«Чудовище Боссонских топей»

Размеренный труд на земле или в какой-нибудь пуговичной мастерской вызывает у них отвращение, и оно, в общем-то, вполне закономерно, если вдуматься: работаешь, работаешь, ковыряешься в земле, света белого не видишь, а потом явился такой вот искатель легкой поживы — и ограбил. Какой, спрашивается, смысл в честном труде? Лучше уж самому отправиться в странствия. Я так это понимаю.

Я попробовал прочитать его мысли, чтобы не тратить времени на выяснения, кто он такой да что здесь делает, но натолкнулся на преграду. Я успел услышать только обрывок, вроде «нелегкая принесла», после чего все мгновенно стихло. Перестать думать он не мог, такое никому не под силу. Значит, он почувствовал, как я залез к нему под черепушку, насторожился и принял меры.

Ай-ай-ай. Стало быть, не простой это искатель приключений, а с начинкой. Нечто вроде пирога: сверху подгоревшая корочка, а внутри сочное мясо. Тут вся хитрость в том, чтобы добраться до сути, не поддавшись на обман внешнего вида.

Я присмотрелся к бродяге повнимательнее. Бог он, что ли… С богами нам уже приходилось встречаться. И ничего, между прочим, одолели. Я давал Конану ценнейшие советы, и он поступал согласно моим рекомендациям, так что в конце концов все в наших отношениях с богами сложилось наилучшим образом.

И если я пойму, что за божество мы повстречали в заброшенном доме, и подберу к нему ключ, а Конан все сделает так, как я присоветую, то…

Да нет, этот тип не может быть богом. Больно уж гнусный вид у него. Скорее, какой-нибудь захудалый великан, потому что для порядочного великана ростом он явно не вышел. Великанов я, как нетрудно догадаться, очень не люблю: они слишком большие и как следствие — чересчур о себе мнят. А я хоть и крошка, с их точки зрения, по стою гораздо большего.

А во-вторых, там была девушка. Такой невинный стебелек, сероглазенький, с жалобным ротиком. Еще одна коварная видимость с начинкой. У нее, правда, мысли были самые обыденные — насчет ужина.

Вот с ними-то Конан и поздоровался. Меня, естественно, представить новым знакомцам забыл, так что мне пришлось позаботиться об этом самостоятельно.

Я вышел вперед и сказал:

— Я Пустынный Кода. Здесь очень сыро, я не привык. А это Конан. Он тоже мокрый, как собака. Он устал еще сильнее, потому что нес меня на руках. Хотя он привык. Он человек.

(Потом, кстати, оказалось, что из нас четверых в этой хибаре только один Конан и был человеком в полном смысле слова.)