Резиновый шланг, словно удав, выскользнул из двери, спустился по ступенькам, перебрался через мешалку, приткнулся к боку злополучного ящика с гематитом. Зашипел пар, посерел оттаявший снег, и сизо-белые клубы скрыли черный куб. Нагревающийся металл от разности температур трещит и пощелкивает.
— Вот, — говорит Смыслов довольно, — пусть ребята Губского возятся теперь.
— Чего теперь возиться, — все еще дуется Колчанов, — бери лопату, выкидывай тепленький, а нам как пришлось…
— Чудак! Голова человеку дана не только, чтобы шапку носить.
Твердой рукавицей постучал Смыслов по пластмассовой каске. «Чак-чак-чак», — раздалось в ответ.
— Слушай, можно и без утяжелителя испытать бы, — тянет Николай. Смыслов молчит, и напарник воодушевляется еще больше: — Нет, честно, Толян. Рискнуть, и все. Слышал же, как мастер ругался — что, мол, мы долго копаемся.
— Я не забыл, — говорит Анатолий. Дыхание от мороза прерывается, и слова вылетают громкие и резкие. — Не забыл фонтан на Мамаевой горе.
…За пятнадцать километров был слышен рев фонтана на Мамаевой горе. Глинистый раствор не выдержал напора газа и мощным кулаком вынес из недр воду, искореженный инструмент. И пошло гулять. В один миг все покрылось ледяными коростами. Вышка превратилась в громадный ледяной гриб, из центра которого непрерывно хлестал газ с водой. Круглые сутки долбили ломами лед, пытаясь пробиться к устью скважины. От звериного рева не спасали шлемы и респираторы. Работали по две-три минуты, потом менялись — больше никто не выдерживал. Двадцать девять дней продолжалась борьба…
Из записок помбура СмысловаУ Алладина из сказки было большое преимущество перед нами. Потрет он свою волшебную лампу — и любые сокровища у ног лежат. Сюда бы его со своей керосинкой. Мы бы поскоблили немного и сразу узнали — есть газ в этом месте или зря время теряем. Впрочем, у нас тоже имеется лампа. Опустишь заряд в скважину, рванешь — сразу откликается земля. Раскрывает кладовые, показывает сокровища.
Самое сладкое для испытателя мгновение — слышать рев газа, рвущегося из выводной трубы. В этот момент все на свете забываешь, только счастье грудь переполняет. Это как заключительные аккорды симфонии. Конечно, будь у нас лампа, можно было бы слушать такую музыку в зависимости от настроения. Захотел — включил, наскучило — выключил.
Комментарии к книге «Семьдесят третья параллель», Борис Ваулин
Всего 0 комментариев