«Охота на термитов»

– Где же ты его возьмешь, лес? Леса в окрестностях города все выжжены, земля спалена, там ничего не растет и расти еще много лет не будет. Из леса никто за все время не приходил, значит, людей живых там не осталось. Сколько раз об этом говорили. Даже если доберетесь – с голоду сдохнете. Только не доберетесь. На открытой местности вас марсиане как пить дать обнаружат. И приговорят. Так что уходить – безумие, верная смерть.

– Безумие – оставаться, – сказал Мишка устало. – Леса наверняка остались, все не спалишь. А что оттуда никто не приходил – так это не значит, что людей нет. Кто сюда пойдет по доброй воле?

– Ладно, – говорю, – конспираторы хреновы. Давайте собирайте всех, будем обсуждать. Раскола в отряде я не допущу. Или все уйдем, или останемся и здесь подыхать будем.

Клянусь Великим Духом Альмейды, я не хотел никуда лететь. Зильда много раз пыталась уговорить меня принять участие в охоте на термитов, но я неизменно отказывался. Стабильность и здравомыслие всегда были моими основными достоинствами, и немало молодых альмейдянок сочли бы за честь сделать именно от меня свою кладку. Я, однако, дал обет, что матерью моего потомства будет только Зильда. Мы знали друг друга с рождения, наши яйца раскололись в один и тот же день, и первые пять лет жизни мы провели в соседних ячейках. Даже на шагатели встали одновременно, и, помнится, еще тогда я обратил внимание на то, как Зильда изящна и грациозна. Потом мы вместе проходили три первых ступени сознательного развития, я опекал ее и всегда утешал, если случались неприятности. Я был одним из самых способных учеников, знания давались легко, учителя и наставники прочили мне прекрасное будущее.

На Зильду многие заглядывались и до достижения ею третьей ступени. А уж после, когда нас обоих приняли в самый престижный обучатель столицы, от поклонников не стало отбою. В ней все было прекрасно – и стройные, идеальной параллельности шагатели, и выпуклые дымчатые видетели на удлиненном нежно-салатного цвета фасаде, и обе пары держателей с длинными гибкими хватателями на них. Не говоря уже о яйцекладе. Именно о таких яйцекладах слагали стихи альмейдянские поэты на протяжении тысячелетий.