«Девушка с береттой»

26370

Описание

Преуспевающий нефтяной магнат Сергей Баранов, на глазах у которого какой-то юнец открывал дверцу его шикарного «Мерседеса», не успел даже крикнуть — рванул взрыв, взметнулось пламя, обломки металла и куски тела угонщика разлетелись по двору. Два дня спустя, когда Сергей возвращался со сходки авторитетов, на него вновь было совершено покушение, а через день в него стреляли в кафе. Телохранитель Женя Охотникова, расследуя цепь покушений, выходит на некую организацию, планомерно отстреливающую крупных бизнесменов. Нити этого заговора ведут наверх. И Женя решает испытать их на прочность…



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Марина Серова Девушка с береттой

Пролог

Середина июля. Разгар короткого в наших умеренных краях лета. Жара непроходящая и непобедимая. Пикантная встреча двух незнакомых людей, мимолетная, но запоминающаяся на всю жизнь. Ночь подглядывает в окна многоэтажного дома, которые белым своим свечением нарушают его сон. Над каждым подъездом одиноко горит фонарь, не смыкающий ни на секунду свое недреманное электрическое око.

От края до края многоподъездного дома — он кажется просто бесконечным — протянулась широкая асфальтированная дорога, на которой спокойно могут разъехаться по крайней мере два транспортных средства, не заметив своих габаритов.

В ряду роскошных «БМВ», «Ауди» и других иномарок, выстроившихся вдоль дороги, словно позирующих на престижном автосалоне, особо выделялся «Мерседес» последней модели, Е-класса. Охотно подставляя один бок свету уличного прожектора, словно радуясь так, как радуются палящему солнцу вновь прибывшие пляжники в надежде побыстрее приобрести бронзовый загар, он красовался своей серебристой металлической кольчугой.

Около одного из подъездов, на лавочке, под раскинувшей свои ветви красавицей березой, сидели трое парней лет двадцати. Они громко переговаривались между собой, каждый старался заглушить остальных, смеялись и шутили друг над другом. Под лавочкой и рядом с ней стояли и лежали пустые бутылки из-под пива и водки. В руке у каждого было еще по бутылке пива. До них из раскрытых окон и распахнутой настежь балконной двери с пятого этажа доносились завывания современной музыки, неудержимый хохот и девичий визг. Веселье было в полном разгаре.

— Хороший подарок сделал тебе батя на именины, — сказал один из подберезовой компании, обращаясь к соседу.

Тот потер лоб, пьяно улыбнулся.

— Ага, даже ключи отобрал. Теперь не покатаешься.

Диалог на мгновение забуксовал.

— Скажи спасибо, что вообще не убил после того, как увидел свою тачку. Здорово вмастырились в этот столб. Хорошо, живы остались. Я думал все, кранты, — после паузы продолжил первый.

— А чо такого особенного с ней случилось? Крыло только помяли. Всего делов-то, — уточнил именинник.

— Пить надо меньше, — подвел черту под беседой третий.

— А чо? Давай колеса одолжим, — поднявшись, предложил виновник торжества и провел рукой вдоль шеренги машин по другую сторону тротуара. — Прокатимся, телок снимем, потом вернем?

— Тебя чо, Санек, на подвиги потянуло? — спросил третий, самый трезвый из них.

Санек, казалось, никакого внимания не обратил на это замечание.

— Мне «мерс» вон тот нравится. Мужик вышел и даже на сигнализацию не поставил, — удивился Санек и уверенным шагом, нисколько не раскачиваясь, несмотря на зашкаливающий счетчик принятого на грудь алкоголя, направился к своей заветной мечте.

— Если не поставил, значит, уверен, что никто его и пальцем не тронет, — не унимался более трезвый приятель.

А тем временем на лестничной клетке подъезда, против которого припарковалась заветная тачка — приз пьяному герою, разворачивалась грустная сцена расставания.

Она, завернувшись в белую простыню, стояла босиком на бетонном полу. Белые шикарные локоны ниспадали на изящные плечики. Он нежно держал ее за хрупкую талию. Никак не могли оторваться друг от друга, слившись в бесконечном, затяжном, как прыжок с парашютом из плотных слоев атмосферы, поцелуе.

— Мне пора, — остановившись и отдышавшись, наконец сказал он. — Простудишься, иди домой.

— Увидимся завтра? — мягким, будто кошачья поступь, голосом спросила она.

Мужчина посмотрел на часы.

— Завтра уже наступило. Одна минута первого, восемнадцатое июля, — ответил он, — все, исчезаю. Я от своей охраны сбежал. Они, должно быть, жутко волнуются и психуют. Ищут по всему городу. Не скучай. Пока.

С этими словами он бросился вниз по лестнице, на ходу застегивая рубашку. Пиджак свисал через левую руку.

Оказавшись на улице, увидел, как какой-то пацан ломится в его машину, но не успел даже крикнуть. Щелкнув замком, открылась дверца. Дикий грохот, яростная вспышка огня в салоне — вопль красного дракона, вырвавшегося наружу, звон вылетающего стекла, удары об асфальт разлетевшихся во все стороны частей машины оглушили ночь, заставили многих повскакивать с постели. От внезапно сорвавшегося смертельного порыва ветра — ударной волны — мужчина прикрыл лицо руками, резко отвернувшись от эпицентра взрыва.

Неподалеку, чуть в стороне от полыхающих останков чуда немецкой техники, с визгом тормозов остановилась иномарка. Оттуда выскочили люди. Один, опередив всех остальных, несмотря на то что был явно старше их по возрасту, подбежал к стоявшему мужчине, нервно натирающему ладонями заложенные сильным хлопком уши.

— Шеф, Серега, ты жив? — крикнул он.

Тот явно не расслышал его.

— Ты жив? — повторил мужчина еще громче.

— Не знаю, тебе со стороны видней, Осман, — ответил тот, кого назвали Сергеем.

— Больше так никогда не делай. Нашел с чем шутить. Ни одна из твоих шлюх не придет к тебе на могилку! — все больше распаляясь, злился Осман.

На асфальте лежало обгоревшее, еще дымящееся тело невезучего угонщика. Сергей подошел к нему. Вокруг суетились охранники, но он не обращал на них никакого внимания. Казалось, глаза его застыли, остекленели. Холодный и безразличный взгляд, а может быть, просто шок.

— Нужно срочно убираться отсюда, — посоветовал мудрый чеченец.

Сергей на мгновение взглянул на него, затем его глаза вновь уставились на тело. Достав из кармана ключи от «Мерседеса», бросил их рядом с ним.

— Теперь она твоя…

Глава 1

В моей квартире раздался телефонный звонок. Тети Милы дома не оказалось: она отправилась в погоню за очередным свеженьким детективчиком. Лично у меня не было никакого желания мотаться по раскаленным улицам в середине дня, в самое пекло. Гораздо большее удовольствие доставляла ледяная ванна, которой я наслаждалась в данный момент. Вставать очень не хотелось, но звонок мог оказаться важным. С огромной неохотой я поднялась. Струйки воды, с приятной прохладой нежно поглаживая и обволакивая тело, стекали вниз. Обнаженная, вышла в коридор. Телефон, не умолкая, продолжал трезвонить. Оставляя следы мокрых ног на паркете, я поспешила снять трубку.

— Алло?

Ответный голос, хотя и искаженный металлическими нотками, показался очень знакомым.

— Здравствуй, Женька, это ты?

— Да, а кто это говорит? И почему Женька? — поинтересовалась я.

— Игорь Мезенцев. Что, не узнаешь старых друзей, боевых товарищей? — возмутился голос на другом конце провода.

— Игорек, ты? Откуда звонишь? — удивилась и обрадовалась я.

— Неважно. Как жизнь? Давай встретимся. По телефону много не скажешь…

— С удовольствием. Где? Когда?

— Я в «Словакии» номер снимаю. Давай посидим в баре, внизу? Во сколько тебе удобнее?

— Сегодня восемнадцатое июля? — спросила я скорее саму себя, припоминая, не назначено ли у меня каких-нибудь встреч. — Я абсолютно свободна. В семь вечера устроит?

— Хорошо. Заехать за тобой? — поинтересовался Мезенцев.

— Не надо. Я на машине.

— Жду. До вечера, — бросил Игорь и повесил трубку. Послышались одинокие прощальные гудки.

Мы не виделись с тех пор, как я ушла из разведки. Игорь каким был шебутным, ни секунды не сидящим на месте, таким, похоже, и остался. Вот и сейчас все провернул наскоком, я даже опомниться не успела. Единственный человек, которого и мне затруднительно было контролировать. Что мне? Вышестоящее начальство не могло полностью распоряжаться им. Он всегда представал перед всеми своей непокорной, неуживчивой, бескомпромиссной какой-то стороной.

Наш выпуск был раздельным. Отдельно обучались женщины, отдельно мужчины. Мы очень сблизились с Игорем Мезенцевым на одном задании. Оно было вторым или третьим, сейчас уже не вспомнить, на моем счету.

В Чечне одним из самых авторитетных полевых командиров был Касаев. Многочисленные теракты, совершавшиеся его людьми, дерзкие и наглые, приводили федеральное командование в бешенство.

Приказ был отдан четкий и обсуждению не подлежал. Захватить Касаева живым и переправить на территорию России. Его устранение могло привести к непредсказуемым последствиям — мести боевиков за своего национального героя, широкомасштабным терактам или к чему-то в том же духе. Взять в заложники было более благоразумным решением. Как это сделать — никого не волновало.

Под видом тележурналистки, работаюшей вместе с оператором (им был Игорь), мне удалось попасть на секретную базу в Ичкерии. Мы снимали будни людей, сражавшихся за независимость. Специально тренированное подразделение ГРУ, просочившись в тыл, должно было поддержать нас. Операция удалась, но стоила слишком дорого. Выжить удалось только нам с Игорем. Много раз потом мы спасали жизнь друг другу. Так много, что даже сбились со счету. Хотя, кто стал бы считать?

Оставшееся после звонка время я провела в судорожных поисках достойного вечернего платья. Перерыв весь свой гардероб, в конце концов остановилась на иссиня-черном, с глубоким вырезом. В нем я выглядела просто обворожительно. Не скрою, мне хотелось понравиться Мезенцеву, хоть и считаю его только другом. Что поделать — женщина есть женщина!

Время поджимало. Я опаздывала, чего со мной никогда не случалось. Пулей выскочила из дома, настолько быстро, насколько позволяло длинное платье. В пять минут восьмого подъехала к гостинице «Словакия». Рядом с гостиницей выстроились, как на параде, роскошные дорогие авто. Бар соседствовал с казино. И новые хозяева жизни бездарно прожигали здесь свой «черный нал».

Увидев меня, Игорь широко улыбнулся. Он нисколько не изменился. Его мужественно-красивое лицо не уродовали шрамы — один над бровью, другой на правой скуле. У него все тело покрыто рубцами. Поверьте, уж я знаю.

Мы долго разговаривали, вспоминали, достаточно выпили.

Вечер, казалось, удался на славу. Неожиданно Игорь перешел на деловой тон.

— Тут открылось новое охранное агентство. Я уже полгода с ними работаю. Не хочешь присоединиться? Нам нужны специалисты, — вопросительно посмотрел мне в глаза.

От неожиданности я немного растерялась. Его мягкий, с хрипотцой голос всегда мне нравился.

— Нет, спасибо. Ты же знаешь, я только на себя работаю. С тех пор, как ушла из разведки. Это принцип, — ответила решительно.

— Зря не соглашаешься. Там много старых знакомых. Твоих и моих. Толик Кочергин, Паша Кононов, — мягко настаивал он.

— Все старые знакомые, — удивилась я, — и все здесь?

— Плывем по бурным волнам дикого капитализма. Хочется, знаешь ли, хлебца с маслицем и икоркой… — пояснил Игорек.

— Нет, пожалуй, откажусь, — отрезала я.

Он кивнул головой. Разочарованная ухмылка появилась на его лице.

— Ладно, забудем об этом, — медленно, подчеркивая каждое слово, произнес мой старый боевой товарищ.

Вечер продолжался. Игорь напился. Никогда не видела его таким пьяным. Мне даже пришлось отвести его в номер, раздеть и уложить спать. Но это не испортило общего впечатления о совместно проведенном времени. Я все равно была рада, что встретилась с ним. Последний раз взглянув на спящего Мезенцева, вышла из номера и направилась к лифту вдоль коридора.

Возле лифта стоял какой-то коротышка. Как мне показалось, он еле дотягивал до моего плеча. Такой коротко стриженный крепыш, надутый, как детский мячик. Второй, чуть повыше своего напарника, сцепив руки впереди, как футболист в «стенке», готовящийся отразить удар, охранял дверь. Оба были в черных костюмах. «Люди в черном», — пошутила я про себя. Нелепые, безвкусно подобранные галстуки почти горизонтально лежали на выкаченной груди.

«Похоже, коллеги», — мелькнула очевидная мысль. Стук каблучков моих туфелек, купленных на Московской в одном из самых престижных магазинов, заглушал мягкий палас под ногами.

Первым повернул голову, как я его назвала, Футболист. Затем крепыш, стоявший сначала спиной ко мне, развернулся на сто восемьдесят градусов.

Коротышка, приоткрыв рот, наблюдал, как я приближаюсь к дверям лифта. Так, словно первый раз в своей жизни видел женщину. Его маленький допотопный компьютер, называемый гордым словом «мозг», очень медленно обрабатывал информацию. Очнувшись и сообразив, что пропустит самое интересное, он преградил мне дорогу. Глядя исподлобья крошечными бегающими глазками, вымолвил:

— Сюда нельзя, лифт нам сейчас понадобится.

— Но мне нужно срочно, — ответила я.

— Зачем куда-то бежать? В каждом номере есть благоустроенный санузел, если приспичило, — сострил он, мерзко щерясь своему напарнику. Какой хам. — Если хочешь, спускайся по лестнице.

— Не ты мне будешь указывать, коротышка, — ядовито прошипела я, распаляясь.

— Что? — дико взъерепенился малыш.

И, схватив меня за грудки, попытался оттолкнуть.

— Ну, козел! — Ответ мой был короток и решителен, равно как и действия.

Левой рукой, большим и указательным пальцем, я сдавила ему ключицу рядом с бычьей шеей. Известную мне болевую точку. На теле человека их множество. Слегка дернув головой и скорчив гримасу боли, он мешком повалился на пол.

Второй, стоявший не шелохнувшись и не издавший ни звука до этого момента, вдруг с лицом, полным ненависти, стал приближаться ко мне. Правой рукой, сжатыми пальцами я нанесла ему молниеносный удар по горлу. Задохнувшись и беззвучно глотая ртом воздух, он привалился к противоположной стене и тихо сполз по ней на пол к уже обосновавшемуся там другу.

Во время нашей непродолжительной, но познавательной беседы открылась дверь номера, который охранял Футболист. В проеме показались двое.

Тот, что стоял немного впереди, — грузный, лет пятидесяти, не то грузин, не то армянин, короче, лицо кавказcкой национальности — загородил собой другого. Молодого человека, одного примерно со мной возраста, хорошо сложенного, на добродушном лице которого показалась легкая улыбка, также выражавшая некоторое удивление. Одна бровь потянулась вверх.

Только одна.

Рука впереди стоящего резко ушла под пиджак. Схватившись за рукоятку пистолета, он уже готов был наставить его на меня. Я тоже изготовилась к бою. Хотя в вечернем платье это сделать не так легко. Хорошо, что у платья разрез сбоку. Вот что значит стремиться быть красивой! Хотя я не предполагала, отправляясь на встречу с Мезенцевым, что мне придется драться.

Но драться не пришлось. Парень положил руку на плечо своему охраннику и мягко приказал расслабиться.

— Извините, если мои архаровцы напугали вас, — сказал он, выходя вперед. Потом, глянув на валяющихся у стены людей, добавил: — Хотя неизвестно, кто кого больше напугал. Крепко вы их. Работа профессионала. Вы наемный убийца? — спросил он прямо в лоб.

— Холодно, — ответила я любезностью на любезность.

— Отряд милиции специального назначения? — не оставлял он своих попыток. — Вот и мной занялись вплотную правоохранительные органы.

— Теплее, но все равно мимо, — пошутила я.

— А-а! Как же я не догадался сразу. Вы телохранитель? Охотникова Евгения, Женя. Красивое имя. Я много слышал о вас от друзей.

— Я не рассказываю людям, которых вижу впервые, про свою жизнь. У меня нет такой привычки, — ответила и собралась уже уходить.

Он сразу скис. Почему-то этот тип сразу показался мне отъявленным бабником. Неисправимый любитель женского очарования. Первое впечатление могло быть обманчиво. Но что касается определения характера человека, в этом я почти никогда не ошибалась. Посмотрим, что скажет он дальше. Как бы там ни было, мне почему-то этот парень нравился.

— Простите, мы ведь еще незнакомы. Баранов Сергей Александрович, — представился он. — Или Сергей, Серж, как кому больше нравится.

Я уже ждала, что сейчас он скажет: «Но друзья называют меня просто…»

— Но друзья называют меня просто Серега. Мои орлы, как эпилептики, реагируют на малейшую вспышку, — произнес он.

— И часто случаются припадки? — поинтересовалась я.

Ответил он не сразу.

— После одного неприятного случая все чаще и чаще. Кстати, я мог бы нанять вас, мне нужна серьезная охрана.

Стоявший рядом человек с укоризной посмотрел на Баранова.

— Осман, не гляди на меня так. — С этими словами Сергей протянул свою визитку и обращался уже ко мне: — Приходите завтра в офис. Я буду ждать. Мы все обсудим с вами, хорошо? За ценой я не постою, поверьте. Придете?

Я сказала, что подумаю, но для себя уже решила, что обязательно возьмусь за это дело. Работы сейчас у меня как раз все равно не было, а если этот парень согласен достойно оплатить мои услуги — вообще замечательно! Посотрудничаем.

Спускаясь вниз на лифте, очень радовалась предстоящей работе, но к этому примешивалось какое-то чувство тревоги и озабоченности. Я упорно гнала его прочь.

Вечер выдался на редкость прохладным, духота совсем не ощущалась. Первый раз я садилась за руль в нетрезвом виде. Ну и пусть, решила, бог не выдаст — свинья не съест.

Бог не выдал.

На следующее утро, в десять часов, я уже сидела в офисе крупной компании «Тарнефтегаз», занимающейся разработкой, добычей этих весьма полезных ископаемых на территории Тарасовской области. Бывшая государственная компания, почти обанкротившаяся после вторичного бунта голодных и рабов и упадка полукоммунистической империи, теперь напрямую экспортировала нефть и газ в развитые страны Запада и сотрудничала с ведущими переработчиками нефтепродуктов.

Адрес и номер телефона были написаны на визитной карточке Баранова. Хотя она ему совсем не нужна. Страна должна знать своих героев в лицо.

Напротив кресла, в котором я удобно устроилась, за рабочим столом сидел Баранов.

— Я очень рад, что вы согласились. Попробую быстренько обрисовать сложившуюся ситуацию, — начал он. — Вы уже, должно быть, наслышаны о громких заказных убийствах не последних и много значащих людей нашего города. Средства массовой информации работают очень быстро. Узнают иногда о готовящемся покушении гораздо раньше жертвы. Шутка, — нервно рассмеявшись, он закурил сигарету. — Мне тоже не дают покоя. Одно покушение уже было. Как видите, неудачное. Ваша задача заключается в том, чтобы беречь меня как зеницу ока. Я очень хочу жить. — Посмотрев на меня, он улыбнулся.

Потом спросил:

— Оплата вас устраивает?

— Да, вполне, — был мой ответ.

Баранов подошел к окну в облаках клубящегося табачного дыма.

— Отлично. Когда вы сможете приступить к делу и что требуется от меня лично?

— Во-первых, на вашем месте я бы срочно отошла от окна. Во-вторых, с вашей стороны требуется лишь полное сотрудничество и понимание. И, наконец, в-третьих, к делу я приступаю немедленно…

Глава 2

Продолжение дня выдалось на редкость бурным. Утомительные поездки, бесконечные разговоры, непредсказуемые ситуации. Но обо всем по порядку.

В кабинет, постучавшись, вошел Осман. Вообще-то, как я узнала потом, это была кличка. В миру его звали Тимур Османов. Самый старый, во всех смыслах, и самый преданный друг Баранова. По национальности чеченец, а не грузин и не армянин, как я решила было не так давно. Не подумайте, я вовсе не питаю никакой ненависти или вражды к этому народу. Хотя мне и пришлось участвовать в войне, своей целью ставящей сохранение целостности государства. За мою голову правительство Ичкерии даже объявило вознаграждение. Просто хочу сказать, что судьба удачно пошутила. Узнать бы, где живет эта юмористка.

— Сергей Александрович, все готово, можно ехать, — по-русски он говорил правильно, без акцента.

— Зачем так официально, Осман? — удивился Сергей. — Здесь все свои.

— Свои? — переспросил тот и недружелюбно посмотрел на меня. Он явно не испытывал ко мне симпатии.

Баранов ничего не ответил.

Офис нефтегазовой компании находился на втором этаже древнего, но отреставрированного и потрясающе выглядящего особняка. Он немного давил своей величественностью. Все здание принадлежало предприятию Баранова, которым он владел, как я потом выяснила, совместно с государством. Но большая часть акций принадлежала все-таки ему.

Прямо перед зданием фирмы, на котором красовалась вывеска с названием, были припаркованы две автомашины. Бронированный «Мерседес» с затемненными стеклами и «Ниссан», рядом с которым стояли все тот же коротышка и его приятель. За рулем «Ниссана» сидел молчаливый водитель.

Спускаясь по лестнице, я поинтересовалась, куда же мы держим путь. Сергей ответил, что все объяснит по дороге. Я сразу предупредила, что за руль машины с клиентом сяду сама. Османов должен ехать в ведущей.

Первым выскочил Осман и открыл заднюю дверцу. Не сбавляя темпа, я вышла, прикрывая Баранова. Он устроился на заднем сиденье, я за рулем. Мы тронулись. Впереди — Османов со своей троицей. Где только он их набрал, мучил меня единственный вопрос.

— Автомобили этой марки — моя слабость, — сказал Сергей уже по дороге, — «Мерседес» немного тяжеловат, но поможет уберечься от мелких неприятностей. Правда, гранатомет — это для него удар ниже пояса.

Удаляясь от центра и все дальше продвигаясь за город, мы проехали платный мост и часть дороги — собственность одной строительной фирмы.

В салоне раздался звонок. Я передала телефонную трубку Баранову. Видела, как он вздрогнул. До этого отвлеченно смотрел в окно, наблюдал, как мимо проносятся поля и редкие посадки вдоль дороги.

— Алло, Николай Иванович, — уважительно назвал по имени-отчеству звонившего Баранов, обычно обращавшийся ко всем по имени или просто на «ты». Он не фамильярничал, у него была такая привычка. — Да, я вас отлично слышу, мы уже на полпути.

Я не могла слышать, о чем идет речь, и узнать голос, доносившийся из трубки, — только короткие реплики и ответы Баранова. Он назвал километр, который мы проехали, сказал, что ждет, и отключил сотовый. Мне надоело, что на все мои расспросы о том, куда мы направляемся и зачем, Баранов отвечал, что скоро все объяснит. А пока мне оставалось лишь следовать за впереди идущим автомобилем с охраной. Может быть, он считает меня дурой, раздражалась я.

— Кто это был? И может, все-таки вы сообщите о пункте назначения? Я чувствую себя немного неуютно. И я не статист с квадратной челюстью, чтобы меня можно было поставить куда вам захочется. Тем более что это идет вам же во вред. Извольте рассказать мне все, иначе я снимаю с себя все полномочия!

Это подействовало.

— Помните нашу вчерашнюю встречу в гостинице? — вздохнув, начал Баранов. — Так вот, я там оказался не случайно. Мы с Николаем Ивановичем Пестовым — он владеет «ТЭПО» и другими крупными заводами города — договаривались о встрече на даче у нашего общего знакомого. Все сколько-нибудь значимые персоны Тарасова, в том числе и ваш покорный слуга, — при этих словах он театрально поправил галстук, — решили увидеться и снять наконец накопившийся груз проблем и противоречий.

— Обычная сходка, — вставила я свое слово.

— Нет, не думайте, что там будет весь городской криминалитет. Деловые, солидные люди, полностью посвятившие себя бизнесу. Цивилизованные отношения постепенно охватывают все общество в целом, — возразил Сергей, а потом добавил: — Будет и парочка авторитетов, но это так, для общего порядка, для согласования действий, чтобы не затронуть ничьих интересов.

Затем Сергей сказал, что Пестов со своими людьми скоро догонит нас, и, позвонив Османову, приказал встречать гостей.

Дорога вновь пошла вверх под углом, и, когда мы перевалили через очередную возвышенность, я заметила, как позади к нам приближаются, поочередно перемахнув холм, три автомашины. Догнав, две ушли вперед, одна осталась прикрывать нас с тыла. Выстроившись в линию, кортеж устремился вперед. Потрясающее зрелище, скажу я вам.

За четверть часа добрались до места. За железными воротами, открывшимися дистанционно, после того как камеры слежения опознали нас, возвышался трехэтажный дом: загородная вилла. Почти все участники симпозиума воротил честного и не очень бизнеса были давно уже здесь. Ждали только нас. Опоздания могли и не простить, жестоко оскорбившись.

Возле особняка сгрудились парни с бритыми головами и пуленепробиваемыми мозгами. Наша шестерка оказалась в явном меньшинстве. Припарковавшись, мы направились к парадному входу. Николай Иванович, низенький человечек лет около шестидесяти, с глубокой залысиной и маленькими усиками, поздоровался с Сергеем. Навстречу поспешил начальник службы безопасности хозяина дома. Белая накрахмаленная сорочка и строгие черные брюки — предметы туалета истинного денди — никак не сочетались с его небритой физиономией беспробудного пьяницы. Он стоял, упершись руками в бока, развязно жевал жвачку, отчего скулы его ходили ходуном. На кожаных лямках, называемых у охраны лифчиком, висела кобура. Восьмизарядный «магнум» поблескивал матово-черной рукояткой. Серьезное оружие.

— Вы можете взять по одному человеку. Остальные остаются на улице, — не церемонясь, объявил он. — Оружие придется оставить при входе.

Очутившись внутри, мы вслед за провожатым стали подниматься по широкой лестнице с резными перилами.

— В наше время молодые люди были скромнее, — качая головой, пожаловался Пестов.

— По договоренности они должны обеспечить безопасность переговоров. Вот он и нервничает, — успокоил его Сергей.

Зал для приемов был полон. За длинным столом красного дерева, занимавшим середину комнаты, на мягких стульях сидели трое. Двое с одной стороны, один напротив них, в гордом одиночестве. В стороне у окна стоял еще один человек. Когда мы вошли, он радостно распростер руки и направился к Баранову и Пестову. Это был хозяин, Станислав Миронов, по кличке Мирон.

— Господа, пятнадцать минут третьего. Мы совсем заждались.

— Мы тоже рады видеть тебя, Стас, — сказал Николай Иванович, — задержались в пути. Ох, уж эти дороги. Человек предполагает, а бог располагает.

— Ничего, пятнадцать минут — не время, пять баксов — не деньги, — несколько натянуто рассмеявшись, успокоил Миронов.

Поприветствовав друг друга, уселись за стол. Как все официально! Консилиум докторов, собравшихся спасти пациента, но пациент неизлечимо, смертельно болен. Миронов во главе стола, полный, но узкоплечий человек, внешностью ничем не отличающийся от других, таких же, как он, толстяков и чревоугодников. Только тяжелые надбровные дуги, надвигавшиеся на глаза, придавали взгляду еще большую суровость. Его пронзительность не смягчалась, даже когда Мирон улыбался. Вокруг стола на почтительном расстоянии, за спинами своих боссов, расположились телохранители. Я в том числе. Никто не обратил на меня особенного внимания. Я ожидала, как обычно, удивленных взглядов, пошлых и язвительных замечаний. Этого не было. Но если б и было, я бы стерпела. Это работа — и больше ничего.

— Господа, рад видеть вас в добром здравии. Многие не с нами, они отсутствуют по уважительной причине. Их просто нет в живых. Это настораживает. Пора разобраться, что же происходит, — объяснил один из присутствующих, Владимир Баринов по кличке Жила. Он был очень длинный, худой, с непропорционально большой головой. Жила контролировал Заводской район города Тарасова. Одним словом, вор в законе. Человек в принципе неприкасаемый. Так же, как и Мирон, под чьим ведением находился Ленинский район.

Двое остальных — Белов Александр Егорович, бывший партиец, высокопоставленный чиновник одного из многочисленных министерств (обширные связи как в криминальной среде, так и в Министерстве внутренних дел), и Карцев Борис Абрамович, связанный с деревообрабатывающей промышленностью и строительными фирмами. Мог добиться крупного правительственного заказа. Кроме того — отмывание денег через подставные компании. Самым младшим из них по возрасту, но только не по положению, был Баранов.

— Установившиеся мир и порядок, — продолжал Жила, — с таким трудом достигнутые в нашем шатком, нестабильном обществе, кому-то очень не по душе. Кто-то жаждет войны…

Следующие три с половиной часа прошли в такого же духа высказываниях. Все говорили много, на повышенных тонах, но без явных оскорблений. Сыпались взаимные упреки и обвинения. Меньше всех в разговор вмешивался Миронов, только пристально наблюдал за всем происходящим и вставлял свои короткие, но веские замечания. Что-то подсказывало мне — никакой войны, никакого передела сфер влияния нет. В лицах этих тузов, несмотря на всю значимость, с которой они себя преподносили, угадывался страх, животный ужас пешки перед неизвестностью. Люди все же банальны до предела.

— Сергей, я слышал, у тебя свои связи в органах. Какой-то маленький татарин в чине капитана, — вдруг обратился к Баранову Карцев. — Может быть, тебе что-нибудь стало известно? А ты не хочешь поделиться этим с нами? — Он демонстративно обвел рукой всех присутствующих.

— Поражен и завидую вашей осведомленности, Борис Абрамович. Если я что-то узнаю, вам об этом первому сообщу, — несколько резко ответил Сергей.

— Ты здесь только потому, что Николай Иванович настоял, понял? — вспылил Карцев.

— Но отвечаю за себя я сам, — парировал Баранов.

Борис Абрамович поднялся из-за стола, взбешенный такой дерзостью.

— Да я тебе, если захочу, в миг голову откушу, сопляк!

— Борис, не надо переходить на личности, — вмешался Миронов. — Кстати, об «откушу», о хлебе насущном. Все мы немного утомлены продолжительной беседой и наверняка проголодались. Я предлагаю подкрепиться.

— Каким блюдом на этот раз ты удивишь нас, Стас? — заинтересованно потирая руки, спросил Николай Иванович.

— Это сюрприз. Вы же знаете, кулинария — мое хобби. Я бы даже сказал, призвание. Но судьба распорядилась по-иному, к сожалению, — ответил Стас.

Поднявшись, он направился к выходу.

— Извините, я удалюсь на некоторое время. Люблю, знаете ли, сам контролировать процесс приготовления.

Все встали из-за стола переговоров и устроились кому где удобно. Кто на широком диване, кто погрузился в мягкие кресла. Недавно чуть не перегрызшие друг другу глотки Карцев и Баранов теперь мирно беседовали между собой. Они обсуждали, какой изумительной была фаршированная рыба в прошлый раз и какое вино лучше подходит к тому или иному блюду. Вскоре к обсуждению присоединились остальные.

Примерно через десять минут в коридоре послышался шум. Распахнулась дверь, все повскакивали со своих мест, я вышла вперед, загораживая собой Баранова. В зал вбежал тот тип в белой рубашке. В руке он держал поднос, накрытый мельхиоровым колпаком. С лицом, искаженным приступом ярости, поставил его на стол и сдернул крышку. Сначала всем показалось, что это розыгрыш, но, когда ошеломленным гостям стала ясна жуткая картина, улыбки с их лиц стерлись в мгновение ока. На подносе лежала голова Миронова, застывшие глаза его уставились на нас.

— Чьих это рук дело? — бесился охранник. — Никто отсюда не выйдет, пока не выясним. Еще троих замочили там, на кухне.

— Ты хочешь начать бойню? — подойдя к нему, спокойно спросил Баринов по кличке Жила.

Одной этой фразы хватило, чтобы тот остыл. Мы немедленно поспешили прочь.

Через несколько минут уже мчались по шоссе, и, чтобы немного успокоиться, Сергей попросил поставить кассету Феди Меркулова. Для тех, кто не в курсе, — так в шутку он называл Фредди Меркьюри. Ему нравилась музыка «Qween». Баранов молчал, только глаза его бессмысленно бегали из стороны в сторону. Бог знает, о чем он думал в этот момент.

Когда мы были уже на мосту, красный «Фольксваген», обогнав нас, поравнялся с головной машиной с левой стороны. Тонированные стекла опустились, стирая отражения беспощадно палящего солнца. Поняв, что что-то не так, я резко взяла вправо. Идя на обгон, как бы загораживаясь от непрошеного попутчика «Ниссаном», прибавила скорость, уходя в отрыв. В открытые окна показались дула пистолетов-пулеметов, напоминавших немецкий «скорпион». Хотя и были некоторые сомнения в определении марки, что-то очень знакомое слышалось в характерных звуках издаваемых очередей. Я поняла это потом. Позади нас бронебойный дождь осыпал автомобиль с охраной. Фонтаны огненных искр, треск рассыпающегося стекла, гул пальбы не заглушали рев моторов. Затем «Ниссан» резко занесло вправо. Несколько раз развернувшись вокруг своей оси, машина как бы споткнулась, завалилась на бок, потом на крышу, продолжая с диким скрежетом двигаться по инерции. Но люди в красном «Фольксвагене» уже не обращали на «Ниссан» никакого внимания. Последовав за нами, они приближались с огромной скоростью. Вот когда неуязвимость этой колымаги может оказаться помехой, роковой для наших жизней! Я могла бы оторваться чуть раньше от преследователей, теперь же придется действовать по обстоятельствам.

— Быстро лечь на пол! — приказала я Сергею.

Но он не послушался. Перегнувшись через переднее сиденье, Сергей достал из бардачка пятнадцатизарядную «беретту».

В зеркало заднего вида я наблюдала, как высунувшись по пояс из окон «Фольксвагена», люди в черных масках полосуют нашу крепость на колесах из автоматов.

— Открывай окно, — крикнул Баранов. И это было легко. Стекла опускались автоматически, нажатием одной кнопки на передней панели управления со стороны водителя.

Но мне в этот миг показалось, что фамилия ему очень подходит.

— Нет, — был мой ответ.

Он открыл было рот, чтобы сморозить очередную глупость. Неожиданно удары в заднюю дверь заставили его отпрянуть в сторону. Но пуленепробиваемое стекло выдержало смертоносный натиск. Убийцы неслись теперь с нами вровень.

Резко повернув руль влево, я врезалась им в бок. Стрелок с моей стороны едва успел спрятаться внутрь. Продолжая обмениваться ударами, мы только и успевали уворачиваться от летящих навстречу машин. Стрелки часов доходили до семи пополудни, поэтому дачников, возвращающихся домой, было достаточно. Я старалась выпихнуть бандитов на встречную полосу. Легкий «Фольксваген» явно проигрывал в этом соревновании.

Сцепившись в схватке, никто не хотел уступать. Впереди, с бешеным воем клаксона, навис огромный грузовик. Пришлось разъехаться в стороны. Он пролетел посередине. За эти доли секунды я все продумала и решила действовать. Снова резко рванула руль влево. Не выдержав сильного толчка, преследователи вылетели, пробив ограждение, на обочину. Совершая немыслимые кульбиты и перевороты, автомобиль загорелся. Взрыв разметал вокруг языки пламени.

В приступе бешенства Сергей сорвал трубку телефона. Стал судорожно бить по кнопкам, буквально впечатывая их в корпус. Скулы его сводила дрожь, зубы со скрипом сдирали эмаль.

— Эти суки мне за все ответят, — кричал он, извергая проклятия в адрес невидимого оппонента. — Хотят развязать войну? Я им устрою «ледовое побоище».

Постоянно сбиваясь и попутно чертыхаясь, никак не мог набрать правильно нужный номер.

— Сергей, я думаю, тебе стоит успокоиться. Необдуманные действия могут привести к непредсказуемым последствиям, — решила я остановить его.

— С каких это пор мы перешли на «ты»? — язвительно спросил Баранов.

— С тех пор, как ты доверил мне свою жизнь, — ответила я. — Не знаем, кто эти люди, не можем предъявить никаких доказательств. Кроме того, ты видел, какой переполох поднялся на даче? Они сами все в трансе. Голова хозяина на ужин никому не пришлась по вкусу. Цинично, конечно, черный юмор, но так оно и есть.

Переведя дыхание и немного остыв, Сергей несколько по-иному стал оценивать ситуацию, смог более хладнокровно взглянуть на вещи, которые заставили его выйти из себя и так вспылить.

— Да, конечно же, ты права, Женя. Извини за недостойное поведение…

Глава 3

Уже стемнело, когда мы подъехали к моему дому. Это временное пристанище я предпочла всем другим. По крайней мере, на короткий срок. Выйдя, Сергей осмотрел изъеденный пулями кузов машины.

— Не везет мне на «Мерседесы». А такая была конфетка, — с горечью заметил он.

После того, как на него совершили покушение, Сергей ни словом не обмолвился о тех четверых, кого мы потеряли. Тем более что одним из них был Османов, его лучший друг. Я не понимала, почему он заменил его мною и так откровенничал с человеком, которого узнал только вчера, а Османа отстранил от себя?

Мобильный телефон мы захватили с собой. Тети Милы дома не было: наверное, пьет чай и болтает с соседкой по лестничной площадке. Занавесив окна, я включила освещение.

— Неудобно как-то. Мне бы не хотелось стеснять тебя, — извиняясь сказал Баранов.

— Никаких стеснений. Мне ведь положено днем и ночью следить за твоей безопасностью. А раз так, устраивайся поудобнее и чувствуй себя как дома.

Я достала полотенце и дала ему свой банный халат.

— Ничего, — улыбнулся он и отправился в ванную.

Я пошла на кухню приготовить ужин и по-спартански перекусить самой. Минут через пятнадцать, приняв душ, Баранов вышел и удалился в мою комнату. Легкий ужин, как мне представлялось, был готов, но я бы не сказала, что получился он очень уж легким. Яичница с салом, нарезанная колбаса на тарелке, сдобный хлеб, на столе — банка вишневого варенья, только что открытая.

Я направилась в комнату позвать Сергея, а заодно и посмотреть, что он там делает. Сергей с интересом рассматривал неплохую коллекцию видеокассет — маленькую мою гордость. Он стоял спиной ко мне. Подкравшись незаметно для него, я спросила:

— Нашел что-нибудь стоящее?

Он повернул голову.

— Я не люблю кино, честно признаюсь. Жизнь бывает намного интереснее, правда, и опаснее. Книги — вот моя слабость.

— В зале есть прекрасная библиотека. Там не только детективы, которые обожает тетя Мила, — предупредила я.

За столом мы молчали. Я изредка позволяла себе взглянуть на него. Выпив крепкого кофе, он отодвинул чашку.

— Еще налить? — спросила я.

— Нет, спасибо.

Облокотившись на стол и опустив голову, после непродолжительного молчания он произнес:

— Вот и Османа со мной нет.

— Вы давно друг друга знали?

— Еще при старом режиме познакомились. По тем временам дела не очень чистые. Покупка, продажа, обмен. Валютные махинации, одним словом. Он мне почему-то доверял, я — ему. Но сколько веревочке ни виться, рано или поздно загребут. Взяли его с большим количеством наличности. Меня за собой не потянул. Почки себе в колонии застудил. Когда вышел, я уже ждал его, с благодарностью принял. Мне повезло, и я решил поделиться с ним. Сделал шефом своей немногочисленной службы безопасности. Как разбогател — и говорить не стану…

Наверно, с час сидели мы на кухне и разговаривали. Вернее, он говорил, а я слушала с большим интересом. Но, к сожалению, рассмотрев все версии, мы так и не смогли с достаточной точностью сказать, кому было выгодно начать охоту за ним.

Когда вернулись в комнату, то почувствовали, что нас обоих неотвратимо тянет друг к другу. Может, всему причиной совместно перенесенный стресс, а может, что-то большее, я не могу сказать с уверенностью. Иногда мне казалось, что за это короткое время я узнала о нем все, а иногда — будто вижу в первый раз.

Одета я была для удобства передвижения в брючный серый костюм и светлую блузку. Сергей дрожащими руками помогал мне освободиться от надоевшей дневной одежды. Пистолет я положила на стол, поближе к себе на всякий случай. Упали на кровать. Целовался он со знанием дела, но я тоже не уступала ему. Так продолжалось долго, и мы уже готовы были перейти к более активным действиям, но вдруг мое чуткое ухо уловило, как открывается входная дверь. Черт, что ж так не вовремя-то! Вскочив, я схватила со стола ствол.

— Женечка, ты дома? — услышала голос тети Милы.

— Да, это я. Но не одна.

— С молодым человеком? — спросила она. Изредка меня мучили сомнения: кто же из нас двоих служил в разведке? — Я вам помешала, сейчас пойду прогуляюсь.

— Даже не думай, я тебя никуда не отпущу на ночь глядя, — ответила я извиняющейся тете Миле.

Застегивая на ходу блузку, вышла в коридор. И буквально за руку оттащила тетю Милу от двери. Потом представила ей Сергея Баранова. Сказала, что работаю сейчас на него.

Быстро познакомившись, они весь вечер болтали обо всем подряд. Сергей мог найти общий язык с кем угодно. Тетя Мила ведь отлично разбиралась не только в детективной литературе. Ей также были хорошо знакомы труды Ницше, Шопенгауэра и многих других выдающихся мыслителей.

Они так бы и провели всю ночь вместе, попивая кофе и совсем позабыв про меня. Но помешал телефонный звонок, адресованный Сергею. Взяв трубку сотового, извинившись, он вышел в коридор. Затем подозвал меня и сообщил, что звонил его хороший знакомый, который помог бы нам в расследовании дела. На завтра он назначил Сергею встречу в три часа дня в закусочной одного супермаркета. Специально прислушиваясь, я несколько раз отметила, как Сергей называл звонившего капитаном.

Кафе располагалось на первом этаже большого торгового павильона. Стайка потенциальных покупателей и просто зевак в этот воскресный, немного прохладный день — погода преподносила сюрпризы с завидным постоянством — сновали из зала в зал, поднимались и спускались на эскалаторах. Место было выбрано крайне неудачно. Убийцы могли, слившись с массой людей, подкрасться незамеченными. Но встречу назначала не я и даже не Баранов. Его друг из правоохранительных органов сам выбрал место и время. Придется полностью рассчитывать только на себя.

В три часа мы были в кафе. У широких окон, прикрытых полностью опущенными жалюзи от вездесущих лучей солнца, стояли пластиковые столики и стулья, за которыми сидели, быстро перекусывая булочками с сосисками и запивая их кока-колой, счастливые покупатели. Другие неторопливо пили пиво или ели мороженое. Капитан, как назвал его Сергей, общаясь по телефону, уже находился там. За столиком больше никого не было. Перед капитаном лежала папка, наверное, какие-нибудь важные документы, которые он хотел показать лично моему подопечному. Встретиться со мной он наотрез отказался, поэтому пришлось ехать вдвоем.

На лице этого человека средних лет, ничем не выделяющегося и неприметного среди других, прочно прописалась хроническая усталость, вечная бессонница. Трехдневная щетина лишь дополняла картину. Когда мы подошли, человек даже привстал, приветствуя Баранова.

— Здорово, Эльдар, разреши тебе представить — Евгения Охотникова. Мой самый доверенный человек, высококвалифицированный специалист, — представил он меня, своего телохранителя. — А это Эльдар Бочанов, капитан нашей доблестной милиции, — закончил Сергей официальную часть.

— Давай без фамилий и без званий, — предупредил тот, исподлобья глянув на меня и поздоровавшись кивком головы.

Имя татарское, наверняка это и есть тот, о ком говорил Баранов на даче. Все схвачено, за все заплачено.

Я села спиной к закрытым окнам, чтобы держать в поле зрения весь зал. По правую руку, поудобнее, откинувшись на спинку стула, уселся Сергей, по левую, соответственно, мент.

— Ну, как продвигается дело? — раздраженно спросил Сергей. — За что только я вам всем плачу?

— Ты мне не платишь. Твои деньги мне не нужны, — с презрением процедил Бочанов.

— Вот как заговорил, — прорычал Баранов, все больше заводясь.

С минуту они с ненавистью смотрели друг на друга.

— Троих, тех, что нашли на месте покушения, — заговорил Эльдар, прерывая злобное молчание, — опознать невозможно. Тела сильно обгорели. Вернее, то, что от них осталось. Баба твоя постаралась, — шепнул ему почти на ухо.

Я сосредоточенно наблюдала за происходящим вокруг нас, но не могла пропустить этой фразы.

— Можете не шептаться. Я все прекрасно слышу. Вопрос стоял однозначно — либо они, либо мы. Может, вы еще что-нибудь обнаружили?

— Автоматы новой модели, по своему внешнему виду близкие к немецкому «скорпиону», — некоторое время помолчав и перелистав страницы дела, ответил Бочанов. — На запястье у одного браслет был в виде четок.

После этих слов ужасная догадка, которая ну никак не могла оказаться реальностью, повергла меня в шок и заставила нервно поежиться. Мне стало не по себе.

Во-первых, оружие, у которого даже не было еще названия, только код «А 404», было новейшей разработкой отечественных конструкторов и широко использовалось нами на различной сложности заданиях. Во-вторых… Но это скорее личное и может быть всего лишь предположением. У Кочергина, которого совсем недавно упомянул при встрече Игорь Мезенцев, были такие четки. Он хвастался, что снял их с убитого им чеченского снайпера. В ту пору, до того как попасть в разведку, он служил в спецназе. А эти ни с кем не церемонились — ни с живыми, ни с мертвыми.

Меня все время не покидало ощущение того, что за нами кто-то следит. Теперь я знала кто. Парень в черных джинсах и сером пиджаке, отиравшийся у витрины канцтоваров. Черные очки скрывали его глаза, но я почувствовала пристальный взгляд поверх них. Я бесцеремонно уставилась на него. Он вырвал сзади, из-за пояса, пистолет и открыл огонь. Все произошло очень стремительно. Успев накрыть собой Сергея, я повалила его на пол. Послышался звон разлетающегося стекла, потом крики напуганных людей. Бочанов начал отстреливаться из своего табельного ствола, но наемник оказался точнее. Рядом упал сраженный наповал капитан. Поднявшись, мы начали продвигаться к выходу так быстро, как это было возможно. В дверях образовалась давка, что было нам на руку. Я старалась не думать в этот момент о людях, которые могли попасть под пули, — меня волновала безопасность клиента. Воспользовавшись ситуацией, мы все-таки протиснулись сквозь толпу на улицу.

Высадив окно, предварительно расстреляв его, преследователь кинулся вдогонку. Забравшись в машину прежде, чем он настиг нас на стоянке, и набрав скорость буквально сразу, я ринулась вперед, оставляя на асфальте черный смазанный след покрышек.

Они очень нервничают, раз решили действовать в открытую, да еще среди бела дня. Два покушения за два дня — это уж слишком. Видимо, чем-то Баранов им жутко насолил.

Глава 4

Очутившись дома, я первым делом закрыла в гостиной шторы. Напротив окон возвышался еще один многоэтажный дом. Совсем недалеко, на расстоянии, достаточном для прицельного выстрела.

Квартиру свою я застала, можно сказать, в руинах. Небывалый погром царил везде. В гостиной, в комнате тети Милы и в моей все было перевернуто вверх дном. И даже на кухне, по-видимому, что-то искали. Я буквально лишилась дара речи, увидев жуткую картину в своей спальне. Она до сих пор стоит у меня перед глазами. Моя единственная оставшаяся в жизни радость! Мое собрание сочинений на магнитных лентах боевиков, детективов, триллеров! Моя коллекция видеокассет… Ее больше не существовало. Кассеты, сброшенные со своих полок, в полном беспорядке валялись по всей спальне. Они были потоптаны и раздавлены чьей-то безжалостной ногой. На некоторое время я просто отключилась, сознанием находясь вдали от этого кошмара. У меня было ощущение потери лучших друзей, но, быстро сообразив, какие это пустяки по сравнению с главной целью визита, я сразу пришла в себя. Но — черт побери! — какая все же жалость…

— Веселенькое представление, — присвистнув, сказал Сергей.

— Не застав жертву, они решили отыграться на неодушевленных предметах, — отметила я, видя его удивленное и расстроенное лицо.

— Ты думаешь, человек в кафе не имеет к этому никакого отношения? — обратившись ко мне, спросил наконец Баранов.

— Думаю, что да.

— Почему ты так считаешь? — не унимался он, и, по существу, правильно делал.

— Косвенным подтверждением может быть лишь одно. Перевернув тут все и наведя шороху, они могли искать только какой-нибудь компрометирующий их документ или вызывающую непредвиденные осложнения вещь. Скорее всего тебя, — взглянув на Сергея, закончила было я, но потом добавила: — Вычислить могли по звонку на сотовый. Местоположение найти не составило бы труда. Но почему они не приехали раньше или не ждали нашего возвращения, устроив засаду, не понимаю? Может, я погорячилась насчет невеликих затрат?

Я вдруг вспомнила о тете Миле и испугалась, но тут же успокоилась. Еще при нас она уехала со своей подругой на дачу. С той самой, с которой они пили чай. Соседка по этажу, дверь напротив нашей.

— Все как-то запутано и сверхсекретно, — потерев пальцами висок, произнес Сергей.

— Вообще-то это всего лишь предположение. Имеют право на существование и другие версии, — успокоила я его.

— Мне от этого никак не легче, — раздосадованно махнул рукой он.

На встречу с капитаном я надевала легкую ветровку — было прохладно — и синие джинсы, несильно обтягивающие, чтобы не привлекать излишне любопытные взгляды. При других обстоятельствах нас вполне могли бы принять за безмятежно счастливую пару влюбленных. В кобуре находился пистолет, который подарил мне Баранов. «Беретта» черного цвета, схватив которую он едва не наделал глупостей. Я вообще-то предпочитаю пользоваться для большего спокойствия своим оружием. Нет, это не обаяние, красота и скромность, а старый добрый «макаров», но Сергей очень настаивал. На всякий случай «макаров» был у меня тоже за поясом. Все равно он мне больше нравился.

Сняв ветровку и отложив «беретту», я попыталась сначала прибраться, но поняла, что это бесполезно. Сергей, задумавшись и полностью уйдя в себя, стоял неподвижно. Затем схватил пистолет и направил его на меня, но я успела выхватить свой. Мы стояли и целились друг в друга, не издавая ни звука.

— Что с тобой, Сергей? — оборвав сосредоточенную тишину, спросила я. — Какого черта?

— Ведь ты работаешь за деньги, так где же гарантия, что не окажешься заодно с ними? — все больше распаляясь и дергаясь, выстреливал он словами. — Был у меня один друг, Осман, да и того достали. Я и тебя нанял, чтобы его опасности не подвергать, но у жизни злые шутки.

Сергей вдруг потерял свое первичное нервное напряжение и немного опустил дуло пистолета. Будучи неординарной личностью, Баранов вел себя соответственно своему эмоциональному типу: от него можно было ожидать чего угодно.

— Только не строй из себя психопата-маньяка, разуверившегося в преданности людей и замечающего лишь предательство. — Я как-то решила разрядить обстановку. — Зачем весь этот спектакль?

— Подарок, — сказал он, бросив пистолет перед собой и ногой подтолкнув его ко мне. Изможденная улыбка появилась на его лице. — Забудь, что я говорил сейчас. Ты мне не безразлична, поэтому я не хочу подвергать твою жизнь опасности, хотя это неотъемлемая часть работы телохранителя. Даже подставить кого-то как следует не могу. Размазня, — удивляясь себе, проговорил он с ненавистью.

Я прервала его монолог:

— И потому целился мне в голову. Тогда бы лучше в сердце. Выглядело бы эффектнее. Душераздирающая картина.

Он явно обиделся, опустил уставшие глаза. Я сама поняла, что слишком резко начала, и хотела извиниться, но Сергей опередил:

— Хорошо, в таком случае ты уволена. — Его холодный тон обжигал.

Я просто вросла в бетонный пол.

— Это вынужденная мера. И, конечно же, не из-за вашей профнепригодности. Вы один из лучших мастеров своего дела, — продолжал ошеломлять Баранов. — На данном этапе ваша помощь была неоценимо важна. Я вам искренне благодарен.

Закончив душещипательную речь, он направился к двери.

— Я возьму ключи от «Мерседеса», — обернувшись на секунду, сказал Сергей.

Я постаралась припарковать «Мерседес» в более или менее неприметном месте. Но дети, конечно, нашли машину и играли теперь около нее, все-таки боясь приблизиться. Взрослые же, проходя мимо, косились на вмятины от пуль в ее боку и на слегка треснувшее стекло левой задней двери.

Что-то подсказывало мне остановить его, вернуть назад. Но не побегу же я за ним и не кинусь на шею! У нас несколько иные отношения. Свой гонорар я получила в полной мере. Кроме того, уходя, Баранов обещал, что, если его знакомым понадобятся услуги телохранителя, он будет предлагать мою кандидатуру. Если успеет. Я боялась, что когда-нибудь ему перестанет везти.

Свой профессиональный долг я выполнила. Сохранила клиента нетронутым и девственно-чистым. Ни царапинки не появилось, ни волоска не упало с головы. Теперь, по сути дела, меня не должна волновать его судьба. Не стоит беспокоиться. Но почему-то Баранов не выходил у меня из головы. Странный, небывалый случай, удивлялась я сама себе.

Очень не хотелось бы услышать со дня на день печальную весть о трагическом конце короля нефти и газа Баранова Сергея Александровича.

Весь оставшийся день ушел на то, чтобы привести в порядок нашу квартиру. Вернее — тети Милы. Что еще больше усугубляло положение и могло накалить обстановку. Но, зная Милу, с уверенностью скажу, что этого не случится. Не тот она человек, чтобы поднимать скандал из-за мелочей, как мне казалось.

Тетя Мила была дома около десяти часов вечера. Слегка обгоревшая на солнце — здесь главное знать меру, — но счастливая и довольная. Не хотелось бы омрачать ей праздник души и портить настроение плохими новостями. Очень хорошо, что основной бардак я успела убрать до ее приезда. Поняв, что что-то не так, тетя Мила первым делом кинулась ко мне и поинтересовалась, все ли со мной в порядке. Она, конечно же, знала — работа у меня опасная, но люди, которые тебя любят, никогда не привыкнут к этому, не смирятся, настаивая на подыскивании работы поспокойнее.

— Женя, что случилось? — спросила она, пытаясь говорить как можно строже и холоднее, но сразу же смягчилась и добавила: — С тобой все в порядке?

— Издержки производства, неизбежные, — ответила я. — Можешь не беспокоиться и не переживать, теперь я в бессрочном отпуске.

Потом тетя проверила, все ли на месте. Убедилась, что главное не пропало: ни деньги, ни драгоценности — она очень дорожила и берегла маленький кулончик в виде сердца, такие еще часто показывают в кино: они открываются, и в эти две половинки можно вставить особо дорогие тебе крошечные фотографии. Там было изображение молодой тети Милы и первой ее любви, о которой она помнила, раз так хранила сердечко. Вздохнув, тетя начала помогать мне убираться. Одна я, безусловно, справилась бы, но таков уж характер тети Милы.

Большая часть видеокассет оказалась негодной, и от нее пришлось избавиться. Сердце мое обливалось кровью, когда я опускала их в мусоропровод.

Я не спала всю ночь и лишь под утро ненадолго задремала. До обеда стояла невыносимая духота. Иногда было ощущение, что воздух застыл и трещит от накала, так он был наэлектризован. После обеда небо заволокло серыми тяжелыми тучами, разбухшими от избытка влаги. И начался форменный, банальный конец света. Дождь лил стеной, обрушивая на землю тонны воды. Люди в панике разбегались кто куда, шлепая по лужам и еще больше пачкая брюки, длинные легкие юбки и голые ноги в мини.

Чтобы развеяться немного, решила пройтись. На душе было тяжело и неприятно. Какой-то нехороший осадок. Гуляла по проспекту, где в многочисленных кафе под открытым небом, под навесами и зонтиками, сидели люди, которым так же, как и мне, не сиделось дома, и наслаждались прохладительными напитками. Потом я свернула на улицу, пересекавшую проспект, и направилась к площади, где возвышался бронзовый, застывший навечно вождь Октябрьской революции и указывал путь в светлое будущее, а как шутили раньше, во времена тотального дефицита, место, где дают колбасу.

Я очень пожалела, что позабыла зонтик. Хотя, кто мог предполагать, что такое начнется? Даже Гидрометеоцентр не всегда уверен, сообщая свои прогнозы с большими допущениями и оговорками. Ливень застал меня врасплох, но я успела спрятаться под бетонный козырек старого дома, нависавший надо мной метрах в трех. Он был достаточно широк, чтобы можно было укрыться под ним от дождя. Кроме меня, здесь стояли еще двое — молодая девушка и парень. Он прижимал ее к себе, довольно улыбаясь, она, весело смеясь, обхватила его за талию. Им повезло меньше — подбежав позже, они успели вымокнуть до нитки. Вся основная масса набилась в павильон на остановке неподалеку, всего шагах в пяти от нас. Передо мной, у кромки тротуара, резко затормозив, остановились белые «Жигули» десятой модели. Я патриотка, слов нет, но что касается удобства, комфорта и практичности, предпочитаю, уж не обессудьте, иномарки. Перед этим водитель «Жигулей» нещадно обдал людей, стоявших на остановке, мутной водой из лужи. На что в толпе прокатилась волна возмущения. Опустилось стекло, и знакомый голос позвал меня, затем показалось лицо Игоря Мезенцева.

— Женька, ныряй сюда, — крикнул он, распахивая дверцу, — давай поживее, а то вся промокнешь.

Меня не надо было долго уговаривать. Плюхнувшись рядом с водителем на сиденье, чмокнула в щечку своего спасителя. Народ начал не на шутку волноваться, и мы поспешили убраться, пока нас не растерзали — Игоря и меня, ставшую его сообщницей. Обзавидуйтесь теперь. Мы уже будем далеко.

— Я мог и не увидеть тебя. По чистой случайности заметил, — начал Игорь. — Как дела, все еще крутишься?

Я немного не поняла вопроса. И решила схитрить.

— А ты как здесь оказался? — ударила вопросом на вопрос.

— Ребята захотели как-то разнообразить свой досуг. Устроили состязание. Эдакий кубок агентства по кикбоксингу, — улыбнувшись, объяснил он. — Ты ведь знаешь, там все специалисты по этому делу. Нос сломать, челюсть выбить, подровнять, если что выпирает. Кровь ведь играет. Но это так, ради смеха.

— Можешь мне не объяснять. Сама много раз наблюдала, — ответила я.

Кого-то учат строить, кого-то писать интересные книжки, создавать шедевры…

Их учили убивать. Почему, собственно, их? Нас! Я ведь тоже принадлежу этой системе, хотя давно вышла из игры. Печать государства, всегда нуждающегося в карательных органах, будет лежать на мне всю оставшуюся жизнь. Мы те самые длинные руки, крепкие и безжалостные.

— Кстати, — вдруг встрепенулся Игорь. Ненадолго оторвал взгляд от дороги и посмотрел на меня в упор, — если не торопишься никуда, могу взять с собой. Обрадуешь старых знакомых, новых заведешь.

«Дело было вечером, делать было нечего». Не совсем, конечно, вечером, но соглашаться нужно немедленно. Пропустить такое зрелище? Да ни за что на свете! Лучше день потерять. К тому же я все равно собиралась развеяться, сменить обстановку хотя бы на вечер не помешает.

— Оргии, пьянку, разврат — обещаешь? — спросила я, едва сдерживая смех.

— Это без проблем, — поддержал меня Мезенцев. Подыгрывал, сделав серьезное лицо.

— Тогда прибавь газу. Не желаю пропускать шоу.

Не в силах больше сдерживаться, мы оба расхохотались. А природа, по-видимому, решила отыграться на ни в чем не повинном городе Тарасове. Дождь и не собирался утихать.

Минут за пятнадцать добрались до невысокого здания, каких в центре множество. Дорогой фасад, отделанный со вкусом, и вывеска с названием «Охранное агентство „Ангел-хранитель“». Претенциозно и тупо. Эта вывеска портила весь вид. Добавили тогда бы еще девиз. Что-то вроде — «Ваша жизнь в наших руках». Похоже там работают одни пионеры-тимуровцы, но эти ребята сейчас вышли из моды, самый писк — скауты. «Последний бойскаут» — отличный фильм. Как раз этого фильма у меня больше нет. Покойся с миром, герой душки Брюса Уиллиса.

Когда вошли внутрь, стало тепло и сухо. Так и хочется добавить: и комфортно — для любителей рекламы. Я поежилась, согреваясь. Как все-таки здорово там, где нет противного, холодного дождя!

— Привет, парни! Почему скучаем? — весело обратился Игорь к двум бугаям в черных костюмах, потом указал на меня рукой: — Со мной. Ничего, правда? — поднеся ко рту ладонь, прошептал он.

За глупую шутку я слегка ткнула его кулаком в бок. Игорь, паясничая, скорчился от боли. Да я не сердилась на него, более того, настроение мое было просто отличным. Парни же явно не разделяли нашего веселья. Смирившись с тем, что они не приглашены, махнули обреченно рукой, пропуская нас, но так ничего и не ответили. Кроме них и еще нескольких секретарш, длинноногих фотомоделей — признаться, я им ни в чем не уступала, — в офисах и кабинетах никого не было. Кругом евроремонт, подвесные потолки, бело-серая нейтральная цветовая гамма (подходящее сочетание, не провоцирует глаз), дорогая оргтехника и оборудование: компьютеры, подключенные к сети, принтеры, сканеры, ксероксы — в общем, по последнему писку техники.

Мы спустились в подвальные помещения. Там располагался великолепный тир на пятьдесят и двадцать пять метров. Я позавидовала впервые, позавидовала черной завистью. Вот где надо поддерживать себя в нужной форме! Оставив позади помещения для стрельбы, прошли дальше. По дороге мы не разговаривали, а когда до меня стали доноситься восторженные крики, аплодисменты и свист, Игорь откликнулся:

— Вот и пришли. Спортзал отгрохали — закачаешься! Только в обморок не падай — знаю я вашу женскую натуру. Заклинаю и умоляю.

— А что это ты взял манеру надо мной подшучивать? Может, тоже выйдем на ринг? Спорим, я тебя сделаю.

Игорь встал в стойку и, шутливо выделываясь, запрыгал передо мной. Веселье бьет через край, как бы после не пришлось плакать.

В середине спортивного зала стоял боксерский ринг. Все, как полагается: два бойца, один в синих трико, другой в красных, соответственно, с красными и синими лампасами, рефери, тоже из своих, и полный зал зрителей. Невдалеке готовилась новая партия свеженьких отбивных тушек.

Из двух тех, что на ринге, один был мне знаком — Кононов. Признаться откровенно, он мне не нравился. Было в нем что-то настораживающее, пугающее, от него, по-моему, можно ждать только какой-нибудь подлости. Но заметно это только человеку с острым внутренним чутьем. Тонкому психологу. Обычный же гражданин наивно полагает, что с ним говорят откровенно, не пряча камня за пазухой. На плече — на правом — у Кононова была татуировка: череп с проломленной глазницей и выбитыми нижними зубами. Два слова, над черепом и под ним. Надпись на английском языке «Дикий дивизион».

Он и Кочергин служили вместе. Действительно, дикая парочка. Ставшая таковой после нападения «духов» на блокпост. Совершали набеги они обычно на рассвете, когда крепче спится. В палатку, где должны были находиться десять человек, но на самом деле оказалось только восемь — как вы догадались, не было Кононова и Кочергина, — залетела граната. Восемь солдат сдуло вместе с палаткой. Потом их долго искали по всему блокпосту и дальше. Так вот, эти два товарища ночью, без приказа, самовольно покинув часть, догнали группу боевиков и, напав внезапно, вырезали семнадцать человек. Остальные в панике разбежались, решив, что подверглись атаке многочисленного отряда. Наутро, вернувшись, налетчики схлопотали не помню по сколько дней гауптвахты, но дело замяли и даже объявили благодарность.

Спарринг начался, но длился недолго, победил — угадайте кто? Бой закончился на второй минуте первого раунда. Противник в синих трико попытался нанести удар прямой правой ногой, но Кононов поставил защиту и, подпрыгнув и перевернувшись в воздухе вокруг своей оси, резко выбросил правую ногу. Тот отскочил назад. Затем состоялся простой обмен ударами в закрытые перчатки: прямыми, сбоку. Боец в синих штанах на некоторое время открылся, это и стоило ему победы. Кононов не упустил такой возможности. Точный, акцентированный апперкот, с выбросом всего тела вверх, и мощный удар ногой сверху завершили начатое дело, поставили точку. Судья, склонившись над поверженным и потерявшим сознание бойцом, считал до десяти. Раз, два, три… девять, нокаут. Поднятие руки ознаменовало чистую победу Кононова в схватке. Он, довольный, спустился в зал с ринга ожидать следующего боя. Система была простая, на выбывание. Проходя через скопления людей, получал одобрение и поддержку, в виде похлопываний по плечу и дружеских толчков. Его тело блестело в мертвенном освещении люминесцентных ламп. Игорь подозвал его к нам.

— Такие люди, и без охраны, — приблизившись, искренне удивился Кононов.

— Охранять как раз ваша специальность, — сказала я, как можно дружелюбнее.

— Никогда не забуду ту пощечину. Я не обиделся, но запомнил, — брякнул он, теряя контроль над собой.

— Такая уж и пощечина? — начала подзадоривать его я, не знаю до сих пор зачем. — А мне казалось всегда, что это был удар в челюсть. Хамство всегда наказуемо.

Разговор вот-вот мог перейти в рукопашную. Здесь, а не на ринге.

— Брейк, кто старое помянет, тому глаз вон, — вмешался Мезенцев, — передо мной могли бы вести себя и попроще. Паша, ты ведь старше, вот и возьми себя в руки.

Однажды, отвесив несколько неуклюжих комплиментов в кавычках — это я ему простила, — он попытался пустить в ход руки, за что и получил по физиономии. Обычная банальная ситуация. Но этот человек не любит проигрывать ни в чем. Затаив обиду, он — я просто уверена! — давно готовил план мести, да случай не представлялся. Я не боялась его, и плевать, что он думает обо мне, но, согласитесь, неприятно, когда кто-то, стоя за спиной, дышит на тебя злобой.

Кононов вытирал пот со лба. Одна капелька, самая шустрая и непослушная, скатилась сначала от виска к скуле, а затем вниз по шее. Шум и гам не прекращались, так же как и колкости и обидные шутки в адрес тех двоих, что изо всех сил пытались сейчас победить друг друга. Но это получалось неуклюже — откровенный мордобой, уличная стычка. Судья не очень-то себя утруждал, почти не вмешиваясь в ход драки. Только изредка разнимал, чтобы они совсем уж не начали кататься по полу. В любом случае скоро должна наступить развязка.

— Значит, как говорят знающие люди, ты решила податься на вольные хлеба? — спросил Кононов между делом, не глядя в мою сторону.

— И много ли известно твоим знающим людям? — спросила я.

— Достаточно. Старые связи, взаимовыгодные контакты. Людям приходится помнить совершенное им добро. Расплачиваться все равно придется.

Кононов повернулся и, прищурив глаза, уставился в мои зрачки. Он всегда так делал, когда пытался задеть кого-то или ужалить.

— Но вы ведь тоже в стороне не остались. Вовремя соскочили с подножки, прежде чем поезд под названием «Страна Советов» развалился совсем? — сказала я.

Наш диалог можно было продолжать до бесконечности. Если хочет, отчего не посоревноваться, кто кого первым забодает. Главное — успеть остановиться, но это уже стало делом принципа. На мое замечание он ответил молчанием, недовольно хмыкнул и отвернулся.

— Послушайте, не начинайте снова, — напомнил о своем присутствии Игорь, вставив обычную свою реплику. Это по жизни была его роль: усмирять и примирять враждующие стороны. По натуре он был такой: что бы ни случилось — оставался спокойным и уравновешенным.

— Есть предложение — отметить встречу хорошим запоем, — предложил Мезенцев.

— Никогда не замечала, Игорь, за тобой тяги к алкоголизму, — удивилась я.

Меня действительно это поразило. Вернее, вызвало некоторое чувство тревоги.

— Для старых друзей я пойду на любые жертвы, — вывернулся он.

Оставив эту тему, я как бы невзначай, без всякой задней мысли, заметила:

— Что-то не вижу вашего вечного спутника. Куда он подевался вдруг? Вы же были не разлей вода?

— Кого ты имеешь в виду?

— О ком речь?

Воскликнули оба почти одновременно, не понимая, к кому конкретно я обращаюсь. Спрашивала их обоих.

— То ли вы надо мной издеваетесь, то ли у вас склероз, — заключила я.

— Ни то, ни другое, — обиделся Мезенцев. — Давай, не тяни кота за хвост. Объясни.

Решив тоже поиздеваться над ними, вставила длинное предисловие:

— Меня интересует в данный момент местоположение, так сказать, нынешнее место дислокации Анатолия Кочергина.

Этот вопрос поставил их в тупик, ввел в легкое замешательство буквально на доли секунды, но я заметила это. Поняла, но не сказала вслух.

— Уволился он, точнее, уволили его, — нехотя ответил Кононов.

— Вы же были друзьями. Почему не хлопотали за него? — не успокаивалась я.

— Есть дружба, а есть взаимовыгодное сотрудничество, контракт. Он не выполнил условий контракта, теперь безработный.

Меня привела в замешательство циничность Кононова, но пора бы уже привыкнуть.

— «Ужасный век, ужасные сердца»! — моя любимая цитата из «Маленьких трагедий».

Игорь попытался перевести нашу беседу в иное русло, но неудачно.

— А как у тебя дела обстоят… с Барановым, кажется? Работенка не пыльная?

— Откуда ты знаешь, Игорь, что я работаю у него?

— Ну кто же не знает об этом. Он известная личность, ты тоже гвоздь программы. Наша местная достопримечательность.

Плохая отговорка, недостойная хоть и бывшего, но разведчика. Оправдание только одно: в их подразделении делали упор на физическую подготовку. Но все же обычных зомби туда не брали, задачи были несколько другими.

Мне пора, я поняла это по их поведению.

— Больше не приводи сюда посторонних, понял? — отрезал Кононов.

Во время нашей пикировки состоялось еще несколько поединков, не представляющих особого интереса. Пришла пора и для нашего изувера выйти на помост. Перед тем, как это сделать, Кононов небрежно бросил:

— Поскорее раскрою ему башку, а когда вернусь, не заставляйте меня делать то же самое с вами.

Мезенцев согласно закивал головой, выпроваживая меня поскорей.

— Зачем откладывать, можно решить наш давний спор прямо сейчас, — начала уже я заводиться.

Моя дерзость привела его в бешенство. Он развернулся и направился было ко мне, но Игорь встал между нами и, оттолкнув его к рингу, сказал спокойно:

— Придется иметь дело и со мной, Паша.

Тот улыбнулся, вернее, это был дьявольский оскал, и отступил. Я чуть было не ввязалась в драку — ошибка с моей стороны.

Попрощавшись с Игорем — он ничего не сказал, только махнул в ответ рукой, — я продолжила свою прогулку в гордом одиночестве. От предложения подвезти меня отказалась. Настроение испорчено, погода мерзкая. Но в этой истории с Барановым, по-моему, наступает некоторый просвет.

«И почему я постоянно думаю о нем? Это какое-то наваждение! Неужели оборвавшаяся ниточка замыкается в круг? Может, это всего лишь новый виток спирали? К черту!» — стряхнула я с себя груз навалившихся, словно кирпичная стена, мыслей.

По дороге, параллельно со мной, ехала машина. Вся троица парней, сидевших в салоне, повернулась в мою сторону и буквально вцепилась в меня взглядом, раздевая прямо на ходу. В мыслях, конечно же. Любознательные ребята, только не забрызгайте слюной асфальт, подумала я. Их глупый вид немного развеселил меня, но все равно на душе было тяжело…

Глава 5

Праздник подходил к своему, казалось бы, логическому завершению, но это был всего лишь обман зрения, небольшая передышка.

Одинокие пары, танцующие под грустные баллады в стиле ритм-энд-блюз, медленно перемещались по танцзалу. Переливающиеся всеми цветами радуги большие шары под потолком, хаотично вращаясь, разбрасывали во все стороны разноцветные неоновые вспышки, блики и острые лучи. Профессиональное диджеевское оборудование, цветомузыка, лазеры — абсолютно все говорило о том, что организация была на высшем уровне. Большие вложения — неплохая, во всех смыслах, отдача. За банкетными столами (изрядно потрепанными, но, тем не менее, как скатерть-самобранка, компенсирующими этот изъян), ломящимися от деликатесов, закусок, экзотических блюд, дорогих вин, шампанского, ликеров, коньяков и других изысканностей, сидели загубленные своей жадностью гурманы-обжоры-наркоманы, полностью зависящие от частоты приема пищи: чем чаще и больше, тем лучше. Затем, подвыпившие друзья, выясняющие отношения, иногда достаточно бурно. Совершенно потерявшие сознание одиночки — редкие забулдыги, сложившие свои головы в неравных боях с вечным врагом человечества: извивающимся, манящим и пугающим одновременно зеленым змием, почти всегда побеждающим.

У бара такая же немногочисленная братия занималась своим делом. Кто-то надоедал бармену, пытаясь, по-видимому, как всегда, рассказать всю свою жизнь, кто-то разглядывал мир вокруг себя сквозь наполненный до краев стакан; остальные или поглядывали изредка, или, сидя на высоких стульях, полностью находились там, среди танцующих пар, завидуя и судорожно ища себе партнершу или партнера.

В углу, в стороне, уединившись и отстранившись от всего, сосредоточенные только на своем занятии, за большим столом сидели люди. Они играли в карты. Делали это самозабвенно, с диким азартом — чувством, достойным лишь настоящих игроков, заложивших бы свою душу за удачу в игре, выпади им такая возможность.

В приглушенном свете над столом причудливыми кружевами нависает табачная дымка. Бледно-серые узоры застыли в воздухе. От тлеющих сигарет в руках игроков ускользает вверх едва заметный дымок. Они периодически стряхивают пепел в массивные пепельницы из прозрачного стекла. Завораживающая обстановка священного для многих действа притягивает взоры нетрезвых гостей, но приглашения присоединиться они не получат — никто бы и не согласился по доброй воле. Ведь игра идет не на интерес, и даже не на деньги, борьба идет за жизнь.

Круглый стол с тяжелыми, основательными ножками, напоминающими колонны античных амфитеатров, только в уменьшенном масштабе, буквально вросший в свое скромное, но заметное со всех сторон место, вместил пятерых игроков. После очередной раздачи Сергей взял свои карты и сосредоточенно уставился в них, обдумывая варианты в поиске самого подходящего и оптимального. Он выглядел уставшим, лицо немного осунулось, но это придавало ему еще большее благородство и мужественность. Под глазами синяки — огромные круги, заметные даже при тусклом освещении.

— Меняем карты, господа, — сказал, улыбнувшись, человек с большим орлиным носом и огромными, с бесинкой черными глазами.

Сидящий справа от сдающего провел ладонью по своему лысому черепу и в задумчивости произнес:

— Меняю две, — и бросил на стол две карты с искусным цветным рисунком на внешней их стороне, на «рубашке». Потом положил в банк — в середине стола уже красовалась небольшая горка зеленых банкнот — начальные ставки, две купюры — американские доллары, по одной за каждую карту.

Колода лежала рядом с банкометом, и он указательным пальцем правой руки сдвинул нужное количество карт и одну за другой передал менявшему. Остальные последовали его примеру, меняя по одной-две карте. Когда дошла очередь до Баранова — он сидел по левую руку от раздающего, — все посмотрели на него. Сергей сбросил одну и взял врученную ему взамен карту. Последним был человек с орлиным носом. Во время обмена картежники не издали ни звука. Казалось, вокруг них образовался вакуум, и ни один звук с танцевальной площадки не проникал внутрь запретной зоны.

— Моя ставка — сто пятьдесят. — «Орлиный нос» вытянул деньги и бросил их в банк. Этот господин был очень высок. Даже сидя — выше других на голову.

— Я пас, — сказал «лысая голова» и швырнул в запале свои карты на стол, — с вами невозможно играть по-человечески. Все повышают ставки и повышают. Попрошу у босса поднять мне тариф, вы меня совсем разорили. Я не дойная корова какая-нибудь.

— Покер — игра для настоящих мужчин, — шутливо задрав нос, ответил на эту тираду парень, тот самый, что открыл стрельбу в кафе и убил милиционера. Ему было от силы двадцать лет — выдавало молодое лицо, — но он отличался не по годам крепким телосложением. Принадлежность его к одной из южных национальностей мало угадывалась.

«Лысый» хотел было что-то рявкнуть в ответ, но смолчал. Что можно возразить любимому внучатому племяннику твоего хозяина? Лучше сидеть и помалкивать, проглотив обиду. Баранов молчал, грустно поглядывая на весь этот балаган. Он с удовольствием схватил бы этого «борзого щенка» за горло и вырвал ему кадык.

— Твои, Салман, сто пятьдесят и пятьдесят сверху, — протянул тот самый «щенок».

Еще один покинул поле битвы, позорно ретировавшись, чертыхаясь и проклиная все на свете.

— Ваши двести и сто сверху, — решив идти ва-банк, бросил скрепя сердце Сергей. Его когда-то увесистая пачка банкнот, теперь изрядно поубавилась: он почти все проиграл до этого. Единственный шанс ускользал на глазах. Очень трудно сосредоточиться и держать себя в руках, когда играешь на свою собственную жизнь.

Далее из игры вышел гигант с орлиным носом, и они остались вдвоем с не на шутку самоуверенным молокососом. Последнее слово было за Сергеем.

— Подтверждаю, — сказал он наконец и выложил все оставшиеся деньги на кон.

Парень, расточая улыбки направо и налево, весело произнес:

— Отлично, раскрываемся. — С ненавистью добавил: — Ты покойник, Баранов.

Сергей выложил на зеленое сукно стрит: положив сначала туза, затем короля, даму, валета. Десятка с грохотом опустилась на стол. Противник выдал фул хаус, который забил последний гвоздь в крышку гроба Баранова.

— Позовите Аслана Маиербека, — обреченно, но не умоляюще попросил Сергей, — старые обиды давно пора забыть. Тем более что я ни в чем не виноват.

— Поздно, браток, — сочувственно произнес Салман и встал из-за стола. Затекшие от долгого сидения суставы громко хрустнули. В полный рост он казался еще более внушительным и необъятным…

* * *

Спокойный, тихий, беззаботный вечер просыпался, выходя на ночное дежурство. Он пришел на смену совсем недавно бушевавшей стихии дня. О ливне напоминало лишь свежее дыхание приближающейся ночи и поблескивающие зеркальной гладью лужи, в которых тонули, отражаясь, миллионы заходящих солнц. Печальное светило отходило ко сну.

На меня напали те же меланхолия и ностальгия. Я прогуливалась по улицам города, ставшего мне и таким родным, и таким отталкивающим своей скрытой провинциальностью и бесконечными потугами на нечто большее, недовольством ролью просто областного центра. Без прочной базы рассчитывающего стать столицей государства в государстве. Необходимо срочно что-то предпринять, думала я. Стоит выпить. Нужно только подобрать подходящее местечко, поуютнее.

Как же я могла позабыть про Данилу? Вот кто мог бы скрасить мое одиночество. Хорошо, когда твой друг работает барменом. Люди этой профессии, если они парни с головой, имеют обширные и значительные связи. Я остановила машину и за двадцатку была с ветерком доставлена к месту назначения. Не люблю экономить, не люблю считать деньги. Можете назвать меня избалованной, но никуда от этого уже не денешься.

Ресторан «Новая волна», где работал барменом Данила, зарекомендовал себя как заведение солидное, но без налета чопорности, хотя и не без налета криминала. В нем частенько отдыхали душой и телом местные знаменитости — воры в законе. Но до сих пор все было прилично и не выбивалось из рамок обычных норм поведения. Возле ресторана все свободное место было забито машинами различных марок. На некоторых красовались свадебные ленточки, различные украшения. Особо выделялась одна машина новобрачных — сногсшибательный белый лимузин, занимавший свое почетное место в середине свадебного кортежа и стоящий отдельно от автомобилей приглашенных, родственников и близких людей. Снаружи, по-видимому, осталась только охрана.

В городе было достаточно людей, кто мог бы позволить себе пышные как свадьбы, так и похороны, но тут были еще более солидные граждане, куда серьезнее всех остальных, вместе взятых. С парадного входа мне, конечно же, сейчас ни за что не попасть внутрь. Попробую обойти их с тыла. Пройдя сквозь арку пятиэтажного сталинского дома, пробравшись дворами, я очутилась у черного хода. Здесь стояли баки с отходами и помоями, а обшарпанные с внутренней стороны стены дома нависали и давили своей суровостью и тоской, словно простые работяги, выполняющие самую грязную работу. Все это как бы скрыто было от глаз «новых русских», придирчивых и брезгливых. Обратная сторона медали, обыденная вещь даже для самых шикарных заведений.

У двери, настежь распахнутой и ведущей на кухню, стоял всего лишь один представитель службы безопасности. Может быть, они ничего не боятся, но все же такая небрежность — безответственный, непродуманный шаг. Тем более что охранник, кажется, полностью забыл про свои обязанности, точа лясы с молоденькой официанткой, выбежавшей перекурить. Она просто таяла в исходящей от него энергии мужественности и силы. Я не спеша приближалась к ним. Парень никак не среагировал на мое появление.

— Извините, что прерываю вашу беседу, но не могли бы вы позвать Данилу Векленко. Он здесь барменом, — произнесла я скороговоркой, чтобы не беспокоить их по пустякам и не отрывать надолго друг от друга.

Официантка посмотрела на меня. Она была хорошенькая, с точеной фигуркой, но все-таки ей не хватало шарма и обаяния. Нет, определенно многие женщины не понимают, насколько это важно! Ее томный и чарующий взгляд, обращенный в сторону красавца охранника, теперь выражал лишь раздражение и недовольство уличной торговки, замученной расспросами назойливых покупателей.

— А чо надо? — небрежно бросила она.

Ну и ошарашила ты меня, девочка, мелькнуло в голове. Не мешало бы набраться хороших манер и быть поскромнее.

— Ты его позови, — спокойно сказала я, — а там посмотрим, стоит ли отвечать на твои глупые вопросы.

Она лишь презрительно фыркнула и глянула с вызовом. Из кухни донесся грубый женский голос:

— Машка, где тебя черти носят? Опять задом перед кем-то виляешь? Иди сюда, стерва!

Машка показала язык в ту сторону, откуда доносились ругательства, потом повернулась ко мне:

— Жди здесь, сейчас позову.

Ждать, как ни странно, пришлось недолго. Все это время охранник внимательно меня осматривал, с ног до головы — с чего еще мог начать мужчина? — но так и не произнес ни слова.

Данила, все такой же в меру упитанный и воспитанный, плотный, но не толстый, вышел мне навстречу, будто гуманоид из светящегося логова космического корабля. Разве только руки не распростер, чтоб заключить в объятия. Мы очень с ним сдружились еще в те дни, когда я временно была отправлена в Тарасов, к тете Миле. У отца были какие-то неприятности, и мне пришлось проучиться в местной школе последние два года. Мы быстро нашли общий язык, он ухаживал за мной, надеясь на взаимность, но как-то не сложилось. Мы все равно были еще дети. Потом наши отношения надолго прервались, на время учебы в разведшколе и моей непродолжительной службы на благо Родине. Мы переписывались, но очень редко. А вот совсем недавно, какой-нибудь год назад, встретились, благодаря кому бы вы думали? Ну конечно же, тете Миле. Она иногда бывала в этом ресторане — ей нравился здешний выбор вин.

— Не боись, шеф, это свои, — подмигнул он охраннику. Тот понимающе выдавил из себя что-то вроде улыбки. Данила потянул меня за руку, увлекая за собой.

— Неподходящий момент ты выбрала, подруга, — начал он снова, уже обращаясь ко мне. — Все с ног сбиваются, такой хаос и неразбериха. Народу набилось — просто не продохнуть. Полчища Батыя, орды варваров, чеченская свадьба, одним словом. Темпераментный народ, ничего не скажешь. Хотя не все, есть и русские приглашенные. Первые — большей своей частью это чеченцы — не пьют, религия не позволяет. Вот русские, как всегда, и отдуваются за двоих.

— Может, я зайду в другой раз? — уже жалея, что эта мысль пришла мне в голову, спросила я.

Он возмутился и негодующе заговорил:

— О чем ты говоришь?! Как такие крамольные слова могут слетать с таких прекрасных губ. — Торопясь на свое рабочее место, он продолжал тянуть меня за собой. — Неужели ты думаешь, что со своими щедрыми чаевыми они мне дороже тебя? Обижаешь, корешок.

Данила был мастер говорить. Он мог это делать без остановки, вечно, но только то, что нужно, и то, что хотят от него услышать, пусть даже лесть и неправду. Подкупали его общительность и открытость. Но это был всего лишь продуманный до мелочей ход расположить к себе слабых на комплименты женщин и нужных людей.

В зале я скромненько примостилась с краю, у стойки бара — кстати, отсюда отличный вид, — а Данила, поблагодарив подменявшего товарища, приступил к своим прямым обязанностям.

Близилась вершина, наступал пик торжества — вручение долгожданных подарков. Судя по количеству гостей в зале, молодые могли отхватить приличный куш. На золоченые подносы, как из рога изобилия, сыпались внушительные конверты с ассигнациями, просто пачки денег, дорогие украшения — серьги, колье, часы, браслеты; билеты в кругосветное путешествие и на курорты мира, которых хватило бы года на два «медового месяца», не меньше. Один из родственников подарил трехкомнатную квартиру в центре города, другой взял на себя расходы по приобретению дорогой мебели, непременно дорогой, иначе не могло и быть; третьи — полная чеченка в возрасте и ее не менее обширный муж (они занимали, должно быть, по-крайней мере, четыре стула) — оплатили всю кухонную технику и аппаратуру для дома. Остальное все в том же духе кавказской щедрости и гостеприимства.

Изредка ко мне подходил Данила и исчезал, наполнив очередной стакан и на ходу представляя гостей, прикидывая, кто чего стоит, — все это он делал одновременно.

В тени держался старичок в инвалидной коляске, старейшина, уважаемый человек и, как я узнала потом, владелец ресторана. По бокам стояли верзилы в черных двойках и тяжелым взглядом всматривались в гостей, подходивших выразить свое почтение этому горцу преклонного возраста. Вдруг я увидела, как к нему приближается Баранов в сопровождении трех человек. Один из них был просто Гулливер, с огромными ручищами и горбатым заостренным носом. Сергей все еще жив, я этому очень рада, искренне. Первой моей реакцией было сорваться с места и бежать к нему, но я решила понаблюдать со стороны и не вмешиваться. Как только ему понадобится помощь — я буду рядом. На мгновение Сергей остановился и повернулся к своим сопровождающим, но получил толчок в спину — несильный, но настойчивый знак следовать дальше. Во время разговора со стариком, который несколько раз перебивал Баранова, пытавшегося что-то сказать, из темноты вынырнул парень, бывший некогда в сером пиджаке и черных очках, — стрелок из кафе. Я его узнала, несмотря на то, что сегодня он выглядел моложе и что все в его облике было иначе, чем в тот злополучный день. Не желая больше слушать Сергея, старейшина махнул рукой, отдав приказ увести его. Все четверо и парень направились к столу в противоположной стороне, над которым горел абажур, низко нависавший и ярко освещавший зеленое сукно. Они уселись впятером за стол и начали играть в карты. «Орлиный нос» ловко тасовал колоду одной рукой и выделывал всякого рода финты. Странное занятие, нашел весьма неподходящее время для этого.

Охранники выкатили хозяина ресторана к гостям, шедший справа нес чемоданчик. Все, не сговариваясь, как по мановению волшебной палочки, стихли, ожидая подарка старика. Он откашлялся и, не торопясь особо, произнес:

— Что я могу сказать, дети мои, в такой торжественный для вас час?! Чтите отца и мать своих, растите на радость им внуков, живите дружно и в любви, — растрогавшись, утер платком невидимую слезу. — С моей стороны примите этот скромный подарок…

Державший чемоданчик набрал на нем код и передал его старику, который раскрыл «дипломат» и повернул напоказ молодоженам и всем присутствующим.

— Здесь сто пятьдесят тысяч, так, на первое время. Будет мало, добавим, — договаривал он уже по-чеченски. В конце последней фразы зал радостно закричал и шумно захлопал, полилась прерванная национальная музыка.

Подарок передали жениху и невесте. Потом были еще презенты. Очень впечатлительный и растроганный родственник кинул с плеча, от широты души, должно быть, ключи от своей новенькой «Вольво».

Столы для гостей были расположены полукругом. Замыкал полукружье длинный стол, во главе которого сидели молодожены. Замкнутое пространство, образовавшееся в центре, стало ареной для соревнований в щедрости. Когда все в ударе пошли в пляс — это были народные танцы под своеобразную музыку, которую исполнял специально заказанный ансамбль, — стены и потолки заходили ходуном. Воодушевленные недавним ливнем люди в экстазе разбрасывали деньги, швыряя их высоко над головой. Осыпали молодых благодатным дождем, но они, кружась отдельно ото всех, ничего этого не замечали, были счастливы и заняты только друг другом. Какой полезный, во всех смыслах, обычай. Как бы я хотела, чтобы меня удочерил этот симпатичный дедушка, который удалился почти сразу после того, как преподнес такой роскошный приз, выслушав и выдержав нескончаемый поток слов благодарности и признательности.

Его не спеша увозили по коридору, ведущему в кабинет директора, верные слуги, бережно толкая перед собой инвалидную коляску, к которой он был прикован.

Я выбрала удачную позицию — привычка, выработанная годами: я могла наблюдать за всем происходящим в зале, оставаясь незамеченной. Компания, в которой был и Сергей, продолжала манипулировать везением, уютно устроившись за круглым столом. Но, несмотря на всю эту умиротворяющую обстановку, Сергей очень волновался, это было заметно по тому, как нервно потирал он руки перед каждой раздачей.

Примерно через три часа, хотя с уверенностью сказать нельзя — я совсем потеряла счет времени, — вдоволь нарезвившейся парочке пришла в голову идея прокатиться по набережной и полюбоваться загадочной темной водой. Прогуляться по специально для них проложенной лунной серебристой тропинке, прихватив с собой всю шумную компанию. В ресторане остались только подвыпившие гости и молодежь, решившая немного отдохнуть от бешеных ритмов современности. Все само собой как бы замерло и затихло, но лишь на время.

Из-за стола наконец поднялся детина с выдававшимся вперед носом, больше похожим на клюв, и, после того, как что-то сказал Сергею, попытался схватить его за плечо, но Баранов резко вскочил, отдернув руку, и стал отступать назад.

Ситуация оживилась, остальные оказались на ногах, и я поняла, что пора вмешаться, а там будь, что будет. В два счета преодолев приличное расстояние от бара до игрального стола, выпрыгнула вверх и вперед, выставив правую ногу. Широкая спина этого гиганта — отличная мишень. Получив ошеломляющий удар, который прервал его реплику на полуслове, он перелетел через стол, и, увлекая его за собой, перевернул со всем содержимым. Сергей, недолго думая, схватил подвернувшийся под руку стул и со всего маха ударил им одного из нападавших, которого просто смело в сторону вместе с разлетевшимся вдребезги стулом. В руках у Баранова осталась только спинка.

Действие длилось считанные секунды. Парнишка неожиданно выхватил пистолет, но я успела перехватить его руку. Раздалось сначала несколько выстрелов, а затем хруст сломанной лучевой кости, я перегнула ее своим плечом и перекинула дико орущего от боли стрелка через спину. Он сам очутился на полу, а у меня теперь было его оружие.

Мужик с абсолютно лысой башкой угрожал Сергею ножом. Сталь лезвия хищно поблескивала, когда на нее попадали разноцветные нити цветомузыки, как и глаза Баранова в этот момент. Я нанесла лысому удар ногой в печень.

— Сука! — только и успел он выругаться, задохнувшись и опускаясь вниз. Ребро ладони легло на его бычью шею и свалило окончательно.

Сергей и я смотрели друг на друга, тяжело дыша. Казалось, он совершенно не удивлен был моим внезапным появлением. Немного придя в себя от молниеносной схватки, так ничего и не сказав, кивком головы попросил следовать за ним. Мы шли в ту сторону, куда увезли старика, в его офис.

Гости из зала наблюдали за нашим передвижением в полной тишине. Когда началась драка, там случился форменный переполох.

Идя по коридору, Сергей быстро бросил несколько фраз, адресованных мне:

— Я очень рад снова видеть тебя. Прости за то дурацкое представление. Мне нужно было немного подумать.

Я усмехнулась, не веря его словам, и иронически произнесла:

— Опасные у тебя мысли, Баранов. Они причиняют вред не только тебе самому, но и окружающим, — решила его окончательно добить. — И, вообще, много думать вредно.

Он ничего не ответил, лишь продолжал идти, сурово сдвинув брови.

— Мне снова приходится умолять тебя объяснить, куда же мы направляемся в данный момент? — Я схватила его за плечо, резко остановила и развернула к себе лицом. — Будем грабить и убивать старика?

— Это не смешно. — И действительно, Сергей был как никогда серьезен. — Я думаю, он причастен ко всем этим покушениям на меня…

Мой друг — не подумайте, только друг! — отвернулся и продолжал идти, бормоча что-то на ходу. Когда это его речь стала такой невнятной? — задавала я себе вопрос.

— …Но я не верю, что это всего лишь личная месть. Если так, значит, он решительно сошел с ума, бесповоротно.

Мы распахнули дверь и ворвались в кабинет. Нас уже ждали. Двое телохранителей выдвинулись вперед, подобно двум створкам крепостных ворот, закрывая собой инвалида. Но Баранов, недолго думая, ударил ногой одного из них в пах. Тот, согнувшись от обжигающей боли, упал на колени. Другой схватил Сергея за горло, но получил от меня рукояткой пистолета в лицо. Из-под ладоней, которыми он прикрывался, засочилась кровь из сломанного носа. Потом он попытался выхватить свой пистолет. Когда же оторвал руки от своего лица, я увидела, что серьезно покалечила ему фасад. Прострелив бедро, отшвырнула от него, уже валявшегося на полу, извергающего проклятья и хватающегося теперь за ногу, ствол.

Сергей подошел к старику и, наклонившись, выдавил из себя с презрением к немощному старцу:

— Что, уже и не мечтал меня увидеть? А вот он я — живой и здоровый.

Тот плюнул Сергею в лицо. Тогда Баранов с силой оттолкнул коляску от себя. Она, откатившись, встретила на своем пути препятствие в виде рабочего стола. Встретила — это мягко говоря. Она впечаталась в него. Голова этого древнего бедняги откинулась назад, как у тряпичной куклы, и едва совсем не оторвалась. Он не проронил ни звука. Затем улетел вместе со злополучной коляской в стену. Сергей рвал и метал в приступе бешенства.

— Отвечай, это ты все начал? Разрешил устроить эту бойню? — На последнем слове схватил внушительных размеров подарочную чернильницу и замахнулся для того, чтобы обрушить ее на голову старика. Я вовремя поймала его руку, а то случилось бы непоправимое:

— Если считаешь, что все крутится вокруг личных разборок, будешь в любом случае не прав. Это просто глупо. Мы имеем дело с людьми посерьезнее. Успокойся, и я попытаюсь набросать тебе схематично все свои догадки.

Сергей освободил свое запястье и, издав вопль отчаянья, швырнул, недолго думая, чернильницу в окно. Посыпалось разбитое стекло. Опираясь на стену, он тяжело опустился на паркет и закрыл лицо ладонями, уперев локти в колени. Они находились друг против друга, постаревший горец в инвалидном кресле и у его высохших ног — Сергей.

— Их жизни на моей совести, — начал Баранов, — но я давно уже раскаялся в грехах. Ты, конечно, не бог, но тоже должен простить меня. Я не смогу вернуть их тебе, хотя желаю этого всем сердцем и изо всех сил. К сожалению, я не Христос и никогда им не стал бы, поэтому не умею воскрешать мертвых.

Старик хотел было что-то ответить и уже открыл рот, но промолчал. Изможденное лицо его выражало скорбь, по израненным язвами, шрамами и морщинами щекам потекли слезы. Он по-отечески положил руку на голову Сергея.

— Знаю, что не виноват, но я решил, что ты должен умереть.

Старик достал из подлокотника кресла нож. И, еще мгновение — перерезал бы Сергею глотку, но я была начеку.

— Берегись! — выкрикнула я и выстрелом выбила клинок из рук старика. Клинок был, по меньшей мере, во всю длину предплечья.

Сергей тут же вскочил и со словами: «Коварная тварь!» — опрокинул старика навзничь. Кресло-каталка завалилась набок. Мы поспешили поскорее убраться из этого «осиного гнезда». Поймали попутку и ровно через двадцать пять минут были на одной из конспиративных квартир Баранова, как он их сам называл. Тайно встречался там с многочисленными любовницами. Неужели я очередной экземпляр в его коллекции?

— Надоело походить на бомжа, слоняться по чужим углам и просить приюта, — сказал Сергей.

Он плюхнулся, утонув, в мягкое кресло. Налил себе в бокал марочного коньяка. Предварительно приняв душ и надев дорогой расшитый халат. Предложил мне, но, решив, что достаточно выпила в баре, я отказалась. Тем более свежая голова, не задурманенная алкоголем, мне понадобится, чтобы полнее излагать свою версию и выслушивать его оправдания.

— Ну, теперь я готова, начинай.

— К чему? Может, к этому? — и, ухмыляясь и приподняв уголок рта, как умел делать только он, начал приближаться ко мне с вполне ясными намерениями обнять и поцеловать, но был остановлен на дальних подступах — я обозначила границу.

— Не строй из себя похотливого недоумка. Я готова слушать твою историю.

Он с глубоким вздохом разочарования откинулся назад.

— История проста и стара, как этот мир, — начал свое повествование Сергей. — Этому ржавому старикашке Тимур Османов приходится сыном, вернее, приходился. Я был женат на дочке Тимура, Светлане. Старик свою внучку обожал. Души, как говорится, в ней не чаял. С самого начала был против нашего с ней брака. — Он сделал глоток из высокого бокала, выдержал паузу. — Но Османов всегда был на моей стороне. Представляешь, свадьба с неверным! Для них это просто дикость: чуждый мир, враждебное вероисповедание. Тимур не верил ни в Аллаха, ни в Аримана, ни во что иное, кроме дружбы. Понимаешь, почему у него были, мягко говоря, прохладные отношения с отцом.

Сергей закрыл глаза…

— Света, моя жена, умерла при родах, а с ней и наш ребенок. Дочь или сын — не имеет значения. Мне было все равно. Печально, правда? — Он пытался говорить как можно непринужденнее, хотел показать, что давно обо всем забыл, а в глазах полыхал пожар, занялась боль и горечь. — Тимур Османов погиб на твоих глазах, и вот я остался один. Османов-старший не может простить мне того, что я потерял их обоих, возненавидел и захотел, образно выражаясь, вздернуть на первом же суку. Но перед этим благодушно предоставил мне шанс побороться за свою жизнь. Что из этого вышло, ты прекрасно видела сама. Я снова в седле.

Я выслушала его, не перебив ни разу. Сочувствовала ему, очень сочувствовала, просто изо всех сил, но знала, что ему мое сочувствие сейчас меньше всего нужно. Тогда я решила отвлечь его, выложив перед ним все имеющиеся у меня факты и улики. Согласна, слабое утешение. Но что поделаешь — жить-то дальше надо… Что бы ни случалось в этой жизни…

Предположение о причастности ко всем этим черным делам бывших работников спецслужб его очень заинтересовало.

— Ты не считаешь, что старик свихнулся и нанял их, обуреваемый жаждой только кровной мести? Остальные смерти — тоже дело силовиков или моя история — отдельный случай?

— Вряд ли он имеет какое-либо отношение ко всему происходящему. Эти чувства ненависти и личной неприязни, не проходящие с годами, съедают его душу. Он ограничился только тем, что послал своего малолетнего родственничка, который помешал нам докопаться до истины, смешав все карты. Менты с него живого теперь не слезут.

Сергей закурил. Он знал, что я этим не увлекаюсь, поэтому мне сигарету не предложил.

Я продолжала:

— У меня есть план разоблачения «деятельности» охранного агентства. Мы заманим их в ловушку, — перевела дыхание и вопросительно посмотрела на Сергея, — но нам понадобится задействовать все твои резервные источники и связи. Обещать могу лишь одно: на это уйдет много времени и сил.

Он рывком поднялся из кресла.

— Я готов потратить всю жизнь, чтоб вывести этих ублюдков на чистую воду.

— Превосходно. Один создатель теперь знает, в какое дерьмо мы вляпались.

Рассвет за окном уверенно ступил на берег горизонта, на самую кромку, оставляя кроваво-красный след…

Глава 6

— Алло? — прозвучал завораживающий женский голос.

— Вероника, привет! Это Сергей. Удивлена? — произнес Баранов тихо, как бы извиняясь.

Гипноз ее чарующих интонаций, казалось, действовал безотказно.

— Господин Баранов, разрешите поинтересоваться, какое сегодня число? — Кокетка явно переигрывала и уже с первых минут начинала действовать мне на нервы. Сергей оправдывался и умолял:

— Верочка, только не начинай сначала. Котенок, ты же получила цветы от моего имени и послание с извинениями? Я был занят, позвонил как только смог.

— Вам, Баранов, прощение вымолить — пара пустяков. (Растаяла она быстро, как я погляжу.) Я никогда не видела таких огромных, таких ярко-красных роз. Когда открыла дверь, подумала, что вся моя квартира в крови, но потом кровь смешалась с моими слезами. («Ну уж это совсем лишнее», — подумала я.) Сергей, мы встретимся сегодня? Только не считай меня дурой, не приму никаких отговорок.

Баранов замялся, соображая, что ответить.

— Лапочка, ты будешь на меня злиться, и я каюсь, виноват, но сегодня никак не получится.

Котенок, Лапочка, а еще Рыбка-селедочка, Зайка, Пупсик, Мохнатик: небогатый у вас, мсье Баранов-Казанова, словарный запас.

— Сергей! Ты, как всегда, в своем репертуаре! — злилась Вероника. — Когда я не могу, это никого не интересует! И еще одно: ты ведь знаешь, что имя Вера я ненавижу больше всего на свете. — Она осеклась и, как мне показалось, задумалась. Настолько, насколько это может показаться, когда говоришь по телефону. — Нет. Теперь больше всего на свете я ненавижу тебя, Баранов! — с яростью проговорила она, но трубку не стала вешать.

Пока невидимая подруга Сергея сыпала проклятья в его адрес, он, прикрыв микрофон телефонной трубки рукой, обратился ко мне:

— Она отходчивая, сейчас остынет.

— Пожалуйста, пожалуйста, я не спешу, — пошутила я.

Сергей с укором посмотрел на меня — я рассмеялась.

Попал в неловкое положение, выкручивайся сам.

— Давай встретимся завтра, — вдруг предложил Сергей, одной фразой быстро остановив поток ее возмущений.

— Ты никогда меня не любил, — продолжала причитать она. — Теперь я это отчетливо понимаю и… Извини, что ты сказал?

— Завтра в восемь вечера за тобой заедут. Идем в театр на премьеру. Надень, пожалуйста, то платье, которое я подарил тебе неделю назад.

Вероника тут же растаяла, и металлические нотки сразу же куда-то исчезли.

— То, что с большим декольте на спине, темно-синее?

— Да, — подтвердил Сергей.

Я напомнила ему, что пора бы прекращать сюсюкание и переходить к делу. Нет, отнюдь не к сексу по телефону, но к планомерному использованию человека в целях добычи информации.

— Подожди, не отключайся, Вероника. Я хочу наслаждаться твоим сладким голосом как можно дольше. И еще… ну это, в общем… несущественный пустяк. У меня к тебе маленькая просьба, — начал издалека Баранов, подбираясь к истинной причине своего звонка. — Ты ведь в этом новом охранном агентстве работаешь… «Ангел-хранитель», так оно, по-моему, называется.

— Верно. В отделе по связям с общественностью.

— Чудесно! Не могла бы ты, Вера, — Сергей снова назвал ее ненавистным именем, — достать перечень услуг, список клиентов, подопечных, так сказать?

— Во-первых, это коммерческая тайна, а во-вторых, почему это тебя интересует? — слегка насторожившись, спросила она.

— Один мой очень хороший знакомый, — вывернулся Сергей, — хочет прибегнуть к услугам частного охранного агентства и просто с ног сбился, ища стоящее. Кажется, он уже выбрал ваше, но немного сомневается! Вот и попросил о маленькой услуге, а я тебя прошу. Как говорится, доверяй, но проверяй.

На другом конце провода ненадолго воцарилось молчание, повисла напряженная пауза. Мы ждали, она, по-видимому, думала. Рисковала по-крупному — надо отдать ей должное. Наконец Вероника произнесла:

— Подождите минутку, я перешлю нужные документы по факсу. Номер тот же?

Сергей утвердительно кивнул головой, как будто это можно было увидеть. Потом она продолжила с некоторой грустью:

— Ты опять меня использовал, Баранов! Если есть бог, он тебе этого не простит. Но я не слишком жалею, жду завтра вечером.

Затем последовали заверения в верности, обмен любезностями и прочие пустые слова.

Мы ликовали — пока все шло гладко. Нажав кнопку, я отключила селекторную связь, по которой могла слышать голос Вероники, и подошла к факсу — в офисе Баранова все было под рукой. Говоря начистоту, перечень заказов и людей, обратившихся в частное охранное агентство «Ангел-хранитель», привел меня в легкое замешательство и изумление. Фирма открылась недавно, но времени для того, чтобы провести рекламную кампанию и обзавестись внушительной клиентурой, было предостаточно. Ведь, без сомнения, имидж агентства создавался в первую очередь теми профессионалами, которые работали в нем. Эта наглядная, с одной стороны, даже молчаливая агитация красноречивее и красочнее любых, самых диких по замыслу, рекламных трюков. Эта грозная мощь, идол, созданный в воображении человечества могущественными тайными службами, мог пойти им только на пользу и придать значительный вес в сфере плодящихся с такой бешеной скоростью организаций по обеспечению личной безопасности граждан. Тем более не все из них имели безупречную репутацию, не запятнанную бесчисленными сообщениями и обвинениями в связи с криминальным миром. Так, вернемся к нашим баранам. Не подумайте, к Баранову. Мое замечание не имеет к нему ни малейшего отношения. Я к тому, что за год работы к «Ангелам» обратилось не больше десяти человек. Половина оказалась подставными лицами, фамилии взяты с потолка. Эти люди давно умерли или их не существовало вовсе. Покровительствующий им ангел-хранитель, складывалось такое впечатление, удалился сразу же после их открытия, прихватив с собой еще и рог изобилия.

— Насчет владельцев предприятия ничего не известно? — спросила я Сергея. Он только что освободился от беседы со своей боязливой подругой и театральным жестом вытер несуществующую испарину со лба.

— Ух, как иногда бывает с вами, женщинами, трудно!

— На эту тему я бы с тобой поспорила, но время неподходящее. Так как насчет хозяев? — еще раз поинтересовалась я.

— В том-то и дело. Их в глаза никто никогда не видел, — заговорил Сергей, — все операции производятся через посредников. А дальше — гигантская пропасть.

Он сел, задумался и, почесывая затылок, уставился в потолок.

* * *

23 июля, 10.15

Кононов посмотрел на часы. Провел ладонью по прикладу оптической винтовки, осторожно, словно лаская своего верного пса. Лучшему снайперу — лучшее оружие. Искусство снайпера — искусство убивать. Многие думают — взял оптическую винтовку, кое-как приноровился к стрельбе — и все, получай значок «Ворошиловского стрелка». Не тут-то было. Прицел без оптики — это одно, колебания его в стороны не так заметны. С оптическим же прицелом амплитуда колебаний достаточно велика.

Кононов сидел, по-турецки скрестив ноги, на гладком полу чердака и смотрел сквозь открытое окно на фасад здания, принадлежавшего компании «Тарнефтегаз», смотрел через оптический прицел.

Ему сообщили, что Баранов со своим телохранителем прибыли сюда без четверти девять. Задача: устранить обоих.

«Сделаю это с радостью», — в такт ударам сердца билась в мозгу мысль. Решимость — это рука на спусковом крючке, глаз — неплохая оптика, душа — месть. Нужно только подождать.

11.00

Перефразируя слова известной песни: ожидание — маленькая смерть. Единственная задача сейчас — затаиться, погрузиться в грязь и пыль и ждать.

Низкие потолки не позволяли подняться в полный рост. Он встал на колени, потянулся — проделал все это, не сводя глаз с парадного входа. «До чего же затекли ноги, раньше такого не было. Неужели старею? — подумалось ему. — Хорошо, солнце не бьет в глаза. Оно еще не приблизилось к своему зениту. Душно — ни сквозняка, ни ветерка». Кононов облизал пересохшие губы, поднес микрофон рации ко рту, вызвал своих напарников.

— Второй, вызывает Первый. Как у вас дела, прием.

— Никакого движения, Первый, все спокойно, прием.

— Отдыхай, но не расслабляйся.

Затем связался с Третьим и услышал аналогичный ответ.

— Попались, крысы! — сказал он вслух.

«Два запасных выхода были перекрыты, теперь им не выбраться. Разве только по подземному ходу», — ликовал Кононов.

11.23

У края тротуара, прямо перед входом, остановились «Тойота» и микроавтобус «Форд».

— Внимание, первые посетители нагрянули. Будьте начеку, прием.

— Вас понял, Первый, — отозвался Второй.

— Вас понял, — подтвердил Третий.

Из микроавтобуса двое здоровенных парней вынесли старика в инвалидной коляске и поставили ее на землю. По специально предназначенной для инвалидов дорожке вкатили коляску в офис компании. Из «Тойоты» вылезли еще трое и устремились вслед за стариком.

Один из его ближайших телохранителей хромал на левую ногу, а лицо его было заклеено лейкопластырем. Огромная повязка закрывала нос.

12.41

«Черт бы их всех побрал, — думал Кононов, — что так долго можно делать на рабочем месте, если ты к тому же еще и начальник?! А что? Было бы неплохо».

12.45

Показались первые признаки жизни. Старика занесли обратно в «Форд». Вышла Охотникова и забралась в салон «Тойоты».

— Ну где же ты?! Давай, покажись. Сергей Александрович Баранов, поклонники ждут, они в нетерпении, — шептал Кононов, судорожно ища цель.

Сначала отъехала ведущая машина, потом микроавтобус.

«Что случилось? Похоже, одурачили, провели!» Он спросил напарников, ответ услышал отрицательный. «Второй телохранитель в черном костюме. Первая мысль была: каково же ему в такую жару. А сейчас! Ведь он больше не хромал. Чудесное выздоровление? Вряд ли».

— Проклятье!!! — Кононов сорвал с себя микрофон связи вместе с наушниками и швырнул в стену. «Дорогое оборудование, да провались оно!»

Единственным пострадавшим от неудавшегося покушения стал уличный фонарь. Винтовка с глушителем — выстрелов не слышно. Плафоны, один за другим, разлетались вдребезги, засыпая осколками тротуар. Люди, застигнутые врасплох странным явлением, останавливались в недоумении. «По крайней мере, злость сорвал».

* * *

За дверью кабинета раздались шаги, вернее, это был просто топот разгневанного стада слонов, а затем — возмущенный голос секретарши. Ей, бедной, по-видимому, никак не удавалось сдержать незваных посетителей. «Остановитесь, к нему нельзя. Я сейчас вызову охрану», — кричала она. Блеф — служба безопасности уже была на месте, в количестве одного человека, то есть меня. Разрешите представиться, Евгения Охотникова. Чувствую, будет не до шуток, пахнет жареным.

Достала свой «макаров» и, обхватив рукоятку обеими руками, направила его на дверь. Несколько человек я все же успею уложить, смотря на сколько хватит обоймы. Перезарядить времени, наверное, не останется. Очень жаль.

Баранов в этот момент копошился в шкафу. Я оглянулась посмотреть, что он там забыл. Достал откуда-то автомат Калашникова, проверил, полон ли рожок-магазин, вернул его на место, передернул затвор и довольный посмотрел на меня, словно ребенок, с гордостью демонстрирующий новую игрушку.

— У меня есть разрешение, — оправдываясь, пояснил он.

Избитая, конечно, до смерти шутка, но все же.

— А гранатомет у тебя где-нибудь случайно не завалялся?!

Сергей улыбнулся в ответ.

Двери распахнулись, и в кабинет, сломив сопротивление секретарши, вошли сначала четверо — гигант, достопримечательностью физиономии которого теперь был не только орлиный нос, но и шишка на лбу, словно рог, выдававшаяся вперед, — словом, гремучая смесь гарпии с минотавром, чудовище из кошмарных снов; вслед за ним Лысый и тот, которого Сергей угостил древесиной, — они пострадали меньше всех, отделались синяками, ссадинами и легким испугом на двоих; потом «малолетка» — дурак дураком, сломанная правая рука находилась в подвешенном состоянии, а левая вытянулась вдоль туловища. В такт сжимавшемуся и разжимавшемуся кулаку подрагивали желваки на его юном лице — играла горячая молодецкая кровь. Все остальные были спокойны, судя по безмятежным выражениям их лиц. Они походили на покалеченную команду игроков американского футбола. Один — ноль в нашу с Сергеем пользу.

Двое симметричных, как близнецы, телохранителей вкатили старика. Только один из них сегодня странно волочил за собой левую простреленную ногу, да еще и прихрамывал, а лицо его — буквально все — было перебинтовано и залеплено пластырем. Тот, кто оказывал ему первую помощь, очень торопился. Видны были только глаза и рот с пухлыми губами. Не все так плохо, конечно же, но преувеличиваю я ненамного.

Сергей поднял автомат, это был старенький «АК-47» с деревянным прикладом:

— Может, устроим маленькую войну? — предложил он и вопросительным взглядом обвел присутствующих.

Старик примиряюще поднял руку и устало произнес:

— Не кипятись, Сережа. Я пришел предложить мировую.

— Я здесь, чтобы дать вам мир, — передразнил его Сергей. — Слушай сюда, ты, вождь чернокожих. Сначала чуть мне перышком по горлышку не полоснул, а сейчас руку протягиваешь.

— Знаю, позор на мне несмываемый. Я нарушил законы гостеприимства. Ты пришел просить помощи и защиты, а я поступил так подло, — старик умолк и сидел, вцепившись в подлокотники.

— Вот сейчас сразу растрогаюсь, расплачусь и кинусь тебе на шею, — заявил Сергей после некоторого молчания, но уже не так решительно и безапелляционно.

Я очень хотела поверить в искренность слов старика. Тем более — помощь его мини-армии нам с Барановым пригодилась бы как никогда. Чувствовать себя вратарем, один на один противостоящим нападающему, не очень приятно. Но вратарь иногда может ошибиться, а я нет. Единственный пропущенный мяч может и не быть роковым для всей игры в целом. В моей же профессии — один гол, и все, можете заказывать похоронный оркестр. Я не горю желанием быть растерзанной толпой разъяренных болельщиков.

Сергей, продолжая держать старика на мушке, обратился ко мне:

— Думаешь, ему можно верить? — Потом повернулся к старику: — Разве тебе можно доверять?

Инвалид быстро, не задумываясь, ответил:

— Конечно, нет! На твоем месте я обязательно заподозрил бы что-то неладное и недоброе. — Тут он на секунду остановился, подбирая нужные слова. Говорил по-русски превосходно, так же, как и его сын Тимур Османов. — И даже больше — без разговоров положил бы всех нас из этой дуры, что у тебя в натруженных руках. Слушай свое сердце, Сергей. Больше никаких извинений ты от меня не услышишь.

— В чем тогда проблема? — сказал бодро Сергей, опустив «калашник». — Я тебе верю.

— Не стоит уж настолько слушать свое сердце, Сергей, — посоветовала я ему, все еще держа «макаров» наготове и не сводя с местной футбольной команды глаз.

Ответ его был короток:

— Двум смертям не бывать, одной не миновать!

Старейшина без посторонней помощи, собственноручно проследовал навстречу Баранову. Инвалидное кресло было устаревшей модели, как говорится, на ручном приводе мощностью в одну человеческую силу. Встретившись где-то в середине между мной и сбежавшими из больницы недоумками, скрепили свой новоявленный миру союз рукопожатием, крепким, как неразбавленный спирт.

Баранов не стал до конца все рассказывать старику, лишь в общих чертах обрисовал сложившуюся ситуацию и попросил, чтобы ему помогли доставить одного человека на квартиру в целости и сохранности. Вчера Сергей связался с ним и договорился о встрече.

Баранов и Османов-старший понимали друг друга с полуслова. Складывалось впечатление, что не было ни позавчерашнего ночного происшествия, едва не стоившего Сергею жизни, ни многолетней вражды и несовместимости двух различных миров.

В офис Баранова мы еще каким-то чудом проникли, теперь нужно было подумать, как выбраться отсюда. Наверняка по периметру, если можно так сказать, уже все оцеплено.

— Сергей, обозначим главную проблему, — обратилась я к своему работодателю. — Даю голову на отсечение — снайперы уже контролируют все входы и выходы. Поверь моему слову.

На противоположной стороне красовался шестнадцатиэтажный дом новой современной планировки. Хотя, по правде говоря, это больше напоминало какую-то абстракцию. В шестнадцать этажей была только первая коробка с треугольной крышей, а внизу, на первом этаже, разместился дорогой продуктовый магазин. Тонированные витрины, двери автоматические на датчиках движения. К этому главному великану примостились, а точнее сказать, привалились коробки ростом поменьше. Они явно проигрывали в споре со старшим братом. Это были стандартные пятиэтажные, семиэтажные, девятиэтажные дома. Для самых обеспеченных предлагались двухуровневые квартиры с просторными верандами, на которых с легкостью можно играть в баскетбол, футбол и другие подвижные игры. Парадный вход компании и чудо современной архитектуры разделяла оживленная трехполосная автодорога.

— Ты мой телохранитель, вот и придумай что-нибудь, — попросил Сергей.

Один из близнецов, как я их называла, все время поправлял нахлобученную на сломанный нос повязку. Ему не давал покоя личный изуродованный анфас. Извини, братишка, ничего личного. Ты даже не подозреваешь, как я благодарна тебе за подсказанную невзначай идею.

Я попросила секретаршу Баранова Лену принести мне аптечку, а еще одолжила у нее косметичку. Моя лежала в кобуре и для моего замысла не годилась. Вообще-то, если посильнее размахнуться, то… Прошу прощения, я отвлеклась.

Подошла к этому охраннику старика, бедняга все время подозрительно косился на меня, и опять же попросила, но, судя по выбранному тону, это больше смахивало на приказ:

— Твое обмундирование нам придется конфисковать, раздевайся, — и добавила с улыбкой: — Пожалуйста.

Старик недружелюбно взглянул в мою сторону и сказал:

— Баба должна знать свое место. Вы, русские, слишком близко к сердцу приняли идеалы демократии. Вседозволенность вас погубит.

Потом развернул коляску к окну, но полюбоваться июльским небом ему не удалось, жалюзи были опущены, и он с досадой дернул головой, что-то недовольно бормотнув себе под нос.

* * *

Трюк с переодеванием удался, конспирация сработала. Жаль только, что «Оскара» в номинации «лучший грим» мне не получить.

Отъехали подальше от здания компании, долго петляли по улицам города, по темным переулкам и дворам, запутывая следы. Наконец остановились, и Сергей перелез ко мне на заднее сиденье «Тойоты» из микроавтобуса, с этими нарисованными синяками и кровоподтеками, замотанный бинтами и оклеенный пластырем. Вид у него был до того жалкий, что любой, увидев его, прослезился бы на месте. Мне захотелось его пожалеть, прижать к груди — неужели все это сделала я?

— Прости, Сережа. Наверное, переусердствовала. В следующий раз буду поаккуратнее, — сказала я и рассмеялась.

Водитель и Лысый — он действительно носил такую кличку, догадаться было элементарно — давились от смеха.

— Ха-ха-ха, как смешно, — злился Сергей. Вернее, делал вид, что злился; содрал с себя бинты, лейкопластырь, что было весьма болезненно, а потом хохотал вместе с нами.

Мы мчались по Большой Казачьей, свернули на Астраханскую и, еще немного проехав по Вольской и миновав арку, очутились во дворе старого шестиэтажного дома.

Мне показалось вдруг, что я попала прямиком в детство. Эта деревянная коробка песочницы, а в середине на ножке шляпка из листового железа, раскрашенная под гриб мухомор — на красном поле белые точки; эти качели, лесенки, «паутинки». И все выкрашено в яркие цвета. Не покидало ощущение, что мы перенеслись в семидесятые годы. Это ощущение было бы полным, если бы не современные автомобили у подъездов.

Дом представлял собой замкнутый на самом себе квадрат — оригинальный замысел! Попасть в ограниченную часть двора можно было только через две арки, расположенные одна против другой. Такой сквозной вход и сквозной выход. Обе арки выходили на проезжие части улиц с довольно умеренным движением.

Мы с Сергеем переглянулись, он достал «беретту», взвел курок. Осторожность не помешает никогда, ведь я оставляла его с этими двумя наедине. Он сидел на заднем сиденье и теперь мог спокойно расстрелять их в затылок. Сама же я с целью осмотра зашла в подъезд.

Лифта не предусматривалось, широкие ступени вели наверх. Я заглянула под лестницу, поднялась на этаж. Всего две квартиры на лестничной площадке, одна из них принадлежит Баранову. Железная дверь, под цвет дерева, с видеофоном — разумеется, нелишняя деталь. Хороший помощник в обеспечении безопасности, хотя и не всегда.

Минимум закоулков и темных углов. Это мне понравилось больше всего — никогда не знаешь, откуда выскочит убийца. Есть запасной выход, но дверь заперта. Можно будет в непредвиденной ситуации воспользоваться.

Мне хватило пяти минут или около того. Спустилась вниз, подошла к машине и открыла заднюю дверцу.

— Кажется, все в порядке. Выходи, только быстро. Следуй в подъезд. Меня не жди, если что, понял? — предупредила я Баранова.

Он одним ухом слушал и одним глазом поглядывал на меня, а другая его часть уставилась в противоположную сторону. Выразилась я, разумеется, абстрактно, на самом деле он просто вертел головой. Что же его так заинтересовало?

Мальчик лет семи, который явно забрел сюда случайно и оказался в другом мире. Дети, разодетые по последней моде, сформировали свой круг общения и чужих в него не пускали. Не разрешали брать свои игрушки. А мальчика или вовсе не замечали, или просто отходили подальше от него.

Тогда он подошел к мороженщице, неплохо устроившейся в этом милом дворике. Она сидела рядом со своим мобильным холодильником. «Новый Гаврош» любовался через прозрачную пластиковую крышку на сладкое изобилие. Указал на понравившийся экземпляр. С доброжелательной улыбкой продавщица протянула ему брикет сливочного мороженого. Мальчик, не заплатив, выхватил его прямо из рук толстой продавщицы и побежал, но споткнулся и упал.

— Вот стервец! — выругался Лысая голова. — Убивать таких надо.

— Заткнись! — прошипел Сергей и помчался на помощь незадачливому воришке.

— Куда?! — только и успела выкрикнуть я.

Милую улыбку продавщицы смыла волна дикой ярости и гнева. Она настигла беглеца, одним движением поставила на ноги и молотила своими жирными ладонями мальчугана почем зря, причем изо всей силы и от души.

Подскочив, Сергей выхватил пацана и оттолкнул продавщицу мороженого. Она тряслась от возбуждения и испуга.

— Будешь еще руки распускать! — орал Баранов. — Это же ребенок, понятно тебе? Взяли моду детей лупить. Сколько стоит твое мороженое?!

— Во… Во… восемь рублей, — заикаясь, проговорила она.

— Возьми шестнадцать и принеси еще одно.

Садистка после этих слов буквально испарилась. По-крайней мере, ей не нужно было повторять дважды.

Сергей посмотрел на воришку. Он не понимал еще, в чем дело, как затравленный зверек, таращился своими карими глазищами на Сергея, ожидая очередных побоев.

— Надо бы тебе, конечно, всыпать как следует, — Баранов задумался, — но, по-моему, с тебя уже хватит. Запомни, раз и навсегда; есть деньги — покупай все, что захочешь, мороженого ешь столько, сколько влезет; если нет — слюной захлебнись, а чужого не трогай. Понял?

Мальчишка кивнул:

— Да, понял.

Сергей его отпустил, выпрямился и теперь смотрел на него сверху вниз. В это самое время подбежала мороженщица и протянула еще одну порцию. Он кивком разрешил набедокурившему сорванцу взять мороженое.

— Что надо сказать доброй тете? — спросил у него Сергей.

— Спасибо, — сказал тихо мальчик и помчался прочь. Всю дорогу оглядывался, не веря в свое неожиданное спасение, пока не завернул за угол.

Я злилась на Баранова в какой по счету раз, уж и не помню. Хотя его поступка не могла не оценить. Прямо Робин Гуд какой-то — герой и разбойник в одном лице. Все время, пока мы поднимались по лестнице, старалась с ним не разговаривать.

— Женя, ну извини, ослушался, виноват, — оправдывался он. — На колени, что ли, встать прикажешь? Просто я ненавижу, когда над детьми измываются.

— Скажи еще, это потому, что отец тебя в детстве бил, но сам ты ни за что этого делать не будешь. Всем уже известная байка.

— Не скажу. Даже больше, у меня была дружная семья. Я единственный ребенок в семье, и родители меня очень любят и балуют.

Баранов еще и издевается. Я, понимаете ли, выбиваюсь из сил, чтобы спасти этому дураку жизнь, а он паясничает, шут гороховый. Хотела, чтобы мы остались более или менее незамеченными, но этому как всегда нужно было рисануться, вылезти и показаться всем.

После тяжелых размышлений я предупреждающе произнесла:

— Послушай меня, герой. Еще одна такая выходка, и придется тебе самому заниматься своей личной безопасностью. А я уйду. Мне все это надоело.

— Никуда ты не уйдешь, — сказал самоуверенный Баранов.

— Это почему же? — заинтересовалась я. Его нахальный выпад взбесил меня, но все-таки я постаралась успокоиться.

— Потому что чувства не задушишь и не обманешь.

Поднимаясь наверх, мы продолжали негромко спорить, чтобы не беспокоить соседей и не привлекать лишних глаз. Ругань руганью, но забывать о деле мне тоже негоже.

Водителя я оставила на улице в машине, а Лысый — вообще-то его звали Дима — караулил за дверью, на лестничной площадке.

Уже переступив порог и захлопнув массивную дверь, повернулась к Баранову. Хотела спросить насчет каких-то чувств — по-моему, он стал забываться, — но не успела. Сергей опередил меня, поцелуем сомкнул мои уста. Я не сопротивлялась особо.

Кое-как, по стеночке, добрались до спальни. Вел он — расположения комнат я не знала, ведь это была уже новая квартира, не та, что служила для нас пристанищем прошлые сутки. Я же говорила, буржуй.

В коридоре сняла с него рубашку, а в спальне добралась и до брюк. Пуговицы на моей блузке поддавались его пальцам беспрекословно. Все здесь против меня.

Вдруг раздался звонок в дверь. Я вскочила, запахнув блузку и прихватив пистолет, помчалась к видеофону. Включила, и на маленьком экранчике появилось изображение охранника. Я успокоилась и спросила:

— Говори, Дима. Я тебя слушаю.

«Лысовичок-боровичок» встрепенулся, не понимая, откуда с ним разговаривают и откуда вообще исходит голос, открывал рот, но слышно его было плохо. Тогда я пояснила:

— Говори в домофон — такая белая штука, с левой стороны от тебя, с прорезями.

Быстро нашел, хороший песик, сообразительный.

— Я не понял, босс, — как интересно, теперь я босс, — если кто-то на лестнице появится, стрелять?

— Совсем не обязательно. Лучше сразу предупредить меня. Это могут быть просто жильцы, соседи.

— Теперь ясно, босс. — Ах, это ласкающее слух слово.

— Тогда я отключаюсь.

Я выключила звук, но не изображение. Охранник, тупо уставившись на дверь, еще немного постоял, затем отвернулся. Сергей подхватил меня на руки и отнес обратно в спальню. Огромная кровать-сексодром занимала, по меньшей мере, полкомнаты. Очень большая, поверьте мне. Но не прошло и пяти минут, как снова раздался звонок, и снова в дверь. На этот раз подошел Сергей. Все та же лысая голова занимала собой весь экран.

— Что тебя на этот раз беспокоит?

— Я, конечно, дико извиняюсь. Пить хочу, умираю просто.

— Подожди минутку, — сказал Сергей и, обращаясь ко мне, добавил: — Жажда, понимаешь, его замучила.

Сергей выкатил в коридор кресло, журнальный столик, на который поставил, покопавшись до этого в холодильнике, бутылку с минеральной водой, кока-колу, а еще тарелку с бутербродами и открытую банку с икрой.

— Это на случай, если есть захочет, — пояснил Баранов. — Может, еще что-нибудь забыл. Надо подумать заранее.

— Ага, ночной горшок, — подала я идею. Он улыбнулся, открыл дверь и доставил заказ заждавшемуся стражу наших покоев, который от неожиданности даже опешил.

— Надеюсь, ему больше не приспичит, — выпалил Сергей, с силой захлопнув дверь.

— Не знаю, — сказала я. — Постой пока, покарауль. Я пойду прилягу.

Удалилась грациозно в спальню, а в коридор полетели блузка, джинсы, верхняя часть кружевного нижнего белья. Баранов ждал продолжения моноспектакля, но не выдержал и ворвался в комнату. До назначенной встречи оставался ровно час. К счастью, никто больше не потревожил нас до назначенного времени.

* * *

— Мне несдобровать, если кто-нибудь узнает, что я разбазариваю конфиденциальную информацию, не предназначенную для чужого уха, — прокричал прямо с порога, ни с кем не поздоровавшись, человек среднего роста и такой же средней внешности. Единственная своеобразная черта его личности — это ямка на подбородке, такая глубокая, как Глебучев овраг в натуральную величину. — Я найду на тебя управу, Баранов, — не унимался он, злясь и негодуя.

Оказывается, когда он ждал в назначенном месте, к нему подкатили наши новые помощники и, словно в гангстерском фильме, запихали его в машину. Он был настолько испуган и парализован страхом, что почти не сопротивлялся. А сейчас дал себе волю, высказывая все, что думает о Баранове.

— Как обстоят дела с нашим проектом? — как ни в чем не бывало, еле сдерживая хохот, шутя, а скорее всего издеваясь над этим пришибленным субъектом, спросил Сергей. Жестом он пригласил гостя присесть.

Тот, усевшись в кресло, точнее, опустившись на самый его краешек, секунду сидел просто замерев, а потом выпалил — явный признак неврастении:

— Все шутишь, Баранов, — предупредил он. — Дошутишься, допрыгаешься. Все равно когда-нибудь успокоишься.

«Не ты первый, не ты последний. Угрожает тут еще сидит, — праведный гнев задел мой мозг. — Говорит о секретных документах, а сам пришел за очередной подачкой. Не знает, кому бы подороже продать».

Сергей связался с ним, чтобы получить важные для нас сведения. Этот тип — инспектор налоговой полиции. Небольшая, но все-таки шишка. Он сильно нервничал и почти не смотрел в глаза, потому что постоянно крутил головой по сторонам. Оглядываясь, проверял, не спрятался ли кто-нибудь в шкафу или за портьерой.

— Небольшое вознаграждение, я думаю, поможет забыть все неприятности этого дня. — Сергей протянул пришельцу увесистый конверт. — Детям на мороженое.

Инспектор принял конверт, открыл и вслух пересчитал наличность. Поблагодарив, удалился. Мне показалось, он действительно успокоился и взял себя в руки. Вошел с папкой под мышкой, а вышел без нее. Она осталась на журнальном столике. Случайно забыл, как любезно с его стороны. В бюро находок мы обращаться не станем.

— Не к чему и придраться. Все гладко и чистенько, — констатировала я, ознакомившись с документами. — Полностью выполнили обязательства перед страной. План по налогам сдали. Доходы колоссальные, просто обвал какой-то.

— Это только укрепляет наши подозрения. Нужно копать дальше, — попытался улыбнуться Сергей, что не очень ему удалось.

— Копать-то можно. Как бы не задеть канализацию, а то всех забрызгает отбросами… — Я не закончила фразу. И так в последнее время слишком часто нецензурно выражаюсь, надо следить за культурой речи. — Понятно теперь, на какие деньги содержится весь огромный штат предприятия: начиная от секретарш, референтов, коммерческих директоров и заканчивая собственно телохранителями. Их питают какие-то источники.

Сергей справедливо заметил:

— Но финансовые махинации и трюки с налоговой инспекцией еще ни о чем не говорят.

Последовали глубокомысленные умозаключения с моей стороны:

— Эйфория первых побед застилает нам глаза. — Я постучала ногтем по столу и продолжала: — Чтобы убить вампира, нужно вогнать ему в сердце осиновый кол и отрубить голову. Сердце мы держим в руках, а чтобы отрубить голову, нужно еще найти ее, с этим будут проблемы.

— Помнишь, Вероника говорила, что никто главу компании в глаза не видел ни разу? — подтвердил мои догадки Сергей. — Не видели и учредителей совета директоров. Загадочный аноним, ничего не скажешь.

— Нужно искать другие ходы. Мы зашли в тупик, выбираться из него надо не мешкая.

Посмотрела на Баранова. Он сидел за столом и, перевернув сотовый телефон вверх тормашками, выстукивал антенной какую-то мелодию. Сломать не боится, ведь денег у него куры не клюют, он может себе это позволить. Эксплуататор несчастный.

— Мы установим причастность агентства ко всем этим дерзким убийствам, — вдруг осенило меня. — Если докажем, что оно каким-то образом было связано с жертвами покушений.

Глава 7

На стол были свалены бумаги, раскрытые папки с уголовными делами: ксерокопии; фотографии с окровавленными человеческими телами, иногда до неузнаваемости обезображенные ранениями лица; ужасная гримаса с выпученными глазами и открытым ртом, в мрачном провале которого серым пятнышком виднелся язык, а на шее следы от удавки — задушен в собственной постели.

Все это не ужасы войны, не жертвы локальных конфликтов, не репрессированные граждане, безвинно попавшие в беспощадную мясорубку, раскрученную тоталитарным государством. Хотя последнее больше всего подходит, может быть, не по своему конкретному определению, но по сути, по скрытому от глаз ходу вещей. Все это новоприбывшие в страну под названием Дикий капитализм, оказавшуюся не золотым эльдорадо, а каторгой и ссылкой, местом, откуда не возвращаются.

И среди всей этой пугающей тишины и мерного стука настенных часов, отделанных под старину, я, словно книжный червь, зарывшийся в ворох грязных, засаленных бумаг.

Уперевшись локтями в крышку стола, сидела, поддерживая голову руками. Мозг медленно пульсировал, в глазах сначала легкое помутнение, а потом они просто лопаются, и ты уже начинаешь себе отчетливо представлять это как один из этапов безотрывного чтения и внедрения в глубину смысла.

До чего же тяжелая голова… Я прикладываюсь лбом, расчищая себе место и освобождая его от переработанной в бумагу древесины, к холодной полированной глади стола. Закрываюсь руками, будто защищаясь от ударов невидимки.

Думай, Охотникова, думай. Ведь ты выпускница разведшколы, оперативник по призванию, предполагаемый аналитический склад ума — твой козырь. Обрабатывай информацию, отсекая все лишнее, отсеивая песок. Даже крупинки драгоценного металла — фактов — помогут выстроить наиболее ясную картину происходящего. Это лучше, чем если бы их не было вообще.

«В нашем городе совершено десять громких заказных убийств. Материалы дела в интересах следствия до конца не разглашаются, но по сообщениям сотрудников Управления внутренних дел и высокопоставленных милицейских чинов можно догадаться, что мотивы, исполнители и заказчики не ясны и не найдены», — всплыл в памяти отрывок из газетной статьи. Мои размышления прервал Сергей. Он на кухне варил кофе.

— Чай, кофе, шоколад, — раздался его голос, да так гулко, будто в коридорах моего сознания было пусто с начала времен. Наверное, немного прикорнула, а вмешательство Сергея сорвало дремотную пелену, поэтому я резко вскочила, стряхнув с себя последние следы надвигавшегося забытья.

— Не откажусь, — ответила уже бодро.

Он осторожно держал поднос, на котором стояли две чашки, кофейник, сахарница и сливки. Дух свежесваренного кофе заполнил комнату, вселив в сердце надежду. Терпкий, слегка горьковатый аромат победы.

— Тебе со сливками? — спросил Сергей.

— Да, пожалуйста, и сахара побольше.

Он взял стул и сел рядом со мной.

— Что-нибудь нашла? Что-то, что помогло бы нам?

Я сделала маленький глоток. Не могла не оценить мастерства, с которым он приготовил кофе, Сергей мог бы сравниться в этом даже с тетей Милой.

— У кого ты научился варить кофе? — спросила я, сделав уже большой глоток. Как следствие, обожгла кончик языка. Баранов, разыгрывая раздражение, глубоко вздохнул.

— У императора Бразилии. Коллега, как говорится, ближе к телу.

Он наклонился и поцеловал меня в плечо. Вернее, только прикоснулся губами. Странная дрожь пробежала по всему телу. Я поставила чашку с блюдцем на стол.

— Понимаешь, — начала я, — никто даже не удосужился связать эти убийства между собой.

Сергей подносил ко рту чашку, но остановился на полпути. Кивнул в знак того, что улавливает ход моих мыслей, и отпил немного кофе. Я же продолжала:

— Скорее всего даже и не пытались. Дело ведется вяло. Постоянно крутятся вокруг да около. Малозначительные вещи принимаются за важные улики. Я постаралась выстроить все факты в цепочку. Не знаю, насколько все это верно.

Взяла карандаш и стала покусывать кончик — детская привычка.

— В городе, как грибы после дождя, вырастают всевозможные частные охранные агентства. Открываются, закрываются, никого это уже не волнует. Легко можно сбиться со счету.

— Никого не волнует, кроме нас, — вставил Сергей свое весомое слово.

— Разумеется, кроме нас, — поблагодарила его за подсказку. — Пятеро из убитых прибегали к услугам телохранителей из агентств. Двое к услугам одного и того же: «Авторитета». Слышал о таком? — спросила я Сергея. Он утвердительно качнул головой. — Дальше больше. Они закрылись. Гибли их сотрудники. Самая большая бойня случилась при покушении на Михея, он же Михайлов Геннадий Владимирович. Фирма «Тандем» была его — пассажирские и грузовые перевозки. Тринадцать человек полегло. Не спасли даже бронежилеты. Разрывной пулей полчерепа снесло ему, — и показала Сергею фотографию трупа почти без головы. Он поморщился и вернул ее мне назад. — Связавшись по своим каналам с людьми осведомленными, я разузнала, что все агентства контролировались через подставных лиц и подставные фирмы. Все, каким-либо образом связанные с творящимся беспределом.

— А оставшиеся четверо? Как быть с ними? Эти жертвы соприкасаются с нашим делом? — поинтересовался Сергей.

— В основном это крупные теневики и авторитеты. У них свой штат боевиков, но не будем делать поспешных выводов, — заметив разочарование на его лице, если в подобных случаях так можно выразиться, поспешила я рассеять тень сомнения. — Все были заказчиками новейших образцов охранного оборудования для систем безопасности. И во всех случаях киллерам без труда удавалось проникнуть в дом незамеченными. Системы безопасности приобретались как за границей, так и у наших отечественных производителей через подставные компании. Нельзя сказать, что это были низкокачественные образцы, напротив — передовые технологии. Правоохранительные органы этим немаловажным фактом не заинтересовались. Как будто были заняты делами поважнее. Магазины быстро открываются, также молниеносно ликвидируются, поэтому поставщиков проследить почти невозможно. — Я сказала «почти» и внимательно посмотрела на Сергея.

Он не понимал причины моего пристального взгляда и, осмотрев себя с ног до головы, спросил:

— Что? Что-нибудь не так? У меня болезненный вид?

— Да нет, все в порядке.

Тут до него наконец-то дошло и он переспросил:

— Нужна моя помощь? Так ведь?

— Ты прав. Как всегда в точку. Так что не расслабляйся. Сейчас тебе снова придется напрячь все свое обаяние, — я улыбнулась и протянула ему трубку телефона. Сергей взял ее.

— Вероника? Так надо понимать?

— Предполагаю, что все ниточки как раз и ведут к нашим старым знакомым. Остается просмотреть бухгалтерию, счета, переводы и прочее. Поспеши, у тебя с ней свидание, ее может не оказаться на месте.

Сергей глубоко вздохнул, вбирая в себя как можно больше кислорода. Прежде, чем набрать номер, произнес:

— Попрошу ребят последить за ней и сопроводить. Пусть все шишки сыплются на меня. Заварил кашу, придется расхлебывать, — поднес трубку ко рту и после недолгого молчания и одиноких гудков преобразился. — Здравствуй, Вероника. Это Сергей…

Как все, оказывается, просто, если дружно взяться за дело. Любой, даже путаный клубок можно размотать. Вот же он, заговор, как говорится, налицо. Ну хотя бы вот такой любопытный материальчик.

Некий гражданин государства Голландия Нильс Шварц получает от охранного агентства «Ангел-хранитель» на свой валютный счет в банке «Троя» энное количество дензнаков. Некоторый объем, и довольно внушительный, остается нетронутым на его счету, должно быть, вознаграждение. Организуется фирма «Солярис» (никаких проблем с оформлением и в помине нет) для закупки за рубежом систем безопасности: камеры слежения, инфракрасные датчики движения, ультразвуковые датчики, кодовые цифровые замки и прочее, и прочее, и прочее.

Затем товар поступает в специализированные магазины. Специалисты компании помогают устанавливать оборудование в домах и офисах заказчиков.

Господин Шварц бесследно исчезает, вместе с ним исчезает и фирма «Солярис».

Согласитесь, не составит большого труда проникнуть в дом, если на руках у тебя ключи от всех замков и дверей. Если знаешь точное время прибытия, местоположение в данный момент потенциальных жертв, то убрать их лишь дело техники. Можно сказать, просто сидишь в каком-нибудь уютном помещении, нажимаешь на кнопки и прощаешься с ними поочередно: «Ариведерчи».

— А как же быть со мной? — заявил Сергей, потрясенный тем, насколько все зашло далеко. Он сидел в кресле, откинув голову назад. — Я никуда не обращался.

— С тобой все гораздо проще. Разгуливаешь по улицам один, так сказать, любуешься витринами, бегаешь от охраны. Тебе просто везло, а может быть, они особо себя и не утруждали в погоне за тобой. Пока, — упрекнула я Баранова. — Это счастливое время для тебя прошло, милый друг. Рано или поздно они обнаружат, что кто-то рылся в их файлах, если уже не обнаружили. Самое время для осуществления замысла с ловушкой.

После того как, немного покопавшись в памяти, вспомнил фамилию, Сергей спросил:

— Петр Науменко?

— Директор бюро по связям с общественностью. Именно он вел все платежи, к нему поступала вся информация о заказчиках, тайно или в открытую. — Я перевела дух. Никогда столь много не говорила. — Мы знаем «кто», «как», но понятия не имеем «зачем».

Сергей с отвращением проговорил:

— Слышал я про этого ублюдка. Любитель детской порнушки. Пора наведаться к нему с проверкой, раз всем до лампочки.

— Есть такое подозрение, к сожалению, — попыталась немного успокоить его. — Он не последнее звено в этой цепочке, ведущей ой как высоко. Как бы нам этого ни хотелось, но это все еще не конец.

Умею я людям настроение испортить, этой способности у меня не отнять…

* * *

Науменко, грузный, небольшого роста человек, удобно расположился в сауне. Закрыл от удовольствия глаза. По его расплывшемуся телу стекали струйки пота. Он поглаживал свои жирные телеса — как ни странно, обожал свою полноту. Температура в помещении доходила до ста градусов по Цельсию.

Наконец он поднялся — это стоило ему большого труда — и проследовал через прилегавшую к сауне душевую в боковую дверь, ведущую в комнату с бассейном. Примерно пять на шесть метров. Там лежал, дожидаясь хозяина, огромный ротвейлер. Когда он поднял голову, глаза его бешено сверкнули дьявольским огнем, густо-красным, как кровь. Зевнув во всю пасть, пес подошел к хозяину. Тот провел ладонью по его лоснящейся, переливающейся здоровьем шкуре.

— Джек. Хороший пес, — сказал Науменко, потрепав его загривок. — Посиди здесь. Я поплаваю, — и он осторожно спустился по лестнице в бассейн. Опускаясь на очередную ступеньку, он на время останавливался. Его телеса колыхались при каждом последующем шаге, при этом он казался еще отвратительнее.

Джек вдруг привстал, принял стойку и грозно зарычал. Показались желтые и гладкие, как слоновая кость, клыки.

— Успокойся, Джек. Это, наверное, Семен, — беззаботно произнес Науменко, стараясь удержаться на воде.

Дверь отворилась, и вошел Семен — телохранитель Петра Науменко. Все, как полагается, было при нем: рост, внушительная комплекция, тяжелый подбородок. Отличали его от других длинные волосы, зачесанные на левую сторону, и цепкие, хитрые глаза.

— Ну, вот видишь, Джек. Это Семен, а ты уже заставил меня изрядно поволноваться, — успокоил пса Науменко.

— Петр Лаврентьевич, по-моему, в доме посторонние, — поспешил предупредить его Семен.

Науменко обратился к Джеку:

— До чего же умная собака. А твой хозяин дурак, — потом добавил: — Сема, отпусти его, пусть побродит по дому.

— Хорошо, шеф, — ответил Семен, уводя с собой Джека, но Науменко остановил его вопросом:

— Как обстоят дела с десертом? Все готово?

Слуга, верный и беспощадный, заговорщицки улыбнулся:

— Все по высшему разряду, хозяин. Как вы и просили: девочка и мальчик. Ей десять, ему одиннадцать лет.

— Ступай, — отпустил Науменко двух своих верных псов, и его физиономия, мерзкая, гладко выбритая, расплылась в отталкивающей улыбке.

— И еще, чуть не забыл, — опомнился Семен у самой двери.

— Ты про свет? — опередил его Науменко.

— Да, верно. Я включил генератор в гараже. Пойду проверю, почему ток вырубился. На дворе ураганный ветер. Скоро гроза. Наверняка линию оборвало, — с последними словами он поспешил удалиться.

* * *

Вечер двадцать четвертого июля выдался пасмурным, ветер гнул деревья, играя их кронами. Надвигалась гроза — снова будет ливень. В загородном доме Науменко жил летом и осенью. У него и в центре города была просторная квартира. Но, по-видимому, в летнее время он предпочитал урбанистическому пейзажу шумное безмолвие природы.

Линия, ответвлявшаяся к дому Науменко, была перерезана в точно назначенный час. Сигнализация не сработала, и мы с Барановым успели проникнуть внутрь коттеджа. Нашли его в бассейне. Вошли туда. Петр Науменко несколько раз проплыл от бортика к бортику, находясь к нам спиной. Почувствовав, что сзади кто-то есть, он резко повернулся. После минутного замешательства, придя в себя, закричал:

— Кто вы? Я вызову охрану. Семен!

— Не шумите, пожалуйста, Петр Лаврентьевич. — Я вынула «беретту» и прикрутила глушитель. — Мы ведь не шумим.

Он замолчал, парализованный страхом.

— Не притворяйтесь, что видите нас впервые. — Я указала рукой на Сергея. — Это Баранов, а я Охотникова. Мне кажется, сейчас вы почувствовали на собственной шкуре, каково быть мишенью. Вылезайте, по этому поводу стоит потолковать.

Стоя босыми ногами на кафельном полу, он накинул на голое тело брошенный мной халат. Постоянно при этом нервно закусывал нижнюю губу. Потом все вместе мы вышли в длинный коридор.

Неожиданно из-за угла выскочил озлобленный пес и как таран помчался на нас, спеша на помощь своему хозяину. Воспользовавшись случаем, Науменко рванул вдоль по коридору. Нам нужно было спасать свою жизнь. Я отстранила Сергея в сторону и открыла огонь в пустоту, ориентируясь только по полыхающим глазам. Пули вонзались псу в голову, грудь, лапы. Его бездыханное тело рухнуло к моим ногам, но челюсти продолжали судорожно сжиматься. В уголках пасти вскипала пена, пузырясь и смешиваясь с кровью.

Толстяк, пробежав весь коридор из конца в конец, завернул за угол и спустился в подвал. Там располагался сейф с оружием. Науменко разыскал ключи и распахнул дверь в маленькую комнату. Включил свет.

На полках, подставках и стеллажах — прекрасная коллекция охотничьих ружей, автоматических винтовок, пистолетов. Боеприпасы лежали тут же.

Он выхватил из пирамиды первый попавшийся под руку дробовик. Стал заряжать его, но пальцы не слушались, и патроны валились из рук. Успев зарядить несколько, выскочил из оружейки и помчался искать своих незваных гостей. Ноги, похожие на тумбы, довольно проворно передвигали грузное тело.

Он шел по темным комнатам, которые иногда освещались вспышками молний. Уродливые тени от оконных рам падали на пол, потом подскакивали обратно.

И так из комнаты в комнату, из зала в зал. Ни души вокруг, только пугающие звуки, настораживающие шорохи. Науменко крутил головой, оглядываясь по сторонам. Пару раз даже пальнул для уверенности. Ружейные раскаты звучали в унисон раскатам грома.

За стеклянной дверью мелькнул черный силуэт. Грянул выстрел. Дробь в клочья разнесла дверь. Человека за ней отбросило назад.

— Один готов, — прошептал Петр Лаврентьевич, смахнув пот со лба. Он медленно и почти бесшумно крался к месту попадания. Заглянул в образовавшуюся после выстрела огромную дыру и в ужасе раскрыл рот.

Семена отнесло к противоположной стене. Он полулежал-полусидел, широко раскрыв глаза. Живот ему разворотило, кровь в полумраке казалась просто бурым пятном.

Науменко развернулся и поспешил убраться прочь. Но не успел. Дробовик вышибло из его рук. Сам он получил несколько ударов кулаком в живот и один, сразивший его наповал, — в челюсть.

Это Охотникова подкралась к нему бестелесным призраком…

* * *

Науменко очнулся, открыл глаза, потер онемевшую челюсть. После нескольких неудачных попыток ему удалось наконец подняться и сесть. Потом, кое-как взобравшись на диван, он застыл, стараясь отдышаться.

Я смотрела на него в упор. Пододвинув поближе кресло, рядом устроился Сергей.

— Теперь я знаю, кто вы, — сказал Науменко. — Один лишь вопрос меня беспокоит: что вам нужно?

Я усмехнулась:

— Это нужно теперь не только нам, но и вам, Петр Лаврентьевич. Мы повязаны и будем искать выход из сложившейся неблагоприятной ситуации вместе. Как вы на это смотрите?

— Какое счастье, — с иронической обреченностью произнес он, похлопав себя по колену. — И чем же мы таким повязаны? Дайте, пожалуйста, ответ.

Сергей все больше распалялся, с ожесточением сжимал кулаки. Его гнев мог вылиться во что-то непредсказуемое.

— Вам придеться с нами сотрудничать, — встрял он в разговор.

— С какой стати? — спросил Науменко.

— Вы с этим имеете дело практически каждый день. Неужели запамятовали?

И я рассказала все, что у нас было на него. А было достаточно, чтобы уложить на лопатки десяток таких Науменко. Он слушал молча, и его лицо все больше искажала злоба.

— Через ваши подставные фирмы установим на даче охранное оборудование, — объясняла я его роль в этой афере. — Заказ в любом случае пойдет через вас, Науменко. Вот и подкиньте им идею. Правда, неплохо?

До этого относительно спокойный, Науменко вдруг загорелся и выпалил с ненавистью:

— С чего вы решили, что я обязательно соглашусь на сотрудничество? Мне пока дорога жизнь.

В ответ на его жалкие попытки уйти от ответственности я рассмеялась ему в лицо:

— Просто все имеющиеся у нас документы нечаянно просочатся в прессу, и их содержание станет известно не только узкому кругу посвященных. И тогда уже вам не миновать расправы. Это — точно.

В упор взглянула на него, он отвел глаза.

Пришло время наконец и Сергею высказаться:

— А еще припишем сюда непреднамеренное убийство, растление малолетних, — он подскочил к Науменко и задал вопрос в лоб: — Кто эти дети? Мы нашли их на чердаке.

— Дети моего двоюродного брата, — ответил уверенно толстяк. — Он всегда их оставляет у меня, когда уезжает в командировку. А что? В этом есть что-то противозаконное?

— У тебя внушительная фильмотека. Я чуть не блеванул, когда пытался посмотреть одну из кассет. — Если бы я не остановила Баранова, он разорвал бы Науменко на куски. — Актер, гнида, в тебе умрет, так и не родившись! Тебе на зоне такое дупло в заднице организуют, составы железнодорожные запросто пропускать сможешь, если до суда доживешь. Понял?! — орал Сергей.

Я еле оттащила его от Науменко. Тот, выдержав некоторую паузу, спросил:

— Что я должен делать? Только объясните поподробнее.

— Не беспокойтесь, мы обеспечим вам безопасность в обмен на эту маленькую услугу, — поспешила заверить я Науменко. Чтобы закрепить произведенный угрозами Баранова эффект, нужно создать впечатление, что я вырвала его из рук палача.

Признаться, я думала, что придется потратить уйму времени, чтобы надавить на него как следует и добиться сотрудничества. Почему он согласился так быстро, остается загадкой. Говоря начистоту, опасность от угроз Баранова была минимальна…

Глава 8

Османов-старший согласился отдать на растерзание свой загородный дом. Ему пришлось, раз уж он вызвался помочь. Его люди неотступно следовали за нами и должны были выполнять приказы беспрекословно. Такова воля старика. Чаще всего это спасает, но иногда излишнее внимание может навредить.

Специалисты фирмы «Дифенс» установили оборудование: сигнализацию и сопутствующие ей элементы. Полный пакет услуг, одним словом.

Сотрудники скорее всего не имеют никакого отношения к делу, ничего абсолютно не знают, а просто добросовестно выполняют свою работу. Мне их жаль. Не очень-то приятно узнать, что тебя, твой талант электронщика просто-напросто используют в своей нечистой, оскорбляющей человеческое достоинство игре те, кто считают себя всемогущими и неприкасаемыми.

Когда они, закончив все, уехали, я стала осуществлять свое вмешательство.

Установила во всем доме — по всем комнатам — датчики движения, о которых ничего не будет известно убийцам. Вывела контакты на пульт управления системой охраны, и теперь оставалось только надеяться на всемогущий случай. Маленькие ловушки на больших крыс, посмотрим, насколько они окажутся эффективны.

Одиннадцать часов вечера, двенадцать — долгих два часа, а сколько еще предстоит!

Наконец в половине первого сработала замаскированная бесшумная сигнализация. Лишь замигали лампочки на пульте, предупреждая о проникновении на территорию.

Спокойно преодолев защитное поле, располагавшееся по периметру забора, миновав палисадник, три тени скользнули к двери. Подобрали без труда код — они просто знали его — и очутились внутри дома.

Люди в черных масках переглянулись. Командир группы жестом приказал рассеяться, каждый двинулся своей дорогой, разбрелись по дому в поисках мишени, как отбившиеся от стада овцы разбредаются в поисках сочной травы. Прошло семь минут, а цель все еще не обнаружена. На первом этаже было темно, но с улицы наемные убийцы видели в окнах второго этажа свет, слышали включенную на полную мощность музыку. Вечеринка в доме в самом разгаре, но ни одного участника на глаза еще не попалось.

В наушниках раздался звук зуммера — вызывали по рации. Все трое откликнулись немедленно. На частоте, сообщенной Науменко, раздался голос Охотниковой, который без лишних эмоций, хладнокровно сообщил:

— Сопротивляться нет смысла. Отчаянные попытки приведут лишь к бессмысленным жертвам.

Ловушка захлопнулась, но они даже не думали сдаваться. Попытаются ускользнуть поодиночке. Спецназ погибает, но не сдается!

Один все же поддался панике и, пролетев метра два по террасе, выпрыгнул в окно. Вскочил и кинулся по направлению к главным воротам. По дороге, отстреливаясь, калечил автомобили, стоявшие во дворе. Огнем прижимал противника к земле. Навстречу ему неслись двое. Сзади заходили еще несколько человек. В беглеца много раз попали, но он оставался на ногах и пытался, все еще надеялся удрать.

Прострелили ногу, плечо, он с усилием поднимался и бежал дальше.

Но он не остался в долгу. Из двоих бегущих навстречу один повалился замертво с дыркой в башке, другой выронил оружие и схватился за руку, пытаясь остановить кровь.

Потом окруженный со всех сторон воин встал на колено и прицелился с плеча, но кровь, смешиваясь с потом, заливала глаза. Пальцы отказывались нажимать на курок. Еще попадания в шею, в грудь. Он окончательно сдался, завалился на спину, вздернув руки к небу, которое ответило лишь тусклым мерцанием звезд. Вокруг столпилась охрана. Кто-то отходил, совершив большой грех — надругавшись над телом, кто-то просто молча смотрел.

Второй находился в гостиной и после сообщения по рации рванул вверх по лестнице на второй этаж. Подбежал к двери, ведущей в кабинет, и растворился в его полумраке. Но через мгновение снова показался в дверном проеме.

Он пятился назад с поднятыми вверх руками, пятился, пока не уперся в парапет. Оглянулся и с четырехметровой высоты посмотрел вниз, на пустую гостиную.

Охотникова держала его на мушке, теперь она не расставалась со своей «береттой». Тоже вышла на широкую площадку и приказала:

— Давай вниз по лестнице! Живо!

Человек повернулся к ней спиной, выполняя приказание. Но разворот был всего лишь маневром. Продолжая его и сделав один виток вокруг своей оси, выбил ногой пистолет. Теперь они с Охотниковой были на равных.

Не останавливаясь ни на секунду, бандит попытался нанести удар сбоку правой рукой, но Женя отскочила, и кулак прошел всего в сантиметре от ее лица. Затем она нанесла ему правой ногой удар в грудь. Он стоял боком, и поэтому размах был велик. Его сначала подкинуло, затем сила тяжести потянула непокорное тело вниз. Доски задрожали под весом приземлившегося на спину наемника.

Он уперся ладонями в пол, прогнулся, оттолкнувшись, и вновь оказался на ногах. Стянул с головы маску. Это был Кононов.

— Ну вот и встретились, сестренка. Уже в который раз, — вскинул он руки, приготовившись к нападению.

Достал нож и ринулся вперед, словно разъяренный бык. Стальной смертью сверкнул единственный рог. Лезвие прошлось по плечу, Охотникова вскрикнула от боли. Следующий удар последовал снизу, в живот. Но Женя вовремя поставила блок. Второй рукой он схватил ее за горло и с яростной силой впечатал в стену.

Охотниковой удалось разжать его пальцы на своей шее и отвести руку в сторону, но он ударил головой в переносицу и коленом в левый бок. Женя, сжавшись от боли, соскользнула по стене.

Кононов занес было нож над ее головой, победоносно ухмыляясь и радостно скалясь. Послышалось несколько приглушенных хлопков. Такой звук издает выталкиваемая скопившимися газами из бутылки шампанского пробка, когда ее бережно придерживают руками. Так стреляет автомат с глушителем.

Кононов дергался при каждом попадании. Пули шли навылет, разрывая плоть. Тут же вскочившая Охотникова подхватила его и перекинула через ограждение. Кононов рухнул головой вниз, раздался хруст позвонков.

Неожиданный спаситель стоял и смотрел на Охотникову. Тоже в черной маске. Автомат держал наготове, но не стрелял. От дула вверх струился легкий дымок. Они смотрели друг на друга и не произносили ни слова. Как говорится, он и она и ночная тьма.

В гостиную ворвались боевики Баранова. Они без предупреждения открыли шквальный огонь из автоматического оружия.

Человек-тень едва успел спрятаться в примыкающем к гостиной зимнем саду.

Очереди разрывали тонкие гипсолитовые стены и хрупкое стекло, срезали, словно бритвой, верхушки карликовых пальм и других миниатюрных экзотических деревьев. Охотникова кричала им сверху, но ее голос заглушали вопли, исходившие из луженых нарезных металлических глоток.

— Прекратить огонь, хватит! Отбой!

Вдруг все затихло, но не по ее приказанию. Словно фрагмент своеобразной музыкальной пьесы затих, повинуясь магической палочке дирижера.

Все было гораздо проще. Обоймы истощились. Пока перезаряжали, она спустилась к ним, увидела Сергея. Не оглядываясь, ступила на разбитое стекло. Хруст под ногами такой, словно ступаешь по только что выпавшему снегу.

У нее была твердая уверенность, что бояться выстрела без предупреждения не стоит.

В грудах поваленных растений распласталась человеческая фигура, мужская. Мужчина тяжело дышал, отплевываясь кровью и зажимая раны. Женя осторожно стянула с него маску, глаза его почти потухли.

— Не ждали нас, а мы приперлися, — пошутил Игорь Мезенцев.

Двое парней подняли Мезенцева на руки и, отнеся в гостиную, уложили на диван. Я перевязала раны и, как могла, на время остановила кровотечение.

Попросила Сергея вызвать «Скорую». Он отошел в сторону и подозвал к себе великана с орлиным носом. Странно, я до сих пор не поинтересовалась, как его зовут. Баранов продолжал отдавать какие-то распоряжения, какие именно, я слышать не могла.

— Вызвать «Скорую», Сергей Александрович? — спросил Аслан.

— Подожди, не торопись, — остановил его Баранов. — Лучше принесите целлофан какой-нибудь, что ли, а то он диван кровью запачкает.

Чеченец ушел, косо посматривая на меня.

— Послушай, Сергей. Он долго не протянет, — сообщила я ему, оставив Игоря одного.

— Да? — спросил Сергей, соображая, что делать дальше. — Тогда срочно достаньте видеокамеру. Я знаю, у старика где-то была такая… на штативе, полупрофессиональная, — говорил он, помогая себе руками и смешно жестикулируя.

— Зачем это? — не догадалась я сначала.

— Сейчас узнаешь, — успокоил Баранов. — Лучше поскорее найдите то, что я прошу.

Мезенцева кое-как усадили на диван, осторожно и бережно, чтобы он раньше времени не отдал богу душу. Установили камеру, подключили выход к телевизору. После включения на экране появилось изображение Мезенцева. От большой потери крови он был мертвенно-бледен и тяжело дышал.

— Сюда говорить? — указал Игорь пальцем в объектив камеры.

— Сюда, — раздраженно ответил Сергей, — и если можно, то побыстрее.

— Сигаретки не найдется? — Мезенцев обвел всех своим тусклым отсутствующим взглядом.

Сергей достал из пачки сигарету. Игорь зажал ее зубами, прикурил из рук Баранова, глубоко затянулся и выпустил облако дыма, густого, как сметана.

— С чего же начать… — Он немного помолчал. — Наверное, в первую очередь следует представиться. Мезенцев Игорь Валерьевич. Бывший сотрудник ГРУ, закончил службу в разведке в чине капитана. — Он прислонил ладонь к виску, отдавая честь по уставу. — Остался на улице практически без средств к существованию. Гол как сокол. Мафия потирала ручки, сладко облизываясь. Я попался, как муха на липучку. Прошу вас, только не жалейте меня, — пытался шутить Игорь, еще раз затянулся, наслаждаясь вкусом табака. — Наркотики, большие поставки, я сопровождающий. Надо же было так вляпаться. И вот я уже отдыхаю и плюю в потолок тюремной камеры. Спецслужбы тогда были отданы на заклание. Просто повели на костер, и никто за меня не вступился бы. — Мезенцев докурил, ему поднесли пепельницу, и он загасил окурок. — Но тут государство протрубило тревогу, и о нас снова вспомнили. Предложили играть в команде. Выбор у меня был небольшой, и я согласился. Не хотелось гнить на нарах, знаете ли.

Кто-то попадал туда, потому что, как я, например, не имел альтернативы, кого-то шантажировали, а кто-то очень любил деньги. Самым большим интернационалистом из нас всех был, конечно, Кононов. Его устраивала валюта любых цветов. Хруст свеженьких банкнот приятно ласкал слух…

— Нельзя ли сразу перейти к основной части? — торопил Мезенцева Сергей и предупредил. — У нас здесь не литературный кружок.

— Нет проблем, хозяин-барин, — процедил Игорь, теряя сознание. Я испугалась, но он вновь пришел в себя и продолжил: — Много обанкротившихся государственных предприятий было отдано в частные руки. Как следствие, неизбежное проникновение туда криминальных структур. Да и сравнительно честные бизнесмены их не устраивают. — При слове «их» Мезенцев поднял указательный палец и ткнул им вверх. — Излюбленная мера государства, простая, но убойная — создание карательного отряда. Прикрытие — частное охранное агентство. Ручаюсь, что здесь не обошлось без участия верхушки ФСБ.

Насчет Москвы не знаю, и поступало ли оттуда распоряжение — тоже. Просто понятия не имею. — Игорь замолчал. Говорил он, выбиваясь из последних сил.

— Это все? — задал вопрос Баранов.

— Операция носит название «Боевой бумеранг». Теперь все, — договорил Мезенцев и в изнеможении повалился на диван.

Я подбежала к нему. Мой последний боевой товарищ умирал у меня на руках.

— Где же «Скорая», Сергей? — крикнула я. — Ей давно уже пора появиться.

— Извини, вылетело как-то совсем из головы. Я сейчас же этим займусь. — Баранов позвал своего новоиспеченного приближенного. — Аслан!

Разочарование — самая страшная вещь в мире. Разочарование в близких людях страшнее во много раз. Я до сих пор помню тот поворотный момент в наших с Сергеем отношениях. Никогда бы не подумала, что он может оставаться равнодушным в такой ситуации. Но старалась больше не думать об этом.

Щелкнул выключатель камеры, как затвор снайперской винтовки. Видеокиллер Баранов вынул кассету и смотрел на нее так, словно у него в руках было оружие против вселенской несправедливости и всеобщего зла.

— Мы держим этих говнюков за жабры, — сказал он. — У нас есть документы, есть свидетели и непосредственные участники представления.

Игорь сжал мою руку. Изо рта лилась бурая жидкость — кровь. Он попытался что-то сказать, и у него получилось.

— Женя, — подозвал он. Зрачки его остекленели и устремились в пустоту, — у нее черные, как смоль, глаза…

Наверняка это был бред, но все же я переспросила:

— У кого, Игорек?

— У смерти… — С последними словами вылетела душа.

Он замер, как в трескучий мороз замирают на лету застывшие птицы.

— Оставь его. Врач ему больше не нужен, а нужен хороший патологоанатом, — определил Баранов, — с этим в наши дни все гораздо легче. Уйти от ответственности ничего не стоит. Они нарушили пределы чужой собственности, покусились на жизнь, попортили имущество…

Я не стала отвечать, только посмотрела ему в глаза. Баранов понял, что ведет себя вызывающе, отвернулся и ринулся отдавать распоряжения своей охране. Пришло время привести тут все в порядок…

Глава 9

Только что приготовленный кофе томился в чашках, испаряя в воздух густой туман и дожидаясь с нетерпением того момента, когда с удовольствием обожжет желудок очередному гурману. За наслаждение надо платить, об этом вам скажет любой кулинар.

Они сидели в гостиной и о чем-то оживленно беседовали: тетя Мила и ее, наверное, самый близкий и душевный друг в этом по-стариковски ворчливом городе — Александр Анатольевич Котов.

Как давно это было и в то же время как недавно! Когда-то учились вместе в юридическом институте. Готовились непременно к адвокатской карьере. Хотели опровергнуть сложившийся стереотип продажного капиталистического адвоката, которому все равно на кого работать, лишь бы платили хорошо. Такое могло быть где-нибудь на Западе, но только не у нас, в стране развитого социализма. Одним словом, боевые студенческие годы.

Но после окончания каждый пошел своей дорогой. Александру повезло, как всегда, он попал по распределению в Москву. Столица не вскружила головы юному провинциалу, не смешала с грязью, задавив своей холодной мощью. Карьера его стремительно шла в гору.

Комсомольца Котова заметил один средней руки сотрудник Комитета государственной безопасности, его протекция помогла молодому человеку, отлично подкованному в партийных дисциплинах, продвигаться по службе.

Вскоре коммунист Котов в качестве оперативного работника отправляется в первую заграничную командировку. Умелое ведение агентурной деятельности приносит свои плоды. Это удачные вербовки, перевербовки иностранных агентов и просто специалистов оборонных предприятий. На его счету также несколько добытых ценой неимоверных усилий секретных документов с заводов Западной Германии. Затем он начальник одного из отделов, занимающегося контрразведкой. Внутренние проблемы и противоречия государства как никогда ясно встают перед его глазами.

Нахлынувшее новое время не только не выбило из седла, но еще больше укрепило позиции и былые силы. Как только подвернулась удобная ситуация, Котов с радостью занял место руководителя ФСБ области со штаб-квартирой в родном для него городе Тарасове. Старый начальник вынужден был уйти на заслуженный отдых из-за скандала, разразившегося сразу после ссоры со своим протеже Котовым. Подробности грязного дела не разглашались, хотя некоторые детали, несущественные, все-таки просачивались в прессу. Но все это объявлялось выдумками и домыслами журналистов.

Чувствовать себя владыкой королевства, пусть и не очень большого по размерам, мечтает каждый. Котов в полной мере испытал это ощущение. Повелевал железной рукой и Управлением внутренних дел, и налоговой полицией, и, разумеется, своими коллегами. Ему все подвластно и доступно, пусть и в пределах области. Не каждому судьба протягивает выигрышный билет, и пытаться схватить его самому, значит, играть со смертью…

Мила же предпочла стать педагогом и учила теперь уму-разуму сынков и дочек богатых родителей, людей со связями, высокопоставленных чиновников, в своем родном институте, поступить в который в нынешнее время под силу только избранным.

Уход на пенсию не прервал былых отношений. Что говорить, старые знакомства и связи помогали элементарно выжить. Котов, как только узнал, что его одноклассница, его очаровательная Милочка, преподает все в том же «юрике», как сокращенно его называют все, незамедлительно пристроил туда сына, слонявшегося после окончания лицея без дела. Мила уходила на пенсию уже как заслуженный декан факультета юриспруденции.

— Даже предположить не могу, что было бы с моим оболтусом, если бы не ты, Мила, — изображая ужас перед неизвестностью, сказал Котов и поцеловал тете Миле ручку.

Мила, смущенно улыбаясь, произнесла:

— Ну зачем уж так преувеличивать мои заслуги, скромные, по моему мнению.

Налила еще своему гостю дымящегося, источающего на всю комнату возбуждающий аромат кофе.

— Ты ведь его, конечно же, куда-нибудь устроил, на тепленькое местечко? Разумеется, как заботливого отца, я тебя понимаю полностью, — добавила тетя, и они вместе рассмеялись.

— Он у меня под боком, совсем недалеко от подвластного мне заведения, — ответил Котов, — в администрации губернатора, консультант по юридическим вопросам.

— Глубоко пускает корни ваша семейка, — упрекнула Мила.

— Что ж, не отрицаю. Нашей стране не хватает очень полезной традиции, такой, как семейная преемственность. Кровные узы слабы, поэтому и бьют сейчас нас везде, — оправдывался Котов. Поднес чашку ко рту, отхлебнул немного и закрыл от удовольствия глаза. Медленно опустились тяжелые веки с длинными ресницами. — Это просто потрясающе. Твой кофе. Позволь мне от души поцеловать тебя?

Мила игриво, как в молодости, подставила щечку.

— Только в щечку? — разочарованно спросил Александр Анатольевич.

— Пока да, — шепнула она, и Котов чмокнул Милу в щеку.

— Ты по-прежнему молода, — печально произнес он.

— А ты уже седой. Зато шевелюра такая, что можно позавидовать. Сделал пересадку? — спросила тетя Мила.

Он щелкнул языком и покачал головой.

— Продолжаешь издеваться. Помню, иногда твои шутки больно меня ранили, — с укоризной посмотрел на нее. — Но я тебе все прощал. Чего другим не простил бы никогда.

— Не будем о грустном, Саша, — попросила Мила.

— Без проблем, старушка, — ответствовал он с улыбкой.

— Может, еще по чашечке? — предложила она.

— Сваренный тобой кофе я пил бы литрами. — И Котов поставил на стол свою фарфоровую чашку из изящного и дорогого сервиза Милы на двенадцать персон. Она очень им дорожила и берегла как зеницу ока, как дракон сторожил золотое руно по приказу волшебника Эета.

— Откроешь мне секрет приготовления? По старой дружбе? — пытал ее Котов.

— Я унесу секрет с собой в могилу, — ответила Мила.

Она уже, по крайней мере, три раза сбегала на кухню, подливала свежего кофе, несколько раз варила новый, а Женя все не появлялась.

Они уже вспомнили все, что было подвластно их стареющей памяти. Слова заканчивались с угрожающей скоростью, темы для общего обсуждения таяли с каждой лишней минутой, паузы становились все продолжительнее.

— Как поживает твоя знаменитая племянница? — как бы невзначай поинтересовался Котов, чтобы снова раздуть гаснущий костер диалога. — Наслышаны, наслышаны. До подвигов Геракла ей пока еще далеко, но для хрупкой девчушки неплохо. Послужной список впечатляет.

— Она вся в делах, в работе. Ей тут подвернулся выгодный контрактик. Шутка. — Мила встала и подошла к окну. — Кстати, она хотела поговорить с тобой.

Александр Анатольевич вдруг ударил ладонью по подлокотнику кресла, несильно, но хлопок получился громким, он сам не ожидал такого эффекта, а Мила даже вздрогнула от неожиданности, и весело выкрикнул:

— Так вот почему я получил это внезапное приглашение! Думал уж, грешным делом, ты соскучилась, а тут опять дела, и от них никуда не денешься. Ладно, говори, какие у нее проблемы.

Тетя Мила круто развернулась и посмотрела на него.

— Да она скоро сама появится. Тогда все подробно и объяснит, меня ведь в суть дела никто не посвятил. Ты не торопишься, я надеюсь? — пролепетала она.

— Главное сейчас — помочь племяннице моей первой и последней любви, остальное подождет. — Он подошел к ней и обнял за талию.

— Ты неисправим, все такой же бабник. — Мила пригрозила ему пальцем: — Вот, смотри, пожалуюсь твоей жене.

Он засмеялся, да так звонко, что задрожала хрустальная люстра.

— Жена уже давно знает, что я ей изменяю. Смотрит на это сквозь пальцы. Так что ничего нового она для себя не откроет.

Тетя Мила волновалась и все время поглядывала на часы. Постаралась сменить тему разговора, переводя его в иное русло.

— Что-то Женька запаздывает. Александр Анатольевич, окажешь услугу по старой дружбе? Выслушаешь ее?

— А пациент серьезно болен? — пошутил Котов. Мила покачала головой в знак того, что он попал в точку. — Ну, если дело настолько серьезно, извольте. Уши ведь у меня не отвалятся. Послушаю, так уж и быть.

Звонок в дверь в наступившей тишине прозвучал, как звонок с урока для вызванного к доске школьника. Мила возблагодарила бога, а когда Котов отвернулся, быстро перекрестилась.

— Вот и Евгения пожаловала. Легка на помине. — Она вдруг умолкла, а после повисшей паузы добавила: — Не волнуйся только, она будет с другом.

Котов насторожился, но потом успокоился. Его верная охрана стояла у самых дверей. «Их в любом случае обыщут и с оружием не пропустят», — думал он.

Мила поспешила в прихожую. Сразу не открыла, немного отдышалась, а потом только щелкнул замок.

* * *

Лифт поднимался очень медленно, тащась, как старая кляча, и отдыхал на каждом этаже, пытаясь осилить трудный подъем. Тусклый свет люминесцентных ламп создавал ощущение тревоги и давил своей мертвенностью на мозги.

Тетя Мила устроила по моей просьбе эту встречу с высокопоставленным чиновником, самим начальником ФСБ области Котовым. Не последним человеком и влиятельной фигурой в нашем обособленном мирке.

Просто поражаюсь иногда, как далеко уходят знакомства тети Милы. Эти связи прочны, как корабельный канат.

«Я не умею заводить врагов, — однажды делилась своими сокровенными мыслями со мной тетя. — Но иногда так хочется сказать человеку все, что ты о нем думаешь, в лицо. А что касается взаимоотношений с людьми, — продолжала она, — то главное — показать человеку, что ты хочешь с ним общаться на равных, и развивать в себе способность слушать, в этом я Америку не открыла. Не быть высокомерной, показывая всем видом, что ты его выше, но и не льстить, не расстилаться травкой. Как писал Солженицын: „Не верь, не бойся, не проси“».

Сергей с самого утра был не в духе. Когда брился, порезался несколько раз. Не мог после дотронуться до своего исполосованного лица и раздражался по пустякам.

Меня же раздирали противоречивые сомнения.

Согласна, чужая душа потемки. Можно предположить, что Баранов мстил за Тимура Османова, сейчас он мстил всему миру, но Мезенцев был моим другом. Может быть, даже самым-самым близким. Хотя мы и не виделись давно, мне никогда не забыть всех невзгод, пережитых вместе. Он неоднократно спасал мне жизнь, а в последний раз отдал свою взамен моей.

Как бы там ни было, я завершу начатое дело до конца. Оставлять Баранова в трудную минуту не стану, но убийства, можно сказать со всей уверенностью, простить никогда не смогу.

Во мне тем более проснулось что-то вроде азарта. Да и профессиональный долг, гордость, наконец, не позволяют смыться с поля боя в разгар битвы. Вызов принят, господа, добро пожаловать к барьеру.

— Почему так медленно? Я не понимаю, — злился Сергей, жалуясь мне на нерасторопность этой металлической коробки, — его что, два алкаша за пузырек таскают туда-сюда?

Я попыталась развеселить:

— А каково им, беднягам, приходится, когда они спускают его вниз? Только и успевают руками перебирать!..

Попытка оказалась неудачной. Баранов просто отвернулся от меня. Я подумала, что сейчас неподходящий момент для выяснения отношений, и не стала продолжать наш диалог.

Двери разошлись в стороны, выпуская нас — двух недовольных типов — на свободу.

— Неужели прибыли? Я уж думал, нас так и похоронят в этом дребезжащем ящике, — произнес Сергей и ринулся на выход, но я остановила его, преградив дорогу. Вышла из лифта первой. На площадке, под дверью, ожидали двое дюжих парней, стража, как я понимаю. Один из них, увидев меня, улыбнулся и как будто смутился. Словно собирался подойти взять у меня автограф, но почему-то стеснялся.

Так, охрана здесь, значит, тете Миле удалось задержать генерала до нашего прихода. Ей просто орден надо вручить за такой подвиг.

Из-за ужасных пробок на дорогах опоздали мы минут на двадцать пять. К заторам на нашем пути нужно еще приплюсовать разные меры безопасности, принимаемые мной для того, чтоб избежать очередных покушений на Сергея. Я пробиралась к своему собственному дому какими-то обходными путями, и все эти неудобства — ради него. Я, конечно же, шучу — но надо же беречь чужую шкуру, не только свою!

Не люблю оправдываться, но, боюсь, придется. Хотя, судя по рассказам тети Милы об этом человеке, думаю, он все поймет и не будет раздражен сверх меры нашим вынужденным опозданием.

— Нам придется вас обыскать, — сказал тот самый застенчивый телохранитель.

— Ничего не имеем против, — согласилась я.

Его ловкие руки быстро пробежались по всему моему телу — от плеч и до щиколоток, — но так ничего и не нашли. Второй обыскивал Сергея, но также попал мимо. Тогда он указал небрежно на дверь и позволил войти. Неуютно себя чувствуешь без «макарова» за поясом, но тетя сразу предупредила, чтобы никакого оружия. Приходилось действовать на свой страх и риск. Хорошо, что Сергей немного остепенился и держался теперь поближе ко мне.

Я вдавила до упора кнопку звонка. Дверь распахнулась, и на пороге нас встретила озаренная счастливой улыбкой тетя Мила. Заключив в объятия, буквально втащила меня в коридор. Пригласила войти Сергея. Они обнялись и поцеловались, как закадычные друзья, не видевшиеся сто лет.

Тетя что-то быстро говорила, я почти ничего не разобрала. Поняла только следующее:

— Ну, наконец-то, а мы уж с Александром Анатольевичем заждались. — Тетя проговорила это на своем тарабарском языке и умчалась куда-то. Только ее и видели.

Такая скорость речи была не присуща ей, даже если она нервничала. Кроме тех случаев, когда возвращалась слегка навеселе от подруг или с какой-нибудь вечеринки, устроенной без повода на работе. Я еще застала те времена.

Так и есть: на столике стояла недопитая бутылка вина, а ее гость распечатывал бутылку коньяка «Наполеон».

Котов, крепкий седовласый мужчина, — видно, что держит себя в форме, чувствуется военная выправка — отвлекся от своего занятия, повернулся к нам и с доброжелательной улыбкой произнес, хотя в глазах, как на бумаге, читалась сосредоточенность, я бы даже сказала — настороженность:

— Добрый день. — Он посмотрел в окно. — Какой, к черту, день, уже вечер. Засиделись мы, заболтались совсем, время так быстро пролетело, что и не заметили.

Он встал и представился. Вернее, тетя Мила познакомила нас. Она поставила букет в вазу.

Сергей сам выбирал цветы — пышный букет бархатных роз — в одном довольно уютном цветочном магазинчике. Совсем из памяти вылетело то, что мы успели заскочить еще и туда.

Баранов в лифте передал их мне, я отдала обратно. Так и перебрасывали букет друг другу, пока я твердо не сказала:

— Ты покупал — ты и дари. Тем более что тетя Мила влюбилась в тебя с первого взгляда. Доставь ей маленькую радость. Я очень прошу.

Вечер провели за непринужденной беседой. Мало пили, все больше беседовали.

— Я помню тебя еще совсем маленькой, вот такой, — продолжил вечер воспоминаний Котов и обозначил ладонью мой детский рост на уровне чуть повыше журнального столика. — Я не знаю твоего отца достаточно близко — так, чисто шапочное знакомство, — но тебя помню и вижу… ну, вот как сейчас.

— Мне отец про вас тоже рассказывал, — ответила я, — не довелось, правда, поработать под вашим командованием. Может, к сожалению, а может, к счастью.

— Обижаешь, — недовольно хмыкнул генерал.

Повисла до неприличия затянувшаяся пауза. Ее прервала тетя Мила, репликой, пророненной невзначай. Она взвесила кофейник в руке и, убедившись, что он пуст, спросила:

— Хотите кофе? Если да, я сварю еще.

Мы трое дружно подняли руки вверх. Тетя Мила поняла без лишних слов и поспешила удалиться на кухню.

Мне не хотелось, конечно, обижать тетю, но ей лучше не вмешиваться в это грязное дельце.

— Как продвигаются дела компании, Сергей Александрович? — спросил генерал Баранова.

— Продолжаем расти. И в длину, и в ширину, — ответил тот.

— Не будем ходить вокруг да около. Какие возникли проблемы? — спросил он напрямую. — И давайте начистоту.

— Скорее проблемы возникли у вас, — парировал Сергей.

— Я не понимаю. Говорите конкретнее, — засомневался генерал.

— Не лично у вас, Александр Анатольевич, хотя кто знает, — Баранов расплющил окурок в пепельнице, — в вашем ведомстве.

— Все равно не понимаю, смысла не улавливаю. — Котов отрицательно покачал головой.

— Похоже, ваши ребята решили вспомнить старые времена — конечно же, с учетом новых, внеся некоторые корректировки, — и создали команду профессиональных убийц. На меня объявлена тотальная охота. Только вы можете попытаться остановить ее. Я бы встал на колени, прося вас о помощи, да гордость не позволяет. — Сергей замолчал и посмотрел на Котова, ожидая ответной реакции.

— Голословные обвинения, — сказал генерал после некоторого молчания. — Уж в чем только нас не обвиняли. В том числе и в этом несколько раз. По-моему, вы насмотрелись зарубежных фильмов про шпионов, и теперь вам всюду мерещатся заговоры. — Он от души рассмеялся, но не зло, а скорее снисходительно: мол, чего только не выдумают эти «новые русские», лишь бы выдвинуться на первый план.

— Отнюдь не голословные. У нас есть доказательства, — опроверг его Сергей. — Мы самостоятельно провели расследование, добыли неопровержимые улики, свидетелей, и теперь вам остается только разнести эту контору в пух и прах и, разумеется, обеспечить нам безопасность. А то мало ли что. Вдруг и до нас взрывная волна докатится.

В моей спальне незадолго до этого Баранов оборудовал сейф, вмонтировав его в стену.

Во время разговора я достала оттуда документы, кассету, фотографии, и теперь они лежали на столике перед генералом, для чего я предусмотрительно расчистила место: убрала пустые бутылки на пол, переставила в другое место тарелки с закуской.

Котов внимательно просмотрел и досконально изучил документы, видеозапись. Честно говоря, когда на экране я увидела лицо еще живого Игоря Мезенцева, сердце у меня сжалось и бешено заколотилось, да так, что больно стало.

Наконец Котов сказал, откинувшись в мягком кресле:

— Это будет посильнее «Фауста» Гете, если предать гласности. Взрыв помощнее водородной бомбы. Неужели надеетесь, что сможете устоять против государственной машины смерти?

— С вашей помощью, да, — с надеждой произнесла я.

— Давайте встретимся через два дня, в семь часов вечера. Это будет, кажется, — он посмотрел на часы, прищурившись, — двадцать девятое июля. Вот тогда и поговорим.

Мы не возражали.

Потом он приказал охране вызвать служебный автомобиль. Интересная тактика, а если придется уходить немедленно, что тогда?

Прошло пять минут, и я, отдернув занавеску, посмотрела вниз. У подъезда уже стояла черная «Волга». Генерал, похоже, тоже патриот.

— Александр Анатольевич, кореша у подъезда, как говорится, — обратилась я к Котову.

Он церемонно попрощался с тетей Милой, звонко чмокнул ее в щечку, а она его. Обменялся любезностями с нами и собрался уже уходить.

— Хорошо, молодые люди, — сказал он в прихожей, — следите за рекламой.

Ухмылка, как молния, скользнула по его лицу. Он уносил с собой все материалы.

— Конечно же, вы понимаете, что у вас в руках не единственный экземпляр, — задержала я Котова в дверях.

— Я-то прекрасно понимаю, а вот понимаете ли вы? — последовало с его стороны странное замечание. — До встречи. Пропуск вы получите без труда, я об этом позабочусь, — на прощание, так сказать, добавил он.

Тетя не смогла отпустить генерала просто так и провожала его до самой машины. Я наблюдала за ними в окно. Сергей тем временем поднял с пола бутылку коньяку и разлил остатки в два высоких бокала. Я с беспокойством ожидала предстоящей встречи. Остается только догадываться, какой будет реакция с их стороны. Но вернуть что-либо обратно уже поздно.

— Давай выпьем за успех, Женя, — предложил Баранов.

— С превеликим удовольствием, — ответила я, не оборачиваясь и все еще глядя в окно. Тетя Мила поднималась домой, за стеной были слышны гул и дребезжание лебедки, поднимающей кабину старого лифта.

Сергей подошел и, обняв меня за плечи, поцеловал в затылок. Я сделала поворот на сто восемьдесят градусов — романтическая математика, не правда ли? Мы столкнулись лицом к лицу, наши глаза встретились. Он хотел коснуться своими губами моих, но я отстранила его. Тогда Баранов улыбнулся и протянул бокал с выпивкой.

— Сегодня выдался тяжелый день, — сказал он. — Возьми, поможет расслабиться.

— Алкоголь для меня не представляет никакой ценности, как тонизирующее средство я все-таки предпочитаю холодный душ… — Взяла бокал и залпом осушила. — Но сегодня я не прочь была бы напиться.

* * *

К зданию частного агентства «Ангел-хранитель» с визгом тормозов подкатили оперативные автомобили налоговой инспекции с людьми в штатском и автобус со штурмовым отрядом. Высыпали наружу и ворвались внутрь помещения.

Дежурившие в этот день в вестибюле охранники попытались оказать сопротивление, но численный перевес нападающих явно был не в их пользу.

Бравые ребята в камуфляже и с автоматами наперевес, в черных масках с прорезями для глаз и рта, а также с нашивками, обозначающими их принадлежность к налоговой полиции, положили охранников на пол лицом вниз.

Пошла обычная рутинная процедура объяснения им их прав и обязанностей, сопровождаемая приложением весомых доводов в виде тяжелых армейских ботинок.

Дом был оцеплен, сирены на крышах и в салонах автомашин продолжали крутиться, казалось, будто циклоп то закрывает свой огромный глаз, то вновь открывает, дружелюбно подмигивая окружающим. Только звук был отключен, и поэтому над улицей повисла зловещая тишина.

Одинокие зеваки — город напоминал покинутый оазис, люди разъехались, кто по пляжам, кто по дачам, в общем, за город, — постарались подальше убраться от такого скопления стражей правопорядка в одном месте.

Каждый понимал в этот момент, что с законом шутки плохи. Омоновцы грозным пугалом, напоминавшим всем зазнавшимся злостным налогонеплательщикам о возмездии, разгуливали между машин и разбрелись по всему зданию. «Разбрелись» — слово, несколько отдающее неорганизованностью. Точнее будет сказать, они в одно мгновение заняли все этажи и офисы. Команд почти не слышно, действовали четко и слаженно, точно суперкомпьютер «Дипблю», предугадывая все ходы отчаявшегося осажденного.

Налоговые инспектора в штатском творили беспредел, выгребая из сейфов документы, опустошая ящики столов. Напуганные секретарши послушно отдавали ключи от закрытых помещений и несгораемых шкафов. Штурмовики напоминали черных дрессированных горилл, одним своим появлением подавляя психику и подрывая способность к сопротивлению.

Папки с документами вскрывались, мельком просматривались и сносились вниз, в микроавтобусы. Комнаты опечатывались, выставлялись посты. Инспектора изредка отдавали распоряжения — чины повыше чинам пониже.

Сотрудники агентства, все телохранители сидели в наручниках. Арсенал был опустошен, оружие конфисковано. Операция продолжалась около двух с половиной часов и выявила тягчайшие нарушения процедуры уплаты налогов. Значительные суммы укрывались от налогообложения и просачивались мимо кармана государства. Через подставные счета отмывались внушительные капиталы. Велась двойная бухгалтерия, обычное, казалось бы, явление, только в очень крупных размерах.

* * *

Баранов подхватил со стола пульт раньше меня и, прицелившись, включил телевизор.

Экран кинескопа вспыхнул, и появилось изображение. Пошла заставка местной передачи «Криминальный вектор».

— Посмотрим, куда покажет стрелка на этот раз. — Сергей довольно потирал руки, предвкушая сенсацию. — Если генерал не обманул — это должно произвести эффект разорвавшейся бомбы. — И он хлопнул в ладоши, изображая, наверное, тот самый эффект.

— Не загадывай раньше времени. Все еще в зародыше. — Я присела на диван рядом с ним. — Ты, Баранов, как ребенок, ей-богу.

Он ничего не ответил, только пожал плечами.

Прошла заставка, кончился рекламный ролик, и на экране появился ведущий, коротко стриженный плотный мужчина. Скорее всего журналист просто создал себе соответствующий жанру передачи имидж. А может, действительно в прошлом имел непосредственное отношение к правоохранительным органам. Он поздоровался, проанонсировал будущие сюжеты.

Там были репортажи о задержании на железнодорожном вокзале наркокурьера с большой партией героина, о до сих пор нераскрытом ограблении ювелирного магазина, о бытовых преступлениях — обычная поножовщина на почве алкогольного опьянения, и в завершение тридцатиминутного выпуска сообщение, так, можно сказать, вскользь, об успешно проведенной операции местного регионального управления налоговой полиции.

— Были изъяты документы, доказывающие причастность руководства частного охранного агентства «Ангел-хранитель» к финансовым махинациям, — сообщил хорошо поставленным голосом ведущий. Его лицо выражало сосредоточенность. — Благодаря использованию подставных фирм удалось скрыть от государства крупные суммы, утаенные от налогообложения. Судьба известного американского гангстера Аль Капоне, — продолжал он, — грозит директору отдела по связям с общественностью Петру Науменко. Но, похоже, за всем этим стоит не один человек. Обнаглевшим от безнаказанности преступникам рано или поздно придется ответить перед законом… Безопасного вам дня, уважаемые телезрители. До новой встречи, — закончил он, и, сопровождаемые музыкой, вверх по экрану понеслись титры.

Баранов, тупо уставившись в телевизор, несколько минут сидел не шелохнувшись.

— До новых встреч, мать вашу, — выкрикнул наконец-то он и подскочил с места, как капля масла с раскаленной сковороды.

Метался из угла в угол, продолжая изрыгать одно ругательство за другим и проклятие за проклятием. Язык не поворачивается повторить хотя бы одно из них.

— Ты ведь утверждала, что ему можно доверять! — накинулся Сергей на меня с обвинениями, но я возмутилась и дала отпор:

— Совсем заговорился, Баранов. Этого я не могла обещать. Я попыталась тебе просто помочь. Я так же, как и ты, видела этого человека и разговаривала с ним впервые, тоже ведь рисковала нарваться на неприятности? Давать заверения без должной уверенности не в моем стиле. Так что остынь, присядь и успокойся.

Он послушно опустился в кресло и ехидно заметил:

— Что же прикажешь мне делать теперь, мой верный телохранитель?

— Вот так всегда, — с досадой проговорила я. — Делаешь людям добро, а они потом, в знак признательности, еще и кидаются на тебя с кулаками.

Затем, обращаясь скорее к самой себе, чем к Баранову, с вымученной улыбкой заметила:

— Устала я от тебя, Баранов. Сколько можно, Сергей? Ты что, разве забыл о нашей завтрашней встрече с Котовым? Разберемся на месте, — отобрала у него пульт, с которым он носился по квартире, выключила телевизор, а потом добавила: — Самое смешное то, что мы не знаем, кого он представляет на самом деле. Он, может быть, даже заодно с ними, а может, и нет. Ведь детали этого дела могут заведомо умалчиваться в интересах следствия. Такой вариант ты можешь предположить?

— Только не надо меня грузить, Охотникова, — оборвал Сергей.

Хотел сказать еще что-то обидное, но смолчал, лишь заметил:

— У нас есть видеозапись с откровениями этого, как там его фамилия?.. Запамятовал что-то.

— Мезенцев, — подсказала я.

— Вот-вот, он самый, Мезенцев. На этой пленке капитан поет как соловей.

— Единственный наш стоящий свидетель — это Науменко. Надеюсь, он надежно спрятан?

— Надежней некуда, — успокоил меня Сергей. — Старик свое слово держит. Пока.

— Какая ранящая слух оговорка!

— Что же мне прикажешь делать? Может быть, покончить с собой?

Сергей пытался себя сдерживать, но у него плохо получалось.

— Не знаю даже, что тебе посоветовать. Если вешаться, так это неэстетично, стреляться — негигиенично, а вот отравиться практичнее всего. — Я решила не обострять обстановку и вовремя остановилась. — Извини, плохая шутка.

Я думала, что сейчас-то Баранов выйдет из себя, но ничего страшного не произошло. Сергей устало повалился на диван, отвернулся к стенке, уткнувшись носом в подушку.

— Оставь меня, пожалуйста. Вдруг удастся уснуть. Нереально, конечно, в такой обстановке, но маленькая надежда есть.

Я вспомнила, что не спали мы по крайней мере двое суток, но сама не испытывала усталости. Только чувство пустоты и какой-то скрытой злобы, на кого, сама не понимаю, подтачивало изнутри, словно туча термитов съедала заживо старый деревянный дом.

Стараясь не шуметь, вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Настенные часы в коридоре, напоминающие корабельный штурвал, в тишине продолжали гулко отсчитывать секунды, минуты и часы, передвигая стрелки по циферблату. В такой момент абсолютного затишья, как никогда явственно ощущаешь поток времени, как одно целое с пространством. Капля бесконечности срывается вниз, хотя понятия «верх» или «низ» теряют всякий смысл, и, неподвластная вселенскому тяготению, разрастается буквально на глазах во что-то необъятное. На одной чаше весов — человеческие мелочи, а на другой груда веков. Мелочи перевесят, хотим мы того или нет. Тут я резко обрываю ход своих мыслей. Что это ты вдруг, Женечка, расфилософствовалась, залезла в такие дебри, что и не выбраться? Пойди-ка лучше на кухню да выпей чего-нибудь покрепче, например, кофе. Хотя, честно признаюсь, я видеть его уже не могу…

Глава 10

Без предупреждения, без стука Баранов, словно смерч, сметая все на своем пути, ворвался в кабинет Котова. Обошел огромный рабочий стол, во главе которого сидел генерал, и приблизился к нему буквально вплотную.

Тот изучал какие-то документы. Не спеша отвлекся от своего занятия, поднял глаза и взглянул на Сергея. Затем протянул руку, хотел поздороваться, но Баранов не ответил на приветствие, только с ненавистью и вызовом поглядывал на него.

— Добрый день, Сергей Александрович.

В ответ лишь молчание, обстановка с каждой секундой все больше накалялась. Генерал, будто испытывая неловкость, удивленно произнес:

— Я, всеми уважаемый человек, протягиваю вам первым руку, а вы, отбросив в сторону элементарные нормы поведения в чужом доме, стараетесь меня обидеть. Хотя бы из уважения к моим сединам могли вести себя поприветливее. — Прервавшись, генерал тяжело вздохнул и добавил: — Но я не обижаюсь на запальчивую молодость, сам когда-то был таким же…

— Если я уверяю кого-то в своей поддержке, то даю твердое, железное слово. И всегда его сдержу, что бы ни случилось, — начал Сергей. Он, почти не мигая, уставился Котову прямо в глаза. — Вы же, по-моему, позабыли данное вами слово, а ведь давали его совсем недавно… Если уж федералы не держат обещание, так чего же ждать от остальных, — разочарованно и с печалью в голосе закончил Баранов.

Котов поднялся со своего рабочего места и вежливым жестом руки пригласил меня и Сергея присесть. Я вошла в кабинет вслед за Барановым безмолвной тенью и также молча выслушала его обвинения.

— Ах, вот вы о чем, — понял наконец причину такого поведения Сергея Котов. — Сначала присядьте и успокойтесь. Ну, пожалуй, начнем обо всем по порядку. Во-первых, я никак не мог обещать вам мгновенного, немедленного результата. Мы ведь тоже люди, согласитесь? — Генерал вопросительно посмотрел на оппонента, но тот так и не проронил ни слова. И Котову пришлось продолжить свои объяснения, но на этот раз голос его прозвучал твердо и как-то даже резко:

— Во-вторых, уважаемый Сергей Александрович. Я не дам вам порочить честь мундира и не дам своих коллег в обиду. Вы не имеете права раскидываться такими обвинениями без должных на то доказательств. Надеюсь, вам все ясно?

— Нет, неясно, — позволил себе дерзость Баранов.

— Сергей, только не устраивай здесь детский сад, — попробовала я остудить его пыл и немного поубавить решимости, как всегда, идти лбом на кирпичную стену.

Пытаясь докопаться до истины, я обратилась к Котову:

— Нам все понятно, Александр Анатольевич, но все-таки мы ждем вразумительных и четких объяснений причин вашего, конечно, бездействия.

— Женя, у вас мужской склад ума. Я могу только поаплодировать вашему хладнокровию и сдержанности, а также сказать «браво».

Котов был одет в штатское — белая сорочка, черные брюки и такого же цвета жилетка. Пиджак висел на спинке кресла. Шикарная тройка очень шла бравому, по-прежнему молодо выглядящему генералу.

— Спасибо за комплимент, — выдавила я из себя.

— Ни в коем случае не комплимент — это сущая правда. — Он широко улыбнулся мне и поправил галстук. — А что до вашего многострадального дела — то тут кое-кто хочет с вами обоими поговорить. И как раз на эту тему, причем — очень серьезно…

Он подошел к креслу, снял пиджак и одним взмахом накинул его себе на плечи. Направился к двери, в которую недавно, сопровождаемый всеми мыслимыми и немыслимыми шумовыми эффектами, влетел Баранов. Почувствовала — своим органом обоняния я гордилась — еле уловимый терпкий запах мужского одеколона, недешевого, надо понимать, как и все остальное, принадлежавшее Котову. Генерал знал толк во всем.

— С пропусками на вахте никаких проблем не было? — поинтересовался он, стоя уже у самого выхода.

Я поблагодарила его. Искренне, но не заискивающе произнесла:

— Нет, никаких проблем, что вы!

Он удалился, плотно закрыв за собой дверь.

Ожидание затянулось, я уже начала не на шутку нервничать и напряглась.

— Что-то здесь не так, — сказал Сергей и подошел к двери. Дернул на себя, но она была заперта.

— Так бесславно закончился их поход против империи зла, — сделал он заключение и театрально поник головой.

Вдруг часть стены отошла вбок — это распахнулась замаскированная под панель дверь, — и из потайной комнаты к нам вышел гость. Николай Иванович Пестов, собственной персоной.

Не обращая внимания на наши ошарашенные взгляды и сопровождаемый немыми вопросами, он спокойно проследовал к столу и сел напротив Сергея и меня.

Наконец волнение, возникшее от неожиданной встречи, понемногу улеглось, и я смогла спросить Пестова:

— Я так понимаю, вы и есть тот самый человек, который хотел бы поговорить с нами о деле? Верно?

Гость утвердительно качнул головой:

— Так точно.

Я с подозрением вскользь осмотрела помещение, не вставая с места, потому что это было моей первой реакцией, непроизвольной, но тут наши глаза встретились.

— Вы думаете, нас кто-то слушает? — спросил Пестов и, не дожидаясь ответа, добавил: — Насчет этого можете не переживать. Здесь стоят специальные системы, которые размагничивают любые жучки и создают непроходимый барьер для всяких прослушивающих устройств.

Мне показалось, что ему можно верить, а чутье никогда не подводило меня. Тем более они сделают все возможное для того, чтобы ни единое слово не упорхнуло за пределы этого кабинета.

— Николай Иванович, я что-то не до конца понимаю. Какое вы имеете отношение к ФСБ? — Сергей задал родившийся сам собой логичный в данной ситуации вопрос. — Только прошу не говорить, что вы их тайный агент, много лет работающий под корягой. Сразу предупреждаю — не поверю.

— Конечно же, не скажу, — произнес, глубоко вздохнув, Пестов, — и понимать тут абсолютно нечего. Сережа, все настолько просто, аж дух порой захватывает.

— Мы само внимание, — приготовилась слушать я.

Сергей тоже поудобнее устроился в кресле и принял сосредоточенный вид.

— Ребята, с самого начала не стоило вмешивать в это дело столь щекотливого содержания спецслужбы. Ни к чему все это, — сказал Пестов.

— По-моему, их прямая обязанность обеспечивать внешнюю и внутреннюю безопасность граждан своего государства! — слегка перегнувшись через стол и стукнув по нему кулаком, выпалил Баранов.

— Их прямая обязанность, как ты выразился, Сережа, — не спеша продолжал Пестов, совсем не обращая внимания и не обижаясь на вспыльчивость своего молодого собеседника, — обеспечивать безопасность государства. А на граждан им в принципе абсолютно наплевать. Если ты, конечно, не представляешь для них особый интерес. И пока будешь полезен спецслужбам, можешь не опасаться за свое здоровье. До поры, до времени. Так что не стоит обольщаться особо по этому поводу. — Он улыбнулся и добавил: — Ты, Баранов, ей-богу, будто вчера родился. Мне кажется, тебе эту фразу часто повторяют.

Сергей достал из кармана новую пачку сигарет, купленную по дороге сюда, распечатал и вынул одну из двадцати, нарушив их стройные ряды. Хотел было уже прикурить, но Пестов остановил его такими словами:

— Не кури, пожалуйста, при мне. Будь добр, если не трудно. Ты ведь знаешь, что я не переношу табачного дыма.

— Извините, Николай Иванович, трудно. Когда мне страшно, я всегда курю. Иногда по три пачки в день. — И он щелкнул кремнем зажигалки.

Вырвавшееся пламя подпалило кончик сигареты, табак начал тлеть. Сергей выпускал из носа и рта клубы дыма и блаженно закатывал глаза.

— Успокаивает, знаете ли, — добавил Баранов, зло усмехнувшись.

Пожилой человек закашлялся, прикрывая рукой рот. Я специально за ним наблюдала и заметила, что он вообще, по-моему, был само воплощение спокойствия. Только одна его рука вдруг вцепилась в подлокотник кресла, сдавив его с такой силой, которую может породить только бесконечная злоба.

— Вы провели огромную работу, — сказал он, — оперативно вышли на след, добрались, так сказать, до сути. Вам стал ясен весь замысел операции «Боевой бумеранг». Но спешу вас разочаровать, никаких мер принято не будет. Скажите спасибо, что вообще пока живы.

— Это угроза? — поинтересовался Сергей.

— Угрожать вам было бы бессмысленно. Скорее это предупреждение, дружеский совет, — ответил Пестов. — Лучше посмотри на меня — ведь меня никто и пальцем не тронул. Я до сих пор жив и даже процветаю. А все потому, что умею держать нос по ветру. У меня отличный нюх…

Сергей согласно кивал головой, изображая покорность.

— Да, вашему нюху я завидую, Николай Иванович. Только вот не улавливаю, куда же клоните?

— Все к тому, что вовремя принял их условия. — Сначала он замолчал, но потом объяснил: — Так, по мелочи: заложил несколько бывших друзей. Ничего личного, просто мне дорога моя шкура. А еще, Сережа, мое главное достоинство — отсутствие такого порока, как жадность. Вот в принципе и все.

— Те, кого ты заложил, поговорят с тобой, гнида, лично. Рано или поздно, но этот разговор состоится. — У Сергея от негодования поначалу перехватило дух. Потом, отдышавшись, он спросил:

— Что конкретно требуется от меня?

Пестов, захлебываясь от смеха, проговорил:

— В том и вся соль, что бояться мне некого. Всех этих партизан уже нет в живых. Стал бы я с тобой так откровенничать при другом раскладе.

Он мгновенно успокоился и дальше говорил уже серьезно:

— И еще, зачем этот поток грязных ругательств? Ты интеллигентный человек, Баранов, тебе это не к лицу. — В голосе улавливались нотки разочарования. — Лично у меня о тебе складывалось именно такое впечатление.

— Иди в задницу со своим впечатлением! — громко и резко выкрикнул Сергей. — Я же просил: давай по существу.

Парламентер посмотрел в упор на Баранова и, чеканя каждое слово, выдал:

— Передай контроль над своей фирмой в руки официальных представителей, то есть государства. И живи спокойно. — Тут он сменил гнев на милость и продолжал уже мягко: — Пост генерального директора остается за тобой, так же как и часть контрольного пакета акций предприятия.

«Так вот из-за чего весь сыр-бор! Теперь понятно, зачем им был нужен Баранов!» — промелькнуло у меня в голове.

Приведенный таким смелым, а скорее наглым предложением в замешательство, Сергей поначалу растерялся, но растерянность сменилась в одно мгновение упрямством.

— А что будет, если откажусь?

Пестов сначала посмотрел на меня, а потом вновь перевел взгляд на Баранова.

— Когда-нибудь твой телохранитель облажается, ведь у нее не тысяча глаз и рук. Нет и пресловутого шестого чувства. И вот в один прекрасный, во всех смыслах, день ты пожалеешь, что отказался от столь выгодного предложения обменять собственную жизнь на пачку каких-то бумаг. Конечно же, если успеешь над этим задуматься. — Пестов перешел с полушепота на обычную речь: — Хотя, кто знает, может, и успеешь. Ведь говорят, что мысль быстрее пули.

— А мы возьмем и опередим вас — предадим гласности все ваши грязные делишки, — посмотрев с ненавистью на Пестова, сказал Сергей.

Авторитет Николая Ивановича Пестова, когда-то совершенно незыблемый, рухнул бесповоротно в глазах Сергея Баранова. Теперь он грубил ему и обращался, как и ко всем, на «ты». Этот человек потерял всякое доверие, но он, по-моему, не слишком сокрушался и переживал по этому поводу. Сергей продолжал отбиваться, как мог:

— Есть ведь пресса, радио, телевидение. В нашем распоряжении разного рода и содержания компрометирующие документы, наконец, есть свидетель и в то же время один из обвиняемых…

— Давай будем смотреть на вещи трезво, — с усмешкой заявил Пестов. — Документы могут оказаться фальшивкой, потому что, насколько я осведомлен, это всего лишь копии с подлинников. А подлинники давно уже уничтожены. Хорошо постарались ребята из налоговой полиции, но они об этом и не подозревают.

На душе от этого мерзкого монолога сделалось так гнусно, что я не выдержала, встала из-за стола и начала расхаживать из угла в угол.

Пестов замолчал, сначала наблюдая за мной, но, поняв, что останавливаться я не собираюсь, продолжил:

— Этот человек, чьи откровения записаны на видеопленку, никогда не числился в рядах ни одного известного спецподразделения, а тем более в разведке. Его просто не существует. Значит, эта улика также сфабрикована.

Я решила задать вопрос от своего имени, видя в каком подавленном состоянии находился Сергей:

— А как быть с нашим основным свидетелем? Вам известно его местонахождение?

Ответ я могла бы и предугадать заранее, а не сотрясать понапрасну воздух бесполезными словами.

Этот выводивший меня из равновесия старик взглянул на часы.

— Как раз в данный момент решается и эта проблема.

Я метнулась к телефону — хотела дозвониться до людей Османова-старшего, охранявших Науменко, — но он был отключен.

Последняя надежда, как бабочка, упорхнула с раскрытой ладони, но опускать руки тоже пока рано.

Сергей хотел было встать со своего места.

— Быстрее. Они ведь его уберут, — рванулся к двери, но я успела его задержать, усадив обратно в кресло.

— Поздно. Мы уже ничего не успеем предпринять, а преподносить себя на блюдечке с голубой каемочкой было бы глупо.

Пестов тоже вскочил, стараясь просто добить нас.

— Баранов, ты же у них весь как на ладони. Все твои старые делишки тебе припомнят, а ты как думал? Валютные махинации — в достопамятные времена считавшиеся предосудительными и подпадавшие под одну из статей Уголовного кодекса — нашего самого передового в мире. — Пестов уже просто кричал. — А старик Османов? Связь главы такой крупной нефтегазовой компании с мафией… — Он зацокал языком и неодобрительно покачал головой. — Нехорошо, непозволительно. Ну а то, что ты творил, будучи на посту директора, до того как стал владельцем, так это просто стало легендой. Тебе за всю жизнь даже не отмыться, Сережа. Даже не надейся.

— Я все равно этого так не оставлю. Пусть мне даже всю жизнь придется от них бегать. Деньги у меня есть. Уж лучше я разорю компанию, чем отдам ее вам.

— А вот этого делать не стоит, — предупредил Пестов. — Тебе не позволят этого сделать, просто-напросто.

Неожиданно вошел генерал и проследовал на свое законное место, а потом спросил:

— Я вам не помешал? Как прошла беседа? Есть какие-нибудь успехи?

— В теплой и дружеской атмосфере, — процедил сквозь зубы Баранов. — Только об успехах говорить не приходится.

Мы с Сергеем вышли из кабинета, не опасаясь гнева генерала. Ведь это было всего лишь предупреждение — убирать нас здесь никто не собирается. Спешить больше некуда — не хватало еще попасть, как говорится, из огня да в полымя, прямиком им в лапы, когтистые и беспощадные. Наверняка Петра Науменко уже нет в живых.

* * *

После бурной ночи Науменко, как обычно, занялся своими прямыми обязанностями, связанными с привлечением клиентуры и всякого рода рекламой — щиты, газетные публикации, телевизионные ролики. Он ведь отвечал за имидж охранного агентства.

Науменко понимал, что, если сообщит о ночных визитерах, если даже и поклянется, что ничего не говорил, все равно его уберут, и надеяться на другой исход бессмысленно. Быстрее разъяренный носорог свернет с дороги, чем они станут капельку отзывчивее и гуманнее.

Ближе к концу дня он заехал на фирму и оформил отпуск за свой счет. Секретарша удивлялась и возмущалась по этому поводу:

— Как же так, Петр Лаврентьевич, вы нас покидаете? И это как раз тогда, когда работы просто пруд пруди? Мы без вас не справимся.

— Прекрасно вы со всем справитесь, а я устал, мне отдых нужен, — оправдывался он, — всего лишь на недельку слетаю на Кипр.

Билеты заранее были оформлены на его имя.

«Все предусмотрела эта Охотникова», — думал Науменко.

Сам Петр Лаврентьевич, как только вышел из здания и немного прогулялся по улице, завернул за угол и быстро юркнул в машину, где его ждали Аслан и Лысый.

Их вид пугал Науменко, но спецслужб он боялся больше. Тем более что эти двое отвечали за его безопасность своими собственными головами. Некоторая обреченность все же предательски проскользнула во взгляде Петра Лаврентьевича, но он старался гнать от себя подальше эти мысли. Приказал им убраться прочь.

В самолет вместо него сел другой человек. «Где они только нашли еще одного такого же, как я, со столь же внушительной комплекцией, — удивлялся Науменко и сам себя пытался успокаивать. — Этот трюк может и сработать. Пока там будут разбираться, пока суд да дело, меня успеют спрятать понадежнее».

Поселились они в трехкомнатных апартаментах малосемейного дома. С такими длинными бесконечными коридорами, по обе стороны которых были раскиданы похожие на гостиничные номера квартиры.

С охраной он почти не разговаривал, да и она относилась к нему с неприязнью. Все время бойцы обитали на кухне, смотрели телевизор, не отходя от холодильника, цистернами пили пиво. И постоянно о чем-то спорили, так как всегда были в состоянии легкого алкогольного опьянения.

Однажды Лысый похвастался перед этим чеченцем с орлиным носом своей боевой укомплектованностью. Признаться честно, вооружены телохранители были до зубов.

Он распахнул легкую куртку, а под ней на бронежилете висели четыре гранаты «Ф-1».

Они болтались как новогодние игрушки на украшенной елке.

Науменко оставалось лишь закрыться в своей комнате.

Он выходил оттуда только в уборную и ванную комнату, ну еще иной раз смотрел последние новости в зале. Потом молча вставал и уходил к себе, не замечая злых шуток и колкостей в свой адрес.

Он ждал — чего, сам, разумеется, не понимал, часами лежа на кровати.

Иногда брал книжку, но почти сразу же закрывал и откладывал в сторону — голова была забита совсем другим.

Так прошел день, другой, и как-то под вечер, когда они сидели в зале втроем и играли в карты — странный случай, просто удача, что им удалось расшевелить Науменко, — раздался звонок в дверь.

Игроки не придали этому особого значения, кроме Петра Лаврентьевича, который не на шутку испугался. Бешено заколотилось сердце.

В разгар захватывающей игры, в пылу битвы, Аслан вскочил в бешенстве и побежал открывать, заранее разъяренный на того, кто оторвал его столь беспардонно от любимого занятия.

— Не нужно слишком спешить, — предостерег Науменко.

Орлиный нос лишь махнул рукой, считая, что слушать какого-то педофила ему не пристало. Подлетев к двери, спросил: «Кто?» Ответом была сдавленная глушителем очередь из автомата. В двери зазияли огромные отверстия, так же, как и в теле гиганта, которого просто отбросило назад.

Потом разлетелся замок, и дверь распахнули ударом ноги. Науменко успел спрятаться в шкаф и сам не понимал, как смог там уместиться. Наверное, от страха сразу похудел килограммов на двадцать.

Навстречу непрошеному гостю вышел второй телохранитель, опять раздались хлопки. Одна из пуль, а может, сразу несколько, попали в гранату, которая сдетонировала. Раздался оглушительный взрыв. Лысого разорвало на мелкие кусочки. Дверные косяки и всю мебель разнесло в щепки. Посыпалась штукатурка.

Чудом уцелевший Науменко выбрался из-под груды стенок и створок развалившегося шкафа. Вокруг все было забрызгано кровью и ошметками плоти. Науменко чуть не стошнило, но он, призвав на помощь всю свою волю, справился с приступом рвоты.

Выбежал в коридор и помчался сломя голову. Все так же проворно и быстро, не замечая своего веса. Тяжело дыша и постоянно оборачиваясь, добрался живым до лестницы. Спустился вниз на два этажа, но тут остановился как вкопанный. Перед ним, внизу на площадке, стоял человек в черной маске.

— Кто вы?! Убирайтесь! Я ведь ничего им не сказал, — кричал Науменко, а затем умоляюще произнес: — За что?

В ужасе стал пятиться назад, хватаясь за перила, чтобы ненароком не споткнуться. Вдруг он уперся в какую-то преграду — это была человеческая фигура.

Ему на шею накинули удавку. Толстяк хотел схватиться за нее руками, чтобы ослабить давление, но было поздно — леска погрузилась в плоть, как нож в теплое масло. Науменко издал гортанный звук, больше похожий на рычание, и захлебнулся собственной кровью.

Он уже повалился на ступеньки, а убийца все еще не отпускал его. Казалось, он старается сдавить ему горло до такой степени, чтобы отрезать голову, а затем забрать ее с собой, как сувенир на память.

Наемник так и сделал. Раскинув руки, на холодном бетоне осталось лежать обезглавленное тело…

* * *

Смотря по тому, как множились в ней звуки, отражаясь от стен эхом, комната могла показаться пустой, хотя это было совсем не так. В ней стояли, каждый на своем месте, диван, два кресла, сервант, стол на массивных резных ножках, покрытый бархатной скатертью. Все выдержано в старом стиле — сплошной антиквариат. Таким же был и телефон — большая коробка с дисковым набирателем номера и огромная рогатина, на которой покоилась трубка. Закрученный толстый провод соединял ее с эбеново-черным корпусом.

Втянув голову в плечи, на своем кресле-каталке сидел Османов-старший. Казалось, он тоже обезглавлен, как и увиденный нами ранее Науменко.

Жуткая картина, зрелище не для слабонервных, скажу сразу.

Когда мы подъехали к малосемейке, там уже работала оперативная группа. Попытались пройти в квартиру, но за ограждение нас не пустил милиционер. Его безразличное ко всему происходящему лицо лишь иногда скособочивал нервный тик. Губы почти не шевелились, как у чревовещателя, повторяя хорошо заученные фразы:

«Туда нельзя, не положено. Туда нельзя, не положено. Туда…».

Тело Науменко еще лежало на полу. Фотограф крутился вокруг него, запечатлевая в разных ракурсах. Вспышка то и дело озаряла мрачный лестничный пролет. Почему я догадалась, что это именно наш толстяк? Да потому, что такими габаритами не обладали ни один мой знакомый, ни знакомые Сергея.

Хотя кто теперь его узнает — головы ведь нет. А личное дело, в котором записаны какие-нибудь особые приметы, уничтожить не составит труда, как сказал нам Пестов. Всего лишь одно мгновение — нажал соответствующую клавишу компьютера — и нет человека. Все стало намного легче в наши дни, господа.

Нам стало ясно, что назад ничего уже не вернуть и Науменко не воскресить, а лишний раз светиться перед публикой нам с Барановым тоже не резон.

Поэтому мы отправились прямо к старику, правда, с печальными известиями. Но он уже знал о случившемся несчастье, и мы застигли его в той самой позе опечаленного и сразу постаревшего лет на десять горца.

Его можно понять — он потерял двух своих лучших боевиков.

— Что загрустил, старик? — пытался приободрить его Сергей. — Согласен, я не золотая рыбка, но на мою поддержку можешь рассчитывать.

— Тебе самому поддержка нужна, больше остальных! — ответствовал Османов. — У меня же сейчас только одна головная боль — как бы чего не случилось с Юркой. (Это тот мальчишка, стрелок из кафе.)

— Где он находится в данный момент? — как при официальном допросе поинтересовалась я. Правда, при допросе не интересуются, а «ломают».

Старик поднял глаза и удивленно посмотрел на меня: мол, а чем ты, женщина, помочь можешь? Ему не хотелось отвечать, но он переборол себя — уже какой-то сдвиг в сторону взаимопонимания, небольшой, но все же поворот:

— Где ему еще быть — в казино развлекается, потом по бабам поедут. Друзей-то, при его деньгах, полно. — Старик шмыгнул носом и с досадой добавил: — Ну вот еще, не хватало простыть. Возьму и не буду давать ему на карманные расходы, тогда поглядим, как он запоет. Никаких авторитетов не признает нынешняя молодежь. Одно радует — таких, как он, много.

«Османов-старший, должно быть, неплохой спонсор, раз мальчонка из казино не вылезает», — подумала я, но вслух сказать этого не могла, а только спросила:

— Как же он так запросто разгуливает по улицам? Его ведь уже наверняка объявили в розыск?!

— А ты это вдолби ему в голову сама — памятник тебе поставлю! — огрызнулся старик.

Ему надоело со мной любезничать, и он обратился к Сергею с просьбой, я бы даже сказала, с мольбой:

— Сережа, съезди забери этого оболтуса, а то ведь он когда-нибудь нарвется на неприятности. Любой милицейский пикет схавает его с потрохами.

Баранов подумал и согласился. Османов обрадовался и стал взахлеб объяснять нам, как найти его драгоценного внучатого племянника.

Чего он так о нем печется, ведь и родственничек-то так — седьмая вода на киселе. Больше, наверное, окружить заботой и вниманием некого. Внучка ведь умерла.

Из сбивчивых объяснений старика я поняла, что казино находится на первом этаже гостиницы «Словакия». Мы с Сергеем переглянулись — там все начиналось, там все и закончится.

«Фольксваген» я оставила немного поодаль от гостиницы, а сами мы спустились к набережной пешком. Из окон «Словакии», со стороны главного входа — с другой была автостоянка, — просматривалась вся Волга.

Мы остановились невдалеке и стали наблюдать. Долго так стоять не могли, потому что я в первую очередь рисковала жизнью Сергея, а не своей. Но ждать пришлось, к счастью, недолго.

Из дверей злополучного заведения буквально вывалился Юрий. Он был пьян. Покачиваясь и еле держась на ногах, добрался все-таки до своей машины. Тщетно старался попасть ключом в замок. На дверце оставались лишь глубокие царапины.

Со спины к нему приблизились трое в милицейской форме с дубинками наготове.

— Эй, командир, помощь не требуется, а то, я смотрю, совсем на ногах не держишься? — бросил один из троицы, тот, который поигрывал дубинкой, держа ее в руках.

Парень не успел ничего ответить, когда повернулся и получил резиновой наковальней прямо в лицо. Закрыл лицо ладонями, а потом согнулся и повалился на асфальт. Это мент ударил его в живот.

Пока мы успели до них добежать — Юрия уже измордовали до потери сознания, за ними дело не станет. Менты ловко орудовали дубинками. Причем все втроем, дружная и слаженная команда изуверов.

Я встала между ними и лежащим на земле без движения Юрием. Кто-то из ментов не успел вовремя остановиться и обрушил свою палицу на мое предплечье. Я сдержала удар, но, думаю, кровоподтек останется во всю руку.

— Ты че лезешь, кобыла? — злобно тявкнул все тот же молодой милиционер. По-видимому, он был у них за старшего.

— Кто ж тебя так с женщинами научил разговаривать, молокосос? — пристыдил его Баранов.

Он запыхался от такого спринта и старался отдышаться, поэтому говорил, все время сбиваясь:

— У вас… что… пацаны, какие-то проблемы?…

Такой наглости они не ожидали, потому сначала опешили.

— Это у тебя сейчас проблемы будут, мужик. — И они ополчились уже против Баранова, но он как всегда среагировал по-своему.

— Свои проблемы я решаю сам, — после этих слов всучил по сотне баксов каждому.

Те растерялись еще больше и не знали, что делать с таким щедрым подарком. Воспользовавшись замешательством в стане врагов, так сказать, Баранов подхватил на руки Юрия, который, казалось, не подавал никаких признаков жизни, и понес по направлению к моему автомобилю.

Я последовала за ними, изредка посматривая назад, нет ли погони, но все было спокойно. Старший патруля подержал банкноту в руках, повертел ее, а потом сунул в карман. Остальные сразу же последовали его примеру.

Я распахнула дверцу, и Сергей положил Юрия на заднее сиденье. Он наконец-то пришел в себя и выдавал какие-то нечленораздельные фразы.

— Куда везти? — спросила я, уже сидя за рулем.

— Давай в третью Советскую, срочно, — крикнул Баранов. — Его нужно спасать, а то старикан с меня точно шкуру сдерет.

Ну вот, опять вляпались куда не следует. Неприятности просто преследуют нас по пятам. Теперь еще придется объясняться с Османовым-старшим. Он ведь ни за что не поверит, что мы сделали все возможное.

Сергей положил руку на переднюю панель, и я заметила, как у него трясутся пальцы. Он все еще не мог успокоиться и забыть это происшествие. Сдерживая дрожь в голосе, спросил:

— Как считаешь, без них тут не обошлось? Ну, ты понимаешь, о ком говорю?

— Да, понимаю, разумеется. — Я включила боковые огни и пошла на обгон. — Но, честно признаться, не знаю. В любом случае нам повезло, что его не забрали в отделение…

— А то что? — удивился Баранов, иногда он просто поражал меня своей недогадливостью.

— А то мы его сейчас везли бы не в больницу, а в морг! — объяснила я для особо одаренных.

* * *

— Пойми, старик, меня обложили со всех сторон, — волнуясь, говорил Сергей. — Гонят, как волка псами. Я в безвыходном положении.

Он налил себе еще сто пятьдесят граммов водки и осушил стакан залпом, как и предыдущие два. Но был совершенно трезв, как стеклышко, речь его оставалась такой же связной, как и до принятия на грудь пол-литра.

Я с интересом наблюдала за Сергеем, за его отчаянными попытками уговорить старика Османова не бросать нас в трудную минуту, но тот был непреклонен и неумолим. По-моему, я раньше Баранова поняла, что здесь нам делать и ждать больше нечего.

— Сергей, тебе не стоит больше пить, — сказал старик. — Светлая голова тебе еще понадобится. Так что оставь бутылку в покое.

Он подъехал на коляске к столу и отобрал у Сергея большую бутылку «Столичной», буквально выдрал из рук, приложив к тому немало усилий.

— Я, может, и держал бы себя в руках, но после такого удара, который ты мне, старик, нанес ниже пояса, знаю, что скоро загнусь окончательно.

Единственный человек, который еще был предан нам и мог оказать посильную помощь, отвернулся.

Обезглавленный труп Науменко уже был найден вчера вечером, а с ним еще два покойника, одного из которых просто соскабливали со стен и собирали в баночку. Юрка, любимчик Османова, отправился сразу же по прибытии в реанимацию. Какая-то бойня, одним словом. Старик переживал за своих людей больше, чем за общее дело.

Аслан ведь тоже приходился ему родственником, и теперь Османову-старшему придется смотреть в глаза членов семьи и долго объясняться по этому поводу. И молить аллаха, чтобы они приняли его извинения.

— Не нужно на меня так смотреть, Сергей, — сказал старик и отвернулся, — моя семья в опасности.

— Разве я не твоя семья? — резонно поинтересовался Баранов, с укором посмотрев на него.

— После того, как умерли моя внучка и сын, больше нет, — выдавил из себя старик и опустил глаза.

— Но почему ты вызвался помогать мне раньше? Причем безвозмездно?

— Хотел поправить ошибки прошлого, но если б знал, что все зайдет так далеко… — Инвалид провел указательным пальцем вдоль шрама на своем лице. — Двое моих парней погибли ни за что ни про что. Одного до сих пор собрать не могут, да и вряд ли им это когда-нибудь удастся…

— Сейчас без вашей помощи нам придется туго, — заявила я о своем присутствии. — Вы просто отходите в сторону. У них слюнки после этого потекут рекой. Надо же, такая удача — они остались одни.

Но старик меня не слушал, продолжал говорить о своем:

— А вам известно, — обращался он скорее в пустоту, чем к нам, — что Юрка лежит в реанимации? — (И это он говорит нам, хотя если бы не мы, то сдохнуть ему у самых дверей этого роскошного казино.) — Со сломанными ребрами, отбитыми почками, проломленным черепом. Все, что только есть в человеческом организме, ему покалечили. Он просто сплошной синяк.

Надо думать! Ведь ментов специально учат, куда бить и с какой силой.

— Что говорят врачи? Он выживет? — спросила я из вежливости скорее, чем из подлинного интереса. Нельзя сказать, что я очень-то расстроилась, но все-таки в этом было мало приятного, и для меня в том числе.

Османов вытер вспотевшие ладони о колени, выругался на своем языке, а потом опять перешел на русский:

— Мне бы новые ноги, здоровые. Им не удалось бы выжить, клянусь. Если я был бы с ним, даже пусть на этом драндулете, грыз бы этих шакалов зубами, но к моему мальчику не подпустил бы.

Тут он, будто бы очнувшись ото сна, посмотрел ясными глазами на меня, они сверкнули ненавистью и яростью. Совсем так же, как на свадьбе в ресторане. Я увидела эти глаза, когда выбила из его рук клинок.

— Она еще интересуется, жив ли он! И у нее еще хватает совести! — посыпались обычные обвинения. — Тебя еще на свете не было, что тебя, что твоих родителей… — (Ну а это уж совсем из другой оперы.) — …а я уже сидел по сто второй, мокрой! Это все из-за вас! Если бы ты, Баранов, рассказал мне все до конца, я ни за что бы не вмешался. Я, как овце, перерезал бы тебе глотку и смотрел, как ты бьешься в предсмертных судорогах. Ведь у меня была такая возможность, есть и сейчас. Но сегодня я этого делать не стану, с меня достаточно крови. Ступай с миром, а про меня забудь.

— Так вот как ты заговорил, старый, облезлый пес, — прогремел Баранов.

Мне самой сделалось противно, и я потащила Сергея к выходу. Он, впрочем, особо не сопротивлялся, только еще раз плюнул напоследок в душу старика:

— Еще увидимся. Но лучше бы ты сдох.

Полностью присоединяюсь к этим словам. Добавила бы еще пару-тройку, но это настолько нецензурно, насколько вообще можно.

Мы стрелой вылетели из подъезда, залезли в мой старенький «Фольксваген» и тронулись осторожно с места.

Во всей природе для нас в этот момент читалась, проступая еле заметными, едва уловимыми штрихами, обреченность. Мы не сказали друг другу ни слова, пока вместе с потоком автомобилей двигались по трассе, — настолько были опустошены, что, казалось, утратили дар речи. Молчание, безмолвие — лучшие составляющие на заднем плане, так сказать, изюминка декорации, сотворенной помимо нашей воли.

С улицы Сакко и Ванцетти свернули на улицу Горького, пересекающую Театральную площадь посередине. Там нас ждал сюрприз.

— Теперь на каждом светофоре будем останавливаться, — с негодованием воскликнула я. — И так настроение ни к черту, еще и эти мигалки будут меня злить.

Светофор блеснул своим красным невыспавшимся глазом. Мой «Фольксваген» замер перед самой пешеходной дорожкой. Позади затормозили еще несколько автомобилей.

Прогуливавшиеся по Театральной площади, бывшему проспекту Ленина, в разгар рабочего дня немногочисленные счастливчики, торопливо ринулись на другую сторону дороги. Так стремительно, будто боялись утонуть, не успев добраться до противоположного берега бурной реки.

Совершенно случайно я обернулась назад, отрешенно наблюдая за парочкой, которая ругалась и спорила между собой, никого не замечая. Мой взгляд упал на припаркованный у кромки тротуара мини-вэн фирмы «Мерседес». Двери распахнулись, и с заднего сиденья машины выскочили двое с автоматическим оружием.

— Сергей, держись! — только и успела крикнуть я, как они уже открыли ураганный огонь.

Пули пролетали через салон, пробивая его насквозь. Одна задела мое плечо.

Поток пешеходов немного рассеялся, и, почему-то решив, что нам повезет — уже в который раз! — я вдавила педаль газа до упора. Мы рванули вперед, но я все-таки старалась никого не сбить.

Окна моего старенького, видавшего виды «Фольксвагена» почти все были изрешечены и осыпались под градом стальных жал.

Я уже готова была поклясться, что нам удалось ускользнуть, но не тут-то было. Наперерез выехала черная «Волга», преградив нам дорогу. Я едва успела вывернуть руль вправо, развернулась и вмазалась прямо ей в бок. Послышались визг тормозов, страшный грохот и лязг железа.

Мне ничего другого не оставалось, как устремиться вперед и двигаться по проспекту. «Волга» последовала за нами.

Люди в ужасе все же успевали разбегаться по сторонам. Я просто молила бога, чтоб никого не сбить, и о том, чтоб остаться в живых самим. Главное — спасти Сергея, и я подключила к делу все свое водительское мастерство.

Мы неслись напролом, так же как и наши преследователи. Вскоре они настигли нас и обошли с левой стороны.

Я достала «беретту» и через пробитое окно расстреляла водителя и пассажира переднего сиденья. В салоне их «Волги» на лобовое стекло брызнула кровь, раздались вопли смертельно раненных. Их занесло в нашу сторону, и, хотя я успела выйти немного вперед, они все-таки достали нас и снесли багажник. Теперь уже занесло мой «Фольксваген». Я пыталась, как могла, справиться с вышедшей из-под контроля машиной. Три колеса разнесены в клочья, и мы мчались просто на ободах, высекая фонтаны фиолетово-оранжевых искр. Я ударила по тормозам, но было поздно — мы влетели в витрину «Салона красоты», где и остановились. Многослойное лобовое стекло сначала треснуло, а потом лопнуло, забрызгав нас осколками, будто каплями искусственного дождя.

Лицо Сергея все было в ссадинах и порезах, как и мое тоже, но наемникам повезло меньше.

На полной скорости они лоб в лоб столкнулись с бетонной тумбой, располагавшейся как раз посредине проспекта — эдакая местная достопримечательность — и вмонтированной глубоко в землю да для пущей прочности залитой цементом.

«Волгу» буквально смяло в лепешку. Ее зад при ударе подлетел вверх. Куски отколовшегося бетона при ударе разметало по сторонам. В основном пострадали витрины дорогих магазинов.

Один наемник все же выжил, вывалился на плиты с заднего сиденья из распахнутой и держащейся на единственной петле двери. Он поднялся с земли, держа в руке пистолет. Слегка покачиваясь и тряся головой, чтоб поскорей прийти в себя, он шел прямо к нам. Остается только радоваться, что мы пострадали меньше, чем они.

Я потянула Сергея за собой, увлекая его в арку. Здесь можно было пройти дворами насквозь и очутиться на тихой улице, что мы и постарались побыстрее сделать. Бежали со всех ног. Еще в одной арке, по другую сторону, прорубленной в старом двухэтажном доме, показалась та самая тихая улица.

Человек с пистолетом встал как вкопанный. Перед ним, на другом конце тоннеля, под нависающими сводами, в темноте стоял Баранов. Убийца сначала слегка насторожился, потом поднял руку и хотел уже выстрелить, но мне удалось сделать это первой. Два выстрела, пусть и предательских, в спину, но кто сейчас станет задумываться об этом. Два точных попадания в область сердца.

Я вырвала из рук бездыханного и распластавшегося в неестественной позе противника «стечкин». «Убойное оружие», — только и успела подумать.

— В нашей ситуации пригодится, — пояснила я Сергею.

Он согласно закивал головой. Я отдала ему свой «макаров», и он крепко, до хруста суставов, сжал рукоятку.

Наконец-то мы выскочили на свет божий. Могло показаться со стороны, что все люди в этом квартале вымерли или впали в спячку — просто полный штиль, мертвый сезон. Только бесконечные ряды автомашин по обе стороны дороги стояли вплотную, одна за другой.

На нас, не сбавляя скорости, несся мини-вэн. Я успела оттолкнуть Сергея вправо, а сама ушла влево. Шикарная тачка пролетела, никого не задев. «Мерседес» круто развернулся на сто восемьдесят градусов, оставляя на асфальте черные следы от стертых покрышек, и замер.

С той стороны, откуда он появился, на нас бежали двое — один по тротуару, другой по проезжей части — и палили очередями.

Баранов и я спрятались в подъезде ветхого деревянного строения, которое и домом-то язык не поворачивается назвать. Это в конце-то двадцатого века и в центре города!

Сбежать было невозможно — запасного хода здесь не предусмотрели. Придется принять бой на месте. Я приказала Сергею:

— Стой здесь и не высовывайся. Понял?

— Ага, конечно, разбежался, — обиделся тот. — Она там будет одна воевать, а я здесь преспокойненько отсиживаться. Задницу спасать. Не выйдет. От судьбы не уйдешь, Охотникова. Если уж суждено нам подохнуть вместе, так не отпирайся понапрасну.

Дальше спорить времени нет. Я выскочила на улицу, встала на одно колено и с двух рук расстреляла того, что бежал по тротуару. В одной руке у меня был «стечкин», в другой — «беретта». Я думаю, они спелись, нашли друг друга. Россия — Германия, дружба навеки!..

Он не успел остановиться, упал и покатился кубарем по дороге.

От очередей второго меня прикрывал автомобиль. Он-то и принял на себя главный удар. Пули иногда, правда, проходили навылет, но меня не задевали. К тому же Сергей прикрывал, изредка вызывая огонь на себя. Этого я не могла ему позволить.

Обошла тачку, спасшую мне жизнь, сзади и постаралась прицелиться хорошенько, руки немного дрожали. Теперь нас было двое, а он один.

Один залп, второй. При четвертой попытке боек ударил по капсюлю. Он разорвался и со скоростью, близкой к скорости звука, выпустил смертоносный кусочек свинца. Пуля прошла сквозь горло, разнесла одинокому стрелку шейные позвонки, и он, взметнув руки вверх, повалился на спину.

Пока я старалась попасть в противника, водитель мини-вэна набрал скорость, и, не отпуская педали тормоза, давил на газ. Потом убрал ногу, и машина скаканула ко мне. Должно быть, он просто хотел раздавить, размазать меня по багажнику автомобиля. Я повернулась к смерти лицом, а также развернула ствол в вытянутой руке. Меня не так-то просто будет забрать с собой.

Я, Охотникова, остановила машину на полном ходу, в десятке метров от себя, и водитель тут же дал полный назад, но жизнь его уже принадлежала мне.

Опустошила обойму до конца. В лобовом стекле «Мерседеса» одно за другим стали появляться пулевые отверстия, от которых в разные стороны, словно корни гигантского дерева, разбежались трещины.

Он остановился лишь тогда, когда уперся багажником в какой-то автомобиль, ставший очередной жертвой нашей разборки. Я подошла к мини-вэну. Водитель лежал, навалившись на баранку. Голова его была слегка повернута набок, поэтому мне удалось увидеть его широко раскрытые глаза. Боль и ужас последних минут его жизни запечатлелись в них, как на кинопленке.

От грохота очередей, от непосредственных попаданий срабатывали и начинали выть на разные голоса сигнализации, поэтому шум стоял невообразимый.

Высыпали на улицу люди. Их любопытные, но в то же время и напуганные взгляды, устремились на нас с Сергеем. Откуда ни возьмись с бешеным ревом сирен появились милицейские машины. К нам подбежали собровцы и уже хотели применить физические меры воздействия — это у них получается лучше всего, — но генерал Котов остановил их. Он не спеша приблизился к Баранову.

— Своим появлением вы просто спасли нас от неминуемой смерти, генерал, — съязвил Сергей.

— По-моему, вы и без нас неплохо справились. — Котов обратился ко мне: — Твоя профессиональная выучка, Женя, как всегда оказалась на высоте.

— Это ничего, что мы выполнили вашу работу за вас же и без вашего согласия? — спросила я.

— Не надо хамить, девочка моя, — с улыбкой предупредил Котов.

— Во-первых, я не ваша девочка, генерал; во-вторых, я устала, вся в крови и мне меньше всего хочется вам дерзить.

— Ну вот и чудесно, — обрадовался Александр Анатольевич. — Думаю, что с вас на сегодня хватит. Как считаете? Или, быть может, я не прав?

Отвечать ни мне, ни Сергею не захотелось. Мы просто отвернулись и побрели вдоль дороги. Бойцы СОБРа оцепили место бойни, но нас пропустили без слов.

— Могу подвезти до больницы, — окликнул назойливый генерал Котов. — Не отказывайтесь от предложения.

— Это предупреждение или угроза? — поинтересовалась я.

— Ни то ни другое, просто рука помощи, — ответил Котов.

— Нет, спасибо, мы как-нибудь уж сами доберемся, тут недалеко, — сказал Баранов, затем повернулся ко мне и добавил: — Да, врачам, кстати, показаться не мешало бы. Вот я лично с превеликим удовольствием отправился бы к психиатру…

* * *

Последний раз я видела Баранова на приеме, устроенном в честь подписания выгодного контракта с зарубежными коллегами, отныне партнерами по бизнесу. Разумеется, я не могла не получить приглашения, так как Сергей улучал любую минутку, свободную в его напряженном графике работы, использовал любую возможность, чтобы встретиться со мной. Он говорил, что скучает и хочет вернуть прежние времена, но без стрельбы, погони и крови, оставить лишь нашу роковую встречу в гостинице, может, тогда все пошло бы по-другому.

После всех этих происшествий я еще месяц работала на него. Казалось, все самое страшное уже позади, все утихло, и ничто больше не угрожает ему.

Он передал все имевшиеся у него копии документов лично в руки Котова, видеозапись тоже. Генерал обещал защиту и слово пока держал.

Сергею пришлось отказаться от контрольного пакета акций компании «Тарнефтегаз». Их продали по бросовой цене как раз все тем же государственным управляющим. Фактически из владельца Баранов превратился в генерального директора без права голоса.

Казалось бы, значительный пост, но это всего лишь для отвода глаз — так, ничего уже на самом деле не значащее место для Сергея. Он потерял, наверное, самое главное — контроль над собственной фирмой. Король подписал отречение, но все-таки продолжал оставаться королем.

Я ушла от Сергея, оставив место личного телохранителя, естественно, подыскав ему замену не хуже. Месяц прошел очень тяжело для наших отношений. Я поняла, что совмещать работу и какие бы то ни было чувства с каждым днем становится все труднее. Сергей и не держал меня. Вернее, делал вид, что ему все равно, хотя скорее всего из гордости. Таков характер, формировавшийся десятки лет, и за несколько месяцев его не переделаешь. Что там переделать, его даже не подкорректируешь как следует.

Я пока не принимала предложений и заказов, хотя они сыпались как из рога изобилия. Хотелось наконец-то немного отдохнуть, заняться собой.

Эпилог

Новоиспеченный генеральный директор крупнейшей в стране и за рубежом нефтегазовой добывающей и перерабатывающей компании «Тарнефтегаз» находился в офисе с восьми утра.

Ночью был дождь, он слегка прибил пыль и дал отдохнуть от жары — начало сентября выдалось абсолютно ненормальным, как по количеству свалившихся на голову дел, так и по выкрутасам природы, но обычная духота с новой силой, подкрепившись горячим ветром с юга, наступала на город.

Баранов любовался из окна городскими пейзажами — любимое его занятие, сидя в любимом кресле, за огромным любимым рабочим столом.

«Поддался, уступил, придется теперь расплачиваться за трусость, — думал про себя Сергей. — Булгаков называл трусость самым большим смертным грехом. Но он был Мастер, я же всего лишь бизнесмен».

Все это напоминало старый анекдот. Воробей совсем озяб, да так, что камнем рухнул на землю. На счастье, проходила мимо корова и обдала его своим отборным, сразу извините за выражение, дерьмом. Воробышек согрелся, расправил крылышки, зачирикал. Проходила рядом, уже на беду, кошка. Достала беднягу лапой и съела.

Три морали сей басни таковы: не всегда плохо, когда попадаешь в дерьмо, не всякий тебе друг, кто из дерьма тебя вытащил, и последнее, но самое важное: попал в дерьмо, так сиди и не чирикай.

«Ну вот и анекдоты сам себе начал рассказывать», — посмеивался в душе над собой Баранов.

— Будет жарко, — произнес он вслух и, ослабив душивший галстук, расстегнул верхнюю пуговицу накрахмаленной, кипенно-белой сорочки.

Нажав кнопку селекторной связи, вызвал секретаршу, вернее, просто обратился с вопросом:

— Леночка?!

— Да, Сергей Александрович, — покорно пролепетала она.

— Мой подарок Охотниковой уже отправили?

— Сразу после того, как вы попросили.

— Надеюсь, он дойдет до адресата без каких бы то ни было проволочек?

— Разумеется. — Она глубоко вздохнула, набрав побольше воздуха. — Я лично проследила.

— Спасибо огромное, вы отлично справляетесь с работой.

Она засмущалась и сквозь это наигранное, напускное замешательство ответила:

— Не стоит благодарностей, Сергей Александрович. Мне за это платят.

— Ну зачем же надо было все портить? — печально, с обидой в голосе произнес Баранов и отключил связь.

На этом, казалось, общение и закончится, но через несколько минут Леночка сама постучала в дверь кабинета. Сергей разрешил войти.

— Извините, что побеспокоила, — замялась она в дверях.

— Никакого беспокойства вы мне не доставили. Если по делу, то ничего со мной не случится. Пора бы заняться своими прямыми обязанностями, — успокоил Леночку директор.

— Я с вашего разрешения отлучусь ненадолго. Нужно захватить кое-какие документы из бухгалтерии, а потом вам на подпись, — проговорила она быстро, почти скороговоркой. — Они там все на свете перепутали, приходится разбираться самой, выполнять чужую работу.

— Я буду ждать, — объявил Баранов.

Когда она поднималась обратно на второй этаж, услышала какой-то громкий хлопок, долетевший из кабинета генерального директора, и со всех ног кинулась туда, споткнулась и чуть было не рухнула на широких ступенях…

«Баранов явился в офис очень рано. Почти к началу рабочего дня, что для него нехарактерно, в общем-то. Был энергичен и бодр, хотя немного возбужден. Одним словом, никаких признаков подавленного настроения я не заметила, — рассказывала потом сотрудникам милиции секретарша Леночка. — Посторонних в кабинете при мне не было. По крайней мере, я не заметила. Но надо учесть и то, что я отсутствовала на рабочем месте около десяти минут», — добавляла она впоследствии.

* * *

По возвращении из продуктового магазина часов в одиннадцать утра меня буквально на пороге встретила тетя Мила чуть ли не аплодисментами.

— Женечка, иди полюбуйся, что за чудесный подарок прислал тебе какой-то тайный обожатель, — взволнованно проворковала тетя Мила.

Я обнаружила в своей комнате бесконечное количество пышных, просто необъятных букетов бархатных роз, а на стеллажах, до этого пустовавших, — о чудо! — красовалась вновь воскресшая из пепла коллекция современной видеокультуры. Она даже пополнилась десятком новых, свеженьких экземпляров.

Догадаться, кто же он, этот неизвестный воздыхатель, было нетрудно, во всяком случае, для меня. А из вечерних новостей я узнала, что Генеральный директор компании «Тарнефтегаз» Баранов Сергей Александрович покончил с собой в собственном кабинете, в здании фирмы, приблизительно в такое-то время. Он застрелился из пистолета системы «макаров».

Страшная моя догадка, к счастью для меня, не подтвердилась. Мой «макаров» лежал там, куда я его положила. Я не могла подарить Сергею наградное оружие, поэтому забрала его обратно.

— Какой ужас! — испугалась тетя Мила. — Неужели это тот самый Сережа?

— Тот самый, тетя, тот самый… — После этих слов мой отрешенный взгляд уже не замечал смены кадров на экране.

Что творилось у меня в душе — даже передать не могу.

С полной ответственностью за свои слова заявляю: «Я так просто этого не оставлю!»

Оглавление

  • Пролог
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Эпилог
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Девушка с береттой», Марина Серова

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства