«Ночные клинки»

Киммериец пригляделся к спящим рабам. Тут был самый разнообразный люд. Чернокожие Дарфара и Зембабве, коренастые черноволосые шемиты, оливковокожие стигийцы, светловолосые ваниры, узкоглазые кхитайцы, смуглые вендийцы…

За бортом тихо плескалась вода. Галеру чуть покачивало. Конан втянул ноздрями воздух, словно гончая — к запаху моря примешивался терпкий лесной аромат. Они стояли на якоре где-то невдалеке от земли и, несомненно, в Южных Пределах.

Конан медленно сжал и вновь разжал кулаки. Кром, кое-кто мне за это заплатит, посулился он. Кто-то мне за это очень дорого заплатит, как только я сумею отсюда выбраться. Он бросил быстрый взгляд на запиравший его цепь замок и досадливо поморщился. Такой пальцами не откроешь. Запоры сюда ставили настоящие мастера.

Внешне киммериец оставался совершенно спокоен, словно просыпаться после доброй попойки прикованным к палубе галеры для него совершенно обычное дело, однако внутри него бушевала настоящая буря. Его, Конана-киммерийца, грозу всех воров Шадизара, посадили на цепь! А он при этом не только не убил ни одного человека, но мирно спал, пуская пузыри, словно грудной младенец! Что ж, если на этой галере плавают глупцы, которые не знают, кто такой Конан, — он сумеет им как следует представиться.

Киммерийцу шел двадцать шестой год, и он уже давно вступил в полную силу воина. Тело украшали многочисленные шрамы — знаки боевой доблести для любого мужчины из киммерийского рода. Ярко-синие, очень редкие для жителя Юга глаза горели на суровом лице ярко и живо; сейчас эти глаза были прищурены, и кое-кто из тех, кому доводилось знать Конана хоть сколько-нибудь близко, тотчас сказал бы «братцы, уходим — киммериец не в духе. Меньше чем двумя десятками трупов тут не обойдется».

Прежде чем он, Конан, вздернет капитана этой посудины вверх ногами на рее и начнет медленно поджаривать его на небольшом огне, нужно было управиться с одним совсем небольшим дельцем — освободиться от цепи и раздобыть хоть какое-то оружие. Последним, впрочем, вполне могла послужить и сковывающая Конана цепь — ему немало довелось сражаться против хорошо вооруженных воинов, не имея в руках ничего, кроме обрывка тяжелой цепи. Невольно Конан вспомнил, как дрался такой цепью с волками — десять лет назад, когда пятнадцатилетним парнишкой-гладиатором бежал из гиперборейского рабства и встретил ожившую мумию, неведомо когда умершего короля в заброшенном горном склепе… Цепь тогда его здорово выручила.