«Последние ворота Тьмы»

Темнело здесь медленнее, чем на Джангре, однако через час угасли последние отблески заката. Никакой луны не было; небо казалось пепельным из-за неисчислимого множества звезд. Лэйми хотелось не отрываясь смотреть на них — на искусственном небе Хониара звезд было не в пример меньше — и он всё время спотыкался. Вообще-то их света вполне хватало, чтобы видеть камни под ногами. Охэйо, чихая, пустился в рассуждения о преимуществах больших глаз: все жители Хониара, выросшие в вечном полумраке под Зеркалом, могли гордиться ими.

Лэйми с удивлением обнаружил, что эта, вообще-то не очень умная болтовня совершенно необходима ему. Его сердце замирало от страха. По небу, беззвучно гася звезды, плыли пятна абсолютной тьмы — он знал, что тучи, но выглядело это жутко. Бесконечный шум леса казался зловещим; иногда сквозь него пробивались иные звуки, заставляя его вздрагивать. Ему мерещились мерцающие глаза и мягкий шорох крадущихся шагов. Однажды они спугнули что-то большое, копытное, судя по стуку. Охэйо не выпускал из руки увесистую призму лазера.

Долина казалась Лэйми бесконечной и неизменной. Постепенно он потерял всякое представление о времени и иных сущностях — кроме усталости. Голод куда-то исчез, но сил не было уже никаких; после заката они прошли уже миль десять и он едва держался на ногах. Босой Охэйо вдобавок ещё и замерз, отчетливо стуча зубами, однако не отставал от друга. Под сандалиями то и дело похрустывал лед и Лэйми боялся представить, что ему приходилось выносить. Его терзал жаркий, мучительный стыд; каждый раз, когда Аннит спотыкался о камень или проламывал застывшую корку на луже он ощущал себя едва ли не его палачом. На оба его предложения — надеть его обувь и устроить привал — Охэйо огрызнулся таким тоном, что Лэйми счел за благо замолчать. Определенно, его друг свалится не первым — но это ни на йоту не уменьшало мук совести. Вот только и она уже гасла в вязком отупении…

Теперь он смотрел только под ноги и поднял голову лишь заметив блики скользящего света. Впереди, всего метрах в двухстах, было селение — двухэтажные дома-коробки с большими окнами. На маленькой площади горел единственный фонарь — желтая лампа в коническом колпаке. Она качалась под ветром на длинном шнуре и зыбкое озеро света беззвучно металось под ней, выстреливая длинные подвижные тени. Выглядело это довольно-таки жутко — в остальном селение было совершенно темным и пустым — но каким ещё оно могло быть глубокой ночью?