«Ледяной плен»

4772

Описание

Аннотация В "Ледяном плену" нет метро, а большая часть событий книги происходит на борту атомной подводной лодки, на которой главная героиня и команда, членом которой она является, пересекают полмира.



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Игорь Вардунас

Ледяной плен

ПРОЛОГ

Хрррзвиу-у… ш-ш-ш…

…ан Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи!

Мы у ледника Амундсена. Самим не выбраться.

Координаты: 85°35′0″ южной широты и 159°00'0" западной долготы. Говорит «Иван Грозный», как слышите меня? SOS! Просим помощи. Повторяю, SOS! Просим помощи!

Мы у ледника Амундсена. Самим не выбраться…

Не знаю, как отключить этот сигнал, поэтому оставляю сообщение. Из всего экипажа в живых остались только я и старший механик. Страшно об этом говорить. Будто все произошло не со мной. На что я надеялась… Что, несмотря ни на что, найду родителей? На другом конце света? Спустя столько лет? Глупо… А что мы оставили себе в этом мире кроме надежды? Только осколки… И смерть. Я должна была попытаться.

Вадим серьезно ранен. Не знаю, сколько еще протянем. Если окажется, что заражены, попытаемся взорвать реактор. После того, что произошло, смерть - это не страшно. Если вы принимаете этот сигнал, значит, у нас не получилось и лодка еще цела. Умоляю, не пытайтесь нас искать! Две жизни в обмен на жизни уцелевшего человечества – хоть в первый раз сделаю что-нибудь полезное. Нельзя, чтобы эта зараза вышла из ледников. По крайней мере, пока нет противоядия.

Вот и все. Глупо о чем-то жалеть. Валерия Беркова, последний член экспедиции к антарктическому материку.

Конец св…

ГЛАВА I НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Из вентиляционной шахты медленно лилась музыка. Тихо. Едва слышно. Чарующие звуки, пробиваясь сквозь наполняющий ствол шахты гул, причудливо сплетались, то набирая силу, то растворяясь в густом воздухе подземелья. Мелодия была настолько проста и красива, что Лере неоднократно хотелось тихонько подпеть, но только очень-очень тихо, чтобы не дай бог не разрушить эту хрупкую, непонятно, где зарождающуюся гармонию.

Природу доносящегося из шахты звука было трудно определить. С одной стороны его могли создавать потоки воздуха, струящиеся через многочисленные отверстия в стенках колодца. Но иногда до задравшей голову девушки долетали настолько четкие переливы и аккорды, будто на другом конце шахты работал магнитофон или приемник. Лера даже изредка представляла себе, как ветхий дедушка или, что намного интереснее, какой-нибудь рослый красавец, подойдя к краю колодца там наверху, ставит на пыльный пол магнитофон и включает его. И так они и сидят на разных концах тоннеля, каждый думая о чем-то своем, пока не приходит время прощаться.

Думала Лера и о другой причине появления звука, но датчик в ее дрожащих от волнения руках, который она как-то захватила с собой, молчал с партизанской стойкостью и девушка понемногу успокоилась. Хотя чего не бывает в этом новом мире, который вот уже двадцать лет был поставлен с ног на голову. Лера иногда слышала, как забредающие с поверхности редкие караванщики рассказывали о жутких вещах, которые видели в местах вообще нетронутых радиацией. Правда, доверия к россказням разморенных сивухой подозрительных немытых мужиков у девушки особенно не было.

Музыка была похожа на те самодельные колыбельные, которыми по вечерам баюкала своего первенца путающаяся в словах соседка Зина. Изгнанное под землю человечество медленно теряло облик и забывало свой язык. Слушая тихий голос из-за стены, Лера всегда вспоминала маму.

В доносившейся из тоннеля мелодии не было слов. Затаив дыхание, Лера неоднократно пыталась представить, о чем могли бы рассказать эти чарующие звуки. О королях и принцессах, о которых она когда-то с трудом прочитала в упрямо рассыпающейся на страницы обгоревшей книге? О любви? О мире, которого больше нет?

Несколько раз она попыталась подпеть, но вышло настолько нескладно и грубо, что Лера испугалась и, прикусив язык, дала себе зарок молчать. С тех пор она просто приходила сюда, перед этим обязательно проверив, чтобы никто за ней не следил, тихонько садилась на торчащий из стены кусок вытертой ее джинсами арматуры и слушала, слушала…

Папа и мама тоже приходили с ней. И как всегда они с любовью смотрели на нее с неумолимо тускнеющей фотокарточки, обнимая трехлетнюю малышку с огненно рыжими волосами. Теперь малышка выросла, превратившись в стройную девушку с большими зелеными глазами, на острых плечах которой мешком висела матросская тельняшка. А родители так этого и не увидели. Биологи по профессии они были приглашены в какую-то важную экспедицию в Антарктиду, а через два месяца с ними пропала связь. Это было незадолго до Катастрофы.

Всего за несколько часов человечество вынесло себе приговор и лично привело его в исполнение, нажатием пары кнопок просто подведя черту. И все мигом закончилось. Войны, суета. История. В одно мгновение закончилось бессчетное количество жизней. Закончилась бессмысленная грызня за место под солнцем. Таким ярким, похожим на румяную дольку апельсина… От всего этого остались только названия, да горстка призрачных воспоминаний, с каждым годом все дальше виновато отодвигающихся в темный угол сознания. И выхода больше нет. Закончился МИР, на смену которому пришел всеобщий, всепоглощающий кошмар. Страшный сон, от которого невозможно проснуться. По крайней мере Лера была уверена, что ее жизни точно не хватит чтобы дождаться того момента, когда можно будет подставить лицо теплому полевому ветру и посмотреть на облака своими глазами, а не через поцарапанные стекла респиратора.

И еще она иногда думала, что, может быть, родители спаслись. Может у них просто вышла из строя аппаратура и после Катастрофы они не могут выйти на связь. Последние долгие, наполненные тоской и страхом двадцать лет. Ерофеич как-то сказал, что те-о-ре-ти-чес-ки это возможно, так как в первую очередь бомбили крупные города и стратегические объекты. А в Антарктике-то чего – лед да пингвины. Воспитавший ее старик хорошо помнил мир до войны и частенько вместо сказок на ночь рассказывал о той жизни. Помнил он и родной Калининград, по которому били прицельно. До Балтийска, в одном из ремонтных доков которого оказалось бомбоубежище, приютившее несколько членов личного состава ВМФ и их семей, дошел только электромагнитный импульс, мгновенно похоронивший всю технику и отрезавший горстку людей от внешнего мира.

Лере особенно нравилась сказка, в которой Ерофеич рассказывал о метро. Она никогда не видела поездов и, затаив дыхание слушала рассказы о залитых ослепительным светом станциях, эскалаторах и тоннелях. После Катастрофы дед часто говорил о том, что метрополитен помимо транспортных функций должен был выполнять роль бомбоубежища, и что в крупных городах, таких как Москва, Петербург, Лондон люди наверняка укрылись под землей. Но связаться с ними было невозможно.

И вот через несколько лет после войны в Балтийск пришел «Иван Грозный». Это выглядело настоящим чудом, поскольку в момент глобального обстрела лодка находилась в открытом море, и ей удалось уцелеть. Красавец-атомоход да еще на ходу! Команды, правда, осталось – по пальцам одной руки пересчитать, в пути все-таки схватили какую-то заразу. Но капитана, боцмана и механика, совсем еще сопливого пацана, удалось откачать. С тех пор лодка всего пару раз выходила из-под могучего купола доков, отстроенных незадолго до Войны.

В этот раз мелодия оборвалась раньше обычного, словно почувствовав приближение чужака. За спиной девушки зашуршало. Лера убрала фотографию родителей в задний карман штопанных-перештопанных джинсов и, встав с арматуры, стала настороженно всматриваться в темноту коридора, по которому пришла.

- Эй! – тихо поинтересовалась у пустоты девушка. – Кто это?

«Мутанты!» - прошмыгнуло в голове. Хотя откуда они здесь. С какой стати? Трусиха.

- Попалась!!! – внезапно из темноты навстречу выскочила маленькая фигурка. Даже не успев крикнуть, Лера попятилась назад и беспомощно плюхнулась на арматуру, которая, налетев сзади, больно подсекла под колени.

- Юрик?! – Лера разглядела пришельца. Испуг сменился гневом. - Ты что, следил?

- Ага, - парнишка часто закивал головой.

- Ушастый послал?

- Не-а!

Лера внимательно посмотрела в глаза паренька.

- Да не боись, - отмахнулся тот. – Чес слово.

- Расскажешь кому, что видел меня здесь – уши оборву, понял?!

Юрик снова закивал, продолжая улыбаться.

- Ты чего такой веселый? – насторожилась Лера. Только сейчас она заметила, что парнишка все время держал руки за спиной, явно что-то от нее пряча.

- С днем рождения! – неожиданно выпалил парень, протягивая девушке маленькую пластмассовую коробочку.

Взяв подарок, Лера осторожно раскрыла его и посмотрела на свое отражение в маленьком поцарапанном зеркальце.

- Там даже пудра осталась, - не без гордости доложил Юрик. – Правда, совсем чуть-чуть.

- Ты где ее взял?

- А где взял, там уже нету, - уклонился от ответа парень и сразу сменил тему. – Слышала про караван с поверхности? Говорят, они из самой Москвы пришли! Из метро!

- Слышала. Девчонки на плантации все уши прожужжали, - вдоволь налюбовавшись на отражение своего бледного лица, обрамленного рыжими локонами, Лера закрыла неизвестно где добытую Юриком пудреницу. – Классный подарок.

В новых условиях обитания, простая женская безделушка становилась настоящим сокровищем. Хоть и не было у запертых в бункере женщин, каждый день разрывавшихся между грибными плантациями, скудным бытом и детьми особых поводов наводить марафет, редкая из них упускала возможность покрутиться перед осколком зеркала, накануне очередного неприхотливого праздника. Из тех, которые еще не успели забыть.

- Я знал, что тебе понравится, - с забавной самоуверенностью ответил Юрик. Словно заправский кавалер, потративший несколько часов на выбор подарка в престижном магазине.

- Спасибо, - Лера протянула руку, и довольная физия Юрика заметно подкисла.

- А я думал, поцелуешь, - с досадой промямлил он, отвечая на рукопожатие.

- Размечтался. Так что там с караваном?

- Не знаю, - парнишка пожал плечами. – Они как спустились, так со старейшинами сразу и заперлись. Пошли, может, разузнаем чего!

Лера последний раз посмотрела на затихший ствол шахты и пошла по коридору вслед за убежавшим вперед Юриком. Музыка больше не повторилась.

* * *

От множества чадящих самокруток воздух настолько загустел – хоть топор вешай. Лобачев еще раз оглядел рассевшуюся кто где московскую делегацию из двадцати человек. Залетные караванщики иногда рассказывали о выживших в Москве и Петербурге, так что обитателей бункера не особо удивила принадлежность гостей к столичному бомбоубежищу. Поражало другое. Как горстка пусть и основательно вооруженных людей смогла проделать такой путь ТАМ наверху?

Крепкие, навьюченные тюками и боеприпасами мужики все как один в добротной химзащите сразу привлекли внимание дозорных на поверхности. Столица. В отряде было несколько женщин. Подтянутые с орлиными носами и бледными лицами, на которых в тусклом свете множества карбидок поблескивали усталые мутноватые глаза. Цвет кожи, пожалуй, было единственное, что объединяло этих неожиданно встретившихся людей.

Ели и выпивали гости чинно, не торопясь, хотя наверняка испытывали зверский голод. Если, конечно, верить в то, что паек закончился пару дней назад. Большую часть пути караванщики проделали на самолете, но в дороге совершающая последний полет стальная птица приказала долго жить, и машину пришлось оставить. Последний отрезок добирались пешком. В дороге погибли двое. Еще бы, сейчас у порканов разгар брачных игр. Лобачев снова оглядел собравшихся. Странно это все. Какая сила могла сорвать горстку людей из благодатного подземелья московского метро и погнать черт знает куда? С какой целью? Ладно, после ужина и узнаем. Последний раз затянувшись, Лобачев засунул окурок в пристроенную под пепельницу банку из-под тушенки и выпустил из ноздрей сизые струйки дыма.

Когда гости наелись и старший в отряде, рослый блондин которого звали Ганс, поблагодарил начальников убежища, один из старейшин, по фамилии Ерофеев задал, наконец, волновавший всех вопрос.

- Какова цель вашего прибытия?

- Предотвращение катастрофы, - ответил Ганс и, расшнуровав свой рюкзак, бережно достал из него потрепанную морскую карту.

- Какого рода, можно узнать? - поинтересовался сидящий рядом с Ерофеевым начальник безопасности, усатый дядька лет пятидесяти с седым ежиком. – Есть что-то способное представлять угрозу московскому убежищу? Если так, не вижу, чем мы можем помочь.

- Речь о глобальной эпидемии, - Ганс развернул карту на столе, с которого успели убрать посуду. – Тридцать лет назад, незадолго до Войны, научно-исследовательская экспедиция обнаружила в Антарктиде вирус, к которому не было иммунитета ни у людей, ни у животных.

- Вы бы еще черта помянули, - хмыкнул Ерофеев, но внутренне весь напрягся, неожиданно почувствовав дрожь в пальцах.

- Разумеется, столько лет. Но, по мнению столичных ученых, резкое изменение климата, вызванное ядерными ударами, во многих участках планеты привело к парниковому эффекту, усиленному в несколько сотен раз. Запертая в ледниках зараза может грозить человечеству катастрофой.

- Если это биологическая угроза, то, какого рода? – нахмурился начальник безопасности.

- Самая популярная версия, что в антарктических льдах могли сохраниться доисторические формы жизни. Бактерии так же могли быть занесены на нашу планету метеоритом.

- А может, вы ищете базу «211»? – раздался хриплый раскатистый голос и все находящиеся в столовой повернули головы к дальнему краю стола, над которым в окружающем сумраке вырисовывалась массивная фигура в защитном комбинезоне. – На которую, по приказу Рейха, завезли тайно разработанное бактериологическое оружие?

- Батон опять ты со своими побасенками, - шикнул кто-то, но массивная фигура не шелохнулась, словно была вытесана из камня.

От неожиданного вопроса гости заметно растерялись и Ганс переглянулся с несколькими членами своего отряда.

- Но это не подтверждено никакими фактами, - облизнув пересохшие губы, наконец, сказал он.

- Тринадцать подлодок переброшено в 43-м, двести пятьдесят ученых через год… – продолжал холодно дожимать невидимый в сумраке Батон, но его перебил Ерофеев.

- Миша, ты в своем уме? – сконфуженно пробормотал он. – Антарктическая база Рейха – миф!

- Мифы у греков. А у меня ощущение, что это нацики проклятые! – неожиданно взревел Батон и вышел, наконец, на свет. – На носы посмотрите. А тот в углу вообще альбинос! Никак не угомоняться. Они тогда в сорок третьем весь материк как кроты вдоль и поперек продолбили. Чуял ваш фюрер, что по заднице ему всыплем! Чего, за наследством вождя потянуло, а?!

При виде показавшегося оппонента Ганс нервно сглотнул. Половину лица Миши Батона занимал широкий рыхлый шрам с глубокими вмятинами. Рваный, чуть вздернутый кверху край верхней губы создавал жуткое ощущение жестокой ухмылки.

- Мы не фашисты, - робко пробормотала худенькая девушка из команды Ганса. – Мы из Полиса.

- В гробу я видел ваш Полис! А вы тетери, тоже хороши, рты разинули. Да от их речей несет как из пасти шарлака!

- Батон остынь, - Лобачев сдвинул на затылок капитанскую фуражку и, отодвинув банку с окурками, посмотрел на карту. - И какой выход?

- Экспедиция за образцами, - подал голос парнишка в круглых очках, устроившийся на ящиках с патронами, которые путешественники принесли с собой. - Нужно попытаться создать вакцину, пока не стало поздно.

- Поздно, это как? – снова закурил Лобачев.

- Защищенные протеиновой оболочкой вирусы, сохранив жизнеспособность во льдах, сразу станут размножаться, как только повысится температура окружающей среды.

- Создать. Вакцину, - презрительно выплюнул Батон. – Мы для себя двадцать лет жрачки нормальной создать не можем, а вы тут о науке толкуете. Люди крыс с грибами жрут. Чушь это все. Болтология и чушь! Валите обратно в свою Москву, только время потерял.

- Не обращайте внимания, - виновато пробормотал Ерофеев. – Его пару лет назад поркан чуть не задрал, так он немного это… того…

- Прикуси язык, дед, - за Батоном с грохотом закрылась дверь.

- Мы должны попытаться, - твердо ответил Ганс, оглядев присутствующих. – Это наш долг.

- И каким, интересно образом? – Лобачев выдохнул папиросный дым и почесал бороду.

- Мы слышали, что у вас есть лодка. Это правда? Она на ходу?

- Допустим. А почему вы не поехали в Кронштадт? Там была база подлодок, да и поближе будет.

- Знаем. Но разведка донесла, что гиблые там места, нехорошие. Люди пропадают. Поэтому, мы фрахтуем ваш корабль, - твердо сказал Ганс.

- Вы хоть представляете себе, что такое в нынешних условиях – отправляться в такой поход, - усмехнулся Лобачев. - Это же, считайте, автономка. Да с нами по дороге все что угодно может случиться! А еда, припасы, топливо, наконец?

- На базе ВМФ наверняка что-то еще сможем найти. Не волнуйтесь, плата будет достойная. Мы привезли лучшие товары ганзейских купцов, - гость указал на чернеющие в углу контейнеры.

- Воронка там давно, а не база, - вздохнул Ерофеев и потер морщинистые костяшки. Пальцы продолжали дрожать.

* * *

Принявший нежданных гостей бункер гудел как потревоженный улей.

- Проводи, проводи дедушку горлица, - привычно бормотал, заглядывая Лере в глаза, местный юродивый по кличке Птах. – Ангелы Господни дланью указующей проведут меня в чертоги благодатные…

Лера шла по коридору, в пол уха слушая размеренную болтовню уцепившегося за ее тельняшку старичка. Раньше Птах был сталкером. В тот день к Калининграду ушла группа из восьми человек. Вернулся он один. Почти через неделю, в лохмотьях, с блаженной улыбкой на постаревшем лице. И никто за все время на поверхности его не тронул – ни зверь, ни человек. Что с ним произошло, одному богу известно. Кто-то тогда в шутку так и сказал - Божий птах. Вот и закрепилось.

- Чертоги благодатные, земли обетованные, до которых дойду по барашкам морским аки Христос… Нельзя плыть! Нельзя плыть! – юродивый неожиданно сосредоточился на какой-то новой мысли. - Птаху видно, народ не знает. Горе! Горе великое…

- Ты о чем это? – не поняла Лера.

- …закручинится земля-матушка, пуще прежнего. Умоется слезами горючими.

- Птах, ты куда? – окликнула девушка отцепившегося от тельняшки блаженного.

- Не верь пришлым, ибо есть слуги лукавого. Надобно Николе Чудотворному поклончик сложить, - бормотал ковыляющий прочь старик, зачем-то баюкающий левую руку. - Николушка не благословит, не благословит… Ионы в чреве кита! Нельзя плыть!

Лера почти дошла до небольшой каморки, которую они делили с дедушкой, когда за очередным поворотом чуть не споткнулась о груду кевларовой брони на полу.

- Дядя Миша, опять? – девушка потеребила за плечо Батона, который по обыкновению к вечеру был мертвецки пьян. – Ну, вам же нельзя!

- Кто сказал? – буркнул мужик и громко рыгнул. – Чего Птаха-то разорался? Снова сеет свет в подземном царстве? Прометей м-мать…

- Вы упали да? – протиснувшейся под могучую подмышку Лере с трудом удалось поставить пьяного на ноги. В ноздри ударил острый мужской пот.

- Фашисты долбанные… давили, давили гадов. В круиз захотелось… - бессвязно бормотал дядя Миша, опираясь на плечо девушки, которая с невероятными усилиями потащила его по коридору.

- Вы о чем?

- Да делегаты эти, мать их… Странные больно. Мутят, а наши каждое слово как котята слепые ловят. Конечно, купились на столичное барахло…

- Чего Батоныч, опять змия за хвост поймал? – усмехнулся попавшийся навстречу мужичок. – В этот раз хоть зеленый?

- Отвали, - огрызнулась из-под плеча сталкера Лера.

Но прошедший мимо острослов был прав. Известный на весь бункер одиночка по кличке Батон в таком состоянии превращался в обыкновенный податливый мякиш.

- Опять ходили туда? – осторожно поинтересовалась девушка, когда Батон с ее помощью втиснулся в свою холостяцкую каморку и, не раздеваясь, повалился на драный матрас.

- Не дошел, как всегда, - изогнувшись, сталкер пошарил под матрасом и достал полупустую бутыль сивухи.

- Дайте! – Лера строго протянула руку.

- Цыц! – отмахнулся дядя Миша и, сбив крышку, сделал пару жадных глотков. – Что нас не убивает, делает нас сильнее!

Присев рядом, Лера осторожно провела рукой по изуродовавшей лицо ране.

- Вам очень больно? Хотите, доктора позову.

- Нет. Мои болячки аспирином не вылечить. Да и от него двадцать лет толку – одно название, - еще раз приложившись к стремительно пустеющей бутылке, Батон закрыл уцелевший глаз. – Знаешь, а ведь я руки жены до сих пор помню. А до дома так и не дойти. То химза сдаст, то твари полезут. А ведь мне каждую ночь снится, что я домой вернулся, дверь открываю, а мне Димка на шею прыгает. Как котенок, маленький такой… А еще апельсины. Много.

По небритой щеке неожиданно скатилась слезинка, растворившаяся в складках шрама. Этого от вечно задиристого сталекра не ожидала даже Лера.

- А дойти не могу…

- Дядя Миша, вам нужно поспать, - девушка огляделась в поисках одеяла.

- Я тебе, кстати, подарок принес, - неожиданно спохватился сталкер. - Вас с Ерофеичем не было, так я его на стол поставил. Не ошибешься. Конечно не ах, но тварей я из-за него знатную кучу положил. Гнезда у них там разбросаны вот такусенькие, а пушка-то у меня во-о-от такущая…

- Вам нужно отдохнуть, - терпеливо повторила Лера, укутывая сталкера ворсистым клетчатым одеялом.

- Спасибо тебе Лерка, ты настоящий мужик, - пробормотал напоследок добитый сивухой дядя Миша, отвернувшись к стенке. – Одна меня понимаешь. Валера и я. Вале-е-ерия…

Через некоторое время он раскатисто захрапел.

* * *

На столе рядом с моргающей карбидкой в стеклянной бутылке стоял ОН. Настоящий, живой… ЦВЕТОК. От неожиданности Лера даже перестала дышать и замерла на пороге, боясь ступить в комнату, в сумраке которой таинственно переливались голубоватым светом миниатюрные ромбовидные лепестки. Выйдя из оцепенения, девушка осторожно прикрыла за собой дверь и робко подошла к столу. В спертом воздухе комнаты разливался восхитительный сладковатый аромат, источаемый бледно желтой, мохнатой сердцевиной цветка.

- А, вернулась, - выглянул из своей половины Ерофеев. – Тебя тут уже гостинец дожидается.

- Как красиво, - пролепетала присевшая на краешек стула девушка. – Деда, а что это?

- Вестимо что, - усмехнулся тот, разливая по чашкам дымящийся грибной чай. – Цветок. Все честь по чести, я на радиацию проверял. Где его Батон откопал, одному богу известно. На болотах что ли?

Лера представила себе мерцающий бескрайний ковер где-то там, на поверхности.

- А как он называется?

- Спроси чего полегче, - поставив перед девушкой кружку, Ерофеев подсел к столу. – У природы теперь другие порядки. На ромашку или розу вроде не похож. Вот и гадай теперь кто. Цветочек аленький!

- Аленький, - заворожено повторила Лера незнакомое слово.

- Ладно, родная. С днем рождения!

Лера и дедушка чокнулись жестянками кружек.

- Деда, а зачем к нам караван пришел? Они, правда, из метро?

- Правда, - прихлебнув из кружки, нехотя ответил Ерофеев. Девчонке совершенно необязательно знать об истинных целях визита столичной группы. – В столице проблемы какие-то. За советом пришли.

- А Москва далеко?

- Далеко. В нынешней ситуации считай, что до нее вообще как до Луны, - рассловоохотился Ерофеев обрадованный возможностью сменить тему.

- Значит, у них что-то серьезное, - нахмурилась Лера. – Раз они проделали такой путь.

- Да не забивай ты себе голову чужими проблемами. Пусть Совет разбирается, - Ерофеев подлил девушке еще чая. – У тебя праздник все-таки.

- Совсем забыла, смотри, что мне подарили, - Лера достала из кармана пудреницу.

- Лешик расстарался? – дед повертел безделушку в руках.

- Как же. Я его вообще сегодня не видела. Юрик где-то достал.

- Подрастает, шельмец, - хмыкнул Ерофеич и вернул Лере подарок. – Все вы теперь, как на дрожжах. Скоро своих рожать приметесь.

- А можно я у них про метро порасспрашиваю? – робко спросила девушка, постукивая ноготками по стенкам кружки.

- Тебе сейчас не о метро, а о свадьбе думать нужно.

- Я тебе говорила, - Лера сверкнула глазами из-под рыжей челки. – Я эту образину и за ящик патронов к себе не подпущу. Хватит об этом.

- Ну, перестань, не кипятись, - примирительно сказал Ерофеев. – Не все же тебе в девках сидеть, вон уже какая.

- Это только тебе нужно. Чтобы породниться с Боровиковым и на Совете получить право голоса. А я? Меня ты спросил? Я сама хочу решать, как мне жить!..

- Поверь, так будет лучше для всех. Я знаю.

- Не знаешь! - упрямо отрезала Лера.

- Опять перечишь?

- В угол поставь, - буркнула та.

- Ладно, дочка! Засиделись мы чего-то, - решительно сдвинув к центру стола опустевшие кружки, Ерофеев чмокнул Леру в макушку и пошаркал на свою половину. – Утро вечера мудренее.

- Спокойной ночи, - раздраженно стащив джинсы и запустив ими в угол, Лера забралась на матрас и свернулась под одеялом.

Но перестать думать о чудесном подарке одинокого сталкера, который по-прежнему источал дурманящий аромат, оказалось не так-то просто. Устав ворочаться в бесполезных попытках уснуть, Лера вылезла из-под одеяла и, одернув мешковатую тельняшку, служившую ночнушкой, подошла к столу. Диковинное растение медленно засыпало, складывая мерцающие лепестки в бутон. Лера забралась на стул и, подобрав ноги, уперлась подбородком в острые коленки. Мерцание лепестков волшебными голубоватыми искорками отражалось в ее глазах.

- Ты чего колобродишь, отбой два часа назад был, - в комнату заглянул Ерофеев, спросонья трущий глаза.

- Еще немного деда, - не отрываясь от цветка, тихо попросила девушка. – Он закрылся почти.

- Насмотришься еще, - проворчал Ерофеич и спрятал широкий зевок в кулак. – И так на плантации больше всех вкалываешь, на лице вон, одни глаза остались…

В коридоре за стеной послышался неразборчивый гомон. Раздалось несколько коротких фраз, будто отдавали приказы, и дверь в комнату без стука резко распахнулась внутрь.

- Ерофеич, ты срочно в подсобке нужен, куда отряд пришлых разместили, - загремел с порога заспанный начальник безопасности, за спиной которого по коридору мельтешил возбужденный народ. – Фу-у, чем это у вас… дезинфекцию, что ли устроили? Да не суетись Лерка, я не смотрю.

- Женя, в чем дело? – сразу насторожился дед.

- Птах! – мужчина оглянулся в коридор и понизил дрожавший голос. - Он их главного порешил!

Глава 2. ОХОТА НА ХИМЕРУ

Как это обычно и бывает, простое недоразумение, пропущенное через множество словоохотливых языков, разрослось до размеров смертоубийства. Птах действительно пробрался в отведенное гостям помещение в дальнем конце бункера и был пойман в тот момент, когда с увлечением ребенка лезущего в мешок с подарками копался в рюкзаке одного из сталкеров.

На самом деле блаженный не хотел никого убивать. Его целью был прислоненный к стене рюкзак Ганса, туго набитый морскими картами. Аккуратно сложив из них кучу прямо на полу, прикрытом стертым корейским ковром, от родины которого теперь осталось только воспоминание, Птах благоговейно поднес дрожащее пламя карбидки к распечатке фрагмента Антарктики. По счастью он был завальцован в пластик и никак не хотел заниматься, а лишь добавлял в воздух помещения специфический привкус химии. Вот на этот запах и прибежал, завалившийся было, спать Ганс.

Когда Ерофеев и Евгений Сергеевич прибежали к месту происшествия, дерущихся уже разняли.

- Вот тут два деятеля свалку затеяли, - объяснил ситуацию рослый сталкер Азат, могучими руками поддерживающий за шкирятники насупившихся драчунов.

Под левым глазом Ганса, на орлином носу которого неуверенно сидели очки, медленно наливался сочный лиловый фингал, в то время как Птах обиженно размазывал по бороде и усам сочащуюся из носа кровь.

- Этот ваш юродивый карты поджечь пытался! – начальник московского отряда злобно ткнул в Птаха пальцем.

- Без карточек-то дорога трудная, неисповедимая, - обиженно мычал всхлипывающий старик. – Не зная пути, до цели не дойти. Нельзя плыть, нельзя.

- Да этим документам цены нет! Из-за них четверо людей в Великой Библиотеке богу душу отдали! – выкрикнул ему в лицо Ганс. – Без них мы ничего не сделаем! По морю вслепую, что вичухе в когти!

- Слепые, слепые, - снова утерев кровь, улыбнулся Птах. – Ионы в чреве кита.

- От них жизни людей зависят! – брыкнулся в мертвой хватке Азата Ганс. - Жизни, понял? Слышишь, ты?!

- Перестаньте шуметь, - примирительно поднял руки Ерофеев. – И примите наши извинения. Кто ж знал то, что Птах такое выкинет…

- Извинения, - пробурчал нахохлившийся Ганс. – Таких в изоляторах держать надо.

- Юра, распорядись, - кивнул своему помощнику Евгений Сергеевич.

Азат отпустил противников и несколько рослых парней из местных живо скрутили не сопротивляющегося старика.

- Ты, дед, извини, - сказал Ерофеев. – Но нам конфликты со столичными не нужны. Посидеть тебе в одиночке придется.

- Посидит, посидит пташка в клетушке, - покорно забормотал уводимый по коридору старик. – Нахохлилась, знай, перышки чистит. Один к одному. Один к одному.

Сбежавшиеся на гвалт зеваки постепенно расходились.

- Еще раз извините, - Ерофеев посмотрел на Ганса, который отодвинул опасную карбидку подальше и бережно паковал карты обратно в рюкзак. – Вам помочь?

- Не утруждайтесь, - через плечо буркнул тот. – На днях нужно организовать вылазку к базе, за необходимым для лодки. Поможете организовать?

- Разумеется. Все, чем сможем…

* * *

- Вызывали? - буркнул протиснувшийся в дверь Батон и комнату старейшин тут же захолонул острый смрад перегара.

- Завязывал бы ты с сивухой, Мишаня.

- Чего звали.

- Садись, - Ерофеев указал сталкеру на стул. - Столичная группа отправляется к разрушенной базе за необходимым снаряжением для лодки. Нужно провести.

- Сейчас нельзя. Тварь там какая-то в районе маяка появилась, еще не разобрался, - нехотя отозвался Батон и поскреб подернутую щетиной скулу. - Порканов за милую душу дерет. А чего, там их ферма неподалеку – вот ей и жрачка и кров.

Животноводческую ферму Балтийска, одно время славящуюся своими мясными и молочными деликатесами, через несколько лет после войны стали обходить стороной. Потом поползли слухи о зубастых курицах размером со страуса и хрюшках с перекрученными телами. Но самым опасным представителем новой живности, в окрестностях фермы стал поркан. Безобидные, греющие сердце любого русского человека уютные буренки, под воздействием облучения превратились в хищных шестиногих тварей с пинцетообразными вытянутыми мордами, и шестью рядами острых как бритвы зубов. Кто это умудрился подсчитать, так и осталось загадкой.

Мясо было в принципе съедобным, но после нескольких отравлений и короткой вспышки непонятной сыпи у детей, от этого источника питания пришлось отказаться. Были и такие смельчаки, которые, пару раз отваживались подоить заарканенную сталкерами «буренку», взявшись за вытянутые кожистые сосцы, и мгновенно превращали свои защищенные перчатками руки в сочащиеся кровью дымящиеся культи, облив их булькающей кислотой из вымени.

- Что-нибудь еще известно? Видели ее? – придвинулся Евгений Сергеевич.

- Крохи, - пожал плечами Батон. – Кое-кто из пришлых мужиков говаривал, что днем там, в окрестностях, хоть хороводы води. Но после заката как вымирает все разом. Идти туда можно только пьяным или если жить надоело.

- Это все?

- Нет. Штука одна непонятная. Сталкеры, что в прошлом месяце с караваном приходили, рассказывали. Поздний закат был, а они как раз к нам мимо маяка шкандыбали. Так вот, голос ребенка им вдруг почудился, а откуда идет, непонятно. Там такие места есть – трава мне до шеи достает. И голосок-то такой жалобный-прежалобный. То ли плачет, то ли зовет кого-то. Может, брешут но, поди теперь дознавайся. Трое на звук пошли – никто не вернулся. Только говорят, орали так, что несколько баб из каравана так на месте с обмороком и полегли. Начальник конвоя, спина в два обхвата, в штаны напустил, да так и стоял пока ор не закончился.

- Думаешь, это новая тварь? – спросил Ерофеев.

- Не знаю. Теперь все может быть. Поди, разберись.

- Мы тебя за этим, собственно и позвали, - перешел на деловой тон Евгений Сергеевич. - Сделать это нужно и как можно скорее. Ты ведь у нас по мутантам спец. Столичные отплывать собираются и как можно скорее. Даже Лобачева вроде уломали.

- Принесла нелегкая, - буркнул сталкер.

- Это не твои проблемы, - сухо отрезал Ерофеев.

- Ящик патронов, - увидев, что сталкер теряет к разговору интерес, он деловито перешел к цене вопроса. – А еще, слышал, у тебя вроде как выпивка закончилась?

У Батона дернулась скула, и он исподлобья посмотрел на собеседника.

- Два ящика. И еще для СВД. Прошлые закончились почти. И Лерке скажи, пусть через три часа у гермы меня ждет. Сегодня пойдем, - сказал Батон и, увидев протестующий жест Ерофеева, быстро добавил. – Сроки короткие, вдвоем больше силков расставим. Приманка ее нужна.

- Знаю, вы обычно вместе охотитесь, но сейчас-то случай особый, - сделал попытку дед. – Да у нее и свадьба скоро. Ты же знаешь.

- Вот по-особенному учить и буду, - под вставшим Батоном скрипнул стул. – Надо ведь будет на кого-то все оставлять.

- Знай, если хоть один волос, - пригрозил Ерофеев. - То я тебя…

- Попробуй, - ухмыльнулся сталкер и закрыл за собой дверь.

Ерофеев растерянно посмотрел на Евгения Степановича. Тот молчал. Любящая возиться на кухне, Лера изготовляла наживку для силков Батона, который с малых лет брал ее с собой в походы на мутантов. Выполняющая роль подмастерья девушка быстро училась, а черствый, смурной одиночка со временем и вовсе к ней привязался. Ерофеев поначалу все дергался, но увидев, что у парочки дело спорится, махнул рукой. У него и своих дел хватает.

Нелюдимого, сильно пьющего сталкера в убежище уважали только за одно – за охоту на мутантов. Нет-нет, кто-то из благодарных сожителей, да и совал ему под матрац пару патронов, пока Батон был в очередной отлучке. А кто-то и шкалика сивухи не жалел. Ясно ведь, жизнь у мужика не сахар – каждый день со страхолюдинами воевать.

Но какой зверь к ним пожаловал в этот раз?

* * *

Когда в назначенный час привычно экипированная Лера, топталась у преграждающих выход на поверхность гермоворот, кто-то осторожно потрогал ее за локоток.

- Возьми, возьми, горлица, - ласково забормотал улыбающийся Птах, вкладывая в перчатки девушки странную изогнутую костяшку. – Счастье тебе дедушка принес.

- Что это? – Лера с любопытством повертела странный подарок.

- Повстречалась Птаху в странствии химерушка. Доброго человека детским плачем звала, - в своей непонятной манере с охотой принялся объяснять старик. – И пришел к ней добрый человек, и говорили они с восхода и до захода солнца. И не мешали им ни птицы небесные, ни твари земные, но попрятались да беседу слушали.

- Ничего не понимаю, - выдавила кислую улыбку Лера.

- Принеси его химерушке, - заковылял прочь блаженный, заметив подходящего дядю Мишу. – Потеряла его химерушка, а ты вот верни. Скажи, Птах передал. И поклонись, поклонись. Химерушка-матушка…

- Что очередные побасенки? - кивнул в сторону ковыляющего Птаха сталкер и Лера поспешно спрятала странный подарок в кармане химзащиты.

- Как всегда. Вы же знаете.

- Готова?

Лера кивнула.

- Тогда пошли. Открывайте.

* * *

- Ты зачем деду про выпивку наболтала, - угрюмо просипел в фильтры противогаза Батон, наблюдая, как Лера осторожно раскладывала приманку в центре замаскированного мхом самодельного капкана. – Вон тот кусок наверх подтяни, аппетитнее выглядит.

- Сейчас. Мухи мешают…

- Сюда вот. Педальку им прикрой. Добро.

- Вам нельзя много пить.

- В няньки записалась?

- Неужели вам не стыдно?

- Тебе какое дело.

- Вы хороший человек, - вытерев перчатки о траву, Лера встала с колен и закинула на плечо рюкзак. Сталкер остался сидеть. – А себя не уважаете.

- Уважаю, - окрысился Батон, и некоторое время молчал, тупо смотря перед собой, словно о чем-то задумавшись. Под непроницаемой маской противогаза Лера не могла видеть выражение его лица.

- Спасибо, - наконец тихо пробормотал дядя Миша. – Остался я бобылем, вот и озверел совсем…

- Пойдемте, солнце садится.

Старый-престарый маяк с выдернутым под корень прожектором покосился, словно воткнутый в сугроб окурок.

- Перекур, - объявил дядя Миша, когда они устроились на самом верху, откуда сквозь лишенные стекол проемы далеко просматривалась окружающая местность и стянул противогаз со взмыленного лица. – Да не бойся ты, чисто тут. В малых количествах ничего. А поесть надо, кто знает, что за чудо-юдо к нам пожаловало. Может, до утра просидим.

Лера с опаской стянула респиратор и снова спрятала собранные в узел волосы под вязаной шапкой. В прежние вылазки они никогда не задерживались наверху дольше нескольких часов. Но тогда и добыча была попроще. Девушке было не по себе. Вдобавок сильно давил на нервы жалобный скулеж детеныша поркана, которого Батон поместил в центре самой большой западни, на равных удалениях от которой они замаскировали силки поменьше.

Растерянно топтавшееся у двухсоткилограммовой туши самки, в которой с костями был вырван бок, существо, не пуганное людьми, доверчиво пошло на зов сталкера, и тут же жалобно замычало, пока Батон хладнокровно перерезал сухожилия на тоненьких ногах. Лере было жалко малыша, но перечить старшему она не посмела. Раз для дела, значит надо.

Алый диск солнца закатывался за горизонт и по остывающей земле извивающимися пальцами медленно поползли первые тени. С интересом оглядывая незнакомую местность, Лера заметила переливающуюся голубоватым свечением лужайку цветов, которая примыкала к плотной стене травы, из зарослей которой доносились вопли невидимой приманки.

- Вы мне отсюда цветок принесли?

- Ага, - Батон ухмыльнулся, с наслаждением почесывая запревший под противогазом ежик волос. – Не завял еще?

- Пока стоит. Спасибо. Мне такого никто никогда не дарил.

- На здоровье. А что жених? Не балует?

Девушка не ответила.

- Проехали. Ты чего грызешь-то? – спросил Батон, когда Лера достала из своего рюкзака маленький мешочек и захрустела сморщенными белыми палочками.

- Грибов насушила, хотите? – спохватилась девушка и протянула соседу мешочек.

- Не-е, у меня своя пайка, - отмахнулся тот и, стал расшнуровывать рюкзак. – Сколько лет прошло, мир разрушили, а вам молодежи все бы чем-то хрустеть.

- Это плохо? – растерялась Лера.

- Нет, - улыбнулся дядя Миша. – Вы видимо это друг другу по генокоду передаете. Была до войны штука такая, чипсы называлась. Ее из сушеного картофеля делали… Ну, помнишь пару недель назад на плантации три кило клубней вырастили, мячики такие… Во-во! Димка мой тоже эту отраву шибко любил. Накупит себе «лейсов» и хрустит в своей комнате как хомяк, да «колой» заливает. И добавки были разные – с луком, беконом, сыром. А как что в них намешано читать начнешь, так таблицу Менделеева зараз и выучишь.

- А почему вы в пекарне просите, чтобы хлеб был всегда такой формы? – спросила Лера, когда Батон достал из рюкзака чистую тряпицу, в которую было аккуратно завернуто нечто, напоминавшее батон булки, только черного цвета.

- Ностальгия. Столичный нарезной, - разломив выпечку пополам смачно зачавкал Батон. – Двадцать семь, сорок копеек. Перед войной подорожал, правда. Сейчас-то это все не то, суррогаты. Помню, у нас в соседнем районе пекарня была, там же и продавали. Так пока дойдешь, от одного запаха с ума сойти было можно. А хлеб-то, какой! Кирпич дарницкого в руках сожмешь, а он распрямляется. Медленно-медленно. А если на него сверху маслица, да килечки. Или под Новый год хрустящей икоркой присыпать, м-м-м!

Грызущая гриб Лера улыбнулась, наблюдая, как дядя Миша даже зажмурился от воспоминаний. Вкус у местного печива был не ах, да и откуда ему взяться у кислого теста, замешанного на грибах и щепотке водянистых злаков неопределенного сорта. И то это делалось лишь для того, чтобы хоть как-то раскрасить безликий вкус синтезированного белка.

- Эрмитаж, однозначно! – кивнул сталкер, снова с аппетитом вгрызаясь в пористую сдобу. – Я даже как-то этикетку из булочной на окраине Калининграда стибрил, чтобы у ваших, на кухне там все по чести вышло. Тебе смешно, а для советского человека мелочь, а приятно.

Лера за это и любила дядю Мишу. За странные и замысловатые словечки, за умение вкусно рассказывать. С ним всегда было интересно.

- Вас поэтому Батоном прозвали?..

- Тихо, - неожиданно шикнул сталкер перестав жевать.

- Я ничего не слышу, - через несколько мгновений проведенных в тягучей вечерней тишине все-таки решилась прошептать Лера.

- То-то и оно. Подранок наш замолчал чего-то, - отложив еду, Батон приник к прицелу винтовки.

Кинув недоеденный гриб в мешочек, Лера поспешно спрятала его в рюкзаке.

- Что он там, дуба дал что ли? – бормотал не отрывающийся от окуляра Батон, медленно поводя стволом СВД. – Я ж только ноги подрезал.

- Видите его?

- Не-а. Трава высоченная. Или сбежал? В старину волки, пойманные в капкан, даже лапы себе отгрызали, так жить хотелось. Но мы бы услышали тогда. Слушай, ты посиди, я на разведку схожу.

- Я боюсь! Можно с вами?

- Держи, - сталкер сунул остатки хлеба в рюкзак и протянул испуганной девушке старенький «макаров». – Стрелять умеешь?

- Нет, конечно.

- Держать вот так, жать сюда. Проще пареной репы.

- Я боюсь…

-Что я, тебя пулять в кого заставляю. В случае чего дашь одиночный. Только в окно стреляй. Я быстро, - сталкер напялил противогаз и, перехватив винтовку, быстро застучал сапогами, спускаясь по лестнице.

Оставшись одна, брошенная Лера испуганным зверьком вжалась в стену, прижимая к груди пистолет. Вскоре она услышала, как внизу скрипнула дверь.

Ступив на влажную землю, Батон скинул винтовку с плеча и медленно пошел к тому месту, где был оставлен подранок, фалдами плаща стряхивая на землю пыльцу с мерцающих бутонов цветов. Вокруг стояла мертвая тишина. Лишь изредка чавкала упруго проминающаяся под подошвами земля. Через несколько метров, раздвинув стволом винтовки высокие побеги, Батон вступил в заросли травы.

От лежащего посреди полянки поркана осталась только задняя часть туловища. Встав на одно колено, сталкер оглядел нетронутую ловушку и тихо выматерился. Неведомый противник оказался хитрее.

- Объегорила, тварь.

Кольнуло неприятное ощущение, что теперь он не охотник, а дичь. В стороне зашуршала трава и в алеющее небо с испуганным клекотом брызнула стайка какой-то крылатой нечисти.

И вдруг он услышал.

Где-то неподалеку заплакал ребенок. Тоненько, с жалобными всхлипами. Жуткий, леденящий кровь звук, которому давно не было места в этом чистилище.

Оставшаяся в маяке Лера почувствовала, как спину лизнул неприятный холодок. Такой плач она слышала в бункере у соседей за стенкой.

- Хозяйка пожаловала, - Батон медленно встал, не спуская глаз с неподвижной травы. Знать бы, куда стрелять…

Не вяжущийся с ситуацией плач пугал и мешал охотнику сосредоточиться. Струящийся со лба пот залипал глаза, ухудшая и без того ограниченный линзами противогаза обзор. Неожиданно плач прекратился, и сталкера окружила напряженная, пронзительная тишина. Слишком долгая, чтобы…

В траве что-то понеслось ему навстречу. Вскинув винтовку, Батон выстрелил на звук, но движение не прекратилось. Мимо! Проклятый пот! Еще выстрел. Треск ломаемой растительности усилился – невидимая тварь, не издавая ни звука, тараном перла навстречу человеку. В нескольких метрах от поляны зверь высоко подпрыгнул, и над травой показалось нечто такое, от чего сталкер не только не выстрелил, но и растерянно ступил назад, споткнувшись об останки подранка. Пытаясь удержать равновесие, Батон неуклюже переступил ногами и тут же заорал от боли, угодив сапогом в приготовленный мутанту капкан. Выронив винтовку, он повалился на землю.

Вот и доели тебя, Батон.

Но приземлившееся на краю поляны чудище снова пружинисто оттолкнулось от земли и, перелетев над пытающимся разжать створы капкана человеком, снова исчезло в траве.

- Дядя Миша-а!!! – испуганно завизжали с вершины маяка. Хлопнул выстрел.

Тварь запрыгнула на стену башни и, широко раскинув лапы, словно обнимая старого приятеля, резво поползла вверх.

Хрысь-хрысь-хрысь! – жестко царапали крошащийся кирпич могучие когти.

- Лерка, вали оттуда!!! – заорал дрыгающий продырявленным сапогом Батон. Острые зубья крепко завязли в толстой коже сапога, и легко пробив портянку, с жадностью впились в плоть.

Крик сталкера вывел девушку из оцепенения и она, рванув с пола рюкзак, спотыкаясь, понеслась по ступенькам вниз. Стук сапогов сливался с ритмом бешено колотящегося сердца, зажатого стальной хваткой страха. На ходу кое-как нацепила маску. Выбежав на улицу, Лера изо всех сил понеслась к зарослям травы. По коленкам застучали бутоны цветов. Сзади послышался оглушительный треск – несущаяся по пятам тварь сходу протаранила разлетевшуюся на щепы трухлявую дверь. Откуда-то из зарослей грохнуло несколько выстрелов. Послышался резкий мат. Приближаясь к траве, Лера забрала немного в сторону, туда, где был замаскирован один из силков. С разбегу перепрыгнула ловушку и кубарем покатилась по земле, от сокрушительного удара в спину. Что-то звонко щелкнуло, раздался скрипучий рык. Спасший от удара могучей лапы рюкзак отлетел в сторону, куда-то упал пистолет. Распластавшаяся среди цветов Лера тут же вскочила и снова грохнулась наземь, когда нечто жесткое и упругое обвилось вокруг ее лодыжки и с силой рвануло назад. Густое облако взметнувшейся от падения пыльцы мгновенно застило стекло респиратора. Скользящая по земле ослепленная Лера испуганно забилась, не зная, с какой стороны обрушится удар челюстей. Цеплялась за что угодно, вспенивая пальцами землю, выдирая из нее стебли прекрасных мерцающих цветов, но не могла остановить движение аркана. Тогда девушка перевернулась на спину, протерла стекло респиратора…

…и издала испуганный, тут же проглоченный фильтрами крик. Описать нечто, задняя конечность которого угодила-таки в захлопнувшийся силок не смог бы даже славящийся своей искусностью Босх. Перед Лерой предстал шедевр радиации-скульптора. На массивном огромном, бледно-розовом туловище, напоминавшем торс культуриста, медленно покачивались две головы. Одна хищно шевелила зазубренными жвалами, похожими на паучьи, и была присыпана дюжиной мерцающих красных глаз. Второй отросток-голову целиком занимала огромная, раззявленная слюнявая пасть с раздвоенным языком и огромными, похожими на ножи зубами. Метущаяся Лера успела заметить, что на нижней челюсти не хватает изогнутого клыка. Могучие руки-лапы, перепончатыми когтистыми пальцами нетерпеливо месили землю. Но откуда взялся подтягивающий девушку трос…

Когда беспомощная жертва, наконец, пригляделась, из глаз, от ужаса брызнули слезы. Со стороны клыкастой пасти лапа чудовища была чуть отставлена в сторону, потому что из ее подмышки высовывалась лысая детская голова, от раскрытого рта которой к Лериному ботинку протянулся длинный зеленый язык. Абсолютно черные, лишенные зрачков глаза на детском личике отрешенно косили в разные стороны. Гладкая кожа на лбу и щечках бугрилась, словно лицо было резиновой маской, которую надели на руку и медленно водили под ней пальцами. Подтягивающий Леру язык, словно лебедка, продолжал с неравномерными толчками вбираться в детский ротик.

Природа с радиоактивного перепою не слушающейся рукой засунула трех существ в одно. Лера снова закричала и засучила ногами, пытаясь стряхнуть с лодыжки ужасную тварь. Кинула в зубастую пасть несколько камушков, зашарила по комбинезону…

…и неожиданно нащупала костяшку, которую перед выходом всучил ей Птах. Клыкастая пасть нависла над девушкой, щелкнули жвала, и на Леру дыхнул невероятный густой смрад, который не выдержали даже фильтры респиратора. Кричащая девушка зажмурилась и выставила перед собой руку с острой костяшкой.

И движение неожиданно прекратилось. Трясущаяся Лера с огромным усилием приоткрыла один глаз и, заскулив, вслепую попятилась от застывшей перед стеклом пасти. Но тварь почему-то не нападала. Тогда Лера решилась и открыла глаза. Чудище глухо рычало, настороженно нюхало костяшку в руке Леры, широко раздувая несимметричные кожистые ноздри. Переведя взгляд с пасти на импровизированное оружие, девушка неожиданно вздрогнула. Врученная Птахом костяшка оказалась недостающим клыком в пасти твари… Которая его признала.

Но как!?

Грохнул выстрел, и голова-пасть взорвалась, с чавканьем разбрасывая вокруг ошметки рваной плоти. С обиженным пищанием защелкали жвала и туша неуклюже осела в цветы. Ребенок втянул язык. Забрызганную кровью Леру отбросило на спину.

- Извини за задержку. Никак не мог решить, какая голова главнее, - подошедший Батон протянул девушке руку и поставил ее на ноги. - Горыныч, блин. Ты его чего, загипнотизировала что ли?

- Он свой клык учуял, - Лера показала сталкеру костяшку. – Мне ее Птах перед выходом дал.

- Действительно, подходит, - удивленно пробормотал дядя Миша, приставив костяшку к нижней челюсти монстра, которую не задело выстрелом. – Это что ж он ее, голыми руками что ль? Чудеса какие-то. Прямо не блаженный, а Рэмбо какой-то!

- Кто?

- Был в старину такой умелец. Во дает дед, - хмыкнул Батон и Лера различила в его голосе уважение. – Он вообще-то ладным бойцом был. Но чтоб это… не с рогатиной, же он на нее пошел? Чудеса.

- Вы ранены!

Тут только Лера увидела, что на одной ноге сталкера не было сапога, а застиранная портянка насквозь пропиталась кровью.

- До свадьбы заживет, - дядя Миша пошарил среди цветов, раздвигая уцелевшие в схватке бутоны стволом СВД, и поднял выроненный Лерой «макаров». – Главное кость не сломалась.

Припадая на раненную ногу, Батон подошел к поверженной туше и с аккуратностью киллера выстрелил в скопление светящихся глаз над беспомощно щелкающими жвалами. Та же участь постигла и голову-уродца. Лера отвернулась, ее знобило. Убрав пистолет, дядя Миша проверил магазин винтовки.

- Надо же, последним патроном я ее. В рубашке ты Лерка родилась. Точнее, в тельняшке, - Батон усмехнулся, прислонил винтовку к боку чудища и, достав из голенища оставшегося сапога зазубренный нож, стал деловито отпиливать поникшую голову младенца. – Гнездо у нее в маяке было, поэтому она сразу к тебе ломонулась. Территорию защищать.

Стараясь подавить ударивший в горло рвотный спазм, Лера снова отвернулась.

– Как там было у классика - даже счастье всего мира не стоит слезинки ребенка, - из-за спины послышался голос дяди Миши.

- Это из книжки? – необычная фраза заинтересовала Леру, и она посмотрела на свежевавшего добычу сталкера. К счастью, отталкивающую картину частично закрывала могучая спина дяди Миши.

- Ага. Был такой замечательный писатель Достоевский, - откликнулся продолжавший пилить Батон. – Психолог и умница. Про бесов и грехи человеческие сочинял. Эх, его бы сейчас сюда! На нынешние чудеса да бесов бы поглядел. Теперь они повсюду кишат, счастья в мире нету, да и дети непутевые пошли.

С этими словами Батон несколько раз намотал высунутый из детского ротика язык на перчатку и с громким хрустом оторвал голову от туловища химеры.

- Без гостинца неудобно, - пояснил сталкер и вытер нож о траву. – А то не поверят ведь.

Почувствовав новый приступ тошноты, Лера зажмурилась. В густеющем вечернем воздухе послышался далекий протяжный вой. Через некоторое время ему ответили с противоположной стороны. На этот раз звук был ближе.

- Тикать нам пора, - Батон закинул винтовку на плечо. – Силки я уж завтра сам соберу. А то стол мы накрыли, да вот на десерт оставаться уж больно не хочется. Ты вон, в потрохах вся.

Подобрав рюкзак, Лера побрела за сталкером, вяло перебирая ватными ногами.

* * *

- Распишитесь, - на стол перед оторопевшими Ерофеевым и Евгением Сергеевичем бухнулась отрезанная детская голова.

- Эт-то, что? – с ужасом пролепетал Ерофеев.

- Мутант ваш. Пришлый.

- Сюда-то, зачем приволок?!

- В доказательство. Вдруг не поверите.

- А где остальное? – не к месту спросил напуганный Евгений Сергеевич.

- Если бы принес остальное, у твоей Жени выкидыш бы был, - рубанул Батон, но увидев побледневшего начальника безопасности, виновато отвел единственный глаз. - Извини. Это так, с языка слетело. Так что пусть московские в свой поход собираются, чисто теперь все.

- Я передам, - Ерофеев облизнул пересохшие губы, не сводя глаз с головы чудовища. – Женя, распорядись, чтобы эту… чтобы дрянь эту сожгли. Спасибо Мишаня, выручил. Я распорядился, плату тебе в комнату уже отнесли.

-Не за что, - устало бросил через плечо выходящий из комнаты сталкер.

Сейчас ему очень хотелось напиться.

* * *

За изгвазданную потрохами химзу ей, конечно же, всыпали по пятое число. А потом загнали в баню. И теперь Лера подставляла лицо чуть теплым струйкам воды, с наслаждением ощущая как она, щекоча кожу, неторопливо сбегает по шее, груди и животу. Потом она остервенело терла себя намыленной губкой, пока кожа не покраснела и не стала зудеть. Напряжение постепенно отступало.

Дома. В безопасности.

Завтра девчонки на ферме буду слушать ее рассказ с открытыми ртами, а значит, день пройдет не скучно. Переодеваясь в чистое, Лера осмотрела лодыжку, которую, извиваясь спиралькой, опоясывала короткая вереница покрасневших точечек. На память о химере.

По пути из бани домой, ей, как назло, попался наследник клана Боровиковых. Витек - долговязое лопоухое существо с россыпью прыщей на отьетых щеках.

- Куда же ты, суженая! – окликнул парень, когда Лера развернулась и быстро пошла назад.

- От тебя подальше, - она отстранилась от скалящейся хомячьей физии догнавшего ее парня, от которого несло сивухой.

Приобняв за талию, Витек потеснил девушку к стене коридора.

- Намылась, чистенькая. И пахнешь, как цветок, - дыхнув перегаром, елейно зашептал он, норовя облапить Леру пониже спины. - Ты эти стариковские байки про то, что до свадьбы нельзя на ум не бери. Давай сегодня со мной?

- Пусти!

- Посидим с ребятами, выпьем. Шкура гитару починил, - жилистая рука с кривыми пальцами потянулась к обтянутой тельняшкой груди. - Потом можно ко мне…

- Пусти меня, дурак! У тебя одно на уме!

- Но-но, потише, моя…

- Имбецил! – употребив слово из запаса, щедро пополняемого дядей Мишей, Лера впечатала парню коленом пах.

- Ты чего незнакомыми словами ругаешься? – жалобно заскулил скрючившийся Витек.

Не удостоив его ответом, Лера быстро пошла по коридору.

- Лучше меня все равно не найдешь! – нагло ударило в спину. – Да и дедуньке твоему, без отца так до конца дней слова на сборах не вякнуть! Ничего, после свадьбы за тебя возьмусь!

- Поркана подои! – на ходу обернувшись, презрительно выплюнула Лера.

Умеет же все испортить, гад! Неужели это все-таки ее судьба.

Проходя мимо приоткрытой двери в жилье начальника безопасности, она по-обыкновению хотела заглянуть и пожелать спокойной ночи, но прислушавшись к доносящимся изнутри голосам, замерла перед дверью.

- Через неделю выходим, - затаившая дыхание Лера узнала голос капитана Лобачева. – Ганс говорит, дольше тянуть нельзя. Как раз туда к зиме успеем.

- Но свадьба Лерки через две недели, - вступил Ерофеев. – Может, погуляете, да и с Богом? Событие-то, какое.

- Нет, - твердо ответил Лобачев. – Завтра поход на базу за всем необходимым, что сможем найти, через неделю выходим. Если эти ребята правы, нужно торопиться.

Ноги сами понесли Леру в свою комнату. Неприятную встречу с женихом, словно щелчком вытолкнули из головы.

Лодка уходит через неделю, а ненавистная свадьба через две! Лера вытащила из-под подушки снимок родителей. А может, ее судьба будет другой?

Плотно закрыв дверь и вытащив из-под кровати рюкзак, она стала потихоньку собирать вещи.

- Прости, деда, - прошептала Лера, вставая на цыпочки и сдергивая с веревки над кроватью нехитрое самодельное белье. – Но свадьбы не будет.

Глава 3. МОРЕ ЗОВЕТ!

- Это точно все?

- Да. Собрали самых сильных. Значит так, мужики, - Лобачев еще раз внимательно оглядел сидящих за столом. – Если кто откажется, пойму. Дело такое, сами понимаете. Но решать, все-таки, надо. И быстро.

- Я пойду, - из-за стола поднялся рослый мужик с висячими усами. – Балтийскому клану совсем задолжался, не верну – через неделю зарежут. Так и сказали. А чем я им отдавать-то буду? Ты меня Юра знаешь, я тебе в любой ситуации пригожусь.

- Спасибо Тарас, садись.

- Допустим, мы доплыли, - поинтересовался Свиридов – заводила и весельчак, тридцатилетний сотрудник метеостанции. – Какие условия ждут нас там?

- Средние температуры зимних месяцев колеблются от минус шестидесяти до минус семидесяти градусов…

- Да это ж охренеть, как холодно! – не выдержал кто-то.

- …летних - от минус тридцати до минус пятидесяти, - проигнорировав восклицание закончил Арнольд – очкастый парнишка из команды Ганса. – Так что нам потребуется огромное количество теплой одежды.

- Я сделал заказ на шкуры порканов, - кивнул Лобачев. – Швеи готовы.

- Хорошо.

- Никогда не был в море, - сразу предупредил Тарас.

- А я не умею плавать.

- Ты же рыбак?!

- Прекратите базар! – вмешался Свиридов и посмотрел на Ганса. – Сколько времени займет плавание?

- От шести до семи месяцев, - ответил тот и оглядел сидящих за столом. – В зависимости от погоды.

В комнате зашелестел возбужденный шепоток.

- Полгода запросто так из кармана не вытащишь, - покачав головой, ответил сидящий напротив Свиридова сталкер, по кличке Доза. – А у меня только сынишка родился. Как я их оставлю?

- Еще раз повторяю, - затянулся самокруткой сидящий во главе стола Лобачев. – Насильно никого не тащат.

- А горючки на обратный путь хватит? – насторожился пристроившийся в уголке сталкер Азат.

- По нашим расчетам вполне, - Арнольд кивнул.

- От этой экспедиции зависит много жизней, мужики, - Лобачев выпустил из ноздрей струйки дыма. – И наши с вами тоже.

- Да это же у черта на рогах, Антарктика эта ваша! Я у дочки в атласе посмотрел.

- Но это же классно! – Свиридов с азартом оглядел сидящих за столом. – Неужели вам неинтересно поглядеть что там – за горизонтом? Сидим тут в четырех стенах. О нас легенды будут складывать! Я с вами, капитан.

- Эх, молодо-зелено, - кто-то печально покачал головой.

- Хорошо. Кто еще? – продолжал набирать Лобачев.

Одна за другой над столом поднимались неуверенные руки.

* * *

К великому удивлению скептически настроенного Батона, вылазка с московским отрядом оказалась не бесполезной. Сталкер поначалу бузил и отпирался, не желая идти в проводники к сформированному отряду. Но пара бутылок отличной столичной водки из личных запасников Ганса, перевесили чашу весов. Батон сдался – раз такое дело, устроим туристам сафари.

С погодой подфартило. Было облачно, но зато без дождя. Да и ветер поутих. В центре отряда тарахтел старенький мотоблок, за которым волочилась подскакивающая на кочках пустая таратайка. Московские птицы были явно настроены на хороший улов. Батон хмыкнул в фильтры. Живность хоть и показывалась, но нападать на хорошо вооруженную, издающую странный вибрирующий звук группу пока не решалась.

Через несколько часов после выхода в одном из домов обнаружили бомбоубежище, в которое вела винтовая лестница. Но спуститься не получилось – все было затоплено водой. На гладкой поверхности застыла оторванная кукольная голова.

В соседнем доме на ощетинившемся пружинами диване съежились чьи-то обнявшиеся останки. Погреб был уже кем-то вылизан начисто.

- Насмотрелись? – поинтересовался Батон, когда все вышли на улицу. – Или еще чего изволите? Может на ферму, молочка парного?

- Дальше по косе когда-то был немецкий военный аэродром, - Ганс развернул невесть откуда добытую карту Балтийска.

- Знаю и что? – буркнул Батон, снова насторожившись при упоминании о немцах.

- Нужно сходить, в ангарах насчет топлива посмотреть.

- Дело ваше, - сталкер махнул рукой.

Побродив среди останков аэродрома, кое-как наскребли с пяток бочек горючки и пару ящиков с инструментом. Под весом груза таратайка стала прижимистей и, к облегчению Батона, перестала раздражающе дребезжать.

- Закругляться пора, - сталкер поравнялся с идущим впереди Гансом. - Бензюка в мотоблоке всего ничего.

Но у Ганса оставался еще один пункт. Ближе к вечеру подуставший отряд добрел, наконец, до разрушенного военного госпиталя. В подвале которого, после недолгих поисков была обнаружена массивная дверь с кодовым замком. Чтобы не тратить время на подбирание шифра ее попросту взорвали, истратив значительный запас привезенной из Москвы взрывчатки.

Но как оказалось, не зря.

В огромном, уставленном стеллажами схроне оказалось такое количество различных медикаментов, что их хватило бы Балтийскому убежищу не на одно поколение. И самое главное, практически все препараты были в отличном состоянии.

- Интересно, а аспирин тут есть? – поинтересовался Батон.

- Найдем мы твой аспирин, - Ганс с благоговением оглядывал разложенные на нескончаемых стеллажах коробки с бирками.

Пока богатства перетаскивали в таратайку, Батон, устроившись в сторонке, по обыкновению жевал свой хлеб.

- За одну ходку не управимся, - оценил ситуацию остановившийся рядом Ганс. – Придется побегать туда-сюда.

- Дерзайте.

Настроение у отряда заметно улучшилось. По дороге домой, даже постреляли порканов.

* * *

- И с чего Люську так разнесло? – поинтересовалась Лера у своего испещренного трещинками лица, отражаемого множеством различных зеркальных осколков, замысловато склеенных между собой. Девушка, на которой безразмерное свадебное платье висело, словно складки парашюта, смотрелась в огромное широкое зеркало от пола до потолка. На примерку в швейную мастерскую подруги все-таки уговорили прийти.

– С быту, да с детей. Она ж поначалу тоже как ты была, о! – Лера улыбнулась, когда перед ее лицом возник сморщенный мизинец. – А уж потом вширь пошла. Да не вертись ты! В талии не жмет?

- Нормально.

- Фигуристая ты Лерка уродилась, - пристроившись за спиной девушки, швея баба Дина завозилась со шнуровкой корсета.

- Будет вам. Ой!

- Потерпи-потерпи. Главное скажи, когда совсем уж тяжело дышать будет. Мне его сейчас максимально ужать надо, чтобы разметку для перекройки сделать.

Платье было хоть и ношеное-переношеное, но зато самое настоящее. Через несколько лет после войны в убежище собирались играть первую свадьбу и родители невесты захотели, чтобы все прошло честь по чести. С фатой и бросанием букета, значит. Поэтому кому-то из новоиспеченных сталкеров был сделан заказ – принести с поверхности свадебное платье. С гардеробом жениха было попроще – пара-тройка пиджачных костюмов кое у кого имелась.

Отправленного черти куда мужика не было долго. Почти четыре дня. А когда его уже мысленно похоронили и плеснули сверху стопкой сивухи, сталкер неожиданно вернулся. И принес платье. Пронзительной, слепящей глаза, непонятно каким образом сохранившейся белизны. С корсетом и тремя широкими, спускающимися до пят воланами, с воздушными тюлевыми рукавами и фатой. Чудо, а не наряд. Да и свадебку сыграли ладно – с песнями, плясками и обязательной дракой. Люди отгулялись, протрезвели, и жизнь в убежище вернулась в прежнее унылое русло, в то время как платье ждала своя, особенная судьба. Как и все, случающееся в первый раз, подземное бракосочетание надолго запомнилось. И когда еще через год среди молодежи назрел новый союз, родители невесты выкупили наряд у последних владельцев. Зачем на сталкера тратиться да и гонять мужика почем зря, когда вот оно, у соседей, вполне себе сносное. Сделка состоялась. За нереальную по новым меркам цену. Но разве счастье дочери патронами измеришь? И вот уже много лет платье передавалось из семьи в семью, неся на себе отпечатки множества невест, постепенно снашиваясь и тускнея, хотя за несколько лет проведенных в витрине салона на поверхности, даже не выгорело под беспощадными солнечными лучами. Что делать, люди есть люди.

Так в убежище родилась первая традиция.

А еще про платье ходила легенда. Пристроившиеся где-нибудь в уголочке сморщенные старушки, словно в старину семечками, хрумкали тертым сушеным грибом и пугали очередную вылупившую глаза невесту необычным свойством платья.

Говорили, что по ночам оно светилось. Притом только в ночь накануне свадьбы. Слабым, еле заметным свечением.

Ходило поверье, что если невеста ночью проснется и увидит сияние – быть браку крепкому, а дому сытому. Не будет светиться – задуматься надо. И вот многочисленные накрученные россказнями дурехи, накануне торжества не спали всю ночь, испуганно вглядываясь из-под одеял на висящее в сумраке платье. И ведь действительно у кого-то светилось, а у кого-то нет. И действительно лепились крепкие семьи с детьми и достатком, а где-то пара рассыпалась, словно плохо склеенная ваза всего через несколько дней.

Так родилось первое поверье.

- Ох, и растете вы, окаянные, - всхлипнула возящаяся за спиной девушки швея. – Раньше-то, дед на работу уйдет, приду с тобой посидеть, так «Баба Дина! Баба Дина!» и на ручки бросаешься. От пола два вершка. А теперь? Скоро уже свои побегут, как грибы по осени.

Лера вздрогнула. Сейчас впивающийся в грудь корсет напомнил ей хваткие объятия тины-ползунка, в которую она угодила в одну из своих первых вылазок с дядей Мишей.

- Уколола? – испугалась баба Дина.

- Нет, ничего, - успокоила Лера. – Непривычно просто.

Посмотрев на свое отражение, растрескавшееся, словно пылящаяся в запасниках музея, картина неизвестного художника, Лера снова вспомнила не дававшее ей спать слово. Конечную цель, к которой отправлялась лодка. Слово, донесшееся в спину, когда она пару дней назад отошла от двери Евгения Сергеевича, и которое заставило снова остановиться.

Антарктида. Новая экспедиция.

Родители, которые без вести пропали двадцать лет назад.

Лера так до конца и не разобралась в причине порыва, заставившего ее собирать рюкзак. А как же деда. А дядя Миша, думала она, наблюдая за медленно увядающим цветком, который продолжал тускнеть, несмотря на то, что она по несколько раз на дню меняла воду. Нелюдимый одиночка, все эти тоскливые годы заменявший ей отца. Как Батон будет охотиться без нее? Ну, по большому счету закаленный в вылазках сталкер, снаружи уж точно не пропадет. Только будет скучать, одиноко карауля в засаде и вспоминать ее, пережевывая кислое тесто своих обожаемых булок. Лера очень надеялась, что будет. Пока окончательно не сопьется. Ведь присмотреть за ним будет некому.

А может быть, это всего лишь капризный сиюминутный порыв, который нужно попросту выкинуть из головы. Платье накануне свадьбы не засветиться и все будет иначе. Она встретит кого-нибудь более подходящего и создаст семью. По собственному выбору. По любви.

А если засветиться, что тогда? Позволить покрепче обвязать себя силком, которым ее настойчиво тащит под венец желающий укрепить социальный статус дед?

Сорваться?! Сейчас! Куда?! Бросить все и рвануть к неизвестной земле, которая, Лера даже не знала, в какой части света находится. Внутри девушки все буквально разрывалось на части от неожиданно нахлынувших противоречивых эмоций.

Или все-таки рискнуть и попытаться найти родителей.

Как она устала слушать тоскливо ноющее сердце, каждый раз, когда из кармана появлялась ветшающая фотография утраченной семьи. Ведь, не могла же просто так, случайно появиться в ее жизни московская группа, специально проделавшая невероятный путь, из-за сохранившейся в Балтийске лодки. И новая экспедиция. Не куда-нибудь, а в Антарктику.

Нужно было решать.

- Вот и управились, - баба Дина сделала шаг назад и внимательно осмотрела Леру, похожую на куклу «вуду», утыканную иголками. – Накануне, попросим дядю Мишу тебе букет нарвать и с Богом под венец.

И снова всхлипнула.

Когда баба Дина, наконец, ее отпустила, Лера, выйдя из швейной мастерской, отправилась сразу домой. Жутко зудели ребра, которые впервые в жизни безжалостно стиснул непривычный телу корсет. Раздевшись, девушка с наслаждением вытянулась под одеялом и закрыла глаза.

Завтра она обязательно попробует поговорить с капитаном.

* * *

- Лодку грузят! Пошли смотреть! – выпалил с порога влетевший в комнату Юрик.

- Ты чего, стучаться надо! – воскликнула вскочившая Лера, едва успев прикрыться тельняшкой.

- Чего я там не видел, - с напускным безразличием парировал Юрик.

- Ничего ты там не видел, - испугалась Лера. – Отвернись!

- Не боись. Я за тобой никогда не подглядывал, мы ведь друзья, - успокоил парнишка и демонстративно отвернулся, скрестив руки на груди.

- Чертенок, - пробормотала Лера, быстро натягивая джинсы.

* * *

В ангаре, где стояла подлодка, работа шла полным ходом. Местные сталкеры, да и просто энтузиасты, желающие подсобить, затаскивали на борт ящики с медикаментами, добытыми во время вылазок, которыми руководил Батон. Кто-то, пыхтя, вдвоем или поодиночке боролся с заполненными горючим бочками. Под пристальным надзором улыбчивого повара Бориса Игнатьевича, женщины сортировали по мешкам и корзинам заготовленную впрок провизию.

-Ну, она и здоровая, - восхищенно прошептал Юрик, когда они с Лерой спрятались за поставленными друг на друга ящиками, на каждом из которых стояла таинственная маркировка «12,7 мм». – Говорят, там внутри целый город.

- Папа рассказывал, - не отрываясь от погрузки, продолжал Юрик. – Что когда у Лобачевых старший сын чуть квартиру не спалил, капитан его на борт с завязанными глазами отвел и где-то там оставил. Пацан повязку-то снял, да вот выход почти шесть часов найти пытался. Когда его вытащили, колотился весь. Месяц потом из дому носа не казал.

- Слышала, - в ответ прошептала Лера.

- Пошли, посмотрим поближе.

Прежде чем девушка успела испуганно шикнуть, Юрик, прячась за ящиками и массивным инвентарем стал пробираться к лодке.

- Смотри, а это что? Рыба?! – продолжал комментировать парнишка, когда Лера пристроилась рядом с ним в новом укрытии. – Михеича опять на рыбалку отпустили, что ли? Его же после того, как он последние сети утопил, отстранили.

- Новые сплел, - предположила Лера.

- С ума сошла? Из чего? Из потрохов поркана?

Девушка пожала плечами. Ее внимание привлек Ганс, который стоял неподалеку и беседовал с одним из членов своей команды. Доносящиеся до места, где прятались юные наблюдатели обрывки фраз, заставили Леру осторожно подобраться поближе.

- Слишком медленно, - тихим голосом внушал Гансу плечистый мужик средних лет с усами-подковой.

- Не суетись, Хольм. Люди и так спешат, как могут, - шмыгнул носом стоящий спиной к Лере Ганс и поправил очки.

- А еще меня одноглазый здешний напрягает, - не сдавался Хольм. – Ну, этот, с которым вы на поверхность ходили. Бродит везде, разнюхивает чего-то.

- Успокойся. Обыкновенный спивающийся алкаш. В метро, что ли на таких не насмотрелся? Видишь, какое к нему отношение: «Не пыли Батон», «Опять ты со своими побасенками». Ничего опасного. Однажды с поверхности не вернется, так никто и не вспомнит.

- Все равно я до отплытия с него глаз не спущу, - упрямо ответил Хольм.

- Как знаешь. Главное помни – на нас возложена Великая миссия. Мы не имеем права ее провалить, - голос Ганса стал жестче. – Операция «Очищение» спланирована в три фазы. Первая успешно завершена, теперь сосредоточимся на второй.

- Согласен, - Хольм посмотрел на суетящихся вокруг лодки людей. – Но все равно, хотелось бы побыстрее.

- Терпение мой друг. Терпение.

Хольм ответил короткой фразой на угловатом, незнакомом затаившей дыхание Лере языке.

* * *

- Войдите, - раздался изнутри прокуренный голос Лобачева, едва Лера опустила кулак.

- Здравствуйте, Юрий Борисович, - прикрыв дверь, поздоровалась девушка.

- Здорово Валерия, - Лобачев оторвался от мореходных карт, в изобилии разложенных на столе. – С чем пожаловала? Как Ерофеич?

- Спасибо, ничего. Я к вам… то есть, - растерянно забормотала Лера, мгновенно позабывшая все заранее отрепетированные фразы.

- Да ты садись.

- Понимаете, я… - бормотала Лера, изучая носки стоптанных ботинок и мысленно ругая себя за глупость. Стоило приходить!

- Да ты не тушуйся. Говори как есть, - подбодрил капитан и поднялся из-за стола. – Чаю хочешь?

- Нет спасибо, - тихо ответила Лера и вдруг решилась. – Возьмите меня с собой!

Огорошенный вопросом Лобачев так и застыл, не донеся жестянку с грибной заваркой до кружки.

- Куда? - искренне удивился он.

- В Антарктиду.

- А тебе-то зачем? – оправился от первого потрясения Лобачев и сыпнул заварки в кружку. – У тебя ж свадьба скоро, совсем другие заботы начнутся.

- Мне нужно… понимаете, - опять сбилась растерявшаяся под внимательным взглядом капитана девушка. – Родители…

- Ах, это, - вздохнул Лобачев и, придвинув стул, сел рядом с Лерой. – Я же тебе рассказывал. К моменту войны, там находилось двадцать четыре исследовательских базы. Включая нашу. Стреляли по ним, нет – если бы там кто-то выжил, за двадцать лет они смогли бы найти способ выйти на связь. Двадцать, Лера. Ты за это время выросла и свою семью создаешь. Это же пропасть.

- Понимаю, - пробормотала девушка и всхлипнула.

- Не ты одна с этим живешь, уж поверь. У меня тоже родители там остались, в Калининграде. Я тогда в автономке был, - голос Лобачева изменился, и Лера посмотрела на капитана, который невидящим взглядом смотрел куда-то перед собой. Шерстяной свитер мешком сидел на ссутулившейся фигуре человека, который всегда в глазах маленькой Леры был героем. Сейчас это был обычный, уставший от постоянного напряжения человек. – Знаешь, что для моряка самое страшное? Это когда некуда возвращаться. Зовешь, зовешь кого-то, на всех частотах. Первой, второй, третьей… А в ответ только шипение. До сих пор кровь стынет, как вспомню голоса моряков, которые во сне мамку звали. Потом со всех сторон налетело: «В Англию!», «Америку!», «Севастополь!», «Хоть куда-нибудь!». К черту на рога. Я тогда команду еле от бунта удержал. Все с ума посходили. Рвали друг друга как кобели из-за сучки.

Лера, молча, слушала эту неожиданную, страшную исповедь.

- Отпусти ты их, дочка, - поднял голову Лобачев, и девушка различила в уголках его тускнеющих глаз бусинки слез. – Там они все остались. За чертой.

- Неужели, нет надежды.

- В мире уже давно ничего нет.

- Ой, Лерусик, привет! – в квартиру зашла жена Лобачева, сжимающая ручонку младшего сынишки. – Я за Володей в садик ходила. Юра, ну а ты расселся. Хоть бы чаем ребенка напоил!

- Спасибо, Вера Михайловна, - Лера быстро встала и направилась к двери. – Мне уже идти пора, деда просил не задерживаться.

- Ну ладно. Передавай ему привет, пусть тоже заходит. А то забыл совсем.

- Обязательно передам. До свидания.

Перед тем, как Лера закрыла за собой дверь, до нее донесся тихий голос Лобачева.

- За чертой.

* * *

Ночью накануне отплытия Лера лежала на кровати, с нетерпением выжидая, когда дед, наконец, уснет.

Прислушавшись к себе, она еще раз убедилась, что решение приняла твердо. Несмотря на разговор с Лобачевым, извечный юношеский максимализм приказывал упрямо стоять на своем.

К побегу давно все было готово и девушке оставалось лишь выждать удобный момент. Нервы были напряжены как стальные канаты. Не обратил ли он внимание, что она слишком много болтала за ужином? Не заподозрил чего? Сунув руку под кровать, Лера нащупала плотно набитый рюкзак. На месте. Порядок.

Еще раз проверила несколько аккуратно сложенных листков с планами атомохода в разрезе. Страницы из технической книги в библиотеке Лобачева, которые она вырезала, пока хозяев не было дома – в убежище давно не запирались на ключ. Лера сгорала от стыда, но куда в этом лабиринте без карты.

Вскоре за стенкой перестали возиться и под дверью пропала неровная полоска света от затушенной карбидки. Еще немного посидев в тишине, Лера достала клочок бумаги, и стала писать записку. Дядя Миша спозаранку собирался совершить длительную вылазку – на целый день и это могло послужить отличным поводом для неожиданной отлучки Леры, когда Ерофеич поутру обнаружит ее пустую кровать. С первой часть готово. А вот дальше… Остальное доделает Юрик.

Несмотря на то, что времени было в обрез, одевалась медленно. Каждая вещица и деталь, составляющие нехитрую начинку их простенького жилища вдруг стали пронзительно родными. Немудрено, ведь она прожила в этой комнате всю свою сознательную жизнь. Только сейчас, может быть, навсегда покидая родной дом, Лера увидела, что вечно занятый делами Совета, ворчливый дед все-таки нашел время и починил старый шкафчик на стене, который много лет заваливался на бок. Сколько раз она просила его это сделать. Раздражалась. И вот шкафчик снова висел, как положено, а она этого даже не заметила.

Осторожно приоткрыв дверь на половину деда, тихо постояла на пороге. Поцеловать не решилась, боясь разбудить. А ведь, сколько все-таки для нее сделал этот неумолимо стареющий, родной человек. Вырастил, выходил, рассказывал истории перед сном, заказывал у сталкеров игрушки. У них всегда была неплохая еда. И получается, сейчас она его предает? Лера размазала по щекам упрямые слезы. Но было ли предательством ее желание самостоятельно решать свою судьбу. Пожизненный гнет семейного быта с нелюбимым человеком в обмен на право, всего лишь иметь слово в бессмысленных спорах.

Как ее выходку расценит Совет? Плевать. Все у деда будет хорошо.

Натянув на уши шапку, она присела на дорожку и провела ладонью по ворсистому одеялу, которое бережно стирала и штопала все эти годы. Так хотелось его взять с собой, но исчезновение могло вызвать ненужные подозрения деда. Зачем, спрашивается, на охоте одеяло, да еще и днем?

Глянула на съежившийся в бутылке цветок. Положила рядом записку и тихонько прикрыла за собой дверь.

- Прощай деда. Прости.

В коридоре стояла наполненная важностью предстоящего события тишина. Теперь нужно было найти Юрика, который, наверняка снова страдая бессонницей по обыкновению колобродил в бесчисленных коридорах. Проходя мимо двери в жилище капитана Лобачева, Лера различила тихие женские всхлипывания и успокаивающий мужской голос.

- Так и знал, что ты что-то задумала! – звонко прошептал появившийся из сумрака Юрик. – А мне сложно сказать? Друг называется!

- Тихо. Я тебя как раз ищу, - схватив под локоть, Лера оттащила парнишку к стене. – Вот, послезавтра передашь деду.

Она протянула приятелю сложенный листок бумаги.

- Что это? – Юрик попытался развернуть листок.

- Не читай! Это записка для деда. Убегаю я.

- Куда?!

- С лодкой. В Антарктику.

- А-а-а, это чтобы за лопоухого замуж не идти, - немного подумав, понимающе протянул Юрик.

- Что-то вроде.

- Понимаю. Не сахар. А с тобой можно?

- Нет. На кого мать оставишь, подумал?

- Вечно все испортишь, - со вздохом протянул опустивший голову парнишка и протянул руку. – Тогда давай.

Посмотрев на поникшую фигурку приятеля, Лера поддалась секундному порыву и, наклонившись, чмокнула Юрика в щеку.

- Мне пора, - выпрямившись, она пошла по коридору. – Приглядывай за дедом, ладно? Надеюсь, еще увидимся.

- Пудреницу взяла? – с беспокойством окликнул девушку Юрик, у которого от счастья пылали уши.

- Да, - кивнула Лера, пощупав задний карман джинсов.

- Переложи. А то сядешь, - посоветовал Юрик и тихо добавил. – Вспоминай обо мне, ладно?

- Хорошо, - смутилась остановившаяся Лера. Вечно дуркующий парнишка как-то неожиданно повзрослел.

- Ты вернешься?

- Обещаю. С кем же еще ты будешь собрания старейшин срывать?

- А помнишь, как мы подложили бомбу-вонючку Климову, когда они совещались о ремонте дренажных систем, - лицо Юрика тут же растянулось в улыбке.

- Еще бы. С ним потом неделю не разговаривали, - засмеялась Лера. – Завтра тоже будет финт – накануне свадьбы старейшин, невеста сбежала!

- Класс! – осенило Юрика. – Крик поднимут! Я тебе потом все в подробностях расскажу…

Где-то в глубине коридора гулко хлопнула дверь.

- Возвращайся быстрее, - обернувшись, поторопил подругу Юрик. - Я буду скучать.

- Я тоже, - прошептала Лера.

И растворилась в сумраке коридора.

* * *

Рядом с дырявой бочкой, в которой с потрескиванием натужно трепыхалось пламя, расположились трое, оставленных в караул. Переговаривались вполголоса. Неуверенно тренькала гитара.

На цыпочках прошмыгнув в ангар, Лера в очередной раз поразилась размерам окутанной сумраком лодки. Наверное, в старину все враги бросались наутек, едва завидев такое чудище, подумалось девушке. «Иван Грозный». Кит-исполин с душой былинного богатыря. Лера понятия не имела, кто такой Иван Грозный, но почему-то была уверена, что человек с таким именем обязательно должен быть похож на героев многочисленных сказаний, которыми изредка пересыпал свои сбивчивые проповеди Птах.

- …вот такой он Женька-фармазон, - с неуклюжим завершающим аккордом донеслось от костра, и негромко зашелестел одобрительный мужской хохоток.

Лера осторожно выглянула из-за поставленных друг на друга пустых топливных бочек. Рома-Дрын, Витя-Кальмар, и местный заводила Петя, по кличке Шкура, которого так прозвали за ношение добытой с поверхности фасонистой кожаной куртки. И как всегда с гитарой. Еще бы, он с ней спал чаще, чем со своей ненаглядной Викуленькой. Нашли, кого оставить. Хотя по большому счету беглянке это даже на руку. Будет легче осуществить задуманное.

И Лера не стала медлить.

Достав из рюкзака фонарик и схему лодки, она подбежала к перекинутому на судно трапу и, изо всех сил стараясь, чтобы под ботинками предательски не скрипела доска, призрачной тенью юркнула на борт.

- Шкура, давай еще одну, - попросил Витя-Кальмар, прикуривая от мятущегося пламени самокрутку. – Да чтоб так, позабористей.

- Сейчас, подтяну только, - заскрипел струнами гитарист.

- Ты хоть настраивать умеешь? – фыркнул Дрын и бросил в бочку окурок.

- Не учи папу любить маму, - со знанием дела оборвал Шкура.

Снова засмеявшиеся караульные не заметили, как от сложенных рядом с лодкой бочек отделилась еще одна тень и взбежала по трапу на борт, вслед за Лерой.

Скрип досок заглушил первый гитарный аккорд.

* * *

Утром провожать лодку собралось все убежище от мала до велика. Пока двери ангара неторопливо расползались в стороны, успели в очередной раз наплакаться, заново перецеловать родные детские и женские лица. Обнять друзей и рассовать по карманам памятные безделушки. Песен не было. В воздухе стоял возбужденный людской гомонок. «Прощание Славянки» без инструментов исполнить не получалось.

Чинно попрощавшись со старейшинами, облаченный в кожаный плащ и начищенную фуражку капитан, гремя сапогами, поднялся на борт. Трап убрали.

- Отдать швартовы! – скомандовал Лобачев.

* * *

Лодка отправлялась в путь, медленно выходя в Балтийское море.

На крыше опустевшего ангара стояла одинокая фигура. Соленый ветер трепал прикрывающие худое тело лохмотья. Что-то бормоча невидимыми под всклокоченной бородой губами, человек неторопливо крестил удаляющуюся лодку.

Это был Птах.

Глава 4. СОЛЯРИК

Леру разбудил громкий хруст. Привстав на сидении, на котором она спала, девушка включила фонарик и огляделась. Каюта по-прежнему была пуста. На первый взгляд.

- Эй, - шепотом позвала Лера. – Тут есть кто-нибудь?

Неужели нашли?! Дед, все-таки заподозрил неладное. Или Юрик заложил, приревновав Леру к опасному приключению. Или, что еще хуже…

- Юрик, это ты?

Тишина. Сбросив куртку, которой укрывалась вместо одеяла, она быстро зашнуровала ботинки. Даже через толстые подошвы чувствовалось, как едва ощутимо вибрирует пол.

Перестав суетиться, Лера облегченно выдохнула.

Значит, она проспала отплытие и лодка уже в море. Вот и славно. Берег, наверняка, далеко, а это значит, что теперь уже поздно устраивать очередные препирания с собственной совестью. Возвращаться из-за нее все равно никто не станет. И к тому же никто не знал, что она пробралась на борт.

Коридоры, коридоры, перегородки между отсеками, лестницы, двери с непонятными словами и буквами… все в обрамлении сложнейших приборов и устройств непонятного назначения. Пробираясь по этому рукотворному лабиринту накануне побега, сверяющаяся с планом Лера благоговейно глазела по сторонам. Прав был Юрик - лодка казалась плавучим городом. Сколько же он мог вместить людей? И как капитан с командой не потеряются здесь? Ха! А она-то думала, что будет трудно найти, где спрятаться. Лера усмехнулась собственной наивности. Теперь осталось присмотреть уголок поукромней. В поисках убежища, девушка инстинктивно продолжала спускаться вниз, с каждым пролетом глубже проникая в недра лодки.

И, наконец, она нашла его. За очередной массивной дверью с загадочной надписью «АСА». Застыв в дверном проеме, и забыв про карту в опустившейся руке, Лера водила кружком фонарика по необъятному боку застывшего в чреве лодки механизма. Это был большой спасательный бот, изготовленный специально для субмарины такого класса. В экстренной ситуации способный вместить всю команду – без малого сто человек. Забравшись внутрь спасательного аппарата и оглядев каюту, Лера подумала, что здесь запросто могла бы поместиться их столовая в убежище. Внутри бота было тепло. Стоячий воздух уютно пах резиной. Бросив рюкзак у круглой двери, Лера пошла по каюте, оглядывая ряды сидений вдоль стен. Может быть, так выглядели вагоны метро, о котором рассказывал дед? Присев на одно из посадочных мест, Лера стянула ботинки и шапку. Легла на бочок, подложив под щеку ладони. Тут ее точно не найдут! Кому вначале путешествия может потребоваться спасательный бот? Несмотря на нервоз, вызванный дерзкой выходкой, уснуть удалось почти сразу – все-таки Лера еще была дома.

Шевеление и хруст доносились от двери в каюту. Там, где был оставлен рюкзак. Лера подняла фонарь, и в луче света показался торчащий из раскрытого рюкзака белый мышиный зад. Толстый, похожий на вытащенного из земли червяка лысый хвост энергично елозил по полу.

Увидев мышь, Лера чуть не заорала от ужаса. На оставшейся позади суше, содержимое многочисленных складов привлекало в убежище полчища крыс. И девушка неоднократно с содроганием наблюдала, как сталкер Азат выжигает пищащую массу из огнемета. Но мыши для Леры были в диковинку.

- А ну пошла, – неуверенно пробормотала она.

Мышиный зад не шелохнулся. Невидимые челюсти продолжали невозмутимо харчить Лерины запасы.

- Кому говорю! – перехватив фонарь, Лера непослушными пальцами расшнуровала ботинок и, стащив его с ноги, запустила им в рюкзак.

Послышался глухой удар, и высунувшееся из рюкзака существо издало громкий, угрожающий писк. От неожиданно резкого звука Лера дернулась и выронила фонарь.

- Мамочки…

В сумраке сверкнули два глаза, красные, словно ягоды смородины. Подобрав фонарь, Лера попятилась, тщетно пытаясь найти выход из положения. Мышь находилась как раз перед входной дверью бота, отрезая напуганной девушке путь к спасению.

- Брысь! – чувствуя, как губы начинают предательски дрожать, Лера топнула, от испуга сделав это ногой без ботинка, и пушистый шерстяной носок смягчил звук удара. – Ну, пожалуйста.

В этот момент снова сунувшаяся в рюкзак мышь стала пятиться задом, и Лера увидела в ее зубах изрядно пожеванный план лодки. Беглянку словно водой окатили – без спасительной схемы она мгновенно заблудится в бесчисленных коридорах и, что еще хуже, обнаружит себя раньше времени. Хоть Лера и была уверена, что ее не ссадят, но все-таки решила подождать, пока лодка достаточно углубится в море.

И вот теперь какая-то хвостатая гадина все портит в самом начале пути! У Леры даже сбилось дыхание, настолько гнев пересилил страх. Подскочив к рюкзаку, девушка пнула взвизгнувшую мышь ботинком. Та отлетела к стене, выпустив не дожеванную добычу. Лера опустилась на колени и, отложив фонарь, подняла план лодки, превращенный в бесформенные бумажные лохмотья. Ей стало так обидно, что к глазам подступили слезы. Лера подняла голову и посмотрела в ту сторону, куда отфутболила мышь. Та уселась на задние лапы и, привалившись к стене, положила передние лапки на живот. За девушкой внимательно следили умные глазенки, под которыми словно антенны шевелились большущие усы.

- Тебе грибов было мало? – всхлипнула девушка, позабыв про недавний страх. – Перчатки испортила, чучело! Чего смотришь?

Мышь продолжала сидеть, не удостаивая обидчицу ответом.

- Как я без карты? – причитала Лера, копаясь в разворошенном рюкзаке. – Дорогу сюда не запомнила, торопилась. А теперь и до туалета не дойду.

- Пи! – донеслось от стены.

- Конечно, - увидев, что мышь не собирается нападать, Лера немного успокоилась. – Небось, каждый закоулок давно обнюхала.

- Пи-пи!

- Ну да, у тебя-то с этим проблем нет. А мне туалет нужен, понимаешь? Ту-а-лет!

- Пи! – на мгновение Лере показалось, что мышь… кивнула.

Прищурившись, девушка всмотрелась в сливающийся со стеной силуэт. Обитательница лодки была неподвижна, словно изучала незнакомое, невесть откуда взявшееся существо.

- Ничего ты не понимаешь. Что, грибы понравились? – Лера вздохнула и просунула пальцы сквозь прогрызенные в мешке дырки. – Я их запасла, чтобы первые дни отсидеть. Теперь, похоже, придется кухню искать.

Ссыпав остатки грибов на ладонь, Лера сунула один в рот, а другим поманила зверька.

- Иди сюда, не бойся.

Мышь по-прежнему была неподвижна, но девушка заметила, что усы-антенны зашевелились энергичнее.

- Иди же. Ц-ц-ц! - протягивая руку, Лера поцокала языком. – Ты крыса, или кто?

Опустившись на все четыре лапы, зверек сделал несколько шагов к девушке, забавно виляя задом.

- Давай, не трону я тебя, - стараясь придать голосу дружелюбности, пообещала девушка.

- Извини, что поддала, - сказала Лера, когда зверек, предварительно обнюхав ее руку, все-таки взял корешок и, плюхнувшись на задние лапы, с удовольствием захрустел. - Но ведь нельзя, же ломиться без стука.

Хотя про себя Лера подумала, что ситуация как раз выглядит наоборот и это она бесцеремонно вторглась на чужую территорию.

- А есть еще мыши кроме тебя? – стряхнув с ладоней крошки, спросила она.

Расправившийся с грибом зверек неожиданно выдал длинную тираду, состоящую из писков различного тембра и длины. Прислушавшись, жующая Лера с удивлением отметила, что мышь меняет интонации писка, словно выражая свои эмоции.

- Ну, и где мне взять «Толковый словарь мышиного языка»? – поинтересовалась она, когда зверек замолчал.

- Пи? – подала голос мышь и почесала острую мордочку.

- Вот и я не знаю, - вздохнула девушка и оглядела каюту. – Есть хочется. Не знаешь, где кухня? Может, удастся чего-нибудь стянуть.

Мышь засеменила к двери. Замерев на пороге, она обернулась и, увидев, что Лера по-прежнему сидит на полу призывно пискнула. Еще раз посмотрев на изжеванный план лодки, девушка стала натягивать ботинок.

- Как скажешь.

«Ионы в чреве кита», - вспомнилась Лере таинственная присказка Птаха. Бегущая впереди мышь изредка оборачивалась, словно убеждаясь, что девушка не отстала и не заблудилась в многочисленных коридорах и отсеках. Зверек действительно знал лодку. Чем выше поднималась Лера, тем явственнее ощущалось присутствие других людей. Вот где-то по лестнице прогремели шаги, за очередной полуприкрытой дверью кто-то щипал гитарные струны, слышался тихий женский голос. Здесь разместилась московская группа, - догадалась прошмыгнувшая мимо девушка.

Наконец подъем по палубам закончился, и теперь мышь уверенно бежала вперед по длинному коридору. Видимо кухня где-то здесь, догадалась Лера. Неожиданно впереди послышался смех, и девушка сбавила шаг.

- Хотите самый короткий? – поинтересовался невидимый за приоткрытой дверью кают-компании Азат. - Девушка спрашивает моряка: Скажите, а море красивое? Извините, никогда не видел. Я подводник.

Прозвучало несколько смешков.

- А вот еще один, - притаившаяся Лера узнала веселый голос Савельева. - Аварийная ситуация. Подлодка лежит на дне, балласт продуть не удается. Командир берет "каштан" и говорит: Ребята в отсеках, у меня для вас две новости, первая - плохая, вторая – хорошая. То есть, первая - воздуха на два часа, вторая - зато продовольствия на семьдесят дней.

Из-за двери снова донесся одобрительный хохот.

- Пи-и! – убежавшая вперед мышь вернулась, призывая двигаться дальше и Лера призрачной тенью мелькнула в узкой полоске света, льющегося из двери.

В этот час пустые владения Бориса Игнатьевича произвели на девушку неизгладимое впечатление. Камбуз рассчитанного на длительные броски атомохода мог с легкостью утереть нос кулуарам любого пятизвездочного ресторана. Готовить, единственно, теперь было особенно не из чего. Но все эти начищенные кастрюли и сковородки, развешанные над мойками и разделочными столами, рифленые трубы вытяжек и полки с тарелками… и все эти годы, что лодка стояла в убежище, никто не удосужился принести хоть чуточку этой красоты в столовую?

- Какая огромная кухня! – выдохнула Лера.

И сразу заметила вместительную кастрюлю на огне, в которой что-то аппетитно скворчало. Схватившись за крышку, тут же отдернула руку, закусив губу.

Поискала тряпку, с помощью которой удалось справиться с препятствием. В кастрюле пузырилось бурое варево непонятной консистенции, но источающее такой восхитительный аромат, что Лера даже зажмурилась от удовольствия. Поиски ложки заняли чуть больше времени. Наконец, зачерпнув из кастрюли, Лера легонько подула на дымящееся варево.

Донести ложку до рта не получилось.

- Я же ясно сказал, обед через два часа, - Лера дернулась от неожиданности и, уронив ложку в кастрюлю, резко обернулась, встретившись взглядом с Борисом Игнатьевичем. – Постой, ты не из московских… где я тебя видел? Лерка, ты что ли?!

- Я, - испуганная девушка так вжалась в стол, что лежавшая в заднем кармане джинсов пудреница больно впилась в ягодицу.

Заманивший девушку в кухню зверек куда-то исчез.

* * *

- Смотрите, какого зайца на камбузе поймал! – Борис Игнатьевич подтолкнул Леру в кают-компанию.

- Здравствуйте, - пробормотала девушка не в силах поднять на Лобачева испуганные глаза.

- Чудо-юдо, мосальская губа! – удивленно выдохнул сидящий рядом с капитаном Тарас.

- Ты?!

- Я же говорил, не надо было пацанье у лодки в дозоры ставить, - хмыкнул Азат и отпил из жестяной чашки.

- Простите, Юрий Борисович… - вконец растерявшись под многочисленными взорами, пролепетала Лера. – Понимаете, просто…

- Понимаю, - сурово откликнулся Лобачев. – И что мне теперь делать? Ссадить тебя на первой попавшейся суше? Или посадить в резинку и отправить на веслах назад? Ты хоть представляешь, как далеко мы уже ушли!

Слушая перспективы своего, возможно недалекого будущего Лера почувствовала, как задрожали колени.

- Это тебе не прогулочный катер, а военное судно. Ну, чего молчишь?

- Не знаю, - Лера опустила голову и почувствовала, как по щекам мягким шелком скользнули волосы. Сейчас лицо наверняка такого же цвета как они, - отчего-то подумалось девушке.

- А кто знает? Я? – устало спросил Лобачев. – Ладно, шут с тобой. Разворачиваться, ясное дело, нельзя, время потеряем. Володя, поколдуй со связью, может, удастся в убежище передать, чтобы Ерофеев не волновался. Боря, а ты не обессудь – раз уж нашел, так и бери в помощники. На камбузе девчонке всяко спокойнее будет.

- И чем мне ее занять? – развел руками кок.

- Я готовить умею! – выпалила обрадовавшаяся Лера.

- Ша Федя, к плите я тебя не пущу, - Борис Игнатьевич оглядел собравшихся в кают-компании и, не увидев поддержки на прятавших улыбки лицах, махнул рукой. – Ладно, шагай за мной.

Пока Леру распекали в кают-компании, мышь дежурила снаружи у двери. Когда ботинки кока и девушки вновь застучали по коридору, она тут же увязалась следом.

- Это еще что?! – ахнул Борис Игнатьевич.

- Она моя, - сразу соврала Лера, обрадовавшись, что забавный зверек вернулся. – Из убежища.

- Ручная что ли? - кок подозрительно оглядел семенящего рядом зверька. - Что-то я там таких больших не видел.

- Ага. Она просто много ест, - беззаботно пропела девушка.

Кок пробурчал что-то невразумительное – Лере удалось разобрать только про «лишний рот».

- Классная кухня, - сказала девушка, когда они вернулись в царство поварешек и кастрюль.

- Не кухня, а камбуз, - наставительно поправил Борис Игнатьевич. - Значит так, готовить у меня уже есть кому, посуду лучше тоже не трогай… брысь! Там не доварилось еще. А вот по части уборки народу не хватает.

- Ну вот, - разочарованно застонала Лера.

- Цыц! На флоте до любого чина дослужиться надо, а ты, стало быть, с юнги начинаешь. Так что есть к чему стремиться. Завтра приступай. Держи ключ от шкафчика, в котором швабра с ведром лежат, потеряешь – новый заставлю сделать. Сдавать будешь каждый вечер после ужина.

Борис Игнатьевич скептически оглядел джинсы девушки и обтянутую тельняшкой грудь, над которой из выреза выглядывали узкие ключицы.

- Что касается одежды, носи что-нибудь помешковатее. В кладовке можешь комбез себе поискать. В личном составе, не считая московских девиц, одни мужики, а у них по этой части нервы не железные.

- Ну, буду я раздутая как пузырь, что они там себе остальное не додумают? – подначила начальника Лера.

- Додумают, не додумают, делай, как сказал. Одежду и исподнее всегда сама стирай, в прачечной оставлять не советую. Пряталась-то где?

- В спасательном боте.

- Можешь в любую каюту перебираться, какая понравится - твоя. А что до нее, - Борис Игнатьевич безжалостно ткнул пальцем в испуганно съежившуюся мышь. – Чтобы духу ее на камбузе не было, ясно? Это в первый и последний раз. У меня весь паек по суточным расписан – талмуд потолще «Войны и мира». Каждая крупинка на счету.

- Она будет себя хорошо вести, обещаю, - вздернув подбородок, Лера сделала доверчивые глаза.

- Пришибу, - веско подытожил кок. – А теперь брысь! У меня еще обед не готов.

Благодаря указаниям Бориса Игнатьевича, Лера быстро нашла палубу, на которой находился склад. Точнее даже не склад, а гигантский ангар, плотно заставленный всевозможными контейнерами, ящиками, да и бог весть, чем еще. Плотно пригнанные друг к другу емкости в некоторых местах расступались, образуя что-то вроде узких коридоров. Пахло деревом, машинным маслом и, почему-то… перегаром. Или Лере это только показалось?

- Бывала уже тут?

- Пи!

- Тогда вперед, - сжав выданный коком ключ в кулаке, Лера последовала за уверенно семенящим зверьком. Разыскать вытянутый металлический шкафчик с несколькими горизонтальными вентиляционными отверстиями не составило труда, и Лера уже вставила ключ в замок, чтобы открыть дверь, как неожиданно мышь, воинственно пискнув, исчезла среди ящиков.

- Ты куда? – позабыв про свое задание, девушка побежала вслед за сорвавшимся зверьком.

Вскоре впереди из-за ящиков послышались возня и знакомый переливчатый матерок.

- Э! Лопоухая, это мой носок! А ну, верни! Стой, кому говорю!

Свернув на очередном повороте, Лера так и замерла на месте.

- Дядя Миша?!

- Лерка?! - старый сталкер даже забыл про мышь, которая вместе с носком спряталась в ногах у девушки.

- Но, вы же отказались плыть? – Лера все еще не верила своим глазам.

- Передумал, - лениво бросил сталкер. – Ты чего здесь?

- Борис Игнатьевич за шваброй послал, - Лера пожала плечами. – Убираться заставили.

- От охотника на мутантов до уборщицы за сутки, сожалею, - дядя Миша отсалютовал початой бутылкой сивухи и сделал большой глоток.

- Опять пьете? – нахмурилась Лера.

- Не грузи меня, - привычно заворчал сталкер, но по всему было видно – он искренне обрадовался девушке.

Батон расположился с комфортом. Подойдя ближе, Лера с любопытством оглядела самодельное убежище сталкера. Среди огромных ящиков была втиснута небольшая брезентовая палатка, над входом в которую тускло светил фонарь «летучая мышь». Из-под края полога торчал вытянутый сверток, и Лера сразу узнала зачехленный приклад СВД. Набитый всевозможными ловушками и манками рюкзак тоже был здесь. Застигнутый любопытной мышью сталкер с невозмутимостью домохозяйки развешивал дырявые носки на веревке, протянутой между ящиками в двух метрах над землей.

- Вы для этого всем про свою вылазку говорили, чтобы незаметно исчезнуть? – догадалась Лера, внутренне ликуя от того, что встретила родное лицо.

- Ясен пень, - дядя Миша снова принялся за носки. - А тебя-то Ерофеич как отпустил?

- Я ему записку написала, что с вами ушла.

- Вот это я понимаю, срослось, - раскатисто захохотал Батон. – Сбежавшая невеста, блин! Гляжу, подругу себе уже нашла. Носок верни, Чучундра! И учти, будишь бузить – вздрючу! Я на твое семейство столько живности переловил – у шарлака шерсти на заднице меньше!

- Вы знаете, что это за зверек? – отобрав у разочарованно пискнувшей товарки добычу, Лера вернула носок дяде Мише. – Белая крыса, да?

- Крыса, - фыркнул сталкер. – Мышь это, самая обыкновенная. Только отожранная.

- Никогда не видела мышей.

- Надо же когда-то начинать, - подметил сталкер и приложился к бутылке.

- Они добрые? – Лера разглядывала жавшегося к ботинку зверька.

- Поживем, увидим.

- А почему вы не со всеми?

- Гонцы столичные мне не нравятся. Хоть ты тресни, нечисто что-то тут, - прекратив возиться с бельем, нахмурился Батон. – А от рож так вообще кулаки чешутся. Последить за ними решил. Так что я как-нибудь сам здесь. Чем меньше буду перед глазами мельтешить, тем лучше.

- Зачем им в Антарктику? – к своему стыду, Лера только сейчас поняла, что совершенно не знает цели экспедиции.

- Вирус, говорят, там какой-то есть, - ответил Батон и вкратце пересказал суть собрания в Балтийском убежище.

- Думаете, у нас получится? – спросила девушка, когда сталкер замолчал и снова приложился к бутылке.

- Черт его знает, - Батон зашуршал ладонью по небритой щеке. – Что там, у столичных этих на уме.

- Во время погрузки лодки я случайно услышала разговор Ганса и еще одного, - Лера вспомнила, как они с Юриком сидели в засаде. – По-моему его Хольмом звали, усатый такой.

- И чего? – сразу насторожился присевший у палатки Батон.

- Хольм торопился, про вас ворчал, а Ганс этот ему все про какую-то великую миссию говорил. И еще про операцию «Очищение». Что она в какие-то три фазы спланирована и уже началась вторая.

Батон тихо выматерился.

- Как в старые добрые времена. Наделают они еще дел, холкой чую. Ты с ними это, ухо востро держи. Не болтай особо. Я этот вопрос по-своему провентилирую.

- Как?

- Буду шпионить, ясен пень!

- Вы им не верите?

- Я давно никому не верю, - ответил сталкер, задумчиво смотря перед собой.

- А скоро мы доплываем?

- Ну, мать ты даешь! – захохотал Батон, и Лера почувствовала, как загорелись уши. – Как же ты операцию-то готовила, а? Да около пяти месяцев плыть-то. Всю лодку вдоль и поперек несколько раз отдраить успеешь, да по винтикам перебрать.

- Пять месяцев, - прошептала поежившаяся девушка. Только сейчас, она по-настоящему начинала осознавать, во что так упрямо и легкомысленно ввязалась.

* * *

На фоне алого неба, подкрашенного фиолетовыми мазками облаков, выделялся массивный черный силуэт.

- Это еще что такое? – пробормотал приникший к окулярам бинокля Лобачев.

Напитанный солью ветерок щекотал лица собравшихся на палубе людей.

- Не знаю, - Азат, прищурившись, всматривался в горизонт. – Хрень какая-то.

- «Д-6» это, - поднявшийся на палубу Савельев натянул шапку на уши. – Мне еще отец про нее рассказывал.

- Кравцовское месторождение? – Лобачев снова приник к биноклю. – Оно же на востоке. Ты точно курс проверил?

Стоящий рядом Тарас кивнул.

- Значит, снесло. Разрешите? - Савельев взял у капитана бинокль. - Можно высадиться, поскрести по сусекам. Насчет топлива, например.

- Топлива, - усмехнулся Лобачев. – Атомную лодку сырой нефтью заправлять собрался?

- Само сморозилось, - улыбнулся Савельев.

- Все равно по пути, - капитан отобрал у помощника бинокль. – Может, живой там кто. Скорость?

- Пять узлов.

- Увеличить до семи, - Лобачев оглядел небо. – До захода может, успеем.

* * *

Вечерело. Надувные лодки одна за другой плюхались в воду. В воздухе стоял характерный запах сырого топлива.

- Заброшенная она, - разочарованно протянул Савельев, оглядывая массивный остов платформы, изъеденный бурой ржавчиной и оплетенный вьющимися побегами мясистых водорослей. – Зря народ гоношили.

- Не хоронись раньше времени, - посоветовал Тарас и первым спустился в неустойчивую лодку.

Гребли осторожно, плавно погружая короткие весла в окружающую станцию вонючую нефтяную пленку.

- Эй, на платформе! – подняв мегафон, сказал Лобачев. – Есть кто-нибудь?

Тишина. Эхо усиленного мегафоном голоса, несколько раз отскочило от стен внутри станции и, наконец, где-то застряло.

- Нужно лестницу найти, - в своей манере прищурился, оглядывая строение ритмично гребущий Азат.

- Что бы мы без тебя делали, - беззлобно поддел сидящий позади Савельев.

Вереница лодок стала огибать остов платформы.

- Твою ж …! – не сдержался первым повернувший за угол Тарас.

С другой стороны, к основанию платформы тросами была прикреплена туша тюленя, настолько огромного, что находящиеся в лодках поначалу приняли ее за останки кита. У неестественно вывернутой тупой морды была раззявлена подгнившая пасть, в которой деловито копошились личинки. От всепоглощающего запаха топлива оказалась польза – трудно было представить, какой силы смрад может исходить от туши таких размеров.

- Это ж какая силища нужна, чтобы такую шеищу под корень свернуть, - пробормотал сидящий в одной из лодок Батон, оглядев тюленя взглядом матерого охотника. Как Лера не просилась, ее оставили на подлодке.

- Эй! По днищу что-то стукнуло, - неожиданно привстал со своего места Савельев.

- Еще чего придумаешь, - отозвался гребущий Азат.

- Говорю тебе…

Внезапно по левому борту поверхность пленки вздыбилась и над головами плывущих поднялось нечто бесформенное, в центре которого с низким клокочущим звуком раскрылось широкое отверстие, похожее на пасть. Лодка покачнулась, чуть не вытряхнув орущих людей за борт. Не расстающийся с винтовкой Батон, мгновенно среагировав, вскинул ее на плечо. Грохнул выстрел. Пуля прошла навылет, не причинив ожившей массе вреда.

- Охренел?! – закричали из-за спины чудовища. – Ты Михалычу чуть башку не снес!

Вокруг лодок пленка волновалась, вспучивалась, клокотала. Поднялась суета. Загрохотали автоматы. Кто-то вывалился за борт, его тут же за шкирятник потащили обратно.

- Тяните! Тяните меня!!! – орал барахтающийся в топливе мужик. – Меня что-то за ноги схватило!!!

Весла лихорадочно пенили нефть.

- Выгребай! Выгребай!

- Э! Мужики, харэ буянить! Хто тут дисциплину хулиганит?! – над водой разнесся хриплый, искаженный динамиком голос. Бахнул дуплетный выстрел. – Пугачи убрали, живенько!

С подветренной стороны к станции приближалась лодка, в которой, побросав весла, стоял высокий бородатый мужик в камуфляжном ватнике и ушанке с красной звездой. В одной руке он держал двустволку, другой прижимал ко рту рупор матюгальника.

- Ты кто такой? – проорал Тарас.

- Тутошний я, - отозвался на сурже стоявший в лодке мужик. – Еще раз, для тех хто у бронепоезде – оружие не применять!

- Тут в воде хрень какая-то! – Батон указал стволом винтовки за борт.

- Та не хрень це, а Солярик, - откликнулся приближающийся мужик, по-прежнему не опуская ружья. - А то шо он на вас полез сначала, так вы хлопцы не серчайте, не любит он чужих, не любит. Ну, здорово, здорово!

Мужик кинул в бугрящуюся пленку несколько рыбин, которые достал со дна лодки. Нефть благодарно забулькала.

- Какой такой Солярик? – громко спросил Савельев и тихо добавил, так, чтобы было слышно только соседям по лодке. – Съехал от одиночества мужик, уже топливо по имени называет.

Азат хохотнул.

- Та живэ тут такой товарисч, рокив через пять появился после катастрофы, - продолжал приближающийся одиночка. - Несколько наших завалил. Но потом успокоился. Буровики со временем, кто от чего, передохли, я туточки водин остался.

Сидящие в лодках люди с опаской косились на изредка взбрыкивающую пленку.

- Кравцовское месторождение ведь на востоке было? – спросил Лобачев.

- А то ж, - кивнул мужик. – Рокив семь назад сносить стало. Потихоньку так, я в начале и не заметил.

- Как звать-то? – поинтересовался Тарас.

- Палычем, - отозвался мужик и опустил ружье. - А вы с такой махиной, откель будете?

- Мы из Балтийска, - ответил Лобачев. – Уходим в автономное плавание.

- Тудыть вас растудыть! – Палыч бросил матюгальник на дно лодки. – А я думал, это только меня после горилки штырит.

- Это научная экспедиция, - вклинился Савельев.

- Дело ваше. А тута чого хотели? – мужик кивнул на опутанную водорослями станцию.

- Думали просто посмотреть – вдруг, кто живой остался. А еще вопрос по топливу провентилировать.

- Остался-остался. Из топлива тут зараз только Солярик, - Палыч шмыгнул носом и багром подтянул свою лодку к спускающейся к воде лесенке. - Ладно, залезайте. Со жрачкой точно допомогу. Видите, какой у меня тута гэкспонат? Солярик притащил. Я того ж мяса вовек не осилю, та и тошно вже. Вот, плавал сети ставить – рыбки захотелось.

- А водоросли? – лодка с членами московской группы подгребла к станции, и Арнольд с любопытством размял пальцами свисающую с верхнего яруса мясистую плеть. – Съедобны?

- На бинты добре годятся. Да иногда горилку закусить, - Палыч привязал лодку к ржавым перилам. - С горшка потом, правда, не слезть.

- И почему же тебя Солярик этот с остальными не порешил? – поинтересовался Ганс когда часть команды перебралась на станцию и принялась сгружать мешки с вяленым мясом на лодки, которые переправляли их на «Грозного». А там за провизию уже принимался Борис Игнатьевич со своими подопечными. В довесок Палыч с легкостью расстался с дюжиной огнеупорных костюмов, обязательных на каждой буровой. – Кстати, а почему именно Солярик?

- Да потому шо соляра! Думал я ж на эту тему, крепко думал. Не-е, я вже его не боялся, як поначалу, – Палыч запустил пальцы в бороду. - Понимаешь, времени ж дуже много прошло.

- И?

- Шо «и»? Вот, я так разумию. Дети тож хулюганють по глупости любят, но таки ж не со зла? А по глупости малолетней. А як подрастут, так и думать начинают о том, шо творят. Может Солярик постарел? Ничего нам с ним от жизни не надо вже. Он один, я один. Так и уживаемся. Привязался я к нему, та и он ко мни видать тоже.

- Разумные горюче-смазочные материалы? – усмехнулся Савельев. – Это же невозможно!

- Усе относительно, як говорил старина Энштейну. Чому ты решив, шо всяка жизнь возможна только на основе белковых соединений? Колы хочешь знать, то возникновение жизни на нашей планете – це ваще парадокс. Теоретически у такых, вот, условиях, у которых существует универсальный растворитель – вода, та ще агрессивная атмосфера - жизнь зародиться не могёт. Но ведь зародилась!

- Да ты батя, философ! – присвистнул Тарас.

- А то ж, - кивнул Палыч.

- Слушай, а чего тебе тут прозябать, айда с нами! – предложил Савельев.

- Ни-и, хлопцы, - обитатель станции покачал головой. – Нечего мне там за горизонтом смотреть, да и Солярика не оставлю. Плывите же с Богом.

- Как знаешь, - пожал плечами метеоролог.

– Хлопцы, не серчайте, - спохватился Палыч. - Но мне вам акромя тюленины да горилки предложить нема чого.

- Не волнуйся, мы погрузимся и в путь. Время поджимает, - сказал Лобачев. – А тебе продуктов и чая оставим.

- Чаек – це добре, - мечтательно протянул Палыч. – Рокив сто горяченького не пил.

- Дед, а как ты в такой вонище-то живешь? – прокашлялся Савельев.

- А кому и вонища, а кому и благоухание райских кущей! – усмехнулся Палыч. - Хлопцы, не дуркуйте, я усе життя на буровых!

* * *

- Дядя Миша, а вы чего не ужинаете? – Лера вышла на палубу и, поежившись, потуже запахнула ватник. – Остынет же.

- Не хочется пока. Можешь мне чего-нибудь оставить, потом пожую.

- Хорошо, - девушка кивнула, хотя сидящий к ней спиной сталкер не мог этого видеть и заправила за ухо мятущуюся на ветру прядку волос. - А что вы делаете?

- Рождаюсь я, Лерка. Заново, - помолчав, загадочно отозвался дядя Миша, вдыхая соленый морской воздух. - Ты там внизу скажи, чтобы пока нырять не вздумали.

- Не простыньте, - Лера исчезла за дверью рубки.

- Не боись.

Сталкер сидел на спине идущей лодки, скрестив по-турецки ноги, и задумчиво смотрел на алую полоску между небом и водой. Изредка он оборачивался, вглядываясь в чернильные сумерки за кормой, в которых уже совсем растворился остов платформы «Д-6».

В рубке снова открылась дверь и по палубе застучали ботинки.

- Я же тебе сказал… - начал, не оборачиваясь сталкер.

- Батон, спускайся скорее вниз! – на ходу заорал Азат. – У капитана приступ!

Глава 5. ПАЛАЧИ

- Ты видел у него пистолет?! – орал Тарас, тряся Вадима Колотозова за грудки. – Он брал с собой пистолет, я тебя спрашиваю?!

- Да не знаю я! - голова старшего механика болталась из стороны в сторону, словно бубенчик на узде. – Говорю ж, не видел!

- Я ведь предупреждал! Предупреждал, что в проливе может случиться! Предупреждал, нет?!

- Предупреждал-предупреждал…

- И что ты сделал? Ничего, твою мать?! А ты, плешивый зад, - разбушевавшийся старпом переключился на подбежавшего Батона. – Какого хрена на палубе медитировал?

- Громкость убавь, - огрызнулся сталкер. – Что с ним?

- Попробуй угадать!

- Я в машинном застрял, - пытался оправдываться болтающийся в тисках Тараса Вадим, молодой парнишка лет двадцати пяти.

- Знаешь, где я видел твое машинное?! Если с ним что-то случится, без него мы эту бандуру не сдвинем, слышишь, ты?! – продолжал орать старпом. - Нам на него даже дышать нельзя! А-а, иди ты…

Отбросив Колотозова, Тарас замолотил кулаком в дверь.

- Юра, я тебя по-человечески прошу. Ты только это, не дури, слышишь меня? У тебя жена и двое детей… Нам до Антарктики по-любому доплыть надо. Юра, ты там?

- А где ж еще-то? – попытался пошутить Савельев.

- Заткнитесь! – шикнул Тарас и приник ухом к двери. – Юрка? Отзовись.

- Все со мной в порядке, - до застывших в коридоре людей донесся тихий голос капитана. – Просто дайте побыть одному.

- Ты вооружен?

- Нет у меня ничего, - устало ответил Лобачев. – Нервы команде не трепли. Сам выйду. Потом.

- Ты это, - сбавил обороты старпом и, отпрянув от двери, попросил. - Зови, если что, в общем.

- Дядя Тарас, что с капитаном? - глаза притаившейся в сторонке Леры были полны тревоги. – Он заболел?

- Что-то вроде, - буркнул выпускающий пар мужик. – Ты чего здесь?

- Кричали, вот и пришла, - просто ответила девушка. – Может, ему лекарства, какого принести?

- Нету от этой болезни лекарства, дочка.

- Но, может…

- Шла бы ты к себе, Лерка! - повысил голос явно чем-то терзаемый Тарас. - Нечего тут смотреть.

- Хорошо, - девушка оробела. – Только не сердитесь.

- Не серчай на меня, дочка, - старпом потрепал Леру по голове. – Взвинченные мы просто все. Тяжелый отрезок сейчас будет.

- Какой?

- К Датским каналам мы подходим, - ответил Тарас и загремел сапогами по коридору.

* * *

Когда снаружи полился заунывный вой противовоздушной тревоги, устроившийся в будке охранник, крепкий мужик лет тридцати отчаянно воевал с кроссвордом.

- Полевой цветок, пять букв, - пожевывая кончик ручки, сосредоточенно бормотал он. – Первая «и», последняя «и»… хризантема, что ли? Нет, не подходит…

Донесшийся звук заставил отвлечься от газеты, и насторожено поднять голову, словно гончая из травы. Еще несколько секунд потребовалось на то, чтобы идентифицировать разливающийся над городом сигнал. Учения? Все-таки близкое расположение базы МВФ… Но с какой стати? Да и в новостях бы предупредили. Мыслями быстро овладевала тревога. Охранник достал из нагрудного кармана формы телефон.

- Миша… мы в зоопарке, - из трубки послышался напуганный голос жены. – Народ как с ума сошел, сирены орут! Это не учения, не знаешь? Дима, отойди от клетки!

Точно, они же собирались сегодня в зоопарк. Вторую неделю паренек просился посмотреть на томящихся в клетках зверюшек, а он все никак не мог сорваться. Вот и сегодня, как назло, захворавший напарник попросил подменить. Выполнять отцовское обещание отправилась жена.

Снаружи гулко грохнуло. В дрогнувшей подземной парковке моргнул и погас свет. Тяжелый, зловещий звук отдаленного взрыва не оборвался, а стал, медленно меняя тембр превращаться в нарастающий размеренный вой.

Натренированный в критическую ситуацию принимать быстрые решения мозг, моментально оценил происходящее. Могучий кулак с такой силой сдавил пластинку «Эрикссона», что чуть не смял ее в труху.

- Женя, слушай меня внимательно… - заторопился мужик, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.

Вмурованная в грунт бетонная коробка парковки начинала потихоньку дрожать. Словно встревоженная стая птиц, загалдели сигнализацией плотно набившиеся на все пять этажей машины.

- Что нам делать, я не зн… - мобильник неожиданно замолчал, безжалостно отрезая причитания мечущейся где-то в центре города жены.

- Женя! Женечка!! Дим… Слышите меня!? В подвал бегите! Спрячьтесь куда-нибудь! – в бессильном отчаянии орал в навсегда отключившийся телефон человек. – Суки-и!

Шваркнув мобильник об пол, он выскочил из будки и, гремя сапогами, побежал к шлагбауму у въезда, над которым была поднята створка ворот. Сирена стихла. В какофонию заполнивших улицу звуков вплетались крики мятущихся в панике людей, детский плач, угрозы и звон бьющегося стекла… Над головой хлопая крыльями неслись птицы. Из двора ближайших новостроек раздавался тоскливый собачий вой – словно поминальная песнь предсмертной агонии человечества. Со стороны районного отделения милиции раздался выстрел.

Лицо застывшего у въезда на парковку охранника, высушивая слезы с небритых щек, лизнули первые струйки теплого воздуха, которые через несколько мгновений стали превращаться в стремительно несущийся, неистовый испепеляющий жар. В запасе оставалось всего несколько секунд. Влетев в будку, мужик что есть силы, замолотил по рычагу опускания ворот, но вышедший из строя электронный механизм отказывался подчиняться. Снова побежав назад, охранник попытался вручную побороть заклинившую створу, подпрыгнув и что есть силы повиснув на ней... В этот момент, находящийся через дорогу многоэтажный дом вздрогнул от чудовищного толчка ударной волны и жалобно зазвенел стеклами. Понимая, что не успел, обреченный что есть мочи побежал по покатым пролетам вниз, в то время как за его спиной вздымались и стонали покинутые хозяевами автомобили, которые, яростно расшвыривала достигшая стоянки разбушевавшаяся атомная стихия. Поделенный на этажи бетонный короб ходил ходуном, с потолка то и дело струйками сбегала щебенка. Ослепленный, раздавленный горем человек остервенело, бежал вперед. Оказавшись на последнем этаже, он рванул в дальний угол и забился в проем между «лэнд крузером» и перевернутым на бок прицепом от мотоблока, за который не платили четвертый месяц и уже вряд ли заплатят. Действуя по инструкции, в случае со столкновением с ударной волной, съежившийся на полу охранник закинул руки за голову и, зажмурившись, в беззвучном крике разинул рот.

* * *

Когда закончились последние слезы, машинально принялся за работу. Военное прошлое и нудные лекции по технике выживания в зоне ядерного взрыва, прослушанные сто лет назад в учебке, уверенно диктовали, что делать. От мысли, что он в одно мгновение лишился семьи и будущего, жить не хотелось, но перештопанное мясорубками горячих точек сознание тупо заставляло бороться.

Пометить убежище, чтобы нашли спасатели…

Слава богу, работал фонарь. На пятом и четвертом этажах обстановка казалась нетронутой и если бы не погасший свет, можно было подумать, что ничего не произошло. Привычные ряды перетасованных между собой иномарок, воздух с привкусом бензина… он медленно поднимался наверх, настороженно вслушиваясь в гулкое эхо от собственных шагов.

На втором этаже воздух стал более тяжелым и горячим. Многие машины были без стекол и беспорядочно сдвинуты со своих мест. Когда он подходил к подъему на первый этаж, жар стал таким нестерпимым, что пришлось повязать лицо шарфом.

Некоторые головешки, которые несколько часов назад были автомобилями, еще тлели покрытые окалиной. Под подошвами хрустел обугленный, перемолотый пожарищем мусор из выпотрошенных четырехколесных тел.

Часть входа на парковку обвалилась. Приближающийся к своей развороченной будке охранник, наконец, догадался, что массивная глыба, словно пробка, закупорившая собой выезд на улицу, перевернутая на бок маршрутка, воткнутая в ангар колесами внутрь.

С трудом, протискиваясь мимо черного остова некогда желтой «газели», бывший охранник, изо всех сил старался не глядеть внутрь. Дрожащей рукой, которая сжимала маркер, красным накарябал на продавленной крыше маршрутки «Помогите, я здесь». Быстрее… Каждая секунда вне укрытия увеличивала риск заболеть. Оборачиваться и смотреть на город не хотелось. Вернувшись, тщательно забил узкую щель между «газелью» и стеной чем попало. Затем снял с себя одежду, покидав ее на бетонный пол – за короткий промежуток времени, что он был снаружи, на ткань могли осесть радиоактивные частицы. Нужно сполоснуть все открытые участки тела водой.

В ящике рабочего стола рядом с «дошираком» томилась наполовину пустая бутылка «Ессентуков». Мало, но все-таки. Да и лапшу можно съесть, завтра все равно никто не придет. Чайник только не вскипятить теперь. Значит, будем по старинке – на огне.

Чтобы достать нужное количество воды, охранник спустился на третий этаж, где машины более-менее уцелели и, вооружившись дубинкой, стал методично лупить по стеклам, тщательно обшаривая салоны, в которые уже никто никогда не сядет. В паре иномарок оказалось несколько бутылок с водой и пузатая банка с какой-то химией, которую на английском называли «чай». В потрепанной «пятерке» оказалась алюминиевая канистра, в ней даже что-то плескалось. А вот стоящая на четвертом этаже «нива» с прицепом, оказалась самой настоящей сокровищницей. Видимо, владелец давно собирался на рыбалку или в поход и запасся необходимым заранее. Поначалу не поверивший своему счастью уцелевший человек мысленно поблагодарил неожиданного благодетеля.

Мешок консервов, две пары резиновых сапог и теплые армейские комбинезоны с ватниками, прочный американский рюкзак «Mil-Tec» на пятьдесят литров. Брезентовая палатка – настоящее сокровище! Удочки, конечно никуда не годились, но вот прочной леске применение вполне можно было найти. Так же имелись мощные походные фонари с комплектом батареек, огниво, несколько литров средства для розжига, уголь, саперная лопатка, несколько ножей… Ехали как минимум на неделю. Обрадованный неожиданной удачей, выживший провозился с «нивой» допоздна.

Ночевал в палатке под прикрытием забившегося в дальний угол «лэнд крузера». Инстинкт самосохранения подсказывал, раз пятый этаж самый глубокий – значит, самый безопасный.

На следующий день его разбудили крики. Обрадовавшись, что стоянку обнаружили спасатели, он заторопился было наверх но, разобрав, наконец, смысл составляющих крики слов, в ужасе замер на площадке третьего этажа.

- Юра, Миша… - взывал срывающийся на рыдания и всхлипы тоненький женский голос. Слышался слабый стук по крыше маршрутки. – Андрей Ефимович, это вы написали… Тут есть кто-нибудь? Помогите…

Охранник узнал голос. Это была Зина, молоденькая продавщица из киоска через дорогу. В котором, вечно скучающие на посту охранники парковки, регулярно затаривались кроссвордами, да глянцевой дребеденью с голыми девицами.

Открывать было страшно. За прошедшие сутки радиоактивное облако должно было полностью сгуститься над местом взрыва. Все кто находился снаружи, были обречены. И зачем он только написал ту надпись? Ведь она могла привлечь не только спасателей, но и пораженных радиацией горожан, которым уже ничем нельзя помочь, что, собственно и произошло. Спасательная бригада по-любому бы проверила стоянку, привлеченная перевернутой маршруткой.

И он не впустил девушку.

Тук.

- Ау-у! Тут есть кто-нибудь? Пожалуйста, помогите, богом прошу…

Тук-тук.

Внутренне терзаясь, нарочито громко звенел банками с тушенкой и другой утварью, сортируя содержимое «нивы». Он действительно не мог ей помочь.

К вечеру мольбы постепенно стихли.

Постояв некоторое время перед маршруткой и, убедившись, что с той стороны действительно не доносится никаких звуков, решился выйти посмотреть. Все-таки, как-никак, изредка перекидывались парой слов, если умерла, нужно, хоть похоронить по-человечески, чтобы собаки не разодрали. Лопата к тому же есть.

Зины на улице не оказалось. Сигнальную надпись на крыше «газели» полностью скрывали под собой бурые кровавые потеки, к которым прилипла пара ногтей с потрескавшимся лаком и длинная прядка русых волос. От входа через дорогу, в сторону выжженного сквера тянулся прерывающийся кровавый след.

С того самого дня он и начал пить. Найденный в прицепе «нивы» непочатый ящик «Путинки» был бережно переправлен в квартиру – палатку. И теперь в привычные походы за содержимым автомобилей его всегда сопровождала бутылка. Сначала прикладывался помаленьку, еще в учебке долбили, что спирт частично снимает воздействие радиации на организм, а потом стал откровенно напиваться, еле добираясь до палатки, либо просто засыпая на том месте, где водка играючи дергала за выключатель мозгов, на какое-то время, притупляя мятущуюся в груди боль от утраты семьи.

Вот в таком состоянии его и нашли на шестой день, в беспамятстве распростертым на полу четвертого этажа.

- У меня один! – подозвала троих спутников высокая фигура в длинном плаще, с накинутым на противогаз капюшоном.

- Живой?

- Сейчас посмотрим, - встав на одно колено, человек потрогал пульс. – Пьяный в салат!

- Харя, осмотрись тут быстренько, мало ли кто еще есть. Вооружен?

- Пузырь да дубинка.

- Как думаешь Типун, облученный?

- Фиг знает, - откликнулся склонившийся над охранником человек. – Внешних признаков не наблюдаю.

- На пятом палатка стоит, консервы кое-какие, если поскрести, и еще ящик водки! – отозвался вернувшийся с разведки Харя. – Шикует мужик!

- Документы, паспорт?

- Охранник. В палатке форма в углу.

- Палатка, консервы откуда?

- Видно по машинам шукал – у половины стекла битые и замки сорваны.

- Как думаешь, коробки на ходу? – первый человек оглядел стоянку.

- Теоретически… Стоят они, конечно, низко. Если покопаюсь, может какую и заведу. Есть пожелания? Тут нам теперь целый автосалон – какую хош выбирай!

- Главное, чтобы ехала. Ладно, будите спящую красавицу.

- Э, братуха, подъем, - откинув капюшон, Харя стянул противогаз с взмыленного лица, которое, в пику кличке оказалось вполне приличным.

Подталкиваемое носком ботинка, распростертое тело икнуло, а затем многозначительно изрекло.

- Остмякое!

- Чего? – не разобрал тот, которого звали Типун.

- Оставьте… меня… в покое… - с невероятным трудом вытолкнул из себя пьяный, переворачиваясь на живот.

- Ну, извини, - Типун тоже снял противогаз и сунул лежащему сапог под ребро. – Что потревожили ваше барское высокоблагородие-с. Нижайше просим прощения-с.

- Вы кто? – не открывая глаз, поинтересовался прижавшийся к полу щекой охранник.

- Я лично неделю назад еще учителем истории был. А теперь вот в диггеры подался. К Балтийску идем.

- Так его ж должны были…

- Знаю, в первую очередь, - закончил диггер. - База ВМФная, как ни как. Но, говорят, что там отделались легче, чем в Кениге. До туда только импульс докатился. Здесь теперь по любому не выживешь, факт. Облако уже полностью осело. Так что пакуй манатки, нам лишние руки не помешают.

- Идите в жопу, - тихо всхлипнул мужик. - Тут отсижусь.

- Жопа, старик, теперь понятие растяжимое! По-любому дней через пять кони двинешь.

- Консервов и водки полно… - упрямо пробормотал пьяный.

- А когда закончатся, в ларек за догоном сбегаешь? – усмехнулся Типун. - Пешком, без химзащиты ты все равно никуда не дойдешь.

- Огнестрел какой-нибудь есть? – потеребив лямку пузатого рюкзака, деловито поинтересовался Харя.

- Да, там, - с трудом приподнявшись, охранник неопределенно махнул рукой. - В будке «макарыч» в сейфе лежит.

-Добро. В дороге пригодится. Витек, посмотри.

- Звать-то как? – Типун помог охраннику подняться.

- Михаил… - хотя к чему теперь эти бессмысленные ярлыки, набитые в паспорте, шершавые листки которого теперь годились разве что на бумагу для самокруток. В мозгу промелькнуло армейское прозвище, которое он получил за регулярные посылки с выпечкой от жены и матери, каждый раз бережно завернутой в пахнущую домом тряпицу. – Батон… Батоном меня зови.

- Я Типун, а эти охломоны - Башка, Витян и Харя. Ладно, нарезной, - усмехнулся диггер и протянул мешок с противогазом. – Для начала «слоника» держи...

* * *

- Жень, да я с работы пораньше вернусь… - во сне бормотал Батон, ворочаясь на полу своей палатки наполненной удушливым перегаром. – Димка, не серчай… никуда твое зверье, из зоопарка не денется… Я тебе конфет по дороге куплю! Много-много… Дим… Дима!

Батон спросонья так замахал руками, что едва не своротил забившуюся между ящиков палатку. Проснувшись, он вскочил с диким ревом, весом своего могучего тела отрывая палатку от земли.

- Да что ж вы не отпустите-то меня!? – истошно орал крушащий все вокруг мужик, размазывая по щеке стекающую изо рта слюну.

Наконец оглядевшись, он осознал, что находится не в разрушенном коробе городской парковки, а внутри продолжающей свой путь субмарины. Устав молотить, пинать и расшвыривать, Батон навалился спиной на ящик, сполз на пол, пряча лицо в ладони.

- Отпустите меня, - тихонько захныкал спрятавшийся в трюме лодки человек. – Пожалуйста…

Обтянутые водолазкой могучие плечи била мелкая дрожь.

* * *

Лера лежала на койке в своей каюте и сосала спички. Навалившаяся несколько дней назад морская болезнь упорно не хотела сдаваться. Видя страдания девушки, судовой врач, прозванный за свои габариты Колобком, все-таки не торопился расставаться с ценными медикаментами и для начала посоветовал пациентке распространенный среди моряков прием, авось и пройдет потихоньку.

- Вставь между зубов две спички и посасывай, - проинструктировал он. – Только не суй серой в рот, это усилит тошноту.

Когда Лере становилось особенно плохо, она задирала тельняшку и мышь забиралась к ней на живот, сворачиваясь на нем калачиком. Чувствуя тепло ее тельца, девушка немного успокаивалась, вслушиваясь в еле уловимый стук маленького сердечка. Смышленый зверек привязался к девушке и не отходил от нее ни на шаг. Леру это радовало, потому что подозрительный Батон вечно где-то пропадал, а на кухне занятые готовкой подчиненные Бориса Игнатьевича были не особо сговорчивы. А мышь всегда находилась рядом, изредка отлучаясь из каюты по своим мышиным делам. Немного подслащивало пилюлю еще и то, что Лера страдала не в одиночестве. Изнеженная теплой колыбелью метро, московская группа на собственной шкуре испытывала прелести флотской жизни.

- Когда же это кончится, - простонала Лера, вытаскивая изо рта размякшие спички. – У меня от этих деревяшек зубы свело.

- Пи, - отозвалась мышь и села на задние лапки.

- Тебе хорошо говорить, - Лера взяла со столика коробок. – Это твой дом родной. А у меня внутри все словно в узел завязали… Есть не могу, спать не могу. Ужас какой-то!

Сложив передние лапки, мышь стала забавно водить ими вверх-вниз, словно чесала чью-то невидимую спину.

- Дразнишься, - простонала, Лера, откинувшись на подушку.

- Пи! – перебежав на стол, мышь сунула нос в миску с сушеным грибом и, вытащив сморщенную шляпку, озорно захрустела.

- Да ну тебя, глупая! – сорвав со лба мокрую тряпку, Лера запустила ей в зверька.

Недовольно пискнув, мышь спрыгнула на пол и скрылась за приоткрытой дверью каюты.

- Предатель! – крикнула ей вслед Лера.

Сев на койке и заправив тельняшку в джинсы, девушка прислушалась к своим ощущениям. Желудок и голову словно поменяли местами. Терпеть эти мучения больше не было сил. Собрав рассыпанные по плечам волосы в хвост, и нашарив ногами ботинки, Лера направилась в медпункт. «Пусть только снова отмазку придумает!» - воинственно думала она, петляя по коридорам лодки. На этот раз девушка была твердо намерена выцарапать заветные таблетки у толстяка.

По пути в медпункт ей попался Батон, который выходя из каюты Тараса, воровато прижимал к груди шкалик сивухи.

- Дядя Миша! – окликнула Лера и поморщилась - от долгого контакта с деревом челюсть неприятно онемела, язык был словно ватный.

- Не сейчас, - на ходу бросил удаляющийся сталкер.

- Зачем вы ему даете? – заглянув в каюту девушка сердито посмотрела на старпома, на время забыв о своих болячках.

- А чтоб легче с совестью было ладить, - непонятно отозвался тот.

- Вы о чем?

- Видела, что последние дни на борту творится.

- Это из-за капитана, да?

- Он тогда только-только офицера получил, - обращаясь скорее к себе, чем к девушке, тихо сказал Тарас. – После училища пришел.

- Юрий Борисович справится, - уверенно сказала Лера. – Он опытный.

- Ты просто не знаешь, но это его второе автономное плавание.

- Второе, - растерянно повторила девушка, присаживаясь на койку рядом с Тарасом, наливающим маленькую стопку.

- Ты думаешь, ему в двадцать пять доверили бы такую лодку? Она же класса "Борей". Хороша тем, что была совершенно новая - во время катастрофы едва сошла со стапелей. Не-е, к этой девице особый подход нужен, с приплясочкой, с расстановочкой, - Тарас задумчиво погладил усы. - Нашему настоящему капитану было под полтинник. Но, так получилось... из ста человек команды осталось тогда от силы сорок пять. Кто руки наложил на себя, кто умом тронулся и за борт.

- А он?

- А что он, - горько усмехнулся Тарас и махнул сивухи. – С аппендицитом в медчасти валялся, только вырезали. Народ после тяжелой автономки расслабился, торопились к семьям, шутили. И вдруг по всем каналам «Боевая тревога!», «Всем системам полная готовность!», посыпались координаты, цели…

- И?.. – осторожно спросила Лера, когда старпом нахмурился и на некоторое время замолчал.

- В случае часа «X», ракетная система лодки была автоматически запрограммирована на удар. Ну, чтобы исключить ошибки человеческого фактора. Нашей целью была Франция. Вот в положенное время «Грозный» и выложил по лягушатникам весь комплект как на духу. Когда лодка отстрелялась, командный состав заперся в кают-компании и пустил себе пули в лоб. Юрка-то лежал еще. Реабилитация, наркоз, все дела. Как паника началась, я к нему сразу. Он у бывшего капитана в любимчиках был, надежды большие подавал. Еще в учебке «Грозного» наизусть выучил. Мы ж вместе там кантовались, я, правда, постарше был. Так вот, я ему ситуацию, а он в истерику – «Никакого командования! В крови мы все теперь! Стреляться буду!». Кровь-то горячая, молодая. Но потом смирился, поостыл, и вынужден был принять командование на себя. Без него ворочалась бы сейчас эта бочка где-нибудь на дне с призраками на борту. Если б не он тогда, не сидели мы бы здесь, Лерка.

Слушая старпома, забывшая про свои хвори девушка, тупо смотрела перед собой, вцепившись руками в коленки. Под дрожащими ладонями джинсы были мокрые насквозь.

- Так Юрка стал капитаном. Ему эта чертова ответственность за то, что совершили, не давала спокойно жить. Врагу не пожелаю.

- Но он же не виноват, - Лера почувствовала, как защипало в глазах.

- Да я ему это все последние двадцать лет вдолбить пытаюсь, - вздохнул Тарас, снова наполняя стопку. - Мне его Верка до сих пор рассказывает, как он во сне системы лодки не стрелять упрашивает. То матерится, то умоляет… потом плачет до утра.

- Страшно, - прошептала Лера, вспомнив всегда приветливое лицо жены Лобачева.

- Представляешь, каково ему сейчас? Это же, как возвращение в прошлое.

- Не представляю, - Лера покачала головой.

- А потом мы пошли в Балтийск, получив оттуда последние сигналы, - продолжал Тарас. - Это хоть и внутреннее море, но нам уже не у кого было спрашивать разрешения.

- Разрешения на что?

- На Балтике по определению не может быть атомоходов. Это внутреннее море, а по международным законам подобным лодкам запрещен вход во внутренние моря, - Тарас вздохнул. – Ты прости меня за исповедь, дочка. Но теперь мы мир так перетрясли, что и понять-то уже ничего нельзя.

* * *

Не сбивающийся с курса «Иван Грозный» уверенно шел вперед, в то время как царящее на борту напряжение возрастало, словно давление в кессонной камере. Членов команды явно угнетало приближение мест былой «славы» «Грозного». Говорили мало, ели тоже. Впрочем, последнее отнюдь не огорчало Бориса Игнатьевича – зато экономили провиант. Видя настроения балтийцев, московский отряд держался в стороне, стараясь не обращать на себя внимание. Но это лишь еще больше разжигало подозрительность Батона.

- Дядя Миша вы тут? – приоткрыв полог палатки, Лера увидела сталкера с брезгливой гримасой, листающего какую-то книгу. – Что это?

- Книга, не видишь что ли, - буркнул Батон, которому явно не понравилось, что его застали за этим занятием.

- Где вы ее взяли? – девичье любопытство было непросто остудить.

- Достал, - армейской присказкой беззаботно отозвался Батон. – Во время экскурсии по кулуарам московских.

- Украли! – ахнула девушка.

- Завязывай ты со своей правильностью Лерка, - посоветовал сталкер. – Времена давно не те. Не украл, а позаимствовал. Для общего блага.

- Можно посмотреть? - Лера с интересом потянулась к незнакомой книге.

- Не вздумай! Это «Майн кампф». По-хорошему, за борт бы ее сразу, но пригодится еще – будет, что кэпу предъявить. Ее незадолго до последней войны во многих странах вообще издавать запретили, причислив к экстремистским.

- А что в ней такого страшного?

- А то, - невесело усмехнулся Батон. – Что из-за нее почти сто лет назад мировая война началась.

- Война! Из-за книги? - у Леры округлились глаза. - Как последняя?

- Ну, по сравнению с последней, это, конечно, были семечки. Но народу тоже много полегло. Название этой книги переводится как «Моя борьба». Библия нацистов. Это их вождь обожаемый написал. Расист хренов!

- Расист? – нахмурилась девушка.

- Это когда людей разделяют по происхождению. Адольф Гитлер утверждал, что блондинистая арийская раса стоит на вершине человеческого развития. Евреи, негры и цыгане относились к «низшим расам». Поэтому он призывал к борьбе за чистоту арийской расы и дискриминации остальных.

- Но мы ведь русские? – поежилась Лера.

- Русские, русские, - недобро усмехнулся сталкер. – Но погоды это не сделает.

- Вы о чем?

- Наша московская группа не мир спасать рвется, а чтобы заразу на материк вывезти. Если база действительно сохранилась.

- Но зачем? – Лера почувствовала, как сердце сдавливает ледяной кулак.

- Чтобы возродиться. Продолжить, так сказать, дело вождя, - лицо дяди Миши дернулось, словно от пощечины. – Сначала, уцелевшее в больших городах метро от неугодных зачистят, потом по всему миру расползутся. Вот и будет тебе «Очищение».

- Когда они хотели сказать правду?

- Откуда мне знать, - дядя Миша пожал плечами. - Скорее всего, там, в Антарктике.

- Но, капитан, ни за что не поплывет обратно! – Лера повысила голос и сталкер шикнул.

- Тише! Не будет никакого «обратно» Лерка, - устало опустил голову Батон. - Мы нужны только чтобы, довезти их туда. У них карт и инструкций по лодке четыре рюкзака и команда больше тридцати человек. Этого достаточно, чтобы управлять этой посудиной. Ресурс у энергоустановки громадный - бегать она сможет еще хоть лет десять – загрузят трюмы по маковку и вперед. Народец матерый, не один год готовились, сразу видно.

- Но они говорили, что можно сделать противоядие… - Лера упрямо не хотела верить в неожиданно открывшуюся правду. Ей вдруг захотелось оказаться далеко-далеко отсюда, в своей кровати под любимым одеялом, и чтобы рядом сидел деда.

- Забудь про противоядие, дочка, - страшно пробормотал Батон, и в его единственном глазу тускло сверкнул огонек от висящего при входе фонаря. – От мира и так считай, осколки остались. Отсеют они ненужное, да и выжгут к чертовой матери.

- Но если они вернутся, обязательно отравят Балтийск! – выпалила Лера, осененная ужасной догадкой.

- Это в случае если они туда попилят, а не куда-нибудь еще, - ответил сталкер. - Возвращаться нам надо, пока еще не по… тихо!

Резко отодвинув полог палатки, Батон прислушался. В заполненном ящиками ангаре стояла плотная тишина.

- Может, это к вам? – высунулась из-за его плеча девушка. - Дядя Тарас собирался зайти.

- Никого не жду. Всем нашим специально схемы с ловушками раздал, чтоб спокойно приходили.

- Мышь?

- Не-ет, подруга твоя все мои силки давно изучила, - прошептал напрягшийся Батон, оглядывая высящиеся в сумраке стены из ящиков. – А это явно кто-то о ловушку споткнулся и деру дал. Следят за нами, Лерка. Чуят, что я копаю.

Испуганная девушка крепче обняла колени.

- Пора тебе. Этого разговора не было, - прошептал Батон, закрывая полог. – На камбузе не сболтни. Я сам с Лобачевым перетру.

Напуганная Лера робко кивнула и полезла наружу.

- Я одна боюсь… - застыла она на полпути.

- Иди спокойно, - голова дяди Миши скрылась в палатке, и Лера осталась одна в мрачном лабиринте из ящиков и контейнеров.

* * *

Лодка входила в Ла-Манш. Высокие иссиня-черные волны, тревожно накатываясь, терлись о могучее сигарообразное тело, словно судно пересекало не морской пролив, а склянку с чернилами. Вязкие, густо замешанные облака, стремительно обгоняли возвышающуюся над водой рубку атомохода. Резко налетал колючий ветер, назойливо дергая за поднятый воротник кожаного плаща. Стоявший на палубе Лобачев, безвольно опустил руки, всматриваясь в далекое серое марево, за которым когда-то простиралась Франция. Но наполовину срезанные козырьком фуражки, потускневшие от времени и лишений глаза, видели совсем другое.

Свадьбу и долгожданную командировку, которую так долго выпрашивал. Залитые алым багрянцем ласкового майского солнца Елисейские поля, Лувр, уютные кафешки и впервые попробованное настоящее вино, которое заедали ломтиками сыра, вонючий запах которого не вязался с непередаваемым нежным вкусом.

Примерявшую полушубок жену, которая, еще не веря в свое счастье, кокетливо крутилась перед зеркалом в одном из многочисленных бутиков. Ту, первую, провожавшую его в автономку из Северодвинска, которая двадцать лет назад так и не поняла, что ее убило. Просто, потому, что не успела. Хрупкая фигурка среди нескольких сотен провожающих. Лицо и, глаза полные надежды, которые он запомнил на всю жизнь.

А еще он помнил чудовищный султан атомного гриба, с рокотом расцветающий в том месте, где еще несколько мгновений назад жил и дышал Париж. Миллионы судеб и жизней в одночасье перемешанные в беспорядочные клубы мятущегося черного пепла.

Почувствовав, как ладонь обожгла ледяная сталь рукоятки, Лобачев достал из кармана старенький револьвер Нагана и, откинув дверцу барабана, оглядел байки патронов.

- Прости мою душу грешную.

Приставив холодный кружок дула к пульсирующему виску, Лобачев последний раз взглянул на волнующееся море и закрыл глаза.

- Он здесь, стреляться собрался! – заорал появившийся в дверях рубки Савельев. – Стойте, капитан!

Щелк! – давно не используемое оружие дало осечку.

- Юра!!! Так твою растак! – несясь по палубе, истошно матерился Тарас.

Пытаясь опередить бегущих к нему людей, Лобачев торопливо снова взвел собачку предохранителя и нажал на курок.

Щелк!

Добежавший первым Азат, на ходу врезался Лобачеву в живот, опрокидывая капитана на палубу.

- Пистолет держите!

Выбитый кем-то из руки самоубийцы «наган» закрутился волчком, отлетая по палубе.

- Застрелите меня! – захлебываясь слюной орал Лобачев, с которого слетела фуражка. – Слышите! Савельев, это приказ!

- Спокойно, капитан, - рядом с Азатом рухнул подоспевший на выручку Савельев. – У вашей стрелялки срок годности вышел!

- У Ахметова возьми! Это приказ, слышишь?

- Юрий Борисович, вы не в себе, - пыхтел не разжимающий хватку Азат.

- Да как ты… на губу! Под трибунал… всех до единого!

- У него горячка! – перекрикивая свистящий ветер, к месту драки ковылял страдающий одышкой Колобок.

- Пусти щенок! – сцепившийся с капитаном Савельев встретился с его безумными глазами.

- Ноги, ноги ему держи!

- Палачи! Мы все палачи! – продолжал орать Лобачев, ни к кому не обращаясь. Его лицо стало землистого цвета, на видной из-за воротника свитера худой шее бугрились желваки.

- Еще раз такое выкинешь – лично тебя порешу! – взревел подлетевший Тарас, всем весом своего могучего торса наваливаясь на грудь мятущегося капитана.

- Решай! Решай, прямо здесь! – из глаз Лобачева неожиданно брызнули слезы. – В крови мы с ног до головы вымазаны! Отмаливать-то это как!

- Юра, охолонись, твою мать! - не стесняясь других членов команды, старпом от души съездил Лобачеву по челюсти. – Жену, сыновей на кого оставишь? О них подумал?!

- Прокляты… – прохрипел тот, выплевывая кровавый сгусток слюны. - Будьте вы все прокляты!

- Сейчас-сейчас, - Колобок, дрожащими мясистыми пальцами лихорадочно копался в аптечке пытаясь разыскать шприц. – Подержите еще немного…

- Женщины, дети… Люди! Мы же их всех… Всех! Слышите меня! Для чего?! Для кого?!

- Борисыч, в наших руках…

В этот момент палубу сотряс мощный взрыв, и борющихся людей чуть не вышвырнуло за борт, прямиком в ледяные объятия колыхающихся со всех сторон пенящихся бурунов.

Продолжение следует!

Следите за появлением полной версии на

-apocalypse.ru

X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня
  • Регистрация
  • Забыли пароль?

    Комментарии к книге «Ледяной плен», Игорь Владимирович Вардунас

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!