Всю жизнь посматривал налево. Даже без всякого стыда. А уж в зеркальце… особенно — перед обгоном… Мария Магдалина — блондинка на тачке: смотрит влево только потом. Раньше надо было! До смены полосы движения.
Хорошо хоть — вокруг меня никто не толчётся. Ни — слева, ни — справа. Да и плевать: я не краснею. Поскольку мне не стыдно. Нет, стыдно. Ой, как мне стыдно! Что попался. Надо было в другую сторону бежать. Не сообразил…
«Распущенные как попало волосы говорят нам о распущенности Марии в прошлом. Но правая рука уже полностью прикрывает трепетную грудь. Значит, в Магдалине заговорила-таки совесть».
Вот это уже перебор. И насчёт говорливой совести, и насчёт трепетной груди. И, главное, насчёт волос. Откуда у меня на лысине распущенные волосы? Когда они даже не выросшие. Жаль: был бы волосатым — было бы теплее. А лысым… скоро уже зубы лязгать начнут. Так и простужу себе чего-нибудь. Из нужного.
О! Гаврила бежит… Или катится? Он-то и так… а уж в шубе… «Колобок, Колобок, я тебя съем…». Фиг там, об такой колобок — зубы выкрошатся.
Будду — разбудили. Теперь он меня… будировать будет. О-хо-хошеньки… И нафига я в эти забавы влез? Я же взрослый неглупый мужчина, «эксперт по сложным системам», вторую жизнь живу, прогрессизмом занимаюсь… А веду себя… как пубертатный подросток.
— Гаврила! Что ж ты недоросля свово до такого безобразия распустил! Он же ж…! Шпынь злокозненный… На божницу! В святое место! Прям к лику святого мученика-страстотерпца…! Дышать же ж нечем! Вонища же ж! Ни вздохнуть, ни пёрд..! Быдто весь городской полк три дня без перерыву поносило! Во, аж во рту быдто меди насосался! Враг! Чисто враг всему доброму роду человеческому!
— Ай-яй-яй! От же паршивец! От же шкодник! Ну я его…
— А кто третьего дня гусям на крыльях чёрные звёзды сажей нарисовал?! Выгнал птиц бедных на двор и кричал не по нашему: Ахтунг-ахтунг! Ла фюнф! Птиц и птичниц перепугал до смерти! Бабы с визгу зашлися! Пол-двора помётом загажено! Гуси аж с тела спали! Ведь особенно ж для княжеского стола откармливали! Ведь к Рождеству ж! И в кого ж така гадская сволота выросла?! С какого такого корня поганского?!
— Дык известно. В батюшку пошёл, в Акима Рябину. Ты ж, поди, помнишь, Аким-то смолоду… Акимка-рябинка — поротая спинка.
— Да уж… Акимка — шкодник был известный. И пороли его… и с утра, и с вечера… И по делу пороли, по делу!
Комментарии к книге «Прыщ», В. Бирюк
Всего 0 комментариев