«Соколиная охота»

Карочей повидал на своем веку немало чужих земель и городов. В Европе он был не в первый раз, быть может, именно поэтому не испытал при встрече с Римом ни душевного трепета, ни даже особого любопытства. Возможно, сказалась усталость. Все-таки посол хазарского кагана проделал немалый путь сначала по морю, а потом по суше. Зато лицо падре Доменика, спутника Карочея по нелегкому путешествию, просветлело от счастья, хотя годами он был постарше пятидесятилетнего бека и устал, должно быть, не меньше. Но этот пестун тана Аскольда возвратился домой после долгого отсутствия, тогда как скиф в этом огромном городе чувствовал себя гостем незваным, а возможно, и нежеланным. Правда, Доменик уверял Карочея, что папа Евгений благожелательно настроен и к кагану Хануке, и к каган-беку Ицхаку. Что же касается италийских и франкских купцов, то на их гостеприимство ближник хазарского кагана может рассчитывать в любом случае. Да и Людовик Благочестивый, император франков, сын великого Карла, не раз выказывал интерес к далекой хазарской империи. Словом, неприятных сюрпризов вроде бы не предвиделось ни со стороны духовных, ни со стороны светских властей, тем не менее бек Карочей не спешил расслабляться. Немалый жизненный опыт подсказывал ему, что обстоятельства переменчивы, поэтому умному человеку в чужом краю лучше держаться настороже. Впрочем, секретарь папской курии монсеньор Николай, встретивший хазарского посла, буквально сочился любезностью. Если верить Доменику, монсеньор был самым близким к папе человеком и обладал немалым влиянием не только на понтифика, но и на Лотаря, старшего сына императора Людовика Благочестивого, который недавно был публично объявлен соправителем своего отца и его наследником.

– А как на это отреагировали младшие сыновья императора? – спросил у падре Доменика Карочей, поудобнее устраиваясь в кресле.

– Карл еще очень молод, а что касается Людовика Тевтона, с которым ты, бек, имел честь общаться семнадцать лет тому назад, то он выразил по этому поводу свое недовольство, но этим и ограничился.

– Послушный, однако, сын у благочестивого отца, – с усмешкой констатировал Карочей, с интересом разглядывая стены и убранство дворца, выделенного ему для постоя любезным монсеньором Николаем.