Это оказался старик в залатанной одежонке, совсем стоптанных сандалиях-гэта, соломенном плаще. Голова его была повязана запачканным платком, а маленькая бородка дрожала от холода.
— Здравствуй, почтенный, — учтиво сказал Цуда. — Откуда ты знаешь мое имя и не хочешь ли поесть и выпить глоток саке? Правда, мне не на чем его разогреть.
— В холодную погоду даже холодное саке согревает…
Старик благодарно принял напиток и плотнее укутался в свой ветхий плащ.
— Так откуда ты знаешь меня, почтенный? — снова спросил Цуда. — Или ты не хочешь сказать? Или не можешь?
— Я знал твоих родителей, — ответил старик. — Ведь это они служили лекарями у князей Ига?
— Служили. Но…
— А ты прославился вместе с другими в сражениях с Такамори, предавшим микадо.
— Я не осмелился бы говорить так, — скромно сказал Цуда, хотя ему, несомненно, были приятны слова старика.
Совсем скоро они уже вдвоем допили остатки саке, доев и рис, и перышки лука, и тофу. На вопрос старика о том, что нового слышно в Оцу, полицейский рассказал все, что знал. Хотя новости в Оцу ожидались общеизвестные: приезд русского наследника, который должен встретиться там с принцем Арисугавой. Цуда знал об этом особенно много, потому что ему, в числе других стражей порядка, было приказано охранять проезд гостя по улочкам города.
— А ты слышал, что говорят о том, кто приехал с русскими? — спросил старик.
— Ты говоришь о мятежнике Такамори?!
После этих слов Цуда удивился сам себе: не так уж много он выпил саке, чтобы язык сделался таким болтливым. Разговор у них получается плохой, совсем не нужный… Этого старика он видит в первый раз; что, если старик пойдет отсюда к губернатору и отплатит доносом за добро?
Старика неплохо бы убить, решил Цуда, и еще более удивился, когда старик спокойно сказал:
— Не думай об этом, самурай. Сейчас я расскажу тебе все, и ты поймешь.
* * *Цесаревич стоял у фальшборта и курил. Настроение у него было неважное, хотя официальные мероприятия и церемонии он вместе с принцем Георгием удачно разбавлял увеселительными: катался на рикше, покупал сувениры, посещал уже ставшие привычными чайные домики, записав затем в дневник: «Обитательницы чайных домиков — парчовые куклы в затканных золотом кимоно. Японская эротика утонченнее и чувственнее грубых предложений любви на европейских улицах».
Комментарии к книге «Революция. Книга 1. Японский городовой», Юрий Николаевич Бурносов
Всего 0 комментариев