Доктор Сьюз Слон Хортон ждет птенца
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
– Ах, мне надоело! Ах, как я устала! – ленивая Мейзи капризно шептала. – Я ногу на этом гнезде отсидела! Какое противное, скучное дело! Нет! Если себе я замену найду, то я на каникулы сразу уйду! Да я ни секунды бы здесь не сидела, когда бы замену себе приглядела! Тут Мейзи как раз увидала слона. – Ах, здравствуйте, Хортон! – сказала она. – Я так отсидела здесь левую ногу… Быть может, тут вы посидите немного? Слон Хортон ужасно смеялся в ответ: – Ну что вы! На мне ведь ни перышка нет! Ни крыльев, ни клюва… И, кроме того, яйцо так мало! Я велик, для него! – Ну да… Вы довольно высокого роста… Но вам беспокоиться не о чем. Просто садитесь! Хотя вы не так уж малы, но как вы мягки! Как нежны и милы! Слон буркнул: – Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… – Но птичка взмолилась к нему со слезами: – Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! – Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать. – До встречи! – пропела беспечная мать. Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. – Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне – это точно. Обычно я всё же стоял на полу… И слон осторожно полез по стволу. Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал… – Погодка неважная… – слон бормотал. – Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно! А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо. А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: – Яйцо не замёрзнет! Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: – Слон Хортон на дереве! – Что за потеха! – Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает! Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда! Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его. Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него! Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста». … Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. – Смотрите! Смотрите! – они закричали. – Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве – слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим. Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста. И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле. Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: – По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста. И так две недели. И так две недели… Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна. И вот потекли бесконечные дни. И люди глазели. Смеялись они. В Чикаго, Вихайкене и Вашингтоне, в Огайо, в Даутоне и в Бостоне, и в Каламазоо, и в Минесоте, смеялись в Канзасе, смеялись в Дакоте, за несколько центов всегда и везде смеялись над странным слоном на гнезде. … И Хортон мрачнел, но с гнезда не сходил. В шатре цирковом он печально твердил: – По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Но цирк, продолжая свой долгий вояж, приехал однажды на Пальмовый пляж. И кто прилетел поглазеть на слона? Бездельница Мейзи! Конечно, она! Всё так же ленива, всё так же беспечна, она о гнезде позабыла, конечно. И вдруг, увидав балаган в отдаленье, пропела: «Ура! Поглядим представленье!» И Мейзи, как молния, вниз головой С небес ворвалась в балаган цирковой… – Ого… что за встреча… – она пропищала. – Мне кажется, я вас когда-то встречала… Слон вздрогнул… и стал вдруг белее, чем мел! Он что-то беглянке ответить хотел, но хруст скорлупы балаган огласил! В ней кто-то царапался что было сил! И тут у слона просветлело лицо! – Он крикнул: – Моё дорогое яйцо! Но пискнула Мейзи: – Неправда! Ты лжёшь! Ты – слон! И на птицу ничуть не похож! И дерево это моё! И яйцо! Ты лжёшь мне бессовестно прямо в лицо! И бедному Хортону стало невмочь. С тяжёлой душою он двинулся прочь. Но тут разломилась совсем скорлупа – и замерли Мейзи, и слон, и толпа… Ведь то, что на свет из неё вылетало, приветливо хоботом длинным мотало! И хвостик слоновий, и уши, и кожа – всё страшно на Хортона было похоже! И люди вокруг головами качали! Они ликовали! Смеялись! Кричали! «Смотрите! Ура! Новый вид! Слоно-птица!» Но так и должно было это случиться. Ведь молнии бились. И шторм бушевал. А Хортон сидел и яйцо согревал. И слон возвратился в родные места, счастливый от хобота и до хвоста.PAN id=title>
(Сказки про слона Хортона)
Комментарии к книге «Слон Хортон ждет птенца», Доктор Сьюз
Всего 0 комментариев