««Если», 2011 № 09 (223)»

Но к генералу это, конечно, не относится, генерал меня очень любит, можно даже сказать: он души во мне не чает. Я ем кашу с генеральского стола, пью прямо из генеральских губ, живу в его, генеральском, кабинете, и он же, генерал, меня лично охраняет.

А раньше, когда я жил в Главном государственном зале, прямо под личным генеральским штандартом, то при мне, как я уже говорил, денно и нощно стоял караул — четверо грозных гвардейцев с начищенными до блеска карабинами. Тогда, кстати, и клетка у меня была другая — золотая. Но после того как полковник Варакса ударил по ней саблей, разрубил непрочные золотые прутья и едва не зацепил меня самого, генерал приказал пересадить меня в стальную клетку. Стальная, конечно, не такая красивая, зато надежная. Но, как вы и без меня прекрасно знаете, на этом свете все весьма и весьма относительно. Так, например, и полковник Варакса тоже долгое время считался самым надежным офицером в армии, генерал ему очень доверял, а вот как оно обернулось! Когда полковника схватили и начали бить, он и не думал защищаться, а только злобно смотрел на меня и приговаривал: «Чтоб ты сдох, красноногий, чтоб ты сдох!». Но, во-первых, ноги у меня не красные, а бледно-розовые, это цвет мечты и нежности, а красный цвет — это цвет крови и насилия. Именно такого цвета и было лицо полковника Вараксы, когда его поволокли прочь из Главного государственного зала, он, полковник, был тогда весь в крови — и лицо, и мундир, — но всё продолжал злобно выкрикивать: «Чтоб ты сдох, красноногий, чтоб ты сдох!». Вот до чего, оказывается, ненавидел меня полковник Варакса, которому я ровным счетом ничего не сделал.

И не только ему, но и всем другим людям — как военным, так и штатским — я никогда ничего плохого не делал. Да и как я мог сделать? Кому, скажите на милость, я мешал или вредил? Я ведь по целым дням беспечно прыгал с жердочки на жердочку, чирикал свои незамысловатые, прямо скажем, дурацкие песенки — вот и все. Какой кому от этого может быть вред? Или я их объедаю, обпиваю? Так ведь нет — я кормлюсь одними объедками с генеральского стола и пью только его слюну, которую если бы не пил, генерал выплевывал бы на пол, и оттого была бы лишняя работа горничной.