«Регент»

2427

Описание

Если ты претендуешь на трон Росской империи, то тебе предстоит стать участником восстания. Если тебя предали, то ты пожелаешь узнать имя предателя. Если тебя бросила любимая девушка, то нужно разобраться, по какой причине. И тогда тебе придется отправиться на столичную планету, чтобы самому разобраться во всех насущных проблемах. Но если тебя при этом зовут Остромир Приданников и ты, будучи «росомахой», не желаешь большого кровопролития, тебе придется отыскать нетрадиционный способ схватки со своими врагами.



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Николай Романов Регент

Тем, кто продолжает нас любить…

вопреки всему…

Когда незнающий избранник

Свой путь во мгле пустой найдет,

Дотоле незабвенный странник

В страну забвения уйдет.

О. Приданников

Коль своему доверился уму -

В колонну, друг! Вперед! По одному!

О. Приданников

Пролог

«Ну, это мы еще посмотрим, насколько он таков! – подумал Владислав Второй, откидываясь на спинку кресла. – И таков ли вообще… Главное, не тянуть с розыском! И чтобы максимальное внимание уделили!»

Его величество император росский сидел в своем рабочем кабинете, зажав в кулак бородку клинышком, и в который уже раз перечитывал письмо, присланное ему по защищенному каналу неведомым адресантом.

Впрочем, доступ к этому каналу связи имело столь ограниченное количество граждан Росской империи, что инкогнито сохранять адресанту придется недолго.

Именно по этой причине был вызван к государю-императору граф Василий Илларионович Толстой, глава министерства имперской безопасности.

Впрочем, граф о причине вызова пока не знал и, наверное, вовсю ломал сейчас свою седую голову, пытаясь понять, чем обусловлена внеочередная аудиенция. Ведь проблемы, за решение которых отвечало министерство, они с императором только вчера обсуждали…

Анонимное письмо было очень коротким.

«Ваше императорское величество! – гласило оно. – Будучи лояльным гражданином Росской империи, не могу не сообщить вам о слухах, которые в последнее время циркулируют в определенных кругах. Согласно этим слухам, у Вашего Величества имеется незаконнорожденный наследник».

Прочитав украшавшие видеопласт строчки в очередной раз, Владислав снова откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. Глаза его невидяще пробежались по многочисленным шпалерам, украшающим стены кабинета.

Проблема наследника была для императора (да и для всей Империи) притчей во языцех.

Сын, которого подарил в конце концов матушке-императрице Господь, оказался болен редкой и жуткой болезнью, которую не смогли излечить ни местные врачи, ни залетные медицинские светила, отвечающие за здоровье Тима Бедросо, мерканского Вершителя, личного друга росского императора.

Возможно, стоило бы обратиться к новобагдадским или фрагербритским медикам, которые в своем деле также собаку съели, но это было опасным прежде всего для самого Владислава. Пускать врагов во дворец – смерти подобно; отправлять цесаревича лечиться за кордон – глупость не меньшая. Прогерию-то, возможно, и вылечат (что, кстати, далеко не факт!), но кто вернется на Новый Санкт-Петербург под личиной выздоровевшего Константина – одному дьяволу ведомо. Не придется ли пасть императору от руки сына, который на самом деле сыном уже и не будет?… Тут сто раз макушку поскребешь!

Так и зачах Константин, состарился в течение нескольких лет, угас, будто свечка, да и почил в бозе.

То ли наказание Господне за грехи родительские, то ли…

И ничего не поделаешь! Тут ломай голову не ломай… Хоть вдребезги разбейся, а пути правильного нет. Коли медицина бессильна, смертные беспомощны.

И остались от сына-наследника только надгробная плита в родовой императорской усыпальнице да хроникальные фильмы, коих средства массовой информации создали великое множество.

Но хронику в императоры не возведешь!..

На пороге возник граф Александр Мстиславович Апраксин, личный секретарь Владислава Второго, крупный мужчина лет сорока пяти, с чисто выбритыми черепом и острым подбородком.

В каждодневных делах император был без него как без рук.

– Ваше императорское величество! К вам его сиятельство Василий Илларионович Толстой.

Государь дематериализовал видеоформу сетевого агента, носившего личину первого древнеросского императора Петра Алексеевича Романова, и стремительно поднялся из-за стола:

– Просите, голубчик Александр Мстиславович! Просите без промедления!

Секретарь кивнул и скрылся за дверью.

Через несколько мгновений на его месте стоял граф Толстой, маленький, сухощавый, серый, будто мышка.

Возраст его определить по внешнему виду было невозможно.

Государь и министр имперской безопасности поприветствовали друг друга рукопожатием.

– Проходи, Василий Илларионович, проходи!

Граф поблагодарил коротким кивком, прошел к столу, сел в кресло.

Он служил короне уже четверть века, был посвящен во все тайны государства, и с ним следовало говорить напрямую, без экивоков.

Владислав Второй вернулся за стол:

– Как здоровье графини Зинаиды Петровны?

– Слава богу, здорова, ваше императорское величество! – Толстой потер бритый, как и у Апраксина, подбородок. – Я слушаю вас, государь!

Да, он совершенно ясно понимал, что вызвал его император по не совсем обычному делу.

– Вот что, Василий Илларионович… Ко мне пришло анонимное письмо следующего содержания. – И Владислав Второй прочитал своему министру полученное сообщение. – Что можешь сказать?

Граф Толстой и глазом не моргнул:

– Вы имеете в виду информационную ценность послания, государь?

– Именно.

Министр чуть пожал плечами:

– По содержанию ничего определенного сейчас сказать нельзя. Раз письмо не подписано, надо прежде всего разыскать отправителя. И только тогда может появиться какой-то материал для выводов.

Император внимательно рассматривал его лицо. Физиономия министра по-прежнему сохраняла железобетонное выражение.

Император прекрасно знал, что у него не может быть незаконнорожденных сыновей. Все его фаворитки являлись девицами достаточно умными и сговорчивыми, и до беременностей дело не доходило, а если вдруг и доходило, то решить проблему удавалось просто и не слишком дорого.

Впрочем, случаев с залетом насчитывалось всего пять или шесть, и все они завершились ко всеобщему удовлетворению. Все, кроме одного.

Графинечка Елена Шувалова, чрезвычайно милое на внешность создание, оказалась совершенно несговорчивой, и с нею пришлось решать проблему непросто и изрядно дороже. Так неужели же все былые труды и расходы оказались бесполезными?…

Другого кандидата в незаконнорожденные наследники император просто не мог себе представить. Он и об этом-то до сегодняшнего дня не вспоминал.

Указания были достаточно строгими: Елену Шувалову подвести под несчастный случай вместе с неродившимся ребенком.

Так неужели ж не довели тогда дело до конца, подлецы! Ну погодите, я вам устрою Варфоломеевскую ночь!

Впрочем, нет, не устроит! Ничего теперь не устроишь!

Деликатное поручение это, помнится, пришлось выполнять графу Хворостову, предшественнику нынешнего министра имперской безопасности. Личность была в совершеннейшей степени преданная короне и ни в каких темных делишках не замеченная, но доверяться любой преданной личности в некоторых делах может только полный идиот. Сейчас бы император и не доверился, всё бы проконтролировал самостоятельно, но ведь тогда он был почти на двадцать лет моложе и романтичней…

Владислав вызвал на видеопласт личное дело графа Толстого и принялся изучать, время от времени поглядывая на министра.

Тот ждал молча, и физиономия его по-прежнему была словно из камня вырублена.

Пробежав по строчкам дела, император на секунду задумался.

Понять, принимал ли нынешний министр участие в том давнем деле, не представлялось возможным. Сошкой он тогда был не слишком крупной, но как-то быстро сумел продвинуться по административной лестнице.

Отец, надо понимать, помогал, – старик Илларион Силыч Толстой, многолетний председатель палаты высокородных Государственной думы.

– Я хочу, чтобы ты, Василий Илларионыч, отыскал мне автора этого послания, – сказал император, продолжая смотреть на видеопласт. – Непременно отыщи, я хочу на него полюбоваться…

– Живым или мертвым, ваше величество?

– Что? – Владислав Второй перевел взгляд на своего министра и опять смял в кулак бородку.

Граф Толстой смотрел на него ясными глазами.

Заданный им вопрос вовсе не был шуткой.

– Живым, конечно! С мертвых спросу нет, а я непременно хочу с ним побеседовать… Задача ясна?

– Задача ясна! Вы, ваше императорское величество, перешлите мне это письмо, пожалуйста. По закрытому каналу.

Конечно, он не сам будет искать автора, для этого у него есть подчиненные, но сейчас у императора появилось ощущение, что граф Толстой самолично займется поисками анонима.

– Перешлю, Василий Илларионыч. – Император оставил в покое бородку и встал из-за стола, давая понять, что аудиенция закончена. – Прямо сейчас, после твоего ухода, и перешлю.

Они распрощались рукопожатием, и министр имперской безопасности отправился рыть землю. То есть заниматься этой самой имперской безопасностью, ибо дела, связанные с наследованием трона, всегда и непременно оказываются весьма и весьма опасными.

Причем для всех фигурантов, замешанных в деле…

– Вы мне его, Василий Илларионович, из-под земли достаньте! – сказал император в спину уходящему министру. – Очень на вас надеюсь, ваша светлость.

Толстой остановился, повернулся, дернул головой, отдавая честь.

– Будет исполнено, ваше императорское величество!

И скрылся за дверью.

«Этот не просто землю будет рыть, этот всю Галактику переворошит в поисках», – решил Владислав Второй, выбрался из-за стола и подошел к огромному окну. Отдернул штору.

Внизу раскинулся спящий в эту пору императорский личный садик. Березы застыли с нахлобученными снеговыми шапками. Будто Деды Морозы в задумчивости…

Весной, летом и осенью Владислав Второй любил сидеть на скамейках под этими березами, но сейчас там было зябко и неуютно.

Конечно, ничего не стоило окружить садик силовым забором, оборудовать отоплением и сидеть под березами круглый год. Дворцовый архитектор осуществил бы перестройку за пару дней…

Но зима должна быть зимой.

Если хочется отдохнуть среди деревьев, к услугам императора комнатные джунгли в Андреевском мезонине дворца. А можно отправиться за восемь тысяч километров, в южный дворец, расположенный среди настоящих тропиков Среднего Кавказа. Вот только зачем?…

Нет, зима должна быть зимой.

А министр имперской безопасности должен ловить уродов, собирающихся нанести ущерб империи. А властитель империи должен доверять, но проверять…

– Доверяй, но проверяй, – сказал вслух Владислав Второй, бросил последний взгляд на заснеженные березы, задернул штору и вернулся за стол.

Он вернул на место сетевого агента и велел ему переслать письмо в канцелярию министерства безопасности, графу В.И. Толстому, на личный комп.

А потом попросил секретаря вызвать на срочную аудиенцию графа Кушелева-Безбородко, министра внутренних дел Росской империи.

Доверяй, но проверяй…

Часть первая СТОЛИЧНАЯ КОМАНДИРОВКА

Глава первая

Когда Осетр вошел в каюту с триконкой «Помещение для особых нужд. Посторонним не входить!» – именно здесь поместили освобожденную из пиратского плена заложницу, – Яна сидела на диванчике, исхудавшая и перепуганная. Услышав его шаги, она подняла голову. Глаза ее расширились.

– Бог мой, Остромир… – прошептала она. – Где же ты пропадал так долго?

Осетру хотелось сказать ей столько, что он не знал, с чего начать.

К тому же в каюте появился один из корабельных медиков, глянул на Осетра предупреждающе.

И разговор получился скомканный и очень короткий.

– Все будет в порядке, – успел сказать Осетр.

– Где ты пропадал? – повторила она. – Мне сказали, ты убит. Я, правда, не поверила. Ведь ты – «росомаха», и твоя смерть вполне могла быть ненастоящей. К тому же я чувствовала, что ты жив. Но няня Аня… – Она захлебнулась.

На видеопласте, висящем на стене над диваном, появился какой-то символ, недоступный пониманию обычного человека, но достаточно говорящий медику.

Тот быстро положил руку на плечо Осетра:

– Пора, господин капитан. Вы расстраиваете ее!

И господину капитану пришлось покинуть каюту, ибо он понял, что беспокойство медика не надуманное и не обманное.

А поговорить с Яной еще удастся – как минимум несколько дней они оба будут находиться на борту «Святого Георгия Победоносца», и время для разговора непременно отыщется.

И тогда он узнает у нее все. И прежде всего то, как ее сумели захватить пираты.

Чтобы такое больше никогда не повторилось.

И такое больше никогда не повторится.

Уж он об этом побеспокоится.

Глава вторая

Едва они с Найденом вышли из кают-компании, как к Осетру подошел мичман-посыльный.

Отдал честь:

– Господин капитан! Вас вызывает к себе начальник медицинской части. Немедленно!

Осетр, собравшийся встретиться наконец с членами своего отряда – поскольку абордажа при захвате малого вражеского транссистемника не потребовалось, то десантники-«полуросомахи» к операции не привлекались – и заняться повседневными делами, тут же сменил курс и отправился к капитану третьего ранга Константину Сибирских.

Тот факт, что за ним отправили посыльного, а не вызвали по говорильнику, обещал неожиданности.

И предчувствие оправдалось.

Разговор с главным медиком оказался неприятным, поскольку случилось то, чего Осетр и предположить не мог.

Нет, он, разумеется, не надеялся, что героя-«росомаху» все сразу начнут носить на руках. Но и такой подлянки не ожидал.

– Я настаиваю на том, чтобы ближайшие сутки вы, Башаров, отдохнули от несения службы. Ваши подчиненные вполне способны справиться сейчас со своими обязанностями и в отсутствие командира. Да и личных контактов вам стоило бы какое-то время избегать.

Осетр опешил:

– Но с какой стати, господин капитан третьего ранга? Пираты обходились со мной достаточно мягко, никакого вреда здоровью не причинили. – Осетр снял берет. – Не то что с сержантом Концевым, царствие ему небесное. – Он вернул головной убор на место. – Я превосходно себя чувствую! Хоть сейчас в бой!

Сибирских покачал головой:

– А после небольшого отдыха, боевой мой, вы будете себя чувствовать еще прекраснее. Я настаиваю, Башаров! Добровольно последуете моим рекомендациям или вам требуется приказ капитана корабля?

Спорить, понятное дело, было совершенно бессмысленно. Это в бою медики тебе подчиняются, а вне боя – ты им. И необходимый Сибирских приказ каперанга последует немедленно, едва только начальник медицинской части «Победоносца» доложит Приднепровскому о своем решении.

Деваться некуда, «росомаха»…

– Последую добровольно, – вздохнул Осетр.

– Вот и прекрасно! – Главный медик позволил себе легкую улыбку, в которой читалась только исключительная забота о ближнем. – Что же касается кратковременных личных контактов… Пожалуй, вас может посещать ваш заместитель. Но никаких деловых проблем!

– А можно… – Осетр оборвал себя.

Нет, говорить о Яне с этим коновалом бессмысленно. Откажет. И наверняка объяснит, что, запретив свидание с девушкой, беспокоится исключительно о здоровье пациента.

Ну и ладно! Жаль, конечно, – сейчас бы перекинуться с Яной десятком-другим фраз, успокоить ее до конца, а то она словно и не верит, что ее вытащили из грязных пиратских лап.

Честно говоря, чтобы избавить девушку от страха, Осетр бы просто воспользовался своей туманной силой.

Ведь наверняка, коли способен внушить человеку необходимость нужных тебе действий с его стороны, то и от страха избавить можно. Вот только остались ли с Осетром его необычные возможности? Случившееся с пространственной бомбой – это вам не котенок накакал!

– Нельзя! – ответил Сибирских на оборванный вопрос, с трудом сдерживая улыбку. – Лишние волнения не нужны ни вам, ни спасенной! Нарушите мой приказ, упеку под арест, в корабельный лазарет! И не на одни сутки, а на трое как минимум!

– Слушаюсь, господин капитан третьего ранга! – отчеканил Осетр и отправился в отведенную ему новую каюту.

Скинул ботинки, улегся на койку, закинул руки за голову.

Значит, главный медик разрешил посещать капитана Башарова только старлею Мормышеву… Ну и ладно, Найден так Найден! Раз судьба не дает нам иных возможностей, на заместителе мы и проверим, что у нас в загашнике осталось! Как на нас повлияла нейтрализация бомбы при бегстве пиратского транссистемника…

Он вдруг заметил эти словечки. «Нам», «нас», «мы»…

Ишь ты, какие мысли завелись у «вас», молодой человек! Почти «Мы, Остромир Первый»! Или это будет уже не первый Остромир?

Он поднялся с койки, прошелся по каюте, покачал головой.

Не рано ли пташечка запела?…

До трона семь верст чесать – да все сплошным буреломом!

И вообще, после того, что случилось с Яной, надо еще сто раз подумать, каким образом себя вести впредь. Ибо совершенно ясно одно: слишком близкие к нему люди будут постоянно находиться в смертельной опасности. По крайней мере, пока он не займет трон и именно на него не начнут работать все службы страны, на которых лежит забота о безопасности нового императора и его домашних.

Хотя какие тут домашние! Одни знакомые…

Осетр снова вспомнил встречу с девушкой, когда он ворвался в каюту, куда ее поместили.

Яна очень обрадовалась ему, и это вовсе не была радость измучившейся в неведении заключенной, дождавшейся наконец-то освободителя. Нет, она радовалась именно ему, Остромиру, своему парню – тому, с кем гуляла по пляжу Дивноморья, с кем летала на концерт в соседний город, с кем целовалась ночью втайне от няни. И не только целовалась…

Тем не менее страх жил в ее душе, и короткий первый разговор не смог избавить ее от этого чувства…

Но, видишь ли, врачи не дают поговорить… Медицинская аппаратура, следящая за самочувствием пациентки, знаете ли, воспротивилась…

Какие уж тут разговоры?…

В общем, самая первая задача сейчас – разобраться в своих возможностях. Тогда можно будет и дальнейшие планы строить.

Глава третья

Разобраться в собственных возможностях удалось довольно скоро.

Не прошло и двух часов «заточения», как в каюте появился Найден. Осетр только и успел, что заставить себя отдохнуть от раздумий. Выключился, как это умеют «росомахи».

Замкомроты десантников выглядел веселым и энергичным – ведь его командир-подопечный вышел из парламентерского вояжа на Алеут-3 живым, и у Найдена не было никаких оснований расстраиваться из-за бурных событий последнего дня. Главное задание Деда выполнено…

Он коротко доложил о ситуации в отряде десантников, вверенном под начало капитана Башарова. А Осетр, выслушивая доклад, мысленно скомандовал: «Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики».

И тут же обнаружил, что внезапная схватка с поражающими факторами пространственной бомбы настолько лишила его чудесных возможностей, что даже привычная серость на месте Найдена не появилась.

Это было полное фиаско. Но оно ничуть не стало для Осетра неожиданностью. Он даже не удивился.

Привычка, знаете ли… Привычному обычно не удивляются!

Что ж, придется снова организовывать посещение Крестов. Подзарядить «аккумулятор»… А для этого нужно обязательно повстречаться с Дедом. Пусть этот вояж опять станет его заботой.

– Мне кажется, нас с тобой скоро отзовут с борта «Георгия Победоносца», – сказал Найден.

Словно мысли читал.

Говорят, лучшее положение при императорском дворе занимают те люди, которые умеют предугадывать желания властителя… Главное для них – вовремя оказаться в нужное время в нужном месте и сделать необходимое правителю!

Осетр мотнул головой.

Да что ж такое! Экие мысли лезут в голову! Можно подумать, императорская корона уже у бастарда в карм… то есть на макушке!

– Чего головой мотаешь, командир? Полагаешь, не отзовут? Полагаешь, так и будем тянуть лямку на фрегате?

– Не обращай внимания! Это я от забот отмахиваюсь. – Осетр подмигнул. – Раз кап-три Сибирских решил, что мне надо отдохнуть, значит, все должностные проблемы побоку. Лежи кверху пузом и не рыпайся…

Найден мгновенно помрачнел:

– И в самом деле… Он же меня специально предупредил. А я тут с глупыми вопросами…

Он сконфузился, виновато почесал затылок и через пару минут совсем уж пустого трепа ретировался.

Осетр снова расположился на койке и вскоре почувствовал, что его неумолимо клонит в сон.

Странно, ведь только что бездумно провалялся!.. Обычно «росомахи» после этого чувствуют себя прекрасно отдохнувшими.

Возможно, необычная сонливость была психологической реакцией на пребывание в плену. А может, физической – на «работу» с пространственной бомбой.

По большому счету, конечно, такие «эксперименты» должны делаться под неусыпным контролем медиков, со сдачей разного рода анализов, с томографическими исследованиями, или как они там называются… Кто знает, может, эти «Магеллановы Облака» – жуткий вред для организма…

Однако ничего не поделаешь, до томографических исследований нам как до… Магеллановых Облаков! Можно, конечно, напроситься на эти исследования, да только «росомахи», так не поступают. С точки зрения любого «росомахи» ничего с ним, Осетром, не случилось! Ну побывал в плену… Так ведь не пытали, не мучили… Не бегал по джунглям-пустыням, не перенапрягал мускулы рук-ног и сердечную мышцу, не жил неделями впроголодь, не пил, задерживая дыхание, болотную воду… Небось, каперанг Приднепровский велел главному медику дать пару дней отдыха, сам бы Сибирских никогда о «росомахе» не озаботился.

Эти гвардейцы, господин капитан первого ранга, ребята железные, для них все плены и схватки – мелочь…

Заснуть Осетру не дали.

Люк в каюту дематериализовался, и через комингс перешагнул сам капитан корабля.

Осетр вскочил с койки, но Приднепровский махнул рукой:

– Лежите, Башаров, лежите!

Следом за командиром в каюту никто не вошел, и Осетр понял, что разговор его ждет из тех, что происходят с глазу на глаз.

– Это по моему приказу Сибирских упек вас на внеочередной отдых. – Каперанг обвел взглядом каюту, как будто впервые очутился на борту военного корабля.

Осетр ждал продолжения.

– Я получил из Адмиралтейства приказ немедленно откомандировать вас и старшего лейтенанта Мормышева на Дивноморье, в распоряжение полковника Засекина-Сонцева.

Осетр кивнул, хотя это объяснение совершенно не объясняло, с какой стати его упекли едва ли не под домашний арест.

– Более того, мне приказано объявить капитана Башарова погибшим при исполнении воинского долга в схватке с пиратами и доложить об этом по всем флотским каналам. Вашей десантной роте уже объявлено о случившемся.

«Яна!» – встрепенулся Осетр и вскочил с койки.

– А девушке… А заложнице… А княжне Чернятинской?

Приднепровский чуть помрачнел:

– Заложнице мы пока ничего не говорили. Никаких приказов не поступило. Тут решать вам самому, капитан.

– Я понимаю… – Осетр задумался.

Конечно, ему жутко хотелось снова увидеть Яну.

В конце концов, он это заслужил. Так повелось испокон веков: мужчина, спасший женщину, всегда получает приз. Жаркие объятия, страстные поцелуи, слова признаний, произносимые громким шепотом. И плевать на чужие уши!

Так оно все выглядит в немногих мелодраматических фильмах, которые ему довелось увидеть.

Но Остромир Приданников – не артист мелодрамы. Вокруг не съемочные декорации, а реальная жизнь, со всеми ее сложностями и потенциальными угрозами. И, наверное, лучше всего сейчас с Яной не встречаться. И ему будет спокойнее, и ей. А оказавшись на Дивноморье, от немедленно отправит ей сообщение на домашний адрес. Так будет лучше всего. Легче всего. Правильнее всего. Безопаснее всего. И не только для них двоих.

– Вы не говорите княжне Чернятинской, что я погиб, господин капитан первого ранга. Скажите, что мне придется выполнить срочное задание государственной важности и что для моей же безопасности она не должна задавать лишних вопросов и рассказывать кому-либо о том, что с нею случилось. Даже родителям. Они, конечно, будут допытываться. Надо бы им помочь… с осознанием ситуации.

– Понимаю. – Каперанг одобрительно кивнул. – Для своего возраста вы удивительно мудрый человек, Башаров…

«Да ладно вам будущему правителю жопу лизать!» – хотел было сказать Осетр с досадой.

Однако промолчал.

Наверное, потому, что такая реплика стала бы откровенно немудрой. А показать Приднепровскому, что он ошибается в оценке капитана Башарова, было бы еще более немудро.

– В общем, все правильно, капитан. Сначала государственные дела. Личные проблемы мы все будем решать потом.

– У вас есть семья?

– Нет.

– А если бы была?

– Если бы была… – Каперанг тяжело вздохнул. – Я вам честно скажу, капитан… Если бы у меня была семья, я бы сто раз подумал, что для меня важнее. И если бы посчитал семью, то ушел с государственной службы… Но давайте о делах. – Приднепровский перешел на официальный тон. – Через несколько часов «Святой Георгий Победоносец» и призовой пиратский эсминец берут курс на базу «Орион». Там будет организована скрытная эвакуация вас с борта фрегата на Новый Санкт-Петербург. До момента эвакуации, как вы понимаете, придется провести время в этой каюте. Вас никто не должен видеть. Это вопрос безопасности и конспирации.

– Понимаю.

– Старший лейтенант Мормышев будет откомандирован в столицу явным порядком. В Петрограде вы встретитесь и дальше, на Дивноморье, проследуете уже вместе. А там, как я уже сказал, поступите в распоряжение полковника Засекина-Сонцева. Вам все ясно, Башаров?

– Так точно, господин капитан первого ранга!

– Вот и прекрасно! – сказал Приднепровский. – Отдыхайте! До момента эвакуации с вами будет в контакте только старший лейтенант Мормышев.

И каперанг покинул каюту.

А Осетр задумался.

Глава четвертая

Граф Василий Илларионович Толстой, министр имперской безопасности Росской империи, сидел в своем рабочем кабинете, вознесенном на самый верх здания министерства, и разглядывал висевший перед столом видеопласт.

На видеопласте замерли строчки анонимного письма, из-за которого министра вызывал к себе сегодня государь-император.

Сетевого агента, носящего личину Павла Григорьевича Курлова[1], Толстой выключил – задание, полученное от государя, должно было выполнять с особой аккуратностью и особым уровнем секретности. Иначе можно и головы не сносить.

Василий Илларионович, представитель одного из древнейших дворянских родов, выпустивших в мир множество великих людей – от писателей до маршалов – занимался таким родом человеческой деятельности, который требовал одновременно и смелости, и осторожности.

Разведка и контрразведка – силовой столп любого государства, наряду с полицией, армией и космическим флотом.

Конечно, к этой компании непременно надо еще добавить науку и промышленность – только с развитостью всего набора страна способна обрести подлинное могущество. Каждая из составляющих важна, но самое главное место занимает охранная деятельность, поскольку все остальные составляющие входят в сферу ее интересов и неусыпной заботы.

Так считал граф Толстой, и за все время службы росской короне у него не было случая, который заставил бы его усомниться в справедливости этого постулата.

Наоборот, он давно уже убедился: если имперская безопасность вдруг ослабляла внимание на каком-то из направлений своей работы, оттуда непременно приходила угроза – как всей империи, так и самому министерству.

Ведь кому многое дано, с того многое и спрашивается.

Долго просидеть в кресле министра имперской безопасности удавалось немногим смертным, однако граф Толстой был как раз из этих редкостных чиновных людей. Впрочем, любому из них понятно, каких трудов и каких хлопот стоит такая стабильность положения…

Поэтому, поразмыслив еще некоторое время, граф взялся за виртклаву компа и по особо защищенному каналу связался с абонентом, известным в министерстве имперской безопасности лишь одному его главе.

Разговор продолжался не более минуты, после чего Толстой вызвал в кабинет своего заместителя, тоже графа, Ивана Мстиславовича Охлябинина – личность не менее примечательную, чем сам министр.

Иван Мстиславович достался Толстому от прежнего министра имперской безопасности. Конечно, сказать, что два графа жили душа в душу, было бы преувеличением, но и острых конфликтов, когда приходится делать выбор – оставаться вместе или нет, за время общей работы между ними практически не возникало. В административной жизни это называется «сработались». Немаловажный, кстати, фактор успешной деятельности любой организации…

Почему на место прежнего министра Хворостова не назначили Охлябинина, Василий Илларионович Толстой не знал.

Однако, наверное, у государя и премьера имелись на то свои причины. Да и отец Василия Илларионыча, Илларион Силыч Толстой, тогдашний многолетний председатель палаты высокородных Государственной думы, надо полагать, подсуетился. О чем сообщил сыну только на смертном одре. Наверное, не хотел, чтобы министр чувствовал себя обязанным старику…

В первые месяцы Охлябинин немало помогал новому начальнику освоиться на только что занятой должности. Он умело тянул свою лямку, и, присмотревшись, граф Толстой решил оставить графа Охлябинина на его месте – тот, судя по всему, совершенно не стремился подсидеть своего начальника. Но даже от Охлябинина министр имел кое-какие секреты…

– Слушаю, Василий Илларионыч! – Граф Охлябинин появился в кабинете министра и застыл метрах в пяти от дверей.

Он никогда не подходил к столу Толстого, если тот не приглашал.

Министр посмотрел на его сверкающий череп – Охлябинин брил голову, и его шишковатый череп напоминал коленку неведомого монстра.

– Вот что, Иван Мстиславович… У меня тут появились срочные дела, и я должен на время покинуть стены министерства.

Охлябинин молча кивнул.

Раз министр не заикается о характере срочных дел, то и вопросов возникать не должно. Как говорится, сильные работают начальниками, слабые – подчиненными, а умные – заместителями…

– Отмените, пожалуйста, все аудиенции, которые назначены на ближайшие три часа. Извинитесь перед людьми. Если потребуется перенести и дальнейшие встречи, я вам немедленно сообщу.

Охлябинин снова молча кивнул и покинул кабинет шефа.

А граф Толстой вышел в заднюю дверь, поднялся специальным лифтом, которым могли пользоваться только штатные мибовцы, на крышу министерства и сел в кабину персонального «колибри».

Тут же неподалеку появились двое мужчин в штатском, ринулись к стоявшим чуть в стороне одноместным флаерам модели «стриж».

Это было положенное министру сопровождение.

Толстой вызвал по говорильнику начальника министерской охраны:

– Подполковник, охрана мне в полете сегодня не потребуется. Отзовите своих людей, они только будут привлекать лишнее внимание.

Хоть это и являлось нарушением установленного порядка, но попробуй возрази своему руководителю!..

Через несколько мгновений пилоты «стрижей» ретировались с крыши назад, в дежурное помещение.

А граф Толстой подождал, пока ИскИн «колибри» установит связь с ИскИном-диспетчером транспортной системы столичного города, потом поднял машину в воздух и отправился на северо-восток от здания министерства.

Глава пятая

За столиком кафе, расположенного в одном из подвальчиков Кузницы, пригорода Нового Санкт-Петербурга, сидели двое мужчин.

Одним был граф Василий Илларионович Толстой, другим – молодой человек лет двадцати пяти.

Все в нем казалось каким-то малоприметным – бритый подбородок, довольно короткие волосы, одежда серых оттенков. Впрочем, одеваясь так, он выполнял волю министра имперской безопасности, который еще при возникновении между ними деловых отношений посоветовал своему партнеру ни в коем случае не привлекать к себе внимание.

Василий Илларионович, не теряя времени, поедал харчо, совмещая встречу с обедом (кто знает, удастся ли пообедать позже?); молодой же человек пил кофе, объединив сей процесс с выкуриванием сигареты.

Кроме того, молодой человек заметно нервничал. Граф же выглядел уверенным в себе на двести процентов. Со стороны можно было подумать, что встретились живущие порознь отец и сын и старший учит младшего жизни.

Впрочем, пара внимательных глаз могла бы заметить, что «отец» периодически посматривает в сторону входа, оценивая появляющихся в кафе клиентов. И успокоенно отворачивается. А пара внимательных ушей уловила бы следующий диалог:

– Мне нужно, чтобы вы определили, кто мог послать это письмо. Текста самого письма в файле нет. Исключительно сопутствующая информация.

– Но если содержание письма поможет мне в…

– Не поможет! Иначе бы я вам его сообщил.

К столику подошел официант, принес графу Толстому второе. Собеседники замолкли. Официант собрал освободившуюся посуду.

– Мне бы еще чашечку кофе, – попросил молодой человек.

Официант величественно кивнул и удалился.

– Да, я давно понял, что во время выполнения ваших заданий лишнего лучше не узнавать. – Молодой человек раздавил окурок в пепельнице и немедленно закурил новую сигарету. – Да и о самих заданиях, выполнив их, лучше сразу забывать.

Граф усмехнулся и взялся за вилку:

– Именно поэтому я с вами, мой милый, так долго и работаю. – Он примерился, с какой стороны лучше приступить к отбивной, но остановил свой выбор на гарнире. – Вы – грамотный и неболтливый хакер. Таких специалистов еще поискать надобно!

– И тем не менее при малейшей опасности вы мною тут же пожертвуете. – Молодой человек усмехнулся, однако усмешка его выглядела вымученной.

– Ну что вы! – Граф тоже усмехнулся. – Ваши услуги мне еще долго будут необходимы. Хорошие хакеры на дороге не валяются. Так что причин беспокоиться за свою безопасность нет. В случае чего приказ охранять вас получат лучшие оперативники министерства безопасности.

Официант принес кофе.

Граф продолжал ковыряться в гарнире, словно игнорируя мясо.

– Но в случае другого чего, не менее лучшие оперативники получат приказ ликвидировать меня, – сказал молодой человек, когда официант удалился.

Граф наконец отрезал кусочек мяса, положил его в рот и увлеченно стал жевать, определенно получая удовольствие.

– Не ссы, Медведь! – сказал он грубо. – Прорвемся! – И тут же снова заулыбался, будто пожалел о грубости. – Сызмальства люблю есть гарнир отдельно.

Медведем этого молодого человека звали в среде других хакеров. В базе данных графа Толстого он числился совсем под другим оперативным псевдонимом.

Кузнец. Потому что жил в Кузнице.

– Как я получу письмо? – спросил Медведь-Кузнец. – По почте? Или?…

Граф отложил вилку и нож, достал объемистое портмоне и вытащил из кармашка бледно-голубой кристалл.

– Вот это письмо. Сетевой почте такие вещи лучше не доверять. И они целее будут, и те, кто с ними работает.

Молодой человек переложил голубую искорку в маленькую коробочку, извлеченную из нагрудного кармана жилета, и отправил коробочку на прежнее место.

– Суток хватит, Медведь?

– Хватит. – Собеседник графа глубоко затянулся и стряхнул наросший столбик пепла в неглубокую чашу пепельницы. – И в самом деле, я – хороший хакер. Скажу не хвастаясь. Не цените вы меня.

– Разве? – Граф опять улыбнулся. – А по-моему, больше, чем у меня, ты зарабатываешь разве что на подпольных взломах. И там тебя, кстати, охранять никто не станет. – Улыбка стерлась с лица графа. – Значит, завтра в это же время… В трех кварталах отсюда есть кафе «Верблюд»…

– Да, есть. Знаю.

– Вот там и встретимся. И больше о делах ни звука.

Граф вернулся к бифштексу. А хакер принялся за кофе, перемежая глотки новыми сигаретными затяжками.

Настроение у Василия Илларионыча стремительно улучшалось.

Все-таки не зря он полгода назад вывел этого молодого человека из-под удара. Иначе бы тому засветился немалый срок. Но вот не засветился.

Зато проколовшийся хакер попал к Толстому на крючок. Пришлось, правда, приложить некоторые усилия для этого, ну да для дела не жаль никаких усилий… Конечно, в министерстве имперской безопасности есть свои, весьма квалифицированные хакеры. Но далеко не все можно поручать хакерам министерства. Бывают случаи, когда с ними шила в мешке не утаишь. И сейчас именно такой случай. Конечно, кто-то подумает: вот, мол, граф, министр, а самолично занимается оперативной работой… Подчиненные-то, мол, на что?

Но не все допустимо поручать подчиненным. И не всем из подчиненных можно легко закрыть рот. А этого комара прихлопнуть – как два пальца об асфальт!

Но пока живи, медведь-комарик! Еще не раз пригодишься!

– Интересно, – сказал граф, – почему этот городок называется Кузница? Ведь когда наши предки осваивали эту планету, кузниц как таковых давно уже не было. В лучшем случае, кузнечные цеха на заводах…

Медведь молча пожал плечами – топонимические загадки волновали его гораздо меньше, чем электронные адреса неизвестных письмописателей. А если быть честным до конца, так не волновали и вовсе.

Глава шестая

Новость о том, что Дед ждет своих подчиненных на Дивноморье, несла по крайней мере одну положительную информацию: серьезной угрозы заговорщикам со стороны противника пока нет. Иначе бы резиденция полковника Засекина-Сонцева наверняка «сменила место жительства». Хотя…

Хотя, если все работники резиденции закодированы, серьезного провала вряд ли можно бояться. Даже если противники решатся произвести аресты, им достанутся только теплые трупы, которые никаким способом не удастся оживить… Не создано еще методик, способных вернуть жизнь умершему от кодирования. Разве что он, Осетр, тут кое на что способен. Хотя бы не дать закодированному умереть. В допросном деле ему, Осетру, просто цены нет. Любую бы информацию выкопал у арестованного!

И тут он хлопнул себя по лбу.

Мастер допроса, ржавый болт тебе в котловину! А если сторонники императора сцапают тебя самого?…

А вот тут вполне могут возникнуть проблемы. Расколют тебя, бесценный ты наш!..

Это было неожиданное и крайне неприятное открытие.

Интересно, почему Дед не предложил ему поставить ментальный блок? Неужели уверен в стойкости капитана Башарова? Или попросту забыл? Да нет, это невозможно. Причина в другом…

Однако сколько он ни ломал над этой странностью голову, так объяснения Дедовой «забывчивости» и не нашел.

Не могло ее существовать, этой забывчивости! Дед никогда и ничего не забывал. И раз о блоке не зашло речи, объяснение существует только одно: ментальный блок у капитана Башарова давным-давно стоит. Еще с тех пор, когда он назывался кадетом Приданниковым. То есть со времени первого посещения Крестов. А во время второго посещения блок, вполне возможно, слегка подновили.

Так что с памятью у Деда все в полном порядке. А вот у него, Осетра, совсем не в порядке с профессионализмом. Почему он с самого начала, когда его только привлекли в организацию заговорщиков, не задал Деду вопрос насчет блока?

Вполне возможно, что и ответ бы тут же получил.

Глава седьмая

По пути к базе «Орион» ничего не случилось. Не считать же заслуживающими внимания вернувшиеся прыжковые сны, дополнительно подтверждающие исчезновение у Осетра необычных способностей!

В промежутках между прыжками Осетр откровенно маялся от безделья.

Безделье – экстраординарное состояние для «росомахи», привыкшего годами быть занятым от подъема и до отбоя. Приходилось развлекаться выполнением упражнений пассивного тренировочного комплекса, а также поддерживать рабочее состояние мышц растяжками и отжиманиями от пола. «Заключение» скрашивал и Найден, приносивший еду и занимавший командира деловыми и пустопорожними разговорами.

Пока Осетр обедал, Найден присматривался к нему, будто оценивал. А может, и действительно оценивал.

Возможно, он попросту не ожидал той выходки, какую позволил себе Осетр во время спасательной операции на Алеуте-3. Возможно, он был уверен, что придется атаковать пиратскую базу с помощью высадки десанта, стремительным ударом по вражеским позициям, и ему, старшему лейтенанту Мормышеву, придется прикрывать своего командира собственной грудью, и тогда он будет горд от осознания своей нужности, от понимания того, что выполняет конкретное, очень нужное задание, и полагается ему оттого воинское, ратное счастье…

Впрочем, так мог думать старший лейтенант Мормышев, но не капитан Барбышев, скрывающийся под личиной недалекого старлея.

Капитан же Барбышев вполне мог размышлять о том, каким образом удалось спастись командиру от плена, когда малый транссистемник, пилотируемый главным пиратом, ринулся в неожиданный прыжок.

И почему не рванула при этом пространственная бомба, отрезая преследователей от малого транссистемника? И каким образом удалось с такой потрясающей легкостью захватить «Горный орел»?

Именно об этом наверняка и думал капитан Барбышев, но как истинный профессионал он не собирался задавать командиру мучащие его, Барбышева, непрофессиональные вопросы.

Вместо них он спросил совсем о другом:

– Интересно, за каким дьяволом мы так срочно потребовались Железному Полковнику? Не сечешь орбиту?

– Железному Полковнику?… – не понял Осетр.

Найден удивленно глянул на него, но тут же спрятал удивление под маской безмятежности.

– Железным Полковником кличут Деда те, кто не принадлежит к «росомахам». Флотские, армейские и прочие… Полагаю, объяснять почему не надо.

– Не надо, – сказал Осетр. – Но я в первый раз об этом слышу.

Найден лишь пожал плечами:

– Странно, что ты об этом не слышал.

– А много я разговаривал с прочими о Деде? К тому же, они, наверное, так его называют между собой… Мы ведь в беседах с другими не используем «росомаший» жаргон. Не сечем орбиту и вакуум не травим. Да и уши берету не отвинчиваем…

Найден усмехнулся:

– Они бы на нас как на идиотов посмотрели! Где тот берет, у которого есть уши? И как можно стравить вакуум? Куда? В гиперпространство?… – Улыбка его погасла. – И все-таки, зачем мы Деду так срочно понадобились?

– А сам-то что думаешь?

– А я, господин капитан, не думаю, – сказал Найден. – Я выполняю приказы, когда они поступают. И только во время выполнения приказов думаю.

Он опять улыбался, но, похоже, вовсе не шутил.

Осетр подчистил кусочком хлеба тарелку и взялся за стакан с компотом.

– Полагаю, господин капитан, Железный Полковник подготовил для нас очередное секретное задание, и выполнить его требуется безотлагательно. – Он залпом выпил компот и сказал. – Вставайте, граф! Нас ждут великие дела!

Найден поднялся со стула, забрал опустошенную посуду и отправил ее в утилизатор:

– Я не граф. И на борту «Победоносца» не капитан.

– Я знаю. – Осетр тоже улыбнулся. – Но нас с тобой все равно ждут великие дела… А вообще это цитата из одного литературного произведения.

Найден наверняка спросил себя, какую это школу закончил приятель, если знает такие цитаты. Но вслух он больше ничего не сказал.

Глава восьмая

На следующий день граф Толстой вновь покинул министерство и отправился в городок с необъяснимым названием Кузница.

Кафе, в котором он уговорился встретиться с Медведем, мало чем отличалось от вчерашнего – тот же небольшой зальчик, в котором легко заметить подозрительного человека, способного претендовать на грозное звание соглядатая; та же росская кухня; такой же важный официант.

Правда, в дальнем от входа углу стоял муляж одногорбого верблюда.

Не в натуральную величину, разумеется, – иначе бы четверть помещения занял…

Возможно, вечером тут собиралась отдыхающая молодежь, и вовсю гремела современная музыка, «толкаемая» в души танцующих не менее юным диск-жокеем (или как их сейчас называют?)…

Но в это время было тихо-мирно.

В самый раз для встречи министра и хакера.

В общем, конечно, отсутствие слежки за хакером в порядке вещей – слишком мелкой сошкой он является! Понятно, что никто не рассчитывает, что из него можно вытащить что-либо серьезное. А вот почему никто не приставил хвоста к министру безопасности?

Граф усмехнулся.

Собственно, за росским министром могли следить только закордонные агенты, выполняющие шпионские задачи, а о таковых господах, начни они следить за графом Толстым, давно бы стало известно. Контрразведка бы предупредила! У своих же кишка тонка!

Покажите мне крысу, которая решится на слежку за министром, и я скажу, что он недолго продержится на своей должности! То есть не скажу, конечно… Не скажу – сделаю! И не продержится!

По видеопласту за стойкой транслировали хронику. Звук, правда, был отключен, но и так не требовалось большого ума, чтобы сообразить, о чем речь.

Тронный зал императорского дворца. Блеск антуража – золото, картины, витражи на потолке. Владислав Второй на троне. Во всей своей красе – мундир полковника лейб-гвардии гусарского полка.

В зале уйма народу. Мужчины во фраках, дамы в вечерних платьях. Банкиры, промышленники, военачальники, министры… Иностранные послы в национальных одеждах.

В честь последних и устроен императорский прием – празднуется День открытых международных отношений.

Как будто международные отношения могут быть открытыми. Трижды ха-ха! Они такие же открытые, как база данных министерства имперской безопасности. И прочие подобные базы.

Прием состоялся не далее как позавчера. Хроника политической недели столичной планеты…

Вон и сам граф Василий Илларионович Толстой. При супруге, разумеется, куда ж без нее?… Беседуют с главой «Росского императорского банка» князем Павлом Аркадьевичем Жеряпиным-Ушатым. При супруге, само собой. Безусловно, ничего секретного. Какие могут быть секреты от супруг? Так, обычные великосветские сплетни. Дочка того начала гулять с сыном этого… Внук князя такого-то замечен в неистовом потреблении спиртных напитков… Короче, спивается молодой человек, и никакие наркологи ни в состоянии помочь. Ну и тому подобные новости – сплетни есть сплетни! Та еще информация…

Однако, помнится, когда княгиня и графиня удалились в дамскую комнату – заделывать в своих нарядах какие-то пробоины ниже ватерлинии, Жеряпин-Ушатый, потягивая из бокала шампанское, сказал:

– Друзья наши затеяли возню вокруг соотношения рубля и доллара. Подставные мерканские компании массированно сбрасывают росские ценные бумаги. Похоже, пытаются раскачать наш внутренний рынок. Приходится усиленно противодействовать. Зачем-то хотят осложнить экономическую ситуацию.

Граф Толстой хотел тогда порасспросить князя получше, ибо осложнение экономической ситуации непосредственно влияет на безопасность страны, но вернувшиеся из дока линкоры помешали дальнейшему разговору.

При дамах можно говорить только о дочках и сыновьях великородных знакомцев.

А назавтра министра безопасности вызвал к себе император…

Теперь в принципе понятно, зачем сайентологам нужно некоторое обострение обстановки в Росской империи. Чтобы еще крепче привязать к себе Владислава… Дабы показать ему, что он, его императорское величество, без помощи Вершителя – ничто, никто и звать никак… Ну-ну! Видно, информация о потенциальном наследнике имеется и у мерканцев, и возможная смена власти в Новом Санкт-Петербурге их совершенно не устраивает. Значит, наследник – не их ставленник. Что ж, господа хорошие, примем к сведению…

Кстати, не совсем понятно, зачем было решено устроить столь крупный прием незадолго до Дня тезоименитства императора… Впрочем, надо думать, императрица все время, прошедшее после смерти сына, вряд ли радуется жизни, и царственному супругу сам бог велел развлекать ее почаще.

Граф Толстой заказал подошедшему официанту обед и вновь вернулся к содержанию хроники.

Про великосветский прием господа журналисты закончили, принялись за сводку биржевых новостей. В атмосфере информационной студии висела тревога. Будто туман над болотом.

Открылась дверь, впустив в помещение волну холодного воздуха. Туман над болотом…

На пороге появился хакер.

Внешне Медведь был спокоен, однако граф Толстой сразу почувствовал его привычный мандраж.

Боится паренек, трясется медведик-комарик… Правильно трясется! А не нарушай росские законы! Они для всех писаны! Даже для медведей!

Хакер кивнул, угнездился за столом напротив графа. Как и вчера, подозвав официанта, заказал чашку черного кофе. Без сливок. И тут же, достав пачку сигарет, закурил.

– Здоровье не бережете, мой милый! – сказал граф.

Медведь криво усмехнулся:

– А оно мне понадобится?

– Ну всегда надо надеяться на лучшее. А здоровье лучше иметь, чем не иметь. Оно достается нам бесплатно, но стоит весьма и весьма дорого. Почему-то так решил господь. Возможно, для того, чтобы облегчить работу дьяволу.

– А вы философ…

– Все мы философы. После того как пройдем некую жизненную дистанцию… Результаты есть?

– Без результатов я бы не пришел! – самодовольно сказал Медведь и склонился к Василию Илларионовичу. – В общем, письмо послано из штаба РОСОГБАК[2].

Граф с трудом сдержался, чтобы не присвистнуть. Крутанул головой, словно воротничок жал ему шею.

Это была архиважная информация, определенно касавшаяся дальнейшей судьбы самого графа.

– Мне удалось проникнуть во внутреннюю сеть штаба, но на очень короткое время. Тут же сработала защита, едва черепушку не выжгли. Так что идентифицировать конкретный комп, с которого послали письмо, я не успел, только сетевой узел зафиксировал. – Медведь достал из кармана коробочку, выудил из нее бледно-голубой кристалл и передал графу: – Вся информация здесь. – Он залпом допил чашку кофе и встал. – Думаю, мне надо бежать! Чем меньше мы с вами будем беседовать, тем лучше. По крайней мере, для моего бесплатного здоровья… У вас, случаем, нет при себе наличных?

Толстой напустил на физиономию удивление и развел руками:

– Нет. Я пользуюсь исключительно кредитной картой «Росского императорского банка». Князь Жеряпин-Ушатый удачно лавирует среди финансовых айсбергов. Так что я сразу же переведу на ваш счет очередную сумму.

Медведь скривился:

– Если мне дадут возможность воспользоваться счетом… Боюсь, срочно требуется менять место жительства. Хакера тоже при желании можно вычислить.

– У вас совсем нет денег?

– Ну на неделю-другую хватит.

Граф подумал немного и сказал:

– За пару дней я непременно добуду наличные. И давайте встретимся здесь же… скажем, в пятницу.

– Хорошо, договорились! – Медведь кивнул графу, раздавил в пепельнице недокуренную сигарету и покинул кафе.

Непотушенная сигарета тут же принялась дымить, и Василий Илларионович переставил пепельницу на соседний стол. Ему она была без надобности.

Не стоит покупать за бешеные деньги «эликсир молодости» для того, чтобы превращать обретенное в табачный дым и болезни дыхательных путей.

Официант принес первое. Одуряюще запахло сборной солянкой. Да и цвет ее вызывал неудержимый соблазн – повар не пожалел томата.

Что может быть лучше сборной солянки?

Личный повар семьи Толстых, правда, непременно клал в солянку немного картошки. В этом кафе картошки в солянку не клали, но она была лишь чуть-чуть хуже фамильной.

Объедение!..

Однако не успел граф Толстой и пяти ложек выкушать, как с улицы донесся неясный шум.

Граф прислушался.

Определенно кричали встревоженные люди.

Кое-кто из посетителей ринулся на улицу.

Василий Илларионыч продолжал отдавать должное солянке. Потом все-таки не удержался и, отложив ложку, оставил под тарелкой купюру. Встал из-за стола, снял с расположенной рядом вешалки (в «Верблюде» не было гардероба) куртку и кепку и двинулся к выходу.

Любопытные как раз возвращались назад.

– Эй, борода! – сказал один из них. – Там грохнули этого парня… который только что с тобой сидел…

Василий Илларионыч выбрался на улицу и прошел до места, где клубилась небольшая толпа.

Упавший навзничь Медведь смотрел мертвыми глазами в зимнее небо. Лоб его украшало крошечное отверстие.

Похоже, хакера уложили разрывной пулей, энергии которой хватает лишь на то, чтобы пробить лобную кость и перемешать мозговое вещество; череп при этом остается целым.

Имеются на вооружении такие стволы. Модели «шмель». Изобретение инженеров, не желавших, чтобы смерть выглядела безобразной: безголовый труп, разбрызганные вокруг мозги…

Любители красивого, прости, Создатель!.. Смерть, упакованная в гламурную обертку!.. Тьфу!

Впрочем, дело вовсе не в извращенности господ инженеров – они всего лишь выполняли задание господ политиков, которым и в самом деле хотелось, чтобы смерть, если уж она неизбежна, не шокировала народ. По крайней мере, в случае такого вот убийства…

А еще при таком способе убийства нет никаких надежд на реанимацию. И щупачи бесполезны!

Василий Илларионыч прошел к оставленному на ближайшей стоянке флаеру, забрался в кабину и содрал с подбородка фальшивую бороду.

Интересно, кому это вдруг понадобилось убивать хакера? Не проще ли было взять парня под колпак? И проследить за его дальнейшими похождениями. Куда он еще сунет свой длинный нос?… В оперативном смысле это представлялось гораздо более умным поведением, чем такое вот, на первый взгляд, беспричинное убийство…

И тут граф вдруг понял, что Медведя уничтожили практически на его глазах с одной-единственной целью – доступно продемонстрировать ему, Василию Илларионычу Толстому, что о его связях с хакером известно не только ему одному.

Это была весьма и весьма неприятная догадка.

Интересно, кто же в таком случае грохнул Медведя-Кузнеца?…

Могли это сделать враги?… Еще как могли! Чтобы вызвать у министра безопасности чувство небезопасности.

Но то же самое могли сделать и друзья. Чтобы навеки заткнуть рот хакеру. В результате он не сможет ничего рассказать не только Толстому, но и о Толстом…

Нет, обо всем случившемся следовало очень основательно поразмыслить. Немедленно, не откладывая это дело в долгий ящик!

Он свернул бороду, положил ее в бардачок, снял с головы кепку, бросил ее на соседнее сиденье и рванул машину в зимнее небо.

И просто всем существом своим, всеми печенками, всеми фибрами своей души почувствовал, что за ним уже следят.

Глава девятая

Вернувшись в родное министерство, он первым делом отправил фальшивую бороду в утилизатор. А потом сел за стол и, велев Охлябинину напрочь отрезать его от внешнего мира, просмотрел содержимое полученного от Медведя кристалла, после чего погрузился в глубокие размышления.

Граф Василий Илларионович Толстой был осторожным политиком, не склонным к бесшабашному героизму, но кроме осторожности он обладал неплохим оперативным нюхом.

И сейчас интуиция совершенно определенно подсказывала, что времени у него немного и излишняя осторожность смерти подобна.

Задание императора должно перевернуть всю его жизнь – это министр тоже чувствовал.

Похоже, наступала пора, когда или грудь в крестах, или голова в кустах. Всякому политику известно, что иногда бывают подобные моменты, и тут самое главное – должным образом соответствовать им. Над ситуационной воронкой редко кто властен, одно спасение – вовремя проскочить узкое горлышко, не будучи задавленным врагами, друзьями и обстоятельствами. А то, что впереди именно ситуационная воронка, что события станут решающими и вот-вот понесутся вскачь – такой вывод интуиция графу тоже подсказала.

После этого по закрытому каналу и с должным информационным прикрытием (якобы министерству безопасности потребовался срочный отчет о «росомахах», пребывающих на Алтае, где недавно произошли мелкие социальные беспорядки) он связался со своим человеком, давным-давно внедренным в штаб РОСОГБАК (все-таки предусмотрителен оказался граф Толстой, ох как предусмотрителен!), и дал ему чрезвычайно срочное задание.

Потом он включил сетевого и велел отыскать все материалы, находящиеся в ведомственном архиве и связанные с оперативной работой, которую штатные и нештатные сотрудники министерства вели когда-нибудь с конкретными «росомахами». Весь остаток дня он изучал эти материалы, по-прежнему абсолютно недоступный никому из жаждущих делового общения с министром имперской безопасности.

Охлябинин стоял на страже, готовый подставить свою чиновничью грудь под крупнокалиберные пули чужой нетерпеливости.

Закончив анализ материалов, граф Толстой посидел еще некоторое время, размышляя. А потом стер все запрошенные файлы, включил усиленную защиту файлов со своими выводами и планами, отключил сетевого, стерев ему память, и вызвал Охлябинина.

Тот, как всегда, мгновенно возник на пороге кабинета:

– Слушаю, Василий Илларионыч!

– Вот что, Иван Мстиславович… Устал я сегодня. Государь-император сложное задание поручил… Сложное и весьма срочное… Отправлюсь-ка я, пожалуй, домой, с твоего позволения.

Заместитель соорудил на физиономии понимающее выражение:

– Конечно, господин министр!

– Что это ты так официально, Иван Мстиславович? – Толстой усмехнулся. – Тоже, наверное, устал грудью-то широкой меня прикрывать за эти два дня. Ступай-ка и ты отдыхать!

Граф Охлябинин покачал головой:

– Да нет, мне еще кое-какие проблемы решить надо… – Он позволил себе совсем легкую усмешку. – Тоже срочные и сложные!

– Ну решай, решай. – Министр встал из-за стола и, не удержавшись, потянулся. – А я полетел.

Глава десятая

– Это был последний прыжок, – сказал Найден, придя к Осетру в очередной раз со свертком в руках. – Мы недалеко от базы «Орион». Теперь тебе придется превратиться в труп.

– Что это означает? – спросил Осетр.

Такого выражения в жаргоне «росомах» он не знал.

– То и означает… Ты же как-никак геройски погиб. И снимать тебя с борта «Победоносца» будут как погибшего. Согласно флотскому уставу. В гробу и с отдачей воинских почестей.

Так оно и случилось.

Найден попросил командира сменить полевую форму космического десантника на повседневную, проводил пустыми корабельными коридорами до медицинского отсека (здесь тоже никого не оказалось) и завел в лазаретный холодильник.

Там стояли вдоль стены два пластиковых военных гроба: закрытый и открытый.

– А там кто? – Осетр кивнул на закрытый.

– Сержант Концевой.

Сержант Концевой… Ну да, конечно. Значит, труп его на пиратской базе все-таки нашли. Хоть похоронят по-человечески. А не как с отцом… То есть с Воимиром Приданниковым.

– Одинаковая судьба. На одном задании погибли, вместе и в морге хранитесь. – Найден перекрестился. – Прости меня, господи!

Осетра чуть покоробило.

Но, с другой стороны, военному человеку не привыкать к смертям.

Вот только не станет ли известно Яне о том, чьи трупы держат в гробах? Это было бы весьма некстати!

Впрочем, подобного прокола господа флотские не допустят.

– Там приготовлен комплект документов, по которым ты отправишься с базы «Орион» на Новый Санкт-Петербург. Залезай! Некоторое время придется померзнуть, но это недолго. Встретимся в зале посадки на космовокзале. Друг с другом мы незнакомы. По крайней мере, до столицы. А там видно будет! Залезай давай!

Осетр забрался в гроб.

Документы лежали в изголовье. Осетр положил их во внутренний карман мундира.

– Готов?

– Готов! Закрывай!

Найден закрыл крышку гроба, и на Осетра обрушилась тьма.

Нечто подобное он испытал, когда его сбрасывали с борта транссистемника «Дорадо» на планету-тюрьму, но тогда не было страха, от которого сейчас засосало под ложечкой.

Впрочем, Осетр быстро наступил на горло страховой песне и стал ждать.

Довольно скоро похолодало, однако сильно замерзнуть он и в самом деле не успел.

Гроб вдруг зашевелился, поплыл куда-то. А Осетр решил, что самое лучшее будет поспать. И заставил себя заснуть…

По всей видимости, его нынешнее обиталище оборудовали мозгогрузом, потому что проснулся он со знанием всех своих дальнейших действий в короткой памяти.

Гроб был открыт.

Рядом стоял мужчина в белом халате и белой шапочке.

– Поднимайтесь, капитан, быстро!

Осетр выбрался из гроба.

– Где я?

– В морге базы «Орион».

Врач вывел его из холодильника в пустой кабинет, заполненный медицинским оборудованием, угостил стаканом горячего чая с лимоном, а когда Осетр, выпив, согрелся, сказал:

– Вам пора на космовокзал базы. Билет на ближайший транссистемник, отправляющийся к Новому Санкт-Петербургу, забронирован.

Осетра вывели из медчасти базы и проводили до пассажирского глайдера, следующего к космовокзалу.

Шли по коридорам, в которых не было ни одного окна. По-видимому, находились внутри оборудованного гравигенератором астероида, представлявшего собой наружную оболочку базы.

В глайдере сидели и военные, и штатские. Документов никто ни у кого не проверял.

Хотя вряд ли с документами Осетра мог случиться какой-нибудь прокол.

На космовокзале ему пришлось провести несколько часов. Сначала, вместе со всеми, зарегистрировался. Потом, чтобы убить время, долго сидел в местном ресторане, смотрел репортаж с футбольного матча, в котором встречались петроградский «Зенит» и сестрорецкая «Заря».

Осетр никогда не понимал, за каким дьяволом носятся по зеленому полю за черно-белым мячом двадцать два здоровенных мужика, а еще сотня тысяч увлеченно наблюдает за этим процессом. То есть понимать-то он понимал. Но оказаться как среди бегающих, так и среди наблюдающих ему никогда не хотелось.

Впрочем, оказалось, что если у тебя есть свободное время, то смотреть матч достаточно любопытно. В особенности когда с разных сторон орут посетители ресторана, вполне себе солидные граждане Росской империи:

– Ну! Бей, давай! Мочи!

– Мазила!

– Красавчик!!! Спаситель!!!

– О-о-о!

– У-у-у!!!

– Ну кто так бьет? Тебе бы по площадям стрелять!

Так и время пролетело.

Когда по говорильнику объявили посадку на транссистемник, Осетр встал из-за стола, расплатился с официантом и отправился в зал посадки.

Тут они с Найденом и встретились.

Если кто за ними и наблюдал, у него и мысли не могло возникнуть, что эти двое знакомы друг с другом.

А чему удивляться? Не все же десантники Росской империи знакомы друг с другом!.. Даже «росомахи»-то не все друг друга знают, а их много меньше, чем десантников!

Каюты им, разумеется, достались разные.

Осетр оказался соседом флотского капитан-лейтенанта, который летел в краткосрочный отпуск по семейным обстоятельствам – у него только что жена родила сына («После двух дочерей, капитан, понимаешь?! Добился я наконец своего!») – и этому знаменательному событию были посвящены все его мысли и слова.

Осетра он не раздражал. В конце концов, рождение детей – это часть человеческой жизни, и у самого Осетра когда-нибудь наступит подобная минута, кем бы он в это время ни назывался.

Через несколько часов, уже на Новом Санкт-Петербурге, он тепло попрощался с капитан-лейтенантом.

На вокзале он отыскал свободный синтезатор, приобрел себе штатский костюм, переоделся в одном из вокзальных туалетов и отправил в утилизатор пакет, скрывший в своих недрах форму космического десантника с капитанскими погонами.

Далее последовало уже много раз испытанное. Обычный путь секретного агента, пытающегося сбросить возможный хвост. Цепочка рейсовых глайдеров и монорельсовых поездов с многочисленными пересадками, в ходе каждой пересадки непременная проверка, равнодушные (а на самом деле чрезвычайно внимательные) взгляды на окружающих, полное отсутствие чувства тревоги. Похоже, хвоста либо не было вовсе, либо его удалось благополучно сбросить…

Завершив цепочку, он оказался в малоэтажном городке с названием Зеленогорск (хотя в окрестностях этого населенного пункта не наблюдалось не то чтобы гор, ни одного зеленого холма) и здесь наконец закончил свои бега, поселившись в туристической гостинице.

И не удивился, когда в соседнем номере обнаружил штатского, в котором любой член экипажа «Святого Георгия Победоносца» узнал бы старшего лейтенанта Мормышева.

– Ну как? – спросил Найден после взаимных приветствий. – Слежки за собой не заметил?

– Нет.

– Я тоже… Ну и ладно. Отдыхай! Завтра вылетаем с Нового Санкт-Петербурга на Дивноморье.

– Эвакуируемся? – спросил Осетр со смешком.

– Почти… Во всяком случае, Дед ждет нас там в любом подходящем для получения заданий виде.

– Это радует! – сказал Осетр.

И отправился отдыхать.

Глава одиннадцатая

Через сутки бывшие десантники уже находились в пансионате «Ласточкино гнездо», заселились в заранее забронированные номера, поднялись на двенадцатый этаж, ввалились в номер тысяча двести двадцать девять, доложили о прибытии и немедленно были препровождены в кабинет Деда.

Выслушав доклад о событиях в системе Дальнего Алеута, полковник поблагодарил капитана Барбышева (старший лейтенант Мормышев вернулся к прежней личине) за успешно выполненное задание и приказал ему быть свободным до особого распоряжения.

– А вы, капитан Башаров, останьтесь.

Найден подмигнул приятелю и убрался прочь.

Осетр ждал в положении «вольно».

– Я рад, мой мальчик, – сказал Дед, – что тебе удалось вырвать из вражеских рук княжну Чернятинскую. – Он подошел и обнял Осетра.

Было, как и прежде, в этом движении что-то от взаимоотношений отца и сына. Любой полковник обнимает любого капитана обычно совсем по-другому. С признаком должностного превосходства, что ли?… В общем, как командир подчиненного…

– Садись, сынок, в ногах правды нет.

Они присели на знакомый диван.

– Я очень рад, что Татьяна Чернятинская жива-здорова. Ты неплохо поработал в рейде. – Улыбающаяся физиономия Железного Полковника помрачнела. – Однако твой вояж на пиратскую базу представляется мне легкомыслием. Провозгласить себя парламентером!.. Ты не должен был так рисковать, мой мальчик. Были и другие, более безопасные пути. Я прав?

Осетр мотнул головой:

– Безопасные для меня, но вовсе не для княжны Чернятинской. Согласитесь, Всеволод Андреевич, что для командира десантного отряда, приписанного к военному кораблю, тамошний риск не превысил необходимого уровня. Ну сами подумайте – при атаке базы с помощью десанта заложница наверняка бы погибла!

Дед поморщился и пересел на краешек дивана. Будто вспомнил, что надо держать соответствующую воинским званиям дистанцию.

– Конечно, если речь идет о простом командире десантного отряда, то такой риск и в самом деле обычен. Однако тебя-то нельзя считать простым командиром десантников! Разве не так?

– Об этом знают немногие!

– Неважно. Ты должен понимать важность собственной безопасности для нашего общего дела. До сегодняшнего дня мне казалось, что ты это понимаешь!

И началась очередная воспитательная беседа.

«Вы обязаны сто раз подумать, капитан… С вами связана судьба тысяч людей… Вы должны… Вы не имеете права… Вам положено… Вы согласны, капитан?»

Вот теперь следовало брать быка за рога.

– Я был бы согласен, – сказал Осетр, – если бы мое положение в действительности оставалось таким, о каком вы говорите, господин полковник. Но после рейда на «Георгии Победоносце» я понял главное… – Осетр замолк, будто подбирал нужные слова. – Я вдруг понял, что безопасность близких мне людей гораздо важнее нашего общего дела. И если я буду продолжать участвовать в этом деле, мои близкие всегда будут находиться под ударом.

– Да, – сказал Дед. – Твой вывод правилен. Но ведь это удел любого государственного человека. Ты думаешь, мои близкие не под ударом? Еще как под ударом!

Осетр точно знал, что семьи – в смысле жены и детей – у полковника Засекина-Сонцева в настоящее время в наличии не имеется.

Наверное, полковничья супруга (а в тот момент, скорее всего, еще лейтенантова или капитанова) не выдержала постоянных мужниных отлучек от домашнего очага. Ей надоело проводить вечера в одиночестве, и она попросту сбежала от такого спутника жизни…

А может, супруги у Деда и вообще никогда не имелось. Трудно представить себе его женатым на ком-то еще, кроме собственной работы…

Впрочем, какие-то близкие у полковника все равно должны быть. Не полный же сирота он, когда среди россов так распространены многодетные семьи!

Но сейчас не время размышлять о близких Деда.

– Всеволод Андреевич! Рейд к Дальнему Алеуту совершенно изменил мои намерения. Я вовсе не хочу быть государственным человеком. Я не хочу, чтобы мои близкие постоянно находились в поле зрения наших противников. Я не хочу, чтобы княжне Чернятинской все время угрожала опасность. Если приходится выбирать между уделом государственного деятеля и судьбой маленького человека, я выбираю судьбу маленького человека. Пусть я не стану росским императором! Зато мои близкие будут в безопасности.

Дед встал с дивана и прошелся по кабинету, блуждая взглядом по углам. Будто что-то искал…

– Не будут твои близкие в безопасности! – сказал он потом. – Если мы не предпримем то, что решили, в скором времени ничьи близкие не будут в мало-мальской безопасности! Тебе ли этого не знать! Ну да ладно, воля твоя, сынок…

А дальше последовало уже знакомое и ожидаемое:

– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики! – заявил Дед.

Осетр немедленно сделал вид, что утонул в процессе внушения.

А когда процесс закончился и Дед спросил: «Ну так как? Мне удалось доказать тебе, что на первом месте у государственного человека должна стоять безопасность родной державы, а не конкретных людей?», Осетр ответил:

– Простите, господин полковник, не удалось. Можете гнать меня в шею с военной службы, но я не хочу приносить вред близким людям! Это безнравственно! Нельзя строить свое счастье на несчастье других! Господь обязательно накажет за это!

На сей раз Дед даже не поморщился.

– Ладно, майор, – сказал он, устраиваясь за рабочим столом.

– Вы хотели сказать «капитан», – перебил Осетр.

Впрочем, ему все уже было понятно…

– Я хотел сказать то, что сказал, – хлопнул ладонью по столу Дед. – За успешно выполненное в системе Дальнего Алеута задание капитан Башаров награжден орденом Святого Романа[3] первой степени, посмертно. А тебе, сынок, присвоено очередное воинское звание. И новое имя. Отныне ты – майор Долгих. Остромир, разумеется. Так что жду сегодня приглашения на соответствующую моменту вечеринку.

– Служу государю-императору! – щелкнул каблуками Осетр.

– В ближайшее время вам, майор, предстоит выполнить очень важное задание, – Дед перешел на официальный тон. – А я, пока вы его выполняете, подумаю насчет «гнать в шею».

Вечером в одном из банкетных залов пансионатного ресторана состоялась «соответствующая моменту вечеринка». Присутствовало несколько офицеров РОСОГБАК, среди которых были капитан Барбышев и полковник Засекин-Сонцев, выглядевший изрядно озабоченным. Все присутствующие заразились настроением командира, и до битья посуды на сей раз не дошло.

А на следующий день новоиспеченный майор Долгих получил личные документы и приказ срочно отправиться на планету Угловка, носящую в народе прозвище Кресты. И не удивился этому.

Кто ж удивляется, если вектор развития событий устремляется в ту сторону, куда ты и добивался! Так что в колонну по одному, господа «росомахи»! И не будем травить вакуум!

Глава двенадцатая

На следующее утро, явившись в министерство, Толстой сказал Охлябинину (тот всегда появлялся на работе раньше начальника):

– Утренний доклад отложим на четверть часа.

Обычно рабочий день министра начинался с доклада о конкретных задачах предстоящих рабочих часов: встречах, звонках, требующих срочного ответа письмах. Но сегодня день был необычный, и начинать его требовалось иначе.

Через четверть часа, потраченные министром на то, чтобы еще раз поразмыслить над задуманным, заместитель появился в кабинете.

– Можно, Василий Илларионович?

Толстой очнулся от размышлений:

– Да! Заходи, Иван Мстиславович. Присаживайся.

Заместитель привычно устроился в кресле для посетителей.

– Давай, что там у тебя?

Охлябинин принялся перечислять требующие немедленного вмешательства министра вопросы.

Когда он закончил, Толстой сказал:

– Я понял… Подожди!

Собравшийся покинуть кабинет шефа заместитель вернулся в кресло.

– Позавчера, как ты знаешь, меня вызывал к себе государь, – продолжил Толстой. – Ему пришло анонимное письмо. В письме говорится, что у императора появился незаконнорожденный наследник. Вернее, там сказано: «имеется незаконнорожденный наследник».

Заместитель смотрел на шефа, не мигая. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

Но это ни о чем не говорило – он всегда так выслушивал указания министра.

– Могу я ознакомиться с письмом?

– Разумеется, – сказал Василий Илларионович. – Я переправлю его на твой комп… Как я уже сказал, письмо анонимное. И наша с тобой главная задача – выяснить, кто его прислал. Архисрочная, прямо скажем, задача.

– Так точно! Выяснить. – Физиономия графа Охлябинина сделалась выжидающей. – И?…

– И пока больше ничего. – Толстой хлопнул ладонью по крышке стола, словно ставя точку. – Только выяснить, кто адресант! Больше ничего!.. Задача понятна?

– Так точно, господин министр. – Заместитель пошевелил в воздухе пальцами. – Правильно ли я понимаю, что к выполнению этой задачи должен быть привлечен самый минимум работников министерства?

До него, как всегда, дошло очень быстро. Хотя главное, конечно, не дошло.

Да и ладно! Было бы хуже, кабы получилось иначе.

– Совершенно правильно понимаешь! Правильнее всего, конечно, если бы об этом письме вообще знали только мы с тобой. Но… Если станешь привлекать кого-нибудь из подчиненных, с содержанием письма этот человек не должен знакомиться ни в коем случае. Думаю, ты представляешь себе всю серьезность доведенной до государя информации. Тут могут быть далеко идущие последствия. И нам следует разобраться, правда содержится в письме или нет.

Заместитель кивнул, встал и покинул кабинет. А министр еще раз просмотрел подготовленный графом Охлябининым список срочных дел и опять углубился в размышления.

Однако надолго раздуматься заместитель ему не позволил. Снова появился в кабинете шефа:

– Василий Илларионович! Сразу после вас к государю-императору был вызван граф Кушелев-Безбородко.

Это известие меняло многое. Даже очень многое! Даже очень-очень-очень многое…

– Почему ты мне не сообщил в тот же день, Иван Мстиславович?

Граф Охлябинин виновато развел руками:

– Информация о его вызове на высочайшую встречу пришла только-только.

– Хорошо, ступай!

И Толстой снова погрузился в размышления.

Глава тринадцатая

Весь день Василий Илларионович занимался повседневными делами, не возвращаясь к порученному государем делу. Он ждал. И дождался.

Реакция наступила уже к вечеру.

В шесть часов он не получил контрольного сообщения от агента из штаба РОСОГБАК. И снова задумался.

Тому могли быть два объяснения.

Либо агент не получил его задание, – хотя как это могло произойти, совершенно непонятно, – либо агента «вывели за скобки». Второе возможно только в одном случае – агент раскрылся. Или был сдан.

Ладно, подождем до следующего срока контрольного сообщения. А он наступит только утром.

В семь в кабинет вошел граф Охлябинин. Заместитель выглядел привычно спокойным, но Толстой сразу почувствовал, что за спокойствием этим скрывается доказательство правильности сделанных им выводов.

– Василий Илларионович! Можем мы поговорить?

– Заходи, Иван Мстиславович! Нашел адресанта?

– Да. Именно об этом я и намерен сообщить.

Охлябинин, изменив обычному порядку, угнездился на стуле.

– Слушаю тебя. – Граф Толстой вдруг почувствовал, что предстоящий разговор будет носить судьбоносный характер.

Через полчаса он в этом убедился.

Против императора Владислава Второго и в самом деле существовал заговор, причем заговор обширный, пронизывающий все слои имперской военной и административной элиты. Недовольство политикой императора оказалось слишком велико, чтобы можно было снять его какими-то уступками.

Нет, министру имперской безопасности сразу стало ясно – под существующий режим заложена такая бомба, которая неизбежно взорвется. На государственную машину накатывается волна, которую не остановишь. Она должна прокатиться по стране и либо погаснуть, либо смести на своем пути всех, кто станет поперек. Причем наиболее вероятным выглядел именно второй вектор развития событий – это было совершенно ясно министру, с его обширным политическим опытом и хорошо развитым чутьем.

Закончив доклад, Охлябинин сказал:

– Вот таково положение вещей, Василий Илларионович!

– Понятно, Иван Мстиславович! – Толстой судорожно потер лицо руками. – Ты давно присоединился к заговорщикам?

Заместитель и глазом не моргнул:

– Очень давно. Еще при вашем предшественнике. Правда, тогда еще заговора как такового не существовало. Имелась просто группа людей, озабоченных судьбой страны. Она предпринимала кое-какие действия, которые могли сыграть свою роль в будущем. В то время выступать против Владислава было бессмысленно – заговорщики попросту не получили бы общественной поддержки. Сейчас – иное дело… Так что тебе, Василий Илларионович, – граф Охлябинин вдруг перешел на ты, – предстоит определиться, на чьей ты стороне. Причем в самые кратчайшие сроки…

Толстой снова потер лицо руками:

– Ты ведь далеко не все имена мне назвал?

– Конечно, я назвал тебе только те имена, которые подтверждают всю серьезность подготовки, чтобы ты понял: мы – не жалкая кучка заговорщиков, мы – обширная организация, влияющая на очень многое.

– Ну а имя адресанта, приславшего анонимку императору, ты мне назовешь?

– Увы, пока оно мне и самому неизвестно.

То ли соврал, то ли правду сказал…

Василий Илларионович встал и прошелся по кабинету. Охлябинин провожал его спокойным взглядом.

Он наверняка волновался, но если бы его занимала лишь собственная судьба, он бы никогда не пошел на этот разговор. Его сейчас заботила судьба дела, которому он посвятил немалую часть своей жизни, и это не могло не вызывать уважения.

Теперь графу Толстому было совершенно понятно, почему Охлябинин не стремился на освободившееся место министра, когда умер граф Хворостов.

Конечно, безопаснее находиться на втором плане и, не привлекая особого внимания, обделывать свои делишки. А он-то, Василий Илларионович, думал, что у заместителя попросту нет собственных амбиций… Нет, амбиции у графа Охлябинина имелись. И еще какие амбиции! Либо грудь в крестах, либо голова в кустах…

Министр вернулся за стол:

– Ладно, Иван Мстиславович… Ступай! Я сегодня буду ночевать здесь. И дам тебе ответ не позже завтрашнего утра.

Глава четырнадцатая

Осетр вовсе не полагал, что его снова устроят кем-нибудь вроде начальника охраны очередного чиновника, инспектирующего Кресты.

Секретные государственные службы, – если они не желают неожиданных провалов, – обычно в своих замыслах не повторяются. Во всяком случае, при проведении ответственных операций…

Тут, правда, еще вопрос – ответственная ли операция предстоит майору Долгих? С точки зрения господ, не посвященных в обстановку, вопрос, разумеется. С точки зрения Деда-то, никаких сомнений нет, – еще какая ответственная! А с точки зрения самого Осетра, ему вообще нет сейчас иного пути, кроме как на Кресты!

Подзарядка аккумулятора, ржавый болт тебе в котловину! Неизбежная с некоторых пор «технологическая» операция. Никуда от нее не денешься!

Нет, парни, со временем надо будет каким-то образом решать эту проблему. От этого тоже никуда не денешься! Нужно максимально упростить процедуру восстановления туманной силы. Изготовить, так сказать, зарядное устройство для аккумулятора… Может, посадить на столичной планете, рядом с императорским дворцом, храпповую рощицу? И устраивать там ежедневные прогулки?…

Вот только есть авторитетное мнение, что на иных планетах, кроме Угловки, храппы не растут. Или растут, но не имеют того чудесного воздействия (для Осетра) и тех целебных свойств (для прочих граждан). И мнение это основано на реальных экспериментах (без участия Осетра, конечно). Так что придется ему пока время от времени мотаться на Кресты… Благо оперативная методика попадания туда уже неплохо отработана!

А позже, когда появится возможность, надо будет обязательно поручить ученым умам разработку «зарядного устройства»…

Его и в самом деле не назначили начальником охраны.

Он просто-напросто получил задание отправиться на тюремную планету (с разрешения министерства исправительных учреждений, разумеется), отыскать там доктора Сергея Петровича Бажанова (для сведущих – агентурная кличка Муромец) и передать ему чрезвычайно важную посылку.

Вот так просто! Видимо, Дед полагал, что иногда решение возникшей проблемы методом «в лоб» оказывается изящнее и эффективнее обходных путей.

Задание, разумеется, было выполнено.

А то, что доктор Бажанов устроил своему гостю небольшой пикничок среди леса, в маленьком домике, где иногда отдыхали заключенные, – так ведь это в порядке вещей. Хозяин проявил традиционное гостеприимство росичей, которому и планета-тюрьма не помеха… В результате гость обрел малую толику развлечения…

И еще имелось кое-что, о чем, по мнению Муромца и Деда, он ни в коем случае не должен был знать… И еще нашлось одно кое-что, о чем, по мнению Осетра, не должны были знать доктор Бажанов и полковник Засекин-Сонцев.

Да, отдыхающему сделалось плохо на пикнике, но это продолжалось очень недолго, а рядом находился врач, и потому никакой угрозы для здоровья гостя ни в коем случае не предвиделось…

По тому факту, что его отправили на Кресты едва ли не в открытую, Осетр понял: события, к которым стремились заговорщики, быстро приближаются. Очень скоро будет предпринята попытка сместить с трона Владислава Второго, и на месте императора окажется человек, способный прислушиваться к мнению заговорщиков, человек внушаемый и адекватный. Бывший кадет Приданников, капитан Башаров, майор Долгих… И еще куча оперативных псевдонимов.

Впрочем, в назначенный день у него наверняка уже будет генеральское звание (подумаешь, через пару званий перепрыгнуть, такие вещи в человеческой истории случались неоднократно!), и он опять станет Остромиром Приданниковым. А то и вовсе Романовым.

Владислава же – в немедленный расход! В утилизатор! Не фиг дальше небо коптить, ржавый болт тебе в котловину!

Вот от этой мысли Осетр слегка и опешил. То есть ему с самого начала было совершенно ясно, что нынешнему императору после смещения с трона одна дорога – в могилу… Но пока это являлось отдаленной перспективой, он не слишком задумывался о судьбе нынешнего росского правителя. Однако теперь, когда перспектива неотвратимо становилась близкой, его вдруг переклинило.

Ведь как ни крути, а Владислав был его отец. Пусть сволочь, не принесшая Осетру ничего, кроме бед, но ОТЕЦ. Тот, без кого Осетр бы и на свет не появился… Понятное дело, что не сам Осетр его умертвит – найдутся желающие (они на такое дело всегда находятся!) – и тем не менее это будет самое настоящее ОТЦЕУБИЙСТВО. Поступок, претящий христианину, – пусть даже Осетра и не назовешь слишком верующим человеком…

В то же время он прекрасно понимал, что отступиться от задуманного заговорщики не смогут.

Слишком многое уже совершено, слишком многие люди втянуты в заговор – от мелких сошек, не знающих почти ничего, до крупных имперских военачальников и должностных штатских, прекрасно представляющих себе, что ждет их самих и их горячо любимые семьи в случае провала.

Тут других вариантов не существует – либо ты, либо тебя. Большевизм в неприкрытом виде. И никуда не денешься! Ты взрослый человек, майор, не кадетишка занюханный, прекрасно понимаешь: сказал «а» – говори и «б»… Иного не дано. Во веки веков…

Так что придется брать грех на душу. Власть – она без греха не обретается. Да и не теряется, в общем-то, тоже. И нести такой грех – удел сильного человека, удел «росомахи», удел гвардейца, ржавый болт тебе в котловину!

Но как же мечталось хотя бы отчасти остаться человеком!

И когда Осетр возвращался с Крестов (все на том же знакомом транссистемнике «Величие Галактики»), ему пришла в голову мысль, поразившая его своей простотой. Наверное, простота и послужила причиной того, что такой вариант развития событий не оказывался в центре его внимания прежде.

Тоже мне, «росомаха», ржавый болт тебе в котловину! Да любой бы пацан с начального курса школы догадался! Не зря капитан Дьяконов говорил: «Чаще всего, господа кадеты, решение главной проблемы, стоящей перед вами, находится у вас же под носом. Надо только суметь увидеть!»

Впрочем, не будем себя ругать. Ведь увидел, в конце концов! Возможно, именно простое решение, избранное Железным Полковником при отправке Осетра на Кресты, и натолкнуло на мысль, но разве это важно? Пришло в голову – и пришло! И слава богу! Правда, произойди это раньше, многое бы в жизни покатилось совсем иным путем. А с другой стороны, нет худа без добра. Разведшкола на Новой Москве дала ему изрядное количество знаний, которые непременно понадобятся в скором будущем. Так что не будем жалеть о том, что уже произошло и что уже все равно не изменить, хоть ты тресни… В общем, гаси светило, «росомаха»!

Но теперь надо принять меры, чтобы изменить предстоящее. Тем более что и сам он тоже изменился…

Глава пятнадцатая

Вернувшись на Дивноморье и заняв привычный номер, он не стал напрашиваться на встречу с Дедом.

Железный Полковник сам его вызовет, и уже сегодня, к бабке не ходи… Наметившаяся спешка тому порукой!

А пока и в одиночестве побыть неплохо. Тем более что возвращение географическое обернулось возвращением эмоциональным.

Его мысли и желания снова обратились к той, что в последние дни отошла на второй план. Опять захотелось увидеть Яну, поговорить с нею, прикоснуться – хотя бы к руке…

Ну что за судьба, дьявол меня побери! Почему человек не может получить все, что для него важно? Ведь можно все совместить! И работу, и сердечные дела… Миллиарды людей стремятся к этому, и им удается! А тут… Какой я избранник, если не могу быть избранным хотя бы в любви?

В конце концов он решил прогуляться по окрестным местам, где они бывали с Яной.

В Каламберск, конечно, лететь не стоит – зачем выдавать свои желания Деду? Ничего хорошего из этого не получится! А вот по пляжу пройтись и искупаться в синих водах – запросто.

И только тут он обнаружил, что нигде не видит афиш, оповещающих о вечерних схватках гладиаторов. Повспоминал, как было в последние свои «гостевания» тут. И обнаружил, что гладиаторов не видел с того, самого первого раза, когда потенциальный гладиатор Ирбис проводил атаку «текущей воды» против Небесного Мстителя, под которым скрывался также претендовавший на сердце Яны господин Небежинский-младший.

Разве что с импресарио гладиаторов чуть позже довелось встретиться…

Конечно, теперь времена изменились, и ему совершенно не стоит контактировать с Модестом Силантьевичем… как его там?… да неважно это! А важно другое – не стоит им встречаться, и нету вдруг в «Ласточкином гнезде» Модеста Силантьевича! Совпадение или?… Может, господа гладиаторы совершают кругосветное турне по другим курортам и пансионатам Дивноморья…

Осетр отправился на рецепцию и поинтересовался, где сейчас можно посмотреть бои гладиаторов.

Дежурная, милая рыжеволосая девушка в форменных пиджаке и юбке, поспешила извиниться перед постояльцем:

– Простите, сударь, но гладиаторы больше у нас не выступают.

– У вас – в смысле, в «Ласточкином гнезде»?

– Нет, я имею в виду Дивноморье вообще. В прошлом году один из гладиаторов… Небесный Мститель его звали… погиб. Несчастный случай, прежде такого не происходило. Ну а в результате на планету заявился инспектор имперского комитета по охране труда, устроил расследование и прикрыл выступления. Тем более, выяснилось, что и еще один гладиатор погиб, совсем молоденький, импресарио скрыл этот случай… Клиенты, конечно, были против, да и нам это не понравилось… Сами понимаете, клиентов стало меньше, ибо немало народу прилетало сюда именно посмотреть на бои… Но решениям имперского комитета не воспротивишься! Неприятности никому не нужны! Так что простите, сударь, я даже не знаю, прикрыли ли театр гладиаторов вообще или они просто перебрались на другой мир.

Осетр поблагодарил разговорчивую дежурную и отвалил с курса.

Имперский комитет по охране труда, говорите? Ну-ну… Инспектор-то, конечно, был из комитета. Да только торчат из-за спины комитета уши Железного Полковника. Наверняка его рук дело. Чтобы у погибшего лейтенанта Приданникова не оказались на пути знавшие его прежде посторонние люди, у которых вполне мог возникнуть вопрос: а с какой это стати погибший гладиатор разгуливает тут, по пансионату? Не переносить же с Дивноморья собственную тайную резиденцию главы секретной службы РОСОГБАК! Высокопоставленный «росомаха» уделает на чиновничьем ристалище любого импресарио. Последний даже знать не будет, жертвой чьей руки пал его бизнес. Имперским силовым структурам малый деловой бизнес – не конкурент! Об них даже большой деловой бизнес зубы сломать способен. На этом, собственно, всегда держалась и держится мощь государственной машины.

Ладно, решили мы на пляж пойти – туда и отправимся. Кстати, у меня ведь до сих пор браслета нет с симкой здешней системы связи… Ну да ладно, потребуется – разыщут!

Он как в воду глядел!

Только до выхода на пляж добрался, как его остановил посыльный.

– Простите, молодой человек… Вас зовут Остромир Долгих?

– Вы совершенно правы, сударь.

– Ну тогда вас приглашают в номер тысяча двести двадцать девять. Это на двенадцатом этаже.

Осетр усмехнулся про себя.

Откуда этому парню знать, что номер двенадцать двадцать девять – едва ли не родной дом для молодого человека, за которым посыльного отправили?

Кстати, а ведь посыльный на Дивноморье приходит к нему от Деда впервые. Раньше подобную роль играли прикидывающиеся штатскими военные.

– Спасибо! – Осетр дал посыльному на чай и двинулся к лифту.

Когда он вошел в кабину, ему явилась мысль о том, что он побывает сейчас в дивноморской резиденции Деда в последний раз.

В кабинете это ощущение усилилось.

Вот и сетевого Артузова на сей раз нет над левым углом стола. Похоже, Железный Полковник скоро покинет свою тайную штаб-квартиру… Ведь не может же один из главных заговорщиков, когда начнется мятеж, отсиживаться в тихой норке, изображая из себя трусливую мышку. «Росомахи» не травят вакуум! Хотя…

Хотя все может быть.

Есть время собирать камни и время разбрасывать камни. Есть люди, душащие неугодных императоров шелковыми шарфами, и люди, стоящие за спинами душителей. Есть желание разрушить существующую властную структуру и желание создать новую. Диалектика перемен…

Полковник поприветствовал майора спокойно, однако Осетру показалось, что за привычным спокойствием Деда прячется тщательно скрываемое нетерпение.

Да, похоже, начало решительных действий приближается с умопомрачительной скоростью. И к услугам пансионатского посыльного Деду пришлось прибегнуть по одной простой причине: большинство подчиненных полковника уже улетели с Дивноморья в места, где им требовалось присутствовать по, так сказать, разработанному боевому расписанию.

– А вот и ты, сынок. – Дед оторвался от родного компа, встал из-за стола и привычно тепло обнял Осетра.

Под глазами у старика была едва заметная синева – судя по всему, полковнику Засекину-Сонцеву приходилось вкалывать в последние дни в ущерб сну и отдыху.

– Как там на Крестах? Что доктор Бажанов?

– Работает. Привет вам передавал.

– В самом деле? – Дед удивленно вскинул брови.

– Да нет, шучу, разумеется. – Осетр усмехнулся.

– То-то я и думаю. – Дед шутливо погрозил Осетру пальцем. – Он о моем существовании даже и не догадывается.

Возможно, он врал – агент Муромец вполне догадывался о существовании начальника секретной службы «росомах», – но сейчас это не имело ни малейшего значения. А потом, после выступления, тем более не будет иметь! Победителей, как известно, не судят.

Надо думать, полковник вызвал майора ради главного – инструктажа перед мятежом, – и вот это уже имело главное значение.

Интересно, что господа заговорщики предложат кандидату в императоры? Явиться к императору и убить его в очном поединке? Придерживаясь правил древнего, давно забытого дуэльного кодекса? Случалось же давным-давно в человеческих племенах, что кандидат в новые вожди должен был одолеть прежнего…

Эта идея показалась Осетру настолько идиотской, что он едва-едва удержался, чтобы не рассмеяться.

Нет уж, они не идиоты! Скорее они посоветуют поединщику поступить так, как в схватке поступил с Осетром гладиатор Небесный Мститель! Ударить соперника в спину, когда тот не ждет.

Но подобное подходит для небесных мстителей, а не для «росомах».

С этого Осетр и начал.

– Всеволод Андреич! Могу я узнать, как будет осуществляться… – он помедлил, подбирая словосочетание, – передача государственной власти?

Дед покивал.

Осетру показалось, что он даже хотел потереть руки. Но сдержался.

– Ты все правильно понял, сынок. Подготовка… – Дед тоже не сразу подобрал нужное слово, – к процессу передачи государственной власти вышла на финишную прямую. Наши люди делают все, что запланировано комитетом спасения империи. Однако… – Дед потер обеими руками лицо и поморгал.

Похоже, он все-таки нервничал, этот Железный Полковник. Похоже, не настолько он уверен в победе, как хотел показать.

– Однако нам не кажется, что ты должен знать, как произойдет переворот. Твоя задача – подхватить упавшее знамя власти, но вырвать его из рук противника должен вовсе не ты. И потом… – Дед сел за стол, будто привычное место прибавляло ему уверенности. – Ты же понимаешь, что риск есть. Мы не можем полностью исключить возможность провала. И если тебя схватят… Ты же понимаешь!

– Понимаю, – кивнул Осетр. – Но ведь есть способ защиты! Мне можно поставить ментальный блок.

– И что? – вскинул глаза Дед. – Ментальный блок гарантирует только одно – твою мгновенную смерть, если тебя начнут допрашивать. Но нам вовсе не нужна твоя смерть, нам нужна твоя жизнь. Иначе за каким дьяволом мы затеяли все это! И потом… Лучший способ не выдать информацию – не владеть ею вообще. Так что лучше тебе просто ничего не знать. Отсюда ты отправишься на борт «Святого Георгия Победоносца», там будет твоя резиденция, пока не придет время выйти на историческую арену. Думаю, сейчас для тебя фрегат – самое безопасное место в Галактике.

Дед прибегал в разговоре к пафосным выражениям, и это тоже подтверждало, что он непривычно взволнован.

– У меня есть другое предложение, – сказал Осетр.

– Какое?

– Я должен лететь вовсе не на борт «Георгия Победоносца». Мне надо на Новый Санкт-Петербург.

– Это еще зачем?! – воскликнул Дед.

Он явно был ошарашен.

Конечно, умные люди составили умный план, а тут явился дурак со своими глупостями…

Впрочем, Дед сразу взял себя в руки.

– Ну-ка, ну-ка…И что ты собираешься делать в столице?

– Я должен встретиться с императором.

Все-таки у Деда отвалилась челюсть. На мгновение, но отвалилась. Подобного предложения он не ожидал.

Такое желание было выше его понимания. Такое предложение вообще было выше понимания нормального государственного деятеля.

Наверное, ему сейчас пришло в голову, что он жестоко ошибся, сделав ставку на этого молодого идиота.

– Зачем?

– Я должен с ним поговорить. Я должен доказать ему, что он действует вопреки интересам своей страны и своего народа.

Осетр прекрасно представлял себе, что сейчас подумал о нем полковник Засекин-Сонцев.

Дед встал из-за стола и прошелся по кабинету.

– Ты это всерьез? Ты думаешь, у тебя есть хоть один шанс?… Ей-богу, я сейчас впервые пожалел о том, что с тобой связался.

– Я иначе не могу. Я должен посмотреть ему в глаза!

– И что ты там рассчитываешь обнаружить? Муки совести за то, что он обрек на смерть твою мать и нерожденного тебя? Страх перед расплатой за совершенные ошибки? Желание уступить тебе трон? Согласие на дуэль? Да тебе и пальцем шевельнуть не дадут! Неужели ты этого не понимаешь!

– Я это прекрасно понимаю. И я вовсе не собираюсь вступать с ним в дуэльную схватку. Но я должен с ним встретиться. Я просто не могу иначе!

– Опять старая песня! – сказал с досадой Дед. – Чему тебя учили? Ты хочешь поступить как обычный сын с обычным отцом. Но ты необычный сын, а он – необычный отец.

– Вы мне, Всеволод Андреич, еще скажите, что я ублюдок, бастард… – Осетр изо всех сил старался держать себя в узде.

– Да, ты – бастард, но по нашим законам бастард тоже имеет право на трон. Иначе бы никто не попытался убить твою мать!

Осетр встал с дивана:

– Пусть я бастард! Но прежде чем занять трон, я должен посмотреть в глаза своему отцу.

Полковник снова прошелся по кабинету:

– Хорошо, я тебе обещаю, сынок. Владиславу будет сохранена жизнь, и ты непременно сможешь посмотреть ему в глаза. Как только пожелаешь! Но – потом, когда мы одержим победу.

«Ага, – подумал Осетр. – Сейчас!.. Щаз-з! Сохраните вы ему жизнь, как же! За дурака меня держите?! Очень вам нужно, чтобы у ваших противников осталось в руках знамя законной власти!»

– Не обещайте мне, господин полковник, то, что не сможете выполнить. Прежние властители остаются живы лишь в том случае, если отрекаются от престола. Да и то далеко не всегда.

– Нет, ну до чего же ты упрям! – Дед снова сел за стол. – Хорошо, тогда у меня есть еще одно предложение. Думаю, оно тебя устроит… Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики.

Хорошо, когда ничего не надо придумывать, когда нужное действие давно и удачно испытано!

Так он, наверное, в этот момент подумал. Во всяком случае, Осетру пришла в голову именно такая мысль.

А дальше произошло то, что уже происходило.

Майор Долгих стал выглядеть легковнушаемым: разгладилась морщина хмурости на лбу, чуть приоткрылся рот, исчезла жесткость в выражении глаз. Это был не упрямец, это был ученик, ждущий домашнего задания от учителя…

– Забудь о встрече с отцом, – веско проговорил учитель. – Эта встреча тебе не нужна. Этой встречей ты принесешь вред нашему общему делу. Ты прекрасно знаешь, что я не дам тебе плохого совета. Ты прекрасно знаешь, что я тебе всегда и во всем помогаю. В этом моя святая обязанность! А твоя святая обязанность – не подводить людей, которые связали с тобой свою жизнь и даже смерть.

Нечто подобное он говорил и в прошлый раз, когда пытался «отговорить» от участия в спасательной экспедиции к Дальнему Алеуту. Но он не помнил того разговора, и это оправдывало его требовательный тон.

Все повторялось. Как будто Осетр ходил по замкнутому, кем-то давным-давно очерченному кругу.

– Так что отправляйся-ка ты на «Георгий Победоносец»! Там твое место! Тебе все ясно, сынок?

– Ясно, господин полковник, – сказал Осетр, прикрывая глаза.

Дальше он словно наблюдал за происходящим со стороны.

Туманная фигурка с угольно-черной полоской ментального блока… «Рука» Осетра, знакомым движением протянувшаяся к ней, ухватившая двумя пальцами – будто клещами – и сжавшая в кулаке… Пойманный «жук», бестолково мечущийся в разные стороны…

«Аккумулятор» был подзаряжен. «Пикничок» на Крестах в присутствии доктора Бажанова состоялся не зря. И поплохело отдыхающему в лесу гостю вовсе не от выпитого и съеденного…

Осетр опять ощутил удовольствие от осознания беспомощности зажатого в кулаке «жука».

Да это просто наркотик какой-то, власть над человеком! Хочу раздавлю, хочу помилую… Впрочем, этого я не раздавлю! По крайней мере – пока! А в будущем посмотрим!

Он протянул к Железному Полковнику левую «руку».

Ощущение было прежним – вытягиваясь, рука росла, набухала, увеличивалась. И опять исполинская лапа неотвратимо обтекла туманную фигуру и зажала ее в гигантский кулак.

На сей раз Осетр задал всего один вопрос, ибо не знать лишнего и в самом деле мудро.

– Вы и в самом деле намерены посадить меня на место Владислава Второго?

Вопрос был дурацким и совершенно несвоевременным – его следовало задавать в прошлые разы. Но сейчас он показался Осетру совершенно необходимым, ибо то, что он собирался предпринять, окончательно делало его одним из главных заговорщиков. В собственных глазах делало – среди сторонников отца он наверняка давно считался одним из.

– Да, – сказал Дед.

Лишенный воли врать не может.

– Забудьте наш прежний разговор. Мы поступим иначе, господин полковник. Мне совсем незачем отправляться на борт фрегата, поскольку непосредственной опасности пока нет. Более того, я должен отправиться во дворец Владислава Второго. Вы найдете, как сделать правдоподобной такую командировку.

Железный Полковник слушал, не сводя с Осетра глаз. Как будто это было настоящее внимание, как будто он мог слушать по-другому…

– К примеру, – продолжал Осетр, – государь-император вручит мне какую-нибудь правительственную награду за хорошо организованную операцию по захвату пиратской базы. Такое ходатайство можно правдоподобно подготовить, практически никого не обманывая, не мне вас учить. Скоро ведь День тезоименитства, и его величество будет самолично награждать отличившихся в минувшем году росичей. А командировка мне нужна для того, чтобы собственноручно убить императора. Полагаю, господь дает мне такое право. Не из-за мести за мою матушку, вовсе нет. С точки зрения гораздо более важной, а именно заботы о благе нашего народа.

Дед продолжал слушать.

И тут Осетру пришла в голову мысль о том, что ментальный блок ему бы все-таки не помешал. Наличие блока, по крайней мере в случае провала, не даст противнику сразу приступить к допросу, а небольшой запас времени иногда кардинальнейшим образом меняет трагическую жизненную ситуацию на оптимистическую.

– И вот еще что… Прежде чем отправляться на Новый Санкт-Петербург, я должен обзавестись ментальным блоком. Это вы, Всеволод Андреич, можете организовать самостоятельно, не отчитываясь ни перед кем, никого не ставя в известность. Тем более что по всем законам конспирации мне все равно пора обзаводиться блоком. Пусть я не знаю всей структуры нашей организации, пусть не знаю ее предводителей, но вы должны хотя бы позаботиться о вашей собственной безопасности, а также о безопасности капитана первого ранга Приднепровского, капитана Барбышева и других наших соратников, с которыми я встречался. Это будет правильно, это будет, не побоюсь этого слова, по-государственному мудро.

Осетру пришла еще одна мысль.

– Вы только что очень хорошо отдохнули, господин полковник. Всю вашу усталость как рукой сняло. Вам легко думается, вам легко дышится. Вы словно отоспались на неделю вперед.

Осетр разжал сначала левый «кулак», потом правый, выпуская «жука» на свободу.

Железный Полковник ожил.

Осетр вкратце повторил ему свою первоначальную, «домагелланову» речь – правда, на сей раз он вовсе не собирался разговаривать с отцом, желая только глянуть тому в глаза.

Дед выслушал его по-человечески внимательно.

А потом на некоторое время задумался.

Было почти видно, как стремительно сопоставляются факты, как командуют ими законы логики, как вычленяются причины и получаются следствия.

И мешки под глазами исчезли. Будто эта титаническая умственная работа была не работой, а самым что ни на есть отдыхом…

Нет, все-таки чудесные способности, обретенные Осетром под воздействием храппов, это немалая сила! И ею грех не пользоваться!

Наконец полковник Засекин-Сонцев все проанализировал, все просчитал, все решил и сделался готов поставить перед майором Долгих новую оперативную задачу.

– Вот что, сынок… – сказал он. – Мне кажется, тебе и в самом деле надо побывать в императорском дворце. Ощутить, так сказать, его атмосферу, понять хотя бы в первом приближении, чем живет окружение Владислава. Это будет в некоторой степени учебное занятие, способное принести тебе определенный опыт.

– Одно меня беспокоит… А не опасно ли мне туда заявляться?

– Если подготовить… так сказать, твой визит надлежащим образом, то можно сделать его неопасным. Сегодня же в императорскую администрацию будет отправлено ходатайство о награждении командира абордажной команды майора Долгих орденом Святого Романа третьей степени за захват пиратского военного судна… да хотя бы в той же системе звезды Дальний Алеут, где погиб капитан Башаров. Через неделю день тезоименитства. Его императорское величество будет участвовать в церемонии награждения отличившихся в различных сферах жизни страны… Думаю, это самый простой способ для тебя оказаться с ним рядом. Согласен?

– Наверное, вы правы, – с сомнением сказал Осетр.

– Не наверное, а абсолютно точно.

– И еще… Вам не кажется, Всеволод Андреич… Чтобы и вы, и я были еще более спокойны, думаю, самое время поставить мне ментальный блок.

Ему показалось, что по лицу Деда промелькнула некая тень, и он поспешно объяснил:

– Я знаю, что это такое, в школе «росомах» нам объясняли необходимость подобной меры при выполнении некоторых заданий. Ментальный блок помогает справиться с разного рода опасениями. Так, по крайней мере, нас учили.

Он хотел добавить, что кроме него и Деда под удар могут попасть и другие заговорщики – к примеру, сам министр имперской безопасности граф Толстой, – но он очень вовремя вспомнил, что Железный Полковник в здравом уме никогда не говорил о графе как о заговорщике.

А потому сразу поинтересуется, откуда у будущего императора такая информация. И как выкручиваться? Не говорить же Деду, что он был когда-то допрошен Осетром с помощью «Магеллановых Облаков»!..

– Учили вас правильно. – Железный Полковник улыбнулся. – Кстати, я уже достаточно давно живу с ментальным блоком. И он мне не мешает работать. Наоборот, добавляет смелости и решительности.

– Вот и я хотел бы стать таким.

Дед размышлял недолго.

– Хорошо, сынок, – сказал он. – Ты абсолютно прав. Мы поставим тебе блок в самое ближайшее время.

Глава шестнадцатая

Ночь у графа Толстого получилась длинной. Он пил чай (хотя сейчас скорее ему бы потребовалась водка, но спиртного в такие часы лучше избегать) и думал.

Ему было понятно, что заговорщики пошли ва-банк, а это означало лишь одно – подготовка к выступлению практически завершена: не сегодня, так завтра среди военных начнется мятеж. И ему действительно придется в самое ближайшее время определиться, на чьей он стороне.

Он размышлял, и цепочка последних событий становилась все более и более ясной.

Теперь его не удивляло странное, на первый взгляд, убийство хакера Медведя. Парню пустили пулю в голову не раньше и не позже, а именно в самый подходящий момент. Логичнее было бы убить хакера до встречи с министром имперской безопасности, но нет!.. Его определенно вычислили, но предоставили возможность сообщить графу Толстому, откуда явилась на свет анонимка. И только потом, после встречи, отправили к праотцам. Им требовалось, чтобы главный мибовец империи непременно получил это известие. Чтобы затеял расследование и вышел на заговорщиков в самом серьезном плане, собственноручно добыв информацию. Такой информации всегда больше веры…

И понятно теперь, с какой целью убили Медведя. Ему, графу Толстому, сделали намек, предупредили его. Он, правда, и в тот момент воспринял убийство как предупреждение. Только не знал, кто его совершил, друзья или враги. Теперь абсолютно ясно! Но, в свете разговора с Охлябининым, только от самого Василия Илларионовича сейчас зависит, друзья это будут или враги. В зависимости от того, чью сторону он примет.

Он заварил себе очередной стакан чая и принялся неторопливо прихлебывать.

Собственно, выбора-то почти и нет.

Убийством Медведя на это и намекали. Может статься, стоит покинуть сейчас здание министерства, и у него в черепе тоже перемешают мозг. Можно и не выходить. Можно просто связаться с дворцом, поднять императора из теплой постели и доложить о сложившейся ситуации. Назвать имена заговорщиков, которые ему сообщил Охлябинин. И тут же последует приказ начать аресты.

Первым, естественно, нужно будет арестовать Охлябинина. У того наверняка стоит блок, но это дело поправимое. Есть специалисты прямо тут, на Новом Петербурге. Сломать заместителю косточки, сделать инъекцию суперпентотала – расколется, голубчик, как пустой орех. Нет, как полный орех… Многое у него содержится в мозгах, очень многое. Императору на всю оставшуюся жизнь хватит рассчитываться с министром имперской безопасности за собственное спасение, по гроб жизни Владислав станет ему обязан. Вот только не любят господа императоры быть обязанными. Тому в истории много случаев. Благодарности, ордена… А потом неизбежная опала… Владислав-то точно не любит быть обязанным.

Эх, черт, где были мои глаза? Как я мог просмотреть у себя под носом предателя?

И за это тоже спросят, как только закончатся благодарности и ордена и начнется опала! Бесконечная, безнадежная, неотвратимая опала… За все приходится рассчитываться, в том числе и за собственную слепоту. Такова административная работа, такова судьба политика – будь ты хоть император, хоть министр имперской безопасности…

Он встал и вышел из кабинета.

Охлябинин сидел за своим столом, изучал видеопласт компа.

– Что домой не уходишь, Иван Мстиславович?

Заместитель мягко улыбнулся:

– Мой дом сегодня здесь, Василий Илларионович! Грядут важные события.

Да, события… Тайно из здания министерства не исчезнешь – граф Охлябинин тут же поднимет на ноги своих.

Да, собственно, их и поднимать не надо. Наверняка возле здания министерства есть их люди. А скорее всего, и в самом здании. Иначе бы заместитель не был так спокоен! Все у них предусмотрено…

Министр вернулся в кабинет, открыл сейф, вынул лучевик «игла», стиснул пальцами рукоятку, глянул на счетчик зарядов. Аккумулятор был разряжен всего на пятьдесят процентов, хватит, чтобы угробить не один десяток человек. Сначала заместителя, потом тех, кто попытается задержать, ибо наверняка его без приказа Охлябинина из здания не выпустят.

Ну предположим, прорвется он к флаеру, сумеет взлететь… Тут-то его и накроют! Авария транспортного средства, ваше императорское величество, погиб в результате несчастного случая, открыто уголовное дело, виновные в происшествии будут примерно наказаны… А потом, если заговорщики одержат верх, семья графа Василия Илларионовича Толстого станет семьей врага, предателя. Со всеми вытекающими отсюда последствиями…

Интересно, кто он, этот неожиданный наследник, вокруг которого сгруппировались противники существующего режима?

Министр погладил ребристую рукоятку «иглы».

Эх ты, личное оружие, мать твою за котловину! Личное оружие политического деятеля – не лучевик, а его мозги, его изворотливость, его интуиция, его нюх…

Он спрятал «иглу» в сейф и снова вышел из кабинета.

– А скажи мне, Иван… Кто он?

Заместитель оторвался от виртклавы:

– Вы о чем?

– О претенденте на трон.

Охлябинин подумал. И сказал:

– Внебрачный сын Владислава.

Толстой снова вернулся в кабинет.

Внебрачный сын – это серьезно! Это очень серьезно! Это прямое родство с императором. Стоит сделать генетическую экспертизу, и все доказательства родства налицо! Собственно говоря, она наверняка уже давно сделана, иначе бы все это дело и не затевалось! Такие бучи на пустом месте не устраивают!

Что ж, значит, у заговорщиков есть немалые шансы на победу.

Он промучился еще полночи, а потом вызвал из пола койку, заказал в синтезаторе постельное белье и улегся спасть.

Спал очень спокойно, без снов. А когда проснулся, знал, что должен сделать.

Глава семнадцатая

Министр внутренних дел Росской империи граф Михаил Пантелеймонович Кушелев-Безбородко не только получил от государя-императора срочное и архисекретное задание, но и узнал от хороших людей во дворцовом аппарате, что чуть ранее у Владислава Второго побывал граф Василий Илларионович Толстой.

Какова причина его прихода к императору, «хорошие люди», к сожалению, знать не могли, но если Толстой был именно вызван к государю, а не напросился на аудиенцию, то с большой вероятностью можно предполагать следующее: министр имперской безопасности получил от Владислава то же самое задание, что и глава министерства внутренних дел.

Похоже, государь решил устроить между двумя силовыми министерствами (вернее, между двумя их руководителями) соревнование: кто быстрее и точнее раздобудет необходимую императору информацию.

А это, в случае проигрыша, попахивало весьма крупными неприятностями.

Поэтому, вернувшись в родной кабинет, граф Кушелев-Безбородко велел немедленно установить негласное наблюдение за министром имперской безопасности.

А потом принялся раздумывать, как можно выполнить высочайшее задание.

Конечно, специалисты, способные отыскать анонимного адресанта, приславшего государю письмо, в министерстве внутренних дел имелись; вопрос был лишь в том, стоит ли привлекать их к выполнению задания. Кто знает, куда, в какие слои росского общества приведет след? Какую волну поднимет расследование? Сейчас, после смерти цесаревича Константина, когда все более явной становилась неспособность государыни забеременеть вторым сыном, надо быть крайне осторожным во всем, что касается наследных дел. К тому же государь не случайно дал своим министрам задание не официальным порядком, а едва ли не в частной беседе, в обход главы кабинета князя Путятина, премьер-министра правительства Росской империи. Возможно, письмо специально было послано императору с целью вызвать репрессии и последующее недовольство высочайшей властью со стороны дворянства.

О том, что в среде росской элиты зреет заговор, направленный против политики императора, склонного ориентироваться на Великий Мерканский Орден, не слышал разве что глухой.

Графу Кушелеву-Безбородко были даже известны имена некоторых подозреваемых в заговорщичестве, да только улик против них пока не находилось. К тому же подобный заговор в первую очередь – дело министерства имперской безопасности… А МИБ, похоже, в этом направлении не мычит и не телится! И конечно, вставить фитиль графу Толстому и его конторе было бы очень неплохо. Особенно в глазах его величества!..

Но вести себя следует очень осторожно. Наследники древней конторы глубокого бурения не лаптем щи хлебают. У них в пользовании такие буровые установки, что вмиг расковыряют – до самой задницы… Да и граф Толстой не за красивые глазки сидит столько лет в привычном кресле, он зубы съел в своем деле, ухо с ним надо держать очень востру…

А то костей не соберешь!

Для начала Кушелев-Безбородко вызвал к себе своего заместителя, графа Бестужева-Рюмина, и велел ему подыскать надежного хакера из тех, кого министерство держит на крючке за какие-либо провинности и кем в случае чего можно безболезненно пожертвовать.

Однако, прежде чем Бестужев-Рюмин выполнил поручение начальника, поступила информация о том, что главный мибовец встретился в столичном пригороде с неким типом, который при проверке оказался хакером, висящим на крючке имперской безопасности.

Министр тут же аннулировал свой приказ и велел приставить хвоста, помимо Толстого, еще и к работающему на последнего хакеру. Никакой оперативной проработки хакеру не устраивали. Во-первых, чтобы не вспугнуть его. А во-вторых, чтобы не забеспокоился главный мибовец.

На следующий день, когда хакер снова отправился в столичный пригород Кузницу, ему по дороге прицепили на одежду жучка. И с легкостью необыкновенной узнали, что письмо императору послали из недр штаба «росомах».

Это был номер!

Впрочем, если учесть, что в числе подозреваемых в заговоре находился полковник Засекин-Сонцев, глава секретной службы «росомах», удивляться было нечему. Вот только за каким дьяволом «росомахам» потребовалось доносить императору, что у того имеется незаконнорожденный наследник? Что это? Дезинформация в некоей намечаемой заговорщиками игре? Или правда, которую сообщает патриотически настроенный сторонник императора?

Однако пока никаких фактов не имелось, одни домыслы. И надо было работать дальше. Тем более что сразу после встречи с Толстым хакера уничтожили неизвестные лица. Либо сами мибовцы. Вот только непонятно совсем – с какой целью? Либо некая третья сторона (если за вторую считать родное МВД). И тоже непонятно – зачем?

Глава восемнадцатая

Дед тянуть с обещанным не стал.

Блок Осетру поставили уже на следующий день. Для этого не потребовалось улетать с Дивноморья. И даже покидать «Ласточкино гнездо» не пришлось.

К Осетру пожаловал незнакомый тип в штатском и от имени полковника Засекина-Сонцева попросил майора Долгих отправиться в номер одиннадцать тридцать девять на внеочередной медицинский осмотр.

Осетр сразу понял, что ему предстоит. И заволновался.

Ему почему-то показалось, что предстоящее нанесет ущерб его обретенным способностям. Впрочем, «росомашьей» тревогой это чувство не было…

Поднялись на одиннадцатый этаж. Остановились перед дверью в самый обычный номер.

– Входите, майор! Вас ждут.

Внутри номер также оказался самым обычным – ни какой-либо аппаратуры, по виду напоминавшей медицинскую, ни лишних людей. Только один-единственный тип в штатском. Он, если судить по внешности, мог оказаться кем угодно – от гостиничного уборщика до прикидывающегося шпаком военного. На столе стоял самый обычный комп, за ним и расположился хозяин номера.

Никакой угрозы не было – «росомашье» чувство по-прежнему молчало.

– Майор Долгих для прохождения внеочередного медицинского осмотра прибыл! – доложил Осетр.

Хозяин оторвал взгляд от видеопласта:

– Присаживайтесь, пожалуйста, майор! Нас с вами ждет небольшая, но весьма важная процедура.

Осетр угнездился на стоящем возле стола стуле.

После чего прослушал небольшую лекцию, объяснившую майору Долгих, что ментальный блок ставится в интересах безопасности собственной его, майора, персоны; что процесс постановки блока совершенно безвреден; что действие блока продолжается в течение нескольких лет, но в принципе его можно аннулировать, однако в данном конкретном случае будет поставлен блок, который может снять, опять же в принципе, только тот, кто его поставил.

– А если попробует кто-то другой? – спросил Осетр.

Хозяин номера развел руками:

– Такая процедура может закончиться летальным исходом. Разве вам об этом неизвестно?

– Да нет, что вы? – сказал Осетр. – Известно, конечно. – И добавил с улыбкой: – Еще как известно!

И тут же спросил себя, за каким дьяволом он произнес последние слова. Да еще с улыбкой!

Внимательнее надо быть, «росомаха», сдержаннее! Даже со своими! А вернее – в первую очередь со своими! Ибо с чужими-то сдержанность ради тебя родилась, автоматом проявляется…

Хозяин кабинета вдруг вскочил:

– Господин полковник…

– Сидите!

Осетр оглянулся.

В номер вошел Дед.

Осетр тоже вскочил:

– Господин полковник…

– Сидите! – повторил Дед. – Готовы, капитан?

– Так точно! – снова вскочил хозяин номера. – Практически все готово!

– А не практически?

– Через две минуты. – Капитан скрылся в спальне.

Дед устроился на стоящем у стены диване:

– Присядь-ка рядом со мной, сынок!

Осетр перебрался к полковнику и вопросительно посмотрел на него:

– Слушаю вас, Всеволод Андреевич!

– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики, – сказал Дед.

Это было настольно неожиданно, что Осетр чуть не прокололся.

Однако условный рефлекс сработал, и потому заминка оказалась слишком короткой, чтобы Железный Полковник обратил на нее внимание. Чуть приоткрылся рот, выражение глаз стало более мягким.

Внушай – не хочу!..

– Слушай меня, майор, внимательно, – сказал полковник Засекин-Сонцев. – Тебе только что поставили ментальный блок.

Осетр и глазом не моргнул, продолжая изображать сверхъестественную послушность.

– Сейчас ты пойдешь в соседнюю комнату и приляжешь там на койку. Ровно через минуту после этого ты очнешься и будешь считать, что ментальный блок тебе поставили именно сегодня. И не будешь помнить моего присутствия здесь.

Полковник встал с дивана.

Осетр последовал его примеру. Затем отправился в спальню.

Койка стояла возле стены напротив окна. Она была застелена простынею из сибелпласта, используемого для изготовления медицинского белья. Подушка отсутствовала. В изголовье стоял шлем, смахивающий на персональный тактический прибор.

Хозяин номера молча смотрел на Осетра.

Тот, также не открывая рта, проследовал к койке и улегся на нее. Капитан взял шлем в руки. Осетр ждал, что шлем напялят ему на голову, однако хозяин номера вертел его в руках, не проявляя ни малейшего желания проделать необходимую, по мнению Осетра, процедуру.

Когда хронометр в мозгу блокируемого отщелкал шестьдесят секунд, Осетр шевельнулся, потянулся и встал.

Необычное зрение по-прежнему действовало – он прекрасно «видел» туманную фигуру с черной полоской блока.

А значит, ничего не случилось – способности были с ним.

– Вы свободны, господин майор! – сказал капитан, продолжая вертеть в руках шлем. Словно только что снял его с головы…

– Благодарю! – Осетр протянул к туманной фигуре «руку» и ущучил черного «жука». – У меня стоит ментальный блок?

– Не знаю, – сказал капитан.

«Ого!» – подумал Осетр.

– Вы – кодировщик?

– Никак нет!

– Врач?

– Никак нет!

– А кто вы?

– Оперативный работник секретного отдела РОСОГБАК.

«Ого и еще раз ого!» – подумал Осетр.

– Что вы сейчас делали?

– Выполнял приказ полковника Засекина-Сонцева.

– В чем он заключался?

– Сымитировать постановку майору Долгих ментального блока.

«Даже так?» – подумал Осетр.

– Вы провели имитацию. А теперь забудьте обо всем, что здесь происходило после того, как я встал с койки.

Осетр выпустил из туманной руки «жука»:

– Спасибо, капитан!

И сопровождаемый оперативником вышел из спальни.

Деда в номере уже и след простыл.

Ну конечно, его же тут не было и быть не могло.

Осетр распрощался с капитаном и вывалился из номера.

И только тут до него по-настоящему дошло, что, кажется, полковник Засекин-Сонцев продолжает играть с ним в какие-то непонятные игры.

Глава девятнадцатая

Осетр лежал на койке у себя в номере и размышлял.

Пока ему представлялось ясным одно: процедура, проведенная Дедом в номере на одиннадцатом этаже, постановкой ментального блока не являлась.

Это было всего-навсего внушением, с помощью которого объекту ставилась задача – поверить в то, что ему блок поставили. В конкретном месте в конкретную минуту.

Но это же отъявленная ложь! Какой тут ментальный блок, болт вам ржавый в котловину!

И сразу возникает вопрос: зачем это внушение потребовалось Деду? Именно Деду, ибо он сделал безымянного капитана-статиста липовым кодировщиком…

Надо думать, цель одна – дабы Остромир Приданников, очнувшись, посчитал, что у него теперь имеется ментальный блок. И не боялся попасть в руки противника.

Интересное объяснение, дьявол меня забери! То есть на самом деле блока у кандидата в императоры нет, а он должен считать, что мозги у него заблокированы… А с какой целью? Чтобы не боялся? Но ведь и так ясно, что он не боится. То есть не боится за себя, поскольку воспитан «росомахой» и возможности имеет «росомашьи»… А за близких людей очень даже боится. И если уменьшать его страх, то речь должна идти именно об опасениях за судьбу близких. А этим в произведенной операции и не пахло. Вот если бы Железный Полковник заявил: «Сынок, с сего момента ты больше не беспокоишься за судьбу Татьяны Чернятинской!»… Но подобное, наверное, неподвластно никакому внушению. Слишком уж глубоко сидят эти чувства в душе; их, скорее всего, можно выковырять только вместе с самим сердцем.

Но тогда зачем же Дед применил «Магеллановы Облака»?

Погоди-ка, друг ситный… А с чего ты взял, что у тебя нет блока? Да если бы его не было, то заговорщики бы с тебя пылинки сдували – лишь бы исключить всякую возможность твоего попадания в руки противника. А этого нет и в помине. Да, тебя, конечно, прячут, но точно так же прятали бы любого своего товарища, которому грозит опасность. Тем более что опасность-то смертельная в любом случае – как только схваченного начнут допрашивать, тут ему и конец.

Нет, друг Осетр, блок у тебя должен присутствовать. И весь этот спектакль на одиннадцатом этаже был разыгран с одной-единственной целью – чтобы ты, пожелав заиметь ментальный блок, не сообразил, что блок сей у тебя есть и что заложен он в твои мозги давным-давно, намного раньше, но никто не поставил тебя об этом в известность. И будь ты обычным человеком, ты бы и не догадался, что сегодня с тобой разыграли весьма неглупый спектакль.

И тут перед нами встает новый вопрос: а когда же именно был поставлен этот блок? Еще в школе «росомах»? Вряд ли. Нет смысла. Кадет Приданников в ту пору ничего не знал ни о своем происхождении, ни о своем предназначении.

Значит, это осуществлялось позже. К примеру, здесь, на Дивноморье… Хотя нет! Нет, не на Дивноморье, а скорее всего на Крестах, при прохождении «суворовской купели». За то время, что кадет Приданников провалялся без памяти (сначала в домике с кошками и собачками, а потом в лазарете) можно было не только ментальный блок, можно было сто клизм поставить.

Да, если на Крестах, то все срастается. Весьма правдоподобная гипотеза. В одно время и на внушаемость постарались закодировать, и ментальным блоком обеспечили. Грамотно подготовленная и проведенная операция!

Именно так бы Железный Полковник и поступил. У него не случается ничего непредусмотренного, и постановку блока он должен был предусмотреть еще в тот момент! И никак иначе!..

Так, ну хорошо… А почему Всеволод Андреевич не рассказали новоиспеченному лейтенанту Приданникову о блоке? А потому! Они вообще до сегодняшнего дня о блоках не говорили. Считалось, наверное, что все заинтересованные лица об этом знают, а кто не знает, тот догадывается, а кто не догадывается, так тому и знать ничего не надо. Не того полета птица… Впрочем, это не про кандидата в императоры – он «росомаха», он если и не знает, то наверняка догадывается.

Умная тактика, разработанная умными людьми… Но что-то она мне не слишком нравится.

То есть, понятное дело, мы не сегодня родились, работа в спецслужбах всегда была связана с возможной угрозой со стороны собственной конторы. Но это оправдано, когда необходимо, когда есть объяснение, обусловленное встречной угрозой конторе со стороны сотрудника. А вот почему сотруднику Приданникову (хотя он, конечно, не совсем сотрудник) не говорят о блоке, который ему своевременно поставили?

Нет объяснения!

И тут ему пришла еще одна, совершенно неожиданная мысль.

«Дьявол меня возьми! – подумал он. – А может, все еще сложнее? А может, на Крестах мне не только блок ставили и не только внушаемость увеличивали? Может, мне вообще липовые воспоминания в память вкладывали? Ведь я могу быть уверен только в том, что происходило со мной после недавнего возвращения с Крестов. А все, что случилось до, вполне могло и не происходить никогда. И не прятался я в разведшколе, и не бывал на Кустанае, и не спасал Яну от пиратов… А может, и вообще в Яну не влюблялся, и не летели мы с нею и с няней Аней на Дивноморье, и она вообще меня знать не знает…»

Эта мысль его просто потрясла.

Ибо если продолжать логическую цепочку дальше, то следовало начинать сомневаться во всем, что он помнил. А значит, и он мог вполне оказаться не он. И вообще у Владислава Второго не было никакого незаконнорожденного ребенка, и не приказывал император убить мать Осетра…

«Стой! – сказал себе Осетр. – Остановись! Так можно дойти до полного сумасшествия! Зачем стоило городить такой обман? Что это могло бы дать Железному Полковнику?»

Ответа на эти вопросы у него не имелось. И иметься не могло. Удивительным был даже тот факт, что такие вопросы возникли. Ибо если не верить Деду, то кому тогда вообще можно верить?…

Осетр вскочил с койки.

А вот сейчас сходим к Всеволоду Андреевичу, опутаем его «Магеллановыми Облаками» и вытянем всю правду-матку! Никуда он, голубчик, не денется! Пусть расскажет, где во всей этой истории правда, а где ложь!

И Осетр кинулся прочь из номера.

Глава двадцатая

На следующий день агенты, следившие за главным мибовцем, доложили графу Михаилу Пантелеймоновичу Кушелеву-Безбородко, что Василий Илларионович Толстой всю прошлую ночь провел в здании министерства имперской безопасности.

Если учесть, что такое происходило крайне редко – министр предпочитал ночевать под теплым бочком своей супруги Зинаиды Петровны – то оставалось сделать напрашивающийся вывод: случилось нечто весьма и весьма важное. По всей видимости, мибовские ищейки напали на след волчьей стаи.

Михаил Пантелеймонович слегка приуныл.

Похоже на то, что заочная схватка между безопасностью и внутренними делами может оказаться проигранной.

Для Михаила Пантелеймоновича это было как серпом по одному месту. Он всегда с ревностью воспринимал успехи министерства имперской безопасности. Мибовцам все доставалось с меньшим трудом, чем его людям. Они порой могли позволить себе возвыситься над законом, тогда как сотрудникам министерства внутренних дел постоянно приходилось действовать с оглядкой. Иначе те же мибовцы поднимут вой. Нет, это не тот вой, который свойственен средствам массовой информации – общественное мнение о нарушениях, как правило, и знать не знает. Но в административном и политическом смысле такая реакция была еще хуже.

Его императорское величество непременно скажет при случае: «Что же это твои парни, Михаил Пантелеймонович, опять на конституцию начихали? Подводите вы меня, граф! Аккуратнее надо работать! И без того недовольных нашей политикой – пруд пруди! А тут вы еще…»

По-свойски, конечно, скажет, с глазу на глаз. Да только радости от такой «свойскости» мало. Капля камень точит, а мнение императора – отнюдь не камень! Министры слетают с должностей и за более малую провинность. И прощает император графа Кушелева-Безбородко только за преданность его. Но преданность – фундамент для устойчивости положения довольно шаткий. Пока не найдется более преданный… Или умеющий пустить пыль в глаза…

Михаил Пантелеймонович прекрасно знал, что может за этим последовать. Если, скажем, граф Толстой покажется Владиславу Второму более преданным, чем граф Кушелев-Безбородко, вполне может последовать подчинение министерства внутренних дел министерству имперской безопасности. Все равно, если заговорщики перейдут к активным действиям, то самым лучшим вариантом в борьбе с ними будет сосредоточение силовых министерств в одних руках. Военных, правда, к этим же рукам не пристегнешь – они сами с усами, могут и переметнуться. Но МИБ и МВД в одних руках – это сила. В том числе и против военных… А потому государь вполне может пойти на это.

Михаила Пантелеймоновича такой исход устраивал только в одном-единственном случае – если во главе объединенного министерства встанет он сам…

Это будет власть! Власть не прямая, окольная, но оттого еще более основательная. Что военные? У них реальных оснований для обретения власти в своих руках нет. Разве что мятеж поднять. Но мятеж – дело незаконное, диктатор немедленно столкнется с противодействием правителей иных галактических держав. Как минимум – Великого Мерканского Ордена… А скорее всего – и других. Много найдется желающих урвать от Росской империи кусок! Вцепятся и будут грызть, пока диктатор не уйдет со сцены. На тот свет… Так что военное диктаторство – власть призрачная, хоть и подкрепленная силой армии.

А вот если у тебя компромат имеется – на всякого, кто способен оказаться конкурентом на место у кормушки, – вот это уже власть. Так что объединенное МИБ-МВД – это дар божий для его руководителя!

И потому следовало продолжать рыть землю. Но копать теперь не столько под заговорщиков, сколько под графа Толстого.

Первым делом он приказал усилить наблюдение за главным мибовцем.

Теоретически, если его сотрудники накопали что-то, связанное с заговором, граф Толстой, получив доказательства, должен был немедленно доложить об этом государю-императору. Перед ним ведь стоит та же задача – выиграть подковерную схватку у МВД. Опередить графа Кушелева-Безбородко в предложенной гонке – хоть на сантиметр. Доказать свою преданность. И, в свою очередь, встать во главе объединенного МИБ-МВД…

Прошло два часа.

Граф Толстой окопался у себя в министерстве и носа не высовывал. Что он там делал, не мог знать никто, кроме его заместителя графа Охлябинина, выполняющего по совместительству обязанности секретаря. Но подкатываться к тому было совершенно бессмысленно – он являлся верным псом Толстого. По крайней мере, такие ходили слухи…

На всякий случай он велел прицепить «хвост» и к Охлябинину.

Нетерпение Михаила Пантелеймоновича нарастало.

В розыске определенно намечался оперативный тупик, и как его преодолеть – было совершенно неясно. Невелика заслуга – узнать, что анонимку написал кто-то из штаба РОСОГБАК. Конечно, если сообщить государю эту информацию, он вызовет великого князя Владимира и велит ему разыскать доносчика. И вполне возможно, что тот разыщет. Но и все лавры тогда достанутся ему…

Может, самому поговорить с великим князем, попытаться привлечь его к розыску? В конце концов, Владимир сам является одним из наследников императора и совершенно не заинтересован, чтобы у него появился более предпочтительный конкурент. В его интересах разыскать конкурента и по возможности тихо уничтожить его.

А что? Это вариант…

Михаил Пантелеймонович собрался уже было позвонить великому князю. Но потом решил притормозить и еще раз обдумать ситуацию.

И не зря!

Ему тут же пришло в голову, что великий князь Владимир и сам может быть участником разыгрываемой операции. Спровоцировать императора на репрессии, вызвать недовольство в обществе, а потом самому и возглавить недовольных.

Нет уж, позвонить Владимиру мы всегда успеем… Вот только время, время!..

Минул обед.

Граф Толстой по-прежнему не вылезал из министерства.

И тут Михаилу Пантелеймоновичу явилась неглупая мысль. Если мыши не приходят к кошке, она идет к ним сама…

И он по закрытому каналу позвонил главному мибовцу. После взаимных приветствий и заверений в уважении взял быка за рога:

– Слушай, Василий Илларионыч… Тут мне государь поручил одно дело… По поводу анонимки, которую он получил… Ты, небось, в курсе?

– Возможно, – с осторожностью сказал Толстой.

Он выглядел абсолютно спокойным, но министр внутренних дел готов был голову дать на отсечение, что в мозгах главного мибовца ролики сейчас вертятся со скоростью сто парсек в секунду.

Что это? Откуда такое чудо-юдо? С какой стати основной конкурент решил позвонить насчет главного вопроса сегодняшнего дня?

– Вот какое дело, Илларионыч… У меня появилась информация, откуда аноним прислал свое письмо. Хочешь, я с тобою поделюсь?

Ролики продолжали вертеться с прежней скоростью… С чего бы это Мишане делиться? Что это – провокация?

– А что ж ты сам не раскрутишь полученную информацию? Зачем тебе делиться ею со мной?

– Ну видишь ли… – Кушелев-Безбородко развел руками. – У меня к анониму нет подхода. У твоего министерства агентура помощнее, я знаю. В конце концов, мы оба делаем одно дело. Ты ж наверняка тоже получил от государя это задание. Если этого не произошло, я бы на твоем месте прямо сейчас застрелился!

Толстой криво усмехнулся:

– Не дождетесь!.. Почему ты решил, что я, раскрутив твою информацию, захочу с тобой делиться своей?

Михаил Пантелеймонович в свою очередь усмехнулся, но не криво – широко, открыто:

– Ладно, не делись… Я ж сказал: мы делаем одно дело. Не делись! Будешь мне должен! Когда-то ведь мне может потребоваться твоя помощь. Вот и поможешь!

Это, конечно, было глупое предложение. Ну да и бог с ним! Главное, как себя поведет Толстой, когда будет знать, что, кроме него, информацией об анониме из «росомах» владеет и министр внутренних дел. И его поведение будет красноречивее всяких слов!

Граф Толстой думал недолго:

– И что ты мне хотел сообщить?

– Мне удалось выяснить, что аноним находится в штабе РОСОГБАК. Во всяком случае, мои ребята раскопали, что письмо послано с одного из тамошних компов. У меня среди «росомах» нет ни одного агента. А потому тебе и карты в руки.

У министра имперской безопасности ни один мускул не дрогнул на лице. Однако Кушелеву-Безбородко показалось, что в глазах соратника что-то мелькнуло.

– Это точно? – спросил он мгновение спустя. – Твои информаторы ничего не перепутали?

– Не сомневайся! Этот информатор никогда прежде не ошибался. И не думаю, что он ошибся теперь.

Граф Толстой почесал бровь:

– Хорошо. Я проверю.

Сообщить результаты проверки он не пообещал.

Но министр внутренних дел и не надеялся на это. Не дурак же Василий Илларионыч, в конце-то концов! Да и в гробу граф Кушелев-Безбородко видел результаты его проверки… Главное – посмотреть, какие действия предпримет Толстой после получения такой информации. Если учесть, что сам главный мибовец получил информацию про анонима-«росомаху» еще вчера и с тех пор пальцем о палец не ударил, чтобы сообщить о ней государю-императору, то надо полагать, что никаких действий он не предпримет…

А впрочем, нет! Вчера он знал о доносчике в РОСОГБАК один, сегодня он знает, что об этом известно не одному ему. Тут помалкивать в тряпочку уже опасно – конкурент может обвинить в преступном бездействии. А потому пошевелиться графу Толстому придется, никуда не денешься. Иначе пошевелится граф Кушелев-Безбородко, а его шевеления мибовцу станут поперек горла.

Так что подождать придется еще совсем немного. Не дальше завтрашнего утра. Дальше Василию Илларионовичу, если он собирается медлить с активными действиями, тянуть станет нельзя. Это может быть расценено не просто как преступное бездействие, а даже… чем черт не шутит!.. как пособничество заговорщикам. Ведь ясно же: анониму что-то известно про наследника. А значит, вынь его да положь! Представь под светлые очи государя нашего императора…

Иначе я его представлю. Пусть у меня и мало что имеется. Главное – действовать. В конце концов, Владислав тоже должен понимать, что в некоторых сферах возможности министерства внутренних дел в несколько раз меньше возможностей министерства имперской безопасности. Главное – действовать. Главное – показать, что я землю рою. Просто лопата чересчур мала… Император любит преданных.

Глава двадцать первая

На следующее утро Кушелеву-Безбородко доложили, что граф Толстой нынче ночевал под крылышком дражайшей супруги. К обеду стало известно, что на аудиенцию к императору он так и не напрашивается. После этого на нее напросился Михаил Пантелеймонович.

Император пребывал в довольно мрачном настроении.

– Сопли жуете, граф… Зачем в ваше подчинение отдана такая машина, как министерство внутренних дел? Миллионы сотрудников… Что можете доложить?

Граф доложил то, что знал.

– Негусто, – сказал Владислав Второй. – И это все?

– Нет, – ответил министр.

И принялся докладывать дальше, особенно упирая на то, что министерство имперской безопасности владеет той же самой информацией (которую, кстати, получило от министерства внутренних дел), но дальше МВД не продвинулось, а ведь их агентурные возможности на порядок выше…

Император усмехнулся:

– И тем не менее продолжайте работу, Михаил Пантелеймонович! А с графом Толстым я побеседую.

Министр покинул дворец в хорошем состоянии духа.

И фитиль в одно место не вставили, и конкурента под монастырь подвел. Даже если сей монастырь окажется не слишком грозным. Птичка, как известно, по зернышку клюет… Мы еще посмотрим, кто кого!

Но продолжать работу и в самом деле надо.

Вот только в каком направлении? Агентов в штабе РОСОГБАК от императорского указания не появится. Попытаться завербовать кого-либо уже поздно. Надо было думать об этом раньше. Он, собственно, и думал. И даже пробовал. Но «росомахи» – ребята с обостренным чувством чести. Элита вооруженных сил. Гонору у них – хоть отбавляй! И своих не сдают. Особенно эмвэдэшникам…

Так что тут оперативные прорывы не светят.

И тем не менее он что-то должен придумать. Хотя бы для того, чтобы, если вдруг когда-нибудь император прикажет произвести расследование деятельности бывшего министра внутренних дел – чем черт не шутит, тьфу-тьфу-тьфу! – всякий мог убедиться: граф Кушелев-Безбородко не бездействовал. Что мог, он делал. Хоть и не многое мог в сложившихся условиях…

Одна беда – в голову ничего не приходило.

Хоть сам подавай заявление о приеме в «росомахи». Ведь только «росомаха» способен узнать что-то, происходящее внутри РОСОГБАК. Да и не всякий «росомаха», прямо скажем!..

Тут надо быть, по крайней мере, начальником секретного отдела РОСОГБАК. То есть занять место господина Засекина-Сонцева, Железного Полковника, чтоб ему крысы отгрызли звездочки на погонах!

Ну почему я не Засекин-Сонцев? Мигом бы расследование провел! Мигом бы нашел анонима. Мигом бы доложил его императорскому величеству! И мигом бы продвинулся по служебной лестнице! А то и направление работы бы сменил! С повышением… Стал бы, скажем, министром имперской безопасности… Вот только есть мнение, господа, что я, полковник Засекин-Сонцев, сам являюсь одним из заговорщиков! Однако, увы, фактов моей противоправной деятельности у моих врагов не имеется!

Михаил Пантелеймонович, не в силах сдержать возбуждение, выскочил из-за стола и пробежался по кабинету.

Ох, и прав был князь Роман, когда создавал свою РОСОГБАК настолько закрытой организацией! Нет туда доступа никому. Разве что самому государю-императору… Но и того бы я, полковник Засекин-Сонцев, даже близко к реальным делам не подпустил. Это ж не проблема – навешать лапши на уши, особенно человеку со стороны…

Министр снова пробежался по кабинету. Будто измерял его, собираясь приобрести в собственность…

И вдруг замер. Будто на стену налетел.

Стоп! Стоп-паньки!

Я – не начальник секретного отдела РОСОГБАК, что верно, то верно! Но я – министр внутренних дел, и у меня есть определенные права. Любой государственный чиновник по закону должен мне помогать, если я занимаюсь расследованием.

И ты тоже никуда не денешься – будь ты хоть сто раз «росомаха»!

На том и стоит государственная машина.

Министр вернулся за стол, связался с дежурным министерства связи и заказал прямой закрытый хивэканал с начальником секретного отдела РОСОГБАК. С грифом «молния».

Пока устанавливали связь, попросил принести чашку чая и принялся неторопливо прихлебывать его.

Никуда господин Железный Полковник не денется!

Просьба министра внутренних дел – пусть он и не твой прямой начальник – сродни приказу. Ты, конечно, можешь навешать лапши на уши и главе МВД Росской империи… Только надо помнить, что в случае расследования твоей антигосударственной деятельности эта лапша ляжет грузом вины на твою же собственную душу. И потянет тебя на дно, будь ты хоть кадет с последнего курса, хоть начальник секретного отдела…

Он представил себе, как будет развиваться разговор…

«Здравствуй, Всеволод Андреич!» – скажет он.

«Здравия желаю, Михаил Пантелеймонович! – ответит Железный Полковник. – Чем могу быть полезен главе МВД?»

Непременно произнесет эту фразу – он подчеркнуто корректен, этот Дед, как его называют меж собой подчиненные.

«Да вот, Всеволод Андреич… Помощь твоя требуется в государственном деле. Намедни его императорское величество получил анонимное послание, в котором говорится, что у него, государя-императора, имеется незаконнорожденный наследник… Ты же понимаешь, друг мой, что вопросы наследования трона… в особенности после безвременной кончины цесаревича Константина… имеют чрезвычайно важное государственное значение?»

«Понимаю, Михаил Пантелеймонович. На моей должности этого нельзя не понимать!»

Пускай покрасуется сам перед собой. А мы посмотрим, как долго ты, друг мой, останешься на своей должности… Ведь после обращения к тебе министра внутренних дел надо реагировать. И ты будешь вынужден прореагировать, никуда не денешься!

А мы посмотрим на твою реакцию!

Либо тебе придется найти анонима и сдать его, либо расписаться в том, что ты не контролируешь своих подчиненных. Любой вариант – нам на пользу!

«Мои спецы установили, – скажет глава МВД, – что анонимное послание отправил императору кто-то из твоих людей… Ты уж будь любезен, Всеволод Андреич… Я тебя нижайше прошу…» – Можно в таком деле и сделать вид, будто прогибаешься, он все равно поймет, что это никакой не прогиб: Железного Полковника на кривой кобыле не объедешь. «Разберись, пожалуйста, кто мог сообщить Владиславу… – Тут можно позволить себе толику неуважения к государю нашему императору: он простит ради результата. – …кто мог сообщить Владиславу эту чушь. Такие шутники должны быть непременно наказаны».

«А если это не шутки?»

Такой реплики себе Железный Полковник, разумеется, не позволит. А если все-таки позволит, то я ему скажу:

– А если не шутки, то возьми под стражу этого нешутника и доставь на Новый Санкт-Петербург. А уж мы тут с ним разберемся!

Вот такой у нас с тобой получится разговор. А потом я посмотрю, что ты предпримешь. И уж, исходя из этого, выберу дальнейшие свои шаги.

Он допил чай, все более и более заводясь от нетерпения.

Наконец связь установили. На видеопласте появилась заставка – Галактика с мерцающей звездочкой, изображающей Чудотворную, солнце Нового Санкт-Петербурга. У столичной планеты и звезда должна быть столичной…

Потом появилась заставка, изображающая планету, с которой устанавливается хивэсвязь.

Оказалось, что полковник Засекин-Сонцев, как и все последние дни, пребывает на планете Дивноморье, в курортном раю. Поджаривает свои телеса в лучах местного светила… как его?… Милена, что ли?

Загорали и мы под этой Миленой. И не один раз. Так что настроения, которые царят там, нам известны. Бесконечные развлечения да купания. Тамошний мир расслабляет человека. И значит, Железный Полковник хоть на время и хоть отчасти потерял свой металлический характер и блеск. А сейчас мы его заставим потускнеть еще больше! Сдерем, так сказать, позолоту и создадим условия для появления ржавчины, процесса неотвратимого и постоянного. До полного превращения железа в бурый порошок…

Заставка на видеопласте сменилась изображением человека.

Однако это был вовсе не полковник Засекин-Сонцев.

С видеопласта смотрел на графа Кушелева-Безбородко совершенно незнакомый тип в повседневном мундире «росомахи» с погонами капитана на плечах.

– Здравия желаю, господин министр!

– Здравствуйте, капитан!.. А где полковник Засекин-Сонцев?

– Простите, господин министр! Полковник болен. У него инфаркт. И пока врачи не позволяют его беспокоить.

Граф Кушелев-Безбородко умел держать удар.

– Что ж, капитан… Передайте полковнику мои пожелания здоровья. И пусть он, как только будет в состоянии, непременно свяжется со мной. Очень срочное дело!

Связь прервалась.

Министр сжал кулаки и скрипнул зубами, с трудом сдерживая рвущееся из души бешенство.

Хоть он и умел держать удар, но новость была слишком неожиданной, чтобы не взбеситься.

А потом ему сообщили, что министр имперской безопасности граф Толстой отправился в Петергоф, на аудиенцию к императору.

И настроение у Михаила Пантелеймоновича стало еще хуже.

Глава двадцать вторая

Однако не успел Осетр подняться на двенадцатый этаж, как у него сработали инстинкты «росомахи».

Что гласит один из основных законов поведения «росомах»?

Сначала думай, а потом делай!

Вот этот закон и остановил Осетра.

В самом деле, зачем расходовать туманную силу на то, о чем можно узнать самыми обычными методами? Да, придется потратить несколько побольше времени, но кто сказал, что следует торопиться? Спешка необходима только при ловле блох! У Деда, может, все разговоры записываются… Впрочем, нет, если бы записывались, то Железному Полковнику давно бы стало известно, что Остромир Приданников водит его за нос.

Кстати, это с самого начала являлось серьезной ошибкой – применять «Магеллановы Облака» в номере Деда. И к счастью, видимо, что начальник секретного отдела «росомах» сделал своей резиденцией на Дивноморье обычный гостиничный номер. Заведи Осетр с ним «внушительный» разговор в Центральной штаб-квартире РОСОГБАК, где наверняка все записывается, и вывода на чистую воду не избежать. И впредь, когда придется применять к Деду «Магеллановы Облака», надо будет непременно озаботиться проблемой, связанной с возможной записью разговора. Впрочем, это будет не слишком трудно.

И проверить, существовала ли на самом деле Татьяна Чернятинская – тоже не вопрос. В «Ласточкином гнезде» наверняка существует база клиентов, отдыхавших в пансионате. И она наверняка находится в открытом доступе, ибо отдыхающим – если только они не прячутся от пристальных посторонних глаз – скрывать факт своего отдыха на Дивноморье нет никакого резона.

И доступ к этой базе наверняка имеется с компа в номере. Так что отправим мы свои стопы назад…

Он вернулся в номер, подсел к компу и взялся за виртуальную клаву. Однако сначала принялся искать вовсе не Яну – к нему пришла другая мысль.

Он запросил информацию на полковника Засекина-Сонцева. И тут же обнаружил, что таковой действительно отдыхал в пансионате и не однажды. На эти дни как раз приходился аж третий его отдых на Дивноморье.

Осетр мельком прошелся по, так сказать, истории Дедовых пребываний здесь. И опешил. Впервые господин Засекин-Сонцев занимался восстановлением своего здоровья именно в те дни, когда на Дивноморье гостил выпускник школы «росомах» Остромир Приданников, погибший тогда же при несчастном случае. А во второй – когда тут дважды в течение нескольких дней появлялся капитан Остромир Башаров. Ну и теперь – вместе с майором Долгих. Информация не вызывала никаких подозрений: все индивидуальные данные – от налогового номера до биографической информации – были на месте. Секретный отдел «росомах» работал по принципу «комар носа не подточит».

Так-так-так… Оказывается, у Железного Полковника здесь вовсе не постоянная резиденция. Оказывается, он бывает тут только вместе с Осетром…

Это кое о чем говорило. И снимало часть сомнений.

А еще львиную их долю мы сейчас снимем, когда найдем информацию о пребывании в «Ласточкином Гнезде» княжны Татьяны Чернятинской и ее няни… как ее там?… Анны Морозенковой.

Память работала, хотя настоящую фамилию няни Осетр, увы, забыл. Но настоящая тут и не нужна. Настоящую разве что в базе данных министерства имперской безопасности, у графа Толстого, можно раздобыть.

Он послал запрос по Татьяне Чернятинской.

И опешил.

Дамы или девушки с такими именем и фамилией в «Ласточкином гнезде» никогда не бывало.

Так… А Анна эта самая Морозенкова? Как у нас с ней дела?

Через мгновение дела были как сажа белы: Анна Морозенкова также в пансионате никогда не появлялась.

Вот это номер!

Дьявол меня забери, это что же получается?! Получается, все-таки мои подозрения небеспочвенны?

Да ну, не может такого быть!

Он оторвался от видеопласта, встал и прошелся по номеру.

А почему, собственно, не может? Разве ненастоящая… так сказать, наведенная любовь… не может быть рычагом для управления человеком, средством давления на него? Когда на кону интересы подобного уровня, заинтересованные лица на все пойдут! Папаша два десятка лет назад велел отправить в могилу свою фаворитку. А люди, противостоявшие ему, вполне могли, кроме чистого внушения, прибегнуть еще и к наведенным чувствам. Вспомни-ка, ведь в самом начале, пытаясь привлечь тебя к заговору, они прибегли вовсе не к единственному способу вербовки. Помимо Татьяны Чернятинской был еще и господин Небежинский, гладиатор по кличке Небесный Мститель… Хотя если истории с Яной не было, то могло не существовать и истории с отпрыском древнего рода Небежинских.

Болт мне ржавый в котловину, да я совсем запутался! Где правда, где вымысел… Где реальность действительная, а где внушенная…

Это же просто ужас какой-то! Впрочем, нет, братцы мои, это вовсе не ужас. Это задачка, которая, как вы решили, Осетру Приданникову не по зубам. Но мы ее раскусим, дайте только срок! Или мы не «росомахи»?! Или мы не гвардейцы?! Это ведь ваши слова, Всеволод Андреевич, господин Железный Полковник.

Но спешить мы не станем. Как бы все ни складывалось, а в одном я уверен: мои чудесные возможности – не внушенная реальность, умение коммутировать в человеке свои желания существует, в этом я убедился самостоятельно, а не по воспоминаниям и не по рассказам других людей.

Из этого и будем исходить. И тратить свою силу попусту не станем. Она, может, на самом деле и не тратилась, на самом деле, может, вы вложили в меня память о том, что она якобы тратилась, а закидывали меня на Кресты совершенно с иной целью. Но в данном конкретном случае я вам поверю.

«Аккумулятор» разряжается, и мы не станем этому способствовать. Чтобы у вас не появлялось новых поводов к отправке меня на Кресты.

А проверим свою память мы совсем иными способами.

Глава двадцать третья

Проверка памяти началась достаточно скоро. И вовсе не теми способами, которые определил для себя Осетр.

В этот же день Осетру пришло послание по галактической связи.

Хивэграмма была от Яны.

Княжна Чернятинская за время, прошедшее с последней встречи в системе Дальнего Алеута, когда Осетр вырвал ее из лап пиратов-похитителей, стала еще краше. По крайней мере, такой ее изображал видеопласт, и у Осетра не было причин не верить совершенно объективной видеотехнике.

Вьющиеся каштановые волосы девушки, казалось, светились каким-то особым сиянием, чуть раскосые карие глаза стали еще больше и выразительнее, талия – еще уже и изящнее, а грудь – еще выше.

Девушка была так вызывающе прекрасна, что зашлось дыхание, и все окружающее унеслось куда-то вдаль – и номер вокруг, и видеопласт перед глазами, и мысли о предстоящем задании.

Когда княжна улыбнулась, у Осетра гулко застучало в висках, а когда заговорила, он почти потерял способность понимать росский язык. С видеопласта неслись вовсе не слова, это звучала в ушах очаровательная музыка, от которой Осетра словно вздымало и опускало на качелях нежности, словно баюкало на ритмично перекатывающихся волнах бесконечного счастья. Однако край сознания все-таки цеплялся за смысл Яниных слов, и понимание очень быстро вернулось.

– Милый Остромир, – говорила Яна, запинаясь. – Мне сказали, что я могу отправить тебе вот это послание, и я не могла удержаться. Я очень благодарна тебе за спасение… Спасибо тебе большое и за то, что было между нами на Дивноморье. Наверное, случившееся потом было платой за те дни, которые я никогда не забуду… Но, видишь ли, у меня существуют обязанности перед родителями и перед своей семьей… И я просто люблю того, кто должен стать мне мужем. Я полюбила его сразу, как когда-то тебя… Прости меня, у девушек так порой бывает, я даже не смогу тебе объяснить – почему… Просто я полюбила другого человека и ничего не могу с собой поделать… Это от меня не зависит, это дано свыше… Это как подарок, которого я не просила, но который мне почему-то достался… Вот так, милый… Не ищи, пожалуйста, со мной встреч. И не пытайся связаться. Прости еще раз за все!.. И прощай!

Осетра словно вырвали из самого себя. Он был тут и не тут.

С видеопласта неслись совершенно невозможные слова, сочетающиеся в совершенно невозможные предложения…

Тьфу, да какие, к дьяволу, предложения! При чем тут предложения! Она же ничего не предлагает! То есть предлагает, конечно! Предлагает забыть и жить дальше так, будто ничего и не было, будто встреча и дни, проведенные на Дивноморье, приснились ему в прыжковом сне… Этого просто не может быть! Яна, его Яна, не могла по своей воле сказать ему такие жестокие слова! Это опять козни, происки очередной «няни Ани» откуда-нибудь из ведомства графа Василия Илларионыча Толстого! Обдурили девчонку, навешали ей лапши на уши!

Нет у этого парня никакого специального задания! Он от тебя попросту прячется, потому что ты ему больше не нужна!

Если бы ему сказали сейчас, что от горя у него произошло нарушение логики, что слово «предложение» имеет не одно значение, он бы, без сомнения, дал говорящему в физиономию. И тоже не смог бы объяснить – почему… К счастью, никого рядом не оказалось.

Все было почти как в прошлый раз, тут же, в пансионате «Ласточкино гнездо», когда няня Аня убила его новостью об отлете Яны. Но только почти…

На сей раз он не бегал, потеряв голову, по кабакам и не заливал горе спиртным. Он просто лег на койку и пролежал так до вечера, не собираясь ни отвечать на звонки, ни открывать дверь незваным гостям.

И все как будто чувствовали его состояние – никто не пришел и не позвонил. Даже Дед… Осетр был ему благодарен за это. Боль, заливающую его сердце, не смог бы снять никто – не Дед, ни Найден, ни сам господь бог. И в отличие от себя тогдашнего, кадета, он теперь понимал, что от нее не избавишься никакими средствами. Надо просто пережить.

Вот он и переживал.

К ночи, правда, переживание стало столь невыносимым, что он все-таки отправился в ближайший кабак и напился там. Но не до поросячьего визга и без хулиганских эксцессов, так что Деду не пришлось вызволять его из очередного обезьянника в очередном полицейском участке. Автопилот привел его назад, в номер, и уложил на койку, и он полночи провалялся в мертвецки пьяном угаре, а потом проснулся и уже не мог заснуть, и опять его мысли крутились вокруг Яны. И это бессонное томление выродилось в рифмованные строчки:

Застыла в сердце кровь, Я жертвую собой, Бросаясь в нелюбовь, Как будто в смертный бой. Беру мечту в полон, Стремясь тебя забыть… А в сердце тихий стон: «Любить, любить, любить!» Такие вот дела: Строй замки из песка… Любовь теперь – «была», А «будет» – лишь тоска. Не сетуй и не ной, Сводя себя с ума… Но лето – за кормой, А впереди – зима! В душе – сплошной обман, А тело – как смола… Зачем все было, Ян? И ты зачем была?

Нет, он не обрадовался очередному возврату умения рифмовать. Он принял это как должное, и только тут, измученный и душой, и телом, смог наконец уснуть по-человечески.

Яна ему не приснилась, и даже во сне он был благодарен судьбе за это.

Глава двадцать четвертая

Когда граф Толстой принял решение, на чьей он стороне, перед заговорщиками в полный рост встал вопрос – как вывести его из-под удара.

Ведь задание императора по поиску «росомахи», отправившего Владиславу анонимное сообщение, в любом случае придется выполнять. По крайней мере, пока нынешний император не лишился трона.

Министр рассказал своему заместителю и о звонке графа Кушелева-Безбородко.

– Интересно, – заметил Охлябинин, – откуда он узнал эту информацию?

– Сказал, его министерские хакеры постарались.

Заместитель покачал головой:

– Лжет. На сеть штаба РОСОГБАК была совершена всего одна атака. Хакером Иваном Серовым по кличке Кузнец… а по нику Медведь. Атака была отражена.

«Вот сука этот Медведь! – подумал Василий Илларионович. – Получается, он продал информацию МВД. Значит, эмвэдэшники его к праотцам и отправили. Стал не нужен. И чтобы на меня больше не мог работать. Ай да Михаил Пантелеймонович! Ушлая крыса…»

– Послушай, Василий Илларионыч… – продолжал заместитель. – А ведь Кушелев-Безбородко сообщил тебе эту информацию с одной-единственной целью – посмотреть, как ты себя поведешь. Я точно знаю, что его агентов в штабе РОСОГБАК нет. Так что ему, в оперативном смысле, эта информация ничего не дает, он не сможет продолжать розыск своими силами. И иных причин сообщать тебе, откуда отправили послание, у него нет. Если мы не изобразим продолжение розыска, он сдаст тебя императору с потрохами.

– Зачем? – спросил Толстой.

И тут же сообразил, что этот вопрос наивен до глупости.

Вот и Охлябинин сдержанно улыбнулся…

– Да для того, чтобы занять твое место. Мы полагаем, что, как только начнутся запланированные события, император попытается подчинить силовые структуры одному человеку. С военными у него в этом отношении ничего не получится. А вот с МИБ и МВД – дело другое.

– Тогда надо сдать ему анонима.

Охлябинин покачал головой:

– Боюсь, это приведет к разгрому штаба РОСОГБАГ. И к срыву нашего выступления… Нет, тут надо как-то иначе поступить. Дай-ка мне часик на размышления.

– Добро! Размышляй!

Охлябинин встал.

– Подожди, – сказал Толстой. – Тебе известно, что эмвэдэшники ликвидировали хакера Медведя? Почти на моих глазах…

– Известно. Только это не эмвэдэшники, Василий Илларионыч. Его ликвидировали наши люди.

– Зачем?

– А чтобы побыстрее подтолкнуть тебя к решению.

«И вы преуспели в этом», – хотел сказать Толстой.

Но не сказал.

Как бы ни задевали его методы, которыми действовали заговорщики, он их прекрасно понимал.

В подковерной борьбе нет правил. Вернее, они есть, но они далеки от морали. Вернее, они подчиняются морали подковерной борьбы. А там мораль одна– победителя не судят. Просто некому судить становится. С волками жить – по-волчьи выть! Другого не дано! Другое неизбежно приводит к поражению. А значит, к неизбежной смерти чистоплюя. Не можешь вести себя должным образом – не лезь в эту сферу. Политика всегда являлась грязным делом.

– Ясно…

– Надеюсь, ты понимаешь, что у нас не было иного выхода…

– Понимаю… Ладно, ступай. Жду твоего решения.

Охлябинин покинул кабинет министра.

А граф Толстой подумал, что последняя фраза еще вчера бы ему и в голову не могла прийти. Как будто не он, Толстой, начальник, а Охлябинин… Нет, начальник – он, и в случае чего головы не сносить ему. Но у него тоже нет иного выхода. Как и у заговорщиков… Все-таки они его обошли!

Глава двадцать пятая

Через час Охлябинин вернулся в кабинет Толстого.

– Есть предложение, Василий Илларионыч… А почему бы не привлечь к расследованию начальника секретного отдела РОСОГБАК полковника Засекина-Сонцева? Ему-то проще будет найти анонима. Среди своих…

Министр задумался.

Предложение и в самом деле неглупое. По крайней мере, даст какой-то выигрыш во времени. Если Кушелев-Безбородко доложит императору о том, что дал информацию графу Толстому о местонахождении анонима, то будет хоть какое-то оправдание перед императором. А эмвэдэшник точно доложит… Ибо самому ему никаких активных мероприятий предпринять не удастся. Не та ситуация… А выслужиться хочется!

Так почему бы не подставить конкурента?

– А что? – сказал он. – Так у нас появится еще какое-то время на размышления.

Ему показалось, что граф Охлябинин усмехнулся.

Но нет, спокоен заместитель, как каменный. Ему-то терять уже нечего. На казнь он уже заработал. Либо, если стоит ментальный блок, коньки отбросит во время допроса; либо, если сей блок удастся снять, наговорит под действием суперпентотала на высшую меру защиты империи…

А вот мне еще не поздно! Отправиться к императору и сдать всех, о ком узнал. Мне же и аресты его величество поручит. А во время ареста можно убрать тех, кто знает о моей сегодняшней слабости. Того же Охлябинина грохнуть при попытке к бегству! И иже с ним… Очень привлекательный вектор развития событий!

Да вот только кажется мне, что заговорщики реализуют свои планы. И тогда грохнут меня. При попытке к бегству!

В нашем деле – в политике – главное: вовремя принять нужное решение и нужную сторону. А еще – прислушаться к своему внутреннему голосу. К интуиции то есть… Интуиция меня никогда не подводила. И верю, что и впредь не подведет!

– Хорошо, Иван Мстиславович! Ваше предложение принимается. Я сейчас же свяжусь с Железным Полковником.

И опять министру показалось, что заместитель его, перед тем как покинуть кабинет шефа, усмехнулся. Не мышцами лица – одними глазами.

Через несколько минут ему стало понятно, отчего скрытно усмехался граф Охлябинин. Ибо на том конце канала галактической связи Толстому объяснили, что переговорить с полковником Засекиным-Сонцевым никак нельзя по причине его, полковника, болезни. Инфаркт, знаете ли, – переработал господин полковник, слишком поздно решил отдохнуть, прилетев на курортную планету.

Это было как нельзя кстати. Передышка получалась, время успехов оттягивалось по объективным причинам. И оправдание перед императорским спросом обреталось. Дождется же его величество окончания проверки!

– Серьезный инфаркт? Что медики говорят?

– Говорят, что дня через четыре будет как огурчик! От инфарктов в наше время не умирают!

Да, молодцы! Если инфаркта у Железного Полковника и не было, его бы стоило придумать!

Толстой попросил передать начальнику секретного отдела РОСОГБАК пожелания скорейшего выздоровления и прервал связь.

А потом Охлябинин доложил ему, что министр внутренних дел граф Кушелев-Безбородко пребывает в настоящее время на аудиенции у императора.

И Василий Илларионович понял, что самое время и ему пожаловать в Петергоф с докладом и обидой на оперативную судьбу.

Глава двадцать шестая

На следующий день майору Долгих была поставлена новая оперативная задача – завершить кратковременный отпуск и срочно отбыть на Новый Санкт-Петербург. Предстоящая командировка была связана с радостным событием: «росомаху» представили к правительственной награде за успешный рейд против пиратов, проведенный в одной из планетных систем, расположенных в нейтральных секторах.

Ага, все-таки Дед не стал связывать его с Дальним Алеутом. Что ж, это мудро…

По новой легенде майор командовал подразделением десантников, осуществивших скрытную высадку на планету, где располагалась пиратская база, атаковавших ее и с минимальными собственными потерями уничтоживших гарнизон базы.

Название планетной системы, ставшей временным пиратским оплотом, и время проведения операции, разумеется, не афишировались. И представителей средств массовой информации к подобным рейдам, разумеется, на пушечный выстрел не подпускают. Не тот случай! О подобных рейдах становится известно уже после их успешного завершения. Или не становится известно вовсе… Интересы государственной безопасности, сами понимаете, господа, превыше праздного любопытства толпы.

Тем не менее Осетру название звезды, возле которой он проявил свой героизм, естественно, сообщили. Разгромленная пиратская база находилась на второй планете из системы ОГК 320558, носящей название Крушка. То ли рейд туда и в самом деле был предпринят, то ли его создали в виртуальном пространстве отчетных документов Адмиралтейства.

В любом случае люди Деда информационное прикрытие Осетру создали.

И ближайшим же транссистемником – это, как и прежде, оказался знакомый «Величие Галактики» – счастливый потенциальный орденоносец майор Долгих отправился в столичную командировку.

«Величие Галактики» возвращался с Дивноморья на Новый Санкт-Петербург, минуя Кресты, – кружным путем, через промежуточные системы с терраформированными планетами Самара и Краснотал. Собственно, это был его нормальный маршрут, кольцо между обитаемыми мирами.

Релаксационный сон сделался совсем привычным – как всегда, когда в Осетре дремала туманная сила. То есть почти полный отруб, но с живинкой где-то на самом рубеже сознания, так чтобы не ушло понимание, где он находится и с какой целью лежит в релаксаторе. Одно время даже возникла мысль, не встать ли и не проверить, способен ли он двигаться во время «сна», но мышцы все-таки не повиновались.

А ведь, помнится, на борту «Святого Георгия Победоносца» отруб был полным, как в юности, на транссистемниках. Впрочем, там производился прыжок через риманов туннель, а это вроде бы не совсем то, что с обычным гиперпространством…

В каюте Осетр оказался в гордом одиночестве, чему, в общем-то, особенно и не расстроился: характер собственных проблем вовсе не предполагал желания поделиться ими с посторонним человеком. Однако возле Краснотала на борту «Величия Галактики» появился Найден Барбышев. У капитана был билет в каюту, где расположился майор Долгих. И направлялся капитан туда же, куда и майор. В столицу, в императорский дворец, на церемонию награждения героев Отечества. Ведь он тоже участвовал в рейде, предпринятом флотом его императорского величества против асоциальных пиратствующих элементов.

Найдену Осетр обрадовался.

Все-таки, как ни крути, а когда оказывается рядом более или менее близкий человек, даже смурные мысли становятся не столь безрадостными. Такова человеческая психология. Как говорится, на миру и смерть красна… Конечно, окажись попутчиком… вернее, попутчицей княжна Татьяна Чернятинская, нынешняя «смерть» сделалась бы еще «краснее», но за неимением гербовой пишут и на простой…

Правда, тут все было несколько сложнее, чем простая радость или нерадость. Тут речь шла в первую очередь о вере и неверии как таковых. И о задуманной еще на Дивноморье проверке.

Да, конечно, Яне Осетр поверил бы с большей готовностью, ибо Найден был все-таки из родной конторы… Впрочем, теперь он понимал, что Яна тоже вполне могла быть из родной конторы. Верить никому нельзя. Там где замешана политика, там нет правды, а если и есть, то такая, что выполняет скорее роль кривды!

Из этого и постараемся исходить!

Однако на Новом Петербурге надо будет обязательно встретиться и побеседовать с Яной. Если они будут тет-а-тет, глаза в глаза, он без проблем разберется, правду она говорит или кривду. И потому он, Осетр, всенепременно с нею встретится. И никто не сможет помешать этой встрече.

В клочки порву! Как бобик тряпку! Было такое выражение у капитана Дьяконова…

Принятое решение слегка заглушило тупую боль в сердце, поселившуюся там в день, когда пришла хивэграмма от Яны.

Ладно, на Новом Петербурге многое прояснится.

Но это касаемо Яниного послания. А есть и другие сомнения, которые можно развеять и за то не слишком долгое время, пока идет подготовка транссистемника к прыжку. Или наоборот, укрепиться в них. Тут уж как получится…

– Слушай, Найден, – сказал Осетр. – Я понимаю, приказ там и так далее… Но почему ты все-таки оставил меня и мою липовую жену без поддержки? Я имею в виду Кустанай. Ведь тот полицейский начальник… полковник Проскуряков… мог доставить мне очень и очень большие неприятности.

Они сидели за столом в кают-компании и поедали салат под названием «Морская загадка». Что именно загадочного таилось в порезанных соломкой кальмарах, смешанных с рисом, Осетр не знал, да это его и не очень волновало. По крайней мере, в сотни раз меньше, чем те слова, которые вот-вот должен был произнести Найден.

– Послушай, – сказал тот. – Ведь я же тебе уже говорил, еще там, в Петровске.

И Найден повторил все то, что Осетр слышал от него после смерти Катерины.

Что ж, значит, произошедшее на Кустанае случилось на самом деле. Иначе словам Найдена существовало только одно объяснение: капитану Мормышеву… вернее, Барбышеву… вернее… да дьявол с ним, с его настоящим именем!.. объяснение одно: капитану и майору Долгих вложили в память одни и те же воспоминания. Это, конечно, возможная вещь, но слишком уж невероятная. Подпадающая под понятие «бритвы Оккама»[4]…

Ладно, подозрения мои в отношении Деда, похоже, беспочвенны, но окончательно я сниму их с него не сейчас.

– Тебя за что награждают? – спросил Осетр, переходя к борщу, любимому одной из его бывших ипостасей блюду.

– За участие в успешно завершенном рейде «Святого Георгия Победоносца» к Дальнему Алеуту. – Найден крутанул головой, словно воротничок рубашки натирал ему шею. – Формально представление к награде звучит так. А по делу, как я понимаю, за то, что ты в этом рейде жив остался. Хоть по легенде капитан Башаров и погиб.

Осетр мысленно усмехнулся.

А по делу, как я понимаю, друг мой, не «за то», а «для того»… Для того, чтобы ты находился рядом со мной, когда я окажусь в столице. И задача перед тобой наверняка поставлена прежняя – прикрыть майора Долгих своим телом в случае надобности… Но об этом я тебя спрашивать не стану. В конце концов, награду ты заслужил. Хотя бы потому, что не написал Деду обещанный рапорт про мою несговорчивость у Дальнего Алеута. Я бы тебя за это, конечно, не наградил, но если его величество государь-император соизволили… Как говорится, с паршивой овцы хоть шерсти клок!

Его едва не передернуло.

Паршивая овца… Неужели когда-нибудь и обо мне так станут говорить?! Об императоре – паршивая овца! Но если бы не был он паршивой овцой, не развелось бы в стране столько заговорщиков. Причем среди высокопоставленных военных, тех, кто должен служить оплотом твоего могущества и веры в тебя! Да, дядя Слава, где-то ты дал маху. И хоть именуют тебя исключительно Владиславом Вторым, мозгами ты, наверное, все-таки дядя Слава.

– А можно вопрос? – сказал Найден, отодвигая опустевшую тарелку.

На его аппетите предстоящие треволнения совершенно не сказывались.

Впрочем, Осетр тоже от пищи не воздерживался – «росомахи» приучены не пренебрегать этим процессом ни при каких обстоятельствах.

– Спрашивай. Смогу – отвечу.

– Как думаешь, зачем Деду потребовалось посылать нас в экспедицию к Дальнему Алеуту? Это же, в общем-то, не совсем наша работа. «Росомахи», в первую очередь, готовятся для работы в режиме «волк-одиночка». Тыл врага, диверсии, террористические операции, тактическая разведка… А тут абордажи, десантирования. Для этого в Вооруженных Силах есть другие специалисты.

Он по-прежнему ни о чем не догадывался.

И слава богу! Чем позже он узнает подоплеку событий, тем лучше. Потому что у него наверняка изменится отношение к другу Осетру! С императором не дружат, ему подчиняются. Но я буду не я, если не попытаюсь добиться, чтобы Найден остался мне другом и в будущем, когда вокруг на десять тысяч парсек заведутся исключительно одни лишь подданные.

– И еще кое-что… – Найден подвинул к себе тарелку с бифштексом. – Та девушка, которую мы там спасли… Ведь именно она была нашим главным заданием, не так ли? Дело было вовсе не в пиратской базе, не так ли? – Он смотрел на Осетра ясными глазами.

«Она там случайно оказалась», – хотел соврать Осетр. И не соврал:

– Так. Именно она. Но об этом я расскажу тебе как-нибудь потом. Когда придет время.

Найден кивнул. То ли благодарил за правду, то ли соглашался подождать, пока «придет время».

И тут Осетра словно громом поразило.

Дьявол меня возьми, но ведь Яну вполне могли и не привлекать к отправке этой хивэграммы! Если послание – фальшивка, его послали другие. А Яна вообще думает, что я погиб. Ей же вполне могли именно это сказать, когда она снова пожелала меня увидеть там, после ее чудесного спасения!

Наверное, ему удалось оставить неподвижным лицо – в глазах Найдена в первый момент родилось удивление, тут же сменившееся спокойствием. А может, он удивился вовсе не испугу Осетра, который удалось скрыть, а именно прозвучавшей правде.

Но Осетру было сейчас не до переживаний Найдена…

Яна точно думает, что он погиб. Ей именно так сказали, и у нее нет причин сомневаться в правдивости услышанного. Ведь даже тело погибшего капитана Башарова сняли с борта «Святого Георгия Победоносца» по уставу – в соответствующе оборудованной холодильной капсюле-гробу.

Болт мне ржавый в котловину, но это же… Как я не подумал об этом раньше! С самого же начала было ясно! Она меня видела живым-здоровым, когда я отыскал ее на борту «Горного Орла». И больше у нее не появился. Даже если она не видела мой гроб, то наверняка начала спрашивать, куда делся тот капитан. И ей могли сказать либо правду (отбыл с борта для выполнения нового задания) – как я просил; либо соврать (простите, погиб капитан)… Для того, чтобы она меня больше не искала.

Так что же именно ей сказали? Какие были инструкции у каперанга Приднепровского?

– О чем задумался, майор? – спросил Найден. – Про обед совсем забыл.

Осетр мотнул головой, возвращаясь к действительности.

Ладно, сейчас все равно бессмысленно ломать над этим голову. Не бросаться же в рубку связи «Величия Галактики» с требованием срочно связать майора Долгих с княжной Татьяной Чернятинской! Дед за это меня по головке не погладит! Впрочем, плевать я тут на Деда хотел! Он еще пожалеет, если в самом деле Яне сказали, что я погиб!

И тем не менее резких движений делать не стоит. В конце концов, главное – это главное. После прибытия на Новый Петербург встретиться с Яной мне никто помешать не сможет. А пока не будем удивлять друга.

– Представил, как его императорское величество повесит на наши с тобой груди ордена… – Осетр снова принялся орудовать ножом и вилкой. – И картинка мне понравилась.

Найден улыбнулся.

То ли поверил, то ли не поверил.

Не столь важно. В конце концов, могут быть и у друзей секреты. Потому эти секреты и называются личными!

Глава двадцать седьмая

Потом было два прыжка и еще два постпрыжковых приема пищи, и дороги от центральных светил на задворки планетных систем и в обратном направлении, и неизбежные разговоры, во время которых вспоминали об учебе в школах «росомах» и о рейде на Дальний Алеут…

– Странно, – рассуждал Найден. – Пиратский малый транссистемник, убегая, должен был взорвать пространственную бомбу. И ты бы сейчас со мной не разговаривал. И вообще бы я не за наградой летел, а уже отбывал бы наказание за невыполнение боевой задачи.

– Считай, тебе повезло, – ответил весело Осетр. – Да и мне тоже. Почему-то не взорвалась бомба. И вот мы летим за наградами. Будущие орденоносцы!

– Нет, что-то там случилось непонятное. Мне кап-три Колесов сказал, что система разведки и целеуказания засекла начало взрыва пространственной бомбы. А потом эпицентр взрыва как будто куда-то провалился. И к тому же… Бомбы на борту пиратского транссистемника не нашли. В то, что ее вообще не было, я ни в жизнь не поверю. Тогда пришлось бы посчитать главного пирата полным глупцом. Но до ухода в туннель он все проделал очень неглупо. А тут вдруг такой прокол!

– Много ли мы знаем об этих туннелях! Я, собственно, о них и услышал-то только потому, что участвовал в этом рейде. Да и ты – тоже… Не ломай голову, пусть с этим Адмиралтейство разбирается. У них там специалистов хватает. А нас с тобой ждет несколько дней отдыха! И не будем грузить себя чужими заботами! У нас с тобой и своих выше крыши.

Найден пристально посмотрел на Осетра и сказал:

– А знаешь… ты изменился, командир.

– Знаю, – усмехнулся Осетр.

И добавил мысленно: «Ты даже не представляешь, друг мой, насколько я изменился. И дай бог понять тебе это как можно позже. Чтобы ты крепче спал!»

– Конечно! Был капитан Башаров, стал майор Долгих. Количество звездочек на погонах меняет человека. Особенно когда звездочки большие. Был полковник – душа-человек, а стал генералом – и уже не подойди к нему.

Улыбнулся и Найден, хотя это выглядело улыбкой сквозь неведомые заботы.

Интересно, конечно, что у него за заботы появились, но не тратить же для проверки туманную силу!

– У тебя какие-то проблемы?

Найден пожал плечами:

– Даже не знаю… Просто, когда Дед давал задание на эту командировку, мне показалось, что он неспокоен.

– Да он просто устал! В отпуске давно не был. И эликсиром юности не пользуется, небось…

– Не знаю. – Найден снова пожал плечами. – Он вообще работает на износ…

Осетр так и не понял, что беспокоит друга.

Наконец «Величие Галактики» пристыковался к «Алой звезде», одному из двух главных орбитальных космических вокзалов Нового Санкт-Петербурга.

Осетр едва не прыгал от нетерпения. Он решил, что прямо в космопорту, оказавшись на поверхности столичной планеты, немедленно отыщет через Глобальный Имперский Информаторий номер местного Яниного браслета и, чтобы не беспокоить ее родных и не подводить девушку под монастырь, в режиме аудио, без передачи изображения, шепнет Яне что-нибудь способное подсказать ей, что он жив. К примеру, передаст горячий привет от музыкантов, которые играли для нее в Каламберске, на Дивноморье, когда она любовалась концертом фонтанов сама знает в какой компании. Она наверняка поймет…

Он жил этим намерением весь тот час, пока пассажиры пересаживались с транссистемника на шаттлы и спускались с орбиты, с бездонного черного неба в не менее бездонное лазурное – в Петрограде царил белый день, хотя сама столица белой, несмотря на зиму, не казалась: слишком много энергии выделял город, чтобы в нем выживал снег, если даже за городом температура всего-то минус два градуса. Но императорский дворец находился не в самом Петрограде, а в пригороде под названием Петергоф, и уж там-то снег на аллеях дворцового парка наверняка лежит…

Шаттл приземлился на взлетное поле рядом со зданием космовокзала, пассажиры веселой гурьбой перебрались к посадочным терминалам, и силовые эскалаторы понесли их в зал прибытия.

– Нам заказан номер в гостинице при императорском дворце, – напомнил Найден. – Сейчас найдем справочное для военнослужащих, доложимся, получим разъяснения – и порядок!

– Подожди меня, пожалуйста, – сказал Осетр. – Мне надо сделать один срочный звонок.

– Так сделай с браслета!

– Не могу! Номера не знаю.

– Хорошо. – Найден кивнул, подхватывая свой чемоданчик. – Звони, пожалуйста. А я пока отыщу справочное.

Осетр повертел головой, обнаружил хорошо заметную среди других триконку ГИИ и отправился туда. Отыскал свободный терминал, сделал запрос о номере связь-браслета Чернятинской Татьяны Васильевны, получил ответ.

И тут засомневался.

Стоит ли звонить Яночке? Она, может, уже оплакала его… И тут он появится, внесет смятение в девичью душу, которая, возможно, и вправду жаждет новой любви. Будь больше времени, можно было бы договориться о встрече и увидеться, но он не в отпуске, он в командировке, и самому себе не хозяин…

Потом он понял, что попросту трусит. Это вместо плохих известий лучше серая неопределенность, а хорошая новость всегда краше любой неопределенности. И он набрал на виртклаве браслета полученный номер.

И получил ответ: «Вызываемый абонент находится за пределами Нового Санкт-Петербурга».

Значит, не судьба.

И пришлось смириться.

В конце концов, рано или поздно настанет и судьба, и все еще состоится. И встреча, и потрясение с узнаванием, и неизбежные поцелуи, и…

О последнем сейчас лучше не думать.

Вместо Яны он позвонил Найдену. Выслушал, где находится справочное для военнослужащих, и через пять минут оказался там.

Майор и капитан предъявили старшему лейтенанту министерства внутренних дел свои документы, и их зарегистрировали как прибывших на церемонию дня тезоименитства его императорского величества, после чего они получили пропуска на глайдер, следующий по маршруту «Космопорт – Петергоф», и им ничего больше не оставалось, как отправиться к начальной остановке данного маршрута.

– Ну как, дозвонился? – спросил Найден.

– Абонент находится за пределами планеты, – коротко ответил Осетр. – Возможно, оно и к лучшему.

Найден коротко кивнул, потому что утешать друга было бессмысленно.

Да может, ему и не требовалось утешение, с чего это он, Найден, решил, что требуется?…

Глава двадцать восьмая

– Ну-с, граф, – сказал его императорское величество. – Чем порадуете? Отыскали анонима?

Министр безопасности тут же «порадовал» императора.

– А нельзя поручить проверку кому-нибудь, кроме полковника Засекина-Сонцева? Ведь инфаркт – это может быть и надолго.

– Мне доложили, что не слишком серьезно. Дня на четыре…

Император некоторое время прикидывал что-то в уме. А потом сказал:

– Ладно, Василий Илларионович! Сейчас на носу день тезоименитства. Но если после него ты не представишь мне анонима и все, что ему известно о моем незаконнорожденном наследнике, шкуру спущу! Уж не взыщи!

– Будет исполнено, ваше величество! – рявкнул Толстой.

И выкатился из императорского кабинета, только в приемной позволив себе перевести дух.

– Что вздыхаешь, Василий Илларионыч? – сказал сидящий там граф Апраксин, личный секретарь Владислава Второго. – Фитиль получил в одно место? Так у нас с тобой работа такая!

– Наоборот, Александр Мстиславович, совсем наоборот!

– Что ж, значит, у тебя сегодня счастливый день! Сможешь дома переночевать, с Зинаидой Петровной увидеться… А то говорят, ты и ночи теперь на работе проводишь!

Толстой с подозрением посмотрел на Апраксина.

На лысине у того играли зайчики, рожденные прорвавшимся в окно зимним солнцем.

И это показалось министру добрым знаком.

Кто знает, может, до спуска шкуры и не дойдет. Может, к тому времени просто некому станет спускать ее!

Глава двадцать девятая

Салон глайдера набился пассажирами под завязку – видимо, народу на празднование дня тезоименитства пригласили чертову тучу. Впрочем, так ведь и должно быть! В огромной империи и гости к императору стекаются в больших количествах…

Дорога в Петергоф оказалась недолгой.

С высоты птичьего полета Петроград, столица Росской империи, выглядел подобно другим городам – гигантским нагромождением разноцветных зданий, чьи квадраты, прямоугольники и трапеции перечеркивались серебристыми нитками монорельсовых дорог.

Но вот город закончился, и под глайдером потянулись открытые пространства – сначала грязно-черные, а потом наконец и белые, заснеженные. Так, скорее всего, выглядели поля, хотя Осетр представления не имел, велись ли в этом районе какие-либо полевые работы. Тем не менее раз деревьев внизу нет, значит, это поля. Ну или луга…

Потом деревья внизу появились – зеленые, покрытые белыми шапками, разлапистые ели. Они проносились внизу, как шеренги стоящих на страже часовых, слишком упорядоченно расположенные, чтобы их можно было принять за самостоятельно выросший, природный лес.

А потом глайдер чуть накренился и пошел на посадку.

В иллюминаторе отдаленно промелькнул императорский дворец – приземистое, несколько похожее на черепаху здание, над которым возвышалась золотая луковка личной императорской церкви, украшенная золотым православным крестом.

Интересно, где там все помещается, в этой черепахе? Или этажи вниз идут, под землю? А что? Вполне может быть. Пансионат «Ласточкино гнездо» ведь тоже таким образом построен, в скальном массиве скрыт. Там, правда, местность к такой постройке располагает… Ну а здесь интересы безопасности. Такую подземную крепость с орбиты легко не расковыряешь! Разве лишь вместе со всей планетой! Или придется доставлять взрывчатку непосредственно во дворец, что, скорее всего, попросту невозможно.

– Я тут впервые, – сказал Найден, глядя через плечо Осетра в иллюминатор. – Хорошо дворец построен, грамотно. Выдержит прямое попадание водородной бомбы.

– И я об этом подумал. И тоже здесь впервые. И хоть учился в школе «росомах» именно на Новом Петербурге, но в Петрограде практически не бывал. А уж тут и подавно… Интересно, нас сразу во дворец допустят? Или начнутся какие-нибудь проверки-перепроверки?

– Я бы обязательно устроил приглашенным гостям проверки-перепроверки. Двойные или тройные. И даже с подключением нескольких служб. То есть помимо службы императорской охраны, подключил бы спецов из министерств имперской безопасности и внутренних дел. Любой иной порядок смахивал бы на непрофессионализм. Представь, если кому-нибудь удастся протащить во дворец бомбу…

Найден был прав.

Посетителей императорского дворца следовало проверять особым образом, – что называется, «шерстить вдоль и поперек», – и в этой особости могла заключаться серьезная опасность. Если к работе подключены менталы-щупачи, они немедленно обнаружат у человека поставленный блок. И что будет после этого? Понятное дело, что само по себе обнаружение ментального блока еще ни о чем не говорит: для работников спецслужб наличие блока – весьма и весьма распространенное явление. А вот что произойдет дальше? Теоретически охранники должны проверить содержимое блока и его предназначение. Кто знает, что там скрыто? И от кого?

Но ведь попытка проверки содержимого немедленно приведет к смерти проверяемого!

Осетр некоторое время раздумывал над возникшей проблемой. Но быстро пришел к мнению, что проблемы тут быть не должно.

Приемы в императорском дворце происходят не в первый раз. Все давно отработано. Щупачи должны понять характер блока. И если его снятие смертельно для субъекта-носителя, не пытаться его взломать. А может, во дворце есть спецы, которые способны снимать и подобные блоки?… Кстати, а Найден-то вообще знает, что у него стоит блок? Ведь могли и без ведома поставить…

– Ты когда-нибудь слышал о ментальных блоках?

Говорили вполголоса. Впрочем, судачили многие пассажиры, и в общем гомоне никакая беседа не привлекала чужого внимания. Мало ли о чем треплются двое в штатском. Может, о бабах – как известно, это самый мужской разговор. Особенно у штатских, отличающихся явной военной выправкой.

– Конечно! У многих, кто работает в секретной службе отдела «росомах», стоят блоки. И, как я понимаю, они ставятся вообще всем тем работникам спецслужб, что обладают информацией государственной важности и могут попасть в руки потенциального противника. Из соображений элементарной безопасности. Причем всем нам известно, что попытка взломать такой блок приводит к смерти. Тут уж ничего не поделаешь – таковы правила игры, в которую мы играем. Порой государственная тайна важнее жизни человека. – Найден чуть усмехнулся. – Если, конечно, нашу работу допустимо называть игрой…

– Да, это неизбежный риск в нашем деле. Я это к чему…

И Осетр успел рассказать о своих сомнениях, прежде чем глайдер коснулся земли.

А когда выходили из салона, Найден предложил:

– Давай потом сличим, как кого проверяли. Может, что-то станет понятно.

Осетр так и не понял – знает ли Найден о роли товарища в заговоре. Да и вообще о самом заговоре ведает ли?… Но ведь чем-то он определенно озабочен! Чем?

Ответа пока не предвиделось.

Глава тридцатая

От стоянки глайдеров до дворца гости перевозились на мобилях – движение летающих машин поблизости от «черепахи» было категорически запрещено.

Императорский дворец не произвел на Осетра особого впечатления.

Ну да, богато все вокруг и импозантно, но любому «росомахе» от этого богатства и импозантности ни жарко, ни холодно.

Поселили их в дворцовой гостинице, в небольших одноместных, расположенных на разных этажах номерах.

Вроде кают на транссистемнике. За государственный счет, как видно, в другие не селят. Плати – и будет тебе люкс с джакузи!

Но офицеры и без люкса с джакузи самоуважение не теряют. А если ты сам себя уважаешь, то и другие будут уважать – какой бы номер ты ни занимал…

Лифты, ведущие из холла на гостиничные этажи, определенно работали на спуск, и сразу стало ясно, что жить они будут под землей. Впрочем, окно в номере имелось, и из него лился свет зимнего солнца – видимо, и здесь были применены оптоволоконные архитектурные системы.

Меры безопасности предпринимались очень серьезные.

Охранники досконально изучили содержимое личных чемоданчиков, а самих будущих орденоносцев несколько раз пропустили через рамки металло– и разных прочих сканеров. В заключение их даже собаки обнюхали – наверное, специально натасканные на запах взрывчатки.

Хотя это вовсе не походило на особое внимание, уделяемое охраной «росомахам» – таким же образом проверяли всех остальных гостей.

В общем, пронести во дворец какое-либо оружие, кроме собственных конечностей и клыков, было совершенно нереально.

Понять, участвовали ли в проверке менталы-щупачи, Осетру так и не удалось. Скорее всего, в цепочке пройденных гостями сканеров имелась и принадлежащая этим специалистам техника, но поди разбери, где она и есть ли вообще!

После заселения «росомахи» обменялись мнениями по организации мер безопасности.

Найден точно так же, как и Осетр, не понял, проверяла ли охрана наличие у гостей ментальных блоков.

Отнесся он к этому достаточно равнодушно. И если он был посвящен в заговор, его хладнокровие вызывало лишь безмерную зависть.

Впрочем, никто бы не смог сказать, что Осетр испытывает хоть какое-то волнение, но внутри оно, разумеется, жило. Ибо попросту не могло не жить! Будь ты хоть штатский, хоть флотский, хоть «росомаха»…

К тому же было бы очень странно, если бы молодой человек, впервые получающий государственную награду из рук самого императора, не испытывал никакого волнения. Это выглядело бы гораздо более подозрительным…

Церемония раздачи слонов (то есть «вручения орденов и медалей», как объявлялось в программке, напечатанной на золотистом папире, украшенном императорскими регалиями) была намечена на семнадцать часов. Поэтому «росомахам» повезло еще и пообедать за государственный счет.

Обеденный зал (или как он тут назывался?) оказался огромным, будто взлетное поле в космопорту. В окна его тоже светило солнце.

Стол был фрагербритским – каждый накладывал себе еду с общих подносов, сколько хотел. На подносах чего только не находилось – от мелких бутербродиков-канапе до здоровенных расстегаев, от щей до харчо, от обычных паровых котлет до шашлыков… И каждый из гостей накладывал от души – тарелки просто ломились от всякой всячины.

Интересно, как они тут финансово не прогорают, с такими порядками?

Впрочем, это же все существует за счет государственной казны, налогоплательщик оплачивает…

– Волнуешься? – спросил Найден, когда они, набрав разных вкусностей, уселись за свободный стол.

Осетр снова прислушался к себе.

Конечно, он продолжал волноваться, однако Найден очень бы удивился, узнав причину Осетровой дерготни – природа ее отличалась от той, что владела капитаном Барбышевым.

Ну да и дьявол с ней – главное, что волнение в такой ситуации не выглядит чем-то из ряда вон выходящим. Человеку светит первая государственная награда. Разумеется, ему не по себе – будь он хоть лейтенант, хоть майор, хоть флотский, хоть «росомаха»…

Черт, да я ведь уже думал об этом! Мысли от волнения по кругу пошли?…

– В общем да, Найден… Скажи я, что мне все предстоящее глубоко по генератору, соврал бы!

– И я чувствую себя не в своей тарелке. – Капитан Барбышев крутанул головой, будто воротничок форменной рубашки (во дворце они переоделись в военное) внезапно стал ему тесным. – Я ведь императора до сих пор и не видел ни разу. Я имею в виду – вживую…

– Я тоже после окончания школы его не видел. Но на ежегодных балах он у нас бывал.

– Ну и как?

Осетр пожал плечами:

– Человек как человек…

А и вправду, что тут еще скажешь? Тем более если тогда ты и не знал, что это твой отец. И этот почетный гость бала не вызывал у тебя ничего, кроме любви, гордости и уважения. А теперь лишь одна сплошная ненависть…

После обеда их позвали подгонять по фигуре и получать парадную форму. Тоже, естественно, за государственный счет…

Дворцовые дизайнеры одежды были прекрасными мастерами, они кроили и клеили точными, аккуратными движениями, и в течение двух часов все будущие кавалеры росских орденов и медалей оказались одеты-обуты в новенькую, с иголочки, идеально подогнанную по фигуре одежду и обувь. Военные получили еще и фуражки.

Каждого предупредили, что парадную форму (а штатским – костюм) можно будет забрать с собой.

Император поздравляет вас с наградами и желает, чтобы вы достаточно долго помнили о его любезности.

Так сказал один из дизайнеров, и Осетр подумал, что награды для этого парня – просто цацки, а вот одежда…

Однако для офицеров важнее награда, даже если ее тебе вручает человек, которого ты ненавидишь. Императоры приходят и уходят, а Росская империя остается!

После посещения дизайнеров-портных «росомахи» еще успели принять душ у себя в номерах, попрыскались одеколоном «Красный мак», заблагоухав так, что все окружающие дамы наверняка должны будут свернуть себе шеи в попытках разглядеть, от кого несутся подобные ароматы. Впрочем, белая форма сама по себе, безо всяких благовоний, привлекала к себе немалое женское внимание.

Ведь «росомахи» в боевом смысле – почти сверхчеловеки! А женщины обожают сверхчеловеков. Чисто биологический инстинкт – роди ребенка от настоящего мужчины! Не самый худший инстинкт для этого самого мужчины…

Глава тридцать первая

К шестнадцати часам они попали в парадный зал императорского дворца.

Тут все блестело позолотой – от светильников под потолком до висящих на стенах гобеленов с изображениями сцен из многочисленных битв Древности: от захвата Царьграда ратью киевского князя Игоря до Бухарского противостояния в конце двадцать первого века, когда христиане и мусульмане схватились не на жизнь, а на смерть. Мешанина из воинов, стягов и оружия…

На противоположной стороне зала висели гобелены, отображающие события Нового Времени – от Исхода со Старой Земли до воцарения на императорском троне Владислава Второго.

На последний гобелен Осетра так и подмывало плюнуть.

Впрочем, он был не прав – произведение-то искусства само по себе ни в чем не виновато…

Играла негромкая музыка. Зал постепенно заполнялся гостями.

Некоторых Осетр знал по новостным хроникам.

Вон прогуливается граф Василий Илларионович Толстой, глава министерства имперской безопасности, под ручку с женой, которую, помнится, именуют Зинаидой Петровной. А вот князь Фрол Петрович Мосальский, министр обороны, формальный начальник всех росских военных, обладатель шикарных усов, которые он то и дело подкручивает, будто недоволен работой своего фамильного парикмахера. А вот жены его рядом с супругом почему-то нет…

Найден совершенно расслабился. Он то и дело распахивал глаза на очередную известную или знаменитую общественную фигуру и то и дело намеревался прогуляться по залу, чтобы увидеть этих фигур как можно больше. Однако церемониймейстер строго-настрого предупредил будущих кавалеров государственных наград, чтобы те держались все вместе, по центру зала. Нагуляются еще во время застолья, которое должно последовать за церемонией. Во всяком случае, вентиляция приносила откуда-то столь умопомрачительные запахи, что Осетр, успевший проголодаться за время общения с портными, уже несколько раз сглатывал слюну.

В зале появился ВКВ, великий князь Владимир, командующий РОСОГБАК, также в белом генеральском кителе «росомах». Его сопровождали супруга Александра и дочь Яна, обе в шикарных платьях. Впрочем, не слишком красивую девушку звали не Татьяной, как княжну Чернятинскую, а именно Яной.

При воспоминании о своей Яне настроение у Осетра мгновенно сделалось ниже палубы, как выражаются флотские.

Однако, поскольку среди будущих кавалеров присутствовало всего двое «росомах», ВКВ не мог не подойти к ним и не перекинуться с соратниками парой приветственных слов.

Майор Долгих и капитан Барбышев представились своему верховному командиру, а тот поблагодарил их за достойную службу.

– Вы ведь под началом полковника Засекина-Сонцева работаете? – спросил великий князь.

У него не имелось такой импозантной растительности под носом, как у министра обороны, – только короткие усики, – однако будучи ростом под два метра, он выглядел гораздо внушительнее маршала Мосальского.

– Так точно, господин генерал-полковник! – отрапортовали будущие кавалеры.

– Я еще подойду к вам позже, поздравлю с получением наград, – предупредил ВКВ.

Осетру показалось, что его высочество задержал на нем, Осетре, взгляд умных серых глаз несколько дольше, чем на капитане Барбышеве. Впрочем, это вполне могло именно показаться. Очень вероятно, что великий князь и ведать не ведает о незаконном наследнике нынешнего императора. И даже скорее всего – именно так. Очень маловероятно, чтобы одного из ближайших родственников императора стали привлекать в ряды заговорщиков. Он и сам, в случае гибели императора и при отсутствии императорского наследника, может претендовать на росский трон. С какой стати он будет действовать в пользу конкурента? Дед это наверняка понимает! И наверняка постарался избежать такой ситуации!

Так что не знает ВКВ об Остромире Приданникове ничего, и незачем ему знать. Потом разберемся…

Когда часы, висевшие над небольшой трибуной, украшенной двуглавым орлом, показали без четверти пять, к будущим кавалерам подошли люди из службы церемониймейстера и проверили, все ли награждаемые на месте, не разбрелись ли по залу. Без десяти пять двери, расположенные по обе стороны от трибуны, дематериализовались, и из них потянулись в зал две шеренги роты почетного караула – в персональных тактических приборах на головах и при оружии. По всей видимости, караульные выполняли также и обязанности охранников. Ибо больше вооруженных людей в зале не наблюдалось.

Осетр вдруг снова ощутил легкое волнение и тут же загнал его в самые подвалы души – это чувство не было «росомашьей» тревогой. Видимо, так проявляется предчувствие встречи с отцом…

Без трех минут пять из тех же дверей вышли шестеро музыкантов в той же форме, что и охранники – только без шлемов ПТП и всего лишь при кортиках на позолоченных поясах.

Трижды прозвучали фанфары.

Церемониймейстер объявил:

– Их императорские высочества принцессы росские!

Из правой двери появились дочки Владислава – Ольга, Лада и Лариса.

Осетр их уже видел прежде – на том же самом балу в школе «росомах». С тех пор их высочества только похорошели.

«А ведь они – мои сестры!» – понял вдруг Осетр и прислушался к себе.

Вроде бы в душе ничего при этой мысли не отозвалось…

– Ее императорское величество Елена!

Из левой двери появилась супруга императора, прозванная в народе Прекрасной за красоту и изящество. Четверо рожденных детей совершенно не испортили ладный стан императрицы, и она по-прежнему выглядела Еленой Прекрасной, лишь взгляд голубых глаз слегка притух от горя, вызванного не столь давней потерей сына.

А Осетр попытался представить себе, как бы смотрелась на ее месте мама.

Да хорошо бы смотрелась, не хуже этой. Тем более что ее тоже звали Еленой.

Волнение в его душе нарастало.

А ведь в этом совпадении имен тоже есть какой-то знак судьбы! Куда ни кинь – везде сплошные знаки! И потому задуманное непременно должно получиться!

– Его величество император росский Владислав Второй!

Из той же левой двери твердой поступью вышел Сам. В полковничьем мундире давно не существующего рода войск, звавшихся когда-то гусарскими, которые давно сгинули в истории многочисленных войн, но оставили после себя парадную форму для нынешних росских правителей. Красного цвета мундир с синим стоячим воротником, расшитый золотыми шнурами и галунами, синие рейтузы, сапоги, высокая цилиндрическая шапка с козырьком и меховая накидка. На левом боку у Владислава висела сабля. Каждый из предметов парадной императорской одежды носил особое название, но Осетр их не помнил. Зато хорошо помнил, что звание у императора было «полковник лейб-гвардии гусарского полка».

Он смотрел на отца и с большим трудом сдерживал ненависть, мгновенно родившуюся в сердце и тут же принявшуюся глодать его, будто дождливый день снежные сугробы.

Император прошествовал к трибуне.

Вот уж клоун так клоун! Полковник лейб-гвардии, ржавый болт тебе в котловину! Ишь вырядился, тысячу ржавых болтов тебе!

Впрочем, Осетр быстро справился с собой.

В конце концов, императорская форма на самом деле очень красива. К тому же ему самому рано или поздно придется носить ее. И наконец, он здесь вовсе не для того, чтобы ненавидеть этого клоуна! У него совсем другая цель.

Церемониймейстер произнес хвалу ангелу-хранителю, сопровождающему росского императора по жизни. Присутствующие тут же встретили его слова восторженными криками.

Осетр почувствовал, что и сам воодушевляется вместе со всеми – все-таки толпа есть толпа! Под ее влияние попадают иногда и «росомахи». Главное – не поддаться этому влиянию настолько, чтобы начать испытывать любовь к этому клоуну.

Чтоб тебя черти миллион лет жарили на адских сковородках!

Потом Владислав Второй произнес небольшую приветственную речь в честь тех, кому сегодня будут вручены высокие государственные награды.

Искусством оратора он владел прекрасно – Осетр не мог не отметить сей факт. Как и умением нравиться людям. В общем, ничего удивительного, что по этому типу сохли женщины. Особенно прежде, когда он был помоложе и в бородке его отсутствовала седина.

А моя мама была всего лишь женщиной, пусть и высокородной!.. И если раньше я не понимал, чего ради она связалась с этой сволочью, то теперь прекрасно понимаю. И не осуждаю ее ни в коей мере!

Потом началась собственно церемония награждения.

Музыканты снова разразились фанфарами. Засуетились корреспонденты многочисленных сетевых каналов, зарабатывающих на жизнь торговлей свежими новостями.

Сперва император одаривал орденами и медалями господ штатских. Были среди кавалеров и врачи, и ученые, и даже один писатель – Осетр понятия не имел, что он написал.

Что-нибудь во славу солнца нашего, императора росского, да будут благословенны и бесконечны дни его…

Тьфу, прости меня, господи!..

Потом перешли к военным.

И сразу же назвали имя Найдена. Видимо, решили начать с цвета армии – смелых и мужественных гвардейцев-росогбаковцев. Пролить бальзам гордости на «росомашьи» души…

Тьфу, прости меня, господи!..

Огласили, за что награждается капитан Барбышев – «за смелость и решительность, проявленные при выполнении особого задания».

Владислав Второй повесил Найдену на левую сторону парадного кителя орден Святого Романа третьей степени и с удовольствием выслушал, как тот молодцевато гаркнул: «Служу государю-императору!»

Даже позволил себе фразу:

– О наши мужественные «росомахи»!

Тьфу, прости меня, господи!..

Впрочем, выполненный в серебристых и голубых тонах орден смотрелся на белом кителе великолепно.

– Поздравляю! – шепнул Осетр, когда Найден вернулся на место.

А потом пришла очередь и майора Долгих.

Услышав это имя, Осетр парадным шагом двинулся к трибуне, возле которой стоял император.

Прослушал – за что и чем его награждают.

Естественно, тоже «за смелость и решительность, проявленную при выполнении особого задания». Естественно, орденом Святого Романа третьей степени. Один в один, как Найдена…

Прикалывая орден к кителю, Владислав коснулся его груди, и Осетр с трудом сдержал дрожь.

Ощущение было, словно в него выстрелили из станнера. Разве что не парализовало…

Пора!

«Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики», – мысленно скомандовал он себе.

Если на церемонии и присутствовали менталы, никакого их влияния не ощущалось. На месте императора появилась туманная фигура. Черной полоски блока на месте головы не было.

Ишь, без блока клоун живет! Конечно, зачем же правителю ходить под угрозой смерти? Его охраняют – будь здоров! Под допрос не угодит! Разве что в случае войны заблокируют. Или когда узнают о заговоре…

Осетр смотрел на императора, император смотрел на Осетра.

Вот и пришло время, папочка! Сколько веревочке ни виться, а кончик будет! И не нужно никаких боевых действий… Не требуется приносить в жертву невинных… Такими и должны быть перевороты, неожиданными, но бескровными…

Возникшая пауза, похоже, встревожила охранников. Они явно подобрались и насторожились.

Осетр протянул «руку» к туманной фигуре императора, сжал ее в кулак.

– Пусть к нам никто не приближается.

Император тут же сделал знак охранникам, и они успокоились.

Ну что ж, осталось произвести внушение. Как с Железным Полковником. Нет проблем! Император-то у нас совсем не железный! Вершитель Бедросо, небось, не пользуется «Магеллановыми Облаками», а все у него получается.

Дать приказ императору. Тихо и равнодушно! «Отрекись от короны…» И отречется! А дальше уже – дело Железного Полковника и его соратников! Они знают, как официально оформить передачу власти наследнику… И все закончится! То есть, наоборот, все только начнется. Но будет уже другое все. А это закончится…

Итак, отрекись от короны, папочка!

И тут он понял, что вот так, по принципу «сила солому ломит», он не может. Нельзя так сейчас!

Исчезла туманная фигура, прекратили работать «Магеллановы Облака».

– Я ваш сын, Владислав!

Пришла мысль: «Не то я делаю!»

Но как можно командовать родным отцом, будто бойцом на плацу?!

Император смотрел на него спокойно и равнодушно. Как уже много раз смотрел Дед. И как должен смотреть всякий, поддающийся «Магеллановым Облакам» человек. Потом он встрепенулся:

– И чего бы ты хотел, мой внезапно появившийся сын?

Действие «облаков» закончилось.

– Видите ли, отец… Думаю, вам не надо объяснять, что многие подданные не одобряют вашей дружбы с Вершителем Бедросо. Думаю, вам не надо объяснять, что многие подданные считают, что политика, которую вы проводите, полезна Великому Мерканскому Ордену, а интересам Росской империи, наоборот, не соответствует. Думаю, вам не требуется объяснять, что многие подданные желают, чтобы на росском троне сидел совсем иной император? Очень многие…

– В самом деле?… Впрочем, ты прав, сын. Мне известны эти желания некоторых моих подданных. Но ты-то, лично ты, чего хочешь?

Осетр собрался с духом:

– Я хочу, чтобы вы отказались от власти и назначили меня регентом.

Это был момент истины.

Это был момент торжества совести. Это был момент утоления ненависти.

Это был момент победы желаний, которыми жили в последнее время очень многие в Империи.

– А почему ты решил, что я пойду тебе навстречу, сын мой? Почему ты решил, что достоин исполнять обязанности императора? Почему ты вообще решил, что я признаю тебя как сына? Еще не факт, что Ленка Шувалова забрюхатилась тобой от меня! Это еще надо разобраться, кто тебе дал жизнь, выродок!

«Зря ты так!» – подумал Осетр.

– Полагаю, самое место тебе – в моих застенках, – продолжал Владислав. – И верные мне люди выбьют из тебя имена твоих людей. Понял?

– Хорошо, отец, – сказал Осетр. – Я понял вас. Вы сами выбрали свою судьбу!

«Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики», – снова скомандовал он себе.

На месте отца опять возникла туманная фигура. На сей раз в голове императора присутствовала знакомая угольно-черная полоска.

«Что за черт! – подумал Осетр. – Теперь у него стоит блок! Впрочем, иное было бы странным. Кто как не император обладает наиболее важными знаниями. Не в смысле глубокой осведомленности, а в смысле некоторых сведений по максимальному количеству интересующих врага проблем… Да уж, вот чью ментальность надо охранять как зеницу ока! Но почему блока не было в первый раз?»

Впрочем, ни о чем расспрашивать Владислава он не собирался. Не за тем он сюда пришел. Да и вряд ли император знает что-то важное, что неведомо его министрам, а министры донесут это знание и до того, кто займет место Владислава.

Нет, сейчас главная задача – другая.

И он протянул к туманной голове императора «руку». Ощущение было прежним – вытягиваясь, рука росла, набухала, увеличивалась. И вот уже исполинская лапа обтекла туманную фигурку и зажала ее в гигантский кулак.

И Владислав Второй лишился своей воли.

– Слушай меня, отец! – сказал Осетр. – Ты очень сильно, смертельно болен. Пора думать о судьбе Империи. Сегодня же ты выпустишь высочайший указ, в котором назначишь меня своим регентом. Дальнейшие политические решения будут приниматься уже без твоего участия. Ты отправишься на покой. Я вовсе не собираюсь лишать тебя жизни. Хотя стоило бы. – Все это совершенно не требовалось говорить, ибо Осетр разговаривал сейчас не с человеком, а со столбом. Но иначе он не мог. – Нет, ты можешь спокойно жить где-нибудь в одном из твоих дворцов и заниматься выращиванием цветочков или чем-нибудь подобным, что пристало отказавшемуся от власти императору. Хоть мемуары сочиняй. А судьбой Империи займусь я и мои люди! Ясно?

«И попробуй только не прислушаться к этому предложению! – подумал он. – Пеняй тогда на себя. Ты полностью развяжешь мне руки. Я тебя раздавлю. Столбы не давят, а ломают. Но я раздавлю!»

– А моя семья? – Столб стоял неподвижно, как и положено столбу. И только губы его шевелились. – Что будет с императрицей и принцессами?

– Ничего с ними не будет. Никто не пострадает. Они будут жить вместе с тобой… А сейчас пусть церемония продолжается, и ты забудешь, о чем мы говорили во время моего награждения. Ясно?

Сейчас с той стороны, где находилась туманная фигура, донесется равнодушный шепот: «Ясно»… И все и в самом деле станет ясно.

Осетр попытался вызвать в себе жалость к этому человеку, который был его отцом, но жалость не вытанцовывалась: душа снова наполнилась презрением и ненавистью.

– А вот х… тебе, щенок!!!

Это был не равнодушный шепот, это был яростный рык.

Осетр посмотрел обычным зрением.

Перед ним стояла вовсе не безвольная кукла. Император пылал яростью, по лицу его бегали тени, и стало понятно, что он решает: то ли убить сопляка на месте, то ли отложить казнь на потом.

– Охрана!

И зал тут же наполнился шумом и топотом. Из дверей за трибуной вбежали какие-то люди.

Осетр растерянно оглянулся. Автоматически принял боевую стойку.

Наверное, при наличии белого парадного кителя эта поза выглядела до невозможности глупой, но «росомашьи» инстинкты сработали сами собой.

От стен к нему приближались караульные.

Правда, не все, лишь четверо.

– Арестовать этого типа! – прорычал Владислав Второй. – Вы отвечаете за него головой! Вам ясно, подполковник Евстафьев?

Осетр не знал, кто такой этот подполковник.

Наверное, начальник дворцовой охраны. Но сейчас проблема заключалась в другом. В том, что план не удался. Похоже, необычные способности ему вновь отказали. Оставалось положиться на обычные.

Вот только есть ли смысл? Ну убьет он человек пять-десять, если прежде не подстрелят. Потом все равно применят станнер и в любом случае скрутят. Да еще и Найден, чего доброго, вмешается, решив собственной грудью защитить друга. С него станется…

И Осетру не оставалось ничего, кроме как вывести тело из боевой стойки и опустить сжатые кулаки.

– Я не стану сопротивляться, – сказал он громко, чтобы услышал Найден.

К нему приблизился подполковник Евстафьев:

– Сдайте личный браслет и документы, майор!

Пришлось ему сдать затребованное. И позволить четверке охранников, вооруженных малыми лучевиками «игла», вывести себя из тронного зала.

Только что полученный орден с него не сорвали. Как ни странно…

Возле дверей он оглянулся.

Найден смотрел на него. Лицо капитана Барбышева ничего не выражало. Отец тоже смотрел сыну вслед. Но на его лице сияло ничем не сдерживаемое торжество.

Клоун бородатый, ржавый болт тебе в котловину!

И только тут до Осетра по-настоящему дошло, что он попал в плен.

Глава тридцать вторая

Двигаясь в сопровождении эскорта дворцовых охранников по коридорам и лестницам дворца, он словно находился во сне.

В голове жила одна-единственная мысль: «Почему?»

Почему его чудесные способности подвели его в самый неподходящий момент? Ведь он не тратил туманную силу по пустякам. После нынешнего посещения Крестов он вообще прибег к помощи «Магеллановых Облаков» только однажды, когда озаботил Деда идеей о том, что непременно должен увидеть отца.

Так неужели «аккумулятор разрядился» из-за такой мелочи, которая сама по себе никогда прежде не приводила к заметным потерям? Это же не спасение закодированных от запланированной смерти. И не контроль над пространственной бомбой. Там все понятно, там расход туманной силы очень велик…

А сдался он правильно. Иначе, начнись схватка и вмешайся в нее Найден, они попались бы оба.

В нынешней же ситуации Найдену, вполне возможно, удастся уйти. Поскольку они с Осетром прибыли на Новый Санкт-Петербург с разных планетных систем, Найдена могут и не заподозрить ни в чем. Да и геройствовали представленные к наградам «росомахи» в разных мирах – Осетр возле Крушки, а Найден – около Дальнего Алеута. Так что Найден вполне может вырваться из Петергофа. А оказавшись в столице, капитан Барбышев непременно найдет способ сообщить полковнику Засекину-Сонцеву о случившемся в императорском дворце.

Кто знает, может, и выскочим, с божьей помощью…

– Лицом к стене, арестованный! Ну!

Осетр очнулся от дум.

Его куда-то привели.

Процессия находилась в конце короткого коридорчика, перед дверью, рядом с которой не виднелось никаких триконок. По-видимому, это была его тюрьма.

– Лицом к стене, арестованный! – повторил охранник, мундир которого украшали погоны лейтенанта.

Осетр послушно стал лицом к стене.

Дверь с шелестом дематериализовалась, его схватили за локти и втолкнули в камеру с такой силой, что он не удержался и оказался на четвереньках.

– Смотри парадный китель не испачкай! «Росомаха»!

Сзади раздался издевательский хохот, тут же, впрочем, и стихший – дверь отрезала узника от смеющихся охранников.

Осетр скрипнул зубами, поднялся с колен, отряхнул брюки и принялся исследовать свое узилище.

Называть это помещение камерой язык не поворачивался.

В камере должны находиться нары, самый обычный перерабатывающий унитаз, маленький стол со стулом – причем не нынешние, вызываемые, а древние, из дерева либо пластика, да к тому же еще прикрепленные к полу. По крайней мере, именно такую обстановку Осетр видел в фильмах, когда герои их оказывались в заключении.

Это помещение было совсем другим.

Состояло оно из двух самых обыкновенных комнат и весьма смахивало на жилье. В одной комнате двуспальная кровать и платяной шкаф, правда, совершенно пустой. В другой – диванчик, стол с компом и несколько стульев. Современных, исчезающих по желанию проживающего…

Осетр тут же сунулся к компу, однако тот не проявлял никаких признаков жизни, и привести его в чувство не удалось. По-видимому, машину просто-напросто лишили блока питания – во внутренности компа Осетр забираться не стал.

Тем не менее, оказавшись перед пустым видеопластом, он окончательно пришел в себя. Словно ему включили мозг, и он обрел возможность более-менее спокойно размышлять.

Итак, на сей раз туманная сила ему не помогла. Подвела в самый неподходящий момент.

В чем дело?

Тут могли иметь место две причины. Во-первых, «аккумулятор» все-таки разрядился. Может, каждая последующая «зарядка» дает меньший запас. Что он знает об этих чудесах, кроме того, с чем сталкивался?… Во-вторых, его необычные способности могут и не воздействовать на императора. В конце концов, это вполне реальная причина, если других нет. Тем более что у него с Владиславом близкая кровная связь. Кто знает, может, на близких родственников внушение никак не действует…

Это было хоть какое-то логическое объяснение случившемуся. И к тому же – дающее надежду. Ведь если «аккумулятор» не разрядился, на других людей внушение все-таки подействует. И в этом – возможное спасение. Надо только дождаться подходящей возможности. Что ж, «росомахе» порой приходится быть очень терпеливым. Вот и побудем!

Тут, правда, возникает второй вопрос: а позволят ли тебе, друг ситный, побыть терпеливым? Не поволокут ли с ходу, едва император освободится от трудов праведных, на допрос и на казнь?

Увы, тут Осетр не мог предположить ничего утешительного.

Как Владиславу в голову взбредет, так он и поступит. Правда, черта с два они у меня что-либо узнают! Блок не позволит! Если он поставлен…

Вопросы, понятное дело, зададут простые. Кто послал тебя, «росомаха», в императорский дворец? Кто…

«Стоп!» – сказал себе Осетр.

Стоп, стоп и еще раз стоп!

Кто послал тебя, «росомаха», в императорский дворец?… Это не вопрос, а вопросик. Вопрос – как вообще могло прийти в голову приказать императору отправиться в отставку и передать власть другому человеку? Такая мысль могла осенить только сумасшедшего! Разве нормальный человек – даже приди ему в голову такая мысль (к примеру, с большого бодуна!) – решился бы на такое? Да никогда!

И вот тут, кажется, есть возможность зацепиться за призрачное спасение.

Кто станет казнить сумасшедшего? Даже такая сволочь, как Владислав, не посмеет. Проблема только в одном – изобразить себя безумцем так, чтобы никакая медицинская комиссия не смогла разоблачить притворщика.

Впрочем, если щупачи при начальной проверке обнаружили у него ментальный блок, то этот вариант не пройдет. Блоки сумасшедшим не ставят!

Во всяком случае, Осетр никогда не слышал об этом.

Теоретически-то, наверное, могут. Ведь сумасшедшие, насколько известно, бывают разными. Теоретически могут быть и такие, кто работает на спецслужбы…

Он вскочил из-за стола и, натыкаясь на стулья, пробежался из угла в угол. Попытался убрать стулья в пол.

Техника действовала: через минуту в комнате стало свободно – хоть танцуй!

Стоп, в мысли про безумца что-то есть. Сумасшедшие в одной сфере человеческой деятельности могут быть гениальными людьми в другой. Сколько было сумасшедших художников! И не вполне нормальных писателей! И, наверное, могут быть, к примеру, гениальные интуитивщики. Нечто вроде прорицателей!

Ну-ка, ну-ка…

И он принялся обсасывать мелькнувшую мысль.

Конечно, с точки зрения любого человека, находящегося за пределами «тюремной камеры», он занимался полнейшей ерундой. Но «росомаха» попросту не может безвольно ждать конца! Не тому его учили…В безволии не ждут конца даже обычные люди. Всяк будет искать возможность спастись.

Капитан Дьяконов как-то рассказывал на одном из занятий по специальной подготовке притчу о двух лягушках, попавших в банку с молоком. Одна побултыхалась, решила, что спасения нет, и бодро пошла ко дну. Вторая же продолжала биться в молочном озере и дотрепыхалась до того, что сбила из молока масло, после чего оттолкнуться от масляного кома и выпрыгнуть из банки стало лишь делом техники, ржавый болт тебе в котловину!.. Хорошая притча! Никогда не сдавайся, и господь тебе поможет. А коли и не поможет, то ты приложил все усилия, и тебе это на небесном суде зачтется. Изобретать неумные пути к спасению – это не грех! Грех – сдаться, это сродни самоубийству! И две лягушки – тому доказательство!

Итак, что можно придумать? Да многое…

Предположим, он – не вполне нормальный человек, которого, скажем, Железный Полковник привлек к секретной работе на правительство. Железный Полковник – потому что чем меньше вранья, тем лучше, тем оно правдоподобнее. Об этом всякий «росомаха» знает! К тому же, если к Деду обратятся за подтверждением, тот сделает все, чтобы вытащить майора Долгих из беды. И прежде всего подтвердит его показания, чтобы получить передышку, а дальше начнет действовать организация. Ибо без Осетра ее существование бессмысленно. Потерять кандидата в императоры они не могут ни под каким соусом! И немедленно начнут барахтаться. Как та лягушка…

Да, собственно, и не столь важно, обратятся ли за подтверждением к Деду. Главное – выиграть время.

Надо думать, Найден сообщит Деду о том, что случилось с Осетром, не позже завтрашнего дня. И Железный Полковник примется ломать голову над причинами произошедшего.

Со стороны, конечно, никто ничего понять не мог. Подошел награждаемый к его императорскому величеству, о чем-то они некоторое время говорили, а потом его величество приказал арестовать награждаемого.

Какая может быть причина? Либо «росомаха» смертельно оскорбил императора, либо на «росомаху» донесли, что он не тот, за кого себя выдает, и что его величеству не мешало бы пощупать эту птицу.

Ладно, размышления Деда мы оставим самому Деду. Мы знаем точно, что сказал императору майор Долгих.

Остается придумать историю, которая может показаться хоть отчасти правдоподобной, чтобы объяснить следствию, почему майор сказал императору такое.

Он перебрался в спальню, скинул ботинки, повесил китель в шкаф, устроился на двуспальной койке, заложил руки за голову и принялся размышлять. И когда принесли ужин – поднос с накрытыми салфеткой тарелками (наверное, это были остатки праздничного обеда, которым заканчивалась церемония награждения) – кое-какие планы у него появились.

Он с аппетитом покушал, понимая, что завтрак может произойти уже совсем в других апартаментах, в других условиях и состоять из блюд совсем иного качества.

Молчаливый охранник уволок поднос, и Осетр принялся ждать, пока его призовут к ответу.

Вряд ли император станет допрашивать его лично. Наверняка будет назначен следователь из министерства имперской безопасности. А такие назначения не производятся в выходные и праздничные дни, если только от этого назначения не зависит судьба государства. Так что к ответу его призовут никак не раньше, чем завтра. Сегодня могут разве что переправить в помещение поплоше и подальше от его императорского величества. Как это называется? Этапировать из дворца в застенки МИБ?…

Такой маневр был вполне возможен.

И потому, когда за ним пришли, Осетр не удивился.

Глава тридцать третья

Появились все те же охранники.

Надо думать, сейчас его проводят до выхода из дворца и сдадут из рук в руки новым охранникам, а те посадят в мобиль, довезут до стоянки глайдеров, и путем, обратным тому, что они с Найденом проделали утром, переправят в столицу, в здание министерства имперской безопасности. Или где там мибовцы содержат арестованных?…

Он надел китель. Подумал, не стоит ли снять орден и переложить в карман. И решил – не стоит.

Почему-то эта награда, хоть и полученная из императорских рук, грела ему душу…

Охранники провели арестованного пустыми коридорами и лестницами, завели в кабину лифта, однако он, вопреки ожиданиям, отправился вовсе не наверх.

Определенно, узника увозили на нижние этажи дворца, а там его вряд ли ждут сотрудники, которым приказано отвезти сидельца в столицу.

Так оно и получилось.

Когда лифт остановился и Осетра провели еще одним коридором к неведомому помещению, за дверью его ждал император Владислав Второй собственной персоной.

И пришлось срочно вносить изменения в разработанные планы.

Это был не парадный и не тронный зал, и Его величество не стоял возле трибуны и не сидел на троне.

Простой стол с компом, пара стульев по разные его стороны. Один, без спинки, ближе к двери, пуст, на втором – Владислав.

– Ваше императорское величество! Арестованный доставлен! – доложил старший охранник.

– Давайте сюда его, красавчика!

Осетра усадили на свободный стул, и узник тут же почувствовал, что невидимые путы сковали всю нижнюю часть его тела. Под ним оказался не стул, а табурет-оковы.

Можешь сколько угодно махать руками, но с места не сдвинешься и к следователю не приблизишься ни на сантиметр. Чрезвычайно полезное изобретение для тюремщиков… Когда допрашиваемый сидит на таком табурете, следователю ничто не угрожает. А значит, не требуется охрана и отсутствуют посторонние уши.

Так оно и произошло: император сделал знак охранникам, и тех будто вымело из помещения.

– Ну здравствуйте, господин кандидат в росские правители! – Владислав Второй смотрел на узника почти равнодушно.

Только в глазах горел некий огонек, говоривший о том, что он все-таки не спокоен. Однако в остальном перед Осетром пребывала крепостная стена.

– Здравия желаю, ваше императорское величество!

Император встал и обошел узника кругом, будто хотел убедиться, что перед ним не кукла, а живой человек.

– Вы все еще желаете на мое место? – Владислав остановился слева от Осетра, метрах в двух.

И можно было бы рвануться в его сторону и применить вертушку князя Романа, уложив хозяина допросной на пол. Потому что вероятность достать до точки Танатоса не стопроцентная, а вот если он окажется на полу, то все проблемы разом разрешатся. «Клюющая змея» – и ваши, господин хороший, не пляшут… Правда, смысла в этом заключалось маловато, поскольку если и не подслушивают, то наблюдают за помещением точно! Хотя нет, если обойтись без «клюющей змеи», то противник не обездвижится, и его можно взять в заложники, а подобный заложник в руках – это уже возможность торговли… Если бы не оковы!

Как говорил в таких случаях капитан Дьяконов, бодливой корове бог рогов не дал…

Осетр мысленно усмехнулся точности капитанова выражения. А потом подумал, что никак не может перестроиться.

Хозяин допросной… противник… В качестве собственного отца он Владислава сейчас почему-то не воспринимал. Но и клоуном тот, кажется, быть перестал.

Странная ты, человеческая душа!.. К каждому относишься в разное время по-разному – в зависимости от обстоятельств. Один и тот же персонаж может стать и другом, и врагом. Впрочем, это ведь нормально!

– Не понимаю вас, ваше императорское величество! – Осетр хотел запустить жалобное выражение на физиономию, но передумал: честный «росомаха», которого не в чем заподозрить, должен выглядеть каменно-спокойным.

Император вернулся за стол, принялся изучать видеопласт:

– Ну, как же, майор? Давно ли ты предлагал мне уйти на покой, а тебя назначить регентом?

Осетр соорудил удивленное лицо:

– Не понимаю, ваше императорское величество! Ничего не понимаю!.. Когда я посмел сказать такое?

Владислав тоже сделался слегка удивленным:

– Посмел, посмел… На церемонии награждения, когда я вручил тебе орден Святого Романа. – Император перевел взгляд на грудь Осетра.

Кажется, крепостная стена собиралась дать трещину. Во всяком случае, последняя фраза Владислава означала одно: он допускает мысль о том, что Осетр не помнит случившегося.

Узник судорожно поднял правую руку, потер лоб, потом затылок.

– Ничего не помню, ржавый болт мне в котловину! Простите, ваше императорское величество!

Перед Владиславом было сейчас два пути: поверить и не поверить.

Если не поверить, то пока он может Осетру предъявить только одно: оскорбление его величества. Далее надо либо продолжать допрашивать Осетра, либо отправить его на генетическую экспертизу, чтобы определить, самозванец перед правителем или и в самом деле один из тех ублюдков, что были посеяны когда-то императорской сеялкой на многочисленных полях любви и сумели избежать своевременной выкорчевки…

Если поверить, то нужно, опять же, либо продолжать допрашивать Осетра, либо предположить, что он был кем-то закодирован на этот сумасшедший поступок. И тогда нужно звать щупача, делать ментальное прощупывание, а потом бороться с обнаруженным блоком.

Умнее же всего – заниматься обоими направлениями расследования параллельно. Значит, продолжать допрос. Он бы, Осетр, так и поступил.

Так же поступил и Владислав.

– Расскажите-ка мне о себе, майор Долгих! Где родились? Кто ваши батюшка и матушка?

Осетр, в достаточной степени запинаясь, чтобы его рассказ не выглядел тупым отбарабаниванием заложенной мозгогрузом легенды, ознакомил императора с придуманной еще на Дивноморье легендой-биографией Остромира Долгих, майора РОСОГБАК, героя недавней схватки с пиратами в системе звезды Крушка и представленного за тамошние подвиги к высокой императорской награде…

Император, поглядывая на видеопласт – наверное, там были все биографические данные майора Долгих, – задавал вопросы, на которые Осетр отвечал либо уверенно, либо неуверенно, либо вообще не отвечал, заявляя, что не помнит, а врать его императорскому величеству не желает.

Актерство – наш пожизненный удел, господа «росомахи»!

Впрочем, надо полагать, что государь-император имел прекрасное представление об этой стороне поведенческой модели выкормышей ВКВ. Он слушал внимательно, однако определить его отношение к услышанному не представлялось возможным.

А когда «вечер вопросов и ответов» закончился, император спросил:

– Скажите, майор… А у вас случались проблемы с памятью прежде?

– Прежде, до рейда на пиратскую базу, нет. Однако после возвращения оттуда произошло однажды странное дело.

И Осетр принялся увлеченно врать, как один из боевых товарищей не так давно заявил ему, что накануне вечером Осетр познакомился с «классной телкой», тогда как сам майор Долгих не помнил никаких знакомств. Причем выпито было не столь уж и много, чтобы заспать сей момент – приходилось, пивали и больше!.. Он решил, что приятель его разыгрывает, но, видимо, дело заключалось совсем в другом, и, наверное, следовало сразу сдаваться медикам.

– Дьявольски жаль, ваше императорское величество. Потому что меня непременно комиссуют. «Росомаха» и временная потеря памяти – понятия несовместимые.

Император размышлял над услышанным недолго:

– Что ж, майор… Я был бы склонен поверить вам. Но сами понимаете… Слишком это невероятно для простого совпадения. Необходимо провести самое тщательное расследование. А потому, извините, вам еще придется на какое-то время остаться у меня в гостях.

Если он и не поверил, то обуревающие его сомнения изобразил весьма талантливо. Как «росомаха». За такого императора в огонь и в воду ринешься! Отец родной, ржавый болт тебе в котловину!

– И если ваша версия подтвердится, случившееся останется без последствий! Вы будете комиссованы орденоносцем, с хорошей пенсией. Все должны знать, что преданные короне подданные никогда не будут брошены на произвол судьбы!

– Благодарю вас, ваше императорское величество!

Не будь оков, Осетр непременно бы вскочил с табурета и браво рявкнул: «Служу государю императору!». Однако сложившаяся мизансцена оказалась неподходящей для проявления солдатской бравады.

Выглядело бы нелепо – рвущийся занять стойку «смирно!» майор-«росомаха», которого держат за корму невидимые руки.

Вот бы император посмеялся!..

В тазу возникли не очень приятные ощущения – все-таки, если даже часть тела совершенно неподвижна, это очень скоро сказывается на самочувствии.

– Вам придется пройти ряд медицинских процедур, майор.

Осетр кивнул:

– Я готов, ваше императорское величество!

Владислав вызвал охрану:

– Отведите майора назад!

Осетр не мог не заметить, что на сей раз слово «арестованный» из императорских уст не прозвучало.

Это было хорошим признаком.

Оставалось обвести вокруг пальца медицину.

Глава тридцать четвертая

Обводить медицину вокруг пальца пришлось на следующий день. Император никуда не торопился и не собирался заставлять работать в праздник тех, кто имел заслуженное право на отдых.

Остаток вечера Осетр провел в размышлениях – правильно ли он построил разговор с императором.

Ему казалось, что присутствовала в его поведении некая детскость и что Владислав именно на нее и купился. Молодой парень, не столь давно закончил школу «росомах» (Долгих в базе данных был несколько старше Приданникова, на то она и легенда, но не на пять же лет – такую разницу в возрасте не скроешь, это после сорока с помощью храпповки можно сделать себя моложе), судьба бросила ему кость из нескольких служебных заданий, с которыми он неплохо справился, и вот в столь младых годах уже майор!..

Впрочем, любому ясно, что от майора до подполковника в мирное время путь гораздо дольше, чем от капитана до майора. Все подполковничьи должности заняты, и перспективы их освобождения туманны. Разве что смерть вышестоящего начальника сдвигает с места всю цепочку. И так Дедова контора сделала майора Долгих командиром роты космического десанта. Реально несуществующей роты, между прочим, поскольку на существующих должностях подобных рот сидят майоры, получившие звание согласно имеющейся живой очереди…

Вот, кстати, интересная система – живая очередь продвигается только в случае смерти кого-то из ее верхушки. Ирония судьбы… Впрочем, так оно везде. И чтобы сын императора стал императором, надо чтобы папаша отдал богу душу. Или хотя бы отрекся от престола в пользу отпрыска. Эх, не так как-то устроена руководящая и правящая цепочка в обществе! Но чтобы изменить ее принцип, надо переделать человека. Надо стать творцом этого мира. А это никому из смертных не светит!

Ясно было одно – хоть маленькую передышку он на допросе выиграл. И потому у Деда появилась возможность предпринять какие-то меры. Правда, что способен сделать Железный Полковник в сложившейся ситуации, Осетр совершенно не понимал. Не совершать же пиратский рейд с налетом на императорский дворец! Теоретически-то это, конечно, возможно, да только народу покрошат – видимо-невидимо. А живым Осетра все равно не застанут, поскольку решить уравнение типа «два плюс два» Владиславу не составит никакого труда. Столетиями штаб-квартира росских императоров не подвергалась нападению, и нате вам – стоило оказаться во внутридворцовом заключении некоему майору Долгих, как тут же – привет с Ориона! К тому же сей майор потребовал от императора отречение в его, майора, пользу! Тут чтобы просечь орбиту, много ума не надо! И первое, что сделают, – пустят господина майора лже-Долгих в расход. Тогда и смысла атаковать дворец у заговорщиков не останется! Обойдутся десятком трупов и сдадутся на милость императора. Кто-то, конечно, – из «росомашьей» и флотской верхушки – застрелится. Графу Толстому тоже придется пулю себе в лоб пустить. Вместе с графом Охлябининым. Этих Владислав не пощадит! Если они, конечно, не сдадут других заговорщиков. А они вряд ли сдадут – тоже, небось, ментальным блоком снабжены. В общем, конец один. Как говорится, куда ни кинь!..

Ситуация вырисовывалась безвыходная.

И, самое главное, Осетр сам полез в пасть волку. Наследник трона хренов! Решил всех обвести вокруг пальца – и врагов, и друзей. Вот и обвел! Мда-а-а!

И теперь получается: на Деда надейся, а и сам не плошай! Без схватки он, Осетр, им в руки не дастся! Попотеют они, пока его пристрелят! Очень попотеют – до кровавого пота!..

Он грустно усмехнулся.

«Росомаха» есть «росомаха». Периодически его должны посещать мысли о собственной исключительности. Без них он просто существовать не может… Однако хорохорься не хорохорься, а собственная беззащитность понятна и ежу. И остается только понадеяться на судьбу.

С этой надеждой он и улегся спать.

Глава тридцать пятая

А ночью ему приснился давно уже не виденный сон.

Снова он оказался на странной планете, где не было ничего, кроме гор и песка. Над песчаной пустыней висело прежнее багровое небо, похожее на залитую кровью простыню. От пейзажа по-прежнему шла тревога, а Осетр, как и прежде, не дышал.

И опять багрец в небе заволновался, забурлил, закрутился десятками водоворотов. Образовались многочисленные воронки, стремительно понеслись вниз, потянулись к Осетру, окутали его багровой полумглой, в которой не ощущалось ничего, кроме все той же тревоги.

А потом Осетр обнаружил, что этот сон он уже видел.

Он опять оказался на незнакомой площади незнакомого города, вокруг толпились тысячи людей, мужчин и женщин, с детьми и без детей, и опять его, Осетра, окружала охрана в бронекостюмах и с «дикообразами» в руках, а впереди, на высоком ажурном помосте, украшенном видеоформой, выполненной в цветах национального флага, все так же висела в силовых линиях гравитационного держателя большая императорская корона. Но огромный транспарант над короной был вовсе не «Государь-император скончался – да здравствует государь-император!» От прежнего, столь известного из истории монархий лозунга осталась только вторая половина.

Но со всех сторон опять неслись здравицы в его честь, и люди кричали и рукоплескали, и матери поднимали детей, чтобы те увидели своего нового властителя. Постепенно каре охранников, рассекающее толпу, а вместе с ним и везущий Осетра парадный императорский глайдер приблизились к коронационному помосту.

Там уже стоял патриарх всея Росской Империи.

Осетр снова поднялся к нему по длинной лестнице со ступеньками, убранными золотой парчой. Ступенек было ровно сто тридцать семь – Осетр за каким-то дьяволом пересчитал их…

Патриарх взял в руки корону, Осетр опустился на одно колено.

Корона взлетела над его головой, двинулась вниз, и Осетр зажмурился, ожидая, как закричит от боли патриарх, когда протянувшаяся вдоль лицевого обруча короны мономолекулярная нить вертанется, подобно скакалке, отсекая обе руки властителю духа, а потом и голову так и не успевшему короноваться властителю жизни…

Однако все было тихо-мирно. То есть не тихо, конечно, потому что многоголосый рев толпы взлетел до небес.

Но корона на голову Осетра опустилась.

Реальная, холодная, увесистая… Как неизбежность!

И только тогда он понял, что прежний сон перестал быть прежним.

Глава тридцать шестая

Утром ему принесли завтрак. Тоже, наверное, остатки вчерашнего праздничного стола…

Как и за ужином, охранник оказался гораздо более любезен, чем в самом начале заключения. Возможно, это была улыбка судьбы. А может, наоборот, гримаса.

Это должно показать будущее.

И оно наступило очень скоро, потому что за Осетром пришли.

Охранники, конечно, на вчерашних не походили – у тех, надо полагать, сегодня был день отдыха – но во вчерашнем количестве. И далеко не столь любезные, как тот, что приносил завтрак.

В качестве метательного снаряда они, правда, Осетра не использовали, но в остальном все случилось по-прежнему.

– Встать, арестованный!

Осетр встал.

– На выход, арестованный!

Осетр вышел в коридор.

– Лицом к стене, арестованный!

Встал, как приказано.

– Вперед, арестованный!

И пошагали процессией по коридорам, поехали толпой на лифтах. Не туда, где он был вчера. И не к тому, с кем он был вчера.

Судя по обстановке, привели его в дворцовую медицинскую часть. У императора ведь не только церковь своя, но и лазарет. Или госпиталь?…

В кабинете Осетра ждал низенький полный мужчина. И, похоже, совершенно лысый. Во всяком случае, из-под белой шапочки не выбивалось ни единого волоска. Охранников он за дверь не удалил.

Знать, опасался арестованного.

– Прошу вас, голубчик… Вложите вот в этот аппарат вашу левую руку.

Аппарат был Осетру хорошо знаком, не раз приходилось в жизни сталкиваться. С помощью таких берут кровь на анализ.

Осетр вложил руку, ощутил укол, и все закончилось.

– Прошу вас, голубчики… Я все сделал, можете уводить пациента.

Осетр сдержался, чтобы не фыркнуть. Тоже мне – нашел пациента, ржавый болт тебе в котловину, светило медицинское!

Сделал доктор, конечно, не все – все будет, когда он произведет полный анализ и определит генетический код Осетра. А потом, надо полагать, сравнит полученный результат с генетическим кодом Владислава Второго. И все станет ясно! Никакая временная потеря памяти полученного вывода не объяснит.

Это ваш кровный родственник, ваше императорское величество! Причем, судя по соотношению основных генетических параметров, сын. Абсолютно точно, ваше императорское величество! Ошибки быть не может! У нас самая современная аппаратура, она никаких ошибок в определении родственных связей не допускает! Так что не извольте сомневаться! Мы за свои выводы отвечаем!

И все станет архиясно! Конечно, Владислав Второй наверняка пожелает еще раз побеседовать… допросить своего… майора-«росомаху», и в самом деле оказавшегося его сыном…

Между тем Осетра вывели из кабинета и провели по коридору до следующей двери.

Очередной доктор тоже был толстяком, но ростом много выше предыдущего. И со знатной, чуть седоватой шевелюрой. Такими в детских фильмах изображают сказочных великанов.

Ему бы в руки палицу, и на съемочную площадку…

Однако вместо палицы в руках у великана находился блестящий никелированный молоточек.

Осетру предложили раздеться, усадили на стул, поводили молоточком у него перед глазами, почертили на голой груди замысловатые кривые, постучали по коленям.

Манипуляции сопровождались этаким мурлыканьем:

– Ну-с, молодой человек… Присаживайтесь… Смотрите на молоточек… Прекрасно… А теперь вот сюда… Превосходно… А как у нас с рефлексами, друг мой?… Великолепно… Нервная система у вас, похоже, хоть куда…

Потом Осетра пересадили на койку, а великан доктор передвинул к койке стул и угнездился на нем. Посмотрел на Осетра в упор. Молоточка в его руках уже не было, его место занял блестящий шарик.

Мурлыканье стало более вкрадчивым и монотонным:

– Смотрите на этот шарик, друг мой… Внимательно смотрите… Вам покойно и тепло… Чувствуете?…

Осетр кивнул, поскольку ему и в самом деле стало покойно и тепло.

– Вам покойно и тепло… Вам очень покойно… Вы счастливы… Вас ничто не тревожит…

Осетр почувствовал, как где-то внутри него появилось нечто инородное, не свое. Не то чужие пальцы, не то чужие мысли… Не то в голове, не то в сердце… А может, и в позвоночнике…

Однако он и виду не подал, что обнаружил инородность. Он и сам не знал почему, просто один из законов поведения «росомах» в сложной ситуации гласит: «Веди себя именно так, как ждут твои противники. Тем неожиданнее для них будет изменение твоего поведения».

Щупач продолжал мурлыкать:

– Вас ничто не тревожит… Вам совершенно покойно… Вам хочется спать… У вас закрываются глаза…

Спать и вправду захотелось.

Однако с глазами вполне можно было справиться и не закрывать их.

«Веди себя именно так, как ждут твои противники. Тем неожиданнее для них будет изменение твоего поведения»…

И Осетр прикрыл глаза.

– У вас закрываются глаза… Прилягте на койку… Найдите удобную позу… Так вам будет еще покойнее…

Осетр осторожно завалился на бок, медленно принял удобную позу, пошевелился немного и засопел.

Щупач продолжал мурлыкать, чужие пальцы продолжали копаться в мозгах…

Осетр совершенно расслабился.

Под монотонное мурлыканье его толкнули в плечо. Хмыкнули. Потом толкнули еще раз, посильнее.

Осетр не отреагировал.

Мурлыканье затихло, прошелестели по полу шаги.

– Охрана, – прозвучало негромко, – попрошу вас покинуть кабинет.

Снова шаги, шелест дематериализующейся и – после паузы – вернувшейся на свое место двери.

Теперь Осетр вполне мог вскочить с койки и скрутить доктора.

Жаль, толку в том не было никакого.

– Ваше императорское величество, – послышался негромкий голос. – Докладываю. Ментального блока у этого парня нет. Это я могу вам гарантировать. Допрос возможен по полной форме… Да… Слушаюсь!

Похоже, щупач докладывал императору о результатах проверки по браслету или по иной внутридворцовой системе связи.

Каким именно образом делался доклад – Осетра сейчас совершенно не волновало! А вот то, что у него не обнаружено блока, волновало… И еще как!

Это означало, что к нему могут применить допрос любой степени жесткости. А заплечных дел мастерам известны такие пытки, которые не выдержит не только обычный человек, но и «росомаха». Да, собственно, тут и пытки-то не требуются – разве что для пущего удовольствия палачей! Достаточно сделать допрашиваемому инъекцию суперпентотала – и, если у него нет ментального блока, выкачивай информацию. Хоть чайной ложкой, хоть ведром, хоть насосом – как твоей душе нравится!

Между тем опять послышался шелест двери – охрана возвращалась в кабинет.

– Молодой человек… – Мурлыканье возобновилось. – Просыпайтесь… Вам становится прохладно и беспокойно… Вам надо просыпаться… Вас ждут…

«Вставайте, граф! Вас ждут великие дела…»

Осетр изобразил процесс выхода из сна. Судя по всему, успешно, поскольку великан нисколько не взволновался.

Зато Осетром быстро овладевало волнение.

Будущее не сулило теперь ничего хорошего. В лучшем случае – уже знакомая двухкомнатная камера в ожидании нового, теперь уже последнего допроса. В худшем – на допрос поведут прямо отсюда. И один черт он станет последним, раз ментального блока нет.

Он поднялся с койки, огляделся, изображая некую растерянность.

Куда, мол, я попал и что здесь делаю?…

– Ступайте, молодой человек. – Мурлыканье превратилось в нормальную человеческую речь. – С нервной системой у вас все в порядке.

С нервной системой все в порядке… Это я и без тебя знаю, дядя доктор! Но с ментальным блоком-то далеко не все в порядке! Куда он, к дьяволу, подевался? Неважно, где его поставили, на Крестах или на Дивноморье, но он существовал, защищал мою бедную душу от угрозы вольного или невольного предательства.

Так почему его не стало?

И чудесной туманной силы не стало, и блока! Одновременно! Это случайность или закономерность? Совпадение или взаимосвязь?

Его вывели из кабинета и повели по коридорам.

Он не присматривался, куда его ведут – ему было все равно. Не все равно ему было – понять, как он мог ошибиться!

Излишне поверил в собственные возможности. А они его подвели! Жаль, что он не мог увидеть тем взглядом самого себя! Тогда бы он давно знал свою главную слабость. И добился бы от Деда, чтобы ему поставили ментальный блок!.. Погоди-погоди, но ведь тебе его поставили. То есть не поставили, конечно. Потому что он уже стоял. Это тут ему умудрились снять. Лишили – и блока, и чудесной силы! Кто мог это сделать? Не сам же Владислав, в конце концов! У папашки умения – только женское лоно засеять да приказать уничтожить засеянное!

Впрочем, допросить арестованного он тоже сумеет. Если арестованный без блока… И почему, ржавый болт мне в котловину, сегодня приснился этот сон?!

Его словно молнией поразило.

Мысль была так неожиданна, что он поперхнулся.

– Не ссы, мальчик! – сказал один из охранников. – Если все расскажешь, тебя не больно будут допрашивать!

Осетр его почти не слышал. К нему пришла новая мысль, и он остановился, потому что мысль была неожиданная, но давно ожидаемая.

Его грубо толкнули в спину, но он даже не ощутил толчка.

Сон!.. У него давно не было этих снов, но теперь багровая планета снова приснилась, и это не случайно. Судьба давала ему знак, и оставалось только понять, что он означает. То есть ясно, что провидение пожелало сообщить Осетру – мечта стать императором вовсе не столь несбыточна, как было прежде. А значит, он должен выбраться из этой западни. Возможно, Дед уже принял все меры, чтобы вытащить его. И надо только подождать, потерпеть, выгадать еще время… Но – как?!

Он снова остановился, и его снова толкнули в спину. А он опять не заметил этого.

Нет, время ждать, терпеть и выгадывать прошло. Он и так уже немало выгадал, и именно поэтому ночью приснился вещий сон. Сон, сообщающий «пациенту», что теперь настала пора действовать.

«Росомаха» ты или дерьмо в проруби? Разметать этих субчиков, что толкают в спину, – невелика проблема; проблема – покинуть эти стены потом!

Из дворца убраться можно только если кто-то выведет. Добрый человек из здешних обитателей. Да и этого мало. Надо еще добраться до стоянки глайдеров, суметь попасть на борт без документов и улететь в столицу. А там успеть сообщить своим, не зная ни номеров браслетов, ни явок, ни паролей!

Безнадега!..

Вот тебе и Магеллановы Облака. Достойные спутники Галактики, ржавый болт вам в котловину!

Он снова остановился. Потому что охранники вокруг превратились в серые фигуры. Четыре туманных силуэта…

– Шагай вперед, арестованный! Что встал? Обоссался со страху?

Последовал новый толчок в спину.

Осетр его даже не заметил. И не пытался задумываться, что такое случилось.

Судьба давала ему шанс, но им еще надо было воспользоваться. Да, в туманных головах не просматривалось черных полосок ментального блока (какую информацию надо блокировать у простых охранников?), а потому не потребуется контролировать «жуков», и с каждым из них можно справиться одной «рукой». Но рук было всего две, а охранников – четверо!

В смертельной опасности человек становится весьма умен и предприимчив. Если, конечно, не поднимает загодя лапки кверху.

А «росомаха» на порядок умнее и предприимчивее обычного человека.

«Руки»-то из тумана, а не из плоти. Ни кровь не потечет, ни кости не сломаются!

Осетр взял правой «рукой» левую и быстренько разделил ее на две.

Конечно, это были не руки, а скорее щупальца. Но они могли расти, а чтобы обволочь туманную фигуру охранника, вовсе не требуется пять пальцев. И даже двух не надо. Одна левая «рука», разбухая и удлиняясь, потянулась к фигуре старшего охранника, а вторая быстренько раскроила надвое правую руку.

Старший охранник остановился и схватился рукой за сердце.

– Что такое, господин лейтенант? – воскликнул один из его подчиненных.

– В сердце кольнуло. – Старший охранник потер грудь с левой стороны. – Ладно, двинулись! Вперед, арестованный!

Вторая левая и обе правых «руки» Осетра протянулись к подчиненным господина лейтенанта, и те тоже замерли и схватились за грудь.

– Что за черт! И меня в сердце кольнуло!

– И меня!

– И меня!

Осетр обволакивал и баюкал их, словно собственных детей. И становился для них папой, которого ни в коем случае нельзя ослушаться.

– Куда вы меня ведете, господа?

– Пока велено на прежнее место, в гостевую комнату, – ответил старший охранник. – До особого распоряжения!

Он говорил так же негромко, как и Осетр.

В гостевую комнату – это очень удачно. Это означало, что с ходу его искать не станут. По крайней мере, пока охранник-кормилец не принесет узнику обед.

– Отставить сопровождать арестованного всем четверым! Один идет в гостиницу и забирает в моем номере мою повседневную форму. Приносит в гостевую комнату.

Пытаться бежать в белом парадном мундире – не самый умный поступок. Этаким петухом он в любой толпе будет заметен…

«Дети» послушались «папочку». Один охранник убрался с глаз долой, трое повели арестованного по запланированному маршруту.

Вошли в гостевую.

– Отдыхать!

«Дети» отдыхали, пока не появился отправленный в гостиницу.

Увы, он пришел с пустыми руками.

– Вещей нет, – сказал он. – Их забрали.

Надежда переодеться не сбылась.

Да и было бы странно рассчитывать, что про вещи забудут те, кто его вчера арестовал. Это попахивало непрофессионализмом.

Попробовать отыскать их? Нет, опасно разгуливать по дворцу. К тому же вещи наверняка содержатся в помещениях охраны. Соваться в осиное гнездо? Нет уж… Придется оставаться в парадной форме.

Он разбудил «детей».

– Отставить отдых! Ведите меня наружу, на стоянку мобилей. Получен приказ передать узника представителям министерства имперской безопасности. И вы выполняете этот приказ.

– Есть! – отозвался старший охранник.

Осетра вывели из гостевой (с командами «К стене, арестованный!»), повели прочь, повернули в какой-то коридор. Сопроводили до лифта.

Сначала казалось не очень просто смотреть под ноги обычным взглядом и видеть серые фигуры необычным. Кроме того, две левые руки то и дело стремились слиться в одну, бросив своих подопечных. Да и правые от них не отставали. Но скоро Осетр приспособился, и дело пошло на лад.

Однако когда процессия вышла из лифта и оказалась в знакомом холле, где размещался дежурный наряд внешней охраны, Осетр понял, что сейчас появятся проблемы.

И они появились.

Навстречу процессии шагнул тип с погонами майора.

– Стоп! Что за шайка-лейка?

Старший из сопровождающих Осетра охранников подошел к нему и доложил:

– Ведем арестованного на стоянку мобилей, господин майор. Велено передать в руки представителей министерства имперской безопасности.

Майор явно собирался заявить, что ему ничего не известно о подобном приказе, а потому он задерживает всю гоп-компанию до тех пор, пока не получит подтверждения от руководства дворцовой охраны. А точнее – лично от подполковника Евстафьева.

Однако понимавший, что сейчас последует, Осетр не дремал. Он принимал кардинальные меры – одна из правых «рук»-щупалец раздвоилась, и вновь родившееся щупальце тут же обняло туманную фигурку майора и поглотило ее.

– Пропустить всех пятерых! – чуть слышно сказал Осетр, наклонившись к майору. – И немедленно забыть обо всем, что видели.

Тот повернулся к своим подчиненным:

– Пропустить!

Через мгновение входная дверь дематериализовалась, открыв доступ наружу.

Осетра вывели из дворца.

Стало зябко.

Но холод для «росомахи» не смертелен. Не минус пятьдесят, всего-то градуса три…

Охранники сразу свернули влево и повели Осетра по дорожкам дворцового парка, среди покрытых снежными шапками деревьев.

Он заволновался, поскольку вчера их с Найденом привезли вроде бы совсем в другое место.

Правда, ослушаться приказа охранники не могли, а значит, волноваться вряд ли стоило. Сомнительно, чтобы арестованных возили на тех же машинах, что и гостей, прибывших получать императорские награды.

Так оно и вышло. Оказалось, его привели на стоянку вспомогательного транспорта.

– Где представители министерства имперской безопасности? – спросил старший охранник.

– На стоянке маршрутных глайдеров, следующих в столицу, – сказал Осетр. – Там нас ждет служебная машина министерства.

Один из охранников сел на место водителя. Остальные сопроводили Осетра в салон мобиля и загрузились сами.

Машина заскользила прочь от дворца по прямой, как стрела, дороге.

Через пять минут они оказались на стоянке глайдеров.

Осетр был готов к изменению обстановки.

– Вы, господа, и есть представители министерства имперской безопасности. Вам надлежит доставить меня в столицу.

Подошли в одному из малых глайдеров, стоящих в стороне. Сунулись к пилоту.

Осетр снова использовал пятую «руку», которая за время поездки превратилась в рудимент. Ей пришлось снова вырасти и на сей раз обнять пилота.

Пилоту объяснили задачу.

– Мне надо доложить диспетчеру, – сказал тот.

Эта новость оказалась неожиданной для Осетра. Впрочем, он быстро нашел выход.

Пилот доложил диспетчеру, что возникла неисправность и ему требуется смотаться на базу. И был без проблем снят с маршрута.

Глайдер поднялся в воздух и неторопливо устремился к столице.

А Осетр, откинувшись на спинку кресла и, не забывая держать сопровождающих в туманных объятиях, стал размышлять, что ему предпринять дальше.

Глава тридцать седьмая

Не представляло сомнений, что деваться из столицы некуда. Без документов, без браслета – в общем-то, в оперативном смысле он был обречен. Скоро его примутся разыскивать все силы безопасности Росской империи. А может, и Великого Мерканского Ордена… Короче, все, кто не связан с заговорщиками. Интересно, Найден хоть успел покинуть дворцовую гостиницу? Как только обнаружится побег арестованного, капитана Барбышева, поскольку он прибыл на церемонию вместе с беглым майором, наверняка тоже объявят в розыск. На всякий случай. Иных-то ниточек у них нет.

– Скажите, лейтенант…

Сидящий рядом охранник медленно повернулся к Осетру.

– …гости, присутствовавшие на церемонии награждения, уже разъехались?

– Так точно! Большинство еще вчера вечером, после банкета! Остальные сегодня рано утром.

Ага! По крайней мере, хоть одна радостная новость.

Что же делать? Куда двинуться?

Может, и в самом деле отдаться в руки министерства имперской безопасности? Ведь руководитель его, граф Толстой, – поддерживает заговорщиков. Помнится, Дед говорил об этом. В самом начале, на Дивноморье, когда Осетр впервые допрашивал его с помощью «Магеллановых Облаков»…

Он обдумал этот вектор развития событий.

Однако такой план ему решительно не нравился.

Отправиться в МИБ – значит вновь оказаться под арестом, пусть даже и временным. Пока Толстой организует прикрытие, пока заговорщики сумеют вытащить несостоявшегося регента со столичной планеты…

«Стоп!» – сказал он себе.

Стоп! А ведь папочка, кажется, не очень-то и удивился, когда ему в лапы попался неожиданно оживший сын. Конечно, вполне может статься, что такие дети у него объявляются чуть ли не каждую неделю. Но вероятно и иное предположение. Что папочка попросту знал о существовании сыночка. А это означает лишь одно – заговорщиков предали. И тогда никому, кроме Деда, верить нельзя. В том числе и графу Толстому со всем штатом возглавляемого им министерства. И вообще, когда тебя ищут, лучше быть на свободе. Взаперти оказаться мы всегда успеем, это как два пальца об асфальт.

Однако где ее искать, свободу?

Он выглянул в иллюминатор.

Глайдер продолжал лететь над заснеженными полями. На горизонте появился Петроград. Здания блистали, как покрытые льдом горы. Оказывается, над столицей вовсю светило солнце.

И ему не было никакого дела до проблем Осетра.

Так куда же нырнуть? Где тот омут, в котором карасю можно спрятаться от зубастых щук?

– Подлетаем, господа! – сообщил пилот глайдера. – Где вас высаживать? Прямо возле министерства безопасности? Там нас ждут? А то ведь посадка рядом со зданием МИБ категорически запрещена!

Охранники молчали. Сказать им было нечего.

И тут у Осетра мелькнула мысль, показавшаяся ему любопытной.

А что? Попробовать можно. Какой-никакой, но вариант…

– Высадите нас рядом с каким-нибудь большим торговым центром.

Никто из охранников, разумеется, и ухом не повел. Им было абсолютно по генератору – хоть здание министерства безопасности, хоть торговый центр, хоть космовокзал, хоть кладбище…

Пилоту, наверное, хотелось поинтересоваться насчет оплаты, но он промолчал.

Ясное дело, мибовцам лишних вопросов лучше не задавать. Подобный интерес может боком выйти…

Между тем глайдер пошел на снижение. Скоро по сторонам замелькали высоченные столичные небоскребы. Наконец впереди появилось строение: шар диаметром не менее сотни метров на цилиндрической подставке. Этакая астра-одуванчик в серебристой вазе…

Астры-одуванчики, помнится, дарят на удачу…

Удача нам сейчас не помешает.

– Торговый центр «Глобус», – сказал пилот. – Годится?

– Годится.

Пилот с любопытством посмотрел на молчаливых мибовцев, и Осетру ничего не оставалось, как приказать ему все забыть.

Конечно, великан доктор, императорский шупач, вытащит из пилота информацию, но много господа охотники не разузнают. Еще и решат, что охрана втянута в заговор и помогла арестованному скрыться.

Оно и к лучшему – больше оперативной суматохи в рядах охотников, больше шансов у беглеца лечь на дно.

Так что пилот пусть улетает.

А вот что мне делать с вами, господа цепные псы?

Вернетесь во дворец, щупач и вас вскроет, как два пальца об асфальт. После чего Владислав быстренько поймет, что сынок его способен командовать людьми без их согласия и ведома. И сделает соответствующие выводы.

В следующий раз со мной будут работать те, кем так просто не покомандуешь. Ох, и не хочется мне убивать невиноватых! Да, видно, делать нечего…

Глайдер приземлился на стоянке возле шара-«Глобуса».

– Господ пассажиров просят на выход, – пошутил пилот. – С вещами.

Однако голос шутника прозвучал откровенно-напряженно.

– Сейчас мы покинем глайдер, – отозвался Осетр, – и вы немедленно забудете, кого и куда перевозили. У вашей машины была небольшая неисправность.

Компания, состоящая из майора-«росомахи» в парадном мундире, а также капитана и трех лейтенантов императорской охраны, сошла с борта глайдера, и машина тут же снялась с места.

«Интересно, – подумал Осетр, – а вот если я прикажу им отойти куда-нибудь в тихий уголок и застрелиться, исполнят они такой приказ? Или инстинкт самосохранения окажется сильнее внушения?»

Впрочем, сейчас надо было подумать о другом. На офицеров без верхней одежды уже начинали обращать внимание.

– Вперед, внутрь торгового комплекса.

Он «присмотрелся» к себе.

«Руки»-щупальца, похоже, ничуть не утеряли своей силы. А мир, данный в реальных чувствах, ничуть не мешал ему держать подопечных под ментальным контролем.

Какое-то время эти парни вполне смогут побыть и без видимого присмотра…

Зашли внутрь.

Тут было тепло, и все желающие давно воспользовались услугами гардероба, сдав куртки, шубы и пальто.

– Разбейтесь на пары, господа, – тихо сказал Осетр охранникам. – Вы здесь по заданию вашего командира. То есть меня. Поступила информация, что в этом торговом центре промышляют наркодилеры. Заметите подозрительных людей, никаких активных действий не предпринимайте. Дождитесь меня, дальше примем решение, как поступить. Пока нам нужно зафиксировать сам факт торговли. Короче, убедиться, что информация верна. Место дежурства – первый этаж. Выше не поднимайтесь, там работают другие агенты. Задача ясна?

– Так точно! – отозвался старший охранник.

– Но прежде чем отправитесь на задание, сдайте мне ваши кредитки.

Через пяток мгновений он был с деньгами.

Цепные псы отправились курсировать по первому этажу, а он – к силовому эскалатору. Ориентируясь по висящим в воздухе триконкам, отыскал зал, в котором торгуют заранее изготовленной дизайнерами одеждой, быстро подобрал себе штаны, свитер и зимнюю куртку с капюшоном. На расцветки и модели не ориентировался – исключительно на размеры. Двинулся к кассе.

Одна из туманных «рук», сократившаяся до рудимента, снова увеличилась, заключив в объятия кассиршу.

Осетр предъявил девушке кредитку со словами: «Вот подтверждение моей платежеспособности, сударыня!».

Кассирша бросила взгляд на улыбающегося майора, потом на видеоформу на кредитке.

Несовпадение изображений не вызвало у нее никакого интереса. Кредитка была прогнана через кассу и возвращена симпатичному военному.

– И вы меня здесь не видели.

Взгляд девушки устремился в торговый зал. Она уже не помнила майора, купившего у нее одежду.

Конечно, если потребуется, ее заставят вспомнить, но самому Осетру от ее воспоминаний будет уже ни жарко, ни холодно.

Таким же путем он поступил и в магазине обуви. Правда, вместо девушки на кассе там стояла матрона средних лет, но и она отнеслась к майору, которому понравились новые зимние ботинки, с полным пониманием.

Осетру осталось только забежать в туалет, занять свободную кабинку, сменить военную форму на штатские тряпки (орден Святого Романа он переложил во внутренний карман куртки – рука не поднялась выбросить) и оставить пакет с парадной формой в первой же попавшейся камере хранения. Теперь он, по крайней мере, больше не привлекал к себе внимания.

Оставалось разобраться с охранниками.

Эта необходимость по-прежнему возвышалась над проснувшейся совестью во весь свой гигантский рост.

Да, ему приходилось убивать людей прежде, но и на Крестах, и позже это были его враги, люди, желавшие ему вреда или смерти. А тут охранники, ни сном ни духом не ведавшие, кто перед ними.

А впрочем, так ли уж и не ведавшие? Да, они не знают, что подопечный – претендент на трон. Однако он все равно преступник, и как только им отдадут соответствующий приказ, они без сомнений превратят его в прах. Так что не фиг тут мучаться. На войне как на войне!

И он двинулся к эскалатору, ведущему на первый этаж.

Надо только найти местечко, где не сразу обнаружат трупы.

Выиграть бы хоть пару часиков!..

Может, все-таки рискнуть и попробовать отыскать через Информаторий сегодняшнее местонахождение Найдена? Ведь без помощи будет не обойтись. Даже не спрятаться толком – все равно найдут с орбиты сканерами. У них же теперь его генетический код имеется! Летом можно было бы в лесу какое-то время прятаться, и то недолго – пока не начнут прочесывание. А уж зимой, когда деревья голые и холодные… Загонят волка псы! Надо хотя бы этих прикончить!

И тут он вдруг понял, что приканчивать охранников не надо.

Бессмысленно! Все равно о его необычных возможностях станет известно. Ведь он же потискал туманом майора на выходе из дворца. Так что императорскому щупачу все равно есть в чьей памяти поковыряться. Вот если бы майору блок поставить! Чтобы он коньки откинул, как только ковыряться начнут. Увы, кишка тонка у тебя, «росомаха». Этак ты вообще бы суперменом стал! А супермену в политической жизни делать нечего! В политике тебя поддерживают те, кто в тебе заинтересован и в ком ты заинтересован. Это как взаимная любовь – именно она приносит выгодные дивиденды. Если же интерес односторонний – пиши пропало, это уже не альянс, это примитивное использование. А люди не любят, когда их используют. И обязательно отомстят! Как только смогут!

Ладно, братцы псы, не стану я вас трогать, не буду брать лишний грех на душу. Так что живите!.. Но в другой раз на пути мне не попадайтесь. Не пощажу!

Он не стал их разыскивать в реальности.

Он проходил мимо зала, где народ увлеченно следил за героями очередного фильма из сериала «Экспансия». И тут Осетру пришла в голову идея проверить иные возможности своего умения. Он напряг силенки своих «рук»-щупальцев и попробовал протащить одну из туманных фигур, старшего охранника.

Силенки оказались силами – фигура сдвинулась.

Осетр осторожно поволок ее к себе. И в реале обнаружил, что лейтенант целеустремленной походкой направляется в сторону кинозала.

Что ж, любой офицер имеет право посмотреть фильм. Даже в рабочее время, если его отпустил вышестоящий начальник. Надо только приобрести билет. Придется вернуть этому господину кредитку…

Впрочем, нет. Пусть он меня в штатском не увидит. Пойдешь ты, дружок, снова гулять по первому этажу. А я проверю другие свои силенки!

На этом их дороги и разошлись.

Охранник отправился обратно, а Осетр перебрался к другому эскалатору.

Через несколько минут он был на улице.

Туманные щупальца продолжали крепко обнимать охранников.

Жалко, нет фогель-генератора! Впрочем, что в нем толку? Весь остаток жизни под защитой силового поля не просидишь. А спецткань, которая отчасти экранирует биоизлучение, бессильна перед современными биосканерами. А уж в поисках беглого преступника такого ранга задействуют самую совершенную технику!

Он удалялся от «Глобуса» быстро, но не переходя на бег.

Может же молодой штатский, спортивного вида человек торопиться по каким-нибудь неотложным делам! К примеру, на свидание к девушке опаздывает… Нет, про девушек мы сейчас не будем!

Туманные щупальца постепенно удлинялись, но тоньше от этого не становились. И туманные фигуры все еще находились под контролем. Наверное, так и накручивают круги по первому этажу «Глобуса».

Интересно, на каком расстоянии контроль исчезнет?

Осетр через силу усмехнулся.

Экспериментатор хренов, ржавый болт тебе в котловину! Скоро тебе жертвы эксперимента устроят козью морду!

Он протопал еще три квартала, сворачивая за углы. Как петляющий меж кустов заяц…

Щупальца все еще держались. Толщина их не уменьшалась, просто они становились… более разреженными, что ли?…

Скоро порвутся. Или, вернее, растворятся. И тогда начнется охота на осьминога!

Он вспомнил фразу, которую слышал в каком-то из фильмов: «И началась самая увлекательнейшая из всех охот, охота на человека!»

Очень кстати воспоминание!

Еще два поворота, еще два квартала – и «руки» окончательно растворились в пространстве.

Ну вот и все! Теперь жди команды… как ее?… «ату его»?

Впрочем, какое-то время у него имеется. Пока освобожденные из-под контроля охранники осознают свое местонахождение… Пока свяжутся с командиром… А ведь, наверное, не сразу свяжутся. Поначалу попытаются сообразить, какого дьявола им понадобилось в этом гигантском шаре. Как они тут очутились? Что за приказ им дали? Может, охраняют кого-то из высокопоставленных особ, пожелавших пробрести тут подарок для близкого человека?…

Но времени немного. А выхода так и нет… Скоро запоют рожки, заголосят трубы, затявкают лайки и защелкают клыками борзые.

Затравили зверя, ваше императорское величество! Пожалуйте добыть!

Рядом со свистом приземлилось такси.

Осетр от неожиданности замер, потом сгруппировался, собираясь вступить в схватку.

Кто бы там ни появился из этого такси, ему придется туго…

Дематериализовалась правая дверца. Из нее высунулся пассажир, приглашающе махнул рукой:

– Давай быстрее, командир!

Это был Найден, капитан Барбышев собственной персоной.

И Осетр подумал, что, кажется, вещий сон опять был в руку.

По крайней мере, на начальном этапе той дороги, что вела Осетра к его предназначению.

Глава тридцать восьмая

Автомат-такси домчало их до какого-то парка.

Снег тут лежал всюду – хоть и не обильно, конечно, однако сразу становилось ясно, что вокруг царит зима.

Найден расплатился с ИскИном, выскочил наружу:

– Скорее, Остромир, скорее! Времени почти нет!

– Откуда ты взялся?

– Потом вопросы, потом! Вперед!

Они ринулись по расчищенной дорожке куда-то в глубь парка, обгоняя немногочисленных гуляющих. Пронеслись так с полкилометра.

Потом Найден достал что-то из кармана.

И тут же над нетронутой полянкой, справа от дорожки, чуть дрогнул воздух, и возникли знакомые контуры.

«Стрела». Та самая, на которой они уносили ноги с Новой Москвы.

– Эвакуатор прибыл, господин майор, – сказал Найден, мерзко ухмыляясь.

В руке его была некая коробочка.

Но вот «стрела» дрогнула, поплыла к дорожке, и Осетр сообразил, что эта коробочка – не что иное, как пульт дистанционного управления.

– Быстро внутрь!

Заскочили в кабину. Тут же раздался нежный голос ИскИна:

– Приветствую вас на борту «Молнии», господа!

Похоже, за прошедшее с последней встречи время «стрела» получила собственное имя, а бортовой мозг научили правилам вежливого обращения с эвакуируемыми.

Еще несколько секунд, и «Молния» окуталась коконом Фогеля, скрывшись с глаз изумленных свидетелей. И вот уже стремительно уносятся назад и вниз блистающие на зимнем солнце небоскребы Петрограда.

– Как вы меня нашли? – спросил Осетр, поудобнее устраиваясь в кресле пассажира.

Организм медленно возвращался в обычное состояние.

– Элементарно, друг мой. С помощью самого обыкновенного орбитального биосканера.

Да, организация глубоко проникла в государственную машину, если у них есть доступ к орбитальным сканерам министерства имперской безопасности! Впрочем, коли графья Охлябинин и Толстой входят в ряды заговорщиков, это не проблема.

– Кстати, мы изрядно удивились, когда сканируемый сигнал вдруг начал перемещаться от дворца к столице. Но с другой стороны, из столицы тебя эвакуировать гораздо проще, чем из императорского дворца. Так что все к лучшему.

Осетр подумал, что его еще ждет нелегкое объяснение с соратниками – каким образом он вырвался из вражеского плена.

От Найдена-то отбрехаться будет нетрудно – он и напирать не станет, следуя правилу: меньше знаешь – лучше спишь. А вот от Дедовых вопросов уйти не удастся. Так что до встречи с Железным Полковником надо бы придумать какую-нибудь логически выстроенную байку. Иначе возникнут новые вопросы. Причем Осетру Дед может их и не задать, но вот самому себе обязательно задаст. И не менее обязательно попытается на них ответить. И неизвестно еще, к каким выводам придет. В любом случае, это уже будет недоверие между соратниками, недостаток межчеловеческих отношений, который не однажды в истории приводил к краху многих весьма и весьма серьезно подготовленных планов.

Нет, тут голову надо поломать серьезно. И придумать такое объяснение, чтобы комар носа не подточил.

Голубое небо начало становиться фиолетовым.

– Мне-то можешь рассказать, как ты в столице очутился?

– Нет, – сказал Осетр. – Извини, пожалуйста!

Найден развел руками:

– Ну и ладно. Наше дело маленькое. Прокукарекал, а там хоть не рассветай!

Обиды на его лице не возникло.

Впрочем, Осетр удивился бы, кабы возникла. Если бы даже Найден и на самом деле обиделся…

– Куда мы стремимся?

Найден снова мерзко ухмыльнулся:

– У вас свои секреты, майор, а у нас свои. Увидишь!

Осетр тоже развел руками:

– Один – один. Считай, я тоже прокукарекал. Погони, как в первый раз, за нами не будет?

– Не будет. В системе Чудотворной нет военных кораблей, способных обнаружить нас.

Все верно, Владислав Второй приказал Адмиралтейству держать военный флот за пределами обитаемых миров. Как видно, побаивался. Наверняка ему доносили о настроениях среди народа и в особенности среди военных. Не зря же ведомство графа Кушелева-Безбородко ест свой хлебушек! Особенно его третье охранное отделение, которое, кстати, еще пять лет назад входило в министерство имперской безопасности, но было переподчинено министерству внутренних дел. Это послужило еще одним поводом для недовольства безопасников. Ибо работа с внутренними врагами во все времена велась министерством безопасности, поскольку эмвэдэшники всегда относились к более коррумпированнным службам, чем безопасники.

Эти познания черпались из начального курса истории государственного устройства Росской империи, которую Осетр изучал в разведшколе на Новой Москве, якобы готовясь в резиденты разведывательной сети, опутавшей Великий Мерканский Орден.

– А установки планетной артиллерии на Новом Санкт-Петербурге?

– Планетная артиллерия по таким, как мы, целям стрелять не обучена. У них заботы по охране планеты как таковой, а потому им подавай эсминцы да крейсера с линкорами. То есть тех, кто может нанести серьезный урон объектам, расположенным на поверхности. Так что такую муху, как клюв нашей «Молнии», их аппаратура вообще не засекает.

«Ну и ладно, – подумал Осетр. – У нашей организации все предусмотрено. Иначе Дед не был бы Дедом! Сейчас меня пересадят на какой-нибудь транссистемник, в скором времени стартующий от одного из космовокзалов Нового Санкт-Петербурга, транссистемник этот обслуживают наши люди. И завтра я уже буду где-нибудь на Дивноморье или на какой-нибудь Тьмутаракани. Хотя сначала мне, разумеется, должны устроить встречу с Железным Полковником. И он от меня узнает, что, похоже, нас предали».

Небо почернело.

У Осетра непроизвольно возникло воспоминание о жестком и безапелляционном голосе, приказывающем неизвестному объекту, находящемуся в орбитальном секторе семнадцать, немедленно заглушить двигатель, лечь в дрейф, снять защиту и приготовиться к досмотру…

Это было совершенно не «росомашье» воспоминание, и Осетр немедленно загнал его в самые глубины памяти.

Он глянул в сторону Найдена. Физиономия у того совершенно ничего не выражала.

Вот кто настоящий «росомаха», у него наверняка из глубин памяти без приказа не всплывает ни одно неподходящее воспоминание. Железный Капитан. У Железного Полковника непременно должен быть в подчинении Железный Капитан, тот, кому можно поручить самые ответственные, самые серьезные дела. Такие, как спасение наследника росского престола…

– К какому транссистемнику будем пристыковываться?

Физиономия у Найдена осталась непроницаемой. И только голос дрогнул от микроскопического торжества:

– А ни к какому, эвакуируемый! Зачем нам с тобой транссистемники? Нас ждут на борту эсминца «Стремительный». – Все-таки он не удержался и подмигнул: – Ваша столичная командировка закончилась, майор!

И Осетру потребовалось целых пять секунд для осознания того, что он смотрит на младшего по званию, широко раскрыв рот.

Часть вторая СОГЛАСНО ДРЕВНЕМУ ОБЫЧАЮ…

Глава тридцать девятая

Это и в самом деле был эсминец Имперского звездного флота.

Осетр убедился в этом, когда на мгновение раскрылся кокон Фогеля, они скользнули внутрь защитного поля, и принимающее их судно осветилось бортовыми огнями.

– Ржавый болт мне в котловину! – не выдержал Осетр. – Как они решились проникнуть в самое сердце столичной планетной системы?

– Это эсминец нового поколения, – сказал Найден. – Его не всякие сканеры обнаружат. Случается иногда, что средства нападения оказываются развитее средств обороны. Сейчас именно такой момент. Только через неделю на артиллерийских установках планетной обороны Нового Санкт-Петербурга установят новые сканеры дальнего обнаружения.

– Повезло мне. А если бы эти сканеры уже установили?

– Нашли бы другой способ вытащить тебя. Но вообще-то, я полагаю, везение со сканерами – это случайность из заранее запланированных. – Найден усмехнулся. – Правда, это только мои домыслы. Однако больно уж вовремя происходит модернизация планетной системы разведки и целеуказания. В общем, таких случайностей в природе не наблюдается.

Осетр покивал.

У Деда и в самом деле случайностей не происходило… Погоди-ка, но раз на спасение его, Осетра, отправлен эсминец, то Железный Полковник…

– Дед-то где?

– А здесь, на борту «Стремительного».

– Приступаю к автоматической стыковке, – сообщил ИскИн «Молнии».

– Принято! – отозвался Найден. – Сам удивляюсь. Обычно Дед старается находиться подальше от мест, где возможны активные контакты. Он всегда так и говорил: «У каждого своя работа. Одни планируют, другие их планы в жизнь претворяют». Наверное, это из-за твоего ареста.

«Или из-за того, что на носу серьезные события, – предположил Осетр. – Впрочем, второе не исключает первого. Мой арест для Деда тоже весьма серьезное событие. Прямо скажем, из ряда вон выходящее…»

– Думаешь, получишь взыскание? Какое это петушиное слово ты сказал императору, что он так окрысился?

– Взыскание… – пробормотал Осетр. – Хорошо бы, если бы обошлось только взысканием!

«А логически правдивое объяснение мне понадобится гораздо раньше, чем я рассчитывал! – подумал он и почесал макушку. – Времени совсем нет!»

– Попросил у него руки Елены Прекрасной. И всех трех дочерей. – Осетр натужно рассмеялся. – Когда-нибудь, друг мой, ты это узнаешь…

Найден даже не хмыкнул.

Глава сороковая

Через четверть часа они уже находились на борту «Стремительного».

Найден остался сдавать корабельным техникам «Молнию», а Осетра тут же сопроводили в каюту, занимаемую полковником Засекиным-Сонцевым.

Дед был в полном порядке.

Если даже внезапный арест Осетра и угрожал каким-то его планам, на стальном взгляде его серых глаз это происшествие никоим образом не сказалось.

– Господин полковник! Майор Долгих по вашему приказанию прибыл.

Обнялись.

– Присаживайся и докладывай, сынок, что случилось. Как ты попал в лапы дворцовой охраны? Объясни-ка мне!

И Осетр принялся объяснять.

– Думаю, Всеволод Андреич, что императору все было известно. Думаю, нас предали, информация о заговоре и обо мне, как непосредственном участнике заговора, у Владислава уже имелась. Уж не знаю, зачем он ждал церемонии, а не отдал приказ арестовать меня сразу, как только я прибыл во дворец… Возможно, ему захотелось устроить для присутствующих маленький спектакль с целью демонстрации, что ждет того, кто не поддерживает власть нынешнего императора. Правда, для пущего эффекта следовало бы меня прилюдно расстрелять сразу после церемонии, где-нибудь на дворцовой спортивной площадке. Играют же они там, скажем, в городки. Или в лапту.

– Ты не потерял присутствия духа, мой мальчик, – сказал Дед, и в голосе его послышалось удовлетворение. – Это не может не радовать меня. Допросы были?

– Были, – Осетр рассказал о допросе у Владислава. – А кроме того, брали кровь на анализ и водили к щупачу.

– Брали кровь? – Железный Полковник встал с дивана и прошелся по каюте. – Значит, твой генетический код если уже не стал, то скоро станет известен императору. После этого у него не останется никаких иллюзий относительно наших планов и замыслов. Что ж, тут уж ничего не поделаешь, ничего изменить мы попросту не можем. После шупача допросы были?

– Никак нет. Меня вдруг отвезли в столицу, и там мне удалось бежать. Самое странное, что мои сопровождающие, похоже, не объявили тревоги. Как будто я поступил именно так, как им требовалось.

Дед снова прошелся по каюте, усиленно размышляя. А потом объявил:

– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики!

Конечно, он не должен был поверить россказням Осетра. Иначе Дед не получил бы прозвища Железный Полковник. А Осетр опозорил бы высокое звание «росомахи», если бы ожидал, что Дед ему поверит. Поэтому он был готов к тому, что полковник прибегнет к помощи «Магеллановых Облаков». И, как всегда, очень талантливо изобразил начало своей внушаемости, размяк, впал в полусонное состояние, полуприкрыл глаза…

Дед снова угнездился на диване:

– А теперь еще раз, мой мальчик, с самого начала!

И Осетр начал пересказ.

Теперь все выглядело несколько по-иному. Во время церемонии награждения он сказал отцу, кем является на самом деле, и попросил Владислава Второго отречься от престола в его пользу, потому что иначе прольется большая кровь, а император должен думать прежде всего о благополучии Империи, а не о своем собственном. Уж коли он помазанник божий!

– Мальчишка ты еще, – пробормотал Дед себе под нос. – Зря я пошел у тебя на поводу… Ладно, продолжай.

И Осетр продолжил.

Дальнейший рассказ мало отличался от того, что он доложил полковнику в первый раз. Но только до визита к щупачу. Потом пошли изменения – между отцом и сыном состоялся новый разговор, где отец очень доказательно объяснил сыну, что ему не миновать казни, если он не станет сотрудничать со следствием. На что сын, подумав, согласился, решив, что при некоторой доле сотрудничества у него будет больше шансов удрать из-под ареста, чем при абсолютном молчании. В частности, он объяснил, что должен встретиться в торговом центре «Глобус» с агентом заговорщиков; какую информацию тот передаст, сын не знает, но знает, что если не явится на встречу, то заговорщикам станет ясно о провале.

После этого отцу не оставалось ничего, кроме как позволить сыну пойти на эту встречу. Что случилось дальше, Осетру неведомо. Охранники, в соответствии с договоренностью, позволили ему купить штатскую одежду (он не должен появляться на встрече в военной форме), а потом вдруг дали слабину. И он решил этой слабиной воспользоваться. Объяснений случившемуся у него нет, и он понимает, что полковник не должен верить такому рассказу…

– Владислав не перевербовал тебя? – спросил Дед. – Не предложил вернуться к заговорщикам в качестве агента?

– Такого разговора не было. Может, стоит проверить меня на наличие внедренных жучков?

– Проверим, конечно… Да, мальчишка ты еще, но других вариантов у нас все равно нет. Впредь ни в коем случае не предпринимай ничего, не посоветовавшись со своими министрами.

И Осетр понял, что время «Ч», кажется, наступило. И это тоже объясняет, почему в столичной планетной системе оказался имперский эсминец. Правда, тут скорее помог бы линкор, но надо думать, что и за крупнокалиберной артиллерией дело не надолго задержится.

– Об этом нашем разговоре ты не помнишь, – продолжал Дед. – А теперь ступай. Тебя поселят в предназначенную тебе каюту и накормят. А мне сейчас предстоят важные дела.

Осетр, будто сомнамбула, встал с дивана и отправился прочь.

Глава сорок первая

В помещениях эсминца присутствовала аура, по которой опытный человек сразу понимал: корабль новый, только недавно прошедший ходовые испытания и стрельбы.

Это как в новом доме – то ли краской еще пахнет, то ли окна слишком чистые, то ли отсутствует аромат обжитости и некоей намоленности…

Встречные флотские с удивлением разглядывали Осетра – штатский на военном корабле мог появиться только в исключительных случаях.

Значит, что-то произошло в мире, коли по коридорам расхаживает неизвестный тип в свитере…

Однако когда вызванный Дедом посыльный привел Осетра в каюту, там обнаружилась повседневная форма «росомахи» с погонами майора.

Переодевшись, Осетр будто заново родился.

Нет, друзья мои, одежда многое значит в нашей жизни. Она не только защищает тело от неблагоприятных факторов – она делает тебя сопричастным какому-нибудь социальному слою, и ты сразу превращаешься из белой вороны в абсолютно своего. А своему многое дается и многое прощается…

Штатское он уничтожать не стал.

Пусть лежит, служит напоминанием о собственной глупости. Отправить в утилизатор всегда успеется…

Он достал из кармана куртки орден Святого Романа, подержал его на ладони, будто взвешивая.

За этим занятием его и застал Найден.

– Обмыть решил? Правильно! На банкете-то не удалось! Хочешь, фляжку принесу и компанию составлю?

– Обмыть? – Осетр возмущенно воззрился на приятеля. – Думаю, не кинуть ли его в утилизатор.

Найден сразу посерьезнел:

– А вот это ты зря! Можно подумать, ты его не заслужил! А уж из чьих рук получен, дело второе. Представляли-то тебя к награде совсем другие, уважаемые среди «росомах» люди. Это что ж, теперь и мне свой орден нужно выбрасывать?

В общем-то, он был прав.

Награждает Родина, а не временщик. И награда Родины всегда почетна. Если, конечно, дана за дело, а не за красивые глазки…

– Ладно, согласен… Но обмывать мы его будем в другое время.

– И в другом месте, – сказал Найден. – В том самом, где нам не удалось обмыть награду вчера.

Осетр внимательно посмотрел на него.

Найден выглядел спокойным, но в самой глубине его глаз пряталась отчаянная решимость. И она касалась вовсе не желания обмыть необмытый орден.

Да, если Найден прежде и не был посвящен в происходящее, то теперь он определенно знал многое. И это многое его ничуть не пугало.

– Я рад, – сказал Осетр, – что среди нас есть такие люди, как ты.

Найден улыбнулся:

– А я-то как рад, что среди нас есть такие люди, как ты!

И они пожали друг другу руки.

– С отъездом из дворца проблем не возникло?

– Никаких… Я, правда, ноги унес оттуда сразу после ужина. Чтобы осталось время связаться со своими и что-то предпринять. И как видишь, успели.

– Да, успели… Знаешь, Найден, ты – самый лучший эвакуатор в мире. Ей-богу! Не кривлю душой!

– Да ладно, это просто моя работа… – Найден махнул рукой. – А как тебе-то удалось выбраться?

Осетр пожал плечами.

Хоть Найден и самый лучший эвакуатор в мире, но далеко не все ему стоит знать. Целее будет…

– Ну моей заслуги в этом нет. Просто повезло… Что-то там охрана намудрила. Боюсь, виновника уже вздергивают на дыбу. Или сажают на кол.

Найден снова улыбнулся:

– Ну и бог с ней, с заслугой! Главное, вырвался!.. Ладно, пойдем, я тебя на кормежку отведу.

Конечно, он прекрасно понял, что Осетр недоговаривает.

Но он тоже жил по испытанному всей жизнью принципу «Меньше знаешь – лучше спишь»…

Глава сорок вторая

– В настоящее время осуществляется плотная информационная блокада императорского дворца, – сказал Дед. – Капитан Барбышев, прибыв на церемонию награждения орденами и медалями, припрятал в дворцовой гостинице небольшое устройство, способное обеспечить в заданном районе режим абсолютного молчания. Устройство было дистанционно приведено в действие сразу, как только стало ясно, что медлить больше нельзя.

Осетр оглянулся на Найдена.

Тот легонько пожал плечами.

А что, мол, удивляешься? Мы способны не только награды получать, попутно и еще кое-что можем предпринять.

Ай да Найден! А он-то, Осетр, думал, что друг отправлен на столичную планету лишь в качестве подстраховки майора Долгих, выполняющего персональную и секретную боевую задачу.

Ан нет! Оказывается, у капитана Барбышева имелась и собственная секретная боевая задача!

Да, воистину, у Деда все предусмотрено!..

Они находились на мостике эсминца.

Дед устроил совещание с начальствующим составом «Стремительного».

Осетра он не представил, но все присутствующие относлись к гостю с явным почтением.

– Конечно, – продолжал Железный Полковник, – было бы наивно надеяться, что информационная блокада продлится слишком долго. Противник не глуп и быстро догадается о причинах отсутствия связи. После чего в самом дворце и его окрестностях наверняка будет организован интенсивный обыск помещений, и рано или поздно наше устройство обнаружат. Однако на какое-то время оперативная связь между силами противника нарушится. Наша задача – использовать это время с максимальным успехом! В ближайшие часы воинские подразделения, примкнувшие к нашему выступлению, выдвинутся в район Петергофа и окружат императорский дворец. К счастью, нам только что удалось получить полную поддержку и от министра обороны Фрола Петровича Мосальского. Это снимает массу проблем, неизбежно возникающих в случае сохранения князем Мосальским лояльности императору. Нашими сторонниками предприняты и иные меры, предусмотренные планом выступления. Все они направлены на то, чтобы максимально затруднить противнику управление силами, не утратившими верности обреченному верховному правителю. Короче, как в любой битве… – Дед обвел взглядом присутствующих офицеров. – Из военных и гражданских руководителей, еще не доложивших нам о своей позиции, нужно выделить министра внутренних дел и командующего планетной артиллерийской обороной. Значит, они пока считаются нашими врагами. Таков, господа, расклад сил на этот час.

Осетр сдержал пожелавшую вдруг дернуться щеку.

Расклад отнюдь не гарантировал победу.

Внутренние войска МВД представляют собой немалую силу. Похоже, дело все-таки обернется изрядным кровопролитием, ржавый болт мне в котловину! А операция, сопровождающаяся изрядным кровопролитием, считается в военном искусстве плохо подготовленной операцией!

– Перед нами два вектора развития событий, – продолжал Дед. – Либо мы немедленно объявляем о низложении императора, либо ждем, пока в систему Чудотворной прибудет «Святой Георгий Победоносец». В первом случае велика вероятность, что Владислав в ответ объявит нас вне закона и прикажет верным ему кораблям уничтожить заговорщиков. «Стремительный», конечно, боевая единица последнего поколения и достаточно мощная по вооружению, но если на нас навалится пара линкоров даже предыдущего поколения, то исход, боюсь, будет предрешен. И не в нашу пользу. Генераторы систем обеспечения безопасности против их пушек долго не продержатся. Последует абордаж, и мы приплыли!

– А у него найдется пара линкоров, которые могут выступить против нас? – спросил Осетр.

– К сожалению, найдется. Далеко не весь состав Имперского звездного флота поддерживает наше выступление. Даже на базе «Орион» найдутся те, кто пожелает прийти на помощь императору. Будь ситуация иной, Владислав бы уже свалился с трона. А так нас спасает только отсутствие у него связи. Но, как я уже сказал, спланировать продолжительность такой ситуации попросту невозможно.

«А как же так вышло? – хотел спросить Осетр. – Получается, что мы не слишком подготовились к выступлению…»

И не спросил.

Потому что львиная доля вины в случившемся лежала на нем самом.

Если бы не его желание увидеться с отцом, Железный Полковник не стал бы начинать выступление, не подогнав предварительно в столичную систему «Георгий Победоносец».

Но теперь поздно пить боржом, когда почки отвалились.

Вот если бы на борту «Стремительного» находился очень важный для императора заложник, можно было бы разговаривать с Владиславом с позиции силы. Да только не наш это метод борьбы. Мы же не террористы и не пираты! Мы выступаем за правое дело, а у правого дела не должно быть заложников. Кроме нас самих…

– Выявилась и еще одна неприятность, – сказал Дед. – На одной из планетных артиллерийских установок, защищающих Новый Санкт-Петербург, вчера ввели в строй новый сканер. Монтажные фирмы всегда торопятся с этим делом, ибо премия за досрочный ввод очень велика. К тому же эта огневая точка находилась вне нашего контроля. Среди командующих ею офицеров нет наших людей.

«Спокойно! – сказал себе Осетр. – Если бы нас уже обнаружили, мы бы не разговаривали здесь так невозмутимо!»

– Непосредственной угрозы пока нет, – продолжал Дед. – Мы заблаговременно получили эту информацию и перешли на стационарную орбиту над точкой поверхности, противоположной местоположению этой артиллерийской установки. Но проблема в том, что именно она прикрывает столицу и императорский дворец. А посему атаковать дворец из космоса невозможно – нас попросту обнаружат и расстреляют на дальних подступах к атмосфере. Подавить установку с такого расстояния мы тоже не можем – мощности не хватит. Ни мощности удара, ни мощности защитного поля…

Его перебил говорильник:

– Внимание, мостик! Полковника Засекина-Сонцева в рубку хивэсвязи! Остронаправленный закрытый канал с позиции номер один! Литер «воздух»!

– Прощу прощения, господа! – Дед напялил на голову форменный берет «росомах» и скрылся за перепонкой люка.

А Осетр задумался.

По всему получалось, что прямой атаки сверху на императорский дворец не выйдет. В лучшем случае это будет обоюдосмертоносное мочилово. В результате Империя останется вообще без власти. Не лучший исход, прямо скажем! Выступление становится бессмысленным. Значит, надо ждать подхода дополнительных сил. Черт, надо было спросить Деда, кто из адмиралов поддерживает нас!.. Надо полагать, что кто-то поддерживает, иначе бы вся эта затея была попросту несбыточной. Собственно, главное сейчас – с нами ли адмирал Бельский, командующий Первым флотом. Ведь именно Первый флот сосредоточен вокруг базы «Орион», самой ближней к столичной планете. Надо думать, с нами, поскольку, помнится, кто-то говорил, что «Святой Георгий Победоносец» входит в состав именно Первого флота…

Он очнулся от размышлений и обнаружил, что все присутствующие в рубке смотрят на него. И вдруг понял, что выступление уже свершилось.

По крайней мере, для этих людей. Для них именно он – верховный правитель Росской Империи (даже если не все они знают о его истинном положении), и пора брать на себя ответственность. В конце концов, умение быть императором – это в первую очередь умение брать на себя ответственность за государственно важные поступки. Не только свои, но и подчиненных. Как бы Дед ни рассчитывал на его внушаемость, каждый раз прибегать к помощи «Магеллановых Облаков» невозможно. Для того его, Осетра, и учили. И не только в разведшколе, но и в школе «росомах».

А оказывается, «Стремительный» поддерживает с кем-то прямой канал хивэсвязи. Впрочем, он бы удивился, если бы все обстояло ровно наоборот.

Он снова обвел взглядом присутствующих офицеров.

Лица их были слегка напряжены, но в общем спокойны. Эти люди давно уже все для себя решили.

Для них предстоящее вовсе не являлось борьбой за власть. То есть являлось, конечно, – куда ж без власти денешься! – однако прежде всего предстоящее выглядело для них борьбой за благополучие Отчизны. Из этого они исходили, и именно этим объяснялось их «предательское», с точки зрения Владислава Второго, поведение.

Между тем на мостике росло напряжение.

Похоже, Дед унес с собой всеобщее спокойствие и уверенность. Ясно ведь, что попусту хивэсвязь с литерой «воздух» не организуют. Что-то непременно случилось. Вопрос только – к добру или худу?…

Наконец Дед вернулся на мостик. На усталой физиономии его какую-то секунду жила самодовольная усмешка, но быстро стерлась, уступила место утерянной всеми прочими уверенности.

– Господа! – сказал он торжественно. – Министерство имперской безопасности, на которое его императорское величество Владислав Второй еще месяц назад возложил контроль за министерством массовой информации, готово предоставить нам возможность озвучить перед населением наши требования и наши ближайшие планы. Время не терпит. – Он повернулся к Осетру. – Ваше императорское величество Остромир Первый! Вам надлежит немедленно обратиться к своему народу.

Это прозвучало настолько неожиданно, что Осетр едва не чертыхнулся.

Висящее в воздухе напряжение еще более сгустилось. Будто туман повис над рекой… Настоящий туман, не тот, что способен был видеть на месте людей Осетр.

Дед не имел права называть Осетра императором, пока жив Владислав Второй. Или Владислав умер, или Дед на себя взял ответственность за нарушение определенной законом церемонии.

– Ваше императорское величество! Время не терпит! Вам надлежит немедленно обратиться к своему народу.

Висящее на мостике напряжение вдруг разрядилось. Словно налетел откуда-то ветер и сдул этот объявший окрестности туман…

Дед подошел к Осетру, отдал ему честь. И вдруг опустился на правое колено.

Он нарушал все предписанные церемонии. Будто они не заслуживали его внимания. Будто они вообще не заслуживали внимания присутствующих.

Легкий шум пронесся по мостику «Стремительного». Находящиеся здесь офицеры друг за другом принялись опускаться на правое колено, давая пока неофициальную присягу на верность новому правителю.

И Осетр неожиданно почувствовал, как у него задрожали ноги.

Глава сорок третья

– Это надо сделать незамедлительно, – сказал Дед. – Самый подходящий момент! Потом может быть поздно.

Они расположились в каюте, из которой попросили удалиться Найдена. Тот беспрекословно подчинился.

Осетру такая секретность показалась чрезмерной, но кто он такой, чтобы определять уровень конфиденциальности? В конце концов, тут присутствуют те, кто собаку съел именно на секретных операциях!

Дед смотрел на Осетра с выражением железобетонной непоколебимости на уставшей физиономии.

Осетр подумал, что Железному Полковнику, похоже, уже и лекарство от старости не помогает. Сок храппов, увы, тоже не всесилен. Особенно если немолодой человек работает на износ…

Он вовсе не был против своего предстоящего появления перед росским народом. Просто прежде требовалось хорошенько обдумать, что говорить своим согражданам.

– Да я не отказываюсь выступить, Всеволод Андреич! Но дайте мне хоть часик… Надо ж подготовиться. Это ж не тост на вечеринке в честь присвоения очередного воинского звания! Это ж, в политическом смысле, едва ли не самый важный момент!

– Часика у нас нет, сынок… – Дед развел руками. – Пятнадцать минут, и ни минутой больше! Считай предстоящее выступление точечным ударом, разрушающим глубоко эшелонированную оборону противника! – Дед улыбнулся.

Осетр вздохнул.

Похоже, чем дальше, тем больше он принадлежал не себе. Но как сказал бы капитан Дьяконов: «Назвался “росомахой” – на житуху не жужжи!» А коли назвался кандидатом в императоры, так и вообще помалкивай в тряпочку!..

– Хорошо, господин полковник! Я все понял. Буду готов к выступлению через пятнадцать минут.

Дед кивнул и шагнул к люку, но Осетр остановил его:

– Подождите, Всеволод Андреич…

Дед обернулся.

– Я вас прошу… Очень прошу! Не называйте меня, пожалуйста, «ваше императорское величество!»

Физиономия Железного Полковника чуть скривилась. Не то он хотел рассмеяться, не то заплакать…

– Я вас прошу, Всеволод Андреич… Вы поймите, пожалуйста… Ведь Владислав… ведь мой отец еще жив.

– Пока еще жив, – поправил Дед.

– Все равно. Нельзя так, нехорошо это…

Дед мгновение помолчал, будто искал возражения. Потом щелкнул каблуками и выпрямился по стойке «смирно»:

– Слушаюсь, ваше высочество! Простите, этого больше не повторится!

Дед все-таки усмехнулся. И вымелся из каюты. А Осетр задумался, прохаживаясь от переборки к переборке.

Ну с началом-то речи все понятно… Граждане Росской Империи… К вам обращаюсь я, друзья мои… Дальше должно пойти что-нибудь про потрясающую стойкость народа, про его вековое историческое предназначение, про оплот православной цивилизации… Потом надо перейти к личности Владислава Второго, к его готовности отдать страну и свой народ под начало апологетов сайентологии. Угроза вере всегда вызывает у людей желание противодействовать. Вера объединяет людей. И точно так же их объединяет угроза своей вере… Далее обязательно про надежду выстоять перед лицом этой угрозы, про непоколебимую уверенность в мужестве росского народа… И обязательно – про недовольство политикой нынешней власти. Впрочем, нет! Обращение должно быть выдержано в позитивных тонах. Про недовольство и так всякий знает – про собственное, про то, что чувствуют родные и близкие… Незачем говорить о нем кандидату в новые правители. За кандидатом должна быть сила и уверенность, а не недовольство! Вот про силу и надо будет сказать. Обязательно! Это подействует на тех, кто еще не определился, на чьей он стороне. Шатающихся всегда надо подталкивать, сами они могут прошататься до самого конца. И ничего тут не поделаешь – такова человеческая природа!

Он сел к столу, посмотрел на девственно-белый лист папира, взялся за стило и принялся набрасывать план выступления.

Дед вернулся в каюту, едва он закончил. Как будто ждал в коридоре и по каким-то, одному ему известным признакам понял, что Осетр подготовился.

– Ну что, сынок… Ваше высочество… Готовы? Пора!

Пора так пора!

Они вышли из каюты и отправились в рубку связи.

Пока техники открывали прямой канал на все государственные информационные станции, Осетр продолжал обдумывать предстоящее выступление. И когда сел за столик перед камерой, понял: все, написанное им на листе папира, – полнейшая и стопроцентная мура!

Совсем не эти слова он должен сказать людям. Эти слова им мог бы сказать Владислав Второй. И они бы не удивились. Потому что правители всегда говорят об интересах народа и страны, о вере и силе. О своем предназначении. О вверенной им создателем власти… И так далее, и тому подобное…

– Начало передачи через пять секунд! – предупредил дежурный связист с погонами лейтенанта Имперского звездного флота, одинаковых с Осетром лет.

– С богом, ваше высочество! – сказал Железный Полковник.

Лицо его преисполнилось торжественностью, какой Осетр никогда у Деда не видел.

– Начинаем! – Флотский лейтенант повернулся к Осетру и махнул рукой.

Осетр глянул в камеру.

– Друзья мои! – сказал он. – Большинство из вас не знают меня и никогда не видели. Да и не слышали обо мне прежде. Но это ничего не значит. Я поведаю вам сейчас историю, которая началась два десятка лет назад. Думаю, вы все поймете.

И он рассказал им про любовь росского императора и юной фаворитки, плодом которой стал мальчик, несколько раз обреченный на смерть собственным отцом. Он должен был погибнуть вместе с матерью, находясь еще в ее чреве, но господь не дал свершиться гнусному злодейству. Потом он должен был погибнуть на периферийной планете Медвежий Брод, где жил с матерью и отчимом, простым планетным артиллеристом, когда враги внезапно напали на их мир. Отчим погиб, защищая планету, мать пиратам удалось захватить в плен и увезти с собой, но мальчик опять уцелел. Он был спасен пришедшими на помощь «росомахами», выращен ими в предназначении служить своей стране и намерен посвятить этому занятию свою жизнь. Он бы никогда не стал претендовать на трон, но, во-первых, в нем также течет кровь императоров росских. А во-вторых, и в главных, он хотел бы, чтобы такие истории, как с этим мальчиком, больше никогда не повторялись. И они никогда не повторятся. Никогда! Уж это он может обещать твердо…

Закончив, он дал сигнал флотскому лейтенанту прекратить передачу. А потом глянул на Деда.

Уставшая физиономия полковника не выражала ни железобетонной непоколебимости, ни торжественности.

– Удивил ты меня, сынок…

Осетр молча развел руками.

Они покинули рубку связи.

– Видите ли, Всеволод Андреич, – сказал Осетр, – цель политических заявлений – вызвать поддержку народа перед предстоящей схваткой в борьбе за власть. Но главное – вовсе не поддержка народа. Главное – поддержка тех, кого называют элитой страны, ее становым хребтом. А элита и так в основном на нашей стороне, как я понимаю. И при таком раскладе выступление мое стало бы совершенно бессмысленным. Кто на стороне императора, так бы на стороне императора и остался. Все они знают цену политическим заявлениям. Вот я и подумал… В общем, выступление мое – всего лишь послание императору, исходя из которого тот должен понять всю серьезность намерений своего отпрыска. И дать какой-то ответ.

Железный Полковник потер рукой подбородок:

– Может, ты и прав, сынок… Может, вы и правы, ваше высочество… Поживем-увидим…

Глава сорок четвертая

Министр внутренних дел Росской империи граф Михаил Пантелеймонович Кушелев-Безбородко пребывал в растерянности. Он ходил по кабинету из угла в угол, не зная, что предпринять.

Только что средства массовой информации передали обращение к народу, сделанное претендентом на трон.

Получается, что аноним, приславший его императорскому величеству сообщение о незаконнорожденном наследнике, говорил полную правду.

Кто же ты, неведомый союзник в стане врага?

Подсуетись этот старый козел, граф Толстой, мы бы уже знали твое имя. И возможно, выступление заговорщиков удалось бы предотвратить. Несколько точечных арестов – а на массовые сейчас бы не хватило ни времени, ни сил, – и все было бы если не в полном ажуре, то на мази. Точечные аресты дали бы необходимую отсрочку, а там бы и массовые не заставили себя ждать…

Впрочем, раз обращение претендента прошло через средства массовой информации, значит, Василий Илларионович Толстой не зря не подсуетился. Значит, он с самого начала был на стороне заговорщиков! Иначе бы это обращение блокировали кураторы министерства имперской безопасности с самого начала.

И не катились бы по большинству каналов эти юные сопли, так восхищающие росское быдло!

Ну да ладно, того, что случилось, не изменишь!

И надо что-то делать! Для начала хотя бы связаться с императором… Выразить ему поддержку! Еще ничего окончательно не решилось. Мы еще посмотрим, чья возьмет! Если бы у них имелось достаточно сил, давно уж начали бы штурм дворца! А раз медлят, значит, в успехе не уверены. И нужно начинать противодействие! Наверняка на столичной планете масса колеблющихся. И их надо только подтолкнуть!

Он включил закрытый канал.

Докладываю, ваше императорское величество, что силы министерства внутренних дел на вашей стороне. Вам надо только отдать приказ!

Он набрал код императорского кабинета.

На видеопласте всплыла надпись «Доступ запрещен».

Так… Это еще что?

Министр повторил операцию.

И снова прочитал то же сообщение.

Доступ запрещен!

Похоже, уже началась информационная блокада императорского дворца. Ребята у претендента неглупые! Черт, не вовремя полковник Засекин-Сонцев заболел!.. Или, может, и не заболел вовсе? Может, предпринял неглупую комбинацию? Отсидеться, а потом и примкнуть к тем, кто побеждает… Или он и вовсе с самого начала поддерживает заговорщиков, как говорят некоторые? Но как же он тогда допустил существование предателя среди подчиненных? Тоже мне, начальник секретного отдела РОСОГБАК! Впрочем, и на старуху бывает проруха…

Ну а что у нас думает великий князь Владимир? Все-таки ВКВ – командующий «росомахами»! Ему в любом случае ответ держать за своих подчиненных!

По тому же закрытому каналу он вызвал кабинет великого князя Владимира.

Помощник командующего РОСОГБАК отозвался сразу.

– Мне нужен великий князь, полковник!

Помощник смотрел на министра ясными глазами.

– Простите, граф, Владимир Николаевич отсутствует. Прихворнул немного. Велел не беспокоить.

Кушелев-Безбородко прервал связь.

Так, князь… Захворали! Двухметровый детина вдруг озаботился здоровьем! Ну-ну…

Граф попытался связать с кабинетом министра обороны.

И выяснил, что князь Фрол Петрович Мосальский также озабочен не состоянием вверенных ему вооруженных сил, а собственным здоровьем.

Что ж, крысы бегут с корабля… Ну и бегите, господа крысы! Но не может же быть, чтобы все покинули императора! А что у нас думает представительная власть?

Он попытался связаться с князем Алексеем Ивановичем Ноздреватым, председателем Государственной думы.

И тут вновь обнаружил на видеопласте «Доступ запрещен».

Ага, Думу заблокировали! Значит, там тоже есть наши сторонники! Однако насколько у заговорщиков хорошо организована информированность!

– Простите, Михаил Пантелеймонович! – на пороге возник заместитель министра Силантий Митрофанович Бестужев-Рюмин. – Только что блокированы все каналы связи нашего министерства с внешним миром. Я позвонил министру связи по браслету. Он объявил, что таков приказ, отданный князем Шуморовским, новым премьер-министром правительства.

– А со старым премьером что случилось?

– Как сказал министр связи, князь Путятин подал в отставку.

«Крысы бегут с корабля, – подумал граф Кушелев-Безбородко. – Крысы бегут… Но я-то не крыса!»

– Вот что, Силантий Митрофанович, я отправляюсь…

Граф вдруг понял, что никому не стоит говорить, куда он собрался.

Потому что никому нельзя верить! По крайней мере, сейчас, пока идет противостояние и непонятно, чья берет.

– Я смотаюсь домой, там никто по браслету не отвечает. А вас попрошу организовать оборону здания министерства! Я постараюсь быстро вернуться!

– Есть!.. Вы думаете, возможен штурм здания министерства?

– Кто его знает… Умные люди должны быть готовы ко всему!

Бестужев-Рюмин исчез за дверью.

Министр встал из-за стола и открыл сейф. Достал личное оружие – «иглу» – и комплект документов на вымышленное имя.

Министр внутренних дел временно стал клерком одного из столичных банков, средней руки, не из лучших.

Умные люди должны быть головы ко всему. Как хорошо, что он вовремя создал себе вторую личность! Провел ее через все базы данных Глобального Имперского Информатория. Даже налоги платил за несуществующего человека.

Собственные документы хотел спрятать в сейфе, но потом передумал – они наверняка понадобятся.

Умные люди должны быть готовы ко всему…

Глава сорок пятая

Поднявшись на крышу министерства, он приказал охране не сопровождать его и забрался в кабину личного флаера. Поднял машину.

Всего несколько дней прошло, а как все изменилось!

Тогда он покидал министерство, чувствуя себя хозяином жизни. Хозяином страны… А теперь, может, ИскИн транспортной системы уже и управление флаером блокировал!

Он двинул машину в ручном режиме, прошелся вокруг здания.

Да нет, слушается… И подозрительной активности в окрестностях не замечается. Не садятся в соседних кварталах некие глайдеры, не подтягиваются водородники с воинскими подразделениями, в задачу которых входит окружение министерства с последующим его штурмом. Тихо все! Как в могиле…

Он набрал на пульте код Петергофа.

– Вы пытаетесь следовать запрещенным маршрутом, – тут же сообщил ИскИн флаера. – С сегодняшнего дня полеты в заданный район не допускаются. Измените, пожалуйста, пункт назначения!

Вот так так!.. Они совсем не дураки! Зачем блокировать управление конкретной машиной, когда можно закрыть доступ в целый район?

Ладно, вы нам палки в колеса ставите, а мы будем эти палки ломать. С борта флаера вряд ли стоит теперь хоть с кем-то связываться.

Он пролетел над столицей несколько кварталов и посадил машину возле ближайшего торгового центра. Возле них всегда находятся терминалы Информатория.

Отыскал свободный, вышел в сеть и сделал запрос о расположенных неподалеку фирмах, сдающие напрокат водородники.

Через десять минут он сидел в офисе такой фирмы. Машину решил взять с водителем – в ИскИны наземных автоматов тоже мог быть введен запрет на посещение нужного района.

Арендовав же машину с водителем, он обведет господ противников вокруг пальца. Если на территории не объявлено чрезвычайное положение, люди имеют право ездить, куда пожелают…

Водитель, усатый дядька, в форменной одежде, узнав, правда, пункт назначения, хотел заартачиться:

– А если я, сударь, там пассажира на обратную дорогу не найду!

– Я через некоторое время назад, в столицу, вернусь, – заверил его министр. – А если вдруг останусь в Петергофе, то не беспокойтесь. Я вам оплачу оба конца. В обиде не будете.

Граф был в штатском, но, видимо, впечатление производил соответствующее своей должности, потому что водитель согласился. Лишь попросил, чтобы пассажир заплатил всю сумму по приезде в место назначения.

– А дальше ваши проблемы, сударь, будете вы возвращаться или нет. Я вас подожду – в пределах допустимого времени, конечно… А уж потом извините-подвиньтесь!

На том и столковались.

Водородник быстро домчался до окраины Петрограда.

Граф подумал, что будь водородники более популярны, то движение в столице оказалось бы плотнее и так скоро бы они из города не выбрались.

Говорят, в прошлые времена из-за обилия машин на улицах транспорт двигался с черепашьей скоростью. А то и больше стоял, чем двигался… Но водородники давно уже перестали быть популярным видом транспорта. В основном их использовали туристы, которым некуда спешить и хочется рассмотреть столичные пейзажи. Вот и он, граф Кушелев-Безбородко, опустился до положения туриста!..

Городская черта осталась позади.

Вокруг потянулись поля – сначала черно-грязевые, потом заснеженные.

– Быстро доедем, сударь, – сказал водитель. – Водородниками в поездках между городами теперь мало кто пользуется… Кстати, вы в курсе, что у нас там наверху случилось?

– Где?

– В правительстве.

– Нет, – сказал министр. – А что такое?

– Да парень один выступал по сетевым каналам. Совсем зеленый… Заявил, что он – настоящий наследник императора. Что его императорское величество пытался убить своего сына еще во чреве матери… В общем, такое, чего не придумаешь! Как полагаете, нас с вами эта буча коснется?

Конечно, граф знал, что это может коснуться всякого гражданина Империи. Но не сообщать же этому дядьке о возможных изменениях в государственной власти! К тому же, водителю, по правде говоря, особенно беспокоиться пока не о чем. Вот если гражданская война в империи начнется, тогда – да!

Но что-то пока гражданской войной не пахнет! Военный корабль (а передавать обращение претендента к народу могли только извне, иначе все министерство внутренних дел давно бы уже на ушах стояло в поисках этого типа) в столичной планетной системе – это, конечно, грозная сила! Но планетная артиллерия в случае чего отобьется!..

Хотя… Дьявол, погоди-ка!

Да ведь первое, что обязаны сделать заговорщики, – информационно изолировать императорский дворец от остального мира и замкнуть его на себя. Он бы, граф Кушелев-Безбородко, так и поступил. И нет никаких причин считать, что заговорщики повели себя иначе. В сущности, его императорскому величеству полагалось предусмотреть такую ситуацию, и у его сторонников на этот случай должны быть соответствующие инструкции. Правда, почему таких инструкций нет у министра внутренних дел?…

Что это, просчет императора? Вряд ли! Владислав далеко не глуп!

Погоди-ка, такие инструкции вполне могли поступить в министерство, да только до министра не дошли. Может ли он, граф Кушелев-Безбородко, поклясться в преданности своих людей? Нет, конечно! Похоже, нити заговора оплели все государственные структуры…

Ладно, когда вернемся в министерство – разберемся, кто придержал информацию! Если Бестужев-Рюмин, не сносить ему головы! Своими руками расстреляю! Отведем в подвал, и луч «иглы» в лоб! Впрочем, нет! Сначала надобно допросить! А для этого потребуется снять блок! А вот сможет ли министерский щупач снять блок, поставленный заговорщиками? Императорский-то щупач наверняка сможет, он считается лучшим в Империи… Вот именно, считается… А является ли?

– Так коснется нас эта буча?

Судя по всему, водителю очень хотелось поговорить на беспокоящую его тему.

– Вряд ли она вас коснется…

А что еще сказать? Чего доброго, дядя со страху возьмет и откажется ехать дальше…

Как ни странно, слова графа успокоили водителя.

Машина продолжала мчаться к Петергофу.

Министр только сейчас заметил, что снаружи светит низкое солнце. Не по-зимнему яркое…

Конечно, природе глубоко наплевать на действия и мысли людей. Она живет отдельной жизнью, и не всегда ее настроение совпадает с настроением людей.

Однако сегодняшнее солнце почему-то задело Кушелева-Безбородко. Словно его оскорбили и позабыли извиниться… И хотя он обычно плевал на такие оскорбления, сегодня наплевать не получалось.

– Оп-ля, мальчики на девочках! – Водитель грязно выругался. – А это еще что за географические новости?

Министр проследил за его взглядом.

Дорога впереди была перегорожена ежами – от одной обочины до другой. И это уже весьма напоминало войну.

Ежи-то сами по себе, конечно, ерунда – дороги в наше время перегораживают силовыми заборами. А ежи – так, чтобы привлечь внимание зазевавшегося водителя – не дай бог, бедняга воткнется в силовой забор!

Впрочем, метров за сто до дорожного барьера красовался свеженький дорожный знак «Проезд запрещен».

Между знаком и ежами стояли несколько патрульных в военной форме, с лучевиками на плече, и внимательно наблюдали за приближающимся водородником. Когда машина миновала знак, двое патрульных скинули оружие с плеча и взяли на изготовку.

Еще один вышел на дорогу и поднял руку, предлагая остановиться.

Водитель растерянно глянул на пассажира, затормозил и дематериализовал со своей стороны дверцу.

За барьером, впереди, метрах в двухстах, стояло еще одно заградительное сооружение.

Надо думать, закрывающее дорогу с противоположного направления.

Двое с лучевиками остались на своих местах, по-прежнему готовые немедленно открыть стрельбу на поражение. Пятеро подошли к машине.

Граф облегченно вздохнул – на их погонах не виднелось знаков принадлежности к внутренним войскам МВД. Это было армейское подразделение.

Значит, они министра Кушелева-Безбородко могут в лицо и не знать. Уже легче! И теперь ясно, что за болезнь пробрала князя Мосальского, министра обороны Росской империи.

Армеец с погонами лейтенанта подошел к водороднику со стороны водителя, козырнул:

– Куда направляетесь?

– В Петергоф, господин офицер.

– Живете там?

Водитель кивнул. Судя по всему, с перепугу.

– Документы!

– Нет, не живу, – тут же пошел на попятную водитель. – Пассажира туда везу, господин офицер. – Он достал из кармана документы и передал лейтенанту. – Аренда транспорта.

Лейтенант внимательно изучил документы и вернул водителю:

– Откройте правую дверь.

Тот послушно исполнил приказание – перепонка с легким шорохом дематериализовалась.

Лейтенант обошел машину, глянул на графа:

– Ваши документы!

Кушелев-Безбородко вынул из кармана липовый паспорт.

Снова процесс внимательного изучения.

– Вы в Петергофе живете?

– Нет, – сказал граф, нащупывая «иглу» в кармане. И добавил, подобно водителю: – Господин офицер…

Впрочем, разрешение на ношение оружие у банковского клерка имелось. Так что обыск не пугал. Правда, непременно найдут подлинные документы, а тут уже не отбрешешься.

И граф Кушелев-Безбородко впервые в жизни пожалел, что носит имя своих прославленных предков.

Однако обыскивать его не стали. Вернули документы.

– Проезд запрещен, господа! Возвращайтесь в столицу!

Где-то позади возник тонкий тихий свист, быстро усилился, и чуть в стороне от дороги пронесся по-над полем глайдер.

– И пролет – тоже! – сказал лейтенант, глядя ему вслед.

Никто из патрульных и пальцем не пошевелил, но глайдер вдруг взорвался, превратившись в облако обломков и грязного дыма.

Судя по всему, по нарушителю пропускного режима пальнула лучевая установка средней мощности.

– Проезд запрещен! Разворачивайтесь и уносите ноги. Иначе… – Лейтенант многозначительно положил руки на кобуру.

Слово «господа» от него господа уже не услышали.

Что ж, против лома нет приема!

По-видимому, императорский дворец уже блокирован заговорщиками. И наверняка со всех сторон. Так что искать объездные дороги бессмысленно…

Он, министр внутренних дел, опоздал.

Но опоздал он на аудиенцию к его императорскому величеству. А для прочих дел – это мы еще посмотрим.

Ладно, придется возвращаться в министерство.

– Разворачиваемся! – сказал он водителю. – Везите меня в столицу!

Глава сорок шестая

Снова летели мимо заснеженные поля, заливаемые зимним солнцем.

Граф Кушелев-Безбородко думал.

Ему было ясно одно – он должен выступить на стороне его императорского величества. И дело не только и не столько в том, что он давным-давно дал присягу Владиславу. Просто пришел момент, когда каждый должен определиться – с кем он. То ли с представителем законной власти, то ли с самозванцем без роду без племени, посягнувшим на святая святых – росский престол.

Даже перейди сейчас он, граф Кушелев-Безбородко, на сторону заговорщиков, ничего хорошего его впереди не ждет. Все куски потенциального пирога уже поделены, и никто его туда не подпустит. Отставка и прозябание вне государственной службы – это в лучшем случае.

А в худшем – вообще смерть.

Определенно, он бы с ними именно таким образом и поступил. А они – ничем не дурнее. Врагов надо уничтожать! Иначе они уничтожат тебя! В политике по-другому не бывает! Искать на другой стороне ему нечего!

А сила у него есть. Оперативные войска министерства внутренних дел подчиняются не кому-то, а ему, министру. Численность состава немалая. И если удастся вывести их из казарм, то еще неизвестно, как оно повернется.

Стоит кому-то выступить против заговорщиков, и колеблющиеся, вполне возможно, качнутся в нашу сторону. Ведь с заговорщиками – неизвестность, а с императором – совершенно представимое прошлое. Всякий, кто поддержит Владислава, будет обласкан и награжден. Так что выбор тут прост. Будь со своими! Предателей нигде не любят! От предательства идет гнусная аура, и докатившийся до измены – вынужденной ли, добровольной ли – лишается всего: от чести до жизни. Ему достаются недоверие и презрение. И так будет до конца его жалкого существования!

Нет, у нас другой путь!

Сейчас доберусь до министерства, подниму всех, кто готов идти за мной, подготовлю письменный приказ, разошлю курьеров. Пусть верные мне части столичного гарнизона выдвигаются к Петергофу. Пусть вступают в бой с мятежниками. И мы еще посмотрим, кто кого!

Врете, господа заговорщики! Не все готовы идти за вами! Не все предадут своего императора!

Водородник вкатился в Петроград.

– К министерству внутренних дел! – скомандовал Кушелев-Безбородко.

Тон его был таков, что водитель, если он и не хотел по какой-то причине ехать к зданию МВД, прекословить не осмелился.

Они промчались по петроградским улицам и выехали на площадь Доблести.

– Непосредственно к зданию подъезжать нельзя, – пожаловался водитель. – Там кругом запрещающие знаки. Меня оштрафуют. А то и права отберут!

– Со мной не отберут!

Водитель глянул на него с радостью:

– Теперь я вас узнал. Вы же министр Кушелев… А я-то думаю: где я видел этого господина!

– Я – граф Кушелев-Безбородко! – поправил министр. – Вы подождите меня. Потребуется еще кое-куда съездить.

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

На площади вокруг здания было пусто. Никто не собирался окружать и брать штурмом министерство. Только постовой возле ворот встрепенулся и ринулся к машине, собираясь призвать нарушителя к ответу.

Однако, когда министр выбрался из машины, пыл постового тут же угас.

Он перешел на шаг и отдал честь.

– Пусть эта машина постоит здесь, сержант! Она мне очень скоро понадобится!

– Слушаюсь, господин генерал! – козырнул постовой.

Граф вошел в холл.

Тут царили пустота и спокойствие. Никто не строил баррикады из мебели, собираясь оборонять вход в здание.

Граф усмехнулся.

Мысль, только что пришедшая ему на ум, показалась совершенно идиотской.

Зачем строить баррикады, когда достаточно включить силовой забор, и без энергетической пушки, способной сокрушить защитное поле, в здание министерства и мышь не проскочит…

– Генерал-майор Бестужев-Рюмин не покидал министерство? – спросил он у охранников.

– Никак нет, господин генерал. У себя в кабинете.

Кушелев-Безбородко прошел к лифтам, взлетел на шестнадцатый этаж, где обитало руководство, и ввалился в кабинет своего заместителя.

– Слушай, Силантий Митрофанович… Внутренняя-то связь у нас работает?

– Работает, Михаил Пантелеймонович.

– Тогда вот что… Собери ко мне в кабинет начальников управлений. А впрочем, и всех начальников отделов давай. – Министр глянул на часы, прикидывая. – Через пятнадцать минут.

– Слушаюсь!

Кушелев-Безбородко проследовал к себе в кабинет, сел за стол и принялся набрасывать приказ, с которым курьерам предстояло отправиться в подразделения внутренних войск.

– Шалите, ребята! – сказал он вслух. – Ваша пока не взяла! Мы еще повоюем, дьявол меня забери!

Сочинив приказ, он размножил его в двенадцати экземплярах – по числу подразделений, на которые он всецело полагался. Потом украсил каждый папир витиеватой подписью и поставил личный штамп.

Пока он будет объяснять начальникам управлений и отделов предстоящую задачу, Бестужев-Рюмин организует запечатывание приказов в конверты с соблюдением всех требований секретности.

Государственные органы должны соблюдать порядок в любых ситуациях. Приказ министра внутренних дел не должен храниться у курьера смятым в кармане кителя, он должен лежать в портфеле. Только тогда министра будут уважать подчиненные. Спешка спешкой, а порядок порядком. Беспорядок, как известно, начинается в головах! Правильно сказал кто-то когда-то!

Он вызвал по говорильнику Бестужева-Рюмина:

– Силантий Митрофанович! Начальники управлений и отделов собрались?

– До назначенного вами времени осталось две минуты. Но вызванные должностные лица уже начали собираться.

Да, порядок порядком!..

– Через две минуты заходите в мой кабинет!

«А того, кто опоздает, мы отдадим под суд военного трибунала, – подумал он. – У кого нет порядка, у того нет и успеха. И этот мой тезис они прекрасно знают. Потому и не опоздает никто!»

За дверью послышался легкий шум.

Перепонка дематериализовалась, в кабинет министра ввалились вооруженные люди. Первым шел Бестужев-Рюмин.

Еще ничего не поняв, Кушелев-Безбородко потащил из кармана «иглу». Чисто автоматически – в его кабинете никогда не случалось посетителей с оружием вне кобур. Да и с оружием в кобурах – крайне редко…

– Михаил Пантелеймонович, – сказал граф Бестужев-Рюмин, не сумев сдержать улыбку. – Властью, данной мне его высочеством регентом Остромиром, вы арестованы. Сдайте оружие и ключи от вашего персонального сейфа.

Теперь граф все понял.

Порядок пошел прахом. Предательство проникло и в его дом, и ему оставалось только подороже продать свою жизнь.

Глава сорок седьмая

Получасом ранее граф Толстой приехал в министерство внутренних дел с совершенно конкретной целью и по совершенно понятной причине.

Причина представлялась ясной в первую очередь ему самому.

Если ты принял сторону заговорщиков, будь готов выполнять их задания. Именно эти задания, а не твои слова определят, как к тебе станут относиться. Как к своему или…

Час назад граф Охлябинин вошел в кабинет министра со словами:

– Василий Илларионыч! Только что Кушелев-Безбородко попытался улететь в Петергоф, к императору.

– И что?

Конечно, главного эмвэдэшника пускать к Владиславу ни в коем случае нельзя! И дело даже не в том, что он чем-то сможет помочь императору. В лучшем случае он сумеет собрать под свое начало сотни четыре человек, пожелавших остаться верными нынешнему правителю. Такое подразделение кардинально ничего не решит. Так, только кровь прольют. И свою, и чужую… Нет, граф Кушелев-Безбородко не должен попасть к императору прежде всего потому, что императору нужно почувствовать себя всеми покинутым. А когда Владислав начнет испытывать чувство одиночества и растерянность, не слишком хорошо будут чувствовать себя и его сторонники – как явные, так и скрытые. Это та же психология толпы… А ты чего ж побежал, господин хороший?… Так все побежали, вот и я побежал!

Граф Охлябинин, судя по всему, думал так же.

– Транспортная система заблокировала ИскИн его флаера. Точно так же, как и ИскИны всех прочих посторонних столичных флаеров и глайдеров. Открытый доступ в Петергоф воспрещен. Туда могут прилететь только верные нам люди.

– И что Кушелев?

– Сговорился с Безбородко! – Охлябинин позволил себе пошутить. – Только что арендовал водородник. Судя по всему, попытается добраться до Петергофа наземным транспортом. Но его туда не пропустят. На всех дорогах к императорскому дворцу стоят заслоны.

– А зачем ты мне это рассказываешь, Иван Мстиславович?

Он, естественно, понял, что разговор затеян Охлябининым неспроста.

– А вот зачем, Василий Илларионович… Есть мнение, что министерство внутренних дел должен возглавить ты.

– А ты, значит, – министерство имперской безопасности? – Толстой криво усмехнулся.

Граф Охлябинин развел руками:

– Есть такое мнение… Мы хотим, чтобы ты немедленно отправился в министерство внутренних дел и организовал арест Кушелева. Вместе с Безбородко. – Охлябинин тоже усмехнулся, но его усмешка выглядела отнюдь не кривой.

Так усмехаются совершенно уверенные в своей силе и правоте люди…

Что ж, имеет право… И вообще, схватки обычно выигрывают именно уверенные в своей силе и правоте. Их можно одолеть только численностью, но и тогда они умрут уверенными в своей окончательной победе. Пока же они живы, к ним не выражают недоверия. А всякий переметнувшийся должен доказать свою преданность делу. И сейчас пришло время графу Толстому доказать свою преданность…

Впрочем, я ведь всегда ненавидел Кушелева-Безбородко. И если не я его, то он меня! На войне как на войне… Никуда не денешься! И лучше руководить министерством внутренних дел, чем отправляться досрочно в отставку, со всеми вытекающими отсюда последствиями!

– Будет сделано, Иван Мстиславович! Пошел освобождать от конкурента место своей будущей работы.

Граф Толстой поднялся на крышу родного министерства, забрался в персональный «колибри». Поднял машину в воздух и направил к зданию МВД.

Был момент, когда у него мелькнула мысль сменить маршрут и отправиться в Петергоф – его-то флаеру путь туда не запрещен, – но она тут же исчезла.

У заговорщиков все под контролем. О том, что он направится в сторону дворца, сразу станет известно, и тогда все последние события, касающиеся лично его, пойдут псу под хвост.

Если дворец блокирован, его попросту собьют на подлете. Либо блокирующие, либо охрана дворца…

В общем, сказавший «а» должен сказать и «б». Никуда не денешься! Он теперь в ситуационной воронке, из которой вольный выход – только в могилу! И родственники за такой выход его не поблагодарят. Так что никаких тебе императоров, граф Толстой, займемся лучше МВД.

Он прикинул, как грамотнее обеспечить арест Кушелева… вместе с Безбородко, хе-хе-хе…

Что сделает главный эмвэдэшник, когда его завернут с дороги?

Тут у него два пути – либо сложить с себя полномочия и удариться в бега, либо вернуться в министерство и попытаться организовать сопротивление мятежникам. Первый вариант нас вполне устраивает, и им мы заниматься не будем. А вот второй… В министерство Михаил Пантелеймонович пусть возвращается, а вот продолжения последовать не должно. Причем долго он сидеть в своем кабинете не станет – без связи войсками не поруководишь! Значит, арестовать его надо в тот момент, когда он будет находиться в министерстве…

Кто у него в главных помощниках?

Граф Силантий Митрофанович Бестужев-Рюмин.

А как можно охарактеризовать Бестужева-Рюмина?

Как и меня – осторожен и прежде всего осторожен.

И значит, переметнется на нашу сторону, если надавить. Объяснить, что его ждет… В придачу можно ему пообещать и должность министра внутренних дел, с меня не убудет. Да и он поймет, в случае чего, что я только передавал чужие обещания и ответственности за них не несу. Решения принимают повыше!

Когда «колибри» без проблем опустился на крышу здания МВД, к нему направились обычные охранники, и граф Толстой понял, что никто и пальцем не шевельнул для организации защиты здания. А значит, никто и сопротивляться не собирается.

Охранники Василия Илларионовича узнали, приняли стойку «смирно», взяли под козырек, искательно заглядывая в глаза.

Надо думать, им очень хотелось понять, кто во властном противостоянии побеждает, чего им ждать и не пора ли уносить со службы ноги.

Крысы!

Впрочем, он, граф Толстой, и сам ничем не лучше… Такая же крыса! Только поумнее и вовремя подсуетился насчет перспектив. А впрочем, все мы крысы! Разве граф Охлябинин не такая же крыса? Просто подсуетился еще более вовремя… Вот и оказался в выигрыше!

– Проводите меня, господа, к графу Бестужеву-Рюмину.

– Силантий Митрофанович вас ждет?

– Нет, мы не договаривались. Но я думаю, он меня примет. Сообщите ему, кто прибыл на встречу с ним.

Через несколько минут он вошел в кабинет заместителя министра внутренних дел и немедленно приступил к выполнению полученного задания.

Глава сорок восьмая

– Майору Долгих немедленно прибыть на командирский мостик! – прозвучало в говорильнике. – Повторяю! Майору Долгих немедленно прибыть на командирский мостик!

Через пять минут Осетр оказался там, куда вызывали. Кроме начальствующего состава эсминца, на мостике присутствовали Дед и Найден. По званию старшим среди всех присутствующих был Дед. Ему Осетр и доложил о собственной явке.

Железный Полковник сохранял привычное спокойствие. Лишь огонек ярости в глазах выдавал жившую в его душе не то тревогу, не то еще какое-то чувство.

– Императорский дворец вышел на связь. По-видимому, они нашли оставленное Барбышевым устройство. Министерство связи находится под нашим контролем, но у императора имеются способы управления, минующие министерство. Впрочем, поддерживающие нас воинские подразделения уже окружили императорский дворец и прилегающую к нему территорию. – Дед не смог скрыть торжествующей улыбки. – Император заявил, что будет разговаривать только с тобой. Иначе нас ждут большие и неожиданные неприятности. Именно такую формулировку он и применил. Скорее всего, поскольку канал связи не ориентирован в пространстве, нашего местоположения они не знают. Иными словами, сканеры планетной обороны нас до сих пор не засекли, и артиллерийский удар эсминцу пока не грозит. Однако, во избежание демаскировки, мы намерены открыть канал связи через один из ретрансляционных спутников министерства имперской безопасности. Таким образом, наше местоположение для императора останется неизвестным. – Торжествующая улыбка превратилась в усмешку. – Береженого бог бережет!

– А какие последствия это повлечет для графа Толстого.

– Министр безопасности недавно официально объявил о поддержке нашего выступления и о своем неподчинении Владиславу. Император немедленно отстранил его от должности и отдал приказ об аресте. Однако за графа не стоит волноваться, его в обиду не дадут. – Дед снова усмехнулся. – У сторонников Владислава практически нет возможности взять под свой контроль ретрансляторы. Этот процесс требует времени и сил. Тем не менее после сеанса связи спутник по нашему приказу самоликвидируется, и даже если они благодаря какой-нибудь сказочной случайности восстановят управление ретрансляторами, вычислить наши пространственные координаты им никоим образом не удастся.

Все находилось под контролем.

– Я буду говорить с Владиславом, – объявил Осетр.

Его снова сопроводили в рубку связи и оставили один на один с пустым пока видеопластом.

Осетр прислушивался к себе и поражался собственному спокойствию.

Это было даже не спокойствие, это была некая бесчувственность, свойственная «росомахе», когда он выполняет задание, требующее стальных нервов. Надо думать, именно стальные нервы ему сейчас и потребуются. Интуиция говорила об этом во весь голос.

Видеопласт осветился, на нем появился его императорское величество Владислав Второй.

Обзор камеры во дворце настроили так, что все пространство занимала только голова императора. Ничего лишнего…

Впрочем, вряд ли он сейчас в своем клоунском мундире!

Некоторое время император молча изучал своего собеседника. Будто впервые видел…

Потом поморщился:

– Что, сын? Руку решил поднять на отца?

– Не та мать, что родила, а та, что вырастила, – сказал Осетр не моргнув глазом. – Не тот отец, что зачал…

– Как же мои олухи прошлепали твое бегство из дворца?! Впрочем, все они уже примерно наказаны за ротозейство… Так каковы же твои требования?

– Я уже говорил вам на церемонии награждения. Вы отрекаетесь от трона в мою пользу. Или хотя бы назначаете меня регентом, а сами, скажем так, отходите от непосредственных дел. Причину всегда можно придумать. Тяжелая болезнь, к примеру… не позволяющая сохранять дееспособность…

Он чуть не брякнул: «Прогерия».

Но это уже представлялось лишним. Нельзя быть столь невеликодушным.

Стало видно, как закаменело лицо императора. Потом сдвинулись брови и заходили желваки.

– А если я откажусь?

– Тогда я прикажу штурмовать дворец!

Император судорожно потер подбородок:

– А ты отдаешь себе отчет, что произойдет, если ваш мятеж закончится крахом? Если вы проиграете?

– Отдаю. Но мы не проиграем. Уж будьте уверены, ваше величество! За нами стоят слишком большие и серьезные силы. А у вас сейчас под началом всего-навсего гарнизон охраны дворца. Сколько там живой силы?… Две-три сотни?

Осетр говорил и сам поражался собственной решимости.

Впрочем, ведь он – «росомаха». «Росомахи» и отличаются умением обрести в нужный момент железобетонную решимость. У него были хорошие учителя. Взять хотя бы Деда…

– Но ведь в вооруженных силах имеются верные мне части…

– Они не успеют прийти вам на помощь. Я знаю, вы надеетесь на то, что у меня есть всего один не слишком защищенный корабль. Но вы ошибаетесь. И очень скоро убедитесь в этом. Модернизированные установки планетной артиллерии вам уже не помогут. Защитные поля «Святого Георгия Победоносца» для них несокрушимы, сам же фрегат расщелкает их все, как орехи. Собственно, все и не потребуется, достаточно одной, той, что защищает дворец. Расчеты остальных тут же сдадутся. Министерство средств массовой информации отзывалось о возможностях этого нового корабля в самых превосходных тонах. От пропаганды бывает польза не только для вас, император, но и для ваших противников.

У Владислава опять заходили желваки.

– «Георгий Победоносец»… Это, если мне память не изменяет, Первый флот… Да, точно Первый… Давно полагалось повесить адмирала Бельского! Ну ничего, бог даст, возможность еще представится. Будут висеть рядышком… И адмирал Бельский, и капитан первого ранга Приднепровский… И ты, сынок…

Осетр усмехнулся и сменил тон:

– Руки у тебя коротки, отец!

С шорохом дематериализовалась за спиной перепонка люка.

– Ваше императорское величество! – донесся из-за спины голос Железного Полковника. – Хорошие новости! «Святой Георгий Победоносец» для выполнения боевой задачи прибыл! А министерство внутренних дел перешло под наш полный контроль.

– Это кто у тебя там гавкает?

Дед вошел в поле обзора камеры.

– А-а-а… Так кстати заболевший Засекин-Сонцев? И тебя, полковник, повесим! Дай только время! Впрочем, ты больше не полковник…

Дед подчеркнуто не обращал на видеопласт никакого внимания.

– Ваше императорское величество! Могу ли я отдать приказ на штурм петергофского дворца?

– Отдавайте, полковник! – сказал Осетр.

Было слышно, как у Владислава скрипнули зубы.

– Не торопитесь, господа заговорщики! – Император криво ухмыльнулся. – В моем распоряжении не слишком много сил, но хорошо укрепленные боевые позиции. А кроме того, у меня находится одна знакомая тебе, сынок, женщина. Очень-очень-очень знакомая. Обещаю, она не переживет вашего штурма.

«Яна! – подумал Осетр. – Так вот ты куда пропала!»

– Отставить штурм, полковник! – сказал он.

Мысли лихорадочно понеслись вскачь.

Опять Яна из-за него страдает, ржавый болт ему в котловину! Никогда он не искупит своей вины перед нею! Бедная девочка!..

– Отставить штурм, полковник! – повторил он.

И мысленно скомандовал себе самому: «А тебе отставить стоны, гвардеец! Стонами сейчас ничему и никому не поможешь!»

– Чего ты хочешь, отец!

Император снова ухмыльнулся, но в этой ухмылке проявилась уже толика торжества.

– Хочу, чтобы вы не штурмовали мой дворец. Иначе женщина тут же будет предана смерти. Ясно тебе?

– Ясно, – сказал Осетр, едва не скрипнув зубами от бешенства.

– Вот и хорошо!.. А очередную порцию своих требований я передам вам несколько позже.

Глава сорок девятая

Новый разговор блокированного в своем дворце императора с претендентом на трон долго ждать себя не заставил.

Правда, к этому времени Осетр, капитан Барбышев и полковник Засекин-Сонцев уже перебрались на борт «Святого Георгия Победоносца».

Фрегат не собирался прятаться от планетной пушки на стационарной орбите с другой стороны Нового Петербурга. И нагло наматывал вокруг столичной планеты виток за витком.

Встреча со старыми знакомыми прошла по-новому – на корабле уже знали, кто прибыл к ним в гости. И хотя отдавали воинскую честь полковничьим погонам Деда, гражданская честь складывалась к ногам потенциального императора.

В транспортном отсеке была построена вся свободная от службы часть экипажа. Встреча – чин чинарем. Парадная форма Имперского звездного флота, расчехленное знамя корабля, личное оружие в положении «на караул»…

Все – хорошо знакомые люди… Флотские старшие и младшие офицеры, сержанты и ефрейторы десантного подразделения, которым Осетр командовал при рейде к Дальнему Алеуту…

Каперанг Приднепровский торжественно доложил:

– Экипаж фрегата «Святой Георгий Победоносец» приветствует вас на борту корабля, ваше императорское величество!

Слегка растерявшийся Осетр оглянулся на Железного Полковника, но Дед и ухом не повел.

Пришлось сказать:

– Вы ошибаетесь, капитан первого ранга… Я пока еще не император! Я пока только кандидат в регенты!

Приднепровский тоже ухом не повел:

– Экипаж фрегата «Святой Георгий Победоносец» приветствует вас на борту корабля, ваше высочество!

Пришлось принять доклад и рявкнуть:

– Здравствуйте, господа звезднофлотцы!

Прогремело ответное:

– Здра-жла-ваш-вы-ство!

Затем последовало троекратное «ура!»

И было все до того непривычно, что Осетр едва не поежился.

Он вдруг сердцем понял, что впереди его ждет судьба, наполненная такими вот приветствиями. И ничего уже не изменишь!

Жизнь ублюдка и «росомахи» вступила в новый этап. И наверняка следовало ждать от нее новых испытаний и сюрпризов.

Пока он в сопровождении людей, которые теперь считали его своим повелителем, добирался до мостика, в его душе царила растерянность. Однако стоило ему оказаться в знакомом помещении, как растерянности и след простыл.

– Господа офицеры! – сказал он. – Я благодарю вас всех за встречу! Однако пока я вынужден относиться к сложившейся ситуации совсем не так, как того хотелось бы большинству из вас. Объясняю свою позицию… – Он сделал короткую паузу, чтобы подчеркнуть важность следующих слов. – Должен вам напомнить, господа, что в настоящее время у нашей страны есть император Владислав Второй, за которым стоят определенные силы. Стоит так же напомнить всем, что у него власть, данная богом, и пока он от нее не отрекся, называть кого бы то ни было, помимо него, императорским величеством представляется мне незаконным.

Легкий ропот был ему ответом, и это проявление недовольства следовало прекратить немедленно.

– Это вовсе не означает, что я не готов принять на себя ответственность за страну. Это всего лишь означает, что мы – не просто заговорщики, пожелавшие свергнуть императора с престола в силу собственной прихоти. Это означает, что мы вынуждены так поступить в силу опасности, нависшей над нашей родиной, но будем, по возможности, действовать более или менее законными методами. То есть никаких убийств из-за угла. Возможно, кто-то помнит, что в отношениях между особами царского рода есть такое понятие, как вызов на поединок. – Осетр обвел взглядом присутствующих на мостике офицеров и обнаружил в их глазах полное непонимание.

Впрочем, было бы странно рассчитывать на что-либо другое.

Он бы и сам никогда не узнал о подобном методе разрешения внутриродовых конфликтов, кабы специально не изучал историю «своей» семьи. Все-таки не зря Дед организовал ему курс обучения!

– Думаю, мало кому известен сей способ выяснения отношений… И тем не менее он существовал. Более того, он существует и по сей день, ибо никто его не отменял. Всякий, кто пожелает проверить, может убедиться в этом, обратившись к базе исторических данных Глобального Имперского Информатория. И я полагаю, что в нынешней ситуации существует только такой законный способ смены императора. Все прочие будут незаконными.

По рубке вновь разнеся ропот. Однако продолжался он недолго.

Люди тут присутствовали умные и умудренные опытом – как жизненным, так и политическим. И прекрасно понимали, что майор Долгих не лжет. Более того, они прекрасно понимали и другое: майор Долгих – «росомаха», а потому никаких шансов в схватке против него у нынешнего императора не имеется.

Разве лишь на дуэли с применением артиллерийских установок планетной защиты. Если, конечно, первым выстрелить успеешь…

Так что предложение их ставленника казалось весьма привлекательным. Со всех сторон!

Тут вам и гарантия конечной победы, и законность ее. И даже определенные приличия соблюдены…

Майор Долгих знал, что предложить своим сторонникам.

Жаль, что нельзя было вызвать отца на дуэль сразу, к примеру, во время церемонии награждения! Но нельзя было!

Не настолько он, Осетр, наивен!

Дуэль бы попросту не состоялась!

А сейчас, когда за спиной претендента собралась немалая сила, отец от поединка уже не открестится. И надо полагать, все галактические правители отнесутся к такой смене росского правителя если не с благосклонностью, то с пониманием.

Противниками окажутся разве лишь сайентологи из Великого Мерканского Ордена, ржавый болт им всем в котловину!

Но это только к лучшему…

– Господа офицеры! – рявкнул Приднепровский.

Ропот на мостике немедленно стих.

И в тишине раздался голос полковника Засекина-Сонцева:

– Такой закон и в самом деле существует. Это блестящая идея, ваше высочество! – Он повернулся к Приднепровскому. – Думаю, капитан первого ранга, вашим специалистам надо немедленно связаться с дворцом.

– А все-таки нам всем повезло! – сказал ему Осетр, понизив голос. – Не будь я «росомахой», такой метод сведения счетов с родителем стал бы настоящим самоубийством.

– Повезло, – кивнул Железный Полковник. – Вот только повезло ли? Иногда везение – всего-навсего результат соответствующего расчета.

Осетр поднял на него глаза.

Дед смотрел куда-то сквозь наружную обшивку.

Будто заглядывал в далекое прошлое…

Глава пятидесятая

Для того чтобы связаться с дворцом, капитану третьего ранга Максиму Добровольскому, по-прежнему занимавшему соответствующую должность в экипаже «Святого Георгия Победоносца», потребовалось всего пятнадцать минут.

Правда, эти пятнадцать минут вместили в себя немало событий, самым грозным из которых стал удар, нанесенный по фрегату артиллерийской установкой, защищавшей, кроме всего прочего, и императорский дворец.

У кого-то не выдержали нервы – то ли у самого Владислава Второго, то ли у министра обороны князя Фрола Петровича Мосальского.

Впрочем, Дед, помнится, говорил, что князь Мосальский перешел на сторону заговорщиков… Значит, все-таки Владислав отдал приказ!

Система обеспечения безопасности справилась с вражеским ударом без проблем. А артиллерия корабля приготовилась немедленно нанести ответный.

Однако Осетр не позволил.

– Обойдемся пока без лишних жертв, господа, – сказал он. – Убивать собственных граждан – не лучший поступок для будущего императора. В конце концов, планетные артиллеристы всего-навсего выполнили полученный приказ.

Отсутствие рукотворного солнца, против ожидания не вспыхнувшего за пределами атмосферы на месте уничтоженного корабля, показало агрессору полную бессмысленность нанесенного удара. А отсутствие ответного выстрела усилило меру понесенного агрессором унижения.

Вскоре связь с дворцом установили.

Появившееся на видеопласте лицо Владислава Второго показалось Осетру более усталым, чем в первый раз. Более усталым и более раздраженным.

Видимо, нанести удар по «Георгию Победоносцу» приказал именно он.

– У вас появились новые предложения, господа?

– Да, отец, появились. Предлагаю тебе решить наш спор за трон в личном поединке.

Император даже не сразу понял, о чем идет речь. Если он и изучал когда-то историю своей страны, то соответствующий раздел давным-давно забыл. За ненадобностью…

– Такой метод решения возникающих конфликтов существует, отец. – И Осетр назвал номер и дату соответствующей поправки к конституции Росской Империи.

Владислав Второй некоторое время раздумывал. Потом сказал:

– Хорошо, я проверю. И дам вам свой ответ.

Глава пятьдесят первая

Говорильник разбудил Осетра в три часа ночи по корабельному времени:

– Майора Долгих срочно просят прибыть на мостик! Повторяю! Майора Долгих срочно просят прибыть на мостик.

«Росомахе» подняться – как говорилось в старой пословице? – только подпоясаться…

– Императорский дворец на связи, ваше высочество, – объявил ему кавторанг Свистунов, старший помощник «Победоносца».

Видимо, была его вахта.

Должен же Приднепровский когда-нибудь спать!..

– Владислав Второй требует вас! Я ему сказал, что вы отдыхаете и чтобы он подождал до утра. Но он грозит всякими карами заложнице!

Осетр прошел в рубку связи.

Владислав выглядел еще более усталым и мрачным, чем в прошлый раз.

Все-таки лекарства от старости дают слабый эффект, когда на кону стоит твоя жизнь…

– Что ты хочешь, отец? Согласен на поединок?

Физиономия императора перекосилась в скорбной усмешке.

– Ты не глуп, сын! Ты прекрасно знаешь, что у меня нет никаких шансов в поединке против «росомахи»! Так обрести власть было бы слишком просто! – У него опять заходили желваки на скулах. – Нет, друг мой! Я не пойду у тебя на поводу! Поединка не будет! Во всяком случае, если подразумевать под поединком то, что имеешь в виду ты! Ваши эти схватки на мечах и пистолетах…

– Тогда что ты хочешь?

Усмешка у императора перестала быть скорбной.

– Я прекрасно понимаю бессмысленность сопротивления. И потому хочу эвакуироваться с планеты! Причем немедленно!

«Куда?» – хотел спросить Осетр. Но не спросил – это был совершенно бессмысленный вопрос.

Собственно, бессмысленным являлось само по себе желание эвакуироваться.

Куда Владислав мог отправиться? И кто его выпустит с Нового Санкт-Петербурга?

Если бы Осетр даже пожелал это сделать, Дед и остальные соратники такого поступка бы просто не поняли.

Борьба за власть вышла на такую стадию, когда пути назад уже нет – точка возврата пройдена.

Тем не менее он спросил:

– И как ты себе это представляешь, отец? Куда ты собираешься эвакуироваться? Кто тебе позволит? Все, что тебе осталось, это вступить со мной в схватку с расчетом победить. Других вариантов у тебя просто нет.

– Ты забываешь, сынок, что в моих руках близкая тебе женщина. И будет она жить или умрет, зависит не от тебя и не от твоих прихлебателей, а исключительно от меня. Рука у меня не дрогнет, уж будь уверен!

У Осетра похолодела спина.

– Ты не посмеешь!

Император насмешливо фыркнул:

– Еще как посмею! Я ведь не просто за трон – я за свою жизнь сражаюсь! А в таком бою допустимо все. Угрызения совести мне не помешают!.. Кстати, запомни! Если властитель поддается человеческим чувствам, он рано или поздно проиграет! Тут другого пути нет – либо ты сожрешь, либо тебя сожрут. Законы животного мира! Так что у тебя остаются всего два варианта. Либо ты штурмуешь дворец и заложница при этом с гарантией погибает, либо вы даете возможность мне эвакуироваться с планеты, и при этом заложница остается жить.

– И какие тебе потребуются гарантии?

Император улыбнулся, будто услышал детскую глупость:

– Какие гарантии? Моей единственной гарантией является заложница! Пока она рядом со мной, мне ничто не грозит.

– Но как же?…

– А так! Ты думал, я ее отпущу в обмен на ваши гарантии? Таких гарантий я не приму даже от господа нашего, а не то что от вас!

– Но тебе понадобится транспорт…

– Конечно, понадобится. И вы мне его предоставите. Все тот же старый добрый обмен. Вы предоставляете транспорт – заложница остается жива!

Осетр задумался.

Что-то папаша финтит!.. Ну предположим, мы предоставим ему «стрелу», чтобы он мог вместе с Яной покинуть планету. Но на «стреле» ведь далеко не улетишь! То есть вполне вероятно, что на ней можно уйти в туннель и быть подобранным на другом его конце… Но до ближайшего туннеля еще чапать и чапать!

– Когда тебе потребуется транспорт?

– А что тянуть? Транспорт мне нужен немедленно! Чем скорее я эвакуируюсь с родной планеты, тем лучше будет и для меня, и для тебя! Или у вас нет подходящей машины под руками? Тебя-то ведь с Нового Петербурга на чем-то эвакуировали!

– Хорошо, отец, – сказал Осетр. – Сейчас организуем тебе коня!

Сеанс связи прервался.

Осетр перебрался на мостик и попросил старпома поднять каперанга Приднепровского и полковника Засекина-Сонцева.

Оба старших офицера не заставили себя долго ждать.

Осетр сообщил им о состоявшемся разговоре.

– На что он рассчитывает? – спросил Приднепровский.

Вопрос, несомненно, был риторическим.

– А на что бы мы рассчитывали на его месте? – ответил Дед.

Каперанг снял фуражку и почесал затылок:

– У него только один вариант спасения. Шантажируя нас жизнью заложницы, дотянуть до входа в ближайший риманов туннель и попытаться оторваться от преследования. Но для этого на борту его корабля должна находиться пространственная бомба, которую мы, естественно, дарить ему не намерены.

– А если на том конце туннеля его будут ждать союзники. Скажем, кто-то из наших флотских – из тех, кто не поддерживает нас, – или те же мерканцы…

– Тогда неизбежен бой.

– С риском гибели заложницы, – уточнил Осетр.

Дед поморщился:

– С риском гибели многих людей.

– Тогда это не годится. Какие еще есть варианты?

Приднепровский снова почесал затылок:

– А что, господа, если мы поступим иным образом?… Предположим, мы даем им возможность подняться с поверхности планеты и лечь на курс. А потом ударим по кораблику из станнеров и попросту выловим из пространства. Как поступили с «Горным Орлом» в системе Дальнего Алеута…

– Это вариант, – сказал Осетр. – Но Владислав должен бы иметь в виду такую опасность. Он же не глупец!

– Да, он не глупец! – согласился Железный Полковник. – Что-то, мне кажется, он финтит…

– Кстати, господа… – Приднепровский в третий раз почесал затылок. – А вам не кажется, что мы слишком мало знаем об этих чертовых туннелях? Почему тогда, возле Дальнего Алеута, пират не смог уйти от нас? Ведь когда мои спецы проверили ИскИн «Орла», они так и не смогли объяснить, что случилось. Судя по всему, пространственная бомба была взорвана, но взрыва не последовало. Или ее вместо пиратского корабля куда-то перебросило, и взорвалась она уже в этом самом «куда-то»…

– Конечно, мы далеко не все знаем о туннелях, – сказал Дед. – Как и вообще о природе в целом. Но в намечающемся предприятии нам и не требуется связываться с переходом через туннели. Наша главная задача – не допустить императора до ближайшего из них! И уж с таким-то заданием «Святой Георгий Победоносец» не может не справиться! Правильно я говорю, Иван Петрович?

– Несомненно, Всеволод Андреевич! Это задание попроще того, что мне пришлось выполнять возле Дальнего Алеута или у Красного Мака. Здесь даже абордаж не понадобится.

Они были правы.

Станнер в такой ситуации – безотказное оружие.

Но неужели Владислав и в самом деле этого не понимает?

Да быть того не может!

– Послушайте, господа… Вы полагаете, императору не приходила мысль о станнере? Не кажется ли вам, что у него попросту имеется что-то против наших станнеров?

Приднепровский развел руками:

– Если Владислав собирается лететь на том корабле, что ему предоставим мы сами, то я вообще не представляю, на что он рассчитывает! Но это его проблемы! Нам же остается только гадать. – Он подошел к говорильнику. – Перепрограммировать ИскИн «стрелы» – для наших спецов не проблема. Это дело нескольких минут! Я сейчас же вытащу из постели Самсонова!

Через пять минут инженер-капитан второго ранга Василий Самсонов явился на мостик. А еще через три минуты он, получив соответствующее задание, отбыл в отсек технического обеспечения.

– Ну вот! – Приднепровский потер руки. – Через полчаса мы будем готовы предоставить Владиславу должным образом снаряженный корабль.

Осетру эта простота не нравилась. Он и сам не понимал – почему.

Однако слишком уж легко получалось свергнуть императора с престола. Перепрограммировал ИскИн – и вся недолга!.. Так не бывает! За кораблем надо будет следить, как за сердцем человека, перенесшего обширный инфаркт миокарда!

И тут на мостике взвыла сирена боевой тревоги.

Центральный видеопласт мостика тут же разделился на несколько секторов.

– Внимание, капитан! – послышался голос ИскИна «Георгия Победоносца». – В районе особой важности зафиксирован старт межпланетного корабля. Система разведки и целеуказания устанавливает его класс.

– Что за черт! – воскликнул Приднепровский. – Район особой важности – это императорский дворец! Что там могло стартовать?

– Я, пожалуй, догадываюсь, – сказал Дед. – Похоже, Владиславу вовсе не требовался корабль от нас. Он просто попытался отвлечь наше внимание. А корабль у него имелся, свой собственный! Жаль, конечно, что нам не удалось привлечь на нашу сторону никого из службы охраны. Тогда бы мы знали… Как полагаете, что у него может быть за судно?

– От силы яхта. – Капитан «Победоносца» потер переносицу. – Любое другое, более или менее мощное судно там попросту негде спрятать. Императорский дворец – это не космодром широкого профиля. И даже не пассажирский космопорт.

– А корабль класса «Горного Орла»? – спросил Осетр.

– Ума не приложу, как они могли посадить такой корабль на планету незаметно от служб транспортной инспекции! Мы бы знали…

Между тем на мостике начали появляться дежурные по штатному расписанию боевой тревоги. Занимали места, переводили технику в рабочие режимы, загоняли программы ей в мозги…

– Внимание, капитан! – снова зазвучал голос центрального корабельного ИскИна. – Стартовавший из района особой важности корабль представляет собой малый транссистемник класса «Иволга». Каковы будут распоряжения?

– Ладно, господа офицеры! – сказал Дед. – Толку в наших догадках никакого! Потом будем разбираться, каким образом в руки императора попал малый транссистемник. А сейчас его надо захватить!

Приднепровский уже включился в работу.

– Системе разведки и целеуказания отследить и определить эфемериды орбиты малого транссистемника. Рассчитать, через какое время цель может стартовать в сторону риманова туннеля один дробь один и через какие орбитальные сектора должна пройти при этом.

Закипела работа, хотя с разных сторон еще слышались с трудом сдерживаемые зевки: все-таки половина четвертого ночи по-корабельному – не лучшее время для боевой работы. А таблетки-стимуляторы, которые принимают в таких случаях, на каждого человека действуют по-разному – кто-то уже через две минуты готов активно действовать, а кто-то позевывает и впятеро дольше.

– Внимание! – В одном из секторов центрального видеопласта появился дежурный системы связи. – Майора Долгих вызывает император Владислав Второй.

Осетр глянул на Деда, будто ждал от него указаний.

Железный Полковник ответил встречным взглядом, в котором никаких указаний не отражалось.

– Разрешите удалиться, господин капитан первого ранга? – спросил Осетр у Приднепровского.

Он то и дело забывал, что может теперь и не спрашивать разрешения.

– Или, может, выведем изображение сюда, на мостик?

Приднепровский помотал головой:

– Никак нет!.. Ступайте, ваше высочество, в рубку связи!

И Осетр отправился в рубку связи.

В общем-то каперанг был прав – большинству присутствующих на мостике членов экипажа совершенно не обязательно знать, о чем будут говорить между собой бывший и будущий императоры. И уж тем более не следовало знать, о чем будут говорить отец и сын, ненавидящие друг друга.

В конце концов, и у государственных людей имеются личные проблемы…

– Вот что, сынок, – сказал Владислав, появляясь на видеопласте. – Как видишь, мне не потребовалось от вас помощи в транспорте. А вот ваша помощь в самой транспортировке нужна. – Император усмехнулся. – В том смысле, чтобы вы не чинили моему кораблю препятствий. При первом же вашем подозрительном маневре заложница будет убита!

И тут Осетра словно прорвало:

– Если с нею что-нибудь случится, я уничтожу тебя. Собственными руками шею сломаю!

– Не сомневаюсь! – Владислав Второй саркастически расхохотался. – Но в свой последний миг я буду испытывать немалое удовольствие от одной только мысли, что тебе не досталось от этой женщины ничего, кроме трупного холода! В общем, мое дело – предупредить!

– Ладно, отец! Я тебя понял. На сей раз ты меня обошел. Но я быстро сравняю счет! Не будь я «росомахой»!

Когда он вернулся на мостик, Приднепровский и Засекин-Сонцев встретили его без вопросов.

Однако он понимал, что скрывать ничего не стоит.

– Император пообещал убить заложницу, если мы попытаемся его остановить!

– Было бы странно, если бы он пообещал что-либо другое, – отозвался Дед.

– Эфемериды орбиты императорского транссистемника определены, – сказал каперанг. – Он пройдет через четырнадцатый и пятнадцатый сектора. Для того чтобы поразить неприятельское судно станнером, фрегату не потребуется совершать никаких маневров! Зона поражения правой бортовой установки проходит как раз через эти сектора. От вас, ваше высочество, требуется только приказ!

Тут же отозвался ИскИн:

– Цель проходит через девятый сектор. Скорость – девять с половиной километров в секунду. При нынешнем ускорении до входа в зону поражения правого бортового станнера остается три с половиной минуты.

– Три с половиной минуты… – пробормотал Осетр.

Это было все время, отпущенное ему судьбой на нынешнем этапе. Три с половиной минуты решительности… Или нерешительности.

– Цель перешла в десятый сектор. Скорость – девять и восемь десятых километра в секунду.

Что же делать?

Все в рубке смотрели на него, и от этих взглядов становилось не по себе.

Казалось, даже лица дежурных специалистов корабельных систем, разбросанные по видеопласту, смотрели сейчас на майора Долгих.

Что он решит?

– Цель перешла в одиннадцатый сектор. Скорость – десять и одна десятая километра в секунду.

Что же делать?

У всякого своя правда – у Приднепровского, у Засекина-Сонцева, у Долгих, – но истина-то одна. С кем она?

– Цель перешла в двенадцатый сектор. Скорость – десять и четыре десятых километра в секунду. До входа в зону поражения правого бортового станнера остается две минуты.

И Осетр решился.

– Приказ такой, капитан первого ранга, – сказал он. – Цель поразить с применением станнера и взять на абордаж.

Будто ветерок пролетел по мостику, сдувая неуверенность и сомнения.

Так уже происходило, но совсем в другой ситуации…

Офицеры зашевелились, понеслись команды и рапорты. На видеопласте появилось снятое со сканера-фотоумножителя изображение цели.

Хищная птица, – как и принято в конструкциях кораблей, стартующих с поверхности планеты и приземляющихся на поверхность, – окруженная пузырем защитного силового поля, не способного, впрочем, защитить от оружия, установленного на «Святом Георгии Победоносце»…

А вдруг это суденышко все-таки обладает более современным оборудованием, чем нам кажется?…

– Цель приближается к границе тринадцатого сектора… – ИскИн вдруг замолк. И продолжил тем же будничным голосом. – В системе разведки и целеуказания наблюдается исчезновение цели из поля зрения сканеров.

Но присутствующие на мостике и сами уже увидели, как императорский кораблик на видеопласте заколебался, размылся и исчез.

Будто растворился в пространстве…

– Куда, бля? – взревел Приднепровский. – Кап-три Перминов! Системам обеспечения безопасности – стопроцентную мощность! Кавторанг Самсонов! Силовые установки – стопроцентная мощность! Кап-три Рязанцев! Курс на точку исчезновения цели! Полный вперед.

И Осетр только теперь сообразил, что императорский корабль воспользовался римановым туннелем, а Приднепровский хочет успеть ворваться в неожиданно открывшийся туннель и пристроиться в кильватер к цели прежде, чем взрыв пространственной бомбы закроет вход.

Глава пятьдесят вторая

Дальше он действовал уже на полном автомате.

«Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики», – сказал он себе, закрывая глаза.

И свершилось привычное.

Вокруг возникли туманные фигуры членов экипажа. У всех у них присутствовали черные полоски ментальных блоков. Но сейчас Осетра интересовали вовсе не они. И не их обладатели.

Он повел «руками» вокруг.

Словно слепой, потерявший свою палку и ищущий, на что бы опереться, за что бы зацепиться, как бы сориентироваться…

И, как и на пиратском «Горном Орле», обнаружил вокруг себя, помимо туманных человеческих фигур, множество других фигур, не имеющих с ними ничего общего.

Их все так же было невозможно идентифицировать и классифицировать, они не являлись шарами, кубиками или параллелепипедами, формы их выглядели изменчивыми, размеры – непостоянными, и с полной уверенностью напрашивался лишь один-единственный вывод – от них не исходило никакой смертельной угрозы. А значит, их можно считать соратниками…

Осетр удлинил руки и пошарил в окружающем пространстве, пытаясь найти хотя бы одну фигуру, от которой бы повеяло угрозой.

Лучше бы всего, конечно, ту самую, главную, представляющую собой ИскИн пространственной бомбы, чтобы, как и у Дальнего Алеута, схватить туманную форму и спрятать у себя на груди. А потом дождаться, когда это скопище тумана сделает грандиозный грозный выдох, и обволочь его своим податливым телом, не давая уйти, не давая расшириться, не давая заполнить туманом окружающее, напрягаясь в попытке удержать, и снова напрягаясь, и опять напрягаясь, напрягаясь почти бесконечно, пока не выскочит откуда-то бесконечная по-настоящему темнота и не пожрет его обнаженное сознание…

Ничего угрожающего он не нашел.

И пришлось вернуться в рубку «Святого Георгия Победоносца».

– Ну? – рявкнул каперанг Приднепровский. – И что это было? Какие у кого предположения? Астрогатор! Что произошло?

Кап-три Рязанцев вскочил со своего рабочего места:

– Фрегат был нацелен именно в ту точку, где перед исчезновением находилась цель. Никакой ошибки не усматриваю.

– Тогда почему мы не вошли в туннель?

– Не могу знать, господин капитан первого ранга! Самое вероятное объяснение – потому что не было туннеля.

– Но ведь пространственная бомба не взорвалась. Я правильно говорю, капитан третьего ранга Перминов?

– Так точно! – отозвался главный безопасник «Победоносца».

– Значит, вход в туннель не должен был закрыться!

– То, что пространственная бомба не взорвалась, это удачный исход, – сказал Дед. – Мы-то, спрятавшись в коконе Фогеля, не слишком бы пострадали, а вот Новому Санкт-Петербургу досталось бы по первое число! Рядом с населенной планетой взорвать пространственную бомбу мог только сумасшедший!

– Он ее не взорвал, – напомнил кап-три Перминов.

– Господин капитан первого ранга! – Астрогатор выглядел очень возбужденным. – Должен вам напомнить, что на наших картах тут вообще никогда не существовало входа в риманов туннель.

– В таком случае куда делся беглец?

– Не могу знать!

– Я только что просмотрел запись со сканеров, – сказал старпом Свистунов, выглядевший подтянутым даже в ночное время. – Именно в таком режиме наши корабли уходят в туннели. Для наблюдателя со стороны – расплываются и исчезают. Полагаю, он все-таки ушел в туннель, о котором мы прежде не знали.

– А может, беглец потерпел аварию? – предположил Перминов. – В конце концов, всё ли мы знаем о пространственных туннелях?

– Да нет тут никакого туннеля! – взорвался астрогатор. – В такой близости от обитаемой планеты его бы давным-давно засекли! И около него дежурил бы какой-нибудь из наших кораблей!

Осетру стало ясно, что переливать из пустого в порожнее можно еще долгое время.

Понятно было одно – каким бы путем император Владислав ни унес ноги, это случилось. И Яна, скорее всего, осталась живой.

А это уже немало!

Искать императора и Яну мы будем позже. А сейчас требуется произвести совершенно определенные и неотложные действия.

– Послушайте, господа! – сказал он. – Вам не кажется, что теперь самое время захватить императорский дворец? Пока его возможные защитники деморализованы бегством своего командующего…

Все замолкли и обернулись к нему.

Похоже, только сейчас до них дошло, что главная цель заговорщиков – лишение Владислава Второго власти – кажется, достигнута. Пусть и неожиданно…

И пора подхватывать упавшее знамя!

Глава пятьдесят третья

Как ни удивительно, а поднять упавшее знамя власти оказалось очень просто.

Гарнизону дворцовой охраны был немедленно предъявлен ультиматум – в течение четырех часов сдать оружие. Всем была обещана жизнь и милостивое прощение со стороны регента.

В результате дворцовая охрана, немного постреляв друг в друга и уменьшив таким образом свою численность на два десятка человек, сдалась уже через два часа.

Десантники с «Георгия Победоносца», под руководством Найдена Барбышева занявшие дворец, не нашли никаких следов императорской семьи. Судя по всему, Владислав забрал Елену Прекрасную и ненаглядных дочек с собой.

Расстраиваться никто не стал.

Наоборот, если бы они остались на Новом Петербурге, возникла бы проблема – как с ними поступить?

А так: баба с возу – кобыле легче!

В течение следующих часов на сторону Остромира официально, с сообщением через средства массовой информации, перешли министерство обороны, имперской безопасности и имперское разведывательное управление. Министерство внутренних дел оставалось верно прежнему императору до тех пор, пока был жив его глава, граф Михаил Пантелеймонович Кушелев-Безбородко. Однако когда принявший сторону заговорщиков министр имперской безопасности Василий Илларионович Толстой встретился с графом Силантием Митрофановичем Бестужевым-Рюминым, подчиненные графа Кушелева-Безбородко взбунтовались, и он, застрелив в пылу бессилия пару своих людей (в том числе и Бестужева-Рюмина), был вынужден свести счеты с жизнью и сам. Поскольку руководителя у министерства больше не существовало, официального сообщения не последовало.

Центральный аппарат Адмиралтейства официально заявил о поддержке регента Остромира сразу же, как только средства массовой информации сообщили о бегстве Владислава. Командующие первого и второго флотов адмиралы Бельский и Оболенский ненамного отстали от центрального аппарата. Командующий третьим флотом адмирал Барятинский молчал целые сутки, прикидывая хрен к носу, но в конце концов тоже перешел на сторону восставших. После чего, если и оставались командиры отдельных кораблей, желавшие сохранить верность Владиславу Второму, они, в случае прямого выступления, были обречены на гибель.

Сумасшедших, мечтавших о таком подвиге, разумеется, не нашлось.

Руководство РОСОГБАК изначально находилось на стороне Остромира.

Таким образом, сутки спустя отстаивать интересы прежнего властителя внутри Росской империи оказалось некому.

После этого Осетр, все еще находившийся на борту «Святого Георгия Победоносца», пожелал оказаться на поверхности Нового Санкт-Петербурга и поселиться в императорском дворце. Тем не менее ему пришлось провести на орбите еще три дня – Дед, естественно, затеял замену всего личного состава охраны дворца.

Это было мудро, и потому Осетр не возражал.

В конце концов, что такое для «росомахи» потерпеть три дня! Тем более что скучать-то совсем не приходилось. Господа генералы запланировали и огласили личному составу приказ, в соответствии с которым майор Долгих (настоящая фамилия Приданников, а еще более настоящая Романов) производился в подполковники. Как ни странно, приказ был подписан самим Великим князем Владимиром (в просторечии «росомах» ВКВ), командующим РОСОГБАК.

Осетр полагал, что ВКВ вряд ли одобрит замену своего царственного брата на человека, который в первом приближении казался безродным ублюдком. В крайнем случае, он вполне мог пожелать самолично усесться на трон родного государства.

Надо полагать, великому князю предоставили данные генетического кода Владислава Второго и Остромира Приданникова. И потом… почему, в конце концов, великий князь не может оказаться более пекущимся о пользе государства, чем его царственный брат?

Как бы то ни было, а с этой стороны в ближайшее время угрозы для власти Осетра не предполагалось, а уж о более далеком будущем он пока предпочитал не задумываться. К тому же вполне возможно, что ВКВ, подобно Деду, рассчитывал использовать нового императора в своих интересах…

А вот это, господа, у вас вряд ли получится!

Немало труда Осетру пришлось потратить на обновление знаний по государственному устройству, полученных в разведшколе на Новой Москве. Однако овчинка сия выделки стоила – ему не пришлось расходовать лишнее время на тот процесс, что среди чиновников именуется словосочетанием «войти в курс дела». Мозгогрузы сработали и тут – ибо на иной метод обучения рассчитывать не приходилось. В общем, к тому времени, когда новый император спустился с орбиты на поверхность столичной планеты, он, по мнению окружения, был готов к государственной деятельности не хуже своих предшественников.

Теперь требовалось привлечь к делу тех, на кого можно было опереться. И раздать всем сестрам по серьгам.

Известное дело – политика кнута и пряника. Лучший метод государственного управления во все века.

В первую очередь, конечно, стоило заняться силовыми структурами. Впрочем, поскольку никто из них, кроме министерства внутренних дел, против нового императора не выступил, то и срочной замены их руководителям не требовалось. Что же касается МВД, то тут регента ознакомили с информацией от графа Охлябинина, заместителя министра имперской безопасности графа Толстого. Из его сообщений следовало, что незадолго до развернувшихся на столичной планете событий Владислав получил анонимное письмо, в котором сообщалось о существовании у императора еще одного ближайшего наследника, который, при условии поддержки со стороны представителей элиты, вполне мог претендовать на трон.

Император вызвал тогда к себе министра имперской безопасности и министра внутренних дел (порознь вызвал, разумеется) и приказал им разобраться с информацией. И министр внутренних дел, ныне покойный граф Кушелев-Безбородко принялся копать под графа Толстого.

Так что в принципе на место покончившего с собой министра внутренних дел стоило бы назначить либо графа Толстого, либо графа Охлябинина.

Поскольку последний предпочел остаться в родном министерстве, на МВД отправили Толстого.

Полковника Засекина-Сонцева сделали генерал-майором.

А Найдена Барбышева, также повысив в звании, назначили начальником дворцовой охраны – вместо недоброй памяти подполковника Евстафьева: тот погиб при «штурме» дворца, сохранив верность сбежавшему императору.

Осетр приказал похоронить убитых с отданием им всех положенных почестей, тут же заработав у военных еще несколько дополнительных очков в свою пользу.

Семьи похороненных получили государственную пенсию как иждивенцы погибших при исполнении служебного долга и тоже радовались, что сравнительно легко отделались.

Другой бы новоиспеченный властитель репрессировал всех под одну гребенку, а у этого, видно, совесть еще имелась…

В общем, регент повел себя совсем не так, как ожидали потерпевшие поражение. И оттого ничуть не проиграл.

Глава пятьдесят четвертая

Поселившись во дворце, Осетр восстановил из архива своего сетевого агента. И теперь над левым углом рабочего стола всегда висела видеоформа его далекого предка Петра Алексеевича Романова.

Работы у сетевого также было невпроворот. Все контакты с Глобальным Имперским Информаторием шли исключительно через него.

Регент только и успевал – что встречаться с живыми людьми.

Ведь он прекрасно усвоил: при государственных переменах мало владеть информацией, требуется владеть еще и людьми. Точнее их поддержкой.

Вот этой поддержки он и добивался, идя на контакты настолько широко, что Найден Барбышев начал жаловаться, что службе дворцовой охраны не хватает времени на проверку являющихся к регенту гостей.

На жалобы Осетр ответил бывшему эвакуатору так:

– Это твоя епархия, ты ее и организуй! Иначе я доложу о недостатках твоей работы Деду, он с тебя шкуру спустит!

И хоть сказал он это со смехом, Найден понял, что регент совсем не шутит.

А Осетру и в самом деле было не до таких мелочей.

Положение усугублялось тем, что графа Апраксина, личного секретаря императора, пришлось уволить.

Все-таки на столь близких к тебе должностях требуется держать не менее близких людей.

Естественно, на помощь пришли «росомахи».

Дед прислал на место секретаря одного из своих подчиненных, но до нормальной организации работы оставалось еще далеко.

Список неотложных дел казался бесконечным.

Полагалось еще встречаться с членами правительства, с представителями дипломатического корпуса, с патриархом всея Росской империи Светозаром.

Требовалось побывать на представлении графа Толстого работникам министерства внутренних дел.

Надо было познакомиться с личным составом Генерального Штаба и Адмиралтейства, а также ведущими деловыми людьми.

И это только из самых срочных встреч.

Конечно, где-то Осетра мог заменить новый глава кабинета министров князь Сергей Никанорович Шуморовский, сменивший ушедшего в отставку старого премьер-министра князя Серафима Силыча Путятина.

Однако Осетр считал, что непосредственное, личное общение высших государственных чиновников с регентом даст ему гораздо больше сторонников, чем работа через премьер-министра.

Все-таки разговоры о том, что он – незаконный сын старого императора, ходили по стране, и никуда от них было не деться…

Тем не менее он быстро набирал очки. Светозару он заявил, что одной из важнейших целей государства станет продвижение в Галактику православия. После увлекавшегося сайентологией Владислава он не мог не обрести в лице патриарха своего горячего сторонника.

Послам он объявил, что основой международной политики новых росских властей станет принцип территориальной целостности всех без исключения галактических держав и мирное сосуществование с ними.

К такому лозунгу послы, естественно, придраться не могли.

Даже дипломатический представитель Великого Мерканского Ордена не позволил себе никаких демаршей, связанных с законностью восшествия Остромира Первого на росский престол.

Хотя это миролюбие, разумеется, не обманывало Осетра. Было ясно, что Владислав Второй скрылся у сайентологов и рано или поздно, заручившись поддержкой Вершителя, попытается отвоевать утерянный трон.

Другого варианта для него просто не существовало.

После встречи с представителями Генерального Штаба и Адмиралтейства у Осетра стало много больше горячих сторонников среди военных. Ибо экспансионистская политика, которую собиралась впредь проводить Росская империя, дабы вернуть утраченный международный авторитет, могла оцениваться ими только и исключительно положительно.

После встречи с наиболее авторитетными в империи финансовыми и промышленными воротилами у регента появилось доверие и в деловом мире. Ведь не секрет, что как раз финансисты и промышленники испытывали наибольшее сомнение в организаторских качествах нового правителя.

Впрочем, Осетр начинал догадываться, что причина не только и не столько в его политике обещаний. Деловые люди не слишком верят обещаниям, они предпочитают проверить человека именно в делах.

Нет, причина тут крылась в личном обаянии регента, в его умении заразить собеседников верой в открывающие перспективы.

И он, в который уже раз, подумал о том, что судьба выбрала его для неведомой роли, о которой пока можно было лишь догадываться.

А впрочем, какие там догадки! Пока что он должен вернуть международный престиж родной державе, а там видно станет.

Он долго думал, стоит ли менять собственную фамилию.

Душа к такому поступку не лежала.

Старший лейтенант войск планетной обороны Воимир Приданников был героем, а полковник лейб-гвардии гусарского полка Владислав Романов – известно кем.

И в обычной жизни Остромир никогда бы не поменял имя липового отца на имя отца биологического. Но то – в обычной жизни! А для наследника престола правильнее носить династическую фамилию.

Тем не менее он не стал принимать это решение самостоятельно. Спросил совета у Засекина-Сонцева.

А для того и проблемы не существовало.

Конечно, впредь ты должен называться Романовым, сынок! С политической точки зрения, это всесторонне лучше. Ибо галактическим державам гораздо сподручнее иметь дело с Романовым, а не с Приданниковым… Обстоятельства забудутся, а фамилия останется.

Но окончательное решение, сынок, принимать тебе самому!

Видимо, Дед хотел устроить регенту еще одну проверку на вшивость.

Через пару дней после этого разговора личный юрист регента (появился у него и такой) подал заявление в петергофский суд с просьбой сменить своему клиенту фамилию и отчество.

В качестве доказательства прикладывались результаты генетического анализа императора Владислава Второго и истца Остромира Приданникова.

Конечно, судья мог прибегнуть к тактике проволочек – ввиду невозможности вызвать на судебное заседание Владислава Романова – но, видимо, он тоже понимал необходимость смены политического курса Империи.

И уже через неделю после подачи заявления Остромир Воимирович Приданников стал Остромиром Владиславовичем Романовым.

Глава пятьдесят пятая

В круговерти каждодневных дел он не позабыл встретиться и с президентом Росской академии наук.

Однако прежде побеседовал с новым министром имперской безопасности графом Охлябининым.

Темой беседы стала ситуация с фундаментальными научными работами в области структуры пространства. Столь важные для поддержания обороноспособности Империи исследования не могли не оставаться в центре внимания министерства безопасности.

В результате Осетру стало известно о разногласиях, существующих между нынешним президентом Академии наук Алексеем Петровичем Соболевским и молодым профессором кафедры структуры пространства Сахаровского университета Константином Комаровым.

После чего последовал немедленный вызов Комарова на аудиенцию к регенту.

Он оказался довольно молодым человеком лет тридцати пяти – из тех росских талантов-самородков, что страна рождала во все времена. И как всякому самородку ему пришлось пробиваться сквозь плотные ряды профессионалов, занимавших свое место уже только потому, что родились в семьях ученых и изначально обладали связями, какими упомянутым самородкам приходилось обзаводиться годами, а то и десятилетиями упорного труда.

Ученый сразу понравился Осетру.

Присутствовала в нем некая основательность, более свойственная пожилым академикам, и явная вера в свои силы.

И поддавшись голосу интуиции, Осетр рассказал ему историю бегства бывшего императора (не вдаваясь, естественно, в имена и подробности происшедшего).

– Ваше высочество, – воскликнул Комаров, – это говорит об одном: моя теория структуры пространства верна! Согласно доминирующим в настоящее время научным взглядам, апологетом которых является господин Соболевский, римановы туннели образуются случайным образом, следуя основным постулатам теории хаоса. Я же считаю, что туннели можно проложить из конкретно заданной пространственной точки в другую заданную точку. Увы, для нашего академического сообщества главным является то, что мои постулаты совершенно противоречат теории хаоса… Вы не подумайте, ваше высочество, что я жалуюсь на соперника, но ошибка научного руководства может стать ошибкой руководства политического, а значит, и всей страны. Судя по вашему рассказу, кто-то уже освоил перемещение по Галактике с помощью рукотворно создаваемых римановых туннелей. А если учесть, что у нас не существует средств обнаружения этих пространственных образований…

– Подождите, профессор, – прервал его Осетр. – Что значит «не существует»? Мы же пользуемся этими вашими туннелями! Они отмечены на всех картах, присутствуют во всех лоциях…

Комаров позволил себе легкую усмешку.

Впрочем, надо полагать, ученый и не отвлекался на соображения, что он может позволить себе, а что не может.

У него тоже имелась интуиция. И она говорила, что судьба свела его с человеком, который может изменить всю жизнь Комарова.

– Ваше высочество! Мы пользуемся римановыми туннелями, образованными самой природой. Мы открывали их местоположение в течение полутора веков методом многочисленных наблюдений гравитационной обстановки в конкретных участках пространства. Если мы не представляем себе само существование рукотворных туннелей, как мы можем говорить о средствах наблюдения за ними?

Осетр с трудом не позволил себе допустить на физиономию усмешку глубокого удовлетворения.

Интуиция не подвела его.

Он с самого начала решил, что корабль Владислава вовсе не потерпел аварию. Он с самого начала решил, что отцу попросту удалось удрать из столичной системы – путем, неведомым отечественной науке.

– А отсюда можно сделать весьма неутешительные выводы, – продолжал Комаров. – Существует немалая вероятность, что возле наших обитаемых планет в один весьма не прекрасный момент могут объявиться вражеские военные корабли, и мы окажемся совершенно беззащитны перед ними. Ибо они будут способны добираться туда, куда хотят, а мы – туда, куда можем.

Нет, конечно, он был не совсем прав, этот Комаров. Но большая доля истины в его рассуждениях присутствовала.

Ибо входы в природные туннели существуют возле каждой обитаемой планетной системы. Однако от туннеля надо еще несколько часов добираться до соседней с ним системы. А если вражеский корабль окажется способен объявиться прямо внутри межпланетного пространства, то этот факт позволит противнику получить решающее преимущество.

Пока росский фрегат доплетется до планеты, которую атаковал враг, защищать уже станет нечего и некого. И это – самое главное!..

– Что же вам нужно, профессор, чтобы ваша теория дала быстрые практические результаты?

Комаров снова легко усмехнулся:

– Ну не скажу, что я сидел сложа руки. Кое-какие наработки на моей кафедре уже сделаны. Но этого, к прискорбию моему, очень мало. Надо переходить из области теории и расчетов на испытательную базу. Нужны модели. – Он рубанул рукой воздух. – В общем, ваше высочество, требуется срочно создать новый институт структуры пространства.

Создавать на голом месте целый институт – это вам не баран начихал! Это потребует времени и весьма немалого. А мы, похоже, и так уже катастрофически опаздываем по сравнению с нашими вероятными противниками…

Нет, тут требуются откровенно кардинальные меры!

– Подождите-ка, профессор… Насколько мне известно, институт структуры пространства в стране давно существует.

– Существует, ваше высочество! Но в этом учреждении всем заправляет ретроград Соболевский! Его отношение к моим научным трудам известно! – У Комарова от возбуждения покраснели щеки. – Если бы не Соболевский, отечественная наука, занимающаяся пространством, давно бы сделала гигантский шаг вперед!

– А если я подчиню академика Соболевского вам? Произведу, так сказать, административную реформу в вашей области… Если академик будет вынужден работать на развитие теории профессора Комарова и на ее немедленное приложение к практике?

Комаров остолбенел.

– Но… Как же… Да он никогда не согласится! Да он тут же начнет ставить мне палки в колеса! А то и откровенно саботировать работу!

– Это уже, извините, моя задача, профессор, – все организовать таким образом, чтобы он не ставил вам палки в колеса и не опустился до саботажа… Вы согласны, что, создавая институт с нуля, мы вообще рискуем опоздать? И он в конечном итоге может нам уже вообще не понадобиться?

Комаров тяжело вздохнул:

– Согласен, ваше высочество!

– Значит, иного выхода не существует. Ни у вас, ни у меня! Сегодня же вы получите соответствующие документы! И с завтрашнего дня прошу… велю вам приступать к работе на новом месте. Срочно набирайте людей, заказывайте необходимое оборудование. И торопитесь! Может статься, что от вашей работы будет зависеть судьба всей Империи!

– Я понимаю, ваше высочество! – Молодой профессор немедленно проникся торжественностью момента. – И я обещаю вам, что сделаю все возможное, чтобы…

– Этого мне мало, профессор! Все возможное сделает кто угодно. В том числе и академик Соболевский… Нужно, чтобы вы сделали и невозможное!

Лицо Комарова стало еще более торжественным. Теперь в его глазах светилось самое настоящее благоговение.

– Значит, я сделаю все невозможное, ваше высочество!

На сем они и расстались.

Результаты встречи весьма удовлетворили Осетра. Он был уверен, что Комаров теперь примется рыть носом землю в поисках решающего успеха.

Требовалось эту землю ему расчистить.

Глава пятьдесят шестая

Президент Росской академии наук Алексей Петрович Соболевский прибыл на аудиенцию через несколько часов после профессора Комарова.

Он сразу взял быка за рога.

– Я слышал, ваше высочество, что у вас уже побывал этот выскочка Комаров из Сахаровского университета. Я бы хотел настоятельно предостеречь вас, ваше высочество… Репутация профессора общеизвестна. Он – нетерпеливая и весьма увлекающаяся натура. Ради собственного и по большому счету мнимого успеха он готов на любые научные авантюры…

– Одну минутку, Алексей Петрович… Послушайте, пожалуйста, меня…

И Осетр повторил академику историю, которую рассказал профессору. А потом спросил:

– Как вы можете объяснить это странное исчезновение корабля?…

– Видите ли, ваше высочество… К сожалению, у меня не хватает данных, чтобы сделать хоть какой-нибудь вывод. Вот если бы мы могли произвести замеры изменения гравитационных полей в районе исчезновения…

– Мы уже не вольны этого сделать, господин Соболевский! А если теория профессора Комарова верна, то можем не получить такой возможности и в будущем. Потому что однажды прямо нам на голову свалится вражеский флот, воспользовавшийся преимуществами, которые предоставляются рукотворными туннелями Римана. И рано или поздно придет время разбираться, кто своим действием или бездействием поспособствовал успеху потенциального противника. Одним из виновников поражения стану я. Поскольку пошел на поводу у отдельных руководящих работников. А другим… вы догадываетесь – кто?

Соболевский мгновенно помрачнел. А потом и побледнел:

– Неужели, ваше высочество, вы хотите сказать…

– Пока я хочу сказать одно: ваше противодействие работе профессора Комарова… ваши, не побоюсь этого слова, близорукие интриги… привели к тому, что росская наука серьезно отстала на теоретическом направлении, которое может оказаться чрезвычайно важным для обороноспособности Империи. Поэтому я принял кардинальное решение. С завтрашнего дня институт структуры пространства, которым руководили вы, передается под начало профессора Константина Комарова. У вас, Алексей Петрович, есть выбор: либо вы будете сняты со всех своих постов, и на вас немедленно заведут уголовное дело по обвинению как минимум в саботаже чрезвычайно важных научных исследований, либо вы остаетесь на своих постах, но будете дальше работать под непосредственным руководством господина Комарова, пытаясь таким образом минимизировать вред, нанесенный вами отечественной науке. В этом случае у вас остается шанс сохранить все свои регалии.

– А как на все это посмотрит научная общественность? – Соболевский криво усмехнулся. – Ей может не понравиться, что науку пытаются двигать вперед сугубо административными методами. Новые знания не добываются с помощью приказов и назначений.

– При такой ситуации, в которую вы, академик, завели страну, мне глубоко наплевать, понравятся или не понравится мои действия научной общественности. Я – «росомаха»! И я вам могу железно пообещать… Я сломаю хребет любому, кто будет мешать мне защитить Империю. Я сломаю хребет всей вашей научной общественности со всеми ее понятиями и привычками. – Осетр постарался, чтобы голос его звучал максимально ровно, ибо нет страшнее угроз, чем те, что произносятся бесстрастным тоном. – Я вам скажу больше, Алексей Петрович… Даже если вы дадите согласие работать под началом профессора Комарова, я велю сотрудникам министерства имперской безопасности следить за вами, и не дай вам бог оступиться! Я велю прокуратуре проверить все финансовые дела вашей семьи, и не дай бог ни одному вашему родственнику попасть под подозрение!.. Я достаточно ясно выразился, ржавый болт вам в котловину?! – Только тут он позволил себе дать волю эмоциям.

Соболевский выглядел потрясенным.

И его потрясение согрело Осетру душу.

Этот гнилой интеллигент до сих пор не понимал, что ситуация в Империи кардинально изменилась. Но он, кажется, начинал понимать, что нежданно-негаданно на его семью могут свалиться такие беды, каких нельзя представить и в кошмарном сне. Он начинал это понимать, и ему становилось страшно.

И этот страх наверняка заставит его работать почти как за совесть.

Конечно, самым правильным было бы вообще отправить господина академика на незаслуженную пенсию, но сейчас это являлось недопустимой роскошью.

В сложившейся ситуации огромное значение имел каждый выигранный у судьбы день. Константин Комаров, если ему не мешать, а наоборот, помогать, непременно добьется успеха.

Сделать этот вывод Осетру помогала интуиция, а с некоторых пор он привык доверять ей, как самому себе.

У государственного человека должно быть такое же чутье, как и у «росомахи». И тогда количество ошибок станет минимальным.

Аудиенция подошла к концу, и изрядно перепуганный академик Соболевский отправился восвояси. Едва он выкатился из кабинета, Осетр связался по закрытому каналу с министерством имперской безопасности и объяснил графу Охлябинину, что от него требуется.

Теперь оставалось только ждать и верить, что интуиция в очередной раз не подвела «росомаху».

Он уже собирался прервать связь с МВД, когда вдруг вспомнил, что остался еще один вопрос, уже давно беспокоивший его, но забытый им напрочь за чередой срочных дел.

– Секундочку, Иван Мстиславович… От вас, помнится, исходила информация об анонимном послании моему отцу, из которого он узнал о существовании незаконнорожденного наследника. Боюсь, среди членов нашей организации тогда нашелся предатель…

Охлябинин кивнул:

– Да, мы занимались этой проблемой, ваше высочество… Я думаю, прежде всего вам надо побеседовать с начальником секретного отдела РОСОГБАК генералом-майором Засекиным-Сонцевым.

Глава пятьдесят седьмая

Беседа оказалась на удивление неожиданной.

Они встретились в рабочем кабинете императора, который занимал теперь регент.

Железный Полковник (нет, теперь уже Железный Генерал) выслушал Осетра внимательно и сказал:

– Нет смысла, сынок, искать того, кто донес Владиславу о существовании у него незаконнорожденного наследника.

– Почему, Всеволод Андреич? Вы чего-то боитесь?

Это, конечно, производило впечатление совершенно дикого предположения.

Кого мог бояться генерал Засекин-Сонцев, кроме господа бога?

Семьи у него давно не было, потому что жена ушла от тогда еще старшего лейтенанта в самые первые годы семейной жизни. То ли в нем обнаружился физиологический изъян, то ли в ней, но ребенок у них не получился, и медицина ничем не смогла помочь.

Бывают такие случаи и в наше время… Бесполезен даже «эликсир молодости» – хоть цистернами его пей!

С тех самых пор Засекин-Сонцев принялся уделять основное внимание работе: женой его сделалась РОСОГБАК, а сыном-первенцем – секретный отдел бригады. И эти «семейные отношения» стали залогом карьерного успеха и самого Железного Полковника, и возглавляемого им подразделения…

Второй вопрос Осетра Дед, разумеется, проигнорировал. А на первый мгновенно ответил:

– Потому что доносчиком стал я, собственной персоной.

У Осетра отвалилась челюсть.

Наверное, вид у него сделался совершенно обалдевший, потому что Дед не сдержал улыбки.

– З-зачем?

– Видишь ли, сынок… Дело в том, что политический заговор, особенно направленный на свержение власти существующего верховного правителя, это такая штука, которую, если она началась, не остановить. Это как полностью отмобилизованная и подготовленная к нападению армия… Если запланированное наступление началось, его не отменишь, в отмене будет больше вреда, чем во временном поражении. Дело в том, что подчиненные должны верить в прозорливость своих командиров, в их ум и уверенность в себе. А что это за уверенный командир, если он начал наступление, а через два часа его остановил?… Это первое. Есть и второе… Полностью отмобилизованная и подготовленная к наступлению армия должна быть непременно введена в бой. Иначе в ней неизбежно начинаются процессы брожения, развивающиеся тем быстрее, чем дольше ее держат в боеготовности. Таковы законы человеческой психики, и никуда от них не денешься. Крупные общности людей ведут себя несколько иначе, чем конкретные человеческие личности. То же и с заговором. Если организация заговорщиков подготовилась к выступлению, она должна выступить. Промедление тут смерти подобно. Но всякий конкретный момент всегда состоит из двух сторон. Как медаль или монета… Мало того, чтобы заговорщики стремились к выступлению, надо, чтобы и другая сторона вела себя так, чтобы заговорщики могли полностью оправдать собственное антиправительственное выступление. То есть должен существовать повод для начала выступления.

Осетр слушал Деда с раскрытым ртом. Он никогда не думал, что даже для реализации заговора требуются такие вот теоретические выкладки.

Надо будет обязательно изучить.

– Мы рисковали застояться. А конкретный повод отсутствовал. Вот я и решил, что, отправив Владиславу анонимное письмо о твоем существовании, я спровоцирую его на неловкие оперативные действия. Но и это еще не все… – Дед встал со стула, подошел к окну и глянул на улицу. – Силовые структуры частично поддерживали нас, частично нет. Кто-то в мыслях был с нами, но ему не хватало решимости. После того как император дал приказ начать расследованию по анонимке, каждому пришлось бы выбирать – на чьей он стороне. К тому же я понимал, что Владислав непременно поручит расследование нескольким силовым структурам. Это вообще в привычках властителей – так называемая система сдержек и противовесов, – а уж Владислав прибегал к такому методу постоянно. Своего рода политика кнута и пряника. Так оно и вышло. Получив приказ, и граф Толстой, и граф Кушелев-Безбородко были вынуждены начать активные действия. При расследовании им бы непременно стало известно о том, насколько широко распространилось недовольство императором среди росской элиты. Они, конечно, и раньше знали об этом, но пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Их пребыванию в министерских креслах тлеющее недовольство не мешало. Они могли и нам не помогать, и императору не разъяснять, насколько серьезной становится обстановка. Нормальная чиновничья привычка – не доводить до начальства информацию, которая ему, начальству, не понравится. В истории человечества на этом масса режимов погорела, но всегда находились такие молчуны, тем более если власть этому попустительствовала. Владислав тоже им потворствовал. И жили они себе не тужили. Но когда приказ был получен, и пришлось задуматься над его выполнением, потребовалось задуматься и над тем, что общественная платформа заговора настолько обширна, что он может оказаться удачным, несмотря на любые меры противодействия. И кое-кому стало понятно, что поддержка императора может в стратегическом смысле оказаться проигрышной. Так, к примеру, решил граф Василий Илларионович Толстой. Когда он узнал о том, какие люди состоят в рядах заговорщиков, он сообразил, что против флота и «росомах» можно и не устоять. Да и часть армии тоже готовилась оказать нам поддержку. И министру имперской безопасности пришлось выбирать, на чьей он стороне.

Осетр наконец пришел в себя. И вспомнил, что когда-то, еще в их с Дедом первую встречу на Дивноморье, полковник утверждал, что граф Толстой поддерживает заговорщиков.

– Я тут что-то не пойму, – сказал он. – Вроде бы всегда считалось, что граф Толстой – наш в доску.

Дед хитро улыбнулся:

– Это была внутренняя дезинформация, мой мальчик. На самом деле нашим в доску являлся его заместитель, граф Иван Мстиславович Охлябинин. Но мы, разумеется, считали более полезным представлять ситуацию таким образом, что и Толстой находится на стороне заговорщиков. В самом деле, если заместитель придерживается наших взглядов, то логично выглядит, что и начальник его так же думает. А если учесть, что Толстой – очень осторожный человек и никогда не показывал окружающим, на чьей он действительно стороне, то распространять такую дезу было не столь уж и трудно. Помимо большего авторитета для заговора, существовала и еще одна причина поддерживать такую версию. Естественно, непосредственный оперативный интерес наших противников в случае организации противодействия был бы направлен на графа Толстого. Таким образом, у Охлябинина имелось хоть и ненамного, но больше шансов успеть в случае опасности скрыться. Тут, правда, могло выйти и по-другому. Порой, копая под начальника, первым делом берут в оборот его подчиненного – с целью добыть улики против руководителя. Но это когда имеешь дело с обычными людьми. Если же тебе противостоит человек с ментальным блоком, такой арест бессмыслен… Придуманная дезинформация разрабатывалась столь серьезно, что ею были закодированы все, кому она оказывалась доступна по рангу. Так что если кого-то из подобных людей сумели бы расколоть щупачи и кодировщики императора, графа Толстого сдали бы как заговорщика. На войне как на войне…

«Так вот почему ты мне тогда, на Дивноморье, выдал именно такую информацию», – подумал Осетр. И спросил:

– Вы тоже были так закодированы, Всеволод Андреич?

Железный Генерал снова усмехнулся и потер пальцем набухший мешок под правым глазом:

– Конечно! Чем я отличаюсь от других? Меня тоже можно расколоть. Хоть и не просто это, но квалифицированный щупач в комбинации с суперпентоталом справился бы. Нам помогало еще и то, что самый квалифицированный в стране щупач работал именно на нас.

«Я, пожалуй, даже догадываюсь, кто он, – подумал Осетр. – Но не стоит вам, господин генерал-майор, знать о моей догадке».

– Вот таков был мой замысел с этим анонимным письмом. В конечном итоге расчет оказался верным. Министр Толстой принял нашу сторону, а министр Кушелев-Безбородко – сторону императора. Каждый сделал свой выбор. Выбор министра имперской безопасности оказался правильным, а министра внутренних дел – нет. Один на коне, другой в могиле. В общем, на войне как на войне. Война – это наша профессия. Я вот только одного не могу понять. – Дед поморщился, будто у него внезапно заболели зубы. – Отправляя императору анонимное письмо, я вовсе не собирался рисковать тобой. Ты ни в коем случае не мог попасть в его руки. И я никак не могу понять, как повелся на твое предложение с этим визитом к императору. Не должен был я соглашаться на такую авантюру. Мне следовало тебя под замок посадить, начни ты ерепениться, ибо в оперативном смысле этот полет на церемонию награждения являлся полнейшей глупостью. – Он сокрушенно покачал головой. – Старею, что ли? Такой прокол… Может, мне и правда в отставку пора? – Он потер обеими руками лицо.

И стало видно, как он устал.

Эта помятая физиономия принадлежала сейчас старику, которому действительно пора было в отставку…

– Что вы, Всеволод Андреевич! – сказал Осетр. – Да я без вас, как без рук. Ни о какой отставке не может идти и речи! Мой визит к Владиславу и в самом деле – большая глупость, но ответственность за это лежит в первую очередь на мне самом. И пусть этот прокол останется нашей совместной маленькой тайной. Не дай бог узнает о нем Вершитель Бедросо! Он непременно станет считать меня глупцом. И хотя с точки зрения стратегии иногда полезно, чтобы противник считал вас неумным, мы не дадим ему такой возможности. Правда?

Конечно, он и сам нес сейчас отборнейшую чушь, но что такое глупость, когда бывают случаи, что и отъявленная ложь – спасение для близкого человека?

И если можно сейчас улучшить Деду настроение, помочь ему забыть о своем проколе (который, как мы знаем, был вовсе не его проколом и не его выбором), то ради этого улучшения, ради этой помощи можно и отъявленную глупость сморозить. В конце концов, мы – единомышленники! В конце концов, мы – «росомахи»! В конце концов, мы – гвардейцы!

И от нас не убудет!

* * *

В череде дел не забыл Осетр встретиться и с главой имперского разведывательного управления князем Петром Афанасьевичем Белозеровым. Князь поддержал заговорщиков и потому сохранил свой пост.

Глава ИРУ получил два задания.

Во-первых, отыскать на территории Великого Мерканского Ордена беглого императора и организовать наблюдение за ним. Дабы не оказаться застигнутыми врасплох…

А во-вторых, – не в ущерб первому заданию – попытаться найти следы исчезнувшей около двадцати лет назад графини Елены Шуваловой.

Конечно, будь его воля, Осетр поменял бы задания местами. Но регент так поступить не мог. Увы…

Глава пятьдесят восьмая

Через месяц напряженной работы, когда кучу срочных дел худо-бедно удалось разгрести, во дворце был устроен прием для столичной знати.

Собрались представители множества древних росских родов – от потомков Михаила Черниговского (таких как князья Оболенские, Барятинские или Путятины) и Владимира Мономаха (таких как князья Бельские, Засекины-Сонцевы или Ромодановские) до тех, чьим предкам титул был когда-то пожалован (те же графья Толстые или Кушелевы-Безбородко). Из последних, правда, на приеме никто не появился. То ли их не пригласили, то ли они сами, после самоубийства бывшего министра внутренних дел, побоялись предстать пред светлые очи регента.

И на этом вот приеме Осетр, неожиданно для себя, увидел Яну.

Княжна Татьяна Чернятинская пребывала в сопровождении папеньки, маменьки и сестренок.

Она восхитительно выглядела в том самом открытом зеленом платье, увиденном им в одном из первых «вещих» снов.

«Росомашье» сердце дало перебой, но Осетр, когда ему представляли семью Чернятинских, приложил все усилия, чтобы остаться невозмутимым.

Иначе сколько же слухов и пересудов пойдет вокруг?…

И только потом ему пришло в голову, что он обеспокоен совсем не тем.

Ведь раз она здесь, значит, Владислав, сбежав, отпустил ее? Почему же ему, Осетру, не доложили об этом? Надо будет немедля взгреть всех по первое число – от Деда до Охлябинина с Толстым…

Тут он снова подумал, что обеспокоен совсем не тем.

И он нашел возможность обмолвиться с Яной парой слов. А попросту – пригласил ее на медленный танец, во время которого вполне можно поговорить.

К нему вернулось Дивноморье, с его синим океаном, концертами и прогулками по пляжу. И с любовью…

– Когда ты вернулась? И каким образом?

Она виновато потупилась:

– Да, я обнаружила, вернувшись, что ты… вы мне звонили, ваше высочество.

Они сделали очередное па, вернувшись друг к другу.

– Не называй меня «высочество»!

– Я обнаружила, что ты мне звонил. Но до тебя к этому времени было уже не добраться. Я попыталась объяснить твоим помощникам, что ты сам звонил, но меня попросту подняли на смех. «Регент занимается исключительно государственными делами», – объяснили мне…

– Почему он тебя отпустил?

– Он меня и не держал.

Новое па и новое возвращение.

– За каким же тогда дьяволом Владислав взял тебя в заложницы?

От неожиданности вопроса она даже остановилась, сбившись с ритма. Осетр, холодея, замер рядом.

– Какие заложницы? Какой Владислав? Я летала в гости к своему молодому человеку. Его зовут Владимир, а вовсе не Владислав! – Она попыталась сделать очередное па.

Но теперь сбился с танца регент – настолько уверовал в то, что император увез девушку с собой.

– У тебя появился молодой человек?

Как будто он этого не знал прежде!

Они снова двинулись вперед.

К счастью, эта часть танца не требовала движений врозь.

– Я с ним с детства помолвлена. Наши родители давно сговорились… Ты меня прости, Остромир. Я же хоть и княжна по происхождению, но девушка самая обыкновенная. Мне хочется простой семейной жизни, а с тобой – я и прежде это чувствовала – такой жизни мне не дождаться. Вот я и решила, что самое время выйти замуж.

«Росомашье» сердце вновь дало перебой. Но после секундной паузы – застучало.

Будто его попытались прострелить арбалетным болтом, но чуть-чуть промахнулись…

– Ты простишь меня, Остромир?

Поворот влево, правая рука под локоток, движение по кругу…

«Ты простишь меня»… Как будто непрощение что-то изменит. Как будто, если он, Остромир, ее попросит, она откажется от замужества… Черта с два! И она не откажется, и он не попросит, ибо… ибо… да никакого ибо! Просто не попросит, и все! Умерла так умерла!

Судьба дала тебе шанс, голубушка моя, а ты им не воспользовалась!

Он автоматически выполнял танцевальные па и не замечал, как ожесточение овладевало его душой. Словно внезапно павший туман накрывал вечерний луг – быстро и неотвратимо…

Интересно, за кого ты собралась замуж, голубушка? За промышленника, за финансиста, за военного? Но я буду не я, если задам тебе этот вопрос. Ты же только его и ждешь! Словно ответ на него может облегчить твою совесть, оправдать твое гнусное предательство!..

Поворот, левая рука под локоток, движение по кругу…

– Кто он? Твой жених…

– Князь Стародубский. Владимир Иванович.

Со Стародубскими Осетр знаком не был. Не представилось случая встретиться. Но род вроде бы древний…

– Он тут?

– Нет.

Снова поворот влево, правая рука под локоток, движение по кругу…

– Они живут не на Новом Санкт-Петербурге. Есть такая планета, Солнечногорьем называется. Красивая…

«Ты к нему улетишь, ты расскажешь ему обо мне…»

И опять поворот вправо, левая рука под локоток, движение по кругу…

Солнечногорье… Ишь ты! Нашли миру названьице! Видно, тот еще фантазер поименовал!

– Кто он? Промышленник?

– Нет. Военный. Служит в штабе планетной обороны. У родителей его поместье, занимаются выращиванием овощей. Несколько фабрик по производству консервов. Доход не слишком велик, но стабилен.

Ну да, стабилен… Именно эта стабильность вам, женщинам, и нравится! Лучше захудалый князёк, который удержится при любой власти, чем регент, наследник трона, с которым запросто можно угодить на тот свет…

Ну и бог с тобой, душа моя! Живи уродкой!

Потом зазвучал новый медленный танец.

– Я очень удивлена, обнаружив тебя таким!

– Каким? Разве я очень изменился?

– Внешне – нет. Разве лишь чуть-чуть повзрослел… Но вообще-то сделался совсем-совсем другим. В тебе появилось что-то чужое, чего не было в том юном кадете-«росомахе».

«В тебе тоже появилось что-то чужое, – подумал Осетр. – Наверное, это от встреч с твоим женихом. Наверное, женщины, сойдясь с другим мужчиной, и сами становятся иными. Наверное, они подстраиваются под следующего. Наверное, иначе они просто не могут. Наверное, чтобы понравиться следующему, надо забыть, какой ты была с прежним…»

– Твой папа все еще не любит нашего брата «росомаху»?

Она заметно смутилась. Возможно, тоже вспомнила давний разговор…

– Все еще не любит… Но ты ведь теперь не «росомаха»!

И эта фраза открыла Осетру гораздо больше, чем сопливый рассказ про душку-нареченного

– Куда ты пропала тогда, на Дивноморье? После той нашей ночи? Помнишь ту нашу ночь?

У нее даже щеки запылали.

– Остромирушка, не надо, – взмолилась она. – Я прошу тебя… Не надо!

«Не сможешь забыть… Нет, не сможешь, не сможешь, не надо!..»

– Хорошо, Яночка, – сказал он. – Не буду… Но куда ты все-таки пропала?

– Я в ту ночь заболела, – пояснила она. – Температура подскочила выше сорока. Меня немедленно госпитализировали.

«У, гадюка! – подумал Осетр про няню Аню. – Эта болезнь – точно ее рук дело. Трудно, что ли, воспитаннице подсыпать какой-нибудь гадости?»

– Провалялась в госпитале целых две недели, едва на кладбище не отравилась. А когда выздоровела, мне сказали, что няня Аня умерла… Она той же болезнью заразилась, что и я, но организм слабее оказался, не молоденькая уже. Вышла я из госпиталя – оказалось, ты убит и Ванюша Небежинский убит… Гладиаторы несчастные! – Она всхлипнула от воспоминаний. – Что мне оставалось делать? Отправилась домой.

Осетр вдруг обнаружил, что музыка затихла, а они с Яной все еще стоят друг против друга, едва ли не взявшись за руки.

Он отвел ее к родственникам.

Да, господа соратники разыграли на Дивноморье очень грамотно выстроенный спектакль! В уме и фантазии не откажешь! Наверняка Деда рук дело! Сама бы агент Полина такого не придумала! Такие только в личных отношениях с мужиками находчивы и умны!

Потом был третий медленный танец.

– А как ты оказалась в системе Дальнего Алеута?

– Где? – не поняла Яна.

– Ну… На пиратской базе.

– А это были пираты?

– Да.

Яна глянула на него широко открытыми глазами, в которых плескался совсем не страх.

Тот страх давно забылся. А то, что проступило в глазах, по-прежнему жило.

– Не знаю! Я просто не помню. Пришла в себя уже… на пиратской базе…

Да уж, похитить человека – нет ничего проще! Выследили, оцарапали чем-нибудь в толпе, а потом посадили теряющую сознание девушку в подоспевший водородник, и никаких проблем!

– Спасибо тебе за спасение! – продолжала Яна. – Мне сказали, если бы не ты… Я еще на том военном корабле хотела тебя поблагодарить. По-своему хотела. – Она произнесла эту фразу так, что у Осетра не возникло даже сомнений, каким образом она собиралась его отблагодарить.

У женщин есть много способов отблагодарить своего спасителя, но только один стоит превыше всех. Любовь…

– Но ты умчался на какое-то новое задание. А меня переправили на Новый Петербург. А тут за меня взялся папа. Решил, что на судьбу дочери выпало слишком много приключений и пора ей срочно менять жизнь. Ну и увезли бедную девочку на Солнечногорье, к суженому-ряженому, на кол посаженному…

Не любила она своего суженого-ряженого – это было понятно даже такому слепцу, как Осетр.

– Послушай, а когда тебя привезли от пиратов, ты мне послание по хивэсвязи не отправляла?

Она снова вскинула на него широко открытые глаза.

– Нет, конечно! Ты же отправился на задание! Какая тут может быть переписка? Разве я не понимаю?

«Так-так, Дед… – подумал Осетр. – Так-так-так, господин Железный Генерал… Мой счет к вам растет, как бамбуковое дерево! И когда-нибудь я вам этот счет выставлю! Обязательно выставлю, дайте срок! И, боюсь, у вас никаких денег не хватит, чтобы его оплатить!»

Он хотел еще спросить ее, не передумает ли она выходить за своего суженого-ряженого-на-кол-посаженного. Но потом понял, что это будет удар ниже пояса. Ему стало понятно, что она ответит. И после этого следовало либо пойти против мнения Деда и остальных соратников, либо ударить в грязь лицом перед нею. И то, и другое было выше его сил… Нет, не выше сил, а… Да не важно! Важно другое – не надо ее ставить в ситуацию, когда надо давать однозначный ответ. Заставлять близких людей делать необратимые поступки – это неумно для политика; у них всегда должен оставаться выбор. И тогда тебя будут любить и преклоняться перед тобою!

А кто же откажется от любви и преклонения?

И потому он не стал больше мучить ее вопросами.

Он спокойно дотанцевал с нею, сказал: «Что ж, желаю счастья!» И больше на танец не приглашал, хотя и ловил на себе ее взгляды – то умоляющие, то удивленные.

Он контролировал себя весь остаток вечера. Танцевал с многими дамами. Вел с ними остроумные светские беседы, не оборачиваясь, когда родной взгляд буравил ему спину. И даже попрощаться не подошел – настолько держал себя в «росомашьих» когтях…

Потом, когда участники бала перебрались в дворцовую гостиницу, он остался один, облегченно вздохнув.

Вот тут его и скрутило.

Глава пятьдесят девятая

На следующий день, когда гости разъехались, он спросил Деда:

– Почему мне не доложили о княжне Татьяне Чернятинской?

Тот не стал прятать голову в песок:

– Потому что она вовсе не была в заложниках у Владислава Второго. И это стало известно очень быстро.

– И сообщить мне об этом не пожелали?

– Зачем, сынок? – спросил Железный Генерал. – Ты полагаешь, тебе стало бы легче от этого известия?

Он был прав.

– Но как же легко нас обвел вокруг пальца Владислав! – сказал Осетр, чтобы не молчать.

– Он многое о тебе узнал. Наверное, от тех, кто организовал похищение княжны Чернятинской, когда ее увезли на Дальний Алеут. И ему стали известны некоторые твои болевые точки… А вообще то, что он удрал с Нового Санкт-Петербурга, нам только на пользу! Представь, куда бы пошло общественное мнение, если бы пришлось штурмовать дворец! К счастью, у Владислава не выдержали нервы!

И тут он тоже оказался прав.

По-видимому, отец и в самом деле узнал, что у него есть незаконнорожденный сын, несколько раньше, чем получил анонимное послание. А может, и нет.

Могло случиться и так, что ничего он не знал.

А просто решил прикрыться липовой заложницей. В конце концов, у него тоже наверняка хорошо развита интуиция, если он продержался на троне столько лет!

Такие вещи, как интуиция, надо полагать, тоже передаются по наследству. Иначе откуда она у Осетра?

Осетр много размышлял о том, что произошло с ним в императорском дворце. И не находил тому объяснения. Поначалу он просто решил, что туманная сила в очередной раз оставила его. Но неожиданно получившееся бегство из дворца доказало, что это вовсе не так. Сила продолжала действовать. На всех, кроме императора. И этому могло быть несколько объяснений.

Во-первых, Владислава Второго могли прикрывать менталы-специалисты. Ведь если есть человек, способный внушать нежелательные поступки, то почему не существовать тому, кто способен блокировать такое внушение?

Во-вторых, сам император вполне мог оказаться подобным менталом-специалистом. Опять же, способности у человека не появляются на ровном месте. Как правило, они передаются по наследству. А чья кровь текла в жилах Осетра?

И наконец, третье объяснение – способность Осетра внушать бессильна перед его родственниками (в конкретном случае, перед отцом)…

К определенному выводу он так и не пришел.

Да это и не главное сейчас было…

Через два дня регент назначил генерала Засекина-Сонцева своим советником по безопасности.

В конце концов, что бы ни совершал Дед, им в первую очередь руководили интересы Империи. И регент не мог не заметить и не оценить этого факта.

А время собирать камни наступит когда-нибудь потом.

Глава шестидесятая

При всех повседневных государственных проблемах Осетр не забывал, что решение очень многих из них заключается в работе института структуры пространства, которым формально руководил академик Соболевский, а фактически – профессор Комаров.

Граф Охлябинин ежедневно докладывал ему о взаимоотношениях старого и молодого ученых. Пока они уживались…

И слава богу, потому что Осетру очень не хотелось остаться без академика – административные рычаги управления исследовательским процессом тот знал прекрасно, а от них в науке зависит очень многое. Знание же их дается исключительно опытом, и будь ты хоть семи пядей во лбу, а за день или за неделю эти процессы не освоишь.

Проработка финансовых дел семьи Соболевских шла ни шатко ни валко, и незавершенность этого процесса держала академика в ежовых рукавицах страха.

В общем, дело у господ ученых продвигалось.

Вскоре Охлябинин доложил регенту, что исследователи готовы к практическому испытанию – пока модели. И, разумеется, правитель пожелал понаблюдать за испытаниями самолично.

Дед, правда, воспротивился:

– Сынок, не опасно ли? Кто знает, как поведет себя эта модель? Ты ведь сам говорил: «Что мы знаем о гиперпространстве?» Вдруг это испытание будет сопровождаться опасным взрывом, энергии которого не смогут противостоять наши системы защиты.

– Всеволод Андреевич! – проникновенно сказал Осетр. – Все наши системы защиты ничего не стоят без успехов в исследованиях, которые проводятся институтом структуры пространства. Если не будет прорыва там, системы защиты нас не спасут. И поскольку успехи настолько важны для империи, глава Империи должен сам продемонстрировать всем эту важность. А в административном смысле это означает лично пронаблюдать за испытаниями. Это очень влияет на людей! К тому же мне всегда казалось, что любые достижения бывают только там, где создается ментальная обстановка заинтересованности в этих достижениях. Я не знаю, как это объяснить научными терминами, я просто это чувствую. А своей интуиции я привык доверять!

Он не стал говорить Деду, что та же интуиция подсказывала: опасности в предстоящих испытаниях нет. И пусть «росомашье» чувство не действует в космическом пространстве…

Наблюдать за испытаниями решили с борта «Святого Георгия Победоносца». И это тоже приказал Осетр. У него сложилось ощущение, что фрегат связан с ним какими-то незримыми нитями, что судьбы их переплетены, что человек и корабль приносят удачу друг другу… Беседовать об этих ощущениях регент, естественно, ни с кем не собирался!

В назначенный день модель (она представляла собой реконструированный пространственный глайдер «москит») в сопровождении профессора Комарова была доставлена на борт «Победоносца». Сюда же прибыли регент, его советник по безопасности генерал Засекин-Сонцев, кураторы института структуры пространства от министерства имперской безопасности и немногие другие информированные лица.

«Святой Георгий Победоносец» удалился в сторону от столичной планеты на расстояние, которое посчитали безопасным. И начались собственно испытания…

ИскИн «москита» вывел модель из транспортного отсека фрегата, и кораблик отвалил в сторону.

Сканеры захватили его в сопровождение.

Поскольку в момент начала непосредственных испытаний каперанг Приднепровский собирался окутать свой корабль коконом Фогеля в режиме полной закрытости, то испытатели задействовали для наблюдений и сканеры планетной обороны Нового Санкт-Петербурга. Доложила о готовности к работе и база «Орион».

«Москит» удалился от фрегата на расстояние в десять миллионов километров.

– Даю ИскИну команду приступить к очередному этапу испытаний. После этого мы включим кокон Фогеля. Начало пройдет вне нашего контроля.

Это был самый ответственный момент во всем предприятии.

«Георгий Победоносец» включил защитное поле.

Все взгляды сосредоточились на часах.

– Отсчет! – сказал Комаров, и Осетр поразился его спокойствию.

У самого регента сердце сжималось. Не от страха, нет, – от важности момента для будущего руководимой им державы.

То ли Комаров до конца не понимал эту важность, то ли просто был абсолютно уверен в своем детище.

Через пять минут защиту отключили.

Пространство вокруг оставалось неизменным. Только «москита» в десяти миллионах километров от фрегата больше не существовало.

Пошли доклады от сторонних наблюдателей. Уход модели в созданный ею самою туннель зафиксировали все.

С Нового Санкт-Петербурга передали запись. Как и ожидалось, «москит» задрожал и расплылся в пространстве… Точь-в-точь, как малый транссистемник, на котором удрал Владислав Второй.

Однако главное сообщение было еще впереди. И когда оно пришло, мостик «Святого Георгия Победоносца» утонул в криках «ура!».

Наблюдатели с базы «Орион» сообщили по хивэсвязи, что модель появилась всего в двухстах тысячах километров от запланированной точки. Для первого испытания допустимая погрешность наведения оказалась на удивление мала.

Однако поздравлять друг друга было еще рано. ИскИну «москита» предстояла вторая часть испытания.

И он с нею справился. Через час модель появилась в поле обозрения сканеров фрегата – на сей раз кокон Фогеля включать не стали.

Теперь взаимные поздравления отбушевали на мостике по полной.

А когда регент и Засекин-Сонцев отбыли с борта «Победоносца», Осетр сказал Деду:

– Знаете, Всеволод Андреич… Вы не представляете, как я рад нынешнему успеху профессора Комарова. Я всегда верил в то, что мы победим. Но абсолютная уверенность в победе появилась только сегодня.

Глава шестьдесят первая

А через день глава имперского разведывательного управления князь Петр Афанасьевич Белозеров сообщил регенту о том, что Владислав Второй находится у мерканцев. И что Тим Бедросо, Вершитель Великого Мерканского Ордена, посовещавшись с остальными членами СиОрг, принял решение оказать военную помощь императору-изгнаннику.

План предусматривал вторжение в одну из приграничных областей Росской Империи, захват обитаемой планеты, организацию на ней временной ставки императора и объявление начала освободительного похода против самозванца, узурпировавшего власть в столице.

К сожалению, выяснить, какую планету собираются захватить для Владислава, разведка не смогла – судя по всему, резидент был схвачен, а значит, со стопроцентной вероятностью погиб. И другого резидента в окружение Вершителя внедрить удастся не скоро…

Так что определять, куда последует удар, придется самим.

Про Елену Шувалову Осетр и спрашивать не стал…

В этот же день он собрал во дворце руководителей всех силовых структур своей империи, советника по безопасности генерала Засекина-Сонцева, а также премьер-министра князя Шуморовского и председателя Государственной Думы князя Алексея Ивановича Ноздреватого.

Собрались в рабочем кабинете регента, за овальным столом.

Речь Осетра была короткой.

– Господа! Я собрал вас всех здесь, потому что сегодня стало совершенно ясно: Росскую Империю в скором времени ждет война. В лучшем случае – с поддерживающими Владислава Второго силами. В худшем – с регулярными боевыми частями Великого Мерканского Ордена. – Он повернулся в сторону главы имперского разведывательного управления. – Прошу вас, Петр Афанасьевич! Ознакомьте присутствующих с полученной информацией.

Князь Белозеров встал, откашлялся и сообщил собранию то, что регент уже знал. А потом продолжил:

– У нас есть основания полагать, что при первом ударе регулярные войска ВМО задействованы не будут. Вряд ли Бедросо сразу решится на столь серьезное обострение международной обстановки. К тому же он наверняка учитывает, что Владислав, рассчитывая во время своего правления на поддержку со стороны сайентологов, не активизировал изучение отдельных областей фундаментальной науки, тем самым обрекая наш флот на некоторое отставание в боеспособности и маневренности. Правда, в последнее время были предприняты некоторые меры, направленные на преодоление военно-технического отставания, однако мы пока находимся в самом начале пути. Собственно, вполне возможно, что мерканцы слегка переоценивают свое превосходство, полагая, что у нас вообще нет того, что мы на самом деле уже имеем. Как бы то ни было, а самым вероятным следует считать вторжение формально независимых пиратских сил, которые на самом деле подчиняются Вершителю. При такой стратегии Вершитель сохранит внешний нейтралитет и в то же время поддержит Владислава, позволив ему опереться на достаточно мощные силы.

– Как вы оцениваете величину этих сил? – спросил князь Мосальский, министр обороны Росской Империи.

– Думаю, это будет десяток… от силы полтора… фрегатов и эсминцев устаревшей конструкции.

– Иными словами, с ними вполне сможет справиться наш новейший фрегат «Святой Георгий Победоносец», если добавить к нему пяток кораблей прежнего поколения, верно?

– Без сомнения! – Белозеров покивал. – Если мы правильно определим направление удара и сумеем подготовиться к его отражению.

Он сделал знак, и видеопласт на боковой стене кабинета засветился. На нем появилась карта галактических секторов, через которые проходила граница между Росской Империей и Великим Мерканским Орденом.

Белозеров достал из кармана пиджака (он всегда ходил в штатском, как, впрочем, и все остальные присутствующие, кроме министра обороны, командующего флотом и начальника генерального штаба) указку, и карта ожила. Засияли светила, закружились обитаемые миры и укрепленные автоматическими артиллерийскими установками необитаемые планеты, а также орбитальные крепости.

К сожалению, меркано-росская граница в последние десятилетия практически не модернизировалась. Военно-политическое руководство Империи видело потенциального противника совсем в других галактических государствах и развивало совсем другие укрепрайоны.

– Иными словами, – сказал князь Белозеров, – любой наш приграничный мир в том районе долго не продержится.

– Спасибо! – Осетр повернулся к военачальникам. – Какое будет мнение у министерства обороны?

Мнение у министерства обороны оказалось не слишком оптимистичным.

Даже не слишком современные пиратские корабли, собравшись вместе, раздолбают планетную оборону любого мира. Поэтому следовало немедленно выдвинуть в район приграничья часть кораблей Первого флота, прикрывающего столичные миры. Все-таки и Новый Санкт-Петербург и Новая Москва расположены достаточно далеко от рубежей, и непосредственной угрозы им нет. Конечно, база «Орион» должна быть хорошо защищена, потому что тот, кто владеет базой «Орион», владеет всем столичным районом. Кроме того, артиллерийские установки планетной обороны Нового Санкт-Петербурга уже оснащены новыми сканерами и новой системой разведки и целеуказания, что дает им возможность продержаться достаточно долго, дожидаясь подмоги. Жертвы, конечно, будут немалые, но до захвата столичного мира не дойдет. В ближайшее время будет модернизирована и СРЦ Новой Москвы.

– Послушайте, – сказал Осетр, – вы считаете, что пираты рискнут ударить по столичным мирам?

– Нет, – сказал князь Мосальский, министр обороны. – Но мы должны учитывать возможность удара по Москве и Петербургу со стороны других сил, если пиратское вторжение окажется лишь отвлекающим маневром. Поэтому полностью оставлять без защиты ни базу «Орион», ни столичные миры мы не имеем права.

Разумеется, в этих мыслях был резон.

Вершитель вполне мог денонсировать договор о дружбе между Росской империей и ВМО и нанести удар в самое сердце, стараясь захватить в плен или уничтожить регента-узурпатора. Таким образом, он не только спасал власть Владислава, но и ставил прежнего императора в еще большую зависимость от сайентологов. Ибо чьи штыки тебя возвели на трон, те и защищать будут. А уж как они будут тебя защищать, зависит только от твоей сговорчивости.

Дальнейший ход совещания новых предложений не принес. И имперская разведка, и министерство иностранных дел не считали возможным уменьшить мощь Второго и Третьего флотов, поскольку такая ситуация вполне могла разжечь аппетиты Фрагербритского Союза или Усмана XI ибн Аль-Хаттаба. Ну разве что перебросить из района боевого дежурства этих флотов к центральным мирам пару-тройку кораблей, не больше…

Вынесенное, в конце концов, предварительное решение было следующим: перебазировать в Приграничье часть Первого флота со «Святым Георгием Победоносцем» во главе. Причем корабли предыдущего поколения должны быть прикомандированы к мирам, которым угрожает опасность. Фрегату же надлежало нести боевое дежурство во всем районе повышенной опасности, с задачей приходить на помощь конкретному миру в случае конкретной угрозы. Остающейся на базе «Орион» части Первого флота предписывалось защищать столичные миры и регента…

Решение было названо именно предварительным по настоянию Осетра, который предложил присутствующим подумать еще и принять окончательное решение на следующий день.

На том и порешили.

Когда совещание завершилось, Осетр попросил остаться в кабинете генерала Засекина-Сонцева и, едва все разошлись, сказал:

– Всеволод Андреич, я должен лететь на борту «Святого Георгия Победоносца» в Приграничье.

Дед разинул рот:

– Ты с ума сошел, сынок?!

Осетр ждал такой реакции. И немедленно принялся обосновывать свое предложение.

Глава шестьдесят вторая

– Причин для моего участия в этой операции несколько.

– Ага, – сказал Дед. – Вижу, ты это предложил не с бухты-барахты… – Он вернулся за овальный стол. – Говорите, ваше высочество, я готов вас выслушать. Как говорится, ум хорошо, а два гуся – не бабуся!

Осетр не слышал этой поговорки и готов был дать руку на отсечение, что Железный Полковник… то есть Генерал… придумал ее мгновение назад.

Может, для того чтобы сбить Осетра с толку… А впрочем, на принятие решения это ни в коей мере не влияло…

– Причина первая… Все вторжение в Приграничье задумано для того, чтобы захватить какой-нибудь мир и поднять над ним знамя борьбы против узурпатора. Правильно?

Дед кивнул.

– Они рассчитывают, что к Владиславу тут же потянутся те, кто вовсе не поддерживает новую власть, но вынужден с нею мириться, поскольку иной власти попросту нет.

– Согласен.

Осетр удовлетворенно крякнул.

– Так вот если я окажусь там, – заявил он, – сомневающимся будет чисто психологически труднее отшатнуться от меня. Легко предать того, кто прячется за чужими спинами. Гораздо труднее – того, с кем можешь сойтись в бою. В бой стремятся только те, кто принял продуманное решение, кто ненавидит своего врага всеми фибрами души. Шатающиеся не являются носителями ненависти. Болото – оно и есть болото… Таким образом мы лишим Владислава изрядной доли возможных соратников.

– Продолжай! – сказал Дед, и глазом не моргнув.

– Причина вторая… Главной целью Владислава является мое уничтожение. Ибо как только меня не станет, все мои сторонники тут же становятся изменниками Родины, и с ними станет гораздо проще вести разговор. Конечно, самых приближенных ко мне лиц он казнит, но немало будет и помиловано. В обмен на ярую службу во искупление!

– Вот-вот! А ты сам суешь голову в петлю!

– Подождите, Всеволод Андреич… Оставшись в столице, я сую голову в неменьшую петлю. Ибо у врага может возникнуть желание покончить со мной прямо тут. Как говорится, в самом логове… Едва Владислав завладеет какой-либо планетой, он может обратиться к Вершителю Бедросо за помощью, и у того, ржавый болт ему в котловину, тут же появятся юридические основания для попытки захвата Нового Санкт-Петербурга. Таким образом, если меня тут не будет, уменьшится угроза столичным мирам. А значит, мы можем уменьшить и количество сил, защищающих Москву и Санкт-Петербург. По-моему, овчинка стоит выделки… Что же касается моей безопасности, то я вас уверяю: на борту «Святого Георгия Победоносца» я чувствую себя гораздо спокойнее, чем под защитой всех этих планетных артиллерийских установок. Вы можете смеяться, но мы с фрегатом стали как родные. После рейда к Дальнему Алеуту я, находясь на его мостике, чувствую себя как у Христа за пазухой. Вы верите в такое?

– Верю, – сказал генерал Засекин-Сонцев. – Корабли – они как люди. Бывают везучие командиры, выбирающиеся из самых смертельных ситуаций, из каких никто и никогда не выкарабкивался. Точно так же бывают везучие машины. Это тебе любой военный скажет.

– Так вот… Я не знаю, кто из нас более везучий, но вместе с фрегатом я чувствую себя стопроцентно защищенным. И если все-таки дойдет дело до поединка с Владиславом, я буду ощущать себя гораздо увереннее.

– Ты же «росомаха»! Какая тебе еще нужна уверенность?

– Я-то «росомаха»… Но ведь он мой отец! Вы думаете, убить отца так же легко, как какого-нибудь гладиатора?

Дед скривился: похоже, эта мысль никогда не приходила ему в голову.

По его понятиям, отцом «росомахи» всегда является непосредственный командир…

– Есть и еще одна причина, – продолжал Осетр. – Мы решили, что пугая нас при своем бегстве судьбой заложницы, Владислав блефовал… А если нет?

– Но ведь княжна Чернятинская была совсем в другом…

– При чем тут княжна Чернятинская! Княжна могла быть хоть у дьявола на рогах! – Осетр замолк, потому что не мог сказать такое про Яну: это за него говорила ревность. – Владислав захватил мою мать! И я уверен, что он потащит ее с собой и в боевой рейд. Это же прекрасный рычаг давления на узурпатора… И если мне повезет… а мне непременно повезет… там я ее у него и отобью!

Дед снова скривился:

– Да с чего ты взял?

– Не знаю… Я просто уверен в этом. Не мог мой отец так блефовать, не имея ничего за душой.

– Насколько мне известно, ты и в рейде к Дальнему Алеуту был уверен, что у пиратов твоя мать. А ее там и следа не оказалось.

– То есть вы считаете, Всеволод Андреевич, что я – сумасшедший?

Дед встал из-за стола, подошел к Осетру и положил ему руку на плечо:

– Вовсе я так не считаю… Просто у тебя развился определенный комплекс вины перед матерью. Из-за того, что она спасла сына, пожертвовав собой. Ничего ненормального в этом нет, обычное дело. Это тебе любой психолог скажет.

Кровь вдруг бешено застучала в висках Осетра.

Да что этот старый хрен знает о вине ребенка перед матерью?! Разве сам он рос сыном полка? Черта с два! У него были любящие родители, которые сызмальства вели отпрыска по заранее спланированному пути…

Наверное, что-то мелькнуло у Осетра в глазах, потому что Дед тихо сказал:

– Извини!

Будто зарвавшийся подчиненный своему начальнику… Нет, не будто. Он и был зарвавшийся подчиненный – что бы там ни думал о себе.

Однако время поставить его на место еще не пришло.

Осетр закрыл глаза и трижды глубоко вдохнул.

Бешенство быстро уходило, кровь в висках успокаивалась.

– Всеволод Андреич! Мы еще не готовы к большой войне. Нам любыми способами надо выиграть время! И если для этого надо рисковать, значит, надо рисковать. Если я останусь в столице… Представим себе, что у Ордена уже есть боевые корабли, способные создавать рукотворные римановы туннели. В таком случае Вершителю будет совсем нетрудно оказаться рядом с Новым Санкт-Петербургом и попытаться захватить или уничтожить узурпатора. Если же я буду в Приграничье, Владислав не согласится на рейд мерканских кораблей к столичной планете. Владиславу не нужен этот мир без меня. Ему необходимо в первую очередь уничтожить узурпатора, чтобы внести разброд и шатания в ряды заговорщиков. Тогда борьба сразу станет проще. И если я окажусь в Приграничье, самолюбие заставит Владислава попытаться уничтожить меня именно там, его собственными силами. Он же вынужден думать об общественном мнении. Одно дело вернуть себе власть на штыках иноземных захватчиков. И совсем иное – в честном бою.

– Ты полагаешь, у него есть честь, сынок?

– Есть! Пусть не такая, как у нас, пусть своя, но есть. И она заставит его, пока существует такая возможность, отказаться от неприкрытой помощи Ордена. Повторяю, одно дело – опереться на штыки иноземных захватчиков, и совсем другое – собрать наемников и попытаться вернуть себе власть такими силами.

Дед задумался.

А Осетр принялся мысленно составлять список самых неотложных вопросов, которые нужно решить до отлета.

Самое главное сейчас – это, конечно, бесперебойная работа института структуры пространства. Очень ответственный этап – переход от модели к действующей установке. Такой этап нельзя оставлять без хозяйского глаза. И раз сам хозяин следить за этой работой не в состоянии, придется оставить для слежки верного пса. И роль такого пса исполнит Всеволод Андреевич Засекин-Сонцев, гвардеец и «росомаха», очень и очень давний соратник. Кому как не ему можно поручить главную техническую проблему настоящего момента? А заодно он окажется подальше от Осетра и не будет докучать Осетровым мыслям возможностью прибегнуть к помощи «Магеллановых Облаков». А с собой возьмем Найдена. И одной жизненной сложностью станет меньше – не надо при разговорах с Дедом все время быть готовым к «внушению». Дед, правда, может переложить свои «внушательные» обязанности на кого-либо другого. На того же Найдена… Нет, не может – таким оружием с лишними людьми не делятся. Так что придется тебе, Железный Генерал, позвенеть своим железом вдали от меня… Это – во-первых.

Во-вторых, правительство должно подготовиться к оснащению вновь строящихся военных кораблей установками профессора Комарова (назовем их, скажем… э-э-э… «игла Комарова»). Это нужно поручить самому премьер-министру, а курирование возложить опять же на Деда.

В-третьих, Яна… А что, собственно, Яна? С Яной все ясно.

С Яной и в самом деле все было ясно. Насильно мил не будешь! И заставлять женщину вернуться к тебе, выкручивая ей руки, – это не по-мужски! Так что Яна теперь считалась не в-третьих, а в-…надцатых. И, скорее всего, – навсегда!

– Знаешь, сынок, – сказал Дед. – А ведь, пожалуй, ты прав! Рискованно и в Приграничье лететь, и в столице оставаться. Однако если ты останешься тут, выковыривать тебя отсюда и в самом деле нужно гораздо более мощными силами.

– Мне тут в голову пришла еще одна мысль. Здесь должны остаться вы, Всеволод Андреевич! И проконтролировать завершающий этап разработки… давайте назовем установку по созданию рукотворных римановых туннелей «иглой Комарова»… нам нельзя выпускать этот процесс из поля зрения. И я хочу поручить контроль за ним вам, Всеволод Андреич.

– «Игла Комарова»?… Что ж, довольно точно. Наверное, приживется. А вот оставаться здесь мне совсем не обязательно…

Следующие пять минут Осетр выслушивал доводы, согласно которым генерал Засекин-Сонцев должен непременно находиться в Приграничье, вместе с регентом. И, один за другим, разбивал эти доводы.

Наконец Дед понял, что Осетр не поддастся. Более того, он понял, что Осетр прав. И теперь у него, у Деда, нет другого выхода.

– Присядь-ка, сынок, – попросил он. – Что ты мотаешься из угла в угол, как полотенце на ветру?

Осетр присел на стул рядом с Железным Генералом.

Тот положил правую руку регенту на плечо и продекламировал:

– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики.

Осетр ждал этого как минимум уже три минуты, и потому обмануть Деда смог легко и непринужденно. И тот, естественно, обманулся.

– Слушай меня внимательно, – сказал он. – Находясь в Приграничье, ты будешь очень осмотрителен и не станешь принимать рискованных решений. Это во-первых. А во-вторых, у тебя нет никакого чувства вины перед твоей матерью. Ее с Владиславом нет, и тебе совершенно не требуется ее освобождать. Сейчас, на счет «семь», ты придешь в себя и напрочь забудешь все, что я тебе говорил. Раз… два… три…

Когда он произнес: «Семь» – Осетр шевельнулся.

Он не стал ни рассматривать туманную фигуру на месте Деда, ни тянуться к ней «руками». Незачем тратить силы!

– Ты прав, сынок, – сказал Дед и протянул Осетру руку. – У нас и в самом деле сейчас две неотложных задачи. Тебе нужно выиграть время в Приграничье, а мне – использовать это время для запуска «игл Комарова» в промышленное производство. Вот и займемся этим. Надеюсь, ты не станешь лезть там на рожон. Ты теперь во вторую очередь «росомаха», а в первую – регент, будущий император.

Осетр крепко пожал протянутую руку:

– Я буду очень осторожен, Всеволод Андреич! Думаю, вы правы… Владислав вряд ли потащит мою мать с собой. Это его последний, козырный туз…

И они расстались, весьма довольные друг другом.

Глава шестьдесят третья

На следующий день состоялось второе совещание руководства Росской Империи. Помимо вчерашних участников на нем присутствовал главнокомандующий Имперским звездным флотом адмирал флота князь Шейдяков и командир базы «Орион» вице-адмирал князь Бестужев.

До всех присутствующих были доведены принятые решения.

Регент отбывал в Приграничье – для организации отпора силам изгнанного императора. Советнику по безопасности генералу Засекину-Сонцеву, во взаимодействии с премьер-министром и правительством, поручалось провести в жизнь меры, направленные на усиление боеспособности кораблей, в первую очередь – вновь строящихся. Адмирал флота Шейдяков обязывался в самые кратчайшие сроки передать из состава всех трех существующих флотов часть кораблей для создания Отдельной особой эскадры под командованием контр-адмирала Приднепровского («Есть!» – сказал Шейдяков, сразу сообразивший, что уже завтра каперанг Приднепровский должен получить следующее звание). Назначение Отдельной особой эскадры – защита приграничных с ВМО миров от вражеских ударов. Все три флота остаются в местах своего постоянного базирования и продолжают боевое патрулирование выделенных им районов. Министру имперской безопасности графу Охлябинину поручалось разработать и ввести в действие комплекс мер, направленных на противодействие возможной активизации разведывательной сети потенциального противника. Кроме того, пристальное внимание надлежало уделить возможным сторонникам Владислава Второго, чтобы пресечь вероятные попытки саботажа и диверсионных действий.

Правительству предлагалось работать в режиме мирного времени, но принять все неукоснительные меры по первостепенному продвижению проектов, которые будет курировать генерал Засекин-Сонцев.

И так далее, и тому подобное…

Когда совещание закончилось, Осетр вызвал к себе Найдена.

– Сдавай дела кому-нибудь из подчиненных и собирайся! Летишь со мной!

– Куда это? – удивился Найден. – Мы вроде только расквартировались.

– Как расквартировались, так и назад заквартируемся. – Осетр усмехнулся. – Послезавтра ты и я должны быть на борту «Святого Георгия Победоносца». Отправляемся в Приграничье. – И он коротко объяснил ситуацию.

– А я-то тебе зачем? С тобой же Дед теперь все время рядом.

– Генерал остается в столице. Здесь тоже хватает дел. Но должен же кто-то хранить и защищать регента. Вот ты и будешь! Разве ты не специалист по охране? Разве не ты эвакуировал меня с разных планет, вытаскивая из разных опасных ситуаций?

Найден улыбнулся:

– Да разве я отказываюсь! В Приграничье так в Приграничье! Там хоть весело будет. А то тут такая скука! Я ж все-таки «росомаха»!

В его тоне прозвучала такая досада, что Осетр не выдержал:

– Ты, в первую очередь, – мой друг! И должен понимать, что в Империи не слишком много людей, на которых я могу положиться! Я не могу поручить охрану собственной персоны человеку со стороны, тому, в ком я не уверен, как в самом себе.

– Да понимаю я это все! – В голосе Найдена снова зазвучала досада, но уже иного толка. – Знаешь, я чего подумал… Нас с тобой слишком рано втянули в эти игры. Нам бы еще лет десять побеситься, побегать по полям, по лесам. А тут сплошные стариковские занятия…

Конечно, он был прав – на верхи государственной лестницы лучше пробираться годам к сорока. Когда интересы твои становятся слегка иными… Но ведь времена не выбирают!

– Что в таком случае говорить мне, Найден?

Найден покивал:

– Да, тебе вообще труба! Ты больше никогда и нигде не будешь принадлежать самому себе.

И опять он был прав. Но ведь времена не выбирают!

Времена не выбирают, В них живут и умирают. Большей пошлости на свете Нет, чем клянчить и пенять. Будто можно те на эти, Как на рынке, поменять[5].

Осетр продекламировал этот стих одного из поэтов Древности, прозвучавший в каком-то давно забытом фильме и запавший в душу лучше, чем название самого фильма. И добавил:

– Считай, я не слышал твоих жалоб. И попробуй еще хоть раз пожаловаться мне на скуку. Будешь всю жизнь эвакуировать мусор со свалок!

Найден расплылся в веселой улыбке, однако, глянув на Осетра, понял, что это была вовсе не шутка.

– Ладно, ваше высочество… Проехали! Все я прекрасно понимаю. Просто мне казалось, от друзей своего настроения скрывать не стоит…

– Так-то от друзей, – сказал Осетр. И быстро добавил: – Шутка! Не напрягайся!

Позже он несколько раз задумывался, для чего повернул разговор в такую плоскость. Но так ничего и не решил.

Глава шестьдесят четвертая

А ночью перед отлетом с Нового Санкт-Петербурга ему опять приснился сон. Тот самый, вещий. Со странной планетой, где не имелось ничего кроме гор и песка. И с песчаной пустыней, над которой висело знакомое багровое небо. И по-прежнему от пейзажа шла сжимающая сердце тревога.

Оставалось дождаться, пока небо заволнуется, забурлит, закрутится десятками водоворотов, образуя многочисленные воронки, стремительно несущиеся вниз, тянущиеся к Осетру, окутывающие его багровой полумглой, в которой не будет ничего, кроме все той же тревоги…

Однако ничего этого не произошло.

Вместо бурлящих воронок в небе появились звезды. Пять штук. Желтые, немерцающие. Они висели над Осетром, будто зрачки на морде пятиглазого зверя, и оставалось дождаться, пока этот зверь бросится на Осетра, царапая плечи острыми, как лезвие меча танто, когтями, отрывая уши, вспарывая живот…

Однако зверь не бросился.

Пять звезд повисели некоторое время, будто изучающие безжизненную планету космические корабли, а потом начали краснеть. Сначала они были чуть розоватые, потом алеющие, потом кумачовые и, наконец приобретя цвет неба, растворились в нем. Словно наблюдатели на их борту высмотрели все, что требовалось, и поспешили восстановить маскировку…

Осетр еще некоторое время ждал неведомо чего, пока не понял: все, что ему следовало увидеть, уже произошло. Небо, обливающиеся кровью, умирающие звезды, больше смахивающие своим немерцанием на планеты. Пять штук…

И тогда он проснулся.

Глава шестьдесят пятая

Как и было запланировано, едва они с Найденом оказались на борту «Святого Георгия Победоносца», немедленно началось совещание.

На мостике присутствовали не только капитан и старпом фрегата, но и командующий Имперским звездным флотом Шейдяков, а также вице-адмирал Бестужев, командир базы «Орион».

Докладывал новоиспеченный контр-адмирал Приднепровский.

– Проанализировав расположение наших миров в Приграничье, мы пришли к выводу, что наиболее вероятно нападение противника на район, называемый Пятипланетье. Как понятно из названия, там у нас пять обитаемых миров. Принадлежат они, естественно, пяти различным системам.

Осетр сразу вспомнил свой сегодняшний сон.

Судьба снова подала ему знак…

– Район этот хорош для нападения тем, что вполне позволяет быстро менять планы атаки. Поскольку все пять планет мы плотно прикрыть кораблями эскадры не способны, нам придется либо крайне распылить силы, либо, исходя из разведанной вероятной численности противника, прикрывать какие-либо два мира. Поэтому пираты могут быстро перенацелить свои силы на неприкрытые миры. И ударить по той планете, где нас нет.

Осетр рассматривал объемную карту района.

Пять планетных систем можно было вписать в шар диаметром в десять парсеков. Планеты Брест, Могилев, Витебск, Орша и Минск.

Довольно плотная концентрация солнцеподобных звезд спектрального класса G… Дьявол, этот кусок пространства давно следовало сделать укрепрайоном! Окопаться здесь с целым флотом и постоянно угрожать Великому Мерканскому Ордену.

Когда-нибудь мы так и поступим. Когда построим четвертый флот, базу для него определим в Пятипланетье. Или я буду не я…

Приднепровский продолжал рассказывать о планах, о составе Отдельной особой эскадры («Вот она и станет ядром Четвертого флота», – подумал Осетр), о мощи корабельного вооружения и особенностях организации защиты подобного района.

Однако Осетр слушал его теперь вполуха.

Что-то ему не нравилось.

Он пока и сам не понимал, что, и пытался разобраться в своих ощущениях…

– Вы согласны, ваше высочество?

Осетр очнулся от размышлений.

Все присутствующие смотрели на него.

– Продолжайте, пожалуйста, контрадмирал, – сказал он.

Приднепровский кашлянул и снова принялся рассказывать о планируемой тактике боевых действий.

А Осетр перестал пялиться на Пятипланетье и принялся изучать соседние галактические сектора.

Конечно, господа флотские офицеры были правы – с точки зрения стратегии космических войн. Нанести удар по Пятипланетью казалось бы совершенно правильным. И именно это Осетру не нравилось.

За каким дьяволом наносить удар там, где тебя ждут? Там, где ждут, там тебе и соответствующий ответный удар подготовят. Да, собственно, дело даже не в этом; дело в том, что это не простая космическая война. Это схватка между отцом и сыном.

Глаза его бежали по отображаемому картой пространству, от звезды к звезде, от звезды к звезде…

ОГК 318188, Мироносица… ОГК 318203, Крысогон… Ну, и фантазия была у первооткрывателей… ОГК 318245, Сверкающая… Вот это совсем другое дело… ОГК 3… Что? Сверкающая?…

Глаза его вернулись к предыдущей звезде.

Точно, Сверкающая! Но…

– Увеличьте-ка мне разрешение района вокруг о-гэ-ка-триста-восемнадцать-двести-сорок-пять!

Приднепровский замолк.

Дежурный астрогатор склонился над своим пультом.

Звезды начали разбегаться в стороны. А вокруг Сверкающей закружились планеты. И одна из них называлась Медвежий Брод.

Вот!

Вот оно!

Владислав давно уже и прекрасно знает биографию узурпатора. Ему отлично известно, что непрошенно явившийся на свет сын родился и вырос на Медвежьем Броду. И именно там надо ждать удар. На месте Владислава Осетр захватил бы именно этот мир. Это же очень символично! Начать освобождение своей империи с мира, давшего когда-то жизнь и приют регенту-узурпатору. Еще как символично!

И совершенно неожиданно.

Осетр захватил бы этот мир. И Владислав Второй поступит точно так же.

Или я не сын своего отца!

– Знаете, господа… Я думаю, что удар будет нанесен по планете Медвежий Брод, система о-гэ-ка-триста-восемнадцать-двести-сорок-пять, Сверкающая.

Приднепровский опять замолк. А потом сказал:

– Но это просто невозможно, ваше высочество! С какой стати? Это же глубже на нашей территории.

– Потому что там врага никто не ждет. Потому что глубже на нашей территории. – Осетр принялся печатать слова, отмечая каждое взмахом руки. – Потому что это невозможно. И, наконец, потому что на этой планете родился я. И император об этом знает!

Глава шестьдесят шестая

Они соглашались с ним только для вида. Чтобы не перечить главнокомандующему…

И он это прекрасно понимал. Как и то, что если он будет настаивать, их отношение к нему поостынет.

Конечно, сейчас это ничего не изменит, но капля, как известно, камень точит. Кто знает, может, когда-нибудь в будущем… И получится как с полковником лейб-гвардии гусарского полка…

Но он был уверен, что Владислав нанесет удар именно по Медвежьему Броду. Чтобы уязвить узурпатора-регента, чтобы напомнить ему, что именно здесь он потерял своего юридического отца и родную мать. Это походило на издевательский удар ниже пояса, и именно таким ударом родной отец должен начать боевое разбирательство со своим сыном. Разбирательство не на жизнь, а на смерть!

Все остальное было стратегией и тактикой космической войны, а это – стратегией и тактикой мести, неотвратимой, подлой, унижающей…

Но как это доказать флотским дундукам с адмиральскими погонами, ржавый болт им всем в котловину!

– Вот что, господа адмиралы… Я предлагаю разделить Отдельную особую эскадру. Основная ее часть отправится в Пятипланетье с целью защитить тамошние миры от вторжения. А районом боевого дежурства фрегата «Святой Георгий Победоносец» станет планетная система Сверкающей. Это будет моя к вам просьба, просьба главнокомандующего.

Дед бы сейчас сказал ему: «Хоть ты, сынок, и главнокомандующий, но не забывай, что предстоящее – не только твое личное дело! И проиграешь, в случае чего, не один только ты, а очень многие! И жизни лишатся очень многие! Так что Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики…»

Однако Дед остался на Новом Санкт-Петербурге, и прибегнуть к помощи «Магеллановых Облаков» мог только Осетр. И он непременно собирался к ним прибегнуть, если господа флотские дундуки с адмиральскими погонами пожелают отказать главнокомандующему в его просьбе…

Очень скоро, однако, выяснилось, что «облака» не потребуются: проблем с дундуками не возникло.

Кроме одной – кому командовать эскадрой?

Ибо просьбу главнокомандующего господа адмиралы предпочли расценить как приказ, а Приднепровского Осетр хотел бы оставить на «Победоносце».

Однако безвыходных ситуаций не бывает – особенно, если у тебя под рукой командующий всем росским флотом. Контрадмирал остался на корабле, идущем в одиночное плаванье, а эскадру отправили под начало каперанга, командующего одним из крейсеров.

Осетр прекрасно понимал, чем все это грозит. Но он абсолютно верил в свою правоту.

Решение было принято. Средствам массовой информации объявили, что господин регент отбывает в приграничные районы Империи, где у него появились срочные государственные дела.

Высокопоставленные адмиралы отбыли к местам своей постоянной дислокации.

Корабли Особой отдельной эскадры из разных концов Империи легли на курс к Пятипланетью. А контр-адмиралу Приднепровскому Осетр поставил задачу – самым скрытным образом перебраться в район звезды Сверкающая.

– Есть! – сказал тот. И добавил. – В одном вы точно правы, ваше высочество… Скрытно перебраться куда-либо способен из всей особой эскадры только мой фрегат!

Гордость за свой корабль – обычное дело для его капитана.

Поэтому Осетр и не подумал спорить с контрадмиралом.

Глава шестьдесят седьмая

За бортом «Святого Георгия Победоносца» простирался вакуум, принадлежащий планетной системе звезды Сверкающая.

Медвежий Брод находился в трех миллионах километров, зелено-голубая планета, одинокая, без естественного спутника. Но не менее жизненосная, в лучах желтой Сверкающей, чем Старая Земля. И тысячи других планет Галактики…

Осетр рассматривал мир, где родился, и осторожно прислушивался к своим ощущениям. Будто гладил собственное сердце…

Душа не пела от радости при встрече – ее обнимала одна только грусть, едва не переходящая в печаль.

Где-то там лежали останки отца… Возможно, у него даже не было могилы! Разве что братская, с общим на всех, получивших тут последний приют, памятником…

Потом, когда будет время, он, Осетр, обязательно займется поисками останков и захоронит их на кладбище, с обязательным персональным крестом с восточной стороны могилы.

– Как долго мы тут будем находиться, ваше высочество? – спросил контр-адмирал Приднепровский.

На мостике присутствовали только члены экипажа, несущие боевое дежурство.

Осетр вдруг вспомнил фильмы про космические войны. О сегодняшнем «Победоносце» в сценарии было бы, наверное, сказано: «Ощетинившись всеми своими сканерами, фрегат зорко щупал окружающее пространство»…

Он чуть не рассмеялся.

Какие только причуды не преподносит нам наша память!

Приднепровский смотрел на регента с некоторым удивлением.

Осетр едва не пожал плечами.

Что тут ответить?…

Теперь, рядом с одним адмиралом, он вовсе не ощущал уверенности в собственной правоте, как там, возле Нового Санкт-Петербурга, в компании с несколькими.

Может, это одна из отличительных черт человека, предрасположенного к власти, – умение черпать энергию в споре от своих противников? Чем их больше, тем сильнее уверен в собственной правоте властитель…

– Пока не захватим Владислава в плен!

Приднепровский кивнул, словно и не ждал иного ответа.

Они с самого начала решили, что фрегат будет торчать возле Сверкающей тайно.

По всем документам Адмиралтейства он сейчас находился в Пятипланетье, где-то в районе планеты Минск. Правда, тоже тайно, не контактируя с остальными кораблями Отдельной эскадры.

– А нужен ли он нам пленный? Может, лучше, если он погибнет?

У Приднепровского были свои проблемы.

Он не хотел рисковать кораблем и людьми, беря в плен того, кому самой историей уже отведено место на ее свалке…

Осетр усмехнулся своим мыслям.

Что-то тебя, «росомаха», на пафос пробило!..

Свалка истории… А там и вековые чаяния росского народа подоспеют. И полные оправдания собственным будущим злодействам…

Тьфу, да что сегодня такое? Неужели близость Родины на подобные думы наталкивает?

Вековые чаяния народа, конечно, будут – без них этот самый народ ни на что не подвигнешь! А вот злодейств мы постраемся избежать. По крайней мере, по возможности… С другой стороны, то, что, с точки зрения народа, является злодейством, с точки зрения той же истории – всего-навсего необходимость. Правда, как известно, у каждого своя; это истина – одна на всех…

– Я вам обещаю, адмирал. Лишних жертв мы не допустим.

– Лишних жертв на войне не случается, ваше высочество! – сказал Приднепровский.

Он был военачальник.

А военачальники, как и врачи, свои ошибки закапывают в землю. И никуда от этого не денешься! Но политик должен быть выше военачальников и врачей. По отношению к прочим людям выше, по умению сбалансировать возможность и необходимость. Только тогда его сочтут правильным и грамотным политиком. Но судить его все равно будут по другим критериям.

С этим правителем получалось сытнее жить, а с тем голоднее… Этот проституткам официально работать разрешал, а тот полицию нравов создал, преследовал… При этом хоть не воевали…

Люди есть люди! Лишь бы не было войны!..

Хотя все эти мысли – тоже банальщина! Жизнь вообще, по сути своей, банальна! А рассуждения о ней банальны бесконечно.

– Конечно, адмирал. Но мы постараемся, чтобы и нелишних получилось поменьше.

– Так точно, ваше высочество!

Глава шестьдесят восьмая

Через три дня пришло известие о том, что враг вторгся в Пятипланетье.

Разумеется, атаковали мир, который оказался защищен слабее остальных – Оршу. Отдельная эскадра перегруппировывала силы, стремясь не допустить захвата планеты. Ей бы очень пригодилась поддержка «Святого Георгия Победоносца». Особенно если бы он появился внезапно, выпрыгнув из гипера, как тать из ночи!

Фрегат, естественно, не отзывался, храня тайну своего местонахождения. Однако контрадмирал Приднепровский тут же задал Осетру вопрос:

– Придем на помощь, ваше высочество? Судя по силам, атакующим Оршу, мы их разметаем, как щепки по вырубке.

– Разве эскадра не справится без нашей помощи? – спросил Осетр, ознакомившись с донесением, присланным остронаправленной хивэсвязью.

– Справится-то справится… Но мы-то тут штаны просиживаем, а они там как-никак потери несут!

В тоне контрадмирала звучали настойчивость и недоумение.

Осетр снова задумался.

Может, и вправду штаны просиживаем? Ведь ты и сам, господин регент, в какой-то момент засомневался, что мы здесь что-то высидим…

Однако те сомнения остались позади, и он снова был уверен, что Владислав обязательно пожалует к Медвежьему Броду.

На следующий день его уверенность умерла.

В Пятипланетье по-прежнему шли бои.

Единственное, что останавливало Осетра в его желании броситься на помощь Отдельной эскадре особого назначения – флотские пока не смогли идентифицировать корабль, на котором находится Владислав Второй. Приказы, правда, передавались от человека с псевдонимом Первый. Но, когда удалось расшифровать их, объединенная комиссия корабельных психологов выразила мнение, что отдавал их человек с заниженной самооценкой, какой у императора просто быть не могло.

Впрочем, атакующие вскоре сменили шифр, и разгадать новый росским дешифровщикам пока не удавалось.

Шифровальный отдел Адмиралтейства уверял, что шифр явно разработан специалистами Великого Мерканского Ордена. Как будто это оправдывало неудачу дешифровщиков…

Осетр мучился сомнениями.

Однако решил все-таки подождать еще пару дней. Эскадра пока справлялась, и ни один из миров Пятипланетья врагу захватить не удалось.

На него не повлиял даже Найден, тоже вдруг начавший интересоваться, чего они добиваются, выполняя подобный боевой маневр. Последние три слова Найден произнес с такой издевкой, что Осетра так и подмывало заехать ему в физиономию.

Однако где вы, господа, ржавый болт вам в котловину, видели регента, бьющего морду эвакуатору? Пусть это даже не простой эвакуатор, а руководитель службы дворцовой охраны… Сечь розгами – еще куда ни шло! Хотя сечь розгами офицеров не решались даже в Древние Времена. Куда ни шло – на кол посадить… Или бросить умирать в степи с переломанным позвоночником. Предки наши были мастера по части мучительной расправы…

– Будем ждать до тех пор, пока я не решу иначе! – веско сказал Осетр.

Найден побурчал немного, но тихо, себе под нос.

Распускаться стал, «росомаха»! Впрочем, какие они теперь, к дьяволу, «росомахи»! Осетр уже позабыл, когда специальные упражнения делал. В лучшем случае – тихий комплекс. В постели, под одеялом… А не пойти ли поразмять мышцы?

– Пойдем-ка потренируемся, «росомашья» душа!

В первый момент Найден даже опешил. Однако навыки сказались – быстро взял неожиданность в ежовые рукавицы спокойствия.

– Как скажете, ваше высочество!

Бились не на муляжах. Сначала на самурайских парных комплектах дайшо – нашлись такие в арсенале «Победоносца». А потом и вовсе перешли на экки[6]. Намяли руки так, что еле из зала уползли.

Душ не помог, пришлось обратиться за помощью к медикам.

Те немедленно сдали уродов-самоистязателей в силовые лапы массажеров.

В общем, худо-бедно восстановились – назавтра можно было не бояться ноющих мышц.

– Дорвались, щенки! – сказал Найден, однако в его тоне не прозвучало ни капли осуждения.

– Дорвались! – согласился Осетр, не скрывая мальчишеского восторга.

Он словно вернулся далеко-далеко назад, в школу, в те времена, когда не было у него ни знаний о своем настоящем отце, ни забот, присущих регенту, претендующему на трон галактической державы.

Однако продолжалось такое состояние недолго.

– И все-таки, ваше высочество, как долго мы еще будем здесь торчать?

И Осетр решил:

– Завтра последний день. Если ничего не произойдет, отправимся в Пятипланетье. – Он помолчал несколько мгновений и похлопал Найдена по плечу. Будто поблагодарил неведомо за что. – В этом мире я родился, друг мой.

– Понятно, – сказал Найден не то осуждающе, не то одобряюще. – Завтра так завтра.

Глава шестьдесят девятая

А назавтра по чреву «Святого Георгия Победоносца» разнесся сигнал боевой тревоги.

– Неизвестный объект вынырнул из туннеля, – доложил контрадмирал Приднепровский, когда Осетр примчался на мостик.

– Еще один корабль! – сказал в этот момент дежурный офицер системы разведки и целеуказания.

У Осетра мурашки побежали по спине.

Кажется, не зря нам пришлось мучить тут друг друга неизвестностью…

– Похоже, ваше высочество, удар по Пятипланетью был все-таки отвлекающим, – сказал Приднепровский. – Похоже, их истинная цель – все ж таки Медвежий Брод.

Через час в сторону Сверкающей уже двигалась небольшая армада из двух крейсеров и трех эсминцев. Шли не скрываясь.

– Надо бы определить, кто у них за главного.

– Какой-то из двух крейсеров, – сказал Приднепровский. – Хотелось бы, конечно, Владиславу скрыть от возможного противника свое местонахождение, но делать командный пункт на эсминце, когда рядом находятся крейсера, он не станет. Это было бы верхом глупости.

К несчастью, в отличие от пиратов, атакующих Пятипланетье, эти переговаривались с помощью аппаратуры остронаправленной связи. Однако сканеры фрегата сумели-таки засечь, к какому из крейсеров тянутся активные энергетические потоки.

– Когда будут возле Медвежьего Брода? – спросил Осетр.

– Через два часа. Если не изменят траекторию и скорость.

– А что происходит на планете?

– Судя по переговорам штаба планетной обороны и артиллерийских установок, корабли захватчиков обнаружены. Артиллеристы готовятся открыть огонь.

– Если не вмешаемся, какой прогноз?

– Раздавят! – коротко сказал Приднепровский. И добавил: – Как пить дать, раздавят! К гадалке не ходи…

Иногда он позволял себе интересные поговорки.

– Кстати, они вышли из существующего туннеля?

– Так точно, ваше высочество. Все пять кораблей – из одного.

– Неплохо. Значит, Вершитель Бедросо пока не собирается делиться своими научно-конструкторскими разработками. Что ж, нет худа без добра…

Полчаса прошли в нарастающем напряжении.

Сыпались доклады об эфемеридах траектории вражеской эскадры, безопасники еще раз проверяли собственную систему обеспечения жизнедеятельности, подчиненные главного артиллериста корабля кап-три Боровикова прикидывали вероятные режимы ударов по крейсерам.

Осетр пялился на видеопласт, разглядывая корабли противника.

Нагло идут, уверены в своем превосходстве! Ну ничего, подождем еще немного, пока у вас исчезнет возможность удрать назад к туннелю, и тогда посмотрим, чье тут будет превосходство.

– Господин контр-адмирал, – послышался голос дежурного системы разведки и целеуказания. – Какая-то ерунда?

– Что там, Кузнецов? – тут же отозвался кап-три Колесов, его непосредственный командир.

– Есть еще очень слабый энергетический поток от командирского крейсера, уходящий неведомо куда.

– Что за поток? Где?

– А вот! – Дежурный принялся выводить на главный видеопласт данные со сканеров. – Вот здесь. И вот здесь, через двадцать две минуты.

Контр-адмирал и капитан третьего ранга внимательно изучали колонки цифр.

– Наложите зафиксированный поток на пространственную модель!

– Есть!

В секторе видеопласта, содержащем карту пространства, окружающего вражеские корабли, появился туманный лучик, уходящий в никуда и там, в «нигде», обрывающийся.

– Похоже, мы имеем на поле боя еще одну посудину, – сказал Колесов. – Защищенную коконом Фогеля. Причем защита такова, что наши сканеры не могут ее преодолеть.

– А они нас не засекли? – спросил Осетр.

– Вряд ли… Тогда бы они не перли, как баран на новые ворота!

– Какие будут предположения? – спросил Приднепровский.

– А может, это и есть командирское судно? – спросил Кузнецов. – Очень хорошо замаскированное…

– Может, и так… – Приднепровский обвел хитрыми глазами присутствующих на мостике офицеров. – Так какие ж будут предложения? Как заставить его раскрыть себя?… – Он повернулся к Осетру. – Я ведь правильно понимаю, ваше высочество, что это суденышко уничтожать нельзя? Именно его надо взять в плен?

– Если это то, о чем я думаю, нам в любом случае придется брать его в плен!

– Задача понятна!.. Так что скажете, господа офицеры? Какие имеются на этот счет идеи?

– Скорее всего, он нас тоже не обнаружил, – заметил Колесов. – Иначе бы крейсера с эсминцами действовали иначе… Знай мы, что это за посудина, можно было бы захватить ее в наш кокон Фогеля и попытаться, взломав защитное поле, взять эту штуку на абордаж. Как мы поступили с пиратским эсминцем у Дальнего Алеута…

– Знай мы… – повторил Приднепровский. – Пока ясно одно: система защиты этой посудины слишком хороша для устаревшего корабля. Я совсем не уверен, что при сближении он нас не обнаружит. Так что с абордажем придется повременить.

– Если там находится заложница, нам надо быть очень аккуратными, – сказал Осетр.

– Если там находится заложница, император непременно сообщит нам об этом, – ответил Приднепровский. – Думаю, он сообщит нам эту новость, даже если заложницы на борту нет. Ведь, как я понимаю, при бегстве с Нового Санкт-Петербурга так и произошло?

– Вот что мне интересно… – сказал Осетр. – Может, он своих жену и дочерей за заложников выдал? И получается, вовсе не обманывал нас, не блефовал.

– Ну не стал бы он их убивать, как заложников, – засомневался Приднепровский.

«Вы думаете, не стал бы?» – хотел сказать Осетр. Однако не сказал.

– Как бы то ни было, во дворце мы их не обнаружили. И на территории Ордена разведка их не нашла.

– Думаю, император попросил Вершителя, чтобы тот их спрятал, – сказал Приднепровский. – Если бы они находились на территории Империи, граф Охлябинин наверняка бы уже разыскал их. Таких людей за пазуху не положишь и ладошкой не прикроешь…

– А может, мы просто ударим по их защитному полю? – предложил Кузнецов. – Чтобы они поняли, что обнаружены.

– И?…

– И посмотрим на их реакцию.

– По нам тут же долбанут крейсера, – сказал Приднепровский. – Вместе с эсминцами. Пушки-то у них, полагаю, устаревшие, так что наш кокон выдержит. Но нужное нам судно в это время вполне может сбежать.

– А и пускай бежит, – сказал Осетр. – Если сбежит, значит, их план провалился. Значит, мы получим передышку до следующего раза. Время сейчас работает против Владислава. Так что скатертью дорога! Я бы даже хотел, чтобы он сбежал! Позорное бегство с поля боя не прибавит ему популярности.

Приднепровский задумчиво почесал бровь и кивнул:

– Вы, наверное, правы, ваше высочество… Однако мне как-то не улыбается… избегать боя, что ли? Давайте хотя бы для начала отправим к праотцам какой-нибудь их корабль? Чтобы они сразу поняли, что и намерения, и возможности у нас вполне серьезные… И вообще – ударим для поднятия боевого духа. А то экипаж уже устал от ожидания.

Осетр задумался.

Худа от предложения контр-адмирала не усматривалось. Удар по боевому кораблю еще больше напугает отца. Может, тот и в самом деле унесет ноги?

Ко всему прочему, надо бы и эту психическую атаку прекратить. А то, ишь, идут, как на параде! Не хватает только развернутых пиратских флагов над центральными рубками!

– Не возражаю, контр-адмирал!

Приднепровский просто расцвел.

Много ли надо флотскому офицеру для полного счастья?!

– Думаю, ваше высочество, надо ударить по тому крейсеру, куда стекаются доклады. Заодно, пусть на время, но нарушим их организацию связи.

– Не возражаю.

По помещениям фрегата вновь разнесся сигнал тревоги.

– Внимание, экипаж! К бою! Всем службам доложить о готовности!

Чередой понеслись многочисленные доклады, сопровождаемые капитанским «Принял!».

– Может, присядете, ваше высочество? – спросил контр-адмирал спустя время.

– Нет, – сказал Осетр.

Приднепровский кивнул и повернулся к главному артиллеристу «Георгия Победоносца»:

– Приступайте, Боровиков!

– Есть, господин контр-адмирал! – рявкнул тот. – Внимание, комендоры! Левая фронтальная установка… Режим – дискретный на пятьдесят процентов максимальной мощности!.. Одиночный импульс… По цели номер четыре – огонь!

Выброс энергии был таким, что фрегат слегка качнуло – нейтралины не смогли полностью погасить отдачу.

– Демпферная система отработала изменение положения корабля! – тут же доложил старпом.

– СРЦ отработала изменение положения корабля! – будто эхо, отрапортовал кап-три Колесов, главный специалист системы разведки и целеуказания.

Через несколько мгновений на том месте, где находился вражеский крейсер, вспыхнуло солнце.

– Ходовая! Вправо на двести километров! – тут же скомандовал Приднепровский.

Фрегат, не снимая защиты, ринулся в сторону, меняя боевую позицию.

Вновь посыпались доклады.

Наконец рукотворное солнце погасло, превратившись в расплывающийся по пространству грязный шар из обломков, трупов и конденсирующихся газов.

Остальные пиратские корабли тут же окутались силовыми коконами, однако для сканеров «Победоносца» они барьерами не стали.

– Не любите, господа! – удовлетворенно сказал Приднепровский. – Это вам не перед планетными артиллеристами фанфаронов из себя строить. На безопасном расстоянии…

– Наблюдается резкая активизация информационных обменов, – доложил дежурный связист. – В том числе и с тем кораблем, недоступным нашим средствам разведки.

– Пусть поразбираются! – сказал Приднепровский. – Может, напугают друг друга.

Наконец оставшийся пиратский крейсер выстрелил из пушки в то место, где не так давно находился «Святой Георгий Победоносец».

Естественно, пораженной целью оказался разве что космический мусор…

– Пора проявить невидимку! – сказал Приднепровский. – Капитан третьего ранга Боровиков! Оконтурьте огнем защитное поле цели номер шесть.

Боровиков отдал необходимые приказы.

На сей раз ударила пушка правого борта.

На некотором отдалении от пиратских кораблей засверкали в пространстве звездочки.

Враг теперь знал, что он обнаружен.

А «Победоносец» вновь сменил позицию. И вовремя – в старое место немедленно последовал выстрел вражеского крейсера.

Больше пока по неизвестному вражескому кораблю-невидимке стрелять не стали.

Приднепровский-то был готов испытать силовую защиту врага на прочность, но Осетр не позволил.

На невидимке скоро должны будут разобраться, что их вовсе не собираются уничтожать. Вот тогда и посмотрим…

Дешифровать вражеские переговоры пока не представлялось возможным, хотя корабельный дешифровщик и вся его техника работали на полную катушку.

Вскоре стало ясно, что вражеские корабли замедляют ход.

– А может, покажемся им на время? – предложил Осетр. – Проведем, так сказать, ответную психическую атаку…

Было видно, что контрадмирал готов встретить это предложение в штыки: для любого капитана демаскировать родной корабль – все равно что собственные пальцы отрубить!

– Обнаружив, кто им противостоит, они либо окончательно струсят и сбегут, либо начнут переговоры.

– Лучше бы они продолжали атаку! – сказал Приднепровский. – Меня бы это устроило гораздо больше!

«Вот потому ты только капитан боевого корабля, – подумал Осетр. – И в лучшем случае дорастешь до командующего флотом».

– Если невидимка бросится наутек, мы, по крайней мере, сможем понять, оборудован ли он мерканским аналогом «иглы Комарова». Давайте покажем себя!

– Слушаюсь, ваше высочество! – Контр-адмирал повернулся к Перминову. – Отключите на несколько секунд систему обеспечения безопасности.

«Святой Георгий Победоносец» предстал перед врагами во всем своем хищном великолепии. И снова спрятался.

Система разведки и целеуказания отметила новый взрыв обмена информационными потоками.

А потом на несколько секунд, подобно росскому фрегату, проявил себя невидимка.

И стало ясно, что бежать пираты не собираются. Не входило это в их планы, ржавый болт им в котловину!

Приднепровский аж руки потер в предвкушении.

– Давайте, давайте, ребята! Мы вас ждем.

Невидимка оказался малым транссистемником того же класса, на каком Владислав бежал с Нового Санкт-Петербурга.

– Не стрелять! – сказал Осетр.

Возможно, это был тот самый корабль, только модернизировавший систему обеспечения защиты.

Его экипаж прекрасно понимал, что «Святой Георгий Победоносец» не станет стрелять. Он открыто подгреб к одному из эсминцев и был выловлен им из пространства.

– Будут прорываться к Медвежьему Броду, – сказал Приднепровский, наматывая на палец правый бакенбард. – Зуб даю, что будут прорываться!

Он оказался прав.

Через некоторое время корабли противника принялись палить малой мощностью в разные стороны, пока один из выстрелов не зацепил защитное поле росского фрегата. После этого крейсер и два эсминца бросились на «Георгия Победоносца», будто спущенная с поводка свора псов.

И началась битва.

Летели доклады офицеров и центрального ИскИна корабля, Приднепровский раздавал приказы и контролировал их исполнение. Все-таки он был очень хорошим командиром. Его преисполненный бесстрашия и воли голос действовал на всех успокаивающе. Никто не праздновал труса, хотя фрегат впервые действовал сразу против трех одновременно атакующих врагов.

– Одиночная цель пытается обойти район боя! – доложил кап-три Колесов, крутя ус.

Приднепровский велел выдать на видеопласт карту-реконструкцию района боевого столкновения.

И в самом деле, пока три пиратских корабля долбили защитный кокон «Георгия Победоносца», четвертый пытался, обойдя место схватки, прорваться к Медвежьему Броду.

Теперь стало совершенно ясно, где находится Владислав Второй. Особенно если учесть, что все маневры невидимки производились с целью пустить пыль в глаза.

– Мы можем захватить его внутрь своего кокона, как проделали это у Дальнего Алеута? – спросил Осетр.

– Пока они нас долбят, нет. Часть энергии ударов, пока будет переключаться режим и ставиться внутренний кокон, прорвется внутрь и запросто достигнет нашей обшивки. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

– Но ведь тогда мы можем его упустить! И он сумеет достичь Медвежьего Брода.

– Планетная артиллерия на какое-то время задержит его. Надеюсь, мы к этому времени справимся. А если и достигнет, что он в одиночку сможет сделать? Ну покромсает нашу артиллерию, ну высадится на поверхность, но потом все равно мы подойдем, и от него мокрого места не останется.

«А еще он может покинуть эсминец и достичь поверхности на своем малом транссистемнике, – подумал Осетр. – Хотя смысла в этом я не вижу. Высадиться и тут же послать хивэграмму Вершителю с просьбой защитить законную власть от узурпатора?… Глупости! Скорее уж, поскольку Владислав обречен, это станет для него делом принципа. Помереть – так с музыкой!.. Но я не хочу такого развития событий! Зачем мне лишние жертвы со стороны моих граждан?»

Отчасти он кривил душой, но никогда бы в этом себе не признался.

Конечно, дело в лишних жертвах! А вовсе не в том, что надо перекрыть кислород желанию отца…

– И все-таки, контр-адмирал, мне бы не хотелось, чтобы он нанес большой урон планетной обороне! В конце концов, мы с вами прибыли сюда для того, чтобы защитить наших людей!

– Я понимаю это, ваше высочество! И экипаж сделает все возможное.

Бой продолжался.

Контрадмирал отдавал приказы и получал доклады.

Скоро артиллерия фрегата сумела преодолеть защитное поле одного из эсминцев и повредила его настолько, что он был вынужден выйти из боя и лечь в дрейф.

Осетр молча разглядывал карту-реконструкцию района схватки на центральном видеопласте и в какой-то момент вдруг понял, что фрегат, ведя непрерывный бой, одновременно смещается вслед за уходящим к Медвежьему Броду эсминцем.

Довольную улыбку скрыть удалось.

Приднепровский не забывал в пылу битвы ни о чем.

Осетру пришла в голову идиотская мысль: это сражение, не сопровождающееся звуками пальбы (только выстрелы собственных пушек слегка раскачивали фрегат), выглядит каким-то игрушечным. Будто бой на симуляторе…

А потом пришла еще одна мысль, уже совсем не идиотская. Стоит посланной противником разрушительной энергии достичь борта «Победоносца», и полетят в пустоту трупы своих людей. А может, и его, Осетра, труп.

Жаль все-таки, что в пространстве не работает знаменитое «росомашье» чувство тревоги!

А с другой стороны, чем бы оно помогло? Тут каждый вражеский выстрел потенциально опасен, и чувство тревоги не предупреждало бы об опасности, а только мешало, отвлекая от дела. Бесполезное, как ненужная в бою мысль о неизбежности собственной смерти. Нет, это смерть врага неизбежна! Моя же наступит еще очень и очень не скоро. И скорее всего, не на поле боя, а в объятиях старческой постели…

Тьфу, прости, господи, ну и мысли во время боя! Думай о Владиславе, «росомашья» душа! Копи ненависть! Вот что помогает воевать, а вовсе не думы о далекой и безопасной старости. К тому же дел нам еще до старости делать не переделать! Иначе за каким дьяволом судьба назвала меня своим избранником!

Через десять минут от вражеской эскадры остались рожки да ножки.

А еще через пять – прорывающийся к Медвежьему Броду эсминец был захвачен внутрь силового кокона фрегата.

И битва для фрегата практически завершилась.

А вот для Осетра она только начиналась.

Глава семидесятая

Они уединились в каюте капитана. Как прежде – у Дальнего Алеута…

Когда Осетр рассказал свой замысел контр-адмиралу, тот покачал головой:

– Мне кажется, ваше высочество, вы собираетесь поиграть с огнем. Да Владислав, обнаружив, что это вы, просто прикажет вас пристрелить.

– Не прикажет. Если я не дам вам знать через час, что жив, вы со спокойной совестью, уничтожите эсминец. Вместе с Владиславом.

– Тогда он возьмет вас в заложники и попытается вырваться. А то еще более – прикрываясь вами, захватит Медвежий Брод. Зная, что мы не решимся ему противодействовать, боясь вашей гибели…

– Вы полагаете, Иван Петрович, что меня легко взять в заложники?

– Полагаю, нелегко. Но возможно. Все зависит от того, на какие жертвы готовы пойти желающие взять вас в заложники.

Конечно, он был прав. И логичен в своих выводах. Но он не знал об Осетре того, что знал сам Осетр. А потому рассуждения его оставались далекими от правильной логики.

Однако с точки зрения самого Приднепровского, эти рассуждения являлись абсолютно верными. И потому было совершенно понятно, что он не даст «добро» на предложение регента.

Можно, конечно, употребить обычную, сугубо административную власть. Но капитан «Победоносца» все равно будет недоволен таким приказом. К тому же не мешало бы проверить, осталась ли с Осетром туманная сила.

И он прибег к помощи «Магеллановых Облаков».

Сила с ним осталась. И логика тоже.

Поэтому через несколько минут контр-адмирал Приднепровский считал, что у регента есть рычаги воздействия на императора, что эти рычаги регент уже пробовал использовать, но ему помешали. Министр внутренних дел граф Кушелев-Безбородко. Поскольку же теперь граф лежит в могиле, а подчиненные его работают под началом графа Толстого, то и помешать Осетру уже никто не сможет.

Подобная же «обработка» была произведена и с Найденом. Ибо не подлежало сомнению, что бывший эвакуатор тоже начнет ставить регенту палки в колеса.

И необходимого «компромисса мнений» удалось достигнуть.

Встал, правда, вопрос: каким транспортом перебираться с борта «Победоносца» на борт пиратского эсминца. Может быть, десантным катером, как предложил контр-адмирал. Но Осетр решил «стрелой», как посчитал Найден.

Как говорится, коней на переправе не меняют.

К тому же своим друзьям надо доверять.

Передали на эсминец предупреждение о парламентерах. Получили согласие принять. После чего оставалось только забраться в кабину «стрелы» и отправиться в недальнее путешествие.

Эсминец по-прежнему висел внутри поставленного фрегатом кокона.

Будто находящаяся при смерти зверушка. Еще живая, поскольку сигнальные огни горят, но не предпринимающая попыток дернуться.

Осетр летел, согреваемый мыслью, что заботится о многих и многих жизнях, но на дальней полке его сознания угнездилась мыслишка: «Ты обвел меня вокруг пальца на Новом Санкт-Петербурге?… Теперь я с тобой посчитаюсь!»

Когда «стрела» подошла к эсминцу, раскрылся люк транспортного отсека.

Найден аккуратно прошел через перепонку и посадил машину на палубу.

И тут же со всех сторон к «стреле» ринулись вооруженные люди.

Осетру вдруг стало не по себе. Но ведь «росомашье» чувство тревоги в космосе не работает…

– Выходим? – спросил Найден.

– Выходим, – вздохнул Осетр.

– Не узнаю «росомаху» Приданникова, – сказал Найден. – Где свойственная нам уверенность и хорошая наглость?

– Скоро узнаешь, – улыбнулся Осетр.

Раскрылись люки, и парламентеры покинули кабину.

Они не успели сделать и пары шагов, как в настенном говорильнике раздался знакомый голос:

– Эка кто к нам парламентером пожаловал! Взять их!!!

На Осетра и Найдена нацелились многочисленные стволы.

– Вот как встречают у вас парламентеров…

– Предатели и парламентеры слишком разные люди, чтобы их встречать одинаково.

Осетр тут же ринулся за помощью к «Магеллановым Облакам».

Удовлетворенно обнаружил вокруг себя туманные фигуры, удовлетворенно протянул к ним «руки».

Сейчас вы, голубчики, будете делать то, что мне нужно, ржавый болт вам всем в котловину!.. Вам велено взять нас? Берите, кто бы был против!

– Руки в гору, парламентеры! – скомандовал один из пиратов на галактосе. – И вперед!

Осетр глянул на Найдена. Тот ответил взглядом, в котором жил совершенно понятный вопрос.

Тряхнем стариной, ваше высочество? Поломаем косточки? Поотрываем мышцы? Помассируем точки Танатоса? А там хоть трава не расти! Погибнуть в бою – все равно что стать вечно живым…

Осетр чуть заметно отрицательно качнул головой, и Найден сразу расслабился.

Подняли руки, двинулись, куда ведут.

Эсминец был того же типа, что и взятый на абордаж у Дальнего Алеута. Так что куда ведут, стало ясно очень быстро…

И это вполне устраивалось Осетра. Так что пока помощь «рук» даже и не требовалась.

Привели их на центральный мостик.

Среди пиратского отребья находился и его императорское величество Владислав Второй. Присутствовало в рубке и еще одно знакомое лицо – тот самый доктор-великан, что проверял Осетра во дворце. Он тут один был в штатском.

Осетр подчеркнуто внимательно обвел взглядом фигуры пиратов.

– Какие у тебя импозантные подданные, отец! Краса и гордость Империи!

– Зато они меня не предадут! – парировал Владислав. – Ты меня удивил! Что за легкомыслие? Второй раз суешь голову в пасть льву…

«Это ты, что ли, лев!» – хотел спросить Осетр. И не стал.

Желание унизить – черта слабого человека. Так что не станем прибегать к этому оружию. Хватит с меня и того, что я пожелал унизить тебя этим своим планом!

– Что делать, ваше величество… Еще одна наша встреча в любом случае должна была состояться. Так почему бы ей не произойти в таких условиях?

– Великодушие проявляешь, сынок? – Император криво усмехнулся. – Или наоборот, вокруг пальца обвести хочешь? Ну да ладно, сейчас проверим. – Он повернулся к пиратам, что привели парламентеров на мостик. – Взять их! – Владислав сложил руки в молитвенном жесте. – Думаю, господь простит меня за то, что я проявляю негостеприимство… Взять и бросить в карцер!

Пираты тут же ощетинились гасильниками.

– Эй, вы! – рявкнул один на галактосе. – Лапы в гору, и на выход! Гостевая комната давно вас ждет!

Осетр протянул к нему «руку», быстро превращающуюся в многочисленные туманные щупальца.

Сейчас, ребята, вы попляшете под мою дудку! Возьмете моего папочку под белы ручки и проводите в эту вашу гостевую комнату!

А ну-ка вперед!

Однако вперед не получилось.

Откуда-то со стороны, с неведомых концов окружающего пространства, протянулись к «рукам» Осетра чужие туманные щупальца, такие же многочисленные, такие же реальные, такие же энергетически крепкие…

В обычной жизни Осетра уже тыкали стволом гасильника под ребро:

– Вперед! – И добавляли по-росски: – Сука!

Что поделаешь, на галактосе нет красочных ругательств… «Кусок собачьего дерьма» – это разве ругательство? То ли дело на росском! С-с-сука!

В туманном мире Осетр оставил в покое пиратов и вступил в схватку с обладателем чужих щупалец. Сила против силы, умение против умения, жажда победы против жажды победы…

Пиратов пришлось оставить в покое. Не до них сейчас…

Все «руки» были теперь заняты, однако кроме них нашлись у Осетра и другие «органы». Он не знал им названия, но они действовали. И какой-то из этих органов активно прощупывал окружающее пространство. Все было как тогда, на «Горном Орле». Десятки мыслящих субстанций вокруг – люди и ИскИны, – и все они являлись противниками, и со всеми предстояло справиться, чтобы обрести право на жизнь. А прежде всего требовалось справиться с доктором-великаном, ибо это его «конечности» противостояли сейчас праву на жизнь.

Продолжая бороться с ними, Осетр стремительно прощупывал туманные сердца ИскИнов и наконец нашел тот, который можно было использовать в своих целях.

В реале он повернулся к Найдену и поднял брови, сделав тайный знак «росомах», побуждающий знающего человека немедленно приготовиться к схватке.

– Твой штатский! – крикнул он по-росски.

И заставил центральный ИскИн эсминца выключить свет на мостике.

Теперь все зависело от умения Найдена переключиться в боевой режим.

Сам Осетр этого сделать уже не смог. Он был способен только удерживать туманные щупальца противника да контролировать ИскИн, чтобы тот не включил в рубке аварийное освещение. На тычки под ребра он уже перестал обращать внимание.

Контролировать окружающую реальность теперь приходилось только с помощью слуха.

Глухие удары стремительной чередой пронеслись за спиной, сопровождаемые воплями тех, кому досталось.

Нет, Найден пока не потерял квалификации. И потому все надежды возлагались на него. Теперь главное – не дать великану возможности оценить происходящее в реале, отвлекать, давить его щупальца, скручивать, как шнуры, пытаться оторвать от туманного тела.

Борьба отнимала все силы.

В реале у Осетра уже подогнулись ноги, и он начал валиться на пол.

– Да он же отрубается! – крикнул кто-то из пиратов. – Ловите второго!

Ничего они не успели. Откуда-то из-за спины раздался ужасающе-тонкий визг, от которого по спине побежали мурашки. Визг быстро перешел в хрип… в шипение… в беззвучность… в тишину…

И Осетр почувствовал, что «руки» его освободились.

Дальнейшее оказалось простым, как ступить в лужу дождливым днем.

Осетр опутал щупальцами весь мостик. Кроме отцовской фигуры.

Вспыхнул свет. Глаза «росомах» мгновенно приспособились к нему.

У пиратов адаптация была медленнее, но им хорошо видящие глаза сейчас и не требовались. Когда ты кукла, главное, чтобы хорошо видел кукловод…

Толпа ринулась к Владиславу, – он даже в кого-то выстрелил из лучевика и попытался попасть в Осетра, но не успел, – подмяла его, разоружила, скрутила…

И пиратский эсминец оказался взятым парламентерами на абордаж.

– Спокойно, Найден, мы победили! – Осетр выпустил бывшего эвакуатора из-под своего туманного прессинга, которым прижал его, когда загорелся свет.

Иначе бы эвакуатор перебил тут всех.

– Господа пираты, ваш корабль захвачен, а вы сдались. – Теперь можно было выпускать и пиратов. – Отныне вы подчиняетесь мне и майору Барбышеву. – Осетр кивнул в сторону Найдена.

– Есть!.. Есть!.. – понеслось по мостику.

– Император арестован, – продолжал Осетр. – Отведите его в то помещение, которое он приготовил для нас.

Владислава под белы руки потащили к люку.

– Секунду! – Осетр подошел к императору и глянул ему в глаза. – Вот так-то, отец!

Владислав ответил ему стылым взглядом затравленного волчьего вожака.

– Недооценил я тебя, щенок… – И поперхнулся, словно последующие слова отказались покидать его горло.

– Ладно, уведите арестованного! – Осетр отвернулся. – А мне надо связаться с контр-адмиралом. А то как бы фрегат не угостил нас неожиданным ударом!.. Кто у вас на эсминце офицер связи?

Глава семьдесят первая

На захваченном корабле не нашли ни одной женщины.

И не было для Осетра худшего известия. И в то же время – лучшего…

Ночью, уже на борту «Святого Георгия Победоносца», ему приснился много раз виденный вещий сон.

Странная планета, где нет ничего, кроме гор и песка…

Над песчаной пустыней – багровое небо, похожее на залитую кровью простыню… Тревога в засбоившем сердце… Водовороты, закручивающиеся в воронки… Багровая полумгла, в которой нет ничего, кроме все той же тревоги…

А когда полумгла рассосалась, оказалось, что вокруг стоит непроходимый храпповый лес. Впрочем, нет, проходимый – вперед вела узкая тропинка, выходящая на полянку, где гостя ждала избушка, построенная из стволов храппов, с крышей, крытой храпповыми же ветками.

– Интересно, – сказал Осетр. – В городе я не видел ни одной такой постройки.

– Все очень просто, – отозвался за спиной Каблук. – Лекарство в излишне больших дозах – это уже не лекарство, а яд… Заходи!

Перед ними находилось крылечко, тоже деревянное. Столбики, поддерживавшие перила, были вырезаны в виде кошачьих и собачьих фигур.

Осетр шагнул на нижнюю ступеньку. Ступенька скрипнула, явственно, жалобно.

Осетр открыл столь же жалобно скрипнувшую дверь и вошел.

В избушке его ждал агент Муромец, он же торговец грёзогенераторами Сергей Петрович Костромин. Собственной персоной и в гордом одиночестве. Увидев Осетра, он встал:

– Ну вот наконец и вы, молодой человек. – Он поднял руку, в которой что-то блеснуло. – Слушайте сюда!

– Я вас нашел, – сказал Осетр. – Все было не зря!

– Зря никогда ничего не бывает, – сказал Костромин. – Зря даже мухи не плодятся.

Блестящий предмет в его руке оказался обыкновенным металлическим шариком. Такую штуковину Осетр видел у доктора в императорском дворце.

– Смотрите на шарик в моей руке, молодой человек! – Голос Костромина изменился, превратившись в кошачье мурлыканье. – Присядьте на кровать!

Возле стены стояло деревянное ложе, каких немало насмотрелся в своих вояжах на Кресты Осетр.

Отчего не уважить просьбу человека?

Сел.

Мурлыканье стало более вкрадчивым и монотонным:

– Смотрите на этот шарик, друг мой… Внимательно смотрите… Вам покойно и тепло… Чувствуете?…

Осетр кивнул, поскольку ему и вправду стало покойно и тепло.

– Вам покойно и тепло… Вам очень покойно… Вы счастливы… Вас ничто не тревожит…

Осетр почувствовал, что где-то внутри него появилось нечто инородное, не свое. Не то чужие пальцы, не то чужие мысли… Не то в голове, не то в сердце… А может, и в позвоночнике…

Костромин продолжал мурлыкать:

– Вас ничто не тревожит… Вам совершенно покойно… Вам хочется спать… У вас закрываются глаза…

Спать и вправду захотелось.

И Осетр прикрыл глаза.

– У вас закрываются глаза… Прилягте на койку… Найдите удобную позу… Так вам будет еще покойнее…

Осетр осторожно завалился на бок, медленно принял удобную позу, пошевелился немного и засопел.

Он определенно спал. И тем не менее все слышал.

Щупач продолжал мурлыкать, чужие пальцы не прекращали копаться в мозгах…

Под монотонное мурлыканье его толкнули в плечо. Хмыкнули. Потом толкнули еще раз, посильнее.

Мурлыканье стало еще ласковее.

– Вы внимательно слушаете меня… Очень внимательно… Я ваш друг и желаю вам добра… Сейчас я произнесу фразу, которую вы запомните… Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики… И еще раз произнесу… Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики… Вы ее запомнили… Теперь, услышав ее, вы должны выполнять все, что вам скажет произнесший ее человек… Что бы он ни попросил, вы сделаете это… Вам будет приятно делать это…

Чужие пальцы продолжали копаться в мозгах Осетра, ласковые и бережные… Однако в какой-то момент ему показалось, что к этим пальцам присоединились новые.

Они были настолько огромны, что Осетр мог прогуляться по каждому, как по парапету Поцелуева моста, самой широкой переправы через реку Неву в Петрограде. И тем не менее они помещались в его голове. И тоже казались ласковыми и бережными.

Впрочем, Осетра их величина не удивляла. Как и ощущение, что они противодействуют первым пальцам. Так же копаются – да не так! Так же поглаживают – да иным образом! Того же добиваются – да не того!

А Костромин продолжал мурлыкать:

– Магеллановы Облака – достойные спутники нашей Галактики… Вы хорошо запомнили эту фразу… На всю жизнь… Теперь, услышав ее, вы должны выполнять все, что вам скажет произнесший эту фразу человек… Что бы он ни попросил, вы сделаете это… Вам будет приятно делать это… Вам будет приятно делать это…

Маленькие и большие пальцы продолжали копаться в мозгу Осетра. Маленькие запускали некий ментальный процесс, гигантские изменяли его. Маленькими пальцами управлял Костромин. Кто управлял большими – Осетру было неведомо. Ясным оставалось одно – этот кто-то отсутствовал в избушке, построенной из храпповых стволов.

– А теперь, – промурлыкал Костромин, агент по кличке Муромец, – вы забудете обо всем, что здесь происходило… Но фразу и то, что должны послушаться человека, который ее произнесет, будете вспоминать, когда она прозвучит…

А сквозь мурлыканье пробивался тихий шепот.

Осетр не понимал слова, произносимые шепотом – они принадлежали неведомому языку – но понимал, что это и неважно. Когда потребуется, эти слова все равно сыграют свою роль.

– Эй, Каблук! – позвал Костромин обычным голосом. – Где вы там? Я закончил! Можете забирать его!

Глава семьдесят вторая

Проснувшись, Осетр понял, что сон на сей раз был вовсе не вещим. Но от этого – не менее важным.

Пусть даже в реальности приснившееся происходило и не совсем так, как ему сейчас привиделось. Но судьба посчитала, что для него наступила пора кое-что узнать. И в этом отвлеченном смысле приснившийся сон был до определенной степени вещим. Ибо все-таки открывал грядущее.

Спать больше не хотелось.

На соседней койке спокойно посапывал Найден.

Приднепровский предложил регенту отдельную каюту, но Осетр отказался – присутствие Найдена ему не мешало. Он уже настолько привык к этому обладающему изрядным чувством долга парню, что не очень представлял себе, как сможет обойтись без него.

– Слушай, Найден! Ты спишь?

«Росомаха» спит чутко. Особенно если находится рядом с вышестоящим должностным лицом.

Ритмичное посапывание прервалось.

– Сплю! – грубовато ответил Найден. – А тебе, твое высочество, почему не спится? Совесть мучит?

Когда они оставались один на один, Осетр позволял другу вольности.

В конце концов, от многочисленных знаков почтения его иногда попросту начинало тошнить…

– Совесть для правителя – понятие излишнее, – сказал он назидательно. – У правителя может быть только чувство заботы о собственном народе. И печаль о будущем своей державы.

– Печаль, говоришь? – Найден хрюкнул. – Ну-ну… Может, тебе колыбельную песенку спеть?

Вот гад!..

– Ты знаешь колыбельные?

– Знаю, – сказал Найден. И запел:

Спят усталые игрушки, Книжки спят, Одеяла и подушки Ждут ребят, Даже сказка спать ложится, Чтобы ночью нам присниться, Ты ей пожелай — Баю-бай[7].

Осетр сглотнул внезапно возникший в горле ком.

Вот гад!..

Эту песню часто пела маленькому Миркину мама… И еще одну… «Спят твои соседи, белые медведи…» И Миркин спрашивал, где эти соседи? Это понарошку дядя Толя Спиридонов? И тетя Валя с Женей?

Интересно, удалось ли им тогда выжить, при пиратском нападении на Медвежий Брод? Дяде Толе-то – вряд ли! А вот тетя Валя-Крокодил с Женечкой вполне могли… Миркин же выжил!

Может, попытаться отыскать их? Вон он, Медвежий Брод, совсем рядом…

Нет, не стоит! Некогда сейчас этим заниматься! Можно, конечно, поручить поиски кому-нибудь… Тому же графу Толстому, новому министру внутренних дел… Ну найдут… И что повзрослевший Миркин им скажет? «Здравствуйте, тетя Валя-Крокодил…»? А Женечка, небось, уже поет колыбельные собственным детям… Нет, заботиться надо в первую очередь о близких. О том же Найдене, к примеру…

– Слушай, Найден!.. Чем бы ты хотел заниматься, когда вернемся на Новый Санкт-Петербург?

Найден перестал мурлыкать колыбельную и сел на койке.

– Ты это серьезно спрашиваешь, твое высочество?

– Куда как серьезно!

– Только не в начальники дворцовой охраны! Не для меня эта работа!

Помолчали.

В каюте воцарилась странная атмосфера, когда сердца как будто бьются в унисон. И кажется, что нет на свете ближе человека.

Правда, обычно это бывает между мужчиной и женщиной…

– А скажи, Найден… Ты знал, кто я такой, когда мы познакомились?

Друг ответил, не задумываясь:

– Нет, не знал… Думал, спасаю проколовшегося агента. – Найден помолчал. – А скажи мне тоже, твое высочество… Ты ведь решил тогда, на Кустанае, что мы тебя бросили…

– Решил.

– Надеюсь, больше так про меня никогда не подумаешь?

Это было скрытое признание в верности.

Помолчали.

Потом Осетр сказал:

– А что если я предложу тебе должность своего личного секретаря?

Снова помолчали.

Пусть только попробует отказаться! Упеку на какое-нибудь Солнечногорье! Чтоб неповадно было!

– У тебя же есть секретарь…

– Он меня не устраивает!

Найден помолчал. Потом сказал:

– Не скажу, чтобы я пришел в восторг от этой должности… Но ведь есть предложения, от которых не отказываются!

– Нахал! – Осетр усмехнулся. – Имей в виду… Если не будешь справляться, попру в три шеи!

– Да уж знаю… – Найден тоже усмехнулся. – За тобой не заржавеет!

И они пожали в темноте друг другу руки.

Глава семьдесят третья

Теперь, после пленения бывшего императора, все, казалось бы, стало – патрон в обойме!..

Осетр усмехнулся.

Как давно он не вспоминал это «росомашье» выражение!

Да и другие поговорочки из сленга членов РОСОГБАК ему все реже приходили в голову. И еще реже – на язык.

Да и неудивительно! Пусть тело и мозг еще помнили профессиональные навыки, но душа все больше и больше переставала быть душой «росомахи». У ее носителя имелись теперь совсем другие заботы и проблемы, и эти изменения не могли не отразиться на ней.

Вместо беспрекословного выполнения приказа – разработка политических планов… Вместо выбора подходящего оружия – выбор подходящих для реализации очередной цели людей… Вместо тренировки тела – оправдание собственных, подчас очень неблаговидных с точки зрения человеческой морали поступков…

Сейчас Осетру не давала покоя мысль о поединке с отцом. Ему снова казалось, что именно такой метод обретения власти будет наиболее законным в сложившейся ситуации.

Решается сразу несколько проблем.

Во-первых, уходит из жизни человек, способный стать знаменем сил, выступающих за возвращение к прошлому.

Во-вторых, сам поединок будет означать законность смены власти. Ведь если старый император соглашается на него, значит, он подчиняется и судьбе, и закону.

В-третьих, важен и сам прецедент.

Насколько Осетр помнил, подобным путем в новое время власть в Империи никогда в прошлом не менялась. Но кто сказал, что такой смены не потребуется никогда в будущем?!

И потому, если это будет зависеть от Осетра, поединок станет неминуем.

Однако дальше начинались сомнения.

Поединок только тогда можно назвать честным, если он ведется в равных условиях. То есть если оба поединщика одинаково владеют применяемым в поединке оружием. А вот этого не будет никогда.

Как-то Осетр специально поинтересовался через Глобальный Имперский Информаторий, с какими видами оружия упражнялся Владислав Второй. Исходя из биографических статей получалось, что со всеми – от огнестрелов до двуручных мечей.

Однако! Такого умения не было даже у «росомах». Пришлось поинтересоваться у Деда.

– Всеволод Андреич, какое оружие выбрать для поединка с Владиславом, чтобы мы оказались в более-менее равных условиях?

Дед усмехнулся:

– А никакое, сынок! Он, конечно, много учился, но ни одним видом оружия не владеет в совершенстве. Императору это совершенно ни к чему. По крайней мере, так было до последнего времени. И это меня радует, потому что никаких шансов у него против тебя нет. Даже в шпаге, которой он владеет лучше всего. Я уж не говорю про искусство владения самурайским комплектом дайшо. Стрелок из него тоже никудышный. Так что можешь вызывать его на поединок смело!

«Да где же тут смелость?» – подумал Осетр. Но вслух говорить ничего не стал.

И в самом деле, такой смелостью может похвастать только законченный трус. Ничего себе, поединок – «росомаха» против человека, владеющего разве что тем мужским оружием, что расположено ниже живота!.. Это не поединок, это хладнокровное, заранее обдуманное убийство с отягчающими обстоятельствами, наградой за которое должен быть не трон росского императора, а пожизненная работа в храпповых лесах тюремной планеты Угловка (в просторечии Кресты)!

Но как же сделать шансы поединщиков более или менее равными?

Вручить Владиславу двуручный римский меч, а Осетра вооружить таким же мечом, только не сбалансированным?… Дать в руки соперникам огнестрельное оружие: дуэльный пистолет XIX века Древности – Осетру, а Владиславу – автомат Михаила Калашникова?… Даже такой расклад вряд ли поможет императору!

Так как же сделать поединок похожим на поединок?

Осетр долго ломал голову над этой проблемой.

И все-таки придумал!

Подготовка, правда, имела определенные сложности, но все они оказались чисто финансового характера.

Глава семьдесят четвертая

Владиславу Второму удалось добиться своего – на Медвежий Брод он все-таки высадился. Правда, под конвоем…

Осетру очень хотелось отыскать то место, где когда-то мать спрятала его в «обезьянник». Но ничего из этого, конечно, не получилось.

Слишком давно это было. Местность рядом с развалинами военного городка, где два десятка лет назад жили Приданниковы, неузнаваемо изменилась.

Да и в памяти Осетра мало что осталось. Так, отдельные картинки…

Но задуманное казалось ему символичным, а символы и знаки немало определяют в нашей жизни…

Благодарные жители Медвежьего Брода устроили своим спасителям торжественную встречу. Они прекрасно понимали, что могло случиться, не окажись поблизости «Святой Георгий Победоносец».

Но Осетр не позволил празднику продолжаться слишком долго – время поджимало.

В Пятипланетье пиратам удалось-таки захватить Оршу. Вот только обратиться за помощью к Вершителю было теперь некому.

Однако все равно следовало поторапливаться. Оршу-то Отдельная эскадра и сама непременно освободит. Но будущему императору просто необходимо побывать там. Чтобы добавить в свою копилку еще несколько очков. И продемонстрировать всему миру, кто в этих местах хозяин.

И он немедленно принялся осуществлять задуманное.

На планету доставили бывшего императора.

В сопровождении свидетелей, коими выступили офицеры и десантники с фрегата, а также кое-кто из пиратов, отправились к развалинам военного городка. Отыскали подходящий по размерам лужок, выгрузились из глайдеров.

– И зачем ты меня сюда привез? – спросил император.

– Я вызываю тебя, отец, на поединок. Согласно древнему обычаю наших предков!

Владислав криво усмехнулся:

– Я уже говорил… Хорош поединок!.. Ты ж «росомаха»! Я тебя разве что во сне, исподтишка, с расстояния в несколько метров могу убить. Другого способа нет!

«Отказываешься опять! – подумал Осетр. – Однако придется, нет у тебя иного выхода».

– И тем не менее оружие выбирать тебе, отец! Поскольку вызываю тебя я.

– Да какое там оружие! – отмахнулся Владислав. – Нет такого оружия, чтобы это получился поединок, а не убийство более пожилого более молодым… – Он вдруг замер, взгляд его взлетел к небу, словно он искал там выхода. Или защиты. – Впрочем, есть. Есть такой поединок, который ни в коей мере не связан ни с преимуществами молодости, ни с владением оружием. Но соревноваться придется в удаче!

Это был знак судьбы. Осетр с трудом сдержал нервную дрожь, подступавшую к нему в предчувствии победы.

– Это соревнование называется «русская рулетка», – продолжал Владислав.

«Ему самому пришла в голову эта мысль, и отказаться он уже не сможет! – подумал Осетр.

Он сделал знак Найдену. Тот поднялся на борт глайдера.

Все остальные, кому предстояло стать свидетелями поединка, зашевелились, образуя круг.

Прошло несколько секунд, и Найден снова спустился на землю, держа в руках небольшой чемоданчик антикварного вида.

Осетр взял у него чемоданчик, открыл и вытащил оружие. Показал всем:

– Это револьвер Нагана образца одна тысяча девятьсот пятнадцатого года Древности. Оружие антикварное, однако боевое. – Он вскинул наган и выстрелил в сосну, стоящую шагах в двадцати за пределами круга.

Все оглянулись.

Вздрогнувшее дерево потеряло шишку.

– Как видите, пули из него вылетают, пусть и антикварные, но обладающие совершенно реальной современной убойностью, – продолжал Осетр.

Он откинул барабан вправо и вытащил сначала стреляную гильзу, а потом еще пять из шести оставшихся патронов. Отдал их Найдену, вернул барабан на место и крутанул.

– Ну что, отец? Твое желание может сбыться. Стоит только захотеть.

Владислав поедал его глазами, в которых бушевала ненависть. А на скулах опять ходили желваки.

– Я готов, – прохрипел он.

– Поскольку оружие мы выбрали вместе, тебе решать, кто будет стрелять первым.

Владислав думал недолго.

– Молодым везде у нас дорога… Ты моложе – ты и стреляй первым.

– Как скажешь! – Осетр поднял револьвер, приложил конец ствола к правому виску.

Запахло угрозой.

Однако деваться было некуда – не спраздновать же труса в такой ситуации! – и он нажал спусковую скобу.

Грянувший щелчок показался ему самым настоящим выстрелом.

Однако ноги не подкосились, и оружие не выпало из охваченной смертным бессилием руки.

– Твоя очередь, отец!

Владислав взял в руку наган, некоторое время смотрел в пространство. Потом поднес ствол к виску.

Послышался щелчок.

– Один – один, – сказал Осетр.

Потянулся к нагану и, забирая оружие у императора, почувствовал, как у того дрожит рука.

Повторил весь набор движений и вновь услышал щелчок. На сей раз он вовсе не показался Осетру выстрелом.

Однако ощущение угрозы нарастало.

Тем не менее он не терял присутствия духа. Не потому что был «росомахой» – просто судьбе его предстояло оборваться далеко впереди, через годы и десятилетия. А иначе зачем все?

В глазах Владислава стыл ужас. Бороденка стала походить на обрезанную и растрепанную метелку.

Рука его теперь уже дрожала так, что это стало заметно всем присутствующим. Император поднес конец ствола к виску и замер. Глаза его теперь видели только Осетра и ничего больше.

Угроза не нарастала.

Владислав резко выбросил руку вперед. Щелкнуло.

Осетр был настолько уверен в своей судьбе, что даже не стал по-«росомашьи» уходить с линии огня. Впрочем, боевой режим уже включился, и после следующего выстрела Владислава пуля бы уже ни в коем случае не попала Осетру в лоб.

Однако Владислав больше в него не стрелял. Он походил сейчас на сдувшийся пузырь, и окружающие его люди невольно обратили внимание на то, насколько он немолод.

– Что ж, отец, – сказал Осетр. – Мне достались два выстрела подряд. Полагаю, ты тоже должен выстрелить в себя дважды. Верно, господа?

Со всех сторон понеслись одобрительные выкрики.

Да, что бы ни хотел сделать Владислав, а лицо он уже потерял.

Однако смертный ужас в его глазах сменился надеждой, а потом и уверенностью в собственной удаче.

До полного оборота барабана оставалось сделать три выстрела, два из которых приходились на его долю. Но императора не покидала надежда, что патрон находится в последнем, седьмом гнезде. И он на этот раз недрогнувшей рукой поднес конец ствола к виску и собрался сделать подряд два нажатия, чтобы опалить потом сына бешеным взглядом радости.

Однако застрелился он первым же выстрелом.

Сделавший свое дело наган, выпустив из ствола струйку дыма, упал на траву. Ноги у Владислава подкосились, и он последовал за наганом.

И пока он падал, Осетр успел подумать, что, не переиначь отец очередность выстрелов, пуля досталась бы сыну.

Судьбу не обманешь.

Вокруг загомонили. Шум нарастал. Слышались тут и крики радости, и печальные стоны… А потом их перекрыл зычный голос Найдена Барбышева.

– Император умер! – рявкнул он. – Да здравствует император!

И первым опустился на правое колено, отдавая честь Остромиру Приданникову, который только что перестал быть регентом.

За ним последовали остальные.

Глава семьдесят пятая

«Ну вот, – подумал Осетр. – Свершилось! Регент стал императором!»

Можно было возвращаться в столицу победителем.

Впереди много дел! Еще недавно я бы сказал, что впереди создание семьи… Но не теперь. Теперь все изменилось…

Он вспомнил Яну.

И снова отчетливо понял, что ничего не изменилось. По крайней мере, в его чувствах к девушке. И почему-то не удивился.

Он представил себе, как через много десятков лет, когда все жизненные планы будут реализованы и все задачи решены, ему не останется ничего, кроме как уйти на покой и начать сочинять мемуары.

И он снова вспомнит Яну.

«Мое восхищение ею угасло постепенно, будто угли прогоревшего костра, – напишет он. – Еще недавно на них можно было вскипятить чайник страсти или зажарить шашлык восторга. Но вот уже присыпаны они серым пеплом равнодушия, и остается только удивляться, куда же он делся, этот ярко пылающий огонь…

Конечно, мне еще предстояло осознать, что мое чувство к Яне было всего-навсего первой любовью, страстью, как правило, удивительно недолгой и быстро сменяющейся другим чувством… вернее, чувством к другой женщине. Собственно, другая женщина к тому времени уже заняла ее место. Ее звали Екатерина, и ей в течение нескольких месяцев и на нескольких планетах пришлось исполнять роль моей супруги, пройти со мной огонь, воду и лихое время и в результате умереть по глупой случайности…

Впрочем, чувство, которое я испытывал к Катерине, ничем не походило на мое отношение к Яне. Скорее мы были с Катериной товарищами, пусть и спящими в одной постели…

С Яной же все было по-другому – я впадал в нежно-томительный восторг от одной мысли о ней; чем бы я ни занимался, какое бы задание ни выполнял, она незримо присутствовала рядом со мной. Будто за плечом стояла…

Так продолжалось все время, пока я играл с врагами в прятки. А когда я спас Яну в системе Дальнего Алеута, этот восторг сменился новым чувством – постоянным желанием видеть ее, быть с нею рядом, касаться ее. И только навыки самоконтроля, приобретенные в школе «росомах», позволяли держать себя в ежовых рукавицах.

Потом, когда от нее пришла памятная хивэграмма, и оказалось, что это неблагодарное создание наплевало на все, существовавшее между нами и представлявшееся мне главным в жизни, а для нее бывшее всего лишь эпизодом в череде любовных приключений, которую переживают иные женщины – не станем уточнять, как их называют! – я пережил самое настоящее потрясение.

К счастью, это потрясение стало началом конца.

Униженный и оскорбленный, я не стал отвечать ей и, наверное, поступил совершенно правильно, потому что изменить все равно было ничего невозможно. И видимо, от осознания этого бессилия любовь моя пошла на убыль. А может, я принадлежал к числу тех, кто любит в ответ на любовь, и когда Яна разлюбила меня, со мной стало происходить то же самое, что и с нею.

Хотя, конечно, это я теперь понимаю, в ту пору такое мне и в голову прийти не могло. Тогда я просто страдал.

Попытка увидеть ее после прилета на Новый Санкт-Петербург стала последней в моем желании разобраться в отношениях между нами, и когда из нее ничего не получилось, я пустил все на самотек… Тем более что последовавшие за неудавшейся встречей события надолго отвлекли меня от мыслей об Яне.

Потом, после неожиданной встречи с нею на балу, мне показалось, что медленное умирание любви было всего лишь фикцией, защитой «росомашьей» психики от невыносимой душевной боли, которая обрушилась на меня с новой силой.

Час за часом лежал я в своей просторной холостяцкой кровати, и не появлялось никакого желания поступить с собой по-«росомашьи». Наоборот, я словно купался в этой боли, будто она доставляла мне удовольствие, будто прибавляла сил в наслаждении почти смертной тоской от вновь возникшего желания быть рядом с Яной.

К утру боль угомонилась.

Я решил, что это тоже защита психики…

Мне хотелось, чтобы все стало по-иному!

Теперь я легко мог бы сделать так, чтобы Яна снова оказалась рядом – только прикажи! Однако это „рядом“ казалось совсем не тем, чего мне должно было хотеться. Ведь находящееся рядом тело живого человека вовсе не означает, что человек этот с тобой…

Однако и это не являлось главным.

Чтобы Яна снова оказалась рядом – мне должно было хотеться.

Но больше не хотелось…»

Вот так он напишет когда-нибудь. И возможно, это воспоминание станет правдой для Осетра-будущего, дряхлого главы императорского дома, старого пердуна, которому от женщины давно уже ничего не надо, и даже «эликсир молодости» ничем не может изменить ситуацию.

Но у него, Осетра-нынешнего, складывалась совсем другая ситуация.

И чтобы Яна снова оказалась рядом, ему хотелось больше всего на свете. Даже больше, чем быть императором. По крайней мере – сейчас!

Он вспомнил строки, которые сочинил в тот несчастный день, на Дивноморье, когда няня Аня и все присные впервые разлучили его с Яной.

Ты к нему улетишь, ты расскажешь ему обо мне, Полагая, что грех в самый раз замолить полуправдой. Будет сладко и жутко, и страшно, и больно вдвойне, Но не сможешь забыть… Нет, не сможешь, не сможешь, не надо! Ты к нему улетишь, чтобы спрятать задворки души, Ты наденешь костюм, чтоб своим показаться фасадом. Ты словами-иголками пробуешь сердце зашить, Но не сможешь забыть… Нет, не сможешь, не сможешь, не надо! Ты к нему улетишь, полагая, что жить в забытьи Лучше – словно под сводами райского сада. На помойку отправишь ты прежние чувства свои, Но не сможешь забыть… Нет, не сможешь, не сможешь, не надо!

Эти строки впечатались в его память. Хотелось верить, что навечно. Как будто были начертаны на душе огненным стилом. Или кровью…

Он понимал, что императоры не вольны жениться по собственному выбору. Что тут поделаешь?

Политическая выгода от брачного союза, интересы родной державы… Жениться придется на той, которая наиболее подойдет на роль императрицы.

Но кто сказал, что у него не может быть фаворитки? Иметь любовницу – нормально даже для обычного мужчины. А уж для императора – чуть ли не обязанность!.. Коли супруга – для политики, должен же существовать кто-то для души и сердца!

У отца была, среди прочих, графинечка Елена Шувалова. А у него, Осетра, будет княжна Татьяна Чернятинская. Без прочих… Вернее, не княжна и не Чернятинская, а… как его там зовут, ее нареченного жениха?

И пусть она выходит замуж за этого Как Его Там! На здоровье! Уйти от своей судьбы ей все равно не удастся!

Глава семьдесят шестая

На Новый Санкт-Петербург возвращались победителями.

После смерти Владислава Второго уцелевшие пираты стремительно унесли ноги прочь из Пятипланетья. Росские корабли их не преследовали.

Победитель иногда может себе позволить быть великодушным с врагами. Тем более с наемниками…

На освобожденной Орше восстановили порядок и законность. Арестовали, осудили и отправили на Кресты немногочисленных мародеров, пожелавших половить рыбку в мутной воде военного времени. Заменили погибших во время боев офицеров и чиновников. Подключили финансистов и промышленников, чтобы начать восстановление разрушенных объектов инфраструктуры. Создали соответствующие административные цепочки, обновили органы законодательной деятельности.

Правда, Осетру совершенно не требовалось заниматься этим самостоятельно. Достаточно было показать людям, что он не в стороне от их бед, что они всегда могут рассчитывать на помощь, ну и переориентировать государственную машину в нужном направлении – чтобы эта помощь пошла. А дальше местные и сами со всем справятся.

Вы, ваше высочество, лучше насчет обороноспособности страны позаботьтесь. Чтобы такие вот пиратские вылазки больше не повторялись, чтобы находилось, чем дать своевременный и достаточно мощный отпор. Чтобы не повадно было агрессору… Кстати, в последнее время начала сворачиваться торговля с приграничными мирами Великого Мерканского Ордена, а это способно сказать о многом. Так что главной вашей заботой должны стать армия и флот, а мы справимся. Времена, похоже, наступают неласковые… Как говорится, если народ не желает кормить свою армию, ему придется кормить чужую! Мы всё прекрасно понимаем, ко всему готовы и со всем справимся – только бы держава богатела и усиливалась. У сильной державы, как правило, более или менее счастливая судьба, что бы там ни утверждали историки о цикличности развития общества. Цикличность цикличностью, общество обществом, а всё всегда решают совершенно конкретные люди – кто из них на своем месте оказывается, тот и кашу сварит. И вы, ваше высочество, похоже, на свое место попадаете. Вам и кашу варить!..

Ну варить так варить!

Еще когда Осетр находился на Медвежьем Броде, по хивэсвязи пришло шифрованное сообщение от Деда о том, что накануне со стапелей Нового Кронштадта сошел фрегат «Святой Николай Чудотворец», первый военный корабль росского флота, оборудованный «иглой Комарова».

И когда Осетр вернулся на столичную планету, Дед был первым, кого он призвал к себе с докладом.

Едва он вошел в рабочий кабинет регента, Осетр не выдержал и пулей вылетел из-за стола.

Конечно, он вполне мог бы переговорить с Железным Генералом с помощью защищенной связи, но такому общению далеко до торжественности. Как будто обмыли ножки новорожденного ребенка на какой-то помойке…

Однако нетерпеливых восклицаний «Ну?» Осетр себе не позволил. Остановился, подождал, пока Дед парадным шагом приблизится, поднесет правую руку к берету, отдавая честь и доложит:

– Ваше высочество! Фрегат «Святой Николай Чудотворец» прошел ходовые испытания. Пробный прокол пространства рукотворным римановым туннелем составил тысячу двадцать четыре световых года. После технического освидетельствования будет предпринято новое испытание – протяженностью приблизительно в пять тысяч световых лет.

Только после этого Осетр обнял Железного Генерала и сказал:

– Поздравляю вас, Всеволод Андреич! Как говорится, теперича не то, что давеча… Теперь мы не беззащитны перед врагами. Можно и к коронации готовиться. Только я человек суеверный. Коронацию проведем после того, как «Николай» прыгнет на пять тысяч световых лет.

Глава семьдесят седьмая

На следующий день к регенту напросился на аудиенцию новый министр имперской безопасности граф Иван Мстиславович Охлябинин. По закрытому каналу министр не сказал, о чем пойдет речь, но Осетр вдруг почувствовал тревогу.

Не «росомашью», нет! Однако интуиция говорила, что от предстоящего визита ничего хорошего ждать не приходится.

Через два часа Найден, занявший приемную императорского рабочего кабинета, доложил о прибытии графа Охлябинина.

Осетр вознамерился сначала предложить своему секретарю поучаствовать в предстоящей беседе, но потом передумал. Есть вопросы, ответственность за решение которых лежит исключительно на правителе, и не стоит знакомить с ними лишних людей.

Меньше знают – лучше спят!

Правило, известное любому «росомахе»… И не только «росомахе»!

В отличие от графа Толстого, своего бывшего начальника, маленького, сухого и серого как мышка, граф Охлябинин выглядел внушительно.

Было даже странно, что он столько лет терпел над собой свою противоположность. А с другой стороны, существуют люди, которым комфортно работается именно на должностях заместителей. Там они раскрываются наиболее полно. Это любой специалист по кадрам знает.

А далее человек шагает на следующую административную ступеньку. И либо продолжает расти, либо неожиданно для самого себя срывается… Зависит от амбиций, характера, темперамента. И от случайностей, с которыми он вынужден сталкиваться на новой должности.

Граф выглядел совершенно уверенным в себе человеком. Он, похоже, срываться совсем не собирался…

Сначала он доложил об успехах во вверенном ему министерстве.

Мибовцы собирали информацию о настроениях, царящих в росском народе накануне коронации регента. Настроения были положительными. Народ ждал перемен к лучшему. Наказания излишне зарвавшихся коррумпированных чиновников. Граф Толстой, министр внутренних дел, уже вовсю работает в этом направлении. Готовится несколько достаточно громких дел. На новомосковской и новопетербургской императорских биржах наблюдается рост котировок…

Противники нового режима в столицах, разумеется, никуда не делись. Но теперь, после гибели императора Владислава, они деморализованы и в ближайшее время не способны на активные действия против нового режима. Это, повторяю, в столицах.

А вот на периферии, там, где настроенческая связь с правительством ослаблена, разного рода эксцессы вполне возможны.

– Какого рода эксцессы? – спросил Осетр.

– Не митинги и демонстрации, разумеется, – быстро ответил Охлябинин. – С такими проявлениями недовольства мы справимся силами министерства внутренних дел… Нет, речь идет о создании глубоко законспирированной организации, в планы которой входит свержение нового императора.

– Иными словами, – сказал Осетр, – свято место не бывает пусто. Стоило прежним заговорщикам прийти к власти, как у них появились сменщики.

Граф Охлябинин помотал головой:

– Не появились пока, ваше высочество… Но непременно появятся. Ибо люди, чьи интересы пострадали при перемене власти, в Империи, разумеется, найдутся. А среди них есть люди смелые и решительные. Так что сами понимаете… – Главный мибовец развел руками.

Он определенно что-то недоговаривал.

Видимо, пытался понять, как отнесется регент к неприятным известиям. Не достанется ли первый кнут доносчику?

– Иван Мстиславович, – сказал Осетр проникновенным голосом. – Не ходите вы вокруг да около. Я же вижу, что у вас есть не слишком радостное известие… Выкладывайте! Не забывайте, что я «росомаха». А «росомахи» не привыкли прятать голову в песок!

Охлябинин помолчал, потирая большим и указательным пальцем правой руки переносицу. Будто ловил кого-то, прячущегося на ней…

– То-то и оно, что «росомаха»… Дело в том, что великий князь Владимир Николаевич, командующий РОСОГБАК, отправился в плановую инспекционную поездку по гарнизонам, где служат подразделения «росомах». Как обычно – проверка, нет ли жалоб, притеснений от непосредственных командиров и такое прочее. – Он снова помедлил. – У меня есть причины считать, что проверкой дело не ограничивается. По имеющейся у меня информации, великий князь намерен прощупать настроения военачальников, служащих в отдаленных гарнизонах, – так ли активно они поддерживают новую власть, как заверяют регента и министра обороны.

Осетр задумался.

Собственно, само по себе известие не несло в себе чего-то сногсшибательного. Если и был после него, Осетра, в стране претендент на трон, то это как раз великий князь Владимир. Так что затеянный вояж вполне объясним.

А вдруг найдется поддержка планам, по-видимому, лелеемым ВКВ?

Он вспомнил свою последнюю встречу с командующим Росской особой гвардейской бригадой активного контакта.

Встреча состоялась на памятном балу, где Осетр «объяснился» с княжной Татьяной Чернятинской.

Великий князь Владимир Николаевич сам подошел к регенту. Представил новому правителю супругу и детей.

– Я очень горд, – сказал он, – что вы, ваше высочество, воспитывались среди «росомах». Заверяю вас, что руководимая мною бригада всегда будет служить интересам росской короны.

Осетр тогда еще отметил патриотичность произнесенной фразы.

Не «вам, ваше высочество», а именно «интересам росской короны»!

Такие слова не мог произнести лизоблюд и приспособленец – подобное обещание мог дать только человек, радеющий за интересы государства.

– Я очень рад, ваше высочество, – сказал он тогда ВКВ, – что мы с вами думаем одинаково.

И именно эта встреча стала причиной того, что он не стал отправлять ВКВ в отставку. Правда, с Дедом предварительно посоветовался.

– Не могу сказать о Великом князе ничего плохого, сынок, – заявил Железный Генерал. – Он весьма грамотный военачальник. Всегда старался защитить своих людей от междуведомственных нападок со стороны других силовых структур. Знаю даже, что когда Владислав поинтересовался деятельностью секретного отдела РОСОГБАК и его руководителя, полковника Засекина-Сонцева, ВКВ заявил, что деятельность означенного подразделения и означенного конкретного военнослужащего направлена исключительно на благо короны и государства.

Этот разговор все и решил – ВКВ остался на своем посту.

Но вот теперь возникает вопрос: а не потому ли великий князь осторожно прикрывал заговорщиков, что их деятельность была ему на пользу? Пути его и Железного Полковника до поры до времени совпадали, ибо, выступив против Владислава, заговорщики расчищали дорогу к трону и самому Владимиру Николаевичу. И вообще, возможно, ВКВ был в какой-то степени запасным вариантом, если с Остромиром Приданниковым ничего не выгорит…

Он встал из-за стола и подошел к окну. Отдернул штору, открыл створку.

Природа явно поворачивала на весну. Звенела капель, вовсю распевали птицы. Им не было дела до интриг, бушующих в Росской Империи.

Да, господин Железный Генерал… Количество вопросов, которые я когда-нибудь вам задам, все растет и растет. Конечно, неплохо бы задать их вам и сейчас… Но я – человек терпеливый. Пока наши пути совпадают, как у вас с ВКВ, до поры до времени.

Он вернулся за стол.

Граф Охлябинин молча провожал правителя глазами.

А ведь это хорошо, что великий князь затеял свои собственные игры! Все равно рано или поздно надо будет выявлять внутренних врагов, коли намереваешься воевать с врагами внешними. Пятой колонны в стране быть не должно, иначе ударят в спину в самый неподходящий момент! Это понятно и ежу! Так что пусть ВКВ пролетится по планетам, посетит гарнизоны, произведет свою плановую инспекционную проверку!

– Вот что нужно сделать, Иван Мстиславович… Великому князю мешать не стоит. Но нужно организовать скрытное наблюдение за ним, проследить, с кем станет встречаться, о чем будут говорить. В общем, мы должны знать, что он затевает.

– Понимаю, – сказал Охлябинин. – Вы хотите заранее раскрыть сеть возникающего заговора, чтобы иметь возможность взять заговорщиков в нужный нам момент.

– Именно! – Осетр хлопнул кулаком по крышке стола. – Предупрежден – значит вооружен. Тогда заговорщики не свалятся, как снег, нам на голову. У вас есть свои люди в окружении великого князя?

– Так точно, ваше высочество! Собственно, я уже организовал наблюдение за ним. Потому мне и стало известно то, о чем я доложил вам.

Нет, все-таки эти мужики были настоящими профессионалами – что Дед, что граф Охлябинин. С такими людьми можно горы сворачивать…

Осетр пустил на свою физиономию откровенную доброжелательность.

– Знаете, Иван Мстиславович… Мне нравится ваша работа. И прежняя, и нынешняя. Думаю, что без вашей деятельности наше дело было бы обречено на провал. Уверен, что министерство имперской безопасности предпринимает все необходимое, чтобы защитить интересы государства.

Политика кнута и пряника!.. Кнута доносчик, правда, не дождался, а вот пряник – получай по полной программе!

Они расстались, весьма довольные друг другом.

Глава семьдесят восьмая

Железный Генерал выполнил пожелание регента.

Через две недели «Святой Николай Чудотворец» прыгнул на пять тысяч световых лет и обратно.

– Я хочу, что фрегат повторил этот маневр при моем участии, – сказал Осетр, когда Дед доложил ему об успешном испытании.

– Стоит ли, ваше высочество? – Дед скривился. – Все-таки новая техника. Вдруг сбой произойдет? Ищи тогда регента по всей Галактике!

– Ничего, – усмехнулся Осетр. – Ищейки графа Охлябинина пуговицу найдут в третьем галактическом рукаве, а уж регента!.. – Он посерьезнел. – Вы поймите, Всеволод Андреич! Флотские должны быть уверены в новой технике. А уж если она под регентом не развалится, то под своим братом, флотским, – и тем более!

И как Дед его ни отговаривал, Осетр настоял на своем.

В отчаянии Дед прибегнул к помощи «Магеллановых Облаков». И обнаружил, что регент снова перестал подчиняться внушению.

Загнать его на Кресты в ближайшее время не представлялось возможным.

И Дед смирился.

А может, не просто смирился – может, решил, что если такой вот, неподконтрольный регент растворится в пространстве, то туда ему и дорога. Найдем, кого на трон посадить!..

– Ладно, – сказал он. – Мне нравится твой напор, сынок. Если ты так же целеустремленно будешь проводить нужную Росской Империи политику, мне останется только умыть руки и написать заявление об отставке. Стану выращивать цветы в загородном доме!

Умел старик делать хорошую мину при плохой игре – уж этого-то у него не отнимешь!..

– Не рассчитывайте, Всеволод Андреич! – усмехнулся Осетр. – Отставка ждет вас еще очень и очень не скоро!

«И она будет совсем не такой, как вам представляется», – добавил он про себя.

Повторное испытание «Святого Николая Чудовторца» состоялось и тоже оказалось удачным.

Регент вернулся на Новый Санкт-Петербург в целости и сохранности.

После этого была назначена коронация.

Все последние властители проводили коронацию в императорском дворце.

Однако Осетр, по мнению окружения, ни с того ни с сего, решил, что коронация произойдет в Петрограде, на площади Петра Алексеевича Романова.

То есть именно в тех условиях, в которых Осетр увидел себя в том памятном сне (он потом вспомнил, что за место ему снилось), с мономолекулярной нитью, отрезающей голову коронуемому.

За два дня до коронации, утром, ему в голову пришла совершенно идиотская фраза: «Регент умер – да здравствует император!»

Она жила с ним весь день, крутясь в мозгу, как рекламный клип, и он никак не мог от нее избавиться.

Назавтра он проснулся свободным от любой музыки.

Однако это не могло продолжаться долго, ибо уже перед обедом его ждала встреча с графом Федором Философовичем Олсуфьевым, министром средств массовой информации. Им следовало обсудить новую редакцию гимна Росской Империи, в котором больше не упоминалось о Владиславе Втором. И требовалось решить, будет ли там упоминание об Остромире Первом.

Осетр склонялся к тому, что упоминания быть не должно, но решение далось ему непросто.

С одной стороны, ему очень не хотелось походить на предыдущего императора. С другой, отсутствие упоминания могли расценить как неуверенность в своем положении. А с третьей, это показало бы всем лизоблюдам и приспособленцам, что по отношению к новому правителю их привычные замашки не сработают. Остромир станет оценивать людей исключительно по их деловым качествам. И вообще – люди должны знать, чего ожидать от императора.

В результате упоминание об Остромире Первом из текста было нещадно вымарано, и министр средств массовой информации отправился назад, в столицу, где ему предстояла срочная встреча с автором стихов, обязанным переделать соответствующий куплет.

У Осетра имелся собственный вариант этого куплета, но он не стал его никому навязывать.

Пусть творческие работники отрабатывают свои гонорары…

Перед ужином граф Олсуфьев пожаловал во дворец вновь. И сначала был накормлен.

И только потом Осетр принял новую редакцию гимна.

Отпустив графа, он вызвал к себе Найдена.

Секретарь, будучи человеком неженатым, дневал и ночевал во дворце, а потому всегда находился у Осетра под руками.

Хотя это, конечно, долго продолжаться не могло – на всякого мужчину непременно находится желающая захомутать его женщина. Рано или поздно. И чаще всего – рано… То же будет и с личным секретарем нового императора. Лакомый кусочек для любой…

– Вот что, Найден… Ты в курсе, кого пригласили на завтрашний бал, посвященный коронации?

– Список у меня есть, твое высочество, – осторожно ответил секретарь.

– Надо бы проверить, присутствует ли среди приглашенных княжна Чернятинская Татьяна Васильевна.

Лицо Найдена осталось непроницаемым.

– Один момент, твое высочество!

Через минуту Осетр знал, что Татьяна Чернятинская со своими родичами будет на завтрашнем балу. Более того, он испытывал несокрушимую уверенность, что впредь Татьяна Чернятинская будет приглашаться на любые императорские балы. Даже когда станет носить фамилию Как Его Там…

Хитрая физиономия личного секретаря говорила об этом недвусмысленно.

Глава семьдесят девятая

И наконец наступил давно ожидаемый день.

Оказалось, что коронация – не такое простое дело.

С утра, сразу после завтрака, подчиненные погнали регента к костюмерам-дизайнерам – для изготовления полного комплекта парадного обмундирования полковника лейб-гвардии гусарского полка.

Это было не самозванство – приказ о присвоении Остромиру Романову очередного звания полковника (подполковника он получил еще после бегства императора) министр обороны подписал накануне.

Осетр смотрел на голограмму формы, висящую перед ним, и кривился.

Ох, и клоуном же он станет!

Красного цвета мундир с синим стоячим воротником, расшитый золотыми шнурами и галунами, синие рейтузы, сапоги, высокая цилиндрическая шапка с козырьком и меховая накидка…

Он вспомнил, как выглядел на церемонии награждения его отец.

Ну и клоун!

Остается еще бороду отпустить!..

Нет, традиции традициями, а на такое чудо-юдо соглашаться нельзя.

– Вот что, ребята, – сказал он. – Отставить! Я не надену такой костюм!

Дизайнеры опешили, ничего не понимая.

Что не понравилось регенту?

– Отставить! – повторил Осетр. – Вы изготовите мне парадную форму полковника РОСОГБАК! Вот в ней я и отправлюсь на коронацию. И не возражать! – повысил он голос, заметив, что главному императорскому дизайнеру вздумалось воспротивиться его решению.

«Ты – “росомаха”! – сказал он себе. – “Росомахе” не пристало носить костюм какого-то гусара, будь он хоть трижды лейб-гвардейцем! Хватит с тебя и обыкновенного гвардейца! Без лейб!»

Ему пришлось выдержать настоящую схватку с церемониймейстером.

Как можно, ваше высочество! Это же злостное нарушение веками сложившегося порядка! Ваши предки смотрят сейчас на вас с осуждением! Традиции существуют для того, чтобы их соблюдать, а не нарушать! Что будет говорить ваш народ?!

– Традиции существуют для того, чтобы их менять, – сказал Осетр. – А мой народ будет говорить то, что ему объяснят средства массовой информации. А они ему объяснят, что менять заскорузлые традиции – это политически правильно.

Церемониймейстер остался стоять с разинутым ртом.

Осетр вернулся в рабочий кабинет, вызвал Найдена и велел сообщить патриарху о том, что коронующийся император будет в… э-э-э… скажем так, несколько необычной одежде.

Чтобы не застичь старика врасплох. А то еще плохо человеку станет…

Он ждал, что патриарх, подобно церемониймейстеру, воспротивится такому нарушению традиций, и придется тратить время и силы на убеждающий разговор и даже, возможно, грозить отменой коронации, однако, к немалому удивлению, возражений не последовало.

Не все духовные лица являются догматиками. Бывали среди них и реформаторы. К тому же, если новый император намерен нести в Галактику идеи православия, то не столь важно, как он будет одет. Главное, чтобы у него в руках были крест и меч…

Через час Осетру доставили новую парадную форму «росомах» – белоснежный китель и брюки. С полковничьими погонами на плечах.

А еще через два часа началась сама церемония.

И все было, как в том вещем сне.

Опять со всех сторон неслись здравицы в его честь, и люди кричали и рукоплескали, и матери поднимали детей, чтобы те увидели своего нового властителя.

Медленно, но верно каре охранников, рассекающее толпу, а вместе с ним и везущий Осетра парадный императорский глайдер приблизились к коронационному помосту.

Там уже стоял Светозар, патриарх всея Росской Империи, в отделанной золотом рясе и прочем своем великолепном облачении.

Рядом с ним на специальном столике, задрапированном бело-сине-красными полотнищами, лежала и сверкала в лучах солнца большая императорская корона. Когда-то она покинула Старую Землю, чтобы засиять на просторах Галактики.

И Осетр поднялся к патриарху по длинной лестнице со ступеньками, убранными золотой парчой.

О том, что не мешало бы пересчитать ступеньки, он вспомнил слишком поздно.

«А ведь кровь на белом кителе “росомахи” будет смотреться гораздо страшнее, чем на красном мундире лейб-гвардии гусарского полка, – подумал он. – Может, потому императоры и носят такое одеяние в парадные дни…»

Патриарх взял в руки корону.

«Не будет никакой крови на белом кителе! – сказал себе Осетр. – Иначе зачем судьба всё это затеяла?»

Он встал на разложенный на помосте коврик, разукрашенный государственными символами Росской Империи, и опустился на правое колено.

Корона взлетела над его головой, пошла вниз, и Осетр зажмурился, ожидая, как закричит патриарх, когда протянувшаяся вдоль лицевого обруча короны мономолекулярная нить вертанется, подобно скакалке, отсекая патриарху обе руки, а потом и голову так и не успевшему короноваться императору…

Конец третьей книги

Примечания

1

Курлов Павел Григорьевич (1860–1923) – полицейский руководитель Российской империи, генерал-лейтенант, губернатор киевский, минский, товарищ министра внутренних дел и главноначальствующий отдельного корпуса жандармов (1909–1911).

(обратно)

2

РОСОГБАК – Росская особая гвардейская бригада активного контакта.

(обратно)

3

Великий князь Роман создал бригаду «росомах».

(обратно)

4

Оккам Уильям (ок. 1285–1349) – английский философ-схоласт. Сформулировал принцип «бритвы Оккама», согласно которому в логические построения не следует вводить новые сущности.

(обратно)

5

Стихи Александра Кушнера.

(обратно)

6

Экка – индийская большая тяжелая дубинка в виде цилиндра длиной более 2000 мм и диаметром 70–80 мм. Использовалась как тренировочное оружие для развития мышц.

(обратно)

7

Стихи Зои Петровой.

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • Часть первая СТОЛИЧНАЯ КОМАНДИРОВКА
  •   Глава первая
  •   Глава вторая
  •   Глава третья
  •   Глава четвертая
  •   Глава пятая
  •   Глава шестая
  •   Глава седьмая
  •   Глава восьмая
  •   Глава девятая
  •   Глава десятая
  •   Глава одиннадцатая
  •   Глава двенадцатая
  •   Глава тринадцатая
  •   Глава четырнадцатая
  •   Глава пятнадцатая
  •   Глава шестнадцатая
  •   Глава семнадцатая
  •   Глава восемнадцатая
  •   Глава девятнадцатая
  •   Глава двадцатая
  •   Глава двадцать первая
  •   Глава двадцать вторая
  •   Глава двадцать третья
  •   Глава двадцать четвертая
  •   Глава двадцать пятая
  •   Глава двадцать шестая
  •   Глава двадцать седьмая
  •   Глава двадцать восьмая
  •   Глава двадцать девятая
  •   Глава тридцатая
  •   Глава тридцать первая
  •   Глава тридцать вторая
  •   Глава тридцать третья
  •   Глава тридцать четвертая
  •   Глава тридцать пятая
  •   Глава тридцать шестая
  •   Глава тридцать седьмая
  •   Глава тридцать восьмая
  • Часть вторая СОГЛАСНО ДРЕВНЕМУ ОБЫЧАЮ…
  •   Глава тридцать девятая
  •   Глава сороковая
  •   Глава сорок первая
  •   Глава сорок вторая
  •   Глава сорок третья
  •   Глава сорок четвертая
  •   Глава сорок пятая
  •   Глава сорок шестая
  •   Глава сорок седьмая
  •   Глава сорок восьмая
  •   Глава сорок девятая
  •   Глава пятидесятая
  •   Глава пятьдесят первая
  •   Глава пятьдесят вторая
  •   Глава пятьдесят третья
  •   Глава пятьдесят четвертая
  •   Глава пятьдесят пятая
  •   Глава пятьдесят шестая
  •   Глава пятьдесят седьмая
  •   Глава пятьдесят восьмая
  •   Глава пятьдесят девятая
  •   Глава шестидесятая
  •   Глава шестьдесят первая
  •   Глава шестьдесят вторая
  •   Глава шестьдесят третья
  •   Глава шестьдесят четвертая
  •   Глава шестьдесят пятая
  •   Глава шестьдесят шестая
  •   Глава шестьдесят седьмая
  •   Глава шестьдесят восьмая
  •   Глава шестьдесят девятая
  •   Глава семидесятая
  •   Глава семьдесят первая
  •   Глава семьдесят вторая
  •   Глава семьдесят третья
  •   Глава семьдесят четвертая
  •   Глава семьдесят пятая
  •   Глава семьдесят шестая
  •   Глава семьдесят седьмая
  •   Глава семьдесят восьмая
  •   Глава семьдесят девятая
  • Реклама на сайте

    Комментарии к книге «Регент», Николай Михайлович Романецкий

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства