«Грифон торжествует»

— У старости есть свои преимущества, дитя моё. Да, услышав твой рассказ, я пожелала побольше узнать о нём. Он явился ко мне, и несмотря на тот внутренний барьер, которым он отгородился от внешнего мира, мы побеседовали. Конечно, он сказал меньше, чем мог бы, но открыл больше, чем думал.

Сейчас он стоит на перепутье нескольких дорог — ему предстоит сделать выбор, и этот выбор сделает его другим человеком. Дитя моё, нам так мало известно о Прежних. Однако, хотя мы и слышим зов благоразумия, что нужно ходить с осторожностью, нас постоянно тянет в неведомое — к тем чудесам и опасностям, которых мы не понимаем. У Керована своё наследие; в данный момент он напоминает ребёнка, перед которым свалили груду сверкающих игрушек. Но из-за осторожности, появившейся в результате столь странного рождения, у него возникла сверхподозрительность. Керован опасается позволить тому, что он ощущает в себе, своим чувствам взять верх над мыслями. Да, больше всего он боится самого себя, вот потому-то его и не тянет к тем, кого он любит…

— Любит? — гневно перебила я.

— Любит, — твёрдо повторила она. — Однако он знает, что именно этого-то и не может себе сейчас позволить. Он чувствует себя в безопасности за этими внутренними стенами… и не только от себя самого, но и ото всех остальных. Джойсан, Керован не вернётся вновь к тебе… хотя в этом он не признаётся даже себе самому. Потому что беспокоится… боится, что эта чуждая кровь в нём каким-то образом станет для тебя угрозой.

— Но это же неправда! — снова закричала я, с такой силой сдавив хрустального грифона, что вполне могла бы раскрошить его.

— В отношении Керована это правда. И если он не сможет разрушить внутренние барьеры…

— …или если кто-то другой не поможет ему!

Она кивнула в ответ. И ещё раз, когда я добавила:

— Я так же несвободна, как и он! Керован сейчас скачет на юг, выполняя поручение лорда Имгри, как это однажды он уже делал. Его пытаются снова использовать, а за спиной делают предохраняющие от зла знаки! Он не найдёт там друзей. О, почему же он уехал? — вздохнула я.

— Ты знаешь, почему, дитя моё.

— Да! Он думал, что в его жизни не осталось ничего стоящего. Поэтому он и сказал своей жене, что она свободна от него… и уехал! Ладно, мне-то что! У меня нет ложной гордыни. Если Керован уехал по приказу тех, кто использует его для исполнения своей воли, что ж, я тоже отправлюсь в путь!