В выходной день Дима Заячкин стоял перед зеркалом и подбирал галстук к новой, только что купленной рубашке.
Галстуков у Заячкина было всего три, но примерял их он вот уже более получаса. Он завязывал один, расправлял его, потом некоторое время рассматривал свое отражение в зеркале, хмурился, снимал галстук и завязывал другой.
Каждый, кто хотя бы мало-мальски разбирается в кибернетике человеческих взаимоотношений, догадался бы, что Заячкин идет на свидание. Что Заячкин влюблен.
Догадался об этом и сам Заячкин.
Но вот любят ли его?..
Здесь у Заячкина не было твердого мнения. Иногда он думал, что любят. Иногда думал, что не любят. То его душу наполняли восторги, то оставалось одно мрачное отчаяние… В жизни часто бывает так.
Сегодняшнему свиданию Заячкин придавал особое, решающее значение. Сегодня он твердо намерен спросить Вику… Задать ей самый древний и единственный по своей важности вопрос: да или нет? Он – Заячкин или… этот… Савченко – программист с «Урала-10».
Вот потому-то и галстук он выбирал с таким видом, с каким, скажем, в семнадцатом веке какой-нибудь там виконт де Икс выбирал себе шпагу, которая должна будет решить роковой спор с графом де Игрек о том, кому суждено добиваться взаимности у герцогини де Зет.
Концерт в консерватории, где училась Вика, начинался в восемь. В семь часов Заячкин последний раз примерил каждый из галстуков… и надел рубашку с отложным воротничком.
Последний раз оглядел свое отражение в холодном зеркале.
И вышел, похожий на Ромео в первом акте великой трагедии.
Савченко, конечно, тоже явился на концерт. Он был в галстуке. На Вике была белая блузка с большим черным бантом спереди. И вообще в зале почти все оказались в галстуках.
Заячкин застегнул рубашку на верхнюю пуговицу и почувствовал себя несчастным.
Они так и сидели втроем. Вика – между ними. Концерт был долгим и, по мнению Заячкина, нудным и скучным. Он молчал угрюмо. Савченко, наоборот, делал умелые замечания. После концерта он отправился провожать Вику. Заячкин с холодной вежливостью раскланялся о ними у выхода.
В глазах у Вики как будто мелькнуло сожаление… но Заячкин уже ничему не верил.
Если из дома он ушел, похожий на Ромео в первом акте, то вернулся похожим на Отелло в последнем.
Комментарии к книге «Счетная машина и ромашка», Михаил Петрович Михеев
Всего 0 комментариев