«Дама с фюрером на спине»

Выйдя на поверхность, Кирилл зашёл в магазин за водкой. Хотя сама Алина уже почти месяц не пила, она скрепя сердце позволяла делать это Кирюше, понимая, что так ему будет удобнее осуществлять то немногое, что от него требовалось, чтобы получать безлимитный доступ к вожделенному сладкому отверстию в теле Снегирёвой.

От поллитры фаш, бывший военнослужащий в «горячих точках», быстро дошёл до нужной кондиции. Они с Алиной довольно оперативно вычислили одинокого гастарбайтера. Кирилл схватил жертву за шкирку. Вид у кавказца в ходе экзекуции был самый жалкий. Фаш от души заехал пару раз по неславянской физиономии, но тут подкатили вызванные кем-то пенты.

Алина кое-как уговорила легавых отпустить их, благо избитый уже испарился с места происшествия.

Тут же, за палаткой, Снегирёва взяла в голову и исступлённо отдалась под покровом ночи.

На следующий день Алина также работала. Переносясь полуспящей совой с ветки на ветку, считала, приоткрыв рот и скрутив губу, остановки и выручку.

На улице, возле одной из станций метро, к Алине подошёл киргиз и принялся втирать что-то на своём языке. Кавказцы с азиатами всех мастей всегда и везде преследовали Алину, даже в начальной школе били сразу впятером… Но если в наше время уроженцам Дагестана и Чечни было, как минимум, присуще некое чувство самолюбия и самоуважения, благодаря чему они понимали сразу, когда девушка отказывает, то те же киргизы и многие-многие прочие продолжали идти за Снегирёвой, будто стрёмные зомби, по крайней мере пока не видели вытатуированного Гитлера.

Вот и этот киргиз, будучи посланным куда подальше более или менее вежливо, не пожелал, однако, так просто отвалить. Он даже послал нацистку на х*й, за что немедленно получил по лицу (Алина разбила ему губы) и лоу-кик, как показывал бывший. Киргиз не ответил. Ситуация была подарком Алине за тот раз, когда бывший, вступившись за Снегирёву, посланную аналогичным же образом, «работал» по кавказцу один и, не желая разделять с ней упоение боем, попросил не помогать.

…Снегирёва собралась было уже уходить, но киргиз шёл следом как на поводке и без устали ало-раззяво твердил всё одну и ту же печальную мантру: «За что?!»