«Я жду тебя, любимый...»

Да, да, вот это самое слово! А слово-то!.. Ну и словечко!! Произнести-то боюсь! ОРГАЗМ! Какой-то страшный зверь — помесь гамад­рила с орангутангом. Слово для газетных за­головков: "Взрослый оргазм сбежал из город­ского цирка!", "Вчера в зоопарке молодая монашка стала жертвой взбесившегося ор­газма!" Когда я слышу — говорят: "Кто-то достиг оргазма", я представляю себе такого человека, который отчаянно несется за трам­ваем и прыг в него на полном ходу! (Смеет­ся.) Вам тоже так кажется?.. О-Р-ГА-$М!! Это ж надо! Кругом столько слов — не могли на­звать его, например, табуреткой? Вот скажут: "Я достиг табуретки". Во-первых, непонят­но, что речь идет о чем-то непристойном. Во-вторых, подумаешь — устал человек, присел отдохнуть! (Хохочет.) Этот оргазм сбил меня с толку. На чем я остановилась? Ах, да: я ни­чего не чувствую! Смотрите, синьора, как мы с мужем занимаемся любовью: вот так! (Са­дится на скамейку, отдает честь по-солдат­ски и в таком напряженном положении, с рукой "под козырек ", откидывается на спину.) А когда он... закончит... я сама себе коман­дую: "Вольно!" Нет, не вслух, конечно, иначе он хряснет по физиономии — мало не пока­жется... Я про себя. Тихонько скомандую: "вольно", и мирно засыпаю. Никак не пойму, почему я с моим мужем ничего не чувствую. Наверное, чересчур зажата; мне все время кажется, что меня... (Не может подыскать точного слова.) Соседка ей подсказывает. Да! Да! Именно! Ну надо же, как точно! Си­ньора, где ж вы раньше были? Я все ломала голову, как бы это выразить, а, оказывается, такое простое слово: меня ИСПОЛЬЗУЮТ! Да, используют, словно электробритву или фен для сушки волос... Я ведь совсем не­опытная в... сексе — видела двоих мужчин: мужа, который не в счет, и еще одного, в детстве. Мне было десять лет, ему — двенад­цать. Мальчонка... Теперь уж вырос, навер­ное. Мы понятия не имели об этих делах. Знали только, что дети рождаются из живо­та... Ничего не чувствовала. Ничегошеньки! Только очень болел пупок (указывает на пупок), вот здесь. Пупок. Мы думали, что вся любовь происходит через пупок, а мой... ка­валер старался изо всех сил. Старался, ста­рался... В результате у меня получилось вос­паление пупка (хохочет), а мама думала — опять ветрянка!.. Я мужу про этот случай не рассказываю, а то еще закатит скандал лет через десять, мол: "Вспомни про свой пупок, шлюха!" Молчу в тряпочку. Только священ­нику исповедалась. Он больше не велел так делать, и моя сексуальная жизнь надолго за­мерла. Да мне и самой не понравилось делать это через пупок... Потом я выросла большая, сделалась невестой, подруги мне все объяс­нили... В день свадьбы, в церкви, я была такая счастливая!.. Распевала во все горло. Нет, не вслух, про себя: я все делаю про себя. И я распевала про себя: "Пришла любовь! О-о, о-о, пришла любовь!" (Изменив интона­цию, разочарованно.) А на самом деле ко мне пришел мой муж! Синьора, как же мне было плохо в первую брачную ночь! "И это все?!" — спрашивала я себя... Как мне было плохо в первую брачную ночь! Да и в девяносто пер­вую тоже... Спросить? У кого? Я стала читать женские журналы и открыла потрясающую новость! (С важным видом.) Я открыла, что у нас, у женщин, на теле есть эрогенные зоны. Это такие места, что когда к ним прикасается мужчина... (Разочарованно.) Ах, вы уже знае­те... Я вижу, вы многое знаете... Слушайте, сколько же у нас этих эрогенных зон! В одном журнале была нарисована голая жен­щина, разрезанная на четыре части. У нас в мясной лавке висит похожая схема разделки туш, где корову расчленили на области и про­винции, — как карту страны. И каждая эро­генная зона была раскрашена в разные прон­зительные цвета по степени чувствительнос­ти. Например: филейная часть — красная! Вот эта часть, за шеей, которую мясники на­зывают "холка" — фиолетовая. Там, на спине, вырезка (изменив интонацию) — кста­ти, как вырезка-то подорожала, а? Ой... (Прежним тоном.) Так вот: вырезка оранжевая! А нижняя часть брюха... брюшка... живо­та... Нижняя часть!.. Ну вообще! Огненно-алый цвет, как мякоть нежного ростбифа! Это — в области ляжек и внутренней части бедра... А у меня с мужем — ни тебе филе, ни вырезки, ни мякоти — ничего! Я не чувство­вала ничего! И в конце концов смирилась: думала — у всех женщин так. Думала я до тех пор, пока не повстречала юношу. Вот как было дело. Моя старшенькая уже подросла, хлопот стало меньше, и я сказала мужу: "На­доело быть домохозяйкой, хочу заняться чем-нибудь умным — язык, к примеру, вы­учить — хотя бы английский, а то поедем в Англию — ни бе ни ме". Он говорит: "Пра­вильно" и приводит в дом студента из уни­верситета, лет двадцати пяти; по-английски говорил изумительно. Дней через двадцать, я замечаю, что мой молоденький учитель влю­бился в меня по уши! Как заметила? Вот спрягаю какой-нибудь глагол, нечаянно до­тронусь до его руки, так он весь дрожит, за­пинается, путается в своем английском... А я к таким проявлениям чувств не привыкла; у меня ведь как: то деверь лапает своей ручи­щей, то телефонная сволочь матерится, то муж использует по назначению. А от этих вспышек любви у меня прямо живот сводило. Нервный гастрит! И я сказала себе: "Так до греха недолго. Хватит". И прекратила анг­лийские уроки. Бедный юноша — он пережи­вал... Каждое утро я выходила в магазин — стоял у подъезда, ждал меня. Бледный, уби­тый, в белом плаще. До того красивый!.. Юл Бриннер в молодости. Смотрел на меня своим голубым глазом... Нет, нет, синьора, у него оба глаза на месте. Просто я так выража­юсь: дескать, смотрел голубым глазом... Я ему говорила (вполголоса): "Уходи. Я тебе не пара. Я тебе в матери гожусь. (Кричит.) Иди отсюда!.." (Обычным голосом.) Он пугался!.. А однажды учудил такое, чего я никогда не за­буду. Спускаюсь, как обычно, за продуктами, а его у подъезда — нет. Даже обидно стало. "Ладно, — думаю, — небось, смирился". И вдруг вижу: на стенах всех соседних домов огромными буквами, красной краской над­пись: "Я люблю тебя, Мария!" Меня зовут Мария. Причем, написано по-английски: "I love you!" Это он нарочно по-английски на­писал, чтоб никто не понял. Я — сломя голо­ву назад, домой. "Все. Я должна его забыть. Должна забыть!" А как забудешь? Решила за­ливать горе алкоголем. Начала пить. Пила горькую настойку "Фернет" — аперитив такой. Ужас, до чего горький этот "Фернет". Зачем такой горький делают? Я его хлопну как лекарство, и все нипочем. Радио орет, телефон надрывается, деверь дудит в дудку... Звучит дудка. Вон, слышите? (Направляется к левой двери.) Тебе чего? Сиди спокойно, я сейчас не могу — с подругой разговариваю. Душераздирающий звук дудки перекрывает ее слова.