Но телеграфист по-прежнему размахивает руками и по-прежнему сует Чемберту длинную узкую бумажку с рядами черточек, цифр и точек. И, наконец, сквозь ритмический стук приборов до сознания Чемберта долетают какие-то слова и упорно, сквозь безразличие и разочарованность проталкиваются в мозг: — «Гражданская война в России… Правительство Николая второго свергнуто… Революционеры захватили власть… Братания на фронте… Русская революция опасна: есть симптомы, указывающие, что она может превратиться в международную… Беспорядки на почве голода в Германии… Русский царь захвачен и арестован революционерами…» Брови Чемберта удивленно приподымаются: неужели из этого, действительно, что-то вышло!.. Рабы без погонщика?! Россия без царя?! Как это удивительно!.. Страна дикарей и рабов, страна малоподвижных тупых крестьян, где, казалось, было невозможно никакое свободное течение мысли, — и вдруг!..
— Неужели это, действительно, конец самодержавия?! С телеграфистом происходит нечто невозможное: он сбрасывает свою неуклюжую шапку и бежит, взволнованно крича, мимо Чемберта, вниз по металлической лесенке. Чемберт изумленно смотрит вниз. — Ведь вовсе не смешон теперь без каски этот стройный, бледный человек со смуглым семитическим типом лица! До Чемберта, который хотя плохо, но все же понимает по-русски, доносится голос телеграфиста, тонкий, острый и жалобный, отдаленно напоминающий плач. Проходящие рабочие останавливаются. У аппаратной собирается небольшая группа.
— «Братья!.. Товарищи!.. В России революция!.. Сейчас мы перехватили американское радио… Царь Николай Романов арестован!.. Пришла, пришла, наконец, и к русским свобода!..»
— «Братья! Мне не давали учиться в России… Моя мать убита во время еврейского погрома…» — слова телеграфиста переходят в рыдание.
— «Долго терпели мы, евреи! Долго терпел весь народ, но есть справедливость, есть возмездие!..»
Голос его прерывается. К телеграфисту подбегает русский рабочий. Говорят все вместе, шумно, непонятно и несвязно; рабочие бросаются на шею телеграфисту, — целуются… Чемберт с удивлением и с некоторым испугом смотрит вниз: — «Да, эти русские… Видно наболело у них на сердце много и долго… Экспансивный народ! Вот и Горянский такой!.. Нервный, впечатлительный, чуткий, но в то же время решительный, героически-смелый… О, этот не станет плакать — нет! Он, когда нужно, сумеет быть острее стали, тверже гранита…»
Комментарии к книге «Аргонавты вселенной», Александр Борисович Ярославский
Всего 0 комментариев