксах.

— Пройдемте, барышня, к вашему авто! — пригласил меня Павлюк, демонстрируя мне безмерное уважение, как жене какого-то воротилы, разъезжающеий на «Ауди», за которую меня, видимо, приняли.

Так, не хватало мне сегодня еще столкнуться с настоящей хозяйкой «Ауди»!

— Вы знаете, мне не к спеху, я сейчас на другой машине приехала, я просто узнать, как идут дела. Если вы говорите, что еще делаете, так работайте спокойно, не торопясь.

Павлюк кивнул и стал топтаться с ноги на ногу, как конь. Его явно тяготило присутствие капризной богатой заказчицы. Надо прикинуться патологически общительной женщиной, которая от нечего делать вступает в разговоры со всеми подряд:

— Ой, ну как у вас тут мило! Все оборудование из Германии, да?!

— Конечно! Обижаете! У нас самый лучший салон в области, и цены, согласитесь, конкурентоспособные, — радостно поддержал разговор Павлюк.

Я помнила слова Катьки Клюшкиной, что Аркашка частенько появлялся в этом салоне вместе с хозяином. Надо было кое-что выяснить. И я начала морочить голову Павлюку разными посторонними вопросами и про коврики в машину, и про стеклоподъемники, про диски и про коробки передач. Павлюк смотрел на меня с уважением. Я пришлась ему по душе.

Он вызвался бесплатно присовокупить к ремонту «Ауди» полную бутыль машинного масла «Шелл». Я сердечно поблагодарила и сказала, что лучше к «девятке», на которой я приехала в этот раз. Павлюк дал указание красному комбинезону, и я разжилась халявным маслом.

— Вторую машину клиента обслуживаем бесплатно! — заявил Павлюк, когда я хотела расплатиться за помывку своей «девятки». Люблю таких людей!

Взгляд Павлюка был чист и наивен.

— Ох, вы уже, конечно, слышали о трагедии с Пальцевым! — перешла я в наступление.

Чистый взгляд Павлюка не замутился, но он тихонько вздохнул:

— Все под богом ходим.

— Да уж, предпринимателям жить становится страшно! И кто бы это мог совершить такое?!

Павлюк развел руками и поднял глаза к небу, а по глазам его можно было прочитать, что он ничего не знает и знать ничего не хочет, и вообще ему в жизни достаточно одной машины, компании дружков, пива «Хольстен», пары гантелей и фирменной спортивной одежды.

— А у вас ведь директором его сын, да?!

Павлюк, по возрасту годившийся в папы этому директору, понуро кивнул головой.

— Да, кстати, — сказала я, — тогда я решала вопросы с «Ауди» с одним товарищем… как его?.. — Я пощелкала пальцами.

— С Уфимцевым? — изъявил готовность помочь услужливый Павлюк.

— Да нет же, с этим… с Аркадием!

— А, с Никаноровым! — обрадовался почему-то Павлюк, из чего я заключила, что Павлюк был с ним в дружеских отношениях.

— Да, с ним. Симпатичный парень такой!

Пускай Павлюк посчитает меня дурой или же охочей до похождений дамочкой, присмотревшей себе в автосалоне красавца.

— А кстати, где он, что-то я его сегодня не вижу?! Мне бы очень хотелось его найти! — произнесла я, вкрадчиво заглядывая в невинные глаза Павлюка. Пускай он точно утвердится в мысли, что я положила на Аркашку глаз.

— Аркадий-то! Да он же охранник Пальцева, он здесь у нас и не работает, хотя бывает, конечно, частенько. Вместе с директором. Иногда делами занимался… Отдыхали порой вместе! А сегодня-то, конечно, их обоих нет. Да, кстати, сегодня утром еще одна женщина звонила, его спрашивала — даже странно… — Павлюк не договорил.

Пальцева, наверное, и звонила. Подумав, что пускай Аркашка утвердится здесь в роли секс-символа, я сказала Павлюку:

— Ой, как хотелось бы его сегодня найти! Вы не подскажете, где он может быть?

Павлюк немного обалдел от такого спроса на охранника.

— Да где ж вы его сегодня найдете? У них там, наверное, полный хипеж!

— Да я понимаю… А вы не знаете, где он вообще бывает, кроме их дома?!

От напряженной мыслительной деятельности на лбу Павлюка вылезла набухшая жила. Видимо, он никак не мог допереть, к чему мне так срочно понадобился Никаноров. Я сверлила его глазами, изображая из себя озабоченную даму, влюбившуюся в Аркашку по уши. Павлюк — славный мужик — искренне старался мне помочь.

— Надо подумать, где он может быть. Он же не из Тарасова, у него здесь и нет никого. Жил у них, мотались они с нашим директором вместе по всем ночным клубам. Иногда по турбазам. И мы все — ну, наша компания с Уфимцевым — ездили с ними. На охоту, на отдых, в Сокино — я уж и не помню… Куда только не ездили.

— А этот Никаноров никогда не ездил один? — продолжала выпытывать я.

Слава богу, Павлюк не отличался особой подозрительностью и охотно объяснил:

— Да вы знаете, один он ездил редко. У него, конечно, были выходные, но он чаще всего проводил их с нами.

— Значит, я не смогу его сегодня где-нибудь поймать? — горестно вздохнула я.

— Да зачем вам сегодня его ловить, он завтра-послезавтра сам придет! — воистину, Павлюк был чист, как младенец.

— Да, Сокино — чудное место! Люблю покататься там на лошадях! — немного отвлекла я его, и он радостно закивал.

— А еще они по деревням мотались, — вдруг брякнул Павлюк.

— Кто?!

— Да Никаноров и хозяин. Напьются и гоняют по деревням. Чумятся! Скучно все по казино да по клубам ходить, так они раз — в деревню. На танцы там, в коровник сходят, самогон тяпнут, на сене поспят — ну, прикалывались так! Девки деревенские по душе им. Директор-то молодой, а уж все ему скучно. От всего нос воротит. А как в деревню съездит — так ему и ништяк. Отдых у него такой — культурный.

Так, это что-то интересное!

— По каким деревням?

— Да по всем подряд, думаю, километров до двухсот от Тарасова. Уж, наверное, все объехали. Дня по три где-то зависают. Специально берут здесь старую «Ниву», одеваются, как лохи, — и в деревню едут, чумятся! — Павлюк засмеялся и махнул рукой. — Эх, у них свои причуды. Директор, тот с нами не очень-то общается, а Аркашка, бывало, рассказывал, как там они из себя деревенских чуваков изображают!

— И часто они так… м-м… отдыхали?!

— Да раньше часто, последнее время перестали. Надоело, наверное, тоже. А теперь вон что случилось! Ох, боюсь за наш салон!

Да, простодушие Павлюка заслуживало уважения. Но, кажется, из него больше ничего не вытянешь. Господи, деревни какие-то! С трудом представляю себе этого инопланетянина Александра Пальцева, хлещущего самогон в коровнике. Что ж, несладко ему, видно, во дворце живется. Богатые тоже плачут! Однако не пора ли мне смываться, пока не объявилась настоящая хозяйка «Ауди»! Я сегодня всю дорогу присваиваю себе чужие полномочия. Хотя, может, напоследок еще что-нибудь вытяну из этого симпатяги.

— Это они так вдвоем ездили — директор и Аркадий?! Или у них шофер есть?

— Был шофер у них, был. Уволился.

— Давно?

— Да с месяц назад.

— А вы с этим шофером были знакомы?

Павлюк стал хмуро вглядываться в меня. По-моему, я переборщила с расспросами. Сейчас Павлюк решит, что я из соответствующих органов, и захлопнет рот на замок. И я защебетала дурочкой:

— Ой, вы знаете, да я просто из любопытства. Мне очень, ну просто очень надо увидеть вашего Никанорова.

— Нашего? Да он и не наш — он личный охранник Пальцева!

По-моему, Павлюк заподозрил неладное и решил дальше не распространяться.

— Да я просто так… Интересно, если напивается охранник, кто же охраняет хозяина и ведет машину? — Я произнесла это безразличным тоном.

— Да кому он там нужен?.. В каких-нибудь Гремячих Ключах его охранять? От коровы, что ли? А машину у них, говорю, в таких случаях шофер водил.

— А шофера, простите, как зовут?

Павлюк набычился и взглянул на меня исподлобья. Да, такое количество вопросов уже вызвало у него подозрение. Пора мне закругляться.

— Да Мишка шофер был. В полосатой майке. Потом его хозяин за что-то уволил. А я с ним не знаком, — все-таки проронил словоохотливый Павлюк.

— Спасибо вам за все! — сердечно проворковала я.

Так, ясно. Мишка в полосатой майке. Неизвестный свидетель милых развлечений Пальцева и Аркашки, которому, может быть, что-то известно. Если он вывозил их на такие загородные прогулки, значит, знает некоторые маршруты. Хотя еще неизвестно, нужно ли мне это? И вообще пока не представляю, к чему привязать все выведанное у Павлюка. Потом обдумаю. Посмотрев на часы, я пришла в ужас. Через полтора часа я должна быть у «Хорватии» в бальном наряде. А до этого мне надо поехать домой, поставить машину в гараж, привести себя в надлежащий вид и на такси добраться до гостиницы.

Я быстренько распрощалась с Павлюком, решительно отказавшись смотреть «Ауди». Я сказала, что за машиной придет мой муж попозже. Павлюк похлопал глазами и закивал головой: дескать, понимаю.

К счастью, он не страдал излишком подозрительности. Когда я усаживалась в свою «девятку», сверкающую и умытую, и завела бесшумный теперь мотор, провожать меня спустился их главный дохлячок в декольте, видимо, тот самый Уфимцев.

Уфимцев всунул голову в окно моей машины:

— Что ж вы не посмотрели свою «Ауди»? Хотите, велю, ее пригонят сюда?

— Вы знаете, — я очаровательно улыбнулась ему, — мне сейчас некогда, за машиной попозже мой муж заедет!

— Да, что ж вы сразу к директору жаловаться-то побежали! Мы все тут же заделали! А как вам помыли эту машину — вас устраивает? — поинтересовался дотошный Уфимцев.

— Более чем. Спасибо за все. — Я ведь более покладистая клиентка, чем капризная хозяйка «Ауди». Когда мне бесплатно моют и ремонтируют машину и в придачу еще дарят масло «Шелл» — грех жаловаться.

Прежде чем отъехать, я спросила Уфимцева:

— Ваш директор так молод. Как он управляется с таким огромным салоном?

Уфимцев пожал плечами, по его кислому выражению лица было видно, что если бы салон доверили ему, Уфимцеву, то коэффициент полезного действия у заведения зашкалил бы за двести процентов.

С Уфимцевым все ясно. Мне пора двигать, тем более что к салону подкатила «БМВ»-«тройка», в которой с недовольными лицами сидела какая-то семейная пара. Не исключено, что они приехали именно за «Ауди». Судить об этом можно было по тому, с каким выражением лиц они выглядывали из полуопущенных окон своей «трешки».

Я вырулила из автосалона на белый свет, и мне уже не суждено было узнать, какими глазами Уфимцев и Павлюк будут смотреть на новых хозяев «Ауди» и что скажет Уфимцев Павлюку за бесплатное обслуживание моей «девятки» и подаренное мне масло.

Я поддала газу и, быстро лавируя в потоке машин, вскоре оказалась на пути к собственному дому. Честно говоря, поднадоели мне эти автосалонные дела — ни к чему они не привели. Кроме Мишки в полосатой майке. Надо будет попробовать как-то разыскать его. Вдруг выложит что-нибудь интересное. Ох уж этот Аркашка из Норильска! Человек без дома, без семьи — где же он может скрываться? У своих друзей? Думаю, у него их не было. Не могут же его прятать дружки Пальцева — его хозяина. Куда могла деться эта парочка без одежды, без обуви, в простыне и с кассетой? Может, они углубились в чащу леса, вытурили медведя из берлоги и залегли там, питаясь корешками и ягодами?

И сын Пальцева какой-то странный. Мне кажется, он знает больше, чем говорит. Хотя он и не говорит почти ничего.

Видимо, хозяина и охранника связывает какая-то непонятная дружба. Вместе — гулять, вместе — по девочкам. Кто там разберет — где хозяин, где охранник. И эта маскировка: старая машина, примитивная одежка. Что-то тут не так.

Катька, наверное, вся обревелась. А не могут ли они скрываться где-нибудь у ее знакомых?! Сомневаюсь. Пугать людей, явившись к ним среди ночи в обрывках простыни и с компроматом под мышкой. Хотя пока это все лишь досужие домыслы. Время катится к вечеру, а я не имею даже приблизительного представления, где они могли затаиться. Да боже мой, где угодно! Мир большой, а розыск, как я уже поняла, никто объявлять не будет.

Найти их можно, только устранив грозящую им опасность. А вот от кого эта опасность исходит?! Практически даже от меня — поскольку я выполняю поручение Пальцевой и должна указать ей местонахождение охранника! Вот уж фигушки! Не будь с ним рядом моей подруги — получила бы Пальцева своего Аркашку. Но при таком раскладе я должна сохранить овец невредимыми, озаботившись еще и тем, чтобы волки были сыты. А там уж как получится. Пальцева, конечно, знает про Катьку. Кто же другой мог сунуть ее одежду в тахту?

Хотя погоди, Таня! Почему именно Пальцева? Это мог быть их сынок! И кто угодно! Ясно одно: кому-то очень нужна эта кассета, и этот кто-то, безусловно, в курсе того, что сбежали с нею наши любовнички.

Однако пока еще рано делать какие-то выводы. Сегодня вечером я наверняка окажусь в эпицентре невидимых вулканических сотрясений… Надеюсь, что на губернаторском балу у меня появится возможность найти разгадку. Или ключик к ней. Дай-то мне бог разглядеть его. Если, конечно, я не ошибаюсь и действительно нахожусь на правильном пути. Если причины убийства «самого честного бизнесмена» и исчезновение двух любовников не лежат где-нибудь в другой, неправительственной области. Пальцева могла замочить ревнивая любовница или какой-нибудь другой «честный» нувориш, не поделивший с ним сферу влияния. А Алла Борисовна могла застукать своего любовника — Аркашку Никанорова — с Катькой, и они решили сбежать от расправы разъяренной тигрицы. Словом, могло произойти что угодно…

Я подъехала к дому в довольно грустных размышлениях. Однако при мысли о том, что вечером меня ожидает великолепный светский раут на высшем уровне, я пришла в восторг. Пора собираться, и к черту все мрачные мысли!

Я определила машину на стоянку возле дома, ставить ее в гараж уже не оставалось времени, и помчалась в свою квартиру. Мое жилище дышало покоем. Мягкие диваны и кресла манили отдохнуть. Хотелось зарыться в диванные подушки и подумать о чем-нибудь приятном. Например, пережить еще раз мысленно наше общение с Игорем на ковре… Как бы я хотела, чтобы это повторилось здесь, в спокойной обстановке, на моей антикварной кровати, на шелковых черных простынях!

Контрастный душ и растирание жесткой мочалкой взбодрили меня и отвлекли от лишних мыслей. Я почувствовала новый прилив сил. Мои планы на этот вечер не могли не вдохновлять! Я придирчиво оглядела себя в большом овальном зеркале над раковиной и не обнаружила в своей фигуре ни малейших изъянов. Долгие годы тренировок вылепили мое тело. Под женственно округлыми формами скрывались железные мускулы, которые порой выделялись под гладкой персиковой кожей. А ведь когда-то я была дохлой нескладной девчонкой с торчащими косточками!

У меня оставалось двадцать минут на сборы, хотя я могла бы собраться и за две минуты. Сомневаюсь, что какая-нибудь из присутствующих на балу дам потратит так мало времени на свой туалет. Я поставила на плиту джезву и достала банку кофе. Пока вскипает вода, я пошла облачаться.

Однажды я купила у знакомого тарасовского модельера совершенно ненужное мне, но очень впечатляющее роскошное бальное платье: на корсете, с кринолином до пола, из золотистой парчи с кружевами и розочками на груди. Короче, пошленькое такое платьице для выхода на подиум какой-нибудь «Мисс Тарасов» — мечта школьницы. Подобное платье я никогда не надела бы на презентацию или в ночной клуб. А вот вырядиться так на бал губернатора и явиться туда под чужим именем будет вполне кстати. Тем более что мне необходимо повышенное мужское внимание — лучшее средство что-то узнать без особых проблем.

По ходу расследования этого дела мне приходится постоянно идти по стопам Маты Хари! Избежать бы ее трагического финала!

К платью прилагались золотистые туфельки, перчатки до локтей и маленькая сумочка, куда я однажды от нечего делать все-таки пришпандорила потайное дно. Короче, я с трудом напялила на себя это средневековое сооружение, скрывающее внутри какие-то железки, проволочки, обручи и крахмальные юбки.

Проявляя чудеса йоги, я сама зашнуровала себя в корсет. Черт, если бы знала, что это так трудно, позвала бы кого-нибудь на помощь, к примеру, Людку из соседнего подъезда. Затянув талию до предела, я решила на всякий случай не пить кофе!

Я завершила облачение в перчатки и туфли и сделала несколько пробных шагов в этом сооружении по комнате. Черт, к этому еще надо привыкнуть.

Но мне порой приходилось облачаться и в одеяния работников канализационной службы и шлепать в резиновых бахилах сорок пятого размера. Так что в облачении маркизы де Помпадур я как-нибудь уж устою на ногах.

Я собрала волосы в пучок на макушке большой сверкающей заколкой и побрызгала их разноцветным лаком. Теперь моя голова отливала золотистым, медным и немного фиолетовым цветами. Затем подрисовала глазки, подклеила ресницы и наложила блеск для губ. Колье с золотым покрытием «GL» и синтетическими изумрудами, серьги и кольцо из одного гарнитура дополнили мой вид фаворитки при дворе короля Людовика. На голые плечи и максимально открытую грудь я накинула газовую накидочку, хотя она, конечно, не приглушила претенциозность моего наряда.

Кажется, я сегодня немного скомпрометирую доброе имя почтенной Жанны Леонидовны! Хотя, конечно, цеплять к корсету табличку с ее именем я не собираюсь — с меня достаточно.

Я набила бальную сумочку своими причиндалами частного детектива, за исключением, конечно, оружия. Ведь там, на входе, ясное дело, всех просвечивают. А вот зажигалочку в виде пистолетика я взяла. И мини-фотоаппарат. И, конечно, диктофон с подслушивающим устройством. И капсулу с сильнейшим снотворным, которое в сочетании с алкоголем в считаные секунды свалит наповал любого быка.

Моя экипировка была закончена. Теперь главное — в таком виде благополучно добраться на такси до гостиницы «Хорватия». Не представляю себе, как я пойду по улице. Конечно, можно было бы доехать до гостиницы в обычной одежде, но как бы я переодевалась там в дамском туалете.

Я решительно распахнула дверь подъезда и вышла во двор с гордо поднятой головой, шурша своим кринолином. Думаю, именно с такой осанкой и в таком виде шествовала по Версалю маркиза Помпадур…

Мое появление вызвало реакцию всеобщего ступора у бабулек, сидящих на лавочке под березой. Я даже стала опасаться, не хватил бы какую из них удар! Думаю, если бы я вела на веревочке крокодила, их реакция была бы спокойней. Я вежливо поздоровалась, но лишь одна бабулька смогла чуть заметно кивнуть в ответ. Я пошла из двора, провожаемая гробовым молчанием. Даже дети, копошившиеся в песочнице, побросали свои лопатки и уставились на меня во все глаза. Ко мне подбежала маленькая девочка и спросила:

— Тетя, а вы фея, да?!

— Конечно. Что тебе привезти с бала?

— Такое же платье, как ваше! — ответила находчивая девчонка.

— Обязательно, — заверила я ее.

Теперь бы еще найти смельчака, который притормозит передо мной на дороге.

Разумеется, машины пролетали мимо, зато прохожие на улице до хруста выворачивали шеи — для них это было бесплатное театрализованное представление.

Черт, скорей бы уж достигнуть пункта назначения. Рядом со мной притормозила одна потрепанная «восьмерка», из нее выглянуло лицо кавказской национальности и, оглядев меня черными глазами-сливами, испуганно дало газу. Наконец мне удалось остановить обычное такси. Видавший виды усатый таксист совершенно спокойно вызвался подбросить меня за четвертак до «Хорватии». По-моему, это был самый нормальный человек из всех прохожих и проезжих: он не выкатывал на меня глаза, а завел обычный таксистский разговор о погоде и ценах на бензин. Возле «Хорватии» он спросил меня, улыбаясь:

— На презентацию?!

Я улыбнулась и кивнула.

— Желаю хорошо отдохнуть! — И таксист уехал. Видимо, на него я не произвела особого впечатления. Есть же на свете умные люди!

Я вошла в вестибюль, уселась на диван и раскрыла журнал, взятый со стола, не обращая ни на кого внимания. Швейцары и администраторы не осмелились подойти ко мне: я напустила на себя крайне важный и неприступный вид. Видимо, здесь тоже работали люди бывалые, всякое повидавшие и ничему не удивляющиеся. Пока я прикрывалась от любопытных взглядов журнальчиком, мимо меня продефилировали три иностранца. По их красным рыльцам, рыжеватым головам и доносившемуся с их стороны: «Я, я!», можно было заключить, что это немцы. Они были в черных костюмах, галстуках-бабочках и ослепительно белых рубашках.

Не направляются ли они туда же, куда и я? Однако вот и моя карета! Ко входу подрулил «Хендей» с соответствующим номером, весь в антеннах.

Я подхватила свои юбки и направилась к нему, по пути даря взгляд и легкую улыбку немцам в бабочках. Истинные арийцы заулыбались, до меня долетели обрывки фраз: «Руссиш фрау… гут, гут!» Да уж, дорогие мои, настоящая фрау! И я полезла в недра «Хендея», стараясь укладывать свой кринолин с помощью не роняющих моего достоинства усилий. Затем поздоровалась с шофером — пожилым опытным водилой.

— Вечер добрый! Вы Жанна Леонидовна?! — поинтересовался он на всякий случай.

— Я, я! — произнесла я с каким-то немецким акцентом. Мне вдруг стало как-то по-дурацки смешно. И немцы эти, и шофер, и мое невероятное платье.

Как ты там сейчас, бедная Жанна Леонидовна?! Дай-то бог, Шуралев — мой хороший знакомый — вылечит тебя от этой амнезии! Вместо тебя я еду вкушать радости и великолепие губернаторского приема! Хотя почему это вместо нее?! У нее была назначена лишь встреча с Курбатовым, а уж приглашение на бал получила лично я. За собственные достоинства. Бог знает, стал бы так азартно клеиться к ней Курбатов?

С легкой музыкой выехали мы из города, миновали Соколову гору и автосалон «Сервис-М», где я сегодня битый час морочила голову Павлюку, и погнали по трассе в направлении Лесных Далей, где располагалась губернаторская резиденция.

Я немного опустила стекло, и свежая вечерняя прохлада полилась на мое лицо. Меня разбирало от нетерпения, я даже стала нервно подергивать ногой. Правда, это было незаметно под юбками. Во мне словно поселилась ватага чертиков. Я предвкушала свое царственное появление на балу, свои острые ощущения, и меня охватывало сладостное нервное напряжение, проистекающее от близкой разгадки тайны, которая все никак не дается в руки! И уж конечно, предвкушала я великолепие бала, количество высокопоставленных гостей, внимание мужчин.

В данной ситуации мне ни к чему скрываться там серой мышью за портьерой: для того-то я так и вырядилась. Мне необходимо общение — только так я смогу приблизиться к своей цели. Надеялась я также на свой диктофончик и подслушивающее устройство.

А главное — надо будет не только всем улыбаться и очаровывать публику, а внимательно засекать их связи и отношения. Короче, как всегда, глядеть в оба!

Не знаю, что меня ждет, но чувствую, будет что-то интересненькое!

Не обратиться ли мне к моим магическим косточкам? Они всегда выручали меня в такие волнующие моменты. Может, что-то подскажут!

Я сидела за спиной шофера, он глядел на дорогу и не отвлекал меня от гадания. Я достала из сумочки заветные кубики и, тщательно выбирая слова, мысленно сконцентрировалась на волнующей меня проблеме: «Что ожидает меня сегодня на этом балу?!»

Кости выдали сочетание: 10+20+27.

Ничего себе! Это означало буквально следующее: «Вас подстерегает опасность, ожидают многочисленные трудности и окружают враги».

Да, малоутешительное гадание получилось.

Хотя чего же ты хочешь, Таня?! Ты едешь туда не глазки строить и демонстрировать платье, а расследовать дело! Насчет врагов надо быть повнимательнее. Будем исходить из предположения, что враги там все, кроме, конечно, Игорька. Разорвите меня хоть на части, не могу я записать его во вражеский лагерь, и все тут!

Мы выехали на идеально ровную дорогу, по краям которой росли стародавние клены. Кроны деревьев соединялись, образуя тоннель. В конце тоннеля я увидела массивные ворота. Кажется, мы въезжаем в святая святых — резиденцию тарасовского губернатора!

Я быстренько убрала кости в сумочку и сбросила с плеч газовую накидку, теперь она мне ни к чему.

Ворота бесшумно распахнулись, и мы вкатили на территорию парка. Теперь шофер гнал машину через губернаторский парк, и я удивлялась его протяженности. В середине парка находилась площадка с фонтаном, изображающим некое подобие Самсона, раздирающего пасть льву. Но, видимо, с нетрезвой руки тарасовского скульптора, Самсон вышел с головой Юрия Гагарина, а лев, можно сказать, и совсем не вышел. Зато позолоты было достаточно.

Немного поодаль возвышался губернаторский дворец: с колоннами, балконами, арками и сводами. Это была чудовищная смесь всех известных человечеству архитектурных стилей. Общее впечатление оставляло желать лучшего. Честное слово, домик недавно почившего «самого честного бизнесмена» выглядел куда приличнее!

Вокруг этого провинциального Версаля царило оживление. Кругом дефилировали бесчисленные дамы и господа, недавно полученные путем селекционного отбора из рядов «товарищей».

Разглядывая из окна машины проходящих женщин, я сделала вывод, что не ошиблась с платьем: это было самое то.

Мой водила бесшумно затормозил у входа, и один из секьюрити с комплекцией комода поспешил к машине, дабы распечатать дверцу.

Когда состоялось наконец мое эффектное сошествие на губернаторскую землю, десятки разномастных голов — правительственных и не очень — развернулись в мою сторону. На какую-то долю секунды я растерялась: что я буду делать среди них? Я же никого здесь не знаю?! А главным образом я боялась, что в любой момент у меня может треснуть где-нибудь корсет или отскочит какая-нибудь шемизетка, или даже вывалится из юбки целый обруч. Это платье было предназначено для пребывания на манекене или в крайнем случае для демонстрации (без движения) на подиуме.

Однако я тут же взяла себя в руки и шагнула навстречу судьбе. Спокойно и решительно я шла сквозь ряды почтенных седовласых господ, среди которых узнавала народных депутатов, известных ученых, тележурналистов и столь же почтенных матрон, а также сквозь шеренги молодых людей, прикрывающих непроницаемые лица сотовыми телефонами. Присутствовало здесь и большое количество иностранцев — бойко лилась немецкая речь. Ах да, сегодня же у нас открыли Немецкий дом! С легкой полуулыбкой я прошла сквозь всю эту публику и поднялась по мраморным ступенькам ко входу, показывая охране приглашение.

Дальше предстояло дело хлопотное: миновать рамку безопасности, которой дорогие гости просвечивались на предмет наличия оружия. Свой «макаров» я благоразумно оставила дома в сейфе. А вот мои обручи в юбке немного поморочили им голову, вызывая предательское гудение рамки. На предложение старшего охранника продемонстрировать, что скрывается у меня под юбкой, пришлось окатить его ледяным и презрительным взглядом, чем он и удовлетворился.

Затем состоялся поверхностный шмон моей сумочки; их заинтересовали пудреница и помада, а все мои диктофоны, «жучки» и отмычки благополучно переместились через местную «границу» с сокрытием от таможенного контроля!

Да, таможня здесь была еще та! Я покинула место досмотра с легким налетом оскорбленного достоинства на лице и попала в бальный зал губернатора, враз почувствовав себя в шкуре Наташи Ростовой…

Глава 8

Пока я озиралась в толпе, стараясь высмотреть хоть одну знакомую фигуру, ко мне подплыл поднос с шампанским, над которым торчал официант. Так, Таня, ты можешь выпить ровно половину бокала и никак не больше! Только немного взбодриться, но так, чтобы крыша не съехала, учитывая, что я почти целый день ничего не ела.

Полбокала шампанского показались мне ведром воды, которая еле поместилась в моем корсете. Да, такая рюмочная талия требует определенных жертв — даже и выпить нельзя, не говоря уж о том, чтобы чем-нибудь полакомиться. Я с тихой грустью покосилась на шведские столы, вокруг которых толпилось множество народа, не возводящего в принцип окружность своей талии. Я прошла в центр зала и еле сдержалась, чтобы не поежиться от количества взглядов, упавших на мои плечи и лицо.

Некоторые из этих взглядов — разумеется, женских — излучали нечто убийственное. Мужские взгляды, напротив, отмечались необыкновенной лояльностью.

— Средь шумного бала случайно!.. — услышала я проникновенный бас над ухом и была подцеплена под локоток сухой и твердой мужской ладонью. Из-за моего плеча вынырнуло обширное лицо Курбатова. Выпуклые черные глаза были так близко, что я чуть не вздрогнула. Я жеманно повела плечиком:

— Ах, Виктор Сергеевич, зачем же так пугать даму? А вдруг я упала бы в обморок!

— Для столь воздушной принцессы обморок не так уж и страшен — всегда найдется кому подхватить. Однако вы великолепны! — ответил этот доморощенный Казанова, чуточку отступая назад. — Я обязательно представлю вас всем. Вы будете украшением нашего банкета, Жанна Леонидовна! Кстати, у меня есть одна идейка насчет вашего проекта с этим центром. Что, если нам объединить усилия еще и с Германией, а?! Создадим этот центр с американцами и с немцами сразу — и да здравствует дружба народов!

Видимо, Курбатов еще не очень подоил Германию!

— Это было бы великолепно, но такие вопросы я должна урегулировать и в Москве, и в Бостоне! — качала я права от имени Климкиной.

— Урегулируем, Жанна Леонидовна, урегулируем все и в Москве, и в Бостоне с помощью нашего губернатора Федора Дмитриевича!

Интересно, это все на полном серьезе или он так меня клеит?!

— Сейчас я представлю вас нашим немецким друзьям! — И Курбатов закивал кому-то своей зловещей кудлатой башкой.

Из толпы вынырнул Игорек, скользнул по мне вежливо-отстраненным взглядом и встал навытяжку перед моим новоиспеченным ухажером.

— Найди-ка мне скорее Юргена и Кристофа! — сказал ему Курбатов, не снимая с лица обращенной ко мне улыбки.

Первым делом, когда я освобожусь от этого друга народов, надо будет переговорить с Игорьком — как там дела у Климкиной?

Игорь ввинтился в толпу, и через минуту, в течение которой Курбатов распинался о звездных перспективах совместного немецко-американского спасения российских беженцев, передо мной явились два баскетбольного роста сухопарых немецких старика, похожие на банкиров. Игорек бойко залопотал с ними по-немецки, указуя на меня и Курбатова. Курбатов стоял, подхалимски заглядывая в их маленькие пронзительные арийские глазки, и тоже пытался что-то произнести, но лучше бы он этого не делал. Немцы улыбались мне и кивали: «Я, я!»

Благодаря своим туристическим познаниям немецкого языка я могла из их разговора понять, что этим старцам впаривают необходимость сотрудничества, а главное — финансирования центра для беженцев. Про американцев с ними не вели и речи — Курбатов хотел слупить все с Германии. А меня им представляли как директора данного проекта.

Пожилые немцы поглядывали на нас с опаской: наседающий Курбатов с бандитской рожей и полураздетая маркиза Помпадур, наверное, не вызывали у них особого желания раскошелиться. Однако с европейской вежливостью они ответствовали, что да, мол, неплохо было бы и посотрудничать. Я стояла с накрепко приклеенной улыбкой, остановившись взглядом на пиджаке одного из немцев. Мое внимание привлек значок с эмблемкой «Дойчебанка». Да, Курбатов их тут пас, как кур. Наш международный контакт завершился, немцы пожали мне руку, и я, как дурочка, сделала им книксен.

— Спасибо, до свидания! — с улыбкой произнес старик со значком.

— Ауфвидерзеен! — закивала я.

Игорь, уводя немцев, оглянулся на меня и вытаращил глаза. Видимо, у него было для меня что-то срочное. Курбатов наконец извинился и, пообещав мне скорейшую встречу, перевалил в соседнюю компашку, где высился над всеми мэр города. Там Курбатов стал прикладываться к бокалам, причем очень интенсивно.

Так, надо найти Игорька. Я вышла из поля зрения Курбатова, который все поглядывал на меня из-за мэрского плеча, и меня закружило по залу. От мелькания разнообразных физиономий, пиджаков, цветов, галстуков-бабочек, колонн меня начало уже немного подташнивать. Наверное, мне надо просто взять и съесть что-нибудь — хоть один бутерброд. Плевать мне и на корсет, и на всех вокруг. Сейчас встану вон там в углу, возьму тарелочку и поем. И пускай лучше лопнет корсет, чем я хлопнусь от голода в обморок!

Так я и сделала. Провожаемая многочисленными взглядами, в полном одиночестве отошла в дальний конец стола, взяла тарелку, положила туда булочку, ветчину, сыр и кусок дыни сверху и принялась за еду. Ешь, Таня, на здоровье. А то на голодный желудок расследование как-то не идет. То ли корсет растянулся, то ли я в корсете уменьшилась, но вся еда благополучно достигла места назначения, и я взяла со стола молочный коктейль с ванилью и клубникой.

Коктейль был густой, как деревенская сметана. Я поглотила немалую порцию и заметно повеселела. Правда, корсет стал поскрипывать.

Когда я занималась выковыриванием последней клубничинки со дна бокала и раздумывала над своими дальнейшими действиями, из толпы вынырнул и направился в мою сторону Игорь.

— Ну, на ловца и зверь бежит, а я собиралась тебя разыскивать! — весело заявила я ему, облизывая уголки губ и поставив на стол пустой бокал.

— Вкусно, да? — сказал мне Игорек с укоризной. — А между прочим, Климкина благодаря тебе хлебает больничные щи!

— Лучше скажи, как она чувствует себя, эта милая дама? Что-нибудь вспоминает? Завтра же я ее навещу с огромной передачкой от имени американцев из Бостона!

— Татьяна, перестань тарахтеть! — попросил Игорь. — Она там, конечно, под хорошим надзором, но вообще-то еще не в себе. Ничего не ест, ничего не помнит!

— А ты говоришь — щи хлебает! — растерялась я.

— Да это я образно выразился! Короче, я отвез ее в больницу, говорю ей: пару дней полежите, и все пройдет. Она вроде ничего — не возражала. Привез, сдал на руки твоему Шуралеву. Он с ней побеседовал — она действительно ни черта не помнит.

— А как ее зовут — помнит?

— И как зовут не помнит. Ничего не помнит — я же тебе русским языком говорю! Поместили ее в палату — она вроде бы всем довольна, ни на что не жалуется, физически в норме.

— Так, может, это пройдет — они там ее лечат?

— Но мне от этого не легче: ее через два дня начнут разыскивать из Москвы, а спрашивать-то будут с меня. Это я лично занимался ею тут, в Тарасове. Завтра-послезавтра она в себя не придет — вернуться не сможет, начнут все раскапывать, дойдут до тебя!

Что-то мне не понравилось, каким тоном Игорь это говорил! Что за паника такая, боже мой? Или в нем мужского только волосатые руки в часах «Ориент»? Хотя, нет, я не должна так думать о нем — Игорь лучше всех. Это я его так подставила; я виновата во всем, что произошло с Климкиной. Я и должна все расхлебывать.

— Погоди, Игорь, ну что теперь поделаешь? Любой человек может заболеть в командировке. Давай завтра отправим ее в Москву: там ее лучше вылечат! Или сообщить им туда, что она пока побудет здесь… Ты не давал телеграмму ее родным?

— Да у нее все родные в Америке. Она живет то там, то в Москве. В Москве за нею солидная фирма, ее послезавтра посылают еще в какую-то страну. Начнется свистопляска, будут звонить советнику, спрашивать, что с Климкиной!

— Игорь, подожди… Для советника Климкина — это я, и они его с панталыку не собьют, а Москве надо так прямо и сказать: Климкина шла — упала, очнулась — ничего не помнит. Подержим, полечим… Вернем, мол, как новую.

— У тебя всегда все просто! — зло проронил Игорь.

— Это у тебя все сложно. Слушай меня — и все будет нормально. Больше ничего не придумаешь. Не могу же я ей дать по голове еще раз, чтобы она все вспомнила.

Однако, пока мы с ним препирались, в зале произошло некоторое движение, волнение в массах. Все как-то ускоренно стали передвигаться, быстрее хватать со стола закуски и оставлять пустые тарелки.

— Сейчас появится САМ, — сказал Игорь, посмотрев на часы. — Слушай, умоляю тебя, будь осторожна! Я дам тебе вот что, — и он протянул мне сотовый телефончик «Nokia» размером с пол-ладошки. — Второй такой у меня. Если зазвонит, значит, что-то случилось. Просто так звонить не будет. Если у тебя что-то случится и я тебе срочно понадоблюсь, наберешь 2-7-9. И сделай на нем самый тихий гудок, чтобы не привлекать внимания окружающих!

— Игорь, ты — золото! — Я повернулась спиной к любопытной публике и сунула телефон в корсет. Он аккуратно скользнул в нужную ложбинку.

— И еще: эти Юрген и Кристоф, с которыми я подходил, — банкиры из «Дойчебанка». Я деталей не знаю, но, по-моему, они намерены получить обратно свои кредиты.

На горизонте появилась внушительная фигура Курбатова и направилась в мою сторону. Мне пришлось в срочном порядке покидать Игорька и двигаться навстречу советнику. Виктор Сергеевич были, по-моему, уже навеселе. Их поступь, конечно, была нерушима и тверда, а взгляд сверкал грозным весельем. Он глядел на меня так, словно собирался тут же взять на абордаж.

— Жанна Леонидовна! — зычно крикнул мне Курбатов. — Куда же вы пропали? Сейчас будет небольшая официальная часть: речи нашего губернатора, немецкого консула и банкиров. Вы должны присутствовать, и непременно в первом ряду!

— Да? Ну что вы! — светским голосом безмозглой дуры отозвалась я.

— Непременно будьте рядом со мной! Вы уж, пожалуйста, составьте сегодня компанию пожилому мужчине!

Я заливисто рассмеялась:

— Ох, ну перестаньте кокетничать — какой же вы пожилой? Право, так нельзя!

Курбатов увлекал меня в другой конец зала, где толпился народ, и продолжал свои увещевания:

— Наш губернатор — редкой души и вкуса человек, всегда окружает себя первыми красавицами на подобных приемах. Это, знаете ли, создает такой ореол! Но сегодня, боюсь, он позавидует мне — ведь я привел не просто самую красивую женщину, а и самую умную и очаровательную!

Короче, на этом балу я создаю ореол Курбатову — очень интересно! Честно говоря, мне захотелось вспомнить прошлое и как следует лягнуть его по одному месту.

Однако мы уже выдвинулись в первый ряд полукруга, состоящего из самых известных людей города, в пяти метрах от себя я узрела «человека редкой души и вкуса» — тарасовского губернатора Федора Дмитриевича. Он энергично потрясал руку немецкому банкиру с невероятной бриллиантовой булавкой на галстуке. Они забавно смотрелись: великолепный старик в лучших европейских традициях, ростом под метр девяносто, худой, как жердь, с востренькими глазками, и наш, тарасовский, со всеми свой в доску мужик, раздутый во все стороны мыльный пузырь с лоснящимся хитрым лицом. Они сердечно поцеловались. Физиономия нашего губернатора блестела и была такого кирпичного цвета, словно он только вышел из бани. Его глаза обратились в щелочки от удовольствия. Он, вероятно, очень удачно что-то провернул и находился в состоянии полной эйфории. Он танцевал вокруг банкира с таким восторгом, что казалось, вот-вот испустит поросячий визг.

Затем пошли речи, совершенно елейные с русской стороны и осторожные — с немецкой. Официальная часть закончилась подношением Федору Дмитриевичу, главному банкиру и директору Дома трех стопок водки с плошками черной икры.

Губернатор приложился ко всему с явным удовольствием. «Приятно смотреть на человека! И выпьет, и закусит — все как надо!» — вспомнились слова сторожа Михеича. Директор Немецкого дома — наш, тарасовский мужик, мутировавший каким-то образом в немца, тоже хорошо тяпнул и зачерпнул ложку с горкой икры. Банкир, испуганно улыбаясь, выпил и поморщился.

Затем губернатор обратился к народу с приглашением отдыхать и веселиться и в сопровождении своей свиты, прихватив с собой Курбатова, который шепнул мне, что найдет меня попозже, покинул зал. Видимо, Федор Дмитриевич вознамерился отдохнуть и повеселиться в более тесном кругу.

Ну, теперь, как я понимаю, переходим к неофициальной части. Народ требует продолжения банкета! Пора приступать… Так, к чему, собственно? К окручиванию Курбатова. Надолго ли он смылся, старый проказник?

Смерть лучшего друга не мешает Курбатову вовсю веселиться и волочиться за юбками — сегодня все юбки олицетворяла я: на мне их только нижних было штук шесть плюс одна верхняя.

Надо действовать. Для начала разобраться, что это за домик и что тут творится под занавесом торжественных мероприятий.

Я огляделась: интересно, губернатор здесь обитает постоянно или появляется только для того, чтобы пожать руки нужным людям? Я выскользнула из парадного зала и отправилась бродить по дворцовым закоулкам. Если меня остановят, скажу, что ищу дамскую комнату. Я забрела в зал, где вместо одной из стен был аквариум. В нем плавали зловещих размеров рыбки-телескопы.

Кроме этой аквариумной стены, в одном из пустующих зальчиков я увидела еще ряд аквариумов, хотя нет — там были не рыбки, а ящерицы — значит, террариумов. Интересно, а змеи тут не ползают? Тьфу, черт — есть и змеи в одном из стеклянных ящиков! Причем явно не ужи! Вот так местечко!

Я продолжала бродить по губернаторскому дому, вызывая подозрительные взгляды встречающейся мне на пути охраны.

Один из коридоров вывел меня в огромный бильярдный зал с зеркальными потолками, там толпилась компашка, состоящая исключительно из мужчин.

Ну конечно, вон держит кий губернатор, скинувший пиджак, снявший галстук и закатавший рукава. Пуговицы на рубашке также не все застегнуты, а брюки держатся на честном слове. По-моему, ему очень весело.

Вокруг столпилась вся его ватага, включая Курбатова. Слышится невнятный гогот и удары шаров. Я стояла в полутемном коридоре, поэтому у меня была прекрасная возможность понаблюдать за ними. Так, губернатор явно крепко поддал: он лупил кием мимо шаров и вообще нетвердо держался на ногах. Курбатов стоял с необыкновенно сосредоточенным и внимательным лицом, беседуя о чем-то с Альбасовым — известным президентом известного банка: татарская мафия. Вообще в зале было немало черных татарских голов… Вот шайка-лейка!

Вдруг я увидела в бильярдной женщину. Я не могла заметить ее сразу — она стояла у черной колонны и сливалась с нею. Ну и дамочка! Двухметровая худая жердь в черном длинном платье-футляре и вообще совершенно черная. Она отделилась от колонны и, покачиваясь, как водоросль, переместилась в сторону мужчин. Я пригляделась: ну конечно, это же Эльвира Муслимова, «Мисс Тарасов», «Мисс Европа» и, по-моему, даже «Мисс Россия». Наверное, она создает здесь губернатору ореол своей статью черной пантеры джунглей, месяца два не кормленной. Она торжественно несла окаменевшее надменное лицо и была встречена почтительным склонением мужских голов. По обе руки рядом с нею стояли навытяжку два татарских бойца-молодца, доходящие ростом как раз до ее острых темных локтей.

Однако, судя по выражению их смуглых плоских физиономий, они возводили род свой к самому Тамерлану. Эльвира взяла в руки кий и профессионально загнала все шары в лузу. Губернатор смотрел на нее с явным раздражением, она же на него не смотрела совсем. Ну и дела…

Эта черная азиатская кошка о чем-то переговорила с Альбасовым и с другими своими собратьями, они переглянулись — да, здесь все было схвачено. Затем Эльвира царственно покинула помещение через незаметную дверцу в конце зала.

И тогда я шагнула вперед. Взгляды этих сытых хищников обратились на меня. Я улыбнулась улыбкой дрессировщицы на арене цирка и мысленно щелкнула хлыстом. Ап! И тигры сели у моих ног. Хотя какие там тигры — сборище подвыпивших мужиков. Совершенно обычных мужиков, вся их мужская сущность была как на ладони! Они смотрели на меня сальными глазками. Конечно, на фоне худосочной пантеры я могла удостоиться здесь звания «Мисс Бюст» или «Мисс Секс-символ».

Растекаясь в улыбках, ко мне подвалил главный дамский угодник — советник Курбатов:

— Жанночка, как прекрасно, что вы нас нашли!

Ах, значит, я уже Жанночка! Тем лучше, не будем тратить лишнего времени, сразу перейдем к интиму! Курбатов обхватил мою талию, которая целиком уместилась в его лапище, в ответ я подарила ему томный взгляд с закушенной губкой. Он от этого пришел в полный восторг: козочка пришла сама!

Однако я стремилась подойти поближе к хозяину всего мероприятия. А он, кстати, оставил манипуляции с кием, нацелил на меня свои хитрые щелочки и жестом подозвал своего советника. Курбатову ничего не оставалось делать, как подвести меня к боссу.

— Федор Дмитриевич, это Жанна Леонидовна Климкина, наша московская гостья из фирмы «Орион», задумавшей организацию правового центра для беженцев, — забормотал он.

Я обворожила губернатора светской улыбкой. При ближайшем рассмотрении он оказался просто пьяным в дым, отчего его лицо потеряло ясные очертания. Он вытаращивал на меня узкие глазенки, пытаясь, видимо, вычленить мою фигуру из окружающей обстановки.

Когда он успел так набраться?

— Очень приятно видеть в моем доме таких очаровательных женщин! — старательно продекламировал хозяин и слюняво чмокнул мою руку. При этом на его лице появилось совершенно медовое выражение. А ведь он человек, располагающий хотя бы частью необходимых мне сведений! И в такой кондиции — самой нужной!

Надо ковать железо, пока горячо. Скорее можно что-то выведать у парящего в эйфории губернатора, совершенно оторвавшегося от реальности, чем у этого удава Курбатова, который клеиться-то клеится, а ушко держит востро.

— Выражаю вам, Федор Дмитриевич, самую глубокую благодарность за неоценимую поддержку в развитии нашего проекта! — начала я молоть наглую чепуху, не обращая внимания на обалдевшего Курбатова. — Без вашей помощи здесь у нас бы ничего не вышло, а вложены такие средства!

Федор Дмитриевич мелко кивал, расцветая улыбками, будто знал, о чем я говорю, когда я и сама этого не знала.

— И ваша великолепная идея подключить к нашему проекту «Дойчебанк» — это так смело и так правильно! Восхищаюсь вашим трудом и вниманием даже к таким, казалось бы, мелочам!

По-моему, губернатор чуточку удивился. При слове «Дойчебанк» он мелко-мелко заморгал глазами. Курбатов же заметно закаменел лицом и взглянул на меня волком — его облюбованная на вечер козочка, кажется, вышла из-под контроля! Но плевать теперь на Курбатова, я вижу более крупную и доступную рыбку! Меня понесло дальше, снизошедшее вдохновение срывало с моего языка витиеватые фразы о каком-то сотрудничестве, интегрировании, создании, вложении и развитии.

— Надо же, какие к нам сегодня из Москвы тележурналистки пожаловали! — отмочил Федор Дмитриевич. — Вы ведь с НТВ?

Наступила минутная тишина. Все ясно. Вот нужный мне человек!

Я кивнула так, чтобы нельзя было расценить это ни как отрицание, ни как утверждение. Да какая разница — тележурналистка или представительница фирмы! Хозяину это до лампочки. А Курбатову вообще пора баиньки; он смотрел на меня недобрым взглядом и переминался рядом с ноги на ногу. Сторожит, что ли? Меня или губернатора?

— Вы уже осмотрели мой дом? Хотите, я покажу вам своих рыбок и змей? — осведомился у меня губернатор области и подал мне руку калачиком.

— Ах, правда, змеи? Как интересно! — Я изобразила восторг.

— Вы уж позвольте мне сегодня за вами поухаживать… Не каждый день приезжают такие молодые и красивые журналистки! — продолжал губернатор, и я, конечно, не стала его разочаровывать.

Придется на вечер переквалифицироваться в журналистку. Я подала руку своему высокопоставленному ухажеру, и мы двинулись по коридорам. За нами увязалась вся его свита. Однако Курбатов остался на месте с недовольной миной, конечно, не будет же он вырывать свою даму из лап босса. Придется ему проглотить эту пилюлю — и поделом.

Так, ну а я могу больше не прикрываться беженцами. Я вообще могу больше ничем не прикрываться; по-моему, губернатору совершенно неинтересно, кто я и откуда взялась. Он поглядывал на меня весьма выразительно. Его рубашка потемнела от пота, он шел, тяжело отдуваясь. В затылок мне дышали его узкоглазые прихвостни.

Меня познакомили со всеми рыбками, ящерицами и змеями. Хотели также вывести во внутренний дворик, дабы осмотреть губернаторских лошадей и одного верблюда, но главный любитель животного мира все же передумал — дальнейшие прогулки были ему уже не под силу.

Мы вошли в небольшой зал, губернатор тут же плюхнулся в мягкий диванный уголок и предложил всем немного приотдохнуть. Альбасов и другие татарские витязи сели за нарды, раскуривая сигары.

Федор Дмитриевич сделал мне глазками предложение присесть рядом, я так и поступила: уселась на неприлично близком расстоянии, раскладывая вокруг свои юбки. Перед нами тут же возник сервированный столик с водкой, вином, закусками и фруктами.

— Жанночка, что вы желаете? — осведомился босс, заглядывая мне в глаза своими хитрыми пьяными щелочками. — Может быть, выпьем водочки?

Я одарила его улыбкой и кивнула. Мы чокнулись, глядя друг на друга в упор.

— Может, на брудершафт? — предложил он.

Я не стала скромничать, мы скрестили руки — он опрокинул стопку, я чуть пригубила, затем поцеловали друг друга в щеки.

Мне стало ужасно забавно… Честное слово, он начал мне нравиться! Теперь понимаю, в чем секрет его популярности: в душевной простоте.

Губернатор взял мою руку в свою большую потную ладонь и начал путано рассказывать о своих лошадях, своей коллекции оружия и своих этюдах — оказывается, он претендовал на роль живописца! Разносторонний, конечно, человек.

— А хочешь, пойдем сейчас в баню! У меня чудный бассейн и такой каскад сверху. Прямо водопад!

Видимо, ему хотелось продемонстрировать мне как можно больше чудес в как можно меньшее время.

Я поощряла его улыбками и бесконечными ахами.

— Федор Дмитриевич, вы изумительный человек, у нашего телеканала теперь не будет возникать вопрос, как вы победили на выборах!

За это я была награждена корзиной красных роз, которую притащил официант по знаку губернатора.

Словом, наше дело было на мази. После еще одной стопки водки губернатор велел мне называть его Федей. Я глупо хихикала, откусывая персик. Федя клонился ко мне своей дурной головой и норовил поцеловать в плечо, а я жеманно отодвигалась, поощряя его в то же время глазками и улыбками.

Наши игрища вызывали нехороший интерес у остальных присутствующих. Альбасов и его компания внимательно глядели на меня, и их степные глаза метали молнии. Я им явно чем-то мешала. Зарежут здесь на фиг.

Внимание губернатора и пригубленная стопка вселили в меня наглость, и я состроила всей этой суровой орде презрительную физиономию. Так. Теперь там, по-моему, зреет заговор против меня. Однако, пока я пикировалась взглядами с Золотой Ордой, мой Федя давно уже говорил что-то интересное. Точнее, он пел негромким петушиным голосом:

— Стюардесса по имени Жанна! — и изловчился запечатлеть поцелуй на моем плече.

Так, кажется, человек уже в нужной кондиции. Скоро начнется моя операция под кодовым названием «Секс в интересах дела». Поскольку я больше не отодвигала плечо, а, наоборот, выставила его вместе с грудью под нос ошалевшему Федьке, он прошептал мне на ухо:

— Может быть, нам немного отдохнуть вдвоем?!

Я не успела ничего ответить, как он брякнул:

— Я тебе куплю все твое НТВ!

Вот спасибо — не ждала, не гадала! Эх, сила женщины: выставишь плечо — сулят в дар телекомпанию! Я заливисто рассмеялась:

— Ох, ну что вы говорите!.. Необыкновенно заманчиво!

Мой смех, наверное, доконал татарскую орду, потому что они свирепо уставились на меня. Определенно, я нарушала какие-то их планы.

— Ну что, поднимемся наверх? Ты когда-нибудь видела губернаторскую спальню? — спросил Федя, делая сосредоточенное выражение лица опереточного соблазнителя.

Пришлось честно сознаться, что не видела. И добавить, что неплохо бы и посмотреть. Федя пришел в восторг, напел мне в уши кучу комплиментов и королевских обещаний, общий смысл которых можно было бы свести к следующему: «И будешь ты царицей мира, подруга верная моя!»

Мы поднялись с дивана, и он повел меня за руку к двери, оглядываясь и делая знаки своим бойцам-удальцам. Мы с Федей обнялись, причем я тоже сделала попытку обхватить его за талию, но моя рука достигла только середины губернаторской спины. Затем мы стали подниматься по витиевато закрученной лестнице, причем скорее это я его вела, чем он меня. Он просто повис у меня на плече — стокилограммовый мешок с отрубями. Один бог знает, как я доставила его наверх.

— Ну что, пройдемте в мои номера! — воскликнул Федя и ринулся вперед, распахивая передо мной спальню. В дверях он застыл, простирая вперед руку. Перст его указывал на кроватку под балдахином. — Вот моя, так сказать, опочивальня!

Опочивальня была увешана картинами, ружьями, звериными головами, уставлена статуями, вазами и фонтанчиками — от всего этого великолепия рябило в глазах. Федя прошел через спальню, не без труда подпрыгнул и растянулся на своем ложе, изукрашенном амурчиками и купидончиками. Его ботинки описали небольшую дугу.

— Все-таки я чертовски устал, ты просто не представляешь! Целыми днями нянчишься и носишься со всеми этими придурками, а в благодарность только и ждешь от них какой-нибудь подлянки! — пожаловался на жизнь губернатор, укладывая под голову круглые подушки.

— Да уж, представляю, трудно вам приходится… Все время на людях, все время в напряжении, — пропела я сладким голоском, поднимая руки и поправляя прическу. — Надо же иногда и расслабиться!

И я подошла к лежащему Феде.

— Да, надо расслабиться… — поддакнул он, и глазки его совсем замутились.

Федя протянул руку и погладил мою грудь, соблазнительно выпирающую из корсажа. Я молча и развратно улыбалась ему.

— Раздевайся… — прохрипел Федя. — Лезь сюда!

Так, раздеваться — это проблема. Если даже я сейчас и запрыгаю здесь по комнате, пытаясь высвободиться из оков своего платья, то кто будет меня потом одевать? Главную трудность, конечно, представляет корсет. Но я могу отстегнуть юбки и запрыгнуть к нему на кровать, а корсет оставить как есть. И надо будет приступать к делу — я уже приблизительно наметила план дальнейших действий и выуживания из Феди информации.

Глядя на него в упор, я отстегнула свои юбки — разумеется, последовал грохот железных обручей… Затем шагнула из парчовой пены, оставшись в золотом корсете, чулках и трусиках — совершенно бордельный набор, который произвел неотразимое впечатление. Федька заморгал глазами и закачал головой:

— Боже, ну надо же, какая фигура! А ты правда журналистка?

— Конечно! Я веду передачу по НТВ — «Герой дня без пиджака»! Неужели вы меня не узнали? — И я кошкой запрыгнула на кровать и встала над лежащим Федей.

— Не-ет, я сразу не узнал… — обалдело пробормотал он и стал, тяжело дыша, ощупывать мои лодыжки. — Боже, какие ноги! За такие ноги я отдам тебе все, что попросишь!

Я немного сжала ногами Федины заплывшие бока — по-моему, ему это понравилось.

— Ну, что ты хочешь? Я все для тебя сделаю! Ты — самая прекрасная женщина на свете, просто совершенство!.. Хочешь шубу из соболей? Из шиншиллы?

Я, молча улыбаясь, села на него верхом, стараясь, однако, не задеть ответственного Фединого места.

— Ну скажи, о чем ты мечтаешь? Бриллиантовое колье? Машину? Какую? Хочешь «Мерседес» — дарю за одну ночь!

Вот Федька — щедрая душа! Нет, милый, мне надо кое-что подороже. Мне нужна бесценная информация об убийстве Пальцева. О ваших кредитах и прочих темных делишках!

Я стала расстегивать ему рубашку, томно закатывая при этом глаза. Федя наглаживал все мои места, не закрытые корсетом, я при этом изображала небольшие вздохи. Губернатор побагровел лицом и собрался было запустить лапу в мои трусики, но я увернулась и стала жарко шептать ему в ухо: «Я действительно могу что-то попросить?!»

— Конечно… Все, что пожелаешь! — Федька принялся расстегивать брюки.

Но я не торопилась с пожеланиями — пожалуй, он еще не достиг нужной кондиции.

— Я хочу шампанского! — капризно заявила я.

— Иди возьми вон в том баре, а я еще раз полюбуюсь на тебя, — сказал он.

Я пошла к бару, нарочито виляя бедрами, и вернулась с бутылкой шампанского и двумя фужерами.

— Только с тобой! — категорически заявила я. — Мы должны выпить всю бутылку.

— Да пожалуйста!

Выпить Федька всегда был рад. Шампанское после водки его не смущало. Мы уселись на его ложе, свесив ноги через головы купидонов, и опустошили по фужеру. Точнее, пил Федя, а я выплеснула бесценный напиток на пол — мой партнер ничего не заметил. Он вообще не замечал ничего, кроме моей груди и ног. Я налила ему еще полный фужер и провозгласила:

— За нашу удивительную встречу и любовь с первого взгляда!

Федька осушил фужер, швырнул его и опрокинул меня на кровать.

— Нет, я предпочитаю сверху! — И мы поменяли позицию. Федька нетерпеливо ковырялся со своими брюками и подстегивал меня:

— Ну же, я больше не могу!

Не можешь — ну и отлично! И я стала поглаживать его руками, говоря при этом:

— Пообещай мне кое-что рассказать!

Федя был готов пообещать что угодно:

— Конечно!! Но, может, мы сначала…

— Нет, мне обязательно нужно кое-что узнать!

— Ты что, шпионка — узнавать тебе что-то надо?

— Нет, Феденька, я журналистка! И мне хочется сделать хорошую карьеру…

— Я все для тебя сделаю и все куплю!

— Нетушки, я хочу добиваться всего самостоятельно! У меня мог бы получиться классный репортаж о тарасовских мафиозных разборках, мне до зарезу надо его сделать!

— Ну а я при чем? Я же не участвую в этих разборках! Хотя, разумеется, могу их специально организовать для тебя! — Федька пытался извлечь мою правую грудь из жесткой чашки корсета. Хорошо, что я предварительно перепрятала в сумочку телефон Игорька!

— Нет, не надо ничего организовывать. У вас тут в Тарасове и так черт ногу сломит. Мне хотелось бы что-то узнать про убийство вашего главного воротилы — Пальцева!

— Да на фига он тебе нужен? Зачем тебе это все? Хочешь, я лучше возьму для тебя в бессрочную аренду всю твою телекомпанию? Ну, иди же ко мне, моя рыбонька!

Пришлось с ним долго и слюняво целоваться, потом я немного отстранилась, все больше раззадоривая его, и возобновила допрос:

— Ну, Феденька, ну, милый! Мне до зарезу нужен этот Пальцев! Ты же знаешь, почему и как это произошло! — С этими словами я в буквальном смысле задела губернатора за живое — это «живое» уже давно и нетерпеливо заявляло о себе…

— Ну, раз ты такая настойчивая и тебе так интересна подобная ерунда, можешь считать, что Пальцева замочила его жена!

Что ж, надо отблагодарить лапочку-губернатора, я стала поглаживать его интимное место…

— Это правда?

— Будем считать, что половина правды! — прохрипел Федя, возлагая большие надежды на мои дальнейшие действия…

— А вторая половина правды — она и еще кто-то?

— Допустим, так…

— Кто? — в упор спросила я, продолжая измываться над Фединым мужским достоинством.

— Ну… ее любовник! Какая тебе разница — у тебя же репортаж, а не следствие… Приплети любого из моего окружения — где еще найдешь такое сборище гадов!..

Та-ак, Пальцева и ее любовник — из губернаторского окружения. Выходит, именно этому любовнику и нужна кассета!

— Да они оба здесь, ночуют у меня! — прохрипел Федька, все еще пытаясь как-то ко мне пристроиться.

Интересно, я ее среди гостей не видела! Значит, под этой крышей в данный момент находятся мадам Пальцева и ее любовник — главный злодей всей истории! А я тут неизвестно чем занимаюсь, можно сказать, погрязла в разврате! Однако от Феди я узнала уже предостаточно, если, конечно, он не соврал… Но он сейчас в таком состояньице, что, по-моему, сам не ведает, что говорит, а значит, говорит правду. Попробовать еще закинуть удочку? С кредитами?

Но тут Федьке надоело играть в кошки-мышки, и он перешел к решительным действиям. Вступать с ним в интимные отношения у меня особого желания не было. Я еле-еле отбрыкалась:

— Подожди одну минуточку, давай выпьем еще по фужеру шампанского, остатки выльем на себя и устроим потрясающий секс!

— Давай, валяй, — поддался Федька на провокацию. И пока он там с философским терпением и полным отсутствием мужского терпения изучал свой балдахин, я незаметно достала из своей сумочки капсулу со снотворным и высыпала ее содержимое в его фужер.

Федька, не замечая подлянки, выдул шампанское, и не успел он приступить к намеченному плану, как его сморило. Он подгреб под себя все подушки, забормотал что-то невнятное и сладко, с присвистом отошел в объятия Морфея. К этому времени предмет его, гм, мужской гордости уже напоминал сморщенный финик…

— Спокойной ночи! — Я победоносно поглядела на обитателей губернаторской спальни; казалось, все эти статуи и кабаньи головы наблюдали за мной. Они-то уж наверняка были на моей стороне!

Теперь мне надо найти Аллу Борисовну Пальцеву и ее таинственного любовника. Хотя они, конечно, так же, как и я, не знают, где находятся Аркашка и Катька, и не меньше, чем я, хотят это узнать. Но зато они уж точно в курсе содержания этой кассеты.

Я должна что-то предпринять, как-то остановить эту парочку, отправившую на тот свет крутейшего бизнесмена! Они не станут церемониться с каким-то там телохранителем и его подружкой…

А главное — кто он, любовник Пальцевой? Человек, находящийся в этом доме… Возможно, я его знаю… Однако на часах уже первый час ночи…

Так-так, Татьяна Александровна, как вы теперь будете прикручивать свои юбки обратно, интересно мне знать?

Нижняя часть моего платья была в плачевном состоянии: ведь я ее попросту оторвала от корсета… Модельером не был предусмотрен такой способ стриптиза. Я кое-как пришпилила юбки к корсажу с помощью двух булавок, оказавшихся в сумочке, и одной заколки для волос, которой я безжалостно разодрала дорогую ткань: будет вместо брошки.

Хотя, конечно, на люди так идти нельзя: не говоря уже о риске в любую секунду потерять юбки, было бы просто неприлично являть высшему свету подобный способ их крепления.

Но плевать я сейчас хотела на все эти тонкости! Главное — отыскать Пальцеву и ее злодея… А может, удастся еще что-нибудь разузнать.

Озабоченная новой проблемой, придерживая юбки, я вышла из губернаторской спальни и… Бог ты мой! Прямо передо мной столбом стояла, уперев руки в бока, разъяренная азиатская кошка Эльвира. По ее лицу мне все стало ясно: кажется, я ненароком заняла ее законное место под губернаторским балдахином. Раскосые глаза излучали ненависть. С ее тонких губ прошелестело длинное шипение:

— Ну, ты, сука, сама отсюда уберешься или тебе помочь?!

— Не возражаю против твоей помощи, а то я так устала — ноги не идут! Знаешь, мужик-то с темпераментом! — кинула я ей кость, которая, конечно, тут же застряла поперек ее длинного горла. С воем гиены она кинулась на меня. Последовала небольшая дамская драчка, в результате которой я получила три длинные царапины на шее от острых когтей этой дикой кошки, а мое платье заметно потрепалось. Завершилось все буквально через две секунды: Эльвира оказалась прижатой лицом к стене и не имела возможности шевельнуться, чтобы не испытать острейшую боль в завернутой за спину руке. Она не стала орать и звать на помощь: по какой-то причине, видимо, ей это было невыгодно.

— Ты покойница! — прошипела она мне.

— Ой ли? — Я ткнула ей под ребра свою зажигалку-пистолетик. — Ты просто не знаешь последние новости: теперь здесь живу я!

Она клюнула:

— Сколько ты хочешь за то, чтобы убраться отсюда?

Ха! Сегодня я могла бы уже не раз обогатиться! Сначала Федя все порывался раскошелиться на «Мерседес», теперь его половецкая княжна!

— Мне надо, чтобы ты помогла мне! — произнесла я безапелляционным тоном, усиливая нажим.

Эльвира взвыла:

— В чем?!

— Ответь мне на вопрос — ты всех тут знаешь: кто любовник жены Пальцева?

— Зачем это тебе? — обалдела «Мисс Европа».

— Затем! Отвечай: кто ее любовник?

— Который?

— Их что — много? Не морочь мне голову! Я имею в виду того, который сейчас находится здесь! — Я ткнула ей пистолетиком в горло.

— Курбатов, — прохрипела она.

Так, приехали!

— Ну теперь ты уйдешь отсюда? — спросила меня фаворитка короля, испугавшаяся за его верность.

— Уйду. Но сначала еще кое-что сделаю. И ты мне поможешь.

— Ты обещала уйти, если я отвечу тебе на вопрос! — зашипела она. Любят эти восточные народности торговаться. Я схватила ее за длинные черные волосы и намотала их на руку:

— Я знаю, что Курбатов и Пальцева ночуют здесь. Говори быстро, где именно!

— И потом ты уедешь в свою Москву?

— Я тебе твердо обещаю: больше твой повелитель меня не увидит. Гарем разводить не станем! Ну, говори быстро, по-хорошему!

— Идешь-идешь по этому коридору, заворачиваешь налево, проходишь красную гостиную, потом мимо выхода на балкон, мимо фонтана, будет узкий коридор — там гостевые спальни. Я думаю, у них третья по счету комната.

Да, тут не помешала бы карта местности, но придется запомнить так. Главное, танцевать от красной гостиной. На лестнице послышались чьи-то шаги и мужские голоса.

Если это идут на помощь Эльвире, то мне конец. А заодно и Катьке Клюшкиной (за Никанорова я ответственности не несу).

Я выпустила свою жертву и сказала ей напоследок:

— Я тебя вполне серьезно предупреждаю: если ты хоть кому-нибудь ляпнешь о нашем разговоре — пеняй на себя! Тогда я не уйду отсюда, и твоего милого, — я указала на дверь губернаторской спальни, — тебе не видать как своих ушей. Поняла?.. Федя давно хочет отделаться от тебя — ты висишь на соплях, девочка! Так что — будь осторожна: не мешай мне, и я не буду мешать тебе.

— Тогда давай по рукам! — вдруг вполне дружелюбно произнесла Эльвира. Мы хлопнули друг друга по рукам, и я быстро развернулась: надо поскорее скрыться. Я чесала по дворцовым коридорам, придерживая свои юбки, и думала, что меньше всего можно доверять этой отверженной Фединой фаворитке. Это же настоящая гюрза! Особенно настораживало это «по рукам», когда минуту назад меня обещали сделать покойницей.

Но выбора не было, а теперь уже в любом случае поздно: события покатились сами собой. Будто кто-то неведомый вел меня сегодня к цели.

Вообще вся эта история так невероятна! Чуть больше суток назад я мирно сидела на кухне со своей подругой Клюшкиной и трепалась на бабские темы, и вот теперь бегу по запутанным коридорам губернаторского дворца навстречу тайне и опасности. Уж не знаю, где там сейчас Катька и туго ли ей приходится, но если бы она, дура, знала, как я тут за нее в лепешку расшибаюсь и рискую жизнью! Меня здесь могут запросто прихлопнуть, и никто не узнает, где могилка моя.

Нет, Катьке впору отдыхать, развлекаясь со своим возлюбленным! А все шишки сыплются на Татьяну Александровну!..

Примерно так думала я, плутая по дворцовым закоулкам. Коридоры были пустынны — видимо, гости еще тусовались внизу, пока сам хозяин благополучно дрых под своим балдахином. Я миновала красную гостиную, обставленную старинной мебелью с бордовой обивкой и увешанную гобеленами, повернула, прошла мимо выхода на балкон и очутилась в искомом коридоре.

Отсчитав третью дверь, я припала ухом к замочной скважине. Ни черта не видно и не слышно! Что мне теперь — прикорнуть тут под дверью, чтобы утром Курбатов споткнулся об меня? Можно было бы, конечно, прикинуться страдающей от неразделенной любви… Так, однако, как бы мне что-нибудь подслушать? Если попробовать подлезть к окну — все-таки второй этаж, может, доберусь через балкон?

Я дошла до балконной двери и вдруг услышала странный шорох. Я замерла: сердце предательски забилось о ребра. Шорох был где-то под ногами — может, тут водятся мыши? В этом доме меня уже ничто не удивит.

Мои несчастные юбки болтались на честном слове. До конца ночи они точно не доживут. Полукруглый балкон выходил на заднюю сторону дома. Я очутилась там и осмотрелась: тишина и пустота. И ночная прохлада. Темнел парк. Под балконом пробегала асфальтовая дорожка и виднелись кусты чайных роз. Окна нужной мне спальни находились слева от балкона. Я перегнулась через перила и увидела весьма широкий карниз, идущий вдоль стены под окнами. Подобраться к ним было не так уж и сложно.

Два окна были темны и закрыты, а из третьего, распахнутого, лился свет. Конечно, я не представляла, что скажу господину советнику и мадам Пальцевой, если они заметят меня за их окошком! Надеюсь, примут за сексуальную маньячку, увлекающуюся подглядыванием.

Но вот беда — я не смогу перемахнуть через перила в этом своем шедевре тарасовского кутюрье! Что ж, придется оставить юбки здесь и лезть в корсете и трусах! Поблизости вроде бы никого не предвидится, да и вообще, какая разница, торчу я на карнизе в бальном платье или в чулках и трусиках! Семь бед — один ответ. После наших забав с Федей меня сегодня уже ничто не скомпрометирует.

Хотя, конечно, эта парочка и не подумает меня компрометировать. Они не станут долго разбираться и просто отправят меня вслед за Пальцевым… Если что — прыгаю вниз. Второй этаж — Катька прыгала с третьего, правда, я не знаю, насколько удачно.

Я стала расчехляться из своих юбок и вдруг опять услышала шорох: он шел откуда-то снизу. Я освобождалась от булавок, когда моя юбка как-то странно зашевелилась, причем независимо от моих усилий! Парча сама по себе совершала волнообразное движение… Да, Танюша!.. Может, ты немного переутомилась? Я вдохнула полной грудью свежий воздух и решительно разделалась со всеми застежками… Юбки поехали вниз, и в сложной конструкции из обручей и крахмальной жесткой ткани стрелой мелькнула… ай, мамочки — змея!

Мама дорогая, она чуть не заползла на меня! Я ладонями зажала собственный визг и отскочила в сторону, змея медленно разворачивалась на моих юбках, лежащих на полу балкона. Так, надо срочно куда-то деть эту гадину, а то я все-таки не выдержу и заору. Как бы ее скинуть вниз с балкона? Я даже не знаю, ядовитая она или нет! Но зато знаю, откуда она взялась! Это подарок другой змеи. Эльвиры. Нетушки, я до нее не дотронусь ни за что!

Я огляделась: в углу балкона валялась метелка — очень кстати! Я взяла метелку и… протолкнула свои юбки вместе со змеей в щель между перилами и полом.

Ура! Все это удачно плюхнулось вниз. Теперь под балконом белела в темноте важнейшая часть моего платья, а пресмыкающееся, вероятно, уползло в кусты!

Фух! Ну и ночка выдалась!

Да знаю я, как это вышло: во время нашей небольшой потасовки Федькина подружка слишком настойчиво дергала меня за юбки, а у меня там столько разрезов и складок. Туда можно было беспрепятственно запустить и крокодила. Но где она держала эту змею? Может быть, она их здесь дрессирует?

Однако теперь эта опасность позади! Главное — я в двух шагах от цели: вон оно, заветное окошко! Я сбросила вниз туфли — в любом случае мне туда прыгать, не пойду же я в обход по дому в одних трусиках! Думаю, немецкий консул был бы немало удивлен, встретив меня в таком виде.

Я достала из сумочки подслушивающее устройство и диктофон, подвесила их себе на шею. Телефон Игорька затолкала в корсет, а свою неразлучную сумку тоже подвесила на шею.

Так, ну все — лезу! Ан нет — надо снять и чулки, а то в них ноги скользят. Чулки плавно полетели вниз — вот теперь порядок — я в полной боевой готовности.

Мои босые ноги уверенно передвигались по карнизу, руки цепко нащупывали неровности кирпичной кладки. Вниз, Таня, не смотреть! «Всего-навсего второй этаж — я даже ногу не подверну!» — внушала я себе. Ширина карниза, по которому я передвигалась, была не меньше сорока сантиметров — вполне прилично!

У светящегося окна обнаружилась небольшая площадочка — как предусмотрительно со стороны архитектора!

Переведя дыхание, я заглянула в распахнутое окно — вот молодцы, понимают, что надо дышать свежим воздухом! Желтая портьера на две трети скрывала от меня обзор. Открытая для глаза треть комнаты дала мне возможность узреть самого господина советника. В трусах до колен он стоял у бара и шумно пил воду.

Пока он был повернут своим чемоданным задом, моя рука прилепила жучок к стене внутри комнаты. Я нажала магнитофон на запись. Лучшей слышимости и обзора и пожелать нельзя. «Жучок» всего лишь для четкости звука.

— Ну, старая дура! Может, скажешь теперь, что ты собираешься делать? — обратился Курбатов к своей возлюбленной, скрытой от меня занавеской. Он решительно развернул свой голый волосатый торс, и я быстро отпрянула и прижалась к стене спиной.

Да уж, грозный мужчина! Что, если он подойдет к окну и обнаружит милую даму из Москвы, в наряде стриптизерши торчащую у него на карнизе?

Но Курбатову было не до любования из окна ночным пейзажем парка. Его голос загремел так, что у меня сердце опустилось в низ живота.

— Если ты, б…, завтра вечером не выложишь мне на стол кассету — тебе конец! И тебе, и твоему Сашке! Сначала прикончат твоего сынка, потом тебя — поняла, сука?!

Из-за занавески послышались истеричные женские всхлипывания:

— Ну послушай, Витя… Я сделала все возможное — наняла детектива!

— Ты сделала все возможное, чтобы подставить меня, дура! И ты думаешь, я это все так оставлю! Не забывай — ты единственная, кто все знает! Благодаря своей тупости ты проморгала кассету, которая может стоить мне головы!

Я вся превратилась в слух. Мое сердце от волнения пустилось вскачь. Вот она — сердцевина тайны!

Из открытого окна неслись истеричные женские выкрики:

— Не забывай, благодаря моему мужу ты получил все! Все! Это он сделал для вас все кредиты! А ты — ты убил его!

Курбатов взревел тигром:

— Твой муж предал меня! Меня, своего лучшего друга! А куда смотрела ты, когда он снимал скрытой камерой наше тайное совещание! Он хотел подставить меня и Федьку — там было снято достаточно, чтобы нас убрали! И ты, стерва, тоже виновата в этом!

— Почему — я, ну почему — я! Я не могла ему помешать в его планах! И ведь я сразу предупредила тебя, что пленка у него в сейфе, но я не думала, что ты поступишь так… — послышались рыдания.

— А как я должен был поступить — в задницу его целовать, что ли? Да черт с ним! Где кассета? Отвечай!

Послышалась какая-то возня и скрип кровати, затем сдавленный женский стон:

— Ой, ой, ну не надо, отпусти, больно же!

— Будет еще больнее, когда попадешь кое-куда, — сама знаешь. Там тебя ждут профессиональные пытки!

— Клянусь тебе — я не знаю, где кассета! Знала бы, сама бы тебе принесла: я еще хочу жить! Говорю тебе, она у этого охранника! И девчонка эта с ним! У меня опытный детектив — я наводила о ней справки: проколов у нее не бывает.

Я почувствовала себя немного польщенной, а Алла Борисовна, безутешная вдовушка, продолжала выть:

— Ой, ну Витя, ну я же не виновата! Говорю тебе — ищут их, ищут!

По комнате тяжело, как тигр по клетке, прошелся Курбатов.

— Ты хоть понимаешь, дура, своими куриными мозгами, какая сила таится в этой кассете?!

— Понимаю, — плаксиво протянула вдова.

— Ни хрена ты не понимаешь! Я же с помощью этой кассеты уничтожу этого мудака Федю! Я ж себя с этой кассетки вырежу, останется там твой покойный муженек да наш губернатор — и все, считай, ему конец! Сколько лет я мечтал дожить до дня, когда его выкинут за задницу в его родимые Дурасы, а лучше еще подальше! Нет, Дурасами он не отделается, гнида недобитая! — Курбатов зашелся, поперхнулся и начал опять шумно глотать воду.

А я стояла ни жива ни мертва у карниза и в немом восхищении смотрела на крутящуюся кассету своего диктофона. Запись шла бесперебойно!

— Витюша, ну все образуется — все так и будет, вот увидишь! — увещевала Пальцева своего тигра. — Кассетку найдем, Федьку скинем — и заживем с тобой наконец как люди!

— Думай, дура, думай — где они могут быть? Не могли они далеко деться — голые, без денег. Прячутся у кого-то! — изрекал Витюша, меряя шагами спальню. — И ни хрена не надо было детективов нанимать — кассету светить! Ты сама проморгала — сама и ищи! Да что там искать — искать нечего! Не за границу же они свалили — голытьба-то! Уж сынок твой Сашка что-то знает! Короче, выбирай: или ты у него все выпытаешь, или я им займусь сам лично и выжму из него все мозги по чайной ложке!!!

Последовал новый взрыв рыданий Пальцевой:

— Витенька, ой, не трогай его, Витенька! Я сама с ним буду разговарива-ать!

— Ну так разговаривай, чего ты ждешь!

— Ой, ты же знаешь, он со мной все больше молчит!

— Больной он у тебя! Гитлер знаешь что с такими делал? Вырезал на корню! Короче, или он заговорит, или…

Наступило минутное молчание, прерываемое сдавленными рыданиями. Я рискнула заглянуть в окно и увидела Пальцеву в коленопреклоненной позе, утирающую лицо белым пеньюаром, и Курбатова, стоящего над ней с видом палача. Однако он вдруг немного смягчился. Видимо, это была очередная тактическая хитрость шакала.

— Ну как ты не можешь найти к нему подход? Он же твой родной сын!

— Ты знаешь, после этой истории с Машей, которую он привез из деревни и собирался жениться, а я не дала, он больше со мной не контачит! Он такой ранимый: вены резал, по санаториям я его лечила!

— Ну так привези ему эту Машу из деревни! Не знаю… делай что хочешь! Короче, чтобы завтра вечером кассета была у меня! Если не будет… Алла, ты меня хорошо знаешь! Ты вообще знаешь больше, чем нужно… С такими знаниями долго не живут, Алла! И запомни: если твой сынок не откроет рот, то он закроет его навсегда!

— Да, может, ему неизвестно, куда они умотали, — попыталась вставить несчастная Алла Борисовна.

— Да плевать мне на все, что ему известно-неизвестно! Я тебе говорю последний раз: или у меня завтра вечером на столе будет кассета, или послезавтра организуем пышные похороны оставшихся Пальцевых! Место вам всем троим на кладбище выделим — центровое. Уж так и быть, подсоблю по знакомству, — последнюю фразу Курбатов произнес таким голосом, что даже у меня мурашки побежали по голым ногам. Да, можно было не сомневаться: для оставшихся Пальцевых выделят место на кладбище. В услышанном я обнаружила одну зацепочку к поиску Катьки, но это додумаю потом.

— Короче, все! Я все сказал! Теперь я хочу спать, выключай свет, — потребовал подуставший советник.

— И ты думаешь, я после этого лягу с тобой? — оскорбилась Пальцева — видимо, ее друг не до конца утрамбовал в ней остатки самолюбия.

— Да кому ты нужна, старая кошелка, спать с тобой! Вали в другую комнату и реви там сколько влезет! Выключи свет и закрой окно, а то что-то прохладно становится! — приказал Курбатов. Скрип кровати дал понять, что он устраивается ко сну. Разумеется, скоро уже два часа ночи, и тигры тоже должны спать! И удавы, и слоны. Не дом — зверинец!

Алла Борисовна, рыдая в голос, щелкнула выключателем и направилась к окну. Темнота скрыла от них мою руку, снявшую со стены спальни «жучок». Я вжалась в стену и замерла. Пальцева немного постояла у окна, тихо подвывая, затем захлопнула его.

Я перевела дух! Ух, ну и дела!

Но думать будем потом, теперь главное — выбраться отсюда! А выбраться можно только одним путем — зажмурить глаза, как следует оттолкнуться ногами и прыгнуть.

Скорее всего я попаду прямо в кусты чайных роз — даже приятно! А могли быть и заросли крапивы!

Я посмотрела вниз: совсем невысоко.

Так, а где же моя юбка? Ага, вон она, в кустах отсвечивает!

Ну, ладно, надо прыгать, не торчать же здесь, на карнизе, вечно?

Я зажмурила глаза: ой, мамочки!.. Полет был коротким и завершился удачным приземлением на мягкое место. Да, теперь там будет сплошной синяк… как потом Игорьку показываться?

Но не успела я как следует погоревать по поводу собственной задницы, как надо мной прозвучал хриплый голос:

— Ага, вот ты и попалась, золотая рыбка!

Одновременно с этим меня схватили за плечи и за ноги две пары сильных рук и выволокли на тропинку возле дома. Пока я успела что-то сообразить, меня рывком поставили на ноги. Один держал меня сзади и выкручивал руки, а передо мной находился коротышка татарин, ростом не доходящий до моего носа, но косая сажень в плечах. Ежик на голове, злые раскосые глазки-булавки и здоровенный усыпанный бриллиантами полумесяц на шее довершали портрет. Второй охранник дышал перегаром и анашой на меня сзади, при этом норовил подставить свою коленку под мой ушибленный зад.

— Ну что, сука? — осведомился коротышка. — Шпионишь? Сейчас отучим! Держи ее крепче, Рашид! — и саданул мне кулаком в живот. Ха! Мой корсет, состоящий внутри из железок, был непрошибаем. Но я все же демонстративно согнулась и взвыла.

— Ну что, может, сразу ее к Альбасу — пускай он разбирается? — спросил «полумесяц» у Рашида, пока тот меня энергично встряхивал. До меня дошло, что речь идет об Альбасове — в бильярдном зале он все время метал на меня косые взгляды.

— Погоди, Рустам, давай с ней сначала сами поработаем! — сказал невидимый мне Рашид, и я получила от него пинок по почкам. И опять корсет спас меня! Но я вполне натурально завыла:

— Ой, ребята, ну что вы? Что я вам сделала?

— Сейчас разберемся, шпионка! — и я получила пощечину от Рустама. Вот это уже было ощутимо, и струйка теплой крови потекла по моему подбородку из рассеченной губы. Рашид сзади стянул мне волосы так, что мои глаза, наверное, обратились в такие же татарские щелочки.

— Быстро говори, на кого работаешь? — брызгая слюной, заорал мне в лицо коротышка Рустам.

— Где моя юбка, придурок? — мирно спросила я его, за что получила два удара с разных сторон — по печени и почкам, хорошо упакованным в мой бордельный золотой наряд.

— Где юбка?! Где юбка?! Где будет твоя башка, сука? Мы сделаем отличный шашлык из твоей задницы, дура! Зачем тебе юбка — ты теперь наша рабыня! С тебя надо и все остальное снять — тебе же нравится бегать голой, проститутка! — исходя злобой и синея лицом, прыгал передо мною Рустам. Его полумесяц на шее отплясывал буйный танец.

— Сейчас мы живо разберемся с тобой, б…! — И азиатские братья принялись вынимать меня из корсета.

Рустам начал освобождать мои груди из чашек, при этом висящая на шее сумочка, содержащая бесценную запись разговора, совершенно не занимала его внимание.

Видимо, их одолели сексуальные устремления. Оставив попытки стащить с меня верхнюю часть моего странного наряда, Рустам принялся за нижнюю — уж трусики-то можно было снять без проблем!

— Подождите, мальчики! — сказала я, улыбаясь. — Зачем так горячиться? Я и сама сниму, и даже с удовольствием! Такие мужчины — я просто не могу устоять! — И я погладила взглядом безволосую грудь обалдевшего Рустама. Рашид тоже немного офонарел и на мгновение выпустил мои скрученные руки. Этого мне было достаточно! Раз — и коротышка с полумесяцем получил четкий удар железной пяткой по своим главным причиндалам. Одновременно извернувшись, я засандалила ногой Рашиду прямо в удивленное рыло.

Это был классический двойной прием карате, ради которого я годами тренировалась и рвала связки в бесконечных растяжках. Пока мои степные друзья, согнувшись в три погибели, потирали отшибленные места, я кинулась бежать.

— Рашид, держи эту суку! — орал Рустам — видимо, сам он мог держать только свои горевшие огнем прелести. «А обещал сделать шашлык из моей задницы, гаденыш!» — думалось мне на бегу. За мной ломанулся опомнившийся Рашид. Пока я бежала по асфальтовой дорожке, все еще было ничего, но вскоре мне пришлось свернуть и напролом, через чайные розы, чесать в сторону парка — не могла же я выбежать к парадному входу в таком виде.

— Стой, убью! — орал Рашид, вламываясь следом за мной в кусты.

Мы уже удалились от фонаря, и впереди была глухая темень, хотя моему преследователю в какой-то степени освещал дорогу моей золотистый корсет. Я бежала с рвущимся из груди сердцем и сжимала руками сумочку на шее с заветной записью и сотовым телефончиком Игоря — мою надежду на спасение!

Рашид топал сзади, как лось. Я же летела подобно быстроногой лани и наконец оторвалась от него на приличное расстояние. Конечно, количество принятого спиртного и выкуренной анаши не позволяло ему ставить мировые рекорды по легкой атлетике!

Меня же окрыляла потрясающая запись подслушанного разговора!

Я бежала через темный парк, где стрекотали сверчки, прочь от этого дома. Голос Рашида донесся уже издали:

— Ты все равно далеко не убежишь: все огорожено! Ты — покойница!

Чтобы не задохнуться, мне пришлось справиться с несколькими застежками на корсете. Пятки приятно холодила сырая земля: ничего, вполне полезно для здоровья! Такие пробежки по парку намного лучше, чем бег трусцой по загазованной улице!

Парк начал редеть, и вдруг я оказалась перед обрывом — совершенно отвесная скала с осыпающимися камнями! Внизу безмятежно струилась Волга. Спуститься с обрыва не было никакой возможности, дальше бежать некуда. Я бессильно свалилась на землю: все, устала, не могу больше шевельнуть ни рукой, ни ногой! Получасовое торчание на карнизе, прыжок со второго этажа, драка с двумя мужиками и такая длительная пробежка — это уж слишком!

Так, надо дышать глубоко и расслабить мышцы.

Лежа на влажной траве, я достала телефон и набрала 2-9-7. Сразу услышала голос Игоря:

— Таня, где ты?

— Я лежу у обрыва. — Что я еще могла сказать? — Игорь, дорогой, забери меня отсюда!

— Так. Короче — у какого обрыва?

— Тут один обрыв, идешь-идешь через парк, а лучше бежишь-бежишь и выйдешь к обрыву. Тут торчит дуб — вот-вот упадет в воду — все корни наружу. Возле дуба сижу я. И самое главное: на мне нет никакой одежды. Раздобудь что-нибудь!

Возникла секундная пауза, во время которой Игорь, наверное, немного поскрежетал зубами и затем сказал:

— Жди и никуда не высовывайся.

И отключился.

Так, мне бы надо как-то замаскироваться. Не исключено, что неугомонная Золотая Орда явится сюда — ведь бежать-то мне больше некуда! И тогда мне не избежать участи героини Островского: очень уж живописный здесь обрыв!

Я подошла и заглянула в пропасть: ух, просто манит и затягивает!

Вдали из парка донеслись голоса. Ну все! Чешут сюда за мной! А я тут сверкаю в темноте. Так, у меня есть один выход: я торопливо сняла с себя корсет, потерла примятые бока — и корсет полетел в пропасть. Он шлепнулся у подножия скалы — его было отлично видно. Вот такой был бесславный конец моего бального платья! Юбки, кишащие змеями, достанутся алчным охранникам, а корсет смоет волной! А какие деньги за него были когда-то выброшены!

Свою бесценную сумочку я сунула под корни дуба, а сама, поплевав на ладони, забралась на дерево. Вот теперь порядок: в этой кроне меня никто не увидит.

Вскорости у обрыва действительно появились два бойца-удальца. Они громко переругивались.

Сверкающий в темноте полумесяц расположился прямо подо мной, и меня охватило искушение от души плюнуть на стриженую Рустамову макушку.

— Это ты, идиот, ее отпустил! Сам теперь будешь перед Альбасом отвечать! — выговаривал Рустам своему подельнику, который кружил возле обрыва и наконец увидел то, что и следовало.

— Э, гляди-ка, Рустам, вон она там лежит!

— Где?

— Да вон, разбилась с обрыва!

Конечно, корсет блестел в темноте, и нельзя было разобрать, есть ли в нем кто-нибудь.

— Точно! Слушай, это она, наверное, бежала и не успела остановиться — свалилась! Вот черт, чего теперь Альбасу говорить?

— Так и скажем!

— Что скажем? Что вдвоем не удержали бабу?

Отважные бойцы понурились и побрели прочь, переругиваясь по дороге. Видимо, у них не было особого желания торопиться к грозному хозяину Альбасу.

А меня разбирал дурацкий смех — пришлось зажимать рот рукой.

Минут пять еще я сидела на дереве, философски размышляя о бренности всего земного. Могла бы ведь и вправду лежать там — на дне черной бездны, и птицы клевали бы мои зеленые очи!..

А все благодаря кому — Катьке Клюшкиной! Из-за ее очередного романа я попала в такую передрягу. И она сама — легкомысленная дура — сейчас бог знает где. Если этот Аркашка не пришил ее как ненужную свидетельницу, чтобы одному наварить на этой кассетке! Думаю, немало народу заинтересовало бы отображенное на ней тайное совещание «тройки»!

От леса отделилась и направилась в мою сторону мужская фигура. Игорь! Я чуть не упала с дерева!

— Татьяна! — негромко позвал Игорек, и я, как кошка, спрыгнула с ветки и встала перед ним в одних трусах, обхватив плечи руками. Наверное, в свете луны я выглядела весьма эффектно!

— Татьяна! Конечно, от тебя можно всего ожидать, но позволь сказать, что это уже слишком! Кто тебя, в конце концов, раздел?

Пришлось признаться, что разделась я сама.

— Ох, Игорек, давай оставим на потом все вопросы — надо быстро делать ноги! Я все узнала, у меня такая информация — просто бомба! Надо срочно линять отсюда, и чтобы меня больше никто здесь не видел! Клянусь тебе — потом все объясню! У тебя не найдется чем-нибудь прикрыться?! — На меня вдруг напала какая-то стыдливость.

Я могла целую ночь шляться в наряде куртизанки и в одних трусиках драться с мужиками, а вот перед Игорем на меня снизошло какое-то смущение. Я даже чуть пригнулась.

— Перестань ты жаться, в конце концов! — буркнул Игорь и кинул мне пакет: — Вот, надевай. Все, что есть, и не спрашивай меня, как ты это напялишь!

Я вывалила из пакета содержимое и чуть не завизжала от восторга! Это было полное обмундирование охранника, включая головной убор и высокие ботинки 42-го размера! Конечно, только так я смогу беспрепятственно выбраться отсюда!

— Где ты это взял? — Я в немом восхищении смотрела на Игоря. Теперь-то я в нем больше не сомневаюсь!

— Да какая разница, где! Взял со склада: одолжил для личных нужд. Я ведь тоже кое-что могу!

— Ты можешь все! — Я торжественно поцеловала его в нос. Больше всего мне теперь хотелось упасть с ним в траву, в лунном свете сплестись телами, и чтобы сердца стучали в унисон. Но для этого нужно было бы иметь время и уверенность в относительной безопасности, чем я на данный момент не располагала.

Я стала облачаться в форму охранника: почувствую себя в шкуре Аркашки Никанорова. Охранник порой — что-то вроде мебели: стоит и не мешает и удобно. И самое главное, молчит. Кому придет в голову его разглядывать?.. Просторные штаны и рубашка вполне скрыли все признаки женственности. Волосы я затолкала под фуражку; послюнявив палец, стерла остатки косметики, поснимала с себя все украшения. Моя нога занимала ровно половину ботинка. Ничего, зашнурую потуже — не слетят!

— Теперь ты похожа на педика! — сказал Игорек, критически меня осматривая. — Ну, ничего, сойдет, руки только куда-нибудь засунь.

Да уж, золотистый маникюр у охранника — это слишком, даже если у него и нетрадиционная ориентация.

Я достала из-под дуба свою бесценную сумочку и сунула ее за пазуху.

И мы двинулись через парк.

— Надо идти молча, — сказала я своему спасителю.

— Ежу понятно! У дома разойдемся, потом встретимся у ворот.

Мы так и сделали. Проходя мимо парадного входа, где еще тусовались мирные немцы, потягивая вино, я увидела среди них Альбасова, который с помощью переводчицы вел международные переговоры. Его бойцы-молодцы, наверное, к нему еще не совались.

На странного охранника никто не обращал внимания. Ко мне внимательно пригляделся только мент на выходе:

— Как фамилия? — строго спросил он с меня. — Откуда?

— Зуйков, из четвертой роты, — без заминки отрапортовала я низким голосом, поворачиваясь лицом в тень.

— Куда следуешь? — не унимался мент.

— Сопровождаю человека по приказу командира. Вон его! — Я указала на подъехавшего к воротам на желтой «десятке» Игорька.

— Так. Ну, ладно, — проронил лейтенант.

Видимо, его еще терзали смутные сомнения, но я уже шла прочь, широко расставляя ноги и держа руки колесом.

— Хватит кривляться! — сказал мне Игорек, отъезжая. — Вышла — и слава богу!

Через минуту мы уже мчались прочь, подальше от губернаторского парка.

Боже, как хорошо вот так мчаться в никуда после таких передряг рядом с любимым человеком — да, он мне уже любимый! Перед нами лентой разворачивалась дорога. Я тупо смотрела в одну точку: не хотелось ничего говорить, объяснять, хотелось ехать и ехать. Игорь внимательно поглядывал на меня и не задавал никаких вопросов. Я была так благодарна ему за это! Как важно иногда — помолчать с кем-то рядом, зная, что тебя поддержат и поймут!

Игорь свернул с главной дороги и вел машину в неизвестном направлении через лес. Я так вымоталась и устала, что это мне было без разницы. Грудь согревала сумочка с записью разговора советника и Пальцевой. Я знала, что нужно делать дальше, и мне было так хорошо.

Глава 9

Я очнулась от легкого транса, когда машину начало трясти по кочкам и ухабам. Игорь вывернул на проселочную дорогу.

— А мы куда, собственно? — поинтересовалась я, высвобождая ноги из солдатских ботинок.

— Заночуем где-нибудь здесь, под деревней! Ни к чему сейчас пилить в город — лучше запутаем следы! А ты хоть немного поспи, а то у тебя на лице уже один нос остался — вся измоталась!

Поспи! Честно говоря, это было для меня голубой мечтой. Просто небесным блаженством — отрубиться на пару часов, а то мозги уже дымятся от напряжения. А тело — мое бедное измученное тело, все в синяках и ссадинах, — оно ныло, и выло, и просилось на отдых!

Однако на дворе четвертый час ночи — поспать бы хоть часиков до шести! И потом с относительно свежей головой врубить мозги на новую катушку!

С десяток захудалых домиков и пара тракторов без ходовых частей и являли собой поселок Новые Дурасы. Вот уж где царит вечный покой! Для полного кайфа приткнуться бы в каком-нибудь сарае на сеновале, зарыться лицом в душистое сено, а утром выпить полную крынку молока! Хотя откуда оно возьмется — молоко-то? Может, Игорек сбегает надоит?

И я высказала ему свои нехитрые мечтания о сеновале и крынке.

— Сейчас найдем! — сказал Игорь, и, немного покружив по полю, распугав всех, я думаю, полевых обитателей, мы въехали в заброшенный сарай, где, как по моему заказу, возвышался настоящий стог сена! Я выкатилась из машины с радостным воплем, стянула с себя мужские брюки и кинулась со всего размаху в сено:

— Счастье-то какое, господи!

Игорь запер машину, подошел и осторожно опустился рядом.

— Сними ты эту рубашку! — попросил он меня. Но у меня уже не было никаких сил от усталости.

Находясь на полпути в сновидения, я вяло подергала себя за пуговицы, и вот его нежные руки стянули с меня чужую одежду и осторожно легли на мою грудь.

— Таня, я люблю тебя больше всех на свете! — прошептали мне на ухо, но я уже была в отлете.

Руки и ноги налились свинцовой тяжестью так же, как мои сомкнутые веки, и я ничего уже не смогла ответить на его любовный призыв.

— Спи! — сказали мне, и я была поцелована поочередно в каждый глаз.

Я уснула мертвым сном на плече у своего мужчины, самым бессовестным образом закинув на него ногу. Он все же проявил чудеса стойкости, хотя и высказал мне потом, чего ему это стоило — не овладеть мной, такой сладкой и желанной, на этом сеновале!

Когда я проснулась, то по свету, пробивавшемуся в щели сарая и из приоткрытой двери, определила, что часов шесть уже есть. Где-то голосили петухи. Пахло душистым сеном. Хорошо! Рядом спал с полуоткрытым ртом, разбросав руки, мой Игорек.

Я потянулась, расправляя затекшие члены, и почувствовала себя вполне отдохнувшей. На меня тут же лавиной обрушился поток всевозможных мыслей и проблем. Господи, да ведь если у советника не будет кассеты, мадам Пальцевой и ее сыну жить осталось до вечера. И где гарантия безопасности Катьки и ее дружка?! В любом случае — у них ли кассета или не у них — их скоро будут искать на том свете с фонарями.

Теперь я знала самое главное: на кассете какой-то компромат на всю троицу — Пальцева, Курбатова и самого Федю-губернатора. Думаю, там запечатлен дележ кредитов! Хитрый Пальцев держал этих людей на крючке, теперь же на их крючке его собственный сын и «верная» жена. Да что я — бог с ними! — на этом крючке моя подруга Катька!

Хотя какая мне разница, что там на кассете, — да хоть танец советника со змеей! Главное, она ему очень нужна, и он будет устилать дороги трупами и попутно жарить из кого-то шашлыки!

Короче, до вечера кассета должна быть у него, а дальше надо думать, как обезопасить Катьку. У меня на этот счет уже есть кое-какие задумки. Я порылась в сумочке и извлекла свой диктофон. Вот она — запись разговора Курбатова, за которую его самого можно подвесить на конкретный крючок!

Но об этом пока думать рано.

До вечера мне нужно разыскать сбежавшую парочку и вернуть Курбатову компрометирующее его видеоизображение. Мне неизвестно только, как я буду это делать… Они могут находиться где угодно. И вообще, им надо было еще куда-то добраться в своих простынях и без денег. Может, они таким образом изображают кришнаитов — завязали простыни на манер монашеских одеяний, вымазали головы краской и слоняются по улицам Тарасова? Или ночуют где-нибудь под мостом? А может, валяются на нудистском пляже позади Затона? Но и туда еще надо как-то добраться! Сейчас ведь не то время, чтобы какой-нибудь добросердечный дядя стал бескорыстно одевать, обогревать и ссужать деньгами подозрительную парочку, сбежавшую бог знает откуда — возможно, даже из дурдома.

Думаю, у них возникли бы серьезные проблемы и с автостопом. Если бы Катька была одна — еще туда-сюда, но кому нужен ее Антонио Бандерас?!

Хотя это я только предполагаю, что они так неприкаянно мотаются. Может, Аркашка давно где-нибудь раздобыл денег — занял или ограбил мини-маркет! — и они умотали в его родной Норильск? Я ничего не знаю! И где мне их искать? Объявлять по местному радио с заказом песенки: «Катя Клюшкина, вернись к маме!»?

Чтобы преодолеть легкую панику, я стала успокаивать себя. Главное — пока они точно живы. И скорее всего никуда далеко от Тарасова не делись. Может, так же, как мы, лежат где-нибудь на сеновале или заняли пустующий коровник в какой-нибудь деревне. Стоп! Деревня… Что-то там с этими деревнями было… А, Павлюк из автосалона рассказывал, как этот шофер Мишка, который в полосатой майке, возил Сашку Пальцева с его телохранителем по всем деревням в округе. А главное, слова Аллы Пальцевой о какой-то Маше из деревни — из-за нее ведь у Сашки будто бы и крыша поехала. Очень интересно! Видимо, эту Машу он там и подцепил на своем культурном отдыхе в областной глубинке. И вообще, в разговоре с Пальцевой Курбатов капал на Сашку — будто тот что-то скрывает! Вполне возможно — за его вечной миной пришельца-инопланетянина упрятаны какие-то тайны. Только вот какими сигналами из космоса до него достучаться?! Сашка Минус…

А что, если… Но не успела я додумать это «если», как оказалась в крепких объятиях Игорька, который, проспав рядом с выражением невинного младенца, пробудившись, не смог устоять перед соблазном.

Наверное, пару минут он созерцал меня — и в нем победил первобытный инстинкт: сначала на рассвете — женщина, потом — охота и война. И я тоже последовала примеру наших пращуров: хороший утренний секс перед охотой — видимо, именно так завещано нам природой.

Нас бросило в поток неистовой страсти. Только старые стены сарая были молчаливыми свидетелями нашей дикой, неутомимой схватки.

Выплывая из краткого полуобморока и отплевываясь сеном, я подумала, что иду по неверному пути Клюшкиной. Все-таки наши бабские увлечения порою обходятся нам слишком дорого! Приходится расплачиваться за них, иногда очень многим. И даже жизнью. Поэтому я постаралась немного придержать прилив обуревающей меня нежности к Игорю и не омыть в порыве эмоций его руки слезами! Когда я вспомнила о наличии у него дурацкой жены и двоих малышей, этот порыв и вовсе исчез. Ох уж эти женские слабости — управы на них нет! И такая милая, романтичная девушка Катя Клюшкина из-за белозубой улыбки и скульптурного торса бандерасовидного телохранителя пропадает теперь ни за грош, став заложницей политических интриг! А кто мог остановить ее в тот вечер, когда впереди ей светили глаза возлюбленного, который не преминул затащить влюбленную девушку на чердак своих хозяев.

— Наверное, Пальцева там и застукала их за просмотром кассеты! Ну конечно, там ведь были и телевизор, и видик! Только каким образом они нашли эту кассету? Возможно, Алла Борисовна там же ее и спрятала, а они случайно наткнулись? — Я не заметила, как принялась размышлять вслух.

— Может быть, ты будешь так любезна и расскажешь мне хоть что-нибудь о своих проблемах?

— Ох, Игорь, такие дела, такие дела, не сразу и разберешься во всем! Надо срочно ехать! — Я вскочила на ноги и принялась натягивать на себя чужую одежку. При утреннем свете в облачении охранника я, вероятно, выглядела как героиня военно-полевого романа, но выбирать не приходится: наверное, такое одеяние послужит компенсацией за наряд куртизанки, в котором я красовалась ночью на губернаторском балу. Вообще все фантастические события минувшей ночи: Федя в спальне, змея в юбке, торчание на карнизе, спасение на дереве, драка с потомками Чингисхана — теперь казались мне дурным сном.

Игорь уже был готов — его оперативности мог позавидовать любой пожарник. Через несколько минут мы выезжали из нашего прибежища: деревня окуналась в утреннюю жизнь.

Утро, можно сказать, красило нежным светом стены древних домишек и сараюшек, мычали коровы, и тетки в калошах выплескивали грязную воду из ведер под колеса нашей машины, внимательно ее разглядывая: думаю, десятая модель «Жигулей» была здесь чем-то вроде «Роллс-Ройса».

Я уже наметила себе предварительный план действий: чтобы не терять времени даром, нужно немедленно ехать в имение Пальцевых и трясти Михеича или кого там найду на предмет местонахождения Мишки-шофера. А также попробовать на какой-нибудь козе подъехать к главному наследнику, часы которого уже кое-кем сочтены! Как говорил великий коротышка, главное — ввязаться в бой, а там посмотрим.

Игорь вдруг остановил машину у одной избушки и скрылся в ней. Через минуту он вынес банку молока и буханку хлеба.

— Все, чем можно тут разжиться, — сказал он, разламывая хлеб. — Это наш завтрак!

Все-таки с ним не пропадешь. А я так бесцеремонно его эксплуатирую и даже ничего не хочу объяснить!..

Мы выпили все молоко, которое пахло коровой и сеном, утолили голод менее душистым хлебом, и уже в пути я поведала ему все, что знала об этом деле, а также о своих планах.

— Я думаю, что все задуманное тебе под силу! — подумав, сказал Игорь. — Конечно, едем сейчас в Дубки к этому Михеичу. Но, может быть, действительно имеет смысл передать им сообщение по радио? Как-нибудь замаскированно, например, «Поздравляем Катю и Аркашу с днем свадьбы. Ждем вечером у нас в гостях. Танюша», а?

— Мне кажется, они на это не клюнут! Не глупее нас с тобой. Они уже точно решили никуда не высовываться — в противном случае Катька позвонила бы или матери, или мне.

— А может, она и звонила — ты проверь. — Игорь протянул мне телефон.

Разговор с тетей Галей отнял у меня полчаса времени и уйму сил на уговоры. Я увещевала потерявшую в панике всякие ориентиры тетку подождать до следующего утра и не бежать в милицию. Сама я числилась у тети Гали в числе подозреваемых под номером один. Не знаю, что я бы предпочла: быть обнаруженной на карнизе Курбатовым или предстать перед тетей Галей, если с головы ее дочери упадет хоть один волос!

— Кстати, хочу тебе напомнить: я могу тебя возить только до девяти утра, а потом должен быть на рабочем месте! — обернулся ко мне Игорь.

— Ну конечно. Ты можешь довезти меня до Дубков и оставить там, а дальше я уж как-нибудь сама.

— В таком виде?

Я вспомнила, что на мне солдатские бахилы. Но к Михеичу сойдет и так!

Дубки спали безмятежным утренним сном. Замок, выступавший из леса, казался волшебным спящим царством. А где-то наверняка мыкается без сна и глотает таблетки его злосчастная хозяйка!..

Я решительно, пока Игорь оставался в машине, забарабанила в дверь домика сторожа. Минут через пять на пороге возник Михеич с видом медведя-шатуна в зимнем лесу. Он смотрел на меня совершенно обалдевшими глазами, его усы печально поникли. Судя по цвету лица и густому аромату, сопровождавшему его помятую фигуру, я заключила, что у Михеича пошел третий день запоя.

— Старший лейтенант милиции Ирина Петровна Будзяк! — отрапортовала я первое, что пришло в голову, и взяла под козырек. — Разрешите?

Михеич таращил глаза, в обалдении разглядывая мою форму охранника, на пять размеров больше необходимой. Затем что-то невнятное промычал и жестом пригласил войти. Откуда я знаю — может, он решил, что я ему померещилась? Чтобы развеять его сомнения в своей реальности, я поводила перед его носом развернутым удостоверением, предусмотрительно прихваченным мною из дому.

— В связи с последними печальными событиями мы проверяем всех когда-либо работавших здесь людей! — заявила я, усаживаясь на табурет, предварительно стряхнув с него на пол луковую и картофельную шелуху.

Михеич понимающе кивнул.

— Нам необходимо срочно найти некоего шофера Михаила. Что вы можете о нем сказать?

Голос Михеича прорезался, как скрип старой калитки:

— Мишка-то?! Был — уволили, уж не знаю за что.

— Назовите его фамилию! Где он живет?

— Бы… Быстров, что ль?! Быстров — точно. А живет… да на шестом квартале живет.

— Где именно на шестом квартале?

— Во… возле рюмочной где-то. — Михеич поглядел на пустую бутылку из-под водки. Видимо, он ориентировался в городе по местоположению рюмочных.

— Ясно. А о нем самом и его взаимоотношениях с хозяевами можете что-нибудь рассказать?

Тут Михеич что-то замычал, забурчал и понес полную ерунду, общий смысл которой сводился к тому, что дела теперь творятся страшные, всех тут скоро поубивают, а он, Михеич, лично знать ничего не знает, сидит тут и нос высунуть боится.

Короче, пора в дорогу. Мишка Быстров в полосатой майке, обитающий в шестом квартале возле рюмочной, — мне, как частному детективу, этого было достаточно. Не могу же я требовать от судьбы его точный адрес и номер телефона!

Я покинула Михеича, удрученно сидящего у загаженного кухонного стола и, вероятно, размышляющего на тему «богатые тоже плачут». Затем уселась в машину и обозначила наш ближайший маршрут. Игорь, не задавая вопросов, послушно повернул на нужную дорогу.

Этот рабочий район города уже в семь утра утопал в пыли. Серые хрущевки тянулись унылой вереницей. Почти в каждой из них была рюмочная. Но делать нечего, мы завернули в общий проходной двор, находившийся позади всех хрущевок, я вышла из машины и огляделась по сторонам. Возле одного дома, несмотря на ранний час, уже тусовалась команда бойких бабулек.

Мое приближение в таком обмундировании произвело впечатление, я весело взмахнула удостоверением:

— Доброе утро, пятый отдел по борьбе с организованной преступностью! Не подскажете ли, где здесь проживает Михаил Быстров, работающий шофером? — задала я вопрос. Хотя, конечно, отдел борьбы с организованной преступностью вряд ли наводил бы подобные справки о местожительстве нужного человека. Но бабки не стали вникать в тонкости, они почему-то выкатили на меня подслеповатые глаза и стали тыкать пальцами в соседний дом. Одна — маленькая и сухонькая старушонка — бойко затараторила:

— Ну, допрыгался, родимый! Вон его там уже грузют! Говорила мать-то яму: не ходи, мол, к ентим «новым русским-то» служить — добра не будет. Вона его в мафию-то ихнею и законопатили!

Меня моментально одолели дурные предчувствия, и я направилась к соседнему дому. У последнего подъезда толпились люди, стояли «Скорая помощь» и милиция. Из окна первого этажа раздавался чей-то истошный плач.

Так. Не опоздала ли я навсегда на свидание с этим Мишкой?!

Я вклинилась в толпу всевозможных бабок, которых тут было больше чем голубей, и через пять минут уже знала обо всех событиях. Мишка Быстров, бывший шофер, а затем безработный и безобидный бездельник, околачивающийся без толку по дворам и неизвестно кому вдруг помешавший, этой ночью в своей же квартире был убит точным выстрелом в переносицу, после явных пыток. Одна бабка утверждала, что Мишку жгли утюгом, другая яро спорила, что его просто били. По поводу мотивов убийства мнения местных «экспертов» также разделились: бабка в платочке авторитетно заявила, что смерть Мишки имеет прямое отношение к его прежним хозяевам, у которых он будто бы спер драгоценности, другая бабка, в ситцевом халате и бигуди, утверждала, что Мишка что-то там лишнее про своих хозяев знал. И она была, видимо, недалека от истины.

На меня накатила полная паника. Ясно: гибель бывшего водилы — дело рук Курбатова. Решил не терять времени даром и обработать всех, имеющих отношение к семейству Пальцевых.

Курбатов ради устрашения Сашки и Аллы Борисовны убрал самого беззащитного человека, простого шофера. Если так — то можно не сомневаться в серьезности его намерений! Он будет идти по трупам, не оглядываясь…

Господи, что он сделает с Катькой и Аркашкой, которые наверняка просмотрели эту злополучную кассету? И что будет с Пальцевой и ее сыном, если кассета не ляжет вечером ему на стол? Курбатова надо срочно остановить, и, кажется, я знаю, как это сделать.

Ненужная уже Мишке «Скорая» отъехала, усиленно зашныряла вокруг милиция, и я поскорее пошла к машине, чтобы не вызвать ни у кого подозрения своим странным видом. Плюхнулась на сиденье и посмотрела на Игорька.

— Мишке-то — каюк! — Я сняла с головы фуражку.

— И что ты планируешь дальше? — спросил Игорь после минуты молчания.

— Остается только один выход — клин вышибают клином! — Я достала из сумочки свой диктофон, перемотала кассету и нажала кнопку.

Тишину прорезали тигриное рычание Курбатова и слезные мольбы Пальцевой. Когда речь дошла до «мудака Феди», Игорь вытаращил глаза:

— Ты хоть понимаешь, что это такое?!

— Я-то понимаю! Скажи мне, когда губернатор выходит на работу?

— Думаю, завтра он будет в правительстве!

— Вот и отлично. Завернем эту кассетку в красивую бумажку, завяжем ленточкой на бантик — и пусть этот подарочек ляжет ему на стол! Небольшой привет от его лучшего друга Вити Курбатова!

— Ох, Татьяна, как ты себе это представляешь? Я, конечно, могу войти к губернатору с докладом, но класть на стол такие подарочки!..

— Если не положишь ты — положу я! Прямо сейчас к нему поеду и положу под подушку — он еще дрыхнет без задних ног!

— Танька, не пори ерунды — тебя прихлопнут еще у ворот. Давай сюда — я знаю, что сделаю. Будет ловкость рук — и никакого обмана!

— Но как, Игорь?!

— А так, все равно мне завтра относить ему кое-какие бумаги. У него на столе столько всяких чернильниц, глобусов и разных штучек, что там можно беспрепятственно подложить бомбу. Федя ничего не замечает у себя под носом — его взор устремлен в перспективу.

— Будь осторожен! — попросила я, глядя на Игоря глазами влюбленной норки.

Но все это произойдет только завтра! А сейчас мне надо до вечера спасти четверых! И любой ценой разыскать Катьку.

Надежды выведать что-либо у Мишки больше нет. Как больше нет и самого Мишки. У меня остался последний вариант. Но для этого мне надо переодеться во что-нибудь приличное.

— Игорь, отвези меня домой, и дальше я стану действовать сама, я больше не могу тебя эксплуатировать!

— Откуда вдруг такой приступ совестливости? — спросил он с улыбкой. — С тех пор как я строчил за тебя контрольные, такое на тебя нападает впервые!

Меня немного пристыдили, и я легонько хлопнула Игоря по руке:

— Не припоминаю, чтобы ты когда-нибудь возражал против подобной помощи.

Он довез меня до моего подъезда и на прощание наградил таким нежным поцелуем, что мне захотелось послать к чертям собачьим все расследование.

— Ну, пока, Танюша, мне надо и на работу наведаться. С твоей же Климкиной разбираться!

Ох, я и забыла про эту несчастную дамочку. Да, дел у нас невпроворот. И мне тоже пора на работу, гори она огнем!

— Ты только не забудь упаковать кассетку как следует, с бантиком! — напомнила я.

— А бантик зачем?

— Для красоты. — Ничего эти мужики не понимают! Все должно быть красиво! Даже если это компромат — незачем заворачивать его в старые газеты.

Я выбралась из машины и долго смотрела вслед его желтой «десятке». Перед моим внутренним взором возник образ его жены в виде мадонны с двумя младенцами. Черт, я не должна об этом забывать!

Я развернулась и решительно пошла в свой подъезд, вновь производя фурор на лавочке, где уже приступила к несению боевого дежурства гвардия соседских старушек. Конечно, вчера вечером я прошествовала мимо них в наряде средневековой куртизанки, а утром возвращаюсь в одеянии охранника! Да, работа частного детектива заставляет порой пренебрегать общественным мнением!

Моя квартира дышала безмятежным покоем. Больше всего мне хотелось соединиться с родной кроватью, но это теперь было непозволительной роскошью. У меня есть десять минут на душ и переодевание.

Я быстренько искупалась, смывая с себя все невероятные ночные приключения. Торопливо подкрепилась чашечкой кофе с бутербродами. Надев любимые джинсы, удобную голубую майку и кроссовки, я почувствовала себя нормальным человеком. Вот такую одежду я люблю! А бегать в золотых корсетах и на тонких каблуках — увольте, это не по мне.

В своей родной одежде было так хорошо и удобно, особенно после солдатского обмундирования, что я сделала несколько легких прыжков по коридору, совмещая их со взмахами ног. Эх, и классно же я отбрыкалась от любвеобильных азиатов! Я повторила этот приемчик, чуть не задев ногой плафон над зеркалом. Задрожал шкаф. Так, Таня, хватит тут прыгать, пора идти за машиной. Как там она, бедная, ночевала на стоянке?

Хотя… Я остановилась на полпути к двери, вернулась и достала свой мешочек с любимыми костями. Не пора ли обратиться к Провидению?

Я перевела дух, собралась с мыслями и сформулировала вопрос: «Лежит ли путь к поиску Катьки и Аркашки через Александра Пальцева?»

Выпало сочетание 27+4+23, что означало буквально следующее: «Только женщинам простительны слабости, свойственные любви, ибо ей одной обязаны они своей властью».

Так-с, интересно! У такого неопределенного ответа на мой вопрос есть как минимум два аспекта. Это может означать слабости самой Катьки, из-за которых и заварилась вся эта каша. А если здесь ключевые слова «только женщинам простительны слабости любви»? Значит, мужчинам эти слабости непростительны. Но тем не менее встречаются они и у мужчин! А поскольку Александр Пальцев у нас лицо чисто мужского пола, то его слабости непростительны. Кажется, мне даже знакомо имя этой его «слабости».

По справочной я узнала номер автосалона на Соколовой горе и позвонила туда, деловым голосом спросив директора. Директор должен был появиться через полчаса. Я вскочила и, сунув пистолет в сумку, а лицензию в карман, покинула родное жилище.

Моя машинка сиротливо прикорнула в углу стоянки, и мне стало ее так жалко! «Ничего, моя хорошая! — думала я, заводя мотор. — Больше я тебя не покину! Только придется мне шлепать в автосалон пешком, а тебе подождать неподалеку. Если меня в этой футболке и без макияжа они не признают, то вот тебя-то опознают точно!»

Всю дорогу до Соколовой горы я нервничала, развлекая себя сигаретками и выкручивая по радио веселые песенки. Сашка Пальцев — моя главная надежда! Сбежавшие любовники наверняка нашли прибежище в какой-нибудь деревне, куда Аркадий раньше сопровождал своего хозяина во время загородных прогулок.

Из нагромождения всевозможных мыслей и предположений передо мной настойчиво являлся образ таинственной Маши, которая заставила резать вены и довела до ручки хладнокровного наследника замка в Дубках.

Что-то в эту историю постоянно подмешиваются чьи-то романчики — спасу нет! И все Клюшкина — там, где она, всегда пылает костер любви!

Самое смешное, что последствия всех этих амурных дел аукнулись теперь во властных структурах! И, боюсь, последствия весьма далекоидущие… А все из-за того, что Катя Клюшкина выбрала самого неподходящего во всех отношениях человека! Хотя это уж, Таня, не тебе судить — и я вспомнила Игоря.

На Соколовой горе возле автосалона «Сервис-М» царило утреннее оживление. Разномастные иномарки выстроились в ряд перед входом. Где-то там скрывается приписываемая мне «Ауди» — да лучше мне с командой Уфимцева сегодня не встречаться.

Я припарковала машину на соседней стоянке и пешком направилась в разверстую пасть ворот салона. На меня никто не обратил внимания. Красные комбинезоны бегали вокруг вальяжных владельцев новеньких иномарок. Дело контролировал лично Уфимцев, подхалимски заглядывающий в глаза клиентам с большими кошельками. Этим утром Уфимцев облачился в белую рубашку и приличные брюки, на ногах, правда, оставив пляжные шлепанцы любимой фирмы «NIKE».

К счастью, никто не обратил внимания на девушку в футболке и кроссовках, поднимавшуюся вверх по лестнице к кабинету директора. Пальцева-младшего охраняла секретарша за компьютером — все чин чинарем, как положено. Она тормознула меня на пути к заветной двери:

— Стойте, стойте, сегодня не принимают! На когда вы записаны?!

— А директор там? — спросила я ее, нимало не смутившись, но секретарша грудью закрыла дверь, защищая своего босса от незапланированных вторжений.

— Зайдите и скажите, что я от Маши! — произнесла я твердым голосом.

Девица посмотрела на меня с недоумением, но смирилась и вошла к директору. Видимо, решила, что Маша — это какая-то очень важная особа. Правильно решила, потому что через секунду она вернулась уже с совершенно круглыми глазами.

— Проходите!

Я вошла в кабинет, сжимая в сумочке свои магические кубики. Александр Пальцев стоял посреди комнаты, и лицо его имело совершенно человеческое, осмысленное выражение! Клянусь, на губах у него была улыбка, которая, впрочем, постепенно исчезала по мере узнавания во мне незваной гостьи его замка. Но тем не менее взгляд у него был очень оживленный и даже заинтересованный.

— Это опять вы? — спросил он меня разочарованно. — Ну что вам от меня нужно?

Я набрала в легкие побольше воздуха и сыграла ва-банк:

— Я принесла вам привет от Маши. Она очень хочет вас видеть и очень ждет! Дело в том, что я ее троюродная сестра. Мир тесен — так вот бывает иногда! — и я развела руками.

Реакция младшего Пальцева превзошла все мои ожидания. Он резко поменял свой «минус» на «плюс»! Его веснушчатая рыжая физиономия приняла поочередно выражение изумления, радости и затем недоверия.

— И как же фамилия этой вашей Маши? — поинтересовался достойный сынок своего мафиозного папочки, даже в любовных делах незабывающий о подозрительности! Но главное, что он не выставил меня вон и не спросил холодно: «Какая еще Маша?» Черт, я и понятия не имею, какая там у нее фамилия! Но поскольку терять мне нечего, будем пробираться на ощупь! Я сощурила глаза и начала заговаривать ему зубы:

— Ты, конечно, можешь мне не верить, но откуда, по-твоему, я вообще могу знать о ней?! Между прочим, наши мамы — двоюродные сестры, и мы дружим с детства. Вчера только я была у них в деревне и знаю всю вашу историю! Бедная девушка, она так тяжело это пережила! Целый месяц ничего не ела и похудела на десять килограммов!

— Маша?! — вырвалось у Сашки, и я поняла, что нахожусь на верном пути.

— Ну конечно, а то кто же! Я возила ее из деревни сюда, в Тарасов, лечить к знакомому психотерапевту. Она по ночам бредила твоим именем.

Сашка Минус стоял, глядя на меня влажными глазами, у него задергались желваки. Несомненно, мои слова произвели впечатление.

— И вот я как троюродная сестра и подруга не могу больше молчать и являюсь к тебе, чтобы заявить: нельзя так мучить девушку! — продолжала я.

— Это Маша просила тебя приехать ко мне? — недоверчиво поинтересовался Пальцев.

— Она, с ее-то гордостью, разве о чем попросит! — произнесла я с достоинством и по его глазам поняла, что попала в точку. — Это моя инициатива! Она первая ни за что не пошла бы тебе навстречу — скорее бы умерла.

— Но она простила меня? — дрожащим голосом спросил он.

— Конечно, в душе она тебя простила, но гордость не позволит ей сделать первый шаг. И даже твоего первого шага недостаточно — слишком глубока рана в ее душе! — Меня несло безостановочно. Его горящий взгляд дарил мне вдохновение. — Она была против моего визита к тебе, но я больше не могу равнодушно смотреть на ее страдания.

Возможно, я все же перегнула палку, потому что Пальцев испытующе посмотрел на меня:

— Погоди, ты ведь частный детектив и тебя наняла моя мама?

— Ну и что? Я была сестрой Маши еще до того, как стала детективом. Я и понятия не имела, что именно ты ее огромная любовь. Она говорила мне только, что ее избранник сын очень крутого человека и он никогда-никогда не будет с нею.

Мои последние слова, видимо, вызвали в его душе мощный резонанс, потому что он пробормотал:

— Я?! Да я… Все совсем не так. Почему она так думает?

Да-а, видимо, таинственная Маша совсем заморочила мозги этому отпрыску мафиозной династии. Пальцева совершенно не интересует моя детективная деятельность, связанная, между прочим, и с убийством его отца. Как бы его вывести на разговор об Аркашке? Ясно, что сначала придется разобраться с этой Машей. Я продолжала импровизировать.

— Конечно, она так думает, а что ей еще остается? Приехали легкомысленные мальчики из города в деревню. Один из них — «новый русский» — морочит голову бедной девушке, а затем бросает ее! Как еще бывает?! Только так! — наседала я на него с видом этакой поборницы нравственности.

— Ты ничего не знаешь! Она не может так думать!..

— Еще как думает, только я убеждаю не делать поспешных выводов и встретиться с тобой еще раз!

— И она согласна? — Саша изо всех сил старался скрыть волнение. Его веснушчатые щеки залила краска. Теперь он совсем не походил на испорченного и равнодушного прожигателя жизни — передо мной был взволнованный, растерянный мальчишка, которому деревенская девчонка затмила весь окружающий мир.

— Почти согласна, но потребуется мое вмешательство. Маша мне очень доверяет и прислушивается только к моим словам!

— Ну так сделай же что-нибудь, если не врешь! Ты понятия не имеешь, что она значит для меня!

Понятие об этом я уже имела, мне нужнее было другое.

— А вообще я тебе не верю! — вдруг заявил Сашка.

— Как знаешь, я так ей и передам. — Я развернулась и пошла к двери.

— Подожди! Если ты не врешь — поехали прямо сейчас к ней вместе!

— Поехали! — согласилась я, ни секунды не раздумывая. Уж как-нибудь выкручусь. Главное — не упустить момент! — И если ты не будешь пороть горячку, я все там устрою, и она выйдет к тебе!

Пальцев заглотил наживку целиком, его рыжие глаза под такими же рыжими ресницами пылали. Мне уже самой не терпелось посмотреть на эту Машу, которая превратила «минус» в «плюс».

— Ну, значит, едем? — спросил он.

— Значит, едем.

И мы вместе вышли из его кабинета, вместе спустились по лестнице и прошли через салон. Секретарша, Уфимцев, Павлюк и прочая здешняя братия проводили нас ошарашенными взглядами.

Сашка подвел меня к роскошной новехонькой «БВМ»-«тройке» и распахнул дверцу. Что ж, придется моей «девяточке» еще поскучать на стоянке.

— Ну-с, куда едем? Где у нас живет Маша? — осведомился Пальцев, внимательно вглядываясь в меня.

Да-а, кажется, я попалась. Я думала, он сам на крыльях любви домчит меня к нужному месту, а в нем опять проснулся зверь подозрительности. Если я буду молчать еще секунду, меня выставят вон. Я нажала ручку двери.

— До свидания. Я передам ей, что ты забыл, где она живет!

Разумеется, я действовала наугад. Пальцев мог действительно не знать, где она живет! Но отступать было поздно — теперь уж или пан, или пропал. Получился «пан» — Сашка Пальцев молча завел машину, и мы выехали за город и поехали по дороге в Курдюм. Видимо, он знал, куда едет. Но вот туда ли еду я?! Вместо того чтобы срочно разыскивать Катьку и Аркашку с кассетой и спасать этого Пальцева от верной погибели, я еду за какой-то Машей, которую мне еще предстоит уговаривать, чтобы она простила его. А я даже не знаю, чем мне сможет помочь этот Саша… Да нет, знаю, но пока боюсь спугнуть его возможными расспросами. Чувствую, еще не время. Судьба опять вела меня за ниточку, и я думала, что лучше уж не противиться ей. Короче, так: сначала — Маша. Зайду к ней первая и уговорю немного подыграть мне — конечно, если она еще не вышла замуж за местного тракториста… И даже если вышла! Речь идет о жизни и смерти, а значит, все средства хороши! Разумеется, можно выложить Сашке Пальцеву всю правду, объяснить, что если он не поможет мне разыскать своего охранника, то его самого ждет смерть, и его мамашу тоже. Но нельзя сказать наверняка, как он на это отреагирует. Может, побежит в милицию и этим погубит всех, а себя — в первую очередь!

Я рискнула бросить пробный камешек:

— Вы уже прекратили холостяцкие набеги на местные деревни?

— Да что ты говоришь!.. Мне это на фиг все не нужно! Это была инициатива Аркашки… — И он осекся на полуслове.

— А куда он, кстати, мог подеваться? — спросила я спокойно, раскуривая сигаретку.

— Не знаю, сбежал, наверное. Мне это неинтересно, — пожал плечами Сашка.

— А мне, знаешь ли, как детективу — ужасно интересно! — мягко продолжала я.

— Я понимаю, но вряд ли чем-нибудь могу помочь! Аркашка мне не доложился.

— Но, возможно, ты знаешь, где он может прятаться? — с трудом скрывая волнение, спросила я неверным голосом.

— Возможно, и знаю… А возможно, и не знаю! — последовал равнодушный ответ. — Ничего нельзя сказать наверняка. Я еще не понял, врешь ты мне или нет. Но посмотрим…

Да уж, посмотрим! А я пока попридержу заявление о том, что жить ему осталось до вечера, если он так ничего и не сможет сказать мне наверняка. Недоверчивый Саша всю дорогу подозрительно косился на меня. Я же сидела как на иголках. Воздух в машине стал густым и липким от нашего напряжения. Наконец я не выдержала:

— Ты знаешь о том, что ночью был убит твой бывший шофер — Михаил Быстров?! И перед смертью его, между прочим, пытали!

Косой недоуменный взгляд.

— Мишка?! Да кому он на фиг был нужен?!

— Да вот, значит, нужен! Тебе не кажется вообще, что происходит нечто нехорошее, причем именно вокруг тебя? Или тебя это не колышет?

Пальцев как-то странно посмотрел на меня:

— Ко мне вся эта возня не имеет никакого отношения!

И захлопнул рот на замок. Вот тебе и на! Что мне, устраивать ему допрос с пристрастием?! Все же он что-то скрывает…

Но молчать я тоже не могла: пока мы едем к этой Маше, он может хоть как-то со мной говорить, а потом распрощается — и до свидания. Хотя уж этого я не допущу! Последний мой шанс — это раскрыть ему в конце концов опасные для него и его мамаши намерения Курбатова.

— Александр, а тебе не кажется, что твой охранник может находиться в какой-нибудь деревне — там, где вы с ним когда-то развлекались?.. Тебе-то лучше знать, где?

— Вполне возможно… — поджал губы Пальцев и вдруг взорвался: — Слушай, ты ради этого морочишь мне голову, да?! А откуда ты вообще знаешь про Машу? Разнюхала все, Мата Хари!

Я сделала обиженное лицо:

— Ну знаешь ли! Это две совсем разные вещи: поиск твоего охранника — поручение твоей мамаши. А моя сестра — это моя сестра!

Последнюю фразу я произнесла с такой твердостью, что он немного присмирел. Тем временем дорога привела нас в поселок Лопатино. Вот, значит, откуда берутся невесты «новых русских»!

— Пойдем к ней вместе! — объявил новоявленный жених. Все это походило на какое-то деревенское сватовство. Только тогда следовало бы подъезжать на телеге или на тракторе!

— Ну уж нет! Это исключено! — решительно воспротивилась я. — Сначала зайду я и подготовлю ее к встрече с тобою! А так нельзя — ты свалишься как снег на голову! Может быть, она совсем к этому не готова — девушке надо и приодеться, и вообще… Неизвестно, как еще она отреагирует на тебя!

Я, кажется, немного убедила его. Все-таки любовь — великая сила, если позволяет делать дураками таких вот неприступных инопланетян! Как там сообщили мои косточки? «Только женщинам простительны слабости любви, ибо ей одной обязаны они своей властью!»

«Но мальчик все же с приветом!» — подумала я, глядя, как вцепился Сашка в руль своей «бээмвухи», как побелели у него костяшки пальцев и сжались губы. Видимо, мы уже подъезжали к Машиному месту обитания. Прямо одержимый какой-то — ни о чем больше думать не может! Отца убили, вокруг него самого творится бог знает что, а ему хоть кол на голове теши. Маша — и все тут! Пальцев совершенно не объезжал многочисленные кочки и канавы, и дорогая машина все время билась днищем о землю. За нами уже бежала ватага босых деревенских мальчишек. Я смотрела в окно: да, время здесь явно остановилось. Гуляли бабки с коромыслами, дохлая лошаденка тянула телегу… Все домики явно были построены еще до войны… Мычали коровы, лаяли собаки. Зрели в садах яблоки…

Мы притормозили возле аккуратненького зеленого домика с невысоким заборчиком. В окошках была выставлена герань. У калитки сидел видавший виды кот — он лениво покосился на нас.

— Ну, иди! — буркнул мне Сашка.

Ой, мамочки, что же сейчас будет?.. Пальцев поднял зеркальное стекло машины. Теперь его видно не было, но я не сомневалась, что он наблюдает за мной.

Эх, где наша не пропадала!.. Калитка была заперта. Я подергала за ручку и весело крикнула:

— Эй, хозяева!

Из сада тут же вынырнула и направилась ко мне… ну конечно же, Маша! Девушка лет восемнадцати в скромном ситцевом сарафане. Она шла мне навстречу с легкой удивленной улыбкой. Машину ей было не видно за густыми кустами сирени у калитки. Она видела только меня, и, пока шла открывать, я успела как следует ее разглядеть. Мне сразу стало понятно Сашкино умственное затмение: это была действительно необыкновенно красивая девушка, с внешностью, не характерной для такой глубинки. Высокая, стройная, с длинной черной косой, огромными черными глазами и удивительно правильными чертами лица. Ее можно было смело запускать на любой конкурс красоты!.. Но, по-моему, подобными амбициями Маша не страдала. Она шла ко мне по саду в простеньком сарафане до колен, шла с милой, приятной, несколько вопросительной улыбкой. Вот Маша отодвинула щеколду.

— Маша, это я! — не давая девушке опомниться, я кинулась ей на шею. За нами из кустов наблюдал Пальцев.

Маша растерянно стояла столбом.

Я прошептала ей на ухо:

— Меня зовут Таня! У меня к тебе срочное дело! За нами наблюдают — учти, я твоя троюродная сестра!

И, ухватив ее за талию, я потащила девушку в глубь сада — подальше от пальцевских рысьих глаз! Так как Маша продолжала находиться в некотором столбняке, я торопливо заговорила:

— Я понимаю, все это очень неожиданно, но мне до зарезу нужна твоя помощь! Короче, за калиткой тебя ждет твой знакомый Александр Пальцев — у него крупные неприятности, речь идет о жизни и смерти, и только ты сможешь ему помочь!

— Ах, это он тебя подослал! — Улыбка моментально слетела с ее прелестного личика. — Можешь передать ему, что все кончено, я ничего не хочу о нем слышать! — И ее черкесские глаза сверкнули. Боже мой, ну и занятие у свахи — бегать сводить их тут! Я вытаращила глаза, приложила руку к сердцу и горячо зашептала:

— Как ты можешь так говорить! Человек из-за тебя резал вены, чуть не стал наркоманом, лечился по всем больницам! Он так сходит по тебе с ума, что влез в большие неприятности — ему, может быть, жить осталось до вечера!

Черные глаза широко распахнулись.

— А что с ним такое? — И голосочек Маши дрогнул.

Я набрала побольше воздуха и выдала ей целый залп всевозможных убеждений, красочно рисуя страдающего от любви Сашку, только что потерявшего отца и рискующего вот-вот отправиться вслед за ним. Приплела к этому мафиозные дела. Неужели сердце девушки не дрогнет?

Сердце девушки дрогнуло.

— Он действительно здесь? — Она кивнула в сторону калитки.

— Он ждет тебя ни жив ни мертв, готов упасть к твоим ногам! Не забывай — его отца больше нет, вам никто не помеха! Может, все еще наладится. Если ты сейчас выйдешь к нему и, так сказать, ответишь взаимностью, то любовь придаст ему новые силы, и он сумеет разрубить узел странных обстоятельств. А ты станешь хозяйкой замка! — Я попыталась воззвать к ее тщеславию.

— Не нужны мне его замки! — Сверкающий взор и гордо вскинутая голова. Да, есть еще женщины в русских селеньях!

— Поверь мне — я старше тебя лет на десять! — такую любовь, как у него, сейчас редко встретишь. Я, по крайней мере, не встречала! Он ради тебя готов бросить все! Вы можете жить здесь, а замок сдавать в аренду!

— Кто сказал, что я собираюсь с ним жить?! — упрямо фыркнула Маша, однако начала охорашиваться: закручивать косу, одергивать свой сарафанчик. — Погоди, — вспомнила она. — А какую роль во всем этом играешь ты? И почему ты моя какая-то там сестра?!

— Потому что я пытаюсь вызволить его из страшной передряги, и мне нужна твоя помощь. Только ты можешь привести его в норму. Понимаешь, на него столько обрушилось: смерть отца, разлука с тобою — у него, конечно, немного поехала крыша. Когда он увидит тебя, это придаст ему новые силы, он начнет действовать и, возможно, решит все свои проблемы сам!

— Погоди, а ты ему кто? — спросила Маша, как-то ревниво в меня вглядываясь.

— Да никто. Я частный детектив! Выполняю поручение его мамаши.

На лице Маши — полное изумление. Она, наверное, о чем-то подобном только в книжках читала.

— Да-а? — протянула она. — А за кем ты следишь?

— Ни за кем. Сашку твоего спасаю. И у него уже остается все меньше времени!

Кстати, у меня тоже. Пока я тут погрязла в сводничестве, мое расследование буквально не продвинулось ни на йоту! Ну, сейчас я впихну в его объятия эту черкесскую красавицу и заставлю хоть под дулом пистолета везти меня по памятным местам, где они веселились с Аркашкой.

— Кстати, ты случайно не знаешь, где может находиться сейчас Аркадий Никаноров? — спросила я ее неожиданно и в лоб.

Непонимающий ясный взгляд.

— Никаноров? Это кто?

— Ну, Аркашка — охранник твоего Саши! Он раньше с ним все время ездил.

— Понятия не имею! — дернула плечиком Маша.

Ее взволнованный, растерянный вид, чуть зардевшиеся щеки придавали ей еще больше очарования и невинности. Тонкие руки и чуть выступающие ключицы, шея в завитках темных волос, длинные загнутые черные, как сажа, ресницы… Совсем юная девочка, такая хрупкая, нежная, как цветок! Вот уж кто вне всяких подозрений! Хотя моя профессия не позволяет освобождать от них никого.

— Ты что, никогда раньше не видела этого охранника Аркашку? — спросила я.

— Видела, но я с ним особо-то и незнакома.

Незнакома — даже странно. Пальцев-то с ним вроде бы дружил, отдыхали вместе. А его возлюбленная незнакома с этим Аркашкой?!

— Значит, он ждет меня в машине? — спросила Маша, еще больше краснея. До чего все же милая девчушка!

Так, пора им уже воссоединиться — конечно, под моим чутким руководством.

— Да, Маша, иди к нему, и ты сама не представляешь, сколько народу ты спасешь! — Я смотрела на нее, как на Деву Марию, спасительницу.

Она глубоко вздохнула и решилась:

— Иду! Только подожди, я сейчас заскочу в дом на минуточку! — И она птичкой вспорхнула на крыльцо. Наверное, побежала немного причепуриться, решила я, сорвала с дерева зеленое яблоко и с удовольствием в него вгрызлась. Черт! А хорошо здесь, в саду! Птички поют, бабочки порхают! По такому саду надо бежать в легком ситцевом сарафанчике прямо в объятия к своему возлюбленному! Как сейчас и поступит эта счастливая Маша. Думаю, она все же его любит — уж такое волнение в глазах! Просто не так легко порой побороть в себе гордость!

Я сорвала еще одно яблоко. Что-то Маша слишком долго там охорашивается, но кто посмеет ее за это осудить? Это меня поджимает время, а ей-то что?.. Я почувствовала приятную гордость от сознания того, что делаю доброе дело: помогаю соединиться двум страдающим сердцам! Сейчас она побежит к нему — вот по этой вот дорожке, и, наверное, две головы — рыжая и черная — сольются в поцелуе! Будем надеяться, конечно… Эх, какая бы это была настоящая красавица, просто королева в средневековом замке семьи Пальцевых! Ее необычайная стройность, легкость, горделивая осанка, корона из черной косы! Воображение живо нарисовало мне ее в образе Марии Стюарт: длинное белое платье с гофрированным воротником, величественная стать, бриллиантовая диадема в черных волосах — Маша сидит за белым роялем в зале Пальцевых, и блики от венецианской люстры пробегают по ее классическому лицу!

И я в полном умилении догрызла третье яблоко. Где-то за калиткой мыкался и изнывал несчастный Сашка. Ну, ничего, милый, — недолго ждать осталось. Теперь баш на баш: я тебе Машу, ты меня везешь на экскурсию по памятным местам. А заниматься любовью поедете потом — успеете еще…

Зеленые яблоки оставляли во рту кислейший привкус, жутко захотелось пить. И, в конце концов, хватит ей там копаться!

— Маш! — позвала я. Молчание. Надеюсь, она не накладывает на свое изумительное личико какой-нибудь деревенский макияж с розовой перламутровой помадой и голубыми тенями! А то ведь такую красоту и испортить недолго… «Надо этот момент тоже проконтролировать, — решила я, поднимаясь по ступенькам крылечка. — И попью заодно!»

Я вошла в дом и оказалась на застекленной веранде. Огляделась. Дощатый пол, довоенная мебель с финтифлюшками. Миска с малиной на столе — красота! Вот бы где жить — настоящий рай! Тут же на столе стояла банка с компотом, и я без зазрения совести из нее отхлебнула — коль уж Маша забыла про свои хозяйские обязанности. Ей простительно. Кстати, где она? Я огляделась: а этот деревянный домишко весьма немаленький. Впрочем, деревянными были только веранда и сени, остальное — кирпичное.

Я проникла в темные сени, где обалденно пахло бочковыми огурцами. И точно, в углу стояла бочка, откуда и разносился изумительный аромат укропа, чеснока, хрена и прочих приправ. Нет, это же просто мечта! Ради такой простой здоровой деревенской жизни, ради этой благоухающей бочки соленых огурцов можно и наплевать на все замки, люстры, «БМВ»-«тройку» и бриллианты!..

Хотя, конечно, огурцы можно солить и в замке! Поставят бочку к Михеичу, чтобы общий вид не портить. Нет, к Михеичу нельзя — он сожрет! Размышляя таким образом, я очутилась возле бочки и повела носом. Затем, чувствуя себя преступницей, запустила туда руку и извлекла маленький загнутый огурец. Как тут можно удержаться?!

Ну вот — теперь я вся пропахла рассолом! Где бы смыть с себя следы преступления — я оглянулась в поисках умывальника. Вдруг откуда-то из глубины дома донеслись смутные голоса. Я вслушалась: один из голосов принадлежал этой барышне-крестьянке! А вот кому второй?! Я была уверена, что в доме никого, кроме Маши, нет. Стараясь не скрипеть половицами, я миновала сени и оказалась в небольшой проходной комнате с железными кроватями, на которых подушки были уложены одна на другую в форме пирамид и накрыты сверху тюлевыми накидками. Настенный коврик изображал традиционных оленей… Голоса были ближе, они доносились, по-моему, из комнаты, которая, наверное, находилась через одну. Теперь я ясно слышала, что второй голос был мужским, он звучал громко и сердито. Отец? Не пускает дочку на свидание?!

В любом случае — я должна вмешаться. Если это строгий папа — убедим, если старший братец — победим!

Я на цыпочках прокралась в большую комнату и замерла: за полуприкрытой дверью следующей комнаты что-то происходило! Раздался хрипловатый мужской голос:

— Сиди на месте и не рыпайся, я тебе говорю!

— Я уже не могу не выйти, как ты не понимаешь! — Голос Маши звучал совершенно по-другому.

— А ну сядь, кому сказал! — снова рычание невидимого мужчины. Ну если это папаша-самодур, сейчас я с ним разделаюсь! Я толкнула дверь, вошла — и обомлела! На старом венском стуле возле комода сидел в одних плавках чернявый мускулистый парень, не оставляющий сомнений в своем сходстве с Антонио Бандерасом! Его бицепсы опоясывали татуировки в виде браслетов, на груди болтались какие-то кулончики, длинные волнистые волосы были собраны в хвостик! Жгучий черный взгляд исподлобья — и вот он вскочил резко, как дикий зверь, и замер, словно перед прыжком. Маша стояла белее простыни. Все это отпечаталось в моем сознании в какие-то полсекунды, и вот моя рука уже оказалась в сумочке, сжимая «макаров». Доля секунды — и дуло пистолета нацелилось на них.

— Ты, я думаю, Аркадий Никаноров?! — прозвучал в тишине мой голос. Кровь разом отхлынула от его смуглого лица, и оно стало серым.

Все ясно.

— Быстро сюда кассету! — заорала я, направляя дуло то в его голову, то в ее. — А ну, колитесь, где она, или ваши мозги размажутся по стенке! И где Катька, ну?!

— Аркаша, я тебе говорила — она детектив, она стрелять будет! — Из горла Маши вырвался какой-то писк, несовместимый с ее горделивой осанкой. Хотя от этой осанки сейчас не осталось и следа: девушка сгорбилась, как старуха, и казалось, вот-вот рухнет на пол. Аркаша также как завороженный смотрел на мой «макаров» и, по-моему, не на шутку испугался. Тоже мне, охранник!

— Так, короче: играть мне с вами некогда! А ну, быстро сели на пол! Оба!

Они послушно сели. Две пары черных глаз уставились на меня — ну что за парочка, ей-богу! Что вообще все это значит? Но прежде чем выяснять суть происходящего, я должна как-то взнуздать эту парочку! Не снимая их с прицела, я свободной рукой достала из сумочки наручники и подошла к ним.

— Шевельнешься — убью! — предупредила я Аркашку и пристегнула его руку к Машиной ноге. Аркашка пытался выбить у меня пистолет, за что получил кроссовкой прямо по своему испанскому рылу. Маша завопила.

— Цыц, дура! Сейчас будем разговаривать! — Я ткнула пистолетом ей в шею.

На стуле висел какой-то поясок, им я привязала свободную руку парня к ножке стола. Маше я завела руки за спину и связала их намертво тюлевой накидкой, сдернутой с подушек. Все — теперь они далеко не улетят, и я села перед ними на венский стул.

— Ну а теперь поговорим. Где Катька? Отвечай быстро, ты, козел испанский! — Я приставила дуло между его живописных бровей.

— В бане, — сквозь зубы процедил Аркашка.

— Она там что — парится?!

— Она там сидит!

— А кто ее туда посадил?! — спросила я, обалдевая.

Маша зашлась в рыданиях:

— Скажи ты ей, Аркаша, может, она нас отпустит!

Тот опустил кудрявую голову.

— А ну, говори быстро, что ты с ней сделал, придурок?! — заорала я, теряя терпение.

— Да ничего с ней не сделали — сидит себе в бане живая и здоровая! — сквозь зубы процедил поверженный телохранитель.

— А где кассета? Ну, говори быстро! — Я начала взводить курок.

— В комоде, в нижнем ящике! — сквозь глухие рыдания сообщила Маша.

Не спуская их с прицела, я подошла к комоду, открыла нижний ящик, присела и принялась шарить среди всевозможных катушек и шпулек — тоже мне, швея-вышивальщица!.. Есть! Сверток, в котором явно прощупывалась кассета! Так… доверяй, но проверяй, гласит народная мудрость… Может быть, это сборник мультфильмов, а вовсе не компромат! Я оглядела комнату: в углу находился телевизор и прикрытый ажурной салфеточкой видеомагнитофон. Видимо, веяния цивилизации достигли и глубинки. Замелькали кадры… Да — это то, что нужно, из-за чего и весь сыр-бор!

Я сунула сверток в сумку.

— Ну-с, теперь приступим к главному. Кто будет объясняться — ты или ты?

Маша ревела навзрыд, отчего ее классические черты расплылись и глаза-звезды стали красными щелками.

— Да заткнись ты, дура, из-за тебя ведь все! — процедил ей Аркашка. Их отношения завязались явно не вчера.

— Как ты здесь оказался? И почему Катька не с тобой?!

— Она заперта, — поднял на меня глаза Катькин дружочек.

— Кто ее запер?

— Я.

Не удержавшись, я пнула его прямо в предмет его мужской гордости, туго упрятанный в голубые плавки.

— Не бей его! — взвыла Маша.

Так-с, все ясненько. Вот она — Машкина любовь. И Саша Пальцев, и Катя Клюшкина тут, кажется, третьи лишние!

— Я сейчас пристрелю его на твоих глазах! — пообещала я Маше. — Или ты быстро мне все расскажешь! Ну! — И я приставила дуло к его переносице.

— Я расскажу, расскажу! — завсхлипывала она. — Только убери эту штуку!

— Хорошо! Слушаю тебя внимательно. Как он тут оказался? Что вы собирались делать с Катькой и с кассетой? Ну, и побыстрее!

И Маша начала колоться, время от времени прерывая себя плачем:

— Ну, в общем, мы с Аркашей это самое… Ну, давно уже. Конечно, Саша об этом не знал! А потом Аркаша как-то узнал, что в ихнем доме есть какая-то ценная кассета — компромат…

Аркадий поднял голову:

— Закрой рот, сучка!

— Молчать! — И красавчик получил от меня рукояткой «макарова» по зубам. — А ты говори дальше!

Маша обратилась к нему:

— Ты хочешь, чтобы она нас тут застрелила? Или позвала на помощь Пальцева? Лучше ей все рассказать — может, она нас отпустит!

— Правильно, девочка! — проронила я одобрительно. — Выкладывай всю правду — и я вас отпущу. Может быть!

— Ну, в общем, мы решили эту кассету у них выкрасть… — продолжала она, громко всхлипывая. — Нам тоже жить надо! Мы хотели уехать с ним и пожениться!

— О-о-о! — промычал ее суженый, поднимая глаза к потолку и всем своим видом показывая, что жениться-то он и не собирался. Но меня меньше всего интересовали их матримониальные намерения.

— Давай дальше про кассету!

— Ну, мы долго не знали, как нам ее достать, — она была в сейфе у Сашиного отца. А потом, когда того убили, Сашина мать вынула кассету из сейфа и куда-то спрятала. Аркашка перерыл весь дом, а потом случайно… — И Маша зашлась в рыданиях, выкрикивая обрывки слов. Понять что-либо было почти невозможно.

— И что дальше? Да успокойся ты наконец!

Она справилась с собой и продолжила:

— А потом он привел к ним эту… свою Катьку. Он с ней собирался только потрахаться, чтобы мне отомстить за то, что приревновал меня к Сережке!

— К какому Сережке? — Тьфу ты, черт! — Что дальше у них там было, рассказывай! Или, может быть, продолжишь ты, придурок?!

«Придурок» решил продолжить, так как я беспрерывно потрясала у его голливудской физиономии пистолетом:

— Ну, короче, когда мы с Катькой там, в мансарде, это самое… — заикаясь и не глядя в Машину сторону, заговорил герой-любовник. Ух, так и отстрелила бы этой скотине его причиндалы! — Короче, там тахта скрипела… Я полез, чтобы посмотреть, что там скрипит, может, как подпереть, глядь — там кассета. Видимо, хозяйка спрятала. Я обрадовался! Там же был и видик, мы стали кассету смотреть — ну точно, та самая! Там и хозяин, и губернатор, и еще какой-то мужик. Между собой все совещаются и бабки делят. Ну, думаю, с этой кассеткой я возьму их за жабры. Катька-то ничего толком не поняла, что там к чему. Я-то считал, что мы в доме одни, как вдруг вошла хозяйка, а мы как раз пялимся на видак — смотрим кассету. Она, конечно, офонарела, и я понял: теперь нам не жить! Пришлось зазвездить хозяйке по фейсу… — Так вот откуда фингал под белой шляпой! — Пока она очухалась, я Катьку за руку — и в окно! Так прямо в одной простыне, а что делать?! Пальцева бы только свистнула — нас бы повесили на фонаре. Кассету доставать — тоже времени не было, я прямо с видиком и спрыгнул. Он об землю разбился, я кассету схватил, поймал Катьку — и бежать. Так через лес ночью и пилили!

К этому моменту рассказа Маша выла, как на похоронах. Видимо, больше всего ее доводила Катька. А любвеобильный мачо продолжал:

— Ну а потом Катьке и говорю: спрячемся у моих знакомых в деревне, в Лопатине…

Тут Маша беззвучно затряслась.

— Ну, она так в простыне машину и тормозила, потом я туда влез — нашли сердобольного шофера на «Газели», — за спасибо и доехали. Ну а тут я хотел их с Машкой как-то примирить, чтоб хоть время выждать, да какое там! Обе — в визг, в драку! Пришлось Катьку пока запереть в бане! Ну, ей там неплохо — мы ее кормим, книжки даем, радио она там слушает!

У меня даже дух захватило! Ей там неплохо! Кормят они ее! И как таких гадов только земля носит! Я не смогла удержаться и снова приложилась к физиономии Аркашки.

— Это тебе за баню! — пояснила я. — Катька — моя лучшая подруга, и что ты с ней сделал, подонок!

«Подонок» еще ниже опустил голову.

Так… ну, кажется, они хорошо связаны и далеко не убегут, пойду скорей освобождать Катьку!

— Где баня, уроды, отвечайте?!

— В конце сада… — пробормотала сквозь слезы та самая роковая Маша, из-за которой Сашка Пальцев резал вены.

— Сидеть смирно, пока меня нет, а потом продолжим нашу беседу! — И я двинулась к двери.

Создавалось ощущение, что они сейчас перегрызутся насмерть, — красавица Маша пыталась пнуть свободной ногой своего дружка!

— Все ты, блядун проклятый! Дня не можешь прожить, чтобы кому-нибудь не продемонстрировать свои прелести! Не будь твоей Катьки — все бы вышло как надо!

А Машин любовник пытался пнуть ее в ответ, с ненавистью выкрикивая:

— Это ты, дешевая деревенская проститутка! Грязная подстилка, забыла, как я тебя из групповухи вытаскивал?! Не тебе меня учить, шлюха малолетняя!

Да-с, интересные дела открываются! Не успела я как следует изучить моральный облик этой на редкость красивой парочки, как из-за моего плеча раздалось два выстрела…

Две черные головы резко поникли. Показались алые струйки крови. Убиты!

Я обернулась… Сашка Пальцев медленно опускал маленький «браунинг». Его губы были белыми, словно у привидения, и сжаты в ниточку.

— Добро пожаловать в ад, — произнес он спокойным, ровным голосом. Затем подошел к мертвому телу своей прекрасной возлюбленной, присел над ней, убрал волосы с ее лба, потрогал губы, закрыл ей глаза и замер, разглядывая прекрасную уснувшую навеки принцессу. Рядом горой мускулов громоздился убитый телохранитель.

Ну все, прямо отсюда я повезу Пальцева в психушку — не хватало мне еще этого! Я так и знала, что он не совсем в порядке.

Сашка Пальцев встал, окинул пустым взором содеянное и сказал мне вполне трезво:

— Ну, пошли за Катькой — и надо отсюда линять!

— Ох, Сашка, что ты наделал! — не удержалась я. — Зачем тебе из-за них ломать свою жизнь!

— А кто тебе сказал, что я собираюсь ломать свою жизнь? Ты вообще представляешь себе мента или прокурора, который привлечет меня в качестве обвиняемого?!

Пришлось признать, что подобного я не представляю. Значит, свершилось возмездие! Может быть, конечно, не совсем равнозначное… Хотя кто знает, чего стоит обманутая любовь?! Лично у меня не хватит душевных сил, чтобы пожалеть этого подонка, который так обошелся с моей подругой, легкомысленно отдавшей ему сердце! Да и роковая деревенская красавица не стоит сожалений! Ну, зато теперь эта сладкая парочка навеки вместе. Правда, на том свете.

Я кинула последний взгляд на лежащую в луже крови черноволосую парочку — все это напоминало сцену из индийского фильма — и, обняв Сашку за плечи, вывела его из дому.

— Все теперь уже позади! Все будет хорошо, Саша! Сейчас освободим Катьку! Главное — у меня теперь есть кассета! Ты этого не знаешь, но теперь тебе больше ничего не грозит! Теперь можно просто жить, Сашка!

— Конечно, если не считать того, что жить мне больше незачем! — отозвался он, глядя на меня стеклянными глазами.

Я обняла его голову и прижала ее к своему плечу:

— Жить есть зачем! Ты увидишь, что есть! У тебя еще все впереди — и жизнь, и любовь! А сейчас надо побыстрее освободить Катьку.

— Да, пошли! — словно очнулся Пальцев. — Где эта баня?

Мы двинулись по тропинке в глубь двора и увидели небольшой дощатый домик с трубой. Я громко крикнула:

— Катя! Ты здесь?!

Из маленького окошка раздался вопль:

— Да! Да! Это я! Таня, выпусти меня отсюда!

— Сейчас, подожди — не ори! — Я начала дергать дверь. Заперто.

— Пойду искать ключ! — заявил Сашка.

— Да какой там ключ! — И я достала из сумочки связку отмычек. Пока я ковырялась ими в замке, из бани неслись вопли:

— Танька, спаси меня, родная! Ой, мамочки мои, наконец-то меня нашли!

— Иду, иду тебя спасать! — Справившись с замком, я наконец-то вошла в предбанник, где бледнее смерти, в одной простыне стояла голая (вот сволочи!) Катька Клюшкина. Я подхватила ее, а то бы она точно рухнула. Подруга разразилась рыданиями, враз облив слезами мое плечо. Я вывела ее на свет божий. Сашка тоже ее приобнял. Надо же — этот хладнокровный волчонок, убивший минуту назад двоих, теперь проявлял неподдельное сочувствие! Хотя они с ней теперь товарищи по несчастью… Катька сотрясалась от рыданий и пыталась мне что-то сказать.

— Катюша, молчи пока, молчи — я все знаю, поплачь, поплачь, станет легче! — Я держала сваливающуюся с нее простыню. Так, надо Катьку во что-то одеть!

— Они… хотели… м-меня убить!

— Да ерунда, ничего они не хотели, успокойся, — утешала я подругу, пока мы с Сашкой вели ее через сад.

— Их больше нет! — произнес он спокойным голосом, и Катька вдруг замолчала. От неожиданности, конечно. Она только икала и вздрагивала.

— Ей надо попить! Веди ее в машину — плевать на все условности! Веди прямо так! — велела я Сашке, а сама забежала в этот проклятый дом за банкой компота. В комнаты устремилась стая больших мух — жара, уже учуяли…

Когда я вынесла за ворота банку с компотом, Сашка заботливо усаживал икающую Катьку на заднее сиденье, одергивая простыню на ее голой спине. Что он за человек, ей-богу!

Думаю, все же никакой он не Минус. Он самый настоящий Плюс!

Катька, стуча о банку зубами, выпила компот, и Сашка рванул с места. Проселочная дорога, на наше счастье, была пустынна.

Катька все никак не могла прийти в себя: ее худенькие плечи тряслись, в глазах стоял страх.

— Ей надо выпить водки! — решительно заявила я. — Ты будешь пить водку, да?

Катька утвердительно закивала.

— Точно! Сашка, тормозни у ларька!

Сашка, не выезжая из поселка, затормозил у базарчика и вышел — видимо, он ничего не боялся. Его не смущали два трупа, оставленные на соседней улице. Через три минуты — Катька все это время молча икала мне в плечо — он появился с бутылкой водки и какими-то пакетами.

— Надевай! — Он вывалил содержимое одного из пакетов ей на колени. Турецкая футболка, джинсовые шорты и шлепанцы — все это он только что прикупил на базаре.

— Ну Сашка! — Я в восхищении посмотрела на него, а он спокойно завел машину и помчал нас по трассе прочь от кошмара.

Я помогла Катьке одеться, откупорила бутылку, достала из второго пакета булки с сосисками и чипсы, сунула ей:

— Пей, пей больше — сразу придешь в себя. Ну же! Все уже позади! — Катя, молодчина, хватанула из горла не меньше стакана!.. — На, заешь, заешь! — совала я ей сосиски. Она отрицательно мотала головой, махала рукой у своего рта и наконец вполне трезво произнесла:

— Сигарету!

Я прикурила ей «Парламент», и Катюша глубоко затянулась. Никогда раньше она не курила и не пила водки, но сейчас ей, конечно, надо было срочно встряхнуться!

— Правда этой скотины больше нет? — спросила она уже без запинки.

— И его нет, и ее тоже, — ответила я, и Сашка утвердительно закивал головой.

— Туда им и дорога! — заявила Катя. — Сейчас, Тань, я тебе все расскажу — еще выпью и расскажу!

Она приложилась к бутылке, затем запустила руку в пакетик чипсов. Кажется, приходит в себя!

— Расскажешь, расскажешь — не торопись! Сейчас главное — сообщить твоей маме, что ты жива и здорова!

— Ох, маме ничего нельзя рассказывать — ее хватит удар! — пришла в ужас Катька.

— А мы ей пока ничего и не расскажем! Придумаем что-нибудь другое для отмазки! — И я приняла у Сашки протянутый им сотовый телефон. Набрала номер Клюшкиных, и вот уже Катька с плачем завопила в трубку:

— Мама, мамочка — я еду домой! Со мной все-все в порядке! Говорю, еду домой! Потом все расскажу — не надо орать!.. — Я отключила телефон, а то от тети-Галиного голоса, несущегося из трубки, можно было оглохнуть прежде, чем мы успели бы доставить ей дочь.

— Сейчас мы отвезем тебя домой! — сказала я. — Можешь врать матери что угодно и валить всю вину на меня! Можешь сказать, что была в гостях у моих знакомых, сильно выпила и не могла проснуться — в общем, сочини что-нибудь правдоподобное! Я приму весь огонь на себя. А у меня сейчас кое-какие важные дела! — Я нащупала в сумке кассету. Пока она не у Курбатова, под угрозой и Пальцевы, и сама Катька, которая знакома с содержанием кассеты. — Ты, самое главное, дня два никуда не высовывайся из дома, сиди тихо!

— Да я… да я теперь — никуда! — вытаращила глаза неудачливая поклонница Бандераса.

— Я не о том… Опасность пока не миновала — ты же видела кассету!

— Да видела, конечно! Все этот гад виноват, говорит: сейчас посмотрим кое-что интересное! А там — губернатор, мужики какие-то! Тут заходит Пальцева… — Катька посмотрела на ее сына, который внимательно слушал. — И Аркашка… Тьфу, этот гад… Короче, он ни с того ни с сего ка-ак ей засветит! На меня ка-ак заорет: «Ну прыгай быстро в окно!» Я испугалась… так в простыне и выпрыгнула. И он тоже, вместе с видиком. Кассету схватил и потащил меня в лес. Мозги мне компостировал: кассета, мол, очень ценная, много денег наварить можно! Говорил, что он за эту кассету получит кучу баксов, и мы уедем за границу… и поженимся… Тьфу!

— Вот мерзавец! — вырвалось у меня.

— Еще какой! — согласилась Катька. — Ну а я-то, дура, уши и развесила — ради него была готова на все! Побежала машину попутную ловить — он говорил, до Лопатина доедем, там спрячемся на денек, ну а потом… — Она опять отхлебнула из горлышка. — Ну а там он меня прямо к этой… сучке… в дом притащил. Она сразу мне в волосы вцепилась и завопила… Ну, и я ей тоже пару раз ногой двинула!.. А потом они там посовещались, и он меня в эту баню оттащил и запер! Ы-ы! — опять завыла Катька.

— Ну все, все — успокойся, все уже позади! И эти гады сполна за все расплатились! — Я гладила по ее всклокоченной рыжей голове.

— Куда везти? — спросил Сашка, когда мы въехали в город.

Я назвала адрес Катьки.

— Я могу вместе с Катей заглянуть к ее мамаше, как-нибудь ее отмазать, — вдруг предложил Сашка. Видимо, незавидное положение моей несчастной подружки помогло ему на время отвлечься от собственных проблем. — И вообще, чем могу — помогу!

— Ты подумай, Катька, может, действительно сочините вместе с ним что-нибудь для твоей мамы? Ну, не вешай нос — смотри, ты же не одна! — Я потрясла ее за вздрагивающие плечи. Она вытерла кулаками слезы и попыталась улыбнуться Сашке.

— Я прямо не знаю… Как лучше-то? Ничего не соображаю!

— Я соображу сам! Я найду что сказать! — твердо сказал Сашка.

Ну прямо Робин Гуд какой-то!

Мы доехали до Катькиного дома и вышли из машины у ее подъезда.

— Ну все, Катя, иди домой и ничего не бойся! Самое страшное — позади. — Я обняла подругу, и мы с ней расцеловались.

— Это ты спасла меня! Нет, я должна рассказать маме, как ты меня освободила!.. — решила она.

— Тогда тебе придется рассказывать ей и о том, как ты в одной простыне прыгала с этим… гадом из окна, а потом сидела два дня в бане! Думаю, твою маму хватит инфаркт еще до конца всей истории! — возразила я. — Придумай лучше что-нибудь другое!

— Я знаю, что надо придумать, пойдем, Катя! — сказал Пальцев, обнял ее за плечи и увлек в подъезд. — Таня, не волнуйся, я ее выручу! Спасибо тебе за все!!!

— Пожалуйста, — пожала я плечами, глядя, как Саша с Катькой, обнявшись, поднимаются по лестнице. Друзья по несчастью. Ну и дела! Надо же — как этот Пальцев развернулся со своей заботой! А сам-то весь по уши в проблемах! Но, видимо, два трупа для него не проблема… Интересно они с Катькой смотрятся — оба рыжеволосые, белокожие, стройные…

Господи, что за чушь лезет в мою усталую голову! Пора наконец заканчивать эту запутанную историю…

Глава 10

Я немного постояла, задумчиво глядя вслед исчезнувшим рыжеголовым героям, потом развернулась и пошла к себе домой, благо тут всего три минуты ходьбы. Где-то моя «девяточка» жарится на стоянке?.. Надо будет забрать. Но пока меня ждут более важные дела. Лифт в доме не работал, и я взлетела на свой этаж, удобно пружиня своими фирменными кроссовками. На моем автоответчике было одно сообщение: «Таня, я все сделал. Надо срочно увидеться. Игорь».

Интересно! Я набрала его рабочий телефон:

— Игорь Геннадьевич?! Это я!

— А-а, ну наконец-то. Ты себе не представляешь, но, кажется, все получилось!

— Не может быть! Ты хочешь сказать, что ты уже положил…

— Ну да! И, по-моему, наше «звуковое письмо» уже попало в нужные руки!

— Да ты что?!

— Да-да! Ты можешь подъехать к скверу на Радищева?

— Конечно, только чуть позже! — подумав, ответила я. — У меня сейчас одно неотложное дело!

Мы договорились о встрече, и затем я набрала номер, начертанный на визитке Пальцевой. Это был ее сотовый, и она тут же сняла трубку:

— Алло!

— Алла Борисовна! Это Татьяна Иванова. Ваше поручение выполнено!

Короткое молчание — и вот ее голос зазвучал облегченно и радостно:

— Где мне вас найти?

— Вообще-то я дома.

— Тогда ждите, я буду у вас через десять минут, я сейчас в машине, неподалеку! — И Пальцева отключилась.

Через десять минут… Имею я право, в конце концов, спокойно выкушать чашечку кофе?

По квартире разнесся аромат колдовского бодрящего напитка… В холодильнике я нашла сыр и ветчину и соорудила себе бутерброд. Ух, как я умоталась! Я сидела в полной тишине, наслаждаясь кофе, и в голове моей вертелись какие-то обрывки мыслей…

Звонок в дверь. Я устыдила себя: ну вот, еще ничего не разрешилось, а ты тут кайфуешь!

Пальцева влетела на всех парусах. На ней был наряд из некрашеного льна; огромная шляпа снова скрывала пол-лица. В складках возле губ и вялом подбородке читались бессонные ночи, колоссальное напряжение и усталость. Довел ее, довел любовничек до ручки…

— Проходите, пожалуйста, садитесь. Может быть, кофе? У меня, знаете ли, чудный кофе — подарен лично одной бразильской колдуньей! — Я теперь особо не торопилась.

— Нет-нет, спасибо! — торопливо отказалась Пальцева, усаживаясь. — Ну… где он?!

— Я должна сообщить вам, что Аркадия Никанорова больше нет в живых! — произнесла я с приличествующим легким вздохом.

— Ка-ак? А как же?.. Кто?! Где?! — У нее буквально отвисла челюсть.

— А вот так! Убит — и все. Вас это не должно интересовать! А предмет ваш я вам возвращаю. — И я протянула ей видеокассету. После полуминутного столбняка Пальцева вцепилась в нее худыми руками. Сверкнули огнями бриллианты. Теперь она из-под шляпы бросала на меня подозрительные взгляды.

— Вы можете не беспокоиться — я ее не смотрела, — сказала я, и это было почти правдой. — Для меня конфиденциальность информации, касающейся моих клиентов, святое дело. В конце концов, на этом зиждется моя репутация как частного детектива, — завершила я тираду.

— А каким образом она к вам попала?! — спросила Пальцева, не скрывая радостного волнения.

— Да… В общем, это секрет расследования. Я разыскала вашего охранника совершенно случайно, когда он уже погиб в результате личной разборки, не имеющей к вам ни малейшего отношения. — И опять это было правдой. Если ей суждено будет узнать, что Аркашу убил ее сын, то уж не от меня! — При убитом я нашла это… Сопоставив некоторые факты, я решила, что вы заинтересованы в возвращении кассеты, не так ли?!

— Огромное вам спасибо! — сердечно проговорила спасенная дама, и цветы на ее шляпе заколыхались. — Вы даже не представляете, как вы мне помогли!

Отчего же не представляю! Как раз наоборот — я очень даже хорошо знаю, что с ее дружком Курбатовым шутки плохи. Но и он, я убеждена, теперь на крючке!

Алла Пальцева достала из сумочки стопочку зелененьких бумажек:

— Ваше вознаграждение! Здесь десять тысяч!

Я с улыбкой взяла пачку в руки: ух до чего приятно держать в руках настоящие, свободно конвертируемые, неуклонно растущие в цене доллары! Изображение Джорджа Вашингтона подмигивало мне с верхней бумажки… Ради этого стоило побывать в змеином гнезде, поторчать на чужом карнизе, а затем бегать нагишом по ночному парку, спасаясь от озверевших потомков Золотой Орды!

После потока взаимных благодарностей Пальцева оказалась у двери и вдруг спросила:

— А где же его… ну, Никанорова… его подружка? С ним же была какая-то девица!

— Его подружка тоже убита, — и опять я не соврала. Подружка Маша — убита. А подружка Катя — уже сидит себе дома…

— А-а, понятно! — с облегчением произнесла Пальцева и решительно покинула мою квартиру. Прощаться было не в ее правилах…

И я осталась одна.

Ну вот, узел понемногу и развязывается!

Остался последний рывок…

Через несколько минут я уличила себя в том, что с остервенением дергаю «плечики» с одеждой в шкафу. Не то, не то, опять не то… Теперь я была донельзя озабочена проблемой, что же мне надеть на встречу с Игорем. После солдатского обмундирования мне, конечно, хотелось предстать в чем-нибудь более женственном. Я остановила выбор на нежно-зеленом трикотажном платье, длинном и узком, подчеркивающем все изгибы фигуры. Меня не устраивал цвет лица… Я раскрасила себя в персиковые тона и, стоя у зеркала, прикидывала, как распахну глаза, приоткрою губки, немного прищурюсь… И он позабудет ради меня обо всем на свете!

Стоп. По-моему, это я позабыла обо всем на свете. Зачем мне вообще все это нужно? Я резко прекратила свой безумный флирт с зеркалом. К чему это? Разве я хочу продолжать роман с Игорем?! Разве я и дальше буду улетать в небеса в его объятиях, а потом обеими руками отгонять от себя видение его мадонны с младенцами?! Нет. В этом месте я ставлю точку. Наши пути и раньше были разными, теперь же они диаметрально противоположны. Ему — семья, стабильность, карьера. А я из другого мира. Мне не нужно каждый день сломя голову бежать в очень государственное учреждение и ходить там по стеночке перед начальством, а вечером окунаться в трясину унылого семейного быта. Я — птица вольная. Мне не нужна клетка, пусть даже и золотая.

Что может выйти из нашей связи, возникшей через столько лет после окончания института? Как только схлынет прилив страсти, на отмели останется всякая мура: разочарования, разногласия, обиды и раздражение. И к тому же совесть не позволит мне выдирать кормильца семьи из гнезда, где его заботы ждут такие крошечные неоперившиеся птенчики…

Последняя мысль заставила меня содрогнуться… И я сорвала с себя зеленое платье, снова влезла в джинсы, майку и кроссовки. Вот так вот!

Потом, когда такси везло меня к месту нашей встречи, я думала уже только о деле: что произойдет теперь, когда кассетка с подслушанным разговором оказалась в руках этого мудака губернатора? Ничего не подозревающий Курбатов, конечно же, трубит победу: Пальцева наверняка уже преподнесла ему подарочек — небольшой короткометражный фильмец, и сообщила, что похитителей больше нет в живых. Но вряд ли Виктор Сергеевич Курбатов успеет использовать этот компромат, чтобы «скинуть Федю и зажить наконец по-человечески»…

Федя-то, будем надеяться, тоже не лыком шит! И, услышав о себе такие лестные отзывы от своего ближайшего советника, ему не спустит! Я торжествующе улыбнулась. Эх, увидеть бы сейчас их рожи!

Вот я уже и приехала. Я выпрыгнула из такси и бодро пошагала по скверу мимо памятника Радищеву. А Игорь Алехин — в белоснежной рубашечке, галстучке и отглаженных брючках, словно не он провел всю ночь, выручая меня из скользких ситуаций, — зашагал мне навстречу. Когда он успел переодеться? Наверное, у него в кабинете запас белых рубашек и брюк, не иначе!

— Привет! — деловито произнесла я. — Ну, не томи душу, выкладывай все, да побыстрее!

— Если в двух словах: мне удалось сегодня утром зайти в Федин кабинет с документами. Там какое-то время никого не было, и я сунул сверток между телефонами. Невозможно будет выяснить, сколько он там пролежал и кто его подкинул. — Глаза Игоря блестели каким-то мальчишеским озорством, и мне ужасно захотелось кинуться к нему на шею, но я сдержала себя обеими руками, скрестив их на груди — от греха подальше.

— Ну а потом что?

— А потом Федя к обеду явился на работу и заперся в кабинете. Поскольку он развел там бурную телефонную деятельность, то не найти сверток он не мог! Дальше я узнаю, что к нему в срочном порядке прискакал главный фээсбэшник. Ну а потом, а потом… — Игорь сделал круглые глаза и паузу.

— Ну что, что?! — У меня даже дух захватило.

— Ты знаешь — это довольно странно. Я не знаю что и думать, хотя, пожалуй, знаю, но боюсь даже предположить, что прав.

— Игорь, хватит тянуть резину, сил никаких нет!

— Короче, Курбатов сегодня у нас не появлялся, а потом позвонили и сказали, что он в больнице с острейшим сердечным приступом!

— Курбатов?!

— Курбатов! Самое главное — он же такой здоровый бугай, он даже не чихал никогда, а тут ни с того ни с сего…

— А ты не думаешь, что как раз «с того и с сего»?! — спросила я.

— Пожалуй, это не исключается, если сопоставить все факты! — произнес Игорь, глядя на меня примерно с таким выражением: вот мы с тобой, Танька, делов наделали!

— Игорь, — проговорила я осторожно. — Игорь, скажи, пожалуйста, твоя работа и карьера очень зависят от Курбатова?

— Нет, — ответил он совершенно твердо. — Что ты! Как ты могла подумать обо мне такое? Я нужен всем, везде и всегда — начальнички меняются, а такие, как я, вечно пашут за них. Мне ничего не грозит, Таня!

Я внимательно посмотрела на него.

— Прости, что я втравила тебя в эту историю. Ты мне так помог, Игорек! Да что там помог! Ты просто спас и меня, и Катюшку.

— Да, кстати… если ты еще интересуешься судьбой несчастной Климкиной, то я уже отправил ее в Москву с соответствующим медицинским заключением. Кажется, она понемногу выздоравливает.

— Игорь, я перед тобой в неоплатном долгу!

— Да брось ты. Ты мне еще ничего не рассказала про кассету и Катьку!

Ох, боже мой, я все забыла с этим Курбатовым! Конечно, Игорь имеет право знать всю подоплеку этой истории! Я забралась с ногами на лавочку и рассказала ему все, закончив тем, что Сашка Пальцев и Катька Клюшкина, обнявшись, пошли успокаивать ее маму.

Игорь, стоя передо мной, положил руку мне на плечо:

— Ух, Татьяна, действительно нервная у тебя работа! Сколько надо сил — каждый раз так выкладываться!

— Я привыкла. К тому же мне хорошо платят — я уже обеспечила себе безбедную старость! — сказала я с улыбкой, похлопала по его руке, лежащей у моей шеи, аккуратно сняла ее и встала. Секунду мы находились очень близко друг к другу, наше дыхание смешалось, глаза встретились. Еще секунда — и я отодвинулась, отторгла от себя извечное томление, словно вынырнула из пучины соблазна. Ну, все — надо прощаться! Ни к чему это затягивать! — Мне пора, Игорек. Спасибо за все.

— Пожалуйста, но… а мы?.. — Он смотрел растерянно. — Когда мы увидимся?

— Не знаю, — пожала я плечом, улыбаясь, — не знаю, Игорь. Быть может, никогда. — Чтобы пресечь в корне бурю выяснений, я круто развернулась и пошла прочь. Не оглядываясь. Хотя немалая часть моего сердца оставалась сейчас в его руках. Но я не позволю разным женским слабостям превратить мою жизнь в сплошной кошмар ожиданий, ревности, обид и в конце концов расставания, неизбежного в нашем с ним романе.

Я все ускоряла и ускоряла шаги и наконец ушла, удалилась от того, что так волновало и тревожило. Передо мной лежала обычная улица с обычными прохожими, и вскоре я затерялась в их толпе. Никто не обращал на меня внимания, некого было опасаться, не за кем было следить, не о ком беспокоиться.

Любимое ощущение — ощущение свободы — охватило меня! Было так чудесно нырнуть с головой в свою собственную жизнь! Так приятно согревали душу полученные доллары! Можно зайти в ювелирный, можно купить новую шубку на зиму. А лучше всего слетать на недельку-другую в Париж и там как следует отдохнуть и совершить небольшой налет на прилавки модных магазинов. И кто знает, может, именно там дать наконец волю разыгравшимся женским слабостям. Клин-то вышибают клином!

Эпилог

На следующий день первая страница местной газеты встретила меня большим некрологом: ушел из жизни главный советник губернатора, выдающийся деятель и правозащитник, и прочее, и прочее, и прочее… Курбатов Виктор Сергеевич. Он скоропостижно скончался от инфаркта в городской больнице. Далее шли перечни его выдающихся заслуг — перед государством и наукой.

Я сделала большой глоток горячего кофе и усмехнулась: что это за инфаркт у здоровяка Курбатова?!

Хотя, конечно, не исключено, что он действительно откинул копыта в результате так неожиданно навалившихся на него переживаний. А уж Федя-то точно умыл ручки…

Но оставим кесарю кесарево. Пускай сами как хотят разбираются на своем олимпе! Главное — Пальцевы и Катька теперь в безопасности. Я сейчас допью кофе и пойду в турагентство заказывать билет в Париж…

* * *

Я вернулась через две недели, увешанная сумками и коробками по самое некуда. Конечно же, я обошла все парижские магазины и накупила всего, что хотела и что не хотела совсем.

А милый, умный, тонкий и нежный французский студент по имени Рене превратил для меня Париж в настоящий город влюбленных!

Две недели сказки пролетели, как два часа, и вот я, еще полупьяная от французского вина, бесконечных магазинов и своей новой шубы из канадского соболя, нетвердо стоящая на ногах после заключительной ночи настоящей французской любви с Рене, ступила на родную тарасовскую землю. Конечно, доставив несказанную радость местным таможенникам, содравшим с меня огромную пошлину за ввозимые меха и безделушки.

Я возвращалась в свой город с ощущением, что прибыла из космоса. Чувство невесомости не покидало меня и дома. Я ходила по своей квартире, как сомнамбула, и не знала, за что взяться. Была даже не в силах распаковать коробки.

Вдруг раздался телефонный звонок. Это была мама Клюшкиной, которая торжественно поблагодарила меня и пригласила в следующую субботу на… свадьбу дочери в один небольшой, но очень дорогой ресторан.

— Поздравляю, спасибо, — неуверенно произнесла я. — А кто жених?

— Ну, ты сама увидишь! — хитрым голосом ответила мамаша. — Придешь — и увидишь. А Катюшке даже позвонить тебе некогда, все бегает, платье выбирает… Все так неожиданно! Только подали заявление — и уже свадьба! Ох, Татьяна, больше ничего сказать не могу — прости, боюсь сглазить! — Голос в трубке дошел до интонации полного умиления. — Ждем тебя в четыре часа в субботу!

* * *

Александр Пальцев в черном костюме с орхидеей в петлице был просто великолепен! Он смотрел на свою молодую жену, и его рыжие глаза сияли. Жена — Екатерина Клюшкина, а теперь уже госпожа Пальцева — была очаровательна в изящном узком белом платье, выгодно отличающем ее от иных шарообразных невест в кринолинах и розах. Ее голову украшали живые цветы, а шею — роскошное бриллиантовое колье. В ней появилась новая стать, взволнованные глаза и покрасневшие щеки юной супруги не умаляли ее достоинства.

Когда они увидели меня, то переглянулись, рассмеялись — и развели руками. Я поздравила молодых, расцеловав обоих в веснушчатые лица, и вручила им роскошный кофейный сервиз, который несколько дней назад приобрела в Париже.

На свадьбе были только родственники со стороны Катьки да я. Алла Борисовна Пальцева, как сообщила мне Катька, срочно уехала в Швейцарию залечивать нервы. По возвращении она застанет в своем замке новую хозяйку. Судя по решительному и воинственному виду тети Гали, ее дочь вряд ли посмеют обидеть под новой крышей. А судя по безумно счастливому лицу супруга, он будет обращаться с Катюшкой, как тот французский продавец с дорогим кофейным сервизом. Саша расцеловал каждый ее пальчик! Я могла быть спокойна за Катьку.

Свадьба была на уровне… Звучало «горько!». Две рыжие головы надолго соединялись, и было видно, что влюбленным не до гостей… Тетя Галя промокала платочком глаза и одновременно смеялась. Другие Катькины родственники, по-моему, слабо понимали, за кого она выходит замуж, — вели себя как принято на свадьбах: загадывали дурацкие загадки, дарили конверты с несколькими сторублевками и кухонную утварь…

Глубокой ночью я провожала молодоженов в их замок. Шел дождь. Мы решили прогуляться через лес… В темноте мелькало Катькино белое платье — так же, как недавно мелькала ее белая простыня. Мы не говорили об этом, но каждый, наверное, вспоминал пережитое.

Прежде чем распрощаться и отпустить Катьку на ее законное супружеское ложе в средневековом замке, я напомнила ей значение гадания, которое выпало в самом начале этой истории: никогда ни к чему не предъявляйте претензий — ни к прошлому, ни к судьбе, ни к людям, ни к богу!

«Не предъявляйте претензий к судьбе — и она воздаст вам то, чего вы заслуживаете», — вертелось у меня в голове, когда старенькое такси увозило меня ночью в город.

Остаться в замке я отказалась, и теперь передо мной расстилалось мокрое пустое ночное шоссе — моя дорога в мою жизнь.

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Эпилог
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Визит черной вдовы», Марина Серова

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства