«Пройдя сквозь дым»

2090

Описание

Даже старому космическому волку можно сделать предложение, от которого невозможно отказаться. Особенно, если оно исходит от Службы Безопасности Федерации. Андрея Огоновского "приглашают" принять участие в научной экспедиции на планету Трайтеллар, для жителей которой он – живая легенда, овеянная ореолом "спасителя человечества". Целью миссии является изучение и возможное пресечение проникновения на планету Чужих через сеть произвольно открывающихся порталов. Однако в одном из своих "коллег" Огоновский узнает генерала-десантника, отставного командира корпуса "Мастерфокс" Виктора Ланкастера, участника самых кровавых и непредсказуемых сражений бывшей войны. А это предполагает, что экспедиция может оказаться совсем не такой, какой ее хочет представить Служба Безопасности. И к науке обязательно примешается политика, а, следовательно, и кровь. Только чья на этот раз?



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Алексей БЕССОНОВ ПРОЙДЯ СКВОЗЬ ДЫМ

Часть первая

Глава 1

Из низины донесся звук приближающейся машины, и его превосходительство окружной комиссар недовольно приподнял голову от документов, с которыми, как обычно, он работал перед ужином. Настоящей постоянной практики он уже давно не имел – с тех самых пор, как его избрали на эту должность, но все же в некоторых случаях обитатели Гринвиллоу ехали именно к нему: более опытных врачей в округе не было.

Его превосходительство прислушался. Судя по звуку двигателя, к усадьбе мчался не обычный фермерский грузовичок, а мощный колесный вездеход. Такие здесь были наперечет, и комиссар, поднявшись из кресла, поспешно запахнул на груди теплый халат. Очевидно, машину послали за ним – странно только, что без предупреждения.

Окружной комиссар спустился на первый этаж, резко сдвинул в сторону тяжелую зеленую штору на окне холла и прильнул к стеклу. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть от неожиданности. Возле невысокого, поросшего вездесущим мхом кирпичного забора стоял черный полубронированный транспортер с эмблемой фельдъегерской службы Конфедерации. Вот в борту его распахнулась небольшая дверца, и на пожухлую осеннюю траву спрыгнул юный лейтенант в форменном кожаном пальто. На поясе у него висела массивная кобура, а запястье левой руки поблескивало тонким браслетом, соединенным цепочкой с ручкой служебного портфеля. Его превосходительство окружной комиссар территории Гринвиллоу до боли закусил губу и, рывком повернувшись, глянул в сторону ведущей на второй этаж лестницы. Ему не хотелось, чтобы фельдъегеря увидели домашние. Вряд ли кто-то сейчас бросится к окнам: до ужина осталось совсем недолго, прислуга уже накрывает на стол. Комиссар бесшумно распахнул входную дверь и шагнул навстречу спешащему по дорожке лейтенанту: калитка была открыта, и тот, видимо, не стал никого звать, а сразу пошел к дому. Что ж, тоже правильно…

– Полковник Огоновский? – юноша остановился в двух шагах от комиссара, чуть прищурился, изучая его лицо, знакомое ему, несомненно, по служебной ориентировке, получаемой перед каждой миссией: фельдъегерь должен знать получателя, невзирая на то, что имеет и служебный идентификатор, исключающий появление двойника.

– Я вас слушаю.

Лейтенант коротко кивнул и распахнул свой портфель.

– Прошу, – отрубил он, доставая толстый серый пакет, с двух сторон запечатанный орлами Конфедерации.

– Велено ждать ответа? – спросил Огоновский, недвижно глядя на пакет в тонких пальцах офицера.

– Никак нет.

Комиссар коротко вздохнул и решительно протянул руку.

– Благодарю вас.

Лейтенант отмахнул честь, четко развернулся через левое плечо и стремительно зашагал обратно к своему транспортеру. Некоторое время Огоновский, не замечая осеннего холодка, так и лезущего под домашнюю одежду, смотрел прямо в спину юноши. Наконец фельдъегерь ловко забрался в темное нутро машины, басовито взвыл двигатель и транспортер, развернувшись, исчез в низине. Его превосходительство моргнул, затем неторопливо повернулся и пошел к приоткрытой двери большого старого дома. Когда он поднялся в свой кабинет, часы в гостиной на первом этаже гулко пробили семь. Огоновский вздрогнул, поспешно высунулся в коридор и гаркнул во весь голос:

– Ханна, я задержусь!

Ему не ответили: в доме все давно привыкли начинать ужин без него.

Комиссар шлепнулся в кресло, неловко взломал печати и высыпал на стол два конверта: один был пузатый и длинный, а второй, квадратный и снова же увенчанный армейскими орлами, содержал, видимо, какие-то бумаги. Пару секунд Огоновский размышлял, какой из них вскрыть первым. Угрозу таили оба, но он не знал еще, какую именно. Ясно было одно: просто так отставным полковникам фельдъегерей не посылают. И кресты на грудь в такой обстановке им никто вручать не станет… все же некоторая надежда еще оставалась, и его превосходительство, ухватившись за соломинку, решительно разорвал удлиненный конверт из податливого желтого пластика.

В ладонь ему выпали золотые погоны легион-генерала медицинской службы.

Огоновский осторожно положил их перед собой на стол, потом, пошарив в кармане, достал толстую сигару. Сделав пару крепких затяжек, он уже без всякого волнения потянулся ко второму конверту.

«Дорогой Огоновский! – прочитал он. – Нам прекрасно известно, что Вас, как джентльмена, облеченного высоким доверием Ваших избирателей, мобилизационные предписания мирного времени никоим образом не касаются. И все же, учитывая исключительность сложившейся ситуации, мы не приказываем, а – просим Вас, полковник, принять предлагаемый Вам чин и явиться…»

– Трайтеллар, – выдохнул его превосходительство. – Что-то у них загорелось на Трайтелларе. О, господи!..

* * *

Дежурный администратор отеля «Максвелл-холл» растянул губы в корректнейшей профессиональной улыбке и незаметно коснулся сенсора ввода данных своего инфора, расположенного под стойкой.

– Буквально одну секунду, милорд…

Очень высокий мужчина в темно-зеленом десантном мундире с погонами уинг-генерала, несколько нависающий над прилизанным пробором администратора, не соизволил пошевелиться, все так же безразлично разглядывая объемное голографическое панно с ярким горным пейзажем, расположенное позади стойки.

– Вашу милость ожидают в номере 27-12, – в глазах администратора вспыхнул, но тут же погас едва заметный огонек любопытства. – Прикажете сопроводить вас?

– Это излишне, – качнул головой генерал и, повернувшись, размашисто, как циркуль, зашагал к лифтам.

Золотисто-зеркальная кабина остановилась на двадцать седьмом этаже. Генерал бросил короткий взгляд на свое отражение, поправил на голове высоковерхую фуражку и вышел в широкий, отделанный драгоценными породами дерева коридор. Климатическая система насыщала прохладный воздух слабо ощутимым ароматом хвои. Посмотрев на светящиеся зеленые стрелки указателя, генерал свернул налево, чтобы через два десятка шагов остановиться перед высокой полированной дверью. Холодная рукоятка в виде змеиной головы провернулась с породистым щелчком, и дверь, влекомая гидроцилиндром, медленно раскрылась навстречу гостю.

– Проходите, милорд, – услышал он. – Я жду вас.

Генерал вошел в просторную гостиную и протянул руку шагнувшему к нему мужчине средних лет в сдержанно-респектабельном костюме. Первое, что бросилось ему в глаза – это усы хозяина, свисающие ниже подбородка. Такое украшение подходило, пожалуй, провинциальному фермеру, а не тому, к встрече с кем готовился высокий гренадер. Хозяин номера тихонько усмехнулся и указал генералу на одно из глубоких замшевых кресел, стоящее рядом с низким овальным столиком:

– Прошу вас, милорд. Можете звать меня Гарри, так будет проще нам обоим. Прикажете подать стол?

– Благодарю, – высокий генерал бросил свою фуражку на угловой диван и с явным удовольствием расположился в кресле. – Я обедал.

– Но от приличного коньяку вы, я надеюсь, не откажетесь?

– От приличных вещей я отказываюсь редко.

– Ценю вашу откровенность, – едва слышно рассмеялся Гарри и шагнул к тускло поблескивающей кожей стенной панели.

На столике появилась высокая темная бутылка, пара приплюснутых крутобоких бокалов и вазочка с местными сладостями. Гарри выдернул пробку, налил себе и гостю, после чего достал из внутреннего кармана камзола небольшую деревянную коробку.

– Угощайтесь, – предложил он. – У моего отца собственная плантация на Бифорте.

Уважительно приподняв бровь, генерал вытащил из коробки короткую толстую сигарку и поднес ее к носу.

– Что ж, будем знакомы, – Гарри поднял свой бокал.

– Будем…

Некоторое время усач молчал. Дождавшись, когда его гость завершит ритуал раскуривания сигары, он щелкнул пальцами и устроился в кресле поудобнее.

– Если быть откровенным, то я никогда не предполагал, что судьба сведет меня с вами, генерал, – начал он. – Совершенно не мой профиль, знаете ли… даже учитывая то, что в моей службе постоянно приходится ожидать разных сюрпризов, и редко когда они бывают приятны.

– Понимаю, – усмехнулся в ответ генерал.

– Боюсь, что не совсем. Я не представился, к сожалению… впрочем, моя должность все равно не скажет вам ровным счетом ничего, поэтому попытаюсь так: я занимаюсь разного рода странностями и труднообъяснимыми фактами, время от времени случающимися то там то сям. К вашей прежней деятельности, как вы понимаете, все сие не имеет ни малейшего отношения.

– В моей службе тоже хватало странностей.

– Я говорю о несколько других странностях, – поморщился Гарри. – Грубо говоря, я всю жизнь занимаюсь тем, что принято называть «аномальщиной». В массовом сознании подобные явления воспринимаются в основном как байки и легенды, но кто-то ведь должен заниматься и легендами, не так ли?

– Полагаю, что не я, – улыбнулся генерал. – Я, как правило, имел дело с сугубой конкретикой.

– И, тем не менее, оказались в несколько дурацкой ситуации. После расформирования вашего «Мастерфокса» в связи с загадочной историей на Альдарене вы просили под свою руку либо иное линейное подразделение, либо кафедру. А получили забавную должность начальника офицерской школы для сержантов, выслуживших лейтенантский чин. Но и там вы не задержались надолго, потому что некоторые из ваших питомцев, вместо того, чтобы благополучно увольняться в запас и становиться офицерами сельской жандармерии, неожиданно вернулись в Вооруженные силы на офицерский контракт. Формально им в этом отказать было нельзя, верно? И это бы ничего, но вдруг выяснилось, что самый усредненный выпускник вашей школы образован куда лучше своего линейного начальства с Академией за плечами. Такие вещи у нас не прощают, вам не кажется?

– Вы хотите меня удивить? – невозмутимо хмыкнул гость.

– Что вы… удивлять я начну чуть позже. Пока я просто освежаю в памяти некоторые эпизоды вашей биографии. Знаете, что удивляет меня самого? Что вы покинули школу, которой отдали столько сил, даже без намека на какой-либо скандал. А ведь устроить его вам не стоило ровным счетом ничего. Вы превратили захолустный учебный корпус в первоклассное заведение, выпускающее офицеров, бесценных для любой армии. И это вам негласно поставили в вину. Вас всю жизнь в чем-то обвиняют, Ланкастер, и почти всегда – негласно, под ковром. Почему вы не уволились после всего этого ко всем чертям? Ведь вы уже год находитесь «в распоряжении», прекрасно понимая, что ни кафедру, ни тем более научный институт вам никто не даст – просто побоятся. Или вы ждете, когда вас назначат командиром какого-нибудь колониального корпуса?

– В данный момент я, возможно, согласился бы даже на легион.

– Но легион вам не дадут просто по чину. Не положено.

– Дорогой Гарри, если бы я имел четкий ответ на ваш вопрос, то, поверьте, не полез бы за ним в карман. Зато я имею некоторые предположения относительно того, зачем мне передали просьбу встретиться с вами. Но так как работодатель здесь вы, то вам и слово. А я постараюсь не тянуть с решением.

Гарри посмотрел на настенные часы в темном деревянном корпусе и вздохнул.

– Вот и начинается самое интересное… Видите ли, Ланкастер, если вы думаете, что кому-то в СБ взбрело в голову реконструировать ваш карательный легион или, тем паче, создать учебное заведение подобного профиля, то вы ошибаетесь. Собственно, никакой командной должности я вам предложить не могу.

– Вот как? – в глазах генерала впервые затлел огонек интереса. – Зачем же я вам нужен? Если вы полагаете, что кому-то все же удастся втянуть меня в политику, то вам не стоит тратить время. Тем более, – он снова усмехнулся, – ваше время.

– Политика не интересует меня по определению, – скривился Гарри. – Я не из этого отдела. Я же сказал вам: я занимаюсь совершенно другими вещами. Моя задача – предложить вам отправиться в небольшое путешествие. Собственно, вы нужны нам для подстраховки… именно вы, Виктор Ланкастер, а не линейный рубака с полной грудью орденов и двумя извилинами.

– Меня ждет один из айоранских миров, – утвердительно произнес Ланкастер.

– Хуже. Трайтеллар. И усмирять там никого не потребуется. По крайней мере, я надеюсь на это.

– Что же тогда?

– На ваше место рассматривались два десятка кандидатур, но в итоге было решено, что в Конфедерации нет человека, способного быстро ориентироваться в той ситуации, в которой вам, возможно, придется оказаться. Никого, кроме вас. И на принятие решения у вас не более четверти часа.

– Мне придется убивать людей? – быстро спросил генерал.

– Почти наверняка – нет, – спокойно выдержал его взгляд Гарри, – и если да, то только в плане обороны.

– Мне придется сопровождать гражданских лиц?

– Категорически исключено. Те, кого вы будете сопровождать, не станут для вас слишком серьезной обузой. Более того, в ваше распоряжение передается прекрасный линейный легион. Если этого потребует задача, вы вправе положить его до последнего солдата. Никаких расследований не будет. Решайте, генерал, у вас мало времени.

Ланкастер допил свой коньяк и вытащил из нагрудного кармана кителя портсигар.

– Кого вы поставите на мое место, если я откажусь? – негромко поинтересовался он.

– Юри Пратта, – ответил Гарри. – Но он ангажирован сенатскими ультралибералами, с ним могут быть проблемы.

– Понятно. Все так серьезно?

– Все намного серьезней, чем вы себе представляете. Если бы речь шла о каком-нибудь банальном мятеже или очередных шуточках эсис, вас позвали бы куда раньше… время идет, генерал.

– Я согласен. Если дело дошло Бесноватого Юрика, на шутки это действительно непохоже. Вы кого-то ждете?

– Я жду вашего будущего напарника, и боюсь, что он может прийти раньше срока. Еще коньяку?

– С удовольствием.

Едва Гарри поставил бутылку на столешницу, в дверь номера тихонько поскреблись. Усач бросил короткий взгляд на часы и поднялся из кресла. Ланкастер с любопытством повернулся к двери.

– Здравствуйте… мастер Харальд, если не ошибаюсь? – голос вошедшего был мягким и немного настороженным.

Виктор чуть прищурился. У двери стоял коренастый, немного грузноватый мужчина средних лет в новеньком, только от портного, мундире легион-генерала медицинской службы ВКС. На фуражке врача Ланкастер заметил характерные «крылышки» экипажного состава – значит, в войну доктор летал. Это уже чуточку лучше… и вдруг, вспомнив давно позабытые события, он понял, кто станет его напарником.

– Рад знакомству, мастер Огоновский, – вежливо поднялся Ланкастер.

– Взаимно, милорд, – взгляд свежеиспеченного генерала стал немного колючим – тот тоже узнал Виктора.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, господа, – радушно закудахтал Гарри. – Вам коньяку, дорогой доктор?

– Н-да, пожалуй, – врач осторожно опустился в кресло и поправил густые темные локоны. – Наверное, разговор нам предстоит нелегкий… давайте сразу, мастер Харальд, без околичностей: что на Трайтелларе? Бунт, сель, цунами? Вылетая сюда, я перерыл все последние новостные узлы, но ничего вроде бы страшного не увидел. Зачем я вам понадобился? Или вы думаете, что меня так уж обрадует ностальгическая прогулка?

– На Трайтелларе? – буднично переспросил Гарри, доставая из бара еще один бокал, – На Трайтелларе, господа, хреново. Сама собой открылась межпространственная дырка, да не одна, похоже, их там целый дуршлаг в одной точке.

– Вообще-то они открывались и раньше, – вдруг помрачнел Огоновский. – Но это мало кого интересовало. Я кое-что видел, будь оно все проклято…

– Я знаю, – Гарри уселся и потянул из коробки отцовскую сигару. – Мое начальство, честно говоря, тоже не хотело заниматься подобными вещами. Тут еще и политика, конечно: как вам известно, Трайтеллар подписал только первую часть Договора Согласия, и ни о каких секретных экспедициях там пока не может быть и речи. На планете действуют исключительно гуманитарные миссии да еще пара строительных концернов, заключившие контракты с местными правительствами – пока это все. Единственное, на что они согласились в военном плане, это присутствие орбитальной оборонительной группировки. Вторая часть Договора висит в воздухе, и вы сами понимаете, как на это обстоятельство реагируют наши политики. А если учесть, что через восемь месяцев у нас сенатские выборы… – он безнадежно махнул рукой.

– Так что же все-таки случилось? – сощурился Огоновский. – С политикой все более-менее ясно. Что у вас на Трайтелларе?

– О Проклятых Городах вы, конечно, слыхали? Сперва они действительно удивили наших комиссаров, но потом факт их запустения предпочли объявить религиозными табу, наложенными духовенством в финале Эпохи Сражающихся Континентов. Между тем дело отнюдь не только в запрете, и не в том даже – хотя было и такое объяснение, – что большая часть их приходится на самую нищую и забитую область планеты, обитатели которой еще пятьдесят лет назад автомобиль видели раз в три года. Хотя другие страны уже дошли до «эмбрионального», как у нас говорят, звездоплавания. Одни табу никого бы не остановили.

– На Трайтелларе табу остановит любого Колумба, – фыркнул Огоновский. – Вы слабо владеете темой. А вокруг Проклятых Городов создана мифология наподобие наших Содома с Гоморрой, только похлеще. Потому туда действительно никто не лезет.

– Да, но один военный физик, сильно заинтересовавшийся этим феноменом – а на религию ему, как вы понимаете, было начхать, – решился провести некоторые, хотя и весьма поверхностные, исследования. И выяснил он очень странную вещь – развалины на архипелаге Урсан, который местные даже с воздуха обходят десятой дорогой, тысячу шестьсот лет назад подверглись воздействию лучевого ОМП незнакомого нам типа. Если учесть, что столетие Сражающихся Континентов закончилось на тряпичных аэропланах, то вопросец получается очень интересный, вам не кажется?

– И там есть дыра?

– Неизвестно, – Гарри помотал головой и тяжело вздохнул. – Ведь так просто ее не найдешь, а у того исследователя не было ни времени, ни желания ее искать. О его высадке стало известно нашим комиссарам, они устроили скандал – комиссары, видите ли, больше всего на свете боятся недовольства местных властей, и физика убрали с Трайтеллара навсегда.

– Простите, джентльмены, – подал голос Ланкастер, – если я правильно понял, вы говорите о неких проходах, ведущих в так называемые параллельные миры? Мне приходилось слышать о подобных вещах, но я, признаться, никогда не воспринимал это всерьез… и откуда они там взялись – местный феномен?

– К сожалению, это работа наших старых приятелей глокхов, но концов в деле их создания нам не сыскать никогда, можете мне поверить, – поморщился Гарри. – Уже пытались… глокхи, сами знаете, выходят на контакт с нами только по собственной инициативе, к тому же прошло столько времени – в общем, вопрос «кто и зачем» для нас уже не имеет никакого практического смысла. Инструкцию по использованию нам не сыскать, надо выворачиваться своими силами. Ситуация крайне осложняется тем, что дырки, возможно, ведут не только на параллельный Трайтеллар, а куда-то еще. И исследовать мы их толком не можем… все, что в наших силах – это хотя бы попробовать разобраться, с какой периодичностью открывается тот самый «дуршлаг» о котором я уже говорил. А дальше, имея ну хоть некий минимум информации, убедить местного сатрапа в том, что он должен пустить на свои земли полноценную экспедицию. Именно для этого вы нам и потребовались, мастер Огоновский.

– Да, он, может, и имени моего не слышал, – фыркнул тот. – По-моему, далеко не все на планете в курсе событий, происшедших после высадки группировки Вальтера Даля.

– Слышал, слышал, – заулыбался Гарри. – Ведь сатрапствует там ваш старый знакомый Халеф. Правда, зовут его теперь иначе, но это он, можете не сомневаться. Но так как у него некоторые трения с крайне консервативным крылом собственного духовенства, то никого, кроме медицинской миссии и небольшого отряда строителей, которые возводят ему сеть аэродромов, он к себе не пускает. У нас, разумеется, была мысль отправить к нему исследователей под видом геодезистов, но эта хитрая рожа сверяет списки в головном планетарном комиссариате Конфедерации, а там уже ничего не спрячешь. Какую бы секретность мы ни возвели, все равно найдется добросердечный аноним, желающий сходить на исповедь к своему региональному сенатору. Последствия понятны, не так ли?

– То есть вы хотите, чтобы я убедил его в том, что нам нужно посмотреть, что там творится с дырками на его территории? – невесело усмехнулся Огоновский. – А потом?

– Он в любом случае не сможет разрешить присутствие серьезной экспедиции, – мотнул головой Гарри. – Поверьте, я знаю, о чем речь. Но вас он, безусловно, примет в самом лучшем виде. И вас – пропустит. Хотя бы как старых друзей. Ни один местный епископ не сможет возмутиться, если Почтительнейший Сын – таков, кстати, его титул, – устроит для вас роскошное многодневное сафари. Тот же факт, что вас станет сопровождать досточтимый воин вашего ранга, лишь поднимет уважаемого гостя в глазах этих гребаных святош.

– Вообще-то Халеф был неплохим парнишкой, – задумался Огоновский. – Но времени прошло немало, да и власть такого уровня никого еще, кажется, не красила. Но попробовать, конечно, стоит. Ладно! Рассказывайте, что у него там вылезло. Что, в самом деле, вас так напугало, а?

Гарри глубоко вздохнул и вытащил из кармана брюк небольшой блестящий брелок. Над сдвинувшейся в сторону крышечкой мягко моргнула зелеными клавишами виртуальная клавиатура. Разведчик набрал какой-то короткий код и дернул головой:

– Для начала – это. Самое удивительное из всего…

Посреди комнаты возникла картинка, сперва плоская: желтая равнина, там и сям густо усеянная небольшими тускло-зелеными шарами каких-то растений. Записывающая головка сместилась в сторону, изображение вдруг стало объемным – длинное, тонкое, остроносое тело с широкими, почти треугольными крыльями, расположенными в самой корме, у высокого парного киля, замерло в конце глубокой песчаной борозды. Оператор включил трансфокатор – съемка, видимо, велась с возвышенности на расстоянии около трехсот метров от поврежденной машины, и теперь стали отчетливо видны десятки одинаковых круглых пробоин в носу, а также неровная трещина у корня крыла, разрывающая фюзеляж на две части. Никаких опознавательных знаков на незнакомой машине не было, однако судя по ее виду и размерам она могла относиться как к сверхмалым звездолетам, так и к сугубо атмосферному классу.

– Бомбардировщик с комбинированной атомно-электрореактивной силовой установкой, – сообщил Гарри.

– Атмосферник? – уточнил Ланкастер.

– Да, – кивнул усач. – Очень странная штука. Наше счастье, что реактор не взорвался, а то пришлось бы потратить немало времени на борьбу с радиацией. Там все крайне примитивно, энергоустановка управляется практически вручную, навигационные приборы проще не придумаешь, никаких процессорных цепей, только самая тупая электромеханика и гидравлика в каналах аэродинамического управления. Но моторы остроумные, у наших предков на аналогичном уровне ничего подобного не было. На таких движках можно, в принципе, ходить по космосу: некоторый резерв рабочего тела он несет на себе. Кстати, подобные двигатели стояли на ранних планетолетах Трайтеллара. Но в то время электроники у них уже хватало. В данном случае – несоответствие: мотор и планер как бы опережают свое время на полстолетия, если не больше.

– Чем он был вооружен?

– Он прорвался к нам с пустым бомбоотсеком, но можно сказать точно, что ядерного оружия у него не было. Это еще не главная странность. Сейчас я покажу экипаж.

Гарри коснулся пальцем висящей в воздухе клавиатуры. Полуразрушенный бомбардировщик исчез, сменившись вдруг какой-то довольно большой комнатой с серыми стенами. Прямо перед оператором находились четыре одинаковых топчана, на которых лежали, едва на них помещаясь, массивные тела в желтых комбинезонах. Ланкастер с шумом втянул сквозь зубы воздух, Огоновский же, напротив, прищурился и подался вперед.

Они были похожи на людей. Но предки их происходили из другого рода… Густо заросшие черным (у одного, самого крупного – пепельным) мехом немного выдающиеся вперед морды с рядами острых треугольных зубов в приоткрытых ртах, огромные, странно вытянутые глаза, способные, очевидно, смотреть как прямо перед собой, так и по сторонам, и – похожие на кошачьи, уши по бокам головы.

– Хищники, – твердо произнес Огоновский и потянулся за сигарой. – Вот черт, а. Второй раз за всю нашу историю. Вторая эволюционная аномалия после Росса…

– Не просто хищники, – криво усмехнулся Гарри, и на месте мертвых чужих появилось плоское изображение какого-то лохматого серого зверя, стоящего на полусогнутых задних лапах, при этом передние тянулись вперед, словно желая схватить фотографа. – Потомки давно уничтоженного на Трайтелларе млекопитающего – сурчхой на языке жителей региона его обитания, прошу вас. Этому снимку пятьсот лет… Другая дорога эволюции, как видите. Впрочем, те, давние ученые, считали сурчхоя почти разумным, но случаев его приручения не наблюдалось.

– Эти… они были живы, когда приземлились? – спросил Ланкастер.

– Второй пилот. Остальные погибли еще там… у них. Этого, к сожалению, застрелили наши охранники, потому что едва он выбрался из самолета и увидел едущих к нему на помощь людей, так сразу открыл огонь из мощного автомата. Пули, знаете ли, у него были совсем не игрушечные. Да-да, в этом есть определенная дикость: наши, едва увидев аварийную посадку самолета, поспешили на помощь. Местная медслужба была поднята по тревоге. Ну, дальше… Офицер охраны, который сел за канонира на вездеходе, тут же, после первых очередей, разворотил ему башку, но там, в прозекторской, это не заметно, потому что его уже подшили для придания товарного вида. Никаких интересных документов, за исключением «плоских» полетных карт – это карты Трайтеллара с незначительно отличающейся береговой линией континента, – на борту самолета обнаружено не было. Никаких личных записей. Вообще ничего, кроме объедков полетного пайка на четверых. Судя по картам, бомбардировщик преодолел расстояние в восемьсот километров, разгрузился над точкой, которая на «нашем» Трайтелларе представляет собой глухой и безлюдный горный район, и пошел назад, но почему-то сильно сбился с курса, чтобы в итоге пройти над действовавшей в тот момент «дыркой». «Дырка» на него зачем-то отреагировала. Карты, разумеется, будут предоставлены в ваше распоряжение, но я не думаю, что они хоть чем-то помогут. На данном этапе, по крайней мере.

– Очень интересный путь, – в задумчивости произнес Огоновский. – Можно предположить, что несколько миллионов лет назад там, на Трайтелларе-2, произошло некое событие, придавшее сурчхою значительный эволюционный толчок, в результате чего он пришел к разуму. Но в любом случае он не может быть «чистым», так сказать, хищником: все равно всеяден, как и мы с вами. Среди объедков нашли остатки растительной пищи?

– Да, – отозвался Гарри. – Вы правы, уважаемый доктор, их рацион не просто близок к нашему – мы используем один и тот же набор белков, аминокислот и прочего. Один из наших специалистов пошутил, что мы для этих зверушек однозначно съедобны.

– Дурацкие у ваших спецов шутки, – размышляя о чем-то, отмахнулся Огоновский. – Вы бы лучше задались вопросом, почему он стал стрелять, как только увидел людей?

– Ну, вероятно, мы показались ему невообразимыми чудовищами, – засмеялся усатый. – Плюс стресс, сами понимаете: бомбардировщик, похоже, был подбит зенитной ракетой с боеголовкой, начиненной то ли шариками, то ли чем еще. Вероятно, у них там идет война. Это, собственно, одна из главных причин, так взволновавшая мое начальство.

– Возможно, возможно, – покачал головой Андрей. – Я уже начинаю понимать. А другие… причины? Их не очень много, надеюсь?

– Нет. Но они малоприятны, особенно с виду, – Гарри с хрустом размял пальцы и подлил гостям коньяку. – Настолько неприятны, что я даже не хочу их вам показывать – у вас будет время ознакомиться со всеми материалами во время перелета. «Дырка» выбрасывала нам формы жизни, не способные существовать на Трайтелларе. К счастью, на этот раз они не являлись носителями разума.

– Какая-то не-кислородная дрянь? – сморщился Ланкастер.

– Довольно любопытная с точки зрения науки, – кисло улыбнулся Гарри, – но вот на вид, знаете ли…

– Понятно, – Огоновский сделал небольшой глоток и со стуком поставил свой бокал на столешницу. – Мы можем надеяться, что ваше уважаемое ведомство все же обеспечит нас несколько более подробными инструкциями? И желательно в письменном виде, э?

– О, разумеется, джентльмены! Все материалы будут предоставлены вам не далее чем сегодня вечером. Пока же нам следует зафиксировать ваше согласие на участие в операции документально – таковы, знаете ли, наши правила. Прошу сюда… Да-да, правую руку, как обычно.

* * *

Лифт остановился. Огоновский подался в сторону, уступая дорогу Ланкастеру, но тот мягко коснулся раскрытой ладонью его локтя:

– Субординация для нас неуместна, вы не считаете?

Андрей поспешно вышел из сверкающей кабины и остановился, разглядывая высокого генерала в зеленом мундире. Глаза Ланкастера улыбались.

– Мне кажется, нам нужно поговорить, мастер Огоновский, – произнес он. – Как вы?

– Верно, – кивнул тот. – И пожалуйста, обращайтесь ко мне просто по имени. В противном случае беседа станет невыносимо куртуазной, что также неуместно.

– Тогда я – просто Виктор, – и Ланкастер протянул врачу свою руку. – У меня есть одно предложение… надеюсь, вы не откажетесь от доброго обеда?

– Давно пора, – согласился Огоновский. – Но я не очень-то разбираюсь в местных кабаках.

– Это и не нужно, – махнул рукой десантник. – Я знаю, куда нам ехать.

Выйдя на тротуар, он раскрыл дверцу стоящего перед отелем такси и наклонился к водителю.

– Эппл-роуд, заведение «Старый фазан», знаете? – спросил он.

– Непременно, ваша милость, – браво отрапортовал таксер. – Доставлю в лучшем виде.

Расположившись на скрипящем кожей заднем диване, Ланкастер поднял стеклянную перегородку, отделявшую пассажиров от водителя, и вздохнул.

– Мы едем в кабак моего бывшего штабного повара, – сообщил он сидящему рядом Огоновскому. – Давненько я его не видал. Будем надеяться, что старик Шнеерсон не потерял сноровки.

Андрей молча покивал в ответ и с усталостью прикрыл глаза. Его рейсовый лайнер пришел рано утром, выспаться времени у него не было – а от слишком ранних подъемов он уже отвык. Ланкастер, коротко скосив глаза на своего спутника, предпочел не досаждать тому беседой и уставился в затемненное окно машины.

Кар несся по висящей в воздухе десятирядной полосе ситивэя. Океан остался за спиной, впереди виднелись невысокие, ярко-зеленые горы, там и сям украшенные затейливыми башенками загородных вилл. Желтые полоски узких шоссе, вьющиеся меж гор, свечки пирамидальных тополей по обочинам, рыжеватые пятна черепичных крыш небольших уютных домиков для тех, кто не мог себе позволить жить в собственном, пусть и миниатюрном, замке – открывающаяся с высоты картина вызвала у генерала задумчивую и немного грустную улыбку. Почти вся его жизнь прошла в других мирах, мало похожих на эту старую метрополию, освоенную еще в имперские времена. То были планеты сурового климата, как правило – с низким свинцовым небом, с вечно бушующими холодными океанами и бескрайними, на тысячи километров, массивами страшных черных лесов.. Даже родной Сент-Илер, довольно жаркий в целом, представлялся ему в образе одной лишь непрекращающейся осени с ее промозглым ветром и унылыми, надоедливыми дождями: он родился в умеренном поясе северного полушария, там, где лето длилось не более двух месяцев в году.

Громада мегаполиса осталась позади, и ситивэй пошел вниз, чтобы вскоре, едва миновав прибрежную горную гряду, опуститься в просторной, сплошь покрытой дивными садами долине, прорезанной парой небольших речушек. Широченная трасса, ведущая вглубь континента, дальше шла по поверхности, но таксиста она уже не интересовала: свернув на трехуровневой развязке налево, он выскочил на песочно-желтую ленту двухрядки, и вот за окнами понеслись величественные колонны пирамидальных тополей, меж которых мелькали аккуратные ворота усадеб. Заборы скрывались под сплошным ковром вьющихся растений, высаженных в специальную компостную обмазку, наносимую прямо на кирпич.

Огоновский открыл глаза, моргнул и потянулся к кнопке стеклоподъемника. В салон ворвался густой, горячий ветер, пахнущий морем и цветами одновременно.

– Куда это мы заехали? – с удивлением спросил Андрей у Ланкастера.

– Да как бы не в рай, – усмехнулся тот. – Я и не догадывался, что Джо решил устроиться в таком милом уголке. То есть я знал, что заведение у него – загородное, но что бы вот так… жаль, нет времени побыть здесь хотя бы недельку.

– Н-да, после моих родных болот… – вздохнул Огоновский и, опустив стекло до упора, выставил из машины раскрытую ладонь.

Таксист притормозил, мягко ввалился в правый поворот и почти сразу остановился.

– Прошу, господа, – донесся его голос из переговорного устройства.

– Я рассчитаюсь, – предупредительно заявил Ланкастер, роясь в кармане кителя.

Огоновский кивнул и толкнул дверцу кара. Выбравшись наружу, он набрал полные легкие и – замер в восхищении. Такси стояло на вымощенной грубоватым желтым камнем площадке, обсаженной с двух сторон привычными уже тополями. Слабый ветерок, лениво шевеля золотую бахрому на новеньких генеральских погонах, обволакивал Андрея непостижимо тонкими ароматами цветущего сада и степных трав. Перед ним, светясь голографической вывеской, кокетничало стрельчатыми окошками двухэтажное строение с острой черепичной крышей, выглядящее живой игрушкой великана.

– Молодец Джо, – проворчал Ланкастер, вылезая наконец из машины. – Ай, молодец! Соответствует пейзажу, не правда ли?

Огоновский покачал головой и двинулся вперед. Честно говоря, ему хотелось бы немного постоять еще, наслаждаясь этим ветром, так шумно веселящимся в острых верхушках тополей, но желудок недвусмысленно напоминал о своем существовании, да и Ланкастеру, верно, хотелось поскорей увидеть старого приятеля. Гренадер решительно потянул на себя массивную дверь из темного лакированного дерева, и оба генерала оказались в просторном зале с низким потолком, уставленном круглыми столами: мягко струилась тяжелая красная ткань скатертей, поблескивала бронза небольших настольных светильников.

– Давайте, наверное, здесь, – предложил Ланкастер, указывая на столик в углу возле приоткрытого окна.

– С удовольствием, – Огоновский снял фуражку и пригладил волосы, рассматривая картины на стенах: основу коллекции составляли различные сцены из охотничьей жизни древних.

– Что будет угодно господам генералам? – появившийся возле столика официант склонился в точно выверенном полупоклоне.

– Я надеюсь, подполковник Шнеерсон на месте? – спросил Ланкастер.

– Вы имеете в виду хозяина? – немного удивился официант.

– Ну да, дядюшку Джо. Он должен ждать меня.

– Как прикажете доложить? – вытянулся официант.

– Да очень просто: скажи, командир приехал.

– Слушаюсь, ваша милость!

Огоновский раскрыл было толстую папку меню с оттиснутым на красноватой коже фазаном, но Ланкастер, хитро улыбаясь, помахал пальцем:

– Это не для нас, дружище.

– Э?..

– Дядюшка Джо найдет что нам предложить. Да вот и он, собственно.

Андрей повернул голову: через зал совершенно бесшумно скользил, издалека поднимая в приветствии руки, могучего телосложения муж в легких белых брюках и полурасстегнутой цветастой жилетке на голое тело, под которой виднелся округлый, но не пошлый пока еще живот. Пепельно-седые волосы, густые и слегка вьющиеся, благородно ниспадали ему на плечи, выдавая собой офицерское прошлое.

– Ка-амандир!

Ланкастер встал, следом за ним поднялся со стула и Огоновский. Хозяин заведения, почти одного роста с долговязым гренадером, облапил того по-медвежьи, слегка потрепал по затылку и отпустил.

– Не стареешь, – с удовольствием сообщил он.

– Ты тоже, – ударил его по плечу Ланкастер. – Разреши представить тебе моего нового друга, легион-генерала Огоновского. Он, как ты должен помнить, личность небезызвестная.

– Дорогой доктор, – чуть поклонившись, Шнеерсон протянул Андрею огромную, обильно украшенную перстнями лапу.

– Очень рад, – Андрей засмотрелся на бугристое предплечье ресторатора, украшенное богатой коллекцией типично десантных татуировок.

Такими руками Джо, наверное, мог свернуть в трубочку любой из своих сотейников. На левой скуле у него красовался небольшой белый шрам, еще один, более широкий, Огоновский разглядел чуть повыше правого соска – то были следы давних лучевых ранений, прекрасно знакомые Андрею. Повара с такими отметинами ему еще не встречались: очевидно, Шнеерсон получил свои кресты в золотом погоне отнюдь не только за образцовые рагу и подливки.

– Что будем пить, господа генералы? – осведомился Джо.

– Наверное, коньяку, – Ланкастер вопросительно посмотрел на Андрея. – Сегодня нам можно. Вообще мы надолго: нас посылают на дело, и говорить мы будем, пожалуй, едва не до полуночи. Так что распорядись кабинетик и смотри, чтобы нас не дергали.

– Что ж, – понимающе закивал Шнеерсон, – тогда я осмелюсь предложить для начала уточку эттали – это местная птичка, дивных достоинств, – и, разумеется, сюрпризные соусы по столичным рецептам.

– Здесь мы во всем полагаемся на тебя, – улыбнулся Виктор. – И… часам к восьми будь готов послать человека в город за нашими вещами. Ведь вы, Андрей, наверняка не платили за свой номер вперед? А у Джо, я думаю, найдется пара скромных комнатушек.

Огоновский согласно кивнул: он остановился в небольшой гостинице для членов корпорации отставных флотских врачей, расположенной далеко не в столь романтичном месте, как «Фазан», и отказываться от предложения было просто глупо. Шнеерсон провел своих гостей в небольшой кабинет с распахнутым настежь высоким окном, после чего исчез.

– Судя по вашим глазам, – Ланкастер достал сигареты и уселся за стол, – это неожиданное назначение удивляет вас гораздо меньше, чем меня.

– Я не исключал, что мне придется увидеть Трайтеллар еще раз, – поморщился Огоновский. – Причины вам должны быть известны. Я ведь с самого начала понимал, что с Договором Согласия там будут проблемы. В первые послевоенные годы, в период восстановления, Трайтеллар не слишком интересовал наших политиканов, а теперь, конечно, ситуация изменилась. Кого-то из тамошних лидеров удалось купить различными обещаниями, а остальные, в основном это религиозные фанатики – стоят на своем как приклеенные. Для них все те блага, которые может предоставить Договор, не значат ничего. Вообще ничего! Это выглядит странно, но если вы поймете, почему они до сих пор не верят в то, что айорс давно уже исчезли как вид, многое станет ясным.

– Пойму? – удивился Ланкастер.

– Именно так – поймете. Потому что большинство наших, столкнувшись с этой каменной стеной, просто разводят руками и мычат: «Ну я не понимаю, как можно быть такими идиотами…» Сложно, конечно, кто спорит. Но дело все в том, что факт существования Отцов, которые привели их в этот мир и потребовали Службы – неоспорим. Это ведь не религия в нашем понимании… Идея Служения – это не костыль религии, как у нас, который к тому же можно отполировать или украсить резьбой то так то эдак, кому как в голову взбредет – это фундамент, понимаете? Трайтеллар – самый странный из всех человеческих анклавов, созданных когда-то айорс. Так что наше с вами назначение не удивляет меня вовсе. Впрочем, есть еще одно обстоятельство…

Свежеиспеченный генерал умолк на середине фразы, так как в кабинет вошли официанты и лично мастер Шнеерсон, несущий овальное серебряное блюдо с аппетитно пахнущей жареной птицей, обложенной зеленью. Не говоря ни слова, они расставили тарелки и соусники, не забыв про пузатую бутылку с золотистой этикеткой, и покинули важных гостей. Ланкастер потянул носом.

– Кажется, Джо не приукрасил… вы раньше не пробовали эту утку, Андрей?

– Нет, ни разу. Но будем надеяться, что ваш соратник нас не разочарует.

Ланкастер выдернул из коньяка пробку, налил Огоновскому пол-бокала и поднял глаза на своего собеседника:

– Вы упомянули некое обстоятельство…

– Н-да. Из речей нашего немногословного Гарри я сделал один нехороший вывод. Знаете, какой? Ему кажется, что «дырка» открылась не сама по себе, а в силу некоего воздействия, и произошло оно, это воздействие, « у нас», а не «там».

– Кажется или он уверен?

– Кажется. Он имеет некую информацию, но делиться ею с нами почему-то не пожелал. Но если бы не эта информация, не потребовались бы и вы, Виктор. Равно как и придаваемый нам легион. Гарри не солгал, заявляя, что наша основная задача – не более чем разведка с целью выявления уровня опасности, но он не сказал нам и всей правды. А правда в том, что мы должны либо подтвердить, либо опровергнуть его подозрения насчет искусственности «фактора воздействия». И значит, по его расчетам, мы в любом случае столкнемся с обстоятельствами, при которых…

– Я понял, – мрачно перебил его Ланкастер. – Из ваших слов я могу сделать только один вывод: ситуация в регионе далеко не так безоблачна, как утверждает Гарри. Но разузнать что там и как мы сможем только по прибытии на место, то есть тогда, когда оперативные планы строить будет уже поздновато.

– Нам придется действовать сугубо «по обстоятельствам», – тряхнул головой Огоновский, – и здесь, Виктор, мы целиком и полностью зависим друг от друга, точнее, от суммы наших знаний и накопленного опыта. Хуже всего, по-моему, то, что в случае любого серьезного обострения мы с вами немедленно окажемся под глухим «колпаком сокрытия». Представляете реакцию наших политиканов, готовых на любые траты ради заключения Договора, если из «дырки» вдруг посыплются чужие бомберы с ядерными моторами? Они пойдут на все, лишь бы пресечь возможную утечку.

– Хреновая перспектива, – улыбнулся в ответ гренадер, – я бывал в такой ситуации.

– Тогда шла война, а сейчас никакой войны нет, но есть очень дорогостоящие интересы сенатских группировок. Если мы станем лишними, нас прихлопнут как мух, и никто не вякнет. Вы уже поняли, что больше всего на свете Гарри боится именно политических последствий возможных «прорывов»? На нас прет нечто, представляющее вполне конкретную опасность, но СБ, тем не менее, от ответственности уклоняется. Почему они посылают на Трайтеллар не легендированных специалистов, а нас с вами, людей, не имеющих к проблеме безопасности Конфедерации прямого отношения? Или вы верите в дурацкие рассказки про Халефа, способного мгновенно вычислить хорошо подготовленного агента? И где, среди толпы строителей, которая, к тому же, меняется каждые полгода? Я не верю! Халеф умница, но академий Службы Безопасности он не заканчивал. Значит, в случае возникновения какого-либо скандала все свалят именно на нас с вами, забыв обо всех договоренностях и объявив нас едва ли не частными лицами. А потом просто грохнут – устроят авиакатастрофу или еще что-нибудь в таком роде. Сейчас в Конфедерации политизировано абсолютно все, можете мне поверить, я ведь тоже в некотором смысле политик, хоть и ростом с мизинец. И СБ, начнись пожар, придется играть на той или иной стороне…

– У меня складывается такое впечатление, что вы догадывались об этом еще до того, как вошли в номер Гарри. Я не прав?

– Буду откровенен – я понимал, что в любом случае меня не станут звать на Трайтеллар ради увеселительной прогулки. И о последствиях неудачи я тоже думал. Хотя… если честно, у меня была надежда, что я необходим для каких-то важных переговоров. Но, как видите, все оказалось совсем не так. Нужно учитывать еще вот что: среди «дипломатической» свиты, которую нам навяжут, наверняка будет кто-то «третий» – специалист по аномальным явлениям, способный, очевидно, произвести некие исследования на месте. И этот человек, скорее всего, получит определенные полномочия в отношении нас с вами. Роль командира легиона, который нам дадут, тоже может быть двоякой. Не думайте, что я усложняю! Я всего лишь пытаюсь просчитать все возможные направления, откуда нам следует ждать опасности.

– А вы не думаете, что наш «третий» просто представится да и все?

– Может быть. Возможно даже, я думаю о Гарри и его начальниках незаслуженно плохо. Пусть так! Вы не забывайте еще и о том, что ждет нас, очевидно, не самый лучший климат, не самая вкусная еда и не самое доброжелательное население, любой контакт с которым может закончиться ударом по черепу.

– Ну, я попытаюсь избавить вас от такого удовольствия… что-то вы, Андрей, и не пьете и не едите. Давайте-ка, давайте! У нас еще будет время обсудить политические перспективы дела.

Глава 2

– Остановите здесь, – приказал Ланкастер таксисту.

– Здесь, мастер? – удивился тот. – Но до Квинс-вэлли еще минут пятнадцать, ежели пешком! А то и больше.

– В такое утро, как сегодня, – улыбнулся Виктор и потянулся в карман легкого белого пиджака за бумажником, – пешая прогулка очень даже полезна.

Водитель молча пожал плечами: в его представлении утро было самым что ни на есть обычным. Но если клиенту охота топать по обочине под палящим солнцем – что ж, его проблемы.

Проводив глазами удаляющуюся в сторону города машину, Виктор Ланкастер сунул в рот сигарету и упруго зашагал вдоль узкого, совершенно пустынного в этот час шоссе, что вело к небольшому поселку Квинс-вэлли, основными обитателями которого, как уже объяснил ему таксист, являлись отошедшие от дел законники и финансисты. Желтая дорога вела его вдоль обрывистого берега, в ушах мерно гудел могучий океанский прибой, и жара, благодаря свежему ветру, совершенно не казалась обременительной. В прежние времена генерал Ланкастер видывал пекло и похуже.

Когда его длинная черная сигарета дотлела до фильтра, впереди показались кованые ворота, висящие на паре могучих каменных столбов. Дальше пути не было, сквозь сетчатую ограду поселка пробивались невыносимо яркие цветы, наполняющие воздух немного приторным ароматом. Ланкастер подошел к небольшой калитке, встал под хитро замаскированной стереоголовкой наблюдения и набрал на панели замка короткий код. Прошло несколько секунд, замок щелкнул, пропуская гостя, и Виктор двинулся по широкой, усаженной яблонями аллее, в конце которой виднелись несколько изящных светлых башенок. На перекрестке он свернул налево и через сотню метров остановился перед низеньким кирпичным забором. Навстречу ему, звонко щелкая каблуками по выложенной розовым камнем дорожке, спешила молодая девушка в полупрозрачном белом платье.

– Мастер Виктор? – осведомилась она, распахивая перед ним такую же низкую, как и забор, калитку из искусственно состаренного дерева. – Папа ждет вас.

Ланкастер вежливо поклонился и двинулся вслед за своей провожатой.

Хозяин встретил его в деревянной беседке, упрятанной в тени пары старых груш: увидев, поднялся навстречу и молча обнял, легонько ткнувшись лбом в плечо.

– Добро пожаловать, братан, – произнес он, усаживаясь за крепкий дубовый стол, на котором ждали своего часа пара запотевших графинов и вазочки с фруктами. – Не думал, что ты найдешь меня здесь.

– Я тоже, – рассмеялся Ланкастер и снял пиджак. – Но как нужда припрет, так мы и не на то способны. Но что это ты, однако, прячешься?

– Это вилла жены, – улыбнулся его собеседник. – О ней, я думал, мало кто знает. А в нынешнем сезоне я предпочитаю держаться подальше от Сената и моих друзей.

– М-мм, – понимающе кивнул Ланкастер, и оба захохотали.

Перед ним сидел генерал-коммодор Юри Пратт – живая легенда, «первый меч Конфедерации», штурмовик, пробивавшийся со своими гренадерами там, где пробиться, казалось, невозможно было в принципе. Первый день войны он встретил командиром отдельного ударно-штурмового дивизиона, а в день заключения мира по его рукой находилось уже более миллиарда человек. Тысячи и тысячи десантников, от рядового до генерала, писали рапорты, моля начальство направить их в «корпус Пратта», или, как его часто называли, «Корпус Бешеных». Он собирал лучших: полковник мог служить у него взводным, но такой взвод и впрямь способен был на невозможное. Как правило, после третьей высадки сержант получал лейтенантский гладиус – и таков был закон «Корпуса Бешеных».

И лишь немногие догадывались, что истинной причиной невероятных удач генерала Пратта являлась отнюдь не граничащая с безумием храбрость, а – расчет. Юри Пратт являлся человеком экстраординарных способностей, развившим в себе невероятный дар анализа до возможностей полубога. Он видел болевые точки противника там, где их не видел никто, и всегда наносил шокирующий удар, – мгновенно, в первые же минуты, ломающий все системы управления и парализующий самую способность эсис сопротивляться. Стремительные легионы Пратта молнией прошивали любую системную оборону стратегических объектов врага, и она тут же рушилась, как замок на песке. Седовласые маршалы старой закалки, разбирая планы его операций, лишь пожимали плечами: «невозможно… абсурд!» – но Бесноватого Юрика их мнение волновало в самую последнюю очередь. Победителей не судят!

Ланкастер познакомился с ним еще в начале войны, встречались они и потом, в тех случаях, когда «Мастерфокс» привлекался к некоторым не слишком афишируемым миссиям на занятых эсис планетах. С каждой новой встречей их взаимное уважение росло: они очень хорошо понимали друг друга.

После войны приятели виделись всего несколько раз. Формально оставаясь в рядах армии, Юри Пратт все больше уходил в общественную политику, тогда как Ланкастер демонстративно сторонился любой публичности, и повод для встреч находился нечасто.

– Если я правильно понял, у тебя что-то стряслось, – улыбаясь, Пратт налил своему другу полный бокал янтарно-желтого вина и придвинул к нему вазу с фруктами. – Не темни, а то я умру от любопытства.

– Не умрешь, – усмехнулся в ответ Виктор. – Я получил странное назначение. И что самое интересное, если б я от него отказался, то наши секуристы пришли бы к тебе. Забавно, не правда ли?

– Черт, – зашевелился Пратт. – И где же это может быть?

– Не гадай, а то догадаешься. Это Трайтеллар. К моей былой деятельности происходящее имеет довольно отдаленное отношение. Просто парням нужен крепкий рубильник с тяжкой репутацией. Первым в колоде оказался я. А вторым лежал ты.

Пратт побарабанил пальцами по столешнице. В его взгляде появилась задумчивость.

– Говори, – потребовал он. – Если там не бунт, то – что?

– Аномальный инцидент. Самопроизвольное срабатывание телепорта искусственного происхождения, ведущего в параллельный мир.

– Ничего себе! Это тебе эсбэшники рассказали?

– Я бы тоже не поверил, но мой «первый», которого я, собственно, должен холить и лелеять – хорошо тебе известный доктор Огоновский из группы Вальтера Даля. У него подобная дичь недоверия не вызвала – по его словам, во время его приключений на Трайтелларе он лично сталкивался с этим явлением.

– И с тобой, следовательно, разговаривали именно «аномальщики»?

– Полковник Харальд Кингстон Бейлис. Я думаю, его имя даже тебе ничего не скажет, там не тот уровень, чтобы ты пролез со своими доступами.

– Все это плохо, – вздохнул Пратт и пригубил вина. – Если вы там влипнете хоть в какую-то историю, хоть в кражу фиников с базара, от вас откажутся. Ты сам понимаешь, что это значит. Выборы совсем недалеко, а Договор Согласия с Трайтелларом до сих пор не подписан, и очень похоже на то, что в ближайшей перспективе подписан не будет. Неприсоединенный человеческий мир! Что рассказывать общественности?

– Все это я понимаю, Юри. Но есть еще одно обстоятельство – тот портал, ради которого нас посылают на Трайтеллар, находится на землях самого одиозного сатрапа. И сдается мне, что он-то лично уже давно бы все подписал, но вот его духовенство… при этом наш фараончик – близкий друг и соратник Огоновского по той старой истории с древним грузовиком, который мог разнести пол-планеты.

– Но, тем не менее, отказываться ты не стал. Хотя мог бы.

– Мог. Но мне назвали твое имя.

– Яс-сно. Кого тебе придают?

– Тут тоже беда. Легион без названия, просто номер – десять-тридцать. Моих допусков не хватает. А я хотел бы заранее знать, с кем придется работать…

Пратт молча кивнул головой. Позвав дочь, он велел ей принести свой личный инфор, и через несколько минут возни с кодами довольно вздохнул:

– Ничего удивительного. Модульный легион СБ, сформирован год назад. Командир – легион-генерал Даниэль Вассилис, начштаба – легион-генерал Хайнц Хорн. При этом Вассилис не десантник. Ты все понял? Зря ты согласился.

– Ты бы отказался? Кто-то же должен!

– Ну, мы не знаем, кто был в колоде третьим. Видишь ли, – Пратт отодвинул плотную, обшитую дорогой кожей папку, и промокнул салфеткой лоб, – есть еще одно обстоятельство, в силу которого я бы отказался наверняка. Кое-кто считает, что для Трайтелара мы еще «не созрели». Уж очень они там религиозны…

– Как мне понимать тебя? – удивился Ланкастер. – При чем тут – религиозность? Ты хочешь сказать, что кому-то вздумалось оставить человеческий мир? Но… у нас Конфедерация, а не сатрапия. Или им может не хватить предоставляемых прав автономии? Рогнару же хватает!

– У Рогнара, как ты помнишь, особо не спрашивали. Прилетели, ультиматум – все, вопрос закрыт. Но сейчас не Империя, и такая дичь не придет в голову даже самым рьяным радикалам. И Трайтеллар – не Рогнар. Побываешь, поймешь… так вот, многие из наших интеллектуалов считают, что нам просто нечего им предложить. У них и так все есть, а собственные проблемы они научились решать довольно успешно: у них нет ни перенаселения, ни серьезных энергетических вопросов. Нефти с газом у ребят море разливанное, так как планета геологически старая, а уже и атом освоен, и водород более чем. Ну, а наши технологии звездоплавания – сам понимаешь, не так уж они и важны, если вдуматься… Поэтому самое лучшее – это ждать. А вмешательство ограничить госпиталями и культурными миссиями. До тебя доходит, к чему это я? Не приведи боже ты влипнешь хоть во что-нибудь! Тебя сожрут с потрохами, вспомнят все на свете, даже то, чего не было…

Пратт умолк. Ланкастер сунул в рот спелую вишню из вазочки, выплюнул в ладонь косточку и огляделся, куда б ее определить.

– Под ноги, – не поднимая на него глаз, скомандовал хозяин. – Робот уберет. Ты, брат, сделай вот что: если вам там действительно начнут поджаривать задницу, найди способ выйти на меня. Канал ты знаешь. И держись подальше от Вассилиса. Старайся просто не пускать его в дела – мотив ты найдешь, я не сомневаюсь.

* * *

…Тяжелый штурмбот все глубже погружался в атмосферу. На объемной картинке, выдаваемой голографическим проектором обзорной системы, медленно приближался изрезанный желтовато-коричневый контур побережья. В десантном деке машины, рассчитанном на двадцать человек, находились всего четверо: Ланкастер, Огоновский и двое их сопровождающих – молодой советник Дипкорпуса Конфедерации, как лицо в данном случае совершенно неизбежное, и сухопарый, дочерна загорелый флаг-майор Службы Безопасности. Несмотря на недавние тревоги Огоновского, «вычислять» его и впрямь не пришлось.

…– Флаг-майор Ярослав Чандар, – спокойно представился он, когда Виктор и Андрей впервые появились в кают-компании носителя, где их ждали остальные участники экспедиции, – доктор физики. Буду сопровождать вас… по известному делу.

– Нас будет только четверо? – удивился Огоновский.

В кают-компании, помимо Чандара, находились лишь командир легиона Вассилис, его начальник штаба и розовощекий голубоглазый парень в украшенном серебряным галуном парадном камзоле Дипкорпуса.

– Вы ожидали целую делегацию, господа? – широко улыбнулся он, подходя ближе. – Разрешите отрекомендоваться: Эдвард Норман, советник третьего ранга. Имею приказ сопровождать вас как официальный представитель Дипломатического Корпуса Конфедерации Человечества.

Ланкастер незаметно куснул губу. Столь незначительный состав оперативной группы, за обеспечение безопасности которой он отвечал, заставил его окончательно увериться в том, что дело нечисто. Убрать всего лишь троих в итоге гораздо проще, чем, скажем, девятерых – плюс мальчишка от Дипкорпуса. «Мальчишка свалился за борт… так молодой был, что поделаешь!» Однако за шесть суток перехода до Трайтеллара Эдди ненавязчиво дал ему понять, что оснащен некоторым двойным дном, и с разнообразными элементами снаряжения десантника, которое они проверяли и подгоняли под себя, он знаком не понаслышке. Четыре полных комплекта, вместе с личным оружием, ждали их на носителе, и Ланкастер не преминул предложить своим подопечным регулярные тренировки. Огоновский, разумеется, оказался откровенно плох, – как из-за неумения, так и, в неменьшей степени, в силу образа жизни, давно уже не предполагавшего каких-либо физических нагрузок. А вот Чандар и Норман вполне жизнерадостно скакали по тренировочному залу, не пугаясь даже упражнений на искусственной скале в зоне с двумя g.

Попытки Огоновского разговорить физика на предмет грядущих исследований закончились ничем. Чандар просто улыбнулся и молча помотал головой.

– Либо мы что-то увидим, – все же добавил он, глядя на закипающего Огоновского, – либо нет. И все.

Андрей хмыкнул и отвернулся. Посмотрев на него, Ланкастер понял, что так просто доктор дела не бросит. А значит, определенные трудности могли возникнуть еще и на этом направлении.

Впрочем, ответы на многие из его вопросов ожидались уже скоро. Халеф, точнее, Почтительнейший Сын Осайя, с нетерпением ждал своего друга, генерала Огоновского, купно с достойными мужами, сопровождающими его превосходительство в увеселительной прогулке, обещающей стать воистину незабываемой… катер перешел в горизонтальный полет, далеко впереди, в чуть колышущейся дымке, появились серые башни большого города.

– Вот и наш Раммах, – негромко произнес Огоновский. – Перед нами Эйгор, древняя столица. Раньше я видел ее только сверху, да и то мельком.

Сидящий рядом с ним Ланкастер кивнул головой. Среди материалов, предоставленных специалистами СБ для изучения во время полета, находились сотни разнообразных снимков столицы управляемой Осайей страны, как совсем старинных, черно-белых и более поздних цветных, так и современных, сделанных уже с орбиты. Город производил двоякое впечатление. До клерикального путча, обрушившего народ Раммаха в пропасть дикости и отвратительной нищеты, это был крупнейший научно-промышленный центр планеты. Здесь располагались древнейшие библиотеки, собранные гордыми эйгорскими владыками за много столетий до пламени Сражающихся Континентов, университеты, в которых учились студенты со всего Трайтеллара, в этих облупленных ныне башнях недавно еще бурлила деловая жизнь. Именно Раммах первым на планете смог создать космическую индустрию, и только его инженеры сумели построить те несколько звездолетов, что покинули когда-то планету в поисках далекой иной жизни.

Теперь же от всего этого великолепия остались лишь три турбореактивных самолета, сиротливо застывшие на краю давно не ремонтировавшегося аэродрома. Огромные окна пассажирского комплекса оказались там и сям заделаны каким-то серыми щитами. Пилоты опустили катер правым бортом к главному выходу из аэровокзала и, едва опоры коснулись потрескавшегося бетона, из широких дверей появились встречающие.

Троих Ланкастер безошибочно опознал как военных – короткие курточки, широкие свободные шаровары и смешные мягкие колпаки с какими-то бантиками по бокам. Из оружия офицеры имели маленькие пистолеты в ременных петлях на правом боку. Еще трое, видимо, чиновники – они в разного цвета рубашках с коротким рукавом, застегивающихся спереди на шнурке, и почти одинаковых бриджах в полоску. А вот седьмой, величественного вида старец с округлой седой бородой, наряженный в синий халат, подпоясанный аж двумя белыми кушаками, к верхнему из которых прицеплена пара длинных кинжалов в алых с серебром ножнах – жрец? Да, тотчас вспомнил он ранее виденные снимки, и не просто жрец, а судя по размерам гребня на его сферическом шлеме, что-то вроде архиепископа. И если уж кто из этой компании опасен, то, пожалуй, именно он.

Катер шел с полным боевым экипажем, поэтому в ходовой рубке находились четыре человека. Один из них – командир, – остался за штурвалом на случай обеспечения экстренной эвакуации, а второй пилот, бортинженер и канонир-оператор, выскочили наружу через нижний шлюз, торжественно помогли откинуться люку атмосферного створа и замерли у выехавшего вниз трапа. Весь этот спектакль был отработан еще на носителе, и заминки не случилось.

Первым следовало выходить Андрею. Он поправил на себе меч, нахлобучил на голову фуражку и ступил на трап. От группы встречающих немедленно отделились двое чиновников, чтобы, взбежав по ступенькам, нежнейше подхватить его под руки. В этот момент Огоновский с ужасом понял, что парадный китель, пошитый у неплохого, вроде бы, портного, немного узок ему в плечах. Прежде это почему-то не ощущалось… На бетоне, впрочем, его оставили в покое. Следом из катера вылез Ланкастер. Чинуши дернулись было подхватить и его, но тут же остановились, потому что Виктор, вдруг забыв о церемониале, ссыпался по трем ступенькам, почти не коснувшись ни одной из них, как он делал всю свою сознательную жизнь. Тогда вперед выступил жрец. Широко разведя руки, клирик произнес короткую гортанную фразу. Сразу же ожил один из чиновников:

– Его почтительность, храбрейший из достойных, Суурам-джу баан Аргор приветствует его превосходительство Огоновски на земле Сыновей.

– Я рад встрече с его почтительностью, – так же развел руки Огоновский.

Ему было жарко, да еще где-то рядом, похоже, располагалась скотобойня, на которой не задумывались о санитарных нормах. Но церемонию, к счастью, затягивать не стали. Огоновский назвал имена своих сопровождающих, после чего Эдди Норман с поклоном вручил жрецу стандартный пакет с орлами Конфедерации, где находился удостоверяющий его ранг документ, и на поле выехали три автомобиля.

Длинный, блистающий тонированными стеклами белый микроавтобус явно произвели недавно и наверняка не в Раммахе: тут, как все знали, уже давно не делали ничего сложнее серпов и молотков, страна выживала за счет почти дармового труда верующих и продажи соседям урана, добываемого каторжниками. Два других авто представляли собой тентованные армейские грузовики с пулеметами над кабиной. Определить их первоначальный цвет было почти невозможно, потому что и борта и кабины давно облезли и покрылись ржавчиной. Но тем не менее эта рухлядь еще ездила.

Гости, жрец и переводчик погрузились в прохладное кондиционированное нутро микроавтобуса, а все остальные полезли в грузовик. Третий рыдван повез контейнеры с поклажей, извлеченные экипажем катера из технического отсека.

Жрец, к счастью, оказался неразговорчив. Сев в переднем ряду спиной к водителю, он скорбно поджал губы и уставился в потолок. Переводчик же затевать самостоятельную беседу не решился, поэтому ехали молча.

Разворачивающаяся за окнами картина производила мрачное и очень странное впечатление. Ни Огоновскому, ни даже Ланкастеру ничего подобного видеть не приходилось, причем фотоматериалы, изученные ими, давали, как казалось теперь, несколько искаженное представление. На снимках запустение и разруха казались не такими вопиющими, как в действительности. Кортеж шел по широкому и некогда, очевидно, весьма ухоженному многополосному проспекту, обсаженному по обочинам деревьями с густо-зеленой листвой. Правда, кое-где на месте деревьев обнаруживались лишь трухлявые пни… асфальтовое покрытие не ремонтировалось с момента путча, машину то и дело бросало из стороны в сторону – то несчастный водитель пытался объезжать бесчисленные выбоины, и нещадно трясло. Вскоре проспект кончился, и появились многоэтажные здания. Некоторые окна были выбиты, некоторые заделаны ржавыми листами железа, уцелевшие стекла никто не мыл уже много лет, но все же, там жили люди: из дыр в стенах торчали жестяные трубы печек. Здесь не росло ни одного дерева, лишь какие-то чахлые кустики с желтыми ягодами.

Сгорбленные фигурки в серых, часто дырявых хламидах, иногда попадавшиеся на улицах, при виде автомобилей становились еще меньше ростом и норовили исчезнуть в ближайшей щели. Неожиданно за перекрестком на какой-то площади появился храм. Грибообразное строение из такого же серого, как и все вокруг, камня показалось Ланкастеру единственным не ободранным зданием во всем Эйгоре, но уже через квартал он убедился в том, что это не так. За окнами автомобиля возникли, словно из сказки, чистенькие, недавно выкрашенные заборы, скрывавшие от людских глаз жилища духовенства – такие же, только намного уменьшенные грибы.

«В лучшем случае каторга, – подумал Ланкастер, облизывая губы. – Каждому из них лет по двадцать – если они подпишут Договор. А подписывать когда-нибудь придется!»

Квартал клириков закончился так же неожиданно, как и начался. Машина замедлила ход, чтобы подъехать к величественному пирамидальному зданию. Здесь уже не было ни грязных, ни тем более выбитых окон, наоборот, пирамида выглядела более чем респектабельно.

Выскочив наружу, переводчик согнулся возле распахнутой двери. Не обращая ни малейшего внимания на гостей, жрец неторопливо покинул салон и зашагал к широкой парадной лестнице, выложенной гладким серым камнем.

– Забавно, – прошептал Огоновский, вылезая.

Лакированные деревянные двери над лестницей разъехались в стороны. Зачем-то одергивая на себе широкое свободное одеяние бирюзового цвета, навстречу жрецу вышел молодой человек с коротко подстриженной черной бородой и, остановившись, произнес что-то с явным раздражением в голосе. Жрец склонил перед ним голову и поспешил шмыгнуть в сторону, чтобы секундой позже скрыться в стенах дворца.

– Да тебя прямо и не узнать, – хмыкнул Огоновский, видя, что Халеф почти бегом спускается к ним.

Ланкастер вытянулся и положил левую ладонь на навершие рукояти своего меча. Военные и чиновники, стоявшие на три шага позади, склонили головы. За секунду до того Виктор ощутил короткий толчок страха, исходившего от вояк с бантиками. Довольно рослые благодаря относительно низкой гравитации планеты, рядом с ним они все равно казались заморышами. Роскошный черно-зеленый мундир, разительно отличающийся от их скромной униформы, огромная кобура на правом боку и меч на левом превращали его в зловещего гиганта, действительно способного повелевать небесами.

Завидев, что Почтительнейший Сын, приблизившись к своему другу, заключил его в объятья и облобызал, подданные Осайи склонились еще ниже.

– Ты стал мужчиной, – улыбнулся Огоновский, слегка отталкивая Халефа от себя.

– Так ведь сколько лет прошло, – засмеялся тот. – Ты не представляешь, до чего я рад тебя видеть. Ну, представь мне своих друзей…

Первым делом из багажа был извлечен довольно объемистый ящик с продовольствием и алкоголем, заготовленный в качестве одного из подарков. Не дав гостям обжиться в отведенных им апартаментах на шестом этаже дворца, Почтительнейший Осайя поволок Огоновского и Ланкастера в свое крыло. Чандар и Норман пока остались в комнатах – им предстояло установить наносистемы безопасности.

Дары уже распаковали. Посреди роскошного зала с высоким потолком, украшенным изящными лепными узорами, находился огромный овальный стол из темного дерева, уставленный ящиками и коробками с логотипами различных фирм.

– Как же я скучал по коньяку! – возопил Осайя, бросаясь к столу, едва трое охранников с длинными винтовками, стоявшие у дверей, покинули по его приказу зал. – Невероятно! «Кассанданский бастион», какое счастье! Сорокалетний! О, Кассандана!

– Ты был на Кассандане? – чуть поднял бровь Огоновский.

– Да, – отмахнулся Осайя, нетерпеливо распечатывая пластиковый ящик с бутылками, – давно уже.

Ланкастер бросил на короткий взгляд на Андрея: об этом в представленных им документах не было ни слова. Врач ответил ему понимающим кивком и подошел к столу.

– Вот здесь, я вижу, у нас фруктовые салаты, здесь копченая утка, языки в грибном соусе… с чего начнем, Ваша Почтительность?

– С чего хочешь, – вдруг покраснев, Осайя стал похож на того, прежнего Халефа, с которым они когда-то шатались по горам далекого Севера и пробивались через охваченную гражданской войной Страну Солдат. – Мои повара приготовили парадный обед, но я не очень уверен в том, что он вам сильно понравится.

– Твои яства мы попробуем позже, – Огоновский решительным жестом выдернул из ящика бутылку коньяка, указал Ланкастеру на ящик с консервированным языком и огляделся по сторонам в поисках какой-либо посуды: таковая обнаружилась на небольшом низком столике у окна.

Халеф кивнул и придвинул к столику три мягких пуфа, расшитых по бархату тонким серебряным узором.

– Как я оказался здесь, – начал он, обведя пальцем зал, – вы, очевидно, уже знаете…

Ланкастер живо вскрыл четырехлитровую стандарную банку, поставил ее на стол и с любопытством взял в руки длинную немного загнутую вилку с тремя зубьями, лежавшую на резном серебряном подносике.

– Знаем, конечно, – сказал он. – Но, может быть, вы не сочтете за труд рассказать нам все своими словами?

Хорошо, – Осайя опустился на пуф и сделал гостям приглашающий жест. – Плесните мне этого божественного напитка, а то меня уже тошнит от нашего ягодного пойла, и слушайте. Сперва – это было еще в до прибытия первых кораблей с вашими комиссарами, у вас тогда шла война, – я в результате некоторых интриг стал наместником моего родного Кусумма. В тот момент это не было сложно… Но очень скоро здесь, в столице, к власти пришли совершенно психанутые фанатики, и все стало рушиться: сперва в Эйгоре перебили последних образованных людей, потом процесс пошел по всей стране. Они взорвали большинство электростанций, запретили работу каких-либо средств массовой информации, хотя те и так давно обслуживали только их самих. У себя в Кусумме я спрятал несколько семей военных старого закала и успел разобрать и вывезти в горы кое-что из энергетической инфраструктуры. А потом мне помогли стать хозяином всей провинции. Что мне было делать, я представлял плохо, но понимал, что если я не соглашусь, то всем вокруг станет еще хуже. Я по крайней мере не давал расстреливать учителей и врачей, хотя у меня уже не было ни школ ни больниц – все это взорвали в первый же год. В общем, экономики у нас не было, кругом шатались безумные фанатики из южных провинций, сгоняющие голодных людей на строительство все новых и новых храмов.

– И никто не сопротивлялся? – ощерился Ланкастер.

Осайя вздохнул и поднял узкогорлый бокал на высокой ножке.

– Давайте выпьем за ваш приезд, а потом уж я вам расскажу как сумею. Понимаете, те, кто имел желание сопротивляться жрецам, либо бежали, либо погибли еще много лет назад, во время так называемого Великого Солнцеворота. Когда-то ведь я и сам фанатично верил во все то, что мне вбивали в башку Светлые Сыновья: верность Отцам как единственный смысл жизни, искоренение скверны любыми путями. А скверна, что б вы, генерал, знали – это абсолютно все, что мешает Верности. Цивилизация как таковая тоже вредна, ибо мешает той самой Верности как Служению. Надо сказать, что встреча с Андреем и общение с другими представителями Конфедерации на борту «Парацельса» вывернули меня, если можно так выразиться, наизнанку. И от всей этой Верности давно сдохшим, к счастью, айорс, у меня осталось только сожаление о бессмысленно прожитой жизни моих предков. Так что, выйдя в начальство, я только притворялся, что поддерживаю всю эту скотскую банду. Я твердо верил в одно: что вы нас не бросите. И Андрей, и Даль, обещали мне это совершенно определенно. Но… знаете, годы-то ведь шли. Все чаще я напивался и думал, что вы и в самом деле проиграли свою войну, а значит, нам рассчитывать не на что. А потом вдруг все радиосети планеты – а радиоприемник у меня, конечно, был, – просто взорвались. Ведь Даль, как вы знаете, так и не решился вступать в официальный контакт хоть с каким-нибудь из наших правительств. Он объяснял это невозможностью вмешиваться в войну в Северном полушарии, но ведь воевали не все. Не вся, в конце концов, планета! В итоге о визите «Парацельса» никто толком и не знал. Ходили какие-то неясные слухи: транспортник леггах, после того, как мы обезвредили его груз, кое-кто поспешил объявить Явлением Ковчега, но потом эта версия была опровергнута. И тут – четыре корабля сразу! Старший комиссар раздавал интервью направо и налево, портреты нашего дорогого Андрея, как недавнего спасителя планеты мелькали по всем телеканалам – я, правда, их не видел, потому что телевидения у нас уже не было ни в каком виде, а даже если бы я и сумел сохранить телеприемник, то все равно не смог бы принимать передачи от соседних государств без ретранслятора. Все гонялись, как угорелые, за нашей Касси, которая к тому времени успела родить сына и стать большим военным чином у себя на родине. Кстати, Андрей. Ты видел свои статуи, сделанные по стереоизображениям?

– Видел, – поджал губы Огоновский. – Надеюсь, ты понимаешь, почему я не прилетел лично?

– Не очень, – вздохнув, грустно улыбнулся Осайя. – Они там что-то молотили про твою занятость, но я так ничего еще и не понял. И Касси, по-моему, тоже. Она все время рассказывала о тебе – ты знаешь?

– Тогда еще шла война, – Андрей подлил своему другу коньяку и хмыкнул, отводя глаза в сторону: – и мы не до конца были уверены в ее результате. Конечно, я должен был лететь вместе с Далем, но, понимаешь, я был главным хирургом крупного подразделения, которое сражалось настолько далеко отсюда, что при подготовке экспедиции на меня просто не осталось времени.

– Ты обиделся на них?

– Нет. Решение об экспедиции приняли довольно неожиданно для всех: это была воля высшего политического руководства Конфедерации, экспедиция готовилась в страшной спешке, и транспортировать меня с другого конца галактики уже не получалось.

Ланкастер едва слышно вздохнул. Осайе не стоило знать, что четыре корабля, пришедшие на Трайтеллар едва ли не в последние дни войны, на самом деле были носителями, имеющими на борту шесть легионов десанта: существовала вероятность того, что, уходя, эсис решат зацепиться за этот, критически важный для человечества мир, – ни один из чинов разведывательного сообщества Конфедерации не мог сказать точно: известны им его координаты или все же нет. В какой-то момент решено было считать, что «верхушка» эсис вероятно имеет информацию о существовании Трайтеллара, а раз так – его необходимо защищать всеми доступными способами. Сам Ланкастер полагал подобное мнение ошибочным, но правды не знал, да теперь уже и не узнает, – никто.

Высадка, разумеется, не состоялась, и никто на Трайтелларе не догадался о том, что гигантские линкоры, которые можно было рассмотреть с поверхности даже в обычный сильный бинокль, на самом деле битком набиты солдатами и тяжелой техникой.

А потом война неожиданно закончилась. Потеряв в боях с Конфедерацией весь свой дальний флот, который они неторопливо строили целые столетия, эсис убрались восвояси, и на смену линкорам-носителям пришли два вооруженных транспортника, загруженные различными чудесами. Жители «цивилизованных» стран Трайтеллара толпами повалили на выставки, чтобы поглазеть на античные статуи, на полотна Рембрандта и Леонардо, сфотографироваться рядом с голографическими Гагариным и Армстронгом… Успех был таков, что один из автомобилестроительных концернов наладил выпуск копии «Кадиллака-Эльдорадо» образца 1959-го года с довольно любопытным местным дизелем – и очереди за ним выстроились на полгода! Трайтеллар пал: спешно созданный Совет по Воссоединению охотно подписал первую часть Договора Согласия.

Но вот вторую его часть, предусматривающую вхождение планеты в состав Конфедерации Человечества ни один из глав государств подписывать не спешил, и тут не помогали ни Леонардо, ни баснословно дешевая энергетика и возможность свободно перемещаться по огромному количеству принадлежащих людям миров. Вероятно, помог бы Наполеон, но будить его дух было не в силах Сената, поэтому оставалось одно: ждать…

– Ну так вот, однажды комиссары вычислили и меня. Очевидно, вашей разведке было известно, что я правлю в Кусумме, который сделал столицей своей провинции. Меня грамотно «прикрыли» мои соратники, и я смог тайно посетить Кассандану. Честно говоря, я ждал, что со мной начнут вести всякие секретные переговоры, очень надеялся увидеть Андрея, а вместо всего этого меня просто повозили по планете и отправили обратно. Я не слишком понял смысл этой стратегии, но смотреть на мир прежними глазами уже, конечно, не мог. Надо было срочно что-то делать. И тут в Эйгоре начался последний этап резни, там схватились два соправителя, которые не могли сойтись во взглядах на Верность, которую они успели переименовать в Почтительность – впрочем, вы, наверное, этого не поймете, это у нас тут такая специфика… Я понял, что у меня есть шанс. Конечно, если б я мог, то попытался бы связаться с вашими комиссарами и попросил хотя бы несколько военных советников, но мне было уже некогда.

– Они бы отказали, – сухо произнес Ланкастер. – Возможен был вариант с «приглашением добровольцев», но он потребовал бы очень много времени при совершенно неопределенном результате. Сенатская комиссия могла и не согласиться.

Осайя развел руками.

– К счастью, я справился сам. Один из спасенных мною генералов знал точное расположение заброшенных еще во время Солнцеворота подземных складов длительного хранения в горах Трандара – отряд, прикрывавший когда-то наш аэрокосмический комплекс, погиб на перевалах, и вся документация исчезла. Сыночки, устроившие весь этот ужас, их так и не нашли, зато нашелся старик, указавший точку на карте. Я смог собрать отряд в триста человек, вооружил его всем тем, что еще как-то работало – мы даже смогли вывезти несколько пушек и десяток тяжелых минометов, – и за сутки перебросил его сюда, в Эйгор. Мы приехали вечером, ранним вечером. Здесь все полыхало… Улицы были просто завалены трупами. Они приходили и резали совершенно беззащитных людей, сотнями – представляете?

– Кто – они? – бесстрастно поинтересовался Огоновский.

– Фанатики… вы бы назвали их именно так, а вообще – какая разница? За ночь мы перебили человек четыреста, это была жуткая бойня, у них почти не было огнестрельного оружия, они бросались на моих солдат с ножами и пиками, а мы по ним стреляли… И утром, уничтожив больше половины местного духовенства, я объявил себя Почтительнейшим Сыном.

– И теперь ты держишься на штыках своей гвардии, так?

Осайя провел рукой по лбу. В его блестящих темных глазах на миг сверкнул солнечный луч, пробившийся сквозь неплотно задернутые шторы на окнах.

– Уже нет, – сказал он, раздраженно моргая. – Кое-что мне сделать все же удалось. Я убедил эту скотину Аргора – ну, того, которого мне пришлось отправить на аэродром, – что строить новые храмы дальше невозможно: если людей опять отрывать от полей, где они работают, начнется голод. У нас тут и так не очень сытно, но после того, как крестьяне вернулись к работе, оживилась торговля, и распухшие трупы на улицах больше не находят. Народ меня поддерживает, хотя духовенство, конечно, все боятся по-прежнему.

– Аргор у тебя за главного?

– Вроде того. Понимаешь, их ведь еще очень много. И кое-где в провинциях, хотя я везде поставил своих людей и они постреляли уйму Сыночков, реальная власть все еще у них. Их боятся, ничего не поделаешь. Недавние ужасы слишком свежи у людей в памяти.

Огоновский покачал головой. Халеф-Осайя еще не знал об открывшейся «дырке», соответственно, он не мог догадываться, с какой целью на Трайтеллар прибыла их скромная экспедиция. Но в то же время он многого ждал, предполагая, вероятно, что Огоновский и Ланкастер прилетели к нему с теми или иными предложениями.

Но никаких официальных предложений они не имели…

– Я хотел бы посмотреть, как работают у тебя наши гуманитарные миссии, – проговорил Огоновский, снова скользнув взглядом по лицу Виктора Ланкастера. – Сколько у тебя врачей?

– Только один отряд, – сморщился Осайя. – И с тем у меня были проблемы. Я отправил врачей в относительно благополучную провинцию, там рядом наши проклятые рудники, и там же ваши инженеры строят мне два аэродрома, чтобы проще было перебрасывать импортную технику. На рудниках все изношено, нужно многое менять: мои покупатели готовы взяться за эту работу, а дорог в стране практически не осталось. Тем более там, в Фируссе. Если построят аэродромы и всю инфраструктуру, туда начнут ходить тяжелые транспортники с оборудованием для шахт. В противном случае скоро мы останемся еще и без урана. А значит – вообще без лекарств, почти без тканей, без удобрений… да без ничего! Просто без ничего!

Последние слова он почти выкрикнул, стиснув от бешенства кулаки.

– Ладно, – вздохнул Андрей. – Туда мы отправимся завтра. Ты ведь сможешь отлучиться на пару дней, а?

– Даже на неделю, – улыбнулся в ответ Осайя. – Здесь, в Эйгоре, устраивать заговоры уже просто некому. То духовенство, что мне пришлось оставить, слишком трусливо и вряд ли способно на решительные действия.

– Вот и хорошо. Пообедаем мы, пожалуй, позже – а пока покажи нам свой город.

Властитель вскочил с пуфа.

– Сейчас я распоряжусь. Когда вы будете готовы?

– Минут через пятнадцать, – ответил за Огоновского Ланкастер. – Нам нужно переодеться.

– Вы хотите, чтобы мы надели комбинезоны? – вполголоса поинтересовался Андрей, когда они поднялись в отведенные хозяином апартаменты.

– Кто знает, что нас может ждать? – пожал плечами гренадер. – К тому же учите жару: в мундире мы с вами просто расплавимся, а так вентиляционная система не позволит нам даже вспотеть как следует.

Чандар и Норман все еще возились с установкой десятков крохотных датчиков и попутной регулировкой блока управления. Коротко махнув им рукой, Огоновский прошел в свои комнаты.

Очевидно, в прошлом это крыло дворца использовалось так же как и сейчас, то есть для размещения неких высокопоставленных гостей. Помещение, где ему предложено было расположиться, представляло собой роскошный гостиничный номер, состоящий из двух спален и просторной гостиной. Узорчатые ковры на полу явно подвергались регулярной чистке, вся мебель пребывала в целости, и даже оконные стекла сияли так, словно и не видели картины жуткого разгрома вокруг. За одной из дверей обнаружился санузел, состоящий из вполне обычного для эпохи туалета и большого полукруглого бассейна, утопленного в отделанный голубым кафелем пол. Огоновский с сомнением нажал рычажок над унитазом, и тут же услышал шипение воды – водопровод здесь благополучно функционировал. Значит, работали и электросети, в чем Андрей убедился, нажав выключатель на стене.

«Вот так, – подумал он. – Все вокруг эти сволочи разнесли, но для себя, родимых, мы пару станций все же оставили. Кто их, интересно, обслуживает, если по Халефу получается, что в первую очередь старались избавиться от «образованных»? Или среди жречества есть ребята с инженерными навыками?»

Андрей вернулся в гостиную, раскрыл встроенный шкаф и принялся раздеваться. Повесив в шкаф китель, он подошел к окну. Его пальцы меланхолично расстегивали белую сорочку. Окна комнаты выходили на площадь, дальше, за зеленым пятном «благополучного» квартала жрецов, среди мрачных ржавых крыш высился гриб главного столичного храма. Еще несколько похожих, только поскромнее размерами, виднелись где-то вдалеке за рекой, разделявшей столицу на две неравные части. Огоновский знал, почему культовые сооружения на Трайтелларе выглядят именно так: они копировали форму транспортников айорс, когда-то доставивших сюда предков его сегодняшних хозяев.

Здесь, на этой полной загадок планете, поклонение «отцам», методично вывозившим с полудикой тогда Земли целые этнические группы, дошло в конце концов до полного абсурда. Если, к примеру, на Рогнаре – наиболее «удачливом» айоранском мире, обнаруженном еще в имперские времена и вполне благополучно вошедшем в единую человеческую семью, после ухода «отцов» постепенно сформировались несколько весьма сложных и во многом противоречащих друг другу религиозных систем, то Трайтеллар, которому, как было известно, айорс уделяли внимание несколько долгих столетий, двигался по предельно простому пути фанатичного служения завещанной Верности. Только верность и ничего более, любые рассуждения вредны и ведут к сомнениям. Очень быстрый технический прогресс, происходивший в полном отрыве от развития этико-философских школ, на которое требуются тысячелетия, привел к некоему спиральному движению, не имевшему аналогов в истории замкнутых человеческих социумов. Очередной виток спирали неизбежно вел к страшной войне, итогом которого являлось не просто изменение политической карты планеты, а практически полное уничтожение всего имевшегося на тот момент социокультурного потенциала вплоть до утери письменности. К счастью, те войны, сотрясавшие Трайтеллар в течении нескольких тысячелетий, начинались задолго до достижения технологического уровня, при котором возможен выход на оружие массового поражения. Пороху, конечно, изводили море – а потом те, кому суждено было выжить, начинали все сначала. И первое, что они делали – это откапывали из тайников древние священные свитки и строили Храм. А через тысячу лет череда бесконечных мелких войн сменялась войной всеобщей. И так длилось до Эпохи Сражающихся Континентов, которая закончилась при достаточно высоких технологиях и, главное – с некоторым пониманием того, что следующая война принесет гибель полную и окончательную. И тогда правители сплели хитроумнейший узор договоров, гарантировавший создание системы всеобщей безопасности.

Через два столетия после этого именно здесь, в Раммахе, стартовала первая химическая ракета, вынесшая на орбиту планеты человека. Столетием позже в глубины космоса ушел первый субсветовой звездолет. С инженерной точки зрения это было безумие: железная бочка с атомными бомбами, выбрасываемыми за корму. Однако желание отыскать хоть какие-то следы «отцов» оказалось столь велико, что высшее духовенство, власть которого во многом довлела над властью светской, всячески форсировало развитие астронавтики. Но звездолеты, увы, просто не возвращались… И со временем Раммах стал центром религиозного фанатизма, на его территории одна за другой возникали своеобразные коммуны-монастыри, куда со всей планеты стекались те, кто был убежден: мы не можем найти «отцов» лишь потому, что погрязли в скверне.

Финал не заставил себя ждать. В день Великого Солнцеворота из монастырей хлынула накачанная наркотиками толпа с автоматами в руках, мгновенно затоптавшая немногочисленные городские гарнизоны – эпоха громадных массовых армий давно канула в прошлое, – и началась чудовищная резня, стоившая жизни десяткам миллионов человек. Соседние государства среагировать не успели, а когда очухались, обнаружилось, что на всех уровнях власти в Раммахе находятся представители духовенства, объявившие о новом пути развития своей державы. Спорить с ними означало идти на конфликт с собственными клириками, поэтому после того, как иссяк поток измученных беженцев, Раммах просто блокировали и попытались забыть о нем навсегда.

Тщательное изучение предоставленных в его распоряжение материалов по истории Раммаха глубоко поразило Огоновского. В отличие от Ланкастера, которому, увы, приходилось воевать с людьми , Андрей провел свою войну за операционным столом и не видел ни мятежей на Виоле и некоторых малонаселенных колониях, ни виселиц, на которых болтались почти такие же фанатики, готовые идти за чужими по их первому зову… Для доктора Огоновского, для человека, выросшего в обществе, где самая мысль о покушении какой бы то ни было власти на права личности казалась симптомом психического заболевания и где Его Величество Закон был един для всех от аграрного рабочего до сенатора, все случившееся в Раммахе выглядело настолько дико, что не совсем укладывалось в голове. И сейчас он хотел увидеть все это собственными глазами: наверное, потому, что все еще не до конца верил…

– Вы готовы, Андрей?

Он резко обернулся и увидел огромную, выглядящую из-за снаряжения еще более массивной фигуру Ланкастера в дверном проеме. В руках гренадер держал нестандартный шлем с витыми рогами, длинная коса уже была свернута и зафиксирована на макушке.

– Я кажется, немного задумался, – виновато нахмурился Огоновский. – Минуту.

Ланкастер вежливо склонил голову и закрыл за собой дверь. Сняв с себя наконец брюки, Андрей влез в плотный облегающий бронекомбинезон и принялся надевать внешние элементы снаряжения, стараясь не перепутать порядок. Руки выполняли непривычную работу довольно сноровисто, сказались тренировки на корабле. В конце концов он зафиксировал на спине медицинский ранец, всунул в специальную кобуру короткий офицерский излучатель и запустил энергосистему. Через пару секунд ему стало почти холодно. Огоновский довольно хмыкнул и, подхватив свой шлем с эмблемой генерала-медика на правом боку, вышел в коридор.

Ланкастер негромко разговаривал о чем-то с Чандаром. Завидя Огоновского, он кивнул физику и покачал головой:

– Хорошо научились, только вот кобуру подтянуть надо. Ну да ладно, идемте – Владыка, надо думать, уже заждался.

Четверо гвардейцев, стоявшие в конце коридора, согнули при их появлении спины. Так как ни один из лифтов во дворце, похоже, не работал, в холл спустились пешком. Там и впрямь стоял Осайя, не проявляя, впрочем, каких-либо признаков нетерпения, в окружении десятка офицеров с длинноствольными автоматами за плечами.

– Мы готовы, – коротко поклонился Огоновский.

– Тогда прошу, – Осайя взмахнул рукой, и двери парадного подъезда тотчас распахнулись.

Троица погрузилась в давешний микроавтобус, спереди с водителем сел самый дюжий из стражников, и машина плавно взяла с места.

– Вы хотели бы увидеть что-то конкретное, или просто проехаться по городу? – спросил Почтительнейший Сын.

– Я хотел бы посмотреть на больницы, – выдавил Огоновский. – От них хоть что-то осталось?

Осайя вздохнул и молча помотал головой.

– Давайте я лучше отвезу вас на единственную станцию водоснабжения, которую мне удалось восстановить, – предложил он. – Я закупил новое оборудование, и теперь в городе кое-где есть вода. Хотя с канализацией по-прежнему плохо, все очистные сооружения разрушены.

– Тогда вези нас на рынок, – решительно распорядился Огоновский. – Я должен увидеть твоих подданных. Или рынка у тебя тоже нет?

– Боюсь, мои подданные раньше разбегутся, – покачал головой владыка, но все же, повернувшись к водителю, произнес короткую рубленую фразу.

Водила молча развернул машину, и вскоре их кортеж оказался в узком лабиринте немыслимо грязных улочек, застроенных кривоватыми двухэтажными строениями. Очевидно, система вентиляции автомобиля была открыта, потому что весьма скоро Огоновский ощутил характерный аромат фекальных масс.

Осайя оказался прав – согбенные фигурки в лохмотьях, волокущие на спине какие-то мешки или толкающие перед собой тачки с разнообразным товаром, при виде автомобилей исчезали, как тараканы, прячась в приоткрытых дверях домов или темных переулках.

– Вот и рынок, – произнес Осайя.

Автомобиль остановился. Огоновский прицепил шлем к поясу и решительно распахнул дверцу.

Воняло тут немыслимо: к запаху дерьма примешивалась густая вонь подгнившей рыбы да еще и какой-то плесени. Будь его воля, Андрей приказал бы немедленно снести все эти халабуды и обработать все вокруг по полной программе, а потом посадить сады.

– Невеселое зрелище, – услышал он голос Ланкастера над ухом.

Улочка, по которой они только что ехали, закончилась довольно большим пространством, сплошь занятым рядами каких-то навесов, кое-где попадались и более капитальные кирпичные коробки, уцелевшие, очевидно, от прежних благополучных времен. Люди – сотни людей, застигнутые их прибытием врасплох, старались спрятаться под прилавками, где уже засели, очевидно, хозяева, или же испуганно жались друг к дружке, не смея ни двинуться с места, ни даже поднять глаз. Огоновский решительно зашагал вперед, обошел машину и остановился, внимательно разглядывая жалкую толпу, от которой очень ощутимо веяло не страхом даже – ужасом. Рядом с ним встал, широко расставив ноги и держа руку на расстегнутой кобуре, Ланкастер. Жутковатый рогатый шлем уже находился у него на голове, и Огоновский не мог видеть лица своего товарища.

Сзади подобрался Осайя, которого частично закрывали два рослых гвардейца.

– Почему они тебя так боятся? – спросил Огоновский.

– Они боятся не меня как такового, – чуть куснул губу владыка. – Они боятся власти… в данном случае – моих гвардейцев, хотя те не сделали ни одному из них ничего плохого. Скорее наоборот. Но – это будет длиться еще долго.

– Возможно…

И Огоновский двинулся вперед. Оборванцы – от некоторых воняло повеселее, чем от старого золотаря, другие же, как показалось Андрею, не забыли еще элементарной гигиены, – поспешно расступались перед ним и идущим следом Ланкастером. Сзади нерешительно семенил Осайя в сопровождении уже четырех гвардейцев. Огоновский остановился перед прилавком, на котором были разложены не совсем свежие дары моря: рыба, какие-то крабы, змеи, и заглянул за него. На Андрея без особого страха смотрел сморщенный, смуглый, похожий лицом на засахаренный финик, дед с клочковатой седой бородой. Несколько мгновений они молча изучали друг друга, потом рыбник вдруг поднялся и, нерешительно улыбаясь, произнес что-то.

– Он говорит, что узнал вас, – перевел подошедший Осайя. – Он знает, да и многие тоже, что несколько лет назад из космоса прибыли наши старшие братья. Судя по его возрасту, он должен хорошо помнить жизнь до Солнцеворота, а потому еще помнит что такое космос и все прочее.

– Прочее, – фыркнул Огоновский. – Скажи ему, что я воспользуюсь аппаратом, дающим перевод прямо в мозг. Пусть не переживает лишний раз.

На лице торговца отразилось некоторое удивление, но он тут же кивнул головой и замер в ожидании. Огоновский нащупал пульт управления информационно-аналитическим узлом, находящийся у него на поясе, сдвинул крышку и перещелкнул маленький тумблер транслинга.

– У вас несвежий товар, – сообщил он рыбнику. – Я вам это как врач говорю. Того и гляди людей потравите.

Старик дернулся, недоуменно моргнул, потом расплылся в улыбке.

– Вы врач? Мы уже давно не видели ни одного врача! Я торгую рыбой всю жизнь. Раньше у меня были огромные холодильники и я поставлял товар в самые лучшие рестораны Эйгора. Теперь вот холодильников нет и рыба, пока ее довезут с побережья, успевает немного завоняться. Но это ничего, господин доктор! Хорошо хоть, что сейчас нам разрешают торговать, а не гонят на стройку за миску похлебки в день.

Слыша разговор, из-под соседних лотков показались торговцы и покупатели, успевшие набиться к ним в гости. На лицах людей было боязливое удивление, но первый приступ страха уже прошел, и теперь они вполголоса переговаривались друг с другом, указывая на незнакомцев в диковинных доспехах.

– Значит, вы были предпринимателем? – спросил Огоновский.

– Я закончил коммерческий институт! – с гордостью ответствовал старец. – А потом лишь случайно остался в живых. Наверное, потому, что хорошо таскал кирпичи…

«Что мне сказать ему? – вдруг подумал Огоновский, с болью глядя в доверчивые глаза старика. – Что я могу сказать ему, я, врач, генерал Конфедерации?.. Что он вряд ли доживет до тех времен, когда рыбу снова начнут возить в рефрижераторах?»

Андрей положил свою широкую ладонь в металлизированной перчатке на его заскорузлые пальцы и произнес, кривя губы в грустной улыбке:

– Таскать кирпичи вам больше не придется. Храмов и так достаточно.

И, резко развернувшись, шагнул к машине. Глядевшему на него Ланкастеру показалось, что Огоновский неожиданно сгорбился, став похожим на окружающих его несчастных. Впрочем, это длилось недолго, и уже через мгновение спина легион-генерала была такой же прямой, как и прежде.

– Боюсь, что теперь мне предстоит беседа с представителями духовенства, – усмехнулся Осайя, когда микроавтобус, развернувшись вслед за грузовиком охраны в тесной кишке улицы, двинулся вперед.

– Так свороти эти гадам хари, – порекомендовал Огоновский, доставая из кармана фляжку с коньяком.

– Однако они могут свернуть мне в ответ шею, – покивал владыка. – Нет, в столице я их не боюсь, но, во-первых, есть еще провинции, а во-вторых, есть народ.

– Этот народ?! – ощерился Андрей, дернув большим пальцем себе за спину. – Этому народу достаточно. Даже более чем.

– Не совсем так. Многие все равно ходят в храмы: не из страха, в общем-то, так как за последние годы люди привыкли жить как крысы, и тащить каждого прихожанина за шкирку довольно накладно. Нет, они привыкли верить, привыкли слушать слова проповедников… ты думаешь, мне не хотелось бы извести все это жирное племя под корень? Но это не так-то просто. Нет-нет, революционный путь в моих условиях невозможен. Нужно все делать постепенно.

– А за это время твои подданные успеют благополучно передохнуть от эпидемий. И потом, когда сюда прилетят прокураторы Конфедерации – а они рано или поздно прилетят, можешь мне поверить, – тебе, уже седому и старому, вкатят пожизненную каторгу за преступления против человечности. Долго ты на каторге протянешь?

– Мне будет уже все равно, – очень серьезно ответил Осайя. – Ты зря дуешься на меня, Андрей. Если б ты знал… я ведь действительно делаю все, что могу. Когда построим аэродромы, у меня появятся деньги и я смогу восстановить канализационную систему – хотя бы здесь, в Эйгоре. Может быть, сюда прилетят ваши врачи, тогда я попробую отстроить центральную клинику, она, в общем-то, не так уж сильно пострадала…

– Тебе построят какие хочешь клиники, причем бесплатно! – огрызнулся Андрей. – Только если ты решишься перевешать всю эту сволочь и навести в стране порядок. Я могу вернуться не просто так, а с докладом, и тогда тебе помогут. Здесь, на человеческой планете, гуманитарная катастрофа, сюда надо срочно слать целые институты…

– С докладом? – не понял его Осайя.

– Меня сделали политиком, – вздохнул Огоновский. – Маленьким, конечно, регионального уровня, но у меня есть право прямого обращения в Сенат.

– Тогда сюда придется отправлять войска, – негромко напомнил ему Ланкастер. – А это на данный момент вряд ли возможно.

Огоновский умолк. Некоторое время он сидел, бездумно глядя в окно, и никто не решался нарушить наступившее молчание.

– Пат, – произнес он наконец. – Ни туда и ни сюда. Вообще никуда… э-ээ, черт, а ну стоп!

Осайя тотчас же хлопнул по спине водителя, и машина, плавно качнувшись, остановилась. Андрей выскочил на проезжую часть. Дернув в неодобрении головой, за ним выпрыгнул Ланкастер. Автомобиль замер в десятке метров от развалин некогда величественного многоэтажного здания, перед которыми, на груде битого кирпича, суетились согнутые серые фигурки: люди сортировали кирпич, отбирая пригодные экземпляры, и нагружали его в тачки. Однако не эта мирная картина привлекла внимание Огоновского. Перед облупленной стеной давних уже руин, на потрескавшемся асфальте стоял высокий человек в жреческом облачении и, выкрикивая что-то, с маху молотил палкой по спине скорчившегося перед ним мальчишки в коричневом рванье.

– Что здесь происходит? – грозно рыкнул Огоновский. – А ну-ка, – и, подойдя ближе, поднял истязаемого на ноги. – Черт, да это девушка!

Ланкастер нахмурился. Андрей действительно держал за шиворот молодую девушку – точнее, почти девчонку с огромными заплаканными глазами, распухшими и окровавленными от побоев губами, под правым глазом желтел давний синяк.

Жрец, сперва оторопевший, вдруг рванулся вперед и попытался вырвать свою добычу из рук Огоновского, но тот с неожиданной солдатской ловкостью шатнулся в сторону. Жрец, оказавшийся тоже совсем молодым парнем, выпучил от ярости глаза и заорал что-то на подошедшего сзади Осайю, совершенно не обращая внимания на автоматы охраны.

– Он в своем праве, – хладнокровно перевел владыка. – Эти дети принадлежат храму, так что он может распоряжаться ими вне зависимости от моих указов и запретов хватать людей с улицы.

– Так что мне, оставить все как есть? – дернулся, как от удара, Огоновский. – Да нет уж.

Не выпуская девушку, он отщелкнул левой рукой нижние застежки своего ранца и, мгновенно переведя его на грудь, достал набор первой помощи. Видя, что Андрей осторожно вытирает с губ девчонки кровь, жрец рассвирепел окончательно и потянул из-за кушака плеть. Осайя предупреждающе крикнул ему что-то, но тот только отмахнулся, и прежде чем охранники успели сдернуть с плеч оружие, мастерски вытянул Огоновского по плечу. Раздался оглушительный щелчок кожи по броне наплечника, но Андрей даже не дернулся, спокойно продолжая свое дело. Грозно заворчал начальник охраны, однако жрец, развернувшись к нему, ответил визгливой тирадой и снова поднял плеть. Побледнев, Осайя с криком бросился на перехват; до жреца было слишком далеко.

– Виктор, сделайте с ним что-нибудь, – спокойно произнес Огоновский, доставая из аптечки инъектор.

– С огромным удовольствием, – пробурчал Ланкастер, делая знак Владыке не двигаться. – Но руки я пачкать не стану… Мой клинок вполне пригоден для казни.

Плеть взрезала воздух, и вдруг жрец дернулся, едва не потеряв равновесие: кончик кожаного жала замер в чешуйчатой бронированной ладони огромного гренадера. Уинг-генерал Ланкастер поднял забрало рогатого черного шлема и шумно сплюнул в сторону. Подбежавший Осайя остановился; отшвырнув бесполезную теперь плеть, жрец выхватил из-за пояса кинжал и молча бросился на Ланкастера. Тот не шелохнулся. Кривой клинок ударил его в живот и отскочил, не причинив ни малейшего вреда.

– Все видели? – спросил Ланкастер, включив свой транслинг на «веер». – У кого-то будут претензии?

Осайя молча качнул головой. Не обращая ни на кого внимания – глаза его были белые от неконтролируемого уже бешенства, – жрец с размаху резанул Ланкастера по наплечнику, стараясь задеть шею, и это было все: коротко сверкнул золотом меч.

Почтительнейший Сын Осайя взвизгнул. Пару мгновений молодой жрец стоял, недоуменно опустив вниз голову, потом верхняя часть его тела рухнула на асфальт.

– Разбегайтесь! – крикнул Ланкастер, поворачиваясь к застывшим в ужасе детям. – Бегите, вас никто не поймает!

Глава 3

Ближе к вечеру, после довольно странного обеда, состоявшего в основном из жареных бобовых и какого-то сладкого мяса, Ланкастер осторожно вошел в дверь апартаментов своего напарника. Огоновский стоял у чуть приоткрытого окна – под ногами у него валялись несколько затоптанных сигарных окурков, на придвинутом пуфе лежала здоровенная серебряная фляга.

– Андрей…

Огоновский повернулся. Ланкастер был без кителя, в белой сорочке, черных галифе и высоких парадных сапогах. Коса уже не лежала на спине тугой змеей: чуть вьющиеся, распущенные волосы уинг-генерала мягким покрывалом облегали его плечи и спину.

– Я решил спросить вас – это была провокация? Мне очень не хотелось бы в это верить… Хотя, впрочем, теперь мы достаточно четко представляем себе, чего стоит власть нашего друга Осайи.

– Власть Халефа, который, к сожалению, так и остался всего лишь мужественным мальчишкой, стоит чуть больше, чем вам кажется, Виктор, – голос Огоновского прозвучал мягко, слишком мягко – и Ланкастер немного смутился. – Жрец был в своем праве. Заметьте, ведь бросился он отнюдь не на Почтительнейшего Сына, а на меня, на презренного чужака, пытающегося оспорить его право на собственность. Он всего лишь защищался, не более. Но убить его мы были обязаны. Вы же сами понимаете – вооруженное нападение на офицера Конфедерации. Да, это была всего лишь девчонка. Но что тогда стоит вся наша мощь и наша, столь яростно декларируемая, тысячелетняя слава, если мы с вами, вдумайтесь – два генерала! – не в состоянии защитить – кого – избитую девчонку?

– И вы считаете?.. – Ланкастер замер на месте.

– Виктор… – на губах Андрея Огоновского появилась усталая улыбка, он даже чуть опустил глаза. – Виктор, а по-вашему я мог поступить иначе?

Ланкастер резко дернул головой, и его волосы, уже подернутые пеплом ранней седины, взметнулись над плечами, кратко обнажив золото маленьких погон, пришпиленных к белому шелку сорочки. Несколько секунд он в упор смотрел на стоящего перед ним Огоновского – невысокого, едва доходящего ему до плеча, широкоплечего и оттого коренастого: в глаза ему почему-то бросились ухоженные руки с сильными, подвижными пальцами хирурга.

Уинг-генерал Ланкастер опустил голову так, что подбородок коснулся холодной рубиновой эмали Рыцарского Креста, что крепился чуть ниже узла галстука, – и, щелкнув каблуками, вышел.

…Этот носитель был несколько модернизирован: огромную треугольную «плиту» тяжелого танконесущего штурмбота переделали в мобильный информационный центр, оснастив машину самыми мощными аналитическими системами, сотнями «стреляющих» батарей наноразведчиков и корректировщиков, заатмосферными сканерами и, наконец, превратив обширный грузовой дек в роскошный и даже немного вычурный командный пункт. Отсюда можно было видеть всю солнечную систему Трайтеллара: всего лишь покачиваясь в мягком бархатном кресле цвета состарившейся меди.

Таких чудес ни Осайя, ни, тем более, его избранные гвардейцы числом в дюжину, коих он пожелал захватить с собой на выдающуюся охоту в провинции Фирусса, не смели даже вообразить. Машину вел Ланкастер – пригнавшие ее на аэродром пилоты ушли на орбиту на резервном катере, опустившемся рядом с ботом. Самым удивительным для Огоновского было то, что гренадер управлял аппаратом не из ходовой рубки, а прямо здесь, развалившись в широченном кресле офицера-координатора, куда были вынесены дополнительные штурвал и педали. Перед ним висели невидимые для окружающих голографические экраны, выдающие обстановку триста шестьдесят на сто восемьдесят, а за спинкой его катапультируемого кресла стоял развернутый боком восьмидесятитонный танк-транспортер: некоторое свободное пространство в деке все же оставили. В принципе, Ланкастер мог бы вести бот и прямо из танка, но подобные фокусы он решил оставить на потом.

Бот шел медленно, не более двух М. На обзорных экранах, вывешенных для офицеров гвардии и самого Халефа, неслись пухлые белые облака, в редких разрывах которых иногда появлялись коричневые пятна прибрежной полосы.

– Минута! – громко произнес Ланкастер.

– Н-да? – удивился Чандар, задремавший на посту офицера дальней связи. – Уже?

Ланкастер поднял правую руку. Слегка двинув штурвалом, он полностью исключил влияние главного навигационного мозга на систему управления и теперь, прищурившись, высматривал впереди селения, в которых работали медицинские миссии Конфедерации. На экране передней полусферы вспыхнул зеленый огонек – сигнал маяка. Виктор довольно улыбнулся. Огромная тяжелая машина мягко скользнула вниз, впереди появились сотни серых островерхих коробочек – столица провинции Фирусса.

– Ты видел свои владения сверху? – поинтересовался Огоновский у Осайи.

– Эти – ни разу, – признался тот. – У меня осталось несколько самолетов, но…

– Виктор, – позвал Огоновский, – сделайте круг над городом!

Ланкастер молча воздел над головой левый кулак. По совести говоря, ему стыдно было бы признаться, что за штурвал подобной машины он не садился более пятидесяти лет – с самой Академии, однако данный экземпляр, одна из последних, почти незнакомых ему моделей, была настолько послушна и ласкова, прощая даже грубые ошибки пилота, что он без лишних раздумий пошел на атмосферный маневр. Правая нога чуть добавила давления в волноводах, левая рука уверенным, давно заученным движением вывернула штурвал, одновременно вытягивая его на себя, – и сплюснутый черный треугольник, немного накренясь, пошел по кругу над залитым солнцем городом. Высота медленно росла. Тысячи подданных владыки Осайи, высыпавшие на улицы из-за свиста, издаваемого штурмботом, с изумлением разглядывали черные кресты Конфедерации, ослепительно сверкавшие золотым обрамлением на подсвеченном солнцем днище.

Глядя вниз, Ланкастер улыбался. В какой-то момент его нога сильно прижала педаль аселератора, и бот, подчиняясь слегка вытянутому штурвалу горизонтальной ориентации, мгновенно ушел вверх. Виктор выругался: теперь ему предстоял более сложный маневр. Мягко продавив педаль реверса, он заставил машину снизить скорость и теперь уже внимательно, даже выпрямившись в кресле, повел ее на посадку по указке маяка. Рядом с ним горячо перешептывались офицеры дворцовой гвардии, совершенно изумленные увиденным: гравикомпенсатор, рассчитанный на совсем иные перегрузки, ни на мгновение не позволил им сдвинуться с места, несмотря на то, что огромный и очень тяжелый бот совершал довольно рискованные атмосферные маневры! Ни на миллиметр не сдвинулся и танк, стоящий за их спинами. Тяжелый танконесущий штурмбот, изначально строившийся для высадки панцердивизионов прямо с орбиты, в некоторых аварийных ситуациях мог не только самостоятельно достичь ближайших планет, но и разогнаться, пусть на несколько минут, – до сверхсвета! Стандарты закладывались имперскими еще конструкторами, и за столетия они не изменились: тяжелый штурмбот должен догнать уходящий носитель в случае потери связи по всем имеющимся дальним каналам. Соответствующей же мощью обладали и его гравикомпенсаторы.

Виктор Ланкастер недоуменно повел бровями. Маяк вел его на плиты недостроенного аэродрома, способного принимать максимум трехсоттонные самолеты. Масса бота составляла больше тысячи тонн – разумеется, тот же гравикомпенсатор может удерживать бот даже на песке, причем довольно долго, не менее сорока суток, но все же: а стоит ли, учитывая незаконченность работ? Он машинально включил аналитический блок навигационного мозга, посмотрел на результаты расчета и решительно двинул штурвал от себя.

«Я перемудрил, этот доктор превратит меня в идиота, – сказал он себе, невольно оглянувшись на Огоновского. – Я просто заигрался. Нам тут до утра, не больше. А садиться в пустыне – не так, что ли, страшно? Страшно… смешно, а не страшно.»

Отстрел посадочных опор был неощутим. Колоссальная махина длиной чуть менее ста метров мягко опустилась на керамокомпозитные плиты будущего аэропорта и, свистнув напоследок излучателями волнового двигателя, замерла. Ланкастер коснулся сенсора на панели управления: за его спиной беззвучно откинулся слип. Чуть заворчав, ожил танк: разъехались профилированные задние двери, готовые принять в его десантный отсек легкую колесную или гусеничную машину. Виктор поджал губы: это была ошибка. Проклятые спецпрограммы, недоступные обычным офицерам Десанта, выставили его недоучкой. Он слегка ударил ладонью по панели ввода и, пошевелив в воздухе пальцами, убрал весь массив памяти, позволявший мозгу танка принимать относительно самостоятельные решения – а потом вошел в его мозг напрямую. Танк покорно качнулся и очень аккуратно выбрался на плиты аэродрома, после чего повернулся направо и замер, оставив открытым только люк командира.

Первым, согласно протокола, из бота выбрался Почтительнейший Сын Осайя. Следом за ним – Огоновский в доспехах с пристегнутым к поясу шлемом. Под слипом лежал, уткнувшись лицом в композит, некий человек в фиолетовых одеждах, за ним стояли несколько жрецов и только дальше, на стандартном армейском колесном внедорожнике – двое врачей Конфедерации, покорно ждущие своей участи. Владыка, ощутив на себе тяжелый взгляд Огоновского, поспешил поднять на ноги фиолетового и протянул ему руку, в которую тот впился долгим страстным поцелуем. Андрей хлопнул наместника – как ему его представили, – по плечу, и почти бегом двинулся к джипу.

– Легион-генерал Андрей Огоновский, Флот, направлен сюда по… – он замялся, – для решения ряда проблем. Полностью в вашем распоряжении, коллеги.

– Э… – произнес вдруг кто-то, и он обернулся.

По слипу медленно спускался Ланкастер.

Вероятно, один вид его способен был обратить в бегство лучшие пехотные части, когда-либо существовавшие на Трайтелларе. По слипу бота не спеша двигалась чудовищная боевая машина. Хорошо понимая, что он делает, Виктор Ланкастер привел наконец в действие некоторые сегменты своего сложнейшего нестандартного снаряжения. Самым заметным его элементом являлся увенчанный витыми рога шлем. На самом деле рога являлись всего лишь излучателями системы дальней связи, с помощью которой он мог, не прибегая к услугам стационарного БИЦ, выходить прямо на КП носителя, находящегося на дальней орбите. Помимо шлема его снаряжение – стоившее около миллиона крон – позволяло ему и летать, и… из ботфорт, доходивших ему до паха, топорщились острые хромированные когти, а сзади, за наплечником, мирно покоились сложенные кожистые крылья. Правое бедро украшала петлевая кобура с удивительно красивым заказным излучателем, слева висел наградной меч, а чуть ближе к паху – громадная, лоснящаяся черная кобура пистолета. Проходя мимо владыки Осайи, Виктор мягко коснулся его плеча пальцами, и почти тут же оказался перед главным жрецом провинции. Несколько секунд жрец смотрел на него немигающими от изумления глазами, после чего Ланкастер развел в приветствии руки и – не удручая себя дальнейшим общением с клириками, коротко поклонился медикам.

– Мы очень рады, – произнес в ответ старший из врачей, изрядно потасканный седой дядька, сидевший рядом с водителем. – Мы рады, что вы здесь, господин генерал.

Ланкастер вздернул наверх забрало шлема.

– Боюсь, что я не совсем понял вас, джентльмены. Прошу простить меня за это дурацкое шоу…

– Я не об этом, – вздохнул седой. – Разрешите представиться: Мартин Белласко, заместитель главного врача миссии. Теперь, пожалуй, уже главный. Мой коллега – Шандор Свенсон, один из хирургов нашей миссии.

– Вы сказали, что?.. – дернулся Огоновский.

– Ну, шефа зарезали вчера, – поджал губы Свенсон.

– Зарезали? – содрогнулся Огоновский.

– Да, собственно, зарубили, – кивнул Белласко. – Все просто: четырнадцатилетняя девочка, тяжелейшие роды, узкие бедра, ничего не помогает, только «кесарево», как тысячу лет назад. Ребенок – ну царский мальчишка, четыре двести, девочка в порядке, на пятый день счастливый папаша подстерег шефа на улице и разрубил ему голову топором. За вторжение в тело матери его сына. Вот так вот..

Огоновский задохнулся. Понимая, что сейчас произойдет – штатный излучатель плюс бластер слева, – Ланкастер с силой хлопнул его рукой по наплечнику. Андрей выпрямился, рывком сбросил железно тяжелую ладонь гренадера с плеча:

– Я догадываюсь, что охрана не сможет найти отдельного ублюдка. Но как политик, не связываясь даже со своими юристами, могу сказать следующее – в данной ситуации убийство врача гуманитарной миссии карается смертью. Это вам подтвердит любой прокурор в радиусе ста световых лет!

– Мы рады служить вам, милорд, – ядовито рассмеялся Мартин Белласко. – Мы уже слышали мнение главы планетарной миссии, и оно нас не утешило. Все же, может быть, мы займемся делом? Вон уже и транспорт прибыл…

К боту мягко подъехали три многоместных бронированных «Вайпера» на колесном ходу. Каждый из них нес на себе хорошо знакомую Андрею «снежинку» медслужбы Конфедерации. Огоновский замер. Крепкий, широкий, совсем еще не старый, он стоял, упершись в композит подошвами своих великолепных бронеботфорт – и думал о том, что эта самая «снежинка» всегда была для него святыней. Бронированные пальцы правой его руки медленно шевелились, и бесшумно работал мастерсерв генеральского снаряжения, отслеживающий каждый его нерв – его пальцы могли оперировать, а могли и убивать… Когда-то он, совсем еще молодой, несся на вызов через метель и черную болотную ночь, чтобы спасти лихорадящего ребенка. И на борту его служебного вездехода красовалась та самая «снежинка». Он был всего лишь молодым государственным врачом на огромной территории Гринвиллоу… потом была война. В петлицах его мундира сверкали золотом змеи Эскулапа – тысячелетняя, овеянная славой, эмблема военного врача. Хотя, говоря уж по совести, китель он надевал редко – после ухода с Трайтеллара майор, потом подполковник и главный хирург корпуса Андрей Огоновский обычно ходил в хирургическом комбинезоне, где знаками различия являлись всего лишь две золотые полоски на правом рукаве, увенчанные гордыми крылышками экипажного состава…

А чуть позже изменилось все, и система власти в том числе – и он, не баллотируясь, стал вдруг «его превосходительством», комиссаром округа размерами в половину древней Европы, с правом прямого выхода в Сенат. С офисом, с ритуальной охраной, с положенным по чину бронированным вездеходом.

Сейчас на нем был десантный комбинезон, оснащенный, согласно «нормам воинской вежливости», крестом легион-генерала на правом рукаве, там же, чуть ниже – змеями Эскулапа, и, главное, золотыми флотскими «крылышками», свидетельствующими о том, что данный генерал-медик имеет прямое отношение к экипажному составу: символ особого, трепетного почтения. Флотским генералам не положено носить десантное снаряжение. Но для него сделали некоторое исключение, включив его в круг бессмертных «сорвиголов» Планетарно-Десантных Сил.

Впрочем, не их, ли, десантников, он штопал когда-то сотнями, и не от них ли получил он свой Меч Огня – за высадку под ураганным огнем противника?

Но золоченый волнистый фламберг с полутораручной рукоятью, вырезанный из брони боевого звездолета и когда-то отточенный его пациентами до бритвенной остроты, остался очень, очень далеко отсюда… Меч Огня может быть разным, но важно то, что вручает его не командование, а – собрание нижних чинов, и вырезается он всегда из брони звездолета-носителя… Он может быть арабской саблей, традиционным европейским прямым клинком, или, иногда– катаной. Огоновскому вручили двухметровый фламберг…

И, наверное, к счастью.

– По машинам! – скомандовал Огоновский. – «Вайперы» нам не нужны, можете запихнуть в них жрецов. Мы все поедем в танке.

Жрецы располагали собственным транспортом – по мановению руки старшого к боту подъехал вполне приличный недавно покрашенный кабриолет с опущенным верхом. Поклонившись на прощание владыке Осайе, духовенство забралось машину, и процессия медленно тронулась. Гвардейцев расположили в десантном отделении танка; бот, согласно команде Ланкастера, захлопнул люки и встал на режим пассивной охраны.

– Я очень сожалею, – выдавил Осайя, слышавший разговор Огоновского с врачами. – Если этот мерзавец не успел сбежать, я желал бы выдать вам его к сегодняшнему вечеру.

– Вряд ли он станет дожидаться подобных милостей, – покачал головой Ланкастер. – Но все же – такая храбрость вообще характерна для местного населения, или мы имеем дело с обыкновенным сумасшедшим?

– Может быть… – проговорил Осайя в задумчивости. – А может быть, у меня тут найдутся и кое-какие дела поинтереснее охотничьей экспедиции.

* * *

Медицинская миссия Конфедерации располагалась в центральной городской клинике, изрядно перестроенной и обнесенной по периметру силовыми эмиттерами. Помимо этого, имелись четыре станковых излучателя в окнах третьего этажа, у которых круглосуточно дежурили охранники. Эти парни не являлись кадровыми военными, они несли службу по контракту с государственным департаментом развития, и ловить какого-то мирного жителя, пусть даже и убийцу шефа миссии, попросту не имели права. Если бы убийство произошло на территории клиники или, скажем, на выезде, когда они осуществляли охрану врачебного персонала, то «счастливый папаша», скорее всего, лег бы на месте. В подобных охранных подразделениях служили вчерашние десантники, прошедшие войну, и вряд ли на всем Трайтелларе сыскался бы достойный их противник.

Но главного врача убили в городе, когда он шел по каким-то своим делам, не озаботившись взять с собой хотя бы одного телохранителя. Его хорошо знали местные, поэтому немолодому уже доктору, оттрубившему всю войну в полевых госпиталях, и в голову не могло придти, что смерть настигнет его в виде уделанного наркотой парня с топором в руках. Да и то: раньше главный являлся кадровым офицером Десанта, на бедре у него висела кобура с бластером, и выйди убийца ему навстречу, исход поединка не вызывал бы сомнений.

Удар нанесли сзади. Нападавшего видели несколько человек, своей волей пришедшие в клинику, чтобы рассказать о происшедшем – но что это решало?

Его превосходительство глава планетарной миссии имел полное право потребовать от наместника назначения дознания. Он прекрасно понимал, к каким результатам оно приведет…

Многое понимал и владыка Осайя. Разумеется, происшедшее и впрямь вполне могло быть случайностью. Наместник провинции уже шепнул ему, что по словам очевидцев, убийца был по уши накачан редким в нынешние времена наркотиком – тем самым, который когда-то массово производили в монастырях. Найти его сейчас чертовски сложно. Старые запасы? Хорошо если так… А если нет?

По дороге в клинику Ланкастер остановил танк возле резиденции наместника, где высадил владыку с гвардейцами. Встретиться они договорились в обед, то есть ближе к вечеру. Поглядев на насупленного и сосредоточенного Осайю, Огоновский подумал, что наместнику, очевидно, предстоит очень нелегкий разговор. После всего случившегося миссия могла спокойно сворачиваться и уходить. Что это означало для Осайи, предугадать было нетрудно. Сейчас все зависело от решения Мартина Белласко. Каким оно будет, Огоновский не знал.

А повлиять на него он, по сути, и не мог.

Машина врачей проехала сквозь распахнутые ворота больничного комплекса, туда же направил заостренный нос танка и Ланкастер.

– Приехали, дорогие пассажиры – сообщил он, аккуратно припарковав гусеничную громадину на площадке слева от входа. – Номера багажных квитанций с первой по пятидесятую выходят с левого борта…

Огоновский кисло хмыкнул. Он скользнул в зев атмосферного створа, упруго приземлился на растрескавшийся асфальт и втянул носом воздух. К некоторому его удивлению, пахло вокруг вполне нормально: Андрей ожидал, что после нейтральной прохлады в танке его снова ждет близкое знакомство с ароматами близкого гниения, но в этом городе, очевидно, все же не разучились убирать за собой дерьмо. Да и в целом увиденное на улицах произвело на него более благоприятное впечатление, чем ужасы столицы. Руин, конечно, хватало, но выглядели они почти пристойно. И, главное, обыватели не шарахались при виде автомобилей, лишь несколько особо впечатлительных, узрев мягко плывущую по улице тушу танка, все же шмыгнули в ближайшую подворотню.

– Знаете, а у вас тут почище, чем в Эйгоре, – сообщил Огоновский подошедшему Белласко. – Я ожидал, что будет как раз наоборот.

– В столицу стекаются голодные и нищие со всей страны, – вздохнул в ответ тот. – Я был там… действительно, зрелище жутковатое. Мы тут – благополучны. Настолько, насколько это вообще возможно. Хотя в свое время город пострадал очень сильно. А сейчас некоторые даже возвращаются сюда…

– Из соседних стран?

– Оттуда будет возвращаться разве что сумасшедший, – усмехнулся Белласко. – Вы там не были? В Платто-Хуско, например?

– Пока нет, – мотнул головой Огоновский. – Если будет время?

– Я бы рекомендовал посмотреть. Там совершенно нормальная жизнь. Вот даже с нашей, скажем, точки зрения… да, не Кассандана, конечно, и не Аврора. Но там – чистые красивые города, в которых никто никого не режет. Причем знаете, мы тут настолько дичаем, что когда прилетаем в выходные в Платто-Умара, – это их столица, – то первым делом идем обычно не в театр или в музей, а представляете, в ближайший торговый центр, желательно из старых, с историей. Знаете, зачем? Просто посмотреть на нормальных… ну то есть нормально одетых людей.

– А они… на вас?

– Да они абсолютно безобидны! У них там даже преступности почти нет. Многие подходят, знакомятся. В гости зовут.

– А вы?

Белласко пожал плечами.

– В моем контракте об этом ни слова. Я дружу с одним банкиром и с известной певицей. Вы хотите сказать, что?..

– Ни в коем разе. Может, мы все же пройдем в клинику, коллега? Нас ждет довольно серьезный разговор.

– Ах, да! Идемте в мой кабинет, прошу вас, джентльмены…

Взгляд Белласко потух и он, чуть сгорбившись, повел гостей по длинному коридору первого этажа к боковой лестнице. Очевидно, решил Огоновский, он теперь мучается, что сболтнул лишнего. Хотя кому какое дело, спит доктор Белласко с местной певицей или мастурбирует утром в сортире? Если бы подобные деяния почему-либо запрещались, об этом действительно следовало упоминать в контракте. Да и вообще…

Кабинет заместителя главврача отремонтировали согласно стандартам, принятым в Конфедерации. Так как больными он занимался в другом месте, здесь не было ни медицинского оборудования, ни гладкого сверкающего пластика на стенах, как раз наоборот: мягко поблескивающие деревянные панели, податливый ворс под ногами. Письменный стол-трансформер, автоматика климат-контроля, и – вделанный в стену оружейный сейф армейского образца с системой самоуничтожения.

– Я полагаю, коллега, вы уже в курсе, зачем мы сюда прибыли, – начал Огоновский, опустившись в глубокое кресло.

– Разумеется, – чуть поклонился Белласко. – Должен сказать сразу, что число лиц, допущенных к существу проблемы, весьма ограниченно. Я готов представить список…

– Пока не нужно. Находясь здесь, мы будем иметь дело только с вами. Для всех остальных, как вы понимаете, мы являемся всего лишь временными полевыми дипломатами Конфедерации, отправленными для проведения зондирования ситуации с владыкой Осайей.

– Насколько мне известно, вы, господин генерал, являетесь его личным другом?

– Именно поэтому я здесь, мастер Белласко. Фактически же, наша задача – лишь сопровождение офицера Чандара. Генерал Ланкастер осуществляет военное руководство экспедицией, а дипломатическое обеспечение на совести господина советника Нормана.

– Я понимаю вас, господа. Вы предполагаете обустроить временную базу у нас, в клинике?

– Не исключено, что она нам может понадобиться, – заговорил молчаливый Чандар. – Я хотел бы попросить вас, доктор…

– Разумеется, – поднял руки Белласко. – Все, что прикажете.

Чандар кивнул. Понимая, что официальная часть беседы закончилась, он поднялся из кресла.

– С вашего позволения, джентльмены… мне следует кое-что приготовить к поездке.

Вместе с ним откланялся и Норман. После ухода этой пары Белласко немного порозовел, очевидно, они здорово действовали ему на нервы.

– Быть может, кофе? – предложил он. – У меня, кстати, есть кое-какие напитки местного производства…

– Кофе с удовольствием, – улыбнулся Огоновский. – А напитки я бы отложил на потом. Боюсь, нам сегодня предстоит нелегкий разговор с владыкой. Да, коллега, у меня есть к вам один довольно серьезный вопрос.

– Я весь внимание, дорогой генерал.

– Вероятно, решение о дальнейшей судьбе медицинской группы теперь придется принимать именно вам?

Белласко закончил программировать кухонный автомат и вернулся в свое кресло:

– Да, формально мне.

– Формально? Я не совсем понял вас.

– Неизвестно, что скажет глава планетарной миссии…

– А, вот как? Но ваш уход отнюдь не в его интересах.

– Он несет свою часть ответственности. Видите ли, если преступник будет пойман, причем в достаточно короткие сроки, то дальнейшее будет зависеть от моего, назовем его так, гражданского мужества. В наших контрактах прописана отдельная «плата за страх», и это, кстати, немаленькая сумма. Я уже переговорил с некоторыми коллегами – они против вывода. Сам же я… в общем, свою долю ответственности я ни на кого перекладывать не буду.

«Это надо понимать так, – сказал себе Огоновский, – что ты, во-первых, очень не хочешь играть труса, а во-вторых, певичка-таки запала тебе в душу. Ладно, уже легче!»

– Я не стану скрывать от вас, – произнес Андрей, – что очень хочу помочь владыке всем, что только будет в моих силах. В каком-то смысле я являюсь для него наставником. Ваш уход окажется не просто крахом многих его надежд, вы еще и сыграете на руку местному духовенству. Что, как вы понимаете, окажется проигрышем Конфедерации – в самом широком смысле. Мы не можем отступать. И уж тем более здесь…

Доктор Белласко едва слышно хмыкнул.

– Я прикажу усилить охрану, – ответил он. – В каком-то смысле шеф сам виноват. Его тут хорошо знали и едва не боготворили, а он, в свою очередь, слишком уж доверял нашим э-ээ, пациентам. Да и к тому же, знаете, этих голодных оборванцев действительно трудно представить в роли опасного противника. Тем более для него.

– Видимо, да, – покачал головой Огоновский.

Белласко выставил на стол поднос с кофе и снова уселся в кресло. В его глазах то и дело поблескивал некий невысказанный вопрос, но тем не менее он молчал: Огоновский понял, что в иное время доктор уже имел дело с СБ и теперь, после знакомства с Чандаром, предпочитает держать свои вопросы в самом глубоком кармане.

– А как, кстати, к вашему появлению отнеслось местное духовенство? – спросил вдруг Ланкастер. – С этой публикой у вас трений не было? Насколько я понимаю, владыка пока не решается пригласить медиков в столицу именно из-за боязни проблем с собственными клириками.

– Фирусса в этом отношении наиболее спокойна, – вяло улыбнулся Белласко. – Основная часть монастырей, из которых когда-то пошла вся зараза, находится в другом районе страны. Да, здесь тоже были какие-то коммуны, но малочисленные, что ли – в общем, у нас сам уклад немного другой. Духовенство у нас не такое уж нервное: лечиться к нам они, конечно, не ходят, но и другим не мешают. Так что выбор Осайи оказался верным. Хотя…

– Что – хотя? – поднял брови Огоновский.

– Да вы понимаете, господа, в последнее время стали появляться какие-то странные слухи. Будто бы кто-то где-то нашел некие свитки Отцов, датируемые не далее чем прошлым тысячелетием, чего, как вы понимаете быть не может в принципе. Айорс вымерли намного раньше, так ведь? Но кто-то эти свитки даже видел собственными глазами… что интересно, духовенство, кажется, к этим слухам отношения не имеет.

– Трудно, что ли, смастерить подделку? В цивилизованных странах уровень технологий вполне достаточен, да и много ли надо, чтобы обмануть людей, двадцать лет не видевших электрического света? – Усмехнулся Андрей.

– Нет-нет, погодите! – вдруг перебил его Ланкастер. – А не идет ли при этом речь о создании неких тайных братств или обществ, избегающих лишнего внимания со стороны официального клира?

– Вы имеете в виду секты, что ли? – не понял Белласко. – Говорят, что видели их пастухи, обитающие в горах к северу отсюда. Места там дикие и малонаселенные, западнее проходит граница с королевством Оламо. По сути, это огромная область, не контролируемая совершенно никем. Пограничная стража Оламо в горы не лезет – делать им больше нечего! – и что там происходит никто толком не знает. Говорят, во время их проклятого Солнцеворота какие-то люди пытались бежать через перевалы в Оламо, но больше их никто не видел. С этой стороны в королевство не попал ни один беженец.

– Откуда это вам известно?

– Да я бывал там. Королевство маленькое, половина территории – горы, в горах есть табуированные места… якобы что-то там когда-то происходило, какие-то гейзеры, вероятно, с ядовитыми выбросами – да мало ли что. Там табу. Туда никто не поднимается. Я разговаривал с беженцами из Раммаха, осевшими в Оламо, но они клянутся, что со стороны гор в королевство не пришел никто. Они вообще отрицают саму возможность такой попытки. На этой планете много загадок, господа, но я, честно говоря, стараюсь не забивать себе ими голову. Вот, например…

Врач не договорил: дверь кабинета бесшумно приоткрылась, и на пороге появился Чандар.

– Доктор, – произнес он, в упор глядя на Белласко, – ночью с орбиты придет транспортный бот, и в левое крыло загрузят кое-какое оборудование. У вас там пустой зал на первом этаже, помните?

– Мы думали перенести туда родильное отделение, – заморгал глазами тот.

– Чуть позже. Пока там постоят мои контейнеры. От вас ничего не требуется, только снять на время охрану и все. Потом опечатать двери и окна своими печатями поверх тех печатей, что наложит сопровождающий. Таков порядок.

– Я… я вас понял, – пролепетал Белласко.

– Я в этом не сомневаюсь, – Чандар вежливо кивнул и исчез в коридоре.

– По-моему, дело уже к обеду, – громко сообщил Ланкастер и поднялся из кресла. – Идемте, Андрей, невежливо заставлять владыку ждать нас.

Глава 4

– Вы его прям припечатали со своей патетикой, – усмехнулся Виктор, когда они с Огоновским вышли на воздух.

– Припечатал? – задумчиво отозвался Огоновский. – А, вы об этом… знаете, я ведь все-таки какой-никакой, а представитель власти, значит, несу определенную ответственность. Так что хочешь не хочешь… Что это вы, кстати, так встрепенулись, когда услышали про какие-то свитки?

Ланкастер махнул рукой.

– Профессиональное, не обращайте внимания. В свое время мы просрали эсис именно потому, что не следили за слухами. Теперь мне всюду мерещится одно и то же. Конечно, здесь эсис ждать не стоит, но у меня достаточно богатый негативный опыт по этой части.

Андрей мрачно кивнул. Он хорошо знал, о чем идет речь. Подавление мятежей на некоторых отдаленных мирах поставило перед Конфедерацией ряд вопросов, ответа на которые не было – и уж тем более некогда было искать его во время бесконечно жестокой войны.

Не произнося ни слова, Огоновский забрался в ходовую рубку танка и уселся в кресло связиста. Ланкастер тем временем занял место водителя и врубил навигационный поиск. Определившись, как ехать в резиденцию наместника, он плавно вырулил с территории клиники и повел огромную машину по некогда ухоженному проспекту. В прежние благополучные времена вдоль проезжей части росли многочисленные деревья, теперь же о них свидетельствовали лишь пни. Андрей смотрел на обзорные экраны и ловил себя на дурацком ощущении, будто видит некий репортаж, медленно, с ленцой разворачивающийся перед его глазами. Ему никак не удавалось ощутить себя непосредственным участником событий, настолько нелепым казался окружающий его мир. Перед перекрестком, на котором Ланкастер ушел влево, посреди густо разросшегося бурьяна коричневым ржавым пятном высился корпус давно сгоревшей боевой машины. Очевидно, транспортер так и стоял здесь все двадцать лет, никому особо не мешая. Валяется железяка, и пусть… кругом едва разобранные руины, до металлолома ли?

Ланкастер затормозил на круглой площади возле ступенчатой десятиэтажной пирамиды из розового кирпича и выключил двигатель. Экраны погасли; в последнюю секунду Огоновский успел разглядеть суету среди охранников на входе, и улыбнулся. Осайе сейчас доложат, и он ринется встречать гостей. А может, пришлет главного церемониймейстера – а впрочем, какая разница?

– У вас очень задумчивый вид, – с улыбкой сообщил ему Ланкастер, выбравшись из танка. – А между тем, нам нужно решить одну задачку.

– Да? – вопросительно приподнял бровь Огоновский.

– Вам не кажется, что было бы логично сообщить владыке о цели нашей поездки именно сейчас? До его разговора с Чандаром?

– Вы полагаете, что такой разговор состоится?

– Я предполагаю, дорогой доктор. Предполагаю…

Андрей ответил не сразу. Во время перелета они не обсуждали меж собой тематику миссии, не без оснований считая, что носитель, принадлежащий СБ, плотно нафарширован следящей техникой – а вопрос уровня доверия по отношению к ним до конца не решен. Конечно, оставалась вероятность того, что «прослушки» полным-полно и в танке, но все же поговорить следовало, и пожалуй, немедленно.

– Нет, снаружи танк «чистый», – прочитав его мысли, мотнул головой Ланкастер. – И, – он поднял вверх указательный палец, – тоже нет.

Огоновский кивнул. Значит, его снаряжение позволяет выявлять даже такие штуки, как постоянное сопровождение лучом с малозаметного наноскаута, ретранслирующего сигнал на ближайший БИЦ. Недурно для гренадера.

– Завтра действительно может быть поздно, – негромко согласился он.

– Да, потому что с завтрашнего дня мы постоянно будем находиться на глазах у Чандара, – Ланкастер легонько подтолкнул его к широкой лестнице парадного подъезда, и продолжил, глядя куда-то в сторону: – а что взбредет в голову этому нашему исследователю, не знает никто. К тому же, как вы понимаете, среди строителей неизбежно должен находиться «внештатник» из разведки. И прямо завтра же, едва мы прибудем на место, Чандар побежит к нему советоваться.

Недавно отлакированная деревянная дверь парадного подъезда неожиданно распахнулась, и на верхнюю площадку лестницы, едва не сбив с ног охранника, выскочил осанистый мужчина в лимонно-желтом халате и приплюснутой круглой шапке такого же безумного колера. Сбежав по ступенькам вниз, он упал на четвереньки, пробормотал что-то и нерешительно выпрямился.

–Ага, – сообразил Ланкастер, включая свой транслинг. – Обед, значит, давно готов. Ну так ведите нас, уважаемый, ведите. Нечего спину гнуть, у нас так не принято.

Экземпляр в желтом оказался отнюдь не церемониймейстером, а самим начальником канцелярии наместника. Поминутно кланяясь, – точнее, комично втягивая голову в плечи, он провел гостей в небольшой зал на втором этаже и, раскрыв для них двери, поспешил испариться. Сумрачный Осайя поднялся из-за длинного низкого стола, на котором ждали своего часа разнообразные судки и мисочки. Сидевший напротив него наместник вскочил на ноги, обежал стол и грохнулся на колени прямо под ноги Огоновскому. Немного обалдев от такой изысканной любезности, Андрей попятился и испытал сильнейшее желание схватить его превосходительство за шиворот, дабы вернуть к прямоходящей стадии существования. Ланкастер тем временем задумчиво осмотрел сияющие носки своих ботфорт и произнес:

– Этим делу не помочь.

– Но он не смеет, – кисло отозвался Осайя, протягивая Андрею руку.

– Так пускай посмеет, – недоумение Огоновского сменилось раздражением. –К нему у нас тоже разговор имеется. Давайте, вставайте, уважаемый. Для нас ваше поведение выглядит нелепым, и не более того. Как его зовут, кстати?

– Меня зовут Мокоро, господин, – едва слышно прошипел тот, поднимаясь на ноги.

– Так прекратите трястись и зовите гостей к столу. У нас есть для вас новости.

Несчастный наместник посерел лицом и попятился, невнятно бормоча что-то себе под нос.

– Давайте садиться, – махнул рукой Осайя. – Мокоро действительно напуган случившимся. Он готов подозревать всех на свете, но пока не имеет ничего конкретного. Впрочем, есть основания надеяться, что убийцу приволокут сами обыватели.

– Вот как? – хмыкнул Огоновский, опускаясь на низкий мягкий пуф с кистями. – Выходит, наши врачи пользовались в Фируссе такой популярностью? А я почему-то думал, что им приходится конфликтовать с твоими жрецами.

– Жрецы не могут запретить людям лечить своих детей, – жестко ответил владыка. – По крайней мере, здесь.

– Ну да, – немного рассеянно согласился Андрей, уже слышавший все это от Белласко. – А на сей раз, кажется, повара отнеслись к своим обязанностям более ответственно. Тухлятины я не вижу.

– Здесь легче найти нормальные продукты, – буркнул Осайя. – Прошу извинить меня…

– Чепуха, не бери в голову, – Огоновский подцепил кусочек мяса в грибном соусе и отправил его в рот. – Что касается убийства. Вам, Мокоро, я думаю, тоже не хочется, чтобы врачебная миссия собрала вещички и убыла восвояси? Проклятье, да что с вами, наместник?

У Мокоро мелко задрожали губы. Отвернувшись в сторону, он с шумом втянул воздух и застонал.

– У него очень болен старший сын. Без лечения он умрет, – негромко проговорил Осайя.

– Вот черт, – вздохнул Огоновский. – Что ж, тогда постарайтесь сделать так, чтобы убийца был найден, потому что в этом случае замглавного готов взять на себя всю ответственность и оставить миссию. Он мужественный парень, да и сами врачи не хотят уходить отсюда. В такие места, как это, летят не только за деньгами… но Белласко – кстати, Мокоро, а вы с ним знакомы? – должен иметь нечто, что можно показать комиссару.

– Я знаком почти со всеми, – кивнул немного успокоившийся наместник. – Доктор Белласко… очень великодушный человек. Если он пообещал остаться, значит, так и будет.

– Так ступайте и ищите. И начинайте прямо сейчас.

Мокоро бросил испуганный взгляд на своего владыку, но тот, уже поняв, в чем дело, ответил ему коротким резким жестом. Наместник вскочил на ноги, поклонился и опрометью метнулся прочь из зала.

– Он вовсе не болван, – с горечью произнес Осайя. – Но обстоятельства! Вы должны понимать…

– Да все мы понимаем. У нас, видишь ли, тоже имеются некоторые обстоятельства, о которых мы не сказали тебе сразу.

– М-мм? – Почтительнейший Сын заметно напрягся, пальцы правой руки чуть пристукнули по столешнице.

– Ты помнишь, при каких обстоятельствах нам стало известно о том самом Пророчестве?.. ты помнишь подземелье с проектором? Я тогда еще понял, что мы находимся рядом с периодически включающимся межпространственным порталом. Кажется, мы говорили с тобой об этом на борту «Парацельса». Ты не забыл?

– Их много, – качнул головой Осайя, становясь вдруг задумчивым. – Да, видимо, их много. Но они мертвы, не так ли? Их давным-давно не используют. А?

– Один из них самопроизвольно включился в твоих владениях, – стараясь глядеть ему в глаза, сообщил Огоновский. – И поэтому мы здесь. Портал несет опасность – там, на той стороне, живут разумные. И они с кем-то воюют. Мы должны попытаться понять, оценить уровень этой опасности. Разузнать, что мы можем сделать… ты слушаешь меня? – спросил Андрей, видя, что владыка упорно смотрит в угол зала.

– Самопроизвольно, – повторил Осайя. – Может быть.

– У тебя есть какие-то подозрения? – подался вперед Огоновский.

– Один из моих помощников, принимавший участие в первом этапе работ по аэродромам, рассказывал мне, что пастухи, живущие в предгорьях, будто бы видели каких-то людей, не похожих на наших. Людей в странной одежде.

– Людей? – переспросил Огоновский и коротко глянул на Ланкастера. – Именно людей?

– Да, людей в какой-то военной форме, что ли. У нас давно уже не носят никакой формы. Я подумал, что это мог быть отряд из Платто-Хуско – какая мне разница, все равно у нас нет и намека на пограничную стражу. Но все-таки это сообщение почему-то запало мне в голову, не забылось… до Платто-Хуско слишком далеко. Конечно, их могли забросить авиацией, но что бы они там, в горах, искали?

Огоновский помолчал, ожидая, что скажет Ланкастер, но тот выглядел по-прежнему безразличным. Очевидно, подозрительному гренадеру не хотелось вмешиваться в беседу раньше срока.

– В общем, – Андрей вздохнул, – наше присутствие здесь – всего лишь прикрытие для флаг-майора Чандара, являющегося на самом деле исследователем из Службы Безопасности Конфедерации. Ты должен знать – мы здесь в основном ради твоей же безопасности. Но есть и еще одно обстоятельство, которое нам необходимо обсудить прямо сейчас, пока нас никто не слышит…

* * *

Обычный в этих краях сильный утренний ветер, сегодня, кажется, окончательно впал в буйство бессмысленной ярости, то волнами хлестая по ярко-зеленому травяному ковру с обеих сторон взлетно-посадочной полосы, то вдруг ударяя тугим холодным кулаком по лицам стоящих на аэродроме. Начальник дежурной смены Рузри, вышедший вместе с остальными свободными офицерами встречать давно ожидаемого гостя, пожалел о том, что не захватил с собой летный шлем: его прозрачное пластиковое забрало сейчас было бы очень даже кстати.

Приближавшийся с запада гул старомодных турбин перешел в рев, и вот над далеким темным массивом леса появился силуэт двухмоторного бомбардировщика. Выпустив шасси, самолет плавно коснулся полосы и заскользил по серой бетонной ленте. До чутких ушей Рузри донесся короткий писк тормозов. Длиннокрылая серая машина свернула с полосы на поле аэродрома и наконец встала напротив главной вышки. Огромные четырехлопастные пропеллеры совершили еще несколько оборотов, после чего наконец замерли. Из брюха бомбардировщика выпала легкая пластиковая лесенка.

Ежась от лезущего под теплую куртку ветра, Рузри решительно зашагал вперед.

По трапу скользнула стройная фигура в черном комбинезоне. Рузри уже знал, кто это. Вот она вышла из-под крыла самолета и неторопливо двинулась навстречу офицеру. У Рузри на миг перехватило дыхание. Она была не просто обольстительна, нет, она могла свести с ума одним своим взглядом. Рузри уже доводилось встречаться с леди Суинни, и всякий раз он прикладывал немалые усилия, чтобы не пасть ниц к ее ногам. Приблизившись, Рузри прижал к затылку уши в жесте немого подчинения и произнес, слегка глотая от возбуждения гласные:

– Пр-рветствую вас, моя леди…

Суинни ответила ему короткой молчаливой улыбкой. Попятившись, Рузри пропустил ее вперед себя и засеменил рядом, трепеща в едва уловимом облаке цветочного аромата ее духов.

– Надеюсь, вертолет уже готов? – заговорила леди, когда они подошли к группе офицеров, застывшей у входа в башню.

– Я не смею отговаривать вас, моя леди, – простонал Рузри, зная, что он обязан сказать все это – несмотря на то, что ответ известен заранее, – но все же позволю себе напомнить вам, что прошло так много времени… и что все предпринятые нами поиски не дали решительно никакого результата.

Леди Суинни повернулась к нему. Ее рот растянулся в понимающей улыбке.

– Но вы знаете и то, что я не стала бы беспокоить вас без достаточно веского повода. Тело моего мужа не было предано Родовому Огню. Более того, оно не было предано никакому огню, и я знаю это. Я чувствую, и вы хорошо понимаете меня. Меж тем, мои обязанности предполагают исполнение последнего Долга в любом случае, даже если в итоге класть на костер меня – будет уже некому…

Рузри кивнул. Уши снова прижались к затылку, на сей раз уже помимо его воли. Если бы его бывший командир и наставник Владетель Шерро сгорел вместе со своим бомбардировщиком, молодая леди не примчалась сюда, настаивая на продолжении поисков. В ее роду некоторые умения передаются по наследству, и спорить с этим бессмысленно. У нее остался Долг, и она его исполнит вот что бы то ни стало.

Злой ветер играл короткой серебристой шерстью на ее лице…

– Выкатывайте! – рявкнул Рузри своим подчиненным и отвернулся.

В открытом уже ангаре взвыл тягач. Вслед за его тупой мордой на поле выплыл небольшой четырехместный вертолет с подвешенными к оружейным пилонам дополнительными топливными баками.

– Надеюсь, что скоро смогу поблагодарить вас за оказанную помощь, – отрывисто произнесла леди Суинни и почти бегом бросилась к винтокрылой машине.

Хлопнула дверца пилотской кабины. Водитель тягача поспешно отцепил трубу жесткой сцепки и отвел тягач в сторону. Рузри услышал щелчок предпускового нагнетателя, потом свист – и несущий пропеллер начал разгон. Дернувшись, завертелся хвостовой винт. Спустя пару секунд вертолет неторопливо взмыл в воздух и на малой высоте пошел к юго-востоку. Внутри Рузри что-то оборвалось.

– Что вы тут встали? – прикрикнул он на мнущихся с ноги на ногу офицеров. – Заняться нечем?..

И снова она была в небе одна.

Помощники ей не требовались: Суинни знала, что либо найдет тело своего мужа и вручит его примиряющему с прошлым пламени, либо – подносить зажигалку к костру, сложенному для нее, не придется, потому что она уйдет вслед за ним своей волей, а в таких случаях мертвецов не сжигают… их предают проклятью. Но проклятье не пугало ее. Слишком многое связывало ее с Шерро, назвавшим ей свое первое имя , доверившим ей те закоулки души, о которых не принято говорить даже в минуты откровенности, что приходят порой после кружки туманящего дайри. Она была слишком молода для него, уже вступившего в возраст высшей ответственности: выждав траур по первой жене, он должен был подобрать себе вдову примерно своих лет, но Шэрро поступил иначе, и не красота юной Суинни стала тому причиной.

Род Суинни терялся в сумрачной паутине веков. Двое ее предков были первыми, кому удалось вступить в диалог с юнграми, обрушившимися на их мир два столетия тому подобно удару секиры. Благодаря им юнгры были поняты, что послужило поводом для прекращения кровопролития, а позже, когда их уход стал неизбежностью, именно дед Суинни смог убедить последних из числа обреченных отдать долг, поделившись уже ненужной им силой. Многие из ее предков умели видеть Сущность Вещей – кто бросая камни, способные складываться в узор вероятностей, кто погружаясь в короткий черный сон, уносящий душу за пределы видимого мира.

Некоторые из этих умений проявили себя в крови Суинни. Взрослея, она постепенно замечала, что способна видеть и, главное, – ощущать намного больше своих сверстников. Союз с Шэрро усилил ее дар, словно бы сняв с глаз затемняющую пленку, что мешала насладиться истинными красками мира. Но до того еще, будучи всего лишь ребенком, Суинни уже видела в небе всплески той непостижимой силы, которая породила Дымный Перевал.

Он появился, когда Суинни только-только вступила в Пору Открытых Глаз. Владения ее матери, где она провела детство, находились недалеко от того проклятого места, которое однажды, вспухнув над закатным солнцем седым мостом из густого, шевелящегося тумана, выплюнуло на цветущую равнину орды жестоких безволосых пришельцев. Суинни навсегда запомнила столбы дыма по горизонту – то горели усадьбы соседей, – и ужас бегства, непонимания, отчаяние судорожной попытки обмануть невесть откуда пришедшую смерть.

Они называли себя лусси , и любые попытки понять их вели в никуда. Набеги повторялись, их отбивали, не позволяя безволосым дикарям отходить от Перевала слишком далеко. Никто, ни один ученый не мог объяснить, откуда они приходят и что ищут. Дымный Перевал появлялся – и некоторое время спустя из него выходили новые и новые тысячи лусси. Плодородная некогда равнина превратилась в навсегда выгоревшую проплешину на теле мира, заваленную обломками их бронемашин.

А потом случилось страшное – Перевал принялся «мигрировать», возникая то в одной, то в другой точке. Вскоре выяснилось, что «миграции» никогда не выходят за границы некоей условной окружности радиусом в тысячу утт. Целая страна превратилась в один сплошной военный лагерь. Ученые обратились к знаниям, полученным некогда от юнгров, чтобы создать новые типы вооружений, позволяющие уничтожать прорывающиеся отряды лусси как можно быстрее. А некоторое время спустя Шэрро, управляя новейшим бомбардировщиком с огромной дальностью полета, первым прошел через Перевал, оказавшись на «стороне» безволосых. Принесенная им информация шокировала. Там, «у них», был тот же мир, те же реки и океаны, но – совсем другие города, почти полное отсутствие лесов, изуродованный ландшафт и отравленный ядами воздух.

Но главным стало понимание того, что лусси не могут принадлежать ни одному из этих «зеркальных» миров, понимание, к которому пришли специалисты-биоконструкторы. Значит они, как и юнгры, являются порождением Пространства? Но уровень их машинерии никак не соответствовал уровню тех же юнгров, способных строить звездолеты, покоряющие бездну в десятки световых лет. Постепенно о лусси стало известно больше, однако жутковатая загадка их происхождения оставалась неразгаданной.

И вот Шэрро не вернулся из боевого вылета…

Суинни с абсолютной ясностью ощущала, что тело мужа находится где угодно, но только не за Перевалом. Нить, связывающая их, не прервалась окончательно. Но где-то там, на самом горизонте ощущений Суинни, тяжело ворочалось нечто, что она не могла контролировать. Какой-то сгусток неведомого, мешающий ей протянуть импульс своего взгляда к месту, где перестало биться сердце владетеля Шэрро.

Она шла на юго-восток, ощущая, как в спину дует невидимый и непостижимый ветер, указывающий ей путь. Топлива должно было хватить на очень долгую дорогу.

За два часа до заката Суинни пересекла границу Зоны Перевала. Высоко в небе промелькнул силуэт патрульного разведчика, но тревожить ее не стали: командование уже уведомили о полете вдовы владетеля Шэрро. Вертолет Суинни мчался на небольшой высоте – вокруг, насколько хватало глаз, густым серо-зеленым ковром лежали бесконечные дикие леса. Сожженная в битвах с лусси равнина осталась справа и позади нее, и в какой-то момент у Суинни защемило сердце, ведь именно там когда-то она жила с матерью, там, выйдя вечером в поле, она всей грудью вдыхала густой, насыщенный тысячами ароматов, закатный ветер. Но перед глазами вдруг возник Шэрро, в ноздрях коротко щекотнуло манящим запахом его сильных рук, и Суинни отослала память детства прочь.

Она смотрела в прозрачное небо…

Что-то черное возникло вдруг над безмятежным горизонтом. Что-то, похожее на клубок черных ниток, висело в небе, едва не соприкасаясь с бурой линией леса. Выстрел зенитки? Но «клубок» не думал растворяться в воздухе, да и нет в этом районе зениток… Что-то слабо укололо Суинни в затылок. Она увеличила скорость. По мере приближения черный шар утратил четкость очертаний, превратившись в облако, недвижно висящее над верхушками деревьев. Это не могло быть Перевалом. Но теперь Суинни знала – Шэрро там… и в ее сердце не было ни страха, ни сомнений. Лопасти вспороли черноту, и через мгновение наступила тьма.

Суинни не сразу осознала, что темнота вокруг – вовсе не мрак на дороге в Ничто, а всего лишь… ночь! Сквозь верхнее стекло кабины виднелись далекие звезды. Суинни глянула вниз – похоже, под ней был все тот же лес, разве что несколько более редкий, чем дома. Все приборы работали нормально, странный переход никак не сказался на ее машине. Потянув ручку управления, она набрала высоту в два утта и осмотрелась. На западе высились далекие горы. Там, в ее мире, в этом месте тоже находился огромный горный массив, но, похоже, здесь он оказался намного выше… и нигде, решительно нигде она не видела ни единого огонька: значит, это не мир лусси.

Но что тогда?

Суинни ощутила, как подобрался ее живот. Она развернула вертолет, включила прожектор и поискала загадочный черный шар, являющийся, несомненно еще одним невесть откуда взявшимся Перевалом. Но его нигде не было… Тогда Суинни снова поймала дующий в спину ветер, пообещавший привести ее к мужу, и помчалась вперед.

Вскоре она сбросила два из четырех подвесных топливных баков. Впрочем, на возвращение горючки хватало с избытком. Хуже было другое: вертолет вошел в облачность. Попытки подняться выше не привели к желаемому результату, везде было одно и то же. Понимая, что до рассвета видимость не улучшится, Суинни решила подыскать место для посадки. Снижаясь, она постоянно контролировала показания высотомера. Спереди и внизу плескалась угрожающе густая тьма, которую не мог пробить луч прожектора. Неожиданно впереди показался просвет, мелькнули верхушки деревьев… и страшный удар погрузил Суинни в пустоту.

…Впрочем, постепенно пустота наполнялась. Вот Суинни услыхала голос матери, далекий и глухой, словно из-под земли, потом она увидела сверкающий шар солнца, висящий прямо у нее над головой. Затем она ощутила руки… чьи-то руки, бережно приподнимающие ее за плечи – и первым по вернувшемуся сознанию ударил запах.

Запах лусси!

Содрогнувшись от неосознаваемого еще ужаса, Суинни открыла глаза и застонала. Над ней нависал лусси… правда, запах его отличался от отвратительной, насыщенной ненавистью вони, которую расплескивали вокруг себя те лусси, что удавалось захватить в бою живыми. Суинни не раз видела их – шипящих в бессильном зверином бешенстве, способных, казалось, согнуть одним своим взглядом. Этот лусси пах совершенно иначе. Эмоциональная составляющая его запаха выглядела и вовсе непривычно для Суинни: тепло и легкая тревога сопереживания. Но этого не могло быть! Волнуясь, Суинни непроизвольно прижала уши к голове. Теперь она пыталась воспринять всю гамму запахов, исходящих от странного лусси.

Запах тела, обычно бьющий от лусси на значительное расстояние, ощущался очень слабо, зато сильно пахло кожей какого-то незнакомого животного, разнородными искусственными материалами и металлом. Да и внешне этот лусси отличался от виденных Суинни убийц. Лицо его было не коричневым, как у тех, а, скорее, молочно-розовым, к тому же и одежда совсем не походила на их пятнистые балахоны: он был одет в гладкий черный комбинезон со множеством накладных элементов – массивный наплечник, широкий пояс, на котором висели несколько небольших сумочек. Взгляд Суинни скользнул ниже и остановился на большой черной кобуре, из которой виднелась рукоятка какого-то оружия. Она с шумом втянула в легкие воздух.

Присевший рядом с ней лусси раскрыл рот, и Суинни ощутила непонятную слабость во всем теле: внутри нее говорил мягкий, немного озабоченный голос:

– Должен работать… ее мозг использует совершенно те же способы обработки информации, что и наш с вами.

Глава 5

Плоская желтая степь скоро осталась позади, стоило пересечь неглубокую, но широкую реку с пологими песчаными берегами. Сопровождаемый парой колесных вездеходов с гвардейцами Осайи, танк неторопливо двигался по холмистой равнине, заросшей высокими травами. То справа, то слева появлялись и уплывали прочь темные пятна озер.

– Наверное, здесь неплохая рыбалка, – заметил Ланкастер, посмотрев на владыку. – Странно, что край выглядит совершенно пустынным. Тут что, и раньше никто не жил?

– Жили, жили, – мрачно ответил тот. – Если взять правее, то можем осмотреть развалины шахтерского городка – в горах были медные рудники. Там уже давно никого нет, по крайней мере по информации наместника провинции. Либо погибли, либо бежали… да и что бы они там делали? Для доставки руды нужен транспорт, а железнодорожные пути взрывали в первые же дни Солнцеворота. Так что… – и Осайя обреченно махнул рукой.

– Мне кажется, лучшая охота может ждать нас в предгорьях, – донесся сверху голос Чандара.

Флаг-майор сидел в верхнем люке связиста, высунувшись из танка по пояс, и внимательно глядел во все стороны.

– Да, дичи пока что-то не видать, – согласился Ланкастер. – Но я и еду прямо в горы – там лес, можно для начала устроить привал где-нибудь в тенечке. Что вы скажете на это, Андрей?

– Я не возражаю, – пожал плечами Огоновский. – Спешить нам, я думаю, совершенно некуда.

Местность постепенно повышалась. Перемахнув сверкающий на солнце быстрый ручеек с каменистым дном, танк взобрался на холм и встал. Впереди чернела мрачная недвижная стена дикого, никогда не знавшего топора леса.

– Остановимся пока здесь? – предложил Ланкастер. – Эта поляна достаточно велика для всех нас, а впереди, как видите, бурелом. Нет, я, конечно, пробьюсь через него, но стоит ли? По-моему, нам пора спешиться.

– Если вы начнете ломать деревья, то ни о какой добыче нам думать не придется, – хмыкнул сверху Чандар.

– Пожалуй, – задумчиво улыбнулся Андрей. – Да и то сказать, завтракали мы давно, и мой желудок настоятельно требует чего-нибудь жирненького. Давайте выгружаться, господа.

Ланкастер заглушил двигатель и потянулся в кресле. Пока Норман и подбежавшие к танку гвардейцы выгружали из десантного дека ящики с провизией, он вытащил из упрятанного в переборке шкафа короткий и толстый черный кофр с парой ременных петель.

– Что это у вас? – поинтересовался Чандар. – Или вы собрались охотиться при помощи тяжелого излучателя?

– Вы полагаете, я столь неспортивен? По моему мнению, охота вообще не солдатское дело, – проворчал Ланкастер. – Ладно вам! Сейчас вы все увидите сами.

Присев возле гусеницы на корточки, он распахнул кофр и извлек некий странный предмет, заканчивающийся изящным деревянным прикладом. Несколько быстрых движений, щелчок, – и Ланкастер выпрямился, держа в руках арбалет с электронно-оптическим прицелом. Чандар понимающе присвистнул.

– Беру свои слова обратно, мой генерал, – улыбнулся он. – Это оружие настоящего охотника. Признаться, из такого мне стрелять еще приходилось. Вы часто охотитесь?

– Я вообще не охочусь. Это давний подарок одного друга – если вы думаете, что я мастер лупить стрелами, то ошибаетесь: я захватил его по случаю, зная, что прикрытием операции станет сафари. Сейчас вот, кстати, и потренируюсь.

– Постараюсь тогда идти позади вас, – хмыкнул в ответ ученый.

– Вот-вот. А то, не дай боже…

Гвардейцы ловко развели костер, и вскоре все было готово для обеда. Дичи, разумеется, пока еще не наблюдалось, зато консервы имелись в редком изобилии. Норман расставил вокруг складного стола легкие парусиновые стульчики, довольно прищелкнул пальцами – сервировка соответствовала стандарту дипломатического пикника, даже про скатерть он не забыл – и театрально поклонился Осайе, стоящему рядом с Огоновским:

– Прошу, джентльмены!

– Сразу видна школа дипкорпуса, – коротко рассмеялся Андрей. – Наши дипломаты, Халеф, всегда славились своим умением превратить банальнейшую пьянку в серьезное протокольное мероприятие. Впрочем, кто как, а я пока от спиртного откажусь. А то видывал я несчастные случаи на охоте. У меня не так давно двое проверяющих из столицы допились на охоте до того, что один отстрелил другому ухо. Надо ж было так попасть! Но зато когда оба протрезвели, то со стыда подписали мне все акты даже не глядя…

– А ухо? – выпучил глаза Осайя.

– А что им ухо? Подумаешь! Новое вырастет. Одним ухом больше, одним меньше…

– Я смотрю, вы любите чиновничество, господин генерал, – заметил Норман.

– Теперь, к сожалению, да, – покивал Огоновский. – У меня почему-то что ни день, то проверка. Раньше было намного проще.

– Но тем не менее вы согласились на выборную должность.

– Меня особенно и не спрашивали. Знаете, юноша, бывает так, что вам приходится принимать выбор других людей просто потому что вы не имеете собственного.

– Золотые слова, – буркнул с другого конца стола Чандар, погруженный в грибной салат.

Через пять минут Огоновский промокнул губы салфеткой и решительно поднялся.

– С меня довольно. Если нагрузиться как следует, вам придется тащить меня на руках, а я, увы, уже не такой легкий, как когда-то.

– Вы правы, – Ланкастер отодвинул тарелку. – Пора собираться: дело идет к полудню, и у нас осталось не так-то много времени. Я думаю, владыка, вашим гвардейцам лучше отправляться в город. Крупная дичь нас не интересует, а что-нибудь среднеразмерное мы допрем и так, на своем горбу.

Чандар едва заметно кивнул. Краем глаза Огоновский уловил его движение и, отвернувшись в сторону, незаметно поморщился. Физик не нравился ему с самого начала. Не смотря на весь свой жизненный опыт, Андрей не мог ответить, почему: в конце концов, никто и не требовал от специалиста СБ какой-то особенной учтивости. Однако в психопортрете Чандара, прорисовывавшемся для него с большим трудом, Огоновскому то и дело чудилась некая беспринципность, способность действовать вне рамок привычной морали – и это изрядно пугало. Особенно в свете сложившихся обстоятельств. Андрей пытался убедить себя в собственной неправоте: ожидал увидеть классического ученого червя, а вместо того получил себе на голову энергичного и довольно сухого эсбэшника с вечно поджатыми губами – однако пока не выходило. Чандар ему откровенно не нравился.

На распоряжения Осайи гвардейцы отреагировали поклонами и недолгой суетой. Откуда-то было извлечено длинное многозарядное ружье довольно устрашающего калибра, икрустированное по стали ствола золотыми узорами, и владыка объявил начало сафари.

– Где-то я это уже видел, – заметил Ланкастер, с улыбкой глядя, как Осайя вешает ружье себе на плечо.

– Что вы имеете в виду? – немного опешил тот.

– Тип магазина, затвор, все это уже было, – усмехнулся Ланкастер, указывая рукой на плоский полукруг, висящий под стволом штуцера. – Могу вас поздравить, господа, человеческая история точно ходит по спирали. Перед нами неавтоматический вариант французского ручного пулемета «Шош» начала двадцатого века. Насколько я могу понять по затвору, все почти то же самое… только очередями не стреляет.

– Стреляет, – вдруг покраснел Осайя. – А что?

– Так, ничего, – махнул рукой Виктор. – Среди моих предков были французы, так что я могу гордиться. Но идемте же, джентльмены!

Ребристые подошвы десантных сапог Андрея Огоновского упруго подмяли толстый слой подгнившей листвы, покрывающий склон. Пологий подъем не казался ему трудным, он с легкостью нес на себе облегченный вариант снаряжения генерала Десанта – лишь малая часть брони, минимум энергетики и почти полное отсутствие боеприпасов. Плоский рюкзачок медика, конечно, имел полную комплектность, но его масса практически не ощущалась, куда сильнее давили годы, проведенные в качестве сугубо гражданского человека. Глядя на ровно качающуюся перед глазами спину Ланкастера, Андрей вдруг с улыбкой подумал, что на настоящего десантного генерала он не потянул бы никак – и не возраст тому виной. Всегда другая роль… перед ним, играя роль некого авангарда, спокойно, словно они подходили к старой таверне, вышагивал настоящий генерал, гренадер, находящийся вне молодости или же старости. Даже умирая от старости, такие остаются полусумасшедшими профессионалами, способными вот так вот, слегка покачиваясь, неутомимо шагать вверх по склону в тяжеленных доспехах, до упора набитые батареями жизнеобеспечения и магазинами к излучателям…

– Справа, сорок пять от точки стояния, – вдруг громко прошептал Чандар, – что-то крупное. Дистанция тридцать… приближается.

Огоновский резко обернулся – физик находился чуть позади него, – и выдернул из набедренной петли охотничий бластер, специально купленный им незадолго до вылета.

– Вы уверены? – заговорил он.

– Я… – начал Чандар, но Ланкастер, остановившись, втянул носом воздух и замер на месте.

– Не унесем, – произнес он. – Не стоит. К тому же эта тварь, как мне кажется, сильно напугана и сейчас рванет назад.

– Да это эрвил! Это же слышно, он проламывается сквозь кустарник! – вдруг вскрикнул Осайя, навострив уши. – Лучше с ним не связываться, у них сейчас период гона! Конечно, мы сразим его, но его мясо, мягко говоря…

– Орем все! – резко скомандовал Ланкастер. – Ну-ка: оле, оле, оле!

– Ол-ле! О-ле!

Крича, Огоновский принялся ломать подсохшие ветви деревьев для пущего грома: несколько секунд спустя он хохотал вместе со всеми.

– С ума сойти, – заворчал вдруг Чандар, – пятеро взрослых мужчин, вооруженные до зубов, отгоняют какого-то…

– Да-да, мне тоже смешно, – вдруг скривился в презрительной ухмылке Ланкастер. – Что же, вы стали бы убивать животное, не представляющее для нас охотничьего интереса? Просто так, флаг-майор? Для порядка? Ах ты, медведь из лесу выполз!

– Но я! – взорвался в ответ физик, однако Ланкастер не дал ему договорить:

– Я рекомендовал бы вам не декларировать работу вашей спецтехники столь наглядно. И вообще – раз вам так страшно, я выделю для вас прикрытие. Легион-генерал Огоновский, не откажите мне в любезности, замкните арьергард. Хотя боюсь, что с нашим уровнем шума на добычу нам рассчитывать не стоит.

– Слушаюсь, мой генерал, – поклонился Огоновский и переместился за спину советника Нормана.

Через пятьдесят метров Виктор Ланкастер вдруг пригнулся, одним рывком сорвал с плеча арбалет и поднял вверх левую руку. Все замерли. Огоновский прищурился. Скругленный носок защитного ботфорта уинг-генерала встал в черную металлическую петлю стремени, стремительно рванулась вверх рука, и вот взведенный арбалет приник своим теплым телом к плечу Ланкастера. Короткий тусклый щелчок, и Виктор расправил плечи.

– Если я хоть что-то понимаю в том, о чем толкую своим школярам, – проговорил он, – то данный экземпляр должен быть вполне съедобен.

Прежде чем посмотреть в сторону сраженной добычи, Огоновский увидел арбалет – собственно, Ланкастер держал его так специально, чтобы все видели: электронно-оптическое устройство, позволяющее видеть цель на предельной дистанции в любых погодных условиях, было свернуто набок и еще даже не загружено, не горел зеленый огонек готовности. Гренадер стрелял только по мушке, глазами.

– Двести двадцать метров, – едва слышно произнес Чандар, – Через ветки. Была б на мне шляпа, снял бы. И вы хотите сказать, что никогда не стреляли из этого оружия?

– Вы доктор физических, э-ээ, наук? – усмехнулся Ланкастер. – А я доктор военных. Ну что, пойдем, посмотрим? Дорогой владыка, вы, я полагаю, должны заявить свои права на часть дичи, сраженной на ваших землях?

– Я оставляю их вам, мой генерал! – хохотнул Осайя. – Если не врет мой бинокль, ваша стрела поразила молодого орнума. Он, поверьте мне, не только съедобен – как вы изволили выразиться, а еще очень недурен в жареном виде. Пойдемте, друзья мои!

Охотники, не думая уже о тишине, бросились сквозь редколесье. Труся, согласно ордеру, последним, Андрей выскочил на круглую, залитую среди леса солнцем полянку и увидел небольшое темно-коричневое животное, лежащее на боку: из его черепа, чуть ниже длинного уха, торчал тяжелый пластиковый болт, недавно покинувший арбалет Ланкастера.

– Вы мастер, милорд гренадер, – произнес Норман, восхищенно качая головой. – Привычка стрелять в голову, э?

– Вот вы его и понесете, – распорядился Ланкастер. – Скажите-ка владыка, нам хватит его на ужин?

– Жир у него недурен, – покачал головой Осайя. – А мясо хоть и нежное, но готовить его нужно особым образом. Вообще этих животных осталось немного, так что, считайте, что вам повезло, генерал.

– Немного?

– Отчего вы так скривились?

– Я солдат, владыка. Если вы думаете, что мой выстрел делает мне честь, то вы глубоко ошибаетесь.

– Боюсь, что я не понял вас, мой генерал.

– Молю вас, владыка, не говорите мне «мой», это прерогатива исключительно моих подчиненных… я понимаю, что время, проведенное вами в пределах Конфедерации, наложило на вас определенный отпечаток, но все же. Дорогой владыка, я видел врага вот так же, как вижу вас, и я не считаю охоту солдатским делом. Мы что, голодны? Нет, владыка, мы развлекаемся. Развлекаясь, мы убиваем живое… солдат же обязан убивать врага. Норман, вы что, не в состоянии повесить себе за плечи это несчастное копытное? Андрей, я вынужден еще раз просить вас о помощи: научите юношу, как следует носить на себе раненых. Итак, владыка: мой дядюшка охотился на своих плантациях с гепардами. Вы знаете, что такое гепард? Их вывезли когда-то с Земли, около двадцати штук, потом их разводили везде и всюду… это такие очень милые, совершенно домашние кошки, только скорость у них до ста двадцати… с тех самых пор я охоту не люблю. У нас на Сент-Илере водятся такие себе хоботные антилопы Ламблена – тоже очень вкусные. Они кукурузу любят до жути. Поэтому на них охотятся с гепардами. В природе гепард охотится в одиночку. На Сент-Илере хозяйские гепарды, любимые домашние кошки, атакуют их втроем. Тройка, разгоняясь до ста километров в час, сбивает с ног целое стадо. Это жуткое зрелище… Очаровательные, ласковые кошки, понимаете? Они почти разумны. Они лежат под ногами и мурчат, на плантациях они даже детей охраняют. Стопроцентная охрана, лучше любого человека! С их сумасшедшей скоростью и уникальной преданностью тройка гепардов справляется с любым местным хищником. Поэтому хищников там почти и не осталось. Нет, владыка, охоту я не люблю…

Ланкастер неожиданно остановился на невысоком пригорке – под ногами его слегка скрипнула влажная скользкая трава, похоже, утром здесь прошумел ливень, и улыбнулся:

– Самое место чтобы обмыть первую на сегодня добычу. По капле, я полагаю, будет вполне. Да и советник Норман, кажется, немного устал.

– Что бы нам не зажарить его прямо здесь? – отозвался тот, сбрасывая со спины несчастное животное. – Или все хотят сделать свой выстрел? Так мы можем бродить и до ночи!

– Глотните коньяку, – произнес Ланкастер, и господин советник послушно опустил руку к висящей на поясе фляге. – А я схожу до ветру. Ходить будем парами. Огоновский, окажите мне честь…

Когда они спустились на противоположной стороне холма в узкую, густо заросшую колючим кустарником лощину, Ланкастер вдруг схватил Огоновского за раструб правой перчатки:

– Сто пятьдесят метров, на два часа, три тонны металла со следами остаточного нагрева. Чандар, кажется, до сих пор не видит.

– Остаточного нагрева? – не понял Огоновский.

– Да, черт вас дери. Он был горячим утром, где-то в районе рассвета.

– Ваш шлем? – и Андрей машинально посмотрел на рогатый шлем Ланкастера, который висел, порядком ему, наверное, мешая, на широком боевом поясе гренадера.

– Да… он пискнул, я посмотрел на дисплей. Ну что, идем? Или вы боитесь Чандара?

Огоновский поджал губы.

– Я вас, Виктор… да, идемте.

Он старался не шуметь настолько, насколько это было в его силах.

* * *

Более всего поражали деревья: толстые замшелые стволы казались надрубленными наискось, словно целая бригада спятивших лесорубов только тем и занималась, что полдня снимала верхушки: упрямо и бессмысленно. Заваленное еще зелеными ветвями металлическое тело с пузатой стеклянной кабиной лежало в развале трех толстенных стволов, недвижное и мертвое. Огоновский обошел справа какой-то дурацкий серебристый ломоть, глубоко впившийся в чавкающую гнилую листву прошлых лет, и замер. В шлеме загремел голос Ланкастера:

– Там – живой. Там живой…

И тут же возникло ощущение плеча: гренадер стоял рядом с ним. Огоновский сглотнул. Он надел шлем исключительно по распоряжению Ланкастера – до того массивная и бесполезная штуковина болталась за спиной – и это ощущение шлема, ощущение непривычной для него боевой обстановки заставило Андрея собраться, слегка поджав живот. Он ждал, не зная толком, чего ему ждать. Он молчал. Его пальцы взвели затвор охотничьего бластера.

– Странный какой-то аппарат, – прошептал Огоновский лишь для того, что бы не молчать. – Вертолет, что ли? Вот, кажется, то, что осталось от лопастей…

– Я был бы удивлен, увидев здесь антиграв, – коротко улыбнулся Ланкастер. – Если это то, о чем мы с вами думаем…

Не договорив, он пробрался сквозь трещащий кустарник и заглянул через стекло в кабину.

– Идите сюда, Андрей, – тихо позвал он замершего за его спиной Огоновского.

Андрей сбросил с себя охватившее его оцепенение и послушно приблизился к аппарату. Очевидно, остекление кабины было выполнено из достаточно прочного пластика, потому что падение не оставило на гнутых выпуклых панелях ни одной трещины. Глубоко вздохнув, Огоновский почти прижался к кабине носом.

Внутри, подавшись вперед и повиснув на крестообразном ремне безопасности, державшем его в глубоком кресле, сидел сурчхой. С первого взгляда Огоновский понял, что находящийся перед ним экземпляр отличается от тех, что погибли в ядерном бомбардировщике, приземлившемся посреди пустыни. Мех на его голове, короткий и гладкий, отливал приятным серебристым тоном, конечности выглядели более изящными. Голова сурчхоя свесилась на грудь, поэтому Андрей не мог не мог разглядеть лица, но все же ему показалось, что несчастный пилот – женщина.

– Знаете, – все так же полушепотом произнес он, – по моему, это фемаль. Надо попытаться открыть дверцу.

– Прикройте меня на всякий случай, – попросил Ланкастер. – Последний покойник, если я не ошибаюсь, начал палить сразу, едва увидел людей.

Огоновский согласно кивнул и, немного отойдя назад, поднял свой бластер. Задумчиво почесав кончик носа, Виктор сунул два пальца в небольшую выемку на овальной двери кабины и подергал обнаружившуюся там защелку, но дверь, как и следовало ожидать, была заперта изнутри. Тогда в ход пошел десантный тесак, и после недолгой возни замок капитулировал. Пилот по-прежнему не подавал признаков жизни. Ланкастер по пояс всунулся в кабину, перерезал удерживающие сурчхоя ремни и без всякого труда выволок безвольное тело наружу.

– Давайте теперь я, – подался вперед Огоновский, распахивая медбокс.

Серебристый жучок микросканера прополз по голове чужака и замер. В боксе у Огоновского пискнуло. Ланкастер стоял чуть левее, но не с излучателем, а с десантным тесаком в напряженной и вытянутой вперед правой руке. Андрей вытащил из своего бокса небольшой черный треугольник, пристроил его у основания шеи пилота и отстранился.

– Все в порядке, сейчас она придет в себя. Готовьте транслинг.

Ланкастер медленно качнул головой. Лицо сурчхоя, слегка вытянутое, покрытое волшебным, переливающимся в солнечных лучах пепельно-серебряным мехом, странным образом притягивало его взгляд. Так, будто он уже видел это лицо когда-то, очень давно, в пору принцесс и летающих замков…

Огоновский без усилий приподнял все еще лишенного сознания чужака и бережно усадил на кучу валежника спиной к узловатому древесному стволу. В это мгновение веки пилота содрогнулись, и в лицо Андрею блеснули серебряные искорки; он изумленно моргнул – потому что таких завораживающих глаз видеть ему еще не приходилось ни у одного существа. Удлиненные, чуть приподнятые к вискам, они походили на пару бирюзовых капель, из глубины которых горели серебром узкие вертикальные зрачки. Огоновскому послышалось, что сурчхой издала короткий едва уловимый стон – и в тот же миг она отшатнулась от него. Впрочем, это его не удивило, подобная реакция выглядела совершенно естественно для любого существа, впервые соприкасающегося с порождением иного мира. Андрей подался назад, с удовлетворением отметив что настоящего шока, видимо ждать не придется: спасенная, хоть и вжалась спиной в дерево, все же выглядела достаточно спокойной.

– Вы уверены, что транслинг будет работать? – тихо спросил Ланкастер, по-прежнему стоя у распахнутой кабины вертолета.

– Должен работать… – пожал плечами Огоновский. – Ее мозг использует совершенно те же способы накопления и обработки информации, что и наш с вами.

– А насчет пола? Дорогой доктор… вы не могли ошибиться? – с озабоченностью в голосе поинтересовался гренадер, делая шаг вперед.

Андрей успел лишь кивнуть в ответ, потому что сурчхой вдруг стремительно повернула голову и уставилась на Ланкастера, очевидно, не замеченного ею ранее. Виктор замер на месте, и Огоновский, завороженный происходящим, увидел, как на его лице с резкими, закаменелыми в надменном презрении чертами проступает улыбка.

Счастливая и немного удивленная, как у ребенка, взаправду повстречавшего доброго волшебника.

– Элле Суинни, – произнесла она.

– Вас зовут Суинни? – не двигаясь, переспросил Ланкастер.

– Да, это мое имя, – спокойно ответила та. – А как зовут вас, загадочные люди? Вы не похожи на тех людей, что я видела прежде.

– Прежде? – изумился Огоновский. – Вы уже бывали здесь?

– Я не уверена, что меня занесло именно в тот мир, откуда приходят люди, с которыми я сталкивалась ранее. Вы не очень похожи на них…

– Эй! – с пригорка раздался голос советника Нормана. – Господа генералы, с вами все в порядке?

– Приехали, – обреченно пробормотал Ланкастер. – Зовите всех сюда, юноша! У нас тут гостья.

Не говоря ни слова, дипломат развернулся и бросился назад. Виктор присел напротив Суинни на корточки и заговорил – быстро, понимая, что времени у него мало:

– Нас здесь пятеро. Не бойтесь ничего, вреда мы вам не причиним, но вопросов у нас будет, очевидно, много. В данный момент вы находитесь в мире, как бы параллельном вашему. Это та же самая планета, но крутится она, очевидно, в какой-то другой вселенной. На этой планете ваши предки почему-то не достигли стадии разума, и сейчас она заселена представителями нашей расы, но родились мы не здесь… ну, вот и Чандар. Все, к сожалению…

– Халеф, не спеши! – крикнул было Огоновский, но поздно: любопытный владыка подбежал к ним рядом с физиком и, едва лишь глянув на вставшую на ноги Суинни, зашатался, хватаясь руками за горло.

– Обычная история, – пробурчал Норман, подхватывая его на руки. – Господин генерал, у вас есть средство привести нашего хозяина в порядок?

– Есть, – с раздражением буркнул Огоновский. – Несите его вот туда, на солнышко. Да не волнуйтесь вы так, блевать он не будет. Не будешь блевать, ваша почтительность?

– Что со мной? – хрипел Осайя, пытаясь вырваться из клещей дипломата. – Что это было?

– Ксеношок это был. Мальчишка! Я же сказал тебе не спешить! Хорошо хоть она не монструозна на вид, а то б тебя так согнуло, что потом год не разогнешь…

Ярослав Чандар, остановившись в двух метрах от Суинни – коротко скользнул взглядом по ее фигуре и повернулся к Ланкастеру:

– Вы изъяли личное оружие?

– На теле не обнаружил, – ответил тот, щелкнув выключателем транслинга. – В кабине есть что-то похожее.

Чандар деловито кивнул и коротко поклонился Суинни:

– Офицер Ярослав Чандар, Служба Безопасности Конфедерации Человечества. По специальности я физик, занимаюсь аномальными явлениями, в том числе каналами перехода наподобие того, через который вы попали в наш мир. Могу я узнать, кто вы и с какой целью прибыли?

– Я Суинни, и я пришла за телом мужа.

Физик невозмутимо сложил губы трубочкой, причмокнул.

– Тогда я хотел бы спросить: канал создан и управляется представителями вашей расы?

Она ответила не сразу. Пару секунд Суинни в упор разглядывала стоящего перед ней человека и заговорила тогда лишь, когда пришла к каким-то своим, неведомым для остальных, выводам:

– Никто из нас не в состоянии понять природу явления, называемого вами «каналом». Их появление всегда случайно. Я пришла сюда потому, что меня вело присущее мне чувство. Но не знание. Не… не понимание явления. Не способность управлять явлением. Не способность предвидеть его возникновение. Я ответила на ваш вопрос?

– Вполне, – с прежней бесстрастностью кивнул Чандар, и Ланкастер отвернулся, слегка прикусив губу: он понял, что транслинг физика способен отличать правду от лжи, очевидно, модулируя ее для абонента интонационно. На последней стадии войны такие штуки применялись в спецслужбах при работе с эсис. Здесь же, учитывая идентичность электромагнитных процессов мозга человека и представителя расы Суинни, задача упрощалась в разы.

– Мы можем возвращаться к танку, – заявил Чандар. – Данный этап сафари окончен. Я думаю, мэм Суинни, вам придется воспользоваться нашим гостеприимством, так как вернуть вас домой мы в данный момент не в силах.

– Гостеприимством? – подавшись вперед, переспросила Суинни.

– Вам незнакомо это понятие?

– Знакомо… если я правильно поняла перевод.

– Тогда что же? Или вы предпочитаете остаться здесь?

– В этом мире находится тело моего мужа. Я должна получить его. Это чрезвычайно важно, вы понимаете меня?

– Вы могли бы рассказать нам, при каких обстоятельствах ваш муж оказался здесь?

– Он вылетел на бомбардировщике и погиб на обратном пути, после чего самолет, очевидно, вошел в самопроизвольно открывшийся канал, и потерпел катастрофу уже в вашем мире.

– Та-ак…

Чандар посмотрел на Ланкастера. Тот снова отключил транслинг и коротко произнес:

– Расскажите ей.

– Пожалуй, вы правы, генерал, – улыбнулся физик. – В данной ситуации заключение сделки может оказаться делом более легким, чем потом, когда шок останется позади. Отлично, мэм Суинни, я предлагаю вам соглашение: вы помогаете нам разобраться в том, что происходит с самопроизвольно открывающимися каналами, а мы выдаем вам тело вашего мужа.

– Он у вас?! – Суинни закрыла глаза и стиснула ладонями голову.

– Будем надеяться, что прочие ваши бомбардировщики к нам не залетали. Кстати, мы его не сбивали: впрочем, я полагаю, что смогу предоставить вам доказательства этого.

– Я знаю… я согласна. Мне нужен мой муж и мне нужен огонь.

– Огонь?

Глава 6

Первый же взгляд на чудовищную машину, к которой ее подвели после недолгого путешествия по лесу, сразил Суинни подобно колкому снежному заряду, хлестнувшему в лицо. Она замерла на месте, с ужасом разглядывая гладкий черный корпус и широкие гусеницы, изготовленные не из металла, как можно было ожидать, а из какого-то совершенно незнакомого ей материала, напоминающего по своей структуре обожженную глину. Несмотря на внешнее отсутствие чего-либо похожего на пушки, она всем своим существом ощущала жуткую холодную опасность, исходящую от черного монстра.

Эти лусси, спокойные и пока немногословные, разительно отличались от ревущей толпы, выплевываемой Перевалом. Ничего, кроме уверенной силы – ничего более не ощущало ее трепещущее в немом страхе подсознание. Ни ярости, ни иррационального бешенства, так присущего тем , умиравшим на равнинах ее мира. Только сила и сдержанное любопытство: быть может, слабо уловимое благородство духа, абсолютно не сочетаемое для нее с самим понятием лусси. Ее не вели, нет: они просто шли рядом с ней, готовые, как казалось Суинни, немедленно придти на помощь, если она вдруг почувствует слабость. Они двигались по лесу как хозяева, игнорирующие любые возможные опасности. Спокойно и уверенно. Не произнося ни слова; а потом лес вдруг остался за спиной, и она увидела огромную бронемашину, заставившую ее остановиться, замереть… Мощь этих лусси в десятки раз превосходила все, что она когда-либо видела: черный гигант был совершенен, как ревущий водопад, танцующий одному лишь ему понятный танец неисчислимостью водяных капель.

Не дожидаясь каких-либо заметных ей действий со стороны хозяев, черный исполин распахнул кормовые двери. В его чреве вспыхнул яркий свет, и тот из лусси, что представился Андреем, протянул вперед руку:

– Прошу вас, Суинни.

Как зачарованная, она шагнула на темно-зеленую ступеньку выдвинувшейся из брони лесенки и оказалась внутри. Два десятка немного странных кресел вдоль стен; упругое покрытие под ногами, какие-то зажимы и ящички по углам – и ничего больше. Но едва трое из пятерых лусси забрались вслед за ней, все кругом изменилось. Кресла чуть подались вперед, посреди помещения вспыхнула, повиснув прямо в воздухе, картина окружающей танк местности, откуда-то повеяло приятной утренней прохладой, и Суинни показалось даже, что она ощущает слабый аромат незнакомых ей цветов.

Машина качнулась, мягко пошла вперед и тогда худощавый, темноликий, назвавшийся Чандаром, искривил свои тонкие губы: Суинни уже знала, что это улыбка дружелюбия:

– У вас, конечно же, много вопросов к нам. Прежде чем ответить на них, я позволю себе кое-что показать вам. Если мои подчиненные не напортачили, эти материалы должны присутствовать в памяти танка…

И он пошевелил в воздухе пальцами. Поразивший Суинни виртуальный экран развернулся к ней, залившись густо-голубым. Мгновение спустя она поняла: это небо. Очень похожее на родное, но все же чужое. Вот камера сместилась вниз…

Следующие – полчаса, час? – она не знала и не хотела знать, – Суинни, задыхаясь, смотрела на волшебные картины далеких и недостижимых для нее миров. Она видела освещенные солнцем прекрасные равнины, то зеленые, то отдающие в синий, видела сверкающие бронзой и серебром океаны, перед ее глазами проносились огромные города, некоторые из которых таранили небо причудливыми сияющими башнями, иные же, напротив, утопали в зелени садов и прекрасных парков, тускло поблескивая на солнце острыми чешуйчатыми крышами невысоких разноцветных домиков. Перед ней проходили десятки удивительных статуй, то белых, то словно светящихся изнутри всеми цветами доступного ей спектра, резные колонны, увенчанные изображениями какой-то хищной птицы. Щуря от недоверия глаза, Суинни рассматривала прекрасные, хотя и не совсем понятные ей плоские изображения каких-то лусси в диковинных нарядах и пейзажи неведомого, часто туманного мира тусклых закатов и многоцветного неба. Но главное – в глубине волшебного экрана величественно поднимались в бесконечную тьму огромные, обтекаемой формы звездолеты, способные пронзать колоссальные пространства за ничтожно короткий срок – эти непостижимые лусси покорили космос в куда большей степени, чем юнгры, обрушившиеся когда-то на ее наивный, как она теперь понимала, мир.

Куда же принесла тебя судьба, мой Шэрро, с ужасом думала она.

Теперь ей стала понятна природа уверенной в себе спокойной силы, так поразившей ее у этих, новых для нее лусси. Они повелевали десятками миров, а потому, облеченные своей бесконечной мощью, не нуждались в том, чтобы греть в себе бессмысленное зло: удел слабых. Им не нужно размахивать оружием, ибо для Суинни было теперь очевидно, что удар таких владык способен потрясти само мироздание.

Суинни сидела с прижатыми к голове ушами, не замечая этого.

Они хотят просить помощи у нее, беспомощной и жалкой? Они хотят предложить ей сделку? Но чем же она может помочь им? Весь ее мир не стоит и сотой доли того, что сейчас прошло перед ее глазами…

Ролик закончился, и тут только Суинни стала ощущать качку бешено несущегося танка. Она посмотрела на экран, вновь показывающий обстановку вокруг. На танк стремительно летела желто-зеленая степь. Суинни вздрогнула: ни один вездеход ее мира не мог двигаться по пересеченной местности с такой огромной скоростью, не рискуя при этом развалиться на части.

– Что вы будете с ней делать? – спросил Почтительнейший Сын Осайя, сидящий в ходовой рубке рядом с Ланкастером.

– Интересный вопрос, – хмыкнул тот. – Разговаривать, я полагаю. Не думаю, что Чандар решится причинить ей какой-либо вред. Это не в наших правилах. Она безусловно разумна – значит, вступает в силу Кодекс Контакта. Наша группа, кстати, в достаточной степени соответствует его установкам: Норман как дипломат официально представляет правительственные институты Конфедерации, Чандар как исследователь может и должен собрать максимум информации о родине субъекта, Огоновский, как врач, обязан оказывать доступную ему медицинскую помощь, я, военный – обеспечить защиту субъекта от потенциальных угроз, вы же, как глава местной администрации…

– Я?! – шарахнулся в сторону Осайя.

– Ну разумеется. А вы как думали? Но не переживайте, – засмеялся Ланкастер, видя ужас владыки, – это я немного загнул… пока вы еще не являетесь общественным политиком Конфедерации, «джентльменом, облеченным высоким доверием избирателей», так что на вас Кодекс не распространяется. Единственное, что от вас действительно потребуется – молчание. Всего лишь.

Танк вывернул на изъязвленную выбоинами, но все же твердую дорогу, и Ланкастер решительно придавил ногой педаль акселератора. Стрелки на обоих виртуальных тахометрах прыгнули вправо, спидометр высветил 160.

– А больше можно? – заинтересованно спросил Осайя.

Ланкастер в ответ лишь пожал плечами. Тахометры засветились густо-желтым, узкое окошко спидометра принялось методично выбивать: 180, 190, 210… Впереди показался пологий поворот, Виктор снял ногу с газа и немного повернул штурвал. Глухо взвыли редукторы, изменяя скорость гусениц относительно друг друга, и вот снова рубку наполнил не столько слышимый, сколько ощутимый тяжкий стон турбин.

– Дорогой генерал, я не вижу, что бы нас преследовали, – произнес под потолком бесстрастный голос Чандара.

Усмехнувшись, Ланкастер убрал обороты.

– На самом деле я не знаю, какая у него предельная скорость, – сказал он Осайе. – По шоссе, наверное, много: ограничителей здесь нет, а мощности у нас с избытком. Эта дура, знаешь ли, должна носиться по любым буеракам как таракан, иначе в ней нет никакого смысла. Хотя если над полем боя болтается тактическая авиация противника, жизнь у нее все равно короткая. Да, теоретически я могу перебить два десятка штурмовиков, но теория иногда расходится с практикой…

– А вам приходилось?

– Мне лично? – Ланкастер посмотрел на своего собеседника с непонятной улыбкой, от которой тот вдруг поежился. – Мне нет. Мои друзьям – да… в большинстве случаев мы выбивали все атмосферные машины эсис еще до того, как в бой вступали наземные силы. Но не потому, что мы такие прям герои: просто представления нашего противника о роли атмосферных машин не очень соответствовали моменту.

– Это как?

– При защите своих стационарных баз они в основном полагались на «большие пушки», способные серьезно покорежить даже тяжелый звездолет еще до того, как он подойдет на расстояние, достаточное для выброса десантных сил. В итоге мы стали действовать поперек всех уставов… да-а.

Ланкастер замолчал. Он вспомнил, как по всей Конфедерации собирали и латали старые, часто неисправные корабли, чтобы после перенастройки навигационного «мозга» использовать их в качестве брандеров. Древние гиперреактивные линкоры и транспортники, давно забытые на периферийных свалках, подходили к атакуемой планете и, прежде чем развалиться от десятков прямых попаданий, успевали опустошить свои ракетные пеналы, обеспечив приемлемый для десанта уровень поражения планетарной обороны эсис. А дальше начинался штурм…

Он помнил ослепительные вспышки в верхних слоях атмосферы: так гибли те, кому не суждено было добраться до поверхности. Он видел длинные черные хвосты горящих катеров и штурмботов и чехарду аварийно отстреливаемых капсул десанта: из этих некоторые тоже погибнут еще в воздухе, тем же, кому удастся благополучно дойти до грунта, придется, возможно, вступать в бой без поддержки тяжелой техники… или вообще оказаться в стороне от основных событий.

– В эту войну у десанта работы было не слишком много, – с задумчивостью произнес Ланкастер.

Вдоль дороги появились какие-то облупленные строения: машина приближалась к городу.

– Мэм Суинни, я вынужден просить вас о доверии, – произнес Чандар, глядя ей в глаза.

– О доверии? Разве я мало доверяю вам, офицер Чандар? – и она совершенно человеческим жестом указала рукой на сидящих рядом с ней людей.

– Нет, нет… дело в том, что в данный момент мы должны сохранить ваше появление в секрете. Не спрашивайте меня, для чего – я объясню позже, и обещаю вам, что мое объяснение вас удовлетворит. Сейчас мы привезем вас в медицинский центр, но никто, кроме врачей, не должен вас видеть. Если же я прикажу убрать охрану, могут возникнуть ненужные вопросы. Поэтому мы упакуем вас в мешок –не волнуйтесь, дышать вы в нем сможете, – и быстренько внесем в корпус.

Суинни на миг прижала уши. В любом случае, выбора у нее не было…

– Я не стану возражать, – согласилась она. – Хотя меня уже очень давно не носили на руках.

– Мы будем предельно аккуратны, – заверил ее физик.

Танк въехал в распахнувшиеся перед ним ворота и, лихо развернувшись, застыл кормой к главному подъезду клиники. Только двое из вооруженных излучателями охранников – те, что стояли на посту у дверей, – увидели, как из десантного дека сноровисто вынесли длинный черный пакет, предназначенный для трупов.

– Что пялитесь, балбесы? – спросил у них высоченный гренадер, покинувший ходовую рубку. – Давно не видели шоу с покойниками?

Охранники вытянулись перед ним во фрунт и опустили глаза. Они прекрасно понимали, что происходящее их не касается ни малейшим образом.

Чандар и Огоновский донесли пакет с Суинни до дверей кабинета Белласко и остановились, все еще держа ее на удивление легкое тело на плечах.

– Так, где там у нее голова? – спросил Чандар, оборачиваясь к Андрею.

– Ну у вас, конечно!

Физик пощупал свою часть ноши и скривился в беззвучном смехе.

– С ума сойти, мы тащили ее вперед ногами! Придержите ее, генерал. Норман, звоните ему… вон табло вызова.

– Да? – сразу отозвался Белласко.

– Это мы, – сообщил Чандар. – По срочному делу. Открывайте, Мартин.

– Погодите! – завопил Андрей, все еще придерживая у свой груди плечи скрытой пакетом и трогательно неподвижной Суинни – ноги ее уже стояли на полу. – Доктор, как у вас с ксеношоком?

– Никак, – очень настороженно отозвался Белласко. – А что?

– Тогда открывайте.

Черный мешок осторожно вошел в кабинет Мартина Белласко, и Огоновский решительно потянул его через голову Суинни наверх. Она прищурилась. Удивительные серебряные зрачки вновь превратились в узкие вертикальные полоски. Белласко пошатнулся и отступил в сторону. Суинни смотрела ему в глаза. Флаг-майор Мартин Белласко, начавший войну младшим лейтенантом, немало чего повидавший и рано от того поседевший, вдруг попятился назад.

–Э, – сказал он. – М-мм… э-ээ, я…

И тут же шатнулась от него Суинни. Огоновский, все еще стоящий за ее спиной, принял тело Суинни на себя, машинально выпрямил – и массы, и физических возможностей ему хватало, – и, тут же высунув голову за плечо несчастной сурчхой, рявкнул:

– За занавеску, коллега!

Но Белласко уже пришел в себя. С силой проведя руками по лицу, он поморгал и выпрямился:

– Прошу прощения, господа. Это…нервы. Фемаль, как я вижу?

В этот момент Суинни трепыхнулась в руках Огоновского и заговорила. И тут транслинги заклинило у всех.

– Ку-уда? – первым очухался Огоновский. – Какое, на хрен, ответвление от старого холма? Что вы несете, мэм? Что вам нужно?

– Я сейчас лопну, – решилась Суинни, поняв, что в данном случае не следует искать пути вежливости. – Лопну! Сейчас! Слышишь?

Младший советник Норман прижал к губам ладонь и предпочел выйти в коридор. Чандар дернулся в сторону и застыл с прижатыми к бедрам руками. Глаза Белласко расширились.

– Где у вас сортир? – зарычал Огоновский, по-прежнему держа пленницу за плечи.

Белласко слабо трепыхнулся – транслинга у него не было, но он видел реакцию своих неожиданных гостей и, разумеется, тут же вообразил себе худшее, – и указал рукой на неприметную дверь, затерянную в великолепии деревянных панелей.

Раздраженно шипя, Андрей втолкнул ее в достаточно просторный, к счастью, туалет, и замер. Ситуация была просто изумительная. Справа – универсальный умывальный блок с тремя гибкими стволами, прямо – трансформируемый унитаз с системой личной гигиены и узлом индивидуальных настроек. Ни в одной из известных ему Академий Медицины обязательный офицерский «Курс Контакта» не включал в себя обслуживание чужого в сортире.

– Вам придется преодолеть стыдливость, – произнес он, на всякий случай коснувшись ладонью кобуры. – Снимайте комбинезон.

– Я уже все поняла, – мягко ответила ему Суинни. – Сюда, так?

– Не совсем… – Огоновский вздохнул и подошел к унитазу. – Очевидно, ваш мир еще не смог подойти к тому уровню развития машинерии, что… черт! Да, в конце концов, садитесь сюда, потом нажмите вот эту кнопку и поставьте жопу под струю – а потом отсюда вылезет полотенце. Мыть руки –вот! Будь оно все проклято! Я в гробу видел всю эту хрень!.. Какого дьявола! Целый генерал!.. нет, я завернусь с этого цирка!..

Толкнув дверь, он уперся в бронированную грудь Ланкастера и сник.

– Я отправил владыку к наместнику, – доложил тот. – Под охраной, разумеется. Что у вас там такое, док?

– А, – махнул рукой Огоновский. – Ерунда. Чужому поссать стукнуло. Уж чему меня учили, так вот не этому. И практики, как понимаете, ноль. Она тут такое несла…

– Просто транслинги не справлялись, – подал голос Чандар. – Но это ерунда. Вот чем ее кормить?

– Тем же, чем и нас, – твердо заявил Белласко. – Ну разница во вкусах, возможно…

– Вы ручаетесь, коллега? – повернулся к нему Андрей.

– Ну, разумеется! Покойников мы дважды гоняли через ринг-сканер, так что я даже могу представить…

– Хватит, – махнул рукой Чандар. – Хватит. Уже и так всем дурно. Мастер Белласко, распорядитесь начет релакс-рум, охрану «вслепую», по моей команде, и туда же – воду, витаминные напитки, на ваше усмотрение. Трупы –прямо сейчас. Одного придется лишиться. Милорд, – он повернулся к Ланкастеру, – не сочтите за свинство, но вам придется взять на себя дрова. Может быть, ее устроит двор, а может, придется ехать. Возьмите это на себя. Я понимаю, что вам не в масть вшивому унтеру приказывать, но вы сами знаете где мы и что мы…

– Без вопросов, – кивнул Ланкастер. – Сейчас я сам решу насчет релакс-рум, а потом… когда, если конкретнее?

– Возможно, на ночь. Кем были их предки, Виктор? Ночными хищниками?

– Вы правы, флаг-майор. Я возьму все это на себя. И от себя же…

Он сделал паузу, глядя на Чандара. Тот был в своем праве, и предъявлять ему какие-либо претензии не имело смысла: есть строй, а есть – некая «сверхчрезвычайная» ситуация, в которой все они находятся не далее чем сейчас. И Чандар тут хозяин, а значит – уинг-генерал Десанта будет приказывать бывшим уже унтерам. Гражданским охранникам. Лично. Лично!

– Я хотел бы присутствовать при разговоре с леди Суинни, – договорил наконец Ланкастер.

– Я не думал, что ваша милость настолько не доверяет нашей маленькой компании, – брезгливо вздернув губы, ответил Чандар.

Хватанув ртом воздух, Ланкастер вышел в коридор. Его правая рука сжалась в кулак – тихонько рыча, он разомкнул защелки на доходившей до локтя краге и содрал с себя чешуйчатую тяжелую перчатку. Он прошагал по фальшивому паркету: высокий, тонкий, как древний минарет, по спине колотилась тяжелая пепельная коса, едва слышно тявкал на левом бедре меч.

– Вот что, малый, – сообщил он начальнику смены охраны – тот был из гренадеров и смотрел Виктору в глаза, – У нас тут сложная ситуация. Релакс-рум-пятый закрывается до моего распоряжения. Охрану я беру на себя. Ваше же дело: ставим «двойку» от точки распоряжения.

Начальник смены посмотрел на часы.

– Слушаюсь, ваша милость, – кивнул он. – Двойной караул по всем участкам. Разрешение на открытие огня?

– Ни в коем разе – может подскочить владыка. Поставьте готовность один. Но не более, ясно? Далее… мне нужны дрова. Куба два, я думаю.

– Дрова?! – изумился начальник смены.

Ланкастер не имел привычки орать на подчиненных. Более того, он считал, что кричат перед строем только недоноски, окончившие свои славные Академии по недосмотру педагогов. Дебилы, короче. Такие погибли почти все, и – ура Ее Величеству Удаче.

Поэтому он вздохнул.

– К сожалению, да. Куба два, а то и три. И вот еще что. Нормальных дров мы тут не найдем, стало быть, ну ветки, что ли. И вот еще что: сразу они не загорятся. Найдите хоть пару литров того дерьма, на котором ездят местные автомобили. Как оно, бензин, что ли?

– Продукт перегонки нефти, ваша милость. У нас немного есть. Воняет жутко…

– Мне, малый, насрать, как оно воняет. Литров пять мне заготовь. Вопросы?

– Слушаюсь, ваша милость! – гаркнул недавний лейтенант, получивший свой офицерский меч через час после подписания перемирия – такой же, как и миллионы иных унтеров, прошедших через страшную войну, умудрившихся дожить до мира и обрести высший статус признания – офицерский чин вкупе с коротким римским гладиусом в серебряных ножнах, к гарде которого прицеплен был на золотом тросике орел легиона – встал на вытяжку перед давно забытым генералом. Ему никогда не случалось служить под его началом. Но власть, отчетливо модулируемая в голосе гиганта-гренадера, заставила начальника смены охраны немедленно принять к исполнению все услышанное.

Суинни вышла из странного туалета только после того, как тщательно застегнула на себе полетный комбинезон. Ей было немного мокро – она так и не решилась полностью воспользоваться удивительной гигиенической техникой этих лусси – но это уже не было важно. Они ждали ее с неожиданным для нее чувством: каждый, казалось, готов был броситься ей на помощь. Ощущение этого – ощущение того, что безволосые – или почти безволосые – чужаки, ждут ее, ждут с терпением и несколько забытым ею благородством духа живого, повергло Суинни в шок.

– Я хотел бы предложить вам, – заговорил темнолицый Чандар, – перейти в помещение, где мы смогли бы спокойно поговорить с вами. Но сперва…

Он чуть запнулся, а Суинни ощутила, как поджимаются к черепу ее уши. Что-то поднялось в ней– снизу вверх, и резко схватило сердце. Она слушала: но он замолк, подтянув губы и будто бы ожидая чего-то от нее.

– Но сперва мы выполним нашу часть договора. Дорогой генерал?

Он уже стоял рядом: огромный и черный. Правая его рука теперь была лишена перчатки, и Суинни не без удивления разглядела длинные сильные пальцы с тоненькими седыми волосками меж суставов. Так он стар, или у этих лусси седина не является признаком возраста? Но на старика он не похож. Это тот, тот самый, что шептал ей на ухо, шептал, уверяя в отсутствии опасности… Лжец? Нет, он явно воин, причем из бывалых. Зачем он здесь? Зачем?..

И эта длиннопалая, розовая ладонь вдруг возникла перед ней: она видела игривый узор линий на ней. Он слегка нагнулся; он просто протянул руку, лишенную защитной боевой перчатки. Чуть блеснул зеленым изумрудом перстень Доктора его Академии на среднем пальце – и все. И она, полностью убрав когти, вложила свою правую руку в эту ладонь – и встала.

– Я обязан был… – начал Ланкастер, но тут на помощь ему пришел Огоновский: вскочив из кресла, он одним ударом большого пальца правой руки расстегнул служебную кобуру.

– Арьергард за мной.

В кобуре, как ему и положено, лежал стандартный генеральский бластер. Ланкастер посмотрел на Андрея, слегка облизал губы и дернул головой:

– Все там в порядке. Доктор Белласко нас ведет, за ним Ярослав, я с Суинни, Норман и… – он помедлил, глядя на Огоновского, – Андрей. Поехали. Выходим!

Сверкающий лифт не успел даже взвыть как следует. Чавкнув, распахнулись зеркальные двери. Белласко заспешил вперед, вслед за ним, изменив порядок, двинулся Ланкастер, все еще держащий в своей незащищенной ладони тонкую теплую руку Суинни. Когти он чувствовал: нежными, едва ощутимыми уколами в запястье правой руки. Они пульсировали, ни на секунду не доходя до боли. Его боли.

Он мог убить ее за секунду. Да какую там секунду – меньше… Просто рвануть рукой – и все. Его учили много лет. Он, гренадер, прошедший сквозь смертоносное пламя недавней войны, умел убивать тысячами разных способов. Он, уинг-генерал Ланкастер, доктор военных наук, кавалер Рыцарского Креста с Мечами, шел рядом с ней и, сглатывая время от времени слюну, молил всех своих богов о том, чтобы она не пугалась. И она не испугалась.

В ослепительном сиянии потолочных панелей доктор Белласко нажал на кнопку, и перед Суинни в этот жутковатый белый свет выехали четыре пенала. Она встала перед ними, но советник Норман не дал ей склонить голову:

– Миледи, прошу вас засвидетельствовать тот факт, что только один из погибших был убит на нашей территории и нашим же, – прошу заметить – гражданским оружием…

– Я в общем-то не имею права, – придушенно заговорил вдруг Белласко, стараясь держаться подальше от Суинни.

– Я имею, – без всякого выражения ответил Чандар. – И отвечать мне. А остальное – не ваше дело.

– Слушаюсь, – прошипел Белласко, отступая еще дальше от фризера и его страшного содержимого.

– Вот мой муж, – проговорила Суинни, указывая рукой на самого крупного из мертвецов, того, с более светлым мехом на лице.

– Личные вещи, мэм? – приблизился к ней Чандар. – Нам они, в общем-то не нужны…

– На нем не было ничего, – уверенно заявила Суинни. – А если вы имеете в виду оружие и полетное снаряжение, то мне до него нет никакого дела.

– Ритуал предписывает темное время суток? Или его проведение возможно и днем?

– Ближе к полуночи.

– Лучше все-таки выехать за город, – нервно вмешался Белласко. – Хоть днем, хоть ночью – тут охрана, да и мои люди тоже… я не смогу обеспечить требуемый режим секретности.

– Хорошо, – кивнул Чандар. – Так и впрямь будет лучше. Вы сможете найти что-нибудь типа урны – на всякий случай?

Глава 7

Мир, из которого пришла Суинни, в ее описании выглядел настолько необычно, что, если бы не «детектор лжи», сопряженный с его транслингом, доктор Чандар, пожалуй, усомнился в правдивости своей собеседницы. Ее цивилизация, достаточно древняя по людским меркам, развивалась странным способом: этот путь нельзя было назвать техногенным в привычном для хомо смысле, так как накопление знаний о физической природе окружающего мира лишь в некоторых случаях приводило к практическому их применению: ее сородичи отнюдь не стремились переделать все вокруг себя в безудержной жажде энергий. Нет, они предпочитали искать дорогу гармонии, дорогу не-разрушения. И так шли тысячелетия – вплоть до того момента, когда мир Суинни оказался под ударом некоей звездной расы, не слишком, к счастью, продвинувшейся в своей конкисте. Как можно было понять с ее слов, на «том» Трайтелларе опустилась достаточно многочисленная, но, при этом не имеющая прямой связи с родиной, экспедиция. Юнгры – так она называла их, – не особенно осложняли себе жизнь гуманизмом и, едва развернув временные лагеря на поверхности, принялись жечь беззащитные, большей частью деревянные, города коренных обитателей. В известной Человечеству истории Галактики – его Галактики – подобных прецедентов насчитывались единицы. Миры, заселенные «молодыми» расами находились под защитой жестких табу, единых для всех, кто вышел в Большой космос. Запрет на какое-либо вмешательство в дела «молодых» являлся органичной частью всеобщего кодекса безопасности, остающегося нетленным даже во время войн, лишь эсис, насколько то было известно, не считали себя обязанными держаться здравого смысла – и финал их выглядел вполне закономерно.

Экспедицию юнгров сокрушила сама судьба. Лишенные связи с материнским миром, не владеющие, как выходило со слов Суинни, сверхсветовыми технологиями, а значит – годами пробивающиеся сквозь пространство на своих медлительных звездолетах, они пали жертвой собственной самоуверенности. Очевидно, они просто не имели достаточного опыта межзвездных экспедиций и соответствующих понятий об элементарной защите от опасностей чужого мира, так как через несколько месяцев среди астронавтов начался мор. То ли их догнали какие-то местные болезни, то ли фатальным для них оказалось излучение звезды пребывания, но вскоре бессмысленные набеги прекратились, и юнгры неожиданно вступили в контакт. Желая, видимо, загладить вину, последние из живых передали местным ученым значительный пакет технологий, разбираться в которых предстояло годами. В ту пору предки Суинни уже имели представление о природе электричества и хорошо соображали в механике, не стремясь, правда, опоясать планету сетью железных дорог с несущимися по ним грохочущими монстрами. Двигатель внутреннего сгорания, закономерно пришедший на смену котлу, применялся в основном в помощь парусу.

Для технологических рывков, характерных для всех без исключения звездных рас, сородичам Суинни не хватало главного: постоянных масштабных войн. Безусловно, и их история знала великое множество разнообразных внутренних конфликтов, но к серьезному, и главное, длительному кровопролитию они не приводили. О, оружие имелось в каждом доме. Но вот создавалось оно по логике, для человека невообразимой. Вполне работоспособное, а не сувенирное, как следовало бы ожидать в такой ситуации, ружье, являлось чем-то вроде духа-защитника рода. Статусным символом? Нет… здесь Суинни откровенно зашла в тупик: многочисленные попытки объяснить сакральный статус оружия в ее цивилизации натыкались лишь на недоуменные взгляды собеседников.

Пушка, которая есть – но применять ее нельзя. Совершенствовать можно. Применять нежелательно. А то духи обидятся.

– Да, тут без культуролога не обойтись, – вздохнул Ланкастер.

– Пожалуй, – согласился Огоновский.

– Да погодите вы, джентльмены, – щелкнул пальцами Чандар. – Считайте, что я культуролог. Это, в конце концов, не важно. Продолжайте, мэм, прошу вас. В общем-то в данный момент меня более всего интересуют обстоятельства, при которых вы познакомились с представителями нашей расы.

Вторая часть повествования Суинни, занявшая около четверти часа, повергла всех присутствующих в глубокую задумчивость. Теперь картина происходящего стала и вовсе невероятной.

– Возможно, – подал голос почтительно молчавший до того советник Норман, – это какая-то человеческая колония, давно потерявшая всякую связь с метрополией… Если исходить из того, что их технологический уровень довольно невысок, о развитом звездоплавании говорить не приходится.

– Да, это первое, что приходит в голову, – покивал Чандар, глядя куда-то в сторону. – Впрочем, для нас вопросы их происхождения особой роли не играют: для начала хватит и того факта, что где-то там, в соседнем «пузыре», лазят толпы агрессивных дебилов нашей с вами расы. И хорошо еще, что они не лезут сюда.

– Этого только не хватало! – выпучил глаза Норман. – Вы думаете, что они могут прорваться к нам? Политические последствия…

– Мне сейчас не до политических последствий, – отрезал Чандар. – Не забывайте, советник, моя основная задача – выяснить, какого, собственно, черта заработал старый портал, давно считавшийся мертвым. Скажите мне, мэм, вы уверены в том, что все известные вам попытки понять причину этих странных нашествий окончились провалом? Может быть, вы просто недостаточно информированы?

– Недостаточно информирована? – в голосе Суинни прозвучало неприкрытое изумление. – Вы хотите сказать, что некто, постигший причину нашей общей беды, стал бы скрывать ее от остальных?

– Н-да-а… – скис Чандар. – У нас слишком разнятся сами подходы к информированию общества. Не к нашей чести будь оно сказано… Но все же – какую-то цель они преследовали, эти странные люди, выходящие из Дымного Перевала?

– НО они не пытались объяснить, они только убивали! К тому же у нас нет такой техники, как у вас, чтобы разговаривать на разных языках, прекрасно понимая при этом друг друга. Мы неоднократно захватывали их живьем, но так и не смогли добиться ничего, кроме животной ярости и ненависти. Они не хотели вступать в какие-либо переговоры, и их приходилось убивать.

– Но вы не пытались держать пленных в лагерях, наблюдая за ними? Возможно, подобное наблюдение дало бы ключ к решению проблемы.

– Стоило запереть несколько лусси в одном помещении, как они мгновенно убивали друг друга.

– У-гу. И причиной этих умертвий был страх? – Чандар заинтересованно прищурился и подался вперед, ожидая ответа.

– Нам казалось, что причиной была ярость, не оставлявшая их ни на миг.

– Н-да нет, мэм, не ярость. Они убивали друг друга для того, что бы немедленно прекратить свое пребывание в плену. Это уже кое-что. Вряд ли это действительно потерянная колония, тут может быть нечто поглубже. И похуже…

– Что вы имеете в виду? – спросил Огоновский, внимательно следивший за беседой.

– Пока ничего, джентльмены. Я полагаю, мэм, вам давно пора перекусить. Возможно, наша кухня покажется вам необычной, но наши врачи постараются, чтобы она не стала причиной каких-либо проблем с вашим здоровьем. До темноты еще есть время: сейчас мы пообедаем, а потом вы можете отдохнуть. Норман, вызовите доктора Белласко.

* * *

Ланкастер загнал танк на минус первый этаж медицинского комплекса, где располагался транспортный парк, и внимательно осмотрел все вокруг, используя термосенсоры, спрятаться от которых довольно затруднительно. Ни одного охранника, как и следовало ожидать, он не обнаружил: начальник смены категорически приказал дежурной паре покинуть помещение до отдельного распоряжения.

«Нужно было заехать сюда сразу, – подумал генерал, выбираясь из ходовой рубки, – а не морочить себе голову с мешком для трупов. Но тогда мы были слишком взбудоражены, чтобы додуматься до очевидного…»

В ближнем к корме танка углу пискнула замком дверь, и Чандар с Огоновским, тяжело сопя, выволокли упакованное в знакомый черный пакет тело командира злополучного бомбардировщика. Пробежав вдоль черного борта, Ланкастер поспешил помочь им погрузить его на пол десантного дека.

– Килограмм сто тридцать, – выдавил Огоновский, стирая перчаткой пот со лба. – Здоровый медведь…

– Тише вы, – зашипел Чандар. – Они уже идут.

Из двери появились Норман и Суинни. Галантно подставив даме руку, которой она к некоторому удивлению присутствующих с ловкостью воспользовалась, советник помог ей забраться в чрево танка и обернулся:

– Итак, я везу дрова?

– Везете, – сухо кивнул юноше Чандар. – Во дворе стоит груженый «Бивер», он ваш. Постарайтесь не отстать.

Ланкастер пошарил в кармане толстой кожаной куртки в поисках сигарет и молча отправился обратно в ходовую рубку. Происходящее почему-то действовало ему на нервы. Может, потому, что ему еще ни разу не приходилось присутствовать при кремации мороженого инопланетянина. А может, из-за того, что ему хотелось, чтобы Суинни ехала не в деке, а рядом с ним, в соседнем кресле. Он не желал разбираться в тех странных чувствах, что породило в его душе появление этой удивительной серебристой кошки – на то еще будет, наверное, время. А не будет, так тем лучше, потому что уинг-генерал Виктор Ланкастер догадывался, какую реакцию вызовут подобные мысли у военного психиатра.

Свихнувшихся генералов в Конфедерации хватало с избытком.

Усевшись в глубокое кресло водителя, Виктор запустил оба движка, поглядел на приборы и вызвал карту местности, сразу же после этого вывесив ее над левой секцией вогнутой приборной панели.

– Куда мне ехать? – спросил он, щелкая зажигалкой – сигарета уже давно торчала у него в зубах.

– Подальше от людей, – отозвался Чандар. – Но не в соседнее государство, я думаю.

«Лом тебе в сраку с твоим юмором, – поморщился Ланкастер и передвинул рычаг трансмиссии в положение non-locked, – Сморчок хуев.»

Танк медленно выполз из подвала клиники, проехал мимо тихонько гудящего трехосного транспортера, добросовестно загруженного дровами, которые несчастным охранникам пришлось добывать за полсотни километров от города, и выбрался за ворота. Пара дежурных в темной бронированной коробке КПП проводила его заинтересованными взглядами. Начальник смены со всей определенностью приказал им ослепнуть, но выполнить такое распоряжение было выше человеческих сил: они уже давненько не видали генералов, использующих в качестве служебного лимузина тяжелую боевую машину Десанта.

Не желая путаться с выездом, Ланкастер выбрал то же направление, по которому они двигались утром. Признаки жилья, насколько он помнил и как показывала карта, заканчивались на относительно небольшом расстоянии от городских окраин, а тащиться к черту на рога он не имел ни малейшего желания. Не в тех уже, будь оно все проклято, чинах, чтобы пол-ночи давить на газ, тупо пялясь в обзорные экраны.

Тем временем ехавший следом Норман, раздраженный невозможностью – за неумением – отрегулировать систему ночного видения, врубил прожекторы, что сразу же вызвало у Ланкастера припадок бешенства, так как их ослепительные голубоватые лучи резанули его по глазам. Щурясь и матерясь, он отыскал на панели сенсор отключения кругового обзора и добавил в переднюю полусферу зеленого тона, чтобы побыстрее прийти в себя.

– Нам тут только орудийных лафетов не хватает, – процедил Виктор сквозь зубы, – и орденов на подушечках – а иллюминацию этот идиот уже обеспечил.

Промчавшись через наглухо темный, словно в ожидании бомбежки, пригород, Ланкастер вырулил наконец на шоссе и прижал акселератор. Для советника Нормана это решение едва не стало роковым, так как его шестиколесный «Бивер», столетие назад проектировавшийся по техзаданию на легкий инженерный транспортер, никак не мог блеснуть выдающейся удельной мощностью. Ему вообще не полагалось идти следом за бешено несущимися ударными машинами, он создавался для разной черновой работы в оперативном тылу: поэтому, когда тяжелая черная туша двигающегося впереди танка стала стремительно таять в темноте, Норман затосковал. После короткого разговора с дипломатом Чандар попросил Ланкастера снизить скорость, и тому, горько проклиная все на свете, пришлось подчиниться. Медленной езды он не выносил с детства.

Через три минуты, убедившись, что населенные места остались далеко за горизонтом, Ланкастер не глядя свернул с трассы и остановился за цепочкой невысоких холмов, густо заросших колючим кустарником. Следом осторожно сполз Норман.

– Давайте выгружать, – распорядился Чандар и, поправив на ладонях перчатки, первым забрался в кузов транспортера.

Над ходовой рубкой танка светил заранее выдвинутый Ланкастером поисковый прожектор – в его голубоватом свете неровная темная масса холма казалась спиной уснувшей черепахи. Огоновский последовал вслед за Чандаром в кузов, и скоро оттуда полетело первое бревно.

– Как их складывать? – спросил Ланкастер у стоящей на границе тьмы и света Суинни.

– Не имеет значения, – едва слышно ответила она. – Мертвый должен быть в середине.

– Ясно… Норман, будем класть треугольником. Потом положим покойника, а сверху – «шалашик», понятно?

Советник не ответил, лишь молча кивнул и ухватил здоровенное, трещащее сухой корой бревно.

Печальная работа не отняла у них много времени. Чандар принес из грузовика канистру с бензином и поставил ее у ног Суинни:

– Польете по кругу, чтоб сразу схватилось. Вот зажигалка…

– Спасибо, у меня есть.

Она услышала, как загудели двигатели танка, отъезжающего за холм. Люди понимали, что им здесь не место, и сейчас Суинни была благодарна за это… Обойдя бревенчатую пирамиду с канистрой, она достала из внутреннего кармана комбинезона узкую золотистую трубочку. Нажатие кнопки, и трубочка выстрелила длинным синим языком пламени. Низ пирамиды тотчас отозвался гудением вспыхнувшего бензина. Суинни отошла от костра и присела на корточки.

Там, в яростной пляске оранжевых языков пламени, уходило прочь, отлетало в чужое небо ее прошлое. Кто бы мог подумать, что все сложится так странно. Ощущение чудовищной пустоты, заполнив душу Суинни, изгнало прочь любые мысли, и она сидела, окаменев, до тех пор, пока давно рухнувший и прогоревший костер окончательно не превратил тело владетеля Шэрро в ничто. Теперь он стал всего лишь частью ветра, пусть даже этот ветер никогда не зашумит ветвями над кровлей его дома. Это уже не важно: она сделала то, что от нее требовалось… Небо на востоке чуть посветлело, и Суинни поднялась, стараясь не обращать внимания на миллионы крохотных иголочек, мгновенно ударивших ее ноги.

Едва она обошла холм, в корме танка распахнулись двери.

– Все, – просто сообщила она, забираясь в теплое нутро гиганта. – Мы можем ехать.

Танк выбрался на шоссе и, плавно покачиваясь, набрал скорость, но Суинни этого уже не чувствовала – она спала, свернувшись клубочком в глубоком мягком кресле у теплой светлой переборки…

* * *

Рано утром, когда солнце только-только заглянуло своими лучами в узкие трубы городских улочек, возле КПП госпитального комплекса остановилась длинная, жутко облезлая машина, из которой выбрался рослый мужчина с мощной седой бородой. Охранник со скукой посмотрел на него и открыл калитку в воротах – больных здесь принимали в любое время суток.

– Обожди, я вызову дежурного фельдшера, он проводит, – сказал он пациенту, но тот в ответ замахал руками:

– Мне нужен новый начальник! Скажи, мы привезли убийцу.

– Убийцу?

Сразу поняв, что происходит, охранник кивнул своему напарнику на всякий случай взять бородача на мушку, а сам схватился за пульт внутреннего коммуникатора, торчащий в зажиме на стене будки.

Через две минуты от главного корпуса уже бежали поднятый с постели доктор Белласко и несколько охранников с излучателями в руках.

– Где он? – захрипел сиплый с утра Белласко, выскакивая на улицу.

В ответ бородатый молча распахнул подъемную дверь в задке своего рыдвана. На врача и сомкнувшихся вокруг охранников смотрело костистое смуглое лицо с запавшими щеками, украшенными недельной щетиной. В правом виске чернело запекшейся кровью небольшое входное отверстие.

– Понятно… – выдавил доктор, уже соображая, что в черепе каша и выкачать из покойника «памятный послед» не удастся никакими силами. – Вы готовы дать показания, уважаемый? – обратился он к нежданному визитеру.

– Все мы, – с поклоном ответил тот, и теперь только Белласко разглядел в глубине авто еще двоих мужчин и женщину в темном платке. – Как будет угодно господину доктору.

– Поднимите Огоновского и Ланкастера, – качая от досады головой, приказал Белласко старшему охраннику.

– Так они ж, – начал старшой, помня, что загадочные гости где-то проболтались всю ночь и вернулись уже на рассвете, но врач, морщась, замотал головой:

– Ну извинитесь там… они мне сейчас совершенно необходимы! А вы, уважаемый – заезжайте во двор.

Огоновскому, к счастью, уснуть еще не удалось. Выслушав объяснения охранника, он молча кивнул и принялся одеваться. В коридоре Андрей наткнулся на мрачного Ланкастера в сорочке и галифе.

– Только задремал, – признался гренадер. – И на хрен мы ему нужны, этому доктору?

– Если он станет допрашивать свидетелей без нас, то выставит себя в не самом выгодном свете. Нас тут сейчас интересует буквально все, и обстоятельства убийства в том числе – или не так?

– Так, – поджал губы Ланкастер. – Если вдруг что – придется поднимать и Чандара.

– Возможно, – согласился Огоновский. – Хотя я предпочел бы обойтись без этого деятеля. У него своя работа, а отношения с местным населением его особо не касаются.

В кабинете Белласко их ждали трое мужчин и совсем юная девушка в темном платке с бахромой. Доктор заканчивал настройку записывающей аппаратуры. При виде Ланкастера – огромного, с распущенными волосами, закрывавшими ему плечи, аборигены немного стушевались, но Белласко успокоил их, объяснив, что при беседе должны присутствовать свидетели, а гости самого Почтительнейшего Сына подходят для такого дела как нельзя лучше. Такие доводы показались бородатому патриарху разумными, и он тотчас же закивал головой, хотя родичи его, особенно девушка, предпочли не поднимать глаз.

– Итак, – начал Белласко, включив наконец головки на запись, – допрос свидетелей производится в присутствии уинг-генерала Виктора Ланкастера и легион-генерала медицинской службы Андрея Огоновского. В качестве свидетелей выступают э-ээ…

– Ракши ур-Камон, – поспешно представился бородач, – моя дочь Энвиз, мой сын Баррат, и мой племянник Ансам бен Каффа.

– Ваша дочь Энвиз ур-Камон, если я не ошибаюсь, находилась на излечении в нашей клинике, – уточнил Белласко, – где и произвела на свет ребенка, названного…

– Это так, – согласился Ракши. – Именно здесь она и родила, после чего ее недостойный муж, Юнгвир, совершил покушение на своего благодетеля, почтенного доктора, спасшего жизнь его жене и ребенку.

– Это мы прекрасно знаем, – поморщился Белласко, – и обстоятельств преступления мы в данный момент касаться не будем, так они известны нам со слов множества свидетелей. Сейчас нас интересует, когда и каким образом был умерщвлен известный нам убийца Юнгвир.

Патриарх Ракши посмотрел на своего племянника, но тот только двинул плечами.

– Видите ли, почтеннейший господин доктор, – медленно произнес Ракши, – тело зятя было подброшено на порог моего дома сегодня на рассвете, и обстоятельства его смерти никому из нас неведомы… Могу лишь добавить, что Юнгвир исчез сразу после совершения преступления и с тех пор ни я, ни кто-либо из членов моей семьи не видел его живым. Судя по всему, он покончил с собой, но кто дал ему оружие, я не знаю, равно как и не могу сказать, кто доставил его к моему дому.

– И вы не имеете никаких подозрений на сей счет? – поинтересовался Белласко. – Вы не располагаете информацией о возможном круге общения зятя? О людях, которые могли снабдить его наркотиком, под воздействием которого, как мы полагаем, он и совершил известное нам преступление?

– Наркотиком?.. – На миг Ракши широко распахнул глаза, но потом, вздохнув, тяжело осел в кресле. – Да. Я видел его один раз уделанным порошком «камми», но ничего не сказал тогда. В семье Юнгвира был небольшой запас, оставшийся со старых времен, когда один из его дядьев заправлял делами в храме Рыжей Горы.

– То есть лично вам ничего не известно о людях, которые, возможно, надоумили Юнгвира напасть на спасителя его жены и ребенка?

– Я не могу быть уверен в том, что его надоумили, – возразил Ракши. – В последнее время Юнгвир стал слишком религиозен, зачастил в храмы…

Белласко пропустил последнюю фразу мимо ушей. Его занимала другая идея, и судя по короткому взгляду Ланкастера, встреченному им минуту назад, он находился на правильном пути.

– Вы – не уверены, – перебил его Белласко. – А другие? Я прошу дать показания вдову Энвиз. Что вы можете сказать по существу данного вопроса, уважаемая вдова? Известны ли вам люди, которые могли оказать на вашего мужа воздействие, следствием которого и явилось нападение на шефа санитарной миссии Конфедерации Человечства?

– Нет, – едва слышно ответила девушка, и где-то под потолком раздался короткий писк.

– Вы лжете, вдова, – без всякого выражения произнес Белласко, – и впредь я прошу вас воздержаться от лжи, так как в противном случае из свидетельницы вы можете перейти в категорию подозреваемых в пособничестве.

Услышав перевод его слов, юная вдова затряслась. Ракши же, напротив, замер с каменным лицом.

– Кого ты видела? – медленно проговорил он. – Кто это был? Отвечай, или я убью тебя на месте! Твой муж мертв, и ложью ты не смоешь с него позора. Отвечай!

– Его друг… друг! Он водил его в храмы, а потом… потом стал приносить некоторые вещи… это были вещи из Хуско. Выпивка… всякие безделицы.

– Он приносил оружие из Хуско?

– Нет, оружия я не видела. Это была всякая ерунда – маленькое радио, карманный молитвенник, что-то еще, я уже не помню… он умер, умер месяц назад, и его похоронили за городом, на погосте Блетто, там, где хоронят бродяг.

– Он был бродягой?

– Я слышала, что у этого парня не было семьи, и родом он откуда-то с запада. Его звали Эмнум, и больше я ничего о нем не знаю, поверьте мне!

Белласко понял, что девушка находится на грани истерики, и сделал Ракши знак замолчать. Взволнованный патриарх согласно кивнул, глядя на доктора со смесью страха и почтения во глазах.

– Теперь я попрошу высказаться вашего сына и племянника. Вы, Баррат, также ничего не знали о связи убийцы с вышеупомянутым бродягой Эмнумом или же какими-либо иными подозрительными лицами?

– Юнгвир никогда не посвящал нас в свои дела, – с испугом вскинулся Баррат. – Они с Энвиз жили на своей половине дома, у них отдельный вход, и я, бывало, не видел Юнгвира неделями. Я знаю, что он часто ходил в храм Рыжей Горы и еще в храм Прибытия, но с кем он там имел дела, мне не ведомо.

– Вы, Ансам, готовы заявить то же самое?

– Да, почтенный господин. Однажды, правда, я был с Юнгвиром на молебне в храме Рыжей Горы, а потом мы принесли жертву на могиле его родича, что располагается с южной стороны храмовой стены, но при мне он там ни с кем не имел ни разговоров, ни каких-то других дел. Да и не стал бы Юнгвир знакомить меня со своими друзьями – он был настолько скрытен, что даже мать его, посещавшая нас в Дни Поминовений, жаловалась, что давно уже перестала понимать собственного сына.

Коротко вздохнув, Белласко посмотрел на Ланкастера, и тот утвердительно опустил веки. Тогда доктор выключил запись и повернулся к семейству Ракши ур-Камона:

– Примите мою благодарность. Тело Юнгвира, если вы не возражаете, останется на некоторое время здесь. Думаю, что уже послезавтра вы сможете получить его обратно. Заверяю вас, что никаких действий, оскорбляющих ваши религиозные чувства, с ним производиться не будет – мы вообще не станем в него вторгаться, у нас достаточно других методов обследования.

– Вы можете держать тело столько, сколько потребуется, господин! – воскликнул патриарх, поднимаясь из кресла. – Мы не можем иметь к вам никаких претензий! И… разрешите мне задать вам личный вопрос, почтеннейший господин доктор – в городе ходят слухи, что из-за проклятого Юнгвира вы можете свернуть свою деятельность, уйти отсюда. Это так?

Седобородый Ракши смотрел на него, по-детски закусив нижнюю губу, и Мартин Белласко помедлил с ответом.

– Нами движет не страх, но долг, уважаемый ур-Камон. Поэтому передайте тем, кто распространяет подобные слухи, что пугаться мы не обучены.

Патриарх согнулся в глубочайшем поклоне.

– Все мы ваши должники, господин. Вы вольны распоряжаться нашими судьбами так, как вам заблагорассудится.

– Я запомню ваши слова, – улыбнулся Белласко, нажимая кнопку вызова охраны. – Ступайте, вас проводят.

– Ну что? – спросил он у Ланкастера, когда за последним из несчастного семейства закрылась наконец дверь кабинета. – Мне кажется, генерал, у вас появились какие-то соображения?

– Угу, – кивнул Ланкастер, потягиваясь. – Спешу уведомить вас, джентльмены – наше дело начинает припахивать говнецом. Вам, конечно, может показаться, что я помешан на заговорах, но поверьте, – я просто видел кое-что такое, что вам видеть было не положено.

– Ну эсис тут быть не может, – поджимая в раздражении губы, фыркнул Огоновский.

– Да, эсис тут явно ни при чем. Зато весьма вероятно то, что кое-кого не слишком устраивают перемены, затеваемые нашим приятелем Осайей, причем мозговой центр сопротивления находится не здесь, а на территории одного из сопредельных государств. Как и почему – теперь придется выяснять именно нам. Учтите следующее – мы имеем дело с противником, достаточно четко представляющим уровень наших возможностей. Уничтожены оба известных нам фигуранта. Ясно, что был и третий, да, скорее всего, не один. Но те, информация о которых могла стать доступной для нас и, главное, повести нас дальше – убиты.

– Вы имеете в виду этого – Эмнума? – приподнял бровь Андрей. – Почему вы уверены, что он именно убит? И вообще, может, он был просто контрабандистом, шляющимся через границу…

– Невозможно, – перебил его Белласко. – Практически невозможно. На всей протяженности границы Платто-Хуско с их стороны находятся контрольно-следовые полосы, минные поля, стены из колючки под током, постоянные патрули, до сотни вертолетов… нет, вряд ли. Нет тут никаких контрабандистов, поверьте мне. Власти Хуско настолько боятся проникновения сумасшедших с нашей стороны, что… да нет, нет, – и доктор решительно помотал головой. – Не понимаю, как он мог носить сюда какие-то вещи Хуско. Скорее всего, этот Эмнум набрел на какие-то старые запасы. Клад нашел, одним словом.

– Охо-хо, – закряхтел Ланкастер. – А признайтесь, друзья мои – не приходилось ли вам слышать о деле так называемой «общины Вазири»?

– Э? – мотнул головой Огоновский.

– Ну, нынче это все уже выведено «из-под грифа», хотя и остается нежелательным для упоминания… но расскажу. В один прекрасный день территориальная контрразведка Рогнара получила некоторые, непрямые для начала, свидетельства инфильтрации эсис прямо у них под носом. Как да что – там дело было долгое, так что углубляться я не буду. Интересно то, что представители системной обороны готовы были положить свои головы, клянясь, что ни один скаут или тем паче, более крупный корабль эсис в систему не входил. Время было, конечно, военное, но все же хватать представителей религиозной общины, в состав которой входили некоторые весьма уважаемые племенные вожди, территориалы не решились. Они пошли другим путем – в общем, как всегда, искали следы присутствия эмиссаров эсис. Третий пол, разумеется, все как обычно. Не нашли. И достукались до мощнейшей кибератаки, выбившей, причем всерьез и надолго, несколько информационных узлов крупного кораблестроительного предприятия. Верфи встали. А война в самом разгаре, а? Что это значит – объяснять не надо, тут уже любые сантименты заканчиваются сразу. Вождей схватили прямо из постелей и принялись резать на кусочки. И что вы думаете? Эсис? Нет, не было там ни одного эмиссара – зато некая молодежная группа, та самая «община Вазири», оказалась вдруг под рукой одного религиозного авторитета, рогнарца по рождению, не так давно вернувшегося в родные пенаты после многолетних странствий. Ну, дальше уже делом занимались, конечно, не территориалы, а Центр. Вот так вот. Прибыл тот экземпляр на самом обычном нашем корабле… как он туда попал, да что делал раньше – история отдельная. Но суть, я думаю, вам понятна. А?

– Согласен, – кивнул Огоновский после некоторого размышления. – Чандару рассказывать будем?

– В общих чертах. И знаете, Андрей, давайте, я сделаю это сам. С его проблемой все это дело не связано никак, так что и лезть ему туда незачем. А мы должны прямо сейчас уведомить обо всем Осайю, а потом… Мартин, скажите, вы сможете организовать нам небольшую экскурсию в Платто-Умара?

– Разумеется, – пожал плечами доктор Белласко. – А кого вы собрались там искать?

– Да нам хотелось бы познакомиться с вашими друзьями. Мне, видите ли, нужен неофициальный контакт с местными спецслужбами. И чем быстрее, тем лучше.

– Понял… попробуем.

– Пробуйте. Андрей, вызывайте владыку. Времени у нас не очень…

Глава 8

…-Главное, Мокоро, это минимум шума, – напутствовал Ланкастер бледного от напряжения наместника. – У отрабатываемых лиц не должно возникнуть никаких, вы слышите меня – ни малейших подозрений, в противном случае я не дам за вашу голову и цента. Основное внимание вам следует обратить на представителей низшего жречества – те, по возрасту, менее сдержанны, а значит, склонны пренебрегать конспирацией.

– Слушаюсь, господин генерал, – пробормотал Мокоро, когда Виктор наконец закончил инструктаж. – Все будет выполнено согласно инструкции. Но как мне вести себя, если мне, – он нервно облизнулся, огляделся по сторонам и продолжил на тон ниже: – Если срочно понадобится ваш э-ээ, совет?

– Дельный вопрос, – кивнул Ланкастер. – Вы растете в моих глазах, любезнейший Мокоро. Об этом я, разумеется, тоже подумал. Мы сделаем вот что…

Гренадер наклонился и сунул руку за голенище сапога. Наместник Мокоро наклонился вслед за ним. В руке Виктора появился миниатюрный мультифункциональный блок СОКК (Система оперативного контроля командира – прим. авт.), и над ним вспыхнул маленький виртуальный монитор.

– Эта штука настроена на мой информационный канал, и я отвечу вам с первого же вызова в любое время суток и на любом расстоянии, – начал объяснять он. – Для вызова вы должны сдвинуть вот эту крышечку и нажать на зеленую кнопку. Запомните ее. Если вы хотите, чтобы я видел вас, или же если вам нужно что-либо мне показать, нажмите вот сюда – видите, кружок со стрелкой, и смотрите вот сюда, в эту черную точку. Если вы снимаете, ну, то есть, передаете мне видеоряд, направляйте эту точку на объект.

– Там – камера, – закивал наместник.

– Вы совершенно правы. Черная точка – записывающая головка. Выключается вся эта штука просто – задвигаете на место крышку, и все. Аппарат-переводчик сюда уже встроен, так что проблем быть не должно.

– А если сядет батарейка? – осторожно осведомился Мокоро.

– Этой батарейки хватит, чтобы год освещать ваш сортир, дружище. Важно вот еще что: мне было бы желательно, чтобы никто вокруг вас – кроме его превосходительства владыки, разумеется, – не видел это у вас… слухи нам ни к чему, верно? Особенно, когда на кону стоит ваша собственная шея. Так, будем считать, что вам задача ясна. Теперь перейдем к вам, владыка.

– Я весь внимание, – нахмурился Осайя. – Вы приготовили для меня какую-то особую роль, генерал?

– Никогда не позволил бы себе утруждать вашу милость, – улыбнулся Ланкастер. – Все намного проще – было бы здорово, если бы вы согласились немного посимулировать активную административную деятельность – сходите сегодня в санитарную миссию, выпейте там по чарке с врачами, а завтра, если мы еще не вернемся, хорошо бы проинспектировать стройку. Возьмите с собой не только полагающихся вам гвардейцев, но и побольше местных писарей. Пускай бегают и записывают ваши мудрые изречения.

– Изречения? – Почтительнейший Сын недоуменно моргнул. – Я как-то не мастер заниматься болтовней.

– А вы поболтайте для истории. В идеале также, чтоб от вас еще и разило коньяком. На километр, если можно. Пусть те, кому это интересно, убедятся в вашей ограниченной дееспособности. Я понимаю, что вам это не нравится…

– …Да ладно! Для дела…

– Но, тем не менее. Если что – у вас над головой висит целый легион, и все, что потребуется от ваших гвардейцев, это умереть, но дать вам время сообщить о себе Чандару, Норману или кому-то из нас. После чего десанту потребуется минуты две, может, три.

– Так быстро? – поразился Осайя, недоумевая, как можно сорваться с орбиты за две минуты.

– У них оперативная группа сидит на готовности один, то есть в снаряжении и уже в машинах. А группа эта – по сути, целая рота смешанного состава. Огневой взвод, инженерный, атмосферных машин и эвакуационно-спасательный. Мало не будет, уверяю вас. В случае необходимости я могу высадить сюда целый легион, но будем надеяться, что до этого не дойдет.

– Легион, – повторил Осайя. – Ты знаешь, что такое легион, Мокоро? Это восемнадцать тысяч человек. И оружие у них такое, что ты себе и не представляешь. Да они весь континент снесут, стоит только приказать!

– Сносить континенты я не уполномочен, – веселясь, осадил его Ланкастер. – Но за персону вашей милости я в некотором роде отвечаю честью, так что не извольте беспокоиться: свое дело мы пока еще знаем.

– Не сомневаюсь, – очень серьезно ответил владыка и приложил руку к сердцу.

– Раз так – приступаем, джентльмены. Что у нас там в этом вот серебряном судке? Мне кажется, пахло вроде рыбой…

…– Столица? – услышал Андрей негромкий голос Ланкастера и открыл глаза.

Экран нижней полусферы показывал огромный город, поблескивающий в медных лучах закатного солнца сотнями зажженных уже огоньков. Причудливо изгибаясь, отливала темной, с прозеленью, старой бронзой широкая река, там и сям перечеркнутая полосками многочисленных мостов.

– Нам главное – рухнуть вертикально вниз, никого не зацепив при этом, – пояснил Белласко, сидящий за штурвалом миниатюрного санитарного катера. – У них тут довольно интенсивное движение. Местные радары нас, к частью, не видят, так что особого переполоха не будет. Так, вон один с севера, но он далеко, а вот другой, видите, турбовинтовой, заходит с юго-востока, что для нас не очень хорошо, но мы успеем.

– Мы как раз между ним и аэропортом, – отозвался Ланкастер.

– Аэропортов у них два, но винтовой идет на Баррис-Бей, сто процентов: это местный рейс. Тот, что с севера, скорее всего трансконтинентальный сверхзвуковой лайнер рыл на восемьсот. И сядет он не в Баррисе, а в Ахъйе, на полсотни километров западнее города. Могу показать, если хотите…

– Пропустите лучше винтовик, не пугайте публику.

– Да они нас не видят, генерал.

– Того и гляди увидят глазами. На хрена устраивать сенсации?

– Хорошо, я пойду на круг. Проклятье, на Баррис еще один. Генерал, я вас уверяю, если мы будем каждого пропускать, то проболтаемся до морковкина заговенья: у них тут трафик, как в Стоунвуде в час пик – вон, смотрите, с Барриса теперь взлетают, это вечерний рейс на Паули, у них там финансовая столица государства. Сейчас за ним пойдет еще один. Это процветающая страна: знаете, сколько народу сейчас собралось слетать на побережье поужинать? Они начнут стартовать один за другим, со всех трех полос. Ну вот, я говорил!..

Белласко выцелил одну из обзорных головок на местный аэропорт, и сидящие в кабине увидели десятка два разнообразных самолетов, медленно маневрирующих на сером летном поле. Два разгонялись по взлетно-посадочным полосам, следующая пара уже выруливала на старт. Еще несколько машин стояли возле овального пассажирского терминала на погрузке.

– Как вам контраст? – поинтересовался Ланкастер, разворачиваясь вместе с креслом к Огоновскому.

– Н-да, – охотно согласился Андрей. – Трудно даже поверить, что родина бедняги Халефа когда-то выглядела не хуже.

– Лучше, – возразил Белласко. – И это вы еще далеко не все видели.

Дождавшись, когда медлительный серебряный крестик турбовинтового борта приблизится наконец к аэропорту, Мартин вышел на южную окраину города и опустил нос катера вниз. Огоньки, десятки огоньков, слабо уже различимые квадратики крыш и ленточки дорог стремительно рванулись навстречу гостям, и через минуту треугольная машина со «снежинкой» санитарной службы Конфедерации приземлилась на небольшой зеленой лужайке, освещаемой мягким электрическим светом из окон чьей-то усадьбы. Ланкастер первым выпрыгнул на аккуратно подстриженную траву и со вкусом потянулся, разминая спину:

– Вы только принюхайтесь, Андрей! Никакой вони, а?

– Цветами пахнет, – кивнул Огоновский, осматриваясь по сторонам. – Цивилизация, однако. Да, здесь жить явно умеют.

– И домик ничего, хотя у нас так не строят, не правда ли?

Огоновский улыбнулся. Трехэтажное строение и впрямь выглядело немного непривычно, напоминая то ли китайскую, то ли, возможно, корварскую стилистику: этажи казались нахлобученными друг на друга с последовательным уменьшением площади. Правда, ни драконов, ни «башен поющего ветра», характерных для раннего Корвара, здешние архитекторы не знали, зато отделка свидетельствовала о высокой культуре строительных технологий и развитом художественном вкусе заказчика.

В первом этаже тем временем загорелся свет, распахнулись темно-красные двери, и на невысоком порожке из светлого камня появилась высокая темная фигура женщины в облегающем платье чуть выше колена.

– Мартин, наконец-то, – раздался ее голос. – Мы ждем вас уже два часа!

– Идемте, – заулыбался Белласко. – Девочка сдержала слово… она нашла кого надо.

Двигаясь за врачом, Ланкастер и Огоновский приблизились к дому. Над головой женщины загорелся яркий плафон в виде кувшина, и оба генерала невольно застыли в восхищении: хозяйка была великолепна. Без сомнения, эта дама произвела бы некоторый фурор на любом великосветском рауте Авроры или Кассанаданы: так горделиво она держала свою увенчанную сложной высокой прической голову и так притягательно сверкали ее прекрасные темные глаза.

– Познакомьтесь, это моя Мона, – произнес доктор Белласко с довольными нотками в голосе. – Вообще-то ее зовут Монниуонни, но я не люблю длинных имен. А это, дорогая – настоящие генералы Конфедерации Человечества, таких ты еще не видела. Уинг-генерал Виктор Ланкастер, доктор военных наук, профессор, и легион-генерал медицинской службы Флота Андрей Огоновский, занимающий ныне выборный пост на одной из наших планет. Управляемая им территория, чтоб ты знала, по площади больше твоей страны.

– Но, боюсь, значительно уступает миледи по красоте, – улыбнулся Огоновский, поднося два пальца к козырьку фуражки.

– Рад знакомству, миледи, – разлепил губы Ланкастер, повторил жест Огоновского и зачем-то щелкнул каблуками.

Он чувствовал себя полным идиотом, особенно от того, что Белласко без проблем представил их на языке своей пассии, вследствие чего его транслинг, естественно, заработал на прием.

Мона ответила не сразу. По совету доктора Белласко они напялили вечерние парадные мундиры – «Джентльмены, вам придется общаться с военными, а военные везде одинаковы, сами знаете… может, лучше сразу произвести впечатление? Нет-нет, я понимаю, что у вас, конечно, есть под рукой приличные клубные костюмы, но все-таки: увидите, я окажусь прав!» – и сейчас певица с изумлением рассматривала стоящих перед ней мужчин, облаченных в роскошные, с искрой полуфраки – черно-зеленый у Ланкастера и густо-синий у Огоновского, под которыми чуть светились в мягком сиянии плафона ослепительно-белые сорочки с «лиселями», оснащенные черными галстуками-бабочками. На плечах генералов блестели золотом небольшие зауженные погоны с бахромой, на груди слева тускло горели рубином Рыцарские Кресты, чуть ниже находились золотистые эмблемы рода войск: змеи Эскулапа, «надетые» на крылышки экипажного состава Огоновского и скрещенные парашюты Десанта у Ланкастера.

– Я восхищена прибытием моих господ, – Мона приложила обе руки к сердцу и поклонилась. – Прошу вас в мой ничтожный дом.

Следуя за хозяйкой, гости поднялись на второй этаж. Мона распахнула перед ними дверь с матовым стеклом и посторонилась в сторону.

– Я отослала служанок, – услышали они ее голос, – так что если вам понадобится что-то еще, достаточно позвонить в колокольчик.

– Благодарю вас, – негромко отозвался Ланкастер и шагнул через порожек.

Двое мужчин, сидевшие в глубоких бархатных креслах у зашторенного окна, тотчас же поднялись ему навстречу. За спиной Огоновского дверь закрылась – верный своим принципам, Белласко не захотел присутствовать при разговоре, тем более что ему наверняка было чем заняться в компании прелестной певицы.

– Прежде чем представиться, я вынужден извиниться за необходимость использовать переводящий аппарат, – произнес Ланкастер, рассматривая аборигенов, одетых явно в штатское платье: на обоих были похожие светлые рубашки с коротким рукавом и затейливой вышивкой на груди, небрежно заправленные в широкие черные брюки с множеством накладных карманов.

– Вам не за что извиняться, – кротко кивнул старший из них, высокий и тонкий мужчина с глубокими залысинами. – Думаю, мы быстро привыкнем слышать перевод прямо у себя в голове. Меня зовут Каннахан Уэнни, я – начальник оперативного отдела стратегической разведки моей страны. Мой друг, – и склонил голову младший, лет тридцати пяти, тоже высокий, но немного грузноватый, с жизнерадостным, розовощеким, как у мальчишки, лицом, – Брадден Дельво, старший офицер Надзорного Департамента.

– Контрразведки? – уточнил Ланкастер.

– Именно, – согласился Дельво, вслушавшись в перевод вопроса. – Просто у нас свои названия.

– Прекрасно, господа. К сожалению, наши должности не скажут вам многого, почему – я поясню позже. Я – уинг-генерал Виктор Ланкастер, тяжелая пехота, а мой друг и собрат по несчастью – легион-генерал Андрей Огоновский, хирург, Военно-Космические Силы, экипажный состав.

– Вы астронавт? – восхищенно блеснул глазами Каннахан Уэнни, поворачиваясь к Огоновскому.

– Я закончил войну в должности главного хирурга корпуса, – ответил Огоновский.

Транслинг давал ранг подразделения в численном эквиваленте, и разведчик, услышав цифру, представляющую состав корпуса, уважительно закивал головой. Но и это было еще не все.

– Погодите, – вдруг вытянул шею Дельво. – Господин генерал, вы не… не тот самый?

– Тот самый, – пожал плечами Андрей, начиная слегка раздражаться. – Но знаете, к нашему делу это не имеет прямого отношения.

Дельво, а за ним и Уэнни, склонились в глубоком поклоне.

– Примите наше глубочайшее уважение, господин Огоновский, – почти хором произнесли они.

– Мы можем поговорить об этом позже, – Андрей ответил им кивком и снял наконец с головы высоковерхую фуражку. – Сейчас у нас есть более серьезные дела.

– Господа, мы слушаем вас со всем вниманием, – Каннахан указал на кресла, расставленные вокруг небольшого полированного столика, на котором красовались десяток разнообразных бутылок и вазочки с закусками.

– Значит, к делу, – Ланкастер уселся в кресло и сдвинул свою фуражку на затылок. – Расскажите-ка мне, господа, как вы относитесь к своему соседу, владыке Осайе? Я полагаю, вы располагаете достаточной информацией о том, что творится на его территориях.

– М-мм… в общем-то он нам симпатичен, – признался Уэнни. – Но помогать ему, по крайней мере – напрямую, мы пока не можем, так как неизбежно навлечем на себя гнев клерикальных кругов. У нас тут тоже хватает, э-ээ, довольно сложных личностей.

– Угу. Я думаю, Солнцеворот и вам доставил немало неприятностей, не так ли?

– Более чем, господин генерал. И последствия его ощущаются по сей день, несмотря на то, что государство у нас сугубо светское и мы ведем борьбу с любыми проявлениями экстремизма.

Ланкастер положил перед собой кожаный портсигар и карманную пепельницу.

– Вы имеете хороший шанс столкнуться со значительным усилением религиозного экстремизма прямо у собственного порога. Хорошо бы мне ошибиться, но у меня есть подозрение, что кое-кому владыка Осайя крепко встал поперек горла. И этот «кто-то», весьма вероятно, живет здесь. У вас.

Каннахан Уэнни нахмурился и посмотрел на Дельво, но тот уверенно покачал головой:

– Ничего. Быть может, вы расскажете нам подробнее, господин генерал?

– Конечно, расскажу, – хмыкнул Ланкастер, – а то чего б ради я сюда тащился! Видите ли, в одном небольшом городке, находящемся в опасной близости от ваших границ, недавно был злодейски убит главный врач санитарной миссии Конфедерации. Убийца его – спятивший нарк, но суть не в нем, а в том, что парень этот якшался с неким бродягой, который дарил ему бухло и всякую ерунду вашего производства. Бродяга мертвец, убийца – тоже, но мне интересно, откуда могли взяться радиоприемники и иное барахло, сделанное в вашей стране, если граница, как меня убеждали, замкнута наглухо?

– Теоретически я могу допустить существование некоего «окна» на границе, – вздохнул Дельво. – Но интересно следующее: я в жизни не слышал, чтобы человек, умудрившийся прорваться к нам из Раммаха, вернулся обратно. Мы их принимать не хотим, но не можем и возвращать – это уже слишком, поэтому они транзитом идут дальше, оседая, в конце концов даже на Севере. Так что я действительно не совсем понимаю…

– Тут замешаны клирики, – продолжил Ланкастер. – В данный момент я не имею прямых доказательств, но у меня, знаете ли, богатый личный опыт, и я чую: кому-то очень хочется убрать Осайю, вернуть все на круги своя, а потом, воспользовавшись ситуацией, устроить вам всем небольшой карачун с фейерверками.

– Это все очень серьезно, – чуть куснул губу Уэнни. – У меня есть люди в Управлении пограничной стражи, и я завтра же поговорю с ними. Могу я назвать ваше имя, господин генерал?

– Категорически нет. Обещаю вам, что по истечении некоторого времени – если мы с вами доживем, конечно, – я найду способ рассказать вам все. Но сейчас – нет.

– Я благодарен вам за доверие… Брадден, – разведчик повернулся к Дельво, – завтра же поднимай всех людей по проекту «Храм Облаков», и начинайте поиск по кругу.

– Многие законсервированы, – отозвался тот, с задумчивостью барабаня пальцами оп столешнице. – Хотя сейчас, наверное, тот самый случай. Господин генерал, – обратился он к Ланкастеру, – ответьте мне на один вопрос: каковы шансы на то, что Осайя подпишет вторую часть Договора Согласия?

– О как, – хмыкнул Огоновский.

– Шансы стремятся к нулю, – ответил Ланкастер. – Если вы думаете, что мы прилетели сюда для того, чтобы склонить его к подписанию Договора, то вы ошибаетесь. Мы готовы поддерживать его во всем, но он, увы, при желании не может воспользоваться нашей поддержкой. Должно пройти время. В данный момент я лично не думаю, что Осайя решится подставить свою шею. В конце концов, мы не можем наводнить его государство войсками…

– Я полагаю, войск у вас более чем достаточно, – коротко блеснул глазами Уэнни.

– На данный момент регистровая численность вооруженных сил Конфедерации Человечества составляет четыре миллиарда человек, но дело не в войсках, – заговорил Огоновский.

– Четыре миллиарда!? – Каннахан Уэнни замер, пораженный услышанным. – Да вы можете просто затоптать Трайтеллар сапогами! И вы чего-то еще ждете? Но чего, господа?

Огоновский вытащил сигарету из портсигара Ланкастера, щелкнул зажигалкой и сделал пару затяжек. Гренадер молчал, сдерживая ироничную улыбку.

– Наша политика, – произнес Андрей, прячась в облаке ароматного медового дыма, – исключает насилие по отношению к представителям нашей расы. Мы можем взять Трайтеллар за день – просто пригнать сюда два-три ударных корпуса, и вы абсолютно ничего не сможете с нами сделать. Нам даже не придется стрелять: наша техника полностью парализует все ваши системы управления и связи, мы заглушим электронику ваших ракет и истребителей: ничто на планете не сможет подняться в воздух. Мы мгновенно остановим все электростанции, встанет вообще все, кроме дизелей. Но дело в том, что после этого мы перестанем быть самими собой. Наша цивилизация рухнет: ненужными станут звездолеты, гравитационные или солярные энергосистемы и всякие прочие побрякушки.

– Но ведь вам приходилось воевать, – прищурился Уэнни. – Причем относительно недавно, и насколько я знаю, дрались вы с беспримерной яростью. Или я не прав, и вы проводили с врагом воспитательные беседы?

– Мы дрались за право исповедовать ценности, к которым шли тысячелетия, – подал голос Ланкастер. – За право быть теми, кто мы есть. И мы победили. Поэтому мы предпочитаем прибегать к насилию лишь тогда, когда оно необходимо для защиты этого самого права. А Трайтеллар – совсем, знаете ли, не тот случай. Мы можем победить вас только одним – своим образом жизни. Чем больше людей узнает о том, что из себя представляет Конфедерация, тем меньше рабов останется у клириков.

– Я хотел бы побывать там… у вас, – задумчиво произнес разведчик.

– Это вполне осуществимо: вам достаточно подать соответствующую заявку, и она будет рассмотрена обычным порядком. Правда, это займет довольно много времени.

– Но здесь нет ваших представителей.

– Вы можете вылететь в любую другую страну – туда, где они есть. Ваше подданство не имеет значения. Впрочем, если мы все останемся при своих головах, – Ланкастер с улыбкой посмотрел на Огоновского, – наш друг Андрей, используя свои полномочия политика, вполне может походатайствовать перед планетарным комиссаром, чтобы вас отправили без очереди.

– Без проблем, – отмахнулся тот. – Но давайте-ка выпьем: что-то мне становится жарко. Все эти разговоры… не думайте, господа офицеры, что вам понравится абсолютно все из того, что вы увидите. Дерьма у нас хватает. Даже более чем, смею вас уверить.

– Вы предпочитаете вино или чего покрепче? – вежливо поинтересовался Дельво, вставая из кресла.

– Можно и покрепче, – философски хмыкнул Ланкастер. – Человек, доживший до генеральских эполет, крепкого не страшится по определению.

– Тогда попробуем этого, – и Дельво поднял высокогорлую синюю бутылку с висящей на горлышке печатью. – Напиток приготовляется из лесных ягод, собираемых ранней зимой. Процентная доля спирта – около сорока пяти.

– То, что надо, – одобрил Андрей, приходя в благодушное настроение. – Заряжайте, дружище.

– Заряжать? – не понял Дельво.

– Это жаргонизм, – поперхнулся смехом Ланкастер. – Наливайте, в общем. За знакомство!

Напиток оказался вполне ничего, напоминая сливовую с мятой. На втором стаканчике Каннахан Уэнни произнес длиннющий тост, в сути которого гости в конце концов откровенно запутались, после чего дегустацию продолжили по кругу.

– А скажите-ка, друзья, – Ланкастер выдохнул что-то неимоверно жгучее и потянулся за крохотным бутербродиком с копченой рыбой, – а что из себя представляет ваш сосед, Оламо? Я слышал, там оказались многие беженцы из Раммаха?

– Да ничего особенного, – жуя, отозвался Уэнни. – Небольшая и не слишком развитая страна. Половина территории – горы, население малообразованное, промышленности почти нет, живет за счет торговли рудами и нефтью. Последние сорок лет у них полный кавардак, так как правит там спятивший королек, совершенно не интересующийся государственными делами. Впрочем, верхушку это как раз устраивает. Когда ты сидишь жопой на дырке с нефтью, свихнувшийся на мистике монарх – самое то.

– На мистике? – удивился Ланкастер.

– А, ну его, – махнул рукой Каннахан Уэнни. – Давайте еще выпьем… вот этого. То он каких-то драконов приручает, то у него магические звери при дворе материализуются. Находятся, впрочем, кретины, утверждающие, что видели этих зверей собственными глазами, но не хватало еще им верить. Накурятся всякой дряни, вот им и чудятся чародеи мохнатые… А еще у него жил якобы пророк из некоего горного монастыря, утверждавший, что скоро на нас набросятся полчища Истинных Сынов и всем нам придет каюк. В Оламо хватило безграмотных идиотов, поверивших в этот бред, и мы получили большие проблемы на границе. Хотите – слетайте ради интереса, вы ведь у нас экстерриториальны, но я не думаю, что вам понравятся глиняные городки, по которым ездят роскошные тачки местных дворянчиков, которые хоть и насосались нефти, но вытирать жопу до сих пор не научились. Бред это все, бред и банальная безмозглость, вот что я вам скажу. В следующий раз – будет время, свожу вас в театр. Да и вообще по городу пройдетесь, у нас немало славных древностей…

* * *

– В какой-то иной ситуации я, возможно, возмутился бы, что вы лезете не в свое дело, но сейчас мне не остается ничего иного, кроме как выразить вам свое уважение, – Чандар остановился напротив развалившегося в кресле Ланкастера, и на губах его заиграла тонкая змеиная улыбка. – Признаться, я не думал, что вы окажетесь столь э-ээ, инициативны. Хотя – скрывать тут уж нечего – я был доволен, узнав, что вы согласились принять участие в нашей миссии.

– Благодарю вас, – вздохнул Ланкастер. – Если уж откровенно, я и не надеялся влипнуть в заговоры на третий же день. Так что вы не думайте, будто мне это все нравится и я распрыгался просто от щенячьего восторга по поводу свеженайденной косточки. Особенно учитывая, что нарыли мы ее отнюдь не в мармеладе.

– Я понял, что вы хотели сказать, – покивал головой физик и продолжил свое неспешное шествие по периметру комнаты. – Должен с вами согласиться: если владыке действительно угрожает опасность со стороны заговорщиков, то мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы заговор пресечь. В противном случае ни о каких исследованиях нашей проблемы говорить уже не придется. Итак, в данный момент мы имеем треугольник Раммах-Хуско-Оламо. Специалист у нас один – это вы, Виктор. Что скажете?

– Пока только ждать. И Мокоро, и нашим приятелям из Хуско потребуется определенное время – хорошо бы, конечно, побыстрее, но тут уж от нас мало что зависит. Осайя предупрежден – а значит, вооружен. Отправить кого-либо в Оламо мы не можем. Разве что Мокоро – но он, честно говоря, не вызывает у меня особого доверия. Весьма вероятно, что он предан Осайе до гробовой доски, но вот с кишками у него не слишком крепко. Сегодня я поговорю с владыкой – в конце концов, все может быть. Уж слишком меня заинтересовали эти «мохнатые чародеи». Не исключено, что при дворе оламского царька побывали соотечественники леди Суинни, причем домой они уже не вернулись.

Чандар вздохнул и, остановившись, принялся рыться в карманах. Найдя наконец сигареты, он присел на небольшой контейнер, накрытый плотным серым чехлом, который украшало трафаретное изображение овального щита на фоне скрещенных алебард и стандартная надпись: "Интендантское управление бифортской территориальной гвардии». Здесь, в достаточно просторном помещении на первом этаже клиники, таких зачехленных контейнеров было множество, и на каждом чехле красовалась та самая надпись.

«Юморок у них в СБ, – в который уже раз подумал Ланкастер, разглядывая щит бифортских территориалов. – Полевая кухня, дай им бог здоровьица! А что там на самом деле – попробуй только сунься…»

– Что там у вас под задницей? – безразлично поинтересовался он у Чандара.

– Спектроанализатор, если я не ошибаюсь, – ответил тот, погруженный в какие-то свои мысли.

– И что мы будем теперь делать, Ярослав? – заговорил Огоновский.

– Да ничего особенного, – покачал головой Чандар. – Будем заниматься сафари, как и предполагалось. Видите ли, Андрей, съемка местности, сделанная с нашего носителя, не дала ровным счетом ничего нового, хотя специалисты прощупали буквально каждый сантиметр. Либо стационарный портал запрятан так, что сверху его не увидеть, либо, он «плавает». Этот вариант хуже всего, но пока нам остается только поиск. Надеюсь, вы не станете возражать против отдыха на свежем воздухе?

Огоновский сморщился, но предпочел промолчать.

Часть вторая

Глава 1

Каннахан Уэнни опустил стекло на дверце своего автомобиля и жестом подозвал торговца с небольшим ящиком на груди, бегающего между стоящими в заторе машинами.

– Колбаску в тесте, – попросил он, протягивая мелкую монету.

Торговец – судя по бледному, сероватому лицу, выходец из южных провинций, – достал из своего ящика горячее лакомство, ловко завернул его в прямоугольник розовой фольги и с поклоном протянул Каннахану.

– Что там впереди? – безрадостно поинтересовался он у торговца. – Авария?

– Боюсь, что надолго, почтеннейший, – закивал тот. – Там, на набережной Раудам, экипаж какого-то важного чиновника влетел под груженый лесовоз. Набережная стоит в обоих направлениях, а дорожной стражи как не было, так и нет, пока только врачи примчались.

– Зато тебе работа, – хмыкнул Уэнни.

– Это так, почтенный, это так…

«Да уж, – подумал Каннахан с горечью, – сегодня явно не мой день. С самого утра, будь оно все проклято…»

Утром, когда он брился, Каннахану позвонил судебный ходатай с сообщением о том, что ненавистный бракоразводный процесс, не дающий ему покоя уже полгода, опять затягивается из-за непомерных аппетитов его до сих не «бывшей», что б ей треснуть, супружницы. Каннахан готов был безропотно отдать жене все, что причиталось ей согласно семейным кодексам Хуско, но та вымогала еще и ежемесячное содержание, на которое не слишком богатый офицер согласиться не мог ни при каких обстоятельствах. Услышав об этом, Уэнни разразился проклятьями и, швырнув в стену бритву, попал точно в увеличительное зеркальце с подсветкой, служившее ему многие годы чем-то вроде оберега. Гибель зеркала добила его окончательно: выезжая со двора своего респектабельного жилого комплекса в пригородном районе Брю, он зачем-то наорал на дворника, запоздавшего раскрыть перед ним ворота, и долго ругал себя за это, а теперь вот наглухо встал в затыке перед мостом Раукрэ.

Легкая музыка, попискивавшая в упрятанных сзади динамиках, сменилась кислым голосом метеокомментатора, обещавшего к вечеру дождь с грозой, и Каннахан раздраженно вырубил приемник.

– Только этого мне не хватало, – пробормотал он, уже предвкушая неизбежный приступ дикой головной боли, всегда атакующей его в преддверии летнего дождя.

Развозной грузовичок с полным кузовом фасованных овощных наборов, что стоял перед ним, медленно потянулся вперед. Каннахан Уэнни толкнул рычаг автоматизированной трансмиссии и коснулся ногой акселератора. Похоже, на Раудам все-таки прилетели доблестные инспекторы дорожной стражи: поток автомобилей вполз на мост Раукрэ и продолжал ползти дальше.

– Поехали, что ли? – с надеждой прищурился Уэнни и собрался было высунуться в окно, чтобы посмотреть, что творится впереди, но тут под приборной панелью мерзко засвистел вызов служебного радиотелефона.

– Да, – он поднес к уху изогнутую белую трубку, с новым приступом раздражения вырубая правым коленом трансмиссию: поток опять встал.

– Это я, – донесся до него голос Браддена Дельво. – Ты сейчас где?

– Торчу на Раукрэ, тут авария, не проедешь…

– У меня срочный разговор. Ты сможешь подъехать к «старушенции»?

– Вот только что выехал с левого берега! Ладно! Если затор рассосется, буду через полчаса. Жди.

Вернув трубку радиотелефона в зажим между сиденьями, Каннахан нахмурился и машинально почесал правое ухо, что всегда происходило с ним в минуты волнения. Судя по тому, что Дельво назвал их любимую обжорку «Старая мельница» «старушенцией» – то есть так, как привыкли называть ее мальчишки из района Виль-Фо, где они оба и выросли, контрразведчик мог предполагать прослушку закрытого, в общем-то, радиоканала. Это обстоятельство не сулило ничего хорошего. Или Брадден вляпался в какую-то ерунду с внутренними расследованиями и боится, что его пасут? Но с какой стати? В Надзоре с такими вещами не шутят, а ошибаются у них там очень редко…

Поток на мосту наконец пошел, на сей раз уже уверенно. Через две минуты Каннахан свернул на мост Наставника Кона, вихрем промчался по левой полосе и, успев на белый шар регулировочного автомата, ушел налево, в сторону Меловой горы, на плоской вершине которой, в густой зелени давно заброшенного старого сквера с почерневшими за столетия памятными колоннами, пряталась красная чешуйчатая крыша небольшого ресторанчика.

Изящный серебристый вездеход Дельво уже стоял на асфальтированном пятачке перед входом в «Мельницу». Каннахан припарковался рядом с ним, запер на всякий случай машину и вошел в просторный зал с низким темным потолком. Приятель сидел в углу за кружкой пива и внимательно изучал какую-то газету.

– Здоров, – хлопнул его по плечу Уэнни и махнул рукой разносчику, – темного мне!

– Славные у нас дела, – негромко произнес Брадден и, сложив газету, отодвинул ее на край стола. – Меня, если по чести, надо отдавать под суд. Я прохлопал агента в своем собственном корыте.

– Чьего? – спросил Каннахан.

– Я имею в виду то дело, с которым к нам обратились друзья нашей Мони, – и Брадден многозначительно поднял к потолку указательный палец. – Я нашел «окно» на границе. Но это, в сущности, не главное. Мой «корреспондент», служащий в Управе того погранрайона, дважды отправлял мне закрытые донесения. А они до меня не доходили. Теперь тот человечек странным образом утоп, купаясь в речке, и об этом я тоже ничего не знал целых четыре месяца.

– Прелестно, – Уэнни откинулся на спинку стула и снова поскреб ухо. – И кто?

– Мой заместитель, достопочтенный Мук. Все бумаги нашлись в его регистратуре…

– Ты уже взял его?

– Его не возьмешь, дружище… вот в том-то и вся загвоздка, что его уже не возьмешь. Он месяц как лежит в храме Трех Паломников, ждет конца. У него, знаешь ли, рак печени.

– А кого поставили на его место?

– Пока никого, так что я живу без заместителя, только с регистраторами. Но отчеты пропадали в то время, когда Мук еще не знал, что с ним – он обратился к врачам уже на последней стадии, а до того все травки глотал.

– Да, если на них работал офицер такого уровня, как твой Мук, мне остается только предполагать худшее… какие-то другие ниточки у нас есть?

– Ничего, Хан, совсем ничего. Я перерыл все, что только мог, однако результат у меня нулевой. Мы можем слетать на заставу «дырявого» района и поставить их там всех сраками к небу, но это не тот уровень, который хоть что-то даст. Тамошним начальничкам просто платят, да и все. Сам понимаешь… какой идиот станет посвящать мелких червяков в серьезные дела? А вот Мук, скорее всего, информирован по высшему разряду, иначе как бы его завербовали?

– Он всегда был религиозен?

– Да, но об этом знали только я и еще два-три человека. Сейчас это уже не имеет особого значения – я думаю, что именно мы с тобой сможем сделать на нашем информационном уровне? Если в заблеванном Раммахе слетит Осайя, мы с тобой получим такой объем проблем, что и представить себе страшно. Нам нужно срочно идти с этим делом наверх, но на кого именно мы сейчас сможем выйти? И где гарантия, что не налетим на…

– Не спеши, – перебил Каннахан, постукивая ногтями по запотевшей глиняной кружке. – Ты поднял агентуру по «Храму Облаков»?

– Конечно, – вздохнул Дельво. – Но это же время… много времени. А сколько мы его имеем? Неделю, месяц? Учти – раз убили того бедолагу-доктора, значит, отсчет уже пошел: им до смерти надо, чтобы конфедераты убрались из Раммаха вместе со своими клиниками и прочей благотворительностью.

– Ты прав, – согласился Уэнни. – Просто у меня тут есть еще кое-какое соображение. Тебе не показалось, что эти наши друзья из Конфедерации прибыли в Раммах совсем не развлекаться?

– Да они этого и не скрывали…

– Погоди, не спеши. Я понимаю, что в такой армии, как у них, военачальников подобного ранга, что блох на дворняге, но все-таки это меня здорово настораживает. Они прилетели с какой-то очень серьезной оперативной задачей: знаешь, они произвели на меня впечатление… Это, конечно, не подготовка вторжения, в подобную чушь я теперь не верю никак – хватило того разговора, – но что-то же их сюда пригнало? И, по-видимому, существующий порядок в Раммахе им нужен не меньше нашего. В противном случае они не стали бы суетиться из-за каких-то там подозрений.

– Тот, Ланкастер – он оперативник, клянусь… хоть и говорит, что пехотинец, но ухватки у него узнаваемые.

– Я это тоже заметил. Смотри на меня – нам нужен Мук, правильно? Потому что другого выхода на заговор мы в ближайшие часы не найдем. Даже, боюсь, в ближайшие недели. Но им, получается, он нужен не меньше нашего?

– Хан, ты спятил…

– Нет! Весь мой опыт говорит мне, что Ланкастер сможет взять Мука без малейшего шума, особенно учитывая их технику. А потом вернуть на место труп. Ублюдок обречен, не так ли? Раковые больные иногда умирают ни с того ни с сего – лег спать еще живым, а утром уже и захолодел, голубчик. А если мы вспомним, из какой семьи происходит твой дерьмовый зам, то логично предположить, что лежит он в отдельной келье. Усыпить сиделку – я думаю, не проблема. Сколько ночной стражи может быть в Обители покидающих? Человека четыре, не больше, вооружены они формально… решаемся, Брадден? До вечера еще есть время.

Дельво сделал большой глоток и со стуком вернул кружку на столешницу.

– В худшем случае я удеру в Оламо, – сообщил он, шмыргнув носом. – Где там у тебя это их хитрое радио? Вызывай!

* * *

Ланкастер выпрыгнул на пыльную, ржаво-желтую траву и выругался. От обтекаемого серебристого жучка со смешными лупоглазыми фарами на круглой морде к его катеру уже спешили знакомые по рандеву у певицы офицеры, но сейчас его больше волновало состояние ботфорт.

– Мои сапоги выводят меня из себя, – заявил он вместо приветствия, – поэтому…

– У меня в машине есть почти чистая тряпка, – с готовностью отозвался Брадден, но Виктор не дал ему развить излишнюю активность:

– Здесь есть все… но ремкомплект этой модели расположен не в салоне…

– Милорд профессор раздражен с самого утра, – с улыбкой заметил Огоновский, выбираясь из кондиционированного нутра машины. – Как у вас тут нынче душно!

– Подите вы к дьяволу, ваше превосходительство! – весело отозвался Ланкастер, колдуя с замками на полированном черном борту катера.

– Мы пикируемся с самого утра, – невозмутимо сообщил Огоновский встречавшим их офицерам, – а все потому, что кто-то не учел ветер.

– Но у меня действительно есть тряпка, – Брадден Дельво, с изумлением разглядывающий округло-черное, кажущееся текучим тело боевого катера, воздел брови и взмахнул руками. – Пожалуйста…

Ланкастер распахнул наконец лючок ЗИПа и передал Огоновскому герметичный пакет с дезинфицирующим полотенцем:

– Вы нас извините, джентльмены, но мы весь день бродили по глине, а потом неслись на борт линкора обеспечения, чтобы забрать эту машину, и времени у нас не было.

Каннахан Уэнни коснулся пальцем уха и приподнял бровь:

– Мои господа, но это не имеет для нас особого значения…

– Я понимаю, – выпрямился Ланкастер, аккуратно сворачивая полотенце. – Но я не люблю грязных сапог, а на борту линкора мы не выходили из десантного дека, соответственно не прошли и санобработку. Пойдемте в катер: здесь неприятный ветер, а там тепло и вполне уютно.

Каннахан на миг затаил дыхание. Перед ним слабо серебрился подсвеченным контуром черный овал входного люка, таивший в себе неведомое. Он ощутил себя мальчишкой, разыскивающим клады в Запретных Городах. О, да!.. Гладкое черное тело треугольного корабля конфедератов несло в себе таинственный флер, так искомый им в далеком уже отрочестве. Иная техника, техника куда более высокого уровня, чем та, к которой он привык, и эти – дружелюбные, веселые, не стесняющиеся зубоскалить в его присутствии, видевшие на порядок больше, чем он, офицеры Конфедерации, – Каннахан Уэнни, улыбнулся, облизал губы, и нырнул вслед за Виктором в темный овал.

Что-то щелкнуло у него за спиной. Каннахан удивленно обернулся, но увидел лишь светло-зеленую, мягкую на ощупь, вогнутую переборку.

– Не волнуйтесь, поднимайтесь сюда, – услышал он знакомый голос сверху.

Еще один щелчок – и рядом с ним возник такой же недоумевающий Брадден Дельво.

– Меня как будто втянуло, – хлопая глазами, произнес он.

– Хватит удивляться, еще успеете! – гаркнул сверху Ланкастер. – Поднимайтесь!

Теперь только Каннахан заметил перед своим носом трехступенчатую лесенку, отделанную, каким-то ворсистым материалом, на котором – он готов был в том поклясться – медленно таяли катышки подсохшей глины, оставленные сапогами конфедератов. Каннахан Уэнни недоуменно дернул головой и шагнул на первую ступеньку. Едва его голова поднялась над полом ходовой рубки, он увидел широко расставленные сапоги Виктора Ланкастера и ладонь в тончайшей черной перчатке, протянутую ему навстречу.

– Естественно, вас втянуло, – улыбнулся Огоновский, развернувший к гостям кресло второго пилота. – Эта машина была спроектирована совсем недавно, после случившейся у нас революции энергоустановок, и вобрала в себя все лучшее. Шлюзокамера гравивакуумного типа, она сама всасывает раненых членов экипажа: их достаточно только подавать. Кстати, могу вас поздравить, вы прошли полную бакобоработку и избавились от абсолютно всех известных человечеству вирусов и мелких пакостников, так что если у кого лазили в штанах мандавши, беспокоиться больше не следует. Царапинки после бритья тоже заживут мгновенно.

– Вирусов?! – шарахнулся Дельво. – Но… как?

– Вы подверглись лучевой обработке. Не переживайте, на потенции она не скажется, зато могу гарантировать, что с вашим горлом, уважаемый, станет куда лучше… а вы что, жаловались на сифилис?

Брадден Дельво стал бледнеть, но Ланкастер, аккуратно взяв его под локоть, поспешил усадить контрразведчика в кресло второго инженера.

– Уй, – тотчас же произнес Дельво, и стоявший рядом с ним Каннахан шарахнулся в сторону.

– Не бойтесь вы так, – с раздражением привстал Огоновский. – Кресло подстраивается под ваше тело. Если желаете массаж – пульт под правой рукой, там, внизу. Садитесь же наконец! Терморегулятор снизу от пульта массажа… я не ожидал ксеношока при общении с человеческой техникой, джентльмены! А посади вас в кресло корварского пилота, что будет?

– А что, надо? – испуганно спросил Дельво, не имевший, впрочем, представления, о чем идет речь.

– Вы ужасающе критичны, Андрей, – хмыкнул Ланкастер. – А еще политик! То же самое вы рассказываете своим избирателям?

– Если бы у меня был выбор, – злобно отозвался Огоновский, но тут же, сделав глубокий вдох, смолк.

Каннахан, осторожно усевшись в свободное кресло, уже без особого удивления ощутил мягкое шевеление под задницей. Ласковый материал, похожий на тончайшую замшу, приняв его тело, трансформировался так, что ему стало на удивление удобно. Он попробовал пошевелиться, но теперь кресло уже оставалось все тем же – предельно комфортным и даже нежным. Тогда Уэнни решительно откинулся на высокую спинку. Опять знакомое шевеление, и спинка подстроилась под него. Тут же в затылок ткнулся подголовник, а через плечи ударили широкие ремни, замкнувшиеся где-то меж раздвинутых ног..

– Бортинженер к катапультированию готов, – нежно пропел над его головой женский голос на незнакомом ему языке.

– Что?! – пропищал, не узнавая свой голос, Каннахан Уэнни.

– Ах, черт, катер-то новье, только с обкатки, на экипаж не настроен! – и Ланкастер, развернувшись вместе со своим креслом, резко ударил ладонью по какому-то блоку на пульте управления. – Простите, дружище, это не издевательство, а несовершенство техники…

– Что она сказала? – изумленно спросил Каннахан. – Мне почему-то не перевело… или я не понял…

– Бортинженер к катапультированию готов, – повторил, давясь смехом, Огоновский. – Вы сели на место бортинженера при полном экипаже. Нажмите кнопку у себя под яйцами, и ремень отойдет.

– Ну и техника… – вздохнул Каннахан, освобождаясь от ремней. – И у вас все так – автоматически?

– А что будет делать раненый? – с неожиданной жесткостью в голосе спросил Ланкастер.

– Ну… – замялся Каннахан. – Раненого принесут товарищи. Или…

– Или? – теперь Ланкастер скривился в ехидной, с прищуром, улыбке. – Возможно. Товарищи, его, конечно, принесут, потому что у нас в плен сдаваться бессмысленно. Но у вас стоимость самолета не намного ниже стоимости экипажа, а у нас – подготовка, жалованье и пенсия семье одного отдельно взятого унтер-офицера – бортинженера ВКС, – все наоборот. Стоимость машины составляет полпроцента от этой суммы… То есть жизнь этого унтера дороже, чем двести таких машин. Жизнь лейтенанта-командира – приблизительно две тысячи. Я не желаю давить на вас, коллеги, – я полагаю, что имею право называть вас именно так, но вы должны знать, что громадный линкор упрощенных серий мы собираем за менее чем за пятьсот часов. Катер, подобный этому – минуты за три. Поэтому раненого унтера обработает автоматический доктор и выбросит, в случае необходимости – тоже автомат. Если, конечно, унтер не примет решение идти в атаку…

– Послушайте, господин генерал… – Каннахан Уэнни снова облизал губы и подался вперед, – Могу я задать вам вопрос?

– Я попросил бы вас не церемониться, коллега.

– Раз вы назвали меня коллегой!.. Вы – пехотинец? Или вы изволили соврать?

Огоновский тихонько усмехнулся.

– Что вы ответите, Виктор? – спросил он.

Ланкастер с задумчивостью поскреб подбородок, поросший густой седой щетиной.

– Как вы думаете, сколько мне лет, милорд Каннахан Уэнни? – спросил он после некоторого размышления.

Каннахан выслушал перевод и приподнялся в кресле:

– Я не являюсь «крупным землевладельцем». Возможно, ваш автомат перевода ошибся в терминологии?

– О, извините, в данном случае мы имеем дело с несовершенством словарного запаса автомата. Я использовал форму обращения «милорд» в уважительном смысле. Но все же, дайте себе труд ответить на мой вопрос!

– Тридцать пять… нет, тридцать восемь, может быть. Вы рано поседели из-за наследственности.

– Дорогой коллега, когда началась война, а это было уже давно, мне было уже не так чтобы мало. Намного больше, чем вам, к примеру. С тех пор, как вы знаете, прошли годы. Но говорю я это вовсе не для того, чтобы продемонстрировать свое старшинство, а для того, что бы вы поняли: рядом со мной вам не следует бояться природных условий, как вы вещали сегодня в своем сбивчивом докладе, и уж тем более каких-либо ситуаций с правительством. Все это мы берем на себя.

– Но все-таки вы не ответили, – пораженный тем, что услышал, Каннахан все же не собирался отступать. – Вы сказали, что вы – пехотинец. Могу я услышать оправдание этой лжи?

Огоновский выпрямился в кресле, но Ланкастер осторожно приподнял затянутый в черную перчатку палец:

– Но это не ложь, дорогой генерал. В широком смысле я действительно пехотинец. Я – гренадер Десанта, тяжелая пехота… Да, я каратель, да, мне приходилось убивать людей, мне даже пришлось находиться перед судом, но если вы казните меня своим недоверием, то, поверьте, я стану искать способы оправдания…

– Не валяли б вы дурака, – мрачно комментировал Огоновский. – Посмотрите на него: вам не кажется, что вы произвели на наших друзей излишне сильное впечатление?

Уэнни стоял, вытянувшись по швам, глаза его буравили пол. Изумляясь, Виктор разглядел тонкую струйку пота, появившуюся у Каннахана на виске.

– Андрей! – палец Ланкастера скользнул по выдвинутому в ожидании хозяина тумблеру транслинга, но проскочил мимо: – За что вы столь язвительны со мной? Подскажите лучше, что теперь делать?

– Как учили, – фыркнул Огоновский, не меняя, тем не менее, позы.

– По случаю обычаев и клянясь своей семьей, – заговорил Ланкастер, выпрямляясь во весь свой рост, – я принимаю ваше… э-ээ черт возьми… да, я понимаю ваше поведение, и не имею к вам претензий.

За неимением меча Виктор выдвинул из ножен десантный тесак, показав его в ритуальном жесте Каннахану Уэнни и, махнув рукой, вернулся в кресло.

– Мы не сможем спокойно работать, – Огоновский снял с левой руки перчатку и, раздраженно помахав ею в воздухе, бросил на пол. – У всех амбиции: у вас, Виктор, у наших коллег – тоже. Может, все-таки, мы решим, что нам делать? Или амбиции победят здравый смысл?

– Но я… – Ланкастер опустил плечи, затянутые великолепной черной кожей его заказной куртки с уже вшитыми погонами ручного плетения – о таких Огоновский не смел даже мечтать. – Давно уже пора бы – но вы же сами видите…

Каннахан глубоко вздохнул, вернулся в кресло и достал приготовленные заранее снимки. Говоря по совести, ему было неуютно. Он никак, ну в коем разе не собирался оскорблять громилу Ланкастера, особенно после того, как тот назвал его «коллегой», но – раз вырвалось, следовало отвечать. Тем более потрясла его реакция генерала Конфедерации, потемневшего лицом и всерьез расстроившегося из-за его, Каннахана недоверия. Выходит, думал Каннахан, они и впрямь такие, как мы? И я действительно умудрился обидеть заслуженного преподавателя с огромным боевым стажем, знающего и умеющего куда больше, чем я? Он украдкой посматривал в лицо Ланкастера, и никак не мог отделаться от ощущения некоей фальши: да, он видел и морщинки, и стремительно-озорные глаза, в глубине которых пряталась неведомая ему мудрость, но – это ему лет семьдесят? Нет, сие казалось невероятным.

Густые, пепельно-седые волосы, взметающиеся над черной кожей плеч при каждом, столь характерном для него рывке головой. Они летают на звездолетах, они специально, ради него, сняли с линкора-носителя универсальный боевой катер, способный едва не мгновенно доставить всю их группу в любую точку Трайтеллара – и в то же время поверх этого странного, то и дело меняющего цвет комбеза на нем – плотная кожаная куртка со множеством накладных карманом и небольшими блестящими полосками, сложенными из золотого шнура на плечах. Как они их называют – «погоны»? Да, символ чина. Толстый золотой шнур в сложном плетеном узоре, чуть ниже, подшитая к нему, ниспадающая на рукав короткая бахрома. У доктора Огоновского на погоне один черный крест в темноватом бронзовом обрамлении, у Ланкастера их два. Сложные нашивки на рукавах: два скрещенных парашюта у Ланкастера, змея, обвившая чашу у Огоновского. Под ними золотые символы. Цифры? Возможно. Два кривых меча у Огоновского, опять цифры, и – у Ланкастера, под парашютами – концентрические круги с цифрами, заключенные в золотой овал. Что это? Зачем их столько? А что значат золотые крылышки вокруг черной звезды у Огоновского, и это, что это:

Medikal flyyt legion-general

Ahter seconder commandyyr.

Неважно, что там было сверху.

Однако вторая, нижняя, часть нашивки на традиционном интере свидетельствовала: «второй командир корабля в случае необратимого поражения штатного.»

Умей даже Каннахан Уэнни читать на интере, он не смог бы понять смысл прочитанного.

Педантичные офицеры кадровой службы Флота, выписывая документы на присвоение Огоновскому генеральского чина, перенесли на рукава свежеиспеченного генерала и его прежние полковничьи полномочия, зафиксировав их, как положено, в соответствующих протоколах. Змея с чашей – хирург высшей категории. Сабли и цифра «55» – округленная сумма высадок под огнем. Крылышки и готическая вязь вокруг звезды Флота – высший офицер Флота, по чину обязанный принять на себя командование звездолетом любого ранга в случае гибели командира. Даже тогда, когда вышеозначенный офицер находится на борту в качестве пассажира. Кадровикам было просто: они всего лишь заменили flyytcolonel на legion-general , прекрасно зная – по документам, – что Андрей Огоновский имеет допуск к пилотированию кораблей класса до «тяжелый линкор-носитель» – включительно!

Ничего этого Каннахан Уэнни, конечно же, знать не мог. Знал он другое: родители его, не самые богатые служащие, отдали мальчика Хана в Государственный Флотский Корпус, где осанку вырабатывали достаточно просто: спереди под туго затянутый пояс втыкалась тяжелая и плотная портновская линейка, и кадет стоял так не менее пяти-шести часов. А сзади – тем, конечно, кто пытался искать себе отдыха – загоняли под пояс алюминиевую лыжную палку рукояткой в пятки. Каннахан Уэнни смотрел на своих собеседников и ощущал портновскую линейку под животом, хотя ничего похожего на жесткий кадетский пояс там не наблюдалось, более того: приближающаяся гроза, давно уже намекающая ему о своем скором прибытии уколами в затылке, отступила. Он понимал: этот удивительный самолет (как они пренебрежительно сказали – легкая атмосферная машина?!) – конечно же, герметичен. Но видел он и другое. Ланкастер – безусловно, не просто кадровый, а вояка, способный разметать весь выпуск его Корпуса, не вынимая из ножен меча. Хуже того – он профессор: таких мальчишка Хан видел – они ставили паруса на их учебном барке со скоростью, постыдной для кадетов. Он родился и вырос на планете с гравитацией, ощутимо превосходящей силу тяжести Трайтеллара. Невозможно даже представить, на что способны его мышцы в сочетании с силой его оружия.

Второй же, Андрей, еще хуже. Это тот самый… тот самый… сколько лет прошло? Сколько ему было лет тогда? Каннахан помнил досье. Он не кадровый. Он обычный гражданский врач, из бедной семьи, умудрившийся поступить в дорогущую медицинскую академию и закончить ее на уровне, достаточном, чтобы его мгновенно приняли в армию. Да, это был Флот. Он отслужил контракт, после чего ушел на должность колониального врача. Так говорили – и ничего большего в досье, доступном для уровня Каннахана Уэнни, не было. Сюда он пришел уже майором. Поврежденный госпитальный звездолет, нуждающийся в ремонте, чертов Ковчег Пророчества… спас планету. Факт – спас. Почему? Они что там, все такие?

Думай, мальчишка Хан, думай. Кресло мягкое и даже можно протянуть вниз руку и выбрать терморежим, но ты думай. Они не могут быть такими. Юноша из бедной семьи поступил в медицинский университет. Академию… не важно. Он пошел служить потому, что у него не было денег на карьеру. Все понятно. Дальше?.. Война – капитан стал майором. Старший офицер. Почему, в силу каких причин? Ну, допустим, у них не хватало офицеров. Потом Трайтеллар. Качай его, мальчик Хан, качай… кем он закончил войну? Полковником? Эта война была долгой. Посмотри в его глаза. Еще раз – осторожно. А…

А без толку. Не поймешь. Сколько ему лет – сорок или сто? У него немного измятая физиономия, так это можно списать на тяжелую планету. Руки зато потрясающие – такими пальцами сломать мне шею – это секунда. Он такими руками скальпель держит? – да, меня он придушит в миг, хоть я и выше его на голову…

– Ну, что ж, – Ланкастер дождался, когда Огоновский вернет ему плотный планшет со снимками, – я согласен с тем, что вы хорошо поработали, господа.

– Снимки сделаны сегодня, – нерешительно заговорил Дельво. – Мы специально подъехали к храму. И, как вы уже поняли, мы выяснили, где именно, в какой келье лежит этот Мук. Более того, там находится схема расположения стражи и даже сиделки. Мы, господин генерал…

– Еще раз благодарю вас, господа генералы и офицеры, – Ланкастер встал, и Огоновский, уже понимая, что происходит, замахал правой рукой, приподнимаясь в кресле.

Каннахан Уэнни и Брадден Дельво осторожно поднялись вслед за ним.

– Андрей Огоновский, легион-генерал медицинской службы Флота, слушай приказ!

– Есть, – поджал губы Огоновский.

– Включить записывающие головки головного «мозга» вверенного мне катера – номер он сам знает.

– Головки готовы… один.. ноль.

– Я, уинг-генерал Конфедерации Человечества Виктор Ланкастер, именем Человечества, привожу Вас, легион-генерала Каннахана Уэнни – по эквиваленту, и полковника Браддена Дельво – по эквиваленту – к Присяге во имя Человечества, но не во имя Конфедерации – готовы ли Вы, согласно офицерскому чину и гражданскому долгу присягнуть мне лично, как высшему для Вас представителю военных сил Конфедерации на срок до двадцати четырех суток данной планеты исходя из данного мгновения?

– Но мы не… – пискнул было Дельво, приподняв плечи, но Каннахан Уэнни дернул его за руку и вскинул гордо голову:

– Я готов! Что нужно? Кровь? – и потянулся за возвращенным ему ножом с резной костяной рукоятью.

– Вы угадали, – Ланкастер протянул ему уни-планшет, – но меньше капли. Ладонь – сюда.

После укола Брадден Дельво рухнул в кресло и, прижимая к груди распростертую правую ладонь, принялся дуть на нее, ища там невидимое отверстие – он все еще считал, что его на самом деле укололи. Каннахан Уэнни стоял возле пульта, слегка опершись на него, и смотрел на присутствующих холодными мертвыми глазами.

– Можете поздравить себя, господа, – мрачно кривя губы, заговорил Огоновский. – Отныне на вас работает вся без исключения военная машина Конфедерации – в течении двадцати четырех суток, конечно. Ступайте-ка сюда, вы, Каннахан…

Каннахан Уэнни приблизился к нему: Огоновский осторожно отщелкнул пуговицу на своем левом погоне и, отпустив нижний поводок, поиграл погоном на правой ладони:

–Нравится? Н-на, генерал!

И, жирно плюнув, прилепил тяжелый золотой погон с тонкими витыми нитями бахромы на костлявое плечо Каннахана.

– Зачем вы издеваетесь?– очень тихо спросил Каннахан. – Разве я чем-то обидел вас, посчитав необходимым для себя принять присягу во имя человечества?

– Я не издеваюсь, – так же тихо ответил Огоновский, – более того, вы многого не знаете. За эти двадцать четыре дня вы, скорее всего, заработаете в золоте как за двадцать четыре года своей генеральской службы. Хуже того, вы имеете преимущественное право требовать себе подданство Конфедерации. Еще хуже – генеральский пенсион. А теперь – почитайте Присягу.

– Читайте, – Ланкастер с усмешкой вытянул из пасти печатающего устройства два тонких листа бумаги. – Язык – ваш…читайте.

Каннахан Уэнни решительно углубился в чтение документа. Он видел, что Брадден, ничуть не менее образованный, чем он, быстро отбросил лист, едва проглядев первые параграфы, и откинулся в своем кресле, скрестив на груди руки.

– Вы просмотрели первую часть? – над ним беззвучно появился Ланкастер, Каннахан поднял голову.

– А.. да… вот до этого параграфа.

Ланкастер осторожно взял из его рук тонкий, немного шуршащий лист, покачал головой, потом аккуратно согнул его на уровне прочитанного Каннаханом параграфа:

– Вы дочитали как раз до этого места?

– Да-да, Виктор, я даже увлекся…

– Встать!!!

– Что, я не…

–Встать!

И легкий удар перчатки по щеке быстро привел Каннахана Уэнни в чувство.

Рубка катера будто бы раздвинулась в ширину, а Виктор Ланкастер стал еще выше.

– С момента принятия Присяги прошло уже десять минут первых суток, – заявил он. – Я совершил преступление, воспользовавшись своими полномочиями. Но мне их простят. И преступления, и полномочия. Вам – тоже, более того, запомните, новобранцы: Конфедерация никогда не врет. Если Конфедерация соврет, Конфедерации не станет. Вы подписались своей кровью на свои чины, и теперь вы – легион-генерал и полковник Конфедерации. У вас временный контракт, после которого вы имеете преимущественное право требовать себе соответствующие чины в вооруженных силах Конфедерации. Стоять ровно, малыш! – и уинг-генерал Виктор Ланкастер, чуть пригнувшись, щелкнул перчаткой по носу свежеиспеченного полковника Браддена Дельво.

– Что вы! – взвизгнул тот. – Я же..

– Не «я», а представиться по чину!

Брадден быстро понял, что от него требуется.

– Полковник Дельво! – заорал он во всю глотку. – Разрешите личный вопрос, господин генерал?

– Слушаю? – и Ланкастер, опустив вниз руки, вытянулся перед одетым в шорты и оранжевую рубашку Брадденом.

– Полковник Дельво! От нас требуется сдохнуть?

– Никак нет!!! – от дикого рыка Ланкастера едва не зашатался даже привычный ко всему Огоновский. – От вас потребуется исполнить свой долг! От меня потребуется снарядить и вооружить вас так, чтобы вы исполнили свой долг! Я не имею времени обучить вас для исполнения своего долга перед Человечеством в полном объеме, но обещаю искупить свою вину регулярным посещением ваших могил!!!

– Это сумасшедший дом, – констатировал Огоновский, когда в ходовой рубке наконец восстановилась тишина. – Знаете, Виктор, меня тоже учили командовать на плацу, но от вас, клянусь вам, я не ожидал! Хватит, знаете ли. Мне, ежели что этих ребят вытягивать. Давайте все быстро раздеваемся и натягиваем бронекомбезы. Каннахан, давайте-ка вот туда, и там ту защелку на себя…

– Хан, если позволите…

–Прекрасно, Хан. Вы, кстати, не бойтесь. Наша защита спасет вас буквально от всего. Ну, от пулевого точно. Так, давайте-ка вот эту штуку на себя через голову… вот так, молодец, как огурчик. Руки просунул, теперь замочек под яйцами. Все, выходим, получаем стволы….

…– Ребята, нам придется действовать несмертельным диверсионным оружием. Грубо говоря, это парализатор. Но настоящего полицейского оружия у меня нет, и взять его негде. Поэтому, парни, штука это хреновая. Честно говоря, она не человеческая. Влупишь в башку – и конец, а нам, как вы помните, нужно без шума.

– Как здорово! – скептически хмыкнул Огоновский, выскочив из люка. – Виктор, хватит заниматься строевой, гроза уже идет.

– Я не успел, – прикусил губу Ланкастер. – Вы думаете, я тут ерундой занимаюсь? А?

А? А все уже. И маленький мальчик Хан, бегавший когда-то по вантам учебного барка, сидит, облитый непонятным материалом бронекомбинезона, и на ногах у него высоченные невесомые ботфорты, на плечах – застегнутая под горло куртка с примотанным слева чужим генеральским погоном, а во внутреннем кармане гибкий диск с патентом. Патент генеральский. Убьют тебя, мальчика Хана, вся Конфедерация встанет. Только кто в это поверит?

А? А снаружи гроза. И зачем я эту присягу кровью своей принял? Сам все это придумал, и к ним, гадам, обратился! Ну какое мне было дело и до Раммаха, и до Конфедерации – уехал бы на острова, забылся… а! Все.

У него ужасно болели зубы. В общем-то они даже не болели, а ныли: но прыгать с парашютом, что он делал не менее ста пятидесяти раз, был куда как менее страшно, чем нырять вслед за узким темным телом Ланкастера в никуда. Высотомер на забрале его шлема показывал 80, он уже понимал, что это, но прыгать в гравилуче было жутко до ужаса.

– Поехали, Брад, – и, схватив Дельво, он шагнул в слабо светящийся луч.

И тут же они поплыли – оба, и менее чем через три секунды их – обоих! перехватили невероятно сильные и пружинистые руки генерала Ланкастера.

– Вот ведь говно какое, – прошипел он. – За мной, быстро! Отстанете – ногами забью до смерти!

Каннахану Уэнни казалось, что он действует в полусне: огромная фигура Ланкастера несколько секунд повозилась перед запертой дверью, после чего его оттер Брадден Дельво, стремительно рванувшийся вперед, и – охранник в синем балахоне:

– Господа, я понимаю, что нынче гроза, но не могу предоставить вам ничего лучше ко…

И не нужна нам твоя конюшня, потому что Брад выстрелил первым, а я, Каннахан, успел подхватить уснувшего, а эта сволочь, Ланкастер, стоял сзади, скрестив руки, подняв забрало шлема – и смотрел.

А потом он помчался вперед, повелев остаться нам в охранении в коридоре, и за ним примчался Огоновский. И я сперва все слышал, а потом…

– Хан, ко мне!

Его голос был неощутим – мы ведь с Брадом знали и видели все, что происходит вокруг, – но он требовал меня, и я пошел. Там лежал Мук – я его помнил. Ох, не пожелаю я кому-нибудь еще такое увидеть. Он был уже не желтый, как раньше мы его когда-то видели, а –серый. Совсем серый.

– Ну, это еще ничего, – деловито сказал Огоновский. – Живой зато. Виктор, что там с сиделкой?

– Не переживайте, дружище, – и Ланкастер подкинул на ладони свой инъекционный пистолет. – Тетка моих лет, так я засадил ей мощнейший гипергормональный афродизиак. Хватит до гроба. Я сам магазин снаряжал. Хан, вы здесь? Вы должны быть свидетелем. Мы не станем его убивать. Мы быстро считаем его память за последние двадцать лет, мы ее «срежем», после чего заместитель Дельво превратится в мычащего идиота.

– Я думаю, да, – ухмыльнулся Огоновский, надевая на лысую голову умирающего гибкое черное кольцо. – Мы не станем его убивать. Чего ради? Мы срежем у него память, благо это займет совсем немного времени. Так оно надежнее. Время, время! Завтра проснется спятившая на своей старой пиздяке сиделка, а охранник, если проблем у нас не будет, всего лишь решит, что он вчера как следует нажрался… А… все! Бегом, мои офицеры!

Сверху била гроза и лил дождь. Они со всех ног мчались через старый сад, и в уши Каннахану стрелял странный полусмех-полуразговор Виктора Ланкастера, который добежал до катера гораздо быстрее него и уж тем более быстрее часто задыхающегося Браддена Дельво – но, подняв машину, он ждал, он постоянно давал алый маяк направления в шлемы, а потом, едва они влетели в нестрашный теперь луч, тут же поднял машину в небо.

– Ребята, – сказал он, кидая им в руки пакетики с горячим уже полевым ужином, – вы так бежали, как будто я поднялся бы без вас. Вы в самом деле думаете, что Конфедерация бросает своих? Вы серьезно?

Каннахан не понял тогда одного – а как туда добежал достаточно плотный и явно не молодой Огоновский?

– Вот он, вот он, – сообщил им Ланкастер, выворачивая штурвал. – Нам-то ведь смешно даже: у нас планеты куда тяжелее вашей. Вы, офицеры, по нашим побегайте!

А потом, когда облитые черным руки Ланкастера пробили грозу, он сказал ему:

– Ну, не мучайся, садись вторым пилотом! Что, сил нет? Еще пара минут у нас есть. Штурвал на себя, правую ногу на акселератор – давай, генерал! Запомни главное, как меня мастера учили: хочешь быть истребителем – не ссы! Ссать все умеют, а вот истребителей – единицы.

Каннахан Уэнни, обошедший некогда вокруг света, и сходивший с ума, находясь на верхушке мачты, кое-как держась за свистящиерилли , визжащий от восторга на очень небольшой, если задуматься, скорости при управлении дорогими авто некоторых своих друзей-торговцев, аккуратно поставил правую ногу на упругую педаль и потянул на себя рогатый черный штурвал, во многом похожий на привычные для него штурвалы тяжелых самолетов.

– Последний раз говорю – не ссать, – и Каннахан увидел прищуренные светлые глаза Ланкастера, сверкающие на него из-под распахнутого забрала боевого шлема. – В оборонительную группировку не засадимся, я все вижу. Штурвал на себя, и газу, газу, коллега! Целься на ваш сателлит, не промахнешься! Газу!

И Каннахан Уэнни, не самых молодых уже лет свежеиспеченный генерал Конфедерации, потянул на себя штурвал, и нажал на акселератор.

Ему было ужасно страшно, но когда он открыл глаза, в лицо ему наотмашь ударили звезды. Ему было не слишком важно, для чего его сородичи бродят меж этих звезд. Его уже не очень волновало, что Ланкастер перехватил штурвал и пошел вниз: он успел ощутить этот сумасшедший, невероятный удар. Вся его жизнь перевернулась в его глазах… ах, как банально. Он хотел петь, но о чем? Кто еще увидит звезды так, как он?

– Нет, точка пеленга мне не нужна, – услышал он голос Ланкастера. – Да, конечно, я иду вниз. Ну, на крышу, разумеется.

Глава 2

Отхлебнув густого, как смола, кофе, Белласко деловито сдвинул в сторону крышку приемного гнезда информационно-исследовательской системы и вложил в гладкую выемку небольшой черный шарик, переданный ему Огоновским.

– Значит, я ввожу на поиск его религиозную жизнь за последние пять лет? – уточнил он.

– Да, пусть анализирует, – кивнул Ланкастер. – Потом мы заострим на личностях. Сколько на это уйдет времени?

– Секунд пять, – пожал плечами Белласко. – Я сразу выведу портреты тех, кого он считал наиболее важными лицами… может, наставниками?

Ланкастер повернулся к представителям Хуско.

– Да-да, наставников, – дернул шеей Каннахан Уэнни. – Если я хоть что-то понимаю, речь должна идти о клириках достаточно высокого ранга. Если ваша электроника и вправду сможет вывести портреты, я узнаю многих. А беседы мы услышим?

– Все, что потребуется, – заверил его Белласко. – Вопрос, сколько у нас времени?

– Мне завтра на службу к полудню, – моргнул Дельво и посмотрел на своего приятеля.

– А мне вообще можно не появляться. Станут искать – скажу потом, что болтался в судебной канцелярии, – хмыкнул Уэнни. – У меня развод, да такой, что на суды половина жалованья уходит.

– Понимаю, – улыбнулся в ответ Ланкастер. – Но нам желательно закончить дело к утру. Утром мне надо иметь уже хоть что-то.

Огоновский побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Утром вернется Чандар, и, хоть он и в курсе операции, но все же… реакции у него иногда бывают те еще. У Андрея нарастало ощущение какой-то недосказанности: ему все больше и больше казалось, что Чандар скрывает от остальных нечто важное, значимое для всех – но в то же время он понимал, что требовать правды бессмысленно и нелепо. Какими бы задачами на занимался этот чертов аномальщик, его уровень секретности не допускает вторжения любопытных. Есть вещи, о которых лучше просто не знать: чтобы потом тебе не задавали дурацких вопросов.

– Я ставлю на трехсекундную задержку, – раздался голос Белласко.

В зеленоватом полумраке тесной, плотно забитой аппаратурой лаборатории вспыхнул острый лучик проектора, и на стене над головой доктора появилось объемное изображение: первым появился морщинистый седой мужчина с белой повязкой на голове.

– Священнослужитель низшего ранга, – прокомментировал Каннахан. – Не знаю, кто это. Что там с датой?

– Мы идем снизу вверх, – пояснил Белласко. – Это пять лет назад. Будет нужно – залезем глубже. Я пока решил, что…

– Правильно решили, – нетерпеливо перебил его Ланкастер. – Едем дальше.

Еще череда лиц, как правило, уже немолодых. Большинство с бородами, хотя попадались и бритые. При внешней несхожести, всех их объединяло одно – “печать власти” в сочетании с какой-то жуткой усталостью в глазах.

“Что это они такие пожеванниые? – подумал Огоновский. – Как будто жили-жили, и в итоге смысл жизни потеряли…”

– Стоп! – вдруг крикнул Брадден Дельво. – А вот этого мы знаем. Гляди, Кан, узнаешь эту рожу?

– О, да это весьма одиозная личность, – медленно произнес Уэнни, разглядывая смуглое остроносое лицо с глубоко посаженными черными глазами, яростно сверкающими из-под седых, сросшихся на переносице бровей. – Одно время ему даже запрещали проповедовать, но потом он как будто бы получил храм где-то глубоко в провинции. Какая у нас дата, господин доктор?

– Три года и четыре месяца назад, – ответил Белласко. – И с того момента он появляется довольно часто, примерно раз в два месяца. Иногда реже… крутим беседы? Что ставить на ключевое понятие?

– Обождите, – приказал Ланкастер. – Поясните нам, Каннахан, с кем мы имеем дело?

– Настоятель Дрохгар, – уверенно ответил за него Дельво. – Родом из Оламо, в детстве был привезен родителями в Хуско, где получил сперва высшее религиозное образование, а потом и сан. Проповедовал греховность всего сущего, призывал к изменению политико-экономической модели государства с целью направления всех имеющихся ресурсов в космическую индустрию. Неоднократно ездил в Раммах, проповедовал в трандарском аэрокосмическом комплексе. Хотел принять участие в межзвездном поиске, но был депортирован светскими властями. Яростно поддержал Солнцеворот, после чего был отстранен от активной деятельности. В последние семь лет – настоятель небольшого храма в местечке на границе с Оламо. Это интересный тип. Но, признаться, я ни разу не слышал от своего заместителя хоть какие-то упоминания о нем.

– Но ты вроде бы и не лез в его духовную жизнь, – усмехнулся Каннахан.

– К сожалению…

– Так мы остановимся на нем? – спросил Ланкастер.

– Если есть время, нужно смотреть дальше, – решительно тряхнул головой Уэнни. – Думаю, там впереди еще много интересного.

Он не ошибся.

В течении четверти часа были опознаны еще несколько подозрительных лиц, причем одно из них немало озадачило Дельво: в Хуско считалось, что неистовый монах Карстен, обвиненный в организации ряда заговоров с целью установления клерикальной диктатуры давно бежал в Раммах, и там погиб, однако же Мук встречался с ним не где-нибудь, а в крупном столичном храме.

– Я и не представлял себе, что в моем ведомстве такой беспорядок, – хмурясь, заметил Дельво. – Если я каким-то образом донесу эту информацию до политического руководства державы, в Хуско начнется цунами.

– Подумай лучше, кто перекупил твою агентуру, – бросил Каннахан.

– Моя агентура спит, – огрызнулся контррразведчик. – Согласно распоряжениям с самого верха. Там, знаешь ли, очень боятся взбаламутить наше болото. Но если Осайя вдруг падет, нас, очевидно, ждет не самая сладкая судьба.

– Да уж, повезло вам, парни, – согласился Ланкастер. – Работать со связанными за спиной руками – это забавно… Я сам бывал в похожей ситуации, так что сочувствую вполне квалифицированно. Итак, переходим к беседам? Время у нас еще есть.

Белласко ввел программу сжатого просмотра, вывесив текст двумя полосами на интере и региональном диалекте Платто-Хуско – язык у них был почти тот же, что и в Раммахе. На виртуальном стереоэкране задергались в ускоренном темпе знакомые уже персонажи.

Достаточно долгое время беседы господина Мука и разноликих клириков носили совершенно невинный характер. Речь, как правило, шла о религиозных традициях его семьи, обрядах и молебнах. Ни одно из упоминаемых его наставниками имен не компрометировало контрразведчика ни малейшим образом: речь шла о людях почтенных и умеренных.

До тех пор, пока один старичок с завитой белой бородкой не упомянул настоятеля Дрохгара, как “исключительно преданного делу поиска Отцов, о котором вы, дорогой Мук, с такой горечью говорили в своем письме…”

– Нормальный темп! – приказал Ланкастер. – Сдвиньте назад, где там это?

– Вы можете съездить к нему, дорогой друг, – вкрадчиво мурлыкал старикан. – Я дам вам рекомендации, и не сомневайтесь, наш почтительный настоятель Дрохгар сможет очистить вашу душу от сомнений лучше всех прочих.

– Это было нижнее звено в цепочке, – вдруг громко произнес Брадден Дельво. – Новый настоятель в храмике, где традиционно исповедовалась вся его семья. Они долго готовились к этому моменту, и вот теперь все – старший офицер Надзора попался в сеть. Это не он к ним пришел… это они к нему. Проклятый Мук, почему ты не стал писать рапорт, ведь все же понимал, сволота, не мог не понимать, куда тебя тянут!

– Они там тоже не слабые психологи, – отозвался Каннахан. – ты думаешь, у них не было времени его просчитать? К тебе же они почему-то не пошли? Значит, четко понимали, с кем стоит иметь дело, а кто пойдет по начальству при одном только имени Дрохгара…

– Не спешите, – оборвал их Ланкастер. – Мартин, ищите встречу с Дрохгаром, и подробнее.

– Сейчас, – кивнул Белласко, вводя усложнение запроса.

Усыпанный рыжеватым песком небольшой круглый дворик, огороженный ноздреватыми глиняными стенами. Из выложенного белой плиткой куполообразного строения высотой едва больше человеческого роста, стремительно выходит узкоплечий, по-птичьи подпрыгивающий человечек в конусовидной шапке, низко надвинутой на лоб. Взгляд Мука фокусируется на его горящих, нервных черных глазах. Вот Дрохгар кланяется гостю. Белласко чуть ускорил темп. Взаимные приветствия, затем полутьма помещения, едва освещаемого каплевидным светильником на стене. Ковер на полу, застеленный зеленой скатертью стол с какими-то чашечками и плошками…

– …Поиск, брат мой, – журчал голос мятежного настоятеля, – есть нечто большее, нежели мы привыкли думать. По моему мнению, поиск Отцов есть веление самой судьбы, недаром ведь мы шли к нему столько столетий. Да, я знаю, вы возразите мне – а как же тогда Солнцеворот? Конечно, я поддержал своих братьев из Раммаха всем, чем только мог. Но знаете, я быстро разочаровался в них. Когда за дело берутся маньяки, не думающие ни о чем, кроме своей власти над людьми, да еще и используют в качестве инструмента совершенно невменяемых наркоманов… после того, как они разнесли трандарский комплекс, я, честно признаться, отчаялся. Да и как иначе?..

Дрохгар перешел к делу лишь на четвертой встрече, после того, как распаленный своими фантазиями Мук клятвенно пообещал мудрому наставнику сделать все от него зависящее для организации новой аэрокосмической корпорации в самом Платто-Хуско.

А мог он многое. В Хуско имелась примитивная система старта, с помощью которой на орбиту выводились многочисленные спутники связи. Трехступенчатая химическая ракета, использовавшаяся в этих целях, являлась, по сути, одним из элементов тяжелого “пакета”, созданного много десятилетий назад в Раммахе для старта первых планетолетов. Ни о каких пилотируемых полетах в Платто-Хуско не было и речи, так как ни один вменяемый политик не стал бы тратить ресурсы на подобное дело – как в силу его совершенной бесполезности, так и по политическим причинам: все хорошо помнили, к чему привела истерия с межзвездным поиском Отцов. Как по службе – контрразведка есть контрразведка, – так и по семейным делам, Мук находился в контакте с некоторыми весьма могущественными дельцами, имеющими определенные интересы в национальной аэрокосмической отрасли. Спутники были делом прибыльным, в их производстве и запуске участвовали десятки предприятий и банковских объединений.

После страстных проповедей настоятеля Дрохгара Мук загорелся не на шутку. И тогда Дрохгар сообщил ему несколько имен…

К восьми утра в лаборатории закончился кофе.

Все, эпизоды, имеющие те или иные зацепки, были просмотрены. В основном в ускоренном режиме, некоторые – более или менее тщательно. Оставался колоссальный массив информации, не имеющий явных признаков религиозно-подрывной тематики. Вообще жизнь злосчастного Мука оказалась до тошноты скучна и однообразна. Семья, редкие служебные командировки и бесконечная работа с документами – на подробный анализ всей этой нудоты могли уйти месяцы, а их не было, всех интересовал заговор.

Но с заговором получалось что-то не то. Заговор не клеился: по сути, кроме весьма опасных бесед на не самые душеспасительные темы Муку можно было инкриминировать лишь подкуп пары офицеров приграничной стражи для открытия “окна”, через которое время от времени шастали всякие подозрительные личности, по большей части из уголовников, проносившие на себе религиозную литературу и мелкие партии наркоты. Отправлял их, как и следовало ожидать, настоятель маленького храма в ближайшем к заставе городке. Обильный треп с несколькими крупными предпринимателями, имеющими интерес в энергетике и аэрокосмической отрасли, привел к заключению двух контрактов вполне невинного вида: один из клириков, являвшийся наставником Мука, слезно просил его помочь с поставкой в Оламо обычнейшего оборудования для тепловой электростанции. Оборудование было оплачено и отправлено на адрес сводного брата этого самого клирика, занимавшегося нефтедобычей. По словам Каннахана Уэнни, отчетливо выраженного двойного назначения вся эта электротехника иметь не могла.

В итоге Каннахан пожал плечами и сдался.

– Либо я совсем устал и суть дела от меня просто ускользает, – признался он, – либо же они готовились использовать Мука для каких-то гораздо более важных задач, но попросту не успели. Как-то странно все: они морочились с ним четыре года, а ведь за это время, используя его связи, можно было значительно расширить сеть агентов влияния, продырявить границу в сотне мест – но ничего этого сделано не было. Чего они ждут, спрашивается?

– Значит, чего-то действительно ждут, – хмыкнул Ланкастер. – Слушайте, Мартин, распорядитесь насчет завтрака, не аварийным же пайком нам тут питаться!

– Сырьевая аристократия Оламо регулярно закупает у ваших предпринимателей подобное оборудование? – неожиданно спросил Огоновский, поворачиваясь к Каннахану.

– М-может быть, – заморгал тот. – Вообще, насколько я знаю, наши концерны строили им комплексы под ключ, с уже готовой инфраструктурой энергообеспечения промыслов.

– Тогда, может быть, речь шла о льготных условиях сделки?

– Вы хотите сказать, что… – начал Брадден Дельво, но умолк на полуслове, задумчиво покачивая головой.

– Я хочу сказать, что мне принципиально непонятно, почему Мука так просили помочь в решении простого, как нам кажется, вопроса. Или заказчик из Оламо не имел возможности осуществить сделку самостоятельно? Разве в отношении королевства существует режим каких-либо санкций? Или оборудование было каким-то совсем уж нестандартным?

– А вот это уже интересно, – прищурился Ланкастер. – Продолжайте, Андрей, мне кажется, мы за что-то зацепились.

– Да я закончил, – поморщился Огоновский. – И теперь жду ответа от наших друзей.

– Я немедленно, как только вернусь в Департамент, займусь поисками ответа на ваш вопрос, – коротко поклонился Дельво. – Сам я в узкотехнических вопросах не разбираюсь, но мне не трудно поднять контракт и все выяснить. С архивами у нас все в порядке, ни одна бумажка никуда не пропадает.

– Хорошо, – Ланкастер встал и прошелся по лаборатории. – Тогда мы сейчас перекусим и вернем вас домой. Будем ждать новостей – пока вы для нас их главный источник…

* * *

Открыв глаза, Андрей машинально посмотрел на слабо светящееся табло хронометра, встроенного в стену его комнатки: было без пяти четыре. Он поворочался в постели, но, поняв, что заснуть уже не удастся, выбрался из-под легкого одеяла и отправился в санузел. Есть ему пока почему-то не хотелось, и поразмыслив, Огоновский решил прогуляться по территории клиники. Проходя по боковому коридору, ведущему к тыльному подъезду комплекса, он вдруг остановился и замер в неожиданности: где-то недалеко раздавались едва слышимые звуки рояля. Андрей прислушался. Слева, в тупике короткого коридорчика, находилась релакс-рум-5, служащая сейчас временным обиталищем леди Суинни, и там действительно стоял рояль. Огоновский заинтригованно хмыкнул: строение кистей ей, в принципе, позволяло подобные эксперименты, однако ж доктор готов был поклясться, что неведомый пианист исполняет не загадочную чужую мелодию, а нечто из древних европейских классиков.

Подойдя к двери, Андрей набрал известный ему код охранной системы и вошел в релакс-рум. Картина, увиденная им, заставила его приподнять в недоумении брови. Посреди просторного помещения с частично закрытыми жалюзи панорамными окнами сидела в глубоком кожаном кресле Суинни, одетая в легкий светлый комбинезон медслужбы Коонфедерации. В правой руке она держала бокал с вином, а левой плавно чертила в воздухе какие-то фигуры; глаза ее были прикрыты. За роялем, низко опустив голову – так, что распущенные волосы почти закрывали ему лицо, находился уинг-генерал Виктор Ланкастер. Китель его вместе с галстуком валялся на диване, белая шелковая сорочка без погон была расстегнута почти до пупа. Странно, но более всего Огоновского поразила не конфиденциальность обстановки, а изящная монограмма VL, вышитая золотом на правом рукаве гренадера. Услышав звук шагов, Ланкастер прекратил играть и развернулся вместе с табуретом.

– Из-звините, – забормотал Огоновский, приходя в себя. – Добрый день, леди Суинни.

– Это хорошо, что вы проснулись, – как ни в чем ни бывало заметил Ланкастер. – Прилетал Чандар, привез Суинни и рассказал, что утром почти у него на глазах был очередной выброс. Где-то над горами, как я понял.

– И что? – напрягся Огоновский.

– Ничего интересного, то есть какая-то ерунда – гнилые бревна, как он изволил выразиться. Но выглядел наш физик довольно возбужденным. Собственно, он прилетал для того, чтобы забрать какую-то дополнительную аппаратуру. Сказал, что до завтрашнего дня ни его, ни дипломата нам ждать не стоит. Вы, кстати, уже обедали?

– Еще нет, – мотнул головой Андрей. – Я, собственно, собирался погулять для аппетита в саду.

– А, – непринужденно взмахнул рукой гренадер. – Ну, когда нагуляете, приходите, перекусим вместе.

Огоновский согласно кивнул и вышел обратно в коридор. Дверь за его спиной плавно встала на место.

“ Вот это дела, – подумал он. – Неплохой культурный отдых, черт меня побери. Гренадерский генерал в самом куртуазном виде наяривает на рояле для разбалдевшейся чужой кошки. Расскажи мне кто о таком – не поверил бы никогда в жизни. Это уже не гусарство даже, а театр абсурда какой-то. Хотя, с другой стороны, законом не запрещено…”

На выходе слегка пахло озоном: стерилизатор здесь работал и днем и ночью. Андрей привычно прошел через автоматическую шлюзокамеру и, кивнув охраннику на ступенях, спустился в сад.

Деревья доставили с какой-то из планет Конфедерации уже взрослыми. Кое-где на ветвях виднелись первые плоды, пока еще мелкие. Огоновский присел на скамейку в тени высокой раскидистой яблони и глубоко вздохнул. В прежние времена он легко мог месяцами спать урывками, без намека на какую-либо размеренность – теперь же насыщенная событиями ночь и недолгий дневной сон оставили в голове неприятный туман. Избавиться от него было нетрудно, но Андрею не хотелось давить себя химией, какой бы безвредной она ни казалась.

– Хорошо, что я еще способен хоть чему-то удивляться, – пробормотал он, доставая из кармана комбинезона сигареты. – А с другой стороны, в ней действительно есть некоторое очарование… но все же Ланкастер? Кто бы мог подумать!

Все то, что ему приходилось слышать о командире почти забытого уже легиона “Мастерфокс”, никак не стыковалось с только что увиденной картинкой. Да и, кроме того, с первой же минуты знакомства Андрей видел в Ланкастере умного (еще бы!), но предельно жесткого и мрачного человека, не способного даже на мгновенную вспышку сентиментальности. Чего стоила его выходка с временным чинопроизводством их союзников из Хуско. Формально Ланкастер не имел таких полномочий, а значит, совершал воинское преступление. Но – так же формально, – ни один трибунал, исходя, в данной ситуации, прежде всего из соображений престижа Конфедерации, не мог отменить его решения. Загнанной лошади плети уже не страшны, так же не страшен любой приговор человеку, прошедшему через военные суды по обвинению в геноциде в отношении представителей собственной расы. Ни один судья, находись он в здравом уме, никогда не решится выносить ему обвинение в превышении служебных полномочий, учитывая, когда и при каких обстоятельствах оное превышение имело место. Это будет уже не суд, а просто анекдот, хохот на всю “обозримую часть Галактики”.

И все же другой – да-да, кто-то другой, лишенный этой жесткости и бронебойной уверенности в себе, – наверняка предпочел бы не рисковать. Подставятся союзники или нет, неизвестно, проще попытаться сделать так, чтобы этого не случилось! – а тут-то шея уже свернута. Но Ланкастер защищал союзников заранее, сразу снимая с них львиную долю ответственности. Временное чинопроизводство с принятием присяги на верность Человечеству, – извольте, раз они в чем-то виноваты, то сперва ответят перед нашим судом. А формулировка суда будет чеканной: “Действия согласно приказу вышестоящего начальника в условиях неясной оперативной обстановки”. Не виновны; могут требовать перевода на действительную воинскую службу в рядах Вооруженных Сил Конфедерации Человечества.

Кто-то там, на том берегу, хочет судить наших солдат?

Огоновский глубоко вздохнул и бросил окурок в стоящую рядом урну. Более всего ему не хотелось сейчас думать о заговорах, клерикальных интригах и тайнах. Ему хотелось услышать пение птиц – здесь. Под этим чужим небом, в судьбе которого он уже принимал однажды самое непосредственное участие. Но птиц в голодных полуразрушенных городах давно съели…

Он вдруг вспомнил себя мальчишкой, стоящим на высоком обрывистом берегу могучей зеленой реки, сонно несущей свои воды на юг. Он стоял и смотрел на огромный прогулочный лайнер, медленно идущий вниз по течению. Палубы корабля пестрели яркими нарядами веселящихся пассажиров, слабый теплый ветер доносил до него сочные аккорды оркестра. Судно уходило все дальше и дальше, постепенно скрываясь в легкой дымке над рекой, а он оставался на этом обрыве, никем, скорее всего, и незамеченный.

Вот прекрасный корабль исчез, навсегда уйдя из его такой короткой еще судьбы, но что-то осталось в мальчике на высоком берегу, что-то неуловимое, способное вдруг вернуться – когда-нибудь, – тихим ветерком пережитого некогда волнения, заставившего его провожать тот, растворенный уже в пене воспоминаний, огромный белый лайнер.

По губам Андрея пробежала слабая улыбка. Он на миг прикрыл глаза, потом встал и, сгорбясь, пошел к серым ступеням, возле которых дремал, прислонившись к перилам, рослый охранник с излучателем на груди.

Ланкастер встретил его уже в кителе и при галстуке.

– Значит, вы все же решились отобедать? – спросил он. – Что ж, сейчас мы с этим разберемся.

Заботливые проектировщики оборудовали релакс-рум кухонным программатором и лифтом, доставляющим все заказанное снизу. Сдвинув в сторону щиток панели ввода, Ланкастер задумался над появившимся перед ним меню.

– Вам, как обычно – одно мясное и куриные котлеты? – спросил он, обернувшись к Суинни.

Та раздвинула в улыбке губы, отчего Андрей получил прекрасную возможность разглядеть сверкающие белизной треугольные клыки, и мягко кивнула. Не желая демонстрировать неожиданно одолевшее его смущение, Огоновский поспешил к панели.

– Я, пожалуй, белый суп и овощное рагу, – сообщил он Ланкастеру.

– Отлично, – закивал гренадер, – поищите в рояле, там еще немного виски осталось.

– Где?! – зажмурился от изумления Огоновский.

– В рояле, – повторил Виктор, быстро набивая ввод заказа. – Вы что, не знаете, как рояль открывается?

Под крышкой благородного инструмента Андрей действительно обнаружил длиннющую бутылку виски, расположенную там столь хитроумно, что ее присутствие нисколько не мешало звучанию струн.

– Где вы этому научились? – оторопело поинтересовался он, стоя с бутылкой в руке посреди комнаты.

– В Академии, конечно же, – хмыкнул Ланкастер. – Там много чему учат. Или, по-вашему, я должен был спрятать бутыль под диван?

– Но зачем вы ее вообще прятали?

– Затем, дорогой доктор, что сюда иногда заходит ваш коллега Белласко, а мне совершенно не хочется терять перед ним лицо. Надеюсь, вы меня поняли.

Огоновский с сомнением почесал шею и принялся выгружать из ярко освещенной пасти лифта прибывший заказ: Ланкастер уже раздвинул стол и застелил его белой скатертью.

Суинни, придвинувшаяся вместе с креслом к столу, вдруг наклонилась над своей тарелкой с огромным свиным шницелем и шумно втянула носом воздух. Огоновский готов был поклясться, что в ее глазах отразилось блаженство; его передернуло, и тут он заметил, что вместо столового ножа рядом с ее тарелкой Ланкастер положил вторую вилку, причем не обычную из кухни, а офицерскую десантную, складную и вполне стандартную с виду, если бы не все та же монограмма VL на серебряном черенке.

Распахнув встроенный в стену бар, Ланкастер достал три позолоченных стаканчика и ловко разлил из литровой бутыли виски: чуть-чуть Суинни и по полному себе и Андрею.

– Будем здоровы, – вежливо произнес гренадер и опрокинул стаканчик себе в рот.

Андрей несколько задержался. Напиток был очень дорогим. Он прекрасно знал, что лорд Виктор Ланкастер весьма небеден, одна лишь стоимость его земель позволяла полностью вооружить парочку собственных десантных легионов, но все же – любопытно, сколько подобного добра покоится в его багаже?

– Здоровье присутствующих, – отозвался Андрей и медленно, смакуя, выпил свою порцию. – Говорю это не только из вежливости, но и как доктор.

– Обожаю профессиональный цинизм, – фыркнул Ланкастер. – А ты, Суинни, поняла, что имел в виду наш друг?

– Разумеется, – ответила та, и Андрей явственно расслышал короткое мурканье, означающее, как он уже знал, смех.

– Очевидно, ваши врачи не столь циничны, – мрачно буркнул Огоновский, углубляясь в свой суп.

– Ну почему, – снова улыбнулась Суинни. – Другое дело в том, что они не обладают вашими технологиями. Например, они не способны раскрыть те центры головного мозга, которые отвечают за регенерацию тканей.

– Это вам рассказал Белласко? – поинтересовался Огоновский, с ненавистью глядя на свой опустевший стаканчик.

– Да, – простодушно ответила Суинни. – Наша цивилизация во многих отношениях моложе вашей, мы даже не вышли в космос…

– Но хронологически, насколько я понимаю, мы весьма близки… – и тут Ланкастер, слегка поморщившись, вновь наклонил над стаканом Огоновского свою бездонную бутыль.

– Вопрос не в хронологии, – произнес гренадер, – а в сущности культуры. Не забывайте, Андрей, они воевали куда меньше нас. И если вся наша культура насквозь проникнута достаточно странными, я бы сказал, образами организованного вооруженного противостояния, то культура расы леди Суинни – отнюдь…

– Господин профессор, – с ухмылкой заговорил Огоновский, поднимая свой стаканчик. – Однако ж, скажу так, пусть и на правах младшего по чину: а если бы было иначе, – мы бы сохранились? Если б у нас не было таких солдат, как вы, милорд, – и говорю я это без намека на иронию, – мы выжили бы как раса? Заметьте, раса леди Суинни подверглась всего лишь одной атаке из космоса, и выжила она чудом. Но всего лишь одной, милорд! Я не могу назвать себя столь блестящим военным историком, как вы, но все же полагаю, что землян второй половины двадцатого века завоевать было бы куда труднее.

– Потому что у них была ядерная бомба? – прищурился Ланкастер. – Ну-ка, дорогой доктор… я слушаю вас. Итак: аргументы?

– Аргумент только один, – Огоновский вдруг почувствовал, что роскошный виски разбудил в нем нечто, дремлющее уже очень давно: дух противоречия. – Они могли уничтожить сами себя, сделав планету непригодной для колонизации. Или, скажем так, приведя стоимость ее разработки в финансово неприемлемые рамки.

Ланкастер отсалютовал ему стаканчиком.

– Знаете, что? – сказал он, снова наклоняя бутылку. – Если когда-нибудь мне все же удастся пробить через Сенат подзаконный акт о создании частных военно-учебных заведений первой ступени, я хотел бы пригласить вас к себе.

– И что я там буду делать?

– Для начала я дам вам кафедру медицинской подготовки. Ведь степень магистра у вас имеется, не так ли?

– У меня имеется докторская. Но, дальше? Я откровенно не понимаю, к чему вы клоните.

– Мать моя, так мы изберем вас профессором! А там и до академика два шага. Скажите честно, Андрей, – когда вам будет лет восемьдесят, и вы, крепкий и отнюдь еще не старый, но негодный для общественной политики, просто потому что сказали уже в ней все, что могли сказать, получите возможность передавать свой колоссальный и бесценный опыт мальчишкам-кадетам – вы что же, скажете “нет”, и уйдете в частную практику? К тому же я хотел бы предложить вам не только медицину, но еще и общий гуманитарный курс.

– У меня есть мой Оксдэм, – и Огоновский расстегнул правый борт комбинезона, рывком отбросив его налево.

– И ваша позиция не может вызывать ничего, кроме уважения, – Ланкастер снова взялся за бутылку. – А теперь подумайте вот о чем: сколько вы проживете? Сто тридцать-сто сорок? И пятьдесят лет вы будете разводить огурцы, время от времени помогая при особо сложных родах, а потом благополучно помрете от тупой старости? А я предлагаю вам отдать то, что вы имеете – другим, и прожить при этом лет на двадцать больше. Вы полагаете, что судьба старичка-профессора, генерала, которому под сто пятьдесят, но все кадеты готовы носить его на руках – она, по-вашему, похабна, что ли?

– Конечно, нет. Но, Виктор, я, собственно, практик. Какой из меня педагог? Я, пожалуй, неплохой хирург, но что касается норм, обязательных для Десанта, я вообще ничего не помню. Меня учили, конечно, но, знаете… первая помощь… и все такое. Ну куда мне читать курсы по первой помощи? Я главный хирург корпуса, в конце концов!

– Так вот и учите мальчишек тому, что знаете. Тем более что если это и случится, то очень не скоро. Недаром же я сказал: восемьдесят лет…

Опустив глаза, Андрей принялся дохлебывать свой суп. Леди Суинни по-прежнему молчала: ловко расправившись при помощи двух вилок со шницелем, она перешла теперь на пятерку куриных котлет. Огоновский позавидовал ее кошачьему аппетиту.

– Я, собственно, веду речь всего лишь о вашем понимании личной ответственности, – продолжил после паузы Ланкастер.

– В данный момент я отвечаю за свой округ, – хмыкнул Огоновский. – Или этого мало?

– Но ясно же, что со временем власть придется передать более молодым. И что тогда? Вы никогда не задумывались о том, что чем большими возможностями вы обладаете, тем больше и все та же пресловутая личная ответственность? Или знания, помноженные на опыт, возможностей не составляют?

– Мне не совсем понятно, к чему вы ведете, Виктор. Вы говорите сейчас обо мне лично или о чем-то большем?

Ланкастер пригубил виски и с задумчивостью прищурился, уставившись в окно.

– Может, и о большем, – произнес он, не поворачивая головы. – Об ответственности нашей цивилизации в целом. Как раз об этом мы только что болтали с леди Суинни. Мне не хочется, чтобы она воспринимала нас как этаких воинственных варваров, помешанных на своей машинерии и бесконечных завоеваниях.

– Ага, – улыбнулся Огоновский. – И поэтому вы сели за рояль?

– Я не разделяю ваш скептицизм, дружище. Да, и поэтому тоже. В последнее время мне не всегда нравится мой имидж – особенно если воспринимать его как нечто устоявшееся и не подлежащее пересмотру.

Андрей покачал головой и ничего не ответил. Окна наливались оражевым – заходящее солнце раскрашивало мир в непривычные Огоновскому цвета: мягкий желтовато-красный и густой, словно бы высеребренный изнутри, синий. На Оксдэме летние закаты всегда отдавали тускло-желтым и серым, а здесь природа не жалела в своей щедрости красок и изменчивых оттенков. После привычных туманов и низкого седого неба это раздражало, иногда Огоновскому даже начинало казаться, что ему не хватает кислорода. Всего было слишком много – солнца, тени, постоянной игры границ меж ними.

Откуда-то издалека донесся слабый хлопок. Ланкастер мгновенно приподнял голову, вслушиваясь, потом встал и распахнул одно из окон. Тотчас же тихонько запел стерилизатор.

– Похоже на взрыв, – пробормотал гренадер. – Что бы это, черт возьми, значило?

– Чему тут взрываться? – пожал плечами Огоновский. – Бросьте, это скорее какой-то блок на стройке сорвался.

– Да нет, дружище…

Ланкастер плотно закрыл окно и вернулся за стол. Андрей молчал, думая о чем-то далеком, и тревожить его разговором гренадер не решился. Кротко вздохнув, он подмигнул Суинни, глаза которой уже характерно заблестели сытостью хищника:

– Выберемся после еды на крышу?

Она согласно склонила голову: с наступлением темноты ей разрешались такие прогулки: на плоской крыше комплекса рос еще один сад, так что, даже задрав головы, охране не удалось бы разглядеть ее без применения боевой оптики, тем более что Суинни всегда выходила на воздух в капюшоне.

– Я, пожалуй, рассмотрю ваше предложение, – неожиданно заговорил Огоновский, – попозже… вы задели меня своими рассуждениями об ответственности личности. Хотя мы с вами и понимаем ее несколько по-разному, рациональное зерно в ваших словах, безусловно, есть…

Под потолком щелкнуло, и от воя тревожной сирены содрогнулись золоченые стаканчики на столе.

– Что за?.. – приподнялся Ланкастер. – Неужели таки?..

– Всем дежурным бригадам на выезд! – загремел незнакомый мужской голос. – Вторая реанимационная, вторая политравма, вторая общая хирургия… по штатным машинам! Первые и третьи бригады по рабочим местам…

Огоновский сразу понял: комплекс готовится к приему максимально возможного количества пострадавших в режиме “чрезвычайки”. Что там могло произойти?

– Я должен ехать! – вскочил он.

– Погодите, я с вами! Суинни, никому не открывай, что бы ни случилось! Только если пожар… да не спешите вы так, Андрей, все равно нам придется ехать на танке.

Огоновский кивнул: его штатный полевой комплект находился в машине, а без него на месте происшествия он становился попросту лишним. Без толку путаться под ногами у коллег не имело никакого смысла, а санитаров хватало и так.

– Видимо, там и в самом деле что-то взорвалось, – прокричал он Ланкастеру, ссыпаясь вниз по боковой лестнице. – Но что, черт его дери? Газоснабжения, кажись, у них уже давно нет!

Ланкастер молча махнул рукой. Сейчас все станет ясно… В груди у генерала росло очень недоброе предчувствие, и отмахиваться от него не стоило.

Глава 3

В подземном ангаре, где стоял танк, суетились десятки людей, загружающие “Биверы” дополнительным реанимационным оборудованием. Едва глянув на контейнеры, Огоновский покачал головой.

– Мартин! – он подбежал к старшему врачу и, схватив его за плечо, развернул лицом к себе. – Там их что?.. Сотни?

– Пока не знаю, – мучительно морщась, ответил Белласко. – Только что приехала машина из города, говорят, взрыв в храме Наставника Адота. Люди только еще собирались на молитву, как вдруг рвануло. Вы едете?

– Да, мы на танке. Там, возможно, придется растаскивать развалины?

– Не знаю, ничего не знаю! – замотал головой Белласко. – Двигайтесь за головным грузовиком, водитель знает дорогу!

Ланкастер уже запустил оба движка. Огоновский запрыгнул в ходовую рубку, уселся в правое кресло и махнул рукой на обзорный экран:

– За грузовиками, они знают, куда!

– Не надо так кричать, – поднял брови Ланкастер. – Что там бахнуло?

– Взрыв в крупном храме. Неужели диверсия?

– Я думаю, просто так в храме взрываться нечему…

Два “Бивера”, стоящие перед выездом из ангара, загудели моторами и двинулись вперед. Следом за ними пошел и танк, открывая дорогу основной массе машин, расположенных позади него.

– Похоже, пострадавших очень много, – озабоченно сообщил Огоновский. – Судя по составу оборудования, которое кидали в грузовики, реанимация будет забита наглухо. Ничего, можно и в других отделениях, сейчас они там подготовятся… Виктор! Нам, возможно, придется помочь в работе на завалах.

– На танке нет инженерного оборудования, – буркнул в ответ гренадер. – Но зацепить и потащить я, конечно, смогу. А вы думаете?..

– Кажется, там очень много раненых. Значит – вы сами понимаете…

Ланкастер покачал головой. Либо в храме кто-то хранил взрывоопасные вещества, и тогда это просто случайность, либо… либо кому-то очень надо взбаламутить народ. Неужели у нас совсем не осталось времени? Ах, как не вовремя! Случись тут буча, помочь Осайе будет дьявольски трудно. А учитывая близость выборов, действия сенаторов станут совершенно непредсказуемыми – в результате Конфедерация может получить очень серьезную, практически нерешаемую проблему на пару поколений.

Оба головных грузовика вышли за пределы комплекса. Видя, что сзади уже виднеются заостренные морды остальных машин колонны, Ланкастер не стал мешкать на КПП. Танк выехал на улицу, с воем свернул налево и помчался за быстро удаляющимися “Биверами”. Оглядевшись при помощи боевых сканеров на 360, Виктор убедился в отсутствии где-либо столбов дыма и повернулся к напряженному Огоновскому, зачем-то перебирающему содержимое своего ранца:

– Пожара, очевидно, нет.

– Уже хорошо, – кивнул Андрей. – Этого я боялся больше всего, потому что тушить им тут, похоже, просто нечем: вряд ли в городе уцелела хоть одна пожарная команда. Осайя говорил мне, что почти все госслужащие погибли в первые же дни Солнцеворота.

Быстро сгущающиеся сумерки наполняло движение – сотни людей бежали вдоль улиц, размахивая в крике руками. Видя мчащиеся по проезжей части грузовики, они заскакивали на разбитые тротуары, останавливались, махали вслед. Ланкастеру показалось, что при виде машин конфедератов некоторые начинали плеваться и отворачиваться, но присматриваться у него не было времени: идущие впереди грузовики то и дело сворачивали, выписывая петли, а быстро повернуть танк на узком перекрестке, не зацепив никого и ничего – задачка та еще.

Головной “Бивер” выехал на большую полукруглую площадь и свернул вправо. Едва выбравшись из узкого переулка, по которому они только что ехали, Ланкастер крякнул.

В небе уже проглядывали первые звезды, и все же света еще хватало, чтобы люди, суетящиеся у большого грибообразного сооружения в углу площади, не спешили зажигать факелы. В серой стене храма зияла черным неровная дыра, напоминающая по форме колокол. Под стеной, на груде битого кирпича, сновали темные фигурки с импровизированными носилками. Не менее сотни людей лежали и сидели в полусотне метров от взорванного храма на расстеленных плащах или одеялах, многие были окровавлены, на некоторых уже виднелись наспех сделанные повязки.

– Я пошел! – выдохнул Огоновский, едва танк подъехал поближе. – Дайте весь свет, пожалуйста!

– Я пока останусь здесь, – кивнул Виктор.

Водители грузовиков развернулись на погрузку кормой к храму, и толку от их небольших задних фар было действительно немного, а мощные выносные прожекторы, очевидно, находились на других, еще не подошедших машинах. Стараясь не терять из виду бегущую по площади фигуру Огоновского, Ланкастер выстрелил тактическую “лампу” – летающий автоматический прожектор, сразу заливший все вокруг ярким розоватым светом. Выведя автомат поближе к храму, Виктор достал из кармана куртки сигареты и принялся осматриваться.

Окруженного кольцом вооруженных гвардейцев наместника Огоновский увидел издалека. Нервно размахивая руками, господин Мокоро что-то втолковывал двум седобородым жрецам в высоких шапках. За спиной у Андрея негромко щелкнуло, и тотчас же площадь окрасилась в розовое. Один из жрецов поднял руку, указывая вверх. Мокоро обернулся.

– Господин наместник! – крикнул Огоновский.

Гвардейцы шатнулись от него прочь.

– Господин генерал… – лицо Мокоро оказалось испачкано сажей, правая штанина разорвана, под клочьями ткани виднелась запекшаяся кровь, – Такое горе, господин генерал!

– Вы можете объяснить, что тут произошло? – не обращая внимания на потемневших лицами клириков, заорал Огоновский. – Что это было? Мина? Что?

– Никто ничего не знает, – мотнул головой наместник. – Взрыв произошел за пару минут до начала молитвы, многие еще были на площади, а иначе…

– В храме было подключено газоснабжение?

– Что вы, какой там газ, у нас все сети давно сгнили, да и ни одной газовой станции не осталось. Нет, это что-то… что-то другое. Но кто мог это сделать?

– Вот это я и хотел бы знать, – ощерился Огоновский. – Ладно, Мокоро. Подойдите к нашим, пусть они займутся вашей ногой, и пока никуда не уезжайте, хорошо? Вы мне еще понадобитесь. Да, вы уже сообщили владыке?

– Пока нет, я сразу сюда… у нас ведь только одна линия, господин…

– Пошлите кого-нибудь во дворец, пусть сообщат немедленно. И – ждите меня!

На площади, гудя моторами, уже разворачивались остальные грузовики санитарного конвоя конфедератов. В темном проломе замелькали яркие фонари – прибывшие первыми экипажи выносили тех, кто еще оставался внутри. Увидев на груде кирпича старика, сноровисто рвущего полосами белую ткань, Андрей подошел к нему.

– Там, внутри, еще много? – спросил он.

Старик дернулся и поднял на него слезящиеся красные глаза.

– Мы вынесли почти всех, – тихо ответил он и встал на ноги. – Вы врач? Я тоже… был когда-то.

– Легион-генерал Андрей Огоновский, медслужба военно-космических сил Конфедерации Человечества, – Огоновский поднес к виску два пальца и снял с себя ранец. – Вам нужна помощь.

– Скорее, им, – и старик повернулся, указывая на людей, лежащих поодаль.

– Ими сейчас займутся и без меня. А вы, коллега, наверняка постесняетесь обращаться к нашим.

– Моя царапина не стоит вашего внимания.

– Стоит… чем это вас – осколком кирпича?

Огоновский быстро провел по щеке старика стандартным дезинфицирующим мазком, заклеил длинную кровоточащую ссадину пластырем, и протянул старому врачу небольшую флягу.

– Сделайте пару крепких глотков, это вам поможет. Не пытайтесь снять пластырь, через сутки он полностью рассосется. Скажите, вы видели, как все это произошло?

– Не совсем, – старик вернул Андрею флягу и вытер грязной ладонью губы. – Я только подходил к храму – на молитве все-таки лучше иногда появляться, что бы там ни говорили люди наместника, – как вдруг раздался сильный хлопок, и я упал. Когда пришел в себя, всюду кричали люди, из дыры, – он махнул рукой в сторону пролома, – валил синий дым пополам с пылью. Я сразу же побежал туда, мы начали выносить всех, кого видели. Было еще светло, но там, внутри… дым еще не вышел полностью, да и пыль – почти темнота, понимаете?

– Я понимаю… – кивнул Огоновский.

Возле лежащих на площади раненых работали врачи, некоторых уже уносили санитары. Один или два попытались сопротивляться, но быстро подошедший к ним жрец с синим кушаком на поясе резко произнес что-то, взмахнув рукой, и те сразу же успокоились.

– В госпиталь вас, очевидно, с такой травмой не возьмут, там тяжелых класть некуда – вон их сколько, – снова повернулся к покорно стоящему перед ним старику Андрей, – а вы, кажется, голодны?

Старик опустил глаза.

– Честно говоря, как раз сегодня я собирался поужинать.

– Идемте в танк, – вздохнул Огоновский.

– Куда-а?

– Вон, в бронемашину.

Подойдя к тяжелому заостренному носу танка, старик похлопал рукой по броне и недоуменно вскинул брови.

– Это не металл! Из чего он сделан? Неужели пластик?

– Это и металл и не металл, – ответил Огоновский. – Я могу объяснить вам, но у вас все равно не хватит знаний, чтобы понять меня. Да и какое это имеет значение? Залезайте.

. Перед лицом старого врача раскрылся люк атмосферного створа ходовой рубки. Помедлив в нерешительности, старик ухватился обеими руками за гладкий срез брони и, не заметив появившихся внизу ступенек, влез в теплый полумрак. Огоновский подтолкнул его сзади и ловко занырнул в рубку сам. Ланкастер, к некоторому его удивлению, сидел не за штурвалом, а сзади и чуть выше, в приподнятом кресле оператора систем наведения. Голову его окружала едва заметная сфера видеополя. При появлении гостя он повернулся вместе с креслом, коротко кивнул и снова окунулся в работу с тактическими сенсорами наблюдения.

– Присаживайтесь, – взмахнул рукой Огоновский, указывая на место навигатора.

Старик нерешительно, словно боясь испачкать, опустился в глубокое ворсистое кресло и вздохнул. Блестя изумлением, его глаза скользнули по пульту управления и остановились на вогнутом двухсекционном экране, выдающем сейчас стереоскопическую картинку происходящего на площади.

– Это – изображение с телекамер? – спросил он. – Я не видел спереди никаких окон для обзора…

– Разумеется, – откликнулся Андрей, доставая из стенного шкафчика пакет с экипажным пайком. – Ох-х, кажется, вам здорово повезло. Ну ничего, оно даже и к лучшему.

– Что вы имеете в виду? – испуганно обернулся в кресле старик.

– Как вас зовут? – спросил Огоновский, перечитывая стандартную надпись на пакете.

– Меня? Норелл… так что вы имели в виду?..

– Вам совершенно нечего пугаться, коллега. Просто интенданты, снаряжавшие нашу бронемашину, зачем-то зарядили в узлы питания по НЗ продпакет, предназначенный для солдат, действующих на планете со значительной гравитацией. Здесь не просто много калорий, все его составляющие насыщены еще и особыми витаминами, поднимающими тонус при постоянной статической нагрузке мышечной системы. Но для вас это как раз то, что надо.

Огоновский ловко разодрал предохранительную пленку на тарелке с густым грибным супом и поставил ее на выдвижной столик справа от пульта. Суп немедленно покрылся легким туманом пара.

– Арктик-вариант, – непонятно для Норелла констатировал Андрей. – Еще лучше. И ведь не написано нигде, надо же! Стандарты изменились, что ли?

– Я не совсем понял вас, – старик просительно поднял брови, и Огоновский с трудом удержался от короткого смешка.

– Суп разогревается автоматически, – пояснил он, выдавая коллеге стандартную серебряную ложку офицера-десантника, – но в данном случае мы имеем дело с типом капсулы, сконструированной для использования при очень холодном климате. Однако я не нашел соответствующей надписи на упаковке. Учитывая то, что в войсках у нас порядок всегда железный, меня это удивило. Вот вам хлеб, вскрывайте сами. Вот здесь, за нитку… да. И вот еще, – Андрей поставил перед совсем заробевшим Нореллом небольшой пластмассовый кувшинчик, – это солдатский ром. Объемная доля спирта – 40. Угощайтесь, прошу вас. Раз это едят наши солдаты на поле боя, то и вам вполне сойдет.

Старик осторожно зачерпнул ложкой суп, подул на него и отправил в рот. На лице его появилось выражение совершенно кошачьего блаженства.

– Кажется, я никогда не едал ничего более вкусного, – вздохнул он, – хотя подозреваю, что кушанье на самом деле вполне банально. Я не покажусь вам невежливым, если буду есть быстро? Похоже, я и впрямь изголодался до неприличия.

– Ни в коем разе, – отведя взгляд, вздохнул Огоновский. – Только учтите, что вас еще ждет второе. Я с удовольствием дал бы вам его с собой, но…

– Я понимаю, – торопливо согласился Норелл, орудуя ложкой в пластиковой тарелке.

Андрей прикусил губу и уставился на экран. Он стыдился самого себя, точнее, своих чувств. Ему стыдно было смотреть на несчастного голодного старика, который, отвернувшись в сторону, шустро давился обжигающе-горячим супом. И ведь когда-то этот человек был врачом! Тоже – врачом? Внушенное в юности, понятие цеховой солидарности всегда являлось для Андрея Огоновского святыней: ни при каких обстоятельствах он не смог бы отказать коллеге в помощи, но сейчас его в рог скручивало болезненное ощущение вины, такое, словно он нес какую-то личную ответственность за все, пережитые старым Нореллом несчастья. Так ведь Норелл, по крайней мере, остался в живых! А сколько тысяч его коллег погибли, растоптанные толпами фанатиков – здесь, в некогда цивилизованной и вполне процветающей стране?

В мире, существовавшем внутри Огоновского, убийство врача являлось тяжелейшим, принципиально непрощаемым преступлением.

Старик Норелл закончил есть, глотнул рома и удовлетворенно вздохнул.

– Не знаю даже, как переходить ко второму, – виновато признался он.

– Надо, – дружелюбно рассмеялся Андрей и вскрыл упаковку с телячьим рагу. – Тем более что количественно пищи немного, следовательно, проблем с желудком у вас не будет. Сколько вы не ели – двое суток?

– Вы угадали, – кивнул Норелл. – Да, опасности нет, но у меня такое удивительное ощущение силы, словно я сбросил лет двадцать.

– Так и должно быть, – усмехнулся Огоновский. – Я ведь говорил вам: данный рацион создан для солдата, действующего на очень тяжелой планете. Если вы сможете съесть его целиком, энергии вам хватит еще на трое, а то и четверо суток, учитывая вашу слабую гравитацию и вероятное отсутствие тяжелой физической нагрузки. Я думаю, на стройки вас уже не гоняют?

– Нет… теперь уже, к счастью, нет. Вот раньше…

– А что говорят в народе? Вы слышали о том, что не так давно был убит главный врач нашей медицинской миссии?

Норелл отложил ложку и вздохнул.

– Иногда говорят странное. Ощущение такое, коллега, что изрядно народу откровенно спятило в последнее время. Особенно, те, кто когда-то радовался проклятому Солнцевороту. Я слышал размышления о скором прибытии неких «Истинных Сынов» – якобы они прибудут в таком количестве и с такой мощью, что немедленно произведут еще один Солнцеворот, только уже в масштабах всей планеты. Конечно, выглядит это все как полнейший бред, но тем не менее есть люди, которые в это верят. Шепчутся втайне, но знаете, у нас хватает идиотов, которым очень не нравится все то, что делает наместник Мокоро.

– Откуда же они могут прибыть? – немного рассеянно спросил Огоновский, разглядывая Ланкастера, так и впившегося глазами в невидимые для Андрея дисплеи системы наведения – там, на дисплеях, явно происходило что-то интересное.

Норелл пожал в ответ плечами.

– Может, что-то происходит в старых монастырях, – задумчиво произнес он. – Какое вкусное мясо!.. Хм! Мы ведь живем здесь в наглухо замкнутом мире, новости до нас если и доходят, то только через бродяг, шатающихся по стране в поисках лучшей судьбы. А монастыри новым властям не подчиняются, да и кому до них какое дело? У того же Мокоро и так полно работы.

– Значит, монастыри, – покачал головой Огоновский. – Может быть, может быть…

– Что вы имеете в виду? – озабоченно прищурился старик.

– Мне кажется, кому-то очень не по нраву наше присутствие здесь.

– Ясно, как день. Духовенству! Точнее, той части клира, которая не хочет понимать, что старые порядки, продержись они подольше, просто угробили бы нас всех. Какой смысл строить сотни храмов, если у них скоро не останется паствы? Невозможно же всю страну превратить в монастырь! Кто-то ведь должен выращивать хлеб…

Норелл аккуратно подобрал вилкой последние крошки со своей тарелки и глубоко вздохнул.

– Наверное, мне пора. Спасибо вам, коллега. Так пластырь, вы говорите, снимать не надо?

– Нет, он рассосется сам. Возьмите, вот, – Огоновский протянул старику две банки с кофе. – Открыть – вот, ключиком. Старайтесь не показывать это соседям, мало ли что…

– У меня нет соседей, – грустно улыбнулся тот. – Еще раз – спасибо вам… и вашим людям.

Огоновский дождался, когда сутулая фигура старого доктора растворится в густой тьме ближайшего переулка, и выскользнул на площадь.

Экипажи санитарных машин заканчивали свою работу: реанимобили с самыми тяжелыми уже умчались в сторону госпиталя, и сейчас оставшиеся врачи оказывали помощь легкораненым, которых не было смысла везти с собой. Над площадью все так же висела равнодушная к происходящему «лампа», запущенная с танка. В ее чужеродном и от того немного нереальном свете Андрей без труда разглядел Мокоро, стоящего рядом с горой битых кирпичей у стены храма. Клириков с ним уже не было: наместник, растерянно потирая щеку, разговаривал с каким-то высоким человеком в униформе правительственного гвардейца.

При виде Огоновского телохранители как всегда опасливо подались в сторону. Высокий гвардеец замер на полуслове и уставился на Андрея с нескрываемым изумлением.

– Господин генерал! – Мокоро попытался улыбнуться, но это у него не очень получилось. – Только что здесь был взрывотехник, из старых саперов… он, кажется, уже не очень соображает…

– И что? – нахмурился Андрей.

– По его словам, взорвался один из священных ларей, в которых хранятся свитки. Ларь этот стоял прямо под стеной, то есть вот здесь, – и наместник указал на темное пятно пролома.

– А что насчет типа боеприпасов?

Мокоро нервно дернул плечом и вопросительно посмотрел на высокого офицера.

– Безоболочечное устройство, скорее всего самодельное, – четко произнес тот, глядя Андрею в глаза. – Старикашка посчитал, что оно могло быть снаряжено взрывчаткой, используемой на шахтах. Еще он заявил, будто взрыв – случайность. Я в такие случайности не верю.

– Вы хорошо разбираетесь в этом деле? – поинтересовался Огоновский. – Имели честь заканчивать военно-учебные заведения?

– Н-нет, – смешался высокий. – Но посудите сами: случайный взрыв – и такой мощный?

Огоновский фыркнул и повернулся к Мокоро.

– Господин наместник, у вас что-то есть наконец? Или все по-прежнему?

– Утром будет больше, – ощерился Мокоро. – Пока только самые общие данные. Слухи то есть. Но завтра… кто-то здорово ошибся с этой провокацией, можете мне поверить. Теперь, я уверен, ко мне придут многие. Те, кто вчера еще боялся… они поймут. Они уже поняли.

– Очень хорошо, – Андрей взял наместника под локоть и, отведя в сторону, заговорил: – Скажите мне вот что: у вас в округе многое монастырей? Или, скажем так: было – много?

– У нас – нет, – по глазам наместника Андрей понял, что тот сразу уразумел, о чем идет речь. – Много монастырей было в Трандаре, это уже не наша провинция, хотя и близко. Но там… понимаете, господин генерал, на плато располагался основной полигон ракетно-космического комплекса Раммаха. Не совсем в горах, иначе туда нельзя было бы доставить компоненты ракет и всего остального… в горах, выше, находились лаборатории и часть производственных мощностей. А так как клирики принимали самое непосредственное участие во всех проектах с самого начала, вокруг строили для них монастыри. Давно еще, очень давно. Трандар мы не контролируем, и что там происходит, не знаем даже приблизительно.

– Да уж, вам пока не до этого, – кивнул Огоновский. – Ладно, и на том спасибо. Да, Мокоро! Надеюсь, вы понимаете, что без надежной охраны вам и на горшок нельзя?

– Д-догадываюсь, – мрачно отозвался наместник. – Хотел бы я знать, чем это все кончится. Что мне теперь, все храмы обыскивать?

– Лучше пока не скандалить. И для вас – не спешить!..

И, хлопнув наместника по плечу, Огоновский поспешил к танку: с площади, негромко урча, выезжали последние «Биверы».

Ланкастер уже сидел на месте водителя. Едва Огоновский забрался в рубку, сзади запели оба движка.

– За нами следили почти все это время, – спокойно сообщил гренадер. – Вон оттуда, с последнего этажа, – его рука указала на некогда величественное восьмиэтажное здание со сложной лепниной на фасаде. Сейчас Огоновский едва ли насчитал бы два невыбитых окна…

– Следили?

– Ага. С применением оптического прицела, укрепленного на старой крупнокалиберной винтовке местного производства.

* * *

В восемь утра Огоновский содрал с себя операционный комбинезон и заперся в узкой, как колба, душевой кабине. На «конвейере» он не работал с войны, и, честно говоря, не предполагал, что когда-нибудь придется снова вспомнить все это: вот очередной раненый, уже в наркозе, въезжает в герметичный бокс, где его ждет бригада хирургов, перед глазами у старшего вспыхивает виртуальный монитор с разноцветными, изящными объемными сигнатурами поражения, тут же из-под стола выползает поддон-укладка, поблескивающий десятками «пускачей» нанороботов на все случаи жизни, потом короткий доклад старшей сестры – и время, время!.. Лазерный скальпель в зажат в пальцах: за переборкой ждут своей очереди другие…

Специальные присадки заставляли горячую воду пахнуть горным ледником.

В девять, он это знал, будет совещание у Белласко. Ему идти совершенно необязательно: притащили, идиоты, двоих однозначно неоперабельных, пускай теперь выпутываются сами. Как будто нельзя сразу разглядеть травму головного мозга, несовместимую с реадмиссией личности… попробуй теперь объяснить это родственникам! Брали-то вроде живых. В принципе, они и сейчас живы, эти несчастные коматозники, но людьми им уже не стать никогда, а значит, и на ноги их ставить незачем.

С политической точки зрения это ошибка… а ошибаться мы сейчас не можем, тем более здесь. Андрей вышел из кабины и принялся надевать стандартный флотский комплект белья, положенный каждому из служащих миссии.

«А где, интересно, полоса отчуждения, разделяющая долг врача и долг политика, – подумал он, с неудовольствием разглядывая в зеркале еще не пугающий, но уже весьма отчетливый живот. – Точнее даже, не «где», а «в чем»… в том, быть может, что врачам не стоит идти решительно ни в какие системы управления, кроме Департамента Здравоохранения? Как бы донести эту мысль до избирателей, а то и на следующих выборах все закончится известным образом, и опять мне придется вязнуть в бюджетах и фондах развития, сверлящих мозги почище любой мигрени.»

Он понимал, что лукавит, но это, безобидно-мелкое ворчливое лукавство, позволяло отогнать морок беспокойства, терзающий его с первого же дня прилета на Трайтеллар. Нечто, нависшее над ним, мешало дышать, загоняло в противную серую одурь, и Андрей начинал бояться за свою способность принять хоть какое-то решение тогда, когда это от него потребуется. А в том, что потребуется, он не сомневался.

На шее задергался коннектер.

– Вы еще не спите? – спросил голос Ланкастера. – Мне сказали, что вы уже все закончили.

– Нет, – словно очнувшись, пробормотал Огоновский. – Нет, не сплю и пока, наверное, не буду. Мне пришлось принять препарат, выбивающий алкоголь, а после него не спят долго.

– А, извините. Дело в том, что только что прилетел Чандар. Мы собираемся внизу, в зале.

– Иду, – и Андрей потянулся за сложенным в стерильный пакет комбинезоном.

Сквозь слегка тонированные окна коридора, что вел в четвертый оперблок, пробивалось яркое утреннее солнце: на светло-бежевой стене лежали косые полосы света. Огоновский привычно замер в шлюзе стерилизатора, снова бросил взгляд на себя – стены шлюза были зеркальны, – и, усмехнувшись, шагнул к лифту.

Первое, на что он обратил внимание, войдя в «запретный» зал первого этажа, это почти полное отсутствие аппаратуры, недавно еще занимавшей чуть не половину его площади. Исчезли все громоздкие контейнеры, и лишь пять небольших ящиков под привычными чехлами с эмблемой бифортских территориалов все так же стояли в дальнем углу. На одном из них сидел Ланкастер с сигарой в зубах, у окна, спиной к дверям, темнела узкая фигура ученого. Советник Норманн почему-то отсутствовал.

– Доброе утро, – поздоровался Огоновский, и Чандар тотчас же развернулся ему навстречу.

– Доброе, – вежливо кивнул он. – Хотите кофе, доктор?

– Кофе? – немного удивился Андрей, не понимая, откуда ему взяться.

Ланкастер слегка сдвинулся на своем ящике, и Огоновский увидел на полу за его спиной небольшой кофейный автомат.

– Не откажусь, – Огоновский поискал глазами, где бы ему присесть, и в итоге опустился через ящик от Ланкастера. – Как ваши успехи, Ярослав? Вы, кажется, уже обсудили что-то без меня?

– Вам не удастся поймать нас на невежливости, – коротко рассмеялся Чандар.

Он повернулся к Ланкастеру, и теперь Андрей явственно разглядел на темном лице ученого резко проступившие морщины запредельной усталости. В иной ситуации он отправил бы его на восстановиловку в приказном порядке, но сейчас – это было понятно без слов, – о серьезных процедурах не стоило и заикаться. Пара инъекций, может быть… потом.

– Вы можете начинать, я думаю, – буднично заметил Виктор, передавая ему горячую кружку. – Мы уже в сборе.

– Ах, да… – Чандар улыбнулся и вздохнул. – В общем-то, мы могли бы уже складывать вещички. То, ради чего я сюда несся, то есть та опасность, которую предполагал, в данный момент отрицается полностью. Можно было бы написать отчет и забыть обо всем, так как дальше начинается не совсем моя компетенция.

– И чего ж вы так боялись? – прищурился Огоновский, почти уверенный в ответе.

– Того, о чем вы подумать никак не могли, – после короткого молчания ответил ученый. – Вы думали, я одерну вас или же переведу ваш нелепый вопрос в шутку? Извольте, я могу ответить: все равно ведь, случись вам рассказать об этом где-нибудь, вам никто не поверит. Да и моего имени официально не существует, разве вы не догадались? Ну, так вот, дорогой доктор… на сегодняшний день нам известен всего один случай не-техногенного пробоя в соседний пузырек той пены, в которой мы с вами существуем. Пробой этот был осуществлен не людьми и, собственно, далеко не вчера. Кем – не имеет ни малейшего значения. Значение для меня имел только способ. А способ хреновый. Все еще хотите знать?

– Хочу, – пожевал губами Андрей, пристально глядя в запавшие и словно выцветшие глаза Чандара.

– Способ, – и флаг-майор в задумчивости покачался с носков на пятки, – использование колоссальных энергий некросферы.

– Значит, – Огоновский медленно опустил руку с кружкой, – вы уверены, что она все же существует?

– Причем тут – «уверен»?.. – дернул плечом Чандар. – Хотите верьте, хотите нет, но мы не знаем о ней практически ничего, кроме, скажем так, сигнатуры энергетического вектора, который можем зафиксировать с помощью некоторых приборов. Но вектор мы имеем иной… Более того – вектор идет «на нас», а не наоборот.

– Из разных мест? – изумился Ланкастер.

– Вот это обстоятельство и не дает мне вернуться в объятия любимого начальства, – усмехнулся Чандар. –Единственное, что я могу предположить – это некий «пылесос», работающий на нашей стороне, причем в пассивном режиме. Он ничего не излучает. В доступном для меня спектре, по крайней мере.

– Хо-хо, – пробурчал Ланкастер и, пряча глаза, повернулся к кофейному автомату за новой порцией.

– Я рад, что вы все понимаете, – ученый глядел в окно застывшими глазами. – Решение, которое нам сейчас предстоит принять, должно навсегда остаться здесь, меж нас троих. И каждый из нас будет нести свою долю ответственности за него. Я поступлю так, как решите вы. Это не бегство: но я не имею права заставлять вас делать то, что не входит в круг ваших служебных обязанностей. Вы свою миссию выполнили, вы вправе отправляться восвояси. Тогда и я отправлюсь вместе с вами, и никто никогда не узнает о нашем разговоре.

– Мнение советника Нормана в расчет не принимается? – уточнил Огоновский.

– Норман не имеет собственного мнения, – бесстрастно ответил Чандар. – Ему не положено.

Ланкастер выпрямился с полной кружкой в руке и украдкой посмотрел на Андрея. Тот поймал его взгляд. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, потом Огоновский едва заметно приподнял уголки губ.

Гренадер опустил веки.

– Мы не сможем оставить владыку в той ситуации, в которой он сейчас оказался, – медленно произнес Огоновский.

– Владыку? – повернулся к нему Чандар. – Для вас так важен этот надутый пуф? А возможность прорыва неизвестных нашей науке болячек вам в голову не приходила? И хорошо если только их – с такой угрозой мы рано или поздно справимся. Но мы стоим перед приоткрытой дверью, за которой может оказаться ад! Иногда в наш мир врываются жуткие вещи…

– Если этот, как вы изволили выразиться, пуф, – падет, из Раммаха полезет зараза не менее опасная, чем чужие вирусы, – сухо отозвался Ланкастер. – И для того, чтобы с ней справиться, придется делать изрядное кровопускание. Сейчас мы можем успеть и ограничиться местным прижиганием. Если мы разойдемся по домам, через несколько лет обстановка может накалиться всерьез. Соседняя страна имеет тяжелое вооружение и авиацию дальнего действия. Не знаю, что у них там с ОМП, но для начала хватит и этого. Свалится Осайя – весь арсенал соседей перейдет в руки тамошнего клира. И какие проблемы мы тогда получим? Какие ресурсы придется положить на их локализацию?

– Я не имею полномочий решать внутренние проблемы данного государства, – мотнул головой ученый.

– От вас этого и не потребуется…– вздохнул Огоновский. – Просто продолжайте заниматься изысканиями, а с Осайей мы разберемся сами.

– Это самый лучший ответ, который я мог услышать, джентльмены. Но все же…

– Никаких «все же», – махнул рукой Андрей. – В любом случае вы валите все на нас, ясно вам?

– Но, я не могу, доктор, – поднял брови Чандар. – Вы же не являетесь неким частным лицом, не так ли?

– Фактически – являюсь, – с язвительностью ответил Огоновский. – То, что мне всучили генеральские погоны, ничего особо не добавляет, это – колпак с бубенчиками. Всю ответственность за мои действия несет полковник Бейлис, курирующий нашу операцию. Конечно, он не мог предугадать возникновение гнуснее-ейшего заговора, представляющего опасность для интересов Конфедерации. Но я всегда смогу отговориться тем, что поступал не как спецагент, а как ответственный политик, представляющий эти самые интересы везде, куда могу дотянуться. И все. А что касается нашего друга Виктора – так я думаю, что ему-то пугаться на свете уже совсем нечего.

– Браво, – согласился Ланкастер и сделал большой глоток. – Ваше красноречие, Андрей! Пью за то, чтоб вы поскорее оказались в Сенате.

– Упаси Господи! Так что же, Ярослав: будем считать, что мы договорились? Разумеется, если вам потребуется наша помощь, мы сделаем все, что в наших силах. От вас хотелось бы ждать того же.

– Само собой… признаться, я благодарен вам, джентльмены. У меня не было уверенности… Что ж, будем на связи.

Оказавшись в коридоре, Андрей и Виктор посмотрели друг на друга и молча двинулись к выходу в сад. Охранник у дверей привычно вытянулся в струнку.

– И не надо выставлять меня букой перед женщинами, – заметил Огоновский, подходя к знакомой скамье.

–Никогда более, – засмеялся Ланкастер. – Но ответьте-ка мне честно: вы ведь тоже почувствовали, что Чандар чего-то недоговаривает?

Андрей задумчиво помахал в воздухе сигаретой.

– Он вообще мог ни о чем перед нами не отчитываться, не так ли? Однако же почему-то завел весь этот непонятный разговор.

– Ну, я допускаю, что он действительно хотел согласовать с нами вопрос продолжения изысканий. Ведь он в курсе ситуации с Осайей.

– Он хотел свалить на нас часть какой-то своей ответственности, – поморщился Огоновский. – Это я говорю вам как политик. А вот какой именно, мы пока не знаем. Да и не узнаем, если сам он не соизволит поделиться информацией. Мы в дурной игре, мой генерал: вопросы здесь задает только он!..

В кармане у Ланкастера призывно булькнуло и он, нахмурившись, коснулся едва заметной кнопки на вороте комбеза. Вокруг его головы неярко моргнули фиолетовые искорки аудиосферы. Огоновский чуть отстранился, с тревогой глядя на беззвучно двигающиеся губы гренадера. Вот фиолетовые светлячки блеснули еще раз.

– Легок на помине, – произнес Ланкастер. – Это Осайя… прилетел утром и сейчас ждет нас во дворце наместника. Поехали, Андрей.

Глава 4

Расторопный наместник, очевидно, успел отдать соответствующие приказания страже: едва танк оказался на площади, как из распахнувшихся дверей дворца тут же выскочили полтора десятка гвардейцев и, построившись, согнулись носами вниз. К остановившейся наконец машине подбежали два молодых офицера.

– Почтительнейший Сын ожидает своих досточтимых гостей в Кабинете Уединенных Размышлений! – выпалил один из них, восторженно сверля прибывших глазами.

– Умм, – еле сдержал хохот Ланкастер.

– Веди нас, юноша, – распорядился Огоновский и добавил, незаметно щелкнув выключателем транслинга: – Бывает и так, друг мой.

Ланкастер, уже справившийся с собой, ответил ему столь величавым кивком, что Андрею пришлось отвернуться в сторону.

Лифт остановился на третьем этаже. Юный офицер выбежал в коридор и, смешно пятясь, приоткрыл высокую, украшенную резьбой деревянную дверь. Снова развеселившийся Андрей поймал себя на желании протянуть ему мелкую монету.

Владыка и наместник коротали время за бутылкой с какой-то мутной желтой жидкостью. При виде вошедших Мокоро по привычке заморгал глазами, но тут же пришел в себя и с радушием придвинул к столу пару стульев.

– Доброе утро, – встал навстречу гостям Осайя. – Вы завтракали?

– Спасибо, все в порядке, – кивнул Огоновский.

– Тогда… Мокоро, распорядись, чтобы нам подали свежий иркех и сладости. У нас есть новости, господа генералы.

Наклонившись, Осайя пошарил под столом и вытащил большой портфель из толстой лакированной кожи швами наружу. Щелкнула золоченая пряжка.

– Вот, – Почтительнейший Сын выложил на столешницу пару сероватых листов с текстом, крупно отпечатанным жидковатой красной краской. – Это появилось в городе нынешней ночью.

– Хм, – Ланкастер придвинул один из листов к себе и достал из поясной сумки черную планку сканера. – У вас еще не все разучились читать?

– Разумеется, нет! – поднял брови Осайя. – Храмовое образование получают все, как и прежде. Как же иначе учить священные свитки? Их положено знать наизусть!

– Ах, вот как? Прошу прощения, я действительно не в теме… – Ланкастер провел по листу сканером и переключил аппарат на проекцию.

По темному дереву столешницы побежали белые буквы перевода.

«Возрадуемся, братие! Возрадуемся, ибо пришел Час Исполнения! Скоро, скоро прибудут из светлой дали, скрытой от взора человеческого, Братья, Познавшие Службу! Прибудут те, кто зрел Отцов наших воочию, Служа им, как Завещано было, и поведут нас с собой на битву с Презревшими Суть и Смысл, дабы мы, братие, очистились в Исполнении своем!

Прибудут они в мощи невиданной, числом немеряным, в правде своей великолепны, в Службе усердны. Готовьтесь к встрече, братие, ибо тот, кто в Сыновнем Долге тверд, тот и встанет, а прочие – падут навеки. Готовьтесь к битве, братие, ибо кончилась ночь, и пришел срок отринуть соблазн. Те же, что зовут себя Почтительными, а на деле и Отцов забыли, и в Долг свой плюют – падут, подобно листве осенней, и растоптаны будут, и сгниют до весны, и прах тот гнилостный новой жизни не даст. Вставайте на бой, братие, Отцов поминая и словом и мечом своим.

Близится наш Час, братие, идут за нами Отцы! «

– Забавная стилистика, – потер лоб Огоновский. – Правда, я ничего не понял. Кто куда грядет? Точнее, кто откуда? В какой такой мощи невиданной? Откуда она возьмется? Да, а на втором листе то же самое?

– Угу, – кивнул Осайя. – Сколько этой бумаги точно, нам, конечно, не узнать, да и что толку? По словам людей Мокоро, это дерьмо кто-то разбросал вокруг крупнейших храмов – специально для тех, кто идет на утреннюю службу. И я, в общем-то, догадываюсь, о какой мощи идет речь. Монастыри Трандара! Я не хотел о них вспоминать, лукавил перед самим собой… Видите ли, в свое время мы просто не имели возможности до них добраться, а там ведь оставалось немало народу. А, учитывая, что им явно помогают и из Хуско и из Оламо, и фанатики туда, видимо, бегут со всего света – да, если эти твари спустятся к нам на равнину, я их не удержу. Мне просто нечем…

– А от наркоты, – скривился Ланкастер, – монаси и впрямь видят Отцов собственными глазами и служат им, согласно Устава… н-да, все совпадает. Л-логика! А дурь они там сами варят или это слишком сложно?

– В обители? – обреченно хмыкнул Осайя. – Да там что угодно сварить можно. У них там и патронные заводы свои!

– Но Чандар, проведя полную орбитальную съемку района, не нашел по расшифровке ничего стоящего внимания, – негромко заметил Огоновский.

– Вопрос – что он искал, – возразил гренадер. – Вы в курсе, Андрей, а? Вот я тоже нет. А монастыри и копошение вокруг них – интереса, очевидно, не представляют. Как вы думаете, мы сможем затребовать материалы съемки?

– Проще сделать это самостоятельно, – мотнул головой Огоновский. – У нас в аэропорту стоит бот с полным комплектом аппаратуры на все случаи жизни. Вы, я полагаю, сможете выполнить столь простую задачу?

– Безусловно. Но что вы собираетесь там искать? Вооруженных людей на учебной полосе препятствий? Допустим. А дальше? Дальше нам потребуется либо очень веский повод для вмешательства, либо способ завинтить им кислород так, что никто об этом не узнает.

– Последнее – вопрос вашей профессиональной компетенции, Виктор.

– Речь идет о факте события, происходящего на моей территории, – вмешался Осайя, внимательно слушавший разговор конфедератов. – Я же, как вы помните – сатрап, и никакие комиссии по правам человека мне пока еще не указ…

– Друг мой Халеф, – повернулся к нему Огоновский, – а вот признайся-ка мне, как отцу родному: крутили тебе в нашей разведке мОзги? А? А то что-то лексикон у тебя до боли знакомый. Небось и в Комиссии по Контактам с тобой коньячишком баловались. Нет? Не баловались?

– Было дело, – пожал плечами владыка. – А это что-то меняет? Или я неправильно понял, и ваши не очень заинтересованы в том, чтобы я, как сатрап, первым подписал вторую часть Договора? Правда, я и первую пока не подписывал – она у меня тут действует де-факто, согласно устных договоренностей…

Ланкастер посмотрел на Андрея и, подняв брови, мотнул головой:

– Что было ясно с самого начала, коллега. Или я не прав? Что вы скажете на это как политик?

– Скажу, что не вижу ничего экстраординарного, – буркнул в ответ Огоновский. – Вполне обыденная разработка. Но она, кстати, дает нам некоторые шансы. Раз нам точно известно, что Раммах находится в таком проекте, можно предположить, что некоторые заинтересованные лица не захотят афишировать инцидент с заговором клира. Ясное дело, нас могут попросту слить, но тут уж многое будет зависеть от нас самих, точнее, от уровня поднятого нами шума. Если мы расшумимся, то выгоднее будет закрыть нам рты раз и навсегда. А если нет – они сделают все от них зависящее, чтобы нас не тронули: любая смерть – всегда риск для заказчика, не правда ли? А тем более на нашем с вами уровне… В идеале, конечно, провести операцию в полной тишине. Сможете, Виктор?

– Это зависит не только от меня. В данный момент мы вообще не имеем никакой внятной информации. Главное – когда? Похоже, что уже скоро: они явно форсируют события. Взрыв этот чертов… кстати, я согласен с версией о случайности.

– Мои специалисты говорят то же самое, – кивнул Осайя. – Но у вас, очевидно, имеются какие-то свои соображения?

За спиной владыки беззвучно зашевелилась тяжелая синяя штора, и в комнате появился наместник Мокоро с тяжелым подносом в руках. Не говоря ни слова, он расставил на столе несколько кувшинов с напитками, серебряные блюдца, на которых поблескивали влажными боками маринованные ягоды, и тонкой работы хрустальные стаканчики, после чего осторожно, будто бы боясь произвести лишний звук, опустился в свое кресло.

– За происходящим на площади велось наблюдение, – произнес Ланкастер. – Два человека с винтовкой калибра 14 миллиметров, проходящей по вашим каталогам как «Элган-21», оснащенной оптическим прицелом. Я склоняюсь к случайному характеру катастрофы исходя из того, что вооруженные наблюдатели появились на площади через три минуты после прибытия санитарных команд из госпиталя. Если бы взрыв готовили заранее, следовало ожидать засадной тактики снайперов. Почему они не решились открыть огонь? Тут тоже все достаточно просто – вместе с медиками прибыл танк, легко идентифицируемый как боевая машина значительной мощности. Стрелять не было смысла: при попытке первого же выстрела я разворотил бы весь этаж в выбранном ими здании.

– То есть, вы считаете, что они должны были стрелять в медиков? – нахмурился Осайя.

– А в кого же еще? Они быстро и грамотно просчитали ситуацию – но им, конечно, и в голову не могло прийти, что вместе с грузовиками приедет танк. Кому-то действительно очень не по нраву присутствие в городе наших врачей. Причем, я полагаю, врачи мешают им просто как фактор присутствия Конфедерации на будущем поле боя. Ваши заговорщики очень боятся нас, догадываясь, что в случае пальбы и смуты здесь высадятся регулярные десантные силы, против которых они не продержатся и минуты.

Почтительнейший Сын засопел и уперся взглядом в Мокоро. На лбу наместника выступили крохотные капельки пота. Он молчал, положив руки на колени. Огоновский налил себе в стаканчик из кувшина, медленно выпил; в ватной тишине зашторенной комнаты звонко ударил щелчок его пальцев:

– Я полагаю, наместника нам обвинять не в чем. Скажи, Халеф, ты мог бы обеспечить его полицейскими силами в количестве, достаточном для тотальной слежки за всеми подозрительными элементами? Да? Нет?

* * *

Брадден Дельво тронул сверкающий белой эмалью рычажок, и на руки ему ударила веселая струйка теплой воды. В животе немного бурчало от голода: поглядев на ромб стенных часов, Дельво с удивлением понял, что на сей раз он затянул совещание до самого обеда. То-то так ерзали в креслах младшие офицеры. Брадден смыл с ладоней пену жидкого мыла, вытер их бархатистым бумажным полотенцем из хромированного автомата и задумчиво застегнул кнопки на рукавах мундира. Люминесцентный плафон сбоку от зеркала безжалостно выбивал светом тени, залегшие у него под глазами.

Сегодняшний день был, в общем-то, закончен. Можно было поехать обедать в один из тысячи крохотных ресторанчиков, что нашли себе приют в узких улочках древнего города – и уже не возвращаться в управу, но Браддену не хотелось оставаться в одиночестве. По крайней мере, сейчас.

Он одернул на себе китель и вышел в коридор. После озонированного воздуха туалета в нос сразу ударил застарелый запах канцелярской пыли, въевшейся, казалось, в самую суть старинной управы. Здесь всегда располагалась контрразведка: восьмиэтажное серое здание в углу площади Эрминдам строилось именно как будущая управа Надзорного Департамента, и за триста лет стены его намертво пропитались едва различимой мышиной возней тысяч малозаметных людей в серо-зеленых мундирах.

Поскрипывающая деревянная кабина лифта спустила Браддена Дельво на второй этаж. Тут пахло копчеными сосисками, и из распахнутых в конце короткого коридорчика дверей столовой доносился приглушенный гул множества голосов. Улыбаясь чему-то, Браден вошел в длинный зал с низким потолком, и, лавируя меж круглых столов из старого потемневшего дерева, пробрался к стойке, за которой весело болтала по телефону старшая буфетчица, дородная тетушка Ше.

– Ой, доброго здоровья! – воскликнула она, сразу опуская трубку на рычаг. – Что сегодня прикажете, почтеннейший Дельво? У нас сосиски нынче на пару…

– Порцию, – вежливо кивнул Брадден, – и жареные палочки кхе на гарнир. И еще два больших пива.

– Светлого, почтеннейший? – уточнила Ше, зная, что вкусы старшего офицера управы непостоянны.

– Сегодня – да, – мягко рассмеялся Дельво. – Вы же видите, за окнами у нас солнышко, дождя метеошаманы пока не обещают.

– Да, почтеннейший, дождливый выдался год, – согласилась буфетчица, ловко выгружая поднос с ленты раздачи. – Уж и не знаю, что там с урожаем будет…

– Что-нибудь да будет, – усмехнулся Брадден и, подхватив свой обед, направился к двухместному столику возле окна, который он, согласно древней традиции, занимал с тех пор, как получил нынешнюю должность.

Щедро политые пряным соусом небольшие сосиски оказались великолепны. Брадден глотнул прохладного пива и посмотрел в окно. У ворот расположенного по соседству почтового отделения нетерпеливо фыркал мотором кургузый синий фургончик. За столиками маленькой харчевни, вынесенными прямо на древнюю брусчатку площади, заходилась хохотом компания студентов в форменных коричневых курточках и лихо заломленных на ухо шапках. Судя по количеству стоящих перед ними бутылок с дешевым вином, веселья парням должно было хватить надолго.

По небу медленно плыли беззаботные белые облака: день вошел в ту свою фазу, когда солнце уже нацелилось скрыться за острые крыши домов, но то ли застыло в раздумье, то ли просто залюбовалось видом медленно текущей реки. Из щели в приподнятой раме тянуло разогретым камнем, листвой и жарящимся в глубине харчевни мясом. Брадден покончил с первым бокалом светлого и принялся за палочки кхе, приятно хрустящие на зубах. Ему вдруг захотелось уехать куда-нибудь вниз по реке, сесть за грубый старинный стол под полосатым навесом деревенской таверны, приказать кувшин густого домашнего вина с жареными свиными ушами и всем своим существом ощутить тягучесть тех долгих минут, когда горячее красное солнце уходит на запад, и от сонных зеленых вод, веками текущих невесть куда, вдруг накатывает волна неожиданного холода. Время еще позволяло, но Брадден Дельво знал, что вряд ли решится… ибо многое вспомнится, и многая тоска станет спутником нынешней ночи. Пусть лучше все останется так, как всегда – а через пару недель можно будет собрать удочки и поехать с Каннаханом на лиманы.

Брадден отставил в сторону опустевшую тарелку и с силой провел пальцами по вспотевшему от горячего кушанья лбу. Зал постепенно пустел: отобедав, офицеры управы расходились по кабинетам. Под окном визгливо завелся автомобиль. Привлеченный неровным стуком чьих-то каблуков, Дельво поднял глаза: к его столику почти бежал юноша в форме младшего клерка.

– Велели доставить вам, почтеннейший, – доложил он, кладя на стол плотный желтый пакет. – Только что пришла спецпочта.

– М-мм, – отозвался Брадден. – Благодарю. Ступай…

Перевернув прошитый толстой нитью пакет, он внимательно рассмотрел немного смазанную зеленую печать и, в два глотка допив пиво, поднялся из-за стола. Через несколько минут Брадден Дельво вышел из своего служебного кабинета с толстым кожаным портфелем в руке.

– Я до завтра, – сказал он дежурному офицеру на выходе.

Небольшой серебристый вездеход ждал его на служебной стоянке во дворе. Брадден швырнул портфель на задний диван, и некоторое время сидел, упершись глазами в седую каменную кладку стены. Потом он воткнул в гнездо ключ и надавил на клавишу зажигания. Обтекаемая машина медленно прошла сквозь автоматические ворота управы и помчалась в сторону Меловой горы. Пробок еще не было: до конца рабочего дня оставалось не менее трех часов. Брадден уверенно покрутился в паутине узеньких неровных улочек, застроенных древними трех-четырехэтажными домами, и наконец остановился на полукруглом пустыре, густо поросшем кусачей травой кренк. Прямо перед ним находился крутой склон, за которым начинался заброшенный парк с крайне дурной репутацией.

Повернувшись, Брадден порылся в кармане за спинкой своего сиденья и выудил оттуда высокую жестяную банку крепкого вина. Щелкнула крышка. Брадден мельком осмотрелся по сторонам – на пустыре, с двух сторон зажатом глухими стенами старого красного кирпича, не было ни души, – и вытащил из портфеля принесенный в столовую пакет. Аккуратно вытащил нитку. В пакете лежали три сложенных вчетверо листа: один с мелким, убористым рукописным текстом, и два – с фотокопиями различных финансовых документов, распечатанными на электронном архиваторе. Отложив их на переднюю панель, Брадден принялся за текст. На прочтение ему хватило двух минут.

Брадден Дельво вздохнул, приложился к банке с вином и вытащил из зажима трубку служебного радиотелефона.

– Ты представляешь, я умудрился потерять те поплавки, что мы с тобой покупали у тетушки Ярны, – сказал он. – Ну, с ума сойти! Что теперь делать, не знаю даже. Она, как ты помнишь, уехала, а ее чокнутый сыночек, Ульмер, мне так просто и не продаст. И что теперь, я на лиманах сеткой ловить буду? А? Ну, хорошо, давай вместе… тебя-то он, кажется, знает,!

Брадден выключил телефон, осторожно, словно боясь повредить их, уложил бумаги в пакет, а пакет – в портфель. Взрыкнув двигателем, серебристая машина медленно спустилась едва заметной тропкой на склоне и, промчавшись по пустынным аллеям запущенного парка, оказалась на проспекте в совершенно другой части столицы. Через четверть часа Дельво миновал пост дорожной стражи на выезде из города и резко нажал на газ. За окнами полетели разноцветные заборы пригородных усадеб. Миновав огромный мост над рекой, Брадден свернул направо и вскоре притормозил возле небольшой таверны с жестяной свиной головой над коньком черепичной крыши. Загнав машину на огороженный плетнем пятачок за таверной, он взял с заднего сиденья свой портфель и уселся за столик под выбеленным солнцем полотняным навесом. Отсюда узкая проселочная дорога прекрасно просматривалась в обоих направлениях, а сам он оказывался в глубокой тени навеса.

– Чего прикажете? – поинтересовалась вертлявая черноглазая официантка, выскочившая из темной глубины заведения.

– Минеральной… а, нет, лучше стакан крепкого пирне, двойной. И воды, конечно.

Брадден осторожно посмотрел на лежащий рядом с ним на деревянной скамье портфель и вдруг пожалел, что оставил в машине свой табельный пистолет. Никакой опасности не было: никто, кроме трех человек в столице и двух – на границе с королевством Оламо, не мог знать, о чем шла речь в плотном бумажном пакете. Но и этих пятерых, в принципе, хватало…

«Это уже полная паранойя, – подумал Брадден, хватаясь за ледяной стакан с настойкой. – Еще немного, и я начну шарахаться от зеркала…»

Он запил пирне пузырящейся, немного солоноватой минеральной водой и, сложив перед собой на столе руки, уставился на полого поднимающуюся серую ленту дороги. Где-то в глубине черепа медленно и тягуче отщелкивались минуты. Наконец на гребне холма появилась знакомая песчано-желтая машина Каннахана. Дельво с шумом выпустил воздух сквозь стиснутые зубы и неторопливо расстегнул застежки своего портфеля.

Каннахан свернул на парковочную площадку, заглушил двигатель и выбрался наружу, разминая загорелые плечи. Под левой рукой у него висела небольшая черная кобура.

– Ты давно так не пугался, – сказал он, усаживаясь напротив Браддена.

Тот молча протянул ему пакет.

– Так… – пробормотал Уэнни, бегло просмотрев бумаги. – Турбина. Через границу Оламо. Без заключения Комиссии по ядерной энергетике. И Мук, получается, толком не знал, о чем именно он договаривается?

– Откуда я знаю, что именно расковыряли в его голове наши друзья-конфедераты? – огрызнулся Брадден, снова цепляясь за стакан с настойкой. – Может, и знал. Но это именно то, о чем он договаривался, ты же видишь. В договоре мы имеем генераторы для мазутной ТЭС, в акте поставки – турбину и кучу сопутствующего барахла, в накладных для таможни – те же генераторы, но с теми же номерами акта поставки… кто-то заплатил немножко денег, и контейнеры просто не вскрывались. Да и зачем, собственно? Смотри, вон, видишь, внизу на втором листе? Совершенно обычный экспортный контракт. Документы в порядке, а такой груз, – ты сам знаешь – если и проверяют, то исключительно выборочно.

– Прекрасно, – задумчиво хмыкнул Каннахан, всматриваясь в фотокопии. – А факт поставки турбины от производителя идет на третьих лиц, вообще не имеющих экспортных лицензий. И еще пара клерикальных фондов к делу подклеена. Попробуй придерись – задолбают: покупатель турбины отправляет всю прибыль на храм, а с такими делами никто возиться не захочет.

– Особенно учитывая тот факт, что в Оламо нет и никогда не будет ни единого реактора, – покачал головой Брадден.

– Да, дело начинает припахивать могилкой, – согласился Каннахан. – Посиди-ка пока, и закажи мне чего-нибудь легкого. Кажется, у них должно быть винцо прошлогоднего урожая из Лимо… я сейчас кое-что разузнаю.

Уэнни вернул другу бумаги и, подойдя к своей машине, уселся на водительское сиденье. Дверь он закрывать не стал. Брадден увидел, как Каннахан вытащил из-под передней панели трубку радиотелефона и набрал на цифровом табло какой-то длинный номер.

«Вышел на добавочный, – понял Дельво. – Значит, звонит то ли к себе, то ли куда-то еще – но явно в некую государственную контору».

– Эй, малышка! – позвал он, поворачиваясь к открытой двери таверны. – Есть у вас белое из Лимо?

– Есть, конечно! – выскочила на порог официантка. – Прикажете кувшинчик?

Брадден кивнул. Каннахан тем временем закончил разговор и подошел к столу.

– Это дело хуже чумы, – яростно ковыряясь в ухе, сказал он. – Наша турбина точняком подходит под старые реакторы системы энергообеспечения Трандарского комплекса.

– Вот так… И она, судя по датам на актах, уже три месяца как там, на месте, – побледнел Брадден. – Хан, во что мы с тобой влипли?

– В очень серьезную угрозу для родного Хуско, – ответил Уэнни, подождав, когда официантка, принесшая кувшин вина, скроется в таверне. – Не дергайся, дружище, обратно нам уже некуда. Единственное, о чем я сейчас думаю, это кому звонить раньше: главе Комиссии по безопасности или нашим конфедератам. В первом случае мы имеем хорошие шансы не дожить до вручения орденов. Во втором, конечно, тоже, но Конфедерация, как нас уверяли, своих не сдает, а значит, если мы и подохнем, то в бою, а не в темном переулке. Какая перспектива тебя устраивает больше?

– Если бы даже речь шла о десятке ракетных установок, – выдохнул Брадден, – но турбина… небеса освященные! Что они могли там затеять?

– Ты как будто не догадываешься, – буднично усмехнулся Каннахан и глотнул холодного вина прямо из кувшина. – Там ведь не в самой турбине дело, не правда ли? А во всем остальном – в приборах, необходимых для оживления реактора. И что они сделают в первую очередь?

– Им нужен плутоний, а старые центрифуги там остались по определению, – тихо, словно самому себе, сказал Дельво. – Больше с реактором затевать нечего. Звони, Хан, звони этим… на это нужно время, но! – если в Трандаре вдруг успеют, мы погорим все вместе – и Раммах, и мы, и… – он махнул рукой. – Тянуть нечего: звони Ланкастеру.

Каннахан Уэнни почесал ухо.

– Не будем пока спешить, – решил он. – Я свяжусь с Элгом, и если он согласится встретиться, забронирую билеты на вечерний рейс. Так будет… честнее, ты не думаешь?

– В отношении Элга? – переспросил Брадден. – Да, пожалуй. Конфедераты улетят, а нам тут еще париться на солнышке.

Уэнни согласно хлопнул его по спине и поднялся.

Брадден Дельво проследил взглядом за его удаляющимся автомобилем. Налетевший ветерок принес с собой запах полевых цветов – Брадден вздохнул и, рассчитавшись за выпивку, уселся в машину. Метеокомментатор из радиоприемника снова пообещал грозу и похолодание, но верилось в них слабо.

…Парковочный сторож выбил на клавиатуре дату и время прибытия, и высунулся из своей желтой кабинки с талончиком в руке:

– Прошу, почтенный.

Брадден машинально кивнул, засунул талончик поглубже в висящий на шее плоский кожаный кошель с документами и мелкими деньгами, зачем-то огляделся по сторонам, после чего быстро пошел в сторону главного зала аэропорта. Висящая на плече сумка с яркой рекламной надписью колотила его по заднице, но он не обращал на это внимания: Дельво несся так, словно за ним гнались… лишь оказавшись за раздвижными стеклянными дверьми, в галдящей и жующей толпе, он коротко вздохнул и смахнул со лба выступивший пот.

Купив в одном из множества буфетов пирожок, он поднялся на эскалаторе на третий этаж. Спереди и сзади него ступени движущейся лестницы оказались оккупированы почти десятком молчаливых, почему-то нахмуренных священнослужителей. В большинстве своем это были мужи весьма зрелых лет, но, как ни странно, с лиловыми или желтыми кушаками низших рангов, да и выглядели они не совсем обычно: чуть присмотревшись, Брадден понял – в их пластике не ощущалась вальяжность, характерная для людей, чьи годы прошли в храме. Вся эта странная компания явно приняла сан совсем недавно; и куда их вдруг несет?

До вызова на посадку оставалось всего пятнадцать минут. Брадден подошел к одному из окошек, получил заказанный Каннаханом билет и направился к ряду синих стеклянных кабинок пограничного контроля, за которыми располагались, разделенные на классы, залы ожидания.

– Господин Виро Вайли? – зевая, спросил его офицер Погранстражи.

– Он самый, – непринужденно улыбнулся ему Брадден. – Лечу в Оламо по делам фирмы.

Седоусый пограничник, изрядно отяжеленный тройным подбородком, кивнул и вернул ему карточку паспорта с пришпиленным к ней картонным квадратиком свидетельства о пересечении границ Хуско.

– Это для регистрации, – напомнил он. – Власти Оламо дают вам двадцать суток…

– Я не буду регистрироваться, – мотнул головой Брадден и полез в болтающийся на шее кошель, – дел там у меня не много. Я, видите ли, судебный ходатай, служу сейчас в фирме братьев Ульт – вот, кстати, и мое разрешение на оружие.

– А, – понимающе кивнул пограничник. – Братья Ульт – фирма известная. Семейные дела, наследства, да? Пистолет покажите, пожалуйста…

Брадден послушно распахнул сумку и продемонстрировал кобуру с недорогой гражданской мухобойкой. Офицер поставил на разрешение маленький красный штампик, пожелал счастливого пути и отвернулся к следующему клиенту. Поддельный паспорт на имя несуществующего в природе судебного крючка исчез в кошеле, затерявшись там среди платежных карт и водительских документов все того же почтеннейшего Виро Вайли.

Огромные окна зала второго класса плеснули по глазам оранжевым закатом. Брадден посмотрел на часы – вот-вот объявят посадку, и присел на жесткий пластиковый стул у стены. Компания клириков, что ехала с ним на третий этаж, уже ждала у закрытых пока дверей, ведущих к пассажирскому хоботу.

За наклонным стеклом величаво проплыл киль поданного на посадку лайнера, и почти сразу под потолком залаял репродуктор, объявляя минутную готовность. Брадден встал, размял спину – дурацкий дешевый стул имел на редкость неудобную спинку, – и увидел, как раскрылись двери переходного хобота. Все находившиеся в зале зашевелились, возбужденно захихикал чей-то ребенок, очевидно, уже измученный долгим ожиданием своего первого полета. Священнослужители благоразумно пропустили вперед себя небольшую группу вдребезги пьяных студентов, и скрылись в желтом полумраке. Брадден подождал, пока к самолету прошествует мамаша с восторженным сынишкой, одышливые супруги, загруженные какими-то тюками, и шагнул наконец на чуть пружинящий под ногами пластик. Хобот шел вниз; из глубины уже доносилась характерная возня рассаживающихся пассажиров.

По соседнему хоботу, ведущему в первый класс, спускался Каннахан Уэнни.

Место Браддена оказалось в середине салона. Он загрузил свою сумку в багажное отделение над головой и устало опустился в продавленное плюшевое кресло.

«Ужин предложат минут через десять после взлета, – подумал он, – а то и позже. Паршивая штука, надо было все-таки закусить как следует дома, того и гляди живот схватит… Как бы обратиться при случае к Андрею – неужели у меня все идет к язве? Они, наверное, вылечат без операции…»

Сзади чмокнула, закрываясь, входная дверь.

– Почтеннейшие пассажиры… – мягко заурчал в динамиках голос командира корабля.

Сидевший перед Брадденом человек вдруг встал, оказавшись один из тех самых клириков, – и потянулся к багажному отделению. Его правый рукав скользнул вниз, обнажив широкое, густо поросшее рыжим волосом запястье, украшенное очень давней, полурасплывшейся татуировкой: алый змей обвился вокруг синего якоря.

Брадден прикрыл глаза. В голове привычно распахивались и тут же захлопывались мириады ящичков профессиональной картотеки. Щелк… щелк, щелк! Где я это видел? Где?

В хвостовой части самолета загудели турбины.

Щелк!.. Якорь и змей!

Хабуран, морская пехота! Алый змей – символ офицерского чина, его колют выпускники кадетского корпуса.

Лайнер тронулся с места.

Глава 5

Когда-то давно, в благополучные для Раммаха годы, эти ворота открывались автоматически, о чем свидетельствовали ржавые рычаги, все еще тянущиеся к высохшим гидроцилиндрам по обеим сторонам ворот. С тех славных пор прошло немало лет, аэропорт давно уже отрезали от электросетей, а сами сети почти по всей стране разобрали за ненадобностью. Дохленький дизель-генератор в аэропорту все же имелся, но подключать его к каким-то там воротам никто бы не стал, поэтому открывать их пришлось босоногому служащему в длинной облезлой куртке.

Не оглядываясь на мертвые окна пассажирского терминала, Ланкастер подъехал прямо к застывшей на бетоне громадине танкодесантного бота. Бот уже учуял появление хозяев: слип был опущен, в глубине отсека горел яркий свет.

– Танк загонять не будем, – решил Виктор, – один черт он нам не понадобится.

– Н-да, разумеется, – рассеянно отозвался Огоновский, выбираясь наружу.

За ним, щурясь от яркого солнца, выбеливающего бетон своими безжалостными полуденными лучами, спрыгнул Осайя.

– Пошли, – взмахнул рукой Ланкастер и деловито взбежал вверх по слипу.

– У нас нет чего-нибудь попить? – осведомился владыка, размышляя, какое кресло ему занять. – Воды, что ли?

Гренадер коснулся клавиши запуска двигателей.

– Провизия у нас по правому борту, – сообщил он, глядя в ожившие экраны. – Вон те лючки, с вилкой на синем фоне. Андрей, поищите что-нибудь и на меня тоже.

Согласно кивнув, Огоновский сдвинул в сторону крышку и, порывшись в глубине бокса, достал пару банок с соками.

– Яблочный будешь? – спросил он Осайю.

– С удовольствием, – закивал тот. – Давно не пробовал. Господин генерал, вы не могли бы вывесить один обзорник для пассажиров?

Ланкастер молча пробежался пальцами по клавиатуре, и перед владыкой возник экран кругового обзора, настроенный сейчас на 180 передней полусферы. За спиной Осайи с тихим шипением поднялся слип, почти сразу же бот круто взял в небо. Держа к северу, Виктор набрал двадцать тысяч метров. Впереди и чуть ниже, в прозрачной безоблачной дали, белели снежные шапки вершин.

– Это Трандар, – негромко произнес Осайя.

Гренадер поднял штурмбот еще на пять тысяч метров. Небо над ним заметно потемнело. Оставив управление автоматике, Виктор запустил справочную программу по съемке местности и, быстро разобравшись в аппаратуре, включил сканирующие головки: внизу уже плыли предгорья.

– Переключить реал на вас? – спросил он Андрея с владыкой, сидящих за его спиной.

– Разумеется, – кивнул Огоновский. – Вдруг увидим что-нибудь без анализа?

– Все может быть, – согласился Ланкастер. – Владыка, а вы не помните, где, собственно, находятся эти ваши монастыри?

– Вокруг стартового комплекса, – ответил Осайя. – Их там было несколько. А комплекс чуть к западу, если я не ошибаюсь.

– Да?

Ланкастер тронул штурвал. Изображение, передаваемое на экран сканирующими головками, сорвалось в стремительный галоп.

– А вот, видимо, и он самый…

Головки смотрели вбок под углом в тридцать градусов, но мощный «мозг» информационного центра отрабатывал картинку, смещая ее ближе к вертикали.

На первый взгляд комплекс пострадал куда меньше, чем можно было бы предположить. Три огромных стартовых стола с пристыкованными к ним решетчатыми вертикальными башнями по-прежнему невозмутимо возвышались над желтой равниной. Великое множество железнодорожных веток, все также, змеясь, уходили к сортировочному узлу, а от него, четырехпуткой – на юг, в сторону основных промышленных центров страны. На петлях сортировки осталось даже с десяток локомотивов. Некоторые железнодорожные пути, полого поднимаясь, вели к черным провалам в горах, окружающих равнину как с севера, так и с востока – очевидно, там находились ангары и служебные помещения.

– Сколько труда, – вдруг произнес Андрей. – И все псу под хвост.

– Мне, правда, не совсем понятно, для чего нужно было тащить все это хозяйство в предгорья, – хмыкнул Ланкастер. – Что, из желания поднять старт повыше? Так тут разницы…

– В горах руды, уголь, уран, – пояснил Осайя. – Трандар невероятно богат. Если я не ошибаюсь, проще было построить все прямо на месте – даже металлургию, – чем тащить на равнину транспортную инфраструктуру. По сути, комплекс обеспечивал себя почти всем необходимым.

– А персонал? – не понял Огоновский.

– Если перевалить через эти горы, – указал владыка, – там, в долинах, целые города… заброшенные. Все это строилось на долгие годы, горы прорыты сотнями туннелей, в их толще электростанции, заводы, да вообще все что хотите. Большая часть – взорвана, но многое и уцелело. Впрочем, насколько я могу предполагать, сейчас здесь живут только монахи. Весь персонал давно покинул комплекс – те, кто уцелели, конечно…

Андрей с задумчивостью покачал головой. Да, те, кому повезло уцелеть во время резни… Стоит хоть немного сбить регулировку тонкого общественного механизма, уравновешивающего амбиции элит – и кому-то сразу начинает казаться, что власти много не бывает. А потом ее хочется больше, еще больше: уже и не разобрать, зачем. И снова раскручивается страшный кровавый маховик, перемалывающий миллионы судеб. Тем, кто отдает приказы, некогда думать о том, что даст им абсолютная власть в разрушенной, искалеченной стране. Всесилие туманит сознание, ведь при полной абсурдности цели средства никогда не имеют значения. Раммаху не повезло: слишком слабые и нерешительные соседи не стали вмешиваться, избрав путь блокады изувеченной страны, и теперь только Осайя, случайно оказавшийся на своем месте, способен, пусть даже через десятилетия, поднять свою родину из руин.

Где же логика тех клириков, которые снова пытаются превратить Раммах в один огромный монастырь? Генерал Огоновский хорошо понимал – стремление к власти часто не поддается никакому логическому анализу, оно может быть совершенно иррациональным… но – власть над кладбищем разума?

Происходящее должно было иметь какое-то иное объяснение, но сколько Андрей ни ломал над ним голову, найти скрытый смысл очевидной бессмыслицы ему не удавалось. Единственное, что еще как-то укладывалось в привычные схемы – это заговор регионального масштаба. Начать с Раммаха, затем – Хуско, Оламо… да только вокруг расположены огромные светские государства, явно не заинтересованные в подобном развитии событий, а их совокупная военная мощь вполне позволяет справиться с любой бандой сумасшедших.

Так на что же они, черт возьми, рассчитывают?

Ланкастер завершил съемку с четырех ракурсов и двинул штурмбот к северу. Едва под брюхом машины медленно проплыли снежные шапки горной цепи, как в открывшейся долине блеснули на ярком солнце покрытые серебристой краской купола, уже знакомые по городам Раммаха. Виктор сразу вывесил бот на месте.

– Монастырь? – спросил он у Осайи.

– Очевидно, да, – скривился тот. – К счастью, здесь мне побывать не пришлось.

Рядом с «грибами» храмов там и сям виднелись темные прямоугольники каких-то длинных приземистых строений, пара водонапорных башен, слабо поблескивали грязные стеклянные крыши теплиц. Склон ближайшей к городку горы явно использовали в сельскохозяйственных нуждах: значительная часть его нисходила в долину аккуратными террасами, где во множестве росли низкорослые плодовые деревья. Несмотря на ясный солнечный день, никого из обитателей монастыря видно не было: сперва наблюдатели решили, что долина покинута людьми, но при очередной смене ракурса на экране появилась одинокая струйка белесого дыма, тянущаяся из кирпичной трубы на крыше небольшого пятиугольного строения, упрятанного меж трех храмовых «грибов».

– Кухня, – пояснил Осайя. – А народ, видимо, на молитве.

Виктор молча кивнул и положил руку на шарик настройки головок. Изображение качнулось и двинулось в сторону, следуя за широкой серой лентой дороги, что вела из уютной долины на запад по прорубленному в скальной породе коридору. По экрану снова поползли сверкающие голубым снега и густо-черные разломы тени на склонах гор. Полоса когда-то ровного асфальтированного шоссе упрямо тянулась меж мрачных темных скал, и вдруг горы остались позади: головки смотрели на холмистую серо-зеленую равнину, застроенную ровными рядами каких-то бетонных кубов, каждый из которых венчала длинная черная труба с ржавой короной громоотводов.

– А вот и былая энергетика, – улыбнулся Виктор, добавляя разрешения.

Одна из головок уперлась в лоб могучему локомотиву, замершему на заросшем травой железнодорожном пути. Серебристая краска висела на металле лохмотьями, под которыми виднелась густая ржа, окна кабины машинистов смотрели на мир пустыми черными провалами.

– Здесь все мертво, – сказал Ланкастер, глядя на расшифровку изображения. – Станции заброшены: у меня ни одного электромагнитного импульса. А вот в монастыре, кстати, электричество имеется. Откуда бы, интересно?

– Кабели, – начал было Огоновский, но гренадер решительно помотал головой:

– Увы, нет, горные породы экранируют все весьма качественно, нам не разглядеть. Знаете, доктор, а ведь здесь, кажется, есть сплит! Уж очень похоже по характеру помех. Наши приятели даже не догадываются, на каких деньгах они сидят!

– В горах должен быть уран, – вмешался Осайя.

– Уран есть уран, – хмыкнул Ланкастер. – А тут немного другая картинка. Конечно, для того чтобы сказать точно, нужны специальные приборы, которых у нас нет, но на Альдарене я видел нечто похожее, а там сплит буквально под ногами. Н-да, это становится забавным…

Андрей бросил взгляд на обрушенную кровлю огромного нефтехранилища и подумал о том, что если предположение Ланкастер окажется верным, то Осайе лучше заткнуться и молчать, по крайней мере, пока. Сейчас в Раммахе совершенно не та обстановка, чтобы впускать сюда прожорливых сырьевых баронов Конфедерации: школы и госпитали эти деятели строить не станут, а вот нагадят от души, и расхлебывай потом.

Ланкастер, прочитав его мысли, коротко усмехнулся и повел бот в набор высоты.

– Этим курсом мы выйдем на Оламо, – произнес владыка. – Боюсь ошибиться, но мне кажется, что самый большой из монастырей находится немного к северу.

– Это не он? – спросил Ланкастер, манипулируя головками.

Возникшие на экране храмы казались значительно крупнее всего, что они видели раньше. Виктор машинально вывел показания высотомера: самый большой достигал пятидесяти восьми с половиной метров! Выстроенные на склоне горы, пять «грибов» лесенкой уходили вверх, так что издали неосведомленный наблюдатель вполне мог принять их за сообщества неких гигантских растений.

Ниже храмов, на полого уходящей вниз лесистой равнине, находились знакомые уже низкие строения, а чуть дальше начинался какой-то производственный комплекс: соединенные асфальтированными дорогами цеха, полоски трубопроводов, темный провал ведущего в глубь горы туннеля.

– А ведь я слышал, что на запад от Трандара дорог нет, – поскреб макушку Ланкастер.

– Я… не знаю, – признался Осайя. – Я тоже о ней не слыхал…

Но широкая серая лента, иногда теряющаяся в густой полутьме лиственного леса, струилась именно на запад. В королевство Оламо.

* * *

В желтоватом сумраке за иллюминатором стремительно пронеслись оранжевые огни посадочной полосы, и лайнер мягко подкатил к ярко освещенному зданию аэровокзала. Брадден потянулся в кресле. Голос командира, вкрадчиво журчащий из динамиков, поздравил почтенных пассажиров с прибытием в столицу королевства Оламо и пожелал на прощанье удачи. К борту самолета подкатили три автолестницы: переходными хоботами здесь не пользовались. Через тяжелую дверь, открытую бортпроводницей, в уши Дельво ворвался назойливый свистящий рык множества работающих двигателей, всегда кружащий по летному полю.

По темным лужам шлепал редкий теплый дождь, заставляя вспомнить о метеокомментаторах Хуско, хором обещавших вечернюю грозу по всем северным областям. Видимо, до столицы королевства гроза не домчалась.

Мрачный пограничник, сидящий под огромным гербом королевской семьи, мельком проглядел документы, буркнул что-то совершенно неразборчивое и махнул рукой: идите, почтенный, тут без вас дел полно. В сумку он заглядывать не стал. Качая головой – что должно случиться в Оламо, чтобы здесь хоть кто-то стал работать, как положено! – Брадден Дельво вышел на автобусную площадку и остановился. Дождь почти прекратился. В желтых сумерках двигались фигуры множества людей, спешащих по своим делам. Брадден подошел поближе к фонарю, высоко поднятому на витом стебле столба, и почти тотчас из влажной полутьмы зашуршали шины.

– Садись, – услышал он голос Каннахана, сидящего в салоне обтекаемого серого микроавтобуса. – Элг ждет нас у себя.

Брадден забросил в автомобиль свою сумку, плюхнулся на теплый велюр дивана, и невидимый в темноте салона водитель плавно взял с места. Каннахан достал из кармана пару длинных конфет-сосучек, протянул одну Браддену, а вторую задумчиво воткнул в зубы.

– Ты спал? – спросил он, глядя, как за тонированным окном уносятся прочь мокрые деревья вдоль обочины шоссе.

– Немного, – шамкнул в ответ Брадден. – Если уж летать, то не так близко…

– Тоже философия, – усмехнулся Каннахан. – А я вот почти выспался. Мне много не надо, ты же знаешь.

– Знаю, – кивнул Дельво и отвернулся к окну.

Справа, из-за холма, вспыхнуло и растаяло в ночном тумане призрачное синее свечение башни центрального офиса Королевского газопромышленного общества. Брадден проводил башню взглядом и усмехнулся, вспомнив свеженькие скандалы с прикарманенными акцизами, в которых оказались замешаны все без исключения принцы крови. Не каждый в королевстве мог себе позволить мясную похлебку, а сходящим с ума от вседозволенности принцам не хватало на еженедельные кутежи в роскошных столицах Севера.

Водитель резко свернул с трассы, и вокруг стало темно: узкая дорога шла в естественном коридоре из столетних деревьев, почти смыкающихся ветвями на высоте. Вскоре впереди появились фонари перед воротами богатых усадеб, скрытых от посторонних глаз мощными каменными заборами.

– Приехали, – заметил Каннахан.

Машина притормозила, въехала в распахнувшиеся перед ней ворота и замерла. Чьи-то руки предупредительно распахнули дверцу. Брадден и Каннахан оказались в небольшом дворике, уютно украшенном вечнозелеными деревцами в каменных чашах. Справа горели окна большого трехэтажного дома, по лестнице его спускался невысокий широкоплечий мужчина с надменным взглядом, одетый в теплый шерстяной халат.

– Привет дорогим коллегам, – улыбнулся он, поднимая в приветствии ладони.

– Привет и тебе, о могучий, – засмеялся Каннахан. – Надеюсь, мы не оторвали вашу мощь от неотложных дел на ниве служения Их Величествам?

– Мне для друзей себя не жалко. Идемте, ужин стынет.

Двое молодых людей с кинжалами на поясах, стоящие возле машины, резво взбежали вверх впереди хозяина и с поклонами распахнули отделанные мозаикой двери.

Всесильный повелитель королевской контрразведки провел своих гостей в небольшой кабинет на втором этаже, где шипел поленьями камин и, еще раз оглядев с придирчивостью ужин, велел слугам удалиться прочь.

– Сперва – для аппетита, – не терпящим возражений тоном произнес он и взялся за изящный графин из желтого горного хрусталя.

– Ох, – вздохнул Каннахан, устраиваясь в глубоком кресле. – Аппетит мой, аппетит…

Все трое высоко подняли крохотные серебряные рюмки.

– Ну, давайте к делу, – скомандовал хозяин. – Что у вас там развинтилось?

– Да вот, – кивнул Уэнни и вытащил из дорожной сумки плоскую кожаную папку. – Выходит так, что не только у нас.

Элг быстро проглядел бумаги и осторожно положил папку на край стола. На его гладко выбритых щеках отчетливо проявились крохотные красные прожилки.

– Источник не мог сфальсифицировать все это по чьему-то заказу? – спросил он, не глядя на своих гостей.

– Нет, – мотнул головой Брадден. – Это не донесение, это справочный материал.

– Во-от как…

– Есть мнение, подтверждаемое серьезной информацией, что кому-то очень нужно убрать из Раммаха Осайю. Чем это может закончиться для нас с вами – объяснять не надо. Мы должны знать точно, куда пошел весь этот товар, и если он ушел через Оламо на Трандар, тогда следует принимать меры.

– У нас, как ты знаешь, ни одного реактора нет и вряд ли он когда появится, – Элг откинулся на спинку кресла и куснул палец. – А почему все-таки Трандар?

– По словам экспертов, данная турбина как нельзя лучше стыкуется со старыми парогенераторами высокого давления, установленными на АЭС приоритетного энергообеспечения трандарского стартового комплекса. ТВЭЛы и цепи контроллеров – тоже созданы по весьма близкому проекту. В Трандаре кто-то хочет запустить заглушенный реактор. И мы с тобой хорошо знаем, о ком идет речь.

Элг покачал головой и, подняв в извиняющемся жесте ладонь, подошел к массивному бюро из белого дерева. Раскрыв ящик, начальник королевской контрразведки достал оттуда трубку радиотелефона и набрал ряд цифр на панели управления.

– Уччи мне найдите, быстро, – отрывисто приказал он. – Как дежурит? Почему? Поменялся? Тьфу с вами… соединяй. Уччи? Хорошо, что ты в управе… давай на пять утра вертолет ко мне. Какой? Да какой хочешь, пассажиров трое. Отлично, отбой.

– Ты хочешь предложить нам вертолетную прогулку? – прищурился Каннахан.

– К семи утра будем в Куэво, – сказал Элг, все еще стоя возле бюро. – На Трандар идет одна-единственная старая дорога вдоль порезаного нефтепровода. Конечный пункт на нашей территории – городишко Куэво. Если кто-то вез турбину, ТВЭЛы и прочее, в Куэво об этом знали наверняка. Оружием и снаряжением я вас обеспечу.

– Красота, – облизал губы Брадден. – Ты вообще понимаешь, что мы тут нелегально, по «прозрачным» паспортам? А?

– Так чего вам бояться? – засмеялся Элг, подходя к столику. – Приличные похороны я гарантирую. Так… – он налил в широкие стаканы вино, – а теперь рассказывайте, с чего у вас все началось.

Каннахан Уэнни сделал пару глотков и тихонько усмехнулся.

– Началось с того, что на нас вышли два конфедерата…

– К-хто?! – схватился за горло Элг. – Ребята, да вы понимаете, какая тут может быть подстава? И с этим вы пришли ко мне? Вы что, спятили, или вас чем-то обработали?

– Успокойся, – жестко произнес Каннахан. – Обработали… не думаю! Во-первых, эти двое действуют в Раммахе не совсем официально, а во-вторых, один из них – тот самый доктор Огоновский.

– Тот? – и Элг вопросительно поднял палец. – Ты уверен? И что значит – неофициально?

– Тот, тот. Мы его сразу узнали. И вышли они на нас не самым простым способом, так что на подставу дело не тянуло с самого начала: когда хотят подставить, так не поступают. К тому же, ни о какой политике речи не шло. Они прилетели к нам в Хуско с конкретным разговором о заговоре в Раммахе. Что они там, у Осайи, делают – пока мы не знаем, похоже, у них что-то очень темное, однако же, что это не политика, – я готов поклясться. Так вот… факт заговора подтвердился. Не стану тебе рассказывать, как именно, потому что выглядело все довольно нереально, но то, что заговор есть, и в нем участвовал аж первый помощник Браддена – это точно, можешь мне верить. Следы повели нас к тебе… так что турбина – это только то, что снаружи. А что внутри, мы пока не знаем.

– То… не то… – хмыкнул Элг. – Небеса освященные! Если трандарские монахи слепят бомбу, моя голова укатится прямо в океан… но это не так уж страшно. А вот если кто-то узнает, что я пасусь на одной лужайке с какими-то «неофициальными» конфедератами – тогда, простите, я даже не успею застрелиться! Кто там второй? Огоновский, и…

– Один довольно загадочный генерал, – вздохнул Каннахан. – Утверждает, что десантник, но по манерам смахивает на опера. Хотя кто их там разберет! Вообще он производит впечатление благородного человека.

– Я тоже могу производить… впечатление, – махнул рукой Элг. – Нет, вы меня определенно напугали. Они дали вам какие-то гарантии?

– Да, – ответил Брадден. – Достаточно весомые. В случае любых неприятностей мы можем смыться с Трайтеллара вообще.

– И ты что же, в это веришь? А зачем, позволь узнать, вы им нужны?

– А вариантов только два – либо они врут, либо нет. Нам с Ханом понравился второй. У нас был выбор… вполне.

– Вот уж не думал, что такие парни, как вы, могут оказаться дурацкими искателями приключений!

– Элг! – Вмешался Каннахан. – Не обижайся, но…

– Что – но?

– Ты всерьез думаешь, что нас легко купить? К нам пришли люди, которых почему-то очень волнует судьба Раммаха. Нас она не волновать не может. И тебя тоже, не так ли? И о чем тогда весь этот разговор?

– Хорошо, – примирительно улыбнулся Элг. – Давайте поедим и ляжем. Девочек я вам звать не буду: в пять нужно вылететь, а сейчас уже…

Глава 6

Ланкастер положил на стол плоский ящичек полевой аналитической консоли и усмехнулся: хотя Осайю уже не трясло от присутствия Суинни, владыка все же старался не смотреть на нее, старательно отводя взгляд в сторону. Виктор специально решил устроить разбор съемки в релакс-руме, где обитала сурчхой. Ему было интересно, узнает ли она Трандарские горы на «этом» Трайтелларе. По словам Суинни, у себя дома ей не раз приходилось летать над «дублем» данного района, правда, она не уточняла, заселен он ее соотечественниками, или нет.

– Я думаю, сам по себе стартовый комплекс для нас не так уж и интересен, так что начнем, наверное, сразу с первого из монастырей, – предложил Виктор, сдвигая в сторону крышку консоли.

– Пожалуй, – кивнул Огоновский. – Лишний раз смотреть на эти бессмысленные руины мне неохота. Кстати, Халеф, а ты не задумывался, какие ресурсы твоей страны были брошены на строительство всего этого барахла, которое теперь тупо гниет под дождями?

– Тогда это казалось нужным, – буркнул в ответ владыка и спрятал голову в плечи.

– Я никак не оспариваю необходимость освоения космоса, – покачался в кресле Андрей. – Я о том, что колоссальные усилия миллионов людей были похерены из-за чьего-то стремления манипулировать другими… дергать за ниточки живых мертвецов – покорных, готовых выполнить любой приказ!..

– Андрей, не заводитесь, – негромко произнес Ланкастер. – Мы сейчас не на форуме.

Огоновский слека пристукнул ладонью по подлокотнику своего кресла и отвернулся, упрямо поджав губы. Осайя, бросив друга короткий удивленный взгляд, сжался еще сильнее – столько неожиданной для него ярости было сейчас в глазах врача.

– Я возьму кофе, – сказал Огоновский и встал. – На всех?

Ланкастер закончил возню с настройками. В полутьме зашторенной комнаты коротко мелькнул синим и тут же погас установочный луч голографического проектора. Перед зрителями возникла знакомая уже картинка: серебристые купола, теплицы, длинные то ли склады, то ли жилища…

– Здесь электричество тоже есть, – заметил Ланкастер, выводя в угол экрана маленький монитор, на котором горели зеленым колонки цифр. – Вот, – он снова прошелся по клавиатуре, и во всех строениях, просвечивая сквозь кирпич и железо, вспыхнули розовые паутинки. – Это сеть. Линия электропередачи уходит, как видите, в туннель и дальше на северо-запад. Где-то там у них ТЭС. Интересно, откуда наши друзья качают нефть?

– Уголь, – прищурился Огоновский. – Халеф, ты говорил, в горах много угля?

– Да-да, – покивал тот. – Уголь там добывали еще лет двести назад, его должно было хватить и на наш век.

– Тоже вариант, – согласился Ланкастер. – Хотя и более затратный. Но людишек у них, наверное, хватает, а потребности, в сущности, мизерные. Греют пару котлов, да и все дела. Здесь, как мы видим, ничего особо интересного тоже нет. Едем дальше? Самое забавное у нас, кажется, в другом месте!

Он прокрутил запись вперед. На экране появились изящная «лесенка» грибовидных храмов центрального монастыря. Изображение застыло, и тут будто бы в глубине горы, подошва которой чернела провалом туннеля, вдруг ярко загорелась какая-то сложная алая конструкция.

– Это не ТЭС, она чуть дальше, – пояснил Ланкастер. – Это у нас нечто более любопытное. Смотрите, – он нажал что-то на клавиатуре, отчего местность вокруг горы заволокло призрачным розовым туманом, – окрестности тоже слегка фонят.

– Чем? – резко повернулся Огоновский.

– Ну ясно, чем, – усмехнулся Виктор, – или вы ожидали увидеть здесь выхлоп гравикомпрессии по Ф-типу? Конечно, это радиоактивность. А в глубине горы – реактор, но, как утверждает наш «мозг», он заглушен… вероятность, пожалуйста – 92 процента… Энергокласс и прочие выходные параметры реактора в таком его состоянии мы определить не можем. Но реактор – вот он.

– Насколько опасен фон? – прищурился Андрей. – Я, к сожалению, с радиоактивностью не сталкивался вообще, а из академического курса мало что помню…

– Не слишком. Машинка грамотно заэкранирована, так что бояться нечего. Но фактом остается то, что при желании монахи могут соорудить одну очень гадкую штуку, когда-то уже применявшуюся в истории Человечества. Да и не только…

– Вы имеете в виду ядерное оружие?

– Не обязательно по классическому типу, хотя, если реактор запустить – не знаю, конечно, каков у них там цикл, потому что пути, теоретически, известны разные, не только тот, по которому двигались земные ученые, – то рано или поздно можно выйти на так называемый оружейный плутоний. Это уже серьезное ОМП огромной поражающей мощности, но довольно сложное технически и неприменимое в реале из-за катастрофических последствий облучения. Но вот если просто вытащить из котла радиоактивные материалы да снарядить ими любое, даже слабенькое взрывное устройство – греха не оберешься. Самое гадкое, что заряд можно сделать компактным! Эта ч-чертова ядерная энергетика слишком опасна во всех отношениях… когда Трайтелар войдет в Конфедерацию, всю эту дрянь придется поднимать в космос и запускать в сторону звезды, иначе от радиации и не избавиться.

– И они могут это сделать? – побелел Осайя. – Вытащить из котла… и тогда – что?

– Тогда кровавый понос и рвота, – криво усмехнулся Ланкастер.

– Неподалеку от этого места… к северо-западу… кажется, юнгры добывали там уран, – заговорила вдруг Суинни.

– А вы – нет? – повернуля к ней Виктор.

– Горы трудны для нас и нашей техники, – после паузы ответила Суинни. – Уран мы добываем на другой стороне планеты, ближе к северному полюсу.

– Ну, значит, там еще и месторождение под боком, – вздохнул Огоновский. – Просто красота.

– Вы… сделаете что-нибудь? – очень тихо спросил Осайя.

Ему не ответил никто.

Огоновский незаметно стиснул кулаки. Боль бессилия, однажды уже накрывшая его на этой планете, ударила снова, и перед глазами вдруг встали спокойные зеленые воды небольшой бухты, теплое утреннее солнце, выбеливающее прохладный, не успевший еще разогреться песок… и Ингр с простреленной грудью, который умирал у него на руках. Умирал просто потому, что случайная пуля разорвала карман прочного кожаного комбинезона, в котором лежал кибердок, и теперь никакое хирургическое искусство Андрея не могло сохранить жизнь его друга.

Боль вернулась через годы.

– Н-да, ситуация, – задумчиво проговорил Ланкастер.

– Ни хрена мы толком сделать не можем, – вздохнул Огоновский. – Атаковать монастырь? На каком, простите, основании? – ведь так мы подставляемся под обвинение в неспровоцированном организованном ударе… то есть командир легиона, вероятно, приказание Виктора выполнит, но потом нас ждет каторга. Любой обвинитель поинтересуется, отчего же это мы не атаковали тогда все ядерные объекты на планете!

– Как это? – округлил глаза Осайя.

– Это он шутит, – мрачно отозвался гренадер. – Да, мы крепко увязли в этом деле. Я попробовал прокрутить вариант с немедленным подписанием Договора и обращением за официальной помощью, но, во-первых, со стороны Конфедерации на это никто не пойдет – Договор процедура сложная, а, во-вторых, мы «засветим» нашу миссию. О последствиях мне думать неохота… и с нашим чертовым научником говорить бесполезно: надеюсь, Андрей, вы уже поняли, что он на реактор просто не обратил внимания – он ищет что-то свое, не имеющее к монахам прямого отношения.

– Он ищет порталы, – кивнул Огоновский. – Не знаю, как и каким способом, это уж его проблемы. Сперва он искал следы воздействия… вы сами знаете, о чем я, а теперь, видимо, продолжает прочесывать и Трандар и предгорья в поисках хоть одного портала. Если честно, его поведение удивляет меня с самого начала.

– Чем? – хмыкнул Ланкастер. – У него другое информационное поле – мы и понятия не имеем, что же ему известно на самом деле. И каков его уровень ответственности… зато мы с вами, дорогой доктор, хорошо знаем уровень собственной уязвимости. Полковник Бейлис, кажется, недвусмысленно дал понять, что соваться не в свое дело нам довольно опасно, а?

– Вы… не можете помочь? – неожиданно спросила Суинни.

Ланкастер пожал плечами. Уничтожить реактор ударом с бота – как, интересно? Взрыв старой АЭС вызовет колоссальное заражение местности, о котором очень скоро станет известно комиссару планетарной миссии Конфедерации. Для проведения успешной диверсионной операции потребуются подготовленные люди – а значит, не стоит долго ждать, когда же Даниэль Вассилис сядет писать докладную наверх. Если представить себе ситуацию, при которой разрешение на такую операцию последует от Владыки Осайи – судья обвинит их в преступном превышении полномочий.

Нет уж… одно дело вломиться в храмовую богадельню, имея при этом пару офицеров местных спеслужб, и совсем другое – неспровоцированное применение организованной силы на чужой территории. Неспровоцированное…

И что же, действительно ждать, пока где-нибудь не взорвется первая атомная бомба?

– Пока мы имеем только потенциальную опасность, – заговорил гренадер, поворачиваясь к Осайе. – И ни малейших доказательств того, что из потенциальной она может превратиться в объективную. Что бы мы ни предприняли, наши действия будут незаконны. Мы можем пожертвовать собой, но вряд ли добьемся чего-либо, кроме нарушения режима секретности миссии и большого скандала. Единственное, что я сделал бы в ближайшее время – я предупредил бы наших друзей из Хуско, а они, вооруженные данной информацией, могут повлиять на ситуацию, используя собственные ресурсы. Разумеется, с вашего, Владыка, разрешения.

– Как вы себе это представляете? – кисло отозвался Осайя. – Десант из Хуско? Да они никогда на это не пойдут, для них собственный клир страшнее любой бомбы. Нет уж… придется дожидаться, когда здесь начнется новая резня. А вот тогда я напрямую обращусь к главе планетарной миссии! Я, знаете ли, хорошо запомнил слово «геноцид»!..

Владыка резко поднялся.

– Мне пора.

– Тебе не стоит обижаться, – тихо произнес Огоновский.

– Я знаю, – ответил Осайя. – Обстоятельства бывают сильнее… если что – я всегда к вашим услугам, господа. А сейчас отоприте, пожалйста, дверь и проводите меня вниз.

* * *

Брадден Дельво проснулся от сильного толчка в бок.

– По печени-то зачем? – взвыл он, протирая пальцами глаза. – Где мы? Уже прилетели?

– Просыпайся, давай, – закричал ему Элг, сидящий спереди, рядом с пилотом. – Могуч ты дрыхнуть, старый пузырь!

– Да? – удивился Брадден. – Ничего не помню.

– Еще бы! Мы тебя, кажись, так и не добудились. Шнурки завяжи на всякий случай!

Дельво опустил глаза вниз и убедился в том, что шнурки на высоких прыжковых ботинках, выданных ему утром подручными Элга, и впрямь болтаются по собственной воле. Кряхтя, Брадден обмахнул их вокруг внешних петель, завязал узлы и принялся за проверку снаряжения. Сейчас на нем красовалось офицерское обмундирование королевского парашютиста – разумеется, со споротыми знаками различия. Брадден быстро затянул на обеих руках шнуровку, идущую от локтя к запястью, отрегулировал под свою округлую талию широкий кожаный пояс с кобурой, в которой жил тяжелый автоматический пистолет, и надел перчатки с крагами. Шапочка-маска, надеваемая обычно под шлем от ветра, лежала в наколенном кармане.

– Мы уже на месте! – заорал, наклоняясь к его правому уху, Каннахан.

Брадден подался на левый борт, отомкнул замок сдвижной двери и глянул вниз.

– Никогда здесь не был! – крикнул он в ответ.

Чав-чав-чав – вот свист турбины стал гуще по тону, вертолет замедлился и пошел на посадку. Каннахан натянул на голову свою черную шапочку, не опуская ее пока вниз до упора. Брадден последовал его примеру: ротор машины поднял в воздух смерч противной красноватой пыли.

Впереди сдвинулась по пазам левая дверца пилотской кабины. Элг высунулся наружу и, махнув рукой пилоту, спрыгнул на утоптанную глину большой, обнесенной живой изгородью площадки еще до того, как ее коснулись полозья шасси. Ощутив толчок приземления, Брадден нырнул за ним.

Элг уже стоял вне радиуса несущего винта.

– Закройте рожи, – распорядился он. – Я не хочу, чтобы вас потом кто-нибудь узнал. Сейчас в нашем семействе развелось множество желающих задавать ненужные вопросы… Пошли!

Прежде чем двинуться с места, Брадден по привычке огляделся. Посадочная площадка принадлежала районному управлению королевской пограничной стражи Оламо, о чем свидетельствовал выцветший сизый вымпел, трепыхающийся на высоком металлическом флагштоке, что виднелся в дальнем скругленном углу. С трех сторон площадку окружал довольно пышный сад, радующий рослыми плодовыми деревьями, вымпел же указывал на островерхое двухэтажное строение с башенкой, в котором, очевидно, оное управление и располагалось.

Элг решительно прошел через проем в живой изгороди и махнул рукой, подгоняя своих спутников. Навстречу ему залаяли, звеня цепями, две собаки.

Тем временем из дверей управы, вращая в изумлении красными с перепоя глазами, выбежал разбухший на королевских харчах вахмистр с нарукавной повязкой дежурного. Одна его рука тянула из кобуры пистолет, вторая придерживала колотящую по ногам саблю. Элг остановился и достал из кармана служебную карточку.

Поднеся ее к самому носу, вахмистр резко уменьшился в размерах.

– Как же это… так-то… мы ж это вот… – забормотал он. – Ни стол не готов, ни вообще не знаем ничего…

– Это мы сейчас выясним, – успокоил дежурного Элг, аккуратно извлекая карточку из его судорожно скрюченных пальцев. – Начальник здесь?

– В кабинете! – с готовностью рявкнул вахмистр и добавил уже тише: – Спят они. С вечера еще…

– То есть с вечера не проспались, – констатировал Элг. – Веди, убоище!

В начальственном кабинете воняло немытыми ногами и какой-то отдельной кислятиной фруктового происхождения.. Не обращая внимания на тело, вольготно развалившееся поперек облезлого кожаного дивана, господин начальник королевской контрразведки спешно пробрался к окну, чтобы хоть немного нейтрализовать зловоние.

– Ну, буди своего красавца, – приказал он вахмистру, когда благодаря поднятой раме воздух кабинета стал относительно пригоден для дыхания.

Каннахан посмотрел на валяющиеся под столом бутылки. В общем-то, шансов было мало. Но раз уж прилетели…

Как ни странно, начальник управления поднялся от первого же прикосновения дежурного.

– Вина! – твердо приказал он, сидя на диване с по-прежнему закрытыми глазами.

– Глянь-ка на меня, бестолочь, – ласково попросил его Элг.

Начальник осторожно приоткрыл один глаз и тут же схватился за голову.

– Да как же это… г-господин… небеса освященные! Никак ведь не ждали, с проверкой-то… мы сейчас… сейчас…

– Дай ему стакан, – повернулся Элг к трясущемуся вахмистру. – Или уже нечего?

– Да как же нечего… как же…

Вахмистр подбежал к шкафу, предназначенному, согласно артикула, для хранения служебной документации, провернул торчащий в замке ключ и достал высокую бутыль с чем-то красным. Стакан обнаружился в ящике письменного стола.

Начальник принял свою порцию в два выхлеба, но руки его тряслись по-прежнему. Глядя, как он пытается попасть в рукав засаленного кителя, Элг присел на подоконник, чтобы порадоваться прохладному утреннему ветерку.

– Оставь бутылку на столе и вали отсюда, – приказал он дежурному.

Вахмистр закивал и попятился к двери. Его начальство, удачно напялив мундир, поспешило на поиски сапог – те нашлись под диваном. Вино, очевидно, оказало достаточно благотоворное влияние, уняв трясучку, но с нервами у начальника управления наблюдался явный непорядок.

– Я все же никак… никак не ожидал инспекции в столь ранний час, – бормотал он, не находя в себе решимости подойти к столу, на котором стояла вожделеная бутылка.

– Да ты пей, – предложил Элг. – Мне-то что! Как звать-то тебя, а то не вспомню что-то…

– Кифт! – вытянулся, не дойдя до стола, начальник. – Недостойный Кифт, господин…

– Что недостойный – сам вижу. Но мне это пока неинтересно. Ты мне расскажи, когда через вашу дыру большие тягачи на Трандар проходили? А то сдается мне, что кое-кто у нас решил, будто его карман моего шире…

Недостойный Кифт выпучил глаза и резко сел на диван с налитым стаканом в руке. Некоторое время он смотрел на Элга, имея безумный ужас в глазах, потом шумно сглотнул и поднес свое пойло ко рту. Элг терпеливо ждал.

– Я думал… – прошипел наконец Кифт, – у вас все решено как положено, по понятиям… а тут такое! Да я ведь…

– Что ты? – резко наклонился к нему Элг. – Что? Знать не мог? Конечно, откуда ж тебе. Мне, повторюсь – мне что, мне – ничего. Ты мне скажи – когда? Когда везли турбину? И через кого деньги пришли? А? Не скажешь?

Брадден отчетливо услышал, как на первом этаже что-то щелкнуло. Он прислушался, но не заметил ничего, кроме шарканья далеких шагов: верно, там маялся перепуганый дежурный.

– Нас никто не слышит, верно? – доверительно журчал Элг, нависая над бледным, как смерть, начальником управления. – Вот ты и скажи: когда они тут ехали?

–М-месяца три как, – зашептал начальник. – Да, не меньше… дату не помню. Два дня у нас стояли, все четыре.

– Все четыре машины? У вас, тут?

– В храме, – голос Кифта стал едва слышен. – Деньги-то ведь через храмовую кассу… а вы не знали разве?

– Вот как, – доверительно прищурился Элг. – Через кассу, значит! Хорошо они придумали – это чтобы у нас, там, – он поднял палец, – никто и шевельнуться не смог. А то, что мы не только перед собой отвечаем, это их не касается, значит. Молодцы, грабители!

– Я… я думал, вы! – часто моргая, Кифт широко развел руками.

Элг в задумчивости отошел к окну. Каннахан и Брадден все так же молча стояли у двери кабинета, не двигаясь с места. Происходящее вполне отвечало их ожиданиям: в том, что пограничную стражу Куэво подкупили, особо не стесняясь, прямо в местном храме, не было ничего удивительного. В Оламо давно уже паслись на жирной травке толпы шизоидных духовных лиц, покинувшие после воцарения Осайи родной Раммах. Весьма вероятно, кто-то из них и осуществлял связь с мятежной трандарской общиной. А деньги – да что деньги? – тут уже такие ставки, что о деньгах и говорить не стоит.

– А ведь трандарская дорога, уже пожалуй, развалилась совсем, – как бы в задумчивости, произнес Элг, глядя в безмятежное яркое небо.

– Чего? – удивился Кифт и осторожно протянул руку к родной бутылке. – Туда в последнее время паломники зачастили. Может, монастыри там отстраивают снова, кто его знает. Потому как туда едут, а обратно редко.

– Н-да? – безразлично повернулся к нему Элг. – Ты подумай, надо же! И много?

– Так ведь документы-то я спрашивать зарекся – уж больно настоятель у нас суров стал. Едут паломники, ночуют в храме – а мы что? Я как, настоятеля в кутузку запру? Многие у нас тут бояться стали, – вздохнул Кифт, все же решившись налить себе еще. – Можете хоть меня самого под суд – а с настоятелем я ссориться не мастак. Да и своих не заставлю. У всех семьи, дети: кто на рожон полезет?

– Заговариваешься ты, братец, от пьянки, не пойму даже, что такое мелешь, – похлопал его по плечу Элг. – Вина бы тебе поменьше. Ладно, что ж делать-то теперь: поехали, ребята. А ты служи! Да смотри не нажирайся с утра с самого, а то возьму и дисциплинарную комиссию пришлю, будет тебе…

Не обращая внимания на раболепно кланяющегося вахмистра, Элг и его друзья прошли через пыльную приемную и двинулись к вертолету. В нескольких шагах от машины господин начальник контрразведки остановился.

– Вы все слышали сами, – произнес он. – Я вынужден собрать свой Малый Круг и хочу, что бы вы там присутствовали, пусть и неофициально. Это возможно?

– Это необходимо, – поднял на него глаза Каннахан. – Мы должны выработать какую-то совместную стратегию, не дожидаясь, пока дело дойдет до…

– Да… не будем об этом, – перебил его Элг, подтолкнув к машине. – Потом…

Пилот перещелкнул несколько рычажков на панели, запуская турбину. Винт опять поднял вокруг пыльную бурю, и Элг раздраженно заорал, требуя скорее подниматься.

Машина пошла вверх. Брадден рассеянно проводил глазами уходящий по левому борту игрушечный домик управления и уставился на величественный гриб храма, довлеющий над восточной частью городка. Где-то там, теряясь в густой темной зелени вековых лесов, уходила в Трандар старая дорога, выстроенная строителями раммахского астрокомплекса.

Набирая высоту, вертолет облетел храм правым бортом: очевидно, Элг решил полюбоваться на него сверху.

– Куда это мы едем? – удивленно подался вперед Каннахан, но ему не ответили.

Под днищем машины появились частично разобранные конструкции нефтеперегонной станции: ржавые железные скелеты насосных, рваная мешанина обрушенных трубопроводов. Вертолет набрал скорость и пошел вдоль кромки леса.

– Хочу посмотреть, где начинается дорога! – крикнул Элг, оборачиваясь в кабину. – Она должна быть где-то тут!..

– Что? – переспросил Каннахан.

В этот миг периферическим зрением он уловил какие-то короткие вспышки на земле: будто кто-то баловался зеркальцем, пуская в сторону вертолета солнечные зайчики. Каннахан повернулся, и вдруг рядом с ним беззвучно разлетелось пластиковое оконце пилотской дверцы, а сам пилот, коротко дернувшись, уткнулся лицом в приборную панель.

– А! – крикнул Элг. – Что за!..

Вертолет понесло в сторону. Уже не глядя на пилота, Элг схватился за торчащие перед ним ручки, дублирующие системы управления. В следующую секунду по хвостовой части машины грохотнула короткая тяжелая дробь попаданий. Элг с искаженным лицом уводил вертолет за лесистые холмы к востоку от города, и Каннахан с Брадденом, вцепившиеся в сиденья своих кресел, чувствовали, что машина слушается его неохотно.

– Куда ты прешь?! – закричал Каннахан, вытягиваясь вперед, к подлокотнику его кресла. – Мы сейчас улетим в горы!

– Там нас дострелят! – рявкнул в ответ Элг. – Держись!

Брадден закусил губу. Элг был прав – стоит им вернуться на равнину в сторону Куэво, – и неведомые убийцы, раз уж они добыли где-то тяжелый зенитный пулемет, своего не упустят.

Тах-тах-тах-тах! – ударил вдруг сзади противный жестяной гром. Вертолет резко дернуло влево. Отчаянно ругаясь, Элг вырубил двигатель. Машина чуть клюнула носом вниз, но вращающийся на авторотации винт все же смог предотвратить хаотическое падение.

Брадден успел увидеть несущиеся навстречу вертолету густые зеленовато-коричневые заросли. Он сжался, подтягивая колени, но ничего похожего на удар не произошло: вертолет с ужасающим скрежетом хлопнулся в плотную паутину ветвей, и те, пружиня, приняли его тело в свои объятья. Кабина пошла носом вниз, потом, как на качелях, вверх, фюзеляж просел еще ниже и наконец остановился. Элг все сделал правильно – поняв, что вал хвостового винта, поврежденный пулями, вот-вот разлетится в куски, он снизился и заглушил турбину прежде, чем вертолет свалится в неуправляемое вращение, редко оставляющее шансы экипажу.

– Бегом! – не своим голосом заорал Каннахан и вытолкнул Браддена наружу. Дельво успел закрыть лицо руками, колючие ветви лишь царапнули его по лбу. Оказавшись на земле, он поднял голову: Элг, держа в руке какую-то сумку, спускался вниз по изувеченному полозу шасси, вся его правая штанина намокла от крови. Подскочивший Каннахан принял его на плечи.

– Стой, – прохрипел Элг. – Стой…

Он вытащил из кармана серый цилиндр гранаты и протянул ее Браддену:

– Отходим – и давай…

Дельво кивнул: до городка было совсем близко, а значит, взрыв вертолета и хорошо заметный столб дыма давал какую-то надежду на то, что искать их не станут.

Он подождал, пока Каннахан с Элгом на плече не скроются в глубокой лощине на безопасном расстоянии, и привычно потянул рычажок чеки, но тот поддался не сразу. Брадден посмотрел на свою ладонь: граната была мокрой и липкой от крови. Ругнувшись, Брадден Дельво продернул рычаг до упора и, размахнувшись, забросил гранату в кабину, после чего опрометью бросился в спасительную лощину. Едва он скатился вниз по скользкому склону, как за спиной его треснул взрыв, а мигом позже тяжко ухнули топливные баки.

Элг лежал на мокрой траве. Каннахан уже успел распороть его штанину: все правое бедро оказалось исполосовано осколками.

– Некоторые глубоко, – тревожно произнес Уэнни, доставая из аптечки, которую Элг предусмотрительно схватил в кабине, длинный резиновый жгут.

– У меня еще и печень, – голос у Элга был не хриплым даже, а каким-то скрежещущим от боли. – Там, бок…

– Я уже глянул, – отозвался Каннахан. – До печени у тебя на три пальца жиру, так что сдохнуть я тебе не дам.

– Чушь, – проскрипел Элг и, страшно кривясь лицом, сел. – Уматывайте. Идите на юг, потом возьмете к западу, там идет дорога. Не цацкайтесь, тормозите первую попавшуюся машину и дуйте до границы. К утру будете на речке. Дальше сами знаете…

– Да что ты городишь? – удивился Каннахан.

– Ничего… думай сам, думай… если мы пойдем все вместе, все равно через час монахи из Куэво доберутся до нас. Найдут, все равно найдут, их там много. Вдвоем вы можете удрать. Хоть попробовать. Или ты не понимаешь, – и Элг, приподнявшись на левой руке, схватил правой Каннахана за шиворот, – что кто-то должен дойти?! Хоть кто-то!

– Ты думаешь, час? – спросил Каннахан, щурясь.

– Я думаю, даже меньше. С каждой минутой меньше… не сиди, прошу тебя. Идите! Оставьте мне еще одну обойму – и вперед.

Брадден вдруг почувствовал на бровях что-то теплое. Рывком сорвав с головы ненужную теперь шапчонку, он провел рукой по лбу. На уже подсохшей крови Элга, что покрывала перчатку после гранаты, блеснула его собственная.

– Вот гаденыши, – пробормотал он. – Хан, там есть пластырь?

– Возьми, – коротко буркнул Каннахан.

Его рука расстегивала тугую текстильную застежку внутреннего кармана куртки.

– Что ты там ищешь? – с раздражением поинтересовался Элг.

Каннахан упрямо боднул головой и не ответил. Разорвав наконец проклятую петлю, он достал из кармана небольшой черный предмет, по форме напоминающий обыкновенный обмылок. Подавшись вперед, Элг увидел, как из бока этого «обмылка» вдруг выехал, раскрываясь, ажурный серебристый цветок.

– Виктор! – закричал Каннахан. – Виктор! У нас беда! Есть раненый, мы… мы в безвыходном положении! Да, на пеленг! У нас не больше часа! Да!

– Ты что, спятил? – прохрипел Элг. – Ты понимаешь, кого ты просишь?

– Конфедерация своих не бросает, – скалясь, обернулся Каннахан. – Они успеют.

Глава 7

Сперва взвыл сигнал входной двери, потом и сама дверь едва не вылетела от мощного удара.

Андрей вскочил из-за стола, на котором мирно покоился недоеденный завтрак, и метнулся открывать, уже понимая, что произошло нечто из ряда вон выходящее. На пороге стоял Ланкастер, облаченный в боевое снаряжение.

– У нас проблема, доктор. Хватайте комбез и все остальное, оденетесь уже в танке. Скорее!

Огоновский кивнул и без лишних слов бросился к встроенному шкафу. Через несколько секунд они уже ехали в лифте.

– Каннахан влип в какое-то дерьмо в западных предгорьях Трандара, – объяснял Ланкастер, пока кабина мчалась вниз. – Это территория Оламо, и по его словам, их могут достать. Времени у нас мало, а чертов Белласко взял единственный санитарный катер и умотал на другую сторону Трайтеллара, совещаться с комиссаром планетарной миссии. Придется рвать на аэродром…

– У них же было два катера, – возразил Огоновский.

– Второй стоит разобранный на плановом ремонте, – поморщился Ланкастер. – Ладно, мы успеем. Должны успеть.

Лифт опустился уже в ангаре. Прижимая к себе куль, состоящий из комбинезона, сапог и ремней снаряжения – шлем он напялил на голову, – Андрей впрыгнул в ходовую рубку танка и шумно выдохнул. Сидящий слева Ланкастер ободряюще поднял большой палец.

Охрана на КПП едва успела нажать кнопку открытия ворот перед несущейся на них заостренной мордой огромной боевой машины. Ланкастер вывернул штурвал, из-под ног донесся раздраженный вой редукторов, и тут же, едва нос танка, пройдя над потрескавшимся тротуаром на противоположной стороне улицы, встал ровно на дорогу, гренадер вдавил акселератор.

– Люблю быструю езду, – безмятежно признался он, вызвав у Андрея короткий нервный смешок.

Стрелки тахометров метались взад-вперед всякий раз, когда танк притормаживал перед поворотом и тут же разгонялся снова, едва вырвавшись на прямую. При выезде из города, взяв по привычке на круговой площади вправо, Ланкастер вдруг придавил тормоз, но тут же, довернув штурвал еще правее, ударил ногой по акселератору.

– Что ты!.. – успел выкрикнуть Огоновский.

Прямо перед ними, занимая все три когда-то аккуратно размеченных ряда, сцепились высокими колесами две повозки, запряженные до ужаса тощими длинношеими животными – уйдя правее, Виктор устремил нос танка на приземистый остов давно погибшей бронемашины, вросший за десятилетия в грунт. Андрей ощутил толчок, на экранах коротко прогорело голубое утреннее небо, потом танк дернуло еще раз, и он вернулся на асфальт.

– Ну, ч-черт! – восхищенно прошипел Огоновский и любопытства ради переключил свой сектор экрана назад.

Там было на что посмотреть: оба возницы, только что от души лупцевавшие друг друга длинными прутьями, буквально вросли в асфальт, провожая пронесшееся мимо них черное чудовище круглыми от ужаса глазами.

– Вы в гонках не участвовали? – поинтересовался Андрей, когда танк выскочил наконец на шоссе.

– Я хорошо знаю возможности этой машины, – повернул к нему улыбающееся лицо Ланкастер. – Да и не забывайте, рубка у нас гравинезависимая. Как бы нас ни дернуло, кроме легкого тыка вы ничего не почувствуете.

Огоновский понимающе кивнул.

Ждать, пока перед ними откроют ворота аэропорта, Ланкастер не стал. Чуть левее ворот высокий сетчатый забор провис так, что через него легко можно было перешагнуть, и он просто довернул штурвал. Танк замер перед опускающимся слипом штурмбота.

– Пока успеваем, – заметил Виктор, усаживаясь в пилотское кресло. – Кстати, забыл, кажется, вам сказать: у них там раненый.

– Проклятье! – выдохнул Огоновский. – Так я же без ранца…

– У нас на борту есть все, что нужно. Поищите вот там, справа.

…В какой-то миг Каннахану показалось, что он слышит далекий лай собак. Он прислушался, но нет, только хриплое дыхание Элга тревожило безветреную тишину глубокой сырой лощины. Каннахан глянул на хронометр: с момента его зова не прошло и тридцати минут. Уэнни не сомневался, что их новые друзья успеют до того, как придет возможная погоня. Да придет ли? Конечно, монахам теперь лучше вочию убедиться в смерти господина начальника королевской контрразведки… сволочь дежурный, он явно подслушивал под дверью, и, едва до него донеслось, чего ради в захолустный Куэво вдруг пожаловал важный столичный чин, бросился звонить в храм. Ну а там уже… дело техники. Случись им лететь сразу курсом на столицу – без сомнения, тяжелый пулемет нашелся бы и на этом направлении.

Каннахан поднял глаза к небу. Деревья по краям лощины образовывали узкую щель, через которую он смотрел на лениво позущие куда-то облака. Если бы не сырость, уже пробирающаяся через плотную водоотталкивающую ткань куртки и особенно брюк, так можно было бы лежать долго. Едкий дым догоравшего вертолета относило ветром в сторону города и он почти не ощущался, скорее уж, в нос бил кисловатый запах гниющей древесины – ниже ботинок Каннахана медленно превращались в прах два толстых древесных ствола, скатившиеся в мокрую щель еще несколько лет тому.

Рядом шумно вздохнул Брадден. Каннахан повернулся было к нему, но вдруг напрягся и приподнялся на локте: откуда-то явственно доносился негромкий гудящий свист, похожий на звук работающей турбины.

Небо над лощиной странным образом потемнело. Удивленно моргая, Каннахан Уэнни увидел, как над его головой медленно плывет почти прозрачный сероватый треугольник. Вот он остановился: облака, видимые сквозь него, выглядели теперь грозовыми. Каннахан поднялся с прелой листвы и тогда только понял, что деревья, скрывающие небо, обманули его. Над лощиной был виден всего лишь нос огромной машины, повисшей на высоте в несколько метров.

Этот аппарат настолько превосходил по своим размерам знакомый ему катер, что Каннахан невольно содрогнулся. Что это за громадина, они что, пригнали сюда звездолет?!

– Брадден, – негромко позвал он, и тот мгновенно вскочил на ноги. – Кажется, это они…

Неожиданно над ними что-то коротко полыхнуло, и в двух шагах от Каннахана слабо вспыхнула антигравитационная колонна. Уэнни поспешно наклонился над Элгом, задремавшим после укола обезболивающего препарата.

– Проснись… они пришли!

– Что? – начальник королевской контрразведки тяжело разодрал веки. – О чем ты? Монахи?.. я же говорил…

– Посмотри туда! – крикнул Брадден, поднимая руку.

– Давай его! – зашипел Каннахан, с трудом приподнимая тяжелого Элга.

– Небеса освященные, – рывком проснулся тот. – Что это? Куда вы меня тащите?

Не обращая внимания на его хрипы, друзья впихнули Элга в тускло светящийся столб и с удовольствием понаблюдали за тем, как он, извиваясь и разевая в неслышном теперь вопле рот, быстро несется вверх. Довольно рассмеявшись, Каннахан шагнул в спасительный свет – ему это казалось уже почти привычным. Ниже него встал в колонну Брадден.

Первым Огоновский принял довольно толстого типа в синем мундире со множеством цветных шнуров – как он и ожидал, это был раненый. Удачно перехватить его не удалось, уж больно он дрыгался в процессе подъема, и в итоге вылетел из люка как пробка из бутылки, а упав на пол, застонал от боли. Не дожидаясь остальных, Андрей профессионально перехватил его под плечи и с помощью Ланкастера уложил на уже подготовленные стерильные маты, входившие в весьма обширный медицинский комплект штурмбота. Следом за ним выскочили и Каннахан с Брадденом.

– Уматываем, – усмехнулся Ланкастер, занимая место пилота. – Вокруг лазят толпы народу.

– Все-таки ищут! – ощерился Каннахан, подбегая к нему.

– Пока только спешат на поиски, – ответил Виктор и указал на экране на цепочку людей, быстро двигающуюся по лесной тропинке в сторону едва заметного теперь, тощего дымка догорающего вертолета. – Что-то у них сбор занял много времени. Не переживайте, они нас не увидят.

Каннахан отвернулся в сторону и вытер холодный пот, выступивший на лбу. От монахов их отделяли несколько минут.

Минут…

– Нам нужно в госпиталь, – услышал Виктор голос Огоновского. – У господина Элга множественные осколочные ранения бедра и вдобавок задет правый бок. Я не хотел бы заниматься его ранами в таких условиях.

– Скоро будем, – отозвался Ланкастер.

Каннахан рухнул в роскошное кресло за его спиной. Ему вдруг жутко захотелось спать.

– У нас неприятные новости, – произнес он, давя нервную зевоту.

– Да? – повернулся к нему Ланкастер.

– Именно, – кивнул Уэнни. – Трандарские монахи купили оборудование для запуска своего старого реактора. У них там была АЭС, еще с давних времен, когда стартовый комплекс действовал.

– Для запуска? – переспросил Виктор и облизнул губы.

– Да, для запуска. И ТВЭЛы, и контроллерные цепи парогенераторов и даже турбину новую. Весьма вероятно, турбина нужна для отвода глаз… Если они запустят реактор, то со временем смогут собрать действующий образец…

– Я знаю, – вздохнул Ланкастер. – Что они могут собрать, я знаю не хуже вашего, дорогие друзья… и что, оборудование уже на месте?

– Очевидно, да. Оно прибыло туда три месяца назад. На монтаж, конечно, потребуется немало времени, но раз они купили все это дерьмо, то наверняка имеют и соответствующих специалистов, верно? Так что возможно, реактор уже запущен.

– Пока нет, – ответил Ланкастер. – Вчера мы совершили облет района и собрали немало интересной информации. Реактор наши сканеры обнаружили, но, судя по его фону, он все еще находится в заглушенном состоянии.

Каннахан облегченно вздохнул. Значит, пока все не так плохо. С другой стороны, запуск ядерного реактора при полностью смонтированной инфраструктуре – вопрос совсем небольшого времени. Нужно узнать, какой срок потребуется для получения оружейного плутония, от этого напрямую зависит, какие меры успеют принять в Хуско.

Если, конечно, Комиссия по безопасности решится сделать хоть что-то, ибо страх перед все более наглеющим духовенством, постоянно выдвигающим политические требования, может оказаться сильнее боязни ядерного оружия в руках фанатиков из соседней страны…

Штурмбот неощутимо опустился на плиты аэропорта.

– Помогите мне, – распорядился Огоновский, превращая мат с лежащим на нем Элгом в носилки.

Каннахан послушно ухватился за ребристые теплые ручки, и вдвоем они быстро перенесли Элга в танк.

– Я займусь вами лично, – пообещал Андрей. – Все будет в полном порядке.

– Я смогу ходить? – осторожно сев, жалобно спросил Элг.

– Ерунда. По нашим понятиям это даже не ранение, у нас с таким иногда оставались на поле боя, отказываясь от эвакуации. Выдерну осколки, заклею – и все. Вы даже ничего не почувствуете.

– Я, кажется, уже ничего не чувствую…

– Естественно! Лежите себе спокойно, скоро мы приедем в госпиталь.

Менее чем через час антигравитационное кресло с Элгом, направляемое Огоновскоим, вплыло в релакс-рум на последнем этаже госпиталя, где ждали Каннахан и Брадден. Ланкастера еще не было – пригнав танк в госпиталь, он завел их в эту комнату, помог определиться с завтраком и исчез, обещав вскоре вернуться.

Недавное еще лежавший на операционном столе, Элг был возбужден и с любопытством озирался по сторонам. Едва Огоновский перестал придерживать его кресло, как он начал осваивать пульт управления на подлокотнике. Кресло в ответ завертелось юлой.

– Держите его! – крикнул Каннахан. – Он сейчас в окно вылетит!

– Не вылетит, – засмеялся Андрей, снова вернув себе контроль над буйным пациентом, – стекла бронированные.

– Чем вы тут закусывали? – поинтересовался Элг и вытянул шею в сторону пустых тарелок. – Я тоже хочу.

– Вам придется потерпеть до вечера, – начал Огоновский, – а то…

За его спиной щелкнула дверь.

– Все в порядке? – осведомился Ланкастер, садясь в свободное кресло за круглым столом. – Значит, переходим к нашим невеселым делишкам… Я установил постоянный сенсорный контроль над реактором – как только он «заведется», мы сразу же об этом узнаем.

– Вы все-таки решились связаться с кораблем? – нахмурился Андрей.

– В этом нет необходимости. Штурмбот оснащен батареей наноскаутов – все, что мне потребовалось, это припомнить установки соответствующих программ. Скауты будут работать посменно, так как энергии у каждого из них хватит лишь на двадцать часов, учитывая дорогу туда-обратно. Их придется возвращать на бот для перезарядки, но это не проблема. Технических проблем у нас пока нет вообще… Все наши проблемы лежат в другой плоскости.

– Что вы имеете в виду, господин генерал? – осторожно поинтересовался Брадден Дельво.

Ланкастер ответил не сразу.

– Да видите ли, друзья мои, судьба собрала нас здесь именно потому, что мы все имеем один и тот же интерес, – произнес он, глядя в небо за окном, – нам крайне нежелательно иметь дело с последствиями падения Почтительнейшего Сына Осайи. Я был бы рад сказать, что на самого Осайю мне глубоко чихать, но и тут не все гладко: думаю, другого здравомыслящего и, главное, дееспособного лидера в этой несчастной стране мы не найдем. Так что Осайю нам нужно спасать при любых раскладах. Можно, конечно, вывезти его куда подальше, но как вернуть его потом?

– Вы хотите сказать, что это не в ваших силах? – недоверчиво заерзал в своем кресле Элг. – Или я что-то не так понял?

– Вот именно, – повернулся к нему гренадер. – Я не имею полномочий на проведение каких-либо переворотов на этой планете. Я вообще не имею права вмешиваться в ваши внутренние дела. Собирать информацию и давать частные консультации – это одно, а ехать на танке впереди толпы местных рейнджеров – совсем другое. За такие проделки меня отправят на каторгу. Но, учитывая, что Осайя интересует нас всех, мы могли бы придти к некоему соглашению о совместных действиях. Правда, прежде чем об этом думать, нам было бы неплохо понять, с чем именно мы имеем дело. Что скажете, господин Элг? Я думаю, кое в чем вы осведомлены лучше меня.

– Может быть, – согласился тот. – Вы хотите, чтобы я изложил собственное видение картины в целом?

– С вами приятно иметь дело, господин Элг.

– Спасибо, господин генерал. Итак… Насколько я могу предполагать на основании имеющейся у меня информации, мы имеем дело с очень серьезным заговором храмовых кругов Оламо, Хуско и, конечно, Раммаха, имеющим конечной целью установление абсолютной клерикальной диктатуры по типу уже известного вам Солнцеворота, но на сей раз одним Раммахом это все не закончится. В Трандар едут люди – я не могу сказать вам, в каких именно количествах, но думаю, что на короткое время там можно собрать несколько десятков тысяч человек.

– Туда едут со всей планеты, – вдруг вмешался в разговор Брадден Дельво.

– С чего ты взял? – удивился Элг. – Ты что-то знаешь? Так что же ты молчал?

– У меня нет уверенности, – пожал плечами Брадден. – Но, понимаешь, когда я летел из Хуско, в нашем салоне сидели несколько жрецов низшего ранга, но при этом не самых юных лет. На монахов они не похожи вовсе… а и на это я не обратил бы особого внимания, однако один из них когда-то был офицером морской пехоты Хабурана. Да-да!.. я случайно увидел его татуировку на руке. После того, как этот твой ублюдок, начальник заставы – как его? – рассказал нам о толпах паломников, направляющихся по старой дороге в Трандар, мне было нетрудно сопоставить эти факты. Понимаешь, к чему я?

Элг покивал головой. Некоторое время он молчал, обдумывая что-то, потом прищелкнул пальцами:

– И все же! Есть один нюанс, о котором, быть может, не осведомлены наши друзья из Конфедерации. Даже если представить себе, что святоши соберут в горах сто тысяч человек – с армией нашего королевского семейства они не сладят. А массового предательства в войсках не будет, за это я ручаюсь.

– Что так? – спросил Ланкастер, глядя ему в глаза.

– Во-первых, королевский солдат боится офицера куда сильнее, чем любого врага, а в офицерской среде презрение к Сыночкам считается нормой, во-вторых, у них нет тяжелой техники. Я допускаю, что они где-то закупили десяток-другой бронемашин. Но наша авиация перебьет их за полчаса. Так что… я действительно готов поверить в ядерный шантаж. И взрывы будут, иначе эту публику в Оламо растопчут. Да, население у нас в основной массе дурное и заморочить ему мозги в принципе можно. Но армия, повторяю, отступать не будет. Вы сами военные, господа: кому как не вам понимать, что столкновение слабоорганизованных толп с легким стрелковым оружием, и регулярных войск – не имеет никакой перспективы.

– Какова штатная численность вооруженных сил королевства? – быстро перебил его Ланкастер.

– Шестьсот пятьдесят тысяч человек, из них сухопутные войска – триста двадцать, авиация – сто десять, остальное, – флот.

– Не так уж мало… да, действительно, если Оламо не удастся разложить проповедями, с армией им не справиться. Я не думаю, что в горах можно долго кормить даже сто тысяч.

– Если бы серьезно разлагали, мимо моих ушей… – Элг махнул рукой, – В общем, я узнал бы об этом первым. Но пока я не вижу ничего, кроме некоторого обострения «рвения духовного»: об этом мне, конечно, докладывали.

– И вы не придали докладам особого значения.

– А почему я должен был придавать им особое значение? Я не видел ничего экстраординарного… буквально до вчерашнего вечера. А сейчас – мы в бессильны что-либо предпринять. В нормальной обстановке я провел бы агентурную операцию и получил хотя бы общее представление о том, что нас может ждать. Но с сегодняшним хронометражом – кажется, некогда! Все, что я могу успеть – это подвесить за яйца пару-тройку жрецов, не думая уже о последствиях. Да, вероятно, у меня будут неприятности, но если я успею дойти до своего куратора принца Арутти, он меня потом вытащит.

– И дальше? – прищурился Ланкастер. – Он поднимет армию? На основании устного доклада начальника королевской контрразведки?

– Он будет знать, господин генерал, – с раздражением отозвался Элг. – Дайте мне что-нибудь попить… чего-то в горле сухо. Он будет знать, а этого уже вполне достаточно.

Ланкастер вытащил из встроенного холодильника бутылку сока и протянул ее Элгу. Тот с любопытством рассмотрел логотип фирмы и надписи, потом ловко свернул пробку.

– Знаете, я обдумывал самые различные варианты, – заговорил Виктор, глядя, как Элг дергает кадыком, – вплоть до применения электромагнитного оружия. У нас его, скорее всего, нет, но энергетики корабля обеспечения справятся с этой задачей за пару часов.

– Это что такое? – поднял брови Каннахан Уэнни.

– Это такая бомба, которая взорвется над АЭС и вызовет короткое замыкание всех сетей. Но при этом может взорваться и реактор, и тогда мы получим такое заражение вокруг, что мало нам не покажется. Так что ЭМО отпадает сразу, как и вообще любое силовое воздействие на АЭС.

– Вы же говорили, что не имеете права вмешиваться, – подался вперед Элг.

– Ха! А я и не собирался. Заряд, который мы могли бы изготовить, вполне можно подвесить даже под ваш вертолет. Но это все слишком опасно. Был вариант с использованием местного спецназа – из Оламо, скажем. Однако теперь мне ясно, что никакая диверсионная группа, даже если я сам спланирую операцию, с задачей не справится. Мы просто пошлем людей на смерть, а я не умею расходовать личный состав при нулевой перспективе. Значит… – Ланкастер с хрустом разсял пальцы, – нам остается только ждать. Ждать чьих-то смертей. И все, что мы можем сделать – это подготовить специалистов с корабля на быстрое обеззараживание местности. Что же до ваших действий, Элг – отчего бы вам не написать на имя куратора рапорт?

–Вы думаете, он меня не вызовет лично?

– Да вы меня не поняли. Если вы опасаетесь неприятостей после допросов духовенства – ну, я могу забросить вас на другую сторону планеты. Надеюсь, у вас имеются соответствующие документы?

– Вы говорите обидные вещи, господин генерал…

– Погодите, – неожиданно вмешался Огоновский. – Мы все время говорим не о том… я тут, пока мы ковырялись с осколками нашего уважаемого пострадавшего, мучительно пытался вспомнить кое-что из моего офицерского курса. Конечно, полноценного военного образования у меня нет, но все-таки флотских учат многому…

– И что вы вспомнили? – с интересом посмотрел на него Ланкастер.

Андрей потер лоб.

– Я вспоминал все эти дела с радиацией – и если я ничего не перепутал, то для выхода на оружейный плутоний с последующим созданием полноценного ядерного заряда необходимо много времени и наличие сложного технологического цикла. А вот для того, что бы собрать «грязную бомбу», ничего этого не нужно, достаточно просто иметь на руках радиоактивные материалы. Но, господа! Наши э-ээ… оппоненты зачем-то воссоздают полную инженерную конфигурацию АЭС! Купили ж они для чего-то турбину! Вообще, подумайте, почему АЭС так привлекла наше внимание: ее хотят запустить! Какого бы дьявола они это делали, если для достижения их целей достаточно все лишь раскурочить реактор…

– Турбина могла быть куплена для отвода глаз, – произнес Каннахан. – Если узнают в Оламо…

– Не усложняй! – фыркнул Элг. – Я согласен с господином доктором: мы ушли куда-то «не совсем туда». Действительно, для чего им энергия? У них там есть угольные станции, кругом полно шахт, с рабочими руками проблем у святош не бывает. Или все-таки плутоний? Нужно срочно проверять, какие еще закупки производились в Хуско. И… стоп. И опять не стыкуется. Вообще ничего не стыкуется… Смотрите сами: в Трандар в последнее время едет много народу. Явно больше, чем там можно держать в течение долгого времени без снабжения извне. При этом «грязную бомбу» они делать вроде как не собираются… Проклятье, мне начинает казаться, что сама мысль о ядерной угрозе замылила нам глаза и увела в сторону от реальности.

– Собственно, для нас главное понять – время у нас есть в запасе – или нет его? – пристукнул по столешнице Ланкастер.

– Это я попытаюсь сделать быстро, – Элг поднял глаза к потолку и криво усмехнулся. – Вопрос в том, когда я смогу ходить?

– Послезавтра, – отозвался Огоновский. – Если хотя бы сутки обойдетесь без крепкого спиртного…

– Да-а уж, – многозначительно протянул Каннахан.

Часть третья

Глава 1

Виктор Ланкастер развернул перед собой виртуальный экран полевой консоли и выдал запрос на связь с вахтенным скаутом. Универсальный летающий «глаз» – крохотный, размером чуть больше мухи, шел сейчас по кругу над долиной, рядом с которой находился проклятый реактор, на высоте в пять километров. Сменяясь для перезарядки батарей, скауты дежурили в трандарском небе уже третьи сутки, по-прежнему не находя ничего нового. То и дело в поле зрения головок попадались группы людей, занятых обыденными делами изолированной религиозной общины: по утрам нестройная толпа резво спешила в свои грибовидные святилища – видимо, на молитву, потом, часом позже, монахи разбредались кто на сельхозработы, кто на кухню. Около сорока человек неизменно исчезали в глубине горы, скрывающей в себе атомную станцию, однако что же происходит там, в туннелях и подземельях, маленький скаут видеть не мог. С этой задачей легко справились бы боевые сканеры линкора обеспечения, но связываться с кораблем Ланкастер не хотел.

Беспомощность выворачивала его наизнанку.

Он десятки раз пересмотрел все записи, сделаные сканерами штурмбота, он то и дело менял высоты и угол обзора своих миниатюрных разведчиков, заставляя их смотреть не только на центральный монастырь, но и на остальные обители, но везде, везде генерал Ланкастер видел все одно и то же: скучную бытовую жизнь понурых людей в одинаковых, подбитых ватой куртках и серых штанах, идентифицируемых компьютером как полевая форма сухопутных войск старого Раммаха – очевидно, вся эта публика донашивала тряпье, оставшееся на забытых складах стартового комплекса. Иногда, раза два за день, на солнышко выползали жрецы в балахонах с кушаками на поясе, однако же и эти духовные лица не совершали решительно ничего такого, что могло представлять хоть какой-то интерес.

Не видел он и десятков тысяч паломников, о которых предупреждал Элг. Всего, по данным анализа его полевой консоли, горные монастыри населяли около двенадцати тысяч человек. Не много и не мало. Учитывая, что рацион их был, по-видимому, довольно скуден, монахи вполне могли прокормиться со своих посевных площадей, занимавших окрестные долины и аккуратно нарезанные террасами склоны.

Для того, чтобы не смять даже, а попросту перерезать эту толпу тесаками, ему хватило бы одной горной роты и одного светового дня.

Но этой самой роты у уинг-генерала Ланкастера не было. Впрочем, горные егеря наверняка имелись в королевстве Оламо. Решатся ли их величества и высочества двинуться в Трандар, точно зная, что за спиной остается собственный клир, влияние которого растет не по дням, а по часам?

Виктор понимал, что это произойдет только в том случае, когда доказательства станут очевидными. А здешняя медицина знает только один способ лечения гангрены… значит, снова кровь. Снова виселицы. Или, может, плаха? Какая разница: петля захлестнет всех, и правых, и виноватых, а потом появятся те, кто когда-нибудь осознает себе поколением палачей . Этому миру суждено измениться – не сейчас, так завтра. Страшные демоны встанут из крови, затмив собой вчерашних богов… Он уже видел это! Он сам убивал людей, не слишком разбираясь в степени вины. Он казнил! – и ему некогда было размышлять, какие же мотивы заставили идти на преступление тех, кто стоял со связанными руками, ожидая, когда вновь освободится длинный ряд наскоро сколоченных виселиц.

Но потом… о, это вечное «потом»!

Проклятье, приходящее к тем, кто дожил до дня, когда в сердце начинает таять сверкающий лед ярости, рожденный беспрестанным боем.

Когда лед начал таять в его сердце, генерал Виктор Ланкастер увидел кровь. И из крови, немо разъяв в крике рты, появились матери, чьих детей загоняли в санитарные машины сноровистые рослые гренадеры в хамелеоновых комбинезонах – матери, стоящие на коленях перед виселицами. А чуть поодаль, прикованные цепями к хорошо просмоленным крестам, страшно бились в пламени «воспитатели»-эсис. И Виктор Ланкастер не слышал криков.

Он слышал только звон цепей – потому что лед таял в его сердце. Демоны поднимались из крови, и лица этих демонов походили на лица повешенных им матерей, и он был беспомощен против них.

Более всего на свете Виктор не хотел бы оказаться свидетелем подобного на Трайтелларе. У него, по крайней мере, имелось оправдание: война. Да, он убивал людей, однако это были люди, сознательно лишившее себя права называться таковыми. В какой-то иной ситуации ими, вероятно, занялись бы психологи с тихими сочувствующими голосами – так было бы в дни мира. А когда вокруг умирали миллионы мужчин и женщин, сражавшихся за существование Человечества, вместо психологов приходили каратели.

И он был их командиром – он, генерал в рогатом черном шлеме.

Те, что примутся вешать и расстреливать здесь, тоже найдут для себя оправдание.

– Я бессилен, – тихо произнес Ланкастер.

Едва слышно скользя по ковру, к нему подошла Суинни.

– Тебе больно, – утвердительно произнесла она, и Виктор ощутил, как на плечо опустилась мягкая узкая ладонь.

– Да, – его глаза, не мигая, смотрели на висящий в воздухе экран, где неторопливо ползли вдоль террасы серые фигурки с какими-то сельскохозяйственными инструментами в руках.

– Мне кажется, тебя ждет мука.

Она говорила на интере – за время, проведенное в госпитале, Суинни почти выучила язык. В ее устах он звучал странно: язык навсегда ушедшего к звездам Человечества, столетия тому родившийся как причудливая смесь самых распространенных европейских, со временем обрел жесткую, стаккатную фонетику, она же продолжала петь…

– Ты что-то чувствуешь? – спросил Ланкастер, не поднимая головы.

– Сегодня ночью я ощутила нечто… – Суинни придвинула кресло, села рядом с ним. – Я не могу объяснить, что это…

– Говори через транслинг, – попросил Виктор.

– Нет… я… как будто к нам приближается дым.

– Дым? Взрыв? Огонь? Ты чувствуешь приближение пламени?

– Нет, – она взмахнула руками в жесте недоумения. – Дым. Мне начинает казаться, что он был похож на тот дым, через который в наш мир приходят те… те люди.

Те люди! Ланкастер резко повернулся к Суинни. В завораживающих бирюзовых глазах стояла незнакомая ему тревога. Он уже знал о некоторых сенсорных способностях Суинни – например, она иногда ухитрялась доигрывать ноты начатой им на рояле фразы. Что она почувствовала сейчас?

– Там, у себя – ты тоже ощущала их приближение?

– Нет. Дым всегда появлялся неожиданно. Сейчас же… понимаешь, я как будто уловила его запах, хотя на самом деле он никакого запаха не имеет, это чисто визуальное явление, как твой экран.

В ее мозге родился образ, понял Ланкастер. С ее обонянием хищника мир запахов играет несравнимо большую, чем у человека, роль в формировании сферы подсознательного. Но… что же сейчас?

– Расскажи мне, – попросил он. – Расскажи мне о них еще раз.

– Что ты хочешь услышать?

– Я хочу понять, как они пришли в свой мир – и не могу. Единственное, что идет мне на ум – история Земли у них шла совсем не так, как у нас, и человечество в какой-то период осваивало космос гораздо более интенсивно, чем мы. Вероятно, просто потому, что тех было во много раз больше. И, наверное, у них были какие-то другие Темные века. Это логично: в таком случае мы имеем дело с давно потерянной колонией. Они растеряли технологии звездоплавания, пережили после этого страшную внутреннюю войну, загадившую их Трайтеллар, а в итоге еще и лишились морали. Может быть иной вариант – они пережили тяжелое вторжение извне. Отразить его удалось, но последствия атаки аналогичны внутреннему конфликту.

– Они примитивны, – Суинни на миг прижала уши, – и мы справимся с ними. В них нет ничего, кроме бессмысленной ненависти.

– Это-то и странно, – покачал головой Виктор. – Такое поведение нехарактерно для нашей расы. Мы способны на ненависть, о да, но в основе всего лежит неизменное любопытство.

– Они не любопытны. Они ведут себя, как механизмы с заранее заданной программой.

– Здесь возможно биохимическое воздействие, – вздохнул Виктор. – Но такой солдат эффективен только при решении узких задач, не требующих индивидуальной инициативы. Странно… когда-то мы пытались воевать с минимальным количеством людей, заменяя их роботами, но потерпели сокрушительное поражение. Тогда мы еще не знали о том, что было известно задолго до нас: существует некий предел развития систем искуственного интеллекта, за которым он становится опасен для своих создателей. То есть либо мы получаем боевую машину, способную решать пусть и широкий, но все равно ограниченный круг задач, либо необходимо создание машин, способных на автомномную коммуникацию, а это уже шаг к свободе воли. Этот путь был отвергнут всеми известными нам разумными расами.

– Разве трудно было внушить машине преданность? – немного удивилась Суинни.

– Классический вопрос, – рассмеялся Виктор. – Ты представляешь себе последствия формирования эмоциональной сферы машинного сообщества, учитывая то, что хозяева не всегда в состоянии его контролировать? А если боевой робот решит, что обижен хозяевами? Смешно? Нет, нет. По этой дороге пытались идти многие, достигшие высокого уровня развития коммуникативных систем, но еще не успевшие включиться в галактическое информационное пространство. Нет, Суинни, решения принимает только разумный. Поэтому, каким бы страшным оружием мы ни обладали, города все равно берет пехота. И, знаешь, солдат-робот мне вообще не нужен. Мои солдаты выполняли приказы потому, что привыкли верить в меня. Хотя…

Он остановился. Перед его глазами промелькнули древние черно-белые кадры: белый самолет, несущийся сквозь черные струи зенитных автоматов, чтобы рухнуть на палубу авианосца.

Возможен ли вариант массового этического зомбирования? Вполне. Но на какой идее?

Суинни внимательно смотрела на него, ожидая продолжения рассказа.

– Скажи, – произнес Ланкастер, заглядывая в ее непостижимые глаза, – как они ведут себя, если вдруг кто-то из ваших прикасается к ним… скажем, прикасается рукой?

– Мне, кажется… – Суинни задумалась, – Раньше я плохо разбиралась в эмоциях вашей расы. Не всегда… мне кажется, им сразу становилось плохо. По-моему, у них падало давление. Да-а… если такое бывало – а я, да, я такое видела – нет, их не били, их толкали, связывали… у них сразу после прикосновения менялся цвет лица. Становился как пепел… их лица темнее ваших. И они становились вялыми. Да, у них падало давление. Но они все равно убивали себя, даже тогда, когда их стали связывать. Откусывали языки.

– Вот и ответ, – прошептал Ланкастер.

Коннектер на шее мяукнул вызовом Огоновского.

– Я еду в город, у нас встреча с наместником Мокоро. Вы поедете? – спросил Андрей.

«Как не вовремя, – мучительно поморщился Ланкастер. – Ну почему именно сейчас?»

Он со вздохом посмотрел на сидящую рядом Суинни: та ответила ему тревожным взглядом.

– Почему вы не отвечаете? – услышал он голос Огоновского. – Вы в порядке? Виктор?

– Да, все в норме. Я… поеду. Ведь я обязан вас защищать, не так ли?

– Я могу справиться и сам, но мне казалось, что ваше присутствие…

– Да-да. Мое присутствие необходимо. Ждите меня внизу, на выходе.

– Ты уезжаешь? – тихо спросила Суинни.

– Андрей едет на встречу с наместником провинции, – отозвался Ланкастер, стараясь не смотреть ей в глаза. – Я должен быть с ним.

Зайдя к себе, Ланкастер облачился в свои «доспехи» и отправился вниз. В холле госпиталя Огоновского не оказалось. Решив, что тот дожидается его в подземном ангаре, Виктор двинулся было к лестнице, но был остановлен охранником, дежурившим в кабинке у внутренних дверей:

– Ваша милость, господин доктор ждет вас снаружи.

Ланкастер молча кивнул и вышел. Андрей стоял у распахнутого бортового люка легкого колесного транспортера с эмблемами медслужбы Конфедерации.

– Вы решили замаскироваться? – спросил Ланкастер. – Что это вдруг?

– Не стоит лишний раз привлекать внимание, – улыбнулся в ответ Андрей. – Кое-какая броня тут имеется, так что особого риска нет. Дело в том, что мы едем не в резиденцию, а в один старый храм.

– В храм? – поднял брови Ланкастер. – Это нравится мне еще меньше…

– Вряд ли Мокоро загонит нас в засаду, – мотнул головой Огоновский, залезая в машину. – Это не в его интересах.

– Все может быть как раз наоборот, – Ланкастер уселся в высокое кожаное кресло и толкнул рычаг закрытия люка.

Огоновский подал плечами, но не сказал ничего. Когда транспортер прошел через ворота КПП, в центре приборной панели вспыхнул небольшой объемный экран навигатора. Следуя за вращающейся в лабиринте улиц звездочкой, Андрей свернул направо.

– Вы знаете, куда ехать? – обеспокоенно поинтересовался Ланкастер.

– Мокоро назвал мне точку, я ввел ее в кластер навигатора, – отозвался Огоновский. – Думаете, заблудимся?

– Навигатор использует орбитальную съемку, а в реале многие улицы перегорожены или завалены всяким дерьмом. Помните, мы уже видели?

– Разберемся…

Ланкастер оказался прав, но лишь частично: в одном месте Андрею действительно пришлось протискиваться между стеной многоэтажки и грудой битого кирпича, оставшегося от полуразрушенного здания напротив. Миновав преграду, транспортер остановился у разрушенного моста через грязный вялотекущий ручей.

– На карте мост тоже отсутствует, – хмыкнул Огоновский. – Но навигатор ведет нас дальше. Что предпримем?

Ланкастер повернул голову. Через прозрачный бронепласт левого бортового люка вдали виднелся шаткий деревянный мостик, построенный, очевидно, уже после всеобщего разгрома. По дощатому настилу медленно ползла повозка, запряженная парой огромных псов с торчащими ребрами.

– Нет, туда не надо, у нас все-таки три тонны, – заметил он. – Кластер навигатора встроен в бортовой мозг машины – раз он ведет нас прямо, значит, давайте вплавь. Вон пологий спуск, а на том берегу мы вполне сможем выкарабкаться.

Огоновский кивнул и свернул вправо. Транспортер шумно вошел в воду, коротко нырнул носом, выровнялся: в корме автоматически включился водомет, превративший машину в катер. На противоположном берегу, на сотню метров правее разрушенного моста, возбужденно вскочили трое мужчин с удочками.

– Испортили беднягам рыбалку, – вздохнул Ланкастер.

– Переживут, – отмахнулся Огоновский, направляя нос машины на небольшой песчаный пляжик.

Едва передние колеса коснулись грунта, трансмиссия бесшумно поключила заднюю ось. Негромко взвыв турбиной, машина выбралась на берег, и Огоновский повернуль руль, целясь в сторону ржаво-желтой дорожки, очевидно, протоптанной людьми, спускающимися к воде.

– Погодите-ка! – вдруг произнес Ланкастер. – К нам бежит один из этих типов.

– Что? – удивился Андрей.

– Да стойте же!

Вдоль берега, путаясь в зарослях высокой травы, мчался молодой парень в сером оборванном понизу балахоне. Он что-то орал и размахивал руками – посмотрев на него, Огоновский остановился. Перегнувшись через центральную консоль, Ланкастер врубил комплекс активной обороны транспортера и открыл свою люк.

– Посидите в машине, – попросил он. – Если у этого деятеля граната, КАО защитит вас, а я сам справлюсь.

Он вылез на песок и закрыл за собой люк. Парень был уже в десятке метров, и ничего похожего на оружие у него не наблюдалось ни в руках, ни под одеждой.

– Остановитесь, господин доктор! – услышал Ланкастер.

– Уже стоим, – спокойно ответил он. – Что у тебя стряслось?

Парень застыл на всем скаку и несколько секунд переваривал ощущения от работы транслинга.

– Чего стоишь? – приободрил его Ланкастер. – Не пугайся, мы не кусаемся.

– Я… это…

Неряшливо стриженый наголо – по всему черепу там и сям торчали редкие пятна коротких серых волос, тощий и немного сгорбленный юноша осторожно приблизился к машине и замер в метре от Виктора.

– Так что у тебя? – терпеливо спросил гренадер.

– Да я… вот, – парень выпростал из широкого рукава своего балахона правую руку, замотанную выше запястья белой тряпкой. – Вчера дрова пилили с матушкой, и пила… ну, вот, дернулась, в общем.

– Понятно. Иди сюда.

Парень приблизился и протянул руку Ланкастеру. Виктор начал осторожно разматывать тряпицу и остановился – ткань присохла к ране, вокруг которой уже расползался красный очаг воспаления.

– Ты рану-то хоть промывал? – мрачно спросил он, снимая с пояса индивидуальную офицерскую аптечку.

– Водой, матушка промыла, – взлохнул его пациент. – Вина нет у нас, мы бедные…

– Богатых я тут что-то не видел… стой, не дергайся, больно не будет!

– Виктор, что там у него? – забеспокоился из машины Огоновский.

– Тут царапина, я с такой херней сам справлюсь, – отозвался Ланкастер.

Он прошелся по присохшей тряпице струей из небольшого баллона и тотчас же сорвал повязку прочь. Рана оказалось глубже, чем он думал, очевидно, пила проехала по руке с размаху.

– Стой не дергайся, – приказал он юноше, доставая пластырь.

Юноша послушно закивал головой: смесь из баллона продезинфицировала рану и одновременно убрала боль. Теперь нужно было залить все регенерирующим составом и заклеить квазиживым биопластырем, плотно стягивающим края раны вместо скобок.

– Пластырь не снимать ни в коем случае, – сказал Ланкастер и вытащил из сумки миниатюрный черный пистолет. – Наклонись…

– Что вы хотите? – недоуменно пискнул юноша, но железная рука генерала уже нагнула его голову: коснувшись шеи, пистолет едва слышно щелкнул.

– Чего боялся? – поинтересовался Ланкастер, отпустив побелевшего парня. – Ты же видел, что у тебя там воспалилось? Сдохнуть хочешь? Или я тебя уговаривать буду?

– Н-нет, – юноша отступил на шаг и осторожно потрогал шею. – А что это было?

– Это против заражения… ну, все? Можешь идти удить дальше.

– Погодите, господин, – нерешительно пробормотал парень.

– Что еще?

– Это правда, что вы все скоро отсюда уйдете?

Гренадер выпрямился во весь рост и посмотрел на своего пациента сверху вниз. Встретившись с ним глазами, парень часто заморгал, шагнул испуганно к воде.

– Кто это сказал? – медленно спросил Ланкастер.

– Ну, у нас, в храме… настоятель говорил. И служка его, Жойк, тоже. Скоро, говорят, уберутся эти… и тогда благодать наступит.

– А почему ты у меня это спрашиваешь? А? Ты ждешь, чтоб мы убрались побыстрее?

– Нет, – парнишка опустил голову вниз и вдруг заговорил быстро, словно боясь, что его прервут: – Понимаете, мы за них биться не будем. Они говорят, дадут нам оружие, и надо будет идти на гвардейцев. Гвардейцы нам ничего плохого не сделали, наоборот, когда Почтительнейший Сын пришел, мы теперь на стройку не ходим, и еда появилась. В деревнях, рассказывают, вообще в храмы ходить перестали, некогда им.

– А ты уверен, что не будете? – усмехнулся Ланкастер. – А если заставят?

– Нет, – замотал башкой парень. – Старики, может, испугаются, а мы – нет. Мы уже решили с ребятами, мы убежим. У соседа дядя на стройке работает, там, у ваших, что возле Эккрида аэродром строят. Он такое рассказывает! И еду приносит – много еды, вкусно очень. Он говорит, если все будет по-вашему, то работа всегда будет, и еды сколько хочешь, и вообще, лучше, чем по-старому! Но если вы и вправду уйдете… это правда, господин? Настоятель говорит, что вы не сладите, испугаетесь…

– Мы не умеем пугаться, – ответил Ланкастер. – Нас от этого отучили. Так и передай тем, кто думает, что мы уйдем.

И, повернувшись, он нырнул в открывшийся перед ним люк.

– Странный разговор, – сказал ему Огоновский, тронув машину вверх по склону. – Он хотел сказать что-то еще, вам не кажется?

– Он сказал все, – задумчиво нахмурился Ланкастер. – Он сказал «мы»… молодежь. Они не знают, что было до Солнцеворота, но с них достаточно того, что было еще недавно. Осайя действительно дал какую-то надежду, плюс, видите – кто-то работает у наших… Да, зря мы с вами ни разу не пытались поговорить с населением… они для нас – просто серая масса, не так ли? А оказывается, эта самая масса умеет думать и ждать чего-то. Причем ждать в первую очередь от нас, Андрей. Да, они справятся и сами, но сколько на это уйдет времени? Если не поколений? Не знаю, на что надеются эти хуевы клирики, но похоже, опираться им действительно не на кого. Людям религиозным голову забить еще можно, а вот такие, как этот – где-то они промахнулись с духовным воспитанием: результат вышел противоположный. Передавили, наверное. Если я правильно понял, этот заморыш вырос на стройке очередного храма. Все бы ничего, но теперь он знает, что кто-то где-то живет сыто, а раз так, опять таскать кирпичи за миску каши ему не хочется. И драться за «благодать» он действительно не пойдет, а скорее всего удерет и будет пробираться в район нашего строительства.

– Если останется жив, – вздохнул Огоновский.

– Нужно, чтобы остался, – пробормотал, качая головой, Ланкастер.

Навигатор вывел их в район, некогда занятый промышленными комплексами. Транспортер ехал по совершенно пустынным и безлюдным улицам вдоль покосившихся бетонных заборов, в которых отсутствовали многие блоки. Через проемы, уже заросшие вездесущей шипастой травой, проступали темные очертания длинных цехов с проваленными крышами и выбитыми окнами. Несколько раз из зарослей высовывались и тут же исчезали осторожные морды одичалых собак.

Звездочка навигатора свернула налево и Огоновский, следуя за ней, перебрался через насыпь, на которой когда-то лежали железнодорожные рельсы. Очевидно, раньше здесь жили рабочие: вдоль растрескавшейся улочки тянулись, спрятанные чахлыми деревцами, однообразные трехэтажные здания мрачного бурого кирпича. Людей не было видно до тех пор, пока унылая улочка не закончилась небольшой круглой площадью, на которой, почти скрытый фруктовым садом, стоял маленький храм. Перед храмом торчал грузовик гвардии – сами солдаты вповалку лежали в тени деревьев, – и небольшой автомобиль наместника Мокоро.

– Приехали, – вздохнул Огоновский, видя, что вскочивший офицер пинками поднимает на ноги своих разомлевших подчиненных.

Люки транспортера распахнулись одновременно с обеих сторон. Офицер, плюнув на одурелое спросонья воинство, подбежал к заостренной морде машины, на ходу еще сгибаясь в поклоне.

– Господин наместник ожидает вас в храме, – забормотал он.

– Превосходно, – бросил Ланкастер и застегнул замки перчаток. – Не давай спать своим олухам, кругом полно воров и разбойников!

Офицер поднял голову, сделал большие глаза, после чего согнулся еще сильнее. Видимо, о ворах и разбойниках ему с утра не докладывали.

– Идемте, – раздраженно фыркнул Огоновский. – Зачем ломать комедию…

В храме было темно и прохладно. Четверо молодых офицеров с автоматами, сидевшие у дверей на складных брезентовых табуретах, резво вскочили на ноги, но, увидев гостей, поспешили склонить головы.

– Прошу вас следовать за мной, – едва слышно прошептал один из них и взмахнул рукой, указывая дорогу.

Гвардеец зашел за массивную кафедру из гладкого белого камня, возвышающуюся посреди круглого зала, откинул на противоположной стене тяжелый серебристый полог и застыл с опущенными глазами. Ланкастер остановился перед закрытой дверью, коротким щелчком продернул затвор висевшего на бедре излучателя, а потом, изогнувшись и уйдя чуть в сторону, резко толкнул вниз дверную ручку в виде человеческой ладони. Дверь распахнулась.

– Мокоро, вы здесь? – спросил Ланкастер, оставаясь сбоку от дверного проема.

– Это вы, господин генерал? – послышались шаги, и из полумрака вынырнул немного опухший наместник. – Почему вы стоите?

– На всякий случай, – усмехнулся гренадер. – Я не люблю темные места…

– Тогда извините, – пожал плечами Мокоро. – Сейчас это от меня не зависит. Заходите, мы ждем вас.

Все еще прикрывая собой Огоновского, Ланкастер мягко скользнул вслед за Мокоро в красноватые сумерки. Помещение, в котором ожидал гостей наместник, оказалось длинной комнатой с низким потолком и плотно занавешенными окнами. В глубине комнаты горел тусклый светильник с конусовидным красным абажуром; прямо за ним слабо угадывались контуры человеческой фигуры. Едва Ланкастер вошел, человек тотчас же сел в глубокое низкое кресло, став почти невидимым для пришедших.

– Прошу вас, господа, – и Мокоро указал на три низких бархатных пуфа, стоящих перед овальным столом, уставленным какими-то кувшинчиками. – Что бы вы хотели пить?

– Спасибо, – ответил Андрей. – Пить мы будем в следующий раз. Говорите, наместник.

– Говорить буду я, – произнес из полумрака молодой высокий голос. – У вас есть время слушать?

– Есть, – кивнул Огоновский. – Мы готовы выслушать вас.

– Я слышал, что вам стало известно о заговоре Трандарских Сыновей. Еще они называют себя Хранителями Верности.

– Это так. Вы можете рассказать нам что-то новое?

– Может быть, может быть… вы может верить мне, а можете не верить. Но я хочу рассказать все, что знаю.

– Я могу узнать ваши мотивы?

– Мотивы? – в голосе таинственного незнакомца змеей скользнуло недоумение. – Зачем вам мои мотивы?

– Так будет проще для всех.

– Хорошо, – невидимый шевельнулся. – Мотивы так мотивы… я не согласен с ними – этого достаточно?

– Нет.

– Ну ладно… – Огоновский услышал вздох. – Даже если у них все получится, если они не только вернут Раммах, но и возьмут себе Хуско с Оламо – что это решит? Ваше присутствие сведет на нет любую кровь. Если Отцы и существуют, они ушли так далеко, что даже вы с вашими звездными кораблями не можете их найти.

– Айорс пали, – мягко произнес Ланкастер. – Мы видели их последнюю планету – это давно погибший мир, там нет и не может быть ничего живого, только руины.

– И больше… больше никто и никогда не упоминал о них? – с живостью спросил незнакомец за лампой.

– В известных галактических хрониках – нет.

– Это совершенно точно?

– Абсолютно. В период падения айорс первые звездные кланы глокхов уже вели собственные хроники, которые потом включились в древние информационные потоки, пронизывающие Галактику.

– То есть вы хотите сказать, что кто-то странствовал среди звезд еще до Отцов? – на сей раз загадочный собеседник был ошарашен.

– Цивилизации развиваются по спирали, – спокойно ответил Ланкастер. – Но мы пока не можем с точностью сказать, когда появились первые из вышедших в космос. Самые старые источники, с которыми мы имели дело, насчитывают несколько миллионов лет. Куда они ушли? Теорий слишком много – если вы захотите, то когда-нибудь сможете посетить любую из наших планет и заняться изучением этой проблемы.

– О да, – скептически отозвался незнакомец, – это было бы замечательно… Но, видите ли, некоторое время назад в Трандаре появился проповедник, утверждающий, что знает, куда ушли Отцы.

– И ему поверили.

– Вы смеетесь, и я вас понимаю. Да, ему поверили. У него были доказательства.

– Какие, если не секрет?

– Свитки. Подлинные свитки, написанные на Языке Отцов, и в свитках этих описывались события, происшедшие после их Ухода. Все те, кто был с этими свитками ознакомлен, утверждали, что никаких сомнений в их подлинности у них не возникло. А смотрели их, насколько я знаю, самые авторитетные ученые из разных стран. Многие из них так и остались в Трандаре.

– В земле, вероятно?

– Нет, почему же? Они сделали это совершенно осознанно.

– И что же дальше?

– Дальше этот проповедник стал собирать общину. Верящие в него люди странствовали по разным городам и государствам, тайно встречаясь с наиболее неистовыми из числа Сыновей – и те постепенно принялись наполнять Трандар.

– Все это нам известно.

– А известно ли вам, – каркающе рассмеялся незнакомец, – что недавно было объявлено.

– Трандар ждет прибытия неисчислимых воинств Истинных Сынов, которые хлынут на равнины Раммаха и усеют их костями тех, кто осмелится встать у них на пути?

– Как скоро это произойдет?

– Этого я не знаю, но думаю, что это воинство уже где-то собрано и ждет своего часа. Я вижу в вас солдата: вы должны знать, что готовое к походу войско нельзя долго держать на месте.

– Но где – вам неизвестно.

– Кто посвятит меня? Я был послан сюда всего лишь для проповеди, но, как видите, предал своих наставников.

– Мы можем чем-то помочь вам?

Незнакомец помолчал.

– Я оценил ваше благородство – впрочем, я в нем и не сомневался. Но, видите ли, я пришел сюда с оружием. Да… поэтому у меня нет морального права полагаться на вашу помощь. Я уйду сам.

Огоновский встал.

– Последний вопрос, – остановил его Ланкастер.

– Да?

– Я слышал речь образованного человека. К тому же вы говорите с акцентом…

– Я издалека. Я верил… раньше. Я верил даже в кровь, но потом, рассмотрев в телескоп – о, уже там, в Трандаре, – ваши корабли, висящие на орбите, я четко понял, что кровь будет бессмыслицей. Сколько бы солдат ни пришли в Раммах, вы передавите их, как клопов. А теперь… спасибо, что вы спросили. Если Отцов действительно нет уже тысячи лет, бессмысленная кровь станет более чем преступлением.

– Вы сделали правильный выбор. Если вам суждено когда-нибудь попасть в любой из наших миров, найдите меня.

– Вас?

– Уинг-генерал Виктор Ланкастер, лорд оф Сент-Илер. Вам достаточно войти в информационное поле моей родной планеты, и вы сразу узнаете, остался я в живых, или нет. Прощайте. Я ценю ваше мужество. Если вы должны умереть, умрите солдатом. Это все…

Они вышли из храма вместе с Мокоро. При свете дня наместник выглядел совсем паршиво – настолько, что Огоновский, не говоря ни слова, сунулся в машину за своим ранцем.

– Почки у вас, уважаемый, – произнес он, готовя инъектор. – А вы спирное глушите. Сдохнуть решили? Хорошо, если вас охрана в госпиталь привезет – а если не додумается?

– Я сам не в себе, – опустил голову наместник. – Сколько нам осталось?

– Занимайтесь лучше делом, дорогой Мокоро! – раздраженно бросил ему Ланкастер и полез в карман за сигаретами. – Сколько, вы думаете, у вас в городе этаких вот «проповедничков» с оружием под рясой?

– Пока только один, – моргнул Мокоро. – По крайней мере, других он не знает. На этого мы вышли очень сложными путями и почти случайно.

– И он не врет, что характерно, – заметил Огоновский. – Ни слова.

– Да знаю я, знаю… – буркнул Ланкастер. – Вот ведь черт… нужно срочно связаться с Элгом и остальными. Мне нужны все разведки этой планеты, и чем быстрее, тем лучше!

Глава 2

Господин начальник королевской контрразведки аккуратно распахнул свой портфель, засунул в него ладонь и исподтишка посмотрел на огромного мужчину в розовом халате, сидящего перед ним в кресле с высокой, расшитой сереряными узорами спинкой. Меж незастегнутых пол халата тяжело колыхался стекающий на колени живот, седые волосы на нем блестели капельками пота. Мужчина сидел, раздвинув толстые ляжки, и Элг с неудовольствием наблюдал его сморщенный от горя корешок, кажущийся непропорционально крохотным для такой тяжкой туши.

– Вот ваши векселя, – сказал Элг и медленно достал из портфеля кожаную папку с золотым тисненым узором. – И учтите, что вторая половина бумаг все еще у меня. Вы получите их… ну, скажем, тогда, когда я буду уверен в собственной безопасности.

Мужчина резко выбросил вперед пухлую руку и, схватив папку, принялся перелистывать находящиеся в ней документы.

Элг тихонько поднялся. Толстяк в розовом продолжал изучать бумаги, не видя и не слыша ничего вокруг. На губах Элга появилась загадочная улыбка. Не прощаясь, он покинул веранду и быстро прошел по садовой дорожке. У ворот его ждал мощный черный вездеход с наглухо тонированными стеклами.

– Сделайте так, чтобы его убила эта проститутка, та, что сейчас в доме, – отрывисто приказал он двум мужчинам, сидящим рядом с водителем на широком переднем диване. – Телефон?..

– Перерезаны обе линии.

– Прекрасно. Сделайте это прямо сейчас.

– Слуги, ваша мощь?..

– Все, кто мог меня видеть. Трупов не оставлять.

Вездеход едва слышно тронулся с места. Доехав до пересечения с такой же, узкой и совершенно пустынной улочкой, он остановился и двое, сидевшие на переднем диване, стремительно покинули его чрево. Водитель тотчас же замкнул трансмиссию, бросая тяжелую машину прочь от усадьбы с цветущим садом, где сейчас истерически рвал телефон толстяк в розовом халате, уже понимающий, что жить ему осталось совсем недолго.

Элг устало откинулся на спинку дивана, обшитого нежнейшей белой замшей, и какое-то время сидел с закрытыми глазами, вслушиваясь в негромкое гудение мотора и шелест шин по асфальту. В голове его крутились различные варианты предстоящих ему телодвижений. Проще всего было последовать совету генерала Ланкастера и написать рапорт на имя принца, а потом тихонько исчезнуть в сторону Севера, но это вышло бы слишком скучно. К тому же после личного знакомства с конфедератами Элг почуял немыслимые прежде перспективы, ради которых можно было разорвать собственную задницу хоть в куски – все равно потом склеят. Нет, удрать он успеет всегда, ведь мало кто об этом знает, но в одной тихой деревушке, до которой буквально пять минут езды от его столичной резиденции, живет молчаливый старик-мельник. А на мельнице у него есть древний огроменный сарай, где хранится то ли сено, то ли что еще.

На самом деле за стенкой, что, разделяя сарай надвое, живописно обклеена двумя слоями соломы, ждет своего часа небольшой штурмовой вертолет, прекрасная модель хабуранского производства, предназначенная для базирования на боевых кораблях, и стало быть, имеющая выдающиеся характеристики по радиусу.

В таком славном королевстве, как Оламо, начальнику контрразведки без подобных игрушек просто никак, тут уж ничего не поделать…

А значит, удирать пока не стоит: нет, его мощь господин Элг еще повоюет, хотя бы потому, что всегда здорово совмещать приятное с полезным. А потом, когда дело закончится, можно будет поговорить с лордом Ланкастером… ведь подлинно благородный человек не сможет отказать ему, Элгу, славно послужившему Конфедерации, в такой мелочи, как небольшая туристическая поездка. А уж как зацепиться «там» – ну, он что-нибудь придумает. Профессиональный прохвост не пропадет нигде, это господин Элг знал твердо. Чужой язык? Нравы? Какая ерунда. Зато жить, не боясь, что тебе поджарят филейные части всего лишь из-за гулкого, как барабан, венценосного похмелья, да что там – просто жить, не видя этих свихнувшихся от всевластия дегенератов, – что может быть лучше?

Конечно, господин Элг давно уже мог бы покинуть свое провонявшее гнилой соломой королевство. Небольшой капиталец, позволявший прожить остаток жизни в относительном покое, он сколотил много лет назад. Но… куда? На Север? Ладно, самодержавных особ там не держат, да толку-то? Этот мир замкнут, он парится в закопченном котле тупой безнадеги, в которой все предопределено заранее. Ну, родился ты, ну принесли тебя, орущего и обоссаного, в жалкий душный храм. И все, поехали: что бы ты ни делал, вокруг тебя будет крутиться одно и то же колесо событий, повторяющихся уже какую тыщу лет… хорошо, если ты умудришься спиться и подохнуть в молодые годы. А если нет, то что тогда?

Всю свою жизнь господин Элг барахтался, пытаясь разорвать это самое колесо, замыкающее его судьбу на круг. Барахтался, с каждым годом все отчетливее понимая жалкую тщету своих усилий. Что бы он ни делал – проклятое колесо лишь ускоряло вращение. И вдруг он увидел шанс вырваться наружу, вырваться, чтобы никогда уже не возвращаться и не слышать ехидное шипение крутящегося обода. И если для этого нужно всего лишь повоевать – небеса освященные, что ж может быть проще! Пусть даже риск окажется смертельным. Какая разница?

Элг улыбнулся и открыл глаза. Он увидит чужие небеса, и они будут принадлежать ему точно так же, как и остальным… но сейчас пора начинать.

И он решительно потянул из подлокотника трубку служебного радиотелефона. Пара секунд ушла на то, чтобы вспомнить номер. Господин Элг уже прицелился пальцем в первую кнопку, но вдруг содрогнулся от неожиданности. Во внутреннем кармане его добротной кожаной куртки что-то колотилось и тряслось, как живое. В какой-то момент Элг ощутил непривычный ему ужас, но уже через мгновение он понял, что же случилось: это ожил блок связи, выданный ему Ланкастером перед тем, как легкий санитарный катер забросил его на темный пустырь в двадцати минутах ходьбы от ворот усадьбы.

Начальник королевской контрразведки вытащил из кармана маленький черный обмылок, подождал, пока тот выпустит свой бутон-антенну, и коснулся сенсора ответа.

– Элг на связи, – тихо произнес он.

После разговора с генералом, занявшего около пяти минут, господин Элг посмотрел на свои руки. Пальцы его мелко дрожали, но это была дрожь отнюдь не страха, а крайнего возбуждения.

– Гони! – заорал он водителю.

– Куда прикажете, ваша мощь? – почтительно обернулся тот.

– Домой, скорее! Слышишь, скорее!

Водитель кивнул и нажал на акселератор. На массивном переднем бампере автомобиля замигали три ярко-красных фонаря.

Он еще никогда не видел, чтобы у шефа так сверкали глаза.

* * *

Каннахан Уэнни зажал последнюю клипсу в левом нижнем углу карты и выпрямился.

– Ну, вот, – сказал он. – Здесь у нас, как вы видите, Раммах…

Он взял со стола фонарик-указку, повертел ее в пальцах, потом с неожиданным раздражением бросил в свободное кресло.

– В Оламо есть только два аэродрома, способные принимать тяжелые транспортные самолеты, – задумчиво произнес Элг, подходя к карте. – Вот они: Меридис и Баччи. Вот, и… вот. Оба расположены в равнинной части страны, довольно далеко от Трандара. То есть, даже если мы представим неожиданную десантную операцию с целью захвата аэродромов, нашим монахам придется пробиваться через половину королевства. Абсурд.

– Но бронетехнику можно доставить дирижаблями, – заметил Ланкастер.

– Воздушному кораблю нужен причальный комплекс, – пожал плечами Элг. – Такой комплекс есть в Меридисе, там же базируется наш единственный отряд тяжелых кораблей. Нет, господин генерал, единственный путь, который представляется мне хоть сколько-нибудь реальным – это высадка на побережье Эйванты, вот здесь, – и его палец пошел вдоль неровно изрезанного океанского берега к северу от границы Раммаха. – Эти территории практически пустынны, береговая стража Конгресса Эйванты к югу от экватора не опускается вообще, так как там нет ни рыбных промыслов, которые стоило бы защищать, ни поселений на берегу. Раньше эти земли назывались Берегом Черепов, потому что моряки, потерпевшие крушение поблизости, если и добирались до земли, то все равно оставались там, в пустыне.

Ланкастер достал сигарету и, не найдя вокруг ничего, что можно было бы использовать как пепельницу, отошел к распахнутому настежь окну. За его спиной тихо шумел в ветвях деревьев влажный после дождя ночной ветер: Каннахан привез их всех в старинный особняк на городской окраине, используемый разведкой Платто-Хуско для различных конфиденциальных мероприятий.

Высокопоставленное духовное лицо, которое господин Элг после некоторых интриг смог разговорить, подтвердило, что Трандарская община действительно ожидает прибытия значительного вооруженного контингента, но откуда именно, жрец не знал. На заданный в лоб вопрос о планах создания ядерного заряда клирик едва не упал в обморок – подобное ему даже в голову не приходило. Ожидаемое воинство, по большому счету, не слишком волновало Ланкастера. В случае пересечения этими деятелями границ Раммаха можно было заявить о непосредственной угрозе экспедиции и снять с орбиты хотя бы один десантный дивизион, так как в этом случае Виктор имел все шансы получить поддержку Чандара. Но! Появление банды авантюристов означало готовность Трандара к применению «шокирующих мер», – этот вывод не нуждался в особых доказательствах.

А если реактор уже раскурочен и готовые заряды находятся в городах Раммаха?

Однако АЭС явно готовят к запуску. Зачем, черт побери?

– Если десантные суда пристанут вот здесь, – Элг указал на небольшой залив, за которым, судя по карте, начиналось северное предгорье Великой Трандарской Цепи, – то вполне могут пройти долинами прямо в Раммах. Кажется, у них на пути будет только один перевал. Дорог там нет, но легкие вездеходы пройдут вполне.

– Лет двести назад этим путем пользовались контрабандисты, – подтвердил Каннахан, – и грузовики там проходили.

– Я могу повесить там еще один скаут, – задумчиво кивнул Ланкастер, – так что информация будет сразу же.

– В идеале утопить их еще в море, – хмыкнул Элг.

– Не имею права. Мне нужно, чтобы они хотя бы пересекли границу.

Элг вздохнул и хлопнул себя по ляжкам, что должно было означать крайнее разочарование. В наступившей тишине звонко щелкнул замок двери. Ланкастер повернул голову: в кабинет вошел Брадден Дельво с какими-то бумагами в руках.

– Только что говорил с Гриденом, – произнес он, глядя на Каннахана.

– И? – дернул бровями тот.

– За последние два месяца Хуско покинули четыре серьезных инженера-энергетика, все – известные молельщики. Самое интересное, что один из них в молодости работал на Трандарском комплексе по контракту.

– Знаете, господа, – Элг прошелся по кабинету, – мне кажется, ждать чудес нам некогда.

– Что это ты задумал? – хмуро поинтересовался Каннахан Уэнни.

– Слетать туда и вывести из строя парогенераторную установку и турбину.

– Это авантюра, – засмеялся Каннахан. – Как ты себе это представляешь? У тебя есть армия? Подумай: ты даже не имеешь серьезных доказательств того, что в Трандаре творятся какие-то ядерные дела. Что ты представишь принцу на докладе? Турбину? Так принц ответит тебе, что аферы трандарской общины интересуют его меньше дохлой мухи на подоконнике. Или ты принесешь материалы, предоставленные тебе спецслужбами Конфедерации?

– Господин генерал, – и Элг попытался заглянуть в глаза Ланкастера, – быть может, вы согласитесь возглавить нас?

Ланкастер выпрямился.

Трайтеллар был значительно «легче» привычной «единицы» старой Земли, поэтому ассимилированные айорс земляне за тысячелетия стали гораздо выше и тоньше тех, что ушли когда-то в космос, засеяв собой множество миров. Лорд Виктор Ланкастер родился и вырос на Сент-Илере, имеющем гравитационную константу 1,1. Несмотря на это, ростом он был выше большинства долговязых жителей Трайтеллара, – зато руки его могли согнуть любого из них без малейших усилий.

Элг стоял перед ним – не коротышка, нет. Крепкий, широкоплечий муж, с больными, судя по мешкам под глазами, почками, и хорошо заметным животом.

Уинг-генерал Виктор Ланкастер, доктор военных наук, командовавший когда-то ударно-штурмовым десантным легионом, мог убить его легким движением ладони. Но что это решало? Ничего…

– Я был бы счастлив, – Виктор полез за новой сигаретой. – Да, не посчитайте это глупостью, я действительно был бы счастлив. Но видите ли, у нас существует этакий «двойной Устав»…

– Что вы имеете в виду? – пораженно поднял брови Элг. – Я не совсем…

– Я объясню, – вздохнул Ланкастер. – Я полагаю, транслинг перевел все правильно, и мне нет нужды пояснять смысл сказанного.

– А, – раздался голос Огоновского, – я понял, о чем вы. Цорн и Драгач, вы об этом?

Виктор повернулся и поклонился в сторону Огоновского, сидящего в кресле в глубине просторного кабинета.

– Вы как всегда правы, дорогой доктор. В который раз я убеждаюсь в том, что гуманитарное образование в Конфедерации поставлено лучше военного… Итак, дорогой Элг! Лет так семьсот тому, в старой еще Империи Человечества случилась дуэль на звездолетах.

– На чем? – схватился за лоб Элг. – На звездолетах? Господин генерал, но… как это?

– Да очень просто. Два весьма удачливых, – а значит, оба были превосходные воины, ибо Империя воевала всегда – командира линкоров не поделили что-то в отношении личной славы. Оба они были в одном и том же полковничьем чине, оба командовали близкими по классу, хотя и разными по модели линкорами. Оба линкора были ударно-штурмовыми, значит, несли минимум артиллерии в пользу ударного вооружения, неприменимого в бою двух звездолетов. Их задачей являлся штурм хорошо защищенной планеты. Это были кошмарные, гиперреактивные корабли с огромными и очень опасными генераторами антивещества. Жестокая штука, в общем… Нужно вспомнить еще и то, что оба наших полковника принадлежали старинным, знаменитым родам, среди которых на любое оскорбление принято было отвечать мечом. Оба дуэлянта были молоды, но – в любой, что бы то ни было, ситуации, экипаж – а те экипажи насчитывали до двух тысяч человек, – всегда идет за командиром. О, то было время постоянных войн на границах, и вам этого не понять. Экипажи пошли за командирами. Два звездолета! Представляете? Командование легионов не успело принять соответствующие меры…

Ланкастер взял со стола стакан с фруктовой водой местного производства и потянулся за новой сигаретой.

– И чем это все закончилось? – почесался Элг.

– Ничем, казнить было некого. Погибли все. Два линкора, близкие по броне и оружию, сошлись на условном учебном полигоне и с дальности в двести миллионов километров просто расстреляли друг друга. Это же были превосходные профессионалы, вы не забыли? Погибли два экипажа, – а заметьте, линкор той эпохи стоил в пять раз меньше, чем его экипаж. А – великолепный, слетанный, опытный экипаж? В десять, э? Если я не ошибаюсь, семья Цорн-Шварценберг смогла обелить свое имя только через сто лет, когда одна из них, находясь в патруле, в безвыходной ситуации таранила противника.

– Простите, – захлопал глазами Элг. – Это была женщина?

– Разумеется. Мне даже жаль, что сейчас у нас не Империя. У нас мало женщин во Флоте. Та – женщина, командир корабля, поняв, что шансов на выживание нет, отдала приказ на таран врага. Она носила фамилию фон Цорн-Шварценберг-Лоссберг. Ее муж, Райнер Лоссберг, был одним из лучших истребителей эпохи. Но это не имеет особого значения, это так, история. Важно то, что в Конфедерации имеется понятие «Устав военного времени». И его вводит в действие только Сенат.

– У вас нет верховного правителя? – изумился Элг. – Или я неправильно понял перевод… Как это? А кто же правит?

– А никто, – жестко усмехнулся Ланкастер. – Нам короли ни к чему. Мы избираем себе Сенат, который правит семь лет. Сенат принимает решения, которые едины для всех. И только Сенат может объявить войну, а значит, ввести в действие «Устав военного времени». И только по этому Уставу солдат обязан подчиняться командиру всегда и везде. Но сейчас Сенат войны не объявлял. И значит, любой из моих солдат и офицеров обязан подчиняться мне во всем – но если я отдам приказ, связанный с применением оружия в отношении гражданских лиц – ну может же генерал спятить, не так ли? – меня либо скрутят, либо застрелят. В данный момент Конфедерация находится в состоянии мира. Если я вызову с орбиты десантный дивизион и прикажу солдатам стрелять в вас, друзья мои – они этого делать не станут. Они выстрелят только тогда, если увидят у вас в руках оружие – ну, хотя бы ножики. А в противном случае они меня свинтят. И жить мне в славном санатории, где птички поют. Понимаете? Применение оружия, вот что важно! Я могу приказать солдату еще раз проверить системы личной защиты. Он вытянется и отрапортует: слушаюсь, ваша милость! Я могу погнать его с дубиной против раммахских клириков – и он ответит мне по Уставу и отмудохает их по полной программе. Но если я скажу ему: иди, стреляй в людей, которые в тебя не стреляют, а военного положения Конфедерации – нет! – он имеет полное право выстрелить в меня. Да, он этого не сделает. Он меня свяжет и сдаст санитару. А командование автоматически перейдет к моему заместителю.

– То есть вы хотите сказать, – медленно заговорил Элг, – что ваши солдаты могут проигнорировать ваш приказ?

Ланкастер выбросил в окно очередной окурок и потянулся за свежей сигаретой.

– Мы живем в разных мирах, – и его оскал показался Элгу страшным. – Ты видел моих солдат?! Они сломали бы твой мир за час. Мы воюем тысячу лет, мы видели таких врагов, от которых у тебя потечет из штанов. Что ты можешь знать о моих солдатах? Мои солдаты шли за мной потому, что верили в меня куда круче, чем ваши недоноски верят в Отцов… Они верили в то, что их командир не ошибется. И я не ошибался – и большинство из них вернулись домой.

– Но, опять-таки, это значит, что взять на себя командование моим отрядом вы, господин генерал, не готовы?

Элг смотрел ему прямо в глаза. Ланкастер медленно отклеил от подоконника обтянутую черной кожей задницу. Огоновский отчетливо услышал, как скрипнули его зубы.

– Я смогу дать ответ приблизительно через двое суток, – очень спокойно произнес гренадер. – Почему именно так? Ну, вы же, надеюсь, понимаете, что мы прилетели сюда не в гости к Осайе, а с некоей четко определенной целью, которая, кстати, не имеет ни малейшего отношения к местной политике. Соответственно, я должен испросить разрешения у своего непосредственного начальства. Если мне будет позволено принять участие в боевых действиях, я отвечу вам согласием. Если нет – останусь в роли консультанта.

Каннахан Уэнни тяжело вздохнул и принялся снимать карту со стены. Элг прошелся по комнате.

– Вы в любом случае должны остаться инкогнито, – сказал он, повернувшись к Ланкастеру, стоящему возле окна.

– Это маловероятно, – улыбнулся тот. – Слишком много свидетелей. Рано или поздно все это всплывет на свет, и тогда – зачем нам крупномасштабный скандал?

– Боюсь, господин генерал, что вы не совсем разбираетесь в наших реалиях, – покачал головой Элг. – Понимаете, ядерный заряд, – даже пусть только «грязный», нужен трандарским мятежникам не для того, чтобы устрашить население Раммаха. Нет… в Раммахе о взрыве в соседнем городе узнают только через несколько дней, а то и недель… хм, ну да. А вот в Хуско и Оламо – сразу, потому что Осайя не станет скрывать факт такого взрыва. Как раз наоборот, он тут же примется вопить о несчастье. Именно это им и нужно. Именно это, господин генерал! Они должны убедить правительства соседних стран в чрезвычайной серьезности своих возможностей. Потому что этот блеф даст им время на Раммах. Правительства же примутся заседать и оценивать опасность. Пока они будут тереть языками, Осайю подвесят за яйца, и все: тут же поднимется клир, особенно в Хуско, и не принять его требования светское правительство просто не сможет. Вы готовы к превращению Хуско в клерикальную деспотию? Учтите, в ближайшей политической перспективе это будет означать очень серьезную войну планетарного масштаба, остановить которую вам, быть может, и не удастся. А вы представляет себе, что такое бомбежки ядерных станций? Ваши технологии позволяют очистить от радиации половину планеты?

– Ты сгущаешь, – перебил его Брадден. – Север скорее пойдет по пути полной самоизоляции, чем отправит сюда хоть одну эскадрилью.

– Хорошо, пускай даже так! Но в таком случае вопрос все равно не снимается полностью, он только откладывается на неопределенный срок.

– Во всем этом есть какая-то «дырка», – раздался вдруг голос Огоновского. – Логическая неувязка…

– Что? – обернулся Элг, уже готовый дать отповедь Браддену. – Какая дырка?

Огоновский раздраженно пощелкал пальцами.

– Да мне все время чудится неувязка в их тактике. Ну, смотрите: ладно, господа, пусть со всей планеты соберется несколько тысяч сумасшедших авантюристов, готовых погибнуть за веру на чужой земле. Пусть их вожди смогут купить десантные суда, грузовики и даже вооружение. Но этих сил все равно не хватит для того, чтобы взять Раммах одним ударом, – а стоит им увязнуть, как в дело, вероятно, вмешается наш планетарный комиссар, располагающий немалой мощью: к слову сказать, войска, имеющиеся в его распоряжении на данный момент, даже численно превзойдут мятежников. У него два легиона на орбите: это не тайна… и если тут начнется серьезная резня, комиссар теоретически имеет право вмешаться. Я не знаю, как он поступит – но возможность у него есть. Либо вожди мятежа не понимают очевидного, либо они рассчитывают на что-то еще… на что? И, главное, что никак не идет у меня из головы: на хрена вся эта возня с реактором? Зачем им энергия?

– Это как раз просто!.. Ерунда! – хором заговорили Каннахан с Элгом.

– Что – ерунда? Реактор?

– Реактор нужен для того, чтобы в перспективе выйти на производство оружейного плутония, не думая о ядерных мощностях Хуско, – пояснил Элг, глубокомысленно закатывая глаза. – Или же для того, чтобы запустить какие-то заводы там, в Трандаре. Там ведь много чего осталось! Можно делать отравляющие газы, к примеру, а для всего этого нужно много энергии, и угольной электростанции уже не хватит.

– А что касается планетарного комиссара из Конфедерации, – добавил Каннахан Уэнни, – так они о нем просто не думают. Это вы можете рассуждать о его намерениях или о численности его солдат, а монахам до вашего комиссара дела нет. Скорее всего, присутствие Конфедерации они просто не берут в расчет. Здесь я полностью согласен с Элгом: эти подонки довольно точно просчитали реакцию наших правительств. К сожалению, трусов у нас во власти куда больше, чем людей просто здравомыслящих. А духовенство крепнет с каждым днем.

– Но вы же не трус, – улыбнулся Огоновский.

– Я?.. – Каннахан недоуменно захлопал ресницами.

– Да, вы. Вы не побоялись сотрудничать с нами, хотя опасения у вас были, я знаю. Не говорите мне, что нет… но вы пошли нам навстречу, потому что сразу, с ходу увидели уровень опасности. Так что же, в ваших спецслужбах не найдется достаточно людей, способных взять ситуацию в свои руки?

– Но это будет мятеж!

– Мятеж против мятежников? Вы до сих пор не поняли, к чему я клоню?

Уэнни присел на край стола. Под глазами у него вдруг резко проступили тени усталости. Он провел рукой по призрачно-серому облачку сигаретного дыма, не желающему убираться в окно, усмехнулся чему-то и сказал, глядя в пол:

– Я не уверен, что смогу отдать такой приказ.

– Этого от вас никто и не потребует…

– Ладно, Андрей, давайте сворачиваться, – перебил Огоновского Ланкастер. – Если не произойдет ничего экстраординарного – связь через двое суток. Гасите свет, Каннахан, и пойдемте. Нам еще Элга нужно домой забросить…

Уэнни коротко выдохнул – как показалось Огоновскому, с явным облегчением, – и принялся закрывать окна. Парой минут позже все они загрузились в его просторный круглолобый автомобиль, стоявший на подъездной дорожке.

– Нечасто мне приходится ездить на автомобиле с тепловым мотором, – хмыкнул Ланкастер, усаживаясь слева от водителя. – К тому же у нас, при всей внешней схожести эргономики, руль с другой стороны…

– А, правостороннее движение, – понял Каннахан, запуская движок кнопкой на обшитой кожей панели. – А моторы какие?

– Очень долго объяснять, – махнул рукой Ланкастер. – Турбина, в общем-то, но принцип не тепловой, там все сложнее. Трансмиссия бывает традиционно механическая, а чаще – по гидромотору в каждом колесе.

– М-мм, – понимающе отозвался Уэнни.

Ворота особняка раздвинулись. Каннахан выехал на слабо освещенную улицу, еще раз нажал кнопку на миниатюрном пульте дистанционного управления, проследил, чтобы створки ворот надежно встали на свои места, и дал газ.

Машина Каннахана мчалась по заснувшим уже окраинам большого города, мимо решетчатых заборов, за которыми слабо проступали на фоне густо-синего беззвездного неба черные контуры крыш небольших домиков с редкими светящимися окнами. Несколько раз слева мелькнули и исчезли цветные газосветные вывески ресторанчиков, в которых допивали свое ночные гуляки. Все это, включая безмятежно гладкий асфальт под колесами, настолько контрастировало с уже привычным Раммахом, что Ланкастеру казалось – они на другой планете. Даже теплый ветер, врывающийся в раскрытые окна автомобиля, нес в себе уютное благополучие ухоженных садов, а не сухую пыль разрухи, так ощутимую совсем недалеко отсюда…

Вскоре Каннахан свернул на пустую и неосвещенную трассу, петляющую вдоль берега реки. По центру фарватера медленно тащился буксир, волокущий за собой три длинные баржи, заставленные огромными металлическими контейнерами, из светящейся желтым рубки кургузого трудяги доносились писклявые голоса, прерываемые взрывами смеха: очевидно, там смотрели ночное телешоу.

«Какого дьявола им все эти игры, – подумал Ланкастер, глядя, как по мере удаления от светового купола города, в темнеющем небе все ярче проступает незнакомый рисунок созвездий, – они вполне благополучны, и совсем не боятся ничего потерять. Мы когда-то тоже не боялись!.. а теперь рады, что удалось сохранить хоть что-то.»

Холодок близкой реки сменился запахом степных трав: Каннахан уже шел по мягкой грунтовке, что вела к одинокой полузаброшенной ферме, принадлежащей семье его родичей. Сейчас на ферме не было ни души, поэтому именно там, подальше от чужих глаз, Уэнни велел опустить катер.

Фары автомобиля выхватили из тьмы низенькую живую изгородь. Каннахан повернул руль, объезжая древний двухэтажный дом с соломенной крышей, и вот впереди появился остроносый черный контур.

– Приехали, – зевнул Ланкастер и выбрался из теплого салона в ночную прохладу. – Знали б вы, как мне неохота лететь обратно в Раммах!.. Что-то разомлел я у вас в гостях. Кстати, Хан, а как у вас тут с рыбалкой?

– Места знать надо! – назидательно поднял палец Уэнни. – Будет время, прилетайте, порыбачим. Рыбы тут вдоволь…

– Н-да уж… будет время, будет хлеб. Элг, вылезайте. Андрей, он там уснул у вас, что ли?

– Есть немного, – сонно отозвался господин начальник королевской контрразведки. – Ночь-то какая, а?

– Ныряйте, нечего тянуть, а то и в самом деле до утра засидимся, – и Ланкастер распахнул перед Элгом люк катера. – Ладно, ребята, – повернулся он к Каннахану и Браддену, – пока до связи. Я вас сам найду, если что.

– Да, будем ждать, – немного натянуто улыбнулся Дельво. – Счастливого пути, господа.

Подняв катер, Виктор на миг переключил левый сектор экрана вниз: оба офицера все еще стояли возле своего автомобиля, задрав головы в небо. Но черная остроносая машина уже была неразличима во мраке густой степной ночи…

Глава 3

– Мне действительно не хотелось возвращаться, – проговорил Ланкастер, когда редкие желтые огни королевства Оламо растаяли в непроглядной ночной тьме. – Вам не показалось, что Хуско очень похож на некоторые из наших провинциальных миров?

– Ну не на Оксдэм, это точно, – устало рассмеялся в ответ Огоновский. – Хотя в целом вы, конечно, правы… знаете, Виктор, я хотел спросить вас: вы что же, всерьез готовы возглавить ораву наемников, собранную нашим другом Элгом?

– Если Чандар решит… – хмыкнул Ланкастер. – И если Элг…

– Я понял вас, – Огоновский откинулся на высокий подголовник кресла второго пилота и прикрыл глаза. – Наверное, вы правы.

– Прав?

– Разумеется. Меня зацепил тот разговор о личной ответственности, вы помните?

– Я ищу в себе силы переступить через себя, Андрей. Я не имею права – я не вижу поля боя, и соответственно, не могу отдать приказ на примение оружия. Но… вы видели эти огни внизу? Мы уже над Раммахом: посмотрите теперь.

Ланкастер коснулся сенсора на панели, и правый сектор экрана слабо засветился холмистой равниной: навигатор катера давал картинку в обработке, делая местность рельефной. Справа от катера промелькнул и исчез какой-то городок без единого пятнышка света. Огоновский не мог сказать, обитаем он или нет… всюду лежала тьма. После Платто-Хуско, светящегося соцветиями городов и тонкими розовыми полосками автострад, после бесконечных подрагивающих огоньков Оламо – Раммах казался мертвым и забытым.

Ненужным.

Огоновский опустил голову и сцепил пальцы обеих рук в мучительный тугой замок. Ему не хотелось этого видеть. Ему хотелось что бы было… как у всех. У кого? Впервые в жизни доктору Огоновскому вдруг стало стыдно за сверкающие мегаполисы планет Конфедерации, за гордые башни, рвущие ночное небо струями разноцветных огней; за ухоженые поля, за аккуратные сельские усадьбы с добродушными ветряками и солярными панелями энергоустановок, за сверкающие под солнцем полные жизни океаны. За все то, что когда-то заставляло его идти в бой, не задумываясь о том, суждено ли ему выйти из боя живым. Этот стыд был иррационален, он понимал это: и он стыдился своей беспомощности.

– Я стал срываться, – раздался откуда-то голос Ланкастера, заставив Андрея очнуться. – Собственно, после того, как у меня отобрали мою школу.

Огоновский вздохнул.

– Никогда не подумал бы, что вы способны на срыв.

– Я тоже думал, Андрей… у меня отобрали последнее, я оказался никому не нужен. Бесполезен, понимаете?

Катер остановился и теперь висел прямо над госпиталем. Вокруг стояла тьма, лишь одинокий оптический маяк на крыше главного корпуса медленно моргал красным злым глазом.

– Я не предполагал… – Андрей не договорил.

– Не предполагали, что я могу сорваться сейчас? – в голосе Ланкастера мелькнула горечь. – Видите, мы уже понимаем друг друга без лишних слов. Не переживайте, – он устало дернул уголками губ, – я не стану делать лишних движений. Я постараюсь сделать все что смогу, но не более того. У каждого есть свой порог: мне мой не переступить.

Катер пошел вниз…

Виктор подошел к двери и остановился. Госпиталь спал, но он знал, что там, за дверью релакс-рум пять, Суинни еще не ложилась, и сейчас, скорее всего, с тревогой прислушивается к происходящему за окном. Она слышала, как на крышу опустился катер, а значит, ждет Виктора с новостями.

Суинни действительно не спала. В полной темноте она сидела перед раскрытым окном, уставившись невидящим взором в серебристое сияние усыпанного звездами неба. Виктор захлопнул за собой дверь, и тогда только Суинни повернула к нему лицо.

– Тебе плохо? – спросил Виктор, уже понимая: с ней что-то не так.

– Нет… – едва слышно ответила Суинни. – Мне опять видится дым. Он идет ко мне навстречу. Он все ближе и ближе…

– А что там, за ним?

– Бешенство… злоба. Тупая бессмысленная злость. Я не могу объяснить… я пытаюсь разобраться в своих ощущениях, но сейчас это тяжело, как никогда раньше. Так, словно все то, что я чувствую, отделено от меня мутной упругой стеной: я пытаюсь давить на нее, но она пружинит, не пускает меня…

Не включая свет, Виктор опустился в кресло.

– Может быть, и так, – прошептал он. – Может быть, впереди нас действительно ждет дым. Они ждут мятежа в достаточно близком времени.

– Твоя информация подтвердилась? – зрачки Суинни ярко вспыхнули серебром.

– Более чем. Можно сказать, по двум каналам сразу: они выяснили, что недавно Хуско покинули несколько инженеров, хорошо разбирающихся в ядерной тематике, причем один из них когда-то работал на Трандарском комплексе. Это не может быть совпадением.

– Тогда вам придется… воевать.

– Нам? – сухо рассмеялся Ланкастер. – Нам – вряд ли. Я полагаю, что даже если тут начнется ядерная война, комиссар планетарной миссии ограничится отправкой спасательных отрядов, но вмешиваться не станет. Слишком велика ответственность: проще отвечать за бездействие, чем за несанкционированное вмешательство. Жаль, что этого не понимает Андрей…

…Он проснулся от назойливого верещания контрольной системы полевой консоли, поддерживающей постояннную связь с дежурным наноскаутом. Вскочив с кровати, Виктор поспешно развернул консоль на анализ и буквально через несколько секунд, морщась, принялся вызывать Чандара. Ученый ответил ему не сразу.

– Что у вас? – услышал Ланкастер вялый со сна голос.

– У нас… – вздохнул он, шаря по карманам куртки в поисках сигарет. – Можно сказать, что и у нас, конечно… в общем, в Трандаре начали раскочегаривать ядерный реактор.

– Что?! – сон мгновенно выветрился из Чандара, Ланкастер услышал, как тот сел на постели. – Вы уверены?

– Запись с наноскаута. Я думаю, нам нужно встретиться. Где вы сейчас находитесь?

– Я на своей временной базе, в городке строителей. Вылетайте немедленно, Виктор, я буду ждать вас.

– Хорошо. Огоновского придется отправить к Осайе, Владыка должен знать, что там у него происходит.

– Совершенно согласен, будите его, и пускай он вылетает. Сейчас я распоряжусь, чтобы с борта к вам немедленно отправили катер с отделением охранения. И… вот еще что, Виктор…

– Да?

– Захватите с собой нашу гостью. Я должен кое-что показать ей.

* * *

Городок строителей, окруженный кольцом силовых эмиттеров, располагался на краю уже почти достроенного аэродрома: несколько десятков стандартных пузырчатых сооружений с индивидуальными солярными энергоузлами, аккуратно выстроенные двумя «улочками» параллельно друг другу. Обширный парк строительной техники на ночь сгоняли под отдельный силовой купол. Оба купола с трех сторон прикрывались вышками охраны, такие же вышки с батареями маломощных излучателей, торчали и на противоположном краю летного поля, и рядом с недостроенным еще причальным комплексом для воздушных кораблей.

Где обосновался Ярослав Чандар, Ланкастер понял бы и без приводного маяка, включенного для него – с краю от поселка, рядом с отдельным жилым «пузырьком», грозно чернел огромный зализанный треугольник тяжелого оперативно-командного бота класса «Веном», под бортом которого терялся в тени небольшой связной катер. Очевидно, на боте Чандар расположил большую часть своей аппаратуры, а катером пользовался для связи с линкором или полетов по окрестностям.

Небо на востоке уже серело близким рассветом, но над аэродромом все еще светили десятки вынесенных на решетчатых опорах прожекторов. Едва штурмбот с Виктором и Суинни приблизился к невидимому куполу силового поля, подле «Венома» приглашающе сверкнули две дорожки коротких синих искр – это разомкнулись, впуская гостя, эмиттеры. Ланкастер аккуратно опустил тяжелую машину слева от бота ученого и заглушил двигатели.

– Вот и приехали, – улыбнулся он сидящей рядом Суинни.

– Мне надевать мешок? – спросил та.

– Наверное, пока нет, – мотнул головой Ланкастер. – Все еще спят. К тому же… а, ну конечно!

В борту «Венома» прорезалась прямоугольная щель опускающегося люка. Через пару секунд, когда толстая бронеплита опустилась на грунт, в световом пятне появилась тонкая фигура Чандара. Ланкастер провел рукой по панели и включил открытие бортового шлюза штурмбота.

Чандар шустро перепрыгнул с одного люка на другой, миновал раскрытый нараспашку шлюз и вошел наконец в просторный командный зал штурмбота.

– Рад видеть вас, миледи, – коротко поклонился он вставшей ему навстречу Суинни. – Надеюсь, вы еще не совсем измучились сидеть взаперти?

– Приходится терпеть, – развела руками Суинни (Ланкастер в который раз поймал себя на том, что воспринимает ее жесты как совершено человеческие), – к счастью, у вас такая огромная фильмотека, что скучать мне некогда.

– Ого, – моргнул Чандар, – да вы уже прилично овладели интером! Замечательно… так… Виктор, не будем терять времени – если вы еще не завтракали, у меня на борту найдется чем закусить. Идемте. Маскировать леди сейчас нет нужды, в это время тут дрыхнет даже охрана. Разбаловались эти обалдуи – врубят все наличные сенсоры и дрыхнут. Их счастье, что реальной опасности пока нет.

Виктор кивнул и подтолкнул Суинни вслед за ученым к шлюзу.

Короткий глоток неожиданно ледяного утреннего ветра обжег его легкие, сразу вызвав страстное желание закурить, но внутри «Венома», как и следовало ожидать, поддреживалась более комфортная температура. Ученый, приглашающе взмахнув рукой, нырнул в короткий слабо освещенный коридор, закончившийся вдруг большим круглым помещением с мягкими диванами вдоль стен. «Веном» явно был переоборудован под вкусы своего хозяина, так как в стандарте ему кают-компании не полагалось.

Чандар сделал знак садиться и, подойдя к стенной панели из матового белого дерева, набрал какой-то код на возникшем перед его лицом пульте. Панель отъехала в сторону, открыв чрево вместительной холодильной камеры.

– К сожалению, у меня только консервы, – произнес Чандар, выгружая на стол содержимое большого круглого подноса, – но зато хорошие, не то что пайковое дерьмо. Принимайтесь за дело, а я пока подготовлю материалы…

Он сел на соседний диван и провел перед собой ладонью. Не обращая внимания на изображения, тотчас поплывшие по вспыхнувшему перед ученым экрану, Ланкастер погрузился в копченую рыбу под острым соусом: ему и впрямь захотелось есть, хотя еще минуту назад он об этом не думал. Суинни также не стала ждать особого приглашения.

– Посмотрите сюда, – попросил Чандар, дождавшись, когда она отложит наконец вилку. – Вам, случайно не приходилось сталкиваться с вот этим?..

И экран развернулся к Суинни и Ланкастеру. Рассмотрев изображение, Виктор недоуменно поднял брови.

У неровной серой стены, покрытой то ли каким-то мхами, то ли толстым налетом зеленоватой плесени, лежал, вытянувшись, человекообразный чужак в полуистлевшем легком комбинезоне с парой цилиндрических баллонов на груди, от которых за спину тянулись гофрированые шланги. Шлем на нем отсутствовал: с первого же взгляда Ланкастеру стало понятно, что перед ним мумия. Годы – а может, и тысячелетия, – смазали черты его лица, высушили большие когда-то круглые глаза, но по характеру оскаленных зубов можно было уверенно сказать, что мертвец не был потомком хищника, скорее уж, его предки относились к жвачным: сильно выступая вперед, зубы выглядели неестественно большими, широкими, без намека на какие-либо клыки.

– Это юнгр! – вскрикнула Суинни. – Где вы это нашли?

– Я так и думал, – кивнул Чандар. – Что ж, теперь многое становится понятно. Посмотрите-ка вот сюда, Виктор…

На экране появилась новая картинка – длинный сводчатый зал, посреди которого тянулся куда-то во мрак широкий бассейн, из глубины которого там и сям торчали странные, будто бы резные трубки с сотнями небольших отверстий.

– Это портал, – произнес Чандар. – Один из них, как я теперь понимаю. Я нашел его только вчера, и то совершенно случайно. А найди раньше – мог бы и не понять, что передо мною. Сейчас до меня начинает кое-что доходить, хотя полной ясности, конечно, еще нет.

– И что же? – напряженно подался вперед Ланкастер.

Ученый достал из нагрудного кармана комбинезона небольшой порсигар, постучал сигаретой по столу и повернулся к Виктору с кислой улыбкой:

– Как вы помните, я искал источник совершенно определенной опасности. Можно, в сущности, раскрыть некоторые карты: видите ли, до недавнего времени мы считали, что открытие порталов возможно, в основном, только при использовании чудовищных энергий обитателей некросферы.

– Обитателей? – содрогнулся Ланкастер.

– Именно. Вам не приходилось слышать, что смерть в том понимании, в котором говорим о ней мы, существует не для всех? Да-да, умирают не все, и однажды в человеческой истории мы уже имели из-за этого очень серьезные проблемы. Настолько серьезные, что о самой теме решено было забыть. Но забыли не все… к счастью. Н-да, но я отвлекся. Некоторое время назад я получил пакет информации, добытый по галактическим каналам весьма страными путями. В этом пакете шла речь о принципиально другом, но, очевидно, действенном способе проникать в «соседний пузырек». Сперва я был озадачен. Говорить о научном интересе не стоит – все это настолько далеко от нашего уровня познания пространства и энергий, что в подобные вопросы не стоит даже совать нос. Никто не может сказать, какие силы мы способны разбудить своим любопытством. Я консерватор, Виктор: я считаю, что исследовать стоит лишь те явления, под которые мы можем подвести хоть какую-то теоретическую базу, а в противном случае – классическая «обезьяна с гранатой»… Беда еще в том, что после гибели Империи пропал огромный массив научных материалов, полученных самыми разными путями, и теперь мы иногда заново открываем то, что было известно задолго до нас. Не исключено, что с порталами человечество столкнулось еще в первые столетия освоения Большого Космоса, но тогда этой информацией владели частные лица, не очень склонные к сотрудничеству с властями: в итоге все это исчезло. Испарилось! А здесь – здесь мы имеем дело с мертвым уже порталом, причем «умер» он относительно недавно. Портал этот использовал странные свойства неких бактерий-электрофагов, существующих в нескольких измерениях одновременно.

– Электрофагов… – протянул Виктор. – Но, неужели…

– Да! – торжествующе поднял палец физик. – Их принцип действия – в данном, как я понял, случае – предельно прост. Когда в портал забредает то или иное живое существо, бактерии оживают. Далее все зависит от уровня электромагнитной активности мозга. Если она слаба: портал работает как «проектор», показывая зрителю нечто из параллельного мира, на который он настроен. Если уровень активности достаточно высок – работает, кстати, принцип суммирования – возможен перенос. При этом одинокому путнику, зашедшему в пещеру погреться, привидится, очевидно, «нечто», а вот перед группой – откроются врата. Идти или нет – выбор за ними. Возможен ли обратный путь? При наличии достаточного мощного потенциала портал начнает работать как «пылесос», и тогда группа путешественников вполне способна вернуться домой. Как видите, все гениально просто. Не спрашивайте только, для чего это понадобилось глокхам. Их мышление для человека, как правило, непостижимо, несмотря на все наши многочисленые контакты.

– Следовательно, – прочистил горло Ланкастер, – мы имеем дело с системой, построенной на принципах последовательно познаваемого управления. Группа лиц, изучившая принцип действия портала, способна перемещаться туда-обратно, не подвергаясь особому риску: для этого достаточно лищь разделиться на две, скажем, части, одна из которых уйдет, а вторая останется для обеспечения возвращения! Хорошую шуточку отмочили старики глокхи.

– Ну, во-первых, порталы, как я понял, спрятаны в труднодоступных местах, а во-вторых, кое-кто на Трайтелларе давно уже догадался, что дело нечисто и намертво затабуировал все «гнилые места». Но несколько городов, по всей видимости, действительно подверглись воздействию неких враждебных сил. Интересно, кстати, почему те не смогли закрепиться…

– Вот это как раз меня сейчас интересует не очень… плотно. Вы понимаете, Ярослав, что портал в Трандаре явно не один? И… вы поняли, для чего этим уродам ядерная станция? Им нужна энергия, много энергии, гораздо больше, чем может дать обычная ТЭС. А может, как раз не хватает самой малости – да какая теперь разница! Они действительно кого-то ждут, Ярослав, и ждут – оттуда ! О, нет! Неужели…

Чандар внимательно посмотрел на Ланкастера, слегка побледневшего от своей догадки.

– Пока мы ни в чем не можем быть уверены точно, – твердо произнес ученый. – Хотя, безусловно, если в руках монахов, явно имеющих в своем распоряжении работоспособный портал, оказался некто, разбирающийся в физике явления – или же просто гениальный интуит, я не исключаю возможность построения мощного «пробоя» через два мира в третий. Но свести вместе обе «дырки», они, очевидно, пока не могут. Или им действительно не хватает энергии.

– Ярослав, мы должны принимать решение немедленно!

– Какое? Нанесение удара по ядерному объекту? Чем?! Ракетой? Реактор упрятан под толщей породы, мы никак не сможем поразить его, не вызвав цепной реакции. Обнаружить портал мы не в состоянии – я подозреваю, что сам он, находясь тоже где-то в глубине гор, дает плавающее «окно» наружу. Я могу обнаружить активное «окно», но, дальше? Мы можем палить по нему сколько угодно и из чего угодно – результат? Единственный способ обнаружить сам портал – это, пожалуй, дождаться включения объекта, излучающего мощность, потребную электрофагам для открытия колоссального и высокостабильного «окна» с достаточно четкой ориентацией.

– Если будет поздно…

– Если будет поздно, мы, возможно, даже не успеем этого понять.

– Есть другой вариант. Послушайте, Ярослав… разговор был нынче ночью, и я еще не успел отправить вам доклад. Вкратце – глава контрразведки Оламо предлагает собрать достаточно большой диверсионный отряд, и просит меня возглавить это предприятие.

Чандар удивленно моргнул.

– Знаете, генерал, а в вашем досье о склонности к авантюризму нет ни слова! Как раз наоборот! Вы хотите, чтобы я прикрыл вас в деле, которое может вызвать серьезный скандал?

– Я хочу, чтобы вы его засекретили. Своей властью, Ярослав. Вы же понимаете, – ведь сейчас мы должны использовать те возможности, которые позволят нам решить вопрос с наименьшими затратами.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, Виктор. Но, видите ли, в данный момент я не вижу оснований для вмешательства в дела на Трайтелларе. И вы тоже не видите – юридически, по крайней мере. Не так ли? Ведь отчет придется писать мне, а не вам. Поэтому я могу предложить вам только один вариант: мы дожидаемся появления «окна», после чего я предпринимаю формальный поиск, выявляю опасность, которую я, как человек несовершенный а, следовательно, небезгрешный, вполне могу преувеличить, переоценить, – и тогда даю отмашку, после чего мы секретим все, включая любые последствия операции. И вот тогда уже ни на вас, ни на меня никто ничего свалить не сможет. Ну, ошибся флаг-майор Чандар – а как ему было не ошибиться в деле, не имеющем исторических аналогов?

Понимающе захохотав, Ланкастер хлопнул по протянутой ему ладони.

– Но есть еще одно обстоятельство, – стерев с лица улыбку, продолжил физик, – и мы должны обсудить его прямо сейчас, пока с нами нет ни Владыки Осайи, ни нашего славного идеалиста доктора. Вероятно, то, что я вам сейчас скажу, звучит до неприличия цинично, но, – Чандар усмехнулся куда-то в сторону, – что правда, то правда… Нужно понимать, Виктор, что мы с вами тут не мир спасаем. И даже не Трайтеллар, потому что я, к примеру, совершенно не знаю, что будет для него лучше – наша активность или же бездействие… да-да, именно так, не перебивайте меня… Мы всего лишь купируем прецедент, могущий вызвать весьма нежелательные политические последствия. Если позволите, я расскажу вам кое-что. Как вы уже догадались, я был послан сюда из-за появления бомбардировщика покойного супруга леди Суинни. Ну, и конечно, из-за известного вам фактора опасности. Фактор опасности ушел. Бомбардировщики, скорее всего, в больших количествах падать не будут. Но… понимаете, грядущие сенатские выборы обещают быть нелегкими. В Конфедерации утеряны некоторые идеологические ориентиры, и нам предстоит наблюдать за жесткой, в основном подковерной, борьбой трех основных группировок. Одна из них, наиболее на сегодняшний день могущественная, делает на Трайтеллар серьезную среднесрочную ставку. Это их люди таскали на Кассандану нашего Владыку… вы понимаете меня? А планетарный комиссар принадлежит к другой группе. В итоге получается, что мы с вами оказались меж двух огней. И лучшее, что мы можем сейчас сделать, это закрыть дверь, да поплотнее.

– Вы знали об этом, когда летели сюда? – скривился Ланкастер.

– Конечно, – буднично дернул плечом Чандар. – Но разве я мог догадываться об уровне проблемы? Поэтому… – он сделал паузу. – Все наши действия должны быть исключительно чисты с любой точки зрения. И сделаем мы именно так, как я сказал. Потому что другого выхода я не вижу. Или так – или мы уходим отсюда прямо сейчас, и пусть аборигены разматываются со своими проблемами самостоятельно, потому что наш планетарный комиссар, уверяю вас, в дело вмешиваться не станет… А теперь вызывайте Огоновского с Владыкой. Я пока приготовлю кофе. Вам коньяку?

* * *

– Проснитесь, ваша мощь, прошу вас…

– Что?!

Элг поскочил на кровати – уже с пистолетом в правой руке. Личный секретарь, тщедушный молодой человек с ранними залысинами, шатнулся в сторону, но не испугался. Он прекрасно знал, что шеф всега спит с оружием.

– Срочное донесение, ваша мощь. Я не посмел задерживать его поступление. Прошу, – перед глазами Элга появилась тонкая серая папка.

– Что-то еще? – спросил он, отбросив пистолет.

– Вот аудиозапись, – секретарь протянул ему миниатюрный, с палец, электронный носитель и крохотный наушник.

– Спасибо, иди.

В груди остро царапнула тревога. Господин начальник королевской контрразведки распахнул папку и принялся читать текст, отпечатанный памятной машиной с расшифровки аудиозаписи. Листов в папке было два: чтобы внимательно просмотреть их, Элгу хватило минуты. Он провел рукой по челюсти. Бриться уже некогда. В его голове крутились два варианта. Один означал вертолет в старом амбаре, второй… господин Элг никогда не дошел бы до своей нынешней должности, не умей он мгновенно просчитывать не только все возможные риски, но и скорость их воплощения в реальность. Его личную реальность…

Второй вариант позволял выиграть судьбу: времени оставалось впритык, но все же оно еще было. Было!

– Машину! Любую! – заорал Элг, спрыгивая на ковер. – Быстро!

В салоне автомобиля, еще толком не одетый, он воткнул в ухо наушник и коснулся сенсора на тонком корпусе аудионосителя. Грозный, рычащий голос загремел, казалось, прямо внутри его мозга.

– Ближайшими днями, – беззвучно бормотали губы Элга, повторяя за оратором, – воинство, овеяннное славой истинного служения… поведет… поведет за собой… во исполнение службы…

Он выдернул из уха серебристую горошину на тонком проводке, откинулся на спинку кожаного дивана и раскрыл папку, чтобы еще раз проглядеть список участников ночного действа, случившегося в одном из главных храмов столицы королевства. В списке числился едва ли не весь провинциальный клир – многих из этих людей господин Элг знал лично.

«Какая дрянь, – подумал Элг. – Давненько уже Его Почтительность Омнир не собирал всю эту сволочь. Лет пять, что ли? Нет, семь. Да, последний съезд был у них почти семь лет назад. Проклятье, как все серьезно!»

Головной автомобиль кортежа, в котором сидели охранники, приблизился к тяжелым металлическим воротам с гербом королевского дома Оламо. Элг рассеянно посмотрел вперед и принялся застегивать на себе рубашку. Только сейчас он понял, что в машине довольно прохладно.

Ворота раздвинулись, и кортеж помчался по длинной тенистой аллее. Элг бывал здесь тысячи раз, но, как правило, по приглашению. Теперь приглашение означало бы одно: смерть.

Господин начальник контрразведки натянул на плечи тяжелую кожаную куртку, бросил в карман аудионоситель с наушником и, подхватив папку, выпрыгнул в серое промозглое утро. На асфальте криво скалились ему черные лужи ночного дождя. Взбежав по широким ступеням довольно скромного на вид особняка, Элг кивнул вытянувшемуся перед ним офицеру охраны – изнутри уже распахнули темную от старости дверь с огромной бронзовой ручкой.

– Его высочество ждет вас, – прошептал кто-то над ухом.

Не отвечая, Элг скользнул по тяжелому ковру в полутемный боковой коридор, чтобы через пять шагов остановиться перед еще одной дверью, узкой и обитой желтой кожей.

– Я рад твоей осведомленности, – услышал он хорошо знакомый сиплый голос.

– Было бы странно… – откашлялся Элг.

– Ну-ну… садись.

Благодаря многолетней дружбе с горячительными напитками и без того тяжелое лицо принца Арутти приобрело некоторую синюшность и одутловатость. Впрочем, Элга внешность куратора беспокоила мало – принц был едва ли не единственным из всего венценосного выводка, кто проявил незаурядные способности к государственной службе. Еще в детстве он прославился как большой интриган и путаник, отчего юного Арутти отправили учиться далеко на Север, в одну из лучших разведшкол Трайтеллара.

Своей карьерой Элг был во многом обязан именно ему. В последние годы между его высочеством и начальником контрразведки установилось некое подобие доверительных отношений – в тех, разумеется, масштабах, в коих оно возможно под сенью королевского герба. В силу этого доверия Элг вошел в число лиц, осведомленных о нюансах дворцового бытия, что немало помогало ему в работе.

Сейчас Арутти выглядел слегка на взводе – впрочем, как и всегда поутру. На столике перед ним стоял кувшин дорогого вина и тарелка с объедками сладостей.

– Час назад, – принц заговорил, не обращая никакого внимания на осторожно придвинутую к нему серую папку, – старый говнюк Омнир предложил моему папаше возложить на себя… папаша был уже пьян. Вдрызг. Боюсь, ему это показалось забавной шуткой, и он возложил. Теперь его величество – еще и наш духовный глава. В свете ночных событий… будь оно все проклято… Элг – откуда они возьмутся?

Господин начальник королевской контрразведки замер в своем кресле.

Теперь первый вариант казался ему более предпочтительным, нежели выбранный им ранее. Такого он не смог бы себе представить и в горячке! Его королевское величество теперь – еще и глава клира! Когда его величество соизволит проспаться, обратной дороги уже не будет, и ему придется делать то, что прикажут святоши, собравшиеся нынешней ночью в величественном старом храме.

И тяжело вздохнув, господин начальник королевской контрразведки рассказал своему покровителю все. Ну, или почти все, – опустив, разумется, свои контакты с конфедератами, а также некоторые их последствия. Принц слушал не перебивая, лишь раз его рука потянулась к бутылке.

– В итоге, – закончил Элг, – я не стал готовить доклад вашему высочеству до появления полной ясности по этому делу.

– Понимаю, – медленно кивнул Арутти. – Теперь, как видишь, мы эту ясность имеем. И что?

Элг усиленно почесал нос.

– Есть один… один вариант, – тихо проговорил он. – Мне нужна сотня, транспорт, и документы по Трандарскому комплексу. Времени мало, но я успею.

Принц дернул бровью. Он и не знал, что Элг так хорошо осведомлен. Да… Действительно, когда-то, довольно давно, предшественник Элга приобрел по сходной цене обширнейший пакет научно-технической документации по уже законченному на тот момент стартовому комплексу Раммаха. Но самого Элга в детали этой операции никто не посвящал: не было нужды. Однако же!

– Вы ляжете там все, – сказал Арутти, и в кабинете с занавешенными окнами наступила тишина.

Элг понял, что только что сделал главную ставку своей жизни.

– Пусть, – все так же, еле слышно ответил он и без приглашения потянулся к кувшину с вином. – Но мы разберем АЭС и завалим туннельную систему. Даже если взорвется реактор – там тысячи тонн породы, а он невелик. Не мощнее энергоустановки старого авианосца. По крайней мере, так сказали специалисты, просмотревшие спецификации на турбину и прочее барахло. Это вспомогательный реактор: видимо, базовый уже пришел в полную негодность, и его давно демонтировали.

Принц молча протянул руку с тяжелому бюро из полированного черного дерева. В его пальцах появился бланк с королевским гербом, и печатью – змеей контрразведки. Вынув из кармана толстого халата свою личную печать, его высочество хлопнул ее на бланк, потом, подумав, наклонился, опрокинув при этом на пол тарелку со сладостями, над столиком, и принялся что-то писать.

– Езжай на базу Монель-Барри, – заговорил он, протянув бумагу Элгу, – там возьмешь двести гвардейцев, вертолеты, все, что надо. Вся «твоя» документация, – его высочество почему-то вздохнул, – там же, в архиве оперативного отдела. Найдешь начопера… он знает. Телефонами не пользуйся вообще. По радио – только в случае окончательного решения и по каналу «Дзамм», моим кодом. Ты понял – не твоим, а моим! Я буду ждать… не долго. Когда ждать перестану, сброшу через «Дзамм». Тогда не возвращайтесь. Вас больше нет.

– Трое суток у меня есть? – вскинул голову Элг.

– Хотелось бы верить, что больше, – прошипел принц. – Но если и да, то не намного. И молись, чтобы я не ошибся ни в тебе, ни в своих ощущениях.

Глава 4

Служебный радиотелефон разорался, когда до конторы Браддену оставалось меньше двух кварталов. Дельво схватил трубку и сразу же, едва услышал первые слова абонента, ударил по тормозам. Грузовик, шедший за ним, взвыл клаксоном и не без труда обошел резко остановившийся посреди улицы автомобиль.

– Что?! – завопил Брадден, не обращая внимания на происходящее вокруг него – сейчас ему было не до того, – Вы уверены, ваше превосходительство? Понял… буду немедленно!

Трубка полетела на соседнее сиденье. Легкий вездеход Браддена, злобно рыча двигателем, развернулся в противоположную сторону и помчался в сторону ближайшего моста через реку.

Его ждали на небольшой круглой площади в древней части города, под кронами вековых деревьев: массивный серый лимузин с правительствнными номерами, и два армейских вездехода – над кабиной одного из них торчал станковый пулемет. Дельво остановился рядом с лимузином, подождал, пока опустится тяжелое черное стекло.

– Об ответственности рассусоливать некогда, – произнес, не утруждая себя ненужными сейчас приветствиями, седой мужчина с крупными чертами лица, каждая морщинка которого, казалось, была облечена властью. – Ты с нами?

– Без сомнений, советник, – кивнул Дельво, чувствуя странное облегчение. – Мне есть что доложить по сути дела…

– Потом, – поджал губы седой. – Пистолет с собой?

– Разумеется…

– Поехали!

Брадден снова вывернул до упора руль, разворачиваясь вслед за лимузином. При виде несущейся по узким улочкам кавалькады, встречные водители выскакивали на тротуар, некоторые даже залетали в подоворотни: всем было понятно – происходит нечто из ряда вон, так как обычно по столице так не ездили даже министры.

Проскочив мимо густого зеленого парка, огороженного высоким кованым забором, серый лимузин затормозил возле ворот старинного особняка. Брадден встал чуть впереди него и, едва заглушив двигатель, опрометью бросился наружу, сжимая в кармане широкой свободной куртки служебный пистолет, уже извлеченный из тайника под сиденьем. Решетчатая калитка, выкрашенная бронзовой краской, оказалась незаперта. Седой – в руках у него был короткий автомат, толкнув ее ногой, побежал по темной асфальтированной дорожке вдоль густых кустов, усыпанных душно ароматными цветами.

У дверей двухэтажного дома с желтыми башенками он остановился. Четверо молодых офицеров в защитном снаряжении парашютистов ударили плечами, и тяжелые темные двери рухнули в холл.

– Двое здесь, остальные со мной! – крикнул седой, устремляясь по лестнице на второй этаж.

Брадден бежал за ним. Остановившись в конце коридора, седой рванул на себя серебряную дверную ручку в виде человеческой ладони и тотчас же, не теряя ни секунды, ударил лбом в переносицу высокого худого старика в длинной, до пят, желтой рубашке, стоящего за дверью. Вскрикнув, старик осел на пол.

– Сейф! Стол, бюро! – приказал седой Браддену, оттаскивая старика в кресло, что стояло у окна.

Один из офицеров протянул Браддену парашютную сумку.

Распахивая тяжелую дверцу незамкнутого стенного сейфа, Дельво услышал, как за спиной звякнули ручные кандалы. Через минуту Брадден закончил выгребать содержимое сейфа, бюро и многочисленных ящиков огромного письменного стола и выпрямился. Седой рывком поднял старика на ноги. Голову старца уже скрывал черный полотняный мешок.

– Пошли!

– Ну, вот мы и доехали, – прошептал самому себе Брадден, забрасывая тяжелую паращютную сумку в багажник своей машины, – до некоторой, можно сказать, определенности…

Высокого старика звали Арейли, точнее – Наставник Арейли, и не далее чем сегодня ночью он, собрав в своей духовной школе всех своих учеников а также нескольких наиболее влиятельных представителей столичного клира, заявил о грядущих в ближайшее время переменах. Многие из присутствующих, очевидно, уже были в курсе происходящего и встретили речь наставника восторженным ревом. Они не могли знать другого – старший советник Демпс, отвечавший в правительстве за работу сил безопасности, давно уже подозревал неладное, и через своих агентов, многие уже годы работавших по проекту «Храм Облаков», крепко нашпиговал школу подслушивающей аппаратурой.

Кстати, теперь только Браддену стало ясно, почему агентура «Храма» вела себя после его запроса довольно странно, постоянно увиливая от прямых ответов и ссылаясь на необходимость более глубокой проработки темы: эти люди, очевидно, давно уже работали не столько на его департамент, сколько прямо на секретариат советника Демпса.

Пока их маленький конвой мчался по набережной, Брадден Дельво размышлял над тем, что он скажет советнику. Ответ на этот вопрос можно было получить, только узнав, что Демпс накопал самостоятельно. В приницпе, Браддену не грозило ничего: в любом случае, после такого дела, советник не решится применять к нему какие-либо санкции, к тому же в стране сейчас явно начнется настоящий погром духовенства. Похоже, Демпс давно был готов к попытке клерикального переворота, а раз так, он знает, что делать дальше.

«Элг ошибался, говоря, что у нас никто не способен вовремя принять меры, – с изрядным злорадством подумал Брадден. – Все, оказывается, немного не так».

Автомобиль советника свернул в пыльный узкий переулок, в конце которого, замыкая его, располагалось серое шестиэтажное здание с узкими темными окнами, обсаженное по фасаду фруктовыми деевьями. На первом этаже разъехались в стороны такие же серые, с ржавыми потеками на стыках листов, металлические ворота. Брадден проехал через ворота вслед за лимузином, и оказался в просторном ухоженном дворе, посреди которого вяло пшикал небольшой фонтан. Ему уже приходилось здесь бывать: за непритязательным фасадом скрывался секретариат старшего советника Демпса.

Двое офицеров выволокли из лимузина наставника. Старик не пытался сопротивляться: очевидно, Демпс уже объяснил ему ситуацию.

– Бери документы, и пошли с нами, – приказал Браддену советник.

Дельво поспешно кивнул. Забросив на плечо лямки драгоценной сейчас сумки, он двинулся вслед за грузной фигурой Демпса к лифту.

Наставника Арейли привели в просторную комнату без окон, где из мебели имелись лишь несколько неудобных деревянных кресел да белый овальный стол. Демпс щелкнул ключом, освобождая руки своего пленника, и кивком велел офицерам удалиться. Черный мешок полетел в угол.

– Давайте сразу без банальностей, – заговорил советник, опускаясь в кресло, – у вас есть шанс выйти отсюда живым. Лично мне вы не нужны – но шанс этот, как вы понимаете, вам следует заслужить.

– Я все прекрасно понимаю, – скрипуче отозвался Арейли. – А вот вы, я думаю – совершенно ничего. Я охотно расскажу вам все, что знаю, хотя знаю я, если честно, меньше, чем хотелось бы, но вам лично мой рассказ уже никак не поможет.

– Да ну, – без всякого выражения хмыкнул Демпс. – Аресты ваших приспешников идут сейчас полным ходом по всей стране. У меня, чтоб вы знали, людей гораздо больше, чем предусмотрено бюджетными фондами.

– И это ничего вам не даст, – кивнул наставник. – Вы можете объявить боевую готовность в войсках, поднять авиацию, – ваша судьба уже решена. Не мной, разумеется…

– В Трандаре, – улыбнулся советник Демпс.

– В каком-то смысле да. Но не только… видите ли, в ближайшие, очевидно, дни, на равнины Раммаха высадится войско, по численности превосходящее армии всех окрестных государств. Технически оно вам если и уступает, то ненамного, а по боевому духу превосходит на голову. Это – войско Истинных Сыновей, и с ним вы при всем желании ничего сделать не сможете.

Демпс задумчиво покачал головой.

– Слухи об этом войске ходят давно, не так ли? – заметил он. – Да только по всем моим прикидкам, количество идиотов, собирающихся нынче в Трандаре со всего мира, никак не позволяет рассчитывать на серьезный военный успех где-либо, кроме самого Раммаха. Даже если туда приедут еще столько же – все равно… без толку, только Раммах. И это при условии, что вам и вашим друзьям удастся одновременно взбаламутить и Хуско и Оламо. А этого теперь не будет по определению. Все те, кто мог повести за собой банду сумасшедших, помешавшихся на ваших проповедях, уже арестованы. Или будут арестованы в ближайшие часы. Что дальше? Или вы полагаете, будто прихожане поднимутся на вашу защиту? Нет, не поднимутся. Вы учтите, наставник: я вашим поклонником не являюсь, и мне ну совсем не трудно прервать нашу вежливую беседу, чтобы позвать сюда пару специалистов по спецхирургии – и когда вас начнут постепенно резать на кусочки, вы мне охотно расскажете, где находятся ядерные заряды, кто должен их активировать и так далее. Подумайте, наставник, вы ведь уже не очень молоды – звать мне моих хирургов? Или не надо?

– Какие ядерные заряды?

Спокойствие покинуло наставника Арейли, и он даже привстал в кресле. В его глазах Брадден прочитал изумление столь искреннее, что понял: старик действительно шокирован услышанным. Что же, он и впрямь ничего не знает?

Кажется, удивился и невозмутимый Демпс.

– То есть вы не знали, что второй реактор мог быть использован для изготовления бомб с радиоактивными материалами? – прищурился он.

– Какой второй реактор? – еще больше изумился Арейли.

Действительно, какой, спросил себя Брадден, но все же предпочел пока промолчать.

– Трандар закупил оборудование для оживления резервного реактора, – сказал Демпс. – Резервного, Арейли! А основной восстановлению не подлежит, но достать из него радиоактивные материалы – раз плюнуть. Мне продолжать? Кто из нас заканчивал физический факультет, я или вы?

– Вы и впрямь можете разрезать меня на кусочки, но поверьте, я скажу то же самое. Ни о каких ядерных зарядах не было и речи. Зачем они? В Раммахе высадится армия самое малое в пару миллионов человек. Кто будет ей противостоять?

– Откуда она возьмется?! – заорал, вскочив с места, Демпс. – Что вы мне мелете? Какие миллионы? Вы что, спятили от своих священных текстов?!

– В Трандаре происходило примерно то же, что и в Запретных Городах, – очень тихо произнес Арейли.

– Ваше превосходительство, – быстро произнес Брадден Дельво, – мне необходимо переговорить с вами с глазу на глаз.

Советник резко повернулся к нему и некоторое время сверлил его взглядом, горестно поджав губы, потом встал.

– Идем, – сказал он, указав на неприметную дверь в стене.

Брадден оказался в полутемном помещении, освещаемом лишь единственным небольшим оконцем под самым потолком. В комнате стояли письменный стол, железный ящик для документации с множеством откидных полочек, и вращающееся кресло. Демпс присел на край стола и поднял глаза на Дельво.

– Ну?

– Суть дела в том, что в течении некоторого времени у меня на контакте находятся двое офицеров Конфедерации, прибывшие якобы в гости к Владыке Осайе. Один из них – доктор Огоновский… тот самый. Второй – предположительно чин главного штаба.

Демпс чуть дернул скулой.

– Почему меня это не удивляет?.. Дальше.

– О происходящих в данный момент событиях, точнее, о готовящемся – тогда еще для нас «предположительно готовящемся» – клерикальном заговоре мне стало известно именно от них.

– Подробности? Что они принесли тебе? Почему ты им поверил?

– Они прибыли к нам, имея на руках лишь подозрения. Первая же проведенная мной проверка показала, что подозрения верны. Дальше мы пошли раскручивать данную тему, не привлекая какие-либо официальные ресурсы. Я подключил «Храм Облаков», но оттуда ничего значимого получить не удалось. Но при помощи конфедератов получилось раскрутить моего бывшего помощника, связанного, как оказалось, с радикальным подпольем. Так мы стали крутить мысль о приобретении неким лицом из Оламо оборудования для электростанций… которое вскоре – ответ пришел по моим оперативным каналам – оказалось турбиной и прочим. Так как я имел все основания полагать, что в самое ближайшее время получу по делу определенную ясность…

– Я все понял, – Демпс прикрыл глаза. – Кто еще? Осайя?

– В той или иной степени. Еще – Элг. Мы не могли не поставить его в известность.

– Это правильно. Н-да… ты вырос очень самонадеянным парнем.

– Позвольте продолжить, ваше превосходительство… Данные офицеры не прибегали, насколько мне известно, к помощи своих экспертов, все их умозаключения основывались лишь на собственных знаниях. В ядерной энергетике они разбираются откровенно слабо, но все же способны здраво оценить степень опасности. Но и это не главное… кажется, мне стала ясна истинная цель их экспедиции в Раммах.

– М-мм? Иномирье?

– Очевидно, да. И если я правильно оценил ситуацию, для них оно может представлять значительную угрозу. Исходя из вышесказанного, ваше превосходительство, я воспринимаю конфедератов как естественных союзников и прошу вашего официального разрешения продолжать контакт.

– Что-то говорит мне, Дельво, что от моего разрешения или запрета уже ничего не зависит, не так ли? Ты оказался в игре, единственным возможным исходом которой может быть только победа. Я тоже. Идем, поговорим с этой мразью о конфедератах. Сейчас эта тема может оказаться весьма актуальной.

Господин старший советник резко дернул дверь. Брадден неожиданно понял, что человек с которым он проработал не один год и которого знал как обладателя железной воли и решимости, сейчас – растерян… Прежде чем шагнуть к двери, он посмотрел в Демпсу спину, чтобы ощутить короткий укол жалости. То, что сейчас взвалил на себя советник, способно сломать и более мощные плечи. Но другого выхода действительно не существовало, уж слишком странно, даже невероятно все вышло.

Арейли все так же спокойно сидел за белым пластиковым столом с терпеливой улыбкой на губах.

– Раз уж вы так разговорились, скажите-ка мне, как вы и ваши друзья воспринимают наличие на планете известной вам третьей силы? Или вы не стали принимать ее в расчет? – спросил Демпс, возвращаясь в свое кресло.

– Да, это проблема, – кивнул наставник. – Но – не считайте нас наивными. Мы сумели найти выходы на главу этой их… миссии и выяснили, что он – глава то есть – вмешиваться во внутренние конфликты не станет. У него есть такие полномочия, но дело в том, что сами конфедераты еще не до конца уверены, нужны мы им или нет.

– Чепуха! – раздраженно фыркнул Демпс. – Много вы знаете, я вижу…

– Если они и вмешаются, то тогда, когда будет уже поздно, Демпс! Они очень не любят проливать человеческую кровь, для них это, в общем-то, почти немыслимо. Когда мы победим – что, по некоторым причинам, неизбежно – они уйдут и никогда уже не вернутся. Почему? А потому, что вы не знаете, кого именно мы ждем… я расскажу вам сам, но не потому, что боюсь ваших мясников, а для того, чтобы открыть вам глаза на реальность. Откройте сумку, в которые вы свалили мои бумаги, и достаньте тубу, что там лежит. Да-да, ее самую. Вынимайте из тубы свиток и читайте!

* * *

Солнце поднялось достаточно высоко и грело теперь весьма ощутимо. Отойдя на несколько метров от стоящих рядом ботов, Ланкастер курил уже четвертую сигарету подряд, практически не чувствуя их вкуса. Последние трое суток у него не шел из головы тот, кажущийся теперь давним, разговор с Юри Праттом. Он прекрасно понимал, в какой ситуации они оказались и насколько прав в своих рассуждениях Чандар, уже переставший вызывать у него антипатию. Действительно, стоит ему переступить через формальные нормы закона, – и его сделают виноватым решительно во всем, что бы ни случилось. Еще и потому, конечно, что обвинить в геноциде не кого-нибудь, а уинг-генерала Ланкастера, совсем не трудно… был бы хоть какой-то повод.

Впервые в жизни он пожалел о принятом назначении. Инцидент, казавшийся сперва не самым значительным, сейчас перерастал в серьезнейший военно-политический кризис, способный нанести вред отнюдь не только ему одному. Случись вторжению тех хомо оказаться успешным – реакция Конфедерации совершенно непредсказуема. Кровь, которая, скорее всего, прольется – людская кровь! – покажется мелочью по сравнению с дестабилизирующим воздействием самого факта прорыва, первого за всю историю Человечества.

Генерал Ланкастер сознательно сторонился сенатской закулисы, не считая для себя возможным торговать собственными погонами, однако намек весьма и весьма осведомленного Пратта был понятен. Ему не хотелось идти на каторгу из-за того только, что обстоятельства сложились отнюдь не в его пользу… но и допустить факт прорыва – понимая, что в какой-то момент все было в его руках, означало вечный внутренний позор, бежать от которого некуда, пусть даже никто ничего не узнает и никто ни в чем не упрекнет…

«В конце концов, – подумал Ланкастер, с грустью глядя, как ветер гонит по желто-зеленому ковру степи торопливые неровные волны, – всегда можно будет снять шлем и подлезть под чью-нибудь пулю…»

С юго-востока донесся негромкий свист приближающегося катера. Виктор выбросил окурок и усмехнулся своим мыслям: в заходящей на посадку машине ждали новостей Владыка Осайя и Андрей.

Катер вошел под силовой купол и плавно опустися на грунт за кормой «Венома». Первыми из него выскочили лейтенант в полном боевом снаряжении, и трое унтер-офицеров. Один из унтеров сразу же присел на колено, держа в руках опущенный стволом вниз излучатель, остальные встали по обеим сторонам от люка. Лейтенант же решительно зашагал к Виктору. По тому, как все они двигались, Ланкастер сразу понял, что в охранение были выделены опытные вояки, наверняка прошедшие войну. Виктор повернулся к приближающемуся офицеру.

– Первый лейтенант Мендоза, – услышал он голос, немного приглушенный замкнутым шлемом, – рад служить вашей милости. Докладываю: гости доставлены. Распоряжения, милорд?

– Посидите в катере, – кивнул Ланкастер, уже видя выбравшихся на воздух Огоновского и Осайю. – Не нужно, чтобы на вас пялились строители.

Губы Владыки были сжаты до того плотно, что казались лишь тонкой щелью на загорелом лице. Руку он протянул молча.

– У вас… уже что-то случилось? – тревожно спросил Ланкастер.

– Пока ничего, если не считать того, что сегодня во многих столичных храмах не было утренней молитвы – половина духовенства как по команде слегла с некоей таинственной простудой, – ответил Огоновский.

– Ага, – вздохнул Виктор. – Что ж, идемте. Новости у нас весьма интересные.

Чандар ждал все там же, в своей кают-компании, необычной для боевого штурмбота. Суинни спала – ученый отправил ее в десантный отсек сразу после окончания разговора с Виктором. При виде вошедших он оторвался от виртуальной клавиатуры, «лежавшей» перед нимна столе, свернул экран с какими-то загадочными трехмерными графиками и поспешил с рукопожатием.

– Присаживайтесь, прошу вас, – сказал он. – Что в столице?

– Чего-то ждут, – мрачно буркнул Осайя. – Отменили утреннюю молитву… не везде, правда. Говорят, многие святоши прихворнули – как по команде. Странный мор, не правда ли?

Ланкастер понял, что Владыка недалек от истерики: Осайя упорно пытался держать себя в руках, но удавалось ему это с явным трудом.

– Да, нам следует ждать событий буквально в ближайшие дни, – кивнул Чандар. – И, вероятно, кое-кто к нам прорвется.

– Кто?.. – задохнулся от неожиданности Огоновский. – Что вы имеете в виду?

– Не переживайте, дорогой доктор, – произнес Чандар с непривычной жесткостью в голосе. – Решение уже принято, и менять мы его не станем. Мы с милордом, – он дернул подбородком в сторону Ланкастера, стоящего, опершись плечом в переборку у входа, – пришли к выводу, что то самое «воинство», о котором вам уже говорили, существует на самом деле. Это – наши с вами собратья по крови, осаждающие мир Суинни. Тот мир им и даром не нужен – но им никак не удается прорваться в этот! Теперь же, очевидно, трандарские хозяева портала имеют достаточно энергии для того, чтобы сориентировать импульс строго в нужную сторону и сообщить ему мощность, потребную для единовременного перехода значительной массы объектов. Но беспокоиться, повторюсь, пока не о чем. В случае первого же прорыва мы сможем мгновенно засечь местоположение работающего портала и уничтожить его. А с прорвавшимися войсками, я думаю, наши десантники справятся без особого труда. Свидетели мне не нужны…

Владыка со свистом втянул в себя воздух.

– И это означает… означает, что резня начнется и у меня? У меня дома?! Почему вы не сделали ничего раньше? Неужели вы, – вы струсили?

– Можете считать так, – хмыкнул физик. – Но я предпочиаю говорить о трезвом расчете. Бунт в ваших городах, Владыка, может начаться только тогда, когда до них доберется хоть один солдат – либо из тех, что пойдут в «окно», либо из той банды, что уже собралась в Трандаре. Но их не будет, смею вас заверить. А отдельных кретинов перестреляют ваши гвардейцы – надеюсь, вы уже объявили им повышенную боевую готовность?

– Да! – рявкнул в ответ Осайя. – Объявить – объявил. Но вы… у вас есть хотя бы намек на какую-то гарантию для меня?

Чандар фыркул и потянулся к чашке с недопитым кофе.

– Милый вы мой, да причем же тут гарантии, если у меня просто нет другого выхода? Вы уж извините, юноша, что я не стану посвящать вас в детали своих размышлений – вам оно, знаете, ни к чему. Но поверьте, если у нас хоть что-то сорвется – вы мне не позавидуете. Так что срыва у нас не будет, особенно учитывая тот факт, что с нами один из лучших военных умов Конфедерации. Генерал Ланкастер выкручивался и не из таких бед. А вы пока побудете у нас, потому что более безопасного места мне не придумать.

Глава 5

Брадден посмотрел на часы – время уже шло к полудню, и, едва запустив двигатель, вырвал из зажимов трубку радиотелефона. Звонить из секретариата ему почему-то не хотелось.

Номер рабочего кабинета Каннахана Уэнни молчал. Брадден раздраженно пожевал губами и набрал его служебный радиоканал. Тоже молчание. Сам не зная зачем, Дельво снова глянул на часы и медленно тронулся с места, подъезжая к воротам. Створки разъехались в стороны.

– Дома, он, что ли… – прошипел Брадден и принялся набирать домашний.

Никого.

Дельво остановил автомобиль посреди улицы. В нише под приборкой лежала пухлая тетрадь в кожаном переплете, куда он заносил кое-какую нужную информацию. Некоторое время ушло на поиск номера дежурного офицера Оперативного отдела Службы Стратегических Исследований.

– Н-да, – мрачно ответили ему.

– Брадден Дельво, йола семь– два-двенадцать-дробь-ноль, – представился он.

– Йола семь… – офицер лениво повторил его личный буквенно-цифровой код, после чего в трубке раздалось тихое гудение памятной машины – дежурный проверял его по служебному реестру. – Весь внимание, досточтимый Дельво, – теперь в голосе офицера зазвучало уставное почтение, – чем могу помочь?

– Где начальник? – с трудом сдерживая раздражение, спросил Брадден. – Куда он мог деться?

– У него сегодня архивный день, досточтимый Дельво. Очевидно, работает с документами.

– Небеса освященные! В каком архиве мне его искать?

– Я думаю… – судя по легкому скрипу, дежурный действительно задумался. – Я полагаю, вам следует искать его на Кунандам, сто десять.

– А, – понял Брадден. – Спасибо и на том. Если он вдруг появится или позвонит, передайте ему, что я ищу его, и дело очень важное!

«Как бы он не был сейчас на каком-нибудь срочном совещании по начальству, – с отчаянием подумал Брадден. – Тогда его точно не найдешь…»

Перебираться на другой берег не требовалось, а значит, вероятность застрять в пробке сводилась к минимуму. Брадден сорвал машину с места и пожалел о том, что не может сейчас заказать для себя эскорт дорожной стражи, чтобы те разгоняли попутный транспорт.

Дорога до проспекта Кунандам заняла у него почти четверть часа, за это время Брадден дважды набирал радиоканал Уэнни, но ответа не дождался. С воем вывернув на проспект, его вездеход почти тотчас же остановился. Очевидно, впереди что-то происходило, потому что на недалеком перекрестке виднелись всполохи оранжевых маяков дорожной стражи. Дельво тяжело задышал. Проспект перед ним стоял наглухо, а до площади Наставника Бута, где и располагалось строение стодесять, занимаемое закрытым для посещения Институтом Народной Истории, еще пилить и пилить.

Он снова посмотрел на часы. Весьма возможно, что сейчас дорога каждая секунда…

И Брадден сделал то, чего не стал бы делать ни при каких других обстоятельствах: он резко вывернуль руль, взобрался, благо высокие колеса внедорожника позволяли это без труда, на тротуар, и рванул вперед, разгоняя воплями клаксона редких прохожих. У перекрестка наперерез ему бросились сразу два стражника в сияющих оранжевыми полосами жилетах.

– Совсем спятил?! – завопил один из них, в то время как его коллега уже схватился за ручку водительской двери, явно намереваясь выволочь хулигана из-за руля.

Брадден сунул ему в лицо служебный жетон.

– О-ой, – только и сказал стражник, никогда еще не видевший живых офицеров контрразведки.

– Пшел вон, – проскрипел Дельво и снова наступил на акселератор.

Посреди узкого перекрестка стоял, накренясь на правый борт, очень старый, местами ржавый, строительный грузовик, а рядом с ним – в блин раскатанный дорогой лимузин черного цвета. Проскакивая по тротуару мимо застывших в пробке машин, Брадден успел разглядеть на искореженном боку лимузина эмблему одной из престижных духовных школ. Размышлять о том, было ли это простым совпадением, он уже не стал: впереди проспект оказался чистым и, спрыгнув наконец с тротуара, Брадден утопил педаль в пол.

За пологим левым показалась наконец площадь. Как и следовало ожидать, мест для парковки не нашлось. Дельво сделал быстрый круг, свернул в полутемный узкий переулок и воткнулся на служебную стоянку какого-то кредитного заведения.

Среди стоящих на площади машин автомобиля Канахана не было, но это ничего не значило: возможно, ему тоже пришлось искать место где-нибудь в соседнем квартале.

Тяжелую дверь ИНИ ему открыли не сразу. Вышедший на порог охранник при пистолете тоскливо посмотрел на нежданного гостя, однако узрев служебный жетон, оживился.

– Прошу вас, досточтимый, – загудел он и гостеприимно отстранился в сторону.

Брадден проскочил в прохладный полутемный холл и тотчас же повернулся к начальнику смены, уже вышедшему из своей стеклянной кабинки:

– Господин Каннахан Уэнни… где он сейчас? У меня неотложное дело… срочное!

– Сюда редко приходят с неотложными делами, – флегматично отозвался начальник, изучая его жетон.

– Так где он? – едва не заорал Брадден.

– Сегодня его не было, досточтимый. Иногда господин Каннахан не появяется неделями – такова служба… вы знаете.

– Как – не было? Вы не могли ошибиться?

– Мы не ошибаемся, досточтимый, у нас режимное заведение. Всякий входящий сюда обязан зарегистрироваться и сдать оружие. Это правило, и исключений в нем не бывает.

Брадден выскочил на солнце и бегом припустил к своему автомобилю. Очередной звонок дежурному Оперотдела, уже узнавшему его голос, привел к знакомому результату: не приезжал.

Брадден Дельво откинулся на спинку сиденья и закрыл лицо руками. Ему казалось, что время стремительно течет куда-то мимо него.

Меж тем его друг находился совсем недалеко, буквально в соседнем квартале по ту сторону площади Наставника Бута.

Он сидел в темном кабинете с заштореными окнами, отчаянно чесал ухо и слушал дребезжащий голос старика-судьи, что возвышался перед ним за широким столом черного дерева. В кресле за плечом Каннахана нервно ерзал его судебный ходатай.

– И вот, супруга ваша, заявила при свидетелях, что в случае вашего отказа от ее требований, она, будучи доведена до отчаяния, выступит в суде со сведениями, порочащими, гм… – судья умолк и шмыргнул носом. – В общем, с нехорошими сведениями. Как вы считаете, может подобный ход иметь судебную перспективу? Только честно?

– Я не кастрат, – резко дернул щекой Каннахан. – Но позволю себе поинтересоваться, почему она не выступила с этими, так называмыми сведениями, раньше? В силу каких, будь я проклят, причин? Может, потому, что у нее нет никаких доказательств? А только слова? «Сведения», а?

Судья извлек из кармана миниатюрный носовой платочек с цветочками и пискляво высморкался.

– Давайте без проклятий, тем более что дело куда серьезнее, чем вам думается сейчас, – сказал он. – Здесь ведь вопрос нешуточный. Вы думаете, я стал бы вызывать вас просто так? Вы ошибаетесь, почтенный Уэнни, вы ошибаетесь… мы тут рассмотрели ваш вопрос в подробностях. И пришли к очень неутешительным для вас выводам. Видите ли, наличие или отсутствие доказательств в данном случае не играет особой роли. Нда-да… Неважно, станет ли она выкручиваться на процессе, не станет – никакой разницы. Важно только то, что на вашем – вы меня понимаете, не так ли? – уровне, любые порочащие вас инсинуации способны крайне негативно повлиять на престиж государственных институций в целом. Особенно в свете скорого вашего повышения по службе. И об этом, как видите, нас уже тоже уведомили… Или вы предполагаете, что нам удалось бы сделать процесс закрытым? А на каком, почтенный Уэнни, основании?

Каннахан побледнел. До него наконец стало доходить, зачем его вызвали к судье такого ранга, а потом еще и мариновали все утро в приемной.

«Это скандал, – вихрем пронеслось в его голове, – это такой скандал, что – плевать уже на повышение, – за криками моей сученьки потянется шлейф «бесед с начальством», и о спокойной жизни придется забыть надолго. А в худшем случае – вообще уволят без пенсии. Тогда что? Тухлой рыбой торговать?»

– Что же я могу сделать? – медленно спросил Каннахан.

– Ехать к ней, – сочувственно вздохнул судья, – и пытаться договориться. На вашем месте, почтенный Уэнни, я отдал бы ей все, что она хочет. Я понимаю ваше положение, я понимаю, насколько это все унизительно, но – деньги всегда можно заработать. Пройтись пешком по морю – не знаю, не видел. А вы сейчас именно в такой ситуации.

– Завтра мне предстоит обсуждение чрезвычайно важного решения, – процедил Каннахан. – А она живет не так уж близко. И самолеты туда не летают…

– Но к утру вы все равно успеете вернуться, – мягко заметил судья. – А в таком деле, как ваше, я не стал бы медлить. О, конечно, не вашей супруге назначать дату слушания, но поверьте моему жизненному опыту, почтенный Уэнни: а если она придумает еще какую-то гадость? Ведь кто-то же подсказал ей эту? Сдается мне, с ней теперь работает опытный крючкотвор! А время – против вас.

– Ладно, – Каннахан сдался, – сегодня, если я не ошибаюсь, ничего случиться не должно… я дам вам ответ завтра. Это нормально?

– Буду ждать, – судья встал и вежливо указал рукой на дверь.

– Два варианта, – сказал Уэнни своему ходатаю, когда они вышли из пыльного здания суда на улицу, – либо застрелиться, либо отдать ей все на свете.

– Судья прав, – вздохнул ходатай. – Вам могут влепить «потерю чести меча», а это хуже любых финансовых потерь. После увольнения со службы вас даже школьным учителем не возьмут. Я поеду с вами, если вы не возражаете…

– Буду очень признателен.

Не успел он устроиться на сиденье своей машины, как завопил служебный радиотелефон. Каннахан в тревоге сдвинул брови. Ему показалось, что он застудил спину…

– Штаб-курьер Хриску, – донесся издалека тонкий юношеский голосок. – Ваше превосходительство, если вас сегодня уже не будет, разрешите мне отлучиться сегодня со службы? У меня завтра пересдача по делопроизводству…

– Да хоть в бездну, – выдохнул Каннахан. – Иди куда хочешь!!!

Прежде чем положить на место трубку, он перещелкнул клавишу, вырубая телефон вовсе.

– Нет меня! – рявкнул он. – Нет! Повесился!

Через полчаса его автомобиль вырвался из толчеи города и, набирая скорость, помчался на юго-запад.

* * *

Комбинезон, выданный ему дежурным интендантом базы, слегка давил в талии, но на такую ерунду Элг не обращал внимания, понимая, что униформа десантника никак не рассчитывается под расползающиеся от вина фигуры.

Уже второй час он бродил с лупой в руке по хрустким от старости синим чертежам Трандарского стартового комплекса. Под высоким потолком совещательного зала оперативного отдела, между трех ярких белых плафонов медленно вращался вентилятор, не столько добавляющий прохлады, сколько тревожащий насекомых, которые то и дело пытались приземлиться среди желтой чехарды тонких линий схемы.

Как он и предполагал, упрятанная в толще горы резервная АЭС имела два входа: основной туннель с проложенными по нему рельсами сервисной узкоколейки, и боковой рукав на западном склоне – к нему вела крутая асфальтированная дорога. На первый взгляд задача казалась несложной. Два десятка бойцов могли блокировать запасной выход, остальные же, пробившись по сервисному туннелю к двум могучим подъемникам, опускавшим людей и оборудование вниз, выводили из строя турбинный зал на минус третьем уровне, а потом, снова поднявшись наверх, минировали главный пост управления.

Элг выпрямился – сразу заныла спина, – бросил на бумаги лупу и отошел к открытому окну.

– Уходить будем через основной туннель, – произнес он. – Я думал про аварийный, да, но где у нас гарантия того, что он не завален каким-нибудь дерьмом? А вырвавшись, сразу по склону вниз, и в долину. Вертолеты должны ждать там. Если начнется серьезная пальба, один сможет придти нам на помощь.

Заместитель начальника базы Хорвир, огромный мужчина с приплюснутым носом и сильно выдвинутой вперед челюстью, еще раз посмотрел на разложенную рядом с чертежами карту.

– Места там хватит, – согласился он и хитро прищурил свои глубоко упрятанные глаза. – И у нас должно сыграться… но если честно, ваша мощь, меня все еще беспокоит один маленький вопросик.

– А? – вздернул подбородок Элг.

– Вы уверены, что наша акция приведет к планируемому результату?

Господин начальник королевской контрразведки недовольно щелкнул пальцами, но не позволил своему раздражению взять верх над разумом: в конце концов, Хорвир был объективен. Он имел право знать.

– Наша единственная цель, – заговорил он негромко, – сорвать нападение на Раммах, к которому, по-видимому, уже все готово. Нанеся удар и лишив сраных святош необходимого источника энергии, мы не просто затормозим развитие их операции, мы дадим им понять, что они не в силах более рассчитывать на внезапность. А раз так – они не смогут осущестить свои планы относительно Королевства и наших соседей Хуско. Без фактора внезапности шансов у них нет, не так ли? Вот этого фактора мы их и лишим. Со всеми остальными проблемами будет разбираться уже Его Высочество, а не мы с вами. Мы должны нанести укол! Причем не считаясь с потерями… к сожалению. Упустим время – у них все получится. Вам ясно, Хорвир?

– Вполне, – кивнул тот. Если позволите, штурманским расчетом я займусь без помощников. С нашей электроникой это не займет у меня много времени.

– Прекрасно. Велите нести мой обед.

«Я все сделаю сам…»

Эту фразу он твердил всю дорогу от особняка принца до ворот базы. Ее же Элг повторил и сейчас, глядя, как за окном двое солдат волокут куда-то тяжелый станковый пулемет.

Элг не собирался связываться с Ланкастером. Раз конфедератов мучают столь сложные вопросы, как право на применение оружия, господин начальник королевской контрразведки сделает все без них. А потом – ну, потом он подробно расскажет, что и как. И от награды им уже не отвертеться.

В любом случае, если затея не удастся, или – думать об этом не хотелось – они попросту не успеют (мало ли что может случиться сегодня вечером, что б там ни говорил о своих предчувствиях Его Высочество!), возвращаться в Оламо не будет смысла. Если несчастное королевство превратится во второй Раммах… тогда он поведет вертолеты над перевалами в Эйванту и сдастся представителям тамошнего Конгресса. Они не выдадут.

Изрядный кусок баранины с тушеными овощами избавил Элга от тягостных раздумий. Выпив большую чашку горячего сладкого отвара горных трав, он отправился посмотреть на подготавливаемые к вылету машины. От корпуса оперативного отдела до авиатехнического парка было не менее получаса пешего ходу, но рядом с лестницей бокового входа стоял выделенный для неожиданного гостя легкий тягач. Элг сел в ковшеобразное сиденье, привычно повернул флажок зажигания и дернул вниз изогнутый рычаг автоматической трансмиссии, торчащий из прорези на панели.

База казалась вымершей, лишь из раздвинутых широких окон крытого спорткомплекса доносился нудный голос инструктора парашютной подготовки:

…– в нижней же части талона укладки ставим подпись… и дату… записали, бестолочи?

Элг проехал по узкой асфальтированной дорожке мимо стрельбища и свернул направо. Впереди показались огромные бетонные ангары, справа от них виднелись затянутые маскировочным полотном приземистые цилиндры газовой станции. Машина остановилась возле ангара с раздвинутыми воротами. В ярком свете множества ламп стояли три массивных сигарообразных вертолета, выкрашенные матовой шаровой краской. Винты были сложены лопастями друг к другу, с остекления кабин еще не сняли защитные чехлы. Элг улыбнулся. Тип «Ройден» хабуранского производства, двухвинтовой «летающий вагон», мог брать на борт до сорока десантников при полной выкладке. В соседней с АЭС долинке как раз хватит места двум машинам. Подкрасться к ним незамеченными не удастся никому – четыре стрелка, входящие в состав экипажа, располагают не только приборами ночного видения, но и радарами, отслеживающими любое движение в радиусе трех километров. У каждого стрелка – четырехствольная пулеметная установка: сметут, как метлой.

Возле одного из вертолетов озабоченно возились трое техников в синих комбинезонах. Войдя в ангар, Элг увидел, что они прокачивают гидросистему уборки левой передней стойки шасси. За стрекотом компрессора на него не обратили внимания – старший из техников, с нашивками младшего офицера на рукаве, поднял голову только тогда, когда Элг подошел совсем близко.

– Что с ним? – прокричал Элг, наклоняясь.

Техник сразу понял, с кем имеет дело. Сделав знак своим подчиненным продолжать работу, он увел начальника контрразведки подальше от шума и объяснил:

– Текут сальники системы складывания стойки. Но то ничего, мы сделаем.

– Нет! – помотал головой Элг. – Готовьте другую машину! Возвращаться из-за шасси мы не сможем!

– Мой господин, – развел руками техник, – но на базе всего шесть машин данного типа. Три из них разобраны на плановый ремонт. Остальные три – боеготовы. Прикажет готовить вот тот? – и он указал на вертолет в дальнем, слабо освещенном углу ангара, с которого не были сняты даже чехлы винтов.

– Он исправен?

– Разумеется. Но на этом летали относительно недавно, а тот простоял почти месяц. Я бы…

– Нет, нет! – перебил его Элг. – Машина должна быть готова к восьми часам. Вместо подвесного вооружения – дополнительные ПТБ. (подвесные топливные баки – прим. авт.) Вы знаете?

– Конечно! – кивнул техник. – Нам уже выдали номенклатурный лист на обе машины.

– Хорошо! И помните – не позже восьми!

Еще раз оглядев вертолеты, Элг вышел из ангара. Один из техников проводил взглядом его спину и, поднявшись на ноги, подошел к старшему:

– Он что, требует готовить «восьмерку»?

– Ну да, – покивал тот. – Шасси, ему, видишь ли, не нравится… ох, Рой, что-то затевается, я чувствую! Где-то я этого типа видел. А где – не вспомнить…

– А, – махнул рукой младший, – какая разница! Я тебе о том, что на «восьмерке» инерциальную шину навигационки меняли. Ага, ты как раз в отпуске был. Старая перезапускаться начала самопроизвольно. Так я думал тогда еще – а вдруг дело не в шине? А если там рассинхронизация в цепи? Может, посмотреть?

– Какой ты болван, небеса освященные! – вздохнул старший техник. – Акт послеремонтной приемки есть?

– Ну… а как же?

– Подпись там чья? Главштурмана? А чтобы залезть в инерциалку, тебе нужно разобрать щит. На щиту печати чьи? Главштура. Главштур где? Неделю его никто не видел. Сорвешь печати – что? Трибунал. Иди чехлы снимай, придурочный…

Раздраженно сплюнув на рифленый металл пола, старший техник посмотрел на часы. Через час должны были привезти съемные пилоны систем вооружения, а вертолеты еще не то что не проверены, а даже не расчехлены! И, плюнув еще раз, он покатил в сторону «восьмерки» легкую алюминиевую лестницу.

Элг не поехал в сторону оперативного корпуса. Его тягач обогнул авиапарк, промчался вдоль взлетно-посадочной полосы аэродрома, мимо двух небольших причальных вышек для среднетоннажных воздушных кораблей, объехал по траве серебряные шатры газовой станции и остановился на берегу вытянутого искусственного пруда. Ветер слабо шумел ветвями заботливо подстриженных деревьев с удлиненными, отливающими серебром листьями. Господин начальник королевской контрразведки заглушил тарахтящий двигатель и снял трубку радиостанции.

– Хорвир? Начинайте инструктаж отобранных вами офицеров. Да, меня не будет. О политических целях операции, повторяю, никому ни слова. И – все офицеры с момента окончания инструктажа должны быть изолированы от любых средств связи. Да, Хорвир, я не доверяю никому. У меня есть для этого все основания, так что лучше перестраховаться. Начинайте, Хорвир…

Глава 6

Катер несся над равниной на небольшой высоте – так захотелось Осайе, который сидел в кресле второго пилота и не отрываясь глядел на свой сектор экрана, отображающий сейчас нижнюю полусферу.

– Сбросьте скорость, – вдруг попросил он лейтенанта Мендозу, управлющего машиной.

– Насколько, милорд? – вежливо поинтересовался тот.

– Настолько, чтобы я мог без помех смотреть на свою родину, – вздохнул Осайя.

Мендоза послушно убрал газ: теперь катер полз не более пятидесяти километров в час. Владыка тяжело вздохнул. Столица Фируссы, из которой они стартовали несколько минут назад, осталась за спиной, и Осайя в который раз подумал о том, что от мужества Мокоро, может быть, зависит многое, слишком многое. Его губы вдруг сами собой беззвучно завели знакомую с детства молитву, но Осайя тут же взял себя в руки. Сделать уже ничего нельзя: что будет, то и будет. Во дворце в Эйгоре было объявлено, что Почтительнейший Сын отправляется с высочайшей инспекцией в земли Фируссы. Пусть, так даже лучше! По крайней мере, в случае мятежа в столице святоши не станут штурмовать в первую очередь дворец, что даст Гвардии время на выдвижение. Временный штаб под руководством его бывших соратников уже развернут, в казармах все сидят на оружии. Достаточно одной вспышки – и по улицам древнего Эйгора помчатся десятки грузовиков с солдатами, каждый из которых четко знает, кого и где ему убивать. Полевые штабы мобильных подразделений, оборудованные в заброшеных общественных зданиях, оснащены вытащенными из тайных арсеналов радиостанциями, офицеры связи выучили свои позывные и частоты наизусть. Этот план был разработан по общим наброскам Ланкастера еще тогда, когда появились первые подозрения в отношении клира: Осайя знал, что план сработает. И все же ему было тоскливо. Категорический отказ Ланкастера и Чандара нанести упреждающий удар по Трандару, вполне объяснимый с точки зрения законности Конфедерации, в глубине души Осайя воспринимал как предательство. Они, такие сильные и великодушные, отказываются помочь тогда, когда помощь необходима более всего? Но чего ж тогда стоит вся их мощь и тысячелетняя мудрость?

Ланкастер, вызвавшийся слетать за компанию, сидел сейчас за его креслом и, изогнув шею, смотрел на те же экраны, что и Владыка. Катер шел параллельно старой трассе, по обеим сторонам которой расстилалась хорошо знакомая уже желто-зеленая холмистая степь с редкими зелными пятнами рощиц и темными провалами озер. Вот под ними проплыла и исчезла за кормой небольшая деревушка, над которой тянулись в безветренное небо два тонких хвостика серого дыма. На трассе появилась и пропала из виду повозка, доверху загруженная дровами.

«Бедолаги, – подумал Ланкастер, – дров тут не очень-то и сыщешь, наверное, целый день с места на место переползали…»

Следуя заданным курсом, катер взял левее, трасса ушла в сторону, и под плоским брюхом машины вдруг промелькнула еще одна повозка, медленно ползущая вверх по пологому склону довольно высокого холма. Ланкастер закурил и отвернулся. Вид этой несчастной обезлюдевшей страны навевал на него тоску.

Когда посадочные опоры катера примяли траву за широкой кормой «Венома», густо-оранжевое закатное солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Со стороны поселка строителей раздавались вопли и многоголосый рев: там вовсю гоняли мяч и разминались вечерним пивом. Ланкастер с охотой составил бы компанию, но это было невозможно… со вздохом размяв плечи, он выпрыгнул из катера и задумчиво повернул голову: север скалился далекими зубцами трандарских вершин. Что-то неведомое заставило Ланкастера коснуться ладонью рукояти меча. Пальцы скользнули по тугой шершавой коже, сомкнулись на затейливой гарде. Меч всегда придавал ему уверенности – в большей степени, чем любое другое оружие.

Генетическая память, в миллионный раз сказал себе Ланкастер. Просто генетическая память…

Из «Венома» неторопливо выбрался Чандар с сигаретой в зубах. Глаза у него были красные.

– Я увеличил наблюдательную группировку до семи единиц, – сообщил он, подходя к Виктору. – Мои скауты, как вы понимаете, оснащены несколько иначе, чем стандартные.

– Понимаю, – улыбнулся гренадер. – У вас жутко усталый вид, Ярослав. Обратились бы вы к Огоновскому. А то на вас смотреть странно: щеки запали, глаза как у кролика.

– Последние события стоили мне немало нервов, – вяло отозвался Чандар. – Впрочем, почему – пусть это останется со мной. А к врачам мне ходить не надо, я сам себе доктор. Не волнуйтесь, я не свалюсь. Был бы я чуть моложе, конечно, и будь во мне чуть поменьше дырок… ну да что об этом… У вас все в норме?

– С местными экстремистами гвардейцы должны справиться, – кивнул Ланкастер. – В столице, по крайней мере, точно: я «нарисовал» для Осайи, кое-какие наброски, и если там не найдется особо инициативных военачальников, то Гвардия свое дело сделает. Что будет в других местах – не знаю, но это не очень-то и важно. Главное – сохранить Владыку и не упустить столицу.

– С Владыкой мы как-нибудь разберемся. Ужинать пойдете?

– Спасибо, Ярослав, нас накормили во дворце. Дерьмовая у них там жрачка, но брюхо я, по крайней мере, набил под завязку. Пойду, пообщаюсь со своей подопечной. Может, нам все же удастся отправить ее домой?

Чандар поковырял землю носком ботфорта.

– Честно говоря, я хотел бы сделать все для этого возможное, – сообщил он, не поднимая головы. – Ее судьба и так трагична, так зачем нам с вами брать на себя лишний грех – своих что ли, мало? В общем, попытаемся – это я могу обещать вам твердо. Не убивать же ее, в конце концов.

Ланкастер не ответил ничего: пожевав губами, он ступил на откинувшуюся перед ним ступеньку трапа атмосферного створа штурмбота. Суинни сидела в десантном деке, откинувшись на спинку бежевого дивана, и перед ее глазами медленно плыл берег давно забытого моря.

– Это ваша Метрополия, – произнесла она, ощутив появление Ланкастера. – Ее не стало? Почему?

– Мы выиграли войну, мы сохранились как раса, – усмехнулся Виктор. – Но не смогли сохранить некоторые наши миры… что ж теперь? Пришел иной виток развития нашей цивилизации. Что с тобой, Суинни? Тебе плохо?

Палец без когтя ударил по сенсору – и дивные золотые пляжи растаяли в теплом свете двух плафонов, освещающих дек. Ланкастер опустил голову: он не хотел смотреть ей в глаза. Бежевый легкомоющийся синтетик, покрывающий пол, потолок и диваны десантного отделения боевого штурмбота, тускло поблескивал перед ним. Вокруг была тишина.

– Сегодняшней или завтрашней ночью каждому из вас придется принимать свое решение, – Суинни говорила с привычным уже певучим акцентом, и резкие, звенящие интонации интера завучали в ее устах мольбой, – я знаю, что в случае ошибки вам придется убить меня.

– С чего ты взяла?! – почти выкрикнул Ланкастер, но рука Суинни, вдруг обозначившаяся когтями, тяжело опустилась на его наплечник. Разумеется, ее когти ничего не могли поделать с поликомпозитной броней, и гренадер не двинулся с места, лишь опустил голову еще ниже.

– Важно не это… – в голосе Суинни появились незнакомые ему нотки твердости. – Почему ты не лгал мне? Ты только скрывал… кое что. Почему? Ведь ты не можешь считать меня равной. Ты не можешь принять мою… любовь. Так почему? Твои понятия о чести воина… убийцы?

Ланкастер не смог выпрямиться: ему не хватало высоты потолка. Тогда он сел на диван напротив Суинни и скрестил руки на груди. Ему нечем было дышать – теперь он смотрел вбок, в сторону внешнего шлюза.

– У меня нет ни жены, ни признаных мною детей, – тихо сказал он. – Хотя я – лендлорд, владеющий землями, превышающими по площади Раммах. Вся моя жизнь была посвящена войне: я изучал военную историю, я сражался, я разрабатывал новые тактические модели. В тактических единицах лично я уничтожил около миллиона своих оппонентов. Триста четырнадцать лиц оппонентов я срубил в личном полевом противоборстве, из них восемьдесят девять – холодным оружием. Восемьдесят девять эсис пожелали отведать моего меча – и все они умерли, а ведь самый слабый из них был выше меня на метр, и старше лет на сто…

– Они вызывали тебя на поединок?

– О, нет, они шли на меня с дубинами, со стволами от старинных минометов… я никогда не врал им: я встречал их мечом, и они умирали. Мне сложно сказать, можно ли назвать это поединком, ведь впервые я взял в руки учебный меч, когда мне было четыре года. Я не знаю, могли ли фехтовать мои оппоненты: я даже не стремился к атаке. Я всего лишь убивал их, и тогда этого было достаточно.

Рука Суинни скользнула вниз.

– Могу я взглянуть на твой меч?

Ланкастер склонил голову и осторожно отстегнул кольца ножен он пояса. Ножны легли на его ладонях горизонтально, и тогда Суинни медленно потянула на себя золоченый обоюдоострый клинок. Золото тускло сверкнуло в слабом свете плафонов десантного дека. Суинни восхищенно провела пальцем вдоль ребра клинка: подушечки были мягки – и, вздохнув, вернула меч Ланкастеру.

– Мои пальцы говорят мне, что это не металл.

– Это сложная смесь… вы придете к ней еще не скоро.

– Какой смысл? Когда придет черед убить меня – убей, ты, этим мечом. Я подставлю шею, тебе будет легко. Здесь, на шее, у меня тонкий позвоночник, ведь ты уже знаешь мою анатомию, да? Конечно, у вас всех всему быстро учат, особенно генералов. Посмотри, какие у тебя руки: ты родился на планете тяжелее моей. Ты срубишь меня легко, и я ничего не почувствую. После потери Шерро – потерять тебя – так от твоей руки мне будет легче.

– Суинни, – Ланкастер щелкнул пальцами, провел рукой по возникшему перед ним виртуальному монитору управления, после чего тяжелые перчатки полетели в угол дека. – Суинни, ты понимаешь больше меня, а ведь я намного старше тебя… ты видишь больше, чем я. Да, мы убьем тебя, если проиграем. Да, я не могу врать тебе. Возможно… нам придется убить себя. Но зачем ты говоришь об этом?

– А ты забыл, как ты играл мне Бетховена? Или тебе хотелось размять пальцы? Ты сказал, что не играл на рояле много лет. И ведь ты не врал – но играл превосходно! Ты забыл тогда, что у меня иное, по сравнению с тобой, восприятие реальности?

– Ты хочешь сказать, – тихо заговорил Виктор, – что та симпатия, которая возникла у меня еще при нашем знакомстве, не осталась для тебя незамеченной? И сейчас ты…

Суинни провела руками по своей голове и повернулась к Ланкастеру: глаза ее сверкали. Спустя мгновение ее пальцы легли на его наплечник. Губы Виктора прильнули к тонким губам хищника сбоку, ее прохладный шершавый язык коснулся его зубов: на миг он задохнулся, тело Суинни напряглось, и он обреченно обхватил ее тонкую талию. Руки Суинни отщелкивали клапана стандартного светло-серого комбеза медслужбы Конфедерации.

– Ложись со мной… – Прошептала она.

Щелкнул замок стенного шкафа – оказалось, десантный дек давно уже находится в спальном положении, и вокруг Суинни, опадая, мягко вскружился теплый шерстяной плед. А рядом, на уютной толстой подушке, оказалась голова Ланкастера, и его длинные холодные ноги обвились вокруг ног Суинни – так, будто уже не один год они прожили в своем гнезде.

– А знаешь, – негромко произнес Виктор, чувствуя, как небритая щека скребет по подушке, – у меня есть небольшой домик, на одной из наших старых планет – он достался мне от троюродного деда… Я сдаю его внаем, но какая разница… домик стоит на горе. Там старая-старая улочка, вся в тополях, а внизу бьется о скалы океан. А еще ниже, почти на пляже, есть таверна, где подают гусей на вертеле…

Он приподнялся и посмотрел на Суинни. Она уже спала.

* * *

Черные фигуры солдат, запрыгивающие в чрево вертолета, размазывались густыми сумерками – казалось, что морское чудище жадно глотает какие-то темные клубки водорослей… Наземный инструктор закончил проверку подгонки снаряжения Элга и, поклонившись, отошел в сторону. Элг повернулся: рядом уже стоял Хорвир, готовый занять свое место во втором вертолете.

– Радио – только в том случае, если с вами что-то случится и вы не сможете продолжать полет, – еще раз напомнил ему Элг, и, дернув плечами, быстро зашагал к головной машине.

В кабине слабо светились разноцветными огоньками панели управления. Второй пилот протянул Элгу пластиковый полетный шлем с вмонтированной системой ночного видения. Господин начальник королевской контрразведки кивнул; пилот понимающе поднял руку в перчатке и потянулся к тумблерам запуска. Над головой заревели турбины. Элг включился в бортовую переговорную систему, посмотрел на загоревшуюся лампочку контроля и закрыл глаза. Его короткий штурмовой автомат лежал за бронированной спинкой кресла. Операцию они с Хорвиром просчитали до мелочей – если им удастся сохранить внезапность, проблем возникнуть не должно. Вряд ли проклятые молельщики ждут нападения на ядерную станцию, уж больно они самоуверенны.

Вертолет мягко оторвался от земли и пошел в набор высоты. Через толстое бронестекло слева от ног Элга замерцали, постепенно удаляясь, огоньки на улицах небольшого городка рядом с базой, но несколько мгновений спустя исчезли и они. Теперь два вертолета шли над глухими темными лесами.

– Стрелкам – проверить оружие, – распорядился Элг.

С обоих бортов дернуло четырьмя короткими очередями. Элг посмотрел на часы: до границы оставалось несколько минут. Справа проплыло и растворилось во мраке тусклое желтое зарево над Берси – последним крупным городом Оламо на данном направлении.

– Граница! – произнес пилот, указывая пальцем вниз.

Элг кивнул. Здесь системы ПВО отсутствовали напрочь, так что засечь их пролет было попросту некому. На горизонте уже темнели неровным зубом вершины Западного Трандара. Пилот запустил навигационую систему вертолета. Прямоугольный экран перед ним вспыхнул, погас, выбил несколько зеленых цифр, потом вспыхнул снова.

– Порядок, – сказал пилот. – Полтора часа до цели.

– Отлично, – отозвался Элг, снова закрывая глаза.

Ему вдруг отчего-то вспомнился принц Арутти, оказавшийся сейчас в самом незавидном положении. Если миссия Элга не принесет результатов, Его Высочеству, вероятно, придется покинуть королевство Оламо, так как терпеть его фигуру новые власти не станут ни при каких раскладах. И это еще хорошо, если ему дадут спокойно убраться! Впрочем, Элг имел все основания полагать, что Арутти способен постоять за себя и наверняка имеет те или иные запасные варианты.

…– Кажется, мы слегка отклоняемся к востоку от курса, – тревожно произнес пилот второго вертолета, летевшего в километре от ведущего.

Его командир посмотрел на контролируемый навигационной системой компас и помотал головой:

– Тебе сказали держаться за ними, вот и держись. Тот, кто заказал всю эту развлекуху, знает дело лучше нас с тобой.

Пилот поджал губы и промолчал. Куда именно они летят ему знать не полагалось.

Элг в это время внимательно смотрел вниз: вертолет шел вдоль узкого ущелья, готовясь пройти темнеющую впереди горную гряду меж двух вершин. Подавшись к гнутым бронестеклам, пилот вглядывался в мрак прямо перед собой через опущенную на глаза систему ночного видения. Приборы хабуранского производства, как правило, не подводили, но все же Элг предпочел не сидеть на месте без дела, а дублировать пилота по высоте.

– Чуть на себя, – приказал он. – Ровно!

– Вижу, – отозвался пилот.

Шум четырех винтов, усиленный узостью ущелья, наверняка разносился далеко вокруг, но сделать уже ничего было нельзя, оставалось лишь надеяться на то, что даже если монахи и услышат незваных гостей, предпринять что-либо не успеют.

Чуть накренясь, вертолет Элга прошел между наиболее высоких гор: кислорода еще хватало, так что маски пока висели под потолком. Теперь под брюхом машины проплывало заснеженное скалистое плато.

– Кажется, все правильно, – прошептал пилот.

Элг откинулся на спинку своего кресла и перевел дух. Цель была уже близко, и пока ему не встретилось никаких признаков жизни: он знал, что большая часть монастырей находится дальше на восток. Вертолет довернул левее, чтобы обойти очередную гору. Через несколько минут Элг увидел, то к чему стремился.

– Вон, – сказал он пилоту. – Туда, видишь, там долинка?

– Кажется, по ориентировке в большой долине должны быть строения, – возразил пилот. – Вроде, храмы там были. Почему мы их не видим?

– Они на другом склоне! – раздраженно ответил Элг. – Как ты их увидишь? Все совпадает: вон та самая низина, где нужно посадить вертолеты.

Гора, в которой прятался резервный реактор, и в самом деле выглядела немного не так, как предполагал Элг после работы с картами и чертежами Трандарского коплекса. Вход в главный туннель, похоже, монахи замаскировали настолько удачно, что его невозможно было разглядеть, даже находясь совсем рядом. Но главное – кабельная линия, поднятая над поверхностью на невысоких решетчтых опорах, отчетливо выделялась на фоне чуть более светлого, чем скалы, неба.

«Искать вход, может быть, некогда, – подумал Элг, проверяя оружие. – Кажется, они пробили еще один ствол: вон какое-то отверстие… или нет?»

Менять решение не было времени. Элг приказал готовиться к высадке.

Солдаты посыпались из двух зависших над пологим каменистым склоном вертолетов и, как ни странно, встречать их оказалось некому. В кромешой тьме не вспыхнул ни один огонек, не грохнул ни один выстрел: менее чем через минуту все семьдесят человек, отобранные Хорвиром для операции, рассредоточились у подошвы горы вокруг неровного каменного провала, в который уходили с десяток толстых силовых кабелей, установленные двумя пакетами на рогатках.

– Ищем главный туннель? – спросил Элга Хорвир. – Боюсь, он грамотно укрыт, и вообще они тут все здорово перестроили. Вроде все то же самое, но…

– Сколько лет прошло? – оскалился Элг. – Так… оставить здесь охранение – тридцать человек, остальные за мной вниз. Туннель где-то рядом, а эта дыра, скоре всего, приведет нас прямо к залу управления и подъемникам. Минерам – внимание! Не спешить, вести себя тихо! По технике не стрелять!

Пустив вперед десяток солдат под командой младшего офицера, Элг и Хорвир двинулись вглубь темного коридора. Ход оказался достаточно широким для того, чтобы по нему, не пригибаясь, шли трое в ряд. Синие лучи потайных фонарей скользили по гладким каменным стенам, сходящимся над головами ровным полукруглым сводом. Под ногами идущих поскрипывал песок. Через несколько минут передовой дозор остановился и офицер взмахнул рукой, подзывая Элга.

– Смотрите, – прошептал он.

Коридор закончился: фонарик офицера высвечивал ступени крутой спиральной лестницы, ведущие куда-то вниз. Элг подошел к невысокому ограждению, изготовленному, как ему показалось, из железобетона, и осторожно посветил вниз, но не увидел ничего, свет фонаря терялся в черноте бездны.

– Похоже, монахи зачем-то прорыли шахту, параллельную основной вертикали, – сказал Элг Хорвиру. – Вот ведь как бывает! Я думаю, рано или поздно мы наткнемся на горизонтаьные ходы и выйдем, наверное, к той шахте, где подъемник.

– Дело усложняется, – кивнул Хорвир.

– Это уже не имеет значения: отступать нам некуда. Вниз!

По мере спуска Элгу вдруг стал чудиться знакомый по работе в академических лабораториях запах разогретых электронных приборов. Солдаты впереди и сзади него мерно шлепали ботинками по ступеням загадочной лестницы, которой, казалось, нет конца.

– Вы случаем не додумались захватить с собой датчик радиоактивности? – досадуя на самого себя, спросил Элг.

– Нет, – мотнул головой Хорвир. – Для чего? Хм… вам не кажется, что где-то недалеко от нас работает что-то… довольно мощное? Неужели мы спустились до уровня реактора?

Элг не успел ответить, потому что шедший впереди офицер снова остановился и поднял руку. Лестница продолжала свою каменную спираль, уходящую в недра планеты: но вот слева, в гладкой стене появился неширокий полукруглый проем.

– Туда, – приказал Элг.

Через два десятка шагов впереди забрезжил слабый свет. Передовой дозор продернул затворы автоматов, и вдруг коридор закончился. Не понимая, что он видит перед собой, Элг вышел на широкую каменную галерею, висящую в воздухе посреди огромного зала – а внизу, по обеим сторонам от галереи, тускло светились внизу какие-то прямоугольные ванны, заполненные слабо пенящейся жижей.

– Что это? – зашипел Хорвир.

– Не знаю! – промычал Элг. – Вперед, бегом!

Галерея привела отряд к высокой сводчатой арке, из которой лился вполне привычный электрический свет. Элг первым шагнул через невысокий порог, и почти тотчас же рядом с его ухом в камень ударила пуля. Господин начальник королевской контрразведки среагировал моментально: его автомат уже стоял на взводе, и он повел стволом «от пуза», стараясь лишь не задеть какой-то массивный опутанный кабелями агрегат, что стоял на деревянных колодках посреди просторного ярко освещенного зала. Трое монахов с автоматическими карабинами в руках, которые первыми отреагировали на его появление, рухнули на пол. Из-за спины Элга деловито выскочили несколько солдат…

– Не трогайте тех!.. – закричал Элг, указывая рукой на фигуры в серых монтажных комбинезонах, пытающиеся забиться под какой-то огромный пульт в противоположном углу зала.

Рукопашная схватка была недолгой: тренированные парашютисты перерезали полтора десятка вооруженных монахов, быстро связали ученых у пульта и рассеялись по залу в поисках других выходов, но обнаружили лишь одну дверь, крепко запертую электрическим замком.

– Ломать? – осведомился Хорвир.

– Погодите, – отмахнулся Элг. – Что-то тут не то…

Он обошел странный цилиндрический агрегат, испускавший негромкое гудение, и приблизился к пульту.

– Где турбинный зал?

Его взгляд скользнул по лицам людей в потертых монтажных комбезах.

– Здесь нет никаких турбин, – ответил ему тощий мужчина с серым от страха лицом.

– Тогда – что это? – поняв, что первый скис, Элг приставил к его шее ствол. – Что это такое?

– Это… – зашамкал, извиваясь, серолицый, – Это модулятор, управляющий порталом… его нельзя трогать…

– Ты врешь! – выкрикнул Элг. – Почему нельзя?

– Щит питания этой штуки – вон там, – вмешался вдруг подошедший Хорвир. – Я уже разобрался. Вырубать?

– Нет… – не оборачиваясь, мотнул головой Элг. – Боюсь, мы попали не на АЭС, а в куда более интересное место… Хорвир! Блокировать вход, никому ни к чему не прикасаться! Так почему же его нельзя трогать, почтенный?

Глава 7

Виктор проснулся от сильного толчка и рывком вскочил прежде, чем успел как следует раскрыть глаза. Суинни сидела, прикрывшись пледом, зрачки ее были расширены.

– Он здесь, – прошипела она. – Дым… он здесь, он рядом…

– Что?

– Рядом, – повторила Суинни. – Дым – рядом! Я чувствую его совершенно отчетливо, как раньше, у себя дома…

– Мои разведчики уже подняли бы тревогу, – нахмурился Ланкастер. – Но они молчат!

– Они его еще не видят. Когда увидят, может быть поздно.

– Сейчас я свяжусь с Чандаром, его техника наверняка учуяла бы запуск портала…

Договорить он не успел: в кармане куртки, висящей на откидном крючке, ожил блок связи. Виктор спрыгнул на пол, дотянулся до куртки и поднес аппарат к уху.

– Ланкастер!

Это был Каннахан Уэнни, только к полуночи, после окончания переговоров с бывшей супругой, вспомниший о выключенном служебном радиотелефоне в машине. Брадден нашел его почти сразу же, так как он долбил радиоканал весь день без передышки.

Слушая Каннахана, Виктор Ланкастер неожиданно ощутил, как по лбу медленно спускается к переносице тонкая струйка пота, хотя в десантном деке было совсем не жарко.

– Вы уверены? – машинально переспросил он, когда Уэнни закончил свой рассказ. – Уж больно невероятно все это выглядит. Я понимаю, что совпадения иногда бывают просто потрясающие, но все же чтобы так?..

– По словам Браддена – никаких сомнений быть не может, – вздохнул Каннахан, и Ланкастер услышал, что голос его чуть дрожит. – Кстати, это обстоятельство хорошо объясняет самоуверенность трандарцев. Вот уж таких совпадений не бывает точно. Какие будут инструкции?

– Оставайтесь в Хуско. Что у вас с войсками?

– Насколько я понимаю, у советника Демпса хватало своих людей среди генералитета… ВВС сейчас уже заправили и снарядили все боеготовые штурмовики, пилоты сидят в казармах по тревоге. Что происходит в стране в целом, я пока еще не знаю, но по радиосетям никаких сенсаций не слыхать. Раз так, Демпс все сделал бесшумно.

– Тогда возращайтесь в столицу как можно скорее и действуйте по обстоятельствам. Если… если останусь жив, я свяжусь с вами. Примите мою благодарность и, – прощайте, Каннахан.

Ланкастер вернул блок связи на место и принялся одеваться.

– Перейди в пост боевого управления, – сказал он Суинни, – и жди меня. Кажется, сейчас действительно начнется большое шоу. Мы выяснили происхождение ваших оппонентов…

Выскочив из своего бота, Виктор позвал по тактической Чандара. Тот ответил сразу: перед гренадером распахнулся люк. Ланкастер застал физика в ходовой рубке за многофункциональной консолью, интергрированной в щит боевого поста инженера. Вид у Чандара был откровенно растрепанный.

– Только что прошли два коротких включения, и на этот раз мы его, скорее всего, вычислим, – возбужденно сообщил он, поворачиваясь к Виктору вместе с креслом. – Включения не «принесли» к нам ничего, но я чувствую, что у них там что-то происходит. Вот, смотрите, сейчас в работе четыре больших объекта: это АЭС, она неинтересна, тут ТЭЦ, она вообще ни к чему, а вот – два новых. На одном, кажется, работает мощная подстанция, преобразующая напряжение под формат потребителя, и там крутятся несколько больших электромоторов, а вот второй…

– Обождите, – перебил его Ланкастер. – У меня новости. Наши ребята из Хуско подхватили какого-то видного жреца, а с ним – крайне интересные бумаги, очевидно, прибывшие к нам с той стороны. Я буквально не могу в это поверить, но по всему выходит, что через мир Суинни пытаются прорваться хомо, которым действительно случилось повоевать на стороне айорс. И теперь они хотят навести порядок здесь… вроде как Отцы ушли, но обещали скоро вернуться, и час этот близок. Хорошо, а? Просто великолепно! Вы представляете себе, в каком конфузе мы с вами оказались? Что будет, если о реально существующих айорс узнает наша, будь она неладна, политическая общественность?

От недоумения Чандар на мгновение выкатил глаза.

– Это вполне может быть, – пробормотал он, придя в себя. – Откуда мы знаем, каковы пути развития параллельных «пузырьков»… Господи, на все твоя воля! Если об этом кто-то услышит, Конфедерация просто взорвется!

Ланкастер шумно втянул в себя воздух.

– Мы не можем больше прятаться от реальности, – скрежетнул он. – Теперь – только удар. Свяжитесь с кораблем, пусть они готовят ракеты.

– На носителе нет ни одной системы вооружения, которая может быть примененена в атмосфере. Никаких систем зачистки плацдарма, только оборонительный комплекс, – помотал головой Чандар. – Придется действовать силами десанта.

– Погодите, как так? – изумился Виктор. – У нас же – «Лейпциг»?!

– Не «Лейпциг», а, к сожалению, «Лейден», – вздохнул физик. – Я даю готовность двум дивизионам. Даже если кто-то и поймет, с чем мы имели дело – все числятся в СБ, так что болтать не приучены.

– Тип «Лейден»? О, ч-черт!..

Ланкастер сразу понял, о чем идет речь. Их носитель, созданный на шасси весьма совершенного довоенного десантного линкора типа «Лейпциг», являлся на самом деле грубой штамповкой военного времени, мало отличавшейся от прародителя внешне. Предельно упрощенный для ускорения производства, «Лейден» предназначался лишь для транспортировки десантных сил, ни о каком штурме не могло быть и речи: действительно, вооружен он был только оборонительными комплексами, применяемыми исключительно в космосе. Соприкосновение противокорабельной ракеты с атмосферой могло привести к катастрофическим последствиям, сравнимым с гигантским цунами.

Что ждет Трайтеллар, если сюда придет действительно громадная армия, оснащенная вполне современным – для здешнего уровня – вооружением? Чудовищная война и миллионы смертей? Как отреагирует на это Конфедерация, ведь подобного потрясения Человечество еще не знало?

Ланкастер понял, что означали рассказы Суинии о хомо, врывавшихся на равнины ее родины. Очевидно, они давно уже установили контакт с трандарскими затворниками, но тем никак не удавалось создать стабильный и, главное, верно сориентированный «двустворчатый» портал, способный перенести большое количество объектов или же масс, поэтому, очутившиеся в мире Суинни, Истинные Сыны не могли пройти дальше и оказывались под прицелом ее сородичей. Все остальное объяснялось легко: изначально выдрессированные на войну с иными формами разумной жизни, Истинные не выносили никакого контакта с мохнатыми потомками сурчхоя, предпочитая смерть. Этой же, многотысячлетней, «дрессировкой», объяснялась и их воинственность: собственно, ничего другого, кроме как умирать за других, они не умели и не могли уметь. Любой контакт людей Конфедерации с такими собратьями неминуемо приведет к страшному – учитывая уровень знаний и техники Большого Человечества – погрому, последствия которого вряд ли возьмется просчитывать даже самый отчаянный политолог.

– Включение! – вдруг возбужденно выкрикнул Чандар. – Ого, рядом нами! Четыре километра к северу! Держит! Пульсация! Вижу! Кажется, это не тот, где крутятся электродвигатели…

– Посмотрите туда! – Ланкастер наклонился к экрану и ткнул пальцем в тускло светящийся объект на карте Чандара. – Что там движется? Добавьте разрешения и верните в реал, без обработки поиска энергопотребления!

В свете множества желтых прожекторов из горы одна за другой выезжали колесные бронемашины с длинноствольными пушками в полусферических башнях.

– Началось… – произнес Ланкастер. – Дивизионы готовы?

– Уже, – отозвался Чандар. – Подождем, пока ублюдки спустятся с гор?

– Нужен отдельный отряд на нейтрализацию портала: обрабатывать поверхность тактическими ракетами я бы не решился, кто знает, к каким последствиям это приведет…

– Да ни к каким, черт его дери – надо просто лишить портал питания, и он встанет. Вот! Выключился! Что им, мощности, что ли не хватает? Проклятье, Виктор, смотрите сюда – кажется, у нас уже гости!

За спиной Ланкастера ослепительно полыхнули работающие в дежурном режиме экраны кругового обзора. Уже понимая, что происходит, он увидел, как в следующей вспышке взлетел на воздух жилой «пузырь» строителей.

– Это обстрел! – завопил гренадер. – Поднимайте всех!

В тот момент, когда он вылетел из шлюза «Венома», слева коротко вспыхнули и растворились искорки силового щита, пробиваемого то ли ракетой, то ли снарядом: маломощные эмиттеры, которые держали купол над лагерем, рассчитывались всего лишь на защиту от представителей местной фауны, и отсечь тяжелый объект, идущий в воздухе на сверхзвуке, они не могли по определению. Над головой у Ланкастера раздалось сердитое урчание: догадываясь, что сейчас произойдет, он прыгнул в раскрытый люк своего штурмбота, и тут же грохнуло, а по броне за его спиной забарабанили осколки.

Смотреть, что там происходит с несчастными работягами, никак не ожидавшими ночного нападения, ему было некогда. Собственно, спасти строителей он мог только одним способом… Одновременно с запуском двигателей ожил тактический канал от Чандара:

– Даю вводную: четыре тысячи семьсот метров север, вероятно, батарея ствольной артиллерии, ОП на возвышенности… при семи тысячах пехоты на бронетранспортерах. Буксируемая ствольная артиллерия пока на крюке… восемьсот единиц…

– Поднимайтесь и останьтесь на координации! – попросил Ланкастер. – Врежьте по уродам чем есть, остальное я сейчас доделаю!

Атакующие явно не рассчитывали на присутствие в рабочем лагере атмосферной техники Конфедерации: на экранах Ланкастер видел десятки полугусеничных транспортеров с буксируемыми пушками, и сотни грузовиков, – вся эта публика, стиснутая, очевидно, перед переходом буквально борт к борту, теперь довольно организованно расползалась по сторонам на марш. Огонь вела батарея тяжелых длинноствольных орудий на гусеничном шасси, размещенная на склоне круглого невысокого холма. Видимо, самоходчики стояли отдельно, а как только их перебросило, сразу же выскочили на огневую позицию.

Цель была как на ладони. Виктор коснулся пальцем панели ввода – в днище катера разъехались в сторону створки интегрированного ракетного пенала, и среднеразмерный бинарный «Джибс» отстрелился с направляющей. Холм полыхнул белой двойной вспышкой, в которой утонули все пять самоходок.

– Смотри, Суинни, – процедил сквозь сжатые зубы Ланкастер. – Ты была права, они уже здесь. Но это не надолго!

В рядах мотопехоты начался раздрай, водители задних машин, до того спокойно ждущие, когда настанет их черед начинать движение, резко переложили реверс, тотчас же зацепившись пушками на крюках друг за друга, и тут посреди темной шевелящейся массы войск распустились десятки алых бутонов: таков был залп «Венома», сразу избавившегося от большей части тактических ракет.

Суинни, сидящая за спиой Ланкастера, охнула. Картина побоища и впрямь выглядела кошмарно – те грузовики, что не разлетелись в клочья вместе с десантом, полыхали, перевернутые, скрученные взрывной волной, а между ними метались фигурки в горящей серой униформе. Не дожидаясь статистики поражения, Виктор выпустил весь пенал своих «Джибсов». Теперь уже полыхала сама степь, и лишь некоторые машины, уцелевшие после бойни, резво рулили во все стороны.

На экране задней полусферы появился катер лейтенанта Мендозы.

– Крепко спите, – сказал ему Ланкастер. – Добейте удирающих, быстро! Ушедших не прощу!

– Есть! – гаркнул Мендоза.

К северу от лагеря, со стороны недавней атаки, уже опускались машины десантного дивизиона, который Чандар снял с носителя. Ланкастер приказал командиру держать людей на борту, а сам вышел на канал «Венома».

– Пока все в порядке, – устало заговорил физик. – Оставайтесь на позиции, а мы полетим вырубать портал. Я возьму отдельную гренадерскую роту, мне ее хватит. Хватило бы времени… кто знает, сколько войск у нас на подходе? Если что – снимайте с орбиты хоть весь легион, теперь это уже не принципиально.

– Что у нас в лагере? Ярослав, людям нужна помощь!

– Я хочу, чтобы доктор Огоновский остался со мной, – отчеканил Чандар, – хотя он и рвется в бой. Вы меня поняли? Не переживайте за строителей, санитарная команда уже в десяти километрах. Сами вы никому не поможете.

– Я вас понял, – выдохнул Ланкастер и добавил, уже громче: – Я занимаю позицию.

Он приземлился в нескольких метрах впереди головной машины танковой роты: дивизион высадился академически правильным клином тяжелыми танконесущими ботами вперед, буквально по учебнику. Впрочем, высадка происходила в полигонных условиях, без намека на какое-либо противодействие противника, так что от командира странно было бы ожидать каких-то ошибок: в военных Академиях Конфедерации учили крепко.

Едва штурмбот Ланкастера коснулся грунта, на связь вышел командир дивизиона, доложившийся о себе – очевидно, до того он не решался тревожить знаменитого генерала, понимая, что ему сейчас есть чем заняться.

Прибывшая санитарная команда грузила в свои машины всех без разбору строителей – и живых, и мертвых, на борту отсортируют… лагерь быстро опустел, санитарные катера ушли в черное небо. Виктор подумал о том, что сейчас испытывает Осайя, летящий над горами в тяжелом «Веноме», который стал для него пресловутым Ковчегом Судьбы. О чем он решится рассказать своим соратникам, которые, замерев в притихших городах, ждут неведомого, сжимая в руках старенькие автоматы?

«Мы не ушли, – сказал себе Ланкастер, – хотя должны были уйти. Мы даже не остались в роли бессильных наблюдателей. Мы решили стрелять… Почему? Ведь недавно еще я даже не стал бы слушать, расскажи мне кто-нибудь о таком. Кто бы мог подумать, что из положения «нечего терять» можно вдруг оказаться в ситуации «слишком много»?..»

– У вас включение, почти над вами! – услышал Виктор голос Чандара. – Будьте осторожны!

– Что? – не сразу понял Виктор. – Прямо над нами, что ли? Как это?

И за его спиной дико закричала Суинни. Все, что успел увидеть Ланкастер, это пульсирующее дымное кольцо, вобравшее в себя его штурмбот, – а через миг ночь сменила свои краски.

* * *

Вертолет дымно горел в сотне шагов от входа в пещеру, и, глядя на него, Элг понимал, что жизнь, очевидно, подошла к концу. Нападавшие, бросив полсотни своих убитых в долине, отошли за близкий перевал, но их отход сулил лишь недолгую отсрочку очевидного. Второй вертолет удрал насовсем, когла его командир понял, что соваться под выстрел гранатомета – дело самоубийственное, так что теперь Элгу и горстке выживших солдат оставалось лишь пересчитать оставшиеся боеприпасы и навалить побольше камней на входе. Пять человек оставались внизу с учеными – Элг и сам не знал, зачем, точнее, думать ему об этом было некогда, он помчался наверх сразу же, как только услышал доклад от офицера, находившегося в охранении снаружи пещеры. Как ни странно, тактические радиостанции работали в каменном мешке вполне нормально, если не считать досадливого гудения в наушниках: видимо, чертов модулятор давал наводку. Элг знал, что взорвет все это дерьмо, но пока еще оставалась надежда, что удравшие пилоты отправились за помощью. Надежда эта выглядела более чем призрачной, однако ж ничего лучше у господина начальника королевской контрразведки на данный момент не имелось. Пытаться связаться с Ланкастером? И конфедерат ринется вытаскивать его из боя, под гранатометы, насквозь прожигающие танк? Да уж!.. особенно учитывая тот факт, что он боится сделать хоть один выстрел!

На полпути между пещерой и чадящим скелетом «Ройдена» лежал Хорвир, страшно иссеченный осколками гранаты. Он был последним офицером из тех шести, что вылетели на закате с базы Монель-Барри… солдат у Элга оставалось всего двенадцать да плюс те пятеро в глубине горы.

Элг посмотрел на хронометр и подумал, что смысла морочиться больше нет, пора спускаться вниз и закладывать взрывчатку. Он поджал запекшиеся губы: что бы там ни было, а операцию вторжения он святошам уже сорвал. И теперь осталось добить то, что можно – Элг плохо понимал, какова роль странного гудящего устройства, за которое так переживали ублюдки в серых комбинезонах, но знал, что в работе он его им не оставит. Жаль только, что вернуться ему не дадут…

Неожиданно один из лежащих рядом с ним солдат изумленно вскрикнул и схватил Элга за рукав, указывая рукой на звездное межзубье скал, в котором растворились недавно монахи.

Господин начальник королевской контрразведки понял, что глаза его почему-то наполнились слезами.

Над ущельем одна за другой полыхнули несколько тусклых голубых вспышек, и до ушей Элга долетел слабый шум разрывов. А мгновением позже он услышал уже знакомый ему свист. Едва различимые во мраке, перед входом в пещеру опустились три удлиненные черные тени. Еще одна, куда большая по размерам, нависла над ними, и из ее днища ударил антигравитационный столб, в котором мелькнули две человеческие фигурки.

Когда в пещере появились первые солдаты Конфедерации, Элг поднялся из-за наваленной его людьми баррикады и заорал что было сил:

– Не стреляйте! Мы свои! Пожалуйста, не стреляйте!

– Бросайте оружие, – резко произнес кто-то. – Сюда, через барьер.

– Мы из Оламо, – поспешно заговорил Элг, швыряя на голос свой автомат, – передайте господину генералу Ланкастеру, он меня знает: здесь Элг из Оламо. Он знает меня!

В темной кишке коридора вспыхнул яркий свет, заставивший Элга прикрыть глаза рукой, и он услышал другой голос, хорошо ему знакомый:

– Вот так встреча! – вы все же решились действовать самостоятельно, не дожидаясь, что ответит Ланкастер?

Элг из всех сил толкнул руками баррикаду и перелез через камни. Перед ним стоял Огоновский в полном боевом снаряжении – забрало шлема было приподнято, и Элг видел его посмеивающися глаза, – и щуплый мужчина, тоже в броне и шлеме, но его шлем оставался замкнутым.

– Там, – Элг показал пальцем вниз, – какой-то модулятор… я пока не успел его взорвать. Но если бы вы опоздали, то…

– Мы не опоздали, – ответил ему щуплый. – Ведите нас. Дело тут серьезное.

Оказавшись в зале с «висячей дорожкой», Щуплый вдруг остановился и произнес длинную каркающую фразу, показывая Огоновскому на странные светящиеся бассейны внизу. Огоновский покивал и подтолкнул своего товарища вперед. Элг подождал их у входа в помещение с модулятором.

Его солдаты вскочили на ноги, но он успокоил их:

– Теперь все в порядке. Те, что остались живы, уже не умрут.

Один из рядовых тревожно посмотрел на конфедератов и повернулся к Элгу:

– Кто эти странные люди, мой господин?

– А вот о них, – зашипел Элг, собирая всю пятерку вокруг себя, – я советую вам забыть навечно. Я позабочусь о том,чтобы никто из вас не остался без награды. Но учтите, что награда может обернуться вот чем… – и он провел рукой по горлу. – Выходите наверх и присоединяйтесь к нашим, больше вы здесь не нужны.

Неожиданно лицо Огоновского исказилось недоумением. Он повернулся к своему приятелю, но тот, очевидно, услышал то же самое сообщение. Щуплый подбежал к сидящим на полу со связанными руками ученым и заорал, вынимая из кобуры массивный черный пистолет:

– Включение! Немедленно!

– Мы не можем, – услышал Элг. – Накопители только что опустели. Нужно время. Время…последний импульс был со сбоем, потому что надо постоянно держать регулировки. Если вы развяжете нас, то через некоторое время…

– Сколько? Сколько времени?

И высокий, до бедра, сапог Щуплого ударил ближайшего мужчину в сером комбезе по ребрам, отчего тот завыл, как пес посреди степной ночи.

…Небо здесь было светлым, почти белесым: где-то далеко скользили призрачные облака. На горизонте все так же возвышались контуры Трандара, но Ланкастер всем своим существом ощущал чужеродность знакомой картины.

– Что это было, милорд? Куда все подевались? – услышал он встревоженный, но пока еще не испуганный голос командира дивизиона. – Где это мы, милорд?

Ланкастер посмотрел на обзорник задней полусферы. За кормой его бота стояли всего три машины, включая командную.

– Наноскауты – врассыпную, – сухо приказал он. – Не психовать! Это случайность, но бывает и хуже. Ничего, начальство нас вытащит.

– Есть наноскауты, – деловито отозвался комдив, успокоенный голосом генерала. – Счас поговорю с людьми.

– Не психовать, – повторил Ланкастер.

Негнущимися пальцами он перестроил один из каналов связи на радиоприем. Сперва Виктор слышал только треск атмосферных помех, но вот процессор, перебрав несколько диапазонов, вдруг выскочил на «обитаемую» волну, и до гренадера донеслась певучая речь.

– Это уже лучше, – выдохнул он и повернулся к Суинни. – Ты дома, не так ли? Что они там говорят?

– Сводка погоды… очень далеко отсюда, – голос Суинни был едва слышен.

– Там что-то плохое? – встревожился Виктор.

– Обычное, – прошептала Суинни. – Все как обычно.

– Пошла картинка, – заговорил командир дивизиона. – И странная, я вам скажу. Одно войско у нас под носом, второе – в трех километрах к югу. Интересно мы влипли, милорд! Всякое я видел, а такого, пожалуй, ни разу.

– Было бы странно, – буркнул в ответ Ланкастер, – особенно, учитывая, где мы находимся.

Он врубил экран. Все выглядело именно так, как доложил комдив. Буквально в полукилометре от них, за холмами, отсутствующими, как он помнил, на том Трайтелларе, который они только что покинули, стояла, компактно сжатая на поле, моторизованная группировка. На сей раз она насчитывала уже не семь, а двадцать две тысячи солдат и, как понял Виктор, значительную часть транспорта составляли топливозаправщики, полевые кухни и подвижные реммастерские. Артиллерии было не больше сотни стволов, зато имелось сорок восемь машин, опасно напоминающих собой тяжелые танки. Если не считать за таковые самоходные пушки, в первой партии танков не он не заметил.

Южнее картина выглядела совершенно иначе. Степь была изуродована наспех возведеными полевыми укреплениями, утыканными длинноствольными пушками, там и сям виднелись частично врытые в землю бронемашины (Ланкастер убил бы того полководца, который занимался их размещением, так как толку, учитывая рельеф, от них было мало!), прикрытые сопками, толклись в низине полсотни разномастных вертолетов с уже установленными комплектами подвесного вооружения. Принадлежность воинства не вызывала никаких сомнений – в отличие от Истинных Сынов, дисциплинированно торчащих по машинам, сородичи Суинни лазили по своей технике, как муравьи. Очевидно, они знали, что авиации у их противников пока нет.

Виктор тяжело вздохнул.

– Все, моя прекрасная кошка, – сказал он Суинни. – Тебе пора домой. Комдив, – позвал он.

– Я…

– У вас есть хоть один «микрик»?

– Один есть.

– Прикажи подкатить мне под люк. Водитель не нужен.

Ланкастер выбрался из кресла.

– Давай оставим слова, – произнес он, в упор глядя на Суинни.

– Но я не смогу оставить мысли, – ответила она.

– Пускай… если бы не ты, я, пожалуй, не стал бы рисковать собой из-за всех этих людей. Но теперь мне уже все равно.

– Ты умеешь рисковать без приказа.

– Ты ошибаешься. Раньше я не умел. Все!.. твоя машина уже подана. Запуск двигателя красной кнопкой, рычаг – вперед-нейтраль-назад. Все это ты уже видела в наших фильмах, да?

– Правая педаль – газ, левая – тормоз, – медленно кивнула Суинни. – Не бойся за меня, я доеду. Ведь у нас все почти так же.

– Ходовая не сломается, – Ланкастер коснулся правой ладонью виска, – Это невозможно. Ты доедешь. Это – Конфедерация! Ты доедешь…

Он распахнул люк. Суинни быстро скользнула за руль небольшого тентованного вездехода, пустила турбину и коротко блеснула в ватном полумраке волшебным серебром своих глаз. Рывок рычага трансмиссии, и «микрик», развернувшись, помчался, подпрыгивая на кочках. Через несколько мгновений его уже не было видно; Ланкастеру вдруг показалось, что знакомый голос прошептал ему «Спасибо…» – и растаял над степью.

– Я поднимусь на метр, – сказал гренадер комдиву. – Вы – на месте.

Ракетный пенал давно перезарядился вторым – и последним – магазином. Ланкастер привычно ввел параметры цели, взяв их из инфосферы скаутов, и положил руку на панель. В тот миг, когда его «Джибсы» отстрелились, перед Виктором возникло вращающееся дымное кольцо – но он готов был поклясться, что успел заметить, как взорвались, разнося все вокруг себя, жирные автоцистерны Истинных.

Дым остался позади, как и все прочие искушения.

Эпилог

Каннахан Уэнни пересчитал имеющуюся в кошеле наличность и прикинул, хватит ли ему одновременно и на полный бак, и на пристойный ужин. Нет, второе отпадало по определению. До жалования еще целых пять дней, и если он сейчас от души закусит, жить придется на консервах, а такая перспектива казалась ему совсем уж невыносимой.

В дверях продуктовой лавки на Уэнни налетел сзади неряшливо одетый парень, от которого ощутимо несло спиртным.

– Куда ты прешь, олух? – буркнул Каннахан, потирая ушибленное плечо.

– Простите, досточтимый, – развел руками парень и исчез в вечернем сумраке переулка.

Каннахан сел в свою машину и подумал, что на заправку он заедет завтра: хотелось поскорее домой, где ждет не дождется вечерняя бутылочка вина. Он поднял руку к замку зажигания, и вдруг понял, что в левом кармане куртки торчит нечто инородное, а точнее, конверт, которого, это он помнил точно, там быть не могло.

Конверт оказался довольно толстым, да еще и лишенным каких-либо надписей. Несколько секунд Уэнни раздумывал, стоит ли его открывать, но потом все же решился – вряд ли его стали бы убивать таким замысловатым способом, как яд в конверте.

Каннахан не ошибся. Первым в ладонь ему выпал тонкий листок с рядом цифр. Внимательно осмотрев его – цифры до боли походили на номер банковского счета, – Хан приободрился и вытряхнул остальное, а именно: плотный, сложенный втрое гармошкой лист с орлами Конфедерации и мелким, глубоко отпечатанным текстом:

«Дорогой Господин Уэнни! Уведомляем Вас в том, что по рассмотрению обстоятельств Вашей службы, Вам начислено жалование в сумме… Также предлагаем Вам в любое удобное для Вас время, явиться в ближайшее представительство Планетарной Гуманитарной Миссии Конфедерации Человечества для обсуждения сроков и программы Вашей поездки… с целью изучения и ознакомления…»

Каннахан бросил послание на задний диван и захохотал.

– Интересно, – простонал он, вытирая, наконец, слезы, – «дорогого господина» Элга они уже перестали искать по всем своим планетам?

Декабрь 2005 – май 2007, Санкт-Петербург.

Оглавление

  • Часть первая
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  • Часть вторая
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  • Часть третья
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  • Эпилог
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Пройдя сквозь дым», Алексей Игоревич Бессонов

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства