«Золото гномов»

— Я Конан из Киммерии, — ответил юноша громко и тут же спросил: — А ты кто, сын Матери Дождя? На суровом лице желтоволосого мелькнула улыбка.

— Я Аскольд Из-За Порога, — ответил он. — Если ты из нашего братства, то добро пожаловать, Конан.

Он говорил с жестким акцентом, и имя киммерийца прозвучало гортанным "Хонан".

— Я охотно воспользовался бы вашим гостеприимством, Аскольд Из-За Порога, — ответил Конан. — Однако не стану лгать, я не из вашего братства.

— Откуда же ты знаешь о Матери Дождя? — спросил Аскольд и снова поднял опущенную было пику.

— Слыхал в Разадане, когда покупал лошадь.

— Лживые россказни трусов, чьи мозги заплыли жиром, пока они отсиживались за стенами и дышали

смрадом подгоревшей пищи и собственных испражнений, — резко сказал другой воин, пониже Аскольда, но пошире его в плечах. — Не будь я Инго Осенняя Мгла, если они не наплели тебе с три короба всякой ерунды…

— Я их не слушал, — ответил Конан. — Так, краем уха. Зачем мне чужие боги, если у меня есть мой собственный. У нас в Киммерии для мужчины есть только один бог — Кром. Когда младенец явится на свет и. запищит, старик глянет разок в его сторону и наделит волей, чтобы он мог, когда подрастет, убивать. А после уж отвернется и навек о нем забудет. И правильно. Его дара вполне достаточно, чтобы стать воином, а большего и желать нельзя.

Выслушав эту тираду, светловолосые бродяги одобрительно закивали и опустили пики. Только Аскольд все еще поглядывал на киммерийца настороженно и цепко.

— Где это — Киммерия? — спросил он.

— Далеко на севере.

Аскольд покачал головой, и серьга его блеснула на солнце.

— Никогда не слыхал.

Из ямы снова донеслось ворчание. Конан спешился, снял седло и пустил кобылку пастись к лошадям запорожцев. Потом тоже подошел к яме и заглянул туда, ожидая увидеть попавшего в ловушку стенного волка. Однако его глазам предстало нечто совершенно неожиданное.

По дну ямы метался, выкрикивая бессвязные угрозы, низкорослый рыжий, человечек, коренастый, заросший до самых глаз бородой. На нем была курточка в полоску — красный цвет чередовался с ядовито-желтым, и синие штаны, заправленные в сапоги из мягкой кожи. Когда кто-нибудь из казаков тыкал в него древком, он подскакивал и разражался новым потоком проклятий, мешая слова нескольких языков и потрясая в воздухе короткопалыми, довольно толстыми руками, густо заросшими рыжим волосом. Это очень забавляло казаков.