«Кот на грани»

2001

Описание

В маленьком калифорнийском городке Молена-Пойнт произошло неслыханное для этого тихого местечка преступление – убийство человека. Двуногих свидетелей преступления рядом не оказалось, поэтому преступнику удалось скрыться, а вот четвероногий свидетель все заметил и запомнил... Знакомьтесь: Серый Джо, необыкновенный кот с обыкновенным человеческим интеллектом, острым чувством справедливости и восхитительной кошачьей способностью все вынюхивать и всех выслеживать. Люди не догадываются о его разуме, а Серый Джо не спешит себя обнаруживать: кошачьей жизнью он вполне доволен. Достаточно того, что он, со своей подругой кошкой Дульси, которая тоже себе на уме, раскрывает самые загадочные преступления, заводящие людей в тупик. Cat on the Edge



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Ширли Руссо Мерфи Кот на грани

Глава 1

Ни один человек не стал свидетелем смерти Сэмюэла Бэкуайта в проулке рядом с магазином деликатесов Джолли. Только серый кот видел, как упал Бэкуайт, как рухнуло его большое тяжелое тело, как блестящий стальной гаечный ключ проломил коротко стриженную голову. Блеснуло, мелькнув в воздухе, орудие убийства, глухо треснул пробитый череп и кот сначала тревожно застыл, а затем попятился глубже в тень и серебристой волной растворился в темноте.

Нападение на Бэкуайта было внезапным. Двое мужчин появились в мощеном брусчаткой переулке. Они шли бок-о-бок в мягком свете фонаря, укрепленного на кирпичной стене возле окна магазинчика. Мужчины разговаривали спокойно, дружелюбно. Кот бросил на них беглый взгляд из-за стоящего поодаль мусорного бака, где он наслаждался остатками копченого лосося. Мужчины не обменялись ни единым резким словом. Джо не уловил ни малейшего следа гнева или тревоги, прежде чем тот, что был поменьше ростом ударил Бэкуайта.

Хотя небо уже потемнело, магазины все еще были открыты, их двери освещал теплый свет двух кованых стенных фонарей, по одному в начале и в конце короткого проулка. Цветные стекла в двери маленькой кондитерской отражали этот свет, и на мостовую ложились красные и синие мерцающие пятна. Узкие витражи на входных дверях антикварного магазина и художественной галереи ловили свет внутренних ламп и отбрасывали в темноту круглые отсветы.

Дверь в бистро, выкрашенная синей краской, была закрыта, но из маленьких окошек пробивался свет и доносился простенький ритм любовной песенки сороковых годов. Окна магазина товаров для гольфа, полуприкрытые ставнями, тоже были освещены, и внутри можно было разглядеть хозяина, подсчитывающего дневную выручку; он уже собирался закрывать магазин и идти домой. Приглушенный звук удара не мог долететь до него; он и головы не поднял. Ни единого подозрительного звука, который мог бы встревожить людей, не доносилось извне, ничто не говорило об убийстве, только что совершенном в этом мирном переулке.

Между любыми двумя соседними дверями магазинов располагались большие керамические вазоны с цветущими олеандровыми деревьями. В сумерках их бело-розовые цветы отливали восковым блеском. Все улицы в Молена-Пойнт были похожи на маленькие гостеприимные оазисы, специально созданные для удовольствия и комфорта как местных жителей, так и туристов. Почти в самом конце проулка, там, где расположился перекусить кот, простая, ничем не примечательная дверь вела в кухню магазина деликатесов. Оживленный главный вход располагался за углом. Ниспадающая листва вьющегося по шпалере жасмина скрывала два мусорных бака, а теперь еще и потрясенного кота.

Здесь, в переулке, работники магазина принимали товар и сюда же выносили аккуратно завернутые объедки, из которых они старательно выбирали самые замечательные вкусности и выкладывали на бумажные тарелочки для окрестных кошек.

Кошки Молена-Пойнт не были бездомными бродягами – большинство из них Господь наградил уютным жильем; но каждый кот в городке знал магазинчик Джолли и охотно принимал его щедрые дары – недоеденных жареных цыплят, кусочки копченой говядины, ложку лососевого салата, оставленного на тарелке, ломтики бри или камамбера, а то и остатки сэндвича с жареной говядиной, с которого требовалось лишь соскрести брезгливой лапой остатки горчицы.

Джо неплохо кормился и дома, деля ужин с хозяином, но меню Джолли больше соответствовало его вкусам, чем домашняя еда, — там вовсе не было жареного лука, жареной картошки и гамбургеров, а для того, чтобы полакомиться, нужно было всего лишь шугануть случайного конкурента.

В этот период своей жизни Джо не питал отвращения к доеданию за людьми. И еще ему нравился Джордж Джолли. Невозмутимый пожилой толстяк иногда выходил посмотреть на кошачью трапезу, улыбался и разговаривал с четвероногими гостями. Если бы Джордж Джолли находился в тот момент в переулке, убийства, скорее всего, не произошло бы. Те двое так и прошли бы мимо. Хотя, с другой стороны, убийца мог просто дождаться другого удобного случая – это явно было преднамеренное преступление.

Джо не смог бы предотвратить убийство Бэкуайта, даже если бы захотел, — все случилось слишком быстро. Мужчины шли, спокойно разговаривая, когда тот, что был поменьше, не меняя ни голоса, ни интонации, не замедляя шага, внезапно замахнулся и, описав гаечным ключом сверкающую дугу, ударил спутника с такой силой, что Джо услышал, как хрустнули кости черепа. Бэкуайт бессильно пал на мостовую, словно выпотрошенная крысиная шкурка.

В дальнем конце переулка, за последним олеандром шевельнулась какая-то тень. Шевельнулась и снова затаилась – или исчезла, точно понять было невозможно, — но ни убийца, ни припавший к земле кот не заметили ее: их внимание было поглощено происходящим.

Не было сомнений, что жертва мертва или вот-вот отдаст концы. Джо чувствовал смерть, чуял ее запах. Острое дыхание смерти пронзило его, как внезапная зимняя стужа.

Джо знал убитого. Сэмюэл Бэкуайт был владельцем местного агентства по продаже автомобилей и партнером по бизнесу хозяина Джо. Они, хозяин и Сэмюэл, делили на двоих большую красивую контору в верхней части городка. Джо сначала предположил, что второй человек – один из клиентов Бэкуайта, желающий прикупить у него какой-нибудь новенький «БМВ» или «Мерседес»; или же он работает у Бэкуайта, и эти двое просто решили срезать путь, возвращаясь в агентство. Тот, что был поменьше, показался коту весьма неприятным, его шаги – неестественно тихими, а голос и интонация – чересчур вкрадчивыми и искусственными.

Но в тот момент – хотя мало к кому из людей Джо относился с симпатией – ничто не вызывало у него тревоги, пока он не увидел отблеск занесенного гаечного ключа. Мгновение – и все было кончено. Бэкуайт упал и остался недвижим. Влажное дыхание океана и запах эвкалиптов наполняли воздух, смешиваясь с благоуханием жасмина. К звукам ностальгической любовной песенки изредка примешивалось шуршание шин на ближайших улицах, и Джо слышал, как в шести кварталах отсюда волны разбиваются о скалистый берег.

За спиной у Джо, за пределами переулка, лежал маленький приморский городок, тихий и беззаботный. Это было скромное и очаровательное местечко, где магазинчики прятались в широкой тени раскидистых старых дубов. Магазины чередовались с пансионами, предоставлявшими своим клиентам ночлег и завтрак, и частными коттеджами. Среди них были заметны более новые здания библиотеки, суда и полицейского участка. На самом деле многие магазины и галереи разместились в перестроенных домах еще в те времена, когда Молена-Пойнт был всего лишь едва заметной точкой на карте, крохотным уединенным поселком. Теперь же его жилые кварталы теснились, взбираясь по холмам причудливо изрезанной линии калифорнийского побережья.

Рассыпанные по склону огни выхватывали из темноты крыши новых домов, прячущихся под кронами дубов и сосен. Дома побольше располагались ниже, надежно укрытые среди деревьев. Население Молена-Пойнт состояло из художников, писателей, туристов и горстки знаменитостей, большей частью связанных с киноиндустрией, что сосредоточилась в 350 милях к югу отсюда, хотя сам Молена-Пойнт имел очень мало сходства с Голливудом. Это было тихое, беспечное провинциальное местечко, где зачастую, уходя, не запирали двери, и жестокие преступления были делом редким и непривычным.

В момент убийства соседние улицы были пусты; кот твердо знал это, поскольку не слышал ни машин, ни шагов по тротуару. Тело лежало на другой стороне выложенной «в елочку» кирпичной мостовой, там, куда не добирался свет фонарей, посреди лоскута глубокой черной тени от олеандра и выступа стены. Все это время двери магазинов оставались неподвижны, никто не вошел, и никто не вышел. Один только Джо видел убийцу.

Это был худощавый сутулый мужчина ростом под метр восемьдесят, хотя с той позиции, откуда наблюдал за ним Джо, трудно было судить о росте человека. Одет он был в темную трикотажную рубашку, джинсы и кроссовки, тоже темные. Он постоял, глядя вниз на жертву, а потом внезапно перевел глаза выше, прямо на Джо.

Вид у него был озадаченный.

Он не мог отвести глаз от кота, и на его лице отразилось испуганное недоумение, сменившееся ледяным ужасом.

Внезапная вспышка ярости исказила лицо незнакомца, и, замахнувшись своим оружием, он бросился на Джо.

Кот извернулся и отпрянул, но путь к спасению преграждала шпалера. Шипя, он пятился вдоль стены, пока не добрался до двери магазина деликатесов. Но теперь между ним и входом оказалось здоровенное дерево в вазоне. Когда убийца опять замахнулся своей железякой, кот снова отскочил. Делая обманные броски и пригибаясь, он молил, чтобы дверь в закусочную магазинчика оказалась открыта, чтобы можно было скрыться там, затеряться среди мирных ног в белых штанах.

Дверь была закрыта. А человек стоял перед ним, широко расставив ноги и наклонившись вперед. Он покачивался из стороны в сторону, загораживая путь к побегу. Страх пронизывал Джо, лишая сил. Человек сделал выпад, пытаясь схватить кота, и тогда Джо, выставив когти, яростно взвился в воздух, метя в худое бледное лицо, но промахнулся. Убийца сделал новый выпад, на этот раз более удачный. Почувствовав на себе его руки, Джо дернулся и полоснул по ним когтями, ощутив, как рвется человеческая плоть. Вывернувшись, он нырнул в щель между мусорными баками и стеной.

Человек снова приблизился, покачивая гаечным ключом. Одним прыжком перемахнув через мусорные баки и орудие, блеснувшее в руке убийцы, кот помчался прочь из переулка. Он стремительно проскочил тротуар и вылетел на улицу прямо перед патрульной машиной. Взвизгнули тормоза. Изловчившись, Джо бросился в безопасное укрытие под припаркованным у обочины автомобилем.

Он затаился в темноте у колеса, вонявшего собачьей мочой, и стал разглядывать то место на улице, где остановился патруль. Полицейские посветили в переулок фонариком. Его движущийся луч зловеще вспыхнул, выхватив из тьмы деревья в вазонах и дверные проемы, но этого света не хватило, чтобы взгляд мог различить убитого. Тело Бэкуайта в темной одежде оставалось невидимым в тени, а его белая рубашка казалась просто смятым обрывком газеты.

Поодаль от Бэкуайта, прижавшись к неосвещенной стене, застыл убийца. Он отвернулся и опустил голову, пряча лицо за свисающими волосами, темная одежда делала его незаметным на фоне кирпичной стены.

Полицейские, не ожидая никаких неприятностей в тихом городке, выключили фонарик и двинулись дальше, возможно, посмеиваясь над незадачливым котом, мелькнувшим в свете их фар и чуть не угодившим под колеса.

Едва они скрылись, убийца продолжил преследование. Мужчина встал на колени и заглянул под машину, затем обошел ее, словно хотел заставить кота покинуть убежище. Через минуту он снова опустился на колени и сунул руку под днище, пытаясь достать Джо.

Кот раздумывал не больше секунды. Он мог оставаться там, под автомобилем, еще какое-то время, уворачиваясь вправо и влево, пока этот тощий заходил то с одной, то с другой стороны. Либо он мог бежать немедленно.

Джо выбрал бегство. Если этот тип решился на убийство человека, он без колебаний пришибет и кота.

Спрашивается только – за что? Ведь Джо всего лишь кот. Что этот человек вбил себе в голову? Что кот побежит в полицию сообщить об увиденном? Однако, мчась по темным улицам в надежде спасти собственную шкуру, Джо недолго размышлял о мотивах человека. Перед ним стояла совершенно другая задача. В этом квартале спрятаться было негде – дома тесно прижимались друг к другу, не оставляя никакой спасительной лазейки. Позади громыхали шаги – убийца бежал за Джо по пятам, повторяя все его повороты и броски.

Обезумев от страха, кот скользнул за угол и нырнул в первое попавшееся укрытие – под деревянное крыльцо, а затем, сквозь дыру, в подпол.

Джо хорошо знал этот дом. Когда-то он встречался здесь со своей подружкой. Старое строение обрело новую жизнь в качестве антикварного магазина. В низком подземелье стоял резкий тяжелый запах плесени и кошачьей мочи, темная земля холодила лапы.

Поспешно пробираясь по мрачному подполью, Джо угодил в паутину, свисавшую с прогнувшихся балок. Цепкие клейкие нити налипли коту на уши и усы, он чувствовал, как они рвутся. Стараясь не задеть котел отопления, газовые и водяные трубы и тем более свисающую электропроводку, Джо проскочил дальше, направляясь к лазу в задней стене.

Прежде чем вынырнуть на задний двор, он оглянулся.

Маленькое прямоугольное отверстие, через которое Джо проник в подпол, было перекрыто. Ни единый луч света не проникал сквозь него с улицы. Убийца пропихнул в отверстие руку и плечо, полностью перегородив окошко. Джо слышал даже поскребывание, словно человек пытался протиснуться внутрь еще дальше.

«Ну, давай, фраер. Иди сюда. Забирайся в ловушку под эти балки и трубы. Я тебе устрою веселую жизнь, распишу в полосочку».

Все же, поразмыслив, Джо решил бежать.

«Зачем нарываться? Ну его к черту, лучше убраться подальше от этого типа».

Мимолетно устыдившись своей трусости, Джо вышмыгнул на задворки антикварного магазина. Слышно было, как человек побежал, решив обогнуть дом по боковой дорожке.

Маленький грязный дворик позади магазина был пуст. Выскочив на тротуар, кот понесся по улице, развернув уши назад, чтобы слышать, что происходит за спиной. Заслышав погоню, он вскарабкался по увитой розами шпалере на покатую, крытую дранкой кровлю французской блинной Джулии.

Было слышно, как там, внизу, убийца идет по тротуару. Глядя вниз, кот затаился. Он с трудом удерживался на краю кровли, рискуя свалиться в проржавевший водосточный желоб.

Темная фигура обыскивала кусты азалии, высаженные рядком вдоль газона. Джо отодвинулся от края и поспешил смыться.

Пробравшись по крышам блинной, книжного магазина и галереи Нюджент, он пересек крышу того странного дома, где всегда стоял аромат сушеной травы и пряностей, — хотя сама кровля пахла всего лишь дегтем. В конце ряда домов, выходившего на другую улочку, ему очень кстати подвернулась толстая ветка дуба, такого старого и огромного, что пешеходная дорожка огибала его, опасно сужая в этом месте проезжую часть. Крона дерева закрывала всю улицу до противоположного ряда домов и была для окрестных котов и кошек излюбленным надземным переходом. У самого Джо здесь тоже было несколько приятных свиданий.

Перепрыгивая с ветки на ветку, кот пересек улицу, соскочил на соседний ряд крыш, пробежал его до конца и прислушался. Кругом стояла тишина. За ним никто не гнался, лишь звук одинокой машины затихал в отдалении.

Убедившись, что убийца отстал, Джо осторожно спустился с крыши городской химчистки, цепляясь за вьющиеся плети бугенвиллей. Спрыгнув на землю, он пробежал два квартала на восток, затем повернул на юг, в сторону дома. Попетляв по дюжине дворов и двум улицам, Джо прислушался. Погони не было.

Однако страх все еще ворочался у него в животе, и недавнее преследование имело к этому лишь косвенное отношение, тем более что Джо давно потерял того типа из виду; нет, страх имел иную, еще более пугающую природу. Страх чего-то гораздо более ужасного, чем бегство по вечерним улицам от маньяка с гаечным ключом. Кстати, когда Джо взглянул на него последний раз, он не заметил орудия убийства, возможно, тип сунул его в карман, пока не придет время разделаться с бедным котом.

Прежде чем выбраться на Морской проспект, деливший городок надвое своей широкой тенистой аллеей, Джо вскарабкался на ветки высокого раскидистого эвкалипта, нависающего над киоском мороженого. Если убийца все еще продолжал следовать за ним, кот не собирался вести его прямо к своему дому.

Джо затаился в листве, пытаясь разобраться в происходящем. Почему убийца преследует его? Ведь он всего лишь кот. Почему незнакомец считает, что кот может кому-то рассказать, кто именно убил Бэкуайта?

Хотя, положа лапу на сердце, Джо действительно мог с легкостью указать убийцу. Он способен был множеством эффективных способов дать полиции подробное описание этого человека.

Но убийца не мог знать ничего такого. Никак не мог. Откуда этому сутулому дистрофику ведомо, что он, Серый Джо, способен выступить в роли свидетеля убийства?

Дрожа, кот сидел в кроне дерева и от расстройства даже не мог умыться. Он был не только напуган и озадачен, его мозг переполняли и другие странные мысли. Это были тревожные и явно не кошачьи размышления о происходящих событиях.

Прежде всего, помимо страха за свою собственную серую шкуру, которой он весьма дорожил, Джо чувствовал жалость к убитому. Это было глупо и не по-кошачьи.

Какое ему, в сущности, дело до смерти Бэкуайта? Он даже толком не знал его. Было высшей пробы лицемерием делать вид, будто ему жаль Сэмюэла Бэкуайта.

И все-таки Джо действительно испытывал к нему чувство жалости – словно темное печальное облачко таилось внутри, сентиментальное и безосновательное. Кота даже подташнивало при мысли о жестокости этого спланированного преступления.

Убийство, свидетелем которого стал Джо, было извращенным и противоестественным. Оно не имело ничего общего с тем, как убивают кошки.

Коты убивают ради еды или сохранения навыка. Матери-кошки убивают, чтобы научить свое потомство охотиться. Коты не совершают хладнокровных предумышленных убийств, подобных тому, какое пришлось увидеть Джо.

Этот худой человек с бездонными зрачками убил мимоходом, запросто, словно закончил какую-то привычную финансовую операцию – оплатил счет за обед или купил газету. Именно к такому выводу пришел Джо, обдумывая встревожившее его событие.

Он спустился с дерева и, полный тягостных размышлений, направился домой. Пересекая газон и крадучись по темной дорожке, Джо с тревогой всматривался в тени. Все его существо было отравлено каким-то душевным страданием, свойственным, если уж на то пошло, только людям.

Исследование человеческого сознания – не кошачье дело. Кошки не размышляют о человеческих извращениях. Кошки чувствуют человеческую порочность. Они знают о человеческой похоти и черной ненависти и мирятся с существованием этих отклонений. Кошки не анализируют эти извращения. Они предоставляют философствовать людям.

Тем не менее все то время, пока Джо спасался от преследования, он какой-то частью сознания пытался проанализировать действия этого человека, старался понять его побуждения. Джо пытался разгадать не только причины преследования его самого, но и цель убийства Бэкуайта. Стремился раскрыть тайну, превратившую худощавое человеческое лицо в маску убийцы.

Почему-то его волновал мотив. Что привело этого типа к убийству? Да мало ли какие проблемы у человека, сам-то Джо с ними никак не связан, да и не хотел бы. И тем не менее внутренний голос продолжал попискивать, словно электронный будильник. Эти мысли были новыми и пугающими. Джо нутром чуял, что его терзания предвещают умственное и эмоциональное перерождение. В нем открылась какая-то иная грань, обнаружились новые черты.

Эти изменения происходили с ним уже несколько недель, но до сегодняшнего вечера они не были столь бурными.

Теперь же внутри кота, причиняя непроходящее беспокойство, поселилось нечто чужеродное, оно скреблось и царапалось, желая выбраться на свободу.

Джо пробежал последние два квартала, подгоняемый целым сонмом страхов. Он уже не мечтал ни о чем, кроме своей теплой безопасной постели, где можно уютно свернуться калачиком рядом с Клайдом, под надежной защитой своего друга и покровителя.

Глава 2

Серый кот внезапно очнулся от глубокого сна. Он лежал, свернувшись клубочком на хозяйской кровати. Что-то разбудило его, какой-то шум, не похожий на обычные звуки этого дома. Джо поднял уши и насторожился.

Скрип повторился, заставив его вскочить. Теперь Джо был весь внимание. Вцепившись когтями в одеяло, он напряженно вслушивался в этот звук, похожий на хруст расщепляемого дерева. Что за чертовщина? Прижав уши и опустив короткий хвост, кот пристально вглядывался в полумрак спальни, в гортани клокотало приглушенное рычание. От повторяющейся какофонии хруста и треска шерсть у него на спине вздыбилась и застыла, словно щетка. Замерев на двуспальной кровати возле своего хозяина, Джо пытался определить источник звука.

Рядом заворочался, переваливаясь на другой бок Клайд; от его тела шел жар, как от печки. Очередной скрип металла по дереву утонул в раскатистом храпе хозяина.

Вот что это было – металл по дереву. Как будто пытались вскрыть окно. Джо втянул носом зябкий воздух, пытаясь унюхать незваного гостя, но от Клайда шел такой мощный выхлоп красного вина и сырого лука, что Джо не смог бы учуять и сборище потных бегунов, столпившихся в спальне. Он отодвинулся от теплого плеча Клайда, продолжая прислушиваться. Джо никак не мог понять, идет ли этот звук прямо из комнаты или из другой части дома.

Появление взломщика возмутило его. Их городок был маленьким и мирным, и улица была тихой. С тех пор как они сюда переехали, им не приходилось сталкиваться со взломом. В конце концов, это не какие-нибудь задворки южного Сан-Франциско. Но при мысли, что в дом проник посторонний, кот похолодел от страха, и этот страх был сильнее, чем боязнь обычного грабителя.

Дрожащий и растерянный, Джо принялся осматривать полутемную спальню: вот массивные очертания комода, вот телевизор, вот одежда Клайда, небрежно брошенная на стул, — словно маскарадный костюм, забытый после бурного празднования Хэллоуина. Из тени под стулом выглядывали ботинки Клайда, рядом с ними валялся одинокий пахучий носок.

Все в спальне казалось привычным. Джо осторожно пробрался по одеялу и, свесившись через край, заглянул под кровать. Сумрак под пружинами матраса был пуст, обнаружилось лишь несколько комочков пыли, они казались призраками давно умерших мышей. Джо вернулся на кровать и принялся вылизывать лапу, но при этом он внимательно осматривал углы комнаты, самые дальние ее закоулки, вглядывался в открытый платяной шкаф, в бесформенную груду одежды Клайда.

Казалось, ни одна тень не осталась неопознанной. На темных стенах спальни тускло светились три прямоугольника: серебристо поблескивающее зеркало и оконные шторы, сквозь которые пробивался свет от фонаря на углу. Бледные квадраты штор были перечеркнуты изогнутыми тенями веток дуба, нависающих над спальней. Внезапно в ветвях залопотал пересмешник, его противное бульканье слилось с храпом Клайда.

Теперь кроме храпа и болботанья проклятой птицы ничего не расслышишь. И что разбирает этих пересмешников? О чем думают их крохотные головенки? Это создание природы не более музыкально, чем бабуин, терзающий скрипку.

Но пересмешник не стал бы сидеть на дереве, упражняясь в вокале, если бы кто-то стоял под окнами спальни.

Может, это поскребывание доносится с заднего двора? А может, из передней части дома? Возможно, какой-то чужак шаг за шагом обходит дом по периметру, собираясь проникнуть внутрь, вскрыв окно гостиной или входную дверь.

Джо спрыгнул на пол; приземление на твердую поверхность отдалось в затекших мышцах лап чувствительной встряской.

Он был котом крупным, тяжелым, его короткая серебристо-серая шерсть бархатно переливалась на сильных мышцах. Напряженно прижав усы и уши, Джо крадучись обошел комнату, прислушиваясь к звукам за стенами. В сумраке комнаты его серая шкура сливалась с тенями, и казалось, что белые пятна на груди и лапах и белый треугольник на носу двигаются самостоятельно.

Джо не был красавцем. Из-за белой полоски на носу его глаза казались слишком близко посаженными, что придавало ему вечно насупленный вид.

Скрип больше не повторялся. Может, ему приснился этот звук или просто почудилось?

Действительно, последнее время ему в голову приходили очень странные вещи, такие странные, что Джо даже подумывал – не стал ли он жертвой какого-то кошачьего сумасшествия?

Может, он просто съел что-нибудь не то, отсюда и кошмары? Такое с ним как-то раз уже было, когда ему попался больной суслик. Тогда кота мучили дикие, невероятные сны.

Джо попытался вспомнить, что он ел вчера. К ужину добавилась одна неосторожная мышка, но она не могла нанести никакого вреда, Джо слопал ее через час после своей обычной кошачьей трапезы. Если бы дело было в мышке, он почувствовал бы неладное гораздо раньше. Как бы то ни было, мышь прошла отлично. Вчера около полудня Джо убил и съел скворца, но клюв и лапки выплюнул. Да и от скворцов ему никогда не было плохо. Всецело поглощенный анализом своих физиологических ощущений, Джо не заметил, что из глубины его глотки рвется хриплый рев.

Чертыхаясь, проснулся Клайд.

— Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано! А ну спи!

Только теперь до кота дошло, что он издает дикие вопли.

Замолчав, Джо снова прислушался, не раздастся ли тот сухой, короткий звук ломающегося дерева. Да, пожалуй, ему стоит проверить весь дом. Собаки этого не могут, они заперты в кухне. Два старых пса теперь ночевали там – с тех пор как Барни повадился мочиться на переднем крыльце. Спали они как убитые, их можно было принять за результат искусной работы таксидермиста. Кто-то ломится в дом, а этим проклятым собакам не хватает ума проснуться и залаять. И ведь псы были крупными тварями – неряшливый золотой ретривер и разъевшийся Лабрадор. Они могли бы лаем обратить грабителя в бегство, если бы сделали хоть небольшое усилие.

Джо рассеянно потер щеки и расправил усы. Хотя он считал себя уменьшенной копией крутого дикого кота, сейчас ему не хотелось покидать безопасную спальню. Волны страха пробегали по его одеревеневшей спине, подушечки лап взмокли.

Пытаясь восстановить душевное равновесие и взять себя в лапы, Джо повернул ухо в сторону закрытой двери. Не услышав никакого скрипа в холле, он осторожно приблизился к двери и толкнул ее. На согнутых лапах Джо прокрался в темный холл. Его усы подрагивали от предчувствия опасности.

Он осмотрел ванную, бросив нервный взгляд за дверь выложенной кафелем душевой кабинки. Выяснив, что кабинка пуста, Джо метнулся дальше – по пахнущему псиной ковру в холле к спальне для гостей.

Комната находилась в глубине дома, свет с улицы туда не проникал. Шторы были подняты. За темным стеклом не было видно никакого движения. Джо вспрыгнул на письменный стол и, прижавшись к холодному оконному стеклу, выглянул наружу.

Во дворе никого не было видно. Из дома тоже не доносилось ни звука. И все-таки кот не мог унять дрожь, резкими волнами пробегавшую по его шкуре.

Страх не отпускал Джо с того самого вечера, как на его глазах был убит Сэмюэл Бэкуайт. Джо не мог избавиться от повторяющегося видения сверкающей дуги, от глухого хруста кости, снова и снова пробиваемой гаечным ключом. Это молниеносное убийство окончательно выбило кота из колеи. Иногда Джо спрашивал себя, не сходит ли он с ума, балансируя на цыпочках на тонкой грани. И дело было совсем не в том, что он стал свидетелем убийства Бэкуайта и в результате сам превратился в преследуемого, — не это изменило Серого Джо.

Странности начались еще раньше. Уже в течение нескольких недель он испытывал непонятные изменения собственной сущности. Джо совершенно оторвался от нормального кошачьего мира. Его изумление, когда он впервые осознал, что понимает человеческую речь, было столь сильным, что он едва пришел в себя от этого потрясения.

Ничто из того, что могла подстроить коту жизнь, не шло в сравнение с шоком первого мгновения, когда для него стала понятной человеческая речь. Когда Клайд произнес негромким сдержанным голосом:

— Если сейчас же не унесешь за порог эту мышь, Джо, лежать тебе в кошачьем гробу с заколоченной крышкой.

Джо понял каждое слово в отдельности. Он унес мышь из дома, настолько расстроенный своей неожиданной умственной способностью, что освободил извивающийся комочек и дал добыче сбежать.

Он стоял на крыльце. От только что сделанного открытия его била дрожь.

Любой нормальный, обычный кот понимает, когда его зовут поесть, он знает и терпит резкие окрики хозяина типа «Брысь со стола!» и «Перестань точить когти!» Любой домашний кот знает слова любви, этакий детский лепет. Но все эти слова узнаваемы либо потому, что их произносят с определенной интонацией, либо потому, что их многократно повторяют. Ни один кот не способен понимать каждое человеческое слово в отдельности, не говоря уже об абстрактных понятиях.

А он, Серый Джо, мог именно это. Он неожиданно обрел способность воспринимать тончайшие оттенки смысла, различать всю сложность намеков. После того случая с мышью он стал понимать каждое слово, которое произносили подружки Клайда или друзья, приходившие сыграть в покер; Джо от души забавлялся долгими и путаными телефонными разговорами Клайда, когда тот пытался удержать каждую из своих женщин в неведении относительно его отношений с другими дамами. Впрочем, Джо не понимал, что женщины находят в Клайде.

Клайду Дэймену исполнился тридцать один год, он был среднего роста, широкоплечий, с прямыми темными волосами. Прежде Клайд был женат, но никогда не рассказывал об этом. Тогда Джо еще не знал его. Джо не видел в Клайде ни особой красоты, ни обаяния, однако всегда находились женщины, которые готовили ему обед, принося с собой мясо или рыбу для жарки, а то и уже приготовленную еду в сотейниках; они уютно устраивались на кушетке, притушив свет, и слушали диски с чем-нибудь нежным и волнующим.

С того момента, как Джо начал понимать каждое сокровенное слово, произносимое Клайдом и его подругами, их визиты стали вызывать у него неловкость и уныние. Обычно на это время он уходил из дома.

Человеческая речь была бы прекрасна, если бы не содержала столько полнейшей бессмыслицы. Например, Джо понимал телевизионные новости, знал о трудностях в экономике, знал, что президент отозвал своих послов из полудюжины стран Востока, но не мог взять в толк, к чему вся эта суета? В главном действия президента и его противников мало отличались от извечного соперничества двух (или больше) котов либо от игры кошки с мышью. Что ж тут особенного? Неужели об этом стоит так долго и нудно талдычить? Впрочем, должно быть, Джо рассматривал это в неправильной системе координат.

А днем, когда он рыскал по кустам или подремывал на соседской клумбе, любая пара сплетничающих домохозяек обрушивала на его бедный рассудок целый водопад пустой болтовни и ненужных слухов. Впрочем, соседи мужского пола, возившиеся со своими автомобилями или копавшиеся в саду, раздражали его не меньше. Эти разговоры уже не были просто шумом, он неожиданно стал их пленником, вынужденным обращать на них внимание против своего желания. Одним словом, человеческий мир вторгся в его собственный, отвлекая его от охоты и омрачая кошачий досуг всякими пустяками.

Приходилось признать, что Джо перестал быть нормальным котом, чья жизнь состояла из привычной череды драк, гулянок, еды, сна, ссор с другими обитателями дома – кошками и собаками – и заигрываний с Клайдом. Он стал нервным и потерял аппетит, у него совсем пропал интерес к соперничеству, и даже кошки почти перестали волновать его.

За окном гостевой комнаты в темноте двора ничто не двигалось. Да и в самой комнате все было тихо. Здесь стояла кровать, которой редко пользовались, под ней были сложены коробки с банками собачьих консервов. Еще здесь размещались тяжелые железяки Клайда для накачивания мышц и его старый письменный стол.

Покинув печальную сцену холостяцкой жизни Клайда, Джо крадучись направился через холл мимо кухонной двери к нише, служившей столовой. Ну конечно, собаки проснулись бы, если бы кто-то проник в кухню. Или, по крайней мере, проснулись бы три другие кошки и подняли бы шум, разбудив собак.

По пути в гостиную Джо снова услышал знакомое царапанье. Звук шел от передних окон. Кто-то пытался снаружи открыть раму. Забыв от злости прежний страх, Джо прополз по вытертому псевдоперсидскому ковру, всем телом приникая к плотному ворсу и напрягая слух. Шторы были подняты, занавески раздвинуты – Клайд редко задергивал их, если не ждал в гости женщину.

Рассвет уже тронул ночное небо, первые лучи солнца просочились между бледными облаками. Джо запрыгнул на подоконник и выглянул в окно.

На него смотрело лицо. Человеческое лицо, всего в нескольких дюймах от его усов. С испугу Джо отпрянул и свалился с узкого подоконника. Неловко приземлившись, он взглянул вверх на окно. Худое бледное лицо все еще маячило там, довольно усмехаясь. У Джо не хватало сил отвести взгляд, его усы дрожали, а лапы стали скользкими от пота. Это был он, тот самый человек. Убийца Бэкуайта.

Джо почувствовал запах свежего дерева: в нижней части оконной рамы он увидел только что сделанное отверстие – возможно, его проковыряли отверткой или даже просверлили ручной дрелью. Инструмент явно прошел насквозь.

Понимая, что человек вскоре сможет открыть окно, Джо развернулся и бросился в кухню. Напрыгивая на закрытую дверь, он выл и царапался, пока не разбудил ретривера Барни. Тот проснулся и зарычал, за ним зарокотал Руби. От их совместных усилий затрясся весь дом.

Однако в спальне по-прежнему было тихо, Клайд, похоже, даже не перестал храпеть.

Когда псы на мгновение умолкли, с улицы донесся звук отъезжающего автомобиля. Кот бросился в холл и вскочил на подоконник.

Не зажигая фар, темная машина рванула прочь, развернулась, слегка притормозила, проезжая мимо дома, затем прибавила скорость и исчезла. Отъехав подальше, водитель включил фары, на мгновение осветив попавшиеся по пути стволы деревьев и кусты.

На улицу вернулась тишина. Убийца скрылся.

Окна соседних домов оставались темными. На фоне медленно светлеющего неба чернели дубы. Джо уселся на середину вытертого ковра, где уже виднелись нити основы, и попытался поймать почудившуюся блоху.

Но это была не блоха, это было судорожное подергивание, вызванное страхом. Джо психовал, как попавшая в ведро мышь.

Все это было уже чересчур. Попытка взлома переполнила чашу кошачьего терпения. И так чувства Джо были в полном раздрае, когда он обнаружил, что перестает быть нормальным котом. Теперь же он столкнулся с чем-то гораздо более серьезным, чем ему хотелось. И что с этим делать, Джо не знал.

Испытывая потребность в человеческом обществе, он вернулся в спальню к Клайду.

Ну, разумеется, Клайд все проспал. Он продолжал храпеть – громко и безостановочно, словно бензопила. Джо захотелось забраться под одеяло и уютно устроиться в безопасности возле теплого голого плеча Клайда.

Но он не мог спрятаться в постели под защитой хозяина. Это было бы поступком испуганного котенка, а не взрослого кота. Котам в расцвете сил не пристало трусить. Джо свернулся клубком на сарукском коврике у кровати.

Этот коврик был настоящим персидским. Маленький, ручной работы и дорогой. Его подарила Клайду одна из наиболее серьезных подруг. Точить когти об этот коврик было приятнее всего.

Так Джо и поступил. Не зная иного способа избавиться от страха и разочарования, он принялся вонзать и с оттяжкой выдергивать когти из ковра, одновременно пытаясь сообразить, что делать дальше.

Убийца Бэкуайта явно решил во что бы то ни стало разыскать его. Видимо, он разъезжал по улицам в надежде выследить Джо или же расспросил местного ветеринара о владельце серого кота. Но почему? Он что, думает, что кот собирается свидетельствовать в суде? Столь настойчивый интерес к его персоне просто парализовал Джо, лишая всяких сил.

Он смотрел, как бледный рассвет просачивается сквозь опущенные шторы, придавая им цвет коричневой оберточной бумаги; затем внезапно облака расступились, первые лучи солнца пробуравили шторы и золотым потоком хлынули вниз, выхватив из сумрака джинсы и фуфайку Клайда; в этих лучах рисунок на потертом сарукском коврике стал ярко-красным, словно свежие кроличьи потроха. Пересмешник снова попытался запеть на одних диезах и бемолях.

Джо не стал сообщать Клайду о своих проблемах. Его друг не имел ни малейшего представления об удивительных речевых способностях Джо. Поэтому Клайд не мог знать о том, что кот стал свидетелем убийства. Сам же Клайд, расстроенный смертью своего делового партнера и целиком поглощенный собственными мыслями, вряд ли заметил смятение Джо.

Когда Джо впервые осознал, что понимает человеческую речь, он попытался убедить себя, что подобным даром обладают все коты. Что этой способностью они просто не пользуются, игнорируют, дабы не отвлекаться.

Но это был чистой воды самообман.

Позже, обнаружив, что может еще и говорить, Джо настолько пал духом, что спрятался в нише в фундаменте дома и затих там, съежившись в холодной и тесной бетонной дыре, дрожа от волнения и страха.

Он не выходил на призывы Клайда и даже не откликнулся на приглашение к ужину. А когда Клайд нашел его и попытался извлечь из убежища, Джо разодрал ему руку.

Позже ему стало стыдно, но он так и не вышел. Он оставался в своем бетонном укрытии целые сутки. Заботливый, как всегда, Клайд оставлял ему воду и еду на полу в нижней комнате, однако Джо так и не притронулся ни к пище, ни к питью.

Наконец он все-таки вышел и, прежде чем подняться наверх, утолил жажду, но вышел только потому, что смог убедить себя: его дар – отличная штука, другие коты будут ему завидовать. Он, Джо, будет настоящим кошачьим королем. Джо убеждал себя в этом до тех пор, пока его всепоглощающий страх не сменился самолюбованием.

Он немедленно разыскал своих знакомых соплеменников, чтобы испытать на них свой новый талант, и обратился к ним с обычными человеческими словами, пытаясь говорить понежнее:

— Давай, Снежок, иди к нам, устраивайся поудобнее. Эй, Пушок, подходи перекусить с приятелем, похрустим вискасом.

Котам это не понравилось. Их глаза расширились от ужаса, шерсть вздыбилась, хвосты застыли, словно посудные ершики; зашипев, они поспешили унести ноги.

Попробовав поговорить со своей тогдашней подружкой, Джо тоже потерпел полное фиаско. Результат был чудовищным: подружка полоснула его когтями по носу, взлетела по дереву на крышу и исчезла из виду. С тех пор она не приближалась к нему, предпочитая встречаться с рыжим, грязным, но не разговаривающим на человеческом языке котом.

Ни один из собратьев, когда-либо встречавшихся ему в жизни, не понимал самой простой фразы человеческой речи. Некоторые знали только: «Иди сюда, киса» и «Обед готов». По интонации, высоте и громкости голоса они различали, сердится человек или зовет приласкать, знали язык человеческого тела. Не больше. Когда Джо заговаривал с ними, в ответ они убегали или нападали. После нескольких драк Джо отказался от этих попыток.

И, конечно, он не пытался разговаривать с жившими в доме собаками. Что вообще может знать собака?

А в прошлое воскресенье Джо обнаружил, что может не только понимать и говорить, но и читать.

Всю жизнь он внимательно разглядывал банки с кошачьей едой, кружа возле них в ожидании, что кто-то принесет консервный нож. Все изменилось в воскресенье утром, когда Джо подцепил когтями и открыл дверцу буфета, выпихнул оттуда консервную банку, проследил траекторию ее падения, а затем встал над ней, завываниями призывая Клайда.

Слова на этикетке вдруг обрели смысл.

«Свежий океанский лосось от Сент-Мартина, — прочитал Джо. — Этот продукт приготовлен специально для домашних кошек».

Утром по воскресеньям Клайд делал все невыносимо медленно. Не умывшись и не побрившись, он надолго зависал над развернутой газетой. В этот раз Джо, как всегда, нетерпеливо ждал, истошно мяукая, но при том он внимательно разглядывал рецепт своего завтрака: «Кусочки рыбы, пшеничная мука, рыбий жир» и так далее. Никакой гадости вроде рыбьих потрохов.

Джо не сразу понял, что может читать, а когда наконец осознал это, от испуга и потрясения заорал еще громче и голосил до тех пор, пока Клайд не пришел открыть банку.

Испытывая жгучую необходимость восстановить душевное равновесие, Джо яростно накинулся на содержимое банки и сожрал все в три огромных глотка. Позже, когда ничего не подозревающий Клайд держал его на руках и поглаживал, чтобы успокоить, он смачно рыгнул рыбным ароматом хозяину в лицо, однако ни единого слова не сказал в свое извинение.

Вскоре после завтрака Джо начал экспериментировать с газетой, бродя взад-вперед по полосам и читая наугад. Политические колонки его не очень заинтересовали, зато полезные советы на все случаи жизни вызвали у кота смех. Кто, кроме людей, мог напутать такой клубок хитроумных интриг в простом вопросе секса? Без интереса Джо просмотрел полосу с некрологами и светской хроникой, а затем покинул газету – никакой ценности она для него не представляла.

На кушетке он нашел театральную программку, но в ней тоже ничего интересного не оказалось. Потом в спальне Джо обнаружил коллекцию пылких личных писем, торчащих из приоткрытого ящика комода. Это уже было что-то. Джо выудил их когтями и битый час читал, усмехаясь в усы.

Сейчас, в светлеющей спальне, он сосредоточенно наблюдал за тенями птичек, стремительно порхающих за окном с ветки на ветку. Как легко быть обыкновенным котом, жаждущим птичьей плоти, а вот быть непонятно кем, отягощенным человеческими заморочками, – это, знаете ли…

Простой способ отвлечься больше не действовал. Птички казались далекими и не стоящими внимания. Таким же пустяком, каким он когда-то считал напечатанные на бумаге слова, глупые и бессмысленные. Джо вспомнил, как, будучи котенком, он глядел на Клайда, уставившегося на печатную страницу, и возмущался, чувствуя себя отвергнутым. Невнимание Клайда бесило его.

Правда, его мнение довольно быстро изменилось, когда он понял, что в этих закорючках есть какая-то магия, нечто, заставляющее Клайда без конца говорить с ним.

Джо расхаживал по спальне, размышляя о долгих часах, которые он провел, свернувшись калачиком рядом с Клайдом, пока тот читал ему вслух разнообразные книги.

Забавно, что ни он сам, ни Клайд не понимали, что, слушая и разглядывая маленькие черные значки, Джо учился вещам, которые кошкам обычно знать не положено.

Но, хотя Джо счел свое неожиданное умение читать печатный текст крупным кошачьим достижением, это было не самой тревожной особенностью его новой непонятной жизни. Его смущало то, что он не только обладал человеческими умениями, он и думал как человек.

Последнее время, проснувшись утром, Джо начинал строить планы на день. Он спрашивал себя, не пойдет ли дождь, испортив охоту на птиц, зато выгнав кротов из их норок, и по-прежнему ли черные дрозды питаются мушмулой, растущей за домом. Дрозды наедались этих пьянящих ягод так, что их качало, и становились смехотворно легкой добычей. Он задавался вопросом, не пропало ли любовное желание у той миленькой абиссиночки с их улицы, и выпустят ли хозяева ее из дому.

Кошки не строят планов. Они просто вскакивают и идут заниматься своими кошачьими делами. Все кошки, но только не он, Джо. Он просыпался в большой двуспальной кровати рядом с Клайдом и начинал планировать свой день, как какой-нибудь мерзкий старый банкир, делающий пометки в рабочем календаре.

Вот и сейчас – любой нормальный кот немедленно увлекся бы порхающими тенями и принялся царапать дверь, чтобы выйти. Вместо этого Джо залег на кровати, анализируя свои мысли, что совершенно не свойственно кошачьей натуре.

Он спрашивал себя – что произойдет, если он заговорит об этом с Клайдом? Что предпримет Клайд? Сможет ли он помочь? Может быть, он попытается объяснить этот феномен?

Как же. Держи карман шире.

Если бы Клайд узнал, что живет бок о бок с говорящим котом, он, пожалуй, вышвырнул бы его, заявив, что уж если он умеет говорить, то пора кончать с халявным житьем, и велел бы ему отправляться в цирк.

Джо прожил с Клайдом четыре года. Ровно четыре года прошло с того момента, как Клайд нашел в водосточной канаве больного кота, трясущегося в лихорадке, и спас его.

Клайд Дэймен был автомехаником, владельцем самой престижной мастерской в городке, специализирующейся исключительно на иностранных машинах. Там обслуживали «БМВ» и «Роллс-Ройсы» обитателей Молена-Пойнт. Клайд арендовал огромное помещение для своей мастерской у агентства по продаже иномарок, которое держал Сэмюэл Бэкуайт. Клайд любил родео, футбол и бейсбол, любил смотреть по телевизору фрагменты старых встреч по боксу; его кумиром был Джо Луис, и Клайд коллекционировал всякие вещи, с ним связанные.

По вечерам, если не было свиданий или покера, Клайд читал: триллеры, детективы, мистику и разные прочие удивительные книги, которые, казалось, никак не вязались с его характером. Он говорил своим подругам, что мог бы написать хитроумный детектив, если бы у него достало на это времени. По мнению Джо, для писательства Клайду не хватало дисциплины и усидчивости; он был любопытен, обладал буйным воображением, но слишком уж нетерпелив. Писательский труд, как представлялось коту, — это что-то вроде разделения вещей на составные части и складывания их заново, но иными способами. Любой кот понимал, что для этого нужно. У Клайда был талант, однако он не мог достаточно долго усидеть на месте, чтобы быть писателем. А если хочешь мышь на ужин, нужно сидеть у мышиной норки как вкопанный.

Джо улыбнулся. Он мог критиковать Клайда, но на самом деле был обязан ему жизнью. Родившийся за шеренгой переполненных мусорных баков, первый в выводке из пяти котят, Джо рано научился бороться за самое необходимое, бросать вызов своим страхам и обходить то, с чем он не мог справиться. Он терпел житье в переулке лишь до тех пор, пока не подрос настолько, чтобы уйти в большой мир, первая встреча с которым оказалась весьма болезненной, причем по его же вине. Он поднялся за двумя малолетними оборванцами на третий этаж многоквартирного дома, где наткнулся на принадлежавшего детям бульдога. Доказав свое превосходство, Джо подчинил и очаровал этого пса, так что тот стал его сторонником и защитником. В этом-то доме коту и сломали хвост, когда пьяный хозяин, вернувшись с покера, наступил на него среди ночи.

Джо поспешил покинуть этот дом навсегда. Через несколько дней хвост воспалился. В нем толчками пульсировала кровь, хвост гноился, от него шел ужасный запах. Джо нашел убежище в водосточной канаве, но вскоре ему стало так плохо, что он уже не мог искать себе пищу. Перемежающиеся горячка и сильный озноб совсем лишали его сил, он не мог выкарабкаться, даже чтобы напиться воды. Обезвоживание становилось опасным, сознание путалось, Джо не понимал, что происходит и что делать дальше.

Однажды, ближе к вечеру, он очнулся от горячечного сна, ощутив прикосновение человеческих рук. Джо был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Сквозь жар и боль он почувствовал, что его подняли и понесли. Джо услышал бормочущий мужской голос, но лишь гораздо позже он понял, что это было за бормотание – так взрослые говорят с младенцами.

Клайд положил его в машину. До этого Джо никогда не был в автомобиле, от зловония бензина и шин он пришел в ужас. Это была его первая поездка и первый визит к ветеринару. Лежа на металлическом столе, Джо чувствовал, как его мяли, прощупывали, чем-то в него тыкали, затем игла вонзилась ему в задницу, и он провалился в черноту, глубокую, как канализационный колодец.

Больше Джо ничего не помнил, пока не очнулся в картонной коробке, лежа на чем-то мягком, пахнущем все тем же человеком. В комнате было восхитительно тепло, воняло собаками, а еще жареным мясом, прямо как из ресторана неподалеку от его родной улочки. Джо был так слаб, что даже не мог вылезти из коробки. Вот тогда-то, повернувшись, чтобы лизнуть кольнувший болью хвост, он обнаружил, что хвоста нет.

Его великолепный хвост исчез. Остался лишь обрубок длиной не больше дюйма.

Но Джо все еще чувствовал весь хвост целиком. И этот отсутствующий хвост болел просто адски. Не веря собственным глазам, Джо разглядывал саднящий обрубок, свою покалеченную, изуродованную задницу.

На несколько недель утрата хвоста вывела его из равновесия, не говоря уже об ударе по самолюбию – какой-то врач в ветлечебнице взял да и лишил его хвоста; зато Клайд не позволил кастрировать своего подопечного, и Джо был ему бесконечно благодарен.

Когда к коту снова вернулись силы и отсутствие хвоста стало привычным, он почувствовал, что теперь его место здесь, у Клайда. Джо нравилось холостяцкое житье Клайда, и уж конечно он не скучал по своему прежнему хозяину-пьянице и его шумным детям. Вскоре Джо разобрался и с другими четвероногими обитателями дома: сначала подчинил себе трех кошек, а потом подружился и с собаками. Он решил, что этот дом – его постоянное и окончательное жилье.

Но сейчас все изменилось. Внутренний голос настойчиво твердил: «Сматывайся. Беги». Джо знал, что ночной визитер придет снова. А после убийства человека – что для него жизнь какого-то кота?

Кроме того, если Джо останется в доме, преступник может причинить вред не только ему. Если Клайд попытается защитить его, то и ему не поздоровится. Что значит еще один удар по голове, после того как нанесен первый?

Джо вылизал лапы, умылся и пригладил усы. По пути в гостиную к кошачьей дверке его снова начала бить дрожь. Понимая необходимость бежать, Джо в то же время чувствовал себя попавшим в ловушку, расставленную огромным и запутанным человеческим миром, который лежал за пределами его собственного маленького царства.

Сжавшись в комок перед пластиковым прямоугольником дверки, он попытался мысленно подготовиться к уходу.

К одиночеству. Возможно, к смерти. Наверное, этот побег станет последним его приключением, кульминацией короткого и полного событий жизненного пути.

Когда солнце выкарабкалось из-за крыш соседних домов и полупрозрачный пластик дверки побледнел, Джо толкнул ее и выглянул наружу.

Не увидев никого во дворе, он просунул голову и плечи в отверстие, ощутив утреннюю прохладу. Посмотрел вдоль дома направо, внимательно оглядел кусты, затем посмотрел налево. Почувствовав, что все чисто, Джо вышел, еще раз быстро окинул взглядом улицу и пустился бежать.

Глава 3

Пестрая кошка была очаровательной маленькой легкомысленной воровкой, более проворной и расторопной, чем любой двуногий домушник. А тщательно выбираемые трофеи доставляли ей гораздо большее наслаждение, чем любому из ее человеческих «коллег»: ей нравились запах и нежная поверхность шелковых ночных рубашек, которые она таскала из соседних домов; часы напролет она могла тереться мордочкой о похищенный кашемировый свитер. Соседи, живущие в скромных коттеджах под деревьями на склоне холма, знали маленькую воровку Дульси и любили ее.

Дульси была изящной рыже-коричневой киской, извилистые шоколадные полосы на ее шкурке перемежались с полосками цвета нежного персика; эти два оттенка сливались в роскошный рисунок, напоминавший роспись по шелку. Светлую мордашку и ушки тоже подцвечивал легкий персиковый тон, мягкий животик и лапки были желтовато-рыжими. Она была восхитительна, маленькая красавица в затейливо расписанной шубке.

А еще она была игривой, как девчонка. Шаловливая улыбка приподнимала уголки ее розового ротика, при этом белые усы задирались вверх, как сигнальные флажки. Ее ярко-зеленые глаза светились таким умом, что бродившие по городку туристы частенько останавливались полюбоваться на удивительную кошку; их привлекали грациозная посадка ее головы и испытующий пристальный взгляд.

Дульси принадлежала – насколько вообще кошка может принадлежать – Вильме Гетц, одинокой старой деве. Прежде та была инспектором по надзору за условно осужденными, а после отставки пошла работать в городскую библиотеку Молена-Пойнт. Вильму всегда поражали воровские наклонности Дульси. Иногда, проснувшись пораньше, чтобы прогуляться вдоль скалистого берега или по пляжу, Вильма, стоя у окна и прихлебывая кофе, видела, как Дульси пересекает двор, таща за собой розовый лифчик или черную кружевную ночнушку. Киска со всей решительностью волокла вещичку по влажным от росы цветам. Через мгновение Дульси со своей добычей уже пролезала сквозь кошачью дверку.

В кухне она роняла свое приобретение, терлась о вещицу носом и с довольным видом улыбалась Вильме.

Ну и как, скажите, можно было ее ругать?

Обычно Вильме, извлекшей очередной галстук или верх от купальника-бикини либо из-под тахты, либо из-под ванны на уродливых ножках, удавалось вернуть похищенное владельцам. К Дульси старая дева относилась гораздо снисходительнее, чем прежде к своим подопечным. Никому и никогда из условно осужденных или освобожденных под подписку не прощалась кража.

Вильма Гетц была высокой худощавой женщиной, длинные седые волосы она собирала на затылке в хвост. Ее коллекция серебряных и золотых заколок для волос вызывала живейший интерес Дульси; шкатулка с украшениями была для кошки предметом страстного и восторженного изучения. Вильма проработала в службе федерального надзора до пятидесяти пяти лет, а потом ей пришлось уйти в отставку – работа была слишком рискованной. Среди своих «клиентов» она слыла теткой упертой, с которой лучше было не связываться.

Теперь, когда Вильма вела более спокойную жизнь, без подопечных, требующих постоянного присмотра, она могла вволю потакать своим сентиментальным наклонностям. Могла быть гораздо более терпимой и снисходительной к объекту своей единственной опекунской обязанности, к своей ненаглядной маленькой кошке-воришке.

И у кого бы повернулся язык ругать невинную киску за ее порочные замашки? Дульси была так взволнована, так увлечена каждым своим новым приобретением, с таким удовольствием терлась о него и каталась по мягкой и яркой ткани! Что ж тут плохого? У нее никогда не было дурного умысла – причиной всех ее краж было чистое наслаждение похищенным предметом.

На заднем крыльце Вильма держала большой деревянный ящик, куда и складывала принесенные Дульси трофеи, так что соседи в любое время могли их забрать. Крыльцо Вильмы было известно в округе как склад всевозможных вещичек «кошачьего» размера.

Крутой склон холма поднимался сразу за домом Вильмы, поэтому коттедж был построен так, что и черный ход, и парадное крыльцо выходили на улицу. Добраться до заветного ящика было несложно; нужно было только пересечь южную сторону двора по петляющей каменной дорожке, шагнуть под широкий навес, и вот вы уже у сундука с кошкиными сокровищами.

Дульси любила этот ящик. Ей нравилось свернуться клубочком среди шелка и атласа, иногда попадалась и бархатная вещица. Здесь, развалившись среди всей этой незаконно добытой роскоши, она могла обозревать окрестности, видеть все, что происходит вокруг: собачьи драки, играющих с мячом детей, всех людей, приходящих в ее мир и уходящих из него. Казалось, она не возражала, когда соседи заглядывали, чтобы покопаться в ее имуществе. Дульси довольно мурлыкала, пока соседка старательно перебирала похищенные свитеры и ночные рубашки; обычно ей доставалась изрядная порция ласки и почесывания за ушами, прежде чем дама уходила, забрав свое сокровище. А вскоре кошка приносила какой-нибудь новый предмет взамен отобранного.

Дульси знала способ пробраться в любой из соседних домов. Она могла когтями открыть окно или раздвижную заднюю дверь; могла, подпрыгнув, ухватиться за ручку двери и повернуть ее. Молена-Пойнт – спокойное, хорошо охраняемое полицией место, поэтому в дневное время коттеджи часто оставались незапертыми.

Как только Дульси удавалось проникнуть в выбранный дом, она прямиком направлялась в спальню. Здесь она могла прихватить симпатичную кофточку, висящую на стуле, мягкий шлепанец или пинетку – что угодно могло увлечь ее. Она была способна аккуратно стянуть нежной лапкой с лески в ванной шелковый чулок, вывешенный сушиться, осторожно унести его домой и спрятать под кроватью, а потом лежать там и мурлыкать, зарывшись в шелковую дымку. У одной из юных соседок были черные атласные домашние шлепанцы, — к ним Дульси питала особое пристрастие. Кошка уносила их, а Вильма возвращала хозяйке, и хотя этих возвратов было никак не меньше дюжины, на гладкой ткани не осталось ни единой отметины от кошачьих зубов. Однажды Дульси забралась в дом к Джеймисонам во время обеда и стянула льняную салфетку с коленок пятилетней Джулии; кошка летела из дома, размахивая салфеткой, как флагом, а пятеро детей Джеймисонов, вопя от восторга, гнались за ней.

Украв розовый кашемировый свитерок, который десятилетняя Нэнси Коулман купила на старательно сэкономленные карманные деньги, Дульси и не догадывалась, какие страдания доставила девочке. Дульси была кошкой и не имела ни малейшего представления о финансовой стороне жизни.

Впрочем, в глубине души она чувствовала, что брать чужое нехорошо. Каждый котенок быстро уясняет, что такое территория, получив хорошую трепку от старших и более сильных сородичей. Чужую территорию нужно уважать. И Дульси знала, что вещи – это тоже территория, но все равно воровала – с тем же проказливым восторгом, с которым она влезла бы и в чужую постель.

Кража была игрой. Дульси воровала, улыбаясь во весь свой розовый ротик, ее зеленые глаза сияли, а полосатый хвост подрагивал от удовольствия. Однажды она притащила домой фирменную, украшенную дорогим шитьем пижамку.

Вильма вернула ее. Пижамка была влажной по краям – Дульси долго ее облизывала.

В другой раз кошка стащила вязаную куклу в красных леггинсах. У нее до сих пор хранилась эта кукла – Дульси спрятала ее в темном углу кладовки. Она любила мурлыкать, обняв куклу лапами.

Дульси лихо запрыгивала в окно автомобиля, если обнаруживала там предмет, достойный ее внимания. А привлечь ее могло что угодно: аудиокассета, детская погремушка, автомобильные перчатки. Она делала это так незаметно, что соседи редко видели сам момент кражи. Хотя Вильма, любившая вставать рано, иногда наблюдала, как кошка тащит через росистую лужайку очередную находку – например, серебряную ложечку, забытую после пикника на складном столике в саду.

Один раз трофеем стала изящная фарфоровая чашечка с яркими цветами; Дульси донесла ее до дома в целости и сохранности и спрятала под ванной. Из этого же тайника Вильма извлекла часы, потерю которых она оплакивала целый год, – и в этот раз, против обыкновения, Дульси здорово досталось.

Вильма не могла долго сердиться на свою любимицу. Ведь киска так чистосердечно радовалась своим приобретениям, была так счастлива и игрива, словно маленький эльф. Когда ее ругали, она склоняла голову набок и улыбалась. Вильма иногда делала ей подарки – мешочек для сушеной лаванды, кружевной платочек, словом, то, что доставит Дульси удовольствие.

Когда кошка узнавала о подарке, она садилась на задние лапы, поднимала и протягивала передние, и ее розовый рот растягивался в довольной улыбке. Зеленые глаза при этом светились таким умом, что Вильма часто задавала себе вопрос: может быть, Дульси совсем не такая, как другие кошки?

Связь между ними была глубокой, нежной и несомненной. Вильма думала: «Если бы я была богатой, я подарила бы ей бриллианты. Да, моя Дульси носила бы драгоценности!»

В ближайших шести кварталах, которые Дульси считала своей территорией, над кошечкой посмеивались, но ее любили; и уж, конечно, никто не помышлял причинить ей какой-либо вред.

За холмом, у подножия которого среди дубов и других коттеджей приютился домик Вильмы, простиралось необжитое пространство – крутой скалистый берег, свысока взирающий на океан. С точки зрения людей, это была открытая, продуваемая всеми ветрами пустошь. Но для местных кошек то были настоящие джунгли: высокая густая трава скрывала их с головой. В травяных зарослях в изобилии водились полевые мыши, кроты, кузнечики и маленькие змейки.

Здесь были охотничьи угодья Дульси. А иногда она просто сидела, скрытая продуваемой ветром травой, и глядела на океан, слушая рокот этой величественной и загадочной воды. Ритмичные удары прибоя представлялись Дульси громким мурлыканьем или ритмичным биением сердца, и она снова чувствовала себя котенком, уютно примостившимся возле матери под успокоительный рокот материнского мурлыканья. Дульси считала океан могущественным и мудрым.

Вот там-то, сидя в укрытии среди высокой ржи и впитывая послеобеденное солнечное тепло, Дульси и поняла, что за ней наблюдают.

Какой-то мужчина следил за ней. Ветер доносил его запах, резкий и странно нервозный, хищный запах зверя на охоте. Дульси медленно приподнялась и выглянула из травы, подрагивая от нехорошего предчувствия.

Он смотрел на нее сверху, стоя на утесе у самого обрыва, там, где кончалась тропинка: худощавый, бледный, с длинными спутанными волосами. Пристальный взгляд мутноватых глаз был холодным и плотоядным. Мужчина следил за ней сосредоточенно, словно обезумевший пес. А еще в его глазах она мельком уловила какую-то наглую фамильярность. Она чувствовала, что этот странный человек видит ее насквозь, видит всю ее скрытую сущность. Кошка прижалась к земле и застыла, почти не дыша.

Дульси никто и никогда не причинял зла – она жила у Вильмы с тех пор, как рассталась со своей матерью. Никто и никогда не обижал ее, но она знала, что в мире существуют жестокость и боль. Ей случалось наблюдать грубое обращение с соседскими животными. Однажды на ее глазах мальчишки избили собаку. Она видела, как несколько каких-то пришлых детей убили кошку. Сейчас она чувствовала тот же самый запах, ощущала испепеляющую ярость этого человека, и никаких сомнений в его злодейских намерениях у нее не было.

Половина ее существа требовала немедленно бежать, другая половина умоляла застыть неподвижно, съежиться, припасть к земле, как делают детеныши зверей, чтобы не быть обнаруженными.

Пока Дульси пряталась, распластавшись в густой траве, она не могла видеть мужчину. Ветер и прибой поглощали любые звуки, никаких шагов слышно не было.

И все же Дульси почувствовала его приближение. Ее сердце колотилось о ребра, проваливаясь в бездну от каждого шороха.

Когда тревожное напряжение стало невыносимым, кошка снова приподнялась на задние лапы и выглянула из травы.

Мужчина успел подойти почти вплотную. В стремительном рывке он попытался схватить Дульси. Она извернулась и бросилась бежать. Мужчина погнался за ней. Было слышно, как трава хлещет по его штанинам, как под его ногами сотрясается земля. Дульси мчалась вдоль отвесного скалистого берега, боясь, что если он и не схватит ее, то запросто может столкнуть с обрыва. Задыхаясь от непривычно быстрого бега, она глянула вниз – в пятнадцатиметровую пропасть, показавшуюся ей бездонной. От ужаса у Дульси потемнело в глазах. Каждый судорожный вдох обжигал легкие…

Глава 4

Джо рысцой бежал через поросшие лесом холмы, между беспорядочно разбросанными домами, через пышно разросшиеся сады, по полям с высокой дикой травой. Он не думал, что его преследуют, но все же ни разу не остановился, пока не оказался на одной из вершин холмистой гряды среди зарослей ракитника и рододендрона. Здесь, среди их тонких спутанных стволов, Джо решил, что находится в безопасности. В этом месте его уж точно никто не найдет.

Из тенистых кустов склоны просматривались до самого берега. Внизу, за верхушками деревьев и крышами, поблескивал океан. Сверкающий прилив плевался белой пеной.

Джо поднялся на длинный зеленый косогор, взметнувшийся над широкой долиной к югу от городка. Серый кот направлялся к малонаселенным верхним склонам, где изредка попадались новые дома и богатые виллы с обширными угодьями. Еще выше, там, где кончались последние постройки, поднимались дикие безжизненные вершины калифорнийского прибрежного хребта. Высоко над головой Джо по ярко-синему небу резво катились облака, их тени проносились мимо по ниспадающим изумрудным холмам.

Он снова двинулся вверх, навстречу бегущим по земле теням облаков.

Но страх бежал вместе с ним, не отставая ни на шаг. Опасаясь преследования, Джо то и дело останавливался и смотрел вниз, на склон, ища глазами худощавую сутулую фигуру.

Кроме того, он уже начал скучать по дому.

Захваченный врасплох приступом не свойственной ему ностальгии, Джо заполз в заросли и лег там, уронив голову на лапы. Тяжелая депрессия навалилась на серого кота. Это было совсем на него не похоже.

Одиночество казалось невыносимым; Джо мерещилось, что он полностью отрезан от остального мира.

Его вынудили покинуть теплый уютный дом, привычную территорию, бросить свою свиту из пылких и любящих подружек. Вынудили оставить все, что придавало его жизни смысл. Джо лишился утешительной заботы Клайда, его грубоватого добродушного поддразнивания, лишился небольшого круга четвероногих домочадцев: туповатых, но верных псов, других живущих в доме кошек, которые, испугавшись новых талантов Джо, беспрекословно подчинялись его желаниям. Теперь они покорно и почтительно отступали, когда Джо забирал лучшие кусочки из их мисок. Они с радостью были готовы обойтись сном на крошечном пятачке, позволяя серому коту вздремнуть на их месте, вытянувшись во всю длину лежанки. Джо был не просто главным, он был необыкновенным и непостижимым котом. Отказываться от такого удовольствия досадно и стыдно.

Но серый кот уже и не был одним из них.

От собратьев его отделяла бездонная пропасть. Джо был не просто вырван из своего дома и семьи, он был настоящим чужаком в кошачьем мире.

Он даже не мог поделиться своим страданием с кем-нибудь, кто был таким же, как он.

Другого такого не было.

В глубоком унынии Джо съежился среди стеблей травы и застыл. Его белые лапы вжимались в землю, глаза были закрыты – маленький комочек бессильного отчаяния.

Никогда еще Джо не чувствовал себя таким абсолютно одиноким.

А уж когда он был котенком, ему вообще было на это наплевать. С чего ему страдать от одиночества? Проклиная человеческое общество, Джо унес ноги из той дешевой квартиры, где ему сломали хвост. Да к черту любое общество, не только человеческое! Все, чего он хотел, — это убраться оттуда подальше. Джо вознамерился бросить вызов миру – салажонок, неразумный и неопытный, но чертовски храбрый.

Теперь он был совсем другим. Тот отважный малец исчез. Джо уже не был дерзким и самоуверенным забиякой, его трясло от страха, а неопределенность сводила с ума. Это было совсем не в его духе.

Вскоре какой-то внутренний голос привел его в чувство. Джо охватило глубокое отвращение к собственной трусости.

Он сел – уши назад, глаза горят.

«Что за бред? Что со мной такое? Побежден? Растерян? Черта с два!»

Единственная неприятность – это то, что он голоден. Последней его едой была мышь, пойманная прошлым вечером. Малодушный страх мигом улетучится, как только Джо удастся подзаправиться.

Сытный обед, да еще наслаждение самим ритуалом охоты – вот что ему сейчас нужно.

Джо приподнялся на задних лапах, осматривая заросшие склоны холма.

Повсюду на склонах кипела жизнь: маленькие, почти невидимые существа прыгали и порхали туда-сюда. Сосредоточившись на воробье, который, ничего не подозревая, резвился в высокой траве, Джо припал к земле и начал осторожно подкрадываться, прижав уши, приоткрыв пасть и пощелкивая зубами.

В несколько секунд с беспечной птичкой было покончено. Джо с жадностью слопал ее, выплюнув клюв, перья и лапки. А поймав еще и черного дрозда, он почувствовал себя гораздо лучше.

Когда наконец серый кот досыта наелся свежего нежного птичьего мяса, он снова стал самим собой, в его жилах вновь забилась горячая кровь хищного зверя. Кошачья сущность Джо вернулась в прежнее состояние. Он напился из лужи, оглядел окружающий его яркий мир, поднял уши торчком, задрал куцый хвост и припустил вверх по холму.

На гребне холма раскидистый дуб возвышался над видавшим виды коттеджем. Джо внимательно осмотрел ветки – нет ли там других котов. Никого не обнаружив, он счел место вполне для себя подходящим. Вскарабкавшись по стволу, Джо забрался на первую толстую ветку. Она была великолепной – ровной и широкой.

Джо редко укладывался вздремнуть на открытой земле. Это было неразумно в тех местах, где его могли застать врасплох собаки.

Внизу во дворе валялся сломанный трехколесный велосипед, ржавея среди помятых маргариток. Из дома доносился детский смех.

С высоты дерева коту были видны уходящие вниз склоны холмов Молена-Пойнт, решетка полускрытых зеленью улиц, башенка суда, магазины под тенью дубов и эвкалиптов. А дальше, за городской чертой, волны накатывались на утесы длинными лентами бурунов, разбивались и снова всасывались океаном, и этот ритм был размеренным, как собственное мурлыканье Джо.

Здесь, наверху, он был повелителем всего, что попадало в поле его зрения. Он мог бы жить тут, глядя с высоты, как бог, на лежавший внизу городок, вволю наедаясь птичками и белками, бесчисленными бурундуками и упитанными мышами. Если уж ему суждено жить в одиночестве, так здесь – самое подходящее место. Здесь он мог позволить себе быть сколь угодно странным и не похожим на других, и никому не будет до этого дела. Здесь, в этом роскошном и плодородном Эдеме, он сам будет себе хозяином.

Джо хорошо видел ведущую от пляжа в глубь побережья главную улицу городка с зеленой и тенистой аллеей посредине, вдоль которой выстроились в два ряда золотолистные эвкалипты. Слева от главной улицы жались друг к другу крыши домов. Ему не удавалось разглядеть среди них крышу собственного дома, но он мог видеть свою улицу. Все было знакомым и домашним.

Здесь, наверху, он оказался на тонкой грани, балансируя между двумя мирами. Пригород и холмы были настоящим кошачьим раем. Но сзади от него, к востоку, где вздымались к небу горы прибрежного хребта, лежал чужой мир. Эти неприступные скалистые утесы были царством гораздо более жестоким и кровожадным. Джо совсем не улыбалось стать закуской для койотов и пум, которые охотились в этих горах. Что ж, по крайней мере ему хватает здравого смысла понять разницу. Зевнув, Джо вытянулся вдоль ветки, сытый и довольный. И заснул.

Его разбудил шорох сухой травы. Первой мелькнула мысль о крадущейся пуме. Что-то тяжелое двигалось внизу, у подножия дуба. Стряхнув с себя остатки сна, Джо вгляделся сквозь листву.

Псы. Всего лишь псы. Мерзкие и свирепые, но просто псы. Учуяв его запах, пять глупых собак кружили под деревом, прочесывая высокую траву, принюхиваясь и фыркая. Две из них – здоровенные коричневые косматые зверюги. Одна – боксер-переросток. Еще была черная сука с острой, как у ласки, мордой. Самый маленький, пятнистый терьер, взглянул наверх, увидел его и затявкал.

Боксер задрал голову и издал рык, от которого у Джо заложило уши.

Через секунду уже все пятеро лаяли и царапали когтями ствол. Джо с отвращением наблюдал за ними, размышляя, не спикировать ли прямо на их нежные, уязвимые носы.

Однако он был не настолько глуп, чтобы драться сразу с пятью собаками, четыре из которых были размером с небольших пони. Кот на минуту задумался, глядя в сторону коттеджа.

За окнами не видно никакого движения. Убедившись, что из дома за ним не следят, Джо проскользнул по ветке почти до самого конца. Собаки внизу бесновались, рыча и подпрыгивая.

У самого конца ветки Джо остановился. Псы выли и скакали, как сумасшедшие. Он расплылся в широкой ухмылке.

— А ну, домой! — заорал он. — Убирайтесь к черту!

Эффект был впечатляющим. Собаки дернулись и навострили уши, озираясь в поисках источника человеческого голоса.

— Пошли вон! Валите домой!

Псы уставились на него, а затем отступили, раболепно припав к земле, подобрав хвосты, прижав уши и испуганно скалясь.

— Прочь, вы, паршивые тупые сосунки! Убирайтесь домой!

Они дружно, как один, развернулись и дунули вниз по склону, прижимаясь от страха друг к другу, оступаясь и оскальзываясь. Через мгновение их и след простыл.

Джо усмехнулся, пригладил усы и потянулся. Откуда бы ни взялся его необычайный дар, сработал он превосходно. Позевывая, Джо облизал лапу, свернулся калачиком и снова уснул.

Когда на рассвете он проснулся, все вокруг плавало в море тумана. Пропали холмы, совсем исчез и Молена-Пойнт. Джо взглянул поверх белой пелены: там и тут виднелись лишь верхушки деревьев, торчавшие из темных косматых островков.

Джо был голоден. Все тело затекло. Ветка дерева, хоть и обеспечивала его безопасность от угроз с земли, была далеко не так удобна, как двуспальная кровать с чистыми простынями и мягкими одеялами, да еще и с теплым Клайдом под боком.

Клайд, наверное, уже проснулся. Он пошарит по кровати, ища Джо. Потом позовет. Когда он поймет, что кота рядом нет, что его не было всю ночь, он, пошатываясь спросонок, выйдет на крыльцо и начнет звать его, оглашая своими криками сонные окрестности, как он наверняка делал несколько раз за эту ночь.

Не дождавшись появления кота, Клайд выругается, натянет на себя какие-нибудь шмотки, хлебнет кофе и, не умывшись, не побрившись, отправится его искать.

Джо дважды просыпался этой ночью. Первый раз потому, что чуть не свалился с ветки. Он стал поворачиваться на другой бок, и только сучок, на который он наткнулся плечом, заставил его встрепенуться. Когда он проснулся во второй раз, кругом клубился туман, застилая звезды. Джо не мог вспомнить, что ему приснилось, помнил только, как чьи-то глаза следили за ним.

Он отряхнул усы, вымыл морду и уши и осмотрел когти. Вылизав свой короткий хвост, Джо спустился с дерева и отправился охотиться. Во время охоты на него и нашло озарение: он сообразил, как уберечь Клайда от беспокойства.

Обследуя покрытые пеленой тумана кусты, Джо высмотрел рыжую портовую крысу. Но, хотя он был осторожен, ему не удалось напасть неожиданно. Крыса была наготове. Привстав, она злобно сверкала маленькими красными глазками. Не успел Джо взглянуть на нее, как крыса бросилась ему навстречу.

Они подскочили и уже в воздухе вцепились друг в друга. Прежде чем коту удалось когтями оторвать от себя крысу, она его основательно покусала и исцарапала. Крыса разодрала ему щеки и нос, чудом не задев глаза. Джо отдирал ее от себя зубами и когтями и, наконец добравшись до горла, добил мерзкое создание.

Он съел крысу и облизал кровь вокруг царапин, кривясь от горьковатого крысиного привкуса, оставшегося во рту. Крысы никогда не бывают такими нежными, как птицы или мыши. Джо смочил дезинфицирующей кошачьей слюной лапы, стер кровь с морды, а потом вылизал раны, нанесенные этой мелкой злобной тварью. И с вожделением подумал о консервированном тунце, о сказочном наслаждении, которое доставляет специально приготовленный тунец, поданный на его личной тарелке, на его персональном стуле, стоящем у кухонного стола рядом со стулом Клайда.

«Надо же, что-то я расчувствовался».

Однако, следует признать, ему очень не хватало маленьких удовольствий уютной домашней жизни.

Возможно, тоска была такой острой, потому что Джо пришлось покинуть дом против своей воли. Если бы он просто ушел погулять на несколько дней, ситуация выглядела бы совсем иначе. Все дело в возможности выбора. Все дело в свободе. Свободе уходить и возвращаться, когда заблагорассудится.

Внезапно Джо остро захотелось вернуться на свой стул у окна, стул, который за четыре года он превратил в обжитое, уютное гнездышко, покрытое вылезшими из набивки перьями и чудесной патиной его собственной серо-белой шерсти. А еще захотелось почувствовать умиротворяющие запахи дома: аромат утреннего кофе Клайда, жареного гамбургера, вездесущий запах собак, лука и пива. Он соскучился даже по запаху хозяйских ног.

Сейчас, в эти минуты, Клайда, скорее всего, нет дома. Скорее всего, он ищет Джо, ворча: «Чертов котяра! Проклятый никчемный зверь!» Наверняка Клайд бродит по округе, выкрикивая его имя и расспрашивая соседей.

Не найдя Джо, Клайд, вероятно, позвонит в приют для потерянных и брошенных животных или пойдет туда. Именно так он и сделал, когда потерялся белый котенок, и именно там Клайд и нашел его запертым в клетке. Клайд принес котенка домой, сюсюкая с ним, как с ребеночком, и целую неделю кормил чистым мясом.

Серому коту было неловко, что он заставлял Клайда беспокоиться. Джо ценил Клайда. Можно даже сказать, они были приятелями. Джо был единственным котом в доме, кому хозяин разрешал забираться в свою постель. Джо был единственным, кто обедал на стуле рядом со стулом Клайда. Да, они с Клайдом друзья. Джо знал, как развеселить Клайда, а тот знал, как вызвать улыбку у кота. Джо совсем не хотел волновать Клайда – тот всегда очень беспокоился за своих животных. Другой семьи, кроме них, у Клайда не было.

Джо хотел вернуться домой. И не мог. Он один оказался замешанным в эту историю – и останется в одиночестве. До тех пор, пока…

Пока – что?

Пока не избавится от своего преследователя.

Поднявшийся ветер взъерошил его шерсть, щипнул за уши и принялся рвать туман в клочья, разгоняя его. Джо мог сделать только одно – он мог успокоить Клайда. Надо было лишь придумать, как дать Клайду знать, что у него все в порядке. Убедить Клайда, что он в безопасности и волноваться не стоит.

Ну что же, Джо мог бы позвонить Клайду.

Эта мысль вспыхнула, словно электрическая лампочка. Или словно та лампочка со словами, какие рисуют в комиксах, – эдакий небольшой овальный контур над кошачьей головой. Он позвонит Клайду. И скажет, что у него все нормально.

Воодушевленный этим внезапным решением, Джо отодвинулся от обглоданных крысиных костей и приподнялся на задних лапах, чтобы взглянуть на домики, разбросанные по склону холма. Все, что ему нужно, — это телефон. Надо пробраться в один из ближайших домов через открытое окно, а если окно прикрыто, то отодвинув жалюзи, найти телефон и позвонить Клайду. Почему бы и нет?

Ну да, а если его обнаружат? Тогда разгневанный хозяин захлопнет окно, и кот окажется в ловушке. В ловушке среди чужаков.

Джо посмотрел на холмы сквозь последние тонкие космы тумана, на игрушечный городок внизу, на магазины, плотным рядком выстроившиеся вдоль главной улицы. Магазины… Там везде телефоны, в этот ранний час людей мало, окна широкие, обычно они открыты, в случае чего всегда можно спастись бегством.

Могло показаться, что Джо опять попадает в тиски того самого выбора. Но ему будет легче и безопаснее в общественных местах, среди множества спешащих ног, мимо которых он запросто может проскочить к свободе.

Джо галопом пустился вниз по холму. Пролетая через лабиринты дворов и узенькие улочки, он удачно увернулся от нескольких бродячих собак и едва избежал столкновения с грузовиком. Вскоре он добрался до Морского проспекта.

Тротуар был влажным от тумана, воздух пропитался ароматом эвкалиптов, которые стояли двумя длинными рядами вдоль аллеи посреди улицы. Мчась по тротуару, Джо задавал себе вопрос: сможет ли он справиться с телефоном и удастся ли набрать номер?

Двери магазинов еще только начинали отпирать. Владельцы поглядывали на улицу сквозь стекла окон, крутя в пальцах позвякивающие ключи. Мимо пробежал молодой человек в джинсах – видно, опаздывал на работу. Прибавил ходу и Джо. Он тревожно озирался по сторонам – не появится ли убийца? И высматривал Клайда. Было бы здорово, если бы Клайд решил позавтракать в городе и увидел его.

Джо не мог внятно объяснить самому себе, почему бы ему просто не пойти домой. Вероятно, какую-то роль играло опасение, что Клайд насильно запрет его там. Но был еще один сдерживающий фактор. Хотя мысль о доме сама по себе представлялась более чем соблазнительной, Джо был убежден, что в данной ситуации его родное обиталище – смертельная ловушка.

Перед небольшим рынком продавец фруктов и всякой зелени выкладывал на лоток яблоки. Их густой и сладкий аромат смешивался с запахом сельдерея. Благоухание рыбных рядов было еще аппетитнее. Но Джо не пошел туда, а направился прямиком в аптеку.

Подойдя к двери, он увернулся от выходившей дамы, процокавшей высоченными красными каблуками. В глубине помещения, за стеклянной перегородкой, был виден аптекарь – он заполнял бланки заказов. По словам Клайда, старый Сид работал один, без помощников, и жизнь вел тоже уединенную.

Джо увидел телефон, стоявший возле двери рядом с фонтанчиком содовой. Он вбежал, юркнул под прилавок и притаился в тени. Бросив взгляд вдоль стойки, он увидел, что седоволосый Сид все еще там – теперь он возился с пузырьками и флакончиками. Аптекарь заполнял их, вытряхивая из больших бутылей дребезжащие ручейки "таблеток и пилюль. Старик был невысок, широк в кости и глуховат. В городке ходили слухи о весьма причудливом понимании Сидом того, что, по его мнению, он слышал, поэтому доктора Молена-Пойнт никогда не диктовали рецепты по телефону, их послания всегда были написаны неразборчивым почерком на маленьких листочках бумаги.

На полке, шедшей вдоль задней стороны прилавка, нашлась телефонная книга – она была втиснута между ящиком со счетами и парой белых парусиновых туфель Сида. Зацепив книгу когтями, Джо сбросил ее на пол, приглушив звук удара плечом.

Ему понадобилось немало времени, пока, подцепляя листы, он нашел букву Д, а потом еще нужную страницу с фамилией Дэймен. Джо почувствовал себя глупым из-за того, что не знал алфавит. Наконец он добрался до телефона Клайда Дэймена и, постаравшись получше запомнить номер, вспрыгнул на прилавок.

Зажав шнур в зубах, Джо снял трубку с рычага и аккуратно положил на светлый мрамор. Давить на кнопки было делом пустяковым, он когда-то научился сжимать лапу, сильно уменьшая ее размер. Склонившись к трубке, он прислушивался к звонкам.

Ждать пришлось долго. Была суббота. По субботам Клайд всегда спал допоздна. Или, может, он в душе? А может, отсыпается после свидания? Когда у него на ночь оставалась женщина, Клайд заставлял оскорбленного до глубины души Джо спать на кухне.

На двенадцатом сигнале Клайд все-таки снял трубку. Джо охватила паника. Что он собирался сказать? Нет, он не мог довести задуманное до конца. Все это было просто безумием. Джо не знал, что говорить.

— Алло! — повторил Клайд. — Кто это? Говорите!

Но как раз говорить Джо и не мог, он не мог даже хрипеть – его глотка пересохла, словно была забита птичьими перьями.

— Кто это?! — заорал Клайд. — Говорите или вешайте трубку! Еще слишком рано для шуток!

— Это я, — сказал Джо, сглотнув застрявший в горле ком. — Серый Джо.

Произнося эти слова, он был уверен, что аптекарь слышит его, но в глубине аптеки старик даже не поднял глаз. Из трубки отчетливо доносилось дыхание Клайда.

— Это на самом деле я, Серый Джо. Я подумал, мне стоит сказать тебе, почему я ушел – ну, вчера утром.

Ответа не было.

— Я думал, ты захочешь узнать, что у меня все в порядке. Я думал, может, ты будешь волноваться, разыскивая меня.

Клайд заорал так, что Джо с шипением отпрянул, в ухе у него зазвенело.

— Что за дурацкий розыгрыш! Кто говорит, черт возьми! И что вы, черт возьми, сделали с моим котом?!

— Я и есть твой кот, — мягко сказал Джо. — Это я. Это Джо. Тот самый кот, который оставил три долго не заживавших шрама на носу у Руби и выдрал клок шерсти из морды Барни, а потом шерсть выросла не коричневая, а черная. Это я, Ночной Дружок. Гуляка-Забияка. — Джо припомнил все глупые домашние прозвища, которыми называл его Клайд. — Любимый кошарик.

В трубке он услышал, как Клайд гулко сглотнул.

— Слушай, — сказал Джо, — помнишь, вчера утром я начал возиться под одеялом, потом спрыгнул с кровати и что-то промяучил? Помнишь, что ты сказал?

Отчетливо слышалось дыхание Клайда.

— Ты сказал: «Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано! А ну, спи!» Потом ты опять заснул. Как раз только начало светать.

Молчание было очень долгим. Джо наблюдал за аптекарем. Тот ничего не слышал. На его седых волосах играли блики света, когда он склонялся над склянками и подтирал следы на столешнице. На другом конце провода Клайд, похоже, пришел в себя.

— Как… откуда ты знаешь? Кто это? Как ты…

Затем, после долгой паузы, Клайд спросил:

— Что ты больше всего любишь на завтрак?

— Сливки с пшеничными хлопьями и рубленой печенкой, — усмехнулся Джо. — Никто не знает этого, кроме меня, дружище.

— А… с кем у меня было свидание в пятницу две недели назад?

— С Элеонорой Хоффман, — сказал Джо. — Блондинка. Голубые глаза. Золотое кружевное платьице, достаточно короткое, чтобы были видны трусики. Ее хихиканье похоже на паровозный свисток. Не стоило бы говорить тебе, Клайд, но мне эта дамочка не нравится. Она будит меня в три часа ночи, распевая свои безвкусные песенки. Меня мутит, когда я вижу, как ты трешь ей спину в душе.

Молчание грозило затянуться до понедельника. Затем Клайд сказал:

— Если это действительно ты, где тебя черти носят? Я приду за тобой.

Джо смахнул с губы клочок крысиной шкуры.

— Ну, так где ты? И какого дьявола ты ушел?! Как это так – ты умеешь пользоваться телефоном, а мне никогда об этом не говорил? Как получилось, что ты умеешь разговаривать? И почему я никогда не знал, что ты умеешь разговаривать?

Снова последовало молчание, затем послышалось:

— Боже, этого просто не может быть. А мой дом, он что, недостаточно хорош для тебя? Думаешь, ты теперь знаменитость, раз ты научился говорить?

— Я не могу вернуться. Мне нельзя домой. Кто-то меня преследует.

— О чем ты? Что значит – преследует тебя? Кому ты сдался? Что происходит? И где ты, черт побери?!

— Я… поверь мне, — сказал Джо, — как только разберусь со все этим, сразу вернусь домой.

Он лизнул лапу.

— Я хочу вернуться, — сказал Джо, испытывая не свойственный ему порыв чувств. — Мне кажется, я по тебе соскучился.

Краем глаза он заметил движение. Аптекарь появился в проходе возле лотка с леденцами.

— Мне пора, — прошипел Джо. — Я в порядке… Постараюсь держать тебя в курсе.

Не повесив трубку, он спрыгнул со стойки и метнулся к открытой двери. Старый Сид заметил его и завопил:

— Брысь! Брысь! Вон отсюда!

Джо кинулся через улицу прямо наперерез пикапу, доверху груженному дровами. Ему удалось увернуться, от колес пахнуло жаром. Он добрался до кромки тротуара, тяжело дыша. Перескочив через тротуар и оказавшись на траве, он поспешил в западном направлении, держась тени деревьев на центральной аллее.

Не прошло и получаса после разговора с Клайдом, как Джо снова оказался за городом. Он держал путь к холмам. Страх все еще сковывал его, и тем не менее Джо задумчиво улыбался.

Глава 5

Дульси мчалась по кромке обрыва, с трудом сопротивляясь ветру, воздушный поток толкал ее, прижимая к кромке пятнадцатиметровой пропасти. Далеко внизу вздымались и обрушивались волны, а бежавший за ней мужчина не отставал, не позволяя ей отдалиться от края бездны.

Еще мгновение – он настигнет ее и одним ударом ноги сбросит вниз, на торчащие из воды острые камни. От непрерывного чередования солнечных вспышек и теней облаков, стремительно бегущих по небу, у Дульси рябило в глазах. Летя по неровному краю обрыва, она уже не была уверена, что касается лапами земли. Мужчине почти удалось нагнать кошку, и он даже попытался пнуть ее.

Дульси увернулась, вильнула в сторону, перепрыгнула через ногу мужчины и нырнула в заросли бурьяна.

Пробираясь сквозь это временное укрытие, она внимательно вглядывалась меж ломких стеблей.

Мужчина снова кинулся на нее, кошка опять крутанулась и исчезла в густой траве. Теперь она направлялась в сторону улицы. Дульси стремилась назад, к домам и тротуарам, где могут быть люди, где она рассчитывала найти убежище. Рванувшись через тротуар на проезжую часть, она не заметила автомобиля. Взвизгнули шины, взревел клаксон. Дульси отскочила, оказалась на пути грузовика, ехавшего в противоположном направлении, и, почувствовав его тепло, бросилась к обочине.

Мужчина отпрыгнул, чтобы не столкнуться с грузовиком. Дульси шмыгнула через лужайку к кустам, растущим возле высокого желтого дома. Юркнув в кусты, она почувствовала, что ее сердечко колотится, словно у пойманной ею, насмерть перепуганной мыши, — часто-часто, даже слишком часто.

И снова этот тип настиг ее, когда она спряталась в кустах. Мужчина схватил ее за хвост и дернул так резко, что Дульси не удержалась на ногах. Обезумев от боли, она взвыла, вонзила ему в руку когти, а потом еще и впилась зубами.

Чертыхнувшись, мужчина выпустил ее. Дульси вывернулась, ощущая привкус его крови. Обежав дом по периметру вдоль ряда подвальных окошек, она остановилась и осторожно двинулась обратно.

Одно из окон было чуть-чуть приоткрыто. Дульси ткнулась в стекло. Рама качнулась, подалась, и кошка прыгнула в черную пустоту.

Пролетев полэтажа, Дульси приземлилась на цементный пол. Ударившись о твердую поверхность, она сильно ушибла подушечки лап, и это отозвалось резкой болью во всем теле. Прильнув к полу, кошка обернулась и посмотрела на окно.

Мужчина был там, наверху, – он стоял на коленях и заглядывал внутрь. Дульси спряталась в черной глубине подвала, в самом дальнем углу, и съежилась, едва дыша.

Бледная рука мужчины ощупала пустоту. Он открыл окно пошире и просунул ноги в проем. Пока мужчина готовился спрыгнуть, Дульси бросилась бежать наугад, не разбирая дороги, и тут же врезалась плечом в какой-то острый угол.

От боли у нее перехватило дыхание и заслезились глаза. Растерявшись, она судорожно глотнула воздух и тут увидела, что это угол лестницы. Когда преследователь спрыгнул на цементный пол у нее за спиной, Дульси уже взбиралась по ступенькам.

Дверь в конце лестницы была приоткрыта. Пока мужчина добирался до ступенек, Дульси взлетела наверх и проскочила в щель. Ее разгоряченные лапы скользнули по гладкому деревянному полу.

Кошка обнаружила, что попала в большой холл. Слева от нее солнечный свет вливался через стеклянную входную дверь. Но этот путь был слишком открытым и слишком светлым. Пока Дульси озиралась в поисках иного выхода, дверь в подвал за ее спиной захлопнулась. Отступать было некуда. Кошка снова бросилась вверх по лестнице.

Толстый светлый твидовый ковер облегчал подъем, лапы не скользили. Вонзая когти в мягкую поверхность, Дульси в три прыжка взлетела по лестнице. На ступеньках преследователь замедлил ход. Было слышно, как он тяжело дышит.

Третий пролет лестницы упирался в дверь с маленьким окошком в верхней части, где плескалась синева неба. Дульси прыгнула на дверную ручку и уцепилась за нее, но та не шелохнулась. Кошка попыталась крутануть ее и одновременно толкнуть дверь – безрезультатно. Похоже, дверь была заперта. Теперь злодей отставал всего на несколько ступенек. Дульси подпрыгнула повыше, заглянула в окошко и увидела просторную плоскую крышу.

Мужчина рывком преодолел последний пролет и бросился на кошку. Она метнулась ему в лицо, отчаянно кусаясь и царапаясь всеми четырьмя лапами. Мужчина схватил ее, пытаясь оторвать от себя. Дульси посильнее цапнула его зубами, затем, высвободившись, отпрыгнула и сиганула вниз меж ногами мужчины, пока он стоял, держась за израненное лицо.

Одним прыжком преодолев половину пролета, Дульси полетела дальше, едва касаясь ступеней. Скорее, скорее, ведь он уже снова загромыхал вслед, от его тяжелых шагов, казалось, сотрясался весь дом. Оказавшись внизу, Дульси проскочила мимо закрытой двери, ведущей в подвал, и свернула к залитому светом входу. Слева от нее открылась гостиная. Кошка мельком увидела плетеную мебель и зеленые пятна комнатных растений. Высокая двустворчатая дверь справа была закрыта. Из-за нее доносились характерные кухонные звуки – звяканье кастрюль и тарелок.

Входная дверь запиралась на задвижку, под которой размещалась длинная медная ручка. Дульси уже было сгруппировалась для прыжка, когда услышала смех детей, с топотом поднимавшихся на крыльцо. Дверь распахнулась.

Под удивленные возгласы кошка прошмыгнула меж детских ног, спиной почувствовала прикосновения маленьких рук, и вот она уже на воле. Дульси окунулась в солнечный свет и юркнула в тень под припаркованным автомобилем.

Она услышала, как мужчина гаркнул на детей и побежал по тротуару, увидела его ноги, приближавшиеся к машине. Кошка снова бросилась наутек. Оказавшись между желтым домом и соседним белым, она обернулась, а затем вскарабкалась на забор.

Соскочив с забора, Дульси оказалась в крошечном дворике. В густой траве были разбросаны забытые игрушки. Преследователь, отдуваясь, уже лез через забор. Дульси бросила быстрый взгляд на его глаза – бледно-карие, со слюдяным блеском ярости. Лицо мужчины покраснело от напряжения, царапины кровоточили. Приободрившись от вида нанесенных ею ран, кошка перескочила через еще один забор и пулей пролетела следующий двор. Теперь она мчалась без оглядки, минуя бесчисленные дворы и заборы. Какое-то время кошка еще слышала шаги преследователя, затем стало тихо.

Она скользнула под крыльцо и выглянула наружу.

Дульси показалось, что он исчез. Во всяком случае ничего подозрительного она не слышала. Двор оставался пуст. Аккуратная лужайка и пышные клумбы безмятежно грелись в теплых солнечных лучах. Дульси была едва жива. Она судорожно глотала воздух, стараясь отдышаться. Кошки приспособлены не для долгой погони, а для коротких рывков. Длинные дистанции – это собачий стиль.

Из-за угла зеленого каркасного дома так никто и не появился. Решив, что преследователь отстал и ей удалось наконец избавиться от него, Дульси припустила в сторону своего дома. Ей ужасно хотелось снова попасть домой, снова оказаться в безопасности. Она бежала, настороженно подняв уши, чтобы слышать любой шорох за спиной.

Вскоре Дульси добралась до своей улицы – уже виден был Вильмин дом из светло-серого камня, он так приветливо и надежно возвышался посреди пышного английского сада. Как только Дульси окажется в родных стенах, ей уже ничто не будет угрожать. Жалобно мяукая, она пролетела последний квартал, проскочила мимо парадного крыльца, взлетела по ступенькам черного хода и нырнула в свою кошачью дверку.

Вильма была в кухне. Она пристально посмотрела на Дульси, потом подняла ее, прижала к себе и стала гладить. Бедняжка так тряслась, что даже не могла мурлыкать, она лишь мелко подрагивала, приникнув к худощавой пожилой женщине.

Нахмурясь, Вильма шагнула к окну и выглянула на улицу.

— Там никого нет, — сказала она, недоуменно глядя на кошку. — Это была собака? Собака за тобой гналась? Я никогда не видела тебя такой напуганной. — Женщина спустила Дульси на кухонный стол, внимательно осмотрела ее и ощупала тело и лапы в поисках ран. Когда пальцы Вильмы коснулись ушибов, Дульси вздрогнула и поморщилась от боли. Теперь Вильма обследовала каждое повреждение более тщательно, осторожно прощупывая каждую косточку.

— Кажется, ничего не сломано, — сказала она наконец. Она посмотрела на засохшую кровь на кошкиных лапах, затем нажала на подушечку, чтобы обнажились когти, и усмехнулась, увидев изрядно перепачканные кровью коготки:

— Похоже, милая, ты сумела за себя постоять. Вильма отнесла Дульси в гостиную и закутала в голубую вязаную шаль.

Окруженная нежной заботой хозяйки, Дульси стала успокаиваться. Здесь было так чудесно, так безопасно и уютно. Она дома. Вильма любит ее. Дульси уткнулась носом в теплую руку хозяйки, и в глубине ее тела заработал моторчик, издавая такой же низкий раскатистый рокот, как когда-то в детстве, когда она была полностью защищена и всеми любима.

Дульси продолжала мурлыкать, свернувшись клубочком в коконе мягкой шерстяной шали, и даже не шевельнулась, когда Вильма оставила ее и вернулась в кухню. Она услышала, как Вильма открыла холодильник, и вскоре почувствовала запах подогреваемого молока.

Вильма принесла плошку к дивану и держала ее, пока Дульси лакала. Кошку мучила страшная жажда. Она глотала с такой жадностью, что чуть не поперхнулась. Молоко и теплая шаль успокоили и приободрили ее.

Когда плошка опустела, Дульси закрыла глаза. Ее лапы и хвост отяжелели, но тело казалось невесомым, словно она парила в воздухе.

Дульси провалилась в сон.

Когда киска уснула, Вильма еще некоторое время сидела возле нее, ломая голову, что могло произойти. Она не обнаружила ни ссадин, ни укусов – никаких следов кошачьих разборок. Она не понимала, что это за странные болезненные места на теле Дульси, небольшие припухлости, как от ушиба.

Что бы там ни было, а Дульси явно кого-то поранила. Вильма надеялась, что ее любимица смогла задать хорошую трепку этой твари.

Киску нельзя было назвать неумелым бойцом. Дульси могла справиться почти с любой собакой. И она отнюдь не только защищалась. Известно было, что она немилосердно задиралась и с другими кошками.

Маленькая пеструшка была настоящей хулиганкой. Под милой улыбкой скрывалась натура крепкая и несгибаемая, как армейский ботинок. Дульси не было еще и года, когда она установила свое владычество в ближайших шести кварталах, и теперь здесь ни одна собака, ни одна кошка не смела бросить ей вызов. Нет, кто бы ни преследовал ее сегодня, это должен быть какой-то чужак.

Когда Вильма убедилась, что с Дульси все в порядке, она оставила кошку и пошла одеваться. В этот вечер она собиралась на концерт. Билеты на короткий сезон концертов были распроданы уже несколько месяцев назад, и сегодня предстояло нечто особенное – симфонический оркестр Сан-Франциско играл Шёнберга.

Вильма выбрала широкую цветастую юбку и открытую кофточку ручной вязки; за несколько недель это был первый повод принарядиться. Открывая шкатулку с украшениями и вынимая заколку с французской эмалью, Вильма втайне ожидала, что Дульси услышит поскрипывание крышки и прибежит. Киска любила покопаться в ее коллекции, блестящие украшения приводили ее в такой же восторг, как красивые мягкие вещи.

Но из гостиной не доносилось ни звука. Вильма заглянула в комнату и увидела, что Дульси спит без задних ног. Выходя из дома, она подумала, не запереть ли кошачью дверку, чтобы Дульси не могла уйти. Но при мысли о возможной утечке газа или пожаре и запертой внутри кошке ей стало нехорошо.

Если нечто преследовавшее ее все еще где-то поблизости, Дульси узнает об этом и останется в доме. Или она выйдет не дальше чем крыльцо черного хода, откуда хорошо видна улица и можно быстро улизнуть обратно в дом.

Вильма задернула занавески в гостиной и столовой, затем сдвинула шторы в кухне, задаваясь вопросом: почему это ее так заботит? Ладно, что бы ни напугало Дульси, это нечто не сможет заглянуть в окна. Обычно Вильма, как и ее соседи, оставляла по вечерам окна незашторенными. Да, жизнь в Молена-Пойнт, можно сказать, испортила ее. Испортила, избаловала и изнежила. Живя в других городах, Вильма всегда зашторивала вечером окна.

Она открыла банку лосося, любимой еды Дульси, и выложила все ее содержимое в голубую кошкину мисочку. Но Вильма не оставила миску в кухне, ей претила даже мысль о пропахшем рыбой доме. Она поставила миску на крыльцо, прямо у кошачьей дверки, где Дульси легко сможет найти ее, когда проснется.

Вильма вышла через черный ход, заперла за собой дверь и направилась по мощенной камнем дорожке к открытому навесу, где стояла ее машина.

Подавая задним ходом на улицу, она внимательно осмотрела двор и улицу – насколько хватало взгляда – в поисках неизвестного зверя. Спускаясь с холма в городок, она поглядывала на пешеходные дорожки, но ничего необычного, никаких незнакомых собак не заметила. Лишь какой-то человек двигался по улице, уходившей вбок. Вильма притормозила.

Худощавая сутулая фигура удалялась от нее. Человек этот был Вильме незнаком, во всяком случае со спины, но она ничуть не удивилась – в городке было полно туристов.

Дульси проснулась только через три часа после ухода хозяйки. Она сразу догадалась, что дома никого нет: стояла полная тишина, воздух словно застыл, ни звука, ни шороха, ни малейшего движения, как бывает лишь в совершенно пустом доме.

Некоторое время она крадучись обходила комнаты, осторожно поглядывая на окна. Перед уходом Вильма задернула занавески. Обычно она об этом забывает. Дважды Дульси пробиралась под штору, запрыгивала на подоконник и, пригнувшись, выглядывала наружу.

И каждый раз темная улица за холодным стеклом казалась пустой. Никто не прятался в густых тенях сада. Никто не стоял под кронами раскидистых дубов. На клумбах и мощеных дорожках не было следов чьего-либо вторжения.

На противоположной стороне улицы в трех домах было темно, в пяти других горел свет. Крыльцо дома Рамиресов сияло огнями, как будто молодая пара ждала гостей. Рамиресы были в числе ее любимых соседей. Нэнси Рамирес носила изумительные шелковые ночные рубашки, и задняя дверь ее дома обычно не была заперта.

Дульси вынырнула из-за портьеры и осторожно приблизилась к своей дверке. Сквозь пластик проникал свет фонаря, горевшего над входом в гараж. Дульси втянула носом холодный вечерний воздух, сочившийся из-за свободно качающейся дверки. Она не учуяла человека, зато учуяла лосося. Вильма оставила ей целую миску консервированной рыбы. Поняв, что она страшно проголодалась, Дульси выскочила на улицу.

Бросив беглый взгляд по сторонам, она хотела было приступить к трапезе, но мерзкий запах остановил ее. Она внимательно вгляделась темноту, осмотрела аппетитные жирные куски лосося и отодвинулась. Пахло горечью.

От лосося несло смертью. Ядом. Ее чудесный ужин был отравлен. Дульси стояла, озирая темный двор, и ее мутило от злости.

Она знала, что такое яд. Соседский колли умер прошлым летом, съев дохлую крысу. Дульси помнила, как она подошла к неподвижному телу, распростертому на лужайке у соседнего дома. Дело было на рассвете, только-только начинало светать. Дульси была первой, кто обнаружил пса; прошло не меньше часа, прежде чем члены семьи проснулись и нашли труп собаки.

В полной растерянности Дульси стояла возле окоченевшего тела. До этого ей никогда не случалось видеть трупы больших животных, только птиц и мышей. Колли был совершенно неподвижен, а его мертвое тело ничуть не походило на того пса, которого она знала. Оно было… пустым. Ужасающе неподвижным и опустошенным.

Душа собаки исчезла. Бело-рыжее тело было всего лишь грудой шерсти. Нежная душа колли улетела.

В конце концов Дульси подползла поближе и обнюхала собачью морду.

От пасти шел горький запах. Незнакомая металлическая горечь.

Такой же запах шел сейчас и от лосося. Дульси казалось, она чувствует его на языке.

Это сделал тот худой сутулый человек. Он отравил ее ужин.

В глотке Дульси заклокотало гневное ворчание. Она зашипела на миску и толкнула ее плечом. А затем сбросила миску с крыльца в грядку с анютиными глазками.

Спрыгнув со ступенек вслед за посудиной, Дульси выкопала яму и отправила ее туда, свою чудесную голубую мисочку, которую она так любила.

Она закопала миску с лососем, а потом забросала это свое захоронение цветами и землей, примяв комки частыми сердитыми шлепками.

Покончив с неудавшимся ужином, Дульси обнюхала ступени и вскоре обнаружила резкий запах того мужчины. Прижав уши и подергивая хвостом от злости, он пошла по его следу – через сад, через низкую клумбу с аджугой и дальше по тротуару. По темному небу над ее головой катились облака, то и дело заслоняя луну. Дульси шла по следу, шарахаясь от каждой тени. Из ее головы не шли испорченный ужин и бешеная гонка вдоль обрыва, от которой все еще болели лапы.

Обследуя пешеходные дорожки, сады и укромные уголки темных соседских дворов, Дульси не увидела ничего подозрительного, ни одной незнакомой тени, лишь черные силуэты кустов и деревьев. Но запах мужчины был здесь, на тротуаре. Два квартала кошка шла по этому запаху, пока он не затерялся среди миазмов машин и вонючей собачьей мочи. Но, даже потеряв след, Дульси упорно продолжала идти вперед.

Она не знала, что будет делать, если найдет своего преследователя. Ну, разумеется, хорошо бы вцепиться ему в глотку. Ярость не давала кошке покоя. Отравленный лосось был последней каплей.

Ближе к полуночи, когда гнев поостыл, когда Дульси немного успокоилась и признала, что шансы неравны, страх снова охватил ее. Она спряталась в кустах, чтобы перевести дух и собраться с мыслями.

«Не очень-то разумно оставаться здесь, на улице, одной, — решила Дульси. Во всяком случае когда этот тип, возможно, скрывается где-то поблизости. А если не скрывается, то скоро вернется, дабы удостовериться, что она мертва.

Дульси сидела в кустах, учащенно дыша от волнения и вздрагивая при каждом шорохе. Когда полчаса спустя кошка услышала, как по улице проехала машина Вильмы, она вскочила и припустила домой.

Дульси была уже совсем близко. Она услышала, как Вильма подъехала к дому, как открылась и закрылась дверь черного хода. Минуты через две распахнулась парадная дверь, и Вильма стала звать ее. Дульси мяукнула в ответ, выпорхнула из кустов и бросилась на зов.

Но возле припаркованных вдоль дороги машин она вновь почувствовала его запах. Кошка кинулась в сторону. Человек показался из-за гаража Вильмы и снова скользнул в темноту.

Дульси побежала.

Вильма звала и звала ее, а кошка уж продиралась сквозь кусты далеко в стороне – прочь от этого человека, но и от Вильмы тоже. Прочь от дома.

Ей нельзя было идти домой. И почему ей пришло в голову, что она может вернуться?

Преследователь знал ее адрес. Ни она, ни Вильма не могут быть в безопасности. Когда мужчина возобновил преследование, Дульси помчалась вверх по склону холма. Проскакивая через маленькие улочки и узкие проходы между домами, она спрашивая себя, не придется ли ей теперь бегать до скончания века. Направляясь вверх, в необжитую часть холмов, Дульси молила, чтобы ей удалось навсегда потерять этого страшного человека в непроходимых зарослях на склонах.

Глава 6

Клайд сидел на краю постели, уставившись на телефонную трубку в дрожащей руке. Он чувствовал себя так, будто получил крепкий удар под дых. Голос звонившего доносился словно из какого-то иного измерения, повторяя это невероятное сообщение.

«Это я. Это Серый Джо… Я думал, ты будешь волноваться… Я и есть твой кот… Ночной Дружок… Любимый кошарик… Сливки с пшеничными хлопьями и рубленой печенкой… Мне эта дамочка не нравится… Меня мутит, когда я вижу, как ты трешь ей спину в душе…»

Это какая-то шутка. Извращенная, глупая шутка.

Кто говорил с ним по телефону? Чей это был голос? Кого-нибудь из его недоумков-приятелей? Но кто способен выкинуть такое? Изменить голос, чтобы он стал так похож на голос его кота Джо, и рассказывать такие интимные вещи? Кто вообще мог знать эти подробности? Кто из его знакомых мог устроить такой звонок и не расколоться, не выдать себя смехом?

Клайд швырнул телефон на кровать и обвел взором полутемную спальню. От встряски, вызванной звонком, у него сосало под ложечкой.

Опущенные шторы омывал солнечный свет, яркие лучи просачивались по краям.

Клайд повернулся и снова уставился на телефон. Может быть, он вообще не звонил? Может, звонок ему просто приснился? Тогда, возможно, и весь этот чертов разговор ему тоже только приснился?

Так оно и было. Клайду привиделось во сне, что зазвонил телефон и он схватил трубку. После чего ему приснилось, что он разговаривает с Джо. Это все объясняет. Единственное логическое объяснение. Кто-либо из друзей? Отпадает. Ни одна душа в мире не знала того, о чем ему говорил звонивший.

И никто – никто на свете – не мог знать, какими словами Клайд прикрикнул на Джо вчера утром, когда тот, ворча и подвывая, ходил взад-вперед. «Джо, уймись! Черт, для траханья кошек еще слишком рано!» Никто на свете не мог передразнить с такой точностью раздраженный голос Клайда, его сердитую полусонную ругань.

Это был сон, вымысел, порождение его собственного помутившегося рассудка.

На мгновение Клайд даже сам поверил в это. Но только на мгновение. У него в ушах все еще звучал тот голос, такой знакомый, резкий, ироничный. Собеседник на том конце провода явно забавлялся. Его хрипловатый тон был точь-в-точь как возмущенное подвывание кота Джо.

Не сводя глаз с телефона, Клайд взял трубку – и тут же положил ее обратно на рычаг.

В следующую секунду он снова схватил трубку и швырнул ее на смятую постель. Клайд не хотел, чтобы телефон зазвонил опять. Он был не готов сейчас разговаривать с кем бы то ни было. Трубка погудела несколько минут, затем механический женский голос предложил абоненту повесить трубку и набрать номер еще раз.

— Я ничего не набирал! — рявкнул Клайд невидимому автосоветчику. — Можешь катиться ко всем чертям!

Так, надо срочно выпить кофе. И пора уже лезть в душ, а потом собираться на работу.

Клайду потребовалось несколько минут, чтобы сообразить: сегодня суббота, у него выходной, и он бы еще спал, если бы не звонок Джо.

Если бы не звонок Джо…

Так, стоп, надо взять себя в руки и собраться с мыслями.

Коты не звонят по телефону.

Коты не умеют говорить на человеческом языке.

Коты пользуются языком тела. Они объясняются сердитыми взглядами и движениями. Кот может резко дернуть хвостом, вильнуть задом… Он может рассказать о своих ощущениях, поведя ушами или прижав их к голове… Может толкнуть вас лапой. Может зашипеть на вас или, помахивая хвостом, гордо удалиться. Вот кошачий язык. Но коты не говорят по-английски.

Клайд стоял, почесывая небритый подбородок. Он нутром чуял, что этот разговор состоялся не во сне. Телефонный звонок действительно разбудил его. Клайд помнил, как солнечный свет ударил из-за штор ему в глаза, помнил, как он перекатился на другой бок и схватил трубку. Он все еще слышал этот скрипучий голос.

Утреннее солнце безжалостно било в оконные шторы и все настойчивее заглядывало в окна, словно не в меру любопытный сосед.

Лицо Клайда зудело, он ненавидел это ощущение. Задумчиво разглядывая настырные лучи, он представлял себе яркий день за окном и невольно рисовал в уме картину: его Джо разлегся где-то на солнцепеке, возможно, возле какого-нибудь бассейна, и разговаривает по телефону, стоящему неподалеку от воды.

Клайд так резко дернул за шнурок, поднимая оконную штору, что плотная материя едва не заклинила ролик. Он стоял у окна, глядя на улицу, и заклинал судьбу, чтобы та явила ему Джо, неторопливо бредущего по тротуару.

Клайд знал, что этого не произойдет.

Где, черт возьми, носит этого кота?!

Надо выпить кофе. Надо поговорить с кем-то. Надо понять: может, этим утром изменились и другие животные?

Что он сейчас увидит в кухне? Компанию говорящих собак и кошек, недовольных качеством завтрака? А что услышит? Хор голосов, сетующих на то, что хозяин припозднился с подъемом?

Не одеваясь, Клайд прошлепал в холл. Как только он открыл кухонную дверь, мохнатый шквал в виде двух прыгающих псов едва не сбил его с ног. Любвеобильные псы скулили и толкались, отпихивая друг друга. Кошки подвывали и крутились у ног Клайда, щекоча его голые лодыжки своими приветственно извивающимися хвостами.

Ни кошки, ни собаки не произнесли ни слова. Все они, слава Богу, остались немы. В знак благодарности Клайд почесал Руби за ухом. Черный Лабрадор одарил хозяина улыбкой, нагнул голову и облизал ему пальцы ног. Барни растолкал всех, ворча и требуя внимания и к своей персоне тоже.

Клайд почесал собак, а когда они угомонились, поднял разом всех трех кошек и заключил их в объятия, позволив потереться мордочками о его колючие щеки.

Вскоре кошки стали настойчиво поглядывать вниз, намекая, что неплохо было бы уже и позавтракать, и Клайд опустил их на пол. Переступая через толчею мохнатых тел, он прошел к кофеварке, наполнил ее водой и достал из буфета банку кофе. Но он все еще не пришел в себя после утреннего звонка, поэтому просыпал половину кофе на пол, а потом сбился со счета, забыв, сколько мерных ложечек он уже положил. В конце концов Клайд ссыпал кофе назад в банку и начал все сначала.

Этот звонок был закономерным финалом на редкость неудачной недели. Она началась со взлома, когда кто-то украл из мастерской автомобильные инструменты вместе с целой коллекцией измерительных приборов, которых Клайду теперь будет очень не хватать. Бессмысленное ограбление разозлило и озадачило его. Вор с той же легкостью мог бы взломать замок и проникнуть не в мастерскую, а в главный демонстрационный зал, после чего выкатить оттуда небольшое стадо новейших и старинных иномарок на несколько миллионов долларов.

Почему, при таком богатстве в зале, вор предпочел вломиться в мастерскую?

А спустя три дня в агентство спозаранку, еще до открытия, явился Макс Харпер, и вот тогда начался настоящий кошмар.

Шеф полиции направил свой патрульный автомобиль прямо в крытый проход между демонстрационным залом и мастерской. Худое, прорезанное морщинами лицо его было еще мрачнее, чем обычно.

Макса Харпера Клайд знал еще со старших классов школы; они вместе подрабатывали летом на ранчо, вместе участвовали в родео. Харпер проучился четыре года в университете Сан-Хосе, а потом пошел служить в полицию. Он женился еще в студенческие годы. Его жена Милли изучала уголовное судопроизводство в том же университете, а закончив его, стала работать в органах юстиции. Она умерла два года назад от кровоизлияния в мозг. Боль утраты все еще была свежа для Харпера. Она таилась под его обычной сдержанностью.

Харпер не стал выходить из машины. Он остался за рулем и хмуро взглянул на Клайда.

— Сегодня утром Бэкуайт не придет.

— Вот как? С каких это пор тебя используют на побегушках? — небрежно бросил Клайд, но почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. — Что случилось?

Харпер полез в карман форменной рубашки за сигаретами, вытряхнул одну из пачки и угрюмо посмотрел на Клайда.

— Бэкуайт мертв. Его убили вчера вечером. — Харпер, казалось, не сводил глаз с Клайда, но в то же время он умудрялся ловить каждое движение в мастерской, где трое механиков раскладывали инструменты, готовясь к утренней работе.

Первой, естественной реакцией Клайда была мысль, что это невозможно. Бэкуайт не может быть мертв. Клайд видел его еще вчера. Да нет же, он может появиться в любую минуту; вот он неторопливо входит в мастерскую из демонстрационного зала, неся бумажный стаканчик с кофе из автомата, его по-военному короткая стрижка поблескивает под висящими над головой лампами, а на лице даже в столь ранний час играет обычная самодовольная улыбка. Нет, Сэмюэл Бэкуайт не мог умереть.

— Джордж Джолли обнаружил его тело сегодня утром в переулке за своим магазином. Бэкуайта ударили по голове, разнесли череп. — Харпер чиркнул спичкой, прикрыл пламя ладонью, хотя ветра не было, и выдохнул дым через противоположное окошко. — Никаких признаков, что он поскользнулся и к чему-то приложился головой. Да и сила удара слишком велика. Сейчас этим делом занимается следователь. Смерть наступила часов в восемь-девять вечера. Клайд помедлил, а потом спросил:

— Кто-нибудь сообщил его жене? Шерил сказали? Харпер кивнул.

— Я был у нее. — На лице Макса мелькнуло какое-то странное выражение, но он больше ничего не сказал.

Смерть Бэкуайта шокировала сотрудников агентства, в работе наступил хаос. Все газеты – и местные, и в Сан-Франциско – обсуждали это происшествие.

Неудивительно, что убийство Бэкуайта встревожило Клайда. Эта тревога усилилась, когда вчера утром, ища своего кота Джо, он обнаружил, что кто-то пытался влезть к нему в дом, взломав окно гостиной.

Когда Клайд увидел поврежденное окно, он выскочил из дома как был, в трусах, и обнаружил на внешней стороне рамы большую дыру с неровными краями – похоже, что орудовали монтировкой или здоровенной отверткой.

Клайд быстро вернулся в дом и внимательно осмотрел гостиную. Ничего не пропало – телевизор, видеомагнитофон, проигрыватель компакт-дисков и вся прочая электроника оставались на своих местах. Вот только Джо почему-то не болтался под ногами, воем требуя свой завтрак. Клайд забеспокоился о других животных и прошел в кухню. Едва он распахнул дверь, как псы вырвались оттуда, промчались мимо него в гостиную и стали с ревом и рычанием бросаться на окно. Клайд даже не ожидал такой резвости от толстых старых барбосов.

Дыру проделали совсем недавно, еще пахло свежей древесиной. Клайд не нашел никаких других повреждений, так же как не обнаружил никаких следов, что кому-то удалось проникнуть внутрь. Проверив кабинет, он убедился, что и там все осталось на своих местах. Единственный предмет, за который он волновался, — небольшой блокнот – по-прежнему лежал на столе на самом виду, рядом с чековой книжкой. Клайд сунул его под стопку бумаг, намереваясь перепрятать попозже.

Попытка взлома сразу после смерти Бэкуайта встревожила его настолько, что он зарядил свой короткоствольный пистолет 38-го калибра, который обычно брал с собой лишь в поездки, и сунул в ящик ночного столика. Клайд не мог отделаться от ощущения, что между смертью Бэкуайта и этой дырой в окне есть какая-то связь.

Клайд Дэймен знал Сэмюэла Бэкуайта уже шесть лет; они были деловыми партнерами, хотя Дэймен не работал непосредственно на Сэма. Клайд взял в аренду часть занимаемой агентством площади и оборудовал там большую мастерскую, взамен он взял на себя профилактику и ремонт принадлежащих агентству иномарок, а также обслуживание машин постоянных клиентов агентства. С Бэкуайтом Клайда свел школьный приятель Джимми Осборн, именно Джимми предложил им установить деловые отношения. Осборн был менеджером агентства, он поступил на работу к Бэкуайту через год после того как женился.

Клайд никогда не понимал, почему Кейт вышла замуж за Джимми. Золотоволосая Кейт Андерсон была просто находкой для угрюмого, не обладавшего чувством юмора Джимми Осборна.

Стоя в кухне в ожидании кофе, Клайд вдруг понял, что забыл включить кофеварку. Он щелкнул тумблером, загорелся красный глазок, и агрегат одышливо засопел. Клайд зевнул и подтянул шорты. Он плохо спал этой ночью, просыпался от каждого шороха, прислушивался, не царапают ли где когти, не хлопнет ли кошачья дверка. Да еще этот телефонный звонок спозаранку, прервавший его сон. И этот скрипучий голос…

«Я и есть твой кот… Это я, Серый Джо».

Забудь об этом, приказал себе Клайд. Выкинь из головы.

Он достал из кофеварки стеклянный сосуд и налил чашку кофе, не дожидаясь, пока машина закончит процесс. Возмущенная таким вмешательством, кофеварка в знак протеста брызнула водой на нагреватель. Звери продолжали толкаться и наступать ему на ноги, требуя завтрака.

Интересно, кто примет на себя руководство конторой Бэкуайта? Или она вообще будет продана?

Джимми Осборн был вторым человеком в агентстве, хотя новой владелицей, естественно, стала Шерил Бэкуайт. С момента смерти ее мужа в конторе царил беспорядок. Никто, казалось, не мог продолжать нормально работать – постоянно возникали какие-то затруднения с документами, контракты переписывались без всякой необходимости. Отношения между Шерил и Джимми тоже не способствовали улучшению морального климата в агентстве. Да и кто мог бы поверить в управленческие способности Джимми, если эти способности проявлялись большей частью в постели?

О романе Шерил и Джимми знали все. Клайд спрашивал себя, знал ли о нем Бэкуайт. Он был уверен, что жена Джимми не в курсе. Наверняка Кейт и в голову не приходило, что Джимми ей изменяет.

Если бы не Кейт, Клайд вряд ли стал бы поддерживать приятельские отношения с Джимми. У них никогда не было ничего общего, даже когда они учились в школе. Но Клайду нравилась Кейт, он видел в ней то, что не мог или не хотел видеть Джимми. Она была необычной и забавной, ему нравилось ее отношение к домашним животным. Кейт действительно любила двух его старых псов и кошек; их обоих веселили шутки и анекдоты о животных, а Джимми эти шутки только раздражали. Когда Клайд приходил к Осборнам в гости, они с Кейт всегда приятно проводили время, меж тем как ее муж изнывал от скуки.

Клайд никогда не переступал границ дружеских отношений с Осборнами, никогда не посягал на Кейт. Но она была милой и веселой, и, если бы не Джимми, их отношения могли бы зайти гораздо дальше.

Клайда порой удивляло, что Джимми терпит их вечерние встречи; их пикники с барбекю, когда на решетку выкладывается всякая всячина по принципу «чем богаты, тем и рады»; их обеды с дежурными спагетти; терпит общество животных Клайда, особенно кошек. Джимми говорил, что у него аллергия на домашних животных, однако никогда от них не чихал. Звери избегали его – все, кроме кота Джо.

Стоило Осборну появиться, Джо всегда направлялся прямиком к нему и терся о его штанины, методично покрывая свежевычищенные брюки серыми и белыми волосками. А еще Джо нравилось устраиваться на кушетке возле Джимми. Он сидел рядом, пока тот не начинал нервно ерзать. Но когда Осборн наконец набирался духу столкнуть Джо, кот перепрыгивал на кофейный столик и словно невзначай опрокидывал стакан Джимми.

Кошки обожают такие штучки – им приносит огромное наслаждение доставать тех, кто не любит их или боится. Кейт втайне посмеивалась, наблюдая за проделками Джо, хотя она никогда не обидела бы Джимми преднамеренно.

Кейт была так красива, обаятельна и жизнерадостна, что любовная связь между Джимми и Шерил Бэкуайт казалась Клайду просто невероятной. Возможно, некоторые мужчины просто не ценят своего счастья и чувствуют себя неуютно рядом с красавицей женой, им надо найти какой-то дешевый заменитель, человека с недостатками, чтобы на его фоне они выглядели лучше.

Клайд знал об этом романе уже несколько месяцев. Его удивило, что за последние дни Джимми четыре раза звонил ему в поисках жены – Кейт куда-то исчезла из дома. Клайд был поражен, что Джимми вообще озаботился кому-то позвонить. Он надеялся, что Кейт в конце концов бросит Джимми, но останется в Молена-Пойнт, а не уедет в Сан-Франциско, как она иногда делала.

Кейт заслуживала лучшего, чем Джимми Осборн, — очаровательная, полная радостной энергии, она лишь растрачивала на него свою жизнь. Клайду иногда казалось, что чуткость и даже какая-то жертвенность Кейт пугали Джимми.

Он снова наполнил кофейную чашку, позволив мыслям вернуться к тому, чего он старался избегать. В голове опять зазвучал утренний разговор.

«Мне нельзя домой. Кто-то меня преследует… Поверь мне, как только разберусь со всем этим, сразу вернусь домой… Я и есть твой кот… Мне кажется, я по тебе соскучился…»

Собаки тыкались в его ноги, требуя завтрака. Клайд похлопал их по загривкам, разрешил пожевать свою руку, затем открыл буфет и вытащил подходящие банки. Если бы здесь был Джо, он бы уже влез, подвывая, на столешницу и открыл буфет сам, а затем выгреб бы банки и сбросил их на пол, едва не задев этим бомбометанием своих компаньонов, хотя те знали, что в таких случаях лучше отойти в сторонку.

Сомнения снова охватили Клайда.

Нужно было с кем-то поговорить. С кем-нибудь, кто не скажет, что у него поехала крыша, кто не посмеется над ним.

Когда собаки слопали свою порцию и начали слюнявить Клайда, вытирая остатки еды о его голые ноги, он выпихнул их в сад. Три кошки взглянули на открытую дверь, но продолжили завтрак.

Единственный человек, помимо Кейт, кто не поднимет его на смех, выслушав безумную историю о телефонном звонке, — это Вильма.

Клайд познакомился с Вильмой Гетц, когда ему было восемь лет. Ее родители жили в соседнем доме на Харлей-стрит. Она заканчивала тогда аспирантуру в Южнокалифорнийском университете, вернувшись к учебе после расторжения неудачного брака. Вильма проходила стажировку в разных правоохранительных органах и приезжала к родителям на каникулы. Эта потрясающая блондинка, высокая, стройная и невероятно красивая, была первой любовью Клайда, ее теплая улыбка и непринужденные манеры приводили его восьмилетнее либидо в дикое смятение.

Притом, что ему было всего восемь лет, у Вильмы всегда находилось время выслушать его, постоять с бейсбольной ловушкой или забросить вместе с ним несколько мячей в баскетбольную корзину на столбе у гаража. И теперь, спустя годы, она не утратила способности слушать и успокаивать его.

Страсть Вильмы к правопорядку привела ее из юридической аспирантуры сначала в комиссию штата по условно-досрочному освобождению, а затем в федеральную комиссию в Сан-Франциско. После Сан-Франциско Вильма долгое время работала в том же ведомстве в Денвере, где и вышла на пенсию пять лет назад. Вернувшись в Молена-Пойнт, она нанялась консультантом в городскую библиотеку, где всегда не хватало сотрудников и где ее скрупулезность и требовательный подход к любым вопросам нашли хорошее применение.

Да, надо обязательно поговорить с Вильмой и рассказать ей о том телефонном звонке. Только она, терпеливо выслушав объяснение, почему звонивший не мог быть кем-либо из друзей Клайда, не предложит ему обратиться к местному психоаналитику.

Клайд слил себе остаток кофе, отнес чашку в спальню и позвонил в библиотеку, чтобы пригласить Вильму Гетц пообедать с ним сегодня, если, конечно, она свободна. Но оказалось, что Вильма взяла выходной. Клайд позвонил ей домой – там никто не брал трубку. Раздосадованный, он решил пробежаться по округе. Возможно, Вильма просто вышла погулять. Клайд повесил трубку, швырнул трусы в мешок с грязным бельем и направился в душ.

Глава 7

К пирсу Молена-Пойнт вел деревянный настил. Солнечные лучи никогда не касались полоски берега под ним. В этом сыром, унылом царстве между сваями причала лежали тяжелые зловонные непросыхающие лужи, покрытые пеной зеленых водорослей. Сквозь вязкую грязь проглядывали ржавые пустые пивные банки, тут и там посверкивали осколки винных бутылок. В сырой песок вросли несколько валунов, между ними тоже валялись пустые банки, рыбьи скелеты и намокшие окурки.

Влажный песок вокруг луж был испещрен следами собак, случайно забредавших сюда, и людей, босых или в резиновой обуви, оставлявшей на песке рельефный узор. Но больше всего здесь было кошачьих следов.

Несмотря на сырую и неприветливую обстановку, бродячие кошки Молена-Пойнт считали этот сумрачный мирок под настилом своим домом. Они покидали его лишь в тех случаях, когда сюда наведывались дети, собаки или отчаявшиеся любовники, не нашедшие иного места для уединения. Тогда, изгнанные из своего обиталища, кошки забирались в кусты на краю пляжа и терпеливо ожидали возможности вернуться.

Здесь воняло дохлой рыбой и кошками. Кошачья колония не отличалась большой численностью, и эти тощие твари были единственными бездомными обитателями городка. Кое-кто из местных пенсионеров подкармливал их раз в неделю, но главным образом бродяги питались рыбными отбросами, которые местные рыбаки, разбирая улов, небрежно сваливали сверху.

Никто из этих четвероногих доходяг не осмеливался пересечь пляж и отправиться наверх, в городок, в поисках лучшего пропитания и лучшей жизни.

Тощие, вечно голодные существа не имели ни малейшего представления о тех пиршествах, которые устраивал у себя на задворках Джордж Джолли. Эти грязные твари беспрестанно дрались за скудные подачки рыбаков и еженедельную порцию сухого корма. Иногда еду доставлял некий юнец – тщедушный парень, приезжавший на мотоцикле. Он оставлял не только корм, но и ловушки, которые расставлял под настилом. Это были обычные проволочные клетки с дверцей, открывавшейся только вовнутрь и не позволявшей выйти обратно. Кошачья колония с понятной настороженностью относилась к этим приспособлениям.

Но когда еда заканчивалась, когда нестерпимый голод сводил с ума, одна-две кошки решались испытать судьбу. Оказавшись взаперти, животное съедало нехитрое угощение, а затем, не имея возможности выбраться, в отчаянии распластывалось на дне клетки, и лишь набитое брюхо немного скрашивало безнадежность положения. Через несколько часов парень возвращался и увозил клетку вместе с добычей.

Другие кошки словно бы не замечали исчезновения одного или даже нескольких сородичей, да это их и не волновало. Они дрались за право выжить, дрались без всяких причин, дрались за местечко получше в сырости и холоде между валунами.

В темной впадине между берегом и сырыми сваями пряталась кошка. Свернувшаяся в клубочек, она больше походила на узелок старого тряпья. Неизвестно, сколько дней она скрывалась под настилом, спала в грязи, пила вонючую дождевую воду, воевала с другими обитателями этой клоаки за объедки и место для отдыха. Кошка не знала, как оказалась здесь. Ее светлая шкура и хвост поблекли от грязи, шерсть была испещрена странными коричневатыми полосами, словно она долго ползала по ржавым трубам, из которых дождевая вода, собиравшаяся в сточных канавах, изливалась в океан, — их жерла, расположенные на приличных расстояниях друг от друга, виднелись по всему берегу.

Казалось, кошке нет дела до того, что она такая грязная, умываться она и не пыталась. Она избегала соплеменников как могла и держалась в стороне от решетчатых отпечатков в песке, где выставлялись металлические клетки, поскольку эти отпечатки странно пахли. В одиночестве она сидела, съежившись среди камней, голодная, дрожащая и растерянная.

Память этой кошки не запечатлела никаких следов прежней жизни, никаких воспоминаний. Она не могла понять, где была до того, как оказалась здесь. Никаких отголосков прошлого, никаких знакомых запахов или ощущений. Она не помнила, чтобы ее когда-нибудь гладили, не помнила ласки, не помнила боли.

Кошачья память строится на формах, звуках, запахах и движениях – образах, непосредственно запечатлеваемых органам чувств. Молниеносный рывок пытающейся скрыться добычи. Холодный камень под подушечками лап. Мокрая трава, щекочущая нос. Теплое мягкое одеяло, в котором увязают когти мнущих его лап. Теплый бетон, согревающий спину. Горячие смолистые крыши, на которых так приятно нежиться в солнечных лучах. Ласковые слова. Руки людей – мягкие, нежные или грубые и жестокие. Визгливые резкие окрики. Летящие камни. Орущие безжалостные мальчишки. Воспоминания об охоте: стремительный нырок птицы в волну ветра, теплый вкус только что пойманной мышки.

Память этой кошки не сохранила ничего. Никаких мест, никаких ощущений, никакого жизненного опыта. Если у нее и было прошлое, оно бесследно исчезло.

Правда, в ее памяти сохранился один непонятный фрагмент – воспоминание о звуках столь пугающих, что, когда они являлись ей в полусне, кошка просыпалась сама не своя от ужаса. Звуки мешающие и неприятные, как впившийся в лапу осколок стекла; и не было от них спасения. Внутри ее спутанного сознания звучали человеческие голоса.

Не то чтобы это были невнятные оклики туристов, оказавшихся на тропинке выше по склону, или спокойные голоса местных рыбаков, лениво сидящих на солнышке. Это были слова, возникающие прямо у нее в голове и обращенные непосредственно к ней, словно она должна их понимать.

Это ощущение пугало кошку. Странные голоса задевали какие-то потайные струны в глубине ее сознания. Когда они звучали, внутри начинало что-то шевелиться. Кошку терзал страх, но и не только страх, было что-то еще, какое-то острое предчувствие бередило душу.

Каждый раз, когда начинали звучать таинственные человеческие голоса, ужас захлестывал кошку, лишая всяких сил. Заслышав этот шепот, она шипела, прижимала уши и пятилась. Содрогаясь от ледяных волн страха, она забиралась в самую черноту тени, туда, где песок смыкался с деревянной дорожкой.

Но это не помогало. Голоса были неутомимыми и дерзкими, беспощадными и наглыми, как тощие дикие кошки, что задирали ее.

Вот так безрадостно и жила она под сырым настилом, ведя свою маленькую непонятную войну. И так прозябала бы до конца дней, если, конечно, голоса не добрались бы до нее раньше.

Глава 8

Джо возлежал на мраморной филейной части обнаженной дамы – одной из трех бледных нимф, застывших в вечной игре в центре фонтана меж пляшущих струй. Выбранная им фигура склонилась к воде, предоставив ему прогретое солнцем местечко, отлично защищенное от резвых брызг. С гладкого теплого зада нимфы ему открывался прекрасный вид во всех направлениях.

Фонтан окружала обширная лужайка. С трех сторон ее ограждала высокая, в два с лишним метра, каменная стена, на которую взбирались вьющиеся плети цветущей соландры. С четвертой стороны стоял трехэтажный особняк в стиле Тюдоров – красивое здание с остроконечной крышей, четырьмя каменными трубами и массивными дубовыми балками по углам кремовых стен. Джо мог прекрасно видеть, что там внутри, за глубоко посаженными двустворчатыми окнами, доходящими до пола: просторная гостиная; мягкие диваны голубого бархата, стоящие на бледном восточном ковре; на нежно-розовых стенах – яркие пейзажи Калифорнии в золоченых рамах.

Утреннее солнце било в гладкий мрамор, создавая маленький жаркий оазис. Вытянувшись поперек гладкого зада нимфы, серый кот ощущал, как его короткий хвост подергивается от ленивого удовольствия. Джо зевнул. Место он выбрал превосходное: даже если он уснет – и даже при том, что звуки заглушает мягкий шум падающей воды, — Джо все равно встрепенется, если кто-то вздумает перелезть через стену.

Допустим, убийца Бэкуайта придет сюда искать его. Ему не удастся пройти незамеченным: ведь если не перебираться через стену, то единственный способ попасть на лужайку – проникнуть через подъездную аллею с дальней стороны дома или через сам дом. В общем, нынешнее убежище Джо – лучше не придумаешь.

Плюс ко всему он никогда еще не жил так шикарно. Его окружала настоящая роскошь. За завтраком Джо так наелся, что теперь страдал отрыжкой.

Пожилая круглолицая экономка была столь любезна, что подала ему поистине королевский завтрак – остатки жареного лосося, чашку густых сливок и сочные бутербродики-канапе с рубленой гусиной печенкой и черной икрой. Завтрак был столь же хорош, как и деликатесы Джорджа Джолли. И, разумеется, это ни в какое сравнение не шло с «вискас» и прочими консервами, которые многие люди почему-то считают подходящей кошачьей едой.

Джо подали завтрак в боковом патио усадьбы – просторном каменном дворике с видом на протянувшиеся к востоку горы. Пока он наслаждался неторопливой трапезой, пожилая женщина крутилась неподалеку, поливая герань и напевая отрывки из ирландских баллад. Старушка, маленькая и худенькая, с мелкими, как у хорька, чертами лица, отличалась жизнерадостностью и была очень добра к кошкам.

Ах, как соблазнительно остаться здесь надолго! Превосходная кухня, славная дружелюбная пара, безопасность, гарантированная высокой каменной стеной. Ничто не мешало Джо поселиться в этом приветливом доме, создать здесь свою штаб-квартиру.

Из-за дома донеслись голоса экономки и ее мужа, который, вероятно, работал здесь уборщиком. Голоса звучали спокойно и умиротворенно. Несмотря на изысканность меню, они, похоже, были единственными обитателями усадьбы в данный момент, и это устраивало Джо как нельзя лучше.

Прошлым вечером, когда экономка обнаружила его в саду, она, судя по всему, очень обрадовалась его компании.

Будучи сыт по горло мышами и птичками, Джо подошел к задней двери, откуда струился аромат жарящегося мяса. Он взбежал по ступеням и остановился, разглядывая просторную кухню и столовую сквозь застекленную дверь. Стены столовой, светлой и уютной, были отделаны изразцами ручной работы и обоями из вощеного ситца в цветочек. Первое же «мяу» Джо привлекло внимание женщины, накрывавшей на стол.

Она распахнула дверь.

— Ой, киска! Бездомный котик… Генри, поди сюда, взгляни! — Женщина пропустила Джо внутрь.

Ее муж был маленького роста, с пышными бурыми усами и огромными ручищами. Прикосновение такой руки было похоже на поглаживание бейсбольной перчаткой.

Женщина поставила ужин на стол, они с Генри сели, и только после этого она предложила Джо поесть. Раскладывая еду по тарелкам, она положила и ему, тоже в тарелку, почти так же, как делал за ужином Клайд. Только эта еда выходила далеко за пределы возможностей Клайда. Женщина поставила тарелку на пол у стола.

Ужин был столь же хорош, как и сегодняшний завтрак: на редкость изумительное мясо с ребрышек, мелко нарезанное, теплое и с кровью, картофельное пюре с мясной подливкой, и все это искусно разложено на щербатой расписной фарфоровой тарелочке. А на десерт – порция сладкого крема с ромом.

Еще несколько дней такого обжорства, и Джо так растолстеет, что не сможет убежать даже от одноногой черепахи, не говоря уж об убийце Бэкуайта.

Поэтому, несмотря на горячую благосклонность этой пары, а может быть, как раз из-за их чрезмерной любвеобильности, забота экономки и ее мужа смущала и тяготила Джо. Они были так милы, но, когда поздно вечером ему потребовалось выйти, Джо почувствовал себя стесненным и зависимым. Они очень обеспокоились, вернется ли их гость, но все же открыли дверь, и женщина положила для кота на кресло в саду диванную подушку.

Подушкой Джо пренебрег и удобно устроился на попке мраморной леди, еще долго после полуночи хранившей дневное тепло. А потом ему приснилось, что он заперт в клетке…

Удобно устроившись посреди фонтана, окруженный дымкой прохладных брызг, Джо вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Ему нестерпимо захотелось взглянуть на окна. Он понял, что вздрагивает от внезапно захлопавшей крыльями птицы, пугается шелеста листьев на ветру, подскакивая, словно жаба на горячей мостовой.

Джо взглянул на бормочущий фонтан, играющий солнечными бликами, и постарался стряхнуть с себя эту тревогу.

Не тут-то было. Он не мог избавиться от опасения, что эти двое милых людей, руководствуясь самыми благими побуждениями, вскоре попытаются бесцеремонно удержать его в доме, вовсе не задаваясь вопросом, хочет он того или нет. Попытаются превратить его в ручную комнатную киску, в живую мягкую игрушку у камина.

Прежде чем уйти с виллы, Джо не отказался бы еще разок столь же вкусно поесть, но он не хотел искушать судьбу. Пора идти. Пора рвать когти. Джо спрыгнул с мраморной дамочки – прямо через бассейн, сквозь брызги фонтана. Приземлившись на кромке бассейна, он соскочил на траву и помчался вперед.

Оттолкнувшись от вазона с соландрой, Джо одним прыжком перемахнул через стену и спланировал вниз. Он был свободен. Резвой рысцой он направился в лес. Под его торопливыми лапами похрустывали и разъезжались листья, он подбегал к упавшим стволам и перемахивал через них, упиваясь свободой и скоростью.

А потом Джо вспомнил о Клайде и почувствовал, как сильно соскучился.

Он стал думать о Клайде и об орудии убийства.

До этой минуты ему удавалось избегать мыслей о возможной связи между Клайдом и блестящим гаечным ключом убийцы. Но, по правде говоря, убившее Бэкуайта орудие выглядело точь-в-точь как новенький ключ, который Клайд купил всего месяц назад.

Инструмент доставила экспресс-почта, и, когда Клайд вернулся домой из мастерской, посылка уже ждала его. Гаечный ключ был ручной работы – творение искусного английского мастера. Возможно, подумал тогда Джо, он ничем не лучше обычного заводского ключа серийного выпуска, но для Клайда этот инструмент был на вес золота.

Теперь, когда английский ключ исчез вместе с другими инструментами, а на нем, вне всякого сомнения, множество отпечатков Клайда, Джо спрашивал себя – не совершено ли это ограбление с конкретной целью получить неопровержимую улику? Не хочет ли убийца сделать Клайда козлом отпущения? Может быть, если орудие преступления успели найти, хозяин уже хлебает тюремную баланду? Нет, вряд ли. Между тем вечером, когда погиб Бэкуайт, и вечером, когда преступник пытался проникнуть к ним в дом, в газетах было полно сообщений об убийстве. Об орудии преступления говорилось невнятно – «возможно, кусок металла, прут или обрезок трубы». Скорее всего гаечный ключ так и не нашли.

Все это казалось совершенно бессмысленным. Вот если бы Джо удалось понять, почему убийца хотел подставить Клайда, кусочки этой головоломки сложились бы и картина прояснилась.

Одно было несомненно: если орудием убийства действительно был ключ Клайда, полиция не должна его найти.

Если убийца хотел, чтобы отпечатки Клайда остались на ключе, он должен был надеть перчатки. Кот попытался вспомнить, был ли преступник в перчатках, но не смог. Джо тогда был слишком озабочен тем, чтобы не обнаружили его самого.

Выбравшись из зарослей на гребень холма, он остановился и взглянул вниз на городок. Что бы там ни было, он найдет этот ключ.

Рассматривая крыши, едва видневшиеся из-под крон деревьев, Джо пытался отыскать среди них свою – темную черепицу над белыми стенами, перечеркнутыми деревянными балками. Ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на родной дом. Воскресное утро в самом разгаре. Клайд, неумытый и колючий, небось слоняется по дому, конечно же, в трусах, — попивает кофе, изучает спортивные страницы воскресной газеты… Барни и Руби, да и кошки, наверное, тоже, подремывают либо на своей двухъярусной лежанке в кладовке, либо развалившись на солнышке на заднем дворе.

Высматривая свой дом, Джо краем глаза заметил в невысоких кустах гусеницу, плетущую свой кокон. Кот принялся за ней наблюдать. Его заворожили движения маленького пушистого тельца, которое то складывалось гармошкой, то растягивалось, при этом жесткие волоски, покрывавшие гусеницу, попеременно смещались вправо и влево. Кот удивлялся, как искусно она прядет свою бесконечную нить, вытягивая ее из какого-то замысловатого внутреннего механизма. Испытывая волнение и острое любопытство, Джо понял, что наблюдает за этим червячком отнюдь не по-кошачьи.

Он разглядывал гусеницу сосредоточенно, отмечая подробности, на которые раньше не обратил бы ни малейшего внимания. Наблюдая за ее усердной работой, он был охвачен непривычной лихорадкой открытия.

Любой нормальный кот смахнул бы этого мохнатого червяка с ветки или поиграл бы с ним, а то раздавил бы или даже попробовал на зуб. Хотя на самом деле гусеницы ужасно горькие. А Джо сидел, потрясенный удивительным искусством этого существа, зачарованный его талантом.

Гусеница безостановочно трудилась, выпуская все новые метры шелка, наверное, даже целые километры тончайшей нити. Маленький мохнатый червяк смутил его.

И тут Джо посетило откровение: он понял, что крошечное удивительное создание слишком хитроумно устроено, чтобы явиться в этот мир по чистой случайности. Нет, оно должно было развиться согласно какому-то разумному и удивительному плану, и теперь он наблюдал за одним из элементов этого обширного и сложного замысла.

На глазах Джо творилось чудо. Лишь какая-то безграничная и непостижимая сила могла сотворить это маленькое умное существо, продолжавшее без устали прясть свою нить у него под носом.

Кот подобрался поближе, стараясь не упустить ни одной детали.

И эта трудолюбивая кроха была лишь одним из неизмеримого множества удивительных созданий. Раньше Джо даже в голову не приходило, сколько на свете разнообразных существ, и каждое – со своими неповторимыми умениями и талантами. Кота охватил трепет перед беспредельной мудростью, сотворившей гусениц, кошек, собак, птиц и ящериц, создавшей весь этот огромный мир. Какой же невероятный разум потребовался, чтобы придумать это бесконечное изобилие, разум, обладающий некой величайшей тайной.

«И я тоже частица этого замысла, — подумал Джо. — Возможно, я странен и уникален, но и я в некотором роде – часть этой невероятной головоломки».

И он улыбнулся, удивляясь непривычному интеллектуальному возбуждению.

Любой обычный кот счел бы такую философскую гипотезу скучной и глупой. Любой обычный кот с отвращением удалился бы. Нормальный кот не разглядывает всякую мелюзгу, изумляясь своему открытию; его цель – схватить и сожрать. Нормальный кот совершенствуется в технике боя и охоты, а не в философии. Нормальный кот убивает добычу, а не ломает голову над ее происхождением и предназначением.

Но, по правде говоря, Джо не был нормальным котом.

Жизнь без таких заморочек была, конечно, проще, но не столь увлекательна. Джо нравилась его новая способность рассуждать, находить связь между различными явлениями – это опьяняло его, дарило неведомую ранее власть над окружающим миром.

Спустя какое-то время Джо стряхнул с себя наваждение и обнаружил, что у него урчит в животе. От всех этих рассуждений он ужасно проголодался, интеллектуальный труд оказался столь же изнурительным, как забег на десять километров. Осматривая склон в поисках подходящей жертвы, кот заметил неподалеку белку, копошившуюся в сухой траве.

Белка искоса наблюдала за ним глазками-бусинами и с неотразимым кокетством помахивала хвостом. Зверушка была упитанной; она явно провела немалую часть жизни, уминая желуди с многочисленных дубов на склоне холма. Ее быстрые, резкие движения отзывались в каждой струнке кошачьей души. Джо припал к земле и напряженно застыл.

Но едва он шевельнулся, готовясь к броску, как маленькая мерзавка взлетела по стволу, перепрыгнула на другое дерево и скрылась из вида, оставив сконфуженного кота с пустыми лапами.

Ему следовало это предвидеть, ведь он много раз охотился на белок. Они всегда проделывают этот трюк: заигрывают и отскакивают, подманивают поближе, а потом – шасть на дерево, только их и видели. А если кот настолько глуп, чтобы полезть за белкой на дерево, она просто перелетает на другое. Или забирается на тонюсенькую веточку, которая не выдержит кошачьего веса, и наблюдает, как незадачливый охотник разочарованно мяукает.

Отказавшись от преследования белки, Джо принялся высматривать из травы низко порхающих птичек. Заметив разгребавшую листья тауи, он начал быстро и бесшумно подкрадываться к ней.

И тут кот почуял свежий след кролика. Мгновенно забыв о доверчивой черно-оранжевой птичке, Джо пустился вверх по склону за длинноухим деликатесом.

Дома он был лишен возможности лакомиться свежей крольчатиной, цивилизация давала о себе знать. Его обычными охотничьими трофеями были мелкие птички, зловредные кроты и домашние мыши.

Кроличий след привел Джо на край оврага. Дальше запах вел вниз, в большую дубовую рощу» Среди темных стволов виднелось нагромождение ветвей и листьев – там лежал исполинский поваленный дуб, настоящий патриарх среди деревьев. Его узловатые нижние сучья, распростертые по земле, были в обхвате никак не меньше, чем кривые слоновьи ноги, которые Джо видел в какой-то телепрограмме про экзотических животных.

Кот бесшумно скользил по следу кролика. Скорее всего зверек вырыл себе нору под плотным завалом из спутанных веток и листьев.

Да, запах вел прямо сюда. Прищурясь, чтобы не повредить глаза о какой-нибудь сучок, Джо полез в темные дебри хвороста.

Впереди что-то шевельнулось во мраке. Кот застыл.

Кто-то был там помимо кролика, и этот кто-то пристально наблюдал за Джо. Неизвестный зверь был гораздо смелее кролика. Но кто бы он ни был, Джо не собирался уступать.

Кот вытянул шею, чтобы лучше разглядеть незнакомца, и тут в темноте блеснули два глаза, полыхнув зеленым огнем.

Джо не отступил. Он принюхался, его нос и усы зашевелились. Кот пытался опознать таинственное существо, но не чуял ничего, кроме гнилых дубовых веток и мертвых листьев.

Послышался шорох, надломилась маленькая веточка – видимо, неизвестный зверь двинулся навстречу коту. Джо поспешно отполз назад, где было побольше места для драки, и залег в ожидании, прижав уши. Его зубы обнажились в холодной усмешке.

Сухие листья зашуршали, пошевелились и расступились – показался маленький треугольный носик. Джо задрожал, но эта дрожь была вызвана вовсе не страхом. Зеленые глаза, напугавшие его в темноте, сузились от изумления. Теперь он почувствовал и запах – совершенно восхитительный аромат, так пахнет прогретый солнцем клевер.

Таинственная особа отодвинула плечиком ветку и выскользнула на свет. Ее глаза одарили серого кота нежным взглядом, а маленький розовый ротик изогнулся в улыбке. Она придвинулась так близко, что Джо затрепетал.

Незнакомка была изящно сложена, по ее шкуре шли восхитительные шоколадные полоски, перевитые бледно-рыжими и желто-оранжевыми узорами, нос и ушки были как нежный персик. Она склонила голову. Ее взгляд был умным и вызывающим, в нем читалось жгучее любопытство.

Джо прикоснулся своим носом к носику незнакомки и вдохнул ее запах. Тепло, словно от огня в камине, разлилось по его телу; их мурчание слилось в единый рокот. Джо ужасно хотелось заговорить с незнакомкой, но его страшило, что она убежит или ударит его. Ему хотелось шептать слова любви, но он боялся, что это напугает ее. Оставалось лишь любоваться неземной красотой и бессмысленно мурлыкать.

Глава 9

Солнечные лучи просвечивали сквозь ее ушки, делая их розовыми и изящными, как морские раковины. Зеленые глаза смотрели на Джо насмешливо и вызывающе. В них читалось неподдельное любопытство. От этого взгляда у него голова шла кругом, коту хотелось положить к ее ногам охотничьи трофеи – каких-нибудь диковинных и сочных птиц. Джо вообразил, как ловит для нее канареек, длиннохвостых попугаев и белоснежных голубей. Он мысленно поклялся, что будет нем до конца своих дней, лишь бы она была рядом. Он никогда больше не произнесет ни единого человеческого слова, не сделает ничего, что могло бы ее встревожить, — лишь бы только она ему улыбалась.

В небе над их головами стремительно неслись облака, бросая на землю столь же стремительные тени. В неожиданно меркнущем свете кошкины зрачки становились огромными и черными, а яркая зелень радужки сужалась до тонкого нефритового кольца. Затем тень убегала дальше, солнечные лучи вновь разливались по роскошной шубке, и глаза незнакомки опять сияли изумрудами, огромными и соблазнительными. Она коснулась усами его щеки. По телу Джо пробежал мощный заряд. Такое ощущение он испытал лишь раз, когда прокусил электрический шнур.

Маленькая, изящная и грациозная, она не отвела глаз под его взглядом, а приподняла мягкую персиковую лапку. Этот жест покорил кота. Она вскинула голову, разглядывая его так откровенно, что у Джо перехватило дыхание. В уголках розового ротика пряталась улыбка. Коту захотелось лизнуть нежное ушко незнакомки и укусить его.

Однако было видно, что она очень встревожена. При каждом дуновении ветра ее уши напрягались, она беспрестанно оборачивалась на любой пустяковый шум, будь то шорох ящерки или шелест насекомого. А когда из куста внезапно выпорхнула птица, незнакомка дернулась и замерла, готовая к бегству.

— Нет! — крикнул Джо. — Подожди! И застыл от ужаса.

Что он наделал?! Он выдал свой тайный порок. Сейчас незнакомка сбежит или ударит его когтями. Джо отвернулся, сгорая от стыда. Надо же было так проговориться! Болван! Так непоправимо и глупо все испортил.

Но незнакомка не убежала. Она вообще не двинулась с места. Когда Джо наконец осмелился поднять на нее глаза, ее взгляд был полон изумления.

Она повела себя совсем не так, как другие кошки, с которыми он заговаривал. Глаза незнакомки удивленно расширились и просияли от волнения. Розовый ротик приоткрылся, горлышко слегка дрогнуло.

— Кто ты? — осторожно спросила она.

У Джо потемнело в глазах. Даже сердце, казалось, перестало биться.

— Кто ты? — повторила она шепотом. — Кто мы такие, что можем говорить и понимать друг друга?

Его захлестнула безумная радость. Он придвинулся к ней вплотную и почувствовал, как колотится ее сердечко. Она ткнулась носом в его плечо и мяукнула так нежно и жалобно, что по спине Джо побежали мурашки.

— Кто мы? — снова тихо спросила она. — Кто мы такие, что столь не похожи на других?

Он все еще не в силах был ничего сказать, мог лишь смотреть на нее, не спуская глаз.

— Ты был в переулке той ночью, когда один человек убил другого, — сказала она. — Я видела, ты убегал от него. — Ее зеленые глаза сузились. — Он хотел убить и тебя, раз гнался за тобой. Я хотела помочь, но побоялась. Я потом вспоминала тебя, молилась, чтобы ты был в порядке.

Она вспоминала его? У Джо голова шла кругом.

— Тот человек… – прошелестела она едва слышно. — Он убил не ради еды. Не так, как это делают кошки. Не для того, чтобы защитить себя. Он убил не в ярости. Он убил хладнокровно. Даже змея не убивает так хладнокровно.

— Ты была там? Ты его видела?

— Да, видела. А когда он обернулся, то заметил и меня тоже, но погнался за тобой. Он не мог преследовать сразу двоих.

Джо прикоснулся к ее лапке.

— Откуда он про нас знает? — прошептала незнакомка. — А он наверняка что-то знает, иначе зачем ему гоняться за нами?

— Он и тебя выслеживал?

— Да, выслеживал. Откуда он про нас знает? С чего он взял, что мы можем рассказать о том, что видели? Да, он следил за мной. Он напугал меня, а потом чуть не столкнул с обрыва. Если бы дотянулся, наверняка скинул бы. Меня тошнит от его запаха. Но теперь, — промурлыкала она, — мы не одни. Ты и я – мы уже не одиноки. Теперь пусть он сам остерегается. — Она усмехнулась, обнажив острые белые зубки.

Глухой рокот, неровный и яростный, сотрясал Джо. Маленькая красавица вызывала у него чувства, которых не испытывал никогда ни один кот. Она пробуждала в нем не столько вожделение, сколько бьющую фонтаном радость. Незнакомка снова улыбнулась, потерлась об него носиком, нежно повела изумрудными глазами и лизнула в щеку. В одно мгновение вся прежняя жизнь Джо, эта цепочка бесхитростных удовольствий, затмилась ярчайшей вспышкой безумного восторга. Отныне ничто и никогда, что бы ни произошло с Серым Джо, не сможет омрачить это упоительное, ни с чем не сравнимое мгновение.

Глава 10

Кейт Осборн не помнила, как попала в этот мрачный вонючий тупик. Она понятия не имела, где находится, никогда раньше не видела в городке ничего подобного. Молена-Пойнт – это ведь не трущобы Лос-Анджелеса, здесь от века не было таких грязных переулков.

Унылое кирпичное здание в форме буквы П с трех сторон огораживало узкую полосу замусоренного бетона, на которой очутилась Кейт. В дальнем конце площадки высился крепкий деревянный забор с плотно закрытыми воротами. Кейт не помнила, как проходила через эти тяжелые, снабженные засовом ворота, хотя это, казалось, был единственный способ попасть сюда, если только она не вылезла через одно из замызганных окон.

Впрочем, все окна первого этажа были закрыты и, похоже, не открывались со времен постройки этого дома. Во всех проемах висели разнообразные жалюзи – вероятно, здесь располагались дешевые офисы. Не менее грязные окна трех верхних этажей выглядели такими же нетронутыми. За их выцветшими занавесками, скорее всего, скрывались тесные убогие квартирки.

Осборн стояла в длинной тени – значит, солнце висело низко. Но Кейт не могла бы точно сказать, было это раннее утро или дело шло к вечеру. Ее голые грязные ступни утопали в куче мусора, вообще здесь были горы мусора, вываливавшегося из пяти помятых баков без крышек. Эти мусорные баки с остатками пищи, тухлыми овощами, комками засаленной бумаги издавали ужасный смрад.

Кейт чувствовала себя немытой и растрепанной. Во рту был противный кислый привкус; у нее было ощущение, будто она только что очнулась от тяжелого сна, который не хочется вспоминать.

Она дышала неровно, с трудом, как после долгого бега, на руках и под ногтями была грязь, два ногтя сломаны.

Слабый запах несвежей рыбы витал вокруг нее, наверняка он шел от мусорных завалов; от этого запаха ее тошнило.

Кейт претила сама мысль о грязи. Должно быть, она сейчас выглядит как бродяга. А ведь она может целый день работать в саду и ничуть не запачкаться. Она даже немного гордилась своей опрятностью, чистотой кожи, аккуратной стрижкой, ей нравилась простая, хорошо сидящая одежда. Сейчас, дотронувшись до головы, Кейт обнаружила вместо обычной прически спутанные лохмы.

Джинсы были перемазаны какой-то ржавчиной, на них налип влажный песок. Длинные рукава кремовой шелковой рубашки тоже были в пятнах ржавчины и черной грязи. И еще очень жарко и липко…

Кейт никогда не позволяла себе опускаться до такого состояния. Никогда. Даже на ногах ногти были черными от глубоко въевшейся грязи; губы пересохли и обветрились.

Последнее, что она помнила, — это ее дом. Она сама – чистая, ухоженная, спокойная… Она консервирует яблочное пюре в кухне… В своей светлой, солнечно-желтой кухне… Слушает старые мелодии братьев Дорси, заново выпущенные на компакт-диске; она любила эту музыку, созданную задолго до ее рождения…

Приправленные сахаром и корицей яблоки источают сказочный аромат. Этот запах и пар из стерилизатора наполняют кухню теплым восхитительным туманом. Может быть, это и старомодно – самой закатывать яблочное пюре. Они с Джимми купили целый мешок красных осенних яблок в Санта-Круз, возвращаясь с уикэнда, проведенного в Сан-Франциско. Кейт любила этот город. Они всегда хорошо проводили там время, но все-таки приятно было снова оказаться дома, заняться простой домашней работой – например, консервированием. Это наполняло Кейт ощущением собственной полезности, а ее заготовки Джимми всегда любил.

Кейт не помнила, чтобы она закрывала банки или ставила их остывать. Она не помнила ничего, кроме того, что стояла у стола, помешивая теплые, пахнущие корицей яблоки.

Похлопав себя по карманам в поисках ключа от дома, Кейт не обнаружила ничего, даже носового платка. Она не вышла бы из дома без ключа, даже если не собиралась запирать дверь, — слишком часто она оставалась снаружи у захлопнувшейся двери. Кейт не помнила, чтобы она выходила из дома. Да и зачем ей было выходить, если она делала пюре?

Где-то в самой глубине сознания, куда она не могла – или не хотела – добраться, таилась неведомая тень. Кейт просто физически чувствовала, как в ее мозгу ворочается некое пугающее, нежеланное, ненужное знание. Что-то настолько ужасное, что она даже не смела протянуть к нему ниточку понимания. Отпихивая от себя это загадочное нечто, Кейт стояла, дрожащая и одинокая, уставившись на грязную кирпичную стену.

Что-то, чего она не смела вспомнить, безмолвно затаилось в ожидании на самом краешке сознания.

Кейт повнимательнее пригляделась к зданию. Оно показалось ей чем-то знакомым. Такой дом из темного кирпича был в южной части городка, неподалеку от старой миссии, — толика уродства, оставшаяся с тех времен, когда Молена-Пойнт еще прозябал в нищете. Это строение, наверное, сдавалось под маленькие офисы и дешевые квартиры.

Вроде бы здание называлось «Дэвидсон Билдинг», но Кейт никогда не бывала в нем, а тем более на его задворках, и у нее не было никаких причин явиться сюда.

Она не имела обыкновения бродить в этой части городка. Здесь не было ничего примечательного, кроме старой миссии, куда они с Джимми водили своих друзей-туристов, но до миссии гораздо легче было добраться по шоссе № 1. Помимо этого, здесь располагалось еще несколько строений, совсем уже безобразных, в которых нашли себе место разнообразные мастерские, склады, химчистка и грузовая автобаза – спору нет, предприятия необходимые, но их лучше держать подальше от жилых кварталов. Чуть дальше находились автобусная остановка и железнодорожный вокзал. Кейт редко бывала в этих местах. Джимми первым сказал бы, что ей нечего делать в этой части городка.

«Я Кейт Осборн. Я жена Джимми Осборна. Джимми – менеджер и главный продавец в агентстве Бэкуайта. Мой муж – очень уважаемый человек в Молена-Пойнт, Он член городского совета, работает у Бэкуайта уже десять лет. Мы женаты девять лет и три недели. Мы живем в доме двадцать семь по улице Керкман, в семи кварталах отсюда, в желтом коттедже с двумя спальнями, который четыре года назад, во время спада на рынке недвижимости, обошелся Джимми в четыреста пятьдесят тысяч долларов, а сейчас стоил бы вдвое дороже. Мы покупаем одежду в универмаге „Лорд и Тейлор“. Наш дом прекрасно отделан и обставлен – именно о таком я и мечтала, а наши друзья – приличные люди с хорошим заработком, занимающие высокое положение в обществе».

Все, подумала она, кроме одного. Один был скорее для забавы, непутевый холостяк, совсем не похожий на молодых карьеристов их круга.

Поначалу Клайд был другом Джимми, но со временем больше сблизился с Кейт. Общаться с Клайдом ей было гораздо приятнее, чем с кем-либо из их привычного круга. И, странное дело, холостякая берлога Клайда казалась Кейт куда более уютной, чем ее собственный дом.

Она украшала дом ради Джимми и стремилась сделать все по-своему, потому и не стала нанимать декоратора. Кейт долго охотилась за идеально мягкими кожаными диванами сливочного цвета, за тканью ручной работы, чтобы обтянуть шезлонг Джимми, выписанный из-за границы. Она обошла множество галерей и выставочных залов, чтобы найти пять восточных ковров из коллекции Тиммермана для гостиной. Полированный столовый гарнитур от Баумана доставили прямо с фабрики. Обеденный сервиз «Каганофф», аккуратно вставленный в серванте из пеканового дерева, тоже был привезен от самого мастера.

Странно, Кейт легко могла представить светлые комнаты своего дома, но когда она пыталась вспомнить лицо Джимми, оно выходило смазанным и нечетким, словно незнакомым.

Ей очень нужен Джимми. Прямо сейчас, сию минуту. Нужен кто-то, кто ей поможет. Она дрожала, чувствуя себя еще более оторванной от мира, чем в те минуты, когда она порой просыпалась на рассвете, испуганная и растерянная, не понимая, где находится, словно была вовсе не в постели, не у себя дома. Но, конечно, ей это только снилось. Проснувшись, она отодвигалась от Джимми, боясь разбудить его, боясь, что он увидит ее такой – на грани помешательства.

Однажды Кейт проснулась перед рассветом и – похолодела от беспричинного страха. Ее напугал вкус крови во рту, такой едкий металлический привкус, словно она съела что-то чудовищно мерзкое. Тогда Кейт едва добежала до ванной – ее вырвало.

Единственным спасением от ночных кошмаров, как и от чувства несвободы, нередко ее посещавшего, были долгие прогулки за городом среди холмов, по крутым, продуваемым ветрами тропинкам. Там, созерцая море, небо и склоны, широкой эспланадой уходящие вниз, она могла немного расслабиться и забыться.

Там, наверху, она испытывала подлинное умиротворение, ничем не нарушаемый покой. Там она могла быть самой собой. А иногда во время этих прогулок Кейт захлестывала волна странного беспричинного восторга, и ей неудержимо хотелось бегать, прыгать, нестись неизвестно куда, лететь на крыльях ветра, она чувствовала себя свободной и живой, словно дикий первозданный зверь.

Кейт никогда не могла объяснить это Джимми. Дважды, когда она пыталась это сделать, муж приходил в ярость. Во второй раз он даже влепил ей пощечину, словно страшился ее радости, ее счастливых прогулок в одиночестве. Словно он больше всего боялся ее наслаждения свободой.

Может быть, она просто вышла на прогулку и случайно оказалась здесь, в этом проулке? Но с чего бы ей сюда приходить? Здесь не было ничего интересного или вдохновляющего. И почему она не помнит никаких подробностей?

Кейт нерешительно приблизилась к воротам, стараясь не наступать босыми ногами на мусор и битое стекло.

Холодными, неловкими пальцами она отодвинула засов и толкнула ворота.

Узкая улица была обсажена эвкалиптами, их запах и шелест листьев, ласкаемых морским бризом, подействовали на нее благотворно и успокаивающе.

Слева от нее, сразу за деревьями, возвышалась желто-коричневая оштукатуренная башня старой миссии. Уловив запах свежевыпеченного хлеба, Кейт обернулась и увидела выше по улице голубую крышу булочной Хоффмана. Да, она находилась в южной части городка, на Вэлли-стрит, в пяти кварталах от пляжа и в стороне, прямо противоположной ее дому.

Выйдя из переулка, Кейт занервничала: ей не хотелось попасться кому-нибудь на глаза такой растрепанной и грязной. Но, стремясь побыстрее попасть домой, она вскоре перешла на бег – наплевать, что скажут люди!

На углу Тарвер-стрит она едва не сбила с ног человека, выходившего из прачечной Муллена. Он остановился прямо перед Кейт, а когда она попыталась обогнуть его, загородил дорогу и схватил ее за руку. Кейт попыталась вырваться и позвать на помощь, но тут же поняла, что этот человек ей знаком. Он стоял, выжидательно глядя на нее, словно Кейт непременно должна была его узнать.

Ну да, это был Ли Уорк, она видела его в агентстве. Уорк поставлял им машины, многие из подержанных иномарок, продаваемых агентством, прошли через его руки.

Чего он от нее хочет? Кейт попятилась, но мужчина крепко держал ее за руку. Глаза Уорка напугали ее. Кейт хотела закричать, но не смогла выдавить ни звука. Не сумев высвободиться, она немного расслабилась, ожидая удобного момента, чтобы выскользнуть и сбежать.

На Уорке были рыжевато-коричневатая ветровка и рубашка из набивного ситца, тоже рыжевато-коричневая. Одежда вполне приличная, но из-за сутулости Уорка ветровка некрасиво морщила и висела как тряпка. Длинные жесткие волосы и густой слой тонального крема на лице придавали ему грязный, отталкивающий вид. Кейт застыла под взглядом его светло-карих глаз, маленьких и неприятных, лишенных даже толики человеческого тепла. Он по-прежнему молчал. Кейт чувствовала странный холод и не могла понять, что происходит. Уорк что-то неразборчиво зашептал – какие-то непонятные слова, возможно, на иностранном языке, а может быть, на его родном, валлийском. Кейт испугало это бормотание. Она попыталась высвободить руку и оттолкнуть Уорка, но он снова схватил ее. Тогда Кейт ударила его в лицо, вывернулась и побежала.

Вскрикнув, Уорк бросился за ней. Она молила, чтобы на ее пути подвернулся какой-нибудь магазин, куда можно было бы заскочить, но вдоль дорожки тянулся высокий сплошной забор. Завидев какие-то лавчонки, Кейт рванулась вперед, но в этот момент Уорк нагнал ее и развернул лицом к себе.

Он говорил очень тихо – ей приходилось напрягать слух, чтобы разобрать хоть какие-то слова. Внезапно Кейт захотелось услышать их все, она почувствовала острую необходимость разобрать каждое слово из тех, что шептал Уорк. Эти слова – непонятные, мягкие, мелодичные, — складывались в рифмы, струились словно музыка. Кейт вдруг увидела, какие огромные у Ли Уорка руки. Эти ручищи неожиданно дернули ее, оторвали от земли и закружили; великан тормошил ее маленькое пушистое тельце, как плюшевую игрушку. Кейт попыталась закричать и услышала кошачий мяв.

Она вонзила когти в руку Уорка и метнулась ему в лицо, яростно кусаясь и царапаясь. Кейт хотелось почувствовать вкус его крови, она наслаждалась ощущением разрываемой когтями плоти.

Уорк ударил ее. Извернувшись, Кейт приземлилась на все четыре лапы и помчалась по тротуару прочь, уворачиваясь от ног прохожих, ничего не видя перед собой, кроме ботинок и штанин. Она скользнула под колеса припаркованной машины, затем продралась сквозь кусты и вылетела на дорогу. Огромные автомобили стремительно неслись прямо на нее, завизжали шины, но Кейт проскочила.

Городок вокруг был одновременно знакомым и совершенно чужим. Кейт узнавала улицы и здания. Но главным образом она видела сейчас лишь подоконники высоко над головой, пороги дверей, бесчисленные ноги, колеса и подолы юбок. Она пробегала под газетными стойками, пролетала мимо деревьев в кадках, причем края этих больших горшков тоже оказывались выше ее головы. Запахи, исходившие от тротуара, били в нос – запахи людей, собак. Дорожка была очень твердой – каждая трещинка, каждый камушек под ее мягкими лапами чувствовались во всем теле. Кейт слышала топот своего преследователя, но постепенно звуки его шагов ослабли, а затем и вовсе стихли.

Добравшись наконец до дома, Кейт потеряла его из виду. Или он сам отказался от погони? До этого момента она ни разу не задумалась, что Уорк знает, где она живет, а ведь, если вспомнить, он неоднократно приходил к ним домой по делам, один раз даже консультировал Джимми по поводу отреставрированного ровера «МО», который Уорк приобрел для агентства.

Уорк знает, где она живет. Он может найти ее в любое время.

Дрожа, она заползла под кусты рододендрона, окаймлявшие лужайку перед домом. Эти кусты она так старательно сажала – сама выкопала глубокие ямы, выложила их торфяным мхом и компостом. Джимми терпеть не мог работать в саду.

Кейт лежала под цветущими кустами, вылизывая болевший бок, куда ее ударил Уорк. Постепенно ее дыхание выровнялось. Подняв лапу, она коснулась своих длинных усов. Какое необычное ощущение – будто электрический заряд пробегает по телу. Ее усы были словно маленькие упругие антенны, рассылавшие замысловатые сигналы тревоги по всему организму.

Она выпустила когти – это действие доставило ей удовольствие – и удивилась, увидев на них кровь Уорка. Кейт непроизвольно слизнула ее.

Какие яркие и сильные запахи! Пряная герань, горьковатая лантана, растущая вдоль дорожки… Уши Кейт поворачивались, улавливая малейшие звуки. Она ясно различила резкий жестяной свист крапивника, призывавшего подругу в нескольких кварталах отсюда. В дальнем конце двора громко зашебуршала ящерка, застрявшая в пакетике из-под леденцов.

Каждый звук был многослойным, а не плоским и приглушенным, каким он воспринимался раньше, когда Кейт существовала в человеческом обличье. Даже морской бриз и отдаленный шум прибоя имели гораздо больше оттенков, чем ей казалось прежде.

Впервые все чувства Кейт ожили полностью, словно она только что очнулась от какого-то сомнамбулического, сумрачного существования. Когда она крадучись пошла по саду, подушечки лап не замедлили сообщить ей о каждой ямке, даже самой маленькой, о тепле и холоде, о влажности земли. Сделав несколько шагов, Кейт обернулась и посмотрела через плечо на свой колышущийся из. стороны в сторону хвост, и это зрелище ей тоже понравилось. В движениях хвоста было не меньше свободы и соблазна, чем в танце.

Кейт должна была бы прийти в ужас от своего превращения, ей следовало кричать от страха, пытаться избавиться от нового обличья. Однако метаморфоза доставляла ей наслаждение.

Впервые в жизни она была свободна. То существо, в которое она превратилась, — существо с мягкой шерстью и острыми когтями, тонким чутьем и превосходным слухом – было самодостаточным.

Ей больше не нужен был Джимми. Не нужен никто из людей. Ей больше не нужны ни деньги, ни одежда, ни даже крыша над головой. Она могла сама раздобыть себе ужин, могла спать где захочет. У нее не было сомнений в своих охотничьих способностях, трепыхание любой птички будоражило ее кровь, приводя в движение мускулы и когти.

Ей больше не нужно было ничего человеческого. Она была совершенна – и свободна.

Глава 11

На городскую библиотеку быстро опускалась ночь. Сквозь черные стекла, в которых отражались стеллажи с книгами, можно было разглядеть темные ветки дубов, стоявших на страже возле здания. Кроны огромных деревьев с кривыми стволами укрывали внутренний дворик и улицу.

В читальном зале Вильма выключила компьютер и начала собирать разбросанные по столу отпечатанные страницы. Клайд, сидевший рядом, сложил бумаги в стопку, подровнял края. С самого утра они искали информацию в книгах и с помощью компьютера. Теперь Клайд знал о кошках больше, чем ему хотелось. Новые сведения сильно встревожили его.

Он пришел к Вильме рано утром. Она только-только заявилась домой, обойдя в поисках полосатой кошечки все ближайшие улицы и берег. Вместе они еще раз обследовали окрестности, разыскивая своих любимцев. Но о телефонном звонке Серого Джо Клайд заговорил, лишь когда они вернулись и расположились на кухне выпить кофе.

Конечно, Клайд ожидал, что Вильма сочтет его рассказ дурацкой шуткой, но ему нужно было выговориться, избавиться от своей тайны. Он должен был переложить на кого-то эту ношу, рассказать о скрипучем голосе загадочного и хорошо осведомленного собеседника, вроде бы принадлежавшего к кошачьему племени. Ему сейчас очень нужна была хорошая доза понимания и сочувствия Вильмы. Может быть даже, доза ее широкого кругозора.

С тех пор как Клайду исполнилось восемь лет, этот кругозор нередко помогал ему разобраться в путанице собственных мыслей. Родители его были людьми хорошими и добропорядочными, но Вильма могла предложить ему кое-что сверх того – иной подход к жизни, взгляды, которые порой выходили за рамки родительского консерватизма. Вильма была способна относиться к жизни с грубоватым, но исполненным здравого смысла юмором.

Этим утром, сидя в ее светлой кухне, выпив кофе и съев кусок домашнего лимонного пирога, он рассказал Вильме о звонке Серого Джо, с тревогой ожидая саркастических комментариев.

Но она не высмеяла его, не сочла его рассказ глупым розыгрышем. Более того, ее реакция удивила Клайда.

Вильма напомнила ему, что кошки вообще странные создания.

— Странность, — сказала она с усмешкой, — заложена в самой их природе.

— Послушай, но это более чем странно. Это просто невозможно!

Вильма пожала плечами и поправила выбившуюся прядь волос.

— Странные привычки и странные повадки кошек – часть их очарования. Полистай любой журнал о кошках, почитай письма, которые приходят от читателей. Люди восхищаются поведением кошек, почти человеческим поведением.

Она пересказала ему с десяток историй о странностях кошек. О коте, который любил лежать возле автоответчика и нажимать кнопку, чтобы услышать сообщение, оставленное его хозяйкой. О кошке, которой нравилось разматывать клубки пряжи, опутывая ножки стула так, что получался замысловатый узор.

— Это была ненормальная кошка, — сказал Клайд.

— Когда речь заходит о котах, трудно сказать, что нормально, а что нет. Ты же читал про кошек, которые разбудили своих хозяев, когда начался пожар. И про кошек в Сан-Франциско, которые подняли людей на ноги перед землетрясением 1906 года.

— Но это…

— Разумеется, кошка чувствует колебания задолго до того, как их ощутит человек. Но пойми, Клайд, требуется нечто большее, чтобы бессловесный зверь захотел предупредить семью. А как насчет того кота, который набросился на вора? Я читала об этом несколько месяцев назад. Он так располосовал того типа, что вор еле унес ноги, не успев ничего прихватить с собой. А кошка, которая спасла ребенка от удушения, позвав его мамашу? Это все подтверждено документами. Насколько свидетельства котовладельцев вообще могут быть подтверждены. — Вильма положила Клайду еще кусок пирога и подлила кофе в его чашку.

— Послушай, — сказал он, — тот телефонный звонок – это не просто необычное поведение. Между ним и теми случаями, о которых ты говоришь, ничего общего. То, что я услышал, — это просто…

— … невозможно, — повторила Вильма и пожала плечами. — Что нам нужно, так это больше информации. Прежде чем ты решишь, что окончательно спятил, давай подумаем, что мы еще можем разузнать.

Клайд не ожидал такой реакции. А должен был бы ожидать. Вильма никогда не принимала общепринятые точки зрения.

— Кроме того, — сказала она, — если ты не стал жертвой розыгрыша – что, разумеется, вполне вероятно – и твой Джо действительно звонил, тогда, видимо, следует допустить, что Джо не одинок.

— Как это – не одинок?

— А почему он должен быть единственным котом с такими талантами?

— Ты хочешь сказать, что Дульси… Но ведь она…

— Пока еще я и сама не знаю, что хочу сказать. Пойдем в библиотеку, посмотрим, что нам удастся разыскать. Ты не найдешь Джо, пока он сам не захочет, чтобы его нашли.

— Но Дульси тоже не вернулась…

— Пойдем, Клайд. Мне не стоит так сильно беспокоиться за нее. Малышка сумеет за себя постоять. — Вильма отправила в рот последний кусочек пирога, допила кофе и встала.

Через десять минут они уже сидели за компьютером в читальном зале, выискивая упоминания о кошках в истории, фольклоре и мифологии. Не прошло и часа, как среди заурядных материалов им стали попадаться блестки необычных сообщений.

Например, на веб-странице ветеринарного факультета Калифорнийского университета в Дэвисе Вильма обнаружила немало упоминаний о странностях поведения кошачьих.

Они распечатали эти материалы. Вильма также скопировала некоторые заметки, которые сами по себе не были странными, но могли бы дополнить общую картину. Ее заинтересовали статьи о строительстве Панамского канала, куда грузовым транспортом привозили клетки с бездомными кошками для борьбы с ордами портовых крыс. Она нашла похожие сообщения о завозе бродячих кошек в Сан-Франциско в период золотой лихорадки – это был лучший способ совладать с кишевшими в порту грызунами. Местных историй об удивительных кошках оказалось неожиданно много, они составляли значительную часть фольклора времен золотой лихорадки.

В общем и целом изыскания складывались в поразительную картину. Вильма была потрясена, словно их открытия дали ответ на какой-то ее собственный, очень важный вопрос. Клайд не заметил, что библиотека закрывается, пока не погас верхний свет и углы зала не погрузились в темноту.

— Я думал, здесь открыто до девяти.

— А сейчас как раз девять. — Вильма устало, но довольно улыбнулась и принялась собирать разбросанные листы. — Что мне сейчас нужно, так это пиво, а то что-то дрожь пробирает.

— А мне три пива и гамбургер.

Вильма стряхнула с рубашки клочок бумаги и предложила:

— Давай сначала заскочим ко мне, посмотрим, не появилась ли Дульси.

Они забрали машину Клайда с библиотечной стоянки и заехали в оба дома. Ни Джо, ни Дульси еще не вернулись. Клайд накормил остальных животных и выпустил ненадолго погулять, а затем они направились в гриль-бар Марлина. Медленно проезжая по освещенным улицам мимо немногих еще открытых магазинов и галерей, мимо пышных цветников под раскидистыми дубами, они продолжали высматривать своих беглецов. Сквозь открытые окна машины проникал свежий морской воздух, влажный и прохладный. В молчании они припарковались перед закусочной и вышли на тротуар.

Простой деревянный фронтон заведения Марлина резко контрастировал с находившейся справа галереей в стиле хай-тек, сверкающей стеклом и хромом, и кирпичным зданием слева с его просторным, полным цветов внутренним двориком, где размещалась студия модного дизайнера по интерьеру.

Вход в гриль-бар Марлина не обрамляли вьющиеся растения, вообще не было ничего, что создавало бы «имидж» заведения. Оно было меланхолически старомодным. Внешняя отделка из обыкновенной сосны – типичный стиль 50-х годов. Столь же невдохновляюще выглядел и интерьер.

Заведение Марлина было продуктом своего времени, а нынешний владелец не находил причин менять то, что когда-то было модно. Возможно, это было единственное в Молена-Пойнт предприятие, избежавшее столь распространенной ныне замены прежнего интерьера на что-то новое, яркое и броское. Да и кому были нужны эти переделки, если здешние гамбургеры считались лучшими в городке, а семь сортов пива – лучшими на всем побережье.

За много лет желтые деревянные стены потемнели и приобрели оттенок сухих дубовых листьев. Кожаная обивка диванов вытерлась и потрескалась, но они по-прежнему были вместительными и удобными. И, как и раньше, здесь можно было уединиться, чтобы спокойно поговорить. Клайд и Вильма расположились в глубине зала, подальше от других посетителей, которых, впрочем, было немного. Они заказали темное английское пиво и непрожаренные гамбургеры с луком и рокфором.

Когда официант-латиноамериканец принес им пиво и удалился, Вильма сказала:

— Перед тем как мы ушли из библиотеки, я заглянула в свой кабинет, и Нина Локарт сказала мне, что кое-кто еще интересовался историями о кошках.

— Да? Наверное, какими-нибудь другими, не теми, что раскопали мы.

— Как раз теми. Те же самые ссылки. Клайд встревоженно посмотрел на Вильму.

— Я припоминаю этого человека, — сказала она. — Он приходил в конце прошлой недели. Помню, Нина помогала ему. Нина показывала ему те же записи, что читали мы. И приносила ему те же книги.

Вильма отхлебнула пива и поставила стакан на стол.

— Она помогла ему скачать из Интернета те же страницы, что мы сегодня распечатали. Я работала в отдельной кабинке в другом конце зала. Запомнила его только потому, что он, казалось, чувствовал себя неловко и очень спешил.

Мягкий верхний свет поблескивал на светло-пепельных волосах Вильмы и серебряной заколке.

— Он не обращал на меня внимания, наверное, до середины утра. А потом, когда он поднял глаза и увидел меня, его словно током ударило. Такое впечатление, что он меня знает. Он в упор посмотрел на меня, причем довольно злобно, схватил свои копии и удалился. — Вильма снова отхлебнула пива. — Он не закончил печатать то, что нашла для него Нина, — просто ушел.

— Кто он такой? Ты его знаешь?

— Я видела этого человека в городе, но не знаю его.

— Может быть, кто-нибудь из твоих условно освобожденных?

— Нет. — Она засмеялась. — Этот человек никогда не входил в число моих подопечных.

— Если он оформлял получение книг, его имя может быть…

— Ничего он не оформлял, просто копировал. Он не назвал Нине своего имени, и он не из постоянных клиентов. Худощавый, высокий, довольно сутулый. Светло-каштановые прямые волосы до плеч. Глаза какие-то мутные. На лице и руках были царапины или ссадины, замазанные тональным кремом. Нина сказала, что это выглядело омерзительно. На нем была рыжевато-коричневая ветровка, такого же цвета спортивная рубашка и грязные белые кроссовки. Нина сказала, у него британский акцент. Я немного слышала со своего места. Такой мелодичный – возможно, валлийский – поэтический ритм. Очаровательный, но весьма странный для столь угрюмого человека.

Клайд поставил пиво на стол.

— Это был Ли Уорк. Она ждала продолжения.

— Он из Уэльса, валлиец, здесь примерно лет десять. Внештатный агент по торговле подержанными автомобилями. Он сотрудничал с нами, подбирал по нашим заказам модели по всей стране. Ты уверена, что его интересовали именно кошки?

— Разумеется. Говорю тебе, он смотрел те же самые записи, что и мы. Что еще о нем известно?

— Немного. Насколько я знаю, он вырос в рыбацкой деревушке на побережье Уэльса. Кажется, он из небогатой, даже очень небогатой семьи.

— Уэльс, — задумчиво сказала Вильма, выводя стаканом круги на столе. — Валлийцы воспитываются на старинных поверьях и преданиях, на историях о селки – тюленях, которые принимают человеческий облик, о зверях-призраках, псах-оборотнях.

Официант принес заказанные гамбургеры. Он не слишком хорошо понимал по-английски, поэтому не понял, что Клайд попросил горчицы. Сходив за приправой, он принес не только горчицу, но также соус табаско, соус для мясных блюд и кетчуп и казался очень довольным своей предусмотрительностью.

Клайд намазал тонкий слой острой горчицы на французскую булку.

— Это очень странно. За каким чертом Уорку понадобились кошки?

Вильма пожала плечами:

— Я не люблю совпадений. Если Уорк связан с агентством, возможно, я смогу расспросить о нем Бернину Сэйдж, вдруг она знает, откуда у него такой интерес к кошкам.

— Я не знал, что ты с ней дружишь.

— Нас нельзя назвать близкими подругами, но она, бывает, помогает мне. Ты забыл, мы ведь вместе работали в Сан-Франциско.

Клайд вспомнил. Бернина была секретарем Федеральной комиссии по условно-досрочному освобождению как раз те пять лет, что там работала Вильма. Он не любил Бернину. Сейчас Сэйдж работала секретаршей у Бэкуайта и одновременно была главным бухгалтером агентства. Она была огненно-рыжей, всегда разодета в пух и носила классные оранжевые ансамбли или бледно-розовые блейзеры. Эта особа обращалась с истиной как ей заблагорассудится и всегда извлекала из нее наибольшую выгоду. Одно время у нее что-то там было с Ли Уорком. Когда Уорк приезжал в Молена-Пойнт, он жил у Бернины.

Вильма доела остаток жареной картошки и передала папку Клайду. Расплатившись, они направились к ее дому. Клайд ехал медленно, осматривая улицы. Он высадил Вильму у дома и, еще не успев отъехать, услышал, как она зовет Дульси. Последнее, что он увидел, – это стройную фигуру Вильмы, одиноко возвышающуюся посреди двора.

Добравшись до дома, Клайд бросил папку на кушетку и окликнул Джо. Ответа не было. Впрочем, Клайд ответа и не ожидал. Приласкав псов и кошек, он поболтал с ними и дал всем поесть. Пока животные ужинали, он поправил их постели в закутке, который служил им спальней, а ему – прачечной.

Когда-то Клайд убрал дверь, что вела из кухни в прачечную, и между углом стены и тем местом, где стояли стиральная машина и сушилка, установил неширокую двухъярусную лежанку. Собаки занимали нижнюю полку, а кошки – верхнюю. Кошки запрыгивали на сушилку, а с нее перемахивали на свой ярус, после чего могли наслаждаться собственным гнездышком, недосягаемым для собак. И на том и на другом ярусах лежали подстилки, которые легко было стирать, и еще там имелись лоскутные одеяльца, которые и кошки и собаки любили сгребать лапами, придавая гнезду желаемую форму. Закончив с постельными приготовлениями, Клайд вскрыл банку пива и вышел на задний двор.

Он позвал Джо, не сомневаясь, что кота нигде поблизости нет. Низко висящие звезды казались огромными. С океана долетал ветерок, далекий прибой тихонько ухал и на несколько секунд смолкал. Звук был ровный и успокаивающий. Клайд уселся на ступеньках, думая о Джо, о старинных валлийских легендах и о кошках, которые на самом деле не просто кошки.

Он посидел так немного, глядя в никуда, допил пиво и вернулся в дом.

Три кошки лежали на своей полке. Через край свесилась белая лапка. На белой мордочке приоткрылись глаза, кошка приподнялась и посмотрела на него, не переставая мурлыкать. Руби и Барни сопели внизу в груде одеял, завалившись на спины и задрав кверху все восемь ног. Клайд почесал им животы, пожелал спокойной ночи, затем налил себе бренди и прихватил папку, которую дала ему Вильма.

Он сидел на кровати, потягивал бренди и изучал результаты их поиска – с неохотой и вместе с тем зачарованно. Он читал о тайных входах, разбросанных в холмах и ведущих в неведомые пещеры; о незнакомцах, внезапно появляющихся в уединенных поселениях. О неожиданном, словно ниоткуда, нашествии десятков кошек на один итальянский городок. О потайных дверках в египетских гробницах, сделанных исключительно для кошек. Куда вели эти дверки? Зачем живым кошкам дверь в гробницу?

Дважды Клайд поднимался, накидывал халат, который обычно надевал очень редко, и, стоя возле открытой двери, звал Джо. Трижды он снимал телефонную трубку, чтобы услышать гудок и убедиться в исправности аппарата. Когда он наконец уснул, сон его был тревожным.

Глава 12

Кейт лежала на лужайке перед своим домом. Она в последний раз провела языком по лапам, перекатилась на спину и поболтала в воздухе чистыми – наконец-то чистыми – ногами. Шерстка на них блестела, приобретя нежный оттенок топленого молока.

Все остальное тело по-прежнему было в грязи. Сама мысль о том, что эту пакость придется счищать языком, была для Кейт невыносима. Она вычесала когтями самые крупные засохшие комки из хвоста, и все равно он пока что мало чем отличался от засаленной веревки. Кейт покаталась взад-вперед, пытаясь обтереться о траву, затем поднялась и осмотрелась, не появился ли где Ли Уорк.

Тенистая улица была безлюдна. Под деревьями стояли две машины, обе принадлежали соседям. Убедившись, что Уорка поблизости нет, Кейт потянулась и потрусила в обход дома по дорожке между клумбами. Как странно, желтые и оранжевые цветы газаний доходили ей до подбородка, а ирисы качались высоко над головой.

Забравшись на заднее крыльцо, Кейт подпрыгнула и ухватилась за ручку внешней двери. Она тянула и дергала ее, пока ей не удалось открыть дверь и скользнуть в промежуток между легкой наружной и основной внутренней дверью, при этом наружная крепко наподдала ей сзади.

Оказавшись в ловушке между дверьми, Кейт снова подпрыгнула, уцепилась за ручку лапами и стала яростно ее крутить, пока та не повернулась.

Попав наконец внутрь, Кейт растянулась на прохладном полу кухни.

Помещение казалось огромным, окно на потолке было невероятно высоко. Сквозь его выпуклый пластик светило послеполуденное солнце, отбрасывая косые тени на шкафы и желтые стены. Пора готовить обед.

Эта мысль была столь неожиданной, что у Кейт подкосились колени.

Она дернула хвостом от изумления. С этого момента Джимми будет готовить себе обед сам.

Впрочем, похоже, он так и делал – кухня провоняла грязной посудой. Кейт стало интересно, сколько же времени она отсутствовала.

Он что, не умеет мыть посуду, не знает, как пользоваться посудомоечной машиной? Пол тоже не мешало бы протереть, он был ужасно липким. Возле холодильника Кейт унюхала пятно кетчупа, а рядом еще одно – судя по всему, размазанный джем. Пятна казались огромными – и по причине сильного запаха, и потому, что они были прямо под носом. Люди, которые держат кошек, должны задуматься, как выглядит грязное жилье для того, в ком всего четверть метра роста.

Ей хорошо были видны нижние кромки шкафов и пыль под холодильником. В глубине под плитой валялась ручка от разбитой чашки; Кейт вспомнила, как грохнула ее об пол со злости.

В тот момент она была одна. Кейт швырнула ее не в Джимми, хотя именно он вывел ее из себя. Она редко позволяла ему видеть свой гнев, редко показывала, какую боль он ей причиняет.

Но это в прошлом. Пусть теперь Джимми заставляет страдать кого-нибудь другого.

Вспрыгнув на стол, Кейт вляпалась в лужу, от которой несло маринадом. В раковине громоздилась грязная посуда. Перешагнув через испачканные яичницей тарелки, Кейт дотянулась до крана и пустила тонкой струйкой воду. Он что, кроме яиц ничего не ел? Может, холестерин доконает его? Туда ему и дорога. Кейт поймала себя на том, что она рассуждает совсем не как Кейт Осборн.

Да, превращение в кошку не просто сделало ее свободной; это было чудесным помилованием, настоящим спасением.

Она утолила жажду, полакав воды из-под крана, затем обнюхала кастрюлю с засохшими остатками яблочного пюре, которую Джимми тоже сунул в раковину. Банок с золотистым пюре нигде не было видно. Кейт спросила себя – может, она убрала их сама? Или их выбросил Джимми в ярости от того, что ее нет дома?

Что ж, если это его рук дело, ничего не попишешь. Кроме того, кошки не едят яблочное пюре. Во всяком случае так она до сих пор считала. Хотя сейчас и пюре было бы очень кстати.

Кейт была безумно голодна, она даже не могла вспомнить, когда ела в последний раз – наверное, не меньше недели назад. «Чем же я могла питаться под пристанью?» – спросила она себя

Поддев лапой крышку хлебницы, Кейт открыла ее, но там было пусто. Подумала о холодильнике, однако тут же отбросила эту мысль – слишком сложно. И, разумеется, она не собиралась вылизывать засохшие струпья яичницы с тарелок, оставленных Джимми.

Спрыгнув на пол, Кейт пересекла кухню и стала осматривать гостиную, удивляясь упругости толстого тиммермановского ковра. Он был такой мягкий и пружинистый, что хотелось поточить об него когти, но Кейт не стала драть такую красивую вещь. Для этой цели она использовала небольшой перуанский половичок, лежавший у двери. Медленно и сладострастно вонзая в него когти, Кейт наслаждалась этим восхитительным упражнением, чувствуя, как растягиваются мышцы ее плеч и лап, мышцы спины.

Она бесцельно бродила по комнате, заглядывала под мебель, запрыгивала на столы. Распластавшись на животе, Кейт заползла под диван, перевернулась на спину и вытащила застрявшую в пружинах пыльную черную тряпку, а потом удивилась, зачем она это сделала.

Посреди гостиной на гладком дубовом полу она принялась гоняться за своим хвостом, описывая круги и спотыкаясь о ковры, — ей было смешно, забавно кружилась голова. Кейт бросилась в спальню, чтобы заглянуть в зеркало. И тут же испугалась этого порыва.

Увидеть, что зеркало, перед которым она расчесывала волосы и красила губы, почти пусто, увидеть отражение лишь маленькой кошки – это было выше ее сил.

Она потянула время, сколько могла, снова стала слоняться по дому, поправила оторвавшуюся бахрому ковра в комнате для гостей, поиграла со скомканным клочком бумаги, брошенным Джимми в холле. Но в конце концов Кейт не выдержала – она на цыпочках прокралась в спальню, набравшись духу, вспрыгнула на комод и оказалась перед зеркалом в серебристой раме.

Невозможно безобразная уличная кошка смотрела на нее.

Ее грязно-серый цвет наводил на мысль о тряпке для вытирания ног. Шерсть была заляпана грязью; несмотря на все усилия Кейт, хвост, этот жалкий тонкий отросток, выглядел достойным только одного места – помойного ведра. Кейт была просто какой-то перепачканной кошачьей шкуркой, натянутой на тонкие жалкие косточки.

Стоя на комоде между изящным граненым флаконом духов и эмалевой пудреницей, Кейт издала вопль, в котором смешались плач и ярость. Преодолевая тошноту, она принялась неистово вылизывать свою грязную шерсть, давясь от отвращения. Она должна, непременно должна избавиться от всей этой гнуси, даже если ее будет выворачивать наизнанку.

Умываясь, Кейт ощущала жуткий вкус подгнившей рыбы, склизкой глины и черт знает чего еще. Это было омерзительно – и как кошки такое выносят?

Вскоре ее яростные усилия были вознаграждены: шерсть стала светлой и блестящей, а подсохнув, она становилась пушистой.

Мало-помалу ей начало даже нравиться вылизывание, чувство освобождения от всей этой грязи. Во рту появилась удивительная слюна, ароматная, нежная и очищающая, которая промывала и разглаживала ее шерсть, делая ее мягкой и пушистой. Кейт продолжила умывание, стараясь изо всех сил; она вылизывала себя так энергично, что чуть не столкнула с комода флакон духов.

На шкурке обнаружились небольшие ранки, какие-то царапины, словно она дралась. Кейт смутно вспоминала кошачьи драки, шумные потасовки, вопли и завывания. И все из-за чего? Из-за тухлых рыбьих голов и клочка земли, чтобы свернуться там, дрожа от холода и сырости.

От умывания ее шерсть посветлела. Она вошла в хороший ритм, плавно водя колючим языком по бокам и лапам. Кейт наводила лоск любовно и тщательно, она позаботилась и о кремовой грудке, и о маленьком розовом животике; послюнив лапу, она вымыла мордочку, уши и загривок. На это ушло немало времени. Сильно помогало зеркало – оно позволяло находить пропущенные участки. И как кошкам удается умываться без зеркала?

Когда голова приобрела вполне приличный вид, Кейт неохотно перешла к хвосту и задней части, избегая определенных участков. Не все сразу, к таким гигиеническим процедурам надо привыкнуть.

Умывание продолжалось довольно долго, но в конце концов каждый сантиметр ее шкуры засиял и распушился. Разглядывая свое отражение и принимая разные позы, Кейт замурлыкала. Повернувшись, она кокетливо оглядела себя через плечо. Ее шерсть цвета топленых сливок была короткой, густой и теплой, как у горностая. Кремовую шубку украшали рыжие штрихи и разводы. Никогда прежде Кейт не видела таких кошек. Она была похожа на экзотический десерт, ванильный мусс с ломтиками апельсинового желе.

Для кошки она была довольно крупной, с округлыми пышными формами. Кончик носа, нежно-розовый, как и внутренняя сторона полупрозрачных ушек, напоминал морскую раковину. Глаза огромные и золотистые. Широко распахнутые, они были похожи на две маленькие полные луны.

Пушистый кремовый хвост опоясывали изумительные оранжевые кольца, похожие на широкие золотые браслеты. Кейт улыбнулась своему отражению, легкомысленно подумав о Чеширском коте; зубы ее были отменно белыми и острыми и такими же практичными, как длинные изогнутые когти. Как чудесно было выпускать коготки и любоваться этими острыми изогнутыми иглами. Представлять, как они глубоко вонзаются в мягкую плоть Ли Уорка.

У Кейт голова шла кругом от восхищения своим новым телом, ее пьянили мысли о том, какие возможности перед ней открываются. Однако эта восторженность мгновенно испарилась, едва ее взгляд упал на стоящие возле кровати часы; Кейт внезапно осознала, что уже больше шести, а значит, Джимми может вот-вот вернуться. Она стояла на комоде, подергивая кончиком хвоста и соображая, что делать дальше, когда услышала, как его машина подъехала к дому.

Прислушиваясь, как Джимми входит через заднюю дверь и идет через кухню, Кейт пыталась представить, что произойдет, если он обнаружит в доме кошку.

Что он будет делать, оказавшись один на один с кошкой? Как поступит, когда наткнется в собственном доме на раздраженно ворчащую маленькую хищницу? Кейт облизнула усы, проигрывая в уме различные варианты развития событий.

Она видела, как Джимми швырял камни в дворовых собак и довольно усмехался, если попадал. Однажды, мчась на машине по шоссе, он сбил кошку, но не остановился – Кейт не смогла заставить его остановиться. Она вернулась домой в слезах, а потом села в машину и вернулась на место происшествия; несколько часов, пока совсем не стемнело, Кейт искала сбитую кошку, но так и не нашла ее.

Джимми прошел через холл. Звук его приближающихся шагов поверг Кейт в ужас. Холодея от страха, она спрыгнула с комода и юркнула под кровать.

Забравшись поглубже в пыльный полумрак, Кейт увидела, как мимо кровати прошествовали черные ботинки, услышала, как звякнули брошенные на комод ключи. Спустя минуту Джимми разденется, свалит одежду на стул и полезет в душ.

Кейт удивилась, когда Джимми окликнул ее:

— Кейт! Кейт, ты здесь?

Потрясенная и встревоженная, она еще глубже задвинулась под кровать и крепко ударилась о стену – даже раздался глухой стук. О Боже, неужели он услышал?

Но это был всего лишь мягкий толчок – от страха Кейт преувеличила громкость удара.

Джимми снова крикнул:

— Кейт! Ты дома?

Ничего опасного, он всего лишь звал ту Кейт, которую знал, как делал это каждый вечер. Не получив ответа, Джимми что-то раздраженно пробурчал.

Вместо того чтобы раздеться и умыться, он сел на кровать – скрипнули пружины, — и Кейт услышала, как он снял телефонную трубку. Она с интересом послушала, как Джимми звонит Блейкам, чтобы узнать, есть ли о ней какие-нибудь новости. Это немного улучшило ее настроение – возможно, Джимми все же беспокоится о ней.

Он позвонил Хармонам, Оуэнам, Гановерам и всем задавал один и тот же вопрос – не видели ли они Кейт. Она не знала, чувствовать ли ей угрызения совести из-за тех хлопот, что она доставила Джимми, или радоваться его неприятностям.

Он снова снял трубку и позвонил Клайду. Кейт прислушалась.

Сообщив, что жена все еще не вернулась, Джимми деланно посочувствовал самому Клайду, у которого, как поняла Кейт, пропал кот. Джимми заявил, что это, в конце концов, всего лишь кот – мол, чего еще Клайд мог ожидать? Ну, пошляется кот в свое удовольствие, а потом вернется как миленький. Осборн напомнил Клайду, что он-то, Джимми, разыскивает все-таки жену, а не кошку. Клайд, должно быть, сказал что-то грубое, потому что Джимми гаркнул: «Возможно, но я сомневаюсь!» – и швырнул трубку.

А потом набрал еще один номер.

Зачем ему было звонить Шерил Бэкуайт? Кейт выпрямилась, упершись головой в пружины кровати.

Ну конечно, он вполне мог позвонить Шерил – ведь она недавно овдовела и нуждалась в дружеской поддержке. Когда убили Сэма, вся контора суетилась вокруг нее, стараясь хоть как-то облегчить горе. Вот и Джимми, наверное, звонит, чтобы предложить какую-нибудь помощь – обычная любезность, так принято в подобных случаях. Однако само проявление любезности поразило Кейт. Джимми не имел обыкновения заботиться о других.

Правда, Шерил как-никак была женой его босса.

Когда Шерил сняла трубку, голос Джимми изменился. Этот мягкий и воркующий голос исходил не от заботливого друга. Кейт почувствовала, как ее когти обнажаются, а хвост начинает хлестать по ковру.

Джимми сообщил Шерил, что ему осталось переодеться и занести вещи в прачечную, а потом он будет свободен, и еще – он купил пару стейков и бутылку брюта.

Мясо? Шампанское? Кейт не знала, что и делать – то ли выскочить и вцепиться в Джимми когтями, то ли покатиться со смеху. Дешевка Шерил Бэкуайт и зануда Джимми, лишенный всякого воображения. Это будет, надо полагать, увлекательный вечер.

Но до чего же оскорбительно, что он изменяет ей с Шерил! Из всех знакомых – именно с Шерил. Почему? Это был сильный удар по ее самолюбию.

Хотя, если по правде, Кейт поняла, что ей глубоко наплевать. Ее интересовало лишь, как долго Джимми встречается с Шерил. Кейт удивилась, что она даже не подозревала об этом. Ни капельки. А сколько людей знает об этом? Сколько людей подсмеивались над ее неведением?

Ей стало любопытно, какова Шерил в постели.

Возможно, Шерил делает что-то такое, чего не делает она, что-то, что, наверное, шокировало бы Джимми, если бы это предложила Кейт. Игра в сексуальное лидерство. Синдром «хорошая девочка, плохая девочка». Кейт пришлось приложить усилия, чтобы сдержать удары хвоста, — Джимми мог услышать ее.

Притаившись, она ждала, когда уйдет муж. И он ушел – переодевшись в чистое и прихватив два бумажных пакета с вещами для прачечной. Вот и славно.

Затем, напуганная, но тем не менее решительная, Кейт встала посреди спальни и повторила вслух слова, которые шептал ей Ли Уорк. Почему-то Кейт даже не удивилась, что она так ясно помнит те слова, — они словно были выжжены в ее сознании, — и тем более не удивилась, что способна выговаривать их. Она не рассуждала, а действовала.

Будто что-то взорвалось у нее внутри. Все поплыло перед глазами, к горлу подступила тошнота. А затем волна восторга подхватила и закружила Кейт, и она снова стала нормального человеческого роста.

Руки дрожали. Несколько мгновений Кейт боялась пошевелиться, сделать хотя бы шаг, ей пришлось вспоминать, как ходить на двух ногах. И было очень трудно повернуться и взглянуть на себя в зеркало.

Когда она все-таки решилась, из зеркала на нее уставилось знакомое до мелочей отражение высокой блондинки. Странно, ее кожа была чистой, хотя в одежде был все тот же беспорядок. Кейт несколько минут стояла перед зеркалом, радуясь возвращению прежнего облика.

Вдруг ее посетила мысль – а какая из двух ипостасей ей нравится больше? Подумав, Кейт решила: какая разница, если ей прекрасно удается и то, и другое?! Главное – свобода.

Она отвернулась от зеркала и начала собираться. Вынесла из ванной туалетные принадлежности, зубную щетку и какую-то косметику. Уложила в небольшую дорожную сумку трусики и лифчики, несколько блузок и халат, сунула туда же свою личную чековую книжку. Потом открыла тумбочку Джимми и вытащила стопку двадцати— и стодолларовых купюр, которые он держал для неотложных расходов. Деньги она убрала в свой кошелек, а кошелек положила на комод.

Приняв душ и вымыв голову, Кейт несколькими быстрыми движениями подсушила волосы феном и потрясла головой, чтобы прическа улеглась привычным образом. Надела чистые джинсы, свежую рубашку и удобные простые босоножки. В кабинете она открыла ящик стола и достала их общую с Джимми сберегательную книжку.

На счету оставалось сорок тысяч с мелочью. Кейт решила, что успеет заскочить в банк и снять все деньги со счета, прежде чем Джимми обнаружит пропажу, а затем ей ничто не помешает открыть счет на свое имя. Больше половины этих денег досталось ей в наследство от ее матери. Кейт сочла, что заслуживает и второй половины. Она переложила несколько банковских извещений, подровняла стопку и вдруг обнаружила под ней несколько небольших книжек, стянутых резинкой. Они были похожи на банковские книжки, хотя у них с Джимми не было других счетов, только тот, совместный.

Это действительно были банковские книжки. Кейт открыла одну, вторую… Все счета были открыты в зарубежных банках: два на Багамах, один в Кюрасао, два в Панаме. Ни один из счетов не был на имя Джимми, во всех книжках – совершенно незнакомые имена. Цифры были шестизначные, самая большая – восемьсот тысяч, остальные – от трехсот тысяч и выше.

Должно быть, книжки принадлежат кому-то другому. Но почему они у Джимми? Кто он такой, чтобы хранить эти книжки? Руки Кейт так задрожали, что она выронила неожиданную находку. Она опустилась на колени, чтобы поднять книжки, да так и осталась сидеть, тупо глядя на бумажки, олицетворявшие собой сумму в два с лишним миллиона долларов.

Может, они принадлежали Бэкуайту? Но почему они оказались у Джимми, да еще после того, как Бэкуайт был убит?

Кейт пришла в голову мысль взять книжки с собой и показать юристу или по крайней мере Клайду. Она принялась засовывать их в карман, но внезапно похолодела.

Если это книжки Бэкуайта, то… что бы это значило? А если они не принадлежали Бэкуайту, если это счета Джимми – значит, он впутался во что-то опасное.

Кейт убрала книжки в ящик стола и постаралась скрыть все следы своего вмешательства. Так, банковские бумаги лежали лицевой стороной вверх в надрезанных конвертах в глубине ящика. Книжки лежали лицом вниз. Корешками вправо? Или влево?

Ее дрожь усилилась при мысли о том, что, возможно, стояло за этими громадными суммами.

Кейт убрала и их общую сберегательную книжку, положив ее точно так же, как она лежала раньше. Джимми не должен был догадаться, что Кейт копалась в ящике стола; она вполне обойдется без этих сорока тысяч.

Кейт собиралась взять свою машину, но передумала: она не хотела, чтобы Джимми знал о ее визите домой. Она вдруг начала бояться своего мужа. Закрыв ящик, Кейт быстро вышла из комнаты.

В спальне она взяла с комода свой кошелек, достала оттуда купюры и вернула их на прежнее место. Выглянув в окно, она увидела, что соседи собираются во дворе на барбекю.

Небо затянули облака, предвещая ранние сумерки. Во дворе у Дженсонов горели четыре декоративных газовых светильника, там резвилось не меньше дюжины ребятишек. Должно быть, у кого-то из младших Дженсонов день рождения. Кейт видела, как Джоан Дженсон расстилает бумажную скатерть, а двое ее сынишек прижимают углы камешками. Ей совсем не хотелось уходить этим путем в человеческом обличье, поскольку Джимми наверняка уже переполошил всю округу рассказом о ее исчезновении. Выглянув в окно гостиной, Кейт увидела, что к дому Дженсонов подъезжают еще машины. Придется уходить кошкой.

Она запихнула свою личную чековую книжку и ключи в карман джинсов. Если ее одежда остается на ней, благополучно переживая все превращения, значит, то, что лежит в карманах, тоже должно сохраниться. Кейт понятия не имела, есть ли какие-нибудь правила в этой новой беспокойной жизни. Спрятав кошелек и сумку за коробки в своем платяном шкафу, Кейт с такой поспешностью превратилась в кошку, что даже не успела насладиться тем странным чувством, которое она при этом испытывала.

Светло-бежевая кошечка выскользнула из задней двери, заклиная судьбу, чтобы дети не увидели ее. Эти мальчишки – просто кошачья погибель.

Уйти из дома без денег и без машины означало обречь себя на бесконечные трудности. Но Кейт не могла отделаться от желания исчезнуть незаметно. Она не собиралась оставлять Джимми ни единой зацепки, пока сама не поймет, что все это значит. Пока не узнает, откуда взялись эти банковские счета.

Кейт обогнула дом и нырнула в клумбу. Затаившись среди красных и оранжевых лилий, она выглянула, чтобы осмотреть улицу, и в этот момент ее спугнул какой-то шум.

Она рванулась было бежать, но не успела – появившийся неизвестно откуда Уорк набросился на нее. Он схватил Кейт за лапы, больно сжал их, а затем стремительно вскинул руку, чтобы со всей силы швырнуть кошку на бетонные плиты садовой дорожки. Кейт яростно извивалась, пытаясь достать его когтями. Какой-то крик с улицы отвлек Уорка, на мгновение лишив равновесия.

Он снова замахнулся.

На этот раз Кейт удалось высвободить лапу, она судорожно полоснула Уорка когтями. С улицы донесся еще один оклик. Резкий удар о бетон, перед глазами Кейт взметнулся фейерверк искр, а затем все погрузилось во тьму.

Она неподвижно лежала на бетонной дорожке. Уорк поддел ее ногой, отбросил в кусты, а затем, подгоняемый окриками, исчез в полумраке под ветвистыми дубами.

Пробежав полквартала, он вскочил в черный «БМВ», дал газу, так что взвизгнули шины, и машина скрылась в сгустившихся сумерках.

Глава 13

Джо с интересом смотрел, как Дульси счищает последние клочки шкуры с только что убитой белки, прежде чем заняться аппетитным темным мясом. Он наблюдал эту процедуру каждый раз, когда Дульси приступала к еде: она старательно избавлялась от перьев, лапок, клювов, шерсти. Джо никогда раньше не видел такой привередливой кошки. Белка была крупной и упитанной; отчаянно сражаясь, она оставила длинную глубокую ссадину на ноге Дульси. Они поймали ее общими усилиями, не дав взобраться на дерево.

Охотничьи манеры Дульси произвели на Джо большое впечатление. Быстрая и бесстрашная, она могла, подпрыгнув, схватить за крыло летящую птицу. Джо видел, как она выгнала из норы крупного кролика и притащила его, истошно вопящего, хотя зверек был тяжелее ее самой. Этот кролик сильно исцарапал Дульси. Джо было больно видеть, что ее чудесная полосатая шубка порвана и кровоточит, больно думать о том, как саднят и отдаются пульсирующей болью эти порезы и царапины. Всю ночь, с небольшими передышками, он вылизывал раны Дульси, чтобы унять боль и предотвратить воспаление. Она была так красива, так нежна. И так загадочна.

Прошлым утром на рассвете Джо увидел, как Дульси стащила с какого-то крыльца детский голубой свитерок. Стряхнув с себя остатки сна, Джо с удивлением отметил, что она понесла вещичку в кусты.

Последовав за Дульси, Джо обнаружил ее на небольшой прогалине среди кустов; она сосредоточенно укладывала, мяла и топтала этот свитерок. Увлекшись, Дульси не расслышала, как Джо тихонько проскользнул сквозь листву. Придав свитеру желаемую форму, она улеглась на него, затем перекатилась на спину, откинула голову и воздела в воздух расслабленные лапы, громко и раскатисто мурлыча.

Поймав взгляд Джо, Дульси смутилась и вскочила на ноги. А когда он спросил, что такого замечательного в этом свитере и почему она взяла его, Дульси стиснула коготками голубую шерсть и обиженно посмотрела на него. Джо стало стыдно. Увлечение Дульси было ее личным делом, Джо не понимал этого, но подглядывать не имел права.

— Он такой мягкий, — сказала Дульси, словно оправдываясь. — Такой приятный и красивый, и цветом точь-в-точь как яйца малиновки. Разве ты не можешь себе представить, как эта мягкая шерсть касается твоей голой кожи?

— У меня нет голой кожи, — возразил Джо настороженно. О чем это она? Что за мечты роятся в ее голове? Какие картины рождаются в ее воображении?

— Неужели тебе совсем неинтересно, Джо, каково это – быть человеком?

Она что, шутит?

— Нисколько. Я могу разговаривать как человек, иногда рассуждать как человек, но я – кот. Превосходный и отлично приспособленный к жизни кот.

— Но разве ты не хотел бы…

— Нет. Не хотел бы. Могу себе представить. Починка крыши, стрижка газона. Хлопоты с регистрацией машины и уплатой налогов. Штрафы за неправильную парковку, судебные тяжбы. Протекающие трубы… – Он покачал головой. — Ни за что.

— Но подумай о концертах, о чудесных ресторанах, элегантной одежде, украшениях. Представь себе, что ты… Ну, не знаю. Представь, что едешь на классной машине, чтобы провести выходные в Сан-Франциско. — Дульси огорченно смотрела на него.

Джо не сдался, не сказал ни слова, как это было бы здорово, и Дульси снова занялась голубым свитером.

У него и в мыслях не было обидеть ее. По правде говоря, ее неподдельное наслаждение пушистым свитером даже растрогало Джо, заставило почувствовать себя сильным и заботливым. Заставило осознать ее нежность и уязвимость. Джо улыбнулся. И это – та самая кошка, которая прошлой ночью, когда они уютно устроились в ветвях старого дуба, рассказывала ему, как она в бешенстве устремилась по следам человека, который пытался ее отравить. Та кошка, которая, словно снаряд из когтей и мышц, могла сломя голову ринуться в погоню за лесной крысой, и никто не счел бы ее в этот момент слабой или беспомощной.

Но все же было в Дульси что-то непостижимое, словно иная реальность таилась в глубине ее зеленых глаз. И когда она стояла на склоне холма, глядя на городок внизу, припавший к бескрайнему океану, Джо знал, что в ее хорошенькой головке бродят совсем не кошачьи мысли. Она думала о суетливой человеческой жизни, о людях, спешащих по улицам и снующим в магазинах, о стремительных автомобилях, звуках музыки, человеческих голосах; о яркости и изобилии чуждого для них мира.

Джо завораживала эта ее страсть. Дульси стояла и смотрела вниз, но, почувствовав, что Джо за ней наблюдает, бросила на него такой загадочный взгляд, что у него сжались лапы, А потом Дульси положила голову ему на плечо и замурлыкала.

Ночью, скучая по Клайду и Вильме, они сворачивались клубочком, плотно прижавшись друг к другу, и Дульси лизала его щеки.

Она много рассказывала ему о Вильме: как они вместе ужинали, при этом Дульси сидела на маленьком коврике возле раковины, как они смотрели телевизор, уютно устроившись вдвоем на диване и прихватив попкорн, как чудесно было, когда Вильма сажала цветы. Дульси рассказывала о книгах, которые читала ей Вильма, так что у них с Джо было нечто общее – им обоим читали дома вслух. Их хозяева обожали всякие таинственные истории и, встречаясь, постоянно обменивались книжками а бумажных обложках.

Однако о самой большой тайне, гораздо более волнующей, чем любая книжка, о настоящей и страшной тайне Дульси говорила неохотно. Она ее упоминала, но от расспросов уклонялась, предпочитая сменить тему.

На третий день скитаний, пересекая двор дома, обшитого досками из красноватого дерева, они заметили торчащую из мусорного бака газету. Часть заголовка привлекла внимание Джо. Он подбежал поближе и прочитал на смятой странице: ПОЛИЦИЯ РАЗЫ… ОРУ…

Развернув газету, он разгладил бумагу лапой.

ПОЛИЦИЯ РАЗЫСКИВАЕТ ПРОПАВШЕЕ ОРУДИЕ

Полиции до сих пор почти ничего неизвестно о личности убийцы из Молена-Пойнт, жертвой которого стал торговец автомобилями Сэмюэл Бэкуайт. Как полагается в таких случаях, сотрудники автомобильного агентства Бэкуайта были опрошены, но их свидетельства не прояснили картину. Орудие преступления все еще не найдено. Капитан Харпер просит всех, кто обладает любой информацией о случившемся или обнаружит длинный, тяжелый, вероятно, металлический предмет поблизости от магазина Джолли, связаться с ним немедленно. Капитан Харпер напоминает жителям Молена-Пойнт, что сокрытие улик преступления уголовно наказуемо и карается тюремным заключением.

— Я не понимаю, — сказала Дульси. — Если убийца украл этот ключ, чтобы полиция нашла на нем отпечатки Клайда, то почему он не оставил его рядом с телом?

— Понятия не имею. — Джо мотнул головой. — Мне ясно одно: если он подбросит это орудие полиции, то Клайда ждут большие неприятности.

— Но зачем ему это? — Дульси удивленно вскинула голову. — Если только он не намерен с его помощью вынудить Клайда что-то сделать.

— Или не сделать, — сказал Джо. — Я знаю лишь, что мне было бы легче, если бы мы… Мне будет легче, когда мы найдем эту проклятую штуковину.

Поздним вечером того дня, когда они нашли газету, Дульси проснулась от короткого сна, дрожа и всхлипывая. Джо обнял ее и прижал к себе.

— Что с тобой? Что случилось?

— Мне приснилось это убийство. Мне приснилось, что там был третий человек.

— Что еще за третий? — сонно пробормотал Джо, но тут же встрепенулся и обеспокоенно посмотрел на Дульси. — Какой человек? В переулке больше никого не было. Только Бэкуайт и убийца. Да еще мы с тобой.

— Третий человек, — она ткнулась носом в его плечо. — В темноте. Он стоял недалеко от меня, между жасмином и небольшим олеандром. Когда убийца ударил Бэкуайта, этот человек исчез – наверное, убежал вниз по улице.

— Почему ты не сказала об этом раньше?

— Как-то не подумала. Мне казалось, ты тоже видел его.

— Ты разглядела его лицо? Какой у него был запах?

— Я не чувствовала никакого запаха – все забивал жасмин. Просто худая фигура в темной одежде. Там ничего не было видно, кусты загораживали свет.

Дульси снова начала дрожать. Она поплотнее прижалась к Джо.

— Я видела, как убийца подскочил к тебе и замахнулся. Потом ты побежал, но из-за фар полицейской машины я не разглядела, куда. Я слышала, как они разговаривали по радио из машины. А когда они зажгли свои фонарики, убийца метнулся с улицы в мою сторону и замер у стены лицом ко мне. Он смотрел прямо на меня, Джо. Он видел меня, но потом развернулся и погнался за тобой.

Дульси еще глубже зарылась мордочкой в его шерсть.

— Он знает про нас. Он знает, что мы видели. И не только это. Он знает, что мы можем рассказать о том, что видели.

Дульси не сводила с него глаз.

— Я думаю, этот человек знает про нас больше, чем мы сами.

Она тесным комочком прижалась к нему. Джо облизал ее мордочку и ушки. Немного погодя он сказал:

— Если этот второй человек был свидетелем, почему он не пошел в полицию?

— Не знаю. Может, он боится?

— А может быть, у него другие планы, — сказал Джо. — Может быть, как раз он и нашел ключ. Вернулся и подобрал, прежде чем полиция обнаружила тело. Не исключено, что он оставил его себе, имея какие-то свои соображения.

— Шантаж?

— Возможно. — Джо потянулся лапой к зачесавшемуся плечу. — А с другой стороны, может быть, он его и не нашел.

— Как ты думаешь, вдруг ключ все еще там, в переулке, где-то в уголке, куда не добралась полиция? Не понимаю только, как полицейские могли пропустить его.

— Я тоже не понимаю. Но оттуда и надо начинать поиски. Если ключ все-таки остался там, мы должны найти его, прежде чем это сделает кто-то другой.

Глава 14

Двенадцатилетний Марвин Семпл уже почти закончил ежевечернюю доставку газет. Он ехал домой на велосипеде по тенистой улице, пригибаясь, чтобы не задеть нижние ветви раскидистых дубов, когда услышал кошачий вскрик.

Звук донесся откуда-то спереди, с другого конца квартала. Затем тишину прорезал второй крик, и Марвин налег на педали. Возможно, на бедняжку напала собака. Он не знал никого на этой улице, кто держал бы кошек, но эта могла быть любая из кошек округи. Всматриваясь в сгущавшиеся сумерки, Марвин заметил движение во дворе Осборнов. Стоявший там мужчина с размаха швырнул что-то на землю.

Согнувшись над рулем, Марвин помчался в его сторону, не веря своим глазам.

Да, это была кошка. Человек бил несчастное существо о вымощенную плиткой дорожку. На мгновение Марвин ясно увидел животное, в наступающей темноте мелькнула светлая шерсть. От кошачьего вскрика у Марвина все похолодело внутри.

— Прекратите сейчас же!

Что же он такое делает?!

Мучитель снова шмякнул кошку оземь. Марвин закричал и нажал на педали что было сил.

Он бросил велосипед, не обращая внимания на разлетевшиеся газеты, но в этот момент человек пинком отправил кошку под куст и бросился бежать. Марвин помчался к животному.

Нагнувшись, он осторожно вытащил кошку из-под куста.

Похоже, она была мертва.

Бережно поддерживая ее, он посмотрел в ту сторону, куда направился неизвестный. Черная машина быстро набрала скорость и скрылась за углом.

Держа кошку, словно младенца, Марвин перенес ее под фонарь и остановился, пытаясь понять, дышит ли она. Грудная клетка животного не вздымалась, но, склонившись к самому носу, Марвин почувствовал слабое дыхание. Осторожно поглаживая кошку, он лихорадочно соображал, что делать дальше. Быстро темнело. До дома было пятнадцать кварталов.

Вскоре пальцы Марвина ощутили едва различимое сердцебиение. Следов крови он не заметил. Кошка была красивой, кремовой с оранжевыми полосками. Нежно придерживая кошку одной рукой, Марвин поднял велосипед и расстелил в сетчатом багажнике почти опорожненные холщовые мешки с газетами.

Он опустил кошку в один из мешков, устроив ей подстилку из сложенных газет, затем вытащил из штанов ремень и затянул верх мешка, чтобы бедняга не убежала. Прочитав все книги о животных, какие только ему попадались, Марвин знал, что раненая кошка, собака или другое какое животное могут слепо бежать даже от того, кто хочет им помочь. Если лошадь или собака ранены, их всегда надо брать на привязь, чтобы животное не паниковало. В книжке об оказании первой помощи говорилось, что надо как можно нежнее ограничивать движения травмированного животного. Марвин хотел пощупать, не сломаны ли у кошки кости, но побоялся причинить ей боль. Он поднял разбросанные газеты и сложил их в багажнике так, чтобы они уравновешивали тяжесть кошки и мешок не соскользнул.

Марвин был уверен, что в закрытом холщовом мешке достаточно воздуха – он оставил небольшую дырочку сверху, да и сам мешок был тонким, из дешевой ткани.

Теперь, когда кошка была аккуратно устроена, он поспешил в верхнюю часть городка.

До Морского проспекта было шесть кварталов, затем по нему в сторону центра пять, потом еще два. Марвин не знал более быстрого способа оказать кошке помощь. Можно было бы позвонить отцу, но это потеря времени – пока еще разыщешь телефон, да все объяснишь, а потом сиди дожидайся, когда отец приедет к нему. И кошку все равно пришлось бы укладывать в машину, после чего проделывать тот же путь, по которому Марвин ехал сейчас.

Он направлялся в одну из двух имевшихся в городке ветлечебниц – ту самую, услугами которой пользовалась его семья, леча своих питомцев – собак, морских свинок и кролика. По нескольку раз в месяц Марвин привозил сюда и бродячих кошек.

Клиника, наверное, закрыта, но доктор Фиретти живет в соседнем доме. Один раз папа уже вытащил доктора из постели, когда их терьера сбил грузовик, и доктор оказался молодцом. Он спас Скутера, хотя ему пришлось полночи провозиться с бедной собакой. И вот теперь эта кошка – доктор Фиретти не будет возражать, если его оторвут от ужина. Давя на педали что есть мочи, огибая автомобили, Марвин пролетел последние семь кварталов и остановился у голубого домика рядом с лечебницей.

Он прислонил велосипед к крыльцу, развязал холщовый мешок и вытащил кошку, которая даже не думала сопротивляться.

Прижав ее к груди, Марвин стал колотить в дверь доктора Фиретти. Склонившись над кошкой, он все еще различал ее слабое дыхание на своей щеке.

В доме послышались шаги, ручка повернулась.

Дверь открылась, и Марвин увидел круглое загорелое лицо ветеринара. Несколько секунд доктор Фиретти стоял неподвижно и молчал.

— Привет, Марвин, — наконец сказал он. — Как я понимаю, опять кошка. А почему она не в клетке? Ага, вижу, дело зашло далеко, и спорить с тобой бесполезно. Боже мой, но нам не нужна больная кошка!

— Она не больная, какой-то человек избил ее. Он бил ее о землю и вообще пытался убить.

Фиретти наклонился, чтобы лучше разглядеть пациентку, легонько ощупал ее, проверил пульс, приподнял веко.

Марвин крепко держал кошку – на тот случай, если она очнется и попытается сбежать. Сколько же кошек он принес к доктору Фиретти? Кажется, девять. Девять кошек, и каждый раз он стоял возле металлического стола, наблюдая, как доктор готовит шприц. Последние два раза доктор даже позволил ему присутствовать на операциях.

Марвин ждал решения доктора Фиретти с полными слез глазами и стесняясь этих внезапных слез. Раньше, с другими кошками, он не плакал.

Но раньше никто их и не избивал. Никто не пытался отнять у них жизнь. А его папа говорил, что слезы – не преступление, если ты плачешь из-за кого-то, кто меньше тебя. Последний раз он плакал из-за Скутера. Но все равно ему было неловко.

— Нам лучше перенести ее в клинику, — сказал доктор Фиретти. Он захлопнул дверь, положил руку на плечо Марвина, и они направились к двери соседнего здания.

Глава 15

Полночный городок погрузился в молочный туман, украшенный огромными воздушными шарами рассеянного света вокруг уличных фонарей. Две едва различимые кошачьи тени неслись сквозь туман, словно маленькие стремительные привидения. Такой низкий, стелющийся туман местные жители называли болотным. Колышущийся волнами у самой земли, он свивался в неровные сгустки над тротуарами, размывал очертания освещенных окон, смазывал мелкие детали дверных ручек и петель, укрывал мягким пологом деревья в кадках. Поверх реки влажного воздуха верхушки деревьев, крыши и небо виднелись отчетливо и ясно. Белая вата тумана надежно скрывала мощеный переулок возле магазина деликатесов Джолли.

Маленькие привидения влетели в переулок, обогнув неясный круг света под кованым фонарем на стене. Они остановились у пышного вьющегося жасмина возле задней двери магазинчика Джолли и обеспокоенно бросили взгляд назад, в сторону улицы.

Ни в круге рассеянного света, ни в тумане не было видно никакого движения, никаких теней. И – тишина, лишь из ресторанчика Донни на Можжевеловой улице доносился приглушенный джазовый ритм. Время было чуть за полночь.

Неторопливо и тщательно привидения начали обследовать переулок в поисках украденного ключа. Они раскапывали землю в кадках с олеандрами, хотя полицейские наверняка опередили их. Блюстители порядка, должно быть, заглянули уже в каждую щелочку, но Джо с Дульси все равно не сдавались. Дульси совала лапу во все трещины и неровности у порогов маленьких магазинчиков, прощупывала каждое углубление, которое она могла найти под стенами старых отреставрированных зданий.

Задрав головы, они обнюхали подоконники, заглянули под вьющиеся растения на другом конце переулка, где Дульси пряталась в ночь убийства Бэкуайта. Они влезли по увитой жасмином шпалере на крышу и пошарили там, прощупав металлические водостоки, забитые липкой кашей из грязи и осклизлых мертвых листьев. Джо усмехнулся. Если уж он находил это месиво омерзительным, то Дульси просто едва сдерживала рвотные позывы. То и дело он слышал, как она пытается счистить с себя липкую массу, а потом долго отплевывается.

Они обследовали всю крышу, затем снова обыскали переулок, но орудия убийства так и не нашли.

Сидя на сырой каменной дорожке, Дульси сказала:

— Возможно, когда этот тип гнался за тобой, ключ все еще был у него. Должно быть, он спрятал его где-нибудь в другом месте.

— Если он действительно хотел скрыть улику, то ключ может быть где угодно.

— Но, Джо, если он спрятал его, чтобы подставить Клайда… то есть, если Клайд каким-то образом встал у него на пути… тогда…

— Я все еще не возьму в толк, чем Клайд мог ему насолить. Приятелями они не были. Наверное, это как-то связано с мастерской. — Джо нахмурился. — Клайд обслуживал машины, которые пригонял Уорк, вот и все дела. Более того, они друг друга недолюбливали. Во всяком случае Клайду этот Уорк не очень-то нравился. Что еще могло быть между ними?

Дульси лизнула лапку.

— Мог ли Клайд знать что-то про Уорка? Что-то, что вскрылось в мастерской?

Джо дернул ухом.

— Ничего такого я от него не слышал. Максу Харперу он тоже ничего подобного не рассказывал. Если бы Клайд узнал, что Уорк совершил что-то противозаконное, он сказал бы Максу, ведь тот – шеф полиции. Клайд же честен, как старая дева.

Дульси поерзала на холодном камне.

— Правда, последнее время Клайд возвращался домой раздраженным. Он был просто сам не свой. И когда Бэкуайт… — Джо замолчал. Его глаза расширились. — Я кое-что вспомнил. — Он развернулся и помчался в сторону скрытой туманом улицы. — Пошли. Возможно, я знаю, где Уорк спрятал этот ключ.

Дульси последовала за ним, стараясь не отставать. Некоторое время они бок-о-бок бежали сквозь туман, а затем скользнули к узкому лазу под антикварной лавкой, где Джо удалось оторваться от Уорка.

Земля холодила их лапы. Темная заплесневевшая грязь пахла резко и противно. Никто из них не обратил внимания на отчетливый запах еще одной кошки. Пролезая под дом, они запутались в космах паутины, которая тут лее налипла им на усы и уши.

— В ту ночь, когда я здесь прятался, перед тем как выскочить с обратной стороны дома, я видел, как Уорк встал на колени и заглянул сюда, — сказал Джо. — Я думал, он хочет протиснуться следом за мной, но он только запустил внутрь руку, пытаясь что-то нащупать. Наверное, в тот момент Уорк как раз прятал ключ.

Джо поднялся на задние лапы и принюхался к верхней части бетонного фундамента в том месте, где на него опирались тяжелые старые балки пола.

Дульси потрогала землю вдоль фундамента, проверяя, не мог ли Уорк выкопать ямку. Нет, земля была ровной и твердой. Судя по всему, никто не копался в ней, кроме здешней кошки. Это была именно кошка, отметила про себя Дульси. Она призадумалась: почему Джо выбрал для своего укрытия именно этот дом?

Ах да, он ведь уже объяснял ей это. Антикварная лавка оказалась первым местом на его пути, где можно было спрятаться. Все остальные здания строились специально под магазины и стояли на бетонных плитах, под ними не было пустого пространства. А это старое здание когда-то было жилым домом. Под жилыми домами всегда есть пространство.

Это верно. Под домом Вильмы, к примеру, есть чудесное местечко, где прохладно в жару и восхитительно пахнет мышами, хотя сами мыши давным-давно отправились к своему мышиному создателю.

Дульси прощупала верх бетонного фундамента, осторожно водя лапой за лохмотьями почерневшего строительного картона. Ей вовсе не хотелось пропороть нежные подушечки каким-нибудь затаившимся там гвоздем. Интересно, как далеко мог дотянуться Уорк? — спрашивала она себя. Прощупав и обнюхав метр-полтора фундамента, Дульси громко прошипела:

— Есть! Что-то холодное.

Она отогнула рваный угол картонного листа, застрявшего в щели двойного бруса. Прочно упираясь в цементное основание, этот брус поддерживал какой-то дополнительный вес в доме наверху – может, холодильник, а скорее всего, здоровенный старомодный морозильник, такой же древний, как и этот дом.

Ключ был там, его засунули между двумя балками. Дульси попыталась извлечь его, но у нее ничего не вышло. Затем попытку сделал Джо. Обхватив ключ лапами, он напрягся изо всех сил – инструмент не поддавался.

— Осторожно, — сказала Дульси. — Там могут оказаться отпечатки не только Клайда, но и Уорка.

— Чертовски трудно достать этот ключ, не берясь за него лапами. Интересно, на Уорке были перчатки?

— Сам-то ты их видел?

— Не помню. Слишком был занят спасением собственной шкуры. Ума не приложу, как вытащить этот ключ, не захватав лапами. У тебя есть мысль получше?

Дульси привстала и аккуратно похлопала лапкой по ключу.

— А как насчет этой дырки здесь, с краю? Небольшое отверстие на конце рукоятки было слишком узким, чтобы просунуть в него лапу. Джо смог только подцепить его когтем. Он попытался подтянуть ключ к себе, не решаясь дернуть посильнее, чтобы не лишиться когтя, но безрезультатно – инструмент не сдвинулся и на волосок. Когда Джо, облизывая лапу, отступился, Дульси сказала:

— Что сделал бы на нашем месте человек?

— Откуда мне, черт возьми, это знать? — возмутился Джо, однако постарался вспомнить, что делал Клайд, когда в доме требовалось что-то починить.

Уж Клайд-то знал, как пользоваться рычагом. Он вообще считал рычаг одним из величайших изобретений, сильно продвинувшим человечество по пути прогресса. Джо это казалось некоторым перебором, но, с другой стороны, что он в этом понимал? Разумеется, рычаг был неплохим изобретением и с кошачьей точки зрения. Джо с восхищением наблюдал, как Клайд поднял тяжеленный шкаф в гостевой комнате, когда под него забралась ядовитая «черная вдова».

Клайд не потрудился бы убить паука, если бы беспокоился только за себя. Возможно, паук и сам умер бы, если бы укусил Клайда. Но для животных яд «черной вдовы» мог быть смертельным. Поэтому Клайд приподнял шкаф, подсунув под него длинный металлический стержень. Когда паук выбежал, Клайд раздавил его ногой. Черное несмываемое пятно до сих пор осталось на ковре.

Вспомнив о рычаге, Джо полез в темную пустоту. К нему присоединилась Дульси. Они искали какую-нибудь железку, оставшуюся от ремонта, или хотя бы крепкую палку, чтобы с ее помощью сдвинуть гаечный ключ.

Их сопровождал отчетливый запах кошки. Джо удивлялся, что Дульси никак это не комментирует. Что ж, если она не заговаривает о чужом запахе, так и он не станет. В самом деле, какая разница? Это было в другой жизни. Теперь на остальных кошек ему наплевать.

Обнаружив лишь несколько ржавых гвоздей, не годящихся на роль рычага, Дульси и Джо отправились на улицу. Выбравшись из-под дома, Дульси скользнула в туман и принялась осматривать припаркованные машины, пока не нашла одну с приоткрытым окном.

Она подпрыгнула, уцепилась лапами и, перетащив животик через край стекла, исчезла внутри.

Джо ждал рядом с машиной, следя за улицей. Он дважды подпрыгивал, пытаясь через боковое окошко разглядеть, что происходит в салоне, но Дульси находилась где-то внизу, и ему не было видно, что она там делает. Наконец Дульси вновь появилась в окошке, в зубах она держала тонкую отвертку.

Когда Дульси вылезала, отвертка тихо звякнула, ударившись о стекло.

Вернувшись в темноту под антикварной лавкой, Джо и Дульси протолкнули отвертку в дырку на гаечном ключе. Уперев получившийся рычаг в балку, Джо всем телом налег на рукоятку отвертки.

Ключ подался, сдвинулся на несколько сантиметров, а затем снова застрял.

Джо подналег сильнее. Гаечный ключ медленно продвигался, пока не высунулся настолько, что упереть отвертку было уже не во что.

Однако ключ все еще не был свободен. Дульси принялась раскачивать его. Подпрыгнув и уцепившись за отвертку всеми четырьмя лапами, она изо всех сил стала крутить и тянуть ее, лупя хвостом направо и налево.

Наконец ключ свалился – прямо на Дульси. Падая, она больно ударилась о землю и некоторое время лежала неподвижно, тяжело дыша. Перепуганный Джо тщательно обнюхал ее, не зная, что предпринять. Наконец Дульси начала выбираться из-под груза.

— Ты цела? — спросил Джо.

— Все в порядке. — Она лизнула свое плечо. — Надо бы нам раздобыть что-нибудь, чтобы завернуть эту штуковину. Полиция в таких случаях использует пластиковые пакеты.

— А может, нам следует хорошенько вытереть ее, раз на ней отпечатки Клайда?

— Мы не знаем, что на ней. Если убийца был не слишком осторожен, то там остались и его следы.

На крыльце антикварного магазина они обнаружили недавно доставленную газету. Содрав с нее пластиковую пленку, которая защищала газету от сырости, Джо и Дульси быстро упаковали улику.

Они вылезли из подпола и направились на север, вдвоем таща свою тяжелую ношу. Наткнувшись в тумане на юную парочку, медленно бредущую в обнимку, Джо и Дульси нырнули в дверной проем. Когда случайная машина окатила их рассеянным светом фар, они склонились над свертком, прикрывая его от постороннего взгляда.

Несколько раз Джо оставлял Дульси присматривать за грузом и отправлялся на поиски подходящего тайника. Пробираясь в тумане, он осматривал углубления в стенах и дверные ниши. Ничего стоящего ему не попадалось. Джо торопился – они были уже неподалеку от заведения Донни, откуда струились ритмы диксиленда.

Рядом с ресторанчиком Донни располагался какой-то непримечательный бар. От улицы его отделял небольшой дворик. Мощенный камнем прямоугольник был с трех сторон огорожен широкими клумбами, где росли бархатцы. Резкий цветочный запах бил в кошачьи носы.

Затащив пакет с орудием убийства в самую гущу цветов, где земля была мягче, Джо и Дульси начали копать.

Каждый извлеченный цветок Дульси откладывала в сторону, стараясь не прокусить стебли. Она считала, что цветы тоже могут быть ядовитыми. Как-то раз ей на глаза попался перечень растений, опасных для кошек. Она мало что запомнила тогда, в голове засели только олеандр и листья томатов. Но кому взбредет в голову жевать эти листья?

Каждый раз, когда дверь ресторана Донни распахивалась, их обдавало волной джаза. Неистовые ритмы оглушали и подстегивали работать быстрее. Волны музыки были щедро приправлены резкими запахами пива и виски. Глаза Дульси снова приобрели отсутствующее выражение, словно она погрузилась в мечты – мечты о веселых вечерах, проходящих в беззаботных прогулках от бара к бару, в каждом из которых можно было выпивать по рюмочке.

Когда яма достигла примерно сорока сантиметров в глубину, они опустили туда сверток.

— У меня такое ощущение, что мы хороним мертвеца в пластиковом мешке, — сказала Дульси.

— Может, произнесем несколько слов над усопшим?

Она усмехнулась.

— Помолись за того, кто убил Бэкуайта. Я думаю, ему это скоро понадобится.

Присыпав сверток землей, Дульси аккуратно воткнула цветы на место и заботливо примяла почву у корней, как это делала Вильма.

— Мы же не хотим, чтобы они завяли. Это может привлечь ненужное внимание.

Она разровняла остатки земли и набросала сверху сухих листьев, чтобы расчищенное место на клумбе не вызвало подозрений. Когда никаких следов их вмешательства не осталось, Дульси сошла с клумбы, отряхнула лапы и очистила их от застрявших частичек земли:

— Не стоит оставлять отпечатков лап, — заявила она. Они перебежали через мощеный дворик, и тут дверь бара распахнулась, высветив каменную ограду. Джо и Дульси отступили в темноту.

Бросив беглый взгляд на двух вышедших мужчин, они вжались в землю. Джо проглотил рвавшееся из горла рычание. У Дульси шерсть встала дыбом.

По дорожке, всего в двух метрах от них, прошел Ли Уорк.

— Второй – это Джимми Осборн, — выдохнул Джо. — Почему он пьет с убийцей Бэкуайта?

Мужчины прошествовали мимо них и вышли из ворот, позвякивая ключами от машин. Джо и Дульси последовали за ними. Дульси была сильно встревожена. Джо, почувствовав в себе хищника, быстро бежал вперед, полный холодной ненависти к Уорку и не питая никакой симпатии к Осборну.

Джо никогда не любил Джимми, считая его хвастуном и трусом. Когда Осборны приходили к ним поужинать, Джо не раз замечал, насколько равнодушно, даже грубо Джимми обращался с Кейт.

Серый кот ухмыльнулся. В такие вечера ему доставляло огромное удовольствие цепляться к Осборну, изводить его, пока тот не побледнеет от злости. И от страха.

Теперь, преследуя в тумане двух мужчин, Джо и Дульси морщились от запаха убийцы. Запах Уорка, более отчетливый, чем слабый аромат одеколона Джимми, отлично сохранялся в сыром воздухе. Запах воодушевил Дульси, она забыла свой прежний страх и двигалась рядом с Джо крадучись и низко пригнувшись, прижав уши и подергивая хвостом. Невидимая в тумане, она оценивала дистанцию, отделявшую их от мужчин, прикидывала угол атаки, необходимый для точного прыжка на спину Уорка, и представляла себе, как сладостно было бы вонзить когти в его шею.

Глава 16

Светлая кошка, больная, растерянная, лежала в клетке, глядя сквозь металлические прутья. Ее мысли путались, перед глазами стоял туман. Она различала ряды клеток, громоздившиеся в три яруса вдоль стен маленькой квадратной комнаты. Никак не получалось сфокусировать зрение, сосредоточиться на чем-то. Кошка лежала, растянувшись на металлическом полу клетки, и даже чтобы подняться, у нее не было сил.

Ей страшно хотелось пить. В ее узилище не было воды, хотя в других клетках она видела маленькие посудинки. Кошка чуяла воду, к этому запаху примешивались другие, сильные и менее привлекательные. Она не знала, как попала сюда, в памяти остались лишь острая боль и ужасный удар, погрузивший ее в темноту, а потом – ничего.

Кошка припоминала, что уже просыпалась в этой клетке, приходила в себя и снова проваливалась в сон; в ее сознании плавали обрывки голосов и звуков, которые никак не сочетались с противным запахом лекарств и лязгом металлических инструментов, ударявшихся о металлический стол. Она не имела представления, как долго находится здесь; не понимала, сколько прошло времени.

Она помнила ощущения от пластиковой трубочки, примотанной к ее лапе, и от маленькой иглы, проколовшей кожу.

Вонь от лекарств впиталась в ее шерсть. Левая передняя лапа была забинтована. Запах был таким резким, что, втянув его носом, кошка чихнула – встряска пронзила болью все тело.

Когда перед глазами немного прояснилось, она стала усердно осматриваться в поисках выхода. Клетки стояли вдоль бетонных стен, только три были заняты, остальные пусты. Другими обитателями проволочных узилищ были крепко спавший большой коричневый пес, четыре котенка, свернувшихся в один посапывающий клубок, и черно-белый терьер, который слонялся из угла в угол, приволакивая негнущуюся белую лапу. Нет, это был просто гипс.

Зрение по-прежнему отказывалось подчиняться, перед глазами все плыло. Над головой мягким светом горела только одна лампа, длинная трубка в арматуре из белого металла. По обе стороны от нее располагались еще две, они не светились. У четвертой стены клетки отсутствовали, там были окно, металлическая дверь и водоразборный кран, торчащий из бетонного пола.

Единственное окно было темным – снаружи стояла ночь, черноту подкрашивал туман. Светлая дымка, колеблемая ветром, была такой плотной, что казалось, за окном – толща воды. Этот путь к спасению преграждало не только закрытое окно, но и толстая решетка на нем. Луч света прочеркнул туман за стеклом – где-то рядом проехала машина, по мокрой мостовой быстро и приглушенно прошелестели шины; затем стремительно пророкотали еще несколько автомобилей – вероятно, неподалеку было шоссе. Сознание кошки было столь же нечетким, как и зрение; единственная мысль торчала занозой: она заперта в клетке на какой-то живодерне.

Да нет, это клиника. Лечебница доктора Фиретти. Она смутно вспомнила склонившееся над ней лицо Фиретти – круглое, гладкое, загорелое.

Фиретти что-то делал с бродячими кошками. Она не помнила, что.

Почему она здесь? Она-то ведь не бездомная.

Неужели ее принес Ли Уорк? Неужели он притащил ее сюда, после того как избил? Но почему? С какой целью? Или она сама каким-то образом добралась до клиники в поисках помощи?

Кошка пригляделась к запертой проволочной дверце. Здесь, в клетке, она была легкой добычей для Уорка, да и не только для него – для кого угодно. Кошка попыталась встать, но из-за слабости была вынуждена лечь снова.

Память сохранила и другую комнату с такими же некрашеными стенами и таким же медицинским запахом; еще там был металлический стол и голоса; и человеческие руки – нежные, но настойчивые. Мысли продолжали кружиться.

Кошка снова попробовала встать, но сумела только приподнять голову и плечи и отчаянным усилием перевалить себя с бока на живот. Когда она попробовала слегка выпрямиться, ребра пронзила острая боль.

При следующей попытке ей удалось привстать, но ненадолго – жгучая волна, нахлынув, сбила с ног. Некоторое время кошка лежала, прильнув к холодному полу и тяжело дыша.

Она прислушалась: снаружи не доносилось ни звука. Кошка снова привстала, подавив невольный вскрик. Ее шатало, однако на этот раз она удержалась на ногах, подошла к дверце клетки и привалилась к прутьям.

Дверца запиралась на шпингалет. Превозмогая боль, кошка просунула сквозь прутья лапу, нащупала задвижку и принялась тянуть и покачивать ее.

Долгое время у нее ничего не получалось – тугой стержень не поддавался. Она попыталась действовать двумя лапами. Протягивая их к засову, она снова непроизвольно мяукнула от боли. Мысль о том, что в ее маленьком нежном организме что-то сломано, пугала кошку и лишала сил.

Однако страх перед Уорком, который и здесь может настичь свою жертву, и ветеринаром, который снова будет мять и колоть ее, был еще сильнее. Вдруг доктор что-нибудь обнаружит, если обследует ее более тщательно? Она же не была обычной кошкой.

Она продолжила борьбу с задвижкой: цепляла когтями металлический стержень, раскачивала и толкала его до боли в подушечках лап – и наконец победила. Дверца распахнулась так неожиданно, что кошка чуть не выпала из клетки.

Удержавшись на самом краю, она отодвинулась и перевела дух. Нужно было собраться с силами. Однако ей так нестерпимо хотелось пить, что ждать больше она не могла. Труба была совсем рядом, близость воды манила и придавала решительности. Кошка все-таки спрыгнула. Приземление на твердый бетон взорвалось во всем теле такой болью, что из глаз хлынули слезы. Лапы подкосились, кошку вырвало желчью.

Терьер залился лаем. Его пронзительный голос заполнил комнату, отскакивая от стен резким эхом.

Под краном возле круглого сливного отверстия блестела лужица воды. Кошка принялась жадно лакать. Пол вонял хлоркой и собачьей мочой. Когда вода в лужице иссякла, она попыталась открыть кран, но потерпела поражение. Тогда кошка направилась к тяжелой двери. Отрывистое стаккато терьера было столь оглушительным, что причиняло физическую боль.

Кто-нибудь может его услышать – ведь рядом с клиникой много жилых домов. Устремив взгляд сквозь прутья клетки, кошка взвыла на терьера. С тем же успехом она могла выть на пустую стену.

В отчаянии она гаркнула:

— Прекрати! Заткнись и ляг!

Человеческая команда, произнесенная кошкой, окончательно свела пса с ума. Он принялся с лаем кидаться на дверцу клетки, пытаясь добраться до странного зверя. Не обращая внимания на шум, кошка замерла, сжавшись в комок, у металлической двери и начала шептать заклинание.

Безумный вихрь закрутил ее и понес в бездонную пропасть, а затем, круто сменив направление, – вверх.

Она снова стала самой собой – прежней Кейт нормального человеческого роста. Терьер едва не подавился лаем от негодования. Кейт склонилась над краном и начала пить – большими глотками, как измученный зверь. Вода лилась на нее, но Кейт не замечала этого. Затем под аккомпанемент несмолкающего лая она отодвинула засов, приоткрыла дверь и осторожно выглянула наружу.

Перед ней была пустая автостоянка. Черный асфальт тонул в тумане, в дальнем углу сквозь молочную пелену проглядывал тусклый свет. Левее и выше находилось шоссе, по нему то и дело пролетали смазанные световые пятна автомобильных фар.

Да, это действительно клиника доктора Фиретти. Слева должен быть фронтон здания, он выходит на шоссе.

Боль немного стихла. Может быть, у человека чувствительность к боли гораздо меньше, чем у кошки? Однако все тело продолжало ныть. Кейт с вожделением подумала о приятной горячей ванне, горячей еде и приятной постели. «Горячая» и «приятная» – другие слова в голову не приходили. Кейт выскользнула на улицу и закрыла дверь.

Поблизости было много мотелей, можно было остановиться в одном из них и даже заказать в номер пиццу. Кейт похлопала по карману, желая убедиться, что чековая книжка по-прежнему при ней.

Книжка была на месте. Значит, в ее превращениях все-таки существовали какие-то правила. Однако кредитные карточки так и остались в кошельке на верхней полке гардероба. Что подумает о ней служащий мотеля, если она явится туда пешком и без кредиток? В некоторых мотелях просто не сдадут комнату, если у тебя нет кредитной карты. Кроме того, она без машины, без багажа. Ей так хотелось вырваться из дома, так хотелось избавиться от всего, связанного с Джимми, что она ничего толком не спланировала.

Ну почему было не взять хотя бы часть денег из тех, что она обнаружила в ящике у Джимми? Она, конечно, сглупила, положив все обратно. Прихвати она оттуда несколько купюр, Джимми и не заметил бы. А теперь у нее даже мелочи на телефон не было.

Кейт могла бы пойти домой. Никто не увидел бы ее в темноте и тумане. Маловероятно, что Джимми сейчас там, он, должно быть, все еще в постели у Шерил. Да, надо пойти домой, забрать одежду, деньги и свою машину.

Но возвращаться Кейт боялась, она боялась наткнуться на Джимми. Боялась – и стыдилась своего страха.

Кейт пересекла парковку и направилась вниз по какой-то неприметной улочке, тянувшейся вдоль вереницы коттеджей. Туман плотно укутывал их. Лишь редкие окошки светились мутными пятнами.

Она не знала, который час. Когда Кейт добралась до Морского проспекта, магазины были закрыты, а улицы пусты – лишь несколько машин стояло у обочины. Возле длинного многоквартирного дома она свернула и направилась в сторону ресторанчика Бинни. Маленький итальянский ресторан был открыт допоздна. Там не было платного телефона-автомата, но ей могли разрешить воспользоваться телефоном заведения.

Кейт торопливо шла сквозь холодный туман, надеясь избежать встречи с полицейским патрулем, который непременно заинтересуется одинокой женщиной, оказавшейся в такой час на улице без плаща и бумажника. Она надеялась, что Джимми не колесит сейчас по улицам, высматривая ее. Впрочем, это вряд ли, сейчас он наверняка развлекается с Шерил.

Ее не оставляла мысль о том, что Джимми предается любовным утехам в супружеской постели убитого человека.

Кейт еще издалека почувствовала запах чесночной приправы к спагетти – фирменного соуса Бинни. Подойдя к белому домику, она толкнула дверь и с наслаждением окунулась в тепло ресторана, насыщенное ароматом специй.

Обшитый деревянными панелями зал был почти пуст. Посетителей было всего трое. В углу сидела юная пара – влюбленные держались за руки, положив их на клетчатую скатерть, как в фильмах пятидесятых годов. Пожилой мужчина с длинными седыми волосами, который пил эспрессо у стойки бара, взглянул на Кейт без всякого интереса. В глубине зала она увидела Бинни – темные прилизанные волосы, узкое серьезное лицо над белым фартуком. Они с помощником мыли посуду.

Кейт помахала им и потянулась к телефону. Бинни кивнул, улыбнувшись, и махнул рукой в ответ. Часы на стене за стойкой показывали половину первого.

Держа трубку у уха и слушая длинные гудки, Кейт заклинала телефон, чтобы Клайд ответил. Потом она стала молить, чтобы его не оказалось дома. Что она скажет ему? Приезжай и забери меня, я не могу пойти домой? Позаботься обо мне, потому что у меня больше нет ни дома, ни денег? Потому что, став кошкой, я потеряла человеческое достоинство?

Гудки, гудки, гудки…

«Слава Богу, его нет. Клайд, умоляю, будь дома, сними трубку!»

Может быть, у него гости? Женщина?

Кейт уже собралась было нажать на рычаг, когда Клайд ответил. Она стиснула трубку, не зная, что сказать, как объяснить свой звонок. Ей пришло в голову, что она и сама могла бы добраться до его дома, это было недалеко. Кейт почувствовала, что вот-вот разрыдается.

Глава 17

Городок спал, погруженный в туман. В тишине были слышны приглушенные шаги двух человек. Туфли Джимми Осборна глухо шаркали по тротуару. Шаги Уорка, обутого в кроссовки, были почти беззвучны. От его мягкой, даже какой-то звериной поступи у Джо по спине бежали мурашки. Они с Дульси неотступно следовали за мужчинами. Дульси не без труда подавила в себе жгучее желание вцепиться Уорку в загривок. Она бежала рядом с Джо, стараясь держаться поближе к стенам, где туман был гуще.

Мужчины шли быстро, позвякивая ключами от машин. Резкий запах алкоголя и табачного дыма, которым был пропитан воздух в баре, оставлял за ними стойкий след.

Уорк говорил так тихо, что приходилось вслушиваться. Донеслось несколько неразборчивых слов, затем он сказал:

— Никто не пришьет нам это дело.

— А гаечный ключ? — спросил Осборн.

— Не гони, его найдут, когда придет время.

Уорк повернулся к Джимми. В профиль его голова казалась необычно узкой, нос торчал самоуверенно и хищно.

— Да хватит трястись, что ты все время дергаешься? — Его вкрадчивый голос проникал, казалось, в самую глубину сознания Джимми, отчего Осборну было не по себе.

— Ты уверен, что отпечатки Дэймена сохранились? От раздражения Уорк ускорил шаг.

— Они там, не психуй. Один телефонный звонок, и копы получат этот ключ с пальчиками Дэймена в лучшем виде.

— Но ведь ты его держал и крутил в руках, пока гонялся за этим чертовым котом.

— На мне были перчатки. Может, немного и смазал отпечатки, но там их полно, раз Клайд пользовался этой штукой каждый день. Отвянь, парень. Ты сам дерганый, как тот кот.

— Эти проклятые кошки сводят меня с ума. Я вовсе не думал, что так повернется, когда мы… – Джимми повернулся и посмотрел на Уорка. — Откуда взялись эти сумасшедшие твари? Каково, думаешь, мне, когда моя собственная жена… Ты разобрался с этим?

— Все под контролем, не бойся.

— У тебя было больше недели. Ты ведь один раз поймал ее. Почему же ты не… А теперь ищи-свищи. — Джимми остановился и уставился на Уорка. — Ты сам боишься этой чертовщины.

Дульси замерла от удивления.

— О чем это он? — шепотом спросила она Джо. — Что он имеет в виду, говоря о своей жене?

Джо представил себе Кейт Осборн, ее золотистые глаза, в которых и впрямь было что-то нечеловеческое. Вспомнил ее манеру иногда уходить в себя, погружаться в мечты – так кошки, бывает, грезят о чем-то своем, потаенном и восхитительном. Подумал о кошачьей грациозности Кейт, о ее быстрых, свободных движениях…

Ему на память пришел случай, когда друзья Клайда собрались на заднем дворе на барбекю, а он по каким-то своим делам забежал на кухню и увидел там жену Джимми. Кейт в одиночестве обгрызала сырую кость от бифштекса. Клайд всегда вырезал из бифштекса кость, утверждая, что так мясо легче отбивать».

Кейт обернулась и увидела Джо. Глаза женщины расширились. К ее щеке прилип крошечный красный комочек. Смутившись, Кейт положила косточку на стол, рассмеялась, потом наклонилась и подняла Джо. Протянув ему кусочек мяса, она спросила: «Ну что, Джо, хочешь посмотреть, что я ем?»

Она опустила его на пол и дала другой кусочек. Затем, оставив косточку на столе, она взяла свой стакан со спиртным и вышла во двор, где ароматный дымок жареного мяса уже заполнил всю округу.

Продолжая преследовать Уорка и Осборна, Джо молчал так долго, что Дульси не выдержала:

— Что случилось? О чем ты задумался? Может ли Кейт… Но ведь это невозможно!

Джо вспомнил, как грубо Джимми обращался с кошками, как старался их избегать. И как груб и высокомерен он был с Кейт.

Просто невероятно. Может, он ослышался? Или неправильно истолковал слова этих людей?

Дульси внимательно смотрела на него, ожидая ответа.

Джо попытался представить Кейт Осборн в кошачьем обличье. Это оказалось нетрудно: пухленькая палевая кошечка с ясными золотистыми глазами. Он посмотрел на Дульси и усмехнулся:

— Возможно, Кейт такая же, как мы.

— Не понимаю. Как у нее это получилось? И что теперь будет с нами? Что? — Ее глаза недоуменно округлились.

— Не знаю. — Серому Джо вдруг стало страшно. Все это ему очень не нравилось. Он еле-еле успел свыкнуться с головокружительной переменой в своей жизни и не хотел новых потрясений, тем более таких, которые предвещали услышанные им слова.

За этими разговорами они едва не упустили то, что происходило впереди.

Джимми схватил Уорка за плечи.

— Что ты ей сказал? Что она знает?

— С чего ты взял, что я стал бы ей что-то говорить? — Уорк стряхнул с себя руки Джимми и добавил какую-то фразу, которую кошки не разобрали.

— Она знает, да? — прорычал Осборн. — Вот почему она сбежала. Она знает, что я хочу ее смерти. Ты должен разобраться с ней, Уорк. И побыстрее. Я не хочу, чтобы она беспрепятственно шныряла вокруг. По ночам я просыпаюсь весь в поту. Это просто какой-то невероятный кошмар. Я хочу, чтобы он прекратился. Я просыпаюсь с мыслью, что все происходящее просто невозможно. А потом я вспоминаю ту кошку, которую ты подверг превращению и убил. Я помню, как выглядела та кошка.

Джимми снова схватил Уорка и встряхнул.

— То же самое ты должен сделать и с ней. А заодно покончить с теми двумя.

— Да выкинь ты этих кошек из головы! Я разберусь с ними.

— До сих пор тебе это не удалось.

— Я сказал – не гони. Я ими займусь. Скоро все кончится, и мы свалим отсюда. Будем лакать ром, развлекаться с девочками в Боке. — Уорк рассмеялся. — Но сначала дело. Надо вернуться к нашей работенке. У нас впереди дальняя дорога. Мы могли бы сегодня отбуксировать одну тачку, но я не хочу…

— Ее поведет Шерил. Я говорил тебе. Не моя вина, что твой парень заболел. Черт, он мог бы сменить номера, прежде чем скинуть все на тебя. Я не хочу заниматься этим в мастерской.

— Мы закончим еще до рассвета. Инструменты все здесь, только не суетись.

Они подошли к серебристой «Бугатти» Осборна. Машина была приземистая, гладкая и блестящая, от нее исходил запах денег. Джо раз десять слышал россказни Джимми, какая «Бугатти» быстрая, как легко она делает больше трехсот миль в час и во что она ему встала бы, если бы не мухлеж. Ясное дело, тут не обошлось без мухлежа. Машина стоила пятьсот тысяч долларов, а Джимми выдал Кейт историю, что получил ее по дешевке в результате одной хитроумной сделки. Он сказал Кейт, что взял «Бугатти» для списания налогов и это хорошая реклама для агентства. Джо хотел бы знать, насколько Кейт ему поверила. Клайд говорил, что любой наемный продавец нарвался бы на крупные неприятности, пытаясь так списывать налоги.

— Ключик лучше выкинуть, — сказал Джимми. — Мало ли какие осложнения возникнут ночью.

— Никаких осложнений не будет, — возразил Уорк. — Если, конечно, Шерил нам все не испортит. И потом – кому какое дело до маленького медного ключика?

Когда Джимми открыл дверь и свет из салона упал на темную дорожку, четвероногие сыщики прижались к стене, укрываясь за декоративной кадкой. Лицо Джимми, подсвеченное сиянием из машины, казалось деформированным, причем самым неприятным образом.

Осборн уселся в низкий обтекаемый автомобиль и сказал:

— Все, захватим Шерил и погнали, а то до утра не уложимся.

Он погладил перламутровую кожаную обшивку и мягко захлопнул дверь. Через секунду двигатель «Бугатти» ожил и заурчал мягко и мощно, словно огромный блестящий серебристый кот.

Уорк прошел дальше – к черной «БМВ». Минуту спустя он включил фары, и кошки зажмурились, чтобы их глаза не бликовали в темноте. Машины проехали мимо и скрылись.

Еще некоторое время Джо сидел, съежившись, у стены. Он очень беспокоился за Кейт. Она ушла из дома, сбежала. Не об этом ли говорил Джимми? С тех пор прошло немало времени, и Джо надеялся, что Кейт уже далеко от Молена-Пойнт. Знает ли она, что замышляют против нее эти двое? — спрашивал себя Джо.

Допустим, что не знает. Допустим, она все еще в городке и отправилась домой. Если Джимми найдет ее там, это может быть очень опасно.

— Куда они? Что они задумали? — спросила Дульси,

— Я полагаю, они воровали машины. У автомобилей есть номера, по которым их можно опознать. — Джо нахмурился. — Может, поэтому они убили Бэкуайта? Они воровали машины, а Бэкуайт это обнаружил?

— Вряд ли они стали бы убивать его из-за нескольких машин.

— Это дорогие машины, Дульси, если речь идет об иностранных марках. Стоимость машин может выражаться шестизначной цифрой.

— Тогда давай позвоним в полицию? Ты мог бы…

— И что мы им скажем? Пока что это все только наши предположения. А если полиция отправится сегодня ночью в агентство и ничего не обнаружит, тогда что?

— Мы можем и сами пойти в мастерскую. Проберемся туда и посмотрим, что будет.

Джо улыбнулся:

— Я подумал о том же.

— Впереди у нас – целая ночь, — сказала Дульси, — а я просто падаю от усталости. Сначала мне надо отдохнуть и поесть. Мы на ногах с самого утра.

— Ладно, попробуем найти Кейт и предупредить ее, а потом перекусим. Только я не знаю, где живут Осборны, нам нужен телефонный справочник.

Дульси глядела на него, не шевелясь, кончик ее хвоста нервно подрагивал.

— Мне надо поесть. Сейчас. — Увидев выражение морды Джо, Дульси прижала уши. — Мы с утра ничего не ели. И почти не пили – лишь несколько глотков из водосточной канавы. Если ты не хочешь, чтобы на твоей совести была дохлая кошка, давай сначала поедим.

Джо встал и направился в ту сторону, откуда они пришли:

— У Донни найдется немало объедков. И там есть телефонная книга.

Дульси не двинулась с места. Джо остановился и оглянулся.

— Мы просто забежим к Донни, найдем какой-нибудь недоеденный гамбургер и выясним номер телефона Кейт. Там полно народа, никто нас не заметит, проскочим.

— Ну да, конечно. И кто-нибудь обязательно наступит на лапу или наподдаст ногой – и это ради пропитанного горчицей огрызка булочки или нескольких чипсов и орешков. — Дульси села, пристально глядя на Джо.

— Мы должны найти Кейт, как ты не поймешь! Она в опасности, Дульси. Нам надо…

Кошка встала и направилась в противоположную сторону. Джо был в замешательстве. Дульси обернулась, сверкнув глазами:

— Ну же, Джо, пошли! У Вильмы есть справочник. А в доме найдется еда.

И она потрусила сквозь туман, развернув уши и помахивая хвостом.

Глава 18

Кейт лежала в пенистой ванне, благоухающей ветиверией. Блаженное тепло ласкало каждую клеточку ее измученного тела. Прихлебывая холодное пиво, она с удовольствием прислушивалась к соблазнительным звукам из кухни, где Клайд готовил спагетти.

Какой другой мужчина стал бы выскакивать среди ночи из постели, чтобы забрать ее и привезти домой, а потом делать для нее ванну и готовить ужин! Сквозь травяной запах пены она чувствовала восхитительный аромат пряного соуса и чесночного хлеба.

Кейт уже съела сыр и крекеры, которые Клайд оставил у ванны на тарелке рядом с бокалом пива. Какой же он милый и заботливый! Вот уж кто может и приласкать, и утешить.

Когда она позвонила Клайду от Бинни, он не стал ни о чем спрашивать. Даже не озадачился, почему Кейт не может просто прийти к нему, ведь от итальянского ресторанчика до него совсем недалеко, какие-нибудь десять кварталов. Клайд просто приехал, вывел ее усадил в машину, сел рядом, осторожно приобняв, и позволил выплакаться.

Может, Клайд и не отличался особой утонченностью, порой отпускал грубоватые замечания, а то и рыгал, добродушно посмеиваясь, но среди прочих представителей своего пола он – настоящее совершенство.

Клайд не только наполнил для нее ванну и прислуживал ей, словно она была королевских кровей, он старательно прибрался в свободной комнате и постелил чистое белье. Вынес из комнаты гору технических каталогов, утащил стопку трикотажных рубашек и затолкал под кровать свои тяжелоатлетические штуковины – те, которые можно было затолкать, — чтобы не мешали.

Забирая рубашки со стола, Клайд незаметно сунул в стопку небольшой блокнот и тонкую папку и унес их тоже.

Явно что-то секретное, подумала Кейт, наверное, вещи одной из его подруг. Она вообразила, что пена для ванны, благоухающая ветиверией, могла принадлежать той темненькой, Кэролайн Уэйт. А может, маленькой рыжей… как там ее? — Кейт не обязана была всех их знать.

Она допила пиво, откинулась на спину и вспомнила, что доктор Фиретти делал с кошками. Ничего страшного, совсем наоборот. Он собирал повсюду бродячих кошек – очень может быть, что и тех тощих бедняг из-под пристани, — кастрировал их, делал прививки и выпускал там, где они были найдены. Кейт усмехнулась. Так вот чем пахнул сырой песок. Это была металлическая вонь клеток, смешанная с запахом человека, возможно, самого доктора Фиретти. Хотя больше смахивало на запах мальчишки, а не взрослого человека. .

Кейт вылезла из ванны и вытерлась огромным махровым полотенцем, которое оставил ей Клайд. Она с отвращением рассмотрела в зеркале безобразные багровые пятна на своем теле, похожие на следы гигантских пальцев, — напоминание о побоях, нанесенных Уорком маленькой кошке.

Кейт не стала надевать халат Клайда. Аккуратно сложенный, он лежал здесь же, в ванной комнате, предусмотрительно оставленный хозяином. Кейт влезла в свои джинсы, надела рубашку и подсушила волосы феном. Затем, размякшая, сонная и довольная, прошлепала босиком на кухню.

Клайд отступил от раковины и улыбнулся ей. На нем были джинсы с неровно обрезанными брючинами, сандалии и линялая фиолетовая футболка с дыркой на рукаве. Он уже накрыл на кухне стол и теперь наливал для Кейт новую порцию пива в свежий стакан, только что вынутый из морозильника. Стакан был белый от снежных узоров. Кейт уселась за стол и ласково потрепала двух псов, уткнувшихся ей в колени. А вот три кошки даже не шевельнулись, чтобы поздороваться с ней. Они сидели посреди кухни, не сводя с гостьи глаз, и взгляды их были отнюдь не дружелюбные. Кейт посмотрела на них с тревогой.

Она знала этих кошек давно, с самого их детства. Брала их на руки, гладила, когда они дремали рядом или у нее на коленях, играла с ними или же валялась на полу, а они втроем спали у нее на животе.

Но теперь от взгляда трех пар глаз у Кейт мурашки бежали по коже. Она не осмелилась протянуть руку и погладить кошек.

Клайд, казалось, не обратил внимания на настороженность своих питомиц. Слив воду с макарон и заправив их соусом, он поставил перед Кейт доверху наполненную тарелку. Еда выглядела очень аппетитно. Кейт стоило большого труда удержаться от того, чтобы не уткнуться лицом прямо в спагетти и не начать с хлюпаньем втягивать их в себя. Клайд также поставил на стол миску салата и плетенку с чесночным хлебом, а еще тарелку с сыром и майонез.

Он сел напротив, взяв в руки стакан пива и кусок хлеба. Кейт жадно набросилась на еду. Не тратя времени на накручивание спагетти на вилку, она просто загребала их в рот, едва успевая орудовать ножом, чтобы макароны были покороче. Ее словно паника охватила от голода. Клайд тем временем попивал пиво, заедая его хлебом.

Не обращая внимания на необычное поведение Кейт за столом, он терпеливо ждал – ни о чем не спрашивал, не требовал объяснений, почему она бродила по улицам без денег и машины.

Уничтожив с полтарелки макарон, когда чудесное тепло от спагетти приятно разлилось внутри, Кейт слегка отодвинулась от еды, поудобнее устроилась на стуле и перестала так рьяно работать вилкой и ножом. Потягивая холодное пиво, она начала неторопливо рассказывать. Кейт поведала Клайду, как оказалась в грязном переулке за старым офисным зданием, босая и перепачканная, не помнящая, как уходила из дома, где была и как попала туда; как за ней погнался Уорк, едва она вышла из того переулка на улицу, и что произошло, когда до ее сознания дошли странные, непонятные, ритмичные слова Уорка. Она рассказала Клайду, каково это – быть маленькой и четвероногой; поделилась с ним, как приятно ощущать мягкость своей шерсти, скорость бега, резкие движения хвоста… Увидев, что Клайд не смеется, Кейт описала ему все потрясающие переживания, которые она испытала в кошачьем облике. Когда Кейт принялась рассказывать ему о своей жизни у пристани, Клайд неожиданно встрепенулся:

— Перестань, Кейт! Ради Бога, прекрати!

Она в недоумении посмотрела на него.

— Ну почему, Кейт? Почему ты смеешься надо мной? И откуда тебе известно…

Кейт не поняла – видимо, она чего-то не знала.

— Откуда известно – что? И я вовсе не смеюсь над тобой. — Она была ошеломлена.

— Откуда ты узнала? Никто не мог… Тебе рассказала Вильма? — мрачно спросил Клайд, сверля ее взглядом. — Нет, это не ты говорила тогда по телефону. Не тот голос.

Кейт по-прежнему не понимала, о чем говорит Клайд, однако под его взглядом она съежилась. Затем Кейт встала, обогнула стол и схватила Клайда за плечи:

— В чем дело? Что случилось? Я не понимаю!

Его лицо, казалось, застыло. Последовало долгое молчание. Они смотрели друг на друга, и каждый пытался мысленно заполнить пробелы в памяти. Внезапно Кейт бросило в жар:

— Клайд, где Джо?

— Его, разумеется, нет.

— Что значит – «разумеется»? — Ее сердце учащенно колотилось.

— Он исчез несколько дней назад. Я был уверен, что ты знаешь об этом. Знаешь, что его нет дома. Он…

Клайд замялся.

— Он – что?

— Джо сообщил, что… будет на связи.

— Как это – «на связи»?!

— Слушай, Кейт, кончай ломать комедию. Ты же все знаешь. Что ты мне пудришь мозги, рассказывая про Ли Уорка, который за тобой гоняется? Почему бы просто не…

— Каким образом он «сообщил», Клайд?

— Каким образом? Да по телефону, черт возьми! Ты знала об этом.

До Кейт дошло не сразу. Она посмотрела на Клайда, на телефон, снова на Клайда. Ей пришлось подавить смешок.

Серый Джо позвонил ему.

Джо был таким же, как она. И сообразил, как пользоваться телефоном.

Кейт согнулась в приступе безудержного хохота. Она едва не упала от смеха. Джо звонил Клайду, разговаривал с ним! Серый Джо был не просто кот – он был таким же, как она. И этому нахалу хватило смелости позвонить Клайду!..

Хохот раздирал Кейт, она никак не могла успокоиться. Голова шла кругом: ее пьянила мысль, что она не одинока. Что она не единственное живое существо с такими странными способностями, что на свете есть еще такие же.

На лице Клайда смешались злость и растерянность.

— Что с тобой, черт подери? Ты только что сама рассказала о своем превращении в кошку и вдруг так развеселилась.

Кейт наконец перестала смеяться и спокойно взглянула на Клайда:

— Ты мне не веришь.

— Да помилуй Бог, Кейт…

Но она не дала ему продолжить.

— Ты явно поверил, что Серый Джо звонил тебе. И тем не менее не веришь в то, что произошло со мной.

Клайд молча смотрел на нее.

— Я не обманываю тебя, — тихо сказала Кейт. Клайд был единственным человеком в мире, с которым она могла поделиться, и ей было чертовски досадно, что он так отнесся к ее словам. — Я не обманываю тебя. И я это докажу.

Она сделала единственное, что было в ее силах, — использовала единственное доказательство, которое могло убедить Клайда. Она произнесла заветные слова и почувствовала, как комната закружилась и стала менять очертания. Кейт позволила Клайду увидеть, как это происходит, стать свидетелем ее умопомрачительного превращения. Внезапно она стала очень маленькой.

На линолеуме стояла кошка. Она посмотрела на Клайда, мяукнула и протянула лапку, чтобы коснуться его ноги.

Клайд с белым лицом уставился на нее. Потом вскочил, опрокинув стул, и отступил к двери.

Кошка последовала за ним, обвиваясь вокруг щиколоток, от чего Клайда бросило в дрожь. Она пощекотала усами его голые волосатые ноги и услышала, как он застонал от ужаса. Прижавшись еще сильнее, кошка потерлась щекой о его ступню. Клайд ее боялся! Как восхитительно. Так ему и надо!

Клайд схватил бокал с пивом, попятился и бросился в холл. Хлопнула дверь спальни.

Три его кошки удрали в свою каморку и взлетели на верхнюю полку. Даже собаки перепугались – словно побитые, они притиснулись к задней двери, опустив уши и поджав хвосты. Кошка зашипела на них, задрала хвост и выбежала в холл.

Она уселась перед закрытой дверью комнаты Клайда, навострила уши и принялась вылизывать лапу.

Послышалось шуршание бумаги, Клайд что-то пробормотал. Она услышала, как он поставил бокал с пивом, как скрипнули пружины – похоже, он сел на кровать. Кошка начала жалеть, что напугала его.

А чего она, собственно, ожидала? Бурного восторга?

Одно ясно – она никуда не сможет пойти с ним в кошачьем обличье. Кошка произнесла заклинание, и появилась прежняя Кейт. Она постучала в дверь.

— Можно мне войти?

— Уходи. Впрочем, если хочешь, можешь остаться на ночь в гостевой комнате. Или же можешь спать на дереве.

— Ну пожалуйста, Клайд.

Не получив ответа, она толкнула дверь.

Клайд сидел на кровати, держа какие-то бумаги, и с убитым видом смотрел на порог. Видимо, он ожидал кошку. Клайд поднял глаза и потрясенно уставился на нее.

— Ну же, Клайд! Это я, Кейт. Кошки больше нет. Чего дуться?

Она села на кровать рядом с ним. Клайд вздрогнул и отодвинулся.

— Эй, я не бешеная. Я все та же Кейт. А как еще я могла убедить тебя?

Клайд молчал.

— Ты мне на самом деле нужен. Мне очень надо с тобой поговорить.

Она отодвинулась к краю кровати, уселась по-турецки и не сводила глаз с Клайда, пока он не взглянул ей в лицо.

— Я должна еще кое-что рассказать тебе. Это не имеет отношения к… к тому, что я только что проделала.

Кейт умоляюще смотрела на него.

— Я ушла от Джимми. То есть ухожу. Мне надо забрать вещи.

Клайд не удивился.

Она произнесла спокойно и холодно:

— Шерил Бэкуайт. Джимми и Шерил. Как это подло, черт!

Разговор не клеился: Клайд лишь молча смотрел на нее. Кейт рассказала, как холоден был с нею Джимми в постели, как он был благопристоен и скучен; но когда ей удавалось напоить его, она получала ночь дикой, восхитительной страсти. Однако такое случалось нечасто, а наутро Джимми старался не смотреть на нее. В течение многих последующих дней он был холоден и молчалив, словно стыдился, что поддался ей, словно Кейт не пристало быть такой пылкой.

И вот – ирония судьбы. Джимми променял ее на Шерил Бэкуайт.

— Как-то раз, когда мы отправились выпить, а потом долго бродили по улицам, разглядывали витрины, смеялись и делали всякие глупости, он сказал: «Ты любишь ночь, Кейт. Ты любишь ночь больше, чем день», — и так странно на меня посмотрел. Как будто ему что-то было известно, — взволнованно сказала Кейт. — Как будто он знал о моих способностях задолго до того, как я узнала сама.

Клайд аккуратно поставил бокал на столик возле кровати. Он не отрываясь смотрел на Кейт.

— Что? — спросила она недоуменно. А потом вспыхнула: – Ты знал про них!

— Знал. Уже несколько месяцев. Я не…

— Ты знал и ничего мне не сказал! — Она встала, сдерживаясь изо всех сил. — Я думала, ты мне друг. Я выложила перед тобой всю свою чертову жизнь, рассказала о самых интимных тайнах. Я только что показала тебе самое сокровенное, самое ужасное, а ты… Ты все время знал, что Джимми с этой женщиной, и не сказал мне ни слова.

— Боже мой, Кейт, как я мог тебе сказать?! Если честно, я хотел раскрыть тебе глаза, но я думал… Я думал, что сделаю только хуже. Это не по-мужски – бежать к жене друга с таким сообщением. Мы же с ним еще со средней школы.

— Вы с Джимми не друзья, он тебе не очень-то и нравился. Я пыталась что-то исправить, не обращала внимания на его разные слова и поступки, думала, что сама во всем виновата, а ты все знал и позволил мне страдать. Все это время он трахал Шерил Бэкуайт, и ты знал об этом.

Кейт собиралась рассказать Клайду о найденных ею банковских книжках. Хотела попросить совета, думала, что вместе они наверняка разберутся, во что впутался Джимми.

Кейт была уверена, что может доверять Клайду, что они друзья.

Но если он не сказал ей об измене Джимми, подумала Кейт, возможно, он скрывает что-то еще?

А вдруг Клайд сам участвует в том нелегальном бизнесе, которым занимался Джимми? Может, потому он и помалкивал о Шерил? Из-за этих темных делишек?

Кейт развернулась и выбежала в холл. Найдя отведенную ей комнату, она вошла и захлопнула за собой дверь. В каком-то детском порыве она заперла дверь на задвижку да еще придвинула стул. Забравшись в постель, Кейт свернулась клубочком, обхватив руками подушку. Она была сердита, растеряна, и ей было очень одиноко.

Глава 19

Кейт проснулась неохотно, охваченная тяжелой депрессией, причина которой была ей непонятна. Сон еще не прошел, и ей казалось, что все прояснится, как только она окончательно придет в себя. От ожидания этой ясности у нее засосало под ложечкой.

К навалившейся тяжести добавилось чувство беспомощности, словно Кейт никак не могла избежать дурных известий и через минуту ей придется встретиться лицом к лицу с неизбежной и непоправимой правдой.

И тут до нее дошло. Она окончательно проснулась, вспомнив себя кошкой. Вспомнила, как совершила превращение на глазах у Клайда, как терлась о его лодыжки. Вспомнила его болезненное отвращение.

Кейт вспомнила, что он знал о связи Джимми с Шерил и ничего не сказал ей, проявив странную, никогда прежде не свойственную ему преданность Джимми, к которому обычно относился с неприязнью.

Кейт оглядела комнату. Она была небольшой, уютной и знакомой. Сквозь опущенные шторы просачивалось солнце. В комнате наличествовали исцарапанный дубовый письменный стол, уродливый металлический шкаф-картотека зеленого цвета и внушительная конструкция для накачивания мускулов – масса хромированного металла и черной кожи. Те детали тренажеров, что не были намертво прикреплены к стене, Клайд накануне затолкал под кровать. Маленький электронный будильник на комоде показывал 6. 40.

В доме царила тишина – не было слышно ни шагов, ни шума льющейся воды, ни нетерпеливого царапанья животных, осаждающих кухонную дверь в ожидании завтрака. Может, Клайд пошел погулять с собаками или просто выпустил их во двор? Кейт сбросила одеяло и обнаженной подошла к зеркалу.

Глаза были припухшими. На шее – темная полоса синяка. Кровоподтеки на руках и теле, казалось, стали еще чернее. Короткие светлые волосы топорщились.

Кейт почувствовала запах свежесваренного кофе и услышала металлический скрежет консервного ножа. Затем до нее донеслись приглушенный и раздраженный голос Клайда, цоканье собачьих когтей по линолеуму и негромкий стук миски об пол – хозяин ставил животным еду. Тут же на кухне раздалось мяуканье.

Кейт не хотелось встречаться с Клайдом этим утром. Она просто оденется и тихонько уйдет – пока еще непонятно, куда. А часов в девять она позвонит в автомагазин и, изменив голос, попросит к телефону Джимми. Убедившись, что он на работе, отправится домой и заберет вещи и машину.

Кейт вспомнила, что халат Клайда остался в ванной. Сняв с постели простыню, она завернулась в нее и отправилась умываться. Жалко, что у нее нет с собой зубной щетки, расчески и губной помады. Проходя мимо спальни Клайда, она приоткрыла дверь и заглянула туда.

Ей показалось странным, что вчера вечером, когда Клайд вроде был так расстроен и напуган, он сидел на кровати и спокойно листал какие-то бумаги. Папка и блокнот лежали на комоде на самом виду.

Кейт слышала, как Клайд разговаривает на кухне со своими животными. Она скользнула в комнату и схватила блокнот.

Его страницы пестрели короткими записями об иномарках: год, модель, цвет, тип обшивки, наличие аксессуаров. Все перечисленные модели были очень дорогими. Каждая запись включала названия штата и округа, номер водительских прав, дату, имя и адрес жителя Молена-Пойнт – судя по всему, покупателя. Таким образом было заполнено двенадцать страниц.

Кейт положила блокнот на место, открыла папку и вытащила оттуда бумаги.

Это были ксерокопии книжных и журнальных страниц, и все – о кошках. Кейт сначала с удивлением пробежала их глазами, а затем стала читать с жадностью, как человек, получивший долгожданное письмо с хорошими новостями.

Она читала, пока звуки в кухне не затихли. Сунув бумаги обратно в папку, Кейт положила сверху блокнот и, оставив все как было, поспешила в ванную.

Открыв воду, она с наслаждением встала под душ. Интересно, зачем Клайду эта коллекция кошачьих историй? Откуда он ее взял? И почему, если Клайд уже успел прочитать эти бумаги, он был так расстроен из-за нее прошлой ночью?

Должно быть, он пытался узнать что-нибудь про Джо. Из-за собственных переживаний Кейт почти забыла о нем. Клайд немало потрудился, чтобы собрать эти удивительные сведения. И все же его вчерашняя реакция была непонятна.

Кейт вылезла из душа, почистила зубы, выдавив пасту на палец, и причесалась лежавшей у зеркала щеткой. Выйдя из ванной, она заглянула в холл. Клайд стоял у комода в спальне.

Он был одет так, словно собирался куда-то уйти, — коричневые джинсы, темная рубашка-поло, куртка из некрашеного льна. Кейт заметила, как он сунул в карман куртки блокнот. Клайд подошел к столику у кровати и взялся за телефон. Стоя в дверях своей комнаты, Кейт услышала, как он набрал номер.

Он не просил никого позвать, а сразу начал говорить:

— Я могу увидеть тебя сегодня утром? — Пауза. — Да, два дня назад.

Клайд помолчал, слушая невидимого собеседника, затем произнес:

— Не делай этого. Мы можем все испортить. Последовала новая пауза.

— Нет, ничего. Но я еще не закончил. Это те деньги… Пауза.

— Да. — Он засмеялся. — Десять минут. Как только я туда доберусь.

Кейт тихонько прикрыла свою дверь, сбросила простыню и быстро оделась. Было слышно, как Клайд прошел мимо ее двери, направляясь в холл, затем открылась задняя дверь. До Кейт донеслось, как он что-то сказал собакам – видимо, объяснил, что они остаются дома.

Она пробежала через гостиную и выскочила из передней двери.

В незапертом гараже она скользнула в ярко-красный «Паккард» с откидным верхом, благо тот был почти всегда в сложенном состоянии. Это был старинный, очень дорогой и ухоженный автомобиль – всегда чисто вымытый, отполированный до блеска. Работники мастерской особо заботились о нем. Усевшись на переднее пассажирское кресло, Кейт сделала глубокий вдох, прошептала несколько слов и через несколько мгновений снова стала маленькой и пушистой. Ее хвост подергивался от волнения.

Кошка забралась на спинку сиденья, затем спрыгнула на пол в задней части салона, от этого стремительного перемещения у нее далее закружилась голова. Сжавшись на полу среди кроссовок, автомобильных каталогов, тряпок, детективных романов в бумажных обложках и еще чего-то, пахнувшего испорченным арахисовым маслом, она услышала, как хлопнула входная дверь. Затем донеслись шаги. Кошка надеялась, что Клайд не свалит ей на голову какую-нибудь тяжесть. Она услышала, как Клайд зовет Джо. Потом, помедлив, он вошел в гараж.

Подойдя к машине, Клайд снова окликнул Джо, подождал, затем проворчал что-то и сел в машину. Когда мотор заработал и машина подалась назад, Кейт пригладила усы и растянулась в тени на полу. Сдержав взволнованное мурчание, она довольно улыбнулась. Куда бы Клайд ни направился, с кем бы ни собрался встретиться, у него сегодня будет компания.

Глава 20

В туманной ночи Дульси быстро вела Джо к своему дому. Вынюхивая в сыром воздухе отчетливый запах сада Вильмы – ароматы герани и лимона, — она неслась, не разбирая дороги, проскакивала мимо больших старых дубов, перебегала через скрытые туманом лужайки и наконец влетела в дом, далеко опередив Джо. Не теряя времени, Дульси прямиком направилась к холодильнику.

Причудливо изломанный фронтон, выпуклые эркеры, два крыльца, глубоко утопленные под остроконечной крышей, — все это придавало маленькому каменному домику приветливый и уютный вид. Укутанное туманом здание, как показалось Джо, было словно перенесено сюда с обложки одного из любимых Клайдом романов Дина Кунца: таинственный дом, пугающий и манящий одновременно.

Однако вторжение среди ночи к Вильме тревожило его, он чувствовал себя каким-то воришкой, и это было неприятно. Джо предпочел бы поужинать в ресторанчике Донни, где, выпросив недоеденный гамбургер, он мог бы спокойно уплести его среди ног беззаботных выпивох, пусть даже полуоглохнув от диксиленда.

Он влез в темную кухню следом за Дульси и обнаружил, что она уже растянулась на линолеуме между холодильником и пустой плошкой, что-то дожевывая.

— Я дома, — шепнула Дульси, улыбаясь. От нее пахло сухим кошачьим кормом.

— Спасибо, что поделилась.

— Это просто для аппетита. Как только дожую, мы будем ужинать.

Джо унюхал запах мокрых чайных пакетиков и лука, исходивший от мусорного ведра; этот неприятный дух смешивался с запахом мастики и слабым ароматом женского парфюма.

— А Вильма нас не услышит?

— Спальня в дальнем конце холла. Она спит как убитая. Я могу улечься у нее поперек живота, она даже не шелохнется. Приступим, — сказала Дульси, поднимаясь и позевывая. — Когда я открою холодильник, придержи дверь, чтобы не закрылась.

Она легко взлетела на кухонный стол и подошла к холодильнику. Упершись лапами в ручку с внутренней стороны, а задними – в край столешницы, Дульси толкнула ручку, холодильник распахнулся, и Джо придержал дверь.

Его так и потянуло к прохладным полкам. Джо почуял восхитительный запах жареного цыпленка, от которого у него потекли слюнки.

Совместными усилиями они выволокли сверток в белой бумаге, типичной для магазина Джолли, и разодрали зубами обертку. Внутри обнаружилась половина упитанной курочки с хрустящей коричневой корочкой.

Джо зажал в лапах куриную ногу и принялся отрывать куски темного мяса, а Дульси занялась аппетитными полосками, которые она выдирала из белой грудки. Дульси была слишком голодна, чтобы думать о хороших манерах. Мнение о том, что кошки благовоспитанные гурманы, всего лишь забавный человеческий предрассудок, не менее глупый, чем выражения «врать как сивый мерин» или «между ними кошка пробежала».

Они дочиста обглодали каждую куриную косточку, затем извлекли из холодильника завернутый в фольгу кубик сыра, пластиковую коробочку тушеных устриц и большой кусок пирога со взбитыми сливками. Чтобы добыть пирог, Дульси зубами приподняла алюминиевую крышку формы для выпечки, вымазав при этом сливками нос.

Джо и не думал, что он настолько проголодался. Но как только роскошный ужин оказался в его животе, он почувствовал сонливость и зевнул. Он не хотел засыпать. Если они собирались проникнуть в автомастерскую до рассвета, тяжелое сытое оцепенение – непростительная роскошь.

Пока Джо стряхивал с усов крошки пирога, Дульси пыталась запихнуть хотя бы часть мусора в ведро. Беспорядок на полу они оставили изрядный, но что поделаешь – они ведь всего лишь кошки.

Джо и Дульси вернулись в гостиную и влезли на стол Вильмы. Открыв телефонную книгу и найдя нужное место, Джо постарался запомнить телефон Кейт.

Комната была старомодной и уютной. На подлокотнике дивана, украшенного гарусной вышивкой, висела вытертая голубая шаль. Пол украшал толстый самодельный лоскутный ковер, обшитый тесьмой; в углу стоял отличный резной стол вишневого дерева, отполированный до блеска.

— Вильма все время говорит о смене обстановки, — сказала Дульси. — Она собирает картинки с понравившимися ей комнатами. Может, решится, а может, и нет. — Она пожала плечами.

Картина над камином была лучшей вещью в комнате. Она представляла собой выполненный в свободной манере набросок маслом – вид с холмов на Молена-Пойнт: множество красных крыш среди густой зелени и мазок синего, означающий море.

Джо поднял трубку за шнур и нажал кнопки номера Кейт. Телефон звонил очень долго. В конце концов Джо сдался и повесил трубку. Он надеялся, что Кейт покинула Молена-Пойнт и сейчас находится в каком-нибудь безопасном месте, вне досягаемости Уорка и Джимми.

В конце телефонной книги, на желтых страницах, Джо отыскал номер автомастерской. Затем в начале справочника, на карте, которую телефонная компания включила в книгу для новых жителей, он нашел Хэйли-стрит. Ему стало интересно, как отнеслись бы люди, составлявшие этот справочник, к тому, что их карту использует какой-то кот.

Автомастерская находилась в одном квартале от шоссе № 1, на углу Хэйли и Морского проспекта. Джо сообразил, что это недалеко от той ветлечебницы, куда Клайд его возит раз в год для укола очень острой иголкой. Теперь, когда Джо стал самостоятельным и может высказать по этому поводу свое мнение, его не так-то просто будет туда затащить.

Часы на столе показывали два двадцать, когда Джо и Дульси улеглись, прижавшись друг к другу, на голубой шали, стянув ее с подлокотника на сиденье дивана и устроив уютное гнездышко. Дульси широко зевнула и перекатилась на другой бок, чтобы поплотнее укутаться в мягкую шерсть.

Джо повернулся на спину и стал вылизывать из когтей застрявший клочок куриного мяса.

— Я хочу выйти отсюда в четыре и направиться в мастерскую.

— Я проснусь, — сказала Дульси сонно. — Я всегда просыпаюсь в это время.

Четыре часа – ее любимая пора, самая сердцевина ночи, мистический бродяжий час; время, когда живое воображение Дульси воспаряло, смешиваясь с озаренными луной грезами; время, когда мыши и всякие маленькие упитанные зверюшки покидали свои подземные убежища…

Тепло шали согревало их уставшие тела, расслабляло напряженные мышцы. Но, засыпая, Джо почувствовал, как Дульси дернулась.

Он поднял тяжелую голову.

— Что такое? Что случилось?

— Я на минутку заскочу в спальню к Вильме, полежу возле нее чуток. Просто чтобы она знала, что со мной все в порядке.

Джо прижал уши и недовольно зашипел.

— А что? Что в этом плохого? Она же страшно за меня волнуется, меня уже несколько дней нет дома.

— Она может так разволноваться, что вообще тебя никуда не выпустит. А еще хуже, запрет нас обоих и позовет Клайда. Могу поспорить, он рассказал Вильме, что я пропал. — Джо растревожился не на шутку. — Кто знает, что он ей наговорил. Может, и про мой звонок тоже. Дульси улыбнулась, зевнув во весь рот.

— Ну и что? Какая разница? Она все равно никому не расскажет. — Вдруг она подняла голову и нахмурилась. — А ты что, не думал возвращаться домой?

— Уорк знает, где я живу. И где ты живешь, он тоже, между прочим, знает. Конечно, я скучаю по Клайду. Но даже если я мог бы вернуться домой, теперь все было бы иначе. Мы уже не сможем жить так, как раньше. И что мы будем делать? Пить вместе пиво? Хвастаться друг перед другом своими победами? Хорошая картинка – два брюзжащих холостяка, коротающие вечера в гостиной и рассказывающие о своих любовных приключениях. — Джо потянулся, поудобнее устраиваясь на мягкой шали. — Несколько дней такой жизни, и нас обоих упекут в психушку.

— А почему бы вам просто не быть самими собой? Почему такой вариант тебе даже в голову не приходит?

— Потому что я уже не совсем я. Не такой, как раньше. Потому что коты не разговаривают. Коты и люди не ведут бесед. Ну да, я говорил с ним по телефону. Но это был неотложный случай. Это же не обычные повседневные разговоры.

— Но я…

— То было по телефону, и Клайд не видел, как я разговариваю. А говорить с ним лицом к лицу – ну уж нет. Пойми, это выше моих сил. И выше его сил тоже.

— Я всегда в каком-то смысле разговаривала с Вильмой – перекатывалась на спину, чтобы она приласкала меня, сжималась, когда мне было плохо. Я могла очень многое ей сказать. И я не понимаю…

— Это совсем не то. Язык тела естествен. Тереться и ластиться, помахивать хвостом или хлестать им, ворчать и мурлыкать, — это нормальный кошачий язык. Но говорить по-английски, лицом к лицу, обо всякой повседневной ерунде, о том, что приготовить на ужин или какой телеканал смотреть, — ни за что.

— Возможно, ты и прав. — Дульси вздохнула и приподнялась, готовясь впрыгнуть с дивана.

— Дульси, поверь мне. Если ты сейчас пойдешь туда, обратно можешь уже и не выбраться. И мы не успеем узнать, что замышляют Уорк и Джимми.

— Да, скорее всего, — сказала она и снова устроилась рядом с ним на теплой шали. — Но мне больно думать, что она переживает из-за меня.

Джо обнял Дульси, положив переднюю лапу ей на плечо и лизнул в ухо.

— Ты думаешь, я не страдаю из-за Клайда? — Он зевнул. — Спи, Дульси. Мы ничего не можем с этим поделать, придется им поволноваться.

Джо еще разок лизнул ее, прижал покрепче к себе, и через секунду он уже крепко спал.

Дульси долго лежала без сна, прислушиваясь к тихому похрапыванию друга. Ей ужасно хотелось пробраться на цыпочках в спальню и прижаться к хозяйке. Она спала с Вильмой с тех пор, как была еще совсем крохой, с того момента, когда Вильма принесла ее домой, забрав из выводка, потому что более крупные и сильные котята отталкивали ее и не давали толком поесть. Дульси смутно помнила, как дралась с ними, но никогда не побеждала.

Она спала в небольшой коробке, застеленной чем-то мягким. На ночь Вильма ставила коробку в изголовье рядом с подушкой, и, когда бы Дульси ни проснулась от голода, Вильма поднималась и шла на кухню греть молоко. На вкус оно отличалось от обычного молока, которое они пили сейчас. Дульси полагала, что то было специальное молоко для котят, она видела такое в телерекламе.

Когда она выросла настолько, что Вильма уже не могла случайно придавить ее во сне, Дульси стала укладываться прямо на подушку, на длинные распущенные волосы Вильмы, пристраиваясь к ее плечу.

Тогда Вильма и начала читать ей по вечерам.

Дульси с тревогой думала о предстоящей ночи, когда они проберутся в агентство. Она не меньше Джо хотела узнать, что задумали те двое, но была сильнее напугана.

Дульси не боялась собак или других кошек, а вот люди порой внушали ей страх. Что до автомастерской, то, когда она охотилась неподалеку, это здание представлялось ей огромной тюрьмой. Мысль о том, что она может оказаться в ловушке этих высоченных стен и стать легкой добычей Ли Уорка, была весьма неприятной.

И все-таки им с Джо придется пойти туда. Это единственный способ остановить Уорка, избавиться от его преследования. Надо раздобыть улики против него и так или иначе добиться его ареста. Тогда, возможно, полиция разберется с убийством, и Уорк угодит за решетку навсегда.

Дульси боялась оказаться в западне, и поэтому ей не спалось. Она попробовала помурлыкать, чтобы успокоиться, но даже это у нее не получилось. Так, без сна, она и лежала, пока не настало время будить Джо.

Глава 21

Полицейское управление Молена-Пойнт располагалось в центре городка, занимая южное крыло здания суда. Как и многие общественные здания городка, оно было построено в испанском стиле, оштукатуренные стены венчала красная черепичная крыша. Справа возвышалась башня суда, вершина ее остроконечной красной крыши была самой высокой точкой во всем городке.

У кромки тротуара перед стеклянной дверью главного входа в полицейское управление были припаркованы две патрульные машины. Такие же автомобили дремали и на стоянке позади здания. Прямо перед входом в суд располагалась небольшая общественная автостоянка. Там Клайду и удалось пристроить машину, заняв единственное свободное местечко рядом со здоровенным ржавым внедорожником. Утро было ясным и солнечным, часы показывали 9.15. По количеству машин, заполнивших стоянку и припаркованных вдоль улицы, Клайд определил, что суд уже начал свою работу.

Он не стал поднимать верх машины, лишь проверил, чтобы не осталось ничего ценного в бардачке и на сиденье. За передними сиденьями тоже не было ничего стоящего, там валялись старые кроссовки и всякий прочий хлам. Все, что попадало туда, быстро терялось среди рухляди, вполне возможно, что навсегда. Клайд поддерживал чистоту лишь на передних сиденьях и снаружи. Заднее сиденье не предназначалось для людей, да у Клайда почти никогда и не бывало больше одного пассажира. Он вылез из машины и направился на встречу с Максом Харпером.

Войдя в стеклянную дверь полицейского участка, Клайд увидел справа отсек, где снимали отпечатки пальцев, рядом с ним высились сложенные штабелем коробки с надписью «Копировальная бумага». Парнишка-курьер грузил коробки на тележку, по три за раз. Клайд сразу увидел Харпера – он стоял в глубине обширного зала, позади лабиринта рабочих столов, за которыми полицейские, свободные от дежурства, занимались своими бумажными делами. Харпер жестом подозвал Клайда к своему столу и пошел с двумя пластиковыми стаканчиками к кофеварке, располагавшейся на столике у стены. Клайд протиснулся между столами, обойдя переполненные бумагами корзины и переступив через несколько пар резиновых сапог. Кто знает, зачем им нужные резиновые сапоги в такую погоду? Впрочем, выяснять это Клайд не собирался.

Макс Харпер был высок и худ, с его узкого лица, изборожденного преждевременными морщинами, никогда не сходило выражение суровости. Хотя Макс был не старше Клайда, он иногда шутил, что мог бы сойти за его отца. Еще будучи подростками, они два лета подряд работали вместе на ранчо к северу от Салинаса. А еще несколько летних сезонов объезжали быков на местных родео, где прослыли буянами и скандалистами, поскольку пили тогда без меры.

Когда Клайд в конце концов пробрался к Максу, они обменялись несколькими фразами, а затем, прихватив кофе, прошли через холл в одну из трех совещательных комнат, где можно было спокойно поговорить, не опасаясь посторонних ушей.

В припаркованной машине Клайда палевая кошка вспрыгнула на спинку водительского сиденья и замерла, пригнувшись. Выглянув через ветровое стекло, она увидела, как Клайд направляется к полицейскому участку. Это было для нее полной неожиданностью, кошка представляла себе совсем другой сценарий. Она ждала какой-нибудь тайной встречи в дальнем уголке полутемного бара или секретной поездки, когда два автомобиля останавливаются на заброшенном участке дороге где-нибудь вдали от городка. Когда Клайд исчез за дверью, кошка осторожно выпрыгнула из машины на асфальт. Встряска от приземления была болезненной, но ощущалась уже не так остро, как прошлым вечером, когда кошка очнулась в лечебнице. Она лишний раз убедилась, что кости у нее не сломаны – всего лишь ушибы и синяки.

Миновав автостоянку, кошка остановилась у стеклянной двери и заглянула внутрь. В зале было полно полицейских, большинство из них сидели за своими столами. У входа располагалась казенного вида стойка, за которой три офицера – двое мужчин и одна женщина – склонились над какой-то книгой или папкой с документами. Кошка слышала, как Клайд говорил, что капитан Харпер хотел перепланировать участок и предоставить разным подразделениям отдельные помещения – для большей безопасности и секретности. Однако мэр Молена-Пойнт не дал на это согласия. Мэр слыл человеком упрямым и недальновидным, с ним трудно было иметь дело. Правда, судя по слухам, которые тоже дошли до кошки, он мог рассчитывать оставаться на своем посту только до ближайших выборов.

Клайда видно не было. Кошка отошла от двери и спряталась в кустах, растущих вдоль глухой кирпичной стены.

Ждать пришлось долго. В участок вошла какая-то женщина, однако проскользнуть вместе с ней кошке не удалось – женщина, похоже, нервничала и все время смотрела себе под ноги. Еще вошла молодая пара, но парень придержал для спутницы дверь, и, если бы кошка последовала за ними, она тоже не смогла бы остаться незамеченной.

Наконец появились два офицера полиции. С горячностью споря о чем-то, они широко распахнули дверь и торопливо вошли. Едва не наступая им на пятки, кошка скользнула следом и притаилась за штабелем картонных коробок.

Стараясь не попасться на глаза рассеянному дежурному, она осторожно выглянула из своего убежища и окинула взглядом лабиринт из бесчисленных ножек столов и стульев, человеческих ног в черных форменных ботинках и корзин для бумаги. Металлический лающий голос из полицейского радио звучал негромко, но раздражающе. Похоже, в комнате слева находился узел связи. В глубине помещения кошка мельком заметила Клайда – он вышел в холл в сопровождении полицейского.

Кошка подумала, что его спутником как раз и был Макс Харпер, но много ли можно увидеть на таком расстоянии? Она разглядывала зал, прикидывая варианты дальнейших действий.

Можно прошмыгнуть между столами, надеясь, что поглощенные работой полицейские не заметят ее. Или обежать вокруг и войти через здание суда и дальний вестибюль. Один раз она уже воспользовалась этим маршрутом, когда приходила продлевать водительские права. Кошка увидела, что в ее сторону направляется курьер, толкая перед собой металлическую тележку. Он подошел к коробкам и наклонился, чтобы поднять несколько штук, при этом голова курьера оказалась буквально на расстоянии вытянутой руки от кошки. Она вжалась в пол, почти не дыша.

Загрузив тележку, курьер двинулся в глубину зала, и кошка поспешила за ним, едва не натыкаясь на его ноги. Парнишка сосредоточенно катил тележку, успешно лавируя среди суетившихся в помещении людей. Ему и в голову не могло прийти, что за ним по пятам следует кошка. Она держалась так близко, что его штанины хлестали ее по носу. Не дойдя до холла, кошка почувствовала чей-то взгляд и встревоженно посмотрела по сторонам.

Молоденький полицейский за ближайшим столом – круглолицый, розовощекий, приятный на вид юноша – с улыбкой разглядывал ее, удивленно приподняв брови. От такого вполне можно было ожидать, что он возьмет кошку на руки и начнет сюсюкать над ней, — тут-то все и сбегутся. Кошка не знала – то ли быстрее мчаться вперед, то ли смыться тем же путем, которым пришла. Ей вовсе не хотелось, чтобы Клайд увидел ее.

За следующим столом темноволосая женщина в полицейской форме тоже подняла голову и уставилась на кошку, улыбаясь уголками губ. Через минуту всем будет известно о вторжении неожиданной гостьи.

Однако оба полицейских молчали, изумленно переглядываясь. Не исключено, что для них кошка была просто приятным отвлечением, дающим возможность ненадолго оторваться от рутинной работы.

Кошка побоялась оглянуться. Кто знает, сколько еще копов наблюдает за ней? Хорошо бы никому из них не приспичило поиграть с милой киской или прогнать ее. И с чего ей взбрело в голову, что она может незамеченной проскочить мимо оравы полицейских? Затаив дыхание, кошка прибавила ходу, едва не налетев на своего провожатого. Наконец через приоткрытую дверь совещательной комнаты она услышала голос Клайда. Кошка нырнула в дверь и шмыгнула под длинную шеренгу стульев, стоящих вдоль стены.

Клайд сидел к ней спиной. Макс Харпер стоял поодаль, копируя что-то на ксероксе. Кошка придвинулась к стене и уставилась на его худощавую фигуру. Загорелые руки Харпера аккуратно переворачивали страницы блокнота, закладывая его в машину.

Закончив, Харпер протянул блокнот Клайду. Кошка почувствовала огромное облегчение: Клайд оказался не замешан в махинациях Джимми, иначе он не пришел бы в полицию.

Клайд сунул блокнот в карман и спросил:

— Ты мог бы заняться этими четырьмя, прежде чем они будут проданы? Пока они еще в салоне?

— Я позвоню сейчас в Сан-Франциско, посмотрим, удастся ли поймать там одного человечка. Если получится разобраться с этими четырьмя, будем связываться со всеми по списку.

— А ты не мог бы подключить своих сотрудников, чтобы выиграть время?

— В наших силах проверить регистрационные номера, но мы не сможем определить, перебиты ли номера двигателей. Для этого нам нужен человек из Национального бюро криминалистики. Они никому не сообщат просто так, даже полиции, где на каких моделях ставятся специальные номера.

— Да уж, если такая информация просочится, всякое жулье примется вытравлять номера кислотой, и тогда начнется полная неразбериха. Но ты можешь дать мне несколько дней, прежде чем свяжешься с ними? Скажем, недельку? У меня все же есть подозрение, что за этим кроется что-то еще.

— Если бы у тебя была хоть какая-то зацепка, Клайд… – Харпер откинулся на спинку стула и закурил, выдохнув такую струю вонючего дыма, что кошке пришлось закрыть лапой нос, чтобы не чихнуть. — Ты же знаешь, мне нужна веская причина, чтобы убедить судью выдать ордер. Вот если бы у тебя были улики, что они прячут выручку или отмывают деньги…

Кошку осенило. Отмывание денег. Подставные счета. Клайд покачал головой:

— Я обыскал офис Бэкуайта. Ничего. У Осборна тоже. Но все-таки, думаю, я прав: за этим должен стоять какой-то денежный хвост.

Кошка подождала, пока они договорятся, сколько времени получает Клайд для осуществления своих планов – в итоге Харпер дал ему три дня, — и допьют кофе. Из холла доносились лишь звуки полицейского радио. Когда мужчины завели разговор о лошади Харпера, которую он держал за городом, кошка выскочила из комнаты и промчалась через холл, а затем внутренним коридором в ту часть здания, где находился суд.

Спрятавшись в вестибюле за высокой керамической пепельницей и кривясь от вони окурков, она подождала, пока две девушки-секретарши подойдут к двери женского туалета. Кошка юркнула за ними, заскочила в кабинку и вновь приняла человеческий облик.

Из кабинки вышла уже Кейт. Она оглядела себя в зеркале, поправила выбившуюся рубашку, пригладила волосы, жалея, что у нее нет с собой расчески и губной помады. Затем похлопала по карману, проверяя, на месте ли ключи и чековая книжка, и задумалась, что делать дальше.

Кейт могла дождаться ухода Клайда, вернуться в полицейский участок, встретиться с Максом и рассказать о заграничных счетах. А потом поехать с ним к себе домой и достать нужные ему улики.

Однако, вероятно, Макс начнет задавать разные вопросы, а Кейт сейчас вовсе не хотелось отвечать на них. И кто знает, может, Харперу все равно понадобится ордер на обыск, даже если она приведет его в свой собственный дом. Кейт пожалела, что плохо разбирается в законах. Банковские книжки принадлежали не ей, а Джимми.

Или они общие? Вдруг, будучи женой Джимми, она каким-то образом ответственна и за его преступления?

Расспросы Харпера и вся последующая полицейская волокита отнимут у нее много времени; на обыск и заполнение протоколов уйдут часы. А Кейт сейчас не хотела задерживаться в Молена-Пойнт даже на несколько часов. Она должна была уехать как можно быстрее, — и чем дальше она окажется от Джимми, тем лучше.

Кейт вышла из туалета и остановилась, глядя сквозь стеклянные двери суда на яркое солнечное утро. Машины Клайда на стоянке не было. Часы на стене холла показывали 9.40.

Она могла бы управиться за час – зайти домой, забрать банковские книжки, кошелек, погрузить в машину свои вещи. Потом завезти Харперу эти книжки и – прочь отсюда. Главное – добраться до Сан-Франциско, а там уж большой город надежно скроет ее.

Преодолевая волнение и страх, Кейт быстрым шагом направилась домой, надеясь не попасться на глаза никому из знакомых. Ее подгоняла мысль, что она наконец уходит от мужа, но Кейт все равно опасалась, что Джимми найдет ее, куда бы она ни уехала.

Глава 22

Морской ветер вихрился вокруг лодыжек Вильмы, словно какой-то стремительный зверек, бегущий по спутанному следу вдоль мокрого берега. Рассветное небо еще оставалось серым, а море отливало старым оловом. Вильма шла быстро, почти касаясь подолом белой пены. Поддевая ногами тонкие языки воды, которые заползали на берег и лизали песок, она думала о Дульси и чувствовала болезненные уколы самолюбия

Ее маленькая киска пришла вчера вечером домой, но снова исчезла, даже не зайдя в спальню поздороваться с ней; просто поела и ушла.

Около половины четвертого Вильму разбудил какой-то глухой стук. Она лежала в постели, прислушиваясь и гадая, не забрался ли в дом грабитель. Ей пришло в голову, что это не первый такой звук, от одного она не проснулась бы. Пока Вильма раздумывала, стоит ли вставать, послышался мягкий хлопок кошачьей дверцы.

Она ожидала, что Дульси поест – на кухне в мисочке лежал сухой корм – и придет к ней. Ждала она довольно долго, а затем все же вылезла из постели и пошла на кухню. Не успев зажечь свет, Вильма поскользнулась и, чуть не упав, сделала шаг назад, чтобы удержать равновесие. В ногу ей впилось что-то маленькое и острое вроде щепки.

Она щелкнула выключателем и застыла в изумлении.

На полу валялись какие-то маслянистые ошметки и куриные кости. Из мусорного ведерка торчала белая оберточная бумага от жареного цыпленка, которого Вильма накануне купила у Джолли. Приглядевшись к мусору, она обнаружила обглоданный куриный хребет, а также пластиковую коробочку из-под устриц и пустую упаковку от пирога. Жирные отпечатки кошачьих лап были повсюду. Вильма присела у стола. Озадаченность сменилась изумлением, а затем она расхохоталась.

Отпечатки были разного размера: здесь явно побывали двое. Следы вели в гостиную, на письменный стол. Телефон перемазан сливками, телефонный справочник тоже весь в отпечатках лап. Справочник был открыт на странице с картой Молена-Пойнт. Стоя у стола, Вильма отчетливо вспомнила рассказ Клайда о звонке Серого Джо.

Жирные пятна обнаружились и на диване, а голубая шаль была смята и уложена так, что образовалось нечто вроде гнездышка. Прикоснувшись к ней ладонью, Вильма почувствовала тепло. Это ее и позабавило, и задело, ведь Дульси не зашла к ней. Обида была глупой и детской, и Вильма смутилась.

Она провела рукой по шали, к которой прилипли кошачьи волоски – шоколадно-персиковые от Дульси и серые, короткие и шелковистые, оставленные Джо. Надо попозже сообщить Клайду, что Джо был здесь. Вильма села, поглаживая шаль и пытаясь вообразить, как кошкам удалось открыть холодильник. И снова ее охватило искреннее изумление, которое не отпускало Вильму уже несколько дней.

Но теперь к этому чувству примешивался страх. У нее не шел из головы Ли Уорк с его непонятным интересом к кошкам. Что-то в этом человеке беспокоило Вильму. Складывающийся образ был ей совсем не по душе.

Посидев еще немного, она снова легла, но уснуть так и не смогла. Еще не было шести, когда она встала, сварила кофе, нервно выпила чашечку и вышла из дому – ей нужно было прогуляться, чтобы привести в порядок мысли. Возможно, она найдет какое-то объяснение загадочным событиям, происходящим вокруг.

Вильма порядком отдалилась от основных жилых кварталов. Дома здесь были более старые. Они выходили на невысокий обрывистый берег, подставляя лужайки и сады порывам морского ветра. К большинству домов были позже пристроены веранды с окнами во всю стену. А в зданиях поновее такие комнаты уже были предусмотрены проектом. Эти дома позволяли своим обитателям весь год наслаждаться солнцем и видом на океан и при этом не опасаться вездесущих морских ветров. Вильме нравилось смотреть на дорогую плетеную мебель, ухоженные растения в садах и красивые дома.

Иногда ей приходило в голову, что она с удовольствием поселилась бы здесь, если бы могла себе это позволить. Но цены на эти прибрежные дома выражались шести-, а то и семизначными числами. Да и во время сильных штормов она радовалась, что живет в скромном каменном домике, который защищен от непогоды и которому не страшны даже самые сильные порывы ветра. Плюс ко всему, эта прибрежная полоса, открытая и ветреная, где рыщут бродячие собаки, — не лучшее место для кошек. Здесь, вдали от раскидистых деревьев и заросших холмов, Дульси было бы негде спрятаться от собак и людей.

«А вот от Ли Уорка вообще нигде не спрячешься», — мрачно подумала Вильма.

Вряд ли это было простым совпадением, что Ли Уорк провел в библиотеке столько времени в поисках информации о кошках. Вильма не могла забыть его злобный взгляд в тот день, когда он, подняв глаза, увидел ее. Почему он был так испуган и зол?

Уорк разозлился, потому что знал: Дульси привязана к ней. По все еще неясным причинам он ненавидел маленькую кошку. Ненавидел настолько, что пытался отравить ее. Да, именно Уорк подмешал ей яд, Вильма была в этом убеждена. Она не верила в совпадения.

Каким-то образом Уорк узнал, где живет Дульси, — наверное, он следил за домом, поэтому, возможно, увидел и Вильму. Скорее всего, Уорк дождался, когда хозяйка уйдет на концерт, а потом пробрался и отравил кошкин ужин.

Вильма обнаружила закопанную миску в тот же день после обеда, когда вышла поработать в саду. Увидев разоренную клумбу с анютиными глазками, она очень удивилась и принялась копать землю, чтобы снова посадить цветы. Ее лопата обо что-то звякнула.

Выкопав миску, она обнаружила нетронутого лосося – разумеется, уже протухшего. От этого запаха ее чуть не вырвало. Но к тошнотворной вони тухлой рыбы примешивался запах горького миндаля. Вильма запихнула миску вместе с содержимым в пластиковый пакет, схватила ключи от машины и отправилась к ветеринару.

Джим Фиретти был почти уверен, что это цианид, но чтобы окончательно подтвердить свое предположение, он аккуратно упаковал содержимое миски и отправил в Сан-Франциско на анализ.

Вот тогда-то Вильма и поняла, насколько опасен Ли Уорк, и решила узнать о нем побольше. От Фиретти она позвонила Клайду, рассказала ему про яд, а затем набрала номер Бернины Сэйдж и договорилась с ней о встрече в кафе. Бернина была единственным человеком, кто мог бы прояснить Вильме портрет валлийца.

Она вышла от доктора, пообещав, что не выпустит Дульси из дома, хотя на самом деле у нее не было такого намерения. Как она смогла бы это сделать? Да и необходимости такой не было. Кто, как не сама Дульси, зарыл отраву? Кошечка хорошо знала, что такое яд.

Вильма надеялась, что Бернина расскажет ей об Уорке. Бернина жила с ним, должна же она хоть что-то о нем знать. В любом случае за обедом Вильма что-нибудь выведает.

Кафе «Пекарня», где они договорились встретиться, было сравнительно новым. Оно открылось пять лет назад в сором каменном доме недалеко от берега. Просторная крытая веранда была уставлена столиками; в хорошую погоду уже к полудню все они были заняты. И сегодня, когда Вильма подошла к кафе в полдень, свободных мест уже не было, однако Бернина успела захватить последний столик. Она как раз садилась. Ее ярко-рыжую шевелюру можно было увидеть издалека.

Бернине Сэйдж было сорок три года, натуральный рыжий цвет волос она подчеркивала мандариновой помадой и нарядами оранжевого или розового цвета. Сегодня бледно-розовый жакет дополняли белая футболка, джинсы и сандалии. У Бернины было тонкое лицо и быстрая улыбка, которая никогда не трогала ее глаз. Она была высокого роста, что позволяло ей управляться с обычными делами в офисе, даже не поднимаясь со своего места.

Когда Бернине исполнилось тридцать восемь, она ушла из Комиссии по условно-досрочному освобождению в Сан-Франциско, где проработала двадцать лет, за что ей полагалась неплохая пенсия. В Молена-Пойнт Бернина сначала поработала смотрителем в галерее Сентины, но потом перешла к Бэкуайту. Бернина блестяще справлялась с бумажной работой, а Бэкуайт предложил ей вдвое больше, чем мог позволить себе галерейщик Сентинд. Бернина была опытным специалистом и привлекательной женщиной. Забота о своей внешности была для нее на первом месте. А манипулировать фактами, чтобы представить себя и свою работу в наивыгоднейшем свете, для нее было так же естественно, как дышать. Они с Вильмой тогда посмеивались над ее прошлыми грешками, хотя Вильма и не разделяла философию Бернины.

Изучая меню, они почти не разговаривали. Сделав заказ, Вильма в качестве приличествующего вступления заговорила о каких-то пустяках. Она предпочла бы сразу перейти к разговору о Ли Уорке, но прямолинейный подход мог спугнуть Бернину, которая вообще предпочитала окольные пути. Поболтав обо всяких мелочах минут десять, Вильма заговорила о компьютерах, в которых Бернина была настоящим спецом. Они обсудили достоинства новой локальной сети в библиотеке и порадовались недавнему подключению к Интернету. Наконец добрались и до Ли Уорка.

— Тут на днях один занятный парень заходил поработать на компьютере, ему нужно было кое-что найти. Мне кажется, ты его знаешь. Худой, мрачный, с голодным взглядом… Знаешь, бывают такие артистические натуры. — Последнее определение отнюдь не отражало того, что Вильма думала о Ли Уорке. — У него такой странный акцент, мне кажется, он из Уэльса.

— Это, наверное, Ли Уорк. — Взгляд зеленых глаз Бернины остался безмятежным и непроницаемым. — Он поставляет машины агентству. Внештатный закупщик, ездит повсюду. А что он искал? Что-нибудь автомобильное?

— Я ему не помогала. Мое внимание привлек его акцент. А кстати, ты же одно время вроде встречалась с каким-то торговцем автомобилями.

Бернина выдержала паузу, пытаясь понять, к чему клонит приятельница.

— С Уорком я и встречалась. Это было несколько лет назад. Они привозил мне всякие сласти – кактусовые конфеты из Нью-Мексико, пралине из Атланты – и прочие вкусности, которые покупал в сувенирных магазинах аэропортов. — Она засмеялась. — Я его бросила, боялась потолстеть.

— Тебе было с ним скучно? — улыбнулась Вильма.

— Иногда.

— Я, конечно, ничего не смыслю в торговле автомобилями, но разве агентство не может покупать необходимые ему подержанные машины где-нибудь поблизости? Ведь в округе полно иномарок.

— Люди в Молена-Пойнт покупают не так много новых машин, как ты думаешь. Многие «БМВ», «Ягуары» и «Мерседесы», которые ты видишь на улицах, — подержанные, они как раз у нас и куплены. И не забудь, агентство обслуживает не только Молена-Пойнт. Две трети наших сделок приходятся на клиентов со всего побережья – от Янтарного берега и дальше.

— А как Уорк доставляет машины?

— Обычно на грузовиках. Иногда даже сам садится за руль трейлера. У него несколько грузовиков и открытых трейлеров – это, знаешь, такие длинные платформы, на которых укрепляют машины.

— Интересная работа. Наверное, у него на это уходит все время: ездить, искать…

Бернина внимательно посмотрела на нее.

— Уорк в разъездах девять месяцев в году. К чему все это, Вильма?

— Праздное любопытство. — Вильма засмеялась и отхлебнула чаю. — А что он делает в оставшееся время? Ты с ним в отпуск не ездила?

— Я уже давно совершеннолетняя, — довольно резко ответила Бернина, но потом смягчилась. — У него есть одно местечко на Багамах. Он… ну, там очень мило, тропики и все такое.

— Похоже на идеальную связь. Он и здесь не задерживается – а значит, не успевает надоесть, и по шикарным курортам тебя возит. Что же ты такого упустила?

Вильма выждала, пока официант расставит принесенные блюда – куриный салат с кунжутом для Бернины и маленькую порцию крабового соте для нее самой. Она понимала, что давит на Бернину, и была уверена, что та, несмотря на все увертки, обязательно проговорится.

Похоже, она наступила подруге на старую мозоль. Когда официант ушел, Бернина сказала:

— Если бы ты объяснила, почему ты хочешь узнать… Вильма только внимательно посмотрела на нее. Бернина вздохнула:

— Я порвала с ним, потому что Уорк… Он был очень странным. Может, его в Уэльсе так воспитали. — Она отпила глоток воды.

— В каком смысле странным?

— К чему бы ты ни вела, Вильма, я на самом деле не прочь поговорить о нем. Почему бы и нет? Но мне хотелось бы услышать, чем вызван такой интерес.

— Я сказала бы тебе, если бы могла. Извини.

Бернина снова вздохнула.

— Мне было с ним как-то тревожно. Я никогда не говорила ему, почему я перестала… почему я прекратила наши отношения. У него были очень странные заморочки.

— Например?

Бернина ковырнула вилкой салат.

— Это звучит безумно.

— Ладно, попробуй.

— Я все же хотела бы понять, что тебя интересует. Ты ведешь какое-то расследование? — Они обе знали, что более половины бывших сотрудников Комиссии занимались частными расследованиями.

— Я обещала держать это в тайне. Могу только сказать, что это очень важно. И что же такое было в Уорке, что тебя оттолкнуло?

— Он… это из-за кошек.

— Кошек? — У Вильмы едва не вырвалось: «Есть!» Она притворилась удивленной и непонимающе покачала головой. — Домашних?

— Да, все из-за кошек. Своими разговорами о них Уорк доводил меня до белого каления. А иногда его слова и действия просто пугали меня. — Бернина откинула назад копну рыжих волос. — Я и сама не слишком люблю кошек, но он… Например, мы шли по улице и натыкались на кошку. Он застывал как вкопанный и начинал буквально сверлить ее глазами, стараясь добиться ответного взгляда.

— Да уж, удивительно. А Уорк пытался объяснить, почему он это делает?

— Пытался… Только от его объяснений меня мороз продирал. Это даже не объяснения были, а какие-то суеверные закидоны. На самом деле он кошек боялся – причем до дрожи.

— Это такая фобия, — сказала Вильма. — Некоторые люди ужасно боятся кошек.

— У Ли это больше, чем фобия. Он просто помешан на идее, что некоторые кошки… Ну, я не знаю… Ненормальные, что ли. Он считает, они могут… что они обладают человеческим разумом, ну и так далее в том же духе.

Вильма засмеялась и покачала головой:

— Да, звучит странновато. Интересно, с чего он это взял.

— Не знаю. Но вся его семья верила в такие истории.

— Семейные предания… – задумчиво сказала Вильма. — И он нахватался этого, пока рос? — Она помолчала и продолжила: – А как у него складывались отношения в агентстве? Не думаю, что он делился с коллегами такими соображениями.

— Да уж, вряд ли. Мне кажется, к нему относились довольно хорошо.

— А с Бэкуайтом они ладили? Вилка Бернины застыла в воздухе.

— Насколько мне известно, все было в порядке.

— Я слышала, у них была какая-то размолвка.

Во взгляде Бернины блеснул металл, но тут же исчез.

— У людей всегда есть разногласия, такова уж их натура. — Она улыбнулась, пытаясь скрыть испуг. — В любой конторе бывают мелкие стычки. А что? К чему ты клонишь?

Вильма допила чай.

— К сожалению, я не могу тебе сказать. Но ты же меня знаешь, я страшно любопытна.

Официант забрал тарелки и принес десертное меню. Они заказали один фруктовый пирог на двоих. Когда официант ушел, Вильма поинтересовалась порядком работы агентства.

Смирившись с ее расспросами, Бернина кратко описала, как в агентстве поступают со вновь прибывающими машинами. Прежде чем загнать в главный корпус, каждый автомобиль моют. Всякое барахло, забытое в салоне, вытаскивают, салон бегло пылесосят, затем машину передают Клайду для регулировки, ремонта или замены отдельных деталей и чистки двигателя паром. Наконец, автомобиль еще раз моют, полируют, наводят глянец в салоне, сводят с кожаной обивки мелкие пятнышки, и только после этого машину переводят в демонстрационный зал. Через агентство проходят «Шелби», «Феррари», «Ламборджини», восстановленные «Бугатти», а также «Мерседесы» и «БМВ».

— Они ухаживают за каждым автомобилем, как за младенцем, — сказала Бернина.

— А кто первым их чистит, когда машины только поступают? Разные люди или кто-то один?

— Ты что, собираешься книгу о нас писать? Ну, этим занимается Джимми Осборн.

— А, такой приятный молодой человек. Мы с ним год работали в городском совете.

Бернина снова вздохнула:

— Мне надо бежать, дорогая. Уже почти два, я опаздываю к парикмахеру.

Она взглянула на счет, но Вильма отобрала его.

После ухода Бернины Вильма еще долго сидела, размышляя, почему ее вопросы так встревожили Бернину и почему она явно выглядела напуганной.

Глава 23

В вечерние и ночные часы периметр здания, где располагалось агентство Бэкуайта, был хорошо освещен. Одноэтажный комплекс занимал почти целый квартал на углу Хэйли-стрит и Морского проспекта. В трех кварталах отсюда находился итальянский ресторанчик Бинни, а прямо напротив – небольшой мотель с красивым палисадником. С противоположной стороны здания проходило шоссе, что было удобно для покупателей из соседних городков побережья. Агентство занимало самое выгодное положение в верхней части городка.

Салон автосервиса выходил на проспект, а демонстрационный зал – на боковую улицу. Мощеную парковку отделяла от проезжей части широкая полоса тропических растений. В ярком свете прожекторов их листья отливали восковым блеском.

Большая часть передней стены была стеклянной. Входную дверь обрамляли вьющиеся плети бугенвиллеи, тяжелые от оранжевых цветов.

Ночные улицы были пустынны. Два маленьких сыщика прижались передними лапами к стеклянной двери, заглядывая в зал магазина. Часы показывали 4.40.

Салон был огромным. Его светлые стены служили хорошим фоном для шести сверкающих иномарок, которые сияли, как драгоценные камни.

— Вот эта красная, в глубине, – «Феррари», новая модель. Клайд на днях читал статью о ней и оставил журнал на кухонном столе. Там ее назвали «сладострастной» и «виртуозной». — Джо усмехнулся. — Ребята, которые пишут об автомобилях, похоже, действительно серьезно относятся ко всей этой чепухе. В журнале еще говорилось, что эта «Феррари» гладкая, дерзкая и соблазнительная.

— Так и есть, — заявила Дульси, лукаво глядя на Джо. — Интересно, каково это – сидеть за рулем такой элегантной штуки? Или вот эта маленькая синяя с открытым верхом – разве не здорово мчаться в ней по шоссе?

— Ага, а от ветра у тебя уши липнут к затылку и едва только шкура не слетает.

Напротив главного входа в задней стене салона был ряд открытых стеклянных дверей, которые вели в кабинеты отдела продаж. В каждом кабинете стояли красивый стол черного дерева и мягкие кресла, а на полу лежал восточный ковер.

Чуть левее главного входа находилась закрытая дверь с неброской табличкой, сообщавшей, что здесь можно пройти к въезду в салон и автомастерской.

Джо и Дульси обежали все здание, прячась от света фар проезжавших мимо случайных машин, и слазили на красную черепичную крышу, стараясь получше разобраться в устройстве здания.

За главным корпусом располагался обширный двор со вспомогательными постройками. Некоторые из них представляли собой открытые навесы, заполненные разнообразным оборудованием непонятного назначения. Здесь же стояло несколько машин, дожидавшихся ремонта или регулировки двигателя. Налево за широченной металлической дверью находилась мастерская Клайда. В конце мастерской была вторая дверь – она выходила на въездную дорожку, отделявшую мастерскую от демонстрационного зала. Эта дверь тоже была закрыта, как и сама въездная дорожка, — решетчатые ворота перед ней, сваренные из массивных металлических прутьев, были заперты на висячий замок.

Получалось, что двор был полностью отгорожен от улицы; сюда можно было попасть только через эти ворота или более узкий проезд в конце дорожки, который тоже был перекрыт металлическими воротами. Этот проезд выходил к парковке на шоссе. Нижний край ворот упирался в мостовую, а верхний – в арку.

Экскурсия вокруг квартала выявила, что вплотную к задней стене автомастерских примыкают другие здания, выходящие фасадами на шоссе. Здесь обнаружились магазин товаров для досуга, бакалейная лавка, фотоателье, прачечная и ресторан «Мамочкины гамбургеры». Между рестораном и ателье был небольшой проход. Джо знал, что днем, когда ворота открыты, служащие агентства часто пользовались этим путем, направляясь из внутреннего двора к боковому входу в ресторан, чтобы выпить там кофе или перекусить в обеденный перерыв. Клайд обычно приходил сюда на второй завтрак, как и Джимми. Завтракал у «Мамочки» и Сэм Бэкуайт.

Стоя у входа и разглядывая салон и роскошные автомобили, Дульси и Джо услышали, как на Хэйли-стрит въехала какая-то машина. Они приникли к земле и замерли.

Это был приплюснутый красный спортивный автомобиль. Длинный, низкий и гладкий, он медленно двигался с выключенными фарами в сторону Морского проспекта, а затем свернул к автомастерской. «Наверное, „Ламборджини“, — подумал Джо, — классная итальянская штуковина, которая стоит по-настоящему большие деньги».

— Пригнись еще ниже, они тормозят, — шепнул он Дульси.

Они съежились под бугенвиллеей. Автомобиль притормозил перед входом, а затем двинулся дальше. Не прошло и минуты, как за ним последовал второй – черный «БМВ» Уорка, тоже с потушенными фарами. Он также повернул к мастерской. Едва они отъехали, Джо и Дульси взметнулись по вьющимся стеблям на крышу.

Перебравшись через невысокий конек, они залегли у края крыши, глядя вниз на освещенный внутренний двор. Возле мастерской прямо у стены появился рыжий грузовичок техпомощи с логотипом агентства на борту.

— Зачем им этот грузовик, когда тут столько красивых дорогих машин? — удивилась Дульси.

— Я думаю, в дороге любая машина может сломаться. А то, например, колесо спустит.

Машины вкатились в проезд. Уорк вылез, отпер решетчатые ворота, затем опять сел за руль. Следом за этими двумя во двор, все так же не светя фарами, въехал желтый спортивный кабриолет. Когда все три машины замерли друг подле друга, Уорк снова вылез и запер ворота.

— Мне кажется, это старый «Корвет», — шепнул Джо.

— Этот желтый?

— Угу. Коллекционная модель. — Его удивило, как много он, оказывается, нахватался у Клайда, читая у него через плечо.

Красная машина – это действительно была «Ламборджини», причем старой классической модели. Джо узнал ее по колпакам на колесах – он видел такие на фотографиях. Джо смутно припоминал названия этих древних моделей: «Миуре», «Эспада», «Ислеро»; подобные слова завораживали его. Он не мог сказать, какой именно марки была машина, стоявшая во дворе, но стоила она неслабо, это точно.

Из «Ламборджини» показался Джимми Осборн, а из «Корвета» вышла блондинка. Ее длинные волосы были собраны на затылке в хвост. На ней были обтягивающие черные джинсы и черная кружевная кофтенка, не оставлявшая никаких шансов воображению.

Притаившись на краю крыши, Джо и Дульси увидели, как Джимми отпер дверь в мастерскую и выкатил оттуда металлическую этажерку, на полках которой лежали разные инструменты. Затем на земле рядом с «Корветом» он расстелил бумажную скатерть, а Уорк забрался в машину.

Там он опустил спинку водительского сиденья, устроился поосновательнее, откинулся назад, упер ноги в черных кроссовках в ветровое стекло и надавил.

Раздался резкий, словно выстрел, треск, и стекло выскочило. Джимми подхватил его и опустил на расстеленную бумагу. Уорк разглядывал что-то на приборной панели.

— Он меняет номера, — пробормотал Джо. — Регистрационный номер – он на металлической табличке. Они воруют машины, это точно. Интересно, знал ли об этом Бэкуайт?

— Разве агентство торгует такими машинами? Джо покусал усы.

— Недавно Клайд что-то говорил о регистрационных номерах по телефону… Он говорил кому-то о краденых машинах, прямо перед тем как был убит Бэкуайт.

Глаза Дульси недоуменно округлились.

— Ты хочешь сказать, что Клайд – часть этой цепочки? Джо тряхнул головой.

— Только не старина Дэймен. Ни в коем разе. Он у нас господин Закон-и-Порядок. Мне кажется, он что-то подозревал. Последнее время, приходя домой с работы, он бывал очень раздражен. И он стал реже видеться с Кейт и Джимми. У него в маленьком блокноте был какой-то список.

— Неужели Джимми и Уорк убили Бэкуайта из-за того, что он что-то узнал? А как он мог продавать машины в своей фирме и не знать, что они краденые?

— Я думаю, если у Уорка были поддельные документы, он и Джимми могли делать так, чтобы это выглядело законно. У них была какая-то причина убить Бэкуайта. Здесь, внизу, целая куча денег – один «Корвет» потянет на шесть циферок, а «Ламборджини» и того больше.

— Может быть, потому Уорк и спрятал гаечный ключ? Потому что они думали, что Клайд что-то знает? Возможно, он действительно что-то вынюхивал. — Дульси задумчиво посмотрела на друга.

Джо попытался вспомнить, о чем Клайд говорил по телефону в последнее время. Жаль, что он не прислушивался, но ведь у него не было и особого повода для этого. Подумаешь – обычные шутливые разговоры с подругами, препирательства с прачечной из-за потерянной пуговицы, звонок бухгалтеру. Всякая скучная чепуха. Джо дернул усом и свесил голову пониже. Он с возрастающим любопытством наблюдал, как мужчины возятся с «Корветом». Прежде Уорк не производил впечатления аккуратного человека, но сейчас, меняя номера, он действовал быстро и точно.

— Скорее всего, они раздобыли эти таблички на кладбище машин, сняли с разбитого «Корвета» той же модели и того же года.

— Откуда ты столько знаешь?

— От Клайда. И из ночных телепередач. А ты что по вечерам смотришь?

— Вильма мне читает книги. А если мы смотрим телевизор, я разглядываю наряды и красивые дома.

Небо понемногу светлело, и они отодвинулись от края. Если бы кто-нибудь снизу, со двора, поднял глаза, то увидел бы два черных кошачьих силуэта, застывших на готической крыше, словно горгульи.

Тем временем Уорк прикрепил новую металлическую табличку к приборной панели, работая осторожно и внимательно, как хирург. Джимми принес новое стекло с заднего сиденья «БМВ».

Прежде чем установить стекло, Уорк выдавил из тюбика клей, чтобы смазать края рамы. Запах донесся до кошек, у них защипало в носах и заслезились глаза. Когда мужчины ставили стекло, Джо заметил, что у Уорка оттопырен карман: похоже, там лежал пистолет. Своей подруге он об этом не сказал. Дульси уже достаточно натерпелась от Уорка, который пытался то отравить ее, то сбросить с обрыва в море. Даже если это на самом деле пистолет – подумаешь, велика важность.

Уже почти совсем рассвело, когда мужчины закончили возиться с новым стеклом. Дульси распласталась на крыше. Внимательно глядя вниз, она старалась оставаться незаметной.

— А что там выискивает в желтой машине эта женщина?

— Ее зовут Шерил. Шерил Бэкуайт.

Согнувшись в три погибели, блондинка копалась под сиденьем «Корвета». Пока мужчины занимались своими делами, она тщательно обследовала салоны всех трех машин. Сейчас Шерил, казалось, засовывала что-то в большую холщовую сумку. Наконец она, пятясь задом, обтянутым узкими джинсами, вылезла из машины. Сумка была пухлой и явно тяжелой. Уорк выхватил у Шерил сумку и направился в сторону ресторана.

— Куда он? Что там в сумке?

— Пошли, — прошипел Джо.

— Но это…

— Тсс. Пошли. — Джо отполз от края и повел Дульси через крышу, пока они не оказались над мастерской.

Совсем рассвело. По бледно-голубому небу быстро летели облака.

Во дворе внизу Шерил обвила рукой шею Джимми.

— Я умираю от голода, милый. И безумно хочу спать.

— Мы почти закончили, — сказал Джимми. — Ты точно ничего не забыла? Мы оставим машины во дворе – Клайд как раз ожидает новую партию.

Шерил засмеялась.

— Это будет выглядеть как вполне легальная поставка, — добавил Джимми. — Пошли. Уорк припрячет свертки, а мы позавтракаем и поспим пару часиков.

— Я не хочу ехать к себе. Кажется, соседи проявляют любопытство, а сейчас уже совсем светло. — Шерил говорила хнычущим голосом, противным, как забившийся под когти песок.

Джимми пробормотал что-то – кошки не разобрали, что, — и она захихикала.

Уорк уже отпер калитку. Распахнув ее, он взглянул вверх. Кошки расплющились на крыше, как раздавленные лягушки на шоссе. Казалось, он смотрит прямо на них.

Но Уорк их не видел. Он двинулся дальше, через калитку в узкий проулок между магазинами, выходящий на шоссе.

— Куда он? — спросила Дульси, продвинувшись немного вперед. — Что он задумал?

Джо внимательно посмотрел на грузовичок техпомощи, стоявший у стены прямо под ними, и прыгнул. Дульси за ним. Железная крыша грузовика отозвалась двумя мягкими приглушенными звуками. Они соскочили на бетон и тут же пустились бежать. Уорка нигде не было видно. Он оставил калитку приоткрытой – наверное, на случай бегства.

— Быстрее, — выдохнула Дульси, глядя на две фигуры у «Корвета».

Кошки выскользнули через калитку в проулок и оказались у открытой боковой двери ресторана; здесь пахло подпорченным маслом и табаком. Джо и Дульси заглянули внутрь. В просторном зале было темно и холодно. Они услышали, как откатились большие ворота, ведущие со двора, и один автомобиль уехал. Через мгновение Джо и Дульси скользнули в «Мамочкины гамбургеры».

В ресторане царила такая темень, что кошки никак не могли разглядеть Уорка. Слышно его тоже не было. Вообще не было слышно ни звука. Выйдя из прямоугольника света, падавшего с улицы, Джо и Дульси притаились в темноте у стены.

Перед ними смутно вырисовывались шеренги столиков, замерших по стойке «смирно» на грязном ковре. На них, как немые солдаты, стояли стулья – в ожидании, когда ковер пропылесосят. В дальнем конце зала у самого пола появился какой-то слабый свет. Казалось, он идет из-за угла. Послышались глухой стук и пневматическое сопение закрывающейся двери.

Кошки пробежали в глубь помещения, там открылся небольшой коридор, в середине которого из-под закрытой двери пробивалась тонкая полоска света

— Это мужской туалет, — шепнул Джо.

Изнутри доносилось позвякивание, словно ударяли металлом о металл. Кошки приникли к двери. Послышался какой-то щелчок. Затем все стихло. Через несколько минут снова что-то щелкнуло, словно в замке повернули ключ.

Свет под дверью погас. Коридор погрузился во мрак. Кошки едва успели отскочить – дверь распахнулась, обдав их волной воздуха.

Уорк прошел так близко, что они могли бы дотянуться лапами до его лодыжек. Холщовая сумка бледным пятном выделялась на фоне его черных брюк, и даже в темноте было ясно, что она пуста.

Уорк вышел из коридора и направился через зал к боковой двери ресторана. Через минуту он закрыл ее и задвинул засов. Кошки оказались взаперти.

Они услышали, как хлопнули ворота и лязгнул замок. Дульси вздрогнула.

— Так, дверь он запер. Что ж, давай посмотрим, что он здесь делал.

Они навалились на тяжелую пневматическую дверь и проникли в темную комнатушку. Их обдало холодом. Плитка студила лапы. Звук закрывшейся двери эхом отразился от кафельных стен.

Джо высоко подпрыгнул, стараясь достать до выключателя. Третья попытка оказалась удачной. Зацепившись когтями, он включил свет. Гладкий белый кафель засиял так ярко, что на мгновение кошки словно ослепли.

Помещение оказалось довольно тесным. Здесь была всего одна кабинка, а также раковина и писсуар. Пахло лизолом и человеческими отправлениями.

Поток холода проникал с потолка, в котором зияла здоровенная черная дыра. Две пористые плитки, которыми был отделан потолок, отсутствовали, и там образовался прямоугольник около метра в поперечнике. В нем было черно, как в запертом багажнике. Снятых плиток нигде не было видно. Взглянув вверх, четвероногие следопыты разглядели только край деревянной балки и несколько металлических прутьев; возможно, это была часть решетки, к которой крепилась плитка. Джо подумал, что чердак может тянуться по всей длине здания. Он был бы подходящим местом для тайника.

Но чтобы спрятать там что-то, Уорку пришлось бы встать на унитаз, а затем влезть на тонкую перегородку кабинки. И даже если бы перегородка выдержала его вес, все равно должны были бы остаться следы на сиденье и бачке, но никаких следов там не обнаружилось. Кроме того, на этих предметах не было запаха Уорка. Нет, он сюда точно не залезал.

Дульси с любопытством привстала, разглядывая писсуар, а затем скривилась, поняв, что это такое.

— Он пользовался этим, — с отвращением сказала она. Вспрыгнув на раковину, Дульси поочередно подставила лапы под сочившуюся из крана воду. Затем ее внимание привлекло прямоугольное зеркало.

Оно было прочно укреплено на стене – не так, как дома на аптечном шкафчике. Да и вообще, казалось, здесь ничего нельзя было сдвинуть, кроме крышки бачка. Но что там можно спрятать? В бачке полно воды.

— Я точно слышала звук, похожий на поворот ключа в замке, — сказала Дульси. Однако никаких замков видно не было.

Они все еще стояли на раковине, упершись передними лапами в зеркало, когда дверь за их спинами распахнулась.

Глава 24

Дверь распахнулась так внезапно, что они даже не успели соскочить с раковины. На пороге стоял Уорк, озирая сверкающее белой плиткой пространство.

Его мутные глаза налились яростью. Он бросился вперед, и кошки прыснули в разные стороны. Джо успел соскочить на пол, а Дульси взлетела на верх перегородки, задев хвостом лицо Уорка. На долю секунды она замешкалась, и Уорку удалось ее схватить.

Пока он пытался совладать с Дульси, Джо, рыча, вспрыгнул ему на голову и впился когтями в кожу. Это позволило Дульси освободиться. Вывернувшись из рук Уорка, она одним прыжком взмыла на чердак и исчезла в темноте.

Когда она снова выглянула, Уорк уже карабкался на унитаз. Но Джо все еще висел на нем, вцепившись в шею. Отбиваясь одной рукой от кота, Уорк попытался другой рукой схватить Дульси. Она снова скрылась в темноте. Джо хотел запрыгнуть следом, оттолкнувшись от плеча Уорка, но потерял равновесие, ударился о край дыры в потолке и уцепился за пористую плитку, чувствуя, как когти скользят по ней, процарапывая бороздки в мягкой поверхности. Пальцы Уорка сомкнулись на его ноге. Джо изловчился, укусил обидчика за руку и подтянулся изо всех сил.

Кошки помчались в темной пустоте по деревянным стропилам, стараясь избегать металлических прутьев арматуры. Они слышали, как Уорк полез за ними – под его тяжестью громыхнул хрупкий бачок, раздался сухой треск ломающихся плиток.

Затем последовали брань и грохот сбитой при падении крышки бачка.

Обрадовавшись неудаче Уорка, они обернулись. Дульси усмехнулась:

— Так ему и надо. Надеюсь, он сломал себе ногу.

Но тут они снова услышали, как Уорк встает на унитаз и пытается вскарабкаться наверх. Пора было убираться подальше.

Чердак был огромен. Под низкой наклонной крышей тянулся необозримый тоннель беспросветной тьмы; решетка из прутьев под ногами мешала быстрому передвижению.

— Этот чердак не может быть только над магазинами, — сказал Джо. — Он слишком большой. Он должен простираться и над отсеками в мастерской Клайда.

Это было вполне вероятно, ведь здания примыкали друг к другу.

Кошки уже достаточно продвинулись в направлении мастерской, когда Дульси остановилась и начала ощупывать что-то. Через минуту она прошипела:

— Эй, иди сюда, погляди-ка!

Она стояла, глядя вниз, в щель между плитками, откуда пробивалась тонюсенькая полоска света.

Дульси попыталась просунуть туда лапу. Вместе они принялись расширять щель, пока им не удалось разглядеть сквозь нее ряды металлических трубок. Оттуда шел запах моющих средств и пара. На трубках висела одежда в полиэтиленовых мешках. Джо и Дульси снова принялись отковыривать плитки. Внизу послышались голоса – в той части помещения, которая оставалась для них невидимой. Женский голос приблизился. Женщина сказала что-то о бирках и номерах, а затем рассмеялась. Кошки чуть отступили в темноту.

— Там есть еще одна щель, возле мужского туалета, — сказала Дульси.

— Это слишком близко. Не пройдет и минуты, как Уорк появится здесь.

Звуки стихли. Кошки нашли еще одну щель и занялись ею, пока плитка не поддалась. Через отверстие сантиметров в пять можно было разглядеть офис внизу. Прямо под ними стояли потертый стол и стул, слева разместились два металлических шкафа с картотеками. Рядом со шкафами всю стену занимали стеллажи, заваленные какими-то бумагами. Пока Джо с Дульси усердно трудились нос к носу, расковыривая плитки, они услышали, как дверь мужского туалета снова открылась и оттуда донесся какой-то лязг.

— Что он делает? — прошептала Дульси.

— Что бы Уорк ни задумал, могу поспорить, он будет здесь через минуту. Давай подналяжем.

Послышались размеренные звуки – звяк, звяк, звяк, — как если бы что-то приближалось от пола к потолку.

— Это стремянка, — прошипел Джо. — Он поднимается по стремянке.

Кошки снова бросились бежать, но впопыхах задели когтями оторванную плитку. Она провалилась в офис. Дульси остановилась и обернулась.

— Мы еще успеем проскочить, давай!

Но Уорк уже поднялся, его голова показалась на фоне светлого проема, поэтому кошки предпочли бежать дальше, спотыкаясь о прутья решетки и увлекая за собой гирлянды паутины. Джо пугала мысль о том, что Уорк может загнать их в угол.

Однако, если чердак перекрывает въездную дорожку и тянется над демонстрационным залом, возможно, там найдется и выход. Кошки побежали дальше, притормаживая у опорных столбов и маневрируя на прутьях, словно в гонках с препятствиями в каком-то кошмарном сне.

Свернув за угол, они оказались над мастерской, в середине П-образного здания, и вот тут-то стена и преградила им путь. Джо и Дульси остановились. Чердак кончился.

Они пошли вдоль стены, ощупывая и обнюхивая ее. Стена оказалась прочной – ни отверстий, ни щелей. Внезапно где-то позади темноту пронзил яркий луч.

Луч фонарика рыскал по чердаку, прочерчивая во мраке светлую дорожку. Кошки съежились, стараясь не оказаться на его пути. Луч безостановочно двигался, выхватывая балки и распорки, серебря кружево свисающей паутины. Пятно света пробежало над балкой, за которой притаились, вжимаясь в пол, Дульси и Джо, — и двинулось дальше. Уорк подбирался все ближе, не переставая размахивать фонариком.

Пол под их лапами был твердым и неподатливым, не то что мягкие пористые плитки. Луч снова метнулся совсем близко.

— У него пистолет, — шепнула Дульси. — Я заметила это раньше.

Джо взглянул на нее:

— Я не хотел…

В этот момент внизу послышались голоса и лязг инструментов.

— Там Клайд, я слышу его. Он и его люди пришли на работу. Если я сейчас заору…

— Нет! Уорк сразу обнаружит нас. — Дульси еще больше съежилась, вцепившись когтями в плотное покрытие из гипсолита.

Было слышно, как внизу запустили двигатель. Но если они попытаются ковырять пол, Уорк услышит даже сквозь этот шум. Он уже подобрался ближе и мог видеть часть пространства за последней балкой. Дульси все же исхитрилась сделать небольшое углубление в полу, и тут свет фонарика настиг и ослепил их.

Выстрел сотряс чердак. Опередив на мгновение вспышку, Джо бросился на Дульси и столкнул ее с места. За первым выстрелом грянул второй.

Глава 25

Через десять минут после того как Кейт Осборн покинула здание суда, поправляя на ходу выбившуюся рубашку, на заднем дворе дома Осборнов появилась палевая кошечка.

Взглянув на соседские окна и удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, она взбежала на крыльцо. Потершись о перила, кошка еще раз оглянулась на соседние дома.

Сейчас она проберется внутрь, превратится в Кейт – жену Джимми, заберет банковские книжки, загрузит вещи в машину и уедет.

Убедившись, что поблизости никого нет, кошка подцепила дверь, на секунду задумавшись, не останутся ли на кромке следы когтей.

Оказавшись внутри, она крадучись обошла дом. Хотя машины Джимми возле дома не было, кошка не могла избавиться от опасения, что он появится и схватит ее. Он может обойтись с ней так же дурно, как и Уорк, — избить ее, а то и убить. Кейт не сомневалась теперь, что Джимми на это способен, и неважно, в каком обличье она при этом будет.

Тихоня Джимми Осборн, воплощенная посредственность. Возможно, как раз такие, если уж становятся подлецами, оказываются самыми большими негодяями.

Дома, к счастью, никого не было. Кошка остановилась в холле и уже начала было произносить заклинание, когда услышала звук подъезжавшего к дому автомобиля.

Она бросилась в гостиную, забралась на спинку кресла и выглянула через тонкую занавеску. Ее ослепил солнечный зайчик, метнувшийся с капота «Бугатти». Автомобиль нахально сиял округлыми серебристыми формами.

Кейт ненавидела эту машину. Чертова тачка, должно быть, стоила во много раз больше, чем Джимми мог заплатить за нее. Кейт презирала его за ложь. Внезапно «Бугатти» стал для нее олицетворением всей мерзости мужа. Увидев, что из машины вышла Шерил, она зарычала.

Сладкая парочка поднялась по ступенькам, тесно прижимаясь друг к другу. Рука Джимми забралась под кофточку Шерил, но что с того? Все, что у нее имелось, было и так на виду. С таким же успехом она могла нацепить на себя полиэтиленовый пакет.

Кейт не знала, превратиться ли ей сейчас в человека и устроить любовникам горячий прием или спрятаться и подождать, пока они уйдут. А потом забрать улики для Макса Харпера и смыться.

Прятаться было откровенной трусостью. Но если Кейт выдаст свои намерения, столкнувшись с Джимми лицом к лицу, он сможет схватить эти книжки и удрать. И неизвестно, хватит ли у нее сил удержать его.

Когда Джимми отпер дверь, кошка юркнула под кровать в спальне – в свое тесное позорное убежище.

Съежившись на ковре под пружинами матраса, она услышала, как в холле раздались шаги. Голоса звучали вяло и утомленно. Неужели они всю ночь напролет резвились в постели Шерил?

Ковер приглушал шаги. Гнусавый голос Шерил звучал пронзительно и фальшиво. Джимми рассмеялся, и она захихикала в ответ. Было десять утра. Почему он не на работе?

— У тебя тут все такое домашнее, милый. Очень в духе твоей женушки.

— А что, если женушка заявится? — хмыкнул Джимми.

— Но ведь это она бросила тебя, милый.

— Ты бы хотела заняться любовью в ее постельке, а, детка? Как сучка, что метит чужую территорию?

Кошачьи когти впились в ковер. Хвост яростно хлестал по полу. Кейт даже испугалась, что они ее услышат. Позевывая, любовники прошли в спальню. Шерил скинула босоножки и села на кровать, затем ноги исчезли. Скрипнули пружины.

Джимми сбросил легкие кожаные туфли, снял штаны и кинул их на стул. Трусы полетели следом. Да уж, обошлись без прелюдий. Было слышно, как Шерил извивается, освобождаясь от одежды. Джимми лег, пружины тяжело крякнули. Омерзительно. Кейт поборола острое желание вскочить на кровать и проучить когтями эту парочку.

— Я не понимаю, почему мы должны ждать, дорогой. Не понимаю, почему мы не можем заказать билеты на самолет на чужие имена и свалить отсюда. На Багамах будет так тепло и чудесно. Все равно за убийство Бэкуайта арестуют Уорка или Клайда, какая разница? У копов против тебя ничего нет. Почему мы должны околачиваться здесь, проявляя какую-то несусветную осторожность? Я имею в виду…

— Уймись, Шерил. Что, по-твоему, о нас подумают, если мы сейчас смотаемся? Ты что, хочешь все провалить?

— Но мы ничего не сделали. Во всяком случае, Сэмюэла мы не убивали. Это работа Уорка. И Сэм…

— Я сказал, остынь. Никто никуда не едет. Забудь об этом. Ты ничего не смыслишь в логике копов и не знаешь, что они могли пронюхать.

Кошка под кроватью усмехнулась: да, задергался Джимми, нервишки пошаливают. А Шерил то ли не понимает этого, то ли ей наплевать.

Пружины скрипнули – наверное, Джимми перевернулся на другой бок; затем скрипнули еще раз – он снова потянулся к Шерил. Кейт подумала, что надо бы обзавестись новым матрасом, и ее удивило, что такая мысль вообще пришла ей в голову. Пружины продолжали скрипеть. Под аккомпанемент этого скрипа, бормотания и стонов она выползла из-под кровати и убежала в кабинет.

Выдвинув лапой ящик стола, Кейт вдруг с тревогой осознала, что автомобиль Джимми перегораживает выезд из гаража и она не сможет вывести оттуда свою машину.

Ну уж на этот раз она без нее не уйдет. Кейт нужна была машина, а также вещи и все остальное, что она могла погрузить в свою «Шеви». Кейт подумала, не взять ли машину Джимми, но отбросила этот вариант. Если она просто уедет, может, он и не станет преследовать ее, но уж «Бугатти» он постарается заполучить обратно любым путем.

Кейт неловко вытянула коготками банковские книжки и сбросила их на пол. Нет, так дело не пойдет. Она не сможет унести все это в зубах, да еще кошелек и ключи от машины.

Кейт прислушалась. Из спальни доносилось только приглушенное постанывание.

Ей не хотелось возвращаться в ту комнату, но ничего другого не оставалось. Они могут провести там весь день. А Кейт не собиралась задерживаться в доме и слушать это безобразие.

Она быстро произнесла заклинание и обрела человеческий вид. На этот раз превращение доставило ей удовольствие, она почувствовала прилив приятного возбуждения, как от глотка хорошего спиртного. Подняв книжки и рассовав их по карманам джинсов, Кейт очень порадовалась ловкости своих пальцев и рук.

Она убрала на место прочие банковские бумаги, мягко задвинула ящик стола и направилась через холл к спальне.

Джимми и Шерил все еще были заняты друг другом. Прижавшись к стене, Кейт заглянула в комнату и увидела обнаженные бедра Шерил. Любовники лежали, отвернувшись от двери, и не заметили ее. Кейт бесшумно скользнула в комнату, схватила свой кошелек и приготовленную сумку. Из кармана брюк Джимми она выудила ключи от машины и крепко зажала их в кулаке, чтобы не звякнули. Наличные из комода она тоже забрала.

Кейт вышла через парадную дверь, нырнула в «Бугатти» и, отъехав от дома, припарковалась у бордюра. Она с удовольствием долбанула бы этот автомобиль о дерево, но это было бы не слишком умно. Сунув ключи от «Бугатти» в карман, она вывела свою машину, закрыла дверь гаража и направилась в полицию.

Кейт вошла в полицейский участок со стороны суда, молясь, чтобы Макс Харпер оказался на месте. Пройдя мимо его пустого стола, она окинула взглядом помещение и прошла дальше, к стойке дежурного.

Макса действительно не было в участке. Она обратилась к лейтенанту Бреннану – вислощекому дядьке, который выглядел так, будто его залили в униформу, как бетон в опалубку. Бреннан отказался сообщить Кейт, где находится Харпер. Не мог он и сказать ей, когда тот вернется. Бреннан говорил с Кейт крайне официально и отчужденно. Лейтенант лишь сказал, что Харпера срочно вызвали. Ей стало любопытно – по дороге она слышала полицейские сирены в восточной части городка.

Кейт не хотела отдавать банковские книжки никому, кроме Харпера.

— Я уверена, что Харпер захочет со мной поговорить. У меня есть кое-что для него, но я могу отдать это только ему. Это улика, которую, я думаю, он будет рад получить.

— Извините, госпожа Осборн. Я понятия не имею, когда он вернется. Но что бы вы ни захотели отдать ему, это будет в полной сохранности и у меня. Я могу запереть вашу улику в сейф, если это вас успокоит.

— Вы могли бы связаться с ним? По радио?

— Он строго распорядился, чтобы его никто не беспокоил. Кейт подумала, что это, скорее всего, неправда. Разве офицер полиции, уходя из участка по срочному делу, может быть уверен, что в его отсутствие не произойдет что-то еще, куда более спешное?

— Если вы в состоянии связаться с капитаном по радио, — терпеливо сказала она, — позвольте мне сказать ему всего несколько слов. Я скажу, что именно у меня есть, и отвяжусь от вас.

Бреннан молча смотрел на нее. Кейт поднажала, запугивая его, и вообще вела себя так настырно, что Бреннан вздохнул, отвернулся и соединился с Харпером.

После этого лейтенант повел себя совсем иначе. Через несколько секунд Харпер перезвонил ей по закрытой линии – затрезвонил аппарат, стоявший на его столе. Из безликого обывателя Кейт превратилась в человека, заслуживающего внимания. Пробираясь в глубь комнаты к столу Макса, она невинным взглядом окинула двух полицейских, совсем недавно наблюдавших, как она в кремовой пушистой шубке пробегала мимо их столов, увязавшись за парнишкой-курьером.

Кейт подняла трубку и отвернулась, чтобы не сложилось впечатление, будто она читает лежащие на столе бумаги и записки.

Харпер заговорил торопливо и весьма недовольно, словно его оторвали от крайне важного и неотложного дела:

— У тебя какая-то улика, Кейт? Что это? Почему так срочно?

— У меня банковские книжки Джимми. Они были у него в столе.

— Что за книжки? Давай рассказывай. — Голос Харпера стал мягче и спокойнее. Судя по всему, он даже присел.

— Пять книжек, на пять заграничных счетов. Суммы большие, по нескольку сотен тысяч на каждом. Эти деньги никак не могли быть получены легально, — сказала Кейт. — Я не знала, что с ними делать, но подумала, что они важны. Не представляю, к кому еще пойти. У меня нет своего адвоката и нет никого, кому я могла бы доверять.

Кейт не сказала, что ей известно, насколько Харперу нужны эти книжки, что она слышала его слова о крайней важности такой улики.

— Там два счета на Багамах, два в Панаме и один в Кюрасао. Деньги поступали в течение четырех лет. Всего больше двух миллионов. В этом году положили примерно двести пятьдесят тысяч. Капитан, Джимми не мог иметь таких денег.

— Кейт, я очень хочу их увидеть, будь уверена. Ты можешь подождать в участке, скажем, полчасика? У нас тут кое-что срочное, но я приеду, как только смогу. В течение часа.

— У меня еще есть дела. А что если я подъеду туда, где ты сейчас находишься?

— Нет. Ты можешь оставить книжки в участке и встретиться там со мной через час?

— Я бы предпочла отдать их тебе лично.

— Кейт, оставь их Бреннану. Ему полностью можно доверять. Эти книжки… Возможно, они даже важнее, чем ты себе представляешь. Лейтенант Бреннан у тебя на глазах уберет их в сейф. Скажи, пусть сделает тебе ксерокопии. И, кстати, ты не в курсе, где сейчас Джимми?

— Сейчас? Он… дома. В постели.

— Дома? Заболел?

— Он… не один.

— Серьезно? — Последовала долгая пауза. — Спасибо, Кейт. Дай мне Бреннана. Увидимся через час. А пока будь… Не ходи домой.

— Да уж, конечно, — со смехом сказала Кейт, однако по спине у нее забегали мурашки.

Она кивнула лейтенанту Бреннану и, убедившись, что он снял параллельную трубку, положила свою. Почему Харпер спросил ее, где Джимми? Почему он знает, что Джимми не в магазине?

Минуту спустя Бреннан повесил трубку и прошел в глубину комнаты. Его живот в туго натянутой рубашке слегка опережал его. Лейтенант провел Кейт через холл в комнату, где хранились вещественные доказательства. На ее глазах он сделал запись в регистрационном журнале, а потом скопировал для Кейт обложки и депозитные странички. Бреннан подколол их к описи, где были подробно перечислены все подробности: названия банков, городов и стран, а также суммы. Кейт убедилась, что он запер книжки в сейф вместе с копией описи. Может, этот человек порой и бывал чересчур сух и официален, но к делу он подходил основательно.

Из полиции Кейт отправилась в банк Молена-Пойнт и выписала чек на сорок тысяч долларов, которые она сняла с их совместного с Джимми счета. А потом отнесла чек в расположенный через дорогу Банк Калифорнии.

В прохладном вестибюле с высоким потолком, стеклянной крышей и фикусами в кадках она подсела к столу одного из служащих и начала заполнять необходимые бланки, оформляя счет на свое имя. А поскольку в маленьком городке все друг друга знали, она сказала молодому человеку, что они с Джимми решили сделать это для удобства налоговых расчетов.

Выйдя из банка, Кейт направилась через весь городок на север. Солнце спокойно поднималось к зениту по чистому голубому небу. День обещал быть теплым – один из тех безмятежных солнечных деньков, которые порой наскучивают жителям Калифорнии своей ласковой монотонностью. Хотя, согласно местным поверьям, недовольный ропот по этому поводу наверняка принесет необычайное наводнение, ураган или землетрясение.

Кейт вдруг поняла, что еще не завтракала и умирает от голода, хотя вчера до отвала наелась спагетти и чесночного хлеба у Клайда. Припомнив, что где-то недалеко на шоссе был новый ресторан, в котором пекли французские блинчики, Кейт направилась вверх по Морскому проспекту. Она позавтракает, а потом поедет за город, где будет сидеть среди зеленых холмов, пока не настанет время встретиться с Харпером. Поглядит на природу, на океан, на то, что она так любила. Ведь если Кейт уедет отсюда, она, вероятно, не скоро сможет вновь полюбоваться этой красотой.

Несмотря на сиявшее в голубом небе солнце, утро было приятно прохладным. Скорее всего жары не будет до полудня. Кейт медленно ехала, опустив стекла и наслаждаясь соленым привкусом ветра. Увидев на проспекте патрульные машины, окружившие въезд в автосалон, она почувствовала легкий озноб. Не сводя глаз с оцепления, Кейт проехала мимо.

Вход в магазин был блокирован двумя полицейскими машинами и несколькими переносными металлическими ограждениями. Патрульный автомобиль стоял и на Хэйли-стрит, наискось перекрывая проезжую часть. Перед дверью в салон стоял полицейский, никого не пропуская внутрь. Припарковавшись поодаль, Кейт заперла машину и направилась к салону.

Глава 26

Джо и Дульси ползли под прикрытием балки, стараясь не попасть в луч фонарика, шаривший по чердаку. Вот он пролетел мимо них, поднялся, затем спикировал вниз и пробежал по верхней кромке балки, за которой они прятались.

Внезапно Уорк снова пальнул в темноту – пуля ударилась в потолок меньше чем в метре от них. Луч фонаря опять заскользил вдоль основания наклонной крыши.

Не обнаружив кошек, Уорк еще дважды выстрелил наугад, продолжая медленно пробираться по узкой перекладине прямо к ним.

— Разделимся, — шепнула Дульси. — Мы можем напасть на него сзади.

— Ага, и прямо под пулю. Разлетимся во все стороны как конфетти.

— Надо заставить его бросить пистолет. Наскочим и отпрыгнем. Если он уронит пистолет в решетку, мы выиграем время, пока он сможет его оттуда выудить.

— Я не думаю… – Джо хотел сказать, что считает такую затею безумием, но тут внизу на улице завыли полицейские сирены.

Ничто и никогда не звучало прекраснее. Ушераздирающий вой был самым чудесным звуком, который Джо только мог вообразить. Луч мгновенно погас. Было слышно, как Уорк поспешил к дыре в потолке.

Еще две сирены заголосили с передней стороны здания, и одна – с боковой улицы. Джо представил, как полицейские машины мчатся по проспекту, стремясь к цели, — напружиненные и свирепые, словно хищники на охоте.

Кошки приподнялись, сели на задние лапы и потянулись. Постепенно их отчаянно колотившиеся сердечки вернулись к нормальному ритму. Джо и Дульси услышали, как откатились большие металлические ворота и стали приближаться голоса. Где-то недалеко послышался глухой удар – возможно, это Уорк спрыгнул на стол в офисе.

— Он сбежал? — выдохнула Дульси.

— Хорошо бы. Не хотел бы я тут провести остаток жизни.

— Короткой жизни, — сказала она неуверенно. Через минуту громыхнули вторые ворота, которые вели к ресторану, затем донеслись глухие удары, беспорядочные крики и шипение двери мужского туалета.

Услышав шаги в туалете, кошки встали и направились к отверстию в потолке, надеясь обрести наконец приличную компанию. Щелчок, раздавшийся в темноте, остановил их – Уорк взвел курок. Он все еще был здесь. Кошки поджали ноги и поползли в разные стороны.

Лесенка задребезжала – кто-то поднимался сюда. Через мгновение парень просунет голову в отверстие и покажется в освещенном проеме, как мишень в тире.

— Берегись! — заорал Джо. — У него пистолет! Пригнись!

Серый Джо не думал, что делает. У него просто не было выбора. Услышав кошачий крик, Уорк бросился прочь. Полубегом, полуползком он добрался до отверстия над офисом и нырнул вниз. Глухо ударившись о стол, он соскочил на пол и выбежал, хлопнув дверью.

Кошки подошли к дыре над офисом и посмотрели вниз. Комната была пуста.

Позади них снова задребезжала стремянка – кто-то поднимался по металлическим ступенькам.

Джо понимал, что погорячился: полицейских наверняка очень заинтересует этот голос. С другой стороны, ну, положим, они слышали крик. Положим, людей там не было. Так какой же коп поверит, что это был кот?

Звякнула ступенька. Потом еще раз. В освещенной дыре появилась голова Клайда.

Джо разинул рот. Одним прыжком он набросился на Клайда и принялся облизывать ему лицо, мурлыча с таким жаром, что чуть не задохнулся.

— Что за черт? Что ты здесь делаешь наверху? Так это ты орал? Я слышал, как этот парень спрыгнул и побежал. — Клайд слегка отстранился и посмотрел на Джо. — Ты не ранен? Крови не видно. А где Дульси?

В прачечной послышалась беготня и крики, откуда-то донеслись еще два выстрела.

— Что за чертовщина тут творится, Джо? Кот судорожно глотнул.

Он поклялся, что никогда не заговорит с Клайдом, оказавшись с ним лицом к лицу. Застыв, Джо молча таращился на хозяина. Пауза затянулась. Из ресторана донеслись голоса полицейских.

Снова хлопнула калитка, потом дверца автомобиля. И тут мягкий голос за спиной кота произнес:

— Когда мы отсюда наконец выберемся? Мне надоела эта ужасная дыра. Меня тошнит от паутины на ушах. И мне осточертело, что в меня стреляют.

Она окинула Клайда независимым взглядом ярко-зеленых глаз и, мелькнув у него перед носом, в два прыжка очутилась на полу.

Макс Харпер влетел в мужской туалет и остановился, глядя на Клайда, голова которого продолжала торчать в дыре на потолке. Клайд посмотрел на него.

— Здесь наверху никого нет. Вы взяли Уорка?

— Сцапали возле прачечной. — Харпер жестом показал, чтобы Клайд спускался. — Давай слезай. Кто там наверху?

— Ни души. Только мой кот.

— Кто-то должен быть. Я слышал, там разговаривали двое. — Харпер выключил верхний свет, вытащил из-за пояса фонарик и стал подниматься по лесенке.

— Там никого нет, Макс. Я разговаривал с кошками. — Клайд подвинулся на ступеньке, держа в руках Джо, и посмотрел на Дульси, скромно сидевшую в уголке. — Не знаю, как они попали на чердак, но они здорово напуганы.

— Этот серый – твой? Тот, которого я видел у тебя дома? Не знал, что ты берешь его с собой на работу. — Харпер хмуро взглянул на Дульси. — А второго я что-то не припомню.

Клайд пожал плечами.

— Это кошка Вильмы. Я там за кошачью няньку. — Он усмехнулся. — Похоже, старею – слишком много с ними болтаю.

Из-за хозяйского плеча Джо с невинным видом смотрел на Харпера. Кот провел множество вечеров под столом, когда Клайд с Максом играли в покер. Обычно от Макса пахло лошадьми, но сейчас этого запаха не было – Харпер был в форме.

Макс угрюмо глянул на кота, приподнял его лапу и осмотрел когти. Джо тоже взглянул на подушечку и увидел следы крови. Харпер сказал:

— У Уорка все лицо разодрано. Такие длинные глубокие царапины…

Похлопав Джо по загривку, он забрался на верхнюю ступеньку лестницу и посветил фонариком в темноту. Постояв так с минуту, Харпер полез на чердак. Было слышно, как он пробирается к дальнему краю.

Осмотр не занял много времени. Уже через несколько минут Харпер спустился, убрал в кобуру пистолет и сложил лестницу. Мужчины направились в ресторан. Джо и Дульси последовали за ними.

Зал сиял огнями. Горели все лампы. Их свет отражался от лакированных сосновых панелей и падал на запачканный цветастый ковер.

Харпер остановился, оглядел своих людей, проводивших осмотр помещения, затем улыбнулся Клайду. Улыбка прочертила непривычные линии на его вечно угрюмом лице.

— Эй, а улику-то мы заполучили.

— Что, номера машин?

— Нет, бери выше – банковские депозиты. Кейт Осборн принесла банковские книжки. Они у нас в сейфе. Иностранные банки, крупные суммы.

— Скажи на милость! И все это время… Кейт никогда не говорила мне ни о каких счетах.

Харпер пожал плечами.

— А мне сказала.

Четверо полицейских, проводивших обыск, переместились ближе к ним; двое из них прошли за стойку, чтобы осмотреть нижние полки. Джо не понимал, что они ищут, но знал, где это должно находиться. Он потихоньку подобрался к Клайду и ткнулся ему в лодыжку.

Десять минут спустя, когда Клайд с капитаном, сопровождаемые Дульси, вышли во двор агентства, один из полицейских крикнул Харперу, что был еще один вызов по рации. Харпер подошел к машине, проклиная управление, которое до сих пор не обеспечило их сотовой связью, — а все из-за местных политиков.

Джо подумал, что Клайд отлично справился со своей ролью. Всего лишь легкий тычок в ногу, поворот ушей в сторону двери, долгий серьезный взгляд – и Клайд все понял. Он нарочно вышел во двор. Харпер, закончив дела внутри, последовал за ним.

Вскоре капитан, Клайд и еще двое полицейских вернулись и направились к мужскому туалету. Джо тут же соскочил со стойки бара, где он сидел возле телефона, и они с Дульси отправились следом.

Полицейские обыскали туалет, разобрав по частям все, что только было можно. Они осмотрели даже бачок, а двое копов еще раз проверили чердак.

Наконец Харпер сказал:

— Этот звонок, должно быть, какой-то розыгрыш. Ни черта здесь нет.

Он снова подошел к зеркалу, покачал его и внимательно изучил, как оно крепится. Нахмурясь, Харпер слегка надавил на стекло. Увидев, что оно неплотно держится в раме, капитан попытался вынуть его.

Стекло подалось, открыв взору маленькую, как у аптечного шкафчика, дверку заподлицо с поверхностью стены. Харпер прислонил зеркало к перегородке кабины.

— Бреннан, дай мне тот ключ, который забрали у Уорка. Лейтенант протянул маленький медный ключ, и Харпер вставил его в замок. Джо и Дульси следили за его действиями, притаившись среди многочисленных ног в форменных брюках и черных ботинках. Хотя капитан Харпер на них не смотрел, они были убеждены, что он знает об их присутствии и относится к ним с тем настороженным вниманием, которое так характерно для полиции. Они почти перестали дышать, когда Харпер повернул ключ и открыл металлическую дверку.

В небольшом тайнике обнаружились четыре свертка в полиэтиленовых пакетах. Харпер развернул один из них и извлек пачку сотенных купюр. Вытащив за краешек одну из бумажек, он внимательно осмотрел ее, улыбнулся и сунул обратно в пачку.

В глубине тайника нашлась еще одна металлическая дверка.

Харпер взглянул на худощавого офицера.

— Венделл, иди проверь прачечную, может, и там что-то подобное обнаружится.

Позже, когда они остались одни и сидели на крыше грузовичка техпомощи, прислушиваясь к полицейской рации и наблюдая, как двое полицейских снимают отпечатки с «Корвета», Дульси шепнула:

— Я думала, в тех пакетах наркотики.

— Я тоже. Кто же мог подумать, что Уорк и Джимми вместе с машинами переправляют и фальшивые деньги! И отмывают прибыль, полученную от того и другого.

Офицер Венделл нашел второй доступ к тайнику из офиса прачечной: дверка скрывалась за полками с бумагами. После некоторых препирательств служащий прачечной согласился дать показания. Он рассказал Харперу, что деньги паковали как выстиранное белье, грузили в фургоны и развозили в пять ресторанов вместе с чистой форменной одеждой, салфетками и скатертями. Служащий заявил, что больше ему ничего неизвестно.

Полиция предположила, что деньги попадали в тайник со стороны туалета, когда Уорк с Джимми приходили в ресторан выпить кофе. Харпер так и не выяснил, что за аноним звонил в участок с советом обыскать мужской туалет. Диспетчер только сказала, что голос был мужской. «Такой хрипловатый, как хруст гравия, — сообщила она Харперу. — Он просто сказал, что надо искать в мужском туалете и что это срочно. А потом повесил трубку».

Джо все никак не мог успокоиться после звонка. Ему пришлось дождаться, пока копы закончат осмотр зала и переберутся на кухню. Пока он звонил с аппарата, стоявшего на стойке бара, Дульси отправилась следом за Харпером, дабы удостовериться, что диспетчер передаст сообщение.

Когда деньги были найдены, капитан отправил двух человек домой к Осборну, чтобы они доставили Джимми и Шерил для дачи показаний. Уорка Харпер держал в наручниках в машине до тех пор, пока не закончился обыск в ресторане, после чего полицейские собрались возвращаться в участок.

Двое четвероногих сыщиков отдыхали, растянувшись на крыше грузовичка техпомощи. Джо посмотрел вниз и увидел Кейт, которая как раз в эту минуту с растерянным видом вышла из автосалона. Некоторое время она стояла, разговаривая с Клайдом и капитаном Харпером. Затем они с Клайдом пошли дальше через двор. Кейт была бледна. Клайд слегка приобнял ее. Кейт склонилась к его плечу.

— Я думала, что буду рада аресту Джимми. А сейчас… Я не понимаю, что я чувствую. — Она беспомощно взглянула на Клайда. — Я дала Харперу улики против собственного мужа. Я помогла ему отправить Джимми за решетку.

Кейт уткнулась Клайду в плечо, затем отодвинулась и высморкалась.

— С ним была Шерил. Они и ее арестовали.

Кейт начала смеяться, ее била дрожь. Это оттого, что она долго сдерживала эмоции, решил Джо.

— Шерил и Джимми арестованы… – Кейт согнулась от смеха. — Арестованы – в нашей супружеской постели.

Она перестала смеяться и прижалась к Клайду. Ее трясло, как в лихорадке.

— Что я наделала? Что я сделала с Джимми? Клайд обнял ее и погладил по голове.

Джо так и подмывало сказать: «Это еще вопрос, кто его посадил. Он сам во всем виноват».

Ему было жаль Кейт. Он смотрел на нее с любопытством, вспоминая слова Джимми в ту ночь, когда они с Дульси крались за ним в тумане: «Откуда взялись эти сумасшедшие твари? Каково, думаешь, мне, когда моя собственная жена…»

Заметив кошек, которые к тому времени спустились с крыши грузовичка, Кейт протянула руку.

— Привет, Серый Джо, — сказала она и погладила его. Кот повернулся, обнюхивая ее пальцы и руку. Кейт улыбнулась. Джо хотел сказать ей, что все к лучшему, что Джимми был ей не пара, что она может найти себе и получше. Он позволил Кейт приласкать себя и почесать за ушами. Дульси заворчала.

Кейт, похоже, испугалась и отдернула руку. Джо взглянул на подругу: шерсть на полосатой спинке вздыбилась, хвост распушился. Мощное ворчание сотрясало все ее тело.

Кейт окинула кошку понимающим взглядом и отошла в сторону.

Подружиться они смогли лишь через несколько дней, когда Джо и Дульси предстояло пройти последнее страшное испытание в цепи их невероятных превращений.

Глава 27

Старый Джолли вышел в залитый мягким светом переулок, чтобы выбросить мусор перед закрытием магазина и выставить изрядную порцию объедков и обрезков для местных кошек. Он остановился и удивленно замер.

В переулке никого не было. Но ведь только что, прежде чем ступить за порог, он слышал смех, идущий, казалось, прямо из-за двери.

Хорошо освещенная улица тоже была пуста. Джолли вышел из своего переулка и посмотрел в обе стороны, но вдоль всего квартала не было видно ни души. Может, у него уже слух портится, вот и чудится всякое.

Если кто и был в переулке, так это две кошки. Они резвились на мостовой в сиянии уличного фонаря – гоняли взад-вперед сухой лист, делая вид, что охотятся. Джолли поставил тарелку возле жасмина и остановился, умиленно глядя на кошачьи прыжки.

Ему показалось, что они не голодны. Кошки наверняка унюхали аромат телятины и ветчины, однако к тарелке не бросились. Эта парочка была ему хорошо знакома: они были постоянными клиентами его кошачьего «ресторана» и никогда не стеснялись подкрепиться угощениями Джолли. Рыже-полосатая малышка жила у библиотекаря Вильмы Гетц. Старик с умилением наблюдал, как кошечка жеманно перекатилась через спину, потянувшись к листочку и исподтишка поглядывая на приятеля. В зеленых глазах маленькой кокетки танцевали отблески света. Она казалась такой счастливой, словно ей принадлежал весь мир. Впрочем, может, так оно и было – кто их поймет, этих кошек.

Серый кот обошел ее, сделал ложный выпад, а затем прыгнул, и они покатились мохнатым клубком, изображая нешуточную схватку. Джолли засмеялся: он любил наблюдать за этими животными, которые полны такой энергии и счастья просто оттого, что живут на белом свете.

Несколько минут кошки резвились, а потом сели и уставились на него. Затем все-таки подбежали, глядя на Джолли смышлеными глазами и улыбаясь, и принялись за остатки еще теплого телячьего рулета, копченого окорока и крабового салата. Джолли нравилось смотреть, с каким удовольствием они едят. Серый поглощал пищу жадно, причмокивая, а его подружка отличалась более изысканными манерами. Интересно, что кот, хоть и превосходил ее размерами, всегда честно оставлял подруге ровно половину.

Лакомые кусочки, которые выносил Джолли, не отличались большими размерами, но они были аккуратно выложены на бумажную тарелку и представляли собой вполне приличную еду. Его удивляло, что люди оставляют такую хорошую еду на тарелках. Причем не толстяки – эти-то подъедали каждую крошку, а субтильные дамочки, которых не мешало бы слегка раскормить. У таких и оставались самые чудесные кусочки.

Пока парочка пировала, в конце переулка из-за темных вьющихся плетей жасмина появилась третья кошка. В свете фонаря блеснула ее кремовая шерсть, золотом вспыхнули глаза. Это была новенькая, Джолли ее прежде не видел. Должно быть, именно кошка – такая пухленькая и гладенькая, просто милашка. Когда она подошла, стало видно, что ее палевая шубка украшена легкими оранжевыми мазками – как взбитые сливки абрикосовым джемом.

Кошка, скорее всего, была не местная, однако она преспокойно прошествовала по переулку прямо к тарелке – как у себя дома. Лишь разочек она остановилась, чтобы потереться плечом о кадку с высаженным в ней деревом, искоса наблюдая за первыми двумя, словно оценивая их. Те тоже украдкой посматривали на незнакомку, развернув в ее сторону уши, но есть не переставали.

Палевая оказалась изрядной нахалкой: она подбежала прямо к тарелке, отодвинула серого кота и принялась за остатки его порции. Кот не возражал, зато его полосатая подруга забила хвостом, прижала уши и с боевым кличем кинулась на соперницу, выпустив когти и оскалившись. Джолли не знал, разнимать их или предоставить разбираться самим.

Однако, прежде чем он успел принять решение, ссора закончилась. Соперницы разошлись, глядя друг на друга, а потом уставились на кота. И тут произошло нечто странное.

Без каких-либо прелюдий кошки подружились. Их ушки и усы весело топорщились, свидетельствуя о хорошем настроении. Они уселись рядышком и начали вылизывать лапки. Кот не сводил с обеих самочек глаз и казался таким же удивленным, как и Джолли.

Кошки, что тут скажешь! Кто знает, что взбредет в их мохнатые головенки.

Джолли поднял бумажную тарелку, бросил ее в мусорный контейнер и вернулся в дом, предоставив ночь кошкам – этим забавным и непостижимым существам.

Когда Джолли ушел, все трое потрусили бок о бок к черной тени под жасмином. Там, под пологом густой листвы, усеянной желтыми цветами, палевая кошка легла и умылась более тщательно. Некоторое время она молчала, разглядывая Джо и Дульси, при этом выражение ее мордочки то и дело менялось. Серый Джо и Дульси обеспокоенно переглянулись, Дульси начала дрожать. Ее одновременно пугало и возбуждало то, что сейчас должно было произойти. Джо наблюдал за палевой с недоумением и тревогой. Ему приходилось все время напоминать себе, что это Кейт, Кейт Осборн.

Кейт не стала тратить время на предисловия. Она заговорила странными, ритмичными словами, словно масло растекавшимися в кошачьем сознании. От этих мягких и глубоких звуков у Джо зазвенело в ушах, голова пошла кругом. Окружающие тени запульсировали. Джо показалось, что он падает, и он вцепился когтями в стебли, чтобы сохранить равновесие.

Вскоре головокружение исчезло. Больше ничего не происходило. Джо стоял, готовый к любым неожиданностям, поджав обрубок хвоста и прижав уши.

Эта потеря самоконтроля ему не понравилась. Такое ощущение, словно его выдернули из собственного тела. В тот момент он почувствовал себя распыленным на атомы героем фантастического романа, которого утаскивают в иное измерение.

Если это некий концертный номер, то покорно благодарен, конечно, но лучше без него. Джо взглянул на Дульси. Она тоже осталась самой собой и не выглядела особенно счастлив.

Дульси вообще ничего не почувствовала. Она могла бы испытать большую встряску, съев веточку кошачьей мяты.

Палевая попробовала еще раз произнести диковинную считалку, но ничего не изменилось: Джо и Дульси так и остались маленькими и четвероногими.

Глаза палевой кошки озадаченно сузились, затем расширились вновь. Стоя в густой тени, она в третий раз произнесла заклинание и на этот раз позволила себе измениться. Она внезапно выросла, ее волосы запутались среди вьющихся стеблей, блузка зацепилась за ветки.

Кошки завороженно смотрели на нее. Зеленые глаза Дульси распахнулись от зависти.

— Неужели вы ничего не почувствовали? — спросила Кейт.

Джо испытал облегчение. У него не было никакого желания проделывать такие штуки. Одной попытки было более чем достаточно. Он был котом – и всем, что требовалось ему в жизни, обладал именно в этом своем качестве. Умение рассуждать, читать и говорить – эти человеческие способности прекрасно чувствовали себя и под его серой шкурой. Он вобрал в себя лучшее из обоих миров. Он был Серым Джо и наслаждался человеческими возможностями, свободный и не обремененный человеческими заботами.

А вот Дульси была подавлена. Поняв, что не сможет измениться, она безутешно съежилась, поджав хвост. Ушки ее поникли.

Джо ткнул Дульси носом и лизнул в щеку, но она даже не шевельнулась.

С того самого дня, когда во дворе мастерской из глубины глаз Кейт на нее глянула кошка, когда перед ней открылась такая потрясающая возможность, Дульси жила этой мечтой.

Она уже воображала себя высокой зеленоглазой темноволосой красавицей, этот образ будоражил и поддерживал ее. Она представляла, как ходит в роскошные рестораны, на концерты и в театры, как танцует в шелковом струящемся вечернем платье, мечтала о высоких шпильках, маленьких атласных лифчиках и кружевных трусиках.

— Попытайся еще раз, — шепотом попросила она.

Кейт попыталась. Дульси старалась вместе с ней, повторяя за Кейт все слова. Бесполезно. Дульси оставалась кошкой. По ее мохнатой щечке скатилась слеза. Человеческая слеза.

Кейт опустилась возле нее на колени и погладила по голове.

— Наверно, есть другие заклинания. Возможно, они…

— Возможно, — отозвалась Дульси безнадежно. — Возможно…

Потом она подняла голову и посмотрела на Джо. Только сейчас она заметила его облегчение. Дульси была слишком поглощена собственным разочарованием, чтобы увидеть, как он просиял, когда заклинание Кейт не сработало. Дульси потянулась к нему и лизнула в нос.

— Почему? — шепнула она. — Почему ты не хочешь измениться?

Джо куснул зачесавшуюся лапу и посмотрел на нее долгим немигающим взглядом.

— Мы не такие как все, Дульси. Ты… я… Кейт… ну, может, где-то есть еще несколько особей. Мы уникальны.

— И что? — спросила она.

— Я хочу наслаждаться тем, что имею. Ну как ты не поймешь! Мне нравится та перемена, которая уже произошла.

Это же просто кайф! — Его глаза сияли, он не отводил от Дульси пристального взгляда. — Мне нравится быть котом. Новые таланты – это здорово, но больше всего я хочу остаться самим собой.

Дульси попыталась понять. Джо был разумен и рассудителен, но совершенно по-кошачьи. И он был безмерно счастлив.

Она долго молчала.

Затем, тронув лапкой руку Кейт, тихо сказала:

— Больше не надо заклинаний, — и, мурлыча, прижалась к Джо.

Если он счастлив, то, возможно, она тоже будет довольна. Может, все и к лучшему. Она постарается радоваться жизни в своем прежнем обличье – и уж во всяком случае снова будет воровать шелковые пижамки.

Глава 28

Раз в году магазин Джолли устраивал уличную пирушку. Джордж Джолли и его персонал расставляли столы и стулья вдоль переулка и на боковых дорожках и накрывали изысканное угощение: фирменные салаты и индейка, пастрама и жареное мясо, разнообразные сыры и десерты. Это ежегодное угощение было большим событием для Молена-Пойнт, хорошим поводом для соседей собраться вместе. Даже местные кошки могли принять участие в общем пиршестве, если были достаточно смелы, чтобы не бояться шумной толпы. Джордж Джолли собственноручно выкладывал обрезки деликатесов на бумажные тарелочки, выставленные в ряд у задней двери магазина.

В этом году из-за недавнего убийства Сэмюэла Бэкуайта многие полагали, что Джолли отложит или вообще отменит праздник, но он этого не сделал. И действительно, есть ли лучший способ развеять тяжелые воспоминания о том, что произошло на этой улочке, чем заполнить ее весельем дружеской встречи.

Хотя дело еще не было закрыто и расследование некоторых эпизодов продолжалось, потрясенная общественность успокоилась, и сообщения об этом происшествии и ведущемся следствии перекочевали с первой полосы городской газеты на третью.

Ли Уорку были предъявлены обвинения в убийстве, крупных автомобильных кражах и распространении фальшивых денег. Джимми Осборн отделался легче: его привлекли только как соучастника убийства Бэкуайта.

Орудие убийства – гаечный ключ британского производства – было обнаружено на сиденье патрульной машины, которую ненадолго оставили незапертой на стоянке возле участка. Полиэтиленовый сверток явно пролежал некоторое время в земле – он был покрыт частичками грунта. Полицейская лаборатория установила, что это земля с клумбы, где растут бархатцы. Такие клумбы имелись возле каждого второго дома в городке. Лаборатория пыталась определить точное местонахождение клумбы, но на это требовалось время. На ключе действительно имелись следы крови Бэкуайта, а поверх отпечатков Дэймена обнаружились и пальчики Уорка. Дэймен опознал ключ как пропавший в числе других инструментов, украденных незадолго до убийства из его мастерской.

В машине Уорка были найдены тонкие хирургические перчатки, их тоже отправили в лабораторию. Капитан Харпер заявил, что такое случается довольно часто: отпечатки остаются даже при использовании перчаток. Отпечатков Уорка да еще показаний женщины, которая находилась в переулке в вечер убийства, было достаточно, чтобы предъявить валлийцу обвинение в убийстве Бэкуайта. Свидетельница видела, как Уорк нанес удар.

— Так это был не мужчина, — сказал Джо. Дульси округлила глаза.

— Откуда мне знать, там было темно – хоть глаза выколи. Я и унюхать не могла – в переулке так пахло жасмином, что я и тухлую рыбу не учуяла бы.

Но даже при наличии орудия убийства с отпечатками пальцев следствию не все было ясно. Изучив вещественные доказательства, полиция пришла к выводу, что Бэкуайт знал о продаже ворованных машин, но этот факт еще требовал проверки. Шерил Бэкуайт клялась, что ни она, ни ее муж не знали о фальшивых деньгах. Шерил привлекли за соучастие в продаже ворованных машин, но обвинение в соучастии в убийстве ей не предъявлялось. Этот пункт также требовал дополнительного расследования. Общественное мнение склонялось к тому, что за краденые машины она получит условный срок.

Похороны Бэкуайта прошли пышно и торжественно. За катафалком, заваленным цветами, следовала бесконечная череда людей, пришедших проводить Сэма в последний путь. Похоронная процессия – а большинство автовладельцев в ней имели слабость к сверкающим иномаркам – оказалась такой длинной, что полиции пришлось на два часа оцепить весь городок, перекрыв даже въезд с шоссе.

Но как только Сэмюэл Бэкуайт навеки упокоился на престижном кладбище Святого Марка, расположенном на небольшом плато среди высоких холмов за городком, Джордж Джолли начал готовиться к ежегодному празднику. Как обычно, о нем было объявлено через местную газету – анонс занимал половину газетной полосы. Событие должно было состояться через семь недель после ареста Ли Уорка и Джимми Осборна.

За распространение фальшивых денег были также арестованы и выпущены под залог владельцы ресторана и прачечной. Макс Харпер так и не выяснил, кто был тот информатор, который сообщил ему о местонахождении денег и тайком подбросил орудие убийства. Он допросил всех сотрудников ресторана, прачечной и агентства. Телефонный информатор, сообщивший о тайнике в туалете, предупредил также о том, что номера на «Корвете» изменены. Девушка-диспетчер предусмотрительно записала звонок на магнитофонную пленку, но никто из полицейских не смог опознать голос.

Бернина Сэйдж, бухгалтер агентства, не давала свидетельских показаний, пока Уорк и Осборн не оказались за решеткой, заявив, что боялась делать это до их ареста. Бернина Сэйдж подробно описала убийцу и показала Харперу, где она стояла в момент преступления. Она сообщила, что в тот вечер направлялась в аптеку, шла спокойно, разглядывая витрины, а подойдя к переулку, услышала приглушенные голоса. Она увидела Уорка и Бэкуайта как раз в то мгновение, когда был нанесен смертельный удар.

В день праздника было ясно и прохладно, дул легкий бриз. Два десятка длинных столов заняли не только сам переулок, но и пешеходные дорожки двух соседних улиц. Столы накрыли белыми бумажными скатертями; на тех, что стояли возле магазина, громоздились горы самых популярных деликатесов Джолли. Четыре помощника Джолли – как обычно, в безукоризненно белой форменной одежде – наливали кофе и безалкогольные напитки.

Капитан Харпер, стоявший в очереди к столу с закусками, был погружен в раздумья о некоторых нестыковках в деле Бэкуайта. Впрочем, несмотря на то, что часть возникших у него вопросов так и осталась без ответов, расследование было проведено аккуратно, и дело благополучно шло к концу. Два с четвертью миллиона долларов в фальшивых банкнотах. Шесть владельцев ресторанов привлечены к ответственности за их распространение. У полиции постепенно складывалась полная картина операций по отмыванию денег, которые отличались необыкновенным размахом – вплоть до восточного побережья и Карибского бассейна.

Макс наполнил свою тарелку разнообразными деликатесами и направился к столику, где Клайд приберег для него местечко. Усевшись рядом с Вильмой, Харпер очень удивился, что они с Клайдом взяли с собой своих кошек. Те сидели рядышком на стуле и поглядывали вокруг, явно довольные собой. Такое можно было бы ожидать от вышколенного пса, но чтобы кошки?..

Харпер не был любителем кошек, он предпочитал более прямые дружеские отношения с собаками и лошадьми. Но он не мог не восхищаться искусством тех, кто был способен заставить пару кошек спокойно сидеть за столом в таком шумном окружении. Насколько Макс мог судить по собственному опыту, кошки непоседливы и пугливы. Он взглянул на старину Джолли, который наблюдал за происходящим из дверей магазина. Джолли тоже смотрел на странную парочку. Джордж был настоящим фанатом кошек, еще большим, чем Клайд. Он постоянно подкармливал их, у дверей его магазина стояла тарелка с обрезками, вокруг которой вечно крутились желающие полакомиться.

Наблюдая за сидящими у стола кошками, Харпер вспомнил, что видел их в то утро, когда полиция проводила обыск в «Мамочкиных гамбургерах». В его памяти ясно отпечаталось: эта парочка стояла у ног его сотрудников и, не отрываясь, наблюдала, как он снимает зеркало и отпирает тайник. Когда он вытащил мешки с фальшивками, они, похоже, даже обрадовались.

Харпер осознавал, что кошки стали для него каким-то наваждением. Все это дело, казалось, крутилось вокруг них. Да еще этот розыгрыш – насчет кошки, которая пришла в полицейский участок, словно на работу; это произошло в то утро, когда Клайд принес ему список краденых машин. И в ночь убийства в переулке был кот. В рапорте патрульных говорилось, что какой-то кот выскочил на улицу, промелькнув в свете автомобильных фар. По времени это почти совпадало с моментом убийства.

Харпер наблюдал, как Кейт, глядя на кошек, откладывает им на тарелочку часть своей порции. Да, Кейт тоже из числа этих кошколюбов.

Вообще-то Кейт держалась молодцом, подумал Харпер, учитывая, что ей пришлось пережить в последнее время. Она вроде как уже оправилась от своего неудачного брака, и ей не терпелось начать новую жизнь. Харпер слышал, что Кейт выставила свой дом на продажу и собирается переехать на некоторое время в Сан-Франциско. Тем лучше для нее – смена обстановки, новые интересы.

Харпер посмотрел, как она поставила тарелочку на стул. Кошки тут же благодарно склонились над лососевым салатом и кусочками холодного мяса. Кошки показались ему чересчур воспитанными, их неестественное поведение вызывало у него беспокойство. А когда Клайд спросил серого кота, не хочет ли он еще жареного мяса, тот скрипуче мяукнул в ответ.

Харперу стало не по себе. Может быть, поэтому он не обратил особого внимания на слова Вильмы.

— Я рада, что Дульси наконец дома, я по ней соскучилась. — Вильма говорила это Клайду, но обращалась, похоже, к кошке. — Я купила ей новую шелковую подушку и миску из дрезденского фарфора – старая раскололась, когда я ткнула в нее лопатой. Думаю, что начну брать ее с собой в библиотеку. Между прочим, это последний писк библиотечной моды – завести свою кошку. Мне кажется, Дульси это понравится. Многие библиотекари утверждают, что кошки повышают книгооборот.

Харпер был давно знаком с Вильмой и знал, когда она его разыгрывает. Он усмехнулся и подмигнул ей.

Однако Вильма была совершенно серьезна.

— Так оно и есть, Макс. Кошки действительно повышают спрос на библиотечные книги. Дети и особенно пожилые люди приходят поиграть с кошкой и остаются посмотреть, что есть на полках, а уходят со стопкой книг. И еще от кошек большая польза, когда малышам читают вслух. Маленькая милая кошечка действует на них успокаивающе, они меньше ерзают и не бегают с места на место. Есть даже общество «Кошки в библиотеках». Думаю, это как раз для Дульси. Она будет там при деле да и удовольствие получит.

Макс похлопал Вильму по руке.

— Я уверен, так оно и будет, — сказал он, пытаясь вообразить забавную картину: отцы города дают кошке разрешение на присутствие в библиотеке.

Он решил, что у Вильмы слегка поехала крыша. Но ему было непонятно странное чувство, охватившее его самого. С Вильмой-то все ясно – она просто помешана на кошках. А он?

Харпер допил кофе и встал – пора возвращаться в участок. Пора снова окунуться в обычную служебную суету, чтобы стряхнуть с себя это наваждение.

Но когда, отойдя немного, Харпер оглянулся, он увидел, что за ним наблюдают две пары кошачьих глаз. И он мог бы поклясться, что кошки над ним смеются.

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • Глава 23
  • Глава 24
  • Глава 25
  • Глава 26
  • Глава 27
  • Глава 28
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Кот на грани», Ширли Руссо Мерфи

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!