«БУПШ действует!»

В нашем пятом Борис появился как второгодник. С учебой у него и нынче не ладилось. Учителя сердились, а он отмалчивался. И снова получал двойки. Потом вообще махнул рукой, начал пропускать уроки. Был шум. Бориса вызывали к директору, говорят, его отлупила мать и в школу он стал ходить, но две «пары» за год схватил — по русскому и по ботанике. Поэтому и сейчас, когда нас уже давно распустили на каникулы, он еще ходил в школу — учителя занимались с отстающими.

Старые Борисовы дружки уже воображали себя и (рослыми и крутили во дворе у Славки Криворотого визгливые пластинки, а Борис от их компании откололся и все свободное время проводил с нами.

Разговаривал он отрывисто, при случае мог и стукнуть, но зря никого не обижал; вот я и не мог понять, почему он вдруг так оборвал меня, а сам вроде побыстрее убежал.

А тут еще сбоку послышался девчоночий голос:

— Что это с ним?

На тротуаре стояла Люська Кольцова. Вытягивала шею и глядела на меня своими огромными глазищами. Значит, видела, как Борис не захотел со мной разговаривать.

— Почему он где-то ходит, а на занятиях в школе отсутствует? — продолжала она допытываться у меня, будто я колдун, который все знает. — Я только что из школы, там все отстающие собрались. И Людмила Сергеевна про Черданцева спрашивала.

— А ты что в школе делала? — спросил я подозрительно. Мне было совсем безразлично, что она там делала, но я не забыл, как она назвала меня троглодитом, и подумал: «Может, поймаю на чем-нибудь и тоже высмею».

Она ответила:

— Ходила записываться. Я теперь буду учиться в вашей школе. И в вашем классе. Мне девочки посоветовали познакомиться с Людмилой Сергеевной. Вот я и познакомилась.

Фу-ты, ну-ты! Будто взрослая — она «познакомилась»! Еще с того дня, когда Люська приехала, я заметил, что она рассуждает, словно ей не двенадцать лет, а двадцать пять. Но сказать мне было нечего. Я только фыркнул. А она опять:

— Скажи, почему Черданцев всегда такой хмурый?

— А вот ты и развесели его, — сказал я.

— Неостроумно! — пожала она плечами.

— А ты хочешь, чтоб троглодит остроумным был? — нашелся я и обрадовался: здорово поддел!

Она рассмеялась:

— Обиделся, чудак-варяг? — И тут как хлопнет меня рукой по плечу. — «Сила — Победа!» — И пошла.

Я так и остался на месте с разинутым ртом.

Я все думаю про Люську. И когда пришел домой, думал. И вот теперь, когда записываю.