«Блюстители Неба»

Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки: царство над миром принадлежит ребенку.

Гераклит

Я всегда считал, что дверь в конце коридора на третьем этаже Правильной школы закрыта наглухо. Я был очень удивлен, когда увидел, что отстающий ученик шестой ступени – под номером двенадцать – потянул ручку на себя и массивная дверь легко открылась: ученик вышел на балкон первым, я – вторым. Негодные ржавые перильца обрамляли косую площадку. Несколько прутьев отсутствовали, и моему воспитаннику ничего не стоило полететь с дрянного козырька вниз головой на цементный мусорный дворик, недаром дверь была задраена по высочайшему распоряжению самого Директора. И все же замок был взломан, и мы очутились на кривом выступе. Я ждал объяснений. Ученик взглянул на меня и метнул тревожный взгляд в сторону. Это был очень быстрый взгляд, и все-таки я заметил, куда он взглянул – на окно публичного туалета на четвертом этаже. Оттуда, расплющив нос о стекло, на нас глядел младший воспитанник в форме первой ступени. Но ведь в школе шли занятия! Только увидев, что наставник обратил внимание на столь дерзкое поведение, он поспешно отпрянул от окна и исчез. Но я отлично запомнил сообщника.

– Это здесь, наставник, – сказал двенадцатый.

Он смело шагнул к пожарной лесенке, которая спускалась с балкона во дворик, и одним махом слетел вниз – только железо жалобно скрипнуло. Я осторожно поставил чистую туфлю на первую ступеньку и, пачкая перчатки в ржавчине, спустился, держась за перильца, на землю. Двенадцатый молчал. Он послушно ждал меня – классного наставника высших полномочий, – но стоял не по стойке «смирно», а весьма вольным образом, и вдобавок тревожно вертел головой.

Я никогда не был здесь.

Это был несколько необычный задний дворик. Несмотря на мусор и хлам, здесь было слишком пусто и даже просторно. При чудовищной городской тесноте эта пауза между школьной стеной и глухим брандмауэром противоположного здания настораживала… пугающая не городская тишина, клок настоящей земли под ногами, земли, не покрытой бетоном. Редкие холмики шлака, груда радиаторов отопления и прочий хлам. Тут же языки зеленой травы сквозь космы колючей проволоки. Прямо у моих ног валялся облезлый глобус, на котором еще можно было разглядеть материки Целла и Биркгейм.