«Письма»

Лоренс Стерн. Письма

----------------------------------------------------------------------------

Перевод А.Я. Ливергант

OCR Бычков М.Н.

----------------------------------------------------------------------------

Элизабет Ламли

Вы просите меня, дражайшая моя Л., сообщить Вам, как я перенес Ваш

отъезд в С. и по-прежнему ли живописна долина, где стоит Дэстелла. Пахнут

ли, спрашиваете Вы, розы и жасмины столь благоуханно, как и при Вас? Увы!

Все вокруг утратило ныне свою прелесть. Стоило Вам покинуть Дэстеллу, как я

слег; меня мучил жар, и прежде всего сердечный: тебе ли не знать, что жар

этот преследует меня уже два года - и будет преследовать, покуда ты не

вернешься из С. Благородная мисс С., решив, по доброте душевной, что я

занемог, настояла, чтобы я перебрался к ней. Чем, скажите, объяснить,

дорогая моя Л., что всякий раз, когда я вижу лицо этой женщины, нашей общей

подруги, сердце мое обливается кровью? Она уговорила меня провести у нее

час-другой, и за это короткое время я не меньше десяти раз заливался

слезами; переживания мои были столь велики и безмерны, что она вынуждена

была покинуть гостиную и выражать мне сочувствие, не выходя из гардеробной.

Я оплакиваю вас обоих, сказала она дрожащим от искренней жалости голосом,

ибо давно уже познала душу бедной Л.: страдания ее столь же велики, как и

ваши, сердце - столь же нежно, постоянство - столь же несокрушимо,

добродетели - столь же несравненны. Не для того свели вас небеса, чтобы

подвергать мучениям. Ответив ей лишь благодарным взглядом и тяжким вздохом,

я возвратился в Ваш дом (который снял до Вашего возвращения), дабы предаться

отчаянью в одиночестве. Фанни приготовила мне ужин, она - сама доброта,

однако глотал я лишь собственные слезы; стоило ей расставить мой столик, как

сердце у меня упало: одна - одинокая - тарелка, один нож, одна вилка, один

стакан! Я бросал тысячи задумчивых, горьких взглядов на стул, на котором за

скромной, трогательной трапезой сиживала ты, а затем, отложив нож и вилку,

достал носовой платок, прикрыл им лицо - и разрыдался, как ребенок. Рыдаю я

и сейчас, моя Л., ибо, стоит мне взяться за перо, бедный мой пульс

учащается, бедные мои щеки пылают, и слезы, когда я вывожу имя Л.,