Он встал и медленно пошел, перешагивая через трупы. Откуда-то доносилось сиплое шипение вытекающего кислорода. Значит, где-то утечка. Скоро запасы кислорода кончатся и он умрет от удушья.
Нужно было добраться до кормового отсека, где хранились резервуары с кислородом. Может быть, ему повезет и он сумеет найти несколько запасных баллонов, уцелевших при катастрофе.
Он шел по узкому коридору вдоль борта корабля, превозмогая острую пульсирующую боль в голове, и когда, изрядно поработав локтями и руками, он разгреб обломки и смог, наконец, протиснуться в кормовой отсек, он увидел перед собой грузную фигуру Ваго Ваттама, второго радиста.
Это был венерианец — его крепкое мускулистое туловище с круглой и гладкой, как биллиардный шар, головой ни с чем невозможно было спутать. Сиреневые, глубоко посаженные глаза Ваго выражали отчаяние с той трогательной, пронизывающей душу непосредственностью и с той силой, с какой умели выражать свои чувства только венерианские гуманоиды.
Давид очень любил его. Это был уже не первый их совместный полет, и он всегда испытывал теплое искреннее расположение к этому простодушному преданному существу.
Ваго тоже повезло, он остался жив. Это немного ободрило Давида. Левая нога венерианца кровоточила, но, осмотрев рану, Давид убедился, что она нисколько не опасна для жизни.
— Ваго, надо выбираться отсюда.
— А где другие?
Погибли. Все погибли. Уцелели только мы с тобой.
Я готов выполнить любое ваше приказание, господин Маршал.
Надо срочно спасать кислородные баллоны.
На лице венерианца выразилось удивление.
Нет смысла. Здесь есть воздух.
— Воздух? Откуда ты знаешь?
Ваго увлек его за собой в соседний отсек и показал на широкую рваную дыру в стальном корпусе.
— Я бы давно уже был мертв, — сказал он, — Я находился здесь, когда это произошло, и я…
Давид вдохнул, затем прыжком подскочил к перегородке и выглянул наружу. В свете начинающегося дня он увидел пышную растительность — густой амазонский лес с огромными деревьями, вершины которых слабо покачивались под легкими порывами ветра, он снова с наслаждением вдохнул мягкий, насыщенный травяными ароматами воздух, может быть только излишне влажноватый..
— Этот шум… — с гримасой отвращения на лице, неожиданно сказал Ваго. — Вы ничего не слышите?
Давид прислушался, но в окружающей тишине расслышать ничего не смог.
— Нет, — сказал он, — Какой шум?
Комментарии к книге «Люди, люди… и еще раз люди», Ф. Ришар-Бессьер
Всего 0 комментариев