«В Париж на поминки»

Почтенные учёные мужи давно выяснили: многие проблемы людей объясняются именно недостатком сна и, что особенно важно помнить, продолжительный здоровый сон способствует успеху в жизни. Но спать надо ложиться только тогда, когда хочется и, желательно, на лоне природы, например, на берегу моря под шелест волн. В городских условиях, к большому сожалению, мы лишены этого удовольствия, да и большинство людей забыли, что крепкий здоровый сон − это залог хорошего настроения на весь день и, кроме всего прочего, бережёт наши нервы и дарит спокойствие. Китайские мудрецы утверждают: самый полезный сон − на ровной жёсткой постели без подушки, и ложиться лучше всего головой на север или восток.

Разумеется, это заслуживает внимания, и с этим как-то ещё можно согласиться, но спать без желанной мягкой подушки, по-моему, явный перебор. На себе испытал. Для здорового сна к мягкой подушке я добавил бы ещё высокий и стабильный доход. Зато будильник как инструмент варварства давно выкинул бы в окно и заменил на радио-будильник. Просыпаться под весёлую музыку гораздо приятнее, но всё равно в такое ясное сентябрьское утро не хотелось вставать. Человеку нужно девять часов, чтобы нормально выспаться, а ещё лучше − все десять.

Я потянулся и сладко зевнул, из окна дул приятный осенний ветер. В Баку сентябрь − лучший месяц в году: летняя жара уже отступила, а холода ещё далеко. Для меня лучшее время для сна − с шести до девяти, и если меня раньше поднять, то я не человек, буду ходить в полусонном состоянии. Все это знают, весь город Баку, даже моё начальство, все, кроме моей жены, которая встаёт на рассвете и с упорством, достойным лучшего применения, вот уже двадцать с небольшим лет продолжает будить меня, несмотря на все мои просьбы, рычания, угрозы. Замирает на минуту, только когда по радио передают бессмысленную чепуху сказочников из бюро прогнозов погоды. Вот и сейчас жена спеша на работу, носится по квартире и время от времени зовёт меня завтракать, прекрасно зная, что я всё равно не встану. В последнее время я уже не реагирую, только сквозь сон издаю звук “щас щас”, это чтобы отстала и ушла на работу, а я продолжу спать ещё час безмятежным сном человека, довольного собой и всем светом. С лестницы слышался топот ног детей, спешащих в школу. Бедные прыщавые дети, зачем их мучают и заставляют так рано вставать? Школу я ненавидел именно потому, что надо было вставать чуть свет, когда город практически ещё спал. Я любил только летние каникулы − не нужно было рано вставать, становясь свободным человеком. Говорят, что утренний сон нездоровый и даже вреден. Ерунда! Это всё для простофиль. Вы обратили внимание, во сколько начальство начинает стекаться на работу? Не раньше одиннадцати, в лучшем случае – десять тридцать. Поэтому я прихожу ” во время”, как и они, ну может быть, на несколько минут раньше. Значит, я могу поспать ещё часок, побреюсь спокойно и с удовольствием − завтрак уже на столе, свежая сорочка на вешалке − и вперёд на добывание денег.

И в тот самый момент, когда я повернулся на другой бок и должен был раздаться храп спящего человека, готового снова бежать по кругу в играх на выживание, раздался телефонный звонок. Телефоны я не люблю ещё больше, чем будильники. У меня предубеждение на всё звенящее и гудящее. Возможно, это осталось с детства, когда в нашем дома появились стенные часы с боем. Этими антикварными часами, гордостью нашей семьи, восхищались все соседи и гости, взглянуть приходили даже из соседних домов. Торжественный почасовой бой был слышен на другой стороне улицы, и с того времени наш тихий дом и окрестные жители лишились сна. В конце концов, терпение жителей лопнуло, и они взбунтовались. К большому сожалению родителей и радости всех остальных, часы были остановлены раз и навсегда. Зато в честь громкого раскатистого боя часов наш дом получил пожизненное почётное звание “кремлёвские куранты”.

Телефон, не уставая, продолжал звонить. Зная мой распорядок дня, это было нарушением всех правил. Но, к сожалению, нормам и правилам этики придерживаются не все, и есть ещё несознательные элементы, которые нарушают одну из главных статей нашей конституции − о праве на отдых. Надо их наказывать за их подлые выходки лишением свободы или штрафом в крупном размере в пользу пострадавшего. Увы, но иногда люди, страдающие бессонницей, вольно или невольно мешают спать другим, тем, кому этот сон необходим не меньше, чем пища и вода. Они что, никогда не спят? Интересно, кто эта назойливая “муха”, которая решила испортить мне день, разбудив по чём зря… Накрылся другой подушкой, не помогло − всё равно звенит и даже как будто громче. Я, не раздумывая, накрыл бы подушкой этого звонаря и отшлёпал, но видно “ муха” не собиралась отставать. Телефон продолжал неумолимо звонить! Не поднимая головы с подушки и не открывая глаза, потянулся к телефону, стоящему на тумбочке, поднял трубку и сказал, точнее, зарычал как каспийский тюлень:

− Не туда попали!

Рык подразумевал, что тот, кто звонит, должен принести извинения за то, что потревожил мой сон. На несколько минут наступила гробовая тишина. − Ты ещё спишь? Хватит cпать, соня. Жду тебя в Сакраменто, − произнёс, как ни в чём не бывало, женский голос. − Это я.

Какой Сакраменто в такую рань, насколько я знаю, это городишко где-то далеко − не то в Италии или ещё дальше − в Америке, и звонила явно какая-то психопатка. Мне уже самому стало интересно. Отбросив в другой конец кровати орудие убийства, вдохнув побольше воздуха, я решил: уж если мне не заснуть, то хотя бы выяснить, кто этот нахал с женским голосом.

− Ты что, снова заснул? − спросил возмущенный голос в трубке.

− Нет, нет, я слушаю вас, − рявкнул я, с трудом разлепив веки.

− Да ты уже должен вылетать из двери, а он “слушаю вас”.Что, других слов не знаешь? Ныряй в рубашку, штаны и на выход.

− Нет, но мне надо встать, привести себя в порядок, я даже не брит, – начал оправдываться я, думая про себя, что дама явно не в себе от жизненных передряг. С кем не бывает, надо повежливее отшить её. − А кто это, извините, говорит?

− Послушайте только его, я здесь полчаса с ним разговариваю, а он спрашивает, кто я. Это Сафа, и я надеюсь скоро услышать стук двери за твоей спиной.

− Постой, постой, Сафа, − я повернулся на другой бок. − Конечно, я узнал тебя, вернее, твой голос. Звонишь спящему из Сакраменто, который находится чёрт знает где, на другом конце света, и в такую рань. У нас в Баку, Сафа, ещё только утро начинается и…

Сафура, так её полное имя, подруга моей старшей сестры, и ещё мы учились вместе с ней на юридическом факультете, только она на два курса выше, а её отец был у нас завкафедрой. Добрейший души человек.

− Ты что мне говоришь, − сразу прервала меня она. − Протри глаза. Ты думаешь, я где-то там? Ошибаешься. Я сижу в кафе в нашем прекрасном городе, светит солнце и вокруг полно народа. Перестань мне врать и лучше двигай в сторону двери, у меня ещё уйма других дел. Ты мне очень нужен.

Я лёжа потянулся и зевнул:

− Хорошо, так бы сразу и сказала: ” есть дело”. Буду как можно быстрее. Всё, не мешай мне собираться. Скажи только, где это кафе.

− В пяти минутах от тебя. Конечно, откуда тебе знать приличные места. Как и мой муж ходишь по шашлычным только.

Муж её, крупный даже по московским меркам бизнесмен, живёт двадцать лет в Москве, живёт, по разговорам, очень даже неплохо и проводит дни в лучших ресторанах Москвы.

Я выполз из-под одеяла, умылся, оделся, и всё это как в тумане. Через полчаса, как медведь, разбуженный во время зимней спячки, сонный и злой сидел на площадке под тентом, оставив машину за углом, и слушал её скучный разговор о том, какие − мы мужчины, что мужчины перевелись и всё прочее в том же ключе. Честно говоря, такие разговоры меня всегда угнетают, и чтобы отвлечься, я начал осматривать кафе, время от времени поддакивая. Около тротуара стоял, как я думаю, автомобиль Сафы − импозантный шестицилиндровый седан бизнес − класса”Hyundai XG”. Новинка этого сезона, “король” на дороге, с роскошным интерьером, двигатель − “зверь” объёмом 3,5 л в сочетании с автоматической коробкой передач и различными “наворотами”. Кафе было оформлено в духе ковбойских вестернов и выглядело так себе, кроме грудастой барменши за стойкой. Откуда ей такой наряд достали с ковбойской шляпой? Для полного комплекта лошади не хватает и может скакать в Сакроменто на родео. Интересно, там и сейчас в таких нелепых нарядах ходят?

Голос Сафы из-за шума от проезжающих по улице машин слышался так:

− Мужчины…прости…где…под…ц… лен…ы по…вы и на…от…но со… ть и всё про…г и не…ы.

− Да, конечно, − кивал я ей каждый раз, как только она прерывала свой монолог.

− Ты не болтлив, − с сарказмом сказала она и поднялась. − До меня только сейчас дошло! Ты и не слушал меня!

− Извини! Когда меня будят так рано, я долго бываю не в себе, извини…

− Отлично! Придётся побыть в себе! − услышал я голос Сафы в сантиметре от уха. Её умные серые глаза смотрели на меня не мигая. Вблизи её несколько большой нос выглядел угрожающе. Я не из тех, кто считает, что несколько большой нос как-то уродует, особенно женщин. Считаю, что иногда даже украшает, придавая роковой вид. Кармен, мне кажется, была именно такой. У египетской царицы Клеопатры тоже будто немаленький нос был? Барбара Стрейзанд, вот на кого Сафура похожа. Даже очень, особенно когда кричит так, что видны все тридцать два зуба и пломбы на них.

После того как она продула мне дыру в ухе, я окончательно проснулся.

− Да, конечно, Сафочка, − начал оправдываться, потирая ухо. У меня было тяжёлое предчувствие, что барабанные перепонки долго её криков не выдержат, но, с другой стороны, она могла существенно увеличить мой банковский счёт. − Здесь просто шумно и я никак в толк не возьму, тебе квартира нужна? Так это не проблема, устрою лучшую… Тебе новостройка или вторичное жильё? Есть хороший выбор с евроремонтом.

− Малик, дорогой, ты ничего не понял, − сказала Сафа, поднимаясь и заходя в кафе. Мне пришлось идти за ней, лавируя между столиками.

− У тебя что-то со слухом?

− До сих по не жаловался, − отозвался я, продолжая потирать ухо.− Глаза что– то начали…

− Много по сторонам смотришь, − и кивнула в сторону участницы родео.

− Да нет, − начал оправдываться и, чтобы перевести разговор, уважительно поинтересовался, как поживает муж, и сделал это явно не подумав.

− Лучше всех. Занимается спортом в закрытом тренажёрном зале «для своих», недавно проходил курс омоложения в дорогой заграничной клинике и тискает русских девушек, кобель старый. Мне, честно, надоело это терпеть и вот я второй год в Баку, − и развела руками. − У нас небольшие вложения были здесь, а теперь они стали большими. Самые престижные косметические салоны в центре – мои и несколько парфюмерных. Но мы ещё не развелись. Ты же знаешь, как у нас в Азербайджане к этому относятся.

− Ну, перестань, какие разводы, у вас была такая любовь. Помнишь, когда комендантский час ввели, а ты не хотела уезжать в эту холодную Москву, он всю ночь стоял под твоими окнами, пока его не забрали русские солдаты, а мы вызволяли его из военной комендатуры. Только потом, испугавшись за его жизнь, ты согласилась уехать.

− Да, − сказала она дрогнувшим голосом. − Но ты же видишь, как он себя ведёт. Когда я об этом начинаю говорить, у меня просто ком к горлу подкатывает. Вот ты, например, я знаю, не разу не изменял своей жене. Не перебивай меня, это знает весь Баку.

− Как весь Баку? − покачал я головой и холодно произнёс. − Сафа, ты преувеличиваешь.

− Честно тебе говорю, кого хочешь спроси, − и начала оглядываться. Хорошо, что в зале никого ещё не было кроме барменши, но у неё она почему-то не решилась спросить. И на том спасибо.

− Слушай, я что– то не вижу твоей машины, − она подняла брови. − Как ты подъехал?

− Она стоит за углом, в переулке, − отозвался я.

− Такая страшная машина, что её нельзя показывать людям? − с сомнением в голосе произнесла Сафа.

− Ну, в общем… ты права, − пожал плечами я.

− Какой стыд, ты и в такой машине. Никуда не годится, надо исправлять.

Я небрежно махнул рукой.

− Нет, Сафа, у меня всё нормально. Работаю в БТИ юристом, обычный юрист каких сейчас пруд пруди, а что такое БТИ, наверное, ты знаешь.

− Как же не знать! Республиканское Бюро технического инвентаризации зданий и сооружений. Много крови они выпили у меня в своё время, − и, покачав головой, добавила, − и денег… Давно ты там?

− Не так давно, работа так себе. Чего скрывать, дела идут не так успешно, как хотелось бы. Летом клиентов маловато, но работа даёт возможность заниматься продажей недвижимости и не платить налоги.

Она понимающе улыбнулась, затем слегка нахмурилась и спросила:

− Как у тебя с азартными играми?

− И это ты знаешь?! Ходили ради шутки, десять долларов за вход и весь вечер питьё и бутерброды бесплатно. Если играли, то во французскую рулетку, но это в прошлом. К игорному столу на пушечный выстрел не подхожу, иногда только в боулинг покатать шары.

Она улыбнулась, передразнивая меня и несколько минут спустя заговорила:

− Игорные заведения все прикрыли, поэтому и завязал. – Не выслушав ответа, повернулась к бару и что-то на пальцах показала.

− Ты пришёл и не спрашиваешь, зачем я попросила придти.

На столик поставили дежурный во всех подобных заведениях “завтрак бизнесмена”−ржаной хлеб, яичницу с беконом и большой бокал апельсинового сока.

− Ты же не успел позавтракать, наверное, может ещё что, коньячка?

− Ты что, Сафа, − рассмеялся я, откинувшись на спинку бежевого кожаного кресла. − Кто же пьёт с утра, мне ещё на работу.

Сафа пристально на меня посмотрела и загадочно улыбнулась.

− Чувствуется, ты устал от однообразия жизни. Наверное, и мозоли пошли от сидения. Надо тебе немного развеяться.

Только потом я понял смысл её слов и оценивающего взгляда.

− А костюм у тебя хороший и сидит как литой. Был бы только слегка светлее. Ты всегда знал толк в одежде и умел её носить. Крой точно американский, пиджак с покатыми плечами, я узнаю их из тысячи. Мой муж только их носит. Рубашка фирмы “Gant”?

Только она не знала, что этот костюм я одеваю и на работу и на все торжественные случаи. Да и откуда ей знать, как живётся рядовым строителям капитализма.

− Ты ещь, не отвлекайся и слушай. А я тебе расскажу интересную историю, очень хочу узнать твоё мнение. Я бы сказала даже странная история. Только прошу, будь внимателен, − чувствовалось, что она чем-то взволнована.

− Только ты не смейся, − попросила Сафа и поправила волосы.

− Не смеюсь, с чего ты взяла, − ответил, не поднимая головы и жуя то, что мне принесли.

− Хорошо, мне кажется кто– то меня преследует, − прошептала она дрожащим голосом.

Внимательно посмотрел на неё. У женщин в её возрасте начинаются разные дела, гормональные и прочая ерунда, отчего они бывают не совсем в себе.

− Перестань на меня так смотреть, со мной всё в порядке, то есть, с головой и со всем прочим. Что я тебе говорю, это очень серьёзно. И убери эту улыбку с лица, пока я не обиделась. Так я продолжаю. Позавчера возвращаюсь домой, машину отпустила и по дороге зашла в супермаркет кое-что купить Маське. Не делай такие круглые глаза − это моя собачка, и я покупаю ей разные вкусности. Сейчас находится под присмотром няни. Слушай дальше. Стою в кассу, позади меня какой– то мужчина встал. Вернее, я сперва увидела краем глаза справа от себя его волосатую рыжую руку, на ней ещё перстень был такой массивный, с камнем. Хорошо, не нервничай. Ты же понимаешь, эти безделушки наша женская слабость. Хотя работа ювелира была несколько грубовата. Всё, не отвлекайся, слушай дальше. На следующий день мы с Маськой поехали прогуляться на бульвар, ему нужен был свежий морской воздух.

Я поперхнулся от услышанного и начал бить себе в грудь, нож с вилкой со звоном упали на мраморный пол.

− Перестань ёрзать, это врач прописал ему утренний моцион от стресса и от общения с подружкой Джессикой.

Сафа залезла в сумку и вытащила фотографию:

− Это одно из последних фото.

На фотографии были запечатлены две вислоухие собачки в кокетливых шляпках и курточках.

− Слева Маська, − с нежностью сказала Сафа, затем нахмурилась. − А рядом эта недотрога Джессика. Аристократка в десятом поколении, ест только из рук своего хозяина. Любит своего хозяина до безумия, и он отвечает ей тем же. Хозяин ”сокровища”, мой лечащий врач − стоматолог заявляет: ”Джессика очень чувствительная и высокоинтеллектуальная, очень разборчивая, ещё не ответившая взаимностью никому”.А по-моему капризная и избалованная. Она просто фригидна! Месяц морочит бедному Маське голову и не подпускает к себе. Только хвостом крутит, а Маська весь измучился от душевных потрясений. Ночами бедный не спит от переживаний. Скулит! Извини, я отвлеклась, перехожу к делу! Во время прогулки мне звонит на мобильник соседка по этажу. Быстро приезжаю домой, а там трагедия. Газовый счётчик взорвался, и пострадала моя дальняя родственница. У неё обгорели все волосы, и сейчас она лежит у меня как в санатории. По твоему удивлённому взгляду я всё поняла, можешь не говорить. По воскресным дням она привозит из деревни продукты и делает всю работу по дому. Приехала скорая помощь, милиция, служба из газовой конторы, было много шума. Оказывается, произошла утечка газа из счётчика. Ни у кого до сегодняшнего дня такого не случалось, а у меня бац, и случилось. Если бы у неё рост был как у всех нормальных людей, а она немножко выше этого столика, осталась бы точно без головы и назвали бы это происшествие несчастным случаем. Вот так! Мы все на нервах, у Маськи, соответственно, углублённый хронический стресс со всеми последствиями. Теперь ему, бедному, даже Джессика не нужна. Если бы ты знал, как любят все мои друзья и подруги Маську.

− Дёрни себя за ухо, плюнь через плечо и забудь. Это всё, что тебе могу посоветовать, − подвёл итог я и повернулся к бару попросить два кофе.

Сафура энергично потрясла головой, услышав мой совет.

− Ты ничего не понял, − возмутилась она. − В тот же день у меня были эксперты, которых я их наняла, и они подтвердили мою догадку. Был предумышленный взрыв и целились в меня. Сегодня утром группа экстрасенсов побывала у меня и тоже это подтвердили.

− Ну, с этим спорить невозможно, тем более, с группой магов и чародеев, – вздохнул я и понял, что в моём положении лучше со всем соглашаться и тихо уползти по своим делам. Но иронию в моих словах, к сожалению, не удалось скрыть.

Сафа на несколько минут замолкла, а затем прошептала:

− Мне кажется, кто-то хочет моей смерти!

− Ты ведь теперь женщина богатая, подумай, кому выгодна твоя смерть, − и усмехнувшись, пробормотал. − И ещё с богатым воображением.

− Не думаю что из– за денег, родственников у меня мало. Одна сестра всего, и та замужем за миллионером, живёт себе в Париже, да и зачем им мои мелочи. Нет, здесь что-то другое, как ты думаешь, может мой муж на это пойти? – буквально выкрикнула она и вцепилась мне в локоть. Я осторожно высвободил руку из её цепких пальцев с острыми ногтями. На рукаве остались глубокие царапины.

− Как тебе такое могло придти в голову, Сафа? Неужто он из-за денег…

− Нет, нет, денег у него дай Аллах каждому, да и не такой он человек, он последние деньги отдаст ближнему, − прервала меня. − Я боюсь, это ревность! У самого рука не поднимется, так он нанял кого-то.

− Ну, это уже индийский сериал, не напрасно я запретил жене смотреть их.

− Ты не знаешь, какой он ревнивый! Это снаружи он такой ”гуляй Вася”,а если что, это что-то страшное. Откуда тебе, бедному, знать, что гуляки бывают страшно ревнивыми, до ужаса и могут пойти на что угодно. Как пример, Отелло!

Что-то я не припомню, чтобы Отелло мотался по женщинам, но спорить на эту тему и высказывать своё мнение не решился.

− Не драматизируй, Сафа. Может, ты имеешь в виду Дон Жуана? − пояснил я, не отрывая глаз от кофе.

Надо сказать, что раннее пробуждение не располагает к страстному спору. Наручные часы показывали десять, и надо было поскорее закончить разговор, тем более, что и кофе уже выпит. Как назло, ещё и важная встреча с клиентом намечается. Кофе мне понравился, даже очень, будут приглашать сюда клиентов, здесь мило и уютно, несмотря на явный кич интерьера.

− Ты поедешь в Москву, к нему! − выпалила она как из пушки. − Я перебрала в голове всех своих близких и выбор остановила на тебе. Ты проходил в университете психологию и психоанализ?! Используй свои знания. Ты лучший вариант! Хочу тебя нанять как юриста и его друга по ”несчастью”. В молодости ты вместе с ним “зажигал” c девочкам, теперь отвечай за ошибки молодости.

− Да ты что! – уставился я на неё с остолбенелым видом. − Какие девочки, Сафа, у нас десять лет разницы в возрасте с твоим мужем. Да и не мог я, тогда женат уже был. Работал у него простым юристом, помогал проталкивать дела, да и проработал я с ним несколько лет. Правда, по работе мы с твоим мужем выезжали пару раз в Турцию, я готовил договора на подпись, а что делал твой, я не видел.

Она измерила меня испытующим взглядом и пододвинула мне вторую чашку.

− Верится с трудом! Надо, чтобы ты поехал и поговорил с ним. Не беспокойся, за труды я тебе заплачу. Ты будешь доволен! А когда приедешь, я тебе ещё парочку хороших клиентов устрою. Москву увидишь. Давно был в столице нашей бывшей родины?

− Давно и не очень хочется, − не спеша отпив кофе, задумчиво произнёс я. − Предпочёл бы сейчас лежать и спать. Признайся, ты желаешь получить доказательство его виновности, чтобы развестись, только честно.

Она замолчала и закрыла глаза, но через минуту продолжила:

− Нет, ты меня не понял. Я не знаю, чего хочу. Я запуталась, Малик. Боюсь, что он сделает какую-нибудь глупость.

− Давай поговорим о незнакомце. Ты, кроме перстня и рыжих волос, ничего не видела? Или какие-нибудь особые приметы?

Сафа сморщила кончик носа и кивнула.

− Помню, что высокий, потом пахло от него, и явно приезжий. Да, вспомнила голос командный, как на парадах.

− Он же ходил за тобой несколько дней, выслеживал, и это всё, что ты можешь сказать о нём? − сквозь зубы заметил я.

− Не иронизируй, дослушай до конца. Всю ночь и утро я думала об этом перстне. Что мне показалось необычным, так это то, что он был бронзовый. Наши мужчины носят золотые, на худой конец, серебряные. Мне кажется, я его видела и раньше, несколько раз и в разных местах. Слушай меня, я хоть и деловая, но всё же восточная женщина, мы не смотрим в глаза мужчин, но зато всё остальное от нашего взгляда не ускользнёт. Я видела этот перстень.

Она схватилась за сердце и тяжело вздохнув, продолжила:

− Извини, я несу всякий вздор, не сердись, я постараюсь, я должна всё вспомнить, но попозже, а теперь езжай за паспортом. Вот тебе визитка отеля, я остановилась на семнадцатом этаже. Временно переехала, пока установят новую дверь. Внизу скажешь, что ко мне и тебя сопроводят. Не шарь по карманам, всё оплачено. Иди, мне ещё надо кое с кем переговорить. Стой, и никому о нашем разговоре.

Я остановился на полпути к входу, повернулся и поднял обе руки.

− Конечно, Сафа, можешь не сомневаться.

− Жду тебя через час, не опаздывай, а щегольские тонкие усики лучше сбрей, старят тебя, − услыхал я, выходя из зала.

Тебя не спросили, подумал я и выскочил из кафе.

В двенадцать я стоял в холле отеля под чутким взглядом обслуживающего персонала с моим другом Фуадом. После звонков и переговоров по телефону мы оказались перед дверью в номер, по обе стороны которого стояли “ два шкафа” по сто килограммов и ростом с дверь, не объехать, не обойти. Дверь неожиданно открылась, в первой комнате никого не было, зато из второй доносился недовольный голос Сафы.

− Посидите минутку, сейчас закончу, в баре есть всё, и не стесняйтесь, всё оплачено, – крикнула она нам. − Если голодны, закажите что желаете.

Закончила Сафа только минут через тридцать, за это время мы успели подробно рассмотреть не только гостиную, но и ванную комнату. На стенах гостиной висели репродукции картин нидерландского абстракциониста Пита Мондриана, это мне сказал Фуад.

Влетела она в гостиную как бакинский ветер, с невообразимой причёской: всколоченные волосы в разные стороны, пучок волос при этом закрывал правую часть лица. За ней вприпрыжку неслась немолодая женщина с ножницами, целясь ей в голову. Со стороны казалось, что на наших глазах совершается убийство.

− Мы пришли, − тихо сказал я, и мы привстали с дивана. − Сафа, дорогая, не надо нас пугать, что ты с собой сделала?

Я перевёл дух, а ещё раз взглянув, добавил:

− Это что за зоопарк на голове?

− А, ты насчёт моей причёски? Не обращай внимания, это последний писк моды, вчера в Милане мои девочки всех покорили этой причёской. И она точно соответствует моему настроению. Возьми деньги, здесь тысяча долларов. Я думаю, два дня тебе хватит, постарайся образумить его и возвращайся. Оплаченный билет туда и обратно заберёшь в аэропорту. Значит так, внизу прямо у входа тебя ждет белый “Ford”.В аэропорту тебя встретят. Вот ещё возьми со стола сотовый телефон с сенсорным дисплеем, он с роумингом. Нажмёшь на дисплей и можешь говорить. Это так, на всякий случай. Всё, можешь идти.

Это она говорила, несясь по гостиной и раздавая поручения по телефону, за ней продолжала бегать женщина с ножницами, следом, истошно лая и стараясь подпрыгнуть и укусить за ногу, неслась маленькая собачка. Этот бег остановил только мой решительный призыв.

− Познакомься с Фуадом, мой друг − художник.

Честно говоря, Фуада не надо было особо и представлять, за него говорил его облик. Вьющаяся грива, перехваченная узлом на затылке, борода, вельветовая рубашка – его гордость, изношенные кроссовки «а-ля боксёр», затёртые и потерявшие товарный вид джинсы “Leе”, в кармане мелочь и ключи от дома. Не брился он, по крайней мере, неделю. Таков он был во всём.

Сафа закричала, все застыли как вкопанные, даже эта истеричная маленькая собачонка.

− Фофа, неужели это ты!!

Только самые близкие и родные называли его Фофа.

− Слушай, где ты пропал, я тебя сто лет уже не видела. Это родственник мой, я его помню вот таким, − обратилась она ко мне. − А сейчас вот как вырос. С бородой я бы тебя не узнала. Рост метр восемьдесят, наверное?

− Выше, − смутившись, произнёс он.

− Ну, да, метр восемьдесят это мой рост, − и повернувшись ко мне, спросила:

− Ты помнишь, я ещё играла в баскетбол за наш факультет. Какие прекрасные безоблачные были времена.

Наконец её взгляд обратился ко мне. Поняв что удобный момент настал, я дополнил:

− Сафа, воспоминания о прошедшей молодости оставим на потом. Сейчас надо, чтобы ты описала своего преследователя, а Фуад нарисует. Будем иметь хотя бы представление о нём и для этого тебе лучше сесть.

− Зачем, Фофа не меня же будет рисовать. Я буду ходить, двигаться, так даже лучше вспоминается. Всё, я начинаю. Маська, иди ко мне на руки.

Минут через десять, взглянув через плечо Фуада, я увидел портрет.

− Разгуливать с таким лицом это уже большое преступление, − сквозь зубы заметил я и от удивления приподнял брови.

Это было лицо гориллы.

− Может, позвоним в зоопарк? − слабо пошутил я и замолк на несколько минут. − Нам труба! Сафа, это точно он, может, ты слегка преувеличиваешь?

Сафа покачала головой. Собачка в её руках выкатила глаза, заскулила, завиляла хвостом и, по-моему, хлопнулась в обморок.

− Значит, это он! После университета я несколько лет занимался следственно-розыскной работой и тебе могу твёрдо сказать, от такого можно спастись только в танке. Ребята, к сожалению, я – пас! Не смотрите на меня так, может без меня…и в самолёте меня укачивает.

Я ещё раз взглянул на рисунок. Старик Чезаре Ломброзо − итальянский криминалист и тюремный психиатр с большой радостью занёс бы его в свою известную книгу“ Преступный человек”. Понятно, что не стоило связываться с этим делом, зачем мне лишняя головная боль и неприятности, но отказаться надо было так, чтобы не обидеть Сафуру.

Пять часов спустя, в пятнадцать минут шестого, под зорким взглядом крепкозадых тёток в таможенной униформе я и Фуад выходили из аэропорта “Шереметьево”, тихо напевая давно забытую песню”Дорогая моя столица. Золотая моя Москва”. Я снова в Москве, в городе моего славного прошлого. Вежливый и энергичный голос окликнул нас, мы повернулись. Подбежал коротко стриженый улыбающийся молодой парень в кожаной куртке и тренировочных штанах, спросил, куда нам надо, предложил подвезти в центр Москвы за сорок долларов. Мы торговаться не стали, он по телефону вызвал машину, на крыше которой красовалась надпись «такси». За баранкой этой обшарпанной колымаги сидел угрюмый, крепко сколоченный мужик c крупным, обветренным лицом. С его внешними данными ему больше подошла бы грубая физическая работа. Я сел впереди рядом с водителем, Фуад с сумками пристроился на заднем сидении. Из машины неприятно пахло дешёвыми духами, алкоголем и луком. Я тоже любитель лука, но не в таком же количестве. Напрасно мы поторопились, надо было обратиться в диспетчерскую по заказу такси. Теперь уже поздно, да и неудобно. Единственным желанием было поскорее доехать и устроиться в гостинице. Как только этот передвижной автоутиль тронулся, чтобы как-то завязать разговор. Я спросил, долго ли нам ехать. Оказалось, недолго, тридцать километров до центра и доедем быстро, если не будет пробок.

− Нам надо к гостинице, интересно, будут свободные номера?

− Да ты что, в Москве главное что бы деньги были, а устроиться не проблема.− сквозь зубы заметил водитель.

− Деньги не проблема, − радостно констатировал Фуад. − Целая сумка.

Но шутка явно не понравилась водителю. Наступила тишина, и он задумался о чём-то своём. Я огляделся. Дорога шла вдоль лесопосадок, это было Ленинградское шоссе.

Таксист повернул голову и лениво осведомился:

− А за такси заплатить у вас денег хватит?

− Что за разговоры шеф, получишь ты свои сорок зелёных, не беспокойся, − продолжал подшучивать Фуад.

− Это не мне надо беспокоиться, а вам. И за каждый километр по сорок, поняли, − дверь щёлкнула…

− Получается, тебе должны тысячу двести долларов,− быстро просчитал в уме я и подвёл итог. − Тебе как провести − через банк или желаешь наличными и, главное, в какой валюте. О чём это ты, шеф?

− О чём? И в какой валюте? Вам обоим скоро объяснят. К браткам заедем, здесь рядом, они быстро вас научат жизни.

− Да ты что, насчёт денег в сумке? Это всего лишь неудачная шутка друга,− постарался успокоить я и кивнул на заднее сидение.

− Чего ты мне гонишь? − хрипло спросил он и нажал на газ.

Мы мчались по северной части Москвы. Справа начинался нескончаемый парк речного вокзала, слева впереди виднелся ещё один парк. Этот район я неплохо знал, в молодые годы мы часто приезжали в ресторан речного вокзала. Но надо было как-то успокоить водителя, но как это сделать, я не знал.

Я посмотрел на шофера, затем на дорогу и неожиданно ощутил всю критичность создавшегося положения. Он явно был депрессивным алкоголиком, с таким лучше не шутить. Помутнённый разум шутки не воспринимает. Лечиться таким надо. Его большие руки всё сильнее сжимали руль, на висках вздулись вены, лицо, и без того красное, побагровело ещё больше. Такими руками в руднике махать кайлом или киркой. В нашем положении самым правильным было не вступать в разговор. Не снижая скорость, шофёр повернув к нам голову и завопил:

− На жалость, стервецы, берёте, только это вам не поможет. Житья нет от вас. Говнюки, понаехали тут. Там крутануть бабочку не получится, фраеров там нет.

− У тебя, дяденька, вздорный характер,− не выдержал Фуад.

− Чего? Нарываешься, хрен с горы, − рассвирепел шофёр. − А в рыло?

− Можно и в рыло, − не стал возражать Фуад.

− Вашу мать…

Это было последнее слово, которое вырвалось у него. Голова откинулась влево, затем вернулась в своё первоначальное положение, громко щёлкнула по рулю и водила начал сползать под дверь. Не надо было чужую мать вспоминать. Свою мать вспоминать ему обошлось бы значительно дешевле. Напоследок этот псих издал ещё и хрюкающий звук. Я чудом успел перехватить руль, машина неслась на большой скорости, и первое, что я сделал, выпрямил машину. Взял слегка вправо, столкнул его ногу с газа и, медленно нажимая на тормоза, с большим трудом остановился. Машина стояла на обочине и могла привлечь внимание милиции, которая, по разговорам, мало чем отличалась от братков. Тогда нам точно не отвертеться. Я притронулся кончиками пальцев к его шее, нет ещё живой. Черепушка видно у него крепкая! Рядом с головой на коврике лежала заточка, выпавшая у него из кармана, а пощупав рукой под передним сидением, обнаружил бейсбольную биту. Не знал он про силу удара Фуада правой рукой по уху, после которого в ушах долго разносится колокольный звон. Раскрасневшееся ухо начинало медленно, но верно раздуваться и принимать форму узбекской лепёшки. Удар у Фофы, конечно, сильный, чувствовалась рука бильярдиста с большим стажем, но что-то надо было делать с этим лопоухим. Выйдя из машины, я пересел на место шофёра, Фуад оперативно за плечи перетащил его на моё место. Проехав вперёд, мы свернули вправо и въехали в парк речного вокзала.

− Ну что, приехали! − начал я. − Не хотел же ехать, так нет, заставили меня, уговорили. И ты хорош “родственничек”. Женский угодник! Нашёл с кем шутить. Мне это надо?!

Я огляделся и продолжил:

− Значит так, я думаю, мы проедем вперёд. затем свернём влево к метро “Речной вокзал” За ним был когда-то большой пустырь, там его и оставим, пока милиция не приписала нам все угоны за последнее десятилетие. Надеюсь, пустырь ещё не застроен. Теперь вылезай из машины и открой багажник, освободи место для этого лопоухого крикуна. Надо перетащить его, а может закопаем и всё. Так, шутку не поняли, пардон, берём за ноги и тащим его.

Уложив его в багажник, мы выехали из парка. Около метро народу было много, перед входом вряд стояли будки, бойко торговавшие продуктами в конце рабочего дня. Пустырь был в рытвинах и ещё не застроен. Мы спокойно порулили к ближайшему дереву, стерли следы пальчиков и двинулись к метро. На прощание Фуад похлопал по багажнику и пожелал ему спокойной ночи, в ответ он что-то заорал, но нам это было уже не интересно. Вряд ли кто-либо услышит его отсюда. Да и зачем кричать, я думаю, в таком комфортном багажнике ему будет отлично. Лежи и отдыхай, ни о чём не беспокойся, наслаждайся жизнью, водила. Крути педали, пока в ухо не дали.

У входа в метро на ступенях сидели бомжи, жалкие и опустившиеся люди с испитыми лицами. Взяв проездные билеты, спустились в метро и с пересадками доехали до площади Ногина. Разглядывая изменившуюся Москву, мы очутились перед мечтой всех кавказских мужчин − гостиницей “Россия”! Это была крупнейшая гостиница Европы с пятью шикарными ресторанами в северном и западном корпусах, с богатым выбором блюд восточной и европейской кухни. Нескончаемое количество кафе и баров, обслуживающих клиентов, как нам казалось тогда, по первому разряду, работали негласно до последнего клиента. По советским меркам, когда ничего лучше и не было, нас и это устраивало. Жадные администраторши в гостинице обкрадывали нас, угрожая выселить. Те, кто убирали номера, лазили по чемоданам и стучали коридорным, если мы приводили девушек. Девицы обходились нам в те времена, можно сказать, бесплатно, ни о каких деньгах не могло быть и речи. Надо было накрыть только стол и все. Устраивал нас, бедных студентов, в отель наш друг − бакинец, который крутил роман с дочкой ответственного работника управделами ЦК. С метро “Ногина”, которое теперь, оказывается, называется “Китай-город”, можно было попасть в восточный корпус отеля. Проблем, на удивление, с размещением никаких не было. Нас, в отличие от прошлых лет, встретили без таблички “мест нет”, мило улыбнулись, представив прайс-лист. Цены оказали более чем скромными, тридцать восемь долларов за номер. Мы собирались остаться на одну ночь и, оплатив проживание, получили ключи и небольшой согнутый пополам глянцевый листок бумаги, на котором большими буквами было написано РОССИЯ № А 471807.Это была карта для предъявления при входе в гостиницу и которая давала право находиться в Москве. В советское время этот глянцевый пропуск переходил из рук в руки, он позволял посещать многочисленные рестораны и бары внутри здания. У словоохотливой милой администраторши выяснили, что отель взят в аренду какой-то итальянской фирмой и скоро может быть даже снесён. С этим мы не могли согласиться. Как ни как, память не одного поколения любителей весело и с комфортом отдохнуть. Поселили нас в южном корпусе на двенадцатом этаже с видом на Москворецкую набережную. Номер был точно такой, как и в годы молодости, даже пахло также, как-то по-особому.

Кинув сумку на полку, я позвонил Максуду. Мобильный сразу ответил:

− Привет, Максуд, − всё, что я успел сказать.

Из телефона послышался истошный крик. Нет, с этой семейкой я точно стану глухим или заикой.

− Давно приехал? − осторожно поинтересовался он. Если бы я ответил что приехал вчера или, не дай Аллах, позавчера, то эта была бы обида на всю оставшуюся жизнь.

− Нет, только что, только вещи положили в номер.

− Молодцы, а где остановились, могли бы у меня остаться. Завтра я уезжаю, вся квартира в вашем распоряжении.

− Да нет, зачем тебя беспокоить, мы всего на один день приехали.

− Давайте, выходите из вашего отеля, мы сейчас подъедем. Где вы остановились? Постой, я сам скажу, в гостинице “Россия”. По старой памяти, конечно. Сколько ты уже не приезжал, лет десять?

− Нет, двадцать с лишним лет. Как женился, так и всё.

Возникла неловкая тишина.

− Ну, ничего, главное, что всё хорошо и все живы − здоровы,− хрипло признался я.− Подъезжайте со стороны Ногина. Мы с Фуадом спускаемся.

− И Фофа с тобой? Ну, вы даёте, ребята. Хорошо, мы здесь рядом, через десять минут спускайтесь.

И я услышал рёв мотора. В этот момент зазвенел телефон на тумбочке. Мы с Фуадом переглянулись, удивлённо подняли брови и выпучив глаза, вместе подошли к кровати.

Из телефона раздался томный игривый голосок:

− Мальчики, не хотите отдохнуть?

− Нет, мы уже уходим, девочки, и разве это отдых, это тяжёлый труд.

В трубке засмеялись и дали отбой. Пора было выходить.

Пройдя по коридору в лифтовый холл, мы спустились на первый этаж, вестибюль выглядел уныло и не радовал глаз, как в прежние времена, когда здесь всё сверкало, и веселье бурлило через край. Вдоль стен одиноко стояли подозрительные личности, смахивающие на сутенёров. Выйдя на площадку перед входом, мы уселись под тент напротив здания, и Фуад заказал по кружке немецкого пива, явно российского разлива. Пить не хотелось и я стал рассматривать фасад отеля, не потерявший свою былую красоту. Стены были того же серого цветы с выступающими эркерными окнами, а снизу по зданию шёл высокий кант из коричневого гранита. Приезд Максуда затягивался, Фуад расплатился за пиво, и мы не спеша пошли в сторону метро. Вдруг меня осенило.

− Откуда у тебя российские деньги? Сознавайся.

− Чего сознаваться. Это сдача таксиста за моральный ущерб, − хитро улыбнулся, сделал непонятный движение рукой и ушёл вперёд.

− Фофа, не убегай, − вежливо, но твёрда начал я. В это время подъехали две машины.

− Хорошо, это мы обсудим позже. Когда только ты успел? − поражённый, спросил я.

− Обсудим и осудим, правильно, но позже, а сейчас садитесь. Хотите к девочкам или ко мне? − говорил он, обнимая и целуя нас.

Максуд был одет в безукоризненно выглаженную белую рубашку с тонкими золотистыми полосками, галстук в косую полоску и кашемировая куртка приятного тёмно-синего цвета.

− Рад вас обоих видеть, если бы вы знали, как я соскучился по вам, ребята. Вслед за ним справа вышел молодой парень.

− Знакомтесь, это Саша, мой помощник и друг.

Конечно, мы сели к нему, и машины, развернувшись, двинулись по Москворецкому мосту на другой берег Москвы-реки. Возле светящегося всеми цветами радуги отеля “Балчуг Кемпински”, на углу у въезда на Пятницкую улицу машины остановились.

Саша зашёл в винный бутик и через минуту появился с коробкой, из задней машины послышались женские крики и аплодисменты. Машины снова рванулись вперёд, благо час пик прошёл и на улицах стало свободнее. За разговорами не заметили, как уже приехали. Мы стояли перед двухэтажным зданием, купеческим, каких на Пятницкой множество. Перед входом стоял ряженый в косоворотке, низко поклонился нам, что-то пролепетал на старорусском и пригласил войти. Комедия для богатых придурков, не знающих, куда девать деньги. Внутри всё также было в стиле

«а ля русс» на стенах висели расшитые полотенца, бубенцы, деревянные петушки и прочая мелочь. Было даже одно ноу-хау − в углу стояла настоящая телега с сеном и стёртыми валенками. Нас провели по слабоосвещённому коридору в довольно большую комнату. В центре стоял столик с креслами, справа и слева располагались кабины, стеклянные двери в бассейн и сауны. Напротив роспись во всю стену– пышногрудые круглолицые “кустодиевские” толстухи в кокошниках, бегающие по полю. С такими формами и босиком далеко не убежишь. Изображение явно была рассчитано на возбуждение аппетита мужского состава. Фуад стоял рядом и внимательно рассматривал приглашенных «живых» девиц, выбирая для себя жертву.−Как тебе? – кивнул я в сторону стены.

Не отрывая взгляда от девиц, он усмехнулся и небрежно махнул рукой.

− Девушки даже очень, особенно вон та с высокой грудью. Я бы не отказался поближе с ней познакомиться, надеюсь, она не девушка Максуда. У меня уже несколько месяцев не было женщины.

− У тебя ещё долго не будет женщины, если ты не успокоишься. Надеюсь, ты помнишь, зачем мы приехали?

Фуад кивнул, слушая вполуха и не сводя взгляда, двинулся в сторону девушек, широко раскинув руки. Пока гулянка не закрутилась, надо принимать решительные меры, потом будет поздно… Обхватив Максуда за плечо, отвел в дальний угол комнаты и коротко объяснил серьёзность нашего приезда. Несколько минут он слушал невнимательно, но по мере разговора я почувствовал, как он внутренне напрягся. Я обнял его, говоря при этом успокаивающие слова. Всё это время он молчал, затем поднял голову и бросив на меня быстрый взгляд, повернулся к Саше и дрогнувшим голосом распорядился:− Проводи девушек и извинись…

Проказник Фуад сидел на подлокотнике кресла, на коленях у него восседала та высокогрудая и заливалась смехом. Как по указке почти голые девицы быстро оделись и также быстро исчезли, к великому сожалению Фуада. Он окаменел и поджал губы, даже хотел возразить, но увидев выражение наших лиц вовремя остановился, только вздох, вырвавшийся у него, говорил о его состоянии. Я усмехнулся, не за тем мы сюда приехали. За улаживание дела Сафа мне обещала авто, не новый, но на «ходу» и ради этого я любому кайф поломаю.

− Ты шутиш? Неужели она могла подумать, что я могу совершить такое.

Минуту постояв, Максуд глубоко вздохнул, повернулся и сел в кресло, достал золотую зажигалку, тёмно-серую пачку сигарет “Gold Marlboro” и закурил. Наступила тишина, мы, видя его состояние, ждали. Максуд поднял голову, обвёл нас взглядом и начал возмущаться:

− Какое объяснение она хочет получить от меня, разве я давал повод для таких обвинений?

Я молча покачал головой. В таком состоянии его не стоило раздражать, главное получить хоть какие – то нужные нам сведения.

− Я тут не при чём, уверяю вас. Вы же не думаете, что я против Сафы мог что– то замышлять, ребята. Я совершенно невыносим и это знаю, но чтобы такое. Да, увлекаюсь женщинами, но кто этим не грешит.

Обвёл всех взглядом, остановился на мне и пробормотал:

− Конечно, ты не то, что мы, извини, но не могут же все быть такими!

− Не понял какими?

− Ты не обижайся, я в хорошем смысле говорю.

− А что, и в Москве об этом знают? − начал закипать я.

Максуд молча протянул руку к ящику, достал несколько бутылок, освободил место для них на столе, отодвинув вазу с цветами и постарался перевести разговор на другую тему:

− Я буду пить венгерский бальзам с водкой. Всем советую. Этот бальзам изготовлен на сорока двух травах. Послевкусие − приятная горечь.

Стараясь держать себя в руках, я ответил ему:

− Наверное. Но я как-то обхожусь без бальзамов, в этом нет необходимости. Но если кто-то нуждается в этом… − ухмыльнулся я, затем развернулся в кресле и взял со стола плоскую бутылку чёрного цвета с крестом на красном фоне.

− На ней ещё и крест, её в аптеках продают? − сквозь зубы заметил я и продолжил добивать его.

Максуд проигнорировал мои слова, но поняв, что я не отстану и деваться некуда, вернулся к разговору о моей персоне.

− Ты извини, Малик, я буду честен с тобой, здесь все бакинцы это знают.

− Чего, у вас в Москве других разговоров нет? Ты хочешь сказать, наши и все другие…? − спросил я и протянул руку к бутылке бренди.

− Ну, раз аккордеонист Валера знает, он и здесь играет на свадьбах, значит получается все,− растерянно произнёс Максуд.

− У меня слов нет. Я больше не хочу говорить на эту тему, у нас более важные дела, чем моя персона. Что ты думаешь об этом деле, вот что главное. Кто может хотеть её…вернее кому нужно это убийство? Получается так и не кому? Максуд, мы понимаем твоё положение, но надо думать.

Он передёрнул плечами.

− Чего здесь думать, может она кому-то дорожку перебежала по бизнесу и поэтому с ней хотят расправиться, такое часто бывает.

− Это у вас в Москве часто так бывает, а мы как-то умудряемся без крайних мер обходиться. Расскажи всё, даже то, что тебе кажется неважным, особенно про близких…

− Тогда я даже не знаю, что подумать. Сестра её Рафига − женщина обеспеченная, любит её очень, живёт с детьми и мужем в Париже. Мужа её ты тоже знаешь, валюту у него покупали мы в советское время, потом его замели во времена Андропова, но он быстро вышел при Горбачёве и пошёл вверх. Баку ему показался неперспективным, и друзья по бизнесу помогли перебраться в Москву. В середине “лихих” девяностых он развёлся, женился фиктивно на француженке, сделал ей ребёнка, развёлся, и снова женился на своей. И теперь живёт в центре Парижа, квартира великолепная с картинами именитых художников. Как он смог вывезти их, не знаю? Его приглашают на посольские приёмы, дружит со многими людьми со связями. Зимой − горные лыжи, летом − охота в Африке или Южной Америке. Нет, зачем ему себя марать и ради чего? Нет– нет, пустой вариант. Мы с Асланом не так часто встречаемся, только когда я бываю в Париже, чаще перезваниваемся по праздникам и дням рождения. И только раз, ещё в прошлом году, он неожиданно позвонил и просил продать гараж в Баку. В своё время я его построил на окраине города, у Волчих ворот, подальше от глаз Сафы. Три машины и куча народа спокойно размещались. Продавать я не стал, но гаражом они пользовались, пока Сафа не узнала. Конечно, поменяла замки и строго – настрого предупредила сторожей, никаких посторонних машин и людей. Это к делу не относится, но ты просил всё, я и рассказываю.

− Когда это было?

− Ты чего задумался, неужели из-за гаража? Это смешно. Кто будет из-за этого убивать?

− Хорошо, а кому ты ключи давал от гаража?

− Не видел, ключи передал помощнице, наверное, кто-то приходил за ними. Кстати, завтра еду во Францию, винные ванны принимать. Давайте вместе поедем, если хотите. Там у него всё и разузнаете. Чего вы смеётесь?

− Остановись, ты забыл, что у нас нет визы.

− Ах, да, вам же виза нужна, − достал из куртки телефон. − Вы меня совсем запутали. Стойте, сейчас Сержу позвоним, он что-нибудь придумает. Серж, здорово, дело есть срочное, рядом со мной двое моих земляков. Хочу взять их с собой. Можно что-нибудь придумать с шенгенской визой?

− Ребята, у вас есть фотография 6 на 4? – спросил он нас, повернувшись в кресле, и, увидев наши растерянные лица, усмехнулся. − Ну да, откуда у вас.

Затем сделал паузу и сказал:

− Серж, хорошо, будет тебе фото, паспорта тебе передаст Сашок. Жди.

Обвёл нас взглядом и, потерев указательным пальцем лоб, продолжил:

− Итак, Саша, просьба. Возьми в машине, в дорожной сумке фотоаппарат. А мы приготовимся, и скажи этим, чтобы принесли закуски и маслины не забыли.

Фуад посмотрел на меня и пожал плечом, а я вытаращил глаза и постарался возразить:

− Максуд, в мои планы не входила никакая поездка в Париж. Жене сказал, что еду на дачу в Загульбу, на прибрежных скалах рыбу удить. И притом всего на один день.

Максуд пропустил мои слова мимо ушей и пристально посмотрел на нас:

− Что за выражение лица? Посмотрите на себя! В Париж на поминки собрались? Улыбайтесь!

− Максуд, завтра утром я должен быть на работе, и у нас обратный билет.

− Ещё успеешь, утром будете в Париже, переговорите с ним и обратно прямым рейсом. Меня не бесите, − сделал шаг вперёд и повернулся к Саше.− Держи простыню с Фофой, я сфотографирую.

Мы не успели ничего сказать, как наши паспорта унесли.

Фуад покосился на меня и, поймав мой взгляд, открыл одну из бутылок. Это был дорогой шотландский виски восемнадцатилетней выдержки “Мacallan”. Налил нам в стаканы с массивным дном и мы, не торопясь, смакуя, опустив в них носы, осушили их. Затем подлили ещё, и мы принялись за закуски из орешек и маслин, разложенных на столе.

− Ну как вы пьёте “Macallan”, ребята. Виски не водка, такую порцию пьют минут тридцать и маленькими глотками не больше четверти чайной ложки.

− Четверть чайной ложки!? Как это? − взглянув на стакан, задумчиво произнёс Фуад.

Максуд внимательно посмотрел на нас и махнул рукой.

− А теперь, чтобы вас немного просветить, я кое-что прочитаю, − Максуд достал из кармана куртки глянцевый проспект и начал с выражением читать: Винотерапия − лечение вином, основанное на целебных свойствах виноградного сока. Лечит стресс, сердечно − сосудистые заболевания, головную боль, бессонницу и прочее. Полбокала вина обеспечивает здоровый сон лучше снотворного.

Максуд страдал манией лечиться. Если ночью предавался разврату и пьянству, а это происходило регулярно, то утром с отчаянием начинал глотать пачками пилюли и изводить своего домашнего врача вопросом “ долго ли я проживу?”, требую выписать рецепты дорогих и “модных” лекарств. На самом деле “больной” абсолютно здоров, а выискивал у себя болезни видимо потому, что лечиться стало модно, особенно у тех, у кого завелись деньги.

Я повернулся к Фуаду и сонно пробормотал:

− Он, по– моему, собрался нам лекцию читать о здоровье.

− А как насчёт “основного” инстинкта, ничего не написано? Очень актуально в наше время, − с подковыркой, но крайне вежливо поинтересовался осмелевший после выпитого Фуад.

Максуд сделал вид, что не понял намёка и продолжил листать проспект.

Я не остался в долгу и добавил:

− Мне приходилось читать такие шедевры, где много драгоценных советов и рецептов известных практиков-садоводов и целителей. Я помню даже одну из них «Простейшие приёмы при ловле майских жуков». Вы, случайно, не читали?

− Я, к сожалению, не имел удовольствия, − быстро отозвался Фуад. − Зато советую книгу Меллер Зигфрида «Как возвратить и сохранить здоровье».

− Сохранить то можно, а как возвратить, вот в чём вопрос, − задумчиво произнёс я. − Надеюсь, книгу Зар-Адушт Отоман “Знание маздаизма об омоложении” ты уж читал?

− Или “Руководство по профилактике и оздоровлению подорванного организма”? – подумав, произнёс Фуад и добавил: − “Руководство” читать особенно полезно на голодный желудок и перед сном. По личному опыту знаю.

− Нет, не читал, а вам поржать хочется? – спросил Максуд.

− Конечно.

− И в связи с этим жаждем новых полезных советов и рецептов.

Максуд устало отмахнулся.

− Тогда слушайте, ещё написано “воздействует на холерные эмбрионы и тифозные палочки” − и, прищурившись, посмотрел на нас.

− Учитывая массовую эпидемию холеры и тифа в России. Это, конечно, важно,− продолжал уже я.

− Вот ещё “Два стакана красного вина компенсируют вред от выкуренной сигареты”.

− А мы бросили курить, − переглянувшись, воскликнули мы хором. − И другим советуем.

Максуд, “увлечённый” чтением не реагировал и продолжал читать, − “для лечения лучше всего подойдут марочные высококалорийные вина и шампанское”.

− Шампанское, конечно, только французское подразумевается! Нельзя же принимать ванны обычным советским или болгарским. Эти никуда не годятся, – постарался убедительно сказать Фуад, но я не выдержал и первый прыснул. − Вот уж правда − жизнь полна неожиданностей. Получается, мы все столько лет лечились и не знали этого.

− Вы что-то сказали, − не поднимая головы, сказал Максуд и продолжал что-то искать, оставаясь предельно любезным. Найдя что-то, ткнул пальцем.− Вот здесь написано то, что касается вас: ”винотеропия стимулирует выделение желчи”. Глядя на ваш жёлтый цвет лица и шутки, желчи у вас в переизбытке. А мамы в детстве, наверное, говорили, что надо быть добрыми.

− Нет, не говорили, нас, как и тебя, учила жизнь, − подняв стакан, голосом, полного сарказма, признался я.

Фуад выпил и, с трудом подавляя зевоту, сказал:

− Хотя, может и говорили, − затем, подумав, добавил, − но это было так давно, что мы успели всё забыть.

В действительности так и было. В квартале нас было несколько одногодков. Фуад был младше нас на пять лет, но его пустили в свой круг только потому, что использовали в корыстных целях. Ребёнком роста он был невысокого, но как только дорос до дворового бильярдного стола, целыми днями только и делал, что гонял шары. От бильярда его нельзя было оторвать, и детство его так и прошло у кромки бильярдного стола, а сильный мягкий удар кистью поражал всех. Одинаково хорошо играл не только в “пирамиду”, но и в “карамболь” и “снукер”. Корысть была в том, что мы его водили с собой в бильярдную Парка офицеров, и он на деньги играл с советскими офицерами. На эти деньги мы гуляли несколько дней. Конечно, уже без Фуада, ему доставалось только на мороженое и сироп. Всё это продолжалось не один год, пока он не перерос нас и с ним остерегались играть даже пьяные офицеры. На смену пришло новое увлечение, если это можно так назвать − воровство. Так, ничего особенного, по мелочам из озорства, для выброса адреналина и куража. Брались настоящие чеки из магазинов и приписывались цифры. Особенно хорошо получались у Фуада нули. Рисовал одним движением руки. Так выяснилось, что у него есть талант к рисованию. В конце концов Фуад увлёкся рисованием, бильярд и прочие удовольствия для души отошли на второй план, а он был принят в наш круг равным. Его мать была нашей учительницей в школе, и только благодаря ей мы добрались до выпускного вечера. Наконец мы начали взрослеть, и все соседи облегчённо вздохнули.

По дороге на Пятницкой мы попросили остановить, не доезжая Софийской набережной, сказав, что хотим пройтись по ночной Москве. На самом деле хотелось есть, в последний раз это было в Баку, если не считать маслин и орешков и того чем нас угостили в самолёте. Зашли в первое же заведени. Подали спагетти с анчоусовым соусом, от красного вина мы отказались. Принесли немецкое пиво в литровых бокалах. Позвонили в Баку Сафе, ситуацию объяснили и получили добро. Жене сказал, что рыба пока не клюёт, и мы немного задержимся. Заказали ещё купаты, маленькую бутылочку водки и расслабились. Завтра надо было рано вставать, поэтому сидели мы не больше двух часов. Москворецкая набережная вся, как и прежде, светилась огнями. Слева, там где кончались стены Кремля, вдали виднелись золотые купала нового собора. По дороге мы обменялись впечатлениями о разговоре с Максудом и поняли, что возвращаться ни с чем было нельзя.

− Надеемся, завтра что-нибудь прояснится, а оттуда прямым ходом домой,− подвёл я итог.

Утром нас разбудил телефонный звонок Максуда.

− Вы готовы?

− Почти, осталось только встать, помыться, одеться и всё прочее. Мы ещё в постели, −тихо сказал я, взяв мобильный с прикроватной тумбочки. Фуад сладко похрапывал, свернувшись калачиком. Москворецкая набережная гудела от шума машин. Гул моторов доносился до нашего номера на двенадцатом этаже, несмотря на закрытые окна и большое расстояние до проезжей части. По набережной медленно двигался поток машин, конец этого потока просматривался где-то за горизонтом. Удивительно как мы спали в таких условиях. Самое сложное было поднять Фуада. Как все творческие люди он, разумеется, привык вставать во второй половине дня и поднять его в такую рань будет нелегко. Часы на дисплее мобильника показывали девять, значит в Москве сейчас восемь. Зачем так рано нас поднял? Сам не спит и нам не даёт. В этой максудовской семейке, наверное, все страдают бессонницей. Мобильный в руках снова зазвенел, я повернулся на бок и прошептал:

− Извини Фофа, но я вынужден это сделать.

И поднёс телефон к уху Фуада.

− Мы можем опоздать, − прокричал голос в трубке.

− Фуад, давай вставай, звонит твой родственничек. Пора ехать. Он ждёт в машине.

Я понял, что всё бессмысленно и мне придётся вставать первым. Говорят, с постели легче встать, если начать двигать по кругу стопой ноги. Может быть, кому-то это и помогает. Главное, рубашку застегнуть на нужную пуговицу, брюки не одеть задом наперёд и не спутать правую туфлю с левой, а теперь пошли приводить себя в порядок. Выйдя из ванны и поняв, что надо поднять Фуада, пока не пришёл рассвирепевший Максуд, я очень тихо сказал:

− Фуад, ты оставайся, а я поехал в Париж.

Эффект был поразительный, Фуад вскочил с кровати на ноги, в трусах и всколоченными волосами и лихо соврал:

− Я уже проснулся.

Глаза были по-прежнему закрыты. Так, с закрытыми глазами, сунул ноги в кроссовки и, путаясь в одежде, пошёл в ванную. Минут через десять мы с сумками упали на заднее сиденье машины. На наши приветствия Макс пробубнил себе под нос “сколько можно спать”. Ввиду того, что я был полусонный, а Фуад сразу в машине заснул, его риторический вопрос повис в воздухе. Приблизительно в таком состоянии нас посадили в самолёт компании “Эр Франс” и через три часа мы приземлились в аэропорту Шарля де Голля. Шум и толкотня огромного аэропорта подействовала и на проезжую часть мы постарались выйти бодрым шагом. Максуда ждали у входа с табличкой, на которой была изображена виноградная лоза. Миниобус со скоростью понесся по дороге в Париж, заезжая и выныривая из туннелей.

− Вы, я вижу, пришли в себя, ”сони “.

Но он ошибался. Мы снова дремали, облокотившись друг на друга. Мне показалось, я эти слова в наш адрес слышал, и не так давно, от ещё одного человека страдающего занудством и бессонницей. Видно годы совместного проживания супругов влияют на их поведение и образ жизни, у них даже набор слов не отличается.

− Слушайте, эта один из престижных и спокойных районов, слева площадь Терне и метро, практически центр города, десять минут ленивой походкой и вы перед Триумфальной аркой и начало Елисейских полей. Справа отель “Ваграм”, маленький, но вполне приличный, и что хорошо, живёт Аслан с семьёй отсюда недалеко. Возьмите визитку, здесь указан домашний телефон и адрес, его сейчас дома нет, но через час будет. Для удобства возьмите карту города на ресепшн. Так что желаю успеха. Если надо, я могу и остаться, погуляем! Если что − звоните, возьми мою визитку тоже. Малик, может мне остаться с вами?

− Да нет, езжай спокойно, лечись.

− Ребята, я забыл сумку в Москве, − вмешался Фуад и уточнил. − В машине у Саши.

Я замер, потом опустил глаза вниз и убедившись, что это так, повернулся к Максуду. Он усмехнулся и успокоил:

− Не беспокойтесь за свою сумку. Вот ещё возьмите свои билеты, обратная дата указана, вылетаете завтра утром. Запомните, в аэропорту Шереметьево вас встретят с табличкой VIP обслуживания. И ещё Саша продлил ваше проживание в гостинице Россия на неделю, это так, на всякий случай. Сумку он закинет в ваш номер. У вас доллары, в Париже с января этого года новая валюта-евро, чтобы проблем не было, вот… Здесь тысяча, по курсу они с долларом почти равны.

Мы сделали попытку отказаться.

− Нет, не отказывайтесь, а то обижусь.

На прощанье он обнял нас и расцеловал, французы начали на нас оглядываться, а одна из женщин чуть не налетела на уличный фонарь. Нормально, теперь, ко всему прочему, меня в Париже признали голубым, с которым расплачиваются прямо на тротуаре. Надо было побыстрому скрыться в отеле, который действительно оказалось небольшим, уютным и чистым. В вестибюле справа располагался ресепшн, где стояла милая вьетнамка и улыбалась нам. Положив сумку на ковёр, я подтолкнул Фуада к ней. Его мать, прекрасная женщина, преподавала в нашей школе иностранные языки, и хоть что-то он должен был знать. К удивлению, они быстро поняли друг друга, за номер было заплачено сто евро за сутки, и мы, получив ключи, вошли в лифт. Железное сооружение, которое называлось лифтом, со скрипом и скрежетом подняло нас на третий этаж. Балкон в номере выходил на площадь, но это был скорее небольшой выступ с ажурным металлическим ограждением.

Повернувшись, мы увидели одну широкую кровать на двоих. Я удивлённо посмотрел на Фофу.

− Я здесь не при чём, всё что я ей сказал “номер стандарт на двоих”, − начал оправдываться Фуад, затем повернулся и включил телевизор.

− Давай лучше спустись вниз и попроси другой номер, с видом на площадь. Я бы и сам пошёл, но сам знаешь…и возьми карту Парижа со стойки.

Фофа нехотя поднялся с кресла, но возражать не стал, и мы ещё раз оглядели комнату.

Номер был обставлен старинной мебелью, с потолка свисал кремового цвета абажур времён наших бабушек, комната была светлой и уютной.

Пока я переключал программы по телевизору и приводил себя в порядок, Фуад появился с картой и потрясающей новостью.

− Номер нам забронировал Максуд сегодня утром и убедительно просил, чтобы комната была с одной кроватью. Представляешь! Каков…

− Всё понятно, шутник! Отомстил он нам, но ничего, мы в долгу не останемся. Попадёт он к нам в лапы… Хорошо, открывай карту, посмотрим, где эта улица.

Убрав вазу с цветами, мы на столе разложили карту Парижа.

− Где это, как ты думаешь? Город большой…

− Может, тебе к карте и компас дать,− предложил я.

− Точно, без компаса нам не найти.

− Остряк, найдём без компаса и навигатора. На визитке указано Вильсона, 12. Это, я понимаю, номер дома у них. Максуд сказал, в десяти минутах ходьбы от отеля вот и ищи.

Мы нагнулись над картой, искали недолго. Фуад вскрикнул и показал на улицу недалеко от реки:

− Вот она, видишь, латинскими буквами написано Wilson. Теперь посмотрим, как туда пройти. Вот наша площадь Терне, − и указал за балкон. Смотри, идём по улице Ваграм, проходим площадь перед Триумфальной аркой, затем улица Марсеау или что-то вроде этого, и мы на улице Вильсон. Всё!!

− Всё так всё. Вставай и пошли. Времени мало и карту не забудь.

Радостные, под улыбку нашей милой хозяйки, мы вышли на встречу с “городом любви”. Париж нас встретил солнечным днём, мы огляделись, посередине площади Терне была станция метро, газетная будка и несколько скамеек. У деревьев бегали дети, несколько пожилых что-то бурно обсуждали и тыкали пальцем в газету. Дислокация ясна, можно идти. Пройдя по левой стороне улицы Ваграм, мы увидели знаменитый проспект − Елисейские поля. Пока мы оглядывались, рядом встал двухэтажный экскурсионный красный автобус, кто-то Фуада окликнул, и он пошёл к синему “Fiat”, стоявшему у тротуара. Я продолжил рассматривать здания по обе стороны проспекта, ширина которого было не меньше шестидесяти метров. Что меня удивило, на главном бульваре Парижа здания были выдержаны в одном стиле и не выше семи этажей с мансардами. Я рассмотрел все ближайшие дома и людей в пределах видимости. Слева виднелась реклама, приглашающая в знаменитый ночной клуб на Елисейских полях– “Le Queen”. Пройдя вперёд, в окружении людей на крутящемся постаменте я увидел роскошные лимузины: “Jаguar XJ” серебристого цвета с изумительным дизайном, красавец “BMW Z4” с увеличенными габаритами, новый флагман “Audi” – представительский лимузин со спортивным характером, “Bentley Continental GT” c комфортабельным салоном класса «люкс» − все выглядели потрясающе. Автомобили окружали рекламу об открытии международного Парижского мотор-шоу 2002, на котором выставлялись лучшие моделями этого года. Стояла прекрасная осенняя погода, и поэтому народа было много, в основном, конечно, туристы со всего мира. Фуад, нагнувшись, стоял у автомобиля“ Fiat” и разговаривал с кем-то внутри машины. Надо было спасать водителя, я вернулся и подошёл к ним. Оказывается в машине сидели два жуликоватых молодых итальянца и старались продать Фуаду за пятьсот евро замшевый пиджак в пакете. Наивные, они думали о нём слишком хорошо. Я встал рядом и со смехом следил за этим спектаклем. Фуад, сбивая цену, довёл её до ста долларов, затем умудрился опустить ещё на сорок долларов. Итальянцы что-то доказывали, размахивая руками, кричали, показывая лейбл на пиджаке, но Фуад упорно продолжал сбивать цену. Даже на расстоянии было видно, что пиджак из искусственной кожи, цена которой не больше тридцати долларов. Если было бы время, я не стал бы мешать ему издеваться над ними, но надо было идти. Я взяв за локоть и оторвал Фуада от них, итальянцы радостно и с облегчением вздохнув, замахали на прощание. Фуад хихикнул и тут же, повернувшись ко мне, произнёс:

− Ну и зачем ты помешал, ещё немного и пиджак был бы наш за сто российских рублей,− и обернувшись, помахал итальянцам. − Чао! Коммивояжеры хреновы.

Мы перешли на другую сторону и, заглянув ещё раз в карту, пошли по улице Марсо по направлению к Эйфелевой башне, верхние этажи которой уже виднелись. Улица Вильсон открылась неожиданно. Подняв головы, мы увидели дом номер два с кондитерской на первом этаже. Под номером четыре был бутик женской одежды. Так, двигаясь по правой стороне, мы приблизились к дому номер двенадцать. Здание было угловое, шестиэтажное, хорошо сохранившейся постройкой с красивыми ажурными большими балконами, прошлого или, может, даже позапрошлого века. Я достал визитку Аслана и набрал номер. Незнакомый женский голос быстро и непонятно что-то сказал. Она говорила так быстро, что даже Фуад, прослушав несколько раз, не смог ничего разобрать.

− Интересно, что она сказала?

− Ты у меня спрашиваешь? Давай садись.

Напротив входа у кромки тротуара стояла скамейка. Широкая входная дверь была изумрудного цвета с двумя бронзовыми ручками и барельефом над дверью. Справа от двери был установлен домофон. Я подошёл к двери и наугад нажал на несколько кнопок, дверь не отреагировала. Зайти запросто не получилось. Значит, будем сидеть и ждать. Ничего нет хуже, чем ждать и притом на голодный желудок. Посидев пятнадцать минут, Фуад вскочил и огляделся:

− Всё, я не могу. В самолёте мы еду проспали и неизвестно сколько нам сидеть. Я пойду и принесу что-нибудь из кондитерской. Тебе что принести?

− Люля-кебаб, пити и побольше зелени. Фофа, а вдруг дверь откроется. Мне что, её ногой держать?

Фуад уже нёсся направо и не слышал меня, а вернее делал вид, что не слышит. Слева в конце квартала за решёткой виднелся сад, из которого доносился детский смех. Окна на первом этаже были большие, слева от входа было только одно окно, наверное, эта комната консьержки. Может, постучать ей в окно, попросить, и она откроет дверь. Открыть, может, и откроет, а впустить вряд ли. Хотя окна на первом этаже без решётки, получается, квартирных краж у них нет. Время тянулось долго и хотелось кушать. Размышления мои прервал прибежавший Фуад:

− Вот, держи, только круасаны и кофе. Эта кондитерская клуб для пожилых людей, живущих поблизости, такие прелестные старушенции в шляпах, умрёшь. Надо было взять побольше, тебе вряд ли хватит,− сказал, увидев, как исчезают один за другим круасаны.

Я жевал и слушал Фуада.

− Теперь они все уже мои подружки. Я рассказал им, как мог, откуда мы приехали, про нашу страну и народ. И даже спел им немного. Сейчас, наверное, придёт одна из них и поможет войти. Они уже идут. Поцелуй ручку, им будет приятно.

− Всем? − поперхнувшись кофе, спросил я.

− Нет, через одну, − с усмешкой ответил он.

Я вынул из кармана платок, вытер губы и приготовился к поцелуям, лишь бы они открыли двери. Старушки, толкая друг друга, долго что-то говорили, из чего я понял только отдельные слова. Приходилось мило улыбаться, кивать головой и делать понимающие глаза. Беспрерывно щебеча, они окружили нас, перебивая друг друга, мы увидели открытую дверь и нас пригласили войти. Фуад на прощание сказал им всем “merci” и обещал старушкам обязательно посетить их… Лифт оказался таким же скрипучим, как в отеле, и поднимался он так же медленно и долго. Внутри стояло маленькое бархатное кресло, такое же древнее, как и лифт. Фуад сел в него, кресло под ним угрожающе заскрипело.

− Разбуди, когда приедем.

Наконец мы оказались на пятом этаже. Дверь лифта открывалась обычной защёлкой, такой, какие ставят в амбаре. На этаже были три двери с медными табличками, стены покрыты дубовыми панелями с резьбой. Одна дверь была полуоткрыта, и мы заглянули внутрь. Где-то из глубины квартиры доносились голоса. Пару раз кашлянув, мы попали в большую комнату с окнами, выходящими на реку. Пройдя через две большие и светлые комнаты, мы оказались в угловой комнате с балконом, выходящим на боковую улицу. Около окна, спиной к нам, стояла женщина в длинном строгом вечернем платье тёмно-серого цвета с глубоким вырезом на спине и весело мурлыкала по телефону. Если судить по хорошенькой фигурке, то это должна быть молодая девушка. Как бы эта фигурка не устроила нам истерику и не собрала всю парижскую жандармерию. Между нею и нами стоял низкий стол и канапе с креслами. Первым делом, пока мы не испугали её, надо задвинуть этого «обросшего» с ног до головы, подальше хотя бы на первый момент.

− Стой за спиной. Выйдешь, когда я толкну локтём. И сделай доброе лицо, не гримасу, а доброе, я сказал. Может быть истерика!

Неожиданно она повернулась, продолжая говорить по телефону. Мы застыли как минёры, ожидающие взрыва, с жалкими улыбками на лицах. Она продолжала говорить по телефону, не замечая нас, стоящих перед ней. Затем снова отвернулась. Фуад заёрзал за моей спиной и пришлось локтём успокоить его. Мы продолжали молча стоять. Затем она резко повернулась, бросила трубку и уставилась на нас. Мы онемели. Я поправил галстук и пригладил волосы. Фуад, посмотрев на меня, погладил бороду. Долгую гробовую тишину в комнате прервала она, спросив что-то на французском языке. Я сходу толкнул локтём Фуда, поняв, что самое страшное позади, и всё благополучно закончилось. Появившись из-за моей спины, он начал, как я понял, объяснять, кого мы ищем. Открыл карту Парижа и разложил её на низком столике, а я вытащил визитку. Мы, как генералы, ведущие войско в атаку, нагнулись над картой и показали маршрут нашего поиска. Она стояла в стороне и слушал, нахмурившись, но по мере того, как мы рассказывали, вернее, Фуад рассказывал, я только водил пальцем по карте и размахивал визиткой перед ней, она менялась в лице. Затем на губах появилась улыбка, она прошла к канапе, села вполоборота, как бы немного боком. Небрежно закинула ногу на ногу и протянула руку за визиткой, а прочтя, заразительно засмеялась и пригласила сесть.

− Николь, − сказала она сладким мелодичным голосом и повернулась в мою сторону.

Только теперь я спокойно разглядел её. Глаза зелёные, но есть и сероватый цвет, чудесные каштановые волосы, милый подбородок и полуоткрытый рот с ровными рядами белых маленьких зубов. Возраст где-то около сорока, не больше. Однако выглядит значительно моложе. Она поймала на себе мой взгляд и для большего эффекта опустила длинные свои ресницы. Мы обменялись взглядами. Длинные и густые ресницы затрепетали.

Я отвёл от неё глаза, чтобы не ослепнуть, открыл рот и простояв несколько минут с открытым ртом, произнёс:

−Меня зовут Малик, − сказал я зачем-то на английском, пожал ей ручку, затем почему-то добавил. − Юрист.

Фуад пройдя сбоку, бесцеремонно вклинился в наш “разговор”. Слегка повернув красивую головку, она посмотрела на него, а он тут же спохватился, что поступил нетактично и поспешил исправиться, широко улыбнувшись. Николь снова повернулась в мою сторону, но теперь зазвенел телефон. Та нить, которая начала завязываться между нами, так и осталась без узла.

Николь объяснила нам, что мы пошли совсем не в ту сторону, и в Париже есть две улицы Вильсона. Вернее, одна из них улица Вильсона, а другая – проспект Вильсона, и мы находимся сейчас на проспекте. Мы снова нагнулись над картой, уже втроём. Николь начала водить по карте маленьким пальчиком, с близкого расстояния были видны крохотные ямочки на щеках, нагнувшись, я ещё почувствовал необычайный запах её волос. После недолгого поиска она показала на карте ту улицу, которую мы искали. Надо было возвращаться обратно и от площади Терне пройти налево по улице Ваграм до площади Бресиль, пересечь её и идти по улице Курсель, которая затем переходит в улицу Вильсона. По карте как будто недалеко, но идти придётся минут тридцать– сорок. Предложила подождать её шофёра, который должен был заехать за ней и отошла к телефону, который в это время зазвенел.

− Малик, надо было поцеловать ручку.

− Спасибо, я нацеловался со старушками, − и кивнув в сторону Николь, спросил вполголоса. − Сколько ей лет, как ты думаешь?

− Думаю лет сорок пять-сорок семь, а может и больше.

− Ты что говоришь!

− Морщины ты её видел?

− Нет у неё никаких морщин

− Значит, тебе надо очки, если ты не видел морщины у неё на лбу и даже на носу.

− И всё же выглядит она хоть куда, − возразил я.

− Для женщины бальзаковского возраста может быть и ”хоть куда”, но не больше.

−А ты знаешь, про какой возраст женщины писал Бальзак?

−Наверно о таком, − неуверенно сказал Фуад и показал на неё.

−Вот именно, Бальзак…

Николь, отложив телефонную трубку, смотрела на нас с любопытством. Затем подошла и внимательно глядя на нас, протянула руку в сторону портрета и спросила что-то на французском.

Чуть повернув свою прелестную головку, она слегка прищурилась и окинула меня изучающим взглядом. Я промычал, не зная, что сказать, затем на всякий случай закивал головой. На стене висел портрет любителя пышных застолий, толстого чудака с пышными усами в простой светлой рубашке из полотна. Хмурое и чем-то недовольное выражение лица говорило о том, что его оторвали от вкусной еды. Наверное, это портрет её отца, а может быть и деда или какого-нибудь другого французского родственника.

Фуад был занят изучением интерьера комнаты и поняв, что надо выходить из положения, я толкнул его локтём. Наконец он “проснулся” и повернулся к нам.

− Хватит рассматривать комнату, − прошипел я.

− Это будуар!

− Не имеет значения.

− Будуар − эта мечта каждой женщины.

− И твоей тоже? Лучше узнай, что она хочет.

Фуад переспросил Николь, затем задумался, почесал бороду и сказал:

− Насколько я понял, она спросила: “Вы знаете, кто это?”.

Этим чудаком на стене оказался французский писатель девятнадцатого века Бальзак, а Николь активный член общества любителей его творчества. Она взяла меня за руку и подвела к портрету. Рама была такой же внушительной, как и сам Бальзак, вернее, правильно было произносить Оноре де Бальзак. Портрет был обрамлён в пышную золочённую раму с бронзовыми накладками и украшенную затейливым орнаментом. Я согласился с Фуадом, что только после смерти творческий человек получает позолочённую рамку. Николь ещё долго рассказывала о нём. То, что она говорила, я не понимал, но что она хотела сказать, понял даже я, вернее сказать, догадался. Потом мы узнали, что она приняла нас за испанцев, и что у нас в начале был очень смешной вид. Но тогда непонятно, отчего у неё был такой испуганный вид. Проходя через комнату я увидел из окна нижнюю площадку металлической башни, построенной Эйфелем. Около туалетного столика, инкрустированного изображением птиц, мы пропустили её вперёд к двери, и у меня была отличная возможность ещё раз оценить её стройную фигуру и походку. На мой вопрос, читал ли он хоть один роман Оноре де Бальзака, Фуад на ходу отрицательно покачал головой. Он, кроме вывесок на улице, разумеется, ничего ни читал, а бильярд занимал всё его свободное время. Я читал, но только сборники рассказов. В школьные годы “Озорные рассказы” Бальзака считались суперэротической книгой как и “Декамерон” Джованни Боккаччо. На прощание Николь, надев ажурную шляпу с широкими полями, вручила нам билеты на сегодняшний творческий вечер в доме-музее Бальзака, который, оказывается, располагался недалеко: надо только свернуть влево и пройти вперёд вдоль реки по проспекту Вильсон. На прощание я вспомнил и сказал “оревуар”, на что она изумлённо посмотрев на меня ответила “абьенто”. − Что она мне сказала? − спросил я, когда мы вышли из лифта..

− Это переводиться “до встречи”, и раз к тебе такое внимание, значит ты и посетишь вечер, почтишь память писателя и заодно поближе познакомишься с Николь. Она организатор сегодняшнего вечера, – засмеялся Фуад и добавил: − Я видел, как она на тебя смотрела. Она твоя. Это стопроцентный вариант.

Консьержка пристальным взглядом проводила нас, не поняв, на каком это языке мы говорили.

− Перестань говорить ерунду и поспеши.

Обратно мы шли уже быстрым шагом, не оглядываясь по сторонам. Елисейские поля мы пересекли вмиг, и я снова застыл у блестящей на солнце “Audi”. Как налетел на меня Фофа, я даже не почувствовал. Мы замерли перед ними, машины о которых мечтает, наверное, каждый настоящий мужчина. Машины, увидев которые забываешь даже про женщин. Это были премьеры Парижского мотор-шоу, лимузины с подлинно спортивным характером и всевозможными прибамбасами. Мы обменялись грустными улыбками, Фуад встал рядом и начал переводить:

“Audi” − двигатель объёмом 335л. с, полный привод Quattro,6-ступенчатый автомат Tiptronic,переключение передач кнопками на руле. Электронные системы стабилизации, шикарный комфортабельный салон класса «люкс».

Я остановил его движением руки и уточнил:

− Синий вариант этого лимузина я видел в фильме “Жажда скорости”.

Фуад удивлённо поднял брови и продолжил:

− “Jaguar XJ” − двигатели: с турбонадувом 400л.с. Автоматическая трансмиссия и электронноуправляемая пневмоподвеска, автоматически выравнивающая машину.

“Bentley Continental GT” − самое быстрое четырёхместное спорткупе в мире. Максимальная скорость-290 км/ч, двигатель W12 с двумя турбинами. И, конечно же, роскошный представительский салон со всеми возможными «наворотами».

“BMW Z4” − с суперпрестижным новым двигателем 225л.с., новыми высокоэффективными тормозами и подвеской. Голосовое управление второстепенными функциями.

Все выставленные машины потрясли нас современным динамичным дизайном и мы под впечатлением от увиденного вышли на площадь Триумфальной арки, но здесь произошла осечка. Фуад увидел итальянских коммивояжеров и устремился к ним, я не успел схватить его за рукав. Но итальянцы оказались ребятами шустрыми, успели разглядеть его и их “Fiat” рванулся с места как гоночная машина, повизгивая шинами и нарушая все правила уличного движения. Спасая итальянцев, я перевёл Фуада на противоположную сторону улицы Ваграм и пройдя площадь Терне мы скоро оказались на улице Курсель. Здесь мы снова открыли карту, надо было сворачивать влево, пересечь площадь Марешаль Жуэн и продолжать идти по улице Курсель, которая плавно переходит в улицу Вильсона. Всю дорогу мы недоумевали, кто же этот Вильсон и за какие заслуги здесь аж две улицы названы в его честь. На площади Марешаль Жуэн мы остановились, и Фуад начал оглядываться. Затем быстрыми шагами двинулся влево от намеченного маршрута, увлекая меня за собой. Остановился он только у кафе, на красном тенте которого, большими буквами было написано “PEREIRE”.

− Надо пойти в туалет. Давай зайдём в кафе, заплатим за туалет, − затем, подумав, добавил. − Можем и не платить, тогда надо что-нибудь взять. К Аслану мы и так опоздали, а десять-пятнадцать минут погоды не делает.

И вопросительно на меня посмотрел. Что имел в виду Фуад под “что-нибудь” я прекрасно понимал. Мы молча вошли внутрь и решили сесть снаружи под тентом. Посетителей было много. Оглядевшись, я понял: парижан можно узнать по “дежурному набору” − на столе стоит маленькая бутылка минеральной воды “Perrire”,малюсенькая чашечка кофе, пачка сигарет “Kent” и газета. Места для обзора они выбирали те, откуда наиболее хорошо просматривались проходящие люди и машины. Устав от газет, глотнут минералку и вытянув шею начинали разглядывать прохожих так, словно они сидят перед телевизором. Когда и это надоедало, они снова брались за чтение газет, в редких случаях прикасаясь губами к чашечки кофе или к сигарете.

Фуад убежал, а я открыл карту вин, лежащую на столе, взгляд остановился на названии “Rose de Loire”– розовое вино. Я слышал про это романтичное вино, которое легко пьётся и обладает свежим вкусом. Когда-то в далёкие сороковые-пятидесятые годы розовое вино было популярно в Баку, и раз в неделю любители его собирались в здании старого “ Интуриста” на дегустацию. К сожалению, в моём городе сейчас уже нет ни того уникального здания на берегу моря, ни того розового вина. Осталась только память.

Я жестом подозвал официанта. Первый бокал вина мы пили не спеша, растянувшись в креслах. Не успели закончить первый бокал, как прозвучал звонок мобильника. Фофа быстро перехватил телефон:

−Сафа, здравствуй. У нас всё по плану, сейчас идём к твоей сестре Рафиге. Что делает Малик? − повернулся в мою сторону, расправил усы и продолжая дегустировать вино, сказал. − Заканчивает первый бокал.

Я поперхнулся и постучал пальцем по голове:

− Ты что говоришь!

− А что такого, всё нормально. С женой будешь говорить?− подмигнул и нажал на дисплей мобильника. Я постарался выхватить телефон, но было поздно. В трубке послышался голос жены:

− Малик, это ты? Где ты? − услышал я встревоженный голос.

Искоса взглянув на него, я залпом опрокинул бокал, покрутил пальцем у виска и поспешил прервать поток вопросов.

− Здесь такая рыбалка, не можем оторваться. Рыба клюёт не останавливаясь. Завтра будем, не беспокойся. Дома всё нормально? Фуад? У него же голова слабое место! Солнечный удар получил. Лежит в тени, в себя приходит. Номер телефона не мой? Это… мобильник свой уронил в воду, а этот временно взял.

Фуад протянул мне второй бокал и приложил палец к губам:

− Не кричи, всю рыбу распугаешь.

Мы молча продолжили дегустацию розового вина.

Поговорив о роскошных лимузинах, премьерах Парижского мотор-шоу, мы вернулись к незаконченному разговору о Вильсоне, из-за которого мы обошли полгорода. Фуад предположил, что раз он такой заслуженный человек, наверное, его портрет должен быть на долларе. Высыпали все наличные от одного до стодолларовых купюр на стол, так нет его нигде, и Фуад сделал вывод “он что-то сделал именно этим французам”. Мы с этим согласились и, допив второй бокал, двинулись дальше, тихо напевая. Так, незаметно очутились перед домом № 12 по улице Вильсон. Дом стоял на пересечении улиц: десятиэтажный с большими широкими балконами вдоль всего фасада. Мы осмотрелись, улица была довольно оживлённая, через дорогу на углу был такой же дом с белыми балконами по всему фасаду, слева к нашему дому примыкало стеклянное здание, по назначению явно административное. Надо было понять, где вход в этот дом, и в это время над нами сверху послышался голос. Нас звали на родном азербайджанском языке. С балкона махали рукой и показывали, что надо пройти вперёд и свернуть во двор. У подъезда нас ждала консьержка, которая и проводила до лифта. Поблагодарив старушку, мы сели в лифт, она нажала на кнопку четыре и через секунду мы оказались на пятом этаже. Лифт − полная противоположность подъёмнику в отеле и в доме у Николь, можно сказать, мы практически не слышали звука вибрации. Перед лифтом нас ждала с руками, раскрытыми для объятий Рафига, младшая сестра Сафуры. Проведя в квартиру, рассадив нас по креслам и рассмотрев нас, спросила:

− Как на родине? Если бы вы знали, как я скучаю по всем! Стойте, я вам чай принесу, − и побежала, как мы поняли, на кухню. − Не рассказывайте пока, я сейчас иду.

Запахло крепким душистым чаем. Большой поднос она поставила на стол и пригласила нас:

−Давайте сядем здесь, а то в кресле неудобно пить. Так ты здесь, ты здесь, а я сяду между вами,− и начала нас разглядывать, поворачиваясь то вправо, то влево. − Нет, я лучше сяду напротив, так вас лучше будет видно, а вы пейте чай. Аслан ждал вас, но его вызвали. Не беспокойтесь, с минуты на минуту будет. Я приготовила дюшбаря и хингал. Он даже есть не стал без вас.

На столе было всё, что положено по нашим обычаям и, конечно же, варенье нескольких видов. Чаепитье и разговоры продолжались, пока не пришёл Аслан. Без него мы решили не говорить на эту щепетильную тему.

Он влетел в комнату, обнял нас своим мощным телом и повесил пиджак на спинку стула.

− Извините, не дождался вас. Дела, сами знаете, и как всегда именно в тот момент, когда приехали такие гости с родины. Давайте перейдём в зал. Рафа, скажи, чтобы там накрыли.

Мы прошествовали в неприлично огромную гостиную, чуть уступавшую по размеру залу ожидания крупного аэропорта, застланную большим ковром ручной работы. Стены были увешены картинами художников прошлого и позапрошлого веков. По взгляду Фуада я понял, что картины, вернее всего, подлинники и представляют музейную ценность. Пока мы оглядывали зал, Аслан прошёл вперёд и уже сидя в кресле, способном выдержать его вес и вместить расплывшуюся тушу, начал давать поручения прислуге. В одно мгновение стол был накрыт и обед подан. За столом, как заведено, говорили о чём угодно, но не о деле, по которому мы приехали. Непринуждённой я бы обстановку не назвал и, безусловно, предстоящий разговор создавал напряжённость за столом. Ему было известно, что мы пришли не просто так, а по делу. Аслан на правах хозяина как-то попытался вовлечь нас в беседу, посетовал на тяжёлую жизнь в Париже. Налоговая инспекция как голодный волк, готова обобрать любого до последнего франка. Особенно тяжело приходится в Париже иностранцам. Всё дорожает, и не знаешь, что будет завтра. Ещё это евро ввели непонятно зачем. Он в жизни сюда не переехал бы, если бы не бардак в девяностые. В России легко можно было оказаться если не на кладбище, то за решёткой.

Затем наступила тишина, которую прервал Фуад, спросив не к месту:

− Я прошу прощения, Аслан, вы читали произведения французского романиста Оноре де Бальзака?

Аслан вздрогнул и удивлёно посмотрел на нас:

− К сожалению, нет, но слышал, что большим кулинаром был. Говорят несчастный умер через пять месяцев после свадьбы, – покачал головой, пару раз глубоко вздохнул и кивнув в сторону кухни, добавил. – Женщина − это страшная сила.

Мы с Фуадом переглянулись и одобрительно закивали.

Накладывая из супницы вторую порцию дюшбара, Фуад заметил, что по мнению гурманов, только из барана с курдюком получается самая вкусная дюшбара. Аслан согласился, что любое блюдо, приготовленное из курдючного барана вкуснее, но в Париже достать мясо курдючного барана практически невозможно. Но он, конечно, достаёт. Знакомые мясники ему привозят из Туниса, а сами французы не такие уж и гурманы, их больше интересует эстетическая сторона блюда, чем его вкусовые качества. Как подать, в какой тарелке и какую несъедобную веточку положить рядом, и все на один вкус: какие-то пресные что ли, нет такого вкуса и запаха. Добавив в обед для вкуса немного винного уксуса, я напомнил, что среди курдючных баранов наиболее предпочтительны чёрные бараны и ни в коем случае овца. Фуад добавил: выращенный и вскормленный на склонах гор Большого Кавказа. Аслан посетовал, что вряд ли в Тунисе есть такие горы. Пока мы беседовали о вкусной и полезной пище, в зал внесли хингал, и мы перешли ко второму нашему блюду. В каждое блюдо были уложены рядами тонкие, почти прозрачные листы хингала и посыпаны мелко нарубленным мясом. Мясо было обжарено с луком, с добавлением небольшого количества пряностей и, конечно, шафрана. Такое питание, и в короткое время можно догнать в весе Аслана. От десерта мы дружно отказались и вернулись в комнату, где нас ждал накрытый стол для чаепития. Аслан, немного помолчав, сказал, что утром к нему звонил Максуд. Из разговора он, честно говоря, ничего не понял и просит нас ещё раз всё рассказать. Я рассказывал всё с подробностями и одновременно наблюдал за его реакцией, особенно в части, касающейся скандала с гаражом. Наступила тишина, мы молча ждали его реакции. Вцепившись в край стола, он отодвинул назад кресло, приподнял свою тушу и затопал по комнате. Затем неожиданно остановился и быстро направился в соседнюю комнату.

− Надо позвать Рафу, это её сестра и неправильно без неё решать такие вопросы, − услышали мы его голос уже издалека.

Мы с Фуадом переглянулись. При таком весе такая прыть достойна уважения. А весит он не меньше двухсот килограммов. Роста он был, как и я, среднего, где– то около метр семьдесят не больше, может больше, но на самую малость. Хотя сейчас, может быть, это и уже не считается средним, лично я никогда не комплексовал из-за роста. Вдруг сбоку огромная массивная дверь, которая до сих пор была закрыта широко распахнулась и в комнату влетели две “шаровые молнии”-− подростки лет восьми – десяти. Не обращая на нас никакого внимания, сбросили пыльные школьные рюкзаки на ковёр ручной работы и убежали. Также быстро появились, но уже с двумя битами и мячом. Мы с удивлением переглянулись и затаили дыхание. В следующую минуту Фуад вылупился на меня с отвисшей челюстью. Я оглянулся. Ребята угрожающе наступали на нас. Биты в их руках были деревянные, длиной почти метр и самые настоящие. Приблизившись к нам, они остановились, как бы раздумывая, с кого начать. Воспользовавшись паузой, я бодрым, но дрожащим голосом воскликнул:

− Привет, орлы

Таких толстых орлов можно выкормить только в специализированном инкубаторе. Вдвоём они весили столько же, что и их отец, который так не вовремя исчез. Молча волоча по ковру бейсбольные биты, они подошли совсем близко к нам.

− Мы идём играть в футбол за семнадцатый округ, − сказал тот, что постарше, проводя по ковру битой, − Хотите, можете пойти с нами, будет интересно.

− Мы не сомневаемся, − быстро ответил я и глазами показал на то, что у них в руках. − А зачем вам биты?

Младший хмыкнул и удивлённо поднял брови, старший только поморщился и презрительно процедил сквозь зубы:

− Они не въезжают.

Младший кивком головы подтвердил сказанное.

Я понял, что мой вопрос неуместен, и я отстал от спортивной жизни молодёжи. Они, синхронно двигаясь, подошли ещё ближе. Я жестом остановил братьев, попытался улыбнуться и сказал первое, что пришло в голову:

− Нет, нет, мы въехали, − поднял правую руку, сжатую в кулак и помахал.− Мы на вашей стороне.

− О’ кей. Вы в тренде, − вздохнул старший и сунул руку в карман штанов.− Теперь вы нам нравитесь, и мы всё скажем.

− Это секрет и никто не должен знать, − вмешался младший.

− Зуб даю, − пообещал Фуад и состроил серьёзную мину.

− К нам на площадку зачастили переростки с соседнего восемнадцатого округа. Ведут себя нагло, мешают нам играть.

Младший, ударив несколько раз битой по ковру, добавил:

− Заткнём за пояс.

Старший сжал кулак и строго произнёс:

− Порвать как тряпку и растереть в порошок.

− Пристают к нашим девушкам, − дополнил возмущённый младший. − Вчера мобильник украли у Сьюзи. Это уже беспредел, и они должны ответить. Закатаем их в асфальт!

Мы сочувственно закивали.

− Конечно, они должны ответить, − подтвердил Фуад следя за младшим, который нервно проводил битой перед собой. − Но, может, найти другую форму решения вопроса?

− Если эти придурки вернут телефон Сьюзи и исчезнут, я подумаю….

В комнату вошли Аслан с женой.

− Ребята, перестаньте ругаться, сколько вам говорить. Не позорьте нас перед гостями. Всё, идите и к ужину не опаздывайте.

Они, очевидно, страшно нервничали. Аслан выглядел мрачным, а потрясённая женщина смотрела на меня, не в силах что-либо сказать. Я ждал, когда она успокоится, затем Рафига подошла к нам, взяла меня за руку и отвела в сторону.

− Я всегда боялась за неё, ведь она одна в Баку. Не напрасно я плохо спала всю неделю. Сон видела, Сафа мне хочет что-то сказать и не может.

Я молча кивнул.

Затем повернулась к Аслану, гневно посмотрела на него и кивком головы указала ему на кресло. Он сел и сцепил пальцы на своём обширном животе.

Мы снова сели за стол.

− Я тебя, Аслан, предупреждаю, если с моей сестрой что-то случится…

Аслан молча замахал головой и руками, словно отгонял комаров в лесу. Часы “Patek Philippe”c корпусом из розового золота на мгновение показались из рукава. Я продолжал ждать, недолгая работа в следственных органах научила меня одному – держать паузу. Неловкая тишина заставляет людей сказать вам ещё больше.

− Молчи, лучше молчи, Аслан,− предупредила она, он умолк и некоторое время сидел неподвижно, глядя прямо перед собой. − Я скажу. Больше года назад, ему звонил Арам.

Мы переглянулись.

− Нет, он не то, что вы подумали. Он ассириец! Живёт в Москве и приятель Аслана. Просил устроить в Баку гараж каким-то знакомым. Тогда Аслан позвонил Максуду в Москву и попросил продать или сдать в аренду гараж около Волчьих ворот. Гараж около трассы Баку − Ростов давно закрыт и никто им не пользуется. Максуд продавать отказался, но ключи передал. Это всё, что мы знаем.

Затем метнула быстрый взгляд и вскинула брови:

− Аслан, у тебя его фотография должна быть.

Аслан задвигался в кресле, подал корпус вперёд и встал. Пройдя через всё помещение, он обогнул диван и приблизился к комоду из чёрного дерева, взял книжечку в кожаном переплёте с золотыми прожилками и вернулся к нам.

Это был фотоальбом. На четвёртой странице толстый палец Аслана указал нам на относительно молодого, но рано облысевшего человека с оспинками на лице.

Рафига повернулась к мужу и сквозь зубы заметила:

− Может ещё что– то было, что я не знаю, скажи нам…

Аслан открыл было рот в знак согласия, но тут же снова его закрыл и ограничился кивком головы. После часового расспроса мы поняли, что наша поездка была не напрасной, и сегодняшний день не был потерян зря. Я задал ещё пару вопросов и, удовлетворившись ответами, простился с хозяевами. Рафигу мы поблагодарили за обед, но от вечернего ужина, к сожалению, были вынуждены отказаться. На улице нас ждал роскошный серебристый “Porsche356” с белыми шинами. Аслан предложил подвезти нас. Внутри она была так же шикарна как и снаружи. Пока я рассматривал дизайн лимузина, Фуад что-то прошептал на ухо Аслану, и тот согласно кивнул. После переговоров по телефону сообщил, что у служебного входа в Лувр нас ждут именные пригласительные билеты. На улице Риволи мы попрощались и пройдя арку Лувра очутились на площади, забитой желающими попасть внутрь музея. Очередь из желающих змейкой закручивалась вокруг стеклянной пирамиды, построенной по проекту американского архитектора китайского происхождения. На площади тут и там и почему-то под ногами у людей, среди плевков и окурков сидели и лежали молодые ребята. Фуад развёл руками и убежал выяснять, где служебный вход. Вернулся скоро и не один, рядом стояло существо в странной шляпке на прелестной головке. Раньше, чем описывать её, мне надо рассказать о том, что было на её голове. Я, конечно, опрометчиво назвал то, что было на ней надето шляпой. Это было деревянное сооружение, чем-то напоминающее китайско-японскую пагоду времён династии Мин. Девушка, думается, тоже была из тех краёв. Лицо у неё было круглое, как луна, а в карих глазах мерцали весёлые огоньки. Кроме сооружения, слегка сдвинутого на левый глаз и жёлтых волос на голове, всё на ней было обычное – короткая клетчатая юбка, оголяющая красивые ножки, жёлтая майка с иероглифами и маленькие сандалеты на крошечных ножках. Мило улыбаясь, она смотрела то на меня, то на Фофу. Затем протянула ручку в мою сторону и, вздохнув, тихим голосом сказала:

− Гонисува.

− Малик, − и осторожно пожал протянутую ручку. Она засмеялась, повернулась к Фуаду и что-то сказала. Оказывается она здоровалась со мной на японском. Тогда она ещё раз протянула ручку и сказала:

− Юсико.

Я не понял и удивлённо посмотрел на неё и Фуада.

− Её зовут Юсико, это её имя, − медленно сказал он и добавил так же медленно. − А имя переводится с японского ”журавлик”.

– Фофа, откуда ты знаешь японский? – удивлённо воскликнул я и сел на бордюр. Фуад задумался и внимательно посмотрел мне в глаза. Чувствовалось, что он не знал, что мне ответить.

− А с чего ты взял, что я говорю по– японски?

− Но ты же только что беседовал с ней и насчёт этого журавлика…..

Фуад улыбнулся и хлопнул себе по лбу:

− Она же мне на французском отвечала. Ты что, не понял? − объяснил он и с усмешкой добавил. − Это всё последствия обильной еды. Хорошо, вставай! Теперь немного духовной пищи нам не помешает.

Я покачал головой и, зевнув во весь рот, встал.

− Шумно здесь, ты иди, наслаждайся духовной пищей, а я погуляю немного. Надо подумать, как нам быть. Я пошёл…

− Подожди. К шести тебя Николь ждёт. Ты помнишь? − и подмигнул мне

− Спроси что-либо полегче. Я ещё не решил.

− Ну и напрасно. Такая женщина! И по размеру тебе подходит.

− Хорошо, бери эту с пагодой на голове и иди. Не загуляй, завтра с утра улетаем. Жду тебя в отеле.

− Не беспокойся, через пару часов я буду, мы сегодня успеем ещё пойти на Парижский мотор-шоу, − и весело беседуя с японочкой, скрылся в толпе.

Я решил пройти по мосту в Латинский квартал и подальше от этого шума продумать дальнейшие наши действия. Все эти дни мы что-то старались сделать, но нельзя сказать, что успешно, результат близок к нулевому. Аслан, я думаю, сказал нам всё, что знал и заинтересован помочь нам. Все друзья и знакомые Аслана теперь подключены к поиску. Только найдя Арама, мы сможем выяснить всё, что связано с этим злополучным гаражом. Вся беда в том, что мы не можем найти его, и где его искать, не знаем. Кроме двух московских адресов, квартиры и офиса, нам практически ничего неизвестно. Офис, как я понял, находился в центре по улице Тверская – Ямская, за рестораном «София» в пятиэтажном доме постройке тридцатых годов. Недалеко от дома, насколько я помню, должна быть старая кирпичная баня с парилкой, банщиком был там татарин с русским именем Василий. После парилки, массажа и бокала холодного пива начиналась новая жизнь, но всё это было давно, ещё в советское время, и вряд ли эта баня, да и ресторан ещё стоят на прежнем месте. Отвлёкся, надо будет завтра прямо из аэропорта заехать к Араму на квартиру или офис, к этому времени, мы надеемся, его найдут. Встретиться, постараться во всём разобраться и первым же рейсом домой в Баку.

Аслан знал его отца ещё с далёких семидесятых годов. Отец Арама работал сапожником в центре Москвы, недалеко от Малого театра. Вернее сказать, чистильщиком обуви в маленькой будке. В Москве и, особенно, в центре все обувные будки принадлежали ассирийцам. Эти будки были обклеены портретами членов Политбюро ЦК всех времён, в центре, конечно, портрет великого генералиссимуса Сталина и по бокам полуголые девицы из польских журналов. Аслан менял советские деньги на валюту у иностранцев, прятал в их будках и к концу рабочего дня забирал. Валюта пряталась в тайнике за портретом отца всех народов. Все получали свою долю и были довольны. Это продолжалось долго, пока в начале восьмидесятых Аслана не арестовали. Он был предупреждён, поэтому никакой валюты при нём не нашли, обыскали всё и даже будки. Допрашивали его каждый день и подолгу, но он никого не сдал, за что андроповские сатрапы дали ему максимальный срок − восемь лет. За этот поступок в тюрьме ему предоставили одиночную камеру, но камерой её можно было назвать с большой натяжкой, это было комната со всеми удобствами. В комнате был телевизор, радиоприёмник и только появившийся немецкий видеомагнитофон. Вдоль стен висели балыки, вяленое мясо и колбасы. Бар постоянно пополнялся новыми напитками. Выполнялись любые желания осуждённого, вплоть до самых невозможных. Продолжалось это недолго, и с приходом Горбачёва он оказался на свободе, в окружении своих деловых друзей. Тогда и попросил отец Арама пристроить своего шалапая к “делу”. Шалапай оказался довольно смышленым и быстро пошёл в “гору”, но в конце восьмидесятых профессия валютчика пала смертью храбрых. Наступило время больших возможностей и очень больших денег. Дороги прежних деловых партнёров разошлись, но дружба и взаимная выручка осталась. Некоторые особенно одарённые из них стали олигархами и известными людьми. Ассирийцы заняли нишу азартных игр в Москве. Игровыми автоматами были забиты все кинотеатры и подземные переходы. Затем для них наступила новая эра − эра казино. Но Арам почувствовал в себе способности экстрасенса, говорят, занялся гипнозом и даже пробовал оживлять мёртвых. В последние годы Аслан мало слышал о нём, но знал, что он купил квартиру и офис в центре Москвы, не женат и занимается не совсем понятно чем. Про таких говорят − “ тёмная лошадка”.

Не решив, куда направить свои стопы, свернул за угол, где слышалась музыка и звон бокалов. Народа внутри бара было немного, это была группа американских туристов, и как понял, сегодня у них был прощальный вечер перед отъездом на родину. Я сел за стойку бара у телевизора и подальше от шумных заокеанских гостей. Пока я присматривался и прикидывал, бармен поставил передо мной бокал пива. Я вопросительно посмотрел на него, в ответ он пальцем указал в сторону туристов. Я повернулся и поблагодарил кивком, в ответ услышал крик одобрения и овации. В этот момент зазвенел телефон, и я на автомате нажал на зелёную кнопку.

− Что за веселье у вас? − услышал я встревоженный голос Сафы.

− Да нечего такого, это американские туристы гуляют.

− Вы что, опять пьёте?!

− Нет, конечно.

− А почему так шумно?

− Радуются люди, что наконец уезжают из этой страны.

Сафура задумалась.

− А мы здесь ещё, завтра утром в Москве и сразу вылетаем в Баку. Не беспокойся. Конечно, всё уладим.

− Я не успела с тобой поговорить днём, поэтому и беспокоюсь. Ты всё выяснил? Ко мне звонила Рафига, вся на нервах.

− Всё нормально. Старайся без причины на улицу не выходить. Пока, − успел только сказать и выключил телефон.

Ко мне пошатываясь, подходил здоровенный американец в белой футболке с надписью во всю широкую грудь “New-York”, помятой клетчатой рубашке нараспашку, кроссовках на босу ногу и с полупустым пивным бокалом. Только пьяная улыбка на его губах вселяла надежду, что всё закончится благополучно. Он отодвинул рядом сидящего, сел на соседний стул и взглянув на меня, вступил в разговор:

− Русский.

− Азербайджанец, – сказал, и помотав головой добавил. − С Кавказа.

− Хорошо, значит земляк. Мальчишкой был, когда уехали.

Я сделал удивлённые глаза, но на всякий случай решил кивнуть и промолчать.

− Леонид Дизель, − затем, подумав, протянул руку и добавил: − Имею компанию по перевозки грузов из США в Канаду и обратно.

− Очень приятно. Малик.

− Мистер Малик, моя жена наполовину азербайджанка, у нас трое уже взрослых детей и двое внуков. Был у вас в Баку, три года назад, − и показал на пальцах число три. − Красивый город и люди не такие занозистые как здесь

− Очень рад. Леонид, скажите, у вас был такой президент − Вильсон?

− Был.

− И чем он так понравился французам, что в Париже две улицы названы в его честь.

Леонид побагровел и пробормотал:

− Тем, что обманул американский народ и втянул нас в Первую мировую войну. На его совести смерть молодых американцев, отдавших свою жизнь за этих.

Хмуро покосился на рядом сидящего француза, указательным пальцем постучал по голове и мрачно уточнил:

− Он был больным и полностью недееспособным президентом. Всё это скрывалось от широкой публики, а все решения за него принимала его драгоценная жена.

Затем, показав рукой на француза, сказал:

− Посмотри на этого, кофе пьёт. Плюгавый! Разве такой сможет воевать. Мы за них воевали и во второй мировой.

Тот понял, что снова говорят о нём замер. Затем поправил на шее красную бабочку встал между нами и тихо сказал:

− Мёсье.

Леонид обхватил его своими большими руками и мягко прижал его к себе. Месье крякнул и стих.

− Вот так хорошо. А теперь изложи свои претензии, можешь и письменно, но желательно на английском.

Дальше их продолжительный диалог продолжался на англо-французском языке. Время от времени они поворачивали свои возмущённые лица в мою сторону, ища у меня поддержки. Я, конечно, ничего не понимал, но видно было, что храбрый француз, попавший в объятия Леонида, так просто не собирается сдаваться. Устав слушать их наскоки друг на друга, я разрешив себе немного расслабиться, похлопал пустой кружкой по стойке. Бармен быстро всё понял, добродушно улыбнулся и принёс три бокала пива. Мы поняли, их рты можно было закрыть только бокалами, полными пива. Пиво было холодным и вкусным. Француз вежливо, но твёрдо отказался пить. Выяснилось, что зовут его Зейд.

− Да он араб. Можешь плюнуть мне в лицо. А смотри, как маскируется под француза и ещё защищает этих пи…

Вовремя остановился, взял бокал со стойки, другой передал Зейду, не выпуская его из объятий, одним глотком отпил полбокала, не ожидая, пока пена осядет, и продолжил:

− Обвиняет нас, что мы “грубые и интеллектуально недоразвитые, самодовольные”. Может быть, мы немного самоуверенные, это да, с этим ещё можно согласиться. Зато мы самые дружелюбные и общительные. Правда шумные, с этим тоже где-то соглашусь, но зато мы не такие надутые как они, − и кивнул в сторону окна. − Лягушатники!

Затем нагнулся к Зейду и махнул рукой:

−Ты чего их защищаешь,“осколок колониальной державы”? Что тебе до этой “страны утончённой культуры”, где едят улиток и лягушек.

Развернулся, отхлебнул пива и, прищурив один глаз, прибавил:

− Он ещё не знает, что сказал великий американец Марк Твен о Франции! Если бы слышал, то, наверное, поседел бы от пяток до макушки.

Араб из Франции и еврей из Америки − но видно всё так устроено, что эти два народа ещё долго будут в противоборстве. Хотя, как будто, родственники и жили в Арабском халифате в мире и дружбе тысячелетиями. Но, видно, всё хорошее забывается, уступая место желанию нажиться за счёт другого. Я попрощался с семитами и раздумывая о всё меняющемся мире, поспешил в свой отель на площади Терне. Шёл по вечернему городу и старался не думать о Николь. Роман замер, так и не получив продолжения. Ещё в баре я несколько раз вынимал визитку из кармана и снова клал обратно. Площадь Согласия осталась позади, впереди виднелось большое здание с колоннами. Не доходя до него, свернув налево, я быстрыми шагами пошёл по улице со сложным двойным названием. Народу, на удивление, было очень мало, виднелись лишь одинокие прохожие. Минут через двадцать, на другой стороне тротуара перед двухэтажным зданием показались несколько солдат в белых перчатках, голубых брюках и с красными перьями на фуражках. Помахав карабинами в воздухе, двое из них встали по бокам от арки с колоннами и застыли. Я тоже остановился. Над входной аркой колыхался большой трёхцветный флаг. Это была резиденция президента Франции, легко узнаваемая и неоднократно виденная нами во многих фильмах. Поглазев немного на них, прошёл быстро площадь, которая читалась как Бово и, пройдя по улице, из названия которой я понял только одно слово Оноре, вскоре, к своему удивлению, оказался на площади Терне перед нашим отелем.

Фуада, как и ожидалось, в номере не было. Пройдясь по комнате, открыв дверь, вышел на балкон. Вечерний город был слабо освещён, и только у входа в метро, где было относительно светло, виднелись несколько человек. Часы показывали уже десять, когда раздался осторожный стук в дверь, и со скрежетом повернулась бронзовая дверная ручка. За дверью стоял, переминаясь с ноги на ногу, ”долгожданный” Фуад, из под вельветовой рубашки выглядывала серая футболка с надписью “Love Louvre”.

− Прошу вас. Проходите, любитель тонкого искусства. Футболка ничего, идёт твоему цвету лица.

Он стоял неподвижно, уставившись в меня. Затем издал какой-то нечленораздельный звук.

− Фофа, с тобой всё в порядке? Чего мычишь как немой? Я… мы же собирались на Парижский мотор-шоу!

Вдруг за его спиной что– то зазвенело, потом задвигалось и произнесло непонятные слова “моси-моси”. Я отодвинул его и увидел нашу японочку с букетом цветов, говорящую по мобильному телефону. Она стояла согнувшись, и я разглядел сверху только капну рыжевато − русых волос цвета спелой ржи.

Я приподнял брови и поморщился:

− Вот так сюрприз. А это чудо что здесь делает?

Он, краснея и волнуясь, стал путанно и сбивчиво объяснять:

− Да, мы ходили по ночному Парижу…. Оказывается, у японцев сегодня день любования полной луной, нужно сидеть на улице, искать зайцев на луне и петь. Мы пели “Picture of the moon”,вернее, она пела, а я подпевал. Потом мы решили зайти сюда…

− Добро пожаловать, зайчики, − сказал я и взглянул на часы − Извините, вы пожаловали только за тем, чтобы мне это сообщить?

− И ещё, луна приносит счастье. В этот день японцы едят пончики в форме полной луны. Надеюсь, ты меня как друг понимаешь? − спросил он растерянно.

− И что, − насмешливо сказал я, когда он замолк на мгновение. − Я ничего не понимаю. Может, японцам и приносят счастье какие-то зайчики на луне и пончики. Но при чём тут я?

− Представляешь, у японцев, когда в небе падают три звезды, нужно загадать желание, и оно непременно исполнится. Я загадал, что у нас всё будет о’кей.

− Звездочёт! Всё это сентиментальная дребедень. Я понял куда клонишь, не утруждай себя.

Фуад подавленно молчал, пряча за спиной продолжающую говорить по телефону Юсико. Он понимал, что я взгромоздился на своего «любимого конька» и не скоро с него слезу.

Я тоже решил помолчать и с усмешкой разглядывал их.

− Чего она курлы – мурлычет, сейчас всех разбудит. Чего вытаращил глаза и молчишь, как египетский сфинкс? − затем поинтересовался. − В сети любви попал?

Фуад, весь мокрый и красный, старался что– то ответить, но я его сразу перебил:

− Скажи, зачем я привёз тебя сюда, чтобы ты меня из номера гнал. Ты же не думаешь, что я уйду среди ночи, и не уговаривай даже. Это бесполезно. Размечтался, − ехидно улыбнулся я и, притворившись великодушным, предложил. − Предлагаю остаться втроём, так и быть, я повернусь к стенке.

Фуад решил лучше помолчать, он понимал, что я должен выговориться, иначе меня не уломать. Я терпеливо ждал, но, видя что на вытянутом лице Фуада не отражено ни единой мысли, спросил:

− Чего ты уставился? Как нам теперь быть, я и не знаю. Хотя бы попробуй меня уговорить, − но взглянув на него, продолжил, − только не повторяйся, нет, лучше помолчи? Когда ты молчишь, выглядишь не таким глупым.

− Она зацепила меня, она славная, − выговорил Фуад.

Я поморщился и махнул рукой:

− А ну, отойди, сын гор, дай нам взглянуть на нашу невесту.

Она была хорошенькая, хлопала длинными ресницами и не сводила с него глаз. В смышленых карих глазах мерцал неугасающий весёлый огонёк. В это время зазвенел мой мобильный телефон.

− Привет, мамзельки, как жизнь молодая? Как спится, – раздался хихикающий голос, − Уже обнялись? Хотел бы сейчас посмотреть на вас. Главное, не опоздайте к завтраку.

Это был голос Максуда. Я прикрыл рукой телефон, прижал палец к губам и сделал им знак войти. Фуад взял за руку японочку, вошёл в комнату и прикрыл дверь, ничего не понимая.

− Этот старый остряк, твой родственничек, решил поиздеваться над нами. Ты дай ей телефон, пускай она с ним поговорит немного на своём, а потом мы с ним по-быстрому расправимся.

Фуад быстро объяснил Юсико обстановку, и мы передали ей телефон. Юсико приняла нашу игру и начала весело говорить что-то на своём. Фуад взял у неё телефон и лихо соврал:

− Максуд, спасибо за номер, кровать такая широкая, что мы разместились вчетвером. Ты не представляешь, мы подцепили двух таких шикарных девиц, ноги от ушей. Мы уже в постели, так что ты не мешай.

Я перехватил телефон, в трубке молчали, Максуд дрожащим голосом прошептал:

− И Малик с вами?

− А почему бы и нет, я что, дал обет верности? − притворно обиженным голосом сказал я, и чтобы его ещё больше раззадорить, добавил. − Такие шикарные девицы, что даже я не устоял.

Молчание. Довольно длительное.

− Ты там, Максуд?

− Здесь.

Это его окончательно убило и, поняв, что его обставили, пробубнив что– то вроде “спокойной ночи и не разнесите весь отель”, дал отбой. Мы расхохотались и дорого бы заплатили за возможность посмотреть в этот момент на физиономию Максуда. Насмеявшись, Фуад снова молча уставился на меня. − Ну, ты тёртый перец. Не забыл, завтра рано утром мы вылетаем, нас Москва ждёт.

Он, продолжая молчать, покачал головой.

− Не прикидывайся бревном, если я на что-то и соглашусь, то только ради прекрасных прищуренных глаз Юсико. Стой, стой, не торопись, я ещё не дал согласия, − выдержал длинную паузу и, вздохнув, сказал. − Сам знаешь. Хорошие поступки совершать тяжелее. Я ещё думаю. Не ёрзай и не стучи “копытами”,ты меня отвлекаешь, мешаешь собраться с мыслями. Разговор предстоит долгий. Если будешь подгонять меня, времени уйдёт ещё больше. Придётся потерпеть тебе. Благодаря мне ты научился нормально говорить на французском. Теперь учись японскому и смотри, не ударь лицом в грязь. И ещё, мы вылетаем в восемь тридцать, значит из отеля надо выходить к шест, и чтобы к этому времени ты был на ногах. Понятно? Завтра нас ждёт Москва.

− Не беспокойся. Буду готов на все сто.

Фуад у дверей обхватил меня и уткнулся своим орлиным носом в шею.

− Что такой холодный нос? Ты его в холодильнике держал? − проворчал я и отодвинулся. − И давай без “телячьих” нежностей.

Он убрал руки и быстро потёр нос ладонью.

Юсико робко, но мило улыбнулась и пропела мне вслед что-то вроде “домо аригато”, наверное, означающее “до свидания” или что-то вроде этого.

Выйдя из отеля? я обнаружил в кармане пиджака плоскую стеклянную бутылку, но из всего написанного на наклейке разобрал только слово “Аbsente”. Перешёл улицу, у входа в метро сел на скамейку и огляделся. Удивительно, время было не позднее, только половина одиннадцатого и как будто центр города, а прохожих на улицах немного. Погода тёплая, и, слава всевышнему, без дождя, но шататься по пустому тёмному городу ночью всё равно не хотелось. Я, наверное, спятил, когда согласился, и развлечений никаких, рядом только пустое кафе с красным тентом, с таким же названием, что и площадь. По площади в разных местах стояли несколько такси. Вокруг была тишина, которую прерывали проносящиеся на большой скорости шумные мотоциклы. Не давать спать людям и носиться по городу, наверное, основное развлечение здешней молодёжи. Учитывая, что на окнах не видно кондиционеров и многие из них приоткрыты, это пытка для проживающих в этих домах.

Я поднял глаза и от неожиданности отпрянул назад. Моё одиночество нарушили две девицы. Едва взглянув на них, я сразу понял, что это ”парижские жрицы любви”. Обе были на голову выше меня. Одна − в бирюзовом платье и синим жакете, другая − в короткой юбке цвета охры и жёлтой кофточке. Они окинули меня внимательным взглядом и уселись рядом, закинув ногу на ногу.

− Испанец?− прищурившись, спросила светловолосая.

− No.

− Португалец?− сказала другая, более тёмная и хлопнула меня по колену.

Я покачал головой и начал, в свою очередь, внимательно разглядывать их. Обе девушки явно были из Восточной Европы, славянский тип лица выдавал их. Светловолосая, которая имела ладную фигуру, похожа на польку, другая, наверное, болгарка или румынка.

− Полька?− спросил я.

Светловолосая широко раскрыла глаза и радостно кивнула. Насчёт второй

девушки у меня были сомнения − высокие скулы на лице путали все карты. Но я рискнул и сказал:

− Болгарка?

− No, madyarka, – выкрикнула она.

Точно, такие чуть раскосые глаза и высокие скулы, начинающиеся чуть ли не у висков и сужающиеся к глазницам, встречаются у мадьярских девушек. Вспомнилось даже одно слово по мадьярски:

− Кöszönöm.

Мадьярка закивала от восторга. Я поднял палец и, покопавшись в своей памяти, добавил:

− Üdvözlöm.

Она захлопала в ладоши и предложила выпить кофе. От моего предложения пройти в кафе они почему-то отказались. И, как я позже узнал, для этого была веская причина, девушек, оказывающих секс-услуги, в кафе стараются не пускать, кофе можно было только на вынос. Девушки убежали и быстро вернулись с тремя стаканчиками кофе и маленькими пирожными. Я достал бутылочку и протянул им. Они налили по несколько капель в кофе и, завинтив крышку, вернули мне. Пора было знакомиться, и я первый представился:

− Малик, Баку.

− Лидия, Гливицы.

− Люси, Будапешт.

Мы пожали друг другу руки. Знакомство состоялось. От кофе их оторвал сигнал из такси и красотки, побросав всё, поспешили зарабатывать деньги Минут через тридцать они уже сидели рядом. Полька вынула из кармана выручку, кинула на скамью и начала пересчитывать. Как я поня, они успели заработать по пятьдесят евро на “нос”. Настроение девушек явно улучшилось после того как я передал бутылку “Absente»”.Встав и отхлебнув глоток из бутылки полька, которая неплохо говорила по русски, изрекла:

− Это наш бизнес, и мы вправе, как и все женщины, зарабатывать своим трудом. Наш бизнес-предоставление услуг мужчинам, а сколько унижений и оскорблений нам приходится терпеть. Клиенты отбирают у девушек деньги, мобильные телефоны. В городе много больных, которые годами не лечатся. Извращенцы и маньяки нас преследуют, а закон не защищает.

Мадьярка Люси приподняла бутылку, посмотрела на нас и сказала на своём языке тост. Они вдвоём, стоя, распили бутылку и вновь сели рядом.

От них я узнал, что недавно был скандал на Елисейских полях. Полиция ловила девушек, которые занимались промышленным шпионажем в пользу России. Арестованы несколько десятков проституток из Восточной Европы. Остальные девушки успели разбежаться и теперь выжидают, когда всё успокоится. Лишились должностей несколько видных французских учёных и чиновников. Один даже, говорят, покончил с собой. Заправляли всем крупные криминальные авторитеты русской мафии и разведка. Арестовали двух главных с секретными документами на руках. Поэтому теперь приходится подрабатывать не в самых престижных местах и, конечно, заработки резко упали. Надо платить за жильё, которое не стоит тех денег. За комнату в мансарде, где зимой холодно, а летом изнываешь от жары, дерут бешеные деньги. Питание очень дорогое и низкого качества. Приходится экономить на всём, чтобы хоть часть денег отослать домой.

Они ещё раз сбегали, угостили меня кофе и, радостные, объявили, что за ними приехали клиенты и забирают на всю ночь.

Прощайте секс − работницы из бывшего “братского” социалистического лагеря. Видно не напрасно сказал известный французский моралист 17 века “Лёгкое поведение-это наименьший недостаток женщин лёгкого поведения”.

Во время ночной прогулки в районе площади Терне меня поразило количество бездомных и, что ещё сильнее то, что на тротуаре в куче тряпья спали бездомные женщины. Две из них были милыми француженками, сидевщими в соседнем переулке на порожке магазина и о чём – то негромко беседовавшими. Мне впервые приходилось видеть такое количество бездомных людей.

Потрясённый всем увиденным, я зашёл в кафе, огляделся и сел у окна. Слева от входа находился бар, где рядами стояли бокалы, фужеры и различной конфигурации бутылки. В углу сидел бармен и беседовал с официанткой. Кроме меня посетителей не было. Они посмотрели на меня и я, отложив в сторону меню, попросил мороженого из зелёного чая – ice green tea. За спиной раздались торопливые шаги, и три шарика зеленоватого цвета в синей стеклянной вазе и маленькая десертная ложка появились на столе передо мной. Мороженое оказалось довольно приятным на вкус, с запахом «свежего» чая. Занятый смакованием мороженого, я всё же краем глаза заметил, как в зал вошёл новый посетитель и сел за соседний столик. Повернув голову, я узнал Зейда. Он тоже посмотрел в мою сторону, затем поднялся и зашагал ко мне.

Когда он приблизился, я предложил ему присесть. Выглядел он неважно, как человек, которого только что подняли с постели. Волосы взъерошены, рубашка вылезла из штанов и застёгнута не на те пуговицы. Я улыбнулся.

Зейд возбуждённо прошептал:

− Рardon,monsieur Malik.Еxcusez, − сел рядом, затем встал, взял меня за локоть и, смущаясь, вывел из кафе под навес.

Я удивлённо и с насмешкой следил за его чудачествами. Взяв меня теперь обеими руками за локти, он что-то начал торопливо говорить, но что, я не мог понять. Единственное, что я понял, это что ему нужна помощь. Затем потянул меня за рукав к проезжей части, где у тротуара стояла “ Honda” хетчбек. Зейд приглашал меня сесть и куда-то поехать, как я понял, по важному для меня делу. Наши препирательства могли бы продолжаться до бесконечности, поскольку Зейд проявлял завидное упрямство и, в конце концов, я уступил и сел в машину. Зейд радостно сел за руль и нажал на газ. Как я понял, мы едем к центру города, это уже было хорошо и как-то успокаивало. На площади Согласия он выскочил из авто и понёсся к египетскому обелиску. Встал перед гигантским сооружением и начал размахивать руками. Вернулся, что-то меланхолически пробормотал, и мы молча двинулись дальше. Около здания, на фасаде которого была огромная реклама духов, машина завернула за угол и, проехав до конца квартала, остановилась. Зейд быстро вышел из машины, обогнул её, открыл дверь и пригласил меня выйти. Мы стояли перед небольшим двухэтажным зданием где-то в центре Парижа. Вернее, здание было одноэтажное, но с высоким цоколем, где-то в полтора метра высотой. Здание имело три входа: чугунные ажурные ворота по центру и массивные резные двери по бокам. У тротуара рядами стояли машины, но людей на улице не было видно. Только в конце квартала несколько молодых ребят, явно студенты, что-то кричали по-немецки. Постояв несколько минут в оцепенении, я поспешил за беднягой, который без всякого предупреждения бросился к правому входу. Он не вошёл, а буквально вбежал в здание, наклонив голову вперёд и приглашая меня за собой. Войдя в зал, он остановился, открыл большие резные двери и махнул мне рукой, показывая, что мне надо идти, но уже без него. Я оглянулся и, никого не увидев, заглянул за дверь и сделал несколько шагов вперёд. Повернув голову, увидел, как Зейд торжественно закрыл за мной створки. Весь его вид говорил: иди, всё будет нормально. Простояв несколько минут в тишине, я сделал шаг вперёд, хотя разум мне советовал противоположное. Освещение было скверным и, прождав целую минуту, я обратился в пустоту:

− Есть здесь кто-нибудь?

Никакого ответа. Я подождал ещё. Пахло мускусом. Размышляя, куда теперь двинуться, огляделся. Жаль, Фуада не было рядом, а то пропустил бы его вперёд. Не успел я сделать и трёх шагов, как глаза начали привыкать к полумраку, впереди среди колонн я увидел сидящих на ковре трёх старцев, о чём-то увлечённо беседующих. Быстрыми шагами подошёл к ним, когда они заметили меня, остановился. Один из них встал, поклонился и, повернувшись, начал спускаться по лестнице. Из окна доносились звуки музыки. Подойдя к раскрытому окну, я замер. Весь город и площадь были как на ладони, весёлые и нарядно одетые мужчины и женщины, ловко двигая телами, плясали посреди площади. Мужчины были в тёмных брюках, широких красных поясах и белых рубашках с объёмными рукавами. Их руки в танце двигались, разрезая воздух как мячи. Женщины были в длинных платьях, облегающих спереди и с широким шлейфом сзади. В руках они держали большие веера или шали, которые то закручивались вокруг женских станов, то кружились в воздухе как языки пламени. Танец сопровождался звуками гитар, ударами каблуков и ритмичными хлопками в ладоши. Рядом, танцуя, по площади носились дети. Это было карнавальное гулянье. За площадью виднелся прекрасный дворец с восьмигранными фонтанами. Сады окружали город со всех сторон. Залюбовавшись этой красотой, я не заметил, как ко мне подошёл старец, который ушёл, увидев меня. Сузив глаза, он пристально смотрел на меня, держа в руках небольшую квадратную доску с орнаментом. Смерив меня испытующим взглядом и передав мне эту доску, он рукой указал на украшенную цветным витражом дверь. Войдя в неё, я оказался в царстве воздуха, пышной вьющейся зелени и цветов. Я прошёл вперёд, но какая-то сила меня остановила. Издалека послышался всё усиливающийся звук ветра, я опустился на колени, вернее, сперва на левое колено и поставил доску перед собой как книгу. Полоса тусклого света светила только над моей головой, в том месте, где я стоял. Открытой ладонью правой руки опёрся об землю, опустил голову. Усиливающийся ветер начал задувать на доску землю и на ней появлялись странные быстро меняющиеся знаки. Из-под правой руки неожиданно появился жук скарабей, который катил огромный шар из навоза. Скарабей с шаром заполз на доску, дополз до середины доски и закопал шар в землю. Затем начал ползти в мою сторону, заполз на левую руку, я несколько раз попытался стряхнуть жука, но рука только скользила по нему. Скарабей добрался до плеч, забрался за воротник и пропал. В этот миг на доске, там, где был закопан шар, появилось маленькое яркое солнце, и я почувствовал на груди шевеление скарабея. Маленькое солнце поднялось над доской, затем медленно начало подниматься всё выше и выше, раскрашивая всё вокруг неземными цветами. Оно взлетело вверх, превратилось в огромное Солнце, поднялось так высоко, что залило тёплым светом всё полутёмное пространство. Затем в чашечках цветов и листьев появились блестящие капельки росы, которые скатывались от ветра и падали на землю. Я услышал знакомые звуки падающей воды, блестящие капельки теперь падали в виде дождя. Я встал с колен, поднял доску с орнаментом и пошёл под проливным тёплым дождём.

На обратном пути передо мной возник старец, он ждал меня. Я вернул ему доску и встал у окна, откуда доносились крики. Посреди площади горели костры, люди в капюшонах и с крестами на груди жгли женщин. Их детей скованных цепью гнали в монастыри. Среди людей с капюшонами я разглядел одного из трёх старцев сидевших на ковре. Инквизиция?! Крестом и мечём прекрасная страна, одна из наиболее цветущих частей Европы, была стёрта с лица земли. Несметные богатства были разграблены и уничтожены корыстными церковниками, а религия служит для этого поводом. Безразличный к чужой беде мир погрузился во тьму и мрак, озарявшийся лишь огнями костров. Мне вдруг вспомнилось, как то-же самое произошло с моей родиной. Потрясённый, я вышел на улицу. Ко мне подошёл Зейд и хрипло сказал:

− Аль – Андалус, Кадис, Севилья, Мадрид, Кордов…

Мы стояли в растерянности, опустив головы, думая каждый о своём. Я − о наших потерях и боли − Шуша, Ходжалы, Лачин, Иреван, Агдам…

Зейд заторопился и, как бы оправдываясь, произнёс:

− Намаз.

Я понял, ему надо на молитву перед восходом солнца. Мы попрощались. Париж был совершенно пуст, будто вымер. Я взглянул на часы − десять минут шестого. Оглянувшись по сторонам, я быстрым шагом пошёл в сторону отеля, слыша только эхо своих шагов.

Фуад ещё спал, и вещи были разбросаны по всей комнате. − Вставай, сокровище с гор. Чего разлёгся как мумия в пирамиде. Мы опаздываем.

− Кофе хочется, − сказал он сквозь сон.

− В постель?

Он скорчил гримасу и повернулся на другой бок.

− А где наша подружка Юсико? Что-то я её не вижу… В туалете её нет. Не беги, − только успел я крикнуть ему в спину.

Фуад повернулся и посмотрел на меня удивлённо.

− А где она? − обвёл взглядом комнату и продолжил:

− Малик, она не могла просто так исчезнуть. Может она пошла что-нибудь купить, − с надеждой сказал он, натянул на себя рубаху и штаны, сел в кресло и уставился на меня.

− Ну да, в шесть часов утра сюрприз тебе сделать решила, побежала за японскими лунными пончиками. Ты дверь закрывал?

− Да, конечно.

− Значит, её не украли. Вернее всего, она сама ушла, даже не посчитала нужным попрощаться. Не справился, получается. Видно пончиков объелся, вот и результат. Улетел наш «жаворонок». Что теперь про нас в дружественной Японии подумают? Вот, оказывается, какие они, хвалёные кавказцы.

− Это не смешно. Нет, дело не в этом. Под утро мне сквозь сон показалось, что слышу плач. Как только я обнял её, он прекратился.

Мы оба ринулись к кровати. Подушка была влажной, если не сказать больше.

− О чём это говорит? Как ты думаешь? Только прошу без иронии, − буркнул он. − Это говорит о том, что надо оставить пару евро горничной и собираться. Поговорим по дороге в аэропорт, уже почти половина седьмого.

Через десять минут мы перешли площадь и очутились на улице Терне. Остановили такси, Фуад сел спереди рядом с водителем и автомобиль на хорошей скорости понёсся по дороге в аэропорт. Фуад несколько минут сидел, пристально глядя куда-то вниз, потом повернулся и пристально глядя на водителя, что-то ему сказал. Своё плохое настроение он явно собирался на ком-нибудь сорвать.

Водитель недовольно фыркнул и нахмурился, но Фуад так просто не собирался отставать, и он снова уткнулся вниз, показывая водителю на счётчик. Водитель окинул нас хмурым взглядом и устало отмахнулся.

− Ты видел, Малик, этот французский олень держит нас за фраеров. Включил счётчик по ночному тарифу и думает наколоть нас. Размечтался. Нет, я не против, но ты культурно попроси, мы разве не дали бы. Теперь хрен он получит, а тебя прошу, не вмешивайся. Я ему сам всё объясню на доступном языке.

− Фофа, только не как с московским бомбилой.

− Не беспокойся. Смотри, какой наглый, даже когда его поймали за руку на воровстве, он ещё отмахивается от нас как от назойливых мух. Эти французы точно обнаглели, мафия какая-та.

Водитель выпучил глаза и как попугай повторил за ним несколько раз:

− Мафия, мафия… − затем добавил, что даже я понял. − Русская мафия.

− Тебе не кажется, что он “включил дурака” и издевается над нами? − взвился вышедший из себя Фуад.

− Фуад, я понимаю, у тебя была тяжёлая ночь, но при чём этот бедный водитель. Оставь его в покое. По дороге не только леса, даже приличного парка не видно. В Москву его повезёшь? Давай лучше спокойно доедем, вон и аэропорт виден. Деньги я ему дам.

− Нет, не смей, обижусь. Это принципиально.

Такси, взвизгнув, подъехало к входу, над которым большими буквами была надпись Departure – Le depart.

Фуад повернулся к водителю, пристально посмотрел на него, потом порылся в карманах и швырнул ему в лицо деньги. Выйдя, он хотел обойти машину и продолжить разговор, но я вовремя успел взять его за руку и увёл вовнутрь аэропорта. Водитель от страха сидел молча, не шелохнувшись.

− Этот наглец получил по заслугам, сто российских рублей. Вот его цена! − победно заявил он. − А машину водит как моя бывшая жена.

Я только устало отмахнулся.

− Твоя жена убежала от тебя, и я её понимаю, − произнёс я с сочувствием. − Ты бешеный!

Хотя бывшая его жена Роза не нуждалась в сочувствии. Женщина, мягко говоря, со сложным характером и с вечными претензиями, уехала в конце восьмидесятых в Канаду, прихватив с собой их единственного сына. С того времени от них не было никаких известий.

Огромный аэропорт Шарль де Голль “гудел”, шум сотен и тысяч голосов, гул самолётов, голоса из динамика и мелькающие цифры на огромном табло. Людей у табло скопилось немало, и каждый ждал когда объявят его рейс. Надо было найти по номеру рейса стойку регистрации и спешить на посадку. Фуад вдруг остановился, протянул мне лист бумаги и пробормотал:

− Смотри.

Я посмотрел, на листе были иероглифы, написанные столбиком.

− Ты хочешь, чтобы я это тебе прочитал!?

− Это письмо, она оставила мне в нагрудном кармане рубашки, − сказал он радостно, и мы, не договариваясь, начали оглядываться по сторонам.

В здании аэропорта царил хаос. Зал для посадки был забит до отказа, тысячи пассажиров ожидали вылета. В глубине зала, в поредевшей на мгновение толпе мы увидели группу туристов с японским флагом, направляющихся в нашу сторону. У табло мы их встретили, Фуад выхватил первого же японца из толпы и показал листок с иероглифами. Японец немного напрягся, но стараясь не подавать вида, молча взял лист и начал его рассматривать. Затем он что-то сказал на японском и вокруг нас начала собираться вся группа туристов. Листок пошёл по рукам и каждый начинал нас пристально рассматривать. Мы не заметили, как оказались в окружении шумной толпы. Рассекая столпившийся народ, к нам прорвался руководитель японских туристов и подняв флаг, попросил всех успокоиться. Затем взял этот таинственный листок, прочитав вслух и выслушав всех, вернул его нам, улыбнулся, поклонился и сказал на французском несколько слов. Я в ответ мило улыбнулся, кивнул головой и, конечно, ничего не понял. Фуад открыл было рот, чтобы ему ответить, но тут же закрыл его, повернулся ко мне и сказал:

− Юсико, она мне письмо оставила. Сейчас он переведёт. Подожди, пока я с ним разберусь.

По мере того как японец переводил на французский, Фуад становился всё радостнее, как будто ему только что преподнесли один из лимузинов, выставленных на Елисейских полях. Японец на отдельном листке написал перевод, протянул письмо и поклонившись нам, поспешил вместе со всеми на посадку. На прощание он нам сказал непонятное слово “саёнара”. Мы стояли и смотрели вслед уходящим мелкими шагами людям из далёкой и странной страны восходящего солнца − Японии. Табло уже несколько минут показывала наш рейс.

− Пошли.

Фуад меня не слышал и продолжал стоять. Потом кивнул и пошёл за мной. После регистрации и прохождения всех положенных процедур, в зале ожидания я повернулся к Фуаду, решив, что надо занять его разговором, но тот не был расположен к беседе, и мы молча ждали посадку. Из “duty-free” выбегали оживлённые пассажиры с разноцветными бутылками. Устав сидеть и молчать, я подошёл к стеклянному ограждению. На площадке в длинный ряд стояли самолёты компаний “Delta Airlines”,“Emirates”,“British Airways”и, конечно,”Air France”.Больше всего на взлётной полосе было самолётов Boeing американской компании “Delta Airlines”.Послышался вой сирены. На взлётную площадку выехали две медицинские машины и свернули за самолёты.

− Что случилось? − словно только проснувшись, не своим голосом спросил Фуад.

− Всё нормально, через три часа будем в Москве, а теперь вставай, надо перекусить, − и махнул головой в сторону кафе. − Не хочется. Может, сразу в самолёте и перекусим.

− Хорошо, тогда хоть по чашке кофе. Вставай и не вздыхай как больная корова. Кофе в самый раз.

Он кивнул головой, поднялся и, мы пошли. Усевшись за стойку, он достал лист, несколько минут помолчал и сказал:

− Малик, я был первым мужчиной в её жизни, − затем добавил, − Мне сказали, это − хокку, стихи, выражающие чувства девушки.

Бармен принёс двойной кофе, коричневый сахар и в маленькой чашке сливки.

− Ты постой, не торопи меня. Я сейчас постараюсь понять и перевести. Здесь всего три-четыре строчки.

Он закрыл глаза и зашевелил губами, затем снова прочитал то, что было на листке, закатил глаза и начал:

− Ночной звездой я улетаю

Застыла душа

Красная нить между нами

Не забывай меня.

Я пожал плечом, не спеша отпил кофе и спросил как можно мягче:

− И это всё?

− Как ты не понимаешь − это хокку. Короткие стихи в несколько строчек, − и решительно заявил. − Они сказали, очень красивые.

Я прекрасно понимал, если влюблённый человек говорит, то лучше просто поддакивать и соглашаться. Это как болезнь или временное безумие.

− Ты видел, подушка вся была мокрая. Ей тяжело было расставаться, поэтому она и ушла.

− Понятно.

− Она праздник рассудка и тела, она самая красивая девушка, которую я когда-либо встречал.

− Может быть, не спорю.

− Она ещё и очень умная.

− Кто бы сомневался, − засмеялся я и развёл руками.

− Работает в научно-исследовательском институте и изучает безопасность новых лекарств. Живёт на юге Японии в маленьком городе Токушима. В Гималаях изучала лечебные растения. Если бы ты видел как она танцует. Я больше скажу, танцует великолепно, в августе на японском празднике танца “Ава Одоро” получила награду – путёвку в Париж и право участвовать на следующий год в празднике. Мы с ней заглянули в клуб на улице Риволи, она там такое выдала…

Ну всё, понесло его по «шоссе» и, чтобы отвлечься, я начал рассматривать аэропорт и пассажиров. Вдоль стены в дальнем углу вповалку лежали пассажиры, смахивающие на бомжей. Аэропорт выглядел неухоженным и пыльным. Видно было, что убирали нечасто и плохо. Сбоку от бара валялись пустые банки. Рядом группа немецких ребят пили текилу с тоником, закрывали бокал рукой, били им о стойку бара, залпом выпивали под крики “бум” и ржали. Снаружи продолжал доноситься вой сирены.

В этот момент зазвенел телефон.

− Сафа, привет. Как у нас дела? Мы скоро вылетаем. В аэропорту. Что за веселье? Нет, это не мы. Это студенты из Германии. Бузят! Мы только кофе. Выезжаем в Москву, всё не так просто, как нам казалось. Надо выяснить на месте. Ты будь осторожна, лишний раз на улице не маячь. Пока.

Я отошёл подальше и позвонил жене.

−Малик, это ты? − услышал я голос жены.

Теперь надо перехватить инициативу и остановить поток вопросов.

− Привет. Нет, сегодня клёва не было, не идёт рыбка, вся надежда на завтра. Сидим с Фуадом. Бедняга, всю ночь с удочкой в руках просидел. Утомился и теперь в расстроенных чувствах. Кофе пьёт, в себя приходит.

Огляделся и добавил:

− Мы ещё на один день задержимся. Дома всё нормально? Всем привет. Пока.

Я подождал, убедился, что дифирамбы о необыкновенной Юсико закончились, через плечо Фуада заглянул в письмо и спросил:

− Это что, электронный адрес?

Он сперва посмотрел на письмо, потом на меня, затем снова уткнулся носом в письмо, не веря своим глазам. Развернул письмо, посмотрел даже с обратной стороны, вскочил и радостно топнул ногой.

− Как я не заметил, – удивился он.

Моим первым побуждением было сказать всё, что думаю о его состоянии, но взглянув на него и очередь из пассажиров, передумал. Вовсе не ради него − началась посадка. Я простонал и устало отмахнулся:

− Всё, хватит рассматривать письмо. Пошли.

Фуад ничего не говорил, пока мы не вошли в самолёт. Тут он повернул голову и выдохнул:

− Я могу ей написать?

Я кивнул и похлопал по плечу:

− Поздравляю. Пиши стихами и мелким почерком.

Он что-то ещё хотел добавить, но не успел. Стюардесса, взяв билеты, провела нас в левый от входа салон.

Кресла в салоне были огромные и широкие, со встроенной функцией массажа, сидения можно привести в горизонтальное положение и прекрасно спать. Я откинулся в кресле и приготовился вздремнуть. Стюардесса принесла мне перьевую подушку и шерстяное одеяло. Сквозь прищуренные глаза я увидел, как Фуад изумлённо обводит быстрым взглядом салон. После взлёта стюардесса приблизилась к моему креслу и протянула поднос с меню. Фуад взял меню, взглянул и, подняв глаза, посмотрел вслед уходящей стюардессе.

− Ничего себе, − Фуад вытаращил глаза и передал меню. − Похоже, что мы летим бизнес – классом.

− У меня большое подозрение, что и с Максудом мы летели бизнес – классом. Мы просто проспали всю дорогу, − и бросил взгляд на меню.

Обед состоял из четырёх блюд, выбирай что хочешь:

− спаржа под сырным соусом фета

− картофель фри и брокколи в соевом соусе

− маринованная утка

Вина − бургундское белое, божоле и бордо красное.

– Я посплю немного, мне закажи картошку и бургундское белое, − и передал меню Фуаду.

Когда я проснулся, уже убирали столы и пассажиры раскладывали ноутбуки и журналы.

− Ты так крепко спал. Я не хотел тебя будить.

− Конечно, проведи всю ночь на скамейке в саду и не так заснёшь.

Мой стол был накрыт к пиршеству.

− Пока ты спал, я со стюардессами успел подружиться. Симпатичные мордашки, ножки такие стройные, девочки хоть куда, такие заводные и бойкие. Тебе принесли ещё и спаржу под сырным соусом. Если мало, принесут и маринованную утку. Ты садись и кушай.

Меня обескуражило изменение в его настроении за время моего сна, но мне, честно говоря, было не до него. Накрытый стол меня ждал и, выдвинув своё кресло вперёд, протерев руки влажной салфеткой, принялся за завтрак. Картошка фри превзошла все ожидания, всё остальное − ничего особенного. Когда cпаржа и маринованная утка начали подходить к концу, я покачал головой и произнёс:

− Ну, ты и хлыщ, а как же наша дорогая Юсико. Стоило тебя накормить и всё, любовь прошла. − отставив фужер с вином в сторону, с издёвкой спросил я и, помахав пальцем, добавил: − И не надо изворачиваться.

− Ты ещё и иронизируешь. Отоспался, поел, выпил и теперь решил поиздеваться?

Я великодушно кивнул.

− Слушай, сокровище с гор, конечно благодарен тебе за всё, − и показал на стол. − Но истина дороже твоей утки в маринаде. Да и вина, только на дне осталось.

Фуад запнулся, посмотрел в сторону стюардесс и сделал знак рукой. К нам подошла одна из девушек, облокотилась на кресло, вся легонько подалась в его сторону, щёки её запылали.

− Может, шампанское?

− Нет, от шампанского я раздражаюсь, лучше красного.

Не прошло и минуты, как на столе появилась новая бутылка.

− Это красное божоле, − Фуад разлил по фужерам и произнёс: − Запах розмарина чувствуешь? Может, теперь ты не будешь так строг.

− Постой, что ты ей сказал, отчего щёки её пылали и в результате это, − и я показал глазами на фужер с вином.

− Богатых и знаменитых всегда любят, надо такие слова знать, чтобы растопить сердце девушки, − подмигнул он мне и добавил. − Ты же меня этому в молодости сам учил. Что, забыл совсем?

− Конечно, забыл, столько лет прошло, − пробормотал я, взял в руки фужер, повертел её и отставил в сторону. − А художник должен быть скромным, бедным и голодным.

Мы улыбнулись друг другу. Фуад зевнул, прищурил глаза и начал:

− Малик, мы здесь одни, на высоте не знаю сколько километров. Расскажи, что с тобой случилось после женитьбы. Не может человек так внезапно измениться, − и поднял фужер. − Давай за здоровье.

− Что ты хочешь услышать? − поинтересовался я. − Давай лучше выпьем за женщин.

− Николь тебя ждала, а ты не пошёл. Почему? Такую женщину обидел. Ты же в молодости прохода не давал девушкам. Я помню, какие были у тебя красавицы, а твои уроки обольщения. − не унимался Фуад.

− Не приставай. Это когда было, лет двадцать уже прошло.

− Нет, больше, двадцать два, − уточнил Фуад, и мы снова одновременно подняли фужеры с вином.

− Канпай!

− Канпай, − ответил я, не совсем ясно понимал смысл этого слова. Хотя чего здесь понимать, как и во всём мире, наверное, за здравие.

Я повернул голову и посмотрел на Фуада. По его лицу я понял, что он не отстанет, немой вопрос был написан на лице.

− Ты не отстанешь, как я понимаю. Ладно, так уж и быть, слушай,− смилостивился я. − Начну с самого начала. В то беспечное времена я любил и дружил, был глуп и беспечен, а голова забита музыкой, друзьями и красивыми женщинами. Тогда для нас кумиром были Джим Хендрикс, Майлз Девис, Эрик Клэптон. Ты их и не знал тогда.

− Зачем ты так, Джима Хендрикса мы слушали. Я до сих пор помню его «War Heroes». И Deep Purple…

− Чака Берри ты тоже знал? − невозмутимо спросил я. − Это время зарождения рока. Моя первая пластинка была такая, знаешь, гибкая, на” рёбрах”. Я её купил у старого универмага, хотя у меня не было даже проигрывателя. Всё началось в седьмом классе, когда я начал подрабатывать в нотариальной конторе. Почерк у меня был хороший, заполнял бланки, писал письма, в общем, помогал в оформлении документов и за это посетители «благодарили». Тогда для меня это были большие деньги, я мог себе позволить ходить, куда хочу, и тратить, как хочу. Начало самостоятельной жизни было беспечным и полным приключений. В конце рабочего дня обычно захаживали молодые женщины, которые недорого предлагали свои услуги. Это был первый опыт, и дальше меня уже удержать было невозможно. В старших классах я носил только фирменные шмотки, джинсы только “штатские”, рубашки “button doun”, туфли с “разговором” и “фордовский” клубный твидовый пиджак. После поступления в университет мне понесло по просторам Советского Союза и восточной Европы. В университете я понял, главное − продержаться первый год, а потом можно “сачковать”, пропускать лекции и сдавать экзамены кое-как. Студенты живут весело от сессии до сессии, а экзамены всего два раза в году. Летом я ездил гулять в Сочи или Ялту, на зимние каникулы, сдав в университете сессию, путь лежал в Москву, в гостиницу «Россия». На всё это нужны были деньги, и мне приходилось вкалывать в двух, а иногда и трёх конторах. Вот так во время последней поездки в Сочи в поезде я встретился с Нигяр. Она, тогда совсем молодая девчонка с комсомольским значком, после поступления на архитектурный факультет института возвращалась с мамой и тётей к себе в горное село. Весь путь от Баку, а это несколько часов, мы стояли в проходе и беседовали под зорким взглядом её родственниц. Нигяр интересовало всё, что связано со студенческой жизнью. Помню, принесла и показала свои эскизы и картины, выставленные на экзамене. Молодая и смешная девчонка с красивыми чёрными глазами. Мы расстались только тогда, когда мать и тётя начали звать её, им надо было сходить на ближайшей станции. А я доехал до Сочи и, просидев в номере отеля два дня, собрался обратно. Подъезжая к станции, где мы расстались, я понял, что хочу её увидеть. Утром я был в их селе и, оставив сумку в чайхане, начал поиск. Село оказалось довольно большое, раскинувшееся в ущелье и разделённое на две равные части бурной горной речкой. Надышавшись свежим горным воздухом и отдохнув, я принялся гонять мяч вместе с сельскими ребятами. Слух о странном парне быстро распространился по селу, и я увидел рядом с воротами запыхавшуюся и улыбающуюся Нигяр.

Мне вспомнилось всё, как она подбежала ко мне и смотрела на меня удивлёнными глазами.

− Что ты здесь делаешь, − засмеявшись, спросила она. − Ты что, не уехал?

−Уехал и вернулся. Я тебе не всё успел рассказать про студентов, и ещё ты

обещала показать свои рисунки, − тяжело дыша, сказал я.

− Не ври, ничего я тебе не обещала, − и тихо добавила. − И всё равно я рада тебя видеть.

− Я сейчас уеду.

− Езжай,− вздохнув, сказала Нигяр. − У меня строгие братья. Я не хочу, чтобы они тебя…

− Я тебя найду, ты же приедешь к началу учёбы?

− На глупые вопросы я не отвечаю.

− Всё, до встречи в Баку.

После её приезда я каждый день поджидал её после учёбы и провожал до дома около прокуратуры республики, где она жила у своей тёти. Ты же знаешь Баку, тётка быстро выяснила по своим каналам всё про меня. Мы начали встречаться тайком, после занятий. Тётка, узнав, увезла Нигяр к родителям, а я через несколько дней вместе со своей роднёй поехал за ней. Не буду тебе всё пересказывать, но её родные поставили условия. Ты первый, кому я это рассказываю.

− Здесь, наверное, и начинается самое интересное? − оживился Фуад

Я подтвердил:

− Ладно. Я согласился с их условиями. Надеюсь, всё останется между нами, ты понимаешь…

− Нем как рыба. Клянусь, − и хлопнул себе по обросшей щеке.

− Слушай. Условия были такие. Мы, то есть я и её пять братьев поднялись на вершину горы. Выше виднелась высокая скала, разрубленная на две части. Мне надо было пройти к этой скале, встать между расщелинами на одно колено, правую ладонь прижать к земле и, нагнувшись к воде, произнести клятву верности.

− И что?

− Пошёл! Дорога к скале была крутой и заросшая травой. Добравшись и встав между скалами, я вначале услышал звук ветра. Подняв голову, я увидел, как с вершины скалы по капле стекала вода. Встал на колени, прижал руку к земле и, нагнувшись к воде начал произносить клятву. Не успел я закончить, с вершины скалы скатился небольшой камень, ударился о подножье скалы и вода загорелась.

Фуад хмыкнул:

− Вода загорелась? Малик, ты что, перегрелся, пока поднимался? А может, камень в тебя попал, из глаз искры, так что вода загорелась.

− Не знаю, как это случилось, но она горела. Я не только видел, но и ощутил тепло от неё на ладони. Посмотри, − и протянул ему правую руку. − Это круглое пятно след от него.

Фуад нагнулся и внимательно осмотрел ладонь:

− И что дальше?

− По дороге, у дерева, как мне и было сказано, я оторвал кусок от рубашки и завязал узел на ветке.

− Получается, ты тогда и завязал «узлом» это самое, − кивнув, не к месту пошутил он.

− Получается так. Теперь ты удовлетворён, надеюсь.

− И с другими женщинами не можешь?

− Почему не могу. Не хочу и всё.

− Тебя просто напугали, − он повернулся и уставился на меня. − Говоришь, а глаза у тебя грустные. Боишься нарушить клятву от страха?! Честно сознайся.

Я отодвинул фужер и после короткой паузы продолжил:

− Я думал, ты умнее. Ты так ничего и не понял. Запомни, верность− удел сильных, − и, подумав, добавил: − Ещё я боюсь потерять семью. Ты поймёшь, когда придёт время. Я это понял в двадцать три. Быть слабым легко, быть сильным гораздо труднее.

− А я, получается, бездушный одинокий волк, − нервно бросил он.

Фуад снова хмыкнул и, судя по выражению лица, не поверил моим словам, а я не имел особого желания переубеждать его.

Самолёт начал снижаться, и мы пристегнули ремни. После уютного бизнес – салона и приземления в аэропорту Шереметьево у лестницы, ведущий к паспортному контролю, нас встретил улыбающийся диспетчер с красной табличкой “VIP”.Пройдя все послеполётные процедуры и формальности с минимальной затратой времени и максимальным комфортом мы оказались у выхода из аэропорта. В Москве лил дождь.

− Такси не будет, а то ты опять устроишь…. Поедем на автобусе “Экспресс”.

− Ты считаешь, что я был виноват?− ответил уязвлённый Фуад.

− Нет, не считаю, но так спокойнее− и подтолкнул его в сторону автобуса.

Десять минут езды по Ленинградскому шоссе, и мы оказались у метро «Речной вокзал». Не сговариваясь, повернулись и то, что увидели, сразило нас. Такси всё ещё стояло под деревом.

− За два дня никому он не приглянулся? − спросил озадаченный Фуад.

− Отсюда можно сделать один вывод: москвичи зажрались.

− Ты посмотри. Кому нужна такая расхлябанная иномарка.

− Ещё вывод, что он…замёрз? Нет, не может быть − проговорил я.

− Ты думаешь, ему кирдык?

− Ну кирдык вряд ли, багажник был обит войлоком и доха ещё лежала.

− И багажник у него как двуспальная кровать,− успокаивал я себя.

Мы обошли кусты и сбоку подошли к машине.

− Эй псих, ты живой?

В багажнике послышалось движение и чуть слышный хриплый голос:

− Суки рваные. Выйду, убью обоих.

− Что он сказал? Это он нам? − спросил, обидевшись Фуад.

− Не обращай внимания, видишь человек не в себе после долгого отдыха. Отойдём.

− А я ещё подарок ему хотели привезти из Парижа. Неблагодарный! − Фуад сжал кулак и шагнул вперёд. − Сначала вылези.

− Слушай, сокровище с гор, надо звонить. Только не с моего мобильника. Вон из того телефона, у выхода. И не светись, скажи только: стоит подозрительное такси на пустыре. Всё, и не надо лишних слов.

− Может, вытащить и в ”бубен” ему настучать без лишних слов? Хорошо!

− Хорошо будет, когда всё уляжется, а теперь мой совет: “дуй” звонить. Нечего тереться около машины. Жду у входа в метро.

Прибежав, Фуад подмигнул мне и взяв за локоть, прошептал:

− Я позвонил в московскую службу спасения, сейчас приедут. Всё, пошли.

Я кивнул, и мы зашли в вестибюль метро. Не успели дойти до турникетов, как зазвенел мобильник. Мы переглянулись и замерли. Отойдя в сторону, я включил телефон и в недоумении тихо произнёс:

− Фофа, номер на дисплее не высвечивается. Кто бы это?

Неожиданно послышался голос Аслана:

− Это я. Арама найти не могут. Как сквозь землю провалился, но нужные люди обещали помочь. Вас будут ждать у его офиса на 2-ой Тверской – Ямской. Знаете, где эта улица?

− Примерно, уточни где это?

− Ну да, раньше она по-другому называлась. Где вы сейчас?

− Вестибюль метро “Речной вокзал”.

− Хорошо, слушайте. Доедете до станции “Белорусский вокзал”, выйдете на площадь. Если встать лицом к Тверской, слева будет улица Чаянова. Пройдёте по ней и за первым поворотом будет нужная улица, идите по ней до конца не останавливаясь. Запомнили? Подождите, у меня вторая линия.

Мы опять переглянулись, перевели дух и замолкли, ничего не понимая.

− Какую-то ерунду несёт старый хомяк.

В мобильнике раздался голос Аслана:

− Что вы сказали? Я не расслышал.

− Нет, ничего.

− Тогда слушайте дальше. При выходе из метро, Фуад пускай положит тебе на плечо руку. Идите спокойно и по сторонам не смотрите, лучше всего беседуйте между собой. Идите строго по правой стороне улицы. К вам подойдёт человек и вы всё узнаете. Дойдёте до улицы Гашека и, не оглядываясь, уходите. Всё.

− А зачем рука на плече?

− Чтобы вас узнали в толпе. Спешите.

− Может нам припудрить носики и взяться за ручки?

− Глаза мы красить не будем, это мы оставим женщинам.

Но Аслан нас уже не слышал.

− Здесь, я думаю, не обошлось без Максуда. Решил развлечься старичок.

− Ну, ничего, попадётся он нам. Конец ему. Обещаю тебе!

Положение было серьёзное, надо было ехать, и мы спустились в метро. Вдоль прохода стояли странные люди с табличками на груди. Фуад, прочитав некоторые, удивлённо сказал:

− Ты представляешь, здесь в метро продают не только проездные, а ещё и дипломы любого вуза, водительские права, любые удостоверения и справки. Что душа пожелает.

− Время такое, нельзя всё купить, но можно всё продать. Проза жизни! − философски ответил я.

Доехав на метро и выйдя наружу, мы оказались на привокзальной площади Белорусского вокзала. Впереди виднелась шумная, полная народа и машин Тверская улица. Несмотря на толпы людей перед вокзалом и нескончаемое количество машин, мы, лавируя между ними, вскоре вышли к улице 2-ая Тверская – Ямская. Пройдя половину пути, беседуя, миновали Театр Миниатюр, салон красоты, несколько магазинов и таким образом через некоторое время без приключений добрались до улицы Гашека. Свернули за угол, остановились и стали оглядываться по сторонам. Я протянул руку и пояснил:

− Вон там должны находиться Оружейные бани, − развернулся вправо и показал вперёд, − а вниз по Тверской, как сейчас помню, был магазин “Сувениры Азербайджана”.

В этот миг на меня, откуда ни возьмись, налетел худой и долговязый субъект в длинном сером плаще и в такой же серой беретке, из-под которой торчали вьющиеся жирные волосы. Патлатый с кем-то возмущённо говорил по мобильному телефону, не обращая вокруг ни на кого внимания. Оттолкнув нас плечом и наступив мне на ногу, он прошёл вперёд и быстро исчез, успев сквозь зубы сказать в наш адрес:

− Шею не свернули, дурни провинциальные? Исчезните, вашу мать…

От неожиданности мы онемели.

− Ты видел нахала?

− Естественно, москвичи они все такие, − развёл руками я. − Думаю, постоянное стояние в пробках губительно действует на их характер, делает людей злыми и вздорными. Не возмущаться, а жалеть их надо.

Выйдя на площадь, мы остановились около памятника Маяковскому и огляделись. Ближайшие улицы Тверская и Садовая были забиты машинами под завязку. Вокруг стоял непрекращающейся гул из-за шума моторов, сигналов и криков водителей.

Я махнул рукой.

− Пошли отсюда, видно никто и не собирался к нам подходить.

− Кроме этого, похожего на пуделя в беретке, − отозвался Фуад.

− А чем он возмущался, он же что-то произносил? − спросил я, остановившись.

Фуад сдвинул брови:

− Не помню, но какой-то бред, вроде: ”Не останавливайтесь. Немедленно уходите отсюда”.

Я сморщил лоб и добавил:

− Ещё “ослы” мне послышалось. Может, он нам это говорил?

Фуад повернулся, посмотрел в ту сторону, откуда мы пришли, задумался на минуту и сказал:

− Нет, не думаю. Ты разглядел его? Больной, притом на всю голову.

− Наверное, ты прав. Вид у него, конечно, хуже некуда. Остаётся одно − ехать на улицу Строителей, где квартира Арама. Это около станции метро “Университет”.

С пересадками мы, наконец, добрались до места назначения. Перед метро на площади шла бойкая торговля, Фуад оглянулся и, кивнув мне, быстрым шагом направился к одному из киосков.

− Воды, пожалуйста. Вон той, − кивнул и показал на первую попавшею бутылку.

Продавщица внимательно оглядела нас, нагнулась, и мне показалось, даже понюхала нас.

− Ребята, вы из Баку.

Мы переглянулись.

− Не пейте эту воду, − и, протянув руку, отобрала у нас бутылку. Затем, несмотря на свой преклонный возраст, быстро нагнулась и исчезла под стойкой киоска. До нас доносился стук бутылок и её восклицания:

− Сейчас, сейчас, минутку.

Вылезла вся в паутине и довольная, в руках она держала бутылку с минеральной водой “Джермук”.

Фуад подмигнул мне, и мы улыбнулись.

Она осмотрела бутылку, вытерла и, покачав головой, воскликнула:

− Я вам дам хорошую воду. Эту воду я даю только хорошим людям, как вы. Пейте на здоровье.

− Не надо было, мы и эту выпили бы. Спасибо.

− Нет, нет ребята. Воду надо пить только хорошую. В Баку я тоже торговала водой в центре около станции метро. Весь город приходил ко мне пить. Ах, какое это время было. Все спасибо говорили, никто армяшкой не обзывал, а теперь в моём возрасте каково это слышать.

Разлила в два бокала и протянула нам.

− Пейте ребята, не спеша пейте. Я угощаю.

Её взгляд перешёл на меня:

− Улыбались, когда я нюхала вас, − и помахала нам пальцем. − Вы не знаете, от вас пахнет городом, морем.

− Мы три дня не купались, и от нас может пахнут только потом и самолётом.

− Вы ещё молодые, не понимаете многое, − и устало помахала головой на прощание. Ветер донёс до нас: “и мы тоже”.

Пройдя вперёд, затем свернув направо и пройдя квартал до конца, мы вышли к многосекционному девятиэтажному кирпичному дому с аркой. С правой стороны было здание Госстроя России и газовой компании. Пройдя арку, мы вошли во двор, и в это время зазвенел мобильник.

− Где вы? − услышал я запыхавшийся голос Аслана.

− Мы уже во дворе дома Арама.

− Ребята, его найти не могут. Как сквозь землю провалился. Но ищут и будут искать по всем каналам. Мне звонили знакомые, предупредили, там тёмное дело. Около офиса крутятся какие-то подозрительные типы. Так что вы потерпите и держите со мной связь. Есть предположение, что он уехал в Стамбул. Пока.

− Прекрасно,− изрёк я и уставился на Фуада. − Только Стамбула нам не хватало.

У подъезда на скамейке сидели три бдительные старушки в платках.

− Вы к кому! Ээээээээ. А ну стоять. Куда пошли?! − подслеповато шурясь, прокричали все трое.

Мы застыли на месте.

− Вы чего здесь шастаете? Воруете?! − метнув на меня строгий взгляд спросила самая шустрая из них.

− Мы к Араму. В сороковую квартиру.

− Нет никакого Арама. Уходите отсюда, а то милицию позовём, − прокричали они хором.

− Как нет? − стараясь как можно учтивее, спросил я.

Одна из шустрых старушек бойко вскочила на ноги, окинула нас недобрым взглядом и прошипела:

− Вам же сказали русским языком. Арама нет!

Поняв, что мы можем нарваться на неприятность, мы молча пошли в сторону арки, пока нас не окликнули.

− Вы Арама искали, − обернувшись, мы увидели пожилого человека. − Не обращайте внимания на этих путан в отставке, они со всеми такие. Сегодня у нас друзья Арама сломали дверь в парадную и вырвали с корнем домофон. Вот они и бесятся. Я живу на первом, из окна видел, как Арам рано утром озираясь, с криком “спасите”, выбегал из подъезда, завёл машину и… уехал.

− И всё?

− Всё,− затем, подумав, махнул рукой и добавил: − На проспекте, как выйдете налево, будет салон красоты “Маргаритка”. Спросите Зинаиду. Это его женщина.

Нам ничего другого не оставалось, кроме как попытаться выяснить у неё

местонахождение Арама. Мы пошли в сторону салона красоты.

− Попробуем хоть здесь что-нибудь выяснить, − пожав плечами и вздохнув, сказал я.

В салоне красоты нас ждало ещё одно разочарование. Зинаида не вышла сегодня на работу и, вероятно, не скоро появится. Её подруга по работе, толстуха с крупным лицом, носом пуговкой и влажными волосами, размахивая включённым феном, заявила нам:

− Эта “матрёшка” недавно звонила. Бросила всю работу на меня, столько клиентов у нас, а она со своим улетела в Стамбул.

Мы приуныли. Да, новость паршивая.

− Отель с видом на пролив! – с завистью пояснила она.

Затаив дыхания, я равнодушно произнёс:

− А какой отель она не сказала, наверное?

− Зачем не сказала, она со своим хахалем всегда в одном и том же отеле останавливается.

Мы притихли и практически перестали дышать. Она, наконец, выключила фен, вышла, через минуту вернулась с рекламным буклетом и громко прочитала:

− Отель на площади Султан Ахмед, − смачно выругалась и добавила. − Ничего, приедет, я надеру ей задницу. Всё, извините, меня клиенты ждут.

Мы переглянулись, вышли из салона и даже предположить не могли, что делать дальше. Колебания длились несколько минут:

− Да, эта новость паршивая. Берём такси и едем в аэропорт, − подумав ещё несколько минут, сказал я.

Фуад ничего не понимая, махнул головой.

− И что ты решил?

− Не знаю, пока едем в аэропорт.

− Сафуре будем звонить?

Я промолчал, не зная что ответить.

− Холодно здесь, а ты в одной рубашке. Давай поймаем такси, − сказал я и застегнул пиджак. Затем подошёл к кромке тротуара и огляделся.

− Фофа, только большая просьба, не трогай больше этих шоферов.

− А что я делаю, они сами на меня….

− Возможно,− уступил я. − Но мы можем попасть в неприятность. Тебе это надо?

Он отвернулся от меня, вскинул голову и обиженным тоном сказал:

− Ладно, если ты так считаешь, я буду нем, как рыба. Слова не скажу больше.

Мы сели в такси. Таксист повернул голову и лениво осведомился:

− Куда?

− Шеф, какой аэропорт ближайший.

− Внуково.

Это был аэропорт, в который я в молодые годы часто прилетал. Относительно небольшой, уютный и в то же время близкий к центру Москвы.

− Нет, шеф, поехали в Шереметьево. Так вернее.

Водила оказался парнем разговорчивым, и я расспрашивал его о жизни в Москве. Через какое-то время шофер повернулся назад, попросил Фуада не закрывать обзор и отодвинуться левее. Фуад без слов медленно покачал головой и отодвинулся.

− Он что, немой?− прошептал водитель, нагнув голову.

− Ещё и глухой, от рождения. Вот привез в Москву показать врачам. Правда, пока ничего утешительного. Говорят, заговорит, если произойдёт сильное душевное потрясение. Шок, например…

− У меня в багажнике дубина есть, может ему по голове настучать? Вот здорово будет, − захихикал водила.

За спиной я услышал, как заёрзал и засопел Фуад.

− В принципе, сойдёт, − согласился я и повернулся. Фуад сидел мрачнее тучи, плотно сжав губы. − Но я думаю, это чересчур радикальный метод. Надо что-нибудь более гуманное. Может сбросить в море со скалы?

− Ну, смотрите. Я готов настучать за небольшой гонорар.

Фуад открыл было рот, но сразу захлопнул его.

Минут через сорок мы были снова в аэропорту.

И только войдя в здание аэропорта, Фуад преградил мне дорогу и заговорил:

− Значит, меня дубиной.

− Но я же не согласился…

Фуад оборвал меня:

− А в море, да ещё со скалы!

−Ты был нем как рыба, а рыба в воде не тонет.

Помолчав несколько минут Фуад, спросил:

− Куда летим?

− Не знаю пока, − признался я и сел в кресло. − Отель, где они остановились, мне знаком, район тоже.

Я честно всё ещё не знал, что ответить. Возвращаться в Баку ни с чем, конечно, не дело, а что нам даст эта погоня за Арамом? Лететь в Стамбул?

Я достал из бумажника деньги и пересчитал:

−Денег у нас достаточно. Можем слетать в Стамбул. Где его найти, предположительно знаем и оттуда прямым рейсом в Баку.

В этот момент зазвенел телефон. Мы замерли:

− Малик, вы где? − спросил Аслан.

− В Москве ещё.

− Слушайте, не лезьте к Араму. Могут быть большие неприятности. Уезжайте и забудьте всё, что я вам говорил. И обо мне забудьте. Запомнили?

− Не понял, забыть или запомнить?

− Ребята, дело нешуточное и опасное.

− Не беспокойся, мы “молчок”.

Фуад хмыкнул, пожал плечами и издал непонятный звук.

− Я не понял, что ты сказал.

− Сафуре, надо…

− Хорошо, − повернулся я в его сторону. – Может, сделаем так. Только не спрашивай меня, почему. Полетим туда, куда будут билеты и первым появится на табло. Ничего умнее в голову не приходит. А Сафе не обязательно всё знать.

− Согласен, − Фофа щёлкнул пальцами. − Поедем.

−Тогда возьми деньги, − и я дал ему часть денег, − Выясни, сколько стоит билет в Баку и Стамбул. Заодно разменяй деньги. Exchаnge вон.

Табло первым показало вылет Москва-Стамбул, теперь уже я побежал выяснять насчёт билета. Аэрофлот предоставил нам два билета эконом − класса в хвосте самолёта, и снова пройдя все предполётные процедуры, мы оказались на борту. После полёта в уютном бизнес – салоне, в тесном эконом – классе приходилось терпеть все неудобства. О возможности вытянуть ноги и немного поспать, можно было только мечтать. Поняв бессмысленность этой затеи, мы выпрямили кресла, и я изрёк:

− К сожалению!

− О чём ты сожалеешь?

− Сожалею, что мы не в бизнес-салоне и нам ещё два часа лететь в таких условиях.

Судя по выражения лица Фуада, его это тоже не устраивало.

− Пожалуй, − согласился Фуад и начал ожесточённо чесать бороду. − И стюардесс не видно, могли бы принести воду или сок.

− Успокойся, первым обслуживается бизнес-класс.

− Остальные, значит, не люди. Все вперёд, на обслуживание бизнес-класс!

В это время появилась стюардесса и объявила:

− Сервисная служба аэропорта «Fox Transfer» доставит вас в любой уголок Стамбула. Желающие могут записаться у меня.

Я поднял руку:

− Запишите наши данные.

Фуад повернулся в мою сторону и поднял брови:

− Наконец и про нас вспомнили.

− Не стоит портить себе настроение. Лучше отвлекись. Давай расскажу нелепый случай, который произошёл со мной ночью в Париже. Несколько раз я пытался рассказать, но всё времени не было, − сообщил я.

Он рассеянно кивнул.

− Я весь внимание,− сказал Фуад смиренно и затих.

Я рассказал всё, что было прошлой ночью.

− А девочки как были, ничего? − заинтересованно спросил он.

− Так себе, − покачал головой и добавил: − Мадьярка, пожалуй, симпатичнее.

− А во всю эту “байду” с Зейдом, я не верю. Выпил бутылку “французской зелёнки” и тебя сморило.

− А на это что скажешь?

Я расстегнул две верхние пуговицы рубашки и показал висящего на шее скарабея.

− И что, чёрный жук, − иронически улыбнулся Фуад. − В Париже таких сувениров «завались», на каждом углу.

− Ты не понимаешь? Это тот скарабей! И не пил я, может самую малость.

− Вот видишь, пил, − заявил уверенным тоном Фуад

− Пустяк, пару капель налили девочки мне в кофе.

− А может они тебе что-нибудь подсыпали. Ты “размяк” и ни красных “пролетарских” трусов, ни часов, ни денег.

− Зачем? Деньги целы, вот они, − и похлопал по карману.

− Покажи,− не отступал Фуад. − Пересчитай.

− Считал их, всё на месте. Трусы тоже на мне. Показать?

− Тогда я не знаю, что и подумать.

− Говорят же, с вечера до утра каких только чудес не бывает! Может, на самом деле всё это было. Этот уничтоженный город. Церковники в остроконечных колпаках, сжигающие женщин на кострах.

Аэропорт Ата Турк в Стамбуле нас приятно поразил своей чистотой и чёткостью работы служб. Быстро пройдя надоевшие формальности, мы спустились в нижний этаж, где сервизная служба “Fox Transfer” в лице симпатичной турчанки, посмотрев список, предложила нам минивен Меrcedes, и вскоре мы оказались в историческом центре Стамбула, где я чувствую себя как дома. На площади Султан Ахмед в воздухе ощущался пьянящий запах цветущих деревьев и печёных каштанов. Здание отеля украшали элегантные башни, а всё здание было цвета золотистой охры. В холле отеля за стойкой ресепшн у компьютера стоял молодой человек и что-то увлечённо рассматривал по интернету. Интерьер отеля отличался восточной пышностью: полы и стены богато инкрустированы, над головой − золочёный светильник, и всё было в золотых и зелёных тонах.

− Махраба.

− Салам алекум.

− Вы из Баку! − не отрывая взгляда от монитора, сказал он и вежливо улыбнулся. − Я сразу узнал.

На левой стороне пиджака менеджера висел бейджик, где большими буквами было написано его имя − Бекир.

− Да. У вас наши знакомые остановились из Москвы. Мужчина и женщина.

Бекир на несколько минут замолк и, постучав по клавиатуре, сообщил:

− Да, они занимают два номера на верхнем этаже. Сейчас они в номере.

− Номер рядом с ними свободен?

Он снова уставился на монитор и кивнул:

− Есть, но стандартный номер. Вас устроит? Зато с видом на пролив и балконом. Можете взглянуть, − и протянул пластиковый ключ.

Через минуту мы были на этаже, наш номер оказался посередине длинного коридора. Из номера открывалась захватывающая дух панорама пролива Босфор с многочисленными кораблями.

Фофа распахнул дверь на балкон, комната заполнилась прохладным морским воздухом. Мы вышли на балкон, который был весь в цветах. За цветами проглядывал балкон соседнего номера, в котором жил Арам.

− Всё, берём. Номер обычный, зато какая панорама.

Мы оба кивнули.

− Сколько стоит номер, мы не узнали.

− Эх, один раз живём! Сколько бы не стоил. Хоть на час прилягу.

− В Баку уедем завтра!

− При условии не вставать ни свет ни заря. Я две ночи не спал, − сказал я, и мы вернулись в комнату, прикрыв за собой дверь на балкон. − Надеюсь, мы сегодня всё выясним. Только я час посплю.

В комнате за стенкой слышался стук, как будто забивали гвозди. Мы застыли как вкопанные, стук не прекращался. Мы приблизились к стене и замерли. Слышался явный стук спинки кровати в соседнем номере об нашу стенку.

−Что там происходит?

Фуад многозначительно на меня посмотрел и кивнул по направлению соседнего номера:

− Народ развлекается!

− Это номер Арама?

− Да, так получается.

− По-моему, этот стук я слышал, когда мы в номер вошли.

− Мне тоже кажется…

− И долго это будет продолжаться?

− По расчётам, должно закончиться.

Мы сели в кресла и стали ждать. Стук об нашу стену не прекращался, мы переглянулись:

− Что вытворяет этот!? Локомотив какой-то…

− Во даёт! Поезд-экспресс Стамбул– Париж, − усмехнулся Фуад, встал и начал нервно ходить по комнате.

Я вскинул брови и помотал головой.

− Мне кажется, стук даже усилился. Как бы стенку не пробил, − прошептал я и отодвинул кресло подальше. − Сидим и ждём.

Стук не то что не прекращался, он даже и не утихал. Я взглянул на часы и повернулся к Фуаду:

− Идём.

Кинув сумку в шкаф, мы спустились в холл, но здесь нас ожидало разочарование. Евро, как новые деньги, ещё не заслужившие доверия у широкой публики, извинившись, Бекир попросил обменять на турецкие лиры или доллары. Оставив паспорта на стойке ресепшн, мы двинулись к выходу.

Фуад остановился, повернулся в сторону лифта и, схватив пластиковый ключ со стойки, сказал:

− Подожди. Я сейчас.

Вернулся он подавленный и, разведя руки, изрёк:

− Невероятно, но он продолжает стучать.

− Оставь его в покое, − воскликнул я и взял его за плечо. − Идём мальчишка, я тебе покажу Стамбул − сказку прекрасной Шахерезады!

Пройдя через площади Султан Ахмед и выйдя на проспект Орду, к линии скоростного трамвая, мы пошли вниз, в сторону залива и моста Галата. В том месте, где скоростной трамвай сворачивает влево, Фуад погладил живот и многозначительно кивнул в сторону стеклянного павильона, видневшегося среди деревьев.

− Может, зайдём.

Повернув голову, я увидел знакомый стеклянный павильон, лет десять тому назад мы здесь ужинали с Максудом. Эта была первая наша деловая поездка в Стамбул. Мир менялся, и мы вступали в рыночные отношения. Принимала довольно известная турецкая компания и после успешных переговоров нас пригласили поужинать в престижном ресторане на берегу Босфора. Ужин состоял из мелкой рыбы размером в указательный палец. Посередине стола водрузили большое серебряное блюдо, где в оливковом масле плавали штук пятнадцать, максимум двадцать, рыбок, а учитывая, что кроме нас двоих было и четверо представителей компании, каждому досталось по три рыбёшки. После такого “плотного” ужина, расставшись с новыми партнёрами, мы, голодные и злые, ринулись в этот стеклянный павильон. Максуд подозвал официанта и не заглядывая в меню начал заказывать всё, что видел на соседних столах. Официант успевал только писать. За соседним столом сидела группа англоязычных туристов, которые листали меню и покачивали головой, понятно было, что разговор идёт о стоимости блюд. На эту всю компанию официант, после долгого обсуждения, принёс бутылку вина и восемь салатов в маленьких розетках. Первым моим желанием было предупредить Максуда, но взглянув на его нахмуренное лицо, оно быстро отпало. Жизненный опыт подсказывает: шефов иногда следует проучить и поставить на место, чтобы не сильно зазнавались. Блюда нам успевали носить два официанта, мы поглощали всё и нам снова несли что-то новое. Туристы за соседним столом, опустошив свои розетки, замерли. Повернув голову, я увидел, как из кухни вышли повара и уставились на нас. Но самое интересное, как я и ожидал, началось, когда на подносе принесли счёт. Увидев сумму на бумажке, Максуд от удивления даже подпрыгнул и обвёл взглядом всех присутствующих. Я, не подавая вида, продолжал есть и запустив зубы в сочное мясо, тихо наблюдал за немой сценой. Максуд покрутив в руках счёт, подозвал официанта и поинтересовался, нельзя ли немного снизить сумму. Как и ожидалось, получив отрицательный ответ, отшвырнул счёт на край стола и начал пересчитывать имеющиеся у него деньги. Я, тихо наблюдавший за всем, кивнул и протянул деньги, которые были у меня, и мы вышли. Происшедшее запомнилось нам навсегда. Всё просто − нужно учиться рационализму, всегда трезво оценивать свои возможности и жить в соответствии со своими возможностями. Таков закон нового для нас строя − капитализма.

Я повернулся и хлопнул Фуада по плечу:

− Идём, я расскажу тебе кое-что о Стамбуле.

И мы пошли вдоль трамвайной линии в сторону набережной Эминеню. В воздухе чувствовались пьянящие ароматы кориандры, корицы, мяты, имбиря, гвоздики, и я понял, что мы находимся рядом со знаменитым Египетским базаром специй. В этот аромат примешивался умопомрачительный запах кофе, который доносился из каждого кафе.

На набережной у моста Галата стоял многоязычный галдёж, кричали зазывалы и рыбаки, ловко жарившие тут же рядом свежую рыбу, многочисленные туристы штурмом захватывали теплоходы и прогулочные катера, стоящие на причале. Вдали, в тумане, виднелись знаменитые висячие мосты через Босфор.

Пройдя по мосту Галата, где многочисленные рыбаки с удочками ловили мелкую, но вкусную хамсу, и дойдя до конца моста, свернув влево, мы очутились на рыбном базаре.

Я сделал несколько шагов, остановился и произнёс:

− Выбирай, какую хочешь, и её нам приготовят.

Фуад широко раскрыл глаза и утвердительно кивнул.

От многообразия морских обитателей, выложенных на лотках, разбегались глаза − кальмары, осьминоги, креветки, камбала, сарган. Пройдя несколько раз по рядам, Фуад остановился перед огромным осьминогом.

− Каков красавец! Кисти и краски бы сюда, нарисовать…

− Советую вот эту, − и указал на прилавок. − Баламут вкуснейшая рыба. Пальчики оближешь. Здесь несколько ресторанчиков, в которых его могут приготовить.

Фуад усиленно закивал головой:

− Согласен.

Я указал продавцу на парочку наиболее аппетитных рыб и попросил передать в ресторанчик на берегу залива.

По нашей просьбе нас усадили в дальнем углу под деревом, у кромки воды.

Отсюда открывался вид на старый город и ещё на один базар вдоль залива,

где держали стада верблюдов и овец. Это было так поразительно − животных продавали в центре многомиллионного города. Пока фиш – кебаб жарился, мы заказали мидии, фаршированные кедровыми орешками с лимонным соусом. И вот, наконец, принесли долгожданную рыбу.

Обмокнув кусочки рыбы в лимонный соус, я произнёс:

− Пусть наш самый плохой день будет таким.

Фуад усиленно жевал. Наконец, полив соусом рыбу и проглотив кусок, он изрёк:

− Приемлемо. Главное, не костлявая.

В этот момент зазвонил телефон. Я чуть не выронил из рук бокал.

− Сафа, мы как раз думали о тебе. Мёрзнем. Сама знаешь, Москва. Скоро приедем, проблемы с билетами. Всё, можно сказать, улажено. Фуад помогает мне. Сейчас дам.

Фуад судорожно сглотнул, развёл руками и посмотрев с укором, протянул руку к телефону:

– Сафа, здесь такая вкусная рыба, не оторваться. Но ты не беспокойся. Мы тебя помним. Конечно, понимаем, это очень деликатное дело.

Я взял мобильник и позвонил жене:

– Малик, это ты?

− Привет. У меня всё нормально. Сижу с удочками на скалах. Откуда стульчик? А это сервис, но сервиз не для всех. Фуад стоит в шляпе и с удочкой по колено в воде. Сейчас пойдём жарить рыбу.

Поужинав свежей рыбой и обменяв евро на турецкие лиры, мы вернулись в отель жутко усталые, но довольные, как дети после новогодней ёлки.

В холле, только мы с наслаждением плюхнулись в кресла, к нам подбежал Бекир:

− Простите, ваши знакомые только что уехали на морскую прогулку по ночному Босфору. Вы можете их поймать у четвёртого причала. Спешите. Такси у дверей.

− Спасибо, − я вскочил с кресла, развернулся и побежал к выходу. Фуад замер, вытаращив глаза.

− Фофа, мы их упустили. Быстрее вставай, эта прогулка на всю ночь.

Такси довёз нас за десять минут до набережной Эминеню к четвёртому причалу. Грузимся на отплывающий теплоход и отплываем. Естественно, все поспешили занять места на верхней открытой палубе, откуда открывался величественный вид на вечерний город. Корабли, паромы, яхты и лодочки скользили вдоль и поперёк пролива. Было здорово сидеть и смотреть, но прохладный морской ветер быстро загнал всех в крытый салон на главной палубе, где играл оркестр и официанты разносили напитки. Крытый салон был вполне комфортабелен, приятная джазовая музыка, жёлтые кожаные кресла, кондиционер, тонировка и стопроцентный обзор из окон. Центр салона был предоставлен для танцев, пассажиров рассаживал первый помощник капитана.

− Малик, ты их видишь? − задрав подбородок начал крутить головой Фуад.

− Да, не суетись, они сидят за моей спиной.

Фуад присвистнул и лучезарно улыбнулся.

− А эта Зинка ничего, ты только погляди какой бюст.

Глаза Фуада буравили её насквозь.

− Сядь и перестань пялиться.

− Чего я. На неё весь теплоход уставился. Ну и формы, а бюст как у Нефертити, воздушные шарики, положи под голову и наслаждайся. Я приглашу её на танец, пока её не перехватили, − и привстал с кресла.

− Арама ты в счёт не берёшь.

Фуад скривил рот и махнул рукой.

− Лысый слабак.

− За то что вытворяет.

Фуад сощурил глаза и бросил мимолётный взгляд на Арама.

− Да, в этом ты прав.

− Так что садись и будем заказывать.

Морской воздух и удобные кресло сделали своё “чёрное дело”, у меня начали закрываться глаза. Не дождавшись официанта, я успел только сказать:

− Фофа, я засну на несколько минут, а ты следи за этим. Мы его не можем упустить ещё раз. Если что, буди… Хотя куда он с корабля …

Проснулся я от того, что меня трясли за плечо. Я открыл глаза и потянулся.

− Малик, проснись. Мы снова потеряли Арама.

− Что? – я взглянул за борт. − Вздор! Везде вода. Куда он мог деться?

− Вовсе не вздор. Он упал в воду и сейчас сюда прибудет полиция.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем я начал приходить в себя и что-то понимать.

− Сколько я проспал?

− Скоро светает. Мы уже возвращаемся.

Я привстал и осмотрелся.

− Ничего себе! Как всё случилось?

−Я не упускал их из виду. Даже пару раз пригласил Зинулю на танец. Тело у неё хорошее, крепкое такое и роскошный бюст, на котором без труда разместилась бы дюжина пивных бокалов, − вскричал Фуад и сжал кулаки.

− Фофа, ближе к делу, − резко оборвал я его. − Как он свалился в воду?

− А это вообще непонятно, выхожу я с ней после танца на воздух и подальше от глаз в нос корабля веду. Только я за бокалы… с верхней палубы голоса. Идёт разговор, о чём конкретно, я не понял, но думаю, что говорили “верни по-хорошему”. Это я точно разобрал. Чудаки эти русские, как выпьют, так и норовят морды друг другу бить. Затем с верхней палубы прямо над нашей головой в воду полетел Арам.

− С чего ты взял, что это был Арам?

− Зинаида узнала, когда он летел над нами. Он так смешно летел, болтая ногами и увешенный бутылками.

− Бутылками, ты что? − пробурчал я.

− Я думаю, наверное, для тяжести, чтобы побыстрее долетел до дна Босфора. Бутылок было штуки четыре, не больше. А может, и больше, но полные.

− Русский полную бутылку не бросит, − возразил я.

− Так это были бутылки с шампанским, − поморщился Фуад.

Я молча встал и приложил руку ко лбу:

− Ещё не проснулся, и что дальше.

− Дальше умора. Зинуля так закричала, что на обоих берегах все турки проснулись, − и посмотрев в мою сторону добавил. − Только ты…

Я прервал его, и мы быстрыми шагами вышли на палубу. Вокруг теплохода стояли несколько патрульных катеров с водолазами. Все пассажиры были рассажены на корме и их опрашивали полицейские.

− Сколько человек их было?

− Кроме Арама, двое, но я видел только их тени. Вот там они стояли, − протянул руку туда, где стояли полицейские и Зина. − А мы прямо под ними.

− Что ещё ты слышал?

− Они ещё звонили кому-то. Говорили, чтобы те обыскали номер в гостинице.

− Пошли, узнаем, может что и выяснилось. Рот держи на замке.

Естественно, никто из пассажиров ничего не видел, всех, расспросив и продержав до утра, доставили к пристани. Арам, как мы узнали, ещё живой. Оглушительный крик Зины спас ему жизнь. Его вытащили из воды и откачали моряки, и сейчас он в больнице.

К пяти часам утра, наконец, пассажиры начали партиями сходить на берег и единственным желанием всех, было скорее добраться до отеля. Вдруг Фуад задрав голову, расталкивая пассажиров и ничего не говоря, бросился бежать. Через минуту он вернулся и, размахивая руками, воскликнул:

− Ты видел, ты видел их?

− Кого?

− Да этих двоих, которые выкинули его за борт. Я видел их тени, но я всё равно узнал их, − вскрикнул Фуад.

− Где они?− спросил я и начал оглядываться.

− Я не успел, они уехали. За ними приехала светлая машина.

− Номер ты разглядел?

− Не успел. Они быстро отъехали.

− Марка, модель авто.

− Да не разобрал я, − махнул он рукой и вздохнул. − Каждый день новые модели машин.

Но, видно, приключения на этом ещё не закончились, нас ждали новые сюрпризы. У входа в отель стояли полицейские машины, а в холле толпился возбуждённый народ. Протиснувшись к стойке ресепшн, мы помахали Бекиру. Кроме нас у стойки собрались и остальные постояльцы. Увидев нас, он перестал барабанить по клавиатуре компьютера и сделал нам знак рукой в сторону двери для обслуживающего персонала. Мы вышли из толпы и встали в стороне, не упуская его из виду. Освободившись, он протиснулся к нам, и мы втроём прошли в комнату для персонала.

− Где вы были? − прошептал Бекир.

− На теплоходе и ужасно хотим спать.

Бекир сделал глубокий выдох и прошептал:

− В вашем номере двое убитых, а соседний номер ваших знакомых весь перевёрнут.

Мы синхронно сели на стулья, чтобы перевести дух.

− Полиция и группа экспертов сейчас работают в вашем номере.

Последовало молчание. Затем мы переглянулись и я спросил:

− А кто они?

− Убитые? Говорят, из России! Искали кавказцев.

− Ничего не пойму А в наш номер как они попали?

− Не знаю, я им ключа не давал, − затем вытащил из кармана наши паспорта. – Вот, возьмите.

Подумав, вздохнул и добавил:

− Деньги я у вас не брал, так что мы в расчёте. Сумку вашу я вынес, − и кивнул в сторону шкафа. − Вы идите, я на улице вам передам.

Мы снова замолкли.

− В компьютер ты нас вписал?

−Да.

− А удалить не забыл?

− По-моему, забыл, − испуганно прошептал Бекир и продолжал стоять с окаменевшим выражением лица.

− Только этого нам не хватало. Быстро …..

Бекира буквально сдуло из комнаты. Не прошло и минуты, как он, запыхавшись, снова стоял перед нами.

− Всё, спасибо, что предупредили. Удалил все данные.

− Точно удалил? − повторно спросил я.

−Точно, точно. Не беспокойтесь. Идите и ждите меня на улице.

В конце квартала Бекир передал нам сумку, пожелал счастливой дороги, мы пожали друг другу руки и разошлись. Остановились недалеко, в саду у мечети Султан−Ахмед.

− Садись надо подумать, − сказал я, хотя просто хотелось сесть и вздремнуть.

− Малик, за что убили их? Кто в них стрелял? Я ничего не понимаю…

Я сквозь сон пожал плечами;

− Умоляю, Фофа. Помолчи!

− Тебе не приходит в голову мысль, что они за нами приходили. Хорошо, что нас не было в номере. Ты что, заснул?

Я приоткрыл глаза. Фуад стоял передо мной и махал перед носом руками.

− Нет, я думаю. Думаю, что вздремнуть мне как видно не светит, − развёл руки, покрутил головой и вздохнул. − Что тебе?

Подняв голову, я за его спиной увидел гранитный обелиск, тот самый знаменитый египетский обелиск.

− Сядь и успокойся, − воскликнул я. − Дай рассмотреть.

Фуад взглянул на обелиск, затем на меня и снова на обелиск:

− И что ты там увидел особенного?

Мы молча уставились на обелиск, и я взглядом указал на египетские иероглифы.

− Смотри, так я и думал. Видишь глаз? А выше расположен коршун Хорус и змея, с правой стороны колонны должен быть жук, − мы обошли обелиск и я указал рукой. − Вот он, священный жук скарабей − наш талисман! Всё, как я тебе рассказывал. Это знак, который посылают нам.

Фуад хмыкнул, глядя на обелиск:

− Жук… Ты опять за своё…

Неожиданно рядом что-то плюхнулось и послышалось что-то среднее между смехом и стоном.

Повернув головы, мы увидели на соседней скамейке Зинаиду в обнимку с кейсом и с зажатой под мышкой кожаной сумочкой. Роскошный бюст от волнения колыхался вверх-вниз.

− Ба, кого мы видим, − воскликнул Фуад.

Зинаида даже не пошевельнулась, лишь сжав носовой платок в руке, посмотрела в сторону отеля и ели слышно прошептала:

− Они меня найдут!

Мы огляделись и, понизав голос до шепота, спросили:

− Кто?

Зинаида приподняла голову и повернулась в нашу сторону, подбородок мелко дрожал.

− Не знаю, − и пожала плечами, затем приложив платок к глазам, прошептала: − Арама выбросили в море. В соседнем номере двое убитых выстрелом в голову. В номере Арама всё перевёрнуто.

Зина посмотрела на нас широко раскрытыми глазами, кейс выскользнул из рук и упал к ногам.

Мы застыли и, подождав пока она успокоится, также шёпотом спросили:

− А ваш бойфренд, как он?

− В госпитале лежит, под капельницей.

− Бедный, надо проведать его. А в каком госпитале?

− Да пошёл он на хрен. Ему во сне привиделись какие-то насекомые. Дрожал и в испуге всю дорогу бормотал о какой-то угрозе.

− Нет, надо пойти, поддержать. Нельзя оставлять его одного. Если хотите, мы пойдём с вами.

− Верну ему кейс и пошёл он… Толку от него никакого. Он мне по шарабану. Привёз отдохнуть, называется. Вот и отдохнули.

− Полиция поймала убийц?

− Нет, конечно. Выстрелов никто не слышал. Эти двое даже не жили в нашем отеле. Говорят, их видели на этаже, «тёрлись» около номера. Потом исчезли.

− Полицейские что-нибудь нашли?

Она оглянулась, снова промокнула глаза, сделала глубокий дрожащий вздох и едва слышным шёпотом сказала:

− У убитых нашли вот такие армейские ножи, − и раздвинула широко руки, чтобы показать нам размеры ножей.

Услышав это, мы пересели к ней.

− Мне показали их, на лезвии, около ручки надпись “Us Arm”.

− Убитые − американцы?

Она помолчала, оглянулась по сторонам и нагнувшись прошептала:

− Какие америкосы!? Русские из Москвы! Прилетели сегодня, говорят, искали что-то в отеле.

Мы переглянулись и встали. Кроме нас, только на другом конце сада в утреннем тумане просматривались силуэты людей.

− Получается, если бы мы были в номере… Пойдёмте, пойдёмте отсюда, − тихо произнёс я и быстрым шагом двинулся через сад.

− И чем дальше, тем лучше, − добавил Фуад.

Подняв пыльный кейс, она присоединилась к нам. В конце сада, у фонтана мы остановились привести себя в порядок, и в это время зазвонил телефон. Она широко раскрыла глаза и затаила дыхание, затем пошарив в кармане, вынула мобильник и посмотрела на нас, подняв вопросительно брови. Мы молча кивнули и приблизились к ней.

−Да, слушаю.

− Дрянь маленькая, мы всё равно найдём тебя. Лучше по– хорошему, верни…

− Я не знаю, о чём вы говорите, я ничего не брала и не видела. На хрена мне эта байда. Я не при чём, и не звоните мне больше, − выкрикнула она и выключила телефон.

Мы оглянулись и помахали одиноким прохожим, которые начали оглядываться в нашу сторону.

− Пошли к вокзалу, там хоть народу много. Это здесь рядом, − как можно тише сказал я. − Где наша сумка?

− Не знаю, наверное, я её оставил на скамейке. − Фуад в растерянности кинулся бежать, но я успел его схватить. − Стой! Пошли, там ничего стоящего.

И мы не спеша пошли в сторону набережной к знаменитому вокзалу Сиркеджи. Популярный в девятнадцатом веке “Восточный экспресс” прибывал из Европы именно сюда. В зале ожидания, лавируя между пассажирами, мы нашли свободные места и сели рядом с поющими под гитару молодыми румынами. Зинаида выставила из-под короткой юбки прямые как железнодорожные рельсы ноги, румыны перестали петь, замолкли вслед за ними стоящие около билетной кассы болгары и греки, все уставились на её соблазнительные округлые коленки. Фуад втянул воздух своим орлиным носом, привстал, строго глянул на представителей балканских стран, хмыкнул и взял Зинаиду за округлое плечо. Назревал “международный конфликт”. Оглядевшись, я за cпиной увидел рекламу кафе “Orient-Express”.

− Вставайте, пройдём, здесь нам не дадут спокойно поговорить.

Большинство кресел в зале пустовало. После того, как мы уселись подальше от посетителей и принесли меню, я возобновил разговор, предусмотрительно понизив голос:

− Вы не знаете, что они хотели от вас? − Понятие не имею.

− Получается, эта вещь у вас, если они вам угрожают, − затем обратился к Фуаду, который успокаивал девушку, поглаживая ей колени. − Фофа, оставь девушку в покое. Дай поговорить.

Она хотела что-то сказать, но передумала и замолкла, яростно сверкнула глазами и сжала пальцы. Ярость пересилила в ней страх, чувствовалось, что она ещё та штучка.

− Вы хотите, чтобы мы вам помогли? − спросил я, и не выслушав ответа, мрачно заявил: − У вас большие проблемы!

− Не ваше дело. У меня всё нормально….

− Я не верю, но если это так, то я за вас только рад.

Я отложил меню в сторону и перевёл взгляд на Фуада.

− Фофа, я тебя прошу. Будь добр, закажи официанту крекеры, поджаренный белый хлеб, молоко и кофе.

− Имя Фофа какое-то собачье. А вас как зовут? − кокетливо спросила Зинаида.

− Малик, надеюсь у вас не было собаки с такой кличкой, − вздохнул я.

− Марик, у меня “бойфренд” был с таким именем. Жмот редкий и сучок. А вы, случайно, не евреи?

− Нет, мы аз…, − сказал быстро вернувшийся Фуад, но я вовремя наступил ему на ногу, и он сразу замолк.

– Из Ассирии мы, − быстро вставил я.

− Арам тоже из Ассирии, это где-то в Грузии?

− Почти, − Фуад внимательно посмотрел на неё и, не отрывая руки от округлых колен, добавил. − Рядом с Месопотамией.

Официант поставил перед нами всё, что мы заказали и быстро удалился, почувствовав серьёзность разговора. Когда моя чашка опустела, я снова обратился к ней:

− Может, вы ещё что-нибудь хотите?

Она отставила чашечку в сторону и молча покачала головой. Её пальцы снова сжались в кулак. Кейс она поставила на колени.

Поняв бессмысленность дальнейшей беседы с Зинаидой, я, подозвав официанта, заказал всем свежевыжатый апельсиновый сок.

− В Стамбуле дают отличный апельсиновый сок, попробуйте.

Затем наступила продолжительная неловкая тишина, когда каждый старается хоть что-то сказать, но не знает, с чего начать.

Зинаида взяла со стола фужер с соком, потом отставила, поставила кейс на колени и вышла из состояния безмолвия.

− Вы спрашиваете про этот кейс? − спросила она.

− Именно про этот кожаный кейс, − заметил я, отхлёбывая сок.

Она плотно закрыла рот и окинула меня оценивающим взглядом.

− Как близко вы знакомы с его содержанием?

Судя по выражению лица, она ждала этого вопроса.

Зинаида буравила меня взглядом и продолжала молчать, затем приподнялась со своего кресла и оглянулась.

− Они появятся с минуты на минуту, − сказала Зинаида с полной безнадёжностью. − Надо что-то делать. Они параноики и убийцы. Наёмные убийцы.

− Вы в состоянии мне что-то сказать? − снова повысил я голос.

Через минуту она уже заговорила.

− Это кейс Арама.

− Это и так понятно. На кейсе монограмма, совпадающая с инициалами Арама.

− Кейс лежал в моём номере в конце коридора. В нём какие-то его документы.

− И на вид довольно тяжёлый, − шутя сказал Фуад и попытался его приподнять.

Она опустила взгляд на кейс, затем резко посмотрела на нас и постаралась сделать вид, что не расслышала Фуада.

− Это что за документы, за которые убивают людей? − напрямую спросил я.

Она внимательно на меня посмотрела, криво улыбнулась и снова замолкла. В эту минуту зазвонил телефон в её сумочке. Зинаида ахнула и впала в оцепенение, затем её губы зашевелились, и она спросила:

− Что мне делать? − произнесла она шёпотом, повернувшись лицом ко мне. − Ответить.

− А что говорить?

− Вы меня спрашиваете? Откуда мне знать? − пожал плечом я в ответ.

Зинаида выключила телефон и гневно стрельнула в мою сторону взглядом.

− Не надо на меня так смотреть. И что я могу вам подсказать… Единственное, надо было их не злить и хотя бы узнать их условия. Поэтому я думаю, лучше не отключайте телефон.

− Возможно, вы правы, − Зинаида повела округлым плечом и включила мобильник.

− Как давно вы знаете Арама?

Её глаза снова вспыхнули и, помедлив несколько секунд, она ответила:

− Около двух лет. Вы предполагаете, они меня найдут?

− Не предполагаю, а знаю.

Зинаида прикусила губу. Видно было, что она растерялась.

− Отдам им кейс, и они отстанут, − сказала, и с сомнением посмотрела на меня.

− Вряд ли. Могут и убрать как лишнего свидетеля. Надо подумать.

− Вот и подумайте, как нам быть, − начала злиться она.

Я протянул руку, приподнял и потряс кейс. Внутри ничто не громыхнуло, чувствовалось, внутри лежат свёртки. Кейс был довольно тяжёлый.

−А может, там деньги, − посмотрев на них, шёпотом сказал я.

Все застыли. На кейсе были два кодовых замка, которые открывались, только если набрать правильный код.

− Вы код не знаете? − поинтересовался я.

− Обидно будет отдавать, если там деньги, − ответила Зинаида.

− Тогда зачем отдавать? Поделим между собой и всё, − поддержал её Фуад.

− А меня, значит, убьют. Нет, нет, я не согласна, − решительно возразила Зинаида и откинулась на спинку кресла.

После некоторого молчания я огляделся и сквозь зубы заметил:

− Это меняет дело.

− А если сделать так, чтобы их нейтрализовать. За ними уже два убийства и одно покушение на убийство, − воскликнул возбуждённо Фуад.

− Легко сказать, нейтрализовать, но как? − после некоторого замешательства спросил я и сам ответил. − Надо подумать.

− Вот ты и думай, − повернувшись ко мне, во второй раз рявкнула Зинаида.

− Тогда закажите что-нибудь и не мешайте мне, − подвёл я итог нашей беседе, а рука Фуада вновь переместилась на соблазнительные колени.

Надо было быстро разобраться во всём случившемся. В кейсе может быть что угодно, в том числе и деньги, и даже наркотики или оружие. Правда, по первому ощущению вернее всего деньги, хотелось бы надеяться, но могут быть и наркотики. Тогда другой расклад и лучше не связываться.

− Он не баловался наркотиками? Вы должны знать.

Зинаида задумалась, затем покачала головой и даже бюстом:

− Нет, что вы! Он как-то по молодости попробовал, так у него крыша чуть не поехала. После этого он ни-ни, боится. Он сам рассказывал.

− Фофа, отвлекись на минуту. Сможешь изобразить машину, на которой уехали они с пирса.

− Обижаешь художника. Будет в лучшем виде, как живая.

− Живую нам не надо. Ты детали прорисуй, остальное − моё дело.

Взяв у официанта ручку, Фуад, не задумываясь, нарисовал на салфетке то, что успел увидеть. Взглянув, я поставил фужер с соком на стол и кивнул:

− Достаточно! То что ты изобразил, это Lexus RX 300, двигатель 3000 кубов, трансмиссия автомат. С “крылышком” над багажником, − затем, усмехнувшись, добавил. − Эта модель особенно популярна среди женщин. Цвет, ты сказал, светлый? Всё, спасибо.

Зинаида остановила свой взгляд на мне и плотоядно облизала губы.

− Тогда слушайте,− все нагнулись над столом, и я продолжил, − Фофа возьмёт деньги и купит точно такой кейс из натуральной кожи или похожий на него. Здесь даже мелочи играют роль. Наполним новый кейс чем-нибудь тяжёлым и отдадим им.

Я поднял голову и произнёс:

− А мы с вами оставляем наш кейс в ячейке камеры хранения вокзала и ждём звонка.

Зинаида взялась за ручку кейса.

− Подождите, я не кончил. Фофа, ты иди. Магазины уже, наверное, открываются. Дорожные сумки и кейсы продаются выше по улице, с правой стороны. Мы проходили мимо этого магазина. Наполнишь книгами. Они там же, поблизости. Постой, когда всё закончишь, быстро возвращайся.

− Зинаида, если они позвонят, назначите им свидание на мосту, идите сюда,− я подвёл её к окну.− Это мост Галаты. Назначьте встречу на этом мосту, ровно посередине. Когда бы не позвонили, встреча через два часа после звонка. А теперь идите, оставьте кейс в камере хранения.

Я вернулся и сел в кресло. Зинаида взяла тяжёлый кейс, медленно повернулась, сделала шаг в сторону двери и остановилась.

− Выйдите из зала, идите прямо и налево, как стрелка указывает, − показал я рукой на дверь и, чуть помедлив, добавил: − Хорошо, если хотите, пойдёмте вместе. Они могут позвонить в любую минуту. Прошу.

Я шагнул в сторону и пропустил её вперёд.

Звонка ждать пришлось недолго. Она вопросительно посмотрела и затаила дыхание

− Соберитесь с мыслями, − только успел сказать я и махнул рукой.

В этот раз она говорила увереннее. Голос у неё был вполне нормальный и советам моим она следовала пунктуально. Фуад вернулся не так быстро, как ожидалось и в расстроенных чувствах. Плюхнулся в кресло и объявил:

− Кейс из натуральной кожи обошёлся нам в кругленькую сумму − четыреста долларов. Посмотри на него, кожа мягкая как… − посмотрел на колени Зинаиды и добавил.− Шёлк! Произведён в Швеции. И теперь отдадим этим? Ни за что!

Это был «близнец» нашего кейса, оставленного в камере хранения. Кейс коллекции «Prestige» отличный, ничего не скажешь.

− Фофа, успокойся, до встречи осталось мало времени, я предупреждаю вас, это опасные люди. Поэтому будьте предельно собраны. Иначе из нас полетят пух и перья. Неплохо было бы прорепетировать перед встречей. Как вы думаете?

Они посмотрели на меня.

− Чудесно, − одобрил я.

Расплатившись с официантом, мы направились к мосту Галата, где планировали осуществить наш замысел. По дороге к мосту я отошёл и, вернувшись, сообщил:

− Звонил в полицию. Передал, где они могут найти их.

Мы прошли под мостом Галата, между длинными рядами рыбных ресторанов и на середине моста по лестнице поднялись на верхний уровень. Вдоль моста, как и вчера, стояли сотни рыбаков с удочками и ведрами полными рыбы.

− Теперь, так. Фоф, спускаешься на нижний уровень и идёшь в конец моста. Они проедут мимо нас, мы передадим им кейс, а дальше они поедут, не сворачивая, в конец моста, где их должна ждать полиция и ты. Стой! − крикнул я, хватая его за плечо.− Будь осторожен, там может быть перестрелка, не лезь под пули. Стой в стороне и наблюдай. Хотя, что я говорю, ты же воевал в Карабахе. Потом придёшь на вокзал. Не задерживайся.

Я огляделся и протянул кейс Зинаиде:

− Мы остаёмся здесь. Передадим это им и всё.

Конечно, это было не всё. Они и её постараются затащить в машину, чего позволить никак нельзя. Мне надо было обдумать план наших дальнейших действи. В экстремальных ситуациях, я убеждался не раз, соображалка работает намного продуктивнее. Оглядевшись и ознакомившись с ситуацией, переговорив со стоящими рядом рыбаками, я обратился к Зинаиде:

− План такой. Когда подъедут, ты подходишь и передаёшь кейс, старайся не подходить очень близко к ним. Так, чтобы они не смогли тебя схватить и затащить в авто. Держи кейс в вытянутой руке. Если они сделают попытку тебя схватить, ты не жди, кричи благим матом, я с ребятами договорился, и если нужно, силой отобьём тебя. Оружие при таком скоплении людей и в центре города они вряд ли применят.

Она с сомнением посмотрела на меня.

− Ты что, это же чистый попадос.

− Не беспокойся, мы тебя не отдадим, − сказал я и негромко добавил.− Хотя бы потому, что только ты знаешь код в камере хранения.

Мой ответ несколько успокоил её, и мы приготовились к встрече. Я как режиссёр начал расставлять всех участников, Зинаиду я поставил у кромки тротуара, по бокам от неё двух рыбаков с вёдрами, полными воды и рыбы. Сам с тремя рыбаками встал позади.

− Вот они, голубчики.

Белый “Lexus” появился неожиданно, резко затормозил и открылась дверь. Зинаида протянула кейс и вскрикнула, её держали за руку и старались затянуть на заднее сидение машины. Мы поспешили на помощь. Рыбак стоящий левее, первым вылил ведро воды с рыбой на голову того, кто тянул Зинаиду. Я схватил Зинаиду и заслонил её собой, но тут же получив мощнейший боксёрский тычок под ребро, отлетел к ограждению моста. Рыбаки встали рядом и окружили нас, в этот момент открылась дверь, высунулась голова водителя, на которого вылилась второе ведро со всем содержимым. Водитель громко выругался, глаза его при этом вылезли из орбит как у краба. Lexus весь в воде и облепленный мелкой рыбой рванул от нас под общий хохот и аплодисменты. Расплатившись и поблагодарив всех, мы спустились на нижний уровень и, лавируя между официантами и столами, быстрым шагом двинулись в сторону вокзала.

Фуад не заставил нас долго ждать, вбежав в зал ресторана и рухнув в кресло, закричал:

− Это вы их облили? Умора! Они были все в воде, вы что поливали… А рыбу… Ну, ты карась! Это надо было видеть. Ну вы даёте, ребята!

Мы, давясь от смеха и переполненные чувством гордости, закивали головами. В награду, повернувшись к официанту, попросил всем пиво.

− Расскажи, что у вас было.

Фуад потянулся к своему бокалу, подождал, пока пена не осядет до положенного уровня, неторопливо пригубил пиво и аккуратно пригладил усы.

− Не торопи, − потом отхлебнул ещё, потрепал Зинаиду по коленке и начал:

Когда я подошёл, полиция с автоматами стояла по обе стороны моста, рядом под мостом у стены в красно-чёрных мотоциклах сидели вооружённые люди − специальная команда быстрого реагирования. Немного дальше стояли полицейские машины перед выездом с моста. Я даже не успел понять, как вдруг с вашей стороны появляется автомобиль весь залепленный рыбёшкой. Мост сразу перекрыли, их высаживают мокрых и в рыбе, укладывают мордами в асфальт. Потом из машины вытаскивают две полные сумки с оружием и наш кейс.

− Они, наверное, собрались на войну?− спросил я и посмотрел на бледное лицо Зинаиды.− Зачем им столько оружия?

− Короче, это была совместная операция полиции и командос, на всех надели наручники, кинули в полицейскую машину и увезли. Всё закончилось быстро и без стрельбы.

− Думаю, у них был не самый удачный день,− тяжело вздохнул Фуад.

− Я полагаю, теперь в турецкой тюрьме им будет хорошо.

− Я думаю, им будет очень хорошо. Заодно выучат турецкий.

− Вы узнали кого-нибудь из них? − спросил я.

Зинаида вздёрнула подбородок и издала звук, похожий на фырканье:

− Откуда я могла их знать, − брезгливо поджав губы, сказала она − Это знакомые Арама. Знаю, что раньше их использовали в горячих точках. Вернувшись в Россию, они продолжали убивать теперь и своих.

− А что общего у них с Арамом?

− Араму поручили вылечить этих параноиков, и ему это удалось. Он астропсихолог, магистр и член правления Академии астрологов и центра Магии и Ясновидения. Почётный член лиги независимых астрологов.

− Звёздочёт хренов − дополнил Фуад

− Типа того, но деньги, чувствуется, гребёт он хорошие.

− Может он про свою работу рассказывал?

− Когда настроение хорошее, хвалился, что работает на серьёзных людей, выполняет со своими подопечными “деликатные” поручения.

Я приподнял брови и отставил бокал с пивом.

– Поручения? Какие?

Она передёрнула плечами, отчего роскошный бюст в очередной раз пошёл «волной».

− Это он боялся сказать. Даже говорил: “за это убьют, если узнают”.

− Всё понятно.

− Готовит людей и заряжает их энергией космоса. Учит управлять судьбой и составляет космические гороскопы наиболее удачных дней. На мизинце носит магический перстень, − и протянула левую руку, − Такой прямоугольный и чёрно-белый, которая даёт власть над подопечными и управляет силами космоса.

− Чушь какая, − скорчил гримасу Фуад.

− А его подопечные тоже носили? − Не помню, кажется, он говорил что-то про перстни-талисманы для подопечных, − заговорила она, затем подумав, продолжила: − Что говорил, не помню. Хотя часто видела у него дома перстни, такие круглые сверху со знаками зодиака и камушками. Их он ставил на доску, старая она такая, вся в дырках.

− Крутовато, − сказал я и вспомнил руку с перстнем, которая тянула Зинаиду в машину. − А перстни, случайно, не бронзовые?

− Точно, такие грубоватые ещё. Типа, защищают от опасности на задании и помогают решать проблемы.

− Интересно, какие такие проблемы. Это явно команда убийц. − прошептал Фуад, и мы переглянулись.

Просидев несколько минут в тишине, Фуад отложил меню и подозвал официанта.

− Всё, уже полдень, давайте по одному салату и по одному второму блюду. Кто против? Других предложений нет.

За едой мы стали обдумывать, как быть с кейсом. Он ждал нашего решения в камере хранения.

− Может, пойдём в парк, здесь рядом, и там откроим кейс.

− Кодовый замок придётся ломать, в парке мы привлечём внимание, не подойдёт.

− Может, снимем номер в гостинице?

− Нет, нет, я в гостиницу не пойду,− отрезала Зинаида.− Меня могут разыскивать.

− Тогда я не знаю, давайте выйдем и решим,− буркнул я.− Несите кейс.

После отъезда шумных балканских пассажиров на платформе вокзала Сиркеджи стало значительно тише и торжественней, как во время прибытия знаменитого «Восточного экспресса».

− Для начала купим клещи и дорожные сумки,− предложила Зинаида.

Потрогав за кодовый замок кейса, я уточнил:

− Если в кейсе будут документы, то я советую лучше его вернуть в целости и сохранности владельцу. Во всяком случае, надо постараться. Пошли!

Магазин сумок находился на той же улице, что и вокзал, надо было только подняться два квартала по правой стороне.

Зайдя в магазин, я принялся вертеть головой по сторонам и заметил менеджера. Мы прямиком направились к нему, затаив дыхание:

− Извините, у нас кейс не открывается, помогите его открыть, но так, чтобы не повредить, − я постучал по кейсу. − Вы знаете, здесь документы. Сегодня мы должны подписать жизненно важный договор. Он решит судьбу нашей фирмы.

Менеджер взял кейс, покрутил его и с сожалением сказал:

− О, это шведский кейс, и я даже не знаю, как вам помочь.

Затем повернулся с Фуаду:

− Я помню, вы сегодня были у нас, но это не тот кейс, который вы у нас купили.

− Да, тот мы вручили очень уважаемым людям.

Я отошёл в сторону, уступив место Зинаиде.

− Эта наша помощница забыла код.− и указал на неё.

Зинаида покачала своим бюстом, выставила ногу и широко улыбнулась.

− Ну как, поможете?− дрожащим голосом спросил я.

− Да я рад бы, только как, не знаю.

− Понимаю вас.

− М-м… – менеджер отвёл взгляд от ног Зинаиды и покачал головой. − Видите ли, я достаточно хорошо знаком с конструкцией этих кодовых замков. Здесь внутри проходит стальная полоска, если её срезать с двух сторон, то можно будет вытянуть замок. Для этого нужны ручные гильотинные ножницы. Они из специальной стали и поэтому довольно дорогие.

Затем, как загипнотизированный, уставился взглядом на бюст нашей помощницы и, тяжело вздохнув, продолжил:

− Надо пройти до конца квартала, затем свернуть налево и через два квартала подняться вверх до Ukas маркет. Ручные гильотинные ножницы продают они. Я сам позвоню в Ukas маркет и предупрежу, чтобы вам помогли.

Не отрывая взгляда от Зинаиды, менеджер закашлялся и тихим голосом продолжил:

− Возьмите мою визитку, это лично вам. Что вы хотите ещё?

Нас с Фуадом продолжали не замечать. Поняв, что удобный момент настал, я сказал:

− Мы хотели приобрести ещё дорожные сумки.

Менеджер повернулся в нашу сторону, удивлённо поднял брови и махнул рукой:

− Дорожные сумки во второй секции, можете выбрать любую.

− Каков наглец,− с возмущением выкрикнул Фуад. − Он в упор нас не видит.

Мы пешим ходом довольно быстро добрались до Ukas маркета. У входа в радостном ожидании стоял весь мужской персонал маркета. Нас провели через торговый зал в комнату с дорогими коврами на натёртом до блеска полу. Груда проспектов, реклам и книг лежали на полках и столах. Зинаиду усадили в довольно приличное кресло, а мы пристроились на стульях вдоль стены. Шеф, молодой человек, окинул нас внимательным взглядом, обошёл вокруг стола, развернул кресло лицом к Зинаиде и сел.

− Чем мы можем помочь вам, мадмуазель? Кофе, чай?

Зинаида небрежно указала изящным заученным движением ручки на кейс, который лежал на её округлых коленьях.

− Помогите открыть кейс,− вмешался я.

Он посмотрел на меня, потом перевёл взгляд на Зинаиду и широко развёл руки.

− О кей, нет проблемы. Конечно, поможем.

Мы утвердительно кивнули, и кейс перекочевал с соблазнительных колен на стол.

После недолгого спора в комнату внесли небольшую запечатанную коробку. Шеф вскочил, обогнул стол, почти вплотную приблизился к девушке и, не отрывая взгляда, передал ей коробку.

− Вот что вам нужно. Это ножницы, хоть и небольшие, но перережут стальную пластинку без проблем. Конечно… Если аккуратно перережете пластинку, то кейс сильно не повредится. Для этого надо сделать небольшие надрезы по бокам.

Не сводя с неё взгляда, провёл рукой по кейсу, выписал счёт и пояснил:

− Ножницы недорогие, это рекламный экземпляр, но вам надо будет нам сообщить о результатах. Вот вам моя визитка и жду вашего звонка. Идите, вас проводят к кассе.

От радости мы не проронили ни звука. Только выйдя с коробкой на улицу и пройдя вверх ещё несколько кварталов, мы вздохнули.

− Полдела сделано, теперь надо найти спокойное место, где мы сможем раскулачить этот кейс.

− Надо подумать.

− Опять подумать? Давай побыстрее.

Готового плана у меня не было, поэтому я начал оглядываться. Справа магазин каллиграфии, а за спиной вход в турецкий хамам. Над входом на белом камне была надпись арабским шрифтом и год 1550–1557, мы обменялись взглядами. Зинаида, поняв, завизжала.

− Тихо, хамам это тебе не русская баня, − прервал я её визг. − Здесь нет номеров. Женщины и мужчины купаются отдельно и в разные дни.

− Давай узнаем.

− Хорошо, ничего не поделаешь, давай узнаем. Фофа, встань за мной. Зинаида, прикрой колени кейсом и сделай серьёзное лицо.

− Может надеть оптические очки? У меня в сумке есть.

− Умница, совсем другой вид. Стойте смирно. Я начинаю!

Дверь не поддавалась, я постучал железным молотком, висевшим на двери. И сразу в проёме перед нами возник коренастый пожилой мужчина в турецкой национальной одежде.

− Салам– алейкум, что изволите? − произнёс он, вытирая руки полотенцем.

− Мы деловые люди, приехали из России. Сегодня мы уезжаем и хотели бы посетить знаменитые турецкие бани. Позвольте нам испытать наслаждение.

− К сожалению, хамам закрыт. Сегодня мы принимаем только пассажиров круизного лайнера, − затем взглянул на часы и пробормотал. − Через два часа их привезут.

− Вот и прекрасно, мы успеем, − я извлёк бумажник, вынул последние сто долларов и передал ему.− Не беспокойтесь, мы долго не будем.

− Понимаю, − пробурчал он, продолжая вытирать руки полотенцем.

В бумажнике оставалось ещё три двадцатки. Банщик наклонил набок голову, кивнул и немного подумав, отступил в сторону.

Я быстро протянул руку:

−Малик − руководитель фирмы, ханум мой деловой помощник, а этот, − я поморщился и кивнул в сторону Фуада, – рассыльный, выполняет мелкие поручения.

Фуад заёрзал, гневно на меня посмотрел, смиренно опустил голову, и я получил по спине удар коробкой и дорожной сумкой. Дверь открылась и мы увидели красивый круглый зал с расположенными в центре низкими турецкими диванами с подушками и подлокотниками, столиками для чая и кальяна. Рядом в вазах стояли благоухающие охапки тюльпанов.

Банщик перекинул полотенце через плечо, мелкими шажками пересёк зал, и только дойдя до конца зала, не оглядываясь, произнёс:

− Что же вы стоите? Пройдёмте за мной.

В следующем помещении нам выдали деревянную обувь и банные принадлежности.

− Только прошу соблюдать порядок. Пройдёте вперёд справа для мужчин, слева для ханум.

− Конечно, не беспокойтесь.

Мы открыли дверь и попали в широкий коридор, вдоль которого располагались кабины для раздевания и душевые.

− Всё, расходимся, − засуетился Фуад и обнял Зинаиду за талию.

− Постой Фофа, все двигаемся вправо…

Кабина для раздевания оказалась довольно просторной.

− Ножницы довольно тяжёлые. − заметил я и положил их на столик.

− Теперь надо надрезать кожу в четырёх местах вот здесь и здесь,− я огляделся. − У нас нет ни скальпеля, ни бритвы. Фофа спроси у…

− Что бы вы делали без меня. Держи, я взял, пока этот выписывал счёт, − и протянул мне резак для бумаги.

− Всё, теперь стойте и не мешайте.

Через десять минут кейс открылся, и мы увидели плотно уложенные пачки денег.

− Это что за деньги? − сморщила нос Зинаида.

− Насколько я понимаю, это новая европейская валюта евро, − шёпотом произнёс я, взял пачку и вынул одну из купюр. – Каждая по пятьсот евро. Выходит, в пачке пятьдесят тысяч. О, здесь ещё кое-что прощупывается.

Отстегнув молнию в отделении для документов, я вынул связку ключей и флешку. Связка ключей, как ненужная вещь, полетела в угол к коробке с мылом.

− Они, наверное, искали её, − покрутил в руке и протянул флешку Зинаиде. − Здесь, наверное, какие-то записи. Если тебе нужно, можешь взять, но я не советовал бы.

Зинаида, не раздумывая, протянула руку.

− Всё, теперь деньги. Я раскладываю всё на троих. Если возражений нет, я начну.

Пачки евро вылетали из кейса со скоростью света, и вскоре на столе образовались три горки денег.

− Разбирайте.

Зинаида первая взяла свою часть денег, аккуратно сложила в сумку. Держалась она спокойно, только глаза немного расширились и грудь в очередной раз пошла “волной”. Мы сложили всё, что осталось, закрыли на ключ, и я пинком загнал сумку глубоко под стол.

− Нашу сумку я ставлю под стол. Надеюсь, не спутаем. Сбоку висячий замок с ключами. Закрываем сумки, так надёжнее.

− Всё теперь можно и искупаться, − обрадовался Фуад и хлопнул по круглой попке Зинаиды.

− Теперь можно. Дай девушке пройти и раздеться, − заявил я и повернулся к Зинаиде.− Женское отделение слева по коридору. В эту простыню заворачиваешься, когда заходишь в хамам.

Фуад схватил простыни, свободной рукой привлек девушку к себе и убегая, быстро сказал:

− Мы учтём. Спасибо за совет.

Искупавшись, через час я лежал на диване у вазы с благоухающими тюльпанами, пил терпкий турецкий чай и не спеша беседовал с банщиком. Исмаил оказался отличным собеседником и рассказал много интересного об этой бане, но, честно говоря, я с большим удовольствием вздремнул бы немного в этом царстве покоя и неги.

− Этот не будет приставать к твоей помощнице? − затем, прислушавшись, удивлённо поднял кустистые брови.− Оттуда раздаются непонятные звуки.

− Этот нет, не думаю. Когда он был подростком, ему в это место въехал огромный как танк баран, и всё всмятку. Так этого барану показалось мало, он разбежался и повторно туда же. В общем, он бедный после этого, − я покачал головой и развёл руками,− хоть в гарем его запускай. Толку никакого.

Подумав, показал глазами вниз, вздохнул и добавил:

− Из-за этого,− покрутил рукой у виска.− У него что-то с головой.

− Бедный, такой здоровый, молодой и…

Не успел он договорить, как на диван рухнул запыхавшийся и радостный Фуад. Исмаил с сочувствием и жалостью посмотрел на него и налил большой стакан чая.

Фуад с удивлением повернулся ко мне, наклонился к уху и тихо спросил:

− Колись. Что такое ты ему сказал про меня? Он чуть ли не плачет.

− Не откуси ухо,− пробормотал я и отодвинулся.− Да ничего особенного, немного про твою тяжёлую жизнь в детстве.

Затем он поудобнее уселся на диване, поджав ноги под себя и без обиняков выпалил:

− Слушай, Арам в гостинице занимался не тем, что мы думали, − Фуад расхохотался. − Она сама мне призналась. Оказывается, он в кровати медитировал, молился своему богу.

Затем глубоко вздохнув, добавил:

− Такое добро пропадало. Бедная девушка давно не видела мужской ласки.

− Сочувствую! Не надорвался?

“Бедная девушка” Зинаида появилась неожиданно, довольная и раскрасневшаяся. Стрельнув коротким быстрым взглядом, она сделала несколько шагов к нам, но на полпути остановилась и направилась к входной двери. Жестом подозвала Исмаила и передала ему деньги.

− Не беспокойтесь, ханум,− всё, что я успел расслышать.

Затем опустилась на диван, положила на столик сумочку и потянулась к кальяну. Раскурив кальян и обдав нас облаками табачного дыма, задумчиво произнесла:

− Всё, я уезжаю, − и вытерев вспотевшее лицо полотенцем, добавила. − Поеду к сыну.

Мы обменялись взглядами.

− Да, ему уже должно быть типа пять или шесть лет. Я была здесь, когда мне было неполных пятнадцать, на фестивале самодеятельности. Там и познакомилась на черноморском курорте с молодым турком и осталась. Он играл на гитаре в пивном баре. А как он пел! Через год махнула с моряками на теплоходе в Симферополь. Перекантуюсь у своего турка, пока всё уляжется. Заодно и сына увижу.

И вынув из сумки пожелтевшее фото, протянула нам:

− Это я с мужем и ребёнком. Мне тогда ещё шестнадцати не было.

Исмаил появился у входа и помахал рукой. Она встала с дивана, повернулась с грацией пумы и обдав нас облаками табачного дыма, удалилась. Через минуту появилась с сумкой и проскользнула мимо нас, не сказав ни слова, виляя бёдрами. Только у самого выхода повернулась и, многозначительно посмотрев, сказала:

− Досвидосик, папулис. Живите в кайфе и ни о чём не жалейте.

Мы с удивлением переглянулись.

− Адьёс, проказница, − прокричал вслед Фуад, и мы услышали звук мотора

− Она, гречанка? – спросил Исмаил.

− Почти, − туманно ответил я. − Она та ещё штучка! Чёртова кукла…

Я подмигнул. Фуад сходил за нашими сумками и мы встали.

− Всё, посидели на подушках, пора и уходить. Спасибо тебе за всё,− я вынул бумажник.

− Нет, нет. Всё в норме, ничего не надо. Мне приятно было с вами пообщаться. Вам вызвать такси?

− Нет, спасибо, мы пройдёмся, погода хорошая.

На прощанье мы обнялись.

− Я узнал, здесь недалеко должна быть мастерская. Кейс будет как новенький, не беспокойся.

Мастерскую мы нашли быстро. Мастер покрутил со всех сторон кейс, подозрительно на нас посмотрел и, немного подумав, произнёс:

− Бронированный, с двух сторон проходят тонкие стальные листы. Кодовые замки срезаны аккуратно, кожу почти не повредили. Так что будет как новенький.

Фуад удовлетворённо закивал.

− Нам надо сегодня,− я вынул бумажник и протянул сорок долларов.− Вот вам за срочность и за качество. Пускай рассыльный привезёт к ресторанам в Кум капы. Через три часа мы будем там.

На углу мы поймали такси, и за последние двадцать долларов нас привезли на престижный проспект Стамбула – Истиглал. Около знакомого депозитарного банка я попросил остановить, и мы сошли. В банке должны были работать сотрудники, которые помнили меня ещё по прежним деловым контактам.

− Ты погуляй здесь, а я зайду и улажу дела. Это будет не быстро. Видишь памятник, за ним вверх парк, вниз улица с магазинами. Вот тебе последние наши десять долларов. Я думаю управиться за час.

Первым делом, зайдя в банк, я взглянул на курс валюты. Я остолбенел, не верилось, но евро било все рекорды и обставило доллар на несколько пунктов. Пока я радовался, мне преградил дорогу сотрудник банка. Кинув на меня оценивающий взгляд и решив, что вид у меня вполне соответствующий, спросил:

− Что изволите?

− Я хочу арендовать ячейку в банковском хранилище, к кому мне подойти?

Меня на лифте подняли на второй этаж к менеджеру банка. Усадили в глубокое кресло с широкими подлокотниками и попросили подождать. Я огляделся, приёмная была декорирована с помпезной роскошью и по размерам чуть уступала теннисному корту, а такое количество видеокамер на один квадратный метр площади мне приходилось видеть впервые. Наконец открылась дверь, и меня пригласили к одному из руководителей банка. Несмотря на прошедшие годы, я сразу узнал его, как и он меня − это был Четин– бей, наш бывший партнёр и мой хороший знакомый. Расспросив его о семье, про дочь, которая окончила университет в Баку, про дом, который он строил на родине в городе Сакария и после пятого стакана душистого сладкого чая, я, всё взвесив в уме, сказал о моей просьбе. Узнав сумму, которая была при мне, он удивился, но лишних вопросов задавать не стал. Несколько минут он сосредоточенно раздумывал, затем, просмотрев несколько бумаг на столе и переговорив по телефону, предложил вложить деньги в сберегательные сертификаты и на довольно выгодных условиях для VIP клиентов. Сертификаты с гарантированной ставкой десять процентов. Окончательно меня убедили его доводы: деньги должны работать и приносить доходы, а не лежать мёртвым грузом в хранилище банка. После того, как кассиры приняли деньги и при нас пересчитали, мы провели все необходимые в таких случаях банковские процедуры. В сопровождении двух сотрудников банка я спустился на лифте в хранилище банка. После закладки сертификатов в ячейку, я, в присутствии сотрудников банка, закрыл сейф. Ключом к ячейке были отпечатки моих пальцев и сетчатка глаз.

Всё было закончено, теперь можно было отдохнуть от трудов неправедных.

У входа в банк взад и вперёд по тротуару прогуливался возбуждённый Фуад:

− С ума сойти! Здесь рядом магазин для художников. Глаза разбегаются. Краски, кисти всё что хочешь. Взял кисти беличьи и колонковые.

− Вот тебе деньги, иди и купи весь магазин.

Вскоре он появился радостный и с внушительным свёртком:

− Ну, что теперь?

− Всё отлично. Теперь можно идти и спать спокойно, − я потянулся и зевнул.

− Согласен. Я тоже не прочь выспаться.

− Но сперва в Кум капы, поедим перекусить. Надо это дело отметить.

− Пожалуй, − затем, подумав, добавил. − А где это?

Я остановил проезжающее мимо такси.

− На берегу Босфора, маленькие ресторанчики. Готовят отлично. Можем заказать как рыбу, так и мясо.

В Кум капы в середине дня, как всегда, было немногочисленно. Официант быстро усадил нас за свободный столик. Постоянные посетители и туристы из ближайших отелей собирались только после семи и даже восьми часов вечера. Большинство ресторанчиков на берегу работали до последнего посетителя, то есть, практически, до утра. Едва мы уселись, официант положил на стол меню.

− С чего начнём? − поинтересовался я.

− Советую вино, − влез в разговор шустрый официант. − Только получили, все очень довольны. Мягкий, терпкий вкус. Не пожалеете.

Мы переглянулись и пожали плечами.

− Хорошо, если советуешь.

− Тогда советую вначале красное вино с побережья Мраморного моря.

Мы снова переглянулись.

− Красное? − Фуад задумался, затем махнул рукой. − Принято!

− Тогда начнём, а что подать к красному вину, ты и сам знаешь, − добавил я.

Через некоторое время, когда мы отведали великолепно приготовленные маринованные куски баранины, запечённые в айве, и запили бокалом красного вина, я торжественно начал:

−Мы сегодня заработали пять миллионов сто тысяч евро.

Фуад протяжно свистнул и воскликнул:

− Не понял.

− Чего непонятного, мы миллионеры и перестань свистеть, денег не будет.

− Звучит заманчиво, − задумчиво произнёс Фуад. − А сколько получила Зинаида?

− Пятьдесят тысяч.

− Снова ничего не понял.

− Ладно, так уж и быть, слушай. Начну с самого начала. Я предоставил ей возможность сыграть в рулетку. Ключи от сумок были у меня. Пока ты с ней развлекался, я наши деньги переложил в её сумку, а в нашу сумку уложил пачки оливкового мыла и затолкал под стол. Выбор был за ней, она выбрала нашу сумку с мылом.

Фуад пробормотал что-то себе под нос и в два глотка осушил бокал.

− Ты считаешь, мы честно поступили с ней? Совесть не мучает?

− Фофа, я игрок, и это была честная игра. На кону было больше пяти миллионов. Она могла бы получить всё, но её подвела жадность. Хватательный рефлекс, как говорят умные люди, ещё не отменён.

− Ну, что же, это серьёзная причина присвоить себе всё, − усмехнулся он и налил себе вина.

− Ты ещё и иронизируешь. Ха-ха.

− Не знаю, мне кажется, мы не совсем хорошо поступили.

− Я пошёл ва-банк и тоже рисковал, а вдруг она взяла бы свою сумку, − прищурил глаза и невозмутимо добавил. − Хотя маловероятно.

− Вот, − протянул руку в мою сторону и добавил. − Ты знал, что она возьмёт нашу сумку.

Фуад наклонился ко мне и покачал головой.

Я тут же добавил:

− Да, я знал. Я знал, что она кинет нас. Успокойся, мы все жертвы обстоятельств, а в сумке у неё я оставил пятьдесят тысяч. Деньги немалые, пускай едет к сыну и мужу.

Допив залпом свой бокал, он встал и крепко хлопнул меня по плечу. Я оглянулся и рассмеялся.

− Садись и успокойся. Не будем ссориться из-за этой… Всё, всё извини и садись. Черноморское побережье Турции, прекрасный курорт Синоп, любящий муж и ребёнок, что ещё надо женщине?

− С чего ты взял, что она поехала в Синоп?

− Элементарно, художник. Что же ты такой невнимательный? Помнишь пожелтевшую фотографию, которую она нам показывала на диване. Они с мужем и ребёнком стоят рядом со скульптурой Диогена. А Диоген откуда? Из Си… но… па.

Я отпил вино, вонзил зубы в жаренное мясо и продолжил:

− Ещё великий философ Диоген сказал: “Надо жить так, чтобы не зависеть от жизни”. И нечего пожирать меня глазами, это из школьной программы. Сядешь ты?

Мой оправдательный монолог перебил звонок. Я стиснул зубы, взял бокал с вином и поставил на вибрирующий мобильник. Фуад убрал подпрыгивающий бокал, поднял мобильник и произнёс отсутствующим голосом:

− Слушаю.

− Малик, это ты? − раздалось голос Сафуры.

Я подпрыгнул, будто в меня воткнули булавку и, сшибая всё что было на столе, выхватил телефон из рук Фуада.

− Сафа!

Несколько минут телефон молчал, потом раздался голос Сафы:

− Вы что, посуду бьёте?

− Нет, всё нормально, − лихо соврал я.

− Я что, глухая? Ребята, перестаньте буянить. У вас могут быть неприятности.

− Сафа, просто бокал с вином упал со стола и ничего больше.

− Вы меня не обманываете? Я уже начинаю беспокоиться за вас.

− Сегодня прилетим, в крайнем случае, завтра утром.

− Хорошо, я жду вас.

Я в сердцах брякнул мобильник об стол.

− Ты, наконец, сядешь? Люди смотрят на нас. Сядь,− твёрдо заявил я.− Вот так лучше, господин миллионер, и не делай такое кислое лицо. Я азартный человек-игрок. Что делать? Улыбнись! Смотри, как одеты люди вокруг, а ты как выглядишь? Прямо сейчас поедешь, пускай тебя прилично оденут.

Я огляделся, повернулся к официанту, собирающему битую посуду, и указал на модно одетого молодого человека, стоящего около колоны:

− Кто этот парень?

− Сын хозяина

− Можешь его позвать?

Он удивлённо и внимательно посмотрел, но как вышколенный официант знал, просьба клиента − закон. Молодой человек, выслушав официанта с улыбкой, подошёл и представился:

− Амир, чем могу служить, эфенди?

− Мы приехали из Баку. Я хочу также одеть моего брата, − и указал на Фуада. − Не поможете нам?

− С удовольствием.

Я извлёк бумажник и вытащил две тысячи евро.

− Тогда возьмите эти деньги. Одеть с ног до головы, хватит?

− Больше, чем надо.

− Тогда ещё постричь и побрить, − и прошептал на ухо. − Всё что на нём порвать и выкинуть.

Фуад сделал несколько шагов к выходу, на полпути остановился и заявил:

− Предупреждаю, стричься не буду.

− Отлично, не стригись, орёл лохматый, только причешись и сбрей эту кошмарную бороду. Всё, жду.

− Искупались, теперь бриться и новый костюм. Ты что, хоронить собрался меня?

Стрелки часов показывали уже начало четвёртого, когда, наконец, они появились. Костюм из тёмно-серого твида, светло-серая рубашка-батник в мелкую клетку, неширокий тёмный галстук и тёмно-вишнёвые, почти чёрные туфли.

Я исторг вопль и едва не свалился со стула.

– Что они с тобой сделали? Кошмар! Смотри, как окружающие смотрят на тебя.

Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться в неправде моих слов, улыбнулся, только потом прошагал и упал в пододвинутое ему кресло.

− Фофа, ты и галстук надел?

− Это чтобы на нём повеситься.

− Брось! У тебя даже походка изменилась. Держи свой кейс, рассыльный только что принёс. Теперь ты полностью “упакован”.

Смущаясь, весь пунцовый, налил мне и себе вино, отставил бутылку в сторону, кивнул:

− А что, ничего! Мне нравится костюм. Он из последней коллекции самого Нино Черрути, − отвернул ворот и показал лейбл. − Такой же у Ричарда Гира в фильме ”Красотка”. Теперь давай выпьем.

− Не возражаю.

Фуад в свои тридцать девять лет не носил ничего подобного. Единственный сын у матери, учительницы иностранного языка в нашей школе, всю жизнь проходил в протёртых до дыр джинсах и стоптанных спортивных туфлях.

Я приподнял плечи, чтобы вобрать воздух в лёгкие, выдохнул и начал:

− Я хочу поговорить с тобой и буду предельно кратким. Только прошу, будь внимателен и выслушай до конца.

− Кончай свою кибернетику, Малик. Не тяни, − и начал аккуратно складывать кисти и краски в кейс.

− Я хочу поговорить о тебе. Скажи мне, многие поздравили твою мать с шестидесятилетием. Я имею в виду родственников и знакомых.

− Не помню.

− А теперь представь: вся многочисленная родня, близкая и дальняя, я не говорю о так называемых друзьях и знакомых, все как один, как только узнают про твои миллионы, рванутся к тебе. Звонки будут днём и вечером, у ваших дверей выстроится очередь из знакомых и родственников, которых вы не видели уже тысячу лет. Всем захочется с тебя что-нибудь урвать и будут, пока у тебя не закончатся деньги. Ты же никому не сможешь отказать, и всё потому, что всевышний дал тебе сердце, полное любви, и не дал разум. Сразу вспомнят, что ты холостой, и постараются тебя женить на какой-нибудь “дранной кошке”, которая тоже будет тебя доить, пока не оставит с голой задницей. Тебе женщины отдаются за то, что ты орёл, а после этого будут только за деньги и бриллианты. Никто не будет писать тебе стихи как Юсико. Говорят, человека портят не деньги, а их отсутствие. В твоём случае тебя погубят деньги, ты узнаешь людские пороки, обман, жадность, коварство, всё то, что сейчас проходит мимо тебя, а разочаровавшись в людях, станешь злобным и жалким циником. Ты помнишь, что случилось с Аббасом, Исмаилом и многими нашими друзьями?

Передохнув, я продолжил:

− Фофа, мой дорогой, богатая жизнь − это не только красивый костюм от Черрути, это ещё и такие как Зинка, которые «съедят» тебя и не подавятся. Ты бросился защищать женщину, которая хотела «прокатить» нас, а у тебя и в мыслях не было осудить и наказать её. Точно так же ты молча раздашь все свои деньги и ещё будешь всех оправдывать, пока не окажешься на улице с матерью. Тебе-то что, мне будет намного обиднее. Обиднее потому, что это наши деньги. И мне будет жаль денег, которые ты так глупо разбазаришь. Не позволю наплевать на всё это, понял, человек с чистой душой. Я не такой как ты, сознаюсь, я радуюсь, что есть такие как ты в этом мерзком мире, а ты хочешь, чтобы я смотрел на всё что будет и молчал. Лучше я сейчас тебе всё выскажу. На улице двадцать первый век, Фофа, ради денег люди готовы на многое, а ради больших денег люди готовы на всё. Этим миром правит жадность, а ты оптимист. Ты веришь, что на земле есть любовь и во всё прочее, несмотря ни на что, сумел сохранить юношеское легкомыслие и наивность. А мы, большинство, верим, что этим миром правит жестокость. Но такие люди как ты, нам нужны, вы позволяете нам надеяться, что ещё можно изменить мир.

Фуад слегка пожал плечом и кивнул.

− Перестань оправдываться, я полностью доверяю тебе.

− Ты нечто! Никогда не доверяй полностью кому-либо, − сказал я, но, помолчав, добавил я− Конечно, кроме меня! А насчёт денег ты не беспокойся, будешь получать столько, сколько и я. Будем жить, как завещал Диоген: жить и не зависеть от жизни. Фофа, я хочу быть свободным и забыть про свою дурацкую работу. Теперь у нас всё будет иначе, жить и не думать о деньгах, вот как мы будем! Ты можешь встречаться с друзьями-художниками, ездить заграницу и посещать музеи, выставлять работы в картинных галереях…Можешь съездить порисовать на остров Таити к одноухому… Ван Гогу.

− На острове жил его друг Гоген. − поправил меня Фуад

Минут десять мы сидели молча.

− Почему ты молчишь, может, я не прав? Скажешь что-нибудь?

− А чем ты займёшься?

Я выдохнул, отпил немного вина, поставил бокал на стол и переспросил:

− Что буду делать? Я не знаю, но я знаю, не надо строить планы, строим планы, а потом всё в прах. Всё, что захочу! Уйду с работы, это точно. Найду занятие поинтереснее. Миллионы дают возможность “посылать” всех! Никто не поcмеет сказать: “давай отсюда”, а послать многих надо.

− Мечты сбываются.− отведя взгляд произнёс Фуад.− А почему бы нет? Занятие интересное, особенно если прибавить каждому ещё и пинка для ускорения. Конечно, трудно удержаться, чтобы не добавить ещё и пару смачных слов.

Фуад замолк на минуту, а затем со спокойствием философа сказал:

− У меня о чести наивные представления, как у многих выросших в горах. Малик? − затем подумав, поднял бокал с вином до уровня глаз и смущённо добавил. − У меня мечта была, только ты не смейся. Парусная яхта!

− Вы, художники, малость не в себе. И где ты собирался плавать на своей яхте? Каспий закрытое море из него никуда не уплывёшь. Самое большее, доплывёшь до Астрахани или Актау, а там дадут по шее и отберут яхту. Хорошо, если не посадят за нарушение границы.

Он откинулся на спинку, ткнул пальцем вверх и произнёс:

− Ещё я мечтал о монгольфьере…

− Это что такое?

− Воздушный шар, такой большой.

− Так и говори, а мо…как ты сказал?

− Монгольфьер.

− Фофа, на нём даже президент не летает! С чего это он тебе понадобился?

Фуад снова пожал плечом:

− Я понимаю, в наше время романтикам нет места. Тебе что, никогда не хотелось сверху, как орлу, смотреть на мир… лететь куда хочешь.

Я приподнял брови и с трудом сдерживаясь, воскликнул:

− Мы почти неделю носимся по небу, тебе что, этого мало? Не насмотрелся в иллюминатор?

Он вытаращил глаза и, слегка улыбаясь, возразил:

− Малик, это разные вещи.

− Ты помнишь модели авто на Елисейских полях. Выбирай из них, хочешь четырёхместный спорткупе “Bentley” скорость 290 км в час!”BMW Z4” помнишь, а “Jaguar XJ” и лимузин “AUDI”. Выбирай, какой тебе нравится.

− Лучше держать мечты при себе,− разочарованно пробормотал Фуад и хитро посмотрел.− Или петушков и курочек завести на балконе, яйца и мясо будут дома. Правда, запашок от них.

Я отодвинул стул и поднялся на ноги.

− Ты большой ребёнок и неисправимый пофигист. Допивай свой бокал и пошли отсюда на хрен! Поговорим по дороге в аэропорт.

Мы прошли через арку к проливу Босфор и оказались у трассы, ведущей в аэропорт. Запахло морем и выхлопными газами.

Без десяти семь мы на такси подкатили к аэропорту.

− Значит так, берём билет, и в Баку, домой. Выспимся!

− А как Сафура? Мы же обещали ей разобраться.

− Фофа, ты делаешь всё не как все, восточный мудрец сказал: “Если проблему решить невозможно, то не стоит о ней беспокоиться, а если возможно, то беспокоиться тем более нет смысла”. Мы сделали всё, что могли, и мне надо выспаться. Давай лучше летим домой, а Сафура пускай сама разбирается. − Малик, это не совсем правильно. Давай слетаем на пару часов в Москву. Деньги у нас есть.

− И что это нам даст?

− Пойдём снова к Араму, парадную дверь вряд ли успели починить. Войдём в его квартиру и, может, там что-нибудь выясним.

− Вряд ли это нам поможет. И что мы выясним у него? А как в квартиру попадём? − зевнул я и тяжело вздохнул. − Медвежатник ты наш.

Фуад в ответ тоже зевнул и извлёк из кармана связку ключей, которые я бросил в хамаме.

− Что бы ты без меня делал? − и хитро прищурившись, спросил. − Летим?

− Ах ты, мелкий воришка!

Он кивнул и снова зевнул:

− Когда ты кинул их в угол, я подумал, может, пригодятся. Держи, − покрутил ключи в руке и бросил мне.

− Хорошо, летим, но только на несколько часов, не больше, и сразу в Баку. Иди за билетами, пока я не передумал.

Но Фуад решительно покачал головой:

− Но эконом классом я больше не полечу.

− Не понял?

− Малик, ты небольшого роста….

− У меня средний рост…

− Хорошо, согласен. Но мои ноги не помешаются в проход между креслами, – произнёс он. − Предлагаю лететь бизнес– классом!

Я присел, немного подумав, сказал:

− Я в восторге. Идея хорошая, в конце концов, мы миллионеры или нет? – затем зевнул и добавил. − После этого только бизнес– класс.

− Что-то мы раззевались, Малик, − сказал Фуад, уходя.

Когда Фуад вернулся, размахивая авиабилетами, первое, что он сказал, было:

− Малик, что произошло в отеле? Кто эти двое убитых в номере? Как они попали в наш номер, и за что их убили?

− Я уже себе эти вопросы с утра задаю. Перебрал в уме все, что с нами произошло и пока ответа не нахожу.

− А если мы были бы в номере?

Я поднялся:

− Хорошо, не будем о грустном. Пошли! Нас зовут на посадку.

Мы прилетели поздно вечером. Москва нас встретила пронзительным холодом, у взлётной полосы на траве местами лежал легкий снег. Мы онемели.

−Всё, приехали, опять Россия! − дрожа и трясясь, серый от гнева выкрикнул я стоя на трапе самолёта. − Напрасно я тебя послушался, надо было лететь в Баку.

Фуад поёжился и поднял воротник пиджака, стараясь защититься от ветра:

− А русские это называется бабьем летом!

− Да…Это явно не побережье Мраморного моря. Побежали.

Только войдя в здание аэропорта и пройдя все надоевшие формальности, выпив по чашке горячего чая мы, наконец, обрели способность здраво мыслить.

− Быстро ловим такси и к Араму. Как ты, Малик?

− Извини, но я устал и на ходу засыпаю. Давно мечтаю выспаться в тёплой постели. Поедем сейчас в гостиницу, а к Араму с утра.

− Как скажешь.

− Восточная мудрость гласит “Если не знаешь что делать, то ничего не делай до завтра “.

Мы, чтобы окончательно не замёрзнуть и хоть как-то согреться, начали махать руками.

В этот момент около нас остановилось, откуда не возьмись, такси. Дверца машины открылась, и мы услышали:

− Ребята, вас подвезти до Москвы? Недорого возьму.

− Если недорого, то можно, − хором сказали мы, подпрыгивая на месте…

− Вам в центр?

− Да.

− В гостиницу «Россия»? Восточный корпус?

− Да, двенадцатый этаж, номер слева с видом на Москву-реку.

Но я уже спал, сидя в машине и его ответ не слышал.

Проснулся от крика.

− Проснитесь!

Наклонив голову набок и глянув вверх, увидел снаружи, за стеклом человека с автоматом, дуло которого было направлено на нас.

− Лейтенант милиции Жуков, документы предъявите.

От неожиданности мы застыли и вжались в сидение:

− А в чём дело, лейтенант?

− Разговорчики!

Пошарив по карманам и предъявив паспорта, мы огляделись. Было очень темно, но мы увидели вокруг не менее четырёх людей в милицейской форме и вооружённых автоматами. Дорогу преграждали несколько машин.

− Выходите вместе с багажом и идите за мной, − выкрикнул лейтенант, опустил дуло автомата и начал при свете карманного фонаря листать паспорта.

Переглянувшись, мы пошли за ним.

− Откуда?

− Из Азербайджана.

− В Европе были? − на ходу листая паспорт, спросил он.

− Да. Из аэропорта Шереметьево едем.

− Откройте дипломат и сумку, поставьте на багажник и отойдите.

Сонные, открыв сумку и кейс под дулом автоматов, мы отошли в сторону.

− Что это?

− Кисти.

− Вижу, что кисти. Что в банках?

− Краски, акриловые и акварель.

− Художник, что ли?

− Как будто.

Лейтенант в начале с сомнением, а затем с удивлением посмотрел на Фуада, затем открыл банку с краской, понюхал её:

− Льном пахнет, − и сделал богатырский вдох. − Детством пахнет.

Фуад удивлённо поднял брови и слега пожал плечами:

− Это масляная краска, на чистом льне.

− Знаю я. Мой отец альфрейщиком был, а я помогал узоры наносить на стены. Его Володей звали, в худфонде работал, а трафареты были с листьями и цветами. Декоративные, разные…Сам в детстве рисовал и, говорят, неплохо получалось. Рисовал церкви с куполами и природу, отцу помогал. Хотел поступить в архитектурный, но не судьба, − и зябко поёжившись, вздохнул, добавив: − Теперь не стоял бы здесь на холоде. Забирайте свои вещи.

Фуад протянул ему банку:

− На память.

− На хрена она мне теперь, − и ещё раз вдохнув запах далёкого детства, вернул банку.

Мы замолчали.

− На выставке в Париже наши работы выставлялись, − быстро добавил я, снимая сумку и кейс с багажника милицейской машины.

Его хмурый взгляд перешёл на меня.

− А этот кто? − указал он дулом автомата.

− Ученик.

Увидев удивлённое лицо лейтенанта, Фуад добавил:

− Кисти моет, краски смешивает и сумки таскает.

Я замедлил шаг, затаился, чтобы вобрать побольше воздуха в лёгкие. Двойной удар сумки и кейса настигли Фуада на последнем слове. Покачавшись и еле устояв на ногах, он добавил:

− Держу при себе, можно сказать, из жалости. Стараюсь проявлять гуманность.

− Надо, конечно, гуманность… − ответил лейтенант, повернувшись на шум за спиной.− И куда сейчас направлялись?

− В гостиницу «Россия», у нас там номер забронирован.

− Какая гостиница “Россия”? Стойте здесь… − крикнул лейтенант, забегая за машину. Несмотря на темноту, я успел рассмотреть выражение его лица.

− Что-то случилось, − прошептал я.

Послышались щелчки автоматных затворов и толкотня за машиной.

− Будут стрелять, − предупредил Фуад. − Если что, падай на землю и ползи назад.

Дорога была полна грязной мёрзлой воды. Я развёл руками и мрачно уточнил:

− Здесь же кругом вода. Придётся плыть, а я без плавок.

Лейтенант вернулся только минут через тридцать.

− Художники, ребята. Вашего водителя мы арестовали, под полом багажника у этого негодяя целый арсенал оружия, а в бардачке нашли завёрнутое в целлофан женское ухо с брильянтовой серьгой. Куда он вёз вас, вы знаете? − и воскликнул.− Богородское вы проехали, здесь поворот направо в Каменки и через пару километров тупик и глухомань.

Мы с недоумением посмотрели на него, пожали плечами и огляделись.

− Ограбить вас собирались, а может, и убить. Вы что, не поняли?

− Командир, спали мы. Думали это обычное такси. Вы же видели.

− И храпели к тому же, − сквозь зубы заметил лейтенант.

Затем, помолчав и посмотрев на нас, добавил:

− Ну, вы даёте, художники, беспечный вы народ. Теперь вам надо выбираться отсюда и побыстрее.

Мы снова огляделись, с обеих сторон дороги подступал густой тёмный лес.

− Вы здесь машину в такое позднее время не найдёте. Мой вам совет, лучше пройти влево по шоссе, минут через десять за поворотом будет дом отдыха. По вечерам такси туда привозят девушек, развлекать народ, а обратно в Москву возвращаются обычно пустыми, – подумал и махнул рукой лейтенант милиции Жуков. – Здесь недалеко, минут десять пешком.

И мы побрели по шоссе, шлёпая по воде под пронизывающим ветром в сторону дома отдыха, держась друг за друга, чтобы не упасть. Лейтенант оказался прав, вскоре впереди слева замелькали огоньки и послышалась музыка. Мы ускорили шаг и вскоре подошли к огромной деревянной усадьбе с резными воротами. Второй этаж занимал зал с широкими большими окнами, где виднелся веселящейся народ.

− А здесь ничего, смотри, сколько девушек. Может, остановимся у них, отогреемся, − дрожащим голосом предложил Фуад.

− Если мы остановимся здесь, − трясясь от холода и стуча зубами, но не теряя чувства юмора, пояснил я, − то домой мы доберёмся через неделю.

− Не буду спорить. Очень даже может быть, − ответил он, задрав голову и прыгая от холода на одной ноге.

В этот момент у обочины остановилось такси и шофер, оглядев нас с ног до головы, спросил:

− В Москву?

Мы с сомнением переглянулись.

− Садитесь. Обратно еду всё равно пустой. Отвезу за полцены.

Потерев застывшую от холода шею, я хрипло произнёс:

− Давай шеф, полный вперёд.

Мы оба сели на заднее сидение, бросив кейс и сумку на переднее сиденье и прижавшись друг к другу, как котята, начали греться.

− Вы не похожи на посетителей усадьбы, − внимательно посмотрев на нас и отъехав, сказал водитель.

− Нет, мы здесь случайно оказались.

− Куда вас доставить?

− Сколько времени, шеф?

− Первый час ночи.

− Значит, уже наступило завтра.

− Получается так.

−Тогда давай на проспект Вернадского. К салону красоты “Маргаритка”. Знаешь, где это?

Водитель повернулся и удивлённо посмотрел на нас:

− Ребята, вы что-то не то время выбрали для посещения салона красоты.

Но мы уже спали, и его ответ я слышал сквозь сон.

К салону красоты мы подъехали почти без пятнадцати два. Расплатившись с водителем, знакомым маршрутом двинулись в сторону дома Арама. Пустынные улицы были в плотном тумане, и мы вскоре перестали различать что бы то ни было в метре от себя и только изрядно поплутав, лавируя между многочисленными машинами во дворах, мы с большим трудом нашли нужный нам девятиэтажный кирпичный дом. Новый домафон ещё не установили, и мы, не спеша, по хорошо освещённой лестнице поднялись на четвёртый этаж. Постояв несколько минут перед закрытой дверью, тихо открыли её и вошли в квартиру. На этом тишина закончилась, в темноте сонный Фуад начал биться обо все углы, сбив что-то большое стеклянное у стены и уронив на пол всё, что было.

− Какое счастье, что ты разнёс только холл, − изменившимся от холода голосом прошептал я. − Ты разбудил весь дом. Не включай свет. Стой и не двигайся!

− Что я мог сделать, здесь темно как в склепе.

Прождав некоторое время, чтобы глаза привыкли к темноте, ощупью, держась за стены, прошёл вперёд и, нащупав дверную ручку, открыл дверь. Это была гостиная с большими окнами, выходящими на улицу. От уличных фонарей в комнату падал слабый свет. Плотно задёрнув шторы на окнах, я включил ночник у дивана и журнального столика. Диван был огромный, и вполне подходил для продолжительного крепкого сна.

− Хватит стоять в коридоре, иди сюда, − тихо позвал я.

Ответа не последовало. Прислушавшись и прождав некоторое время, я сделал несколько шагов обратно к двери и увидел Фуада в соседнем помещении, шумно дышащего через нос и с полным ртом около двухстворчатого огромного холодильника. В руке он держал надкусанную колбасу и распечатанную бутылку пива.

− Иди сюда, − воскликнул он и помахал пальцем. − Эти фармазоны экстрасенсы оказывается неплохо живут. Холодильник упакован до предела, чего только здесь нет: икра, салями, французские сыры, пиво на минеральной воде, вина и даже шесть бутылок французского шампанского. Прямо пещера Аладдина.

− Тише, оставь чужую колбасу.

− Это же всё пропадёт, пока хозяин вернётся, − и облизнул губы.

− И что предлагаешь, остаться здесь на неделю или повезём всё это в Баку? – взвился я и, взяв его за рукав, вывел из кухни в холл, усеянный осколками битого стекла.

Оставив дверцу холодильника открытой и включив бра во внутреннем коридоре, мы продолжили экскурс. Дверь рядом вела в оборудованную просторную ванную комнату с сауной и джакузи. Слева по коридору в ряд находились ещё несколько комнат, в конце коридора сквозь открытую дверь просматривалась большая комната с книжными полками.

− Нам туда, только там мы, что-то можем найти,− и мы тихо ступая, но в быстром темпе и мелкими шажками, двинулись в конец коридора.

Окна кабинета выходили в тихий зелёный двор и первое, что мы сделали, задёрнули шторы и включили светильник рядом с ноутбуком. Я начал осматривать кабинет. Хозяин комнаты видно предпочитал сидеть за рабочим столом на обычном венском стуле, обтянутом шёлком. Рядом со столом, для гостей стояли два огромных кресла с высокими спинками светло– коричневого цвета. На столе, кроме светильника и ноутбука, лежала стопка книг, несколько блокнотов, телефон и пачка газет четырёхдневной давности, на которых стоял хрустальный стакан в серебряном подстаканнике.

− Можно приступать? − радостно потёр руки Фуад и сел за стол. − Я включу ноутбук.

− Давай, попробуй, а я с кабинетом разберусь.

Вдоль стен тянулись книжные полки в основном с литературой по астрологии, теологии и астрономии. Возле книжных полок на полу стоял огромный глобус. Две стены были сплошь заняты большими картами с кругообразной комбинацией символов и чисел. Стрелки разных цветов указывали на некоторые из чисел, отдельные числа были почему-то взяты в кружок. Я уставился на эти карты, которые сложно было понять несведущему человеку. Единственное, что я понял, их объединяло одно – это были знаки Зодиака. Первой шла карта со знаком Овен, вдоль стен шли ещё одиннадцать карт с непонятными стрелками и числами. Дальше на стене висела одна огромная тёмная карта, вся исчерченная стрелками, числами и непонятными изображениями.

− Малик, подойди, − услышал я крик.

− Не кричи, ты всех разбудишь.

− Хорошо, иди сюда. Ноутбук не открывается. Что делать?

− Что делать? Вызывай знакомого хакера, он тебе откроет.

− Вот попались,− возмутился Фуад и постучал кулаком по ноутбуку.

− А ты что надеялся, что он оставит ноутбук просто так, без защиты.

− И что делать?

− Не знаю. Говорил тебе, поехали домой. Нет, не согласился. Теперь думай, ломай голову.

Он встал, приоткрыл рот, словно что-то хотел сказать, затем закрыл и, поразмышляв, сказал:

− На голодный желудок не получится. Надо перекусить. Пошли.

− Ты иди, я подойду попозже. Попробую разобраться в картах.

Когда я вошёл в кухню, Фуад стоял снова у холодильника и доедал колбасу, в другой руке у него был позолочённый мобильник.

− Откуда он?

− Симпатичный? В кейсе лежал у Арама.

− И когда ты успел….

− Ловкость рук.

− Ловкач, перекусил? Пошли. Есть идея.

− Неужели что-то можно сделать, − Фуад сорвался с места и двинулся в мою сторону.

− Если разберёмся в этих стрелках, кружках и числах, может что и получится,− пожав плечами, сказал я.

Мы вернулись в кабинет и уставились в эти карты.

Фуад свёл брови, на лбу появились складки.

− А это что? − спросил он и протянул руку.

− Как я понял, знаки Зодиака.

− Так бы и говорил. Разберёмся, − повернулся и начал бормотать что-то себе под нос, делая вид, что читает карту.

Я молча следовал за ним. Подойдя к самой большой карте, он покачал головой и хмуро взглянул на меня.

− Это что за ребус? Здесь даже хакер не поможет.

− Фофа, не топай ногами. Если присмотреться, то видно, это сводная карта только пяти знаков Зодиака − Рака, Девы, Скорпиона, Водолея и Рыб.

− А это что за доска, вся в дырках,− проворчал он, хватая лежащую у большой карты деревянную доску.

− Подожди минуту, что ты сказал?

Фуад бросил доску на пол, кашлянул, скривил рот и сказал:

− Ничего особенного. Доска вся в дырках.

Я поднял её и начал внимательно рассматривать:

− Эта та магическая доска “Тахт”, на которой Арам держал пять бронзовых колец.

− Наверное. И что из этого? − разочарованно пробормотал Фуад.

− Ничего,− повернулся я и держа под мышкой магическую доску, пошёл по коридору в сторону кухни. − Пошли, угостишь нас деликатесами из «пещеры Аладдина». Когда я сонный и голодный, плохо соображаю, а от тебя ещё колбасой пахнет.

Фуад развёл руками и одобрительно кивнул.

Задвинув плотно шторы и включив свет на кухне, мы спокойно смогли оглядеться. Кухня была довольно большой для холостого человека, не меньше восемнадцати − двадцати метров. В интерьере доминировали насыщенные коричневые и жёлтые цвета. Стены украшали квадратные зеркала на фоне мелкой сетки венецианской мозаики. Светильники потолка были скрыты за потолочными карнизами, а вся мебель из тёмного ореха, кроме барной стойки цвета белёного дуба. Кухне придавал особый шарм бронзовый ретро – сместитель и медная двухсекционная мойка. Фуад на правах временного хозяина наполнил водой электрический чайник и достал чистые чашки из буфета. Покрутившись в растерянности по кухне с чашками в руках и не найдя обычного кухонного стола он двинулся к барной стойке.

− Будем есть здесь. Чай или кофе?

− Давай попьём горячего чая. Только заварим покрепче, надо взбодриться.

− Китайский, цейлонский, индийский, таиландский. Какой?

− Любой, выбери сам.

Я положил в большие мраморные тарелки сыр, масло, мёд, хлеб, и мы взобрались на высокие стулья у барной стойки. Налив крепко заваренный чай и пододвинув ко мне чашку, Фуад загремел:

− Ты предполагал, что мы сегодня можем оказаться здесь в чужой квартире и спокойно распивать чаи?

− Фофа, я тебя прошу, тише. Конечно, не предполагал, но я не верю и в случайность. В жизни все события подчиняются законам.

− Каким, гражданским или уголовным? − снисходительно улыбнулся Фуад и повернулся ко мне.

− Нет, в основном закону содержания и формы.

− Это как?

Я встал, взял из холодильника пакет молока, налил в чай несколько ложек и холодно начал:

− Запомни, сын гор. Судьба, переживаемая нами, не случайна, она − результат наших поступков…

Но мой “продолжительный” монолог прервал звонок в дверь. Мы синхронно повернулись к входной двери и от неожиданности едва не свалились с высоких стульев.

− Кто это? Судьба?!

− Сейчас пойду, спрошу, если ты не возражаешь, − мрачно пошутил я.

Звонки не прекращались, затем начали негромко стучать в дверь. Мы затаили дыхание и огляделись.

− Кажется, мы попались, − пригнувшись, сказал я.

− Как мухи в банку. И что теперь будет?

− Теперь у тебя будет возможность спросить об этом у прокурора.

− Хорошая мысль. При встрече спрошу. − ответил Фуад. − Ешь! В камере кормить не будут.

Шум за дверью прекратился так же неожиданно, как и возник.

Прождав несколько минут в полной тишине, я вскочил, снял туфли и пошёл в носках в сторону входной двери.

Фуад удивлённо поднял брови и вскочил за мной.

− Ты куда? Везде осколки.

− Сделай одолжение, сиди и не дёргайся. Я пройду. Жди!

Почти не дыша, тихо ступая, я прошёл через холл и прижался ухом к входной двери. За дверью как будто было тихо. Простояв так несколько минут, я глянул в дверной глазок. На хорошо освещённой лестничной площадке никого не было видно.

Точно так же, тихо ступая, я вернулся в кабинет.

− Всё в порядке. Тишина. Никого нет!

− Кто тогда стучал и звонил?

− Кто, кто, не знаю. Ты такой тарарам устроил. Может соседи…

− Будем надеяться. Милиция так быстро не уехала бы. Давай, садись.

− Фофа, надо уползать отсюда быстро, но тихо.

Он сделал пару глотков, отложил чашку и заметил:

− И куда? Туман, смотри, какой плотный, и транспорт ещё не работает.

− Такси возьмём.

− В таком тумане ни одна машина не сдвинется с места.

Я отодвинул штору, взглянул в окно и согласился:

− Ночь явно не для визитов. В этом ты прав.

− Ты садись, пока туман − кашляя, хрипло проговорил Фуад, − а к утру, будем надеяться, его унесёт ветер.

− Ладно, будем ждать, − ещё раз согласился я. − Восточный мудрец сказал: “Когда не знаешь, что делать, лучше ничего не делать”. Вытаскивай всё из этой «пещеры Аладдина» на свет и на стол. Лечиться будем.

Фуад развернулся всем корпусом и нырнул в бездонную пасть холодильника. На барную стойку вначале полетели продукты, которые я не буду перечислять из-за их нескончаемого количества и разнообразия − это было бы слишком долго и болезненно. Поставив ещё несколько бутылок на стойку, мы, наконец, остановились. Фуад внимательно посмотрел на всё это и, помолчав несколько минут, спросил:

− Малик, интересно, стать астрологом сложно?

− Наверное, сложно.

− Жаль, я бы не отказался от такой жизни, − и кивнул на стойку.

− Не надо завидовать, миллионер! Иди и купи всё это на свои деньги.

− А я и забыл, Малик. Я забываю и, наверное, ещё долго буду чувствовать себя бедным художником.

− По народному поверью, сорок лет.

− Так долго? − застонал Фуад и начал обратно запихивать продукты в холодильник. − Мне расхотелось кушать.

− А пить?

Фуад промолчал.

− Успокойся, оставь хотя бы салями с паприкой и сыр. Халяву никто не отменял.

Я выпил остаток горячего чая с молоком и поднялся.

− Фофа, давай не отвлекаться по пустякам. У нас проблема, а в наличии только это, − я развернулся на стуле и указал на магическую доску. − Мы знаем на доске периодически появлялись пять бронзовых колец. Сафа тоже о них говорила.

− И что из этого?

Я вынул мобильный и позвонил Сафуре.

− Сафа, это я.

Минут на пять мобильник замолчал.

− Ну…− услышал я сонный голос.

− Сафа, я хотел кое-что уточнить… Есть идея…

Мобильный снова замолчал, но теперь отчётливо слышался скрип зубов:

− Это кое-что не может потерпеть до утра? Ты знаешь, который час?

− Догадываюсь, но речь идёт о жизни и смерти. Твоей. − мстительно произнёс я и махнул рукой.

− Я поняла. Вы пьяны и вам не с кем поговорить.

− Вовсе нет. В руках у меня чашка, и я только что пил чай с молоком.

− Хорошо, но верится с трудом. Уточняйте, если это между жизнью и смертью.

− Сафа, помнишь кольцо….

− Ты имеешь в виду бронзовое кольцо?

− Да, что было на нем изображено?

− Откуда я помню, Малик. Наверное, какая-та… Не знаю буква или что-то вроде этого, неужели это так важно.

− Постарайся, пожалуйста, вспомнить.

− Хорошо, я перезвоню. Дай я в себя приду.

Через несколько минут раздался звонок, и уже бодрый голос Сафуры докладывал:

−Мне кажется, на перстне была буква «М». Может его Максимом или Матвеем звали?

Я встал и направился в сторону кабинета:

− Фуад, вставай быстро, ты мне нужен.

Мы подбежали к картам и задрали голову:

− Смотри, видишь большой знак сверху в виде буквы “М”.

− Это ни о чём не говорит, и здесь есть буква “М”, − подвёл меня Фуад к другой карте. − Смотри, все знаки отличаются друг от друга, а эти два, как назло, одинаковые. Иди разберись.

− Давай разбираться. Мы имеем два знака − Дева и Скорпион. Видишь, знак Девы имеет в конце буквы М изгиб, Скорпион – стрелу, направленную вправо. Один из них принадлежит тому, кто преследовал Сафуру.

− Скажем, Скорпион. Даже точно Скорпион, и что дальше? Я всё не пойму, что мы ищем.

− Это долго объяснять, я и сам до конца не пойму. Если мы будем знать его знак Зодиака и прочтём на карте рисунок с комбинацией символов, то….

− Что, то?

− То узнаем его намерения и планы на ближайшее время.

Фуад поднял одну бровь, ехидно улыбнулся и добавил:

− И заодно его фамилию, имя, место жительства и адрес любовницы. С меня хватит, я иду на кухню.

Я тихо засмеялся:

− Стой, не спеши. Я позвоню Сафе.

Она соизволила ответить только со второй попытки.

− Сафа, привет. Не соскучилась по нам?

− Что у вас? Только короче.

− Вспомни, на конце буква “М” заканчивалась стрелкой? Знаешь такая буква “М”, которая в нижней части, переходит в стрелу.

− Никакой стрелой она не кончалась, просто обычная буква “М”.

− С изгибом в нижней части?

−Точно, на конце буквы был такой изгиб вовнутрь.

−Ты уверена?

− Малик, у меня эйдетическая память,− произнесла Сафа ровным и холодным тоном. − Всё, не мешай, мне надо собираться.

Я застыл, стараясь понять то, что услышал.

−Что она тебе сказала?

− Она сказала… получается, это знак Девы.

− Не может быть, она, наверное, ошиблась.

− Сафа сказала, что у неё эйдетическая память.

− А что это? − Не знаю, но думаю что-то особое… Если не согласен с Сафой, вот тебе мобильный, звони.

− Нет, зачем же. Знак Девы тоже может быть. Иногда такие девы попадаются, хуже скорпиона. А ты согласен с ней?

− Не совсем. Займёмся пока картами. Мы видим комбинацию символов, стрелки зелёного цвета направлены к определённым числам, около некоторых из них стоят восклицательные знаки. Есть стрелки красного цвета, тоже направленные к числам. К некоторым числам стрелки не подведены и под ними проведены желтые линии. Эта линия означает ожидание. Зелёный цвет знак действия, красный − предупреждение, опасность.

− Ничего из этого бреда я не понял, − Фуад обошёл вокруг меня и пристально посмотрел.

− Не смотри на меня так, я намного умнее, чем выгляжу.

− Откуда ты всё это знаешь? − смутившись, спросил Фуад

− Элементарно, из книги «Оракул», − и протянул ему книгу. − Можешь прочитать на досуге, здесь и другие книги есть. А пока перепиши с пяти карт только те числа, на которые указывают зелёные стрелки. Нам нужны только те, что указаны на этих картах за последние два года. Начни с третьего знака в поясе Зодиака − Рака, за ним Дева, Скорпион, Водолей и Рыба. Будь особенно аккуратен со знаками Дева и Скорпион, пиши, как на карте дни и год − арабскими, месяц − римскими цифрами. На столе ручки и листы белой бумаги. Переписывай цифры столбиком.

Как только Фуад начал, я взял с книжной полки фолиант “Тилсим” о камнях– талисманах. Это была та самая книга, которая должна была рассеять окончательно мои сомнения. Понадобился час только для того, чтобы перелистать её и хоть что-то понять.

− Тебе нужен месяц, чтобы прочитать эту книгу, − мрачно сказал Фуад. Затем внимательно прочитал название книги, перелистал, заглянул в конец и положил на полку. − Чепуха всё это. Я заканчиваю и пора уходить.

Я начал складывать книги обратно на полки, все, кроме одной − “Тилсим”, книгу магрибского астролога Абд аль-Вадуда.

− Эту я возьму с собой. Она мне ещё нужна. Я только ещё раз позвоню.

Кому я собирался позвонить, нам обоим было понятно, и Фофа с сочувствием посмотрел на меня. С тяжёлым сердцем я вытащил мобильник, недовольно уставился на него и, пересилив себя, нажал на дисплей.

− Сафа, это я…

Разговор прервался, и это мне не очень понравилось. Дальнейшие попытки поговорить тоже закончились ничем. Я подошёл к креслу, на стол положил мобильный, сел в кресло, вытянул ноги и закрыл глаза.

− Я не сплю которую ночь, а она бросает телефон..

Мои глаза ещё не совсем успели закрыться, как раздался звонок.

− Фофа, возьми телефон. Я сплю и не хочу с ней разговаривать.

− Что спросить?

− Оставьте меня в покое! Можешь спросить, какая погода в Баку.

− Малик, кончай.

После нескольких минут молчания я кивнул:

− Хорошо, спроси, был ли на кольце камень и какой? Если она помнит.

− Всё, больше ничего не надо?

− Хватит. Пока,− подумав, добавил,− Скажи, пускай не бросает трубку. Это не в её интересах.

Фуад пожал плечом и взял мобильник.

− Слушаю. Малик спит. Хотел узнать, был ли на кольце камень и какой. Пока хватит. Позвонишь попозже? Хорошо, я передам.

Не хотелось, но пришлось подниматься. Я встал из кресла, с трудом открыл глаза и несколько раз вздохнул.

− Встаём, всё расставляем на свои места и идём в сторону входной двери. Я возьму сумку и книгу, надеюсь до гостиницы мы сегодня хоть ползком, но доберёмся. Смертельно спать хочу.

Мы начали тихо спускаться вниз по слабоосвещённой лестнице и не дыша приблизились к парадной двери. Я слегка приоткрыл тяжёлую дверь, стараясь что-то разглядеть в тумане.

− Не толкайся, прямо напротив двери, на проезжей части темнеет что-то похожее на машину. Может, ты увидишь, только пригнись.

Фуад отодвинул меня, вручил свой кейс, согнувшись, прижался к щели и прищурился, стараясь разглядеть то, что виднелось в тумане.

− Мне тоже кажется, что это машина.

− Неужели машина? Ночью, когда мы входили, здесь ничего не было. Я точно помню, − я замолчал, отступил от двери в сторону лестницы и, понизив голос, произнёс. − Стой, не выходи.

Фуад выпрямился, сморщил лоб и ткнул пальцем в сторону двери:

− Выходит, они нас ждут?

− Выходит, так. Хотя …

Фуад с возмущением повернулся к выходу, сжав руки в кулаки, нахмурился и сделал шаг:

− Надо что-то делать.

Я отодвинул его и плотно закрыл парадную дверь, тревожное чувство не покидало меня:

− Придётся отступать. Пошли наверх, другого пути нет.

− Куда?

− Тише, не кудахтай. Пройдём по чердаку.

Он кивнул в сторону лифта:

− Поднимемся.

− Нет, нет. Шум от лифта всех разбудит. Топаем ножками.

На чердак мы попали по вполне удобной нормальной металлической лестнице, а дверь была закрыта обычной защёлкой. Оставив дверь открытой, в полутьме мы нашли включатель и огляделись по сторонам. Как обычно бывает на всех чердаках, жители верхних этажей сносили сюда ненужный домашний хлам. Вокруг стояли коробки и ящики набитые старой ношенной одеждой, детскими игрушками, альбомами и домашней утварью. Дом, в который мы попали, по-видимому, был заселён людьми бережливыми и сентиментальными. Как на всех чердаках, здесь пахло сыростью и пылью. Сбросив с себя паутину и встав посередине чердака, мы увидел справа и слева глухие стены. Наступило молчание.

Не поверив глазам, Фуад подбежал и постучал по правой стене, не успокоившись, поднял с пола керамический горшок с засохшим цветком и швырнул в неё.

− Что за чёрт? Почему чердак перекрыт? − подпрыгнув от возмущения и удивления, просипел он.

Я пожал плечами.

− Не прыгай, я понимаю, физкультура дело нужное, особенно ранним утром, но зачем будить весь дом, − выжидательно посмотрел на него и добавил. − Я понимаю и твоё недовольство насчёт этих стен. Глухими стенами делят чердак на отсеки и не дают распространиться огню. Такие брандмауэрные стены раньше во всех зданиях были.

− Спасибо, Малик. Теперь всё понятно, − он толкнул ногой пыльный диван, подошёл к слуховому окну и начал его рассматривать. − Пройдём по крыше и выйдем из соседнего блока. Ясно?

Фуад, не торопясь, взобрался на диван, открыл окно и вылез на крышу.

− Двигайся, специалист по пожарам и брандмауэрным стенам, − услышал я с крыши и увидел протянутую руку. Взобравшись на диван, я поспешил за ним.

− Я не стал бы излагать тебе всей этой чепухи, но в молодости я проработал несколько лет в системе внутренних дел, куда относились и пожарники. Я помню, у них работал даже инспектор с похожей фамилией.

Поднявшись, я умолк, заметив, что меня не слушают. Фуад зачарованно смотрел вдаль. От увиденной панорамы он немного поостыл, а я огляделся и сделал несколько шагов в сторону края крыши. Сквозь туман просматривался Московский государственный университет и новые высотки как слева, так и справа.

− Потрясающе! − изумился я, сделал шаг и поскользнулся, закачался, пытаясь ухватиться за воздух. Сумка выскочила из рук и скатилась по кровле.

− Будь осторожен, крыша мокровата, − успел сказать Фуад и схватил меня за рукав. − Зачем ты эту книгу тащишь с собой? Держись за поручни.

Так, ощупью, держась за всё, что можно было, мы не спеша дошли до следующего окна на крыше.

− Давай влезай, − протянул руку Фуад.

− Не спеши! Давай посмотрим, что творится внизу.

Мы, согнувшись и держась за поручни, подошли к краю крыши. Сквозь туман у входа в подъезд снова просматривалось непонятное тёмное пятно.

− Что это?

− Лучше пройдём к следующему подъезду.

Тёмное пятно двигалась вслед за нами. У третьего подъезда, как только мы остановились, пятно застыло.

− Положение осложняется, надо быть готовым к любым неожиданностям, − сказал я.

Фуад посмотрел на меня и решительно произнёс:

− Пошли в конец здания.

Я кивнул.

Дойдя по крыше до последнего подъезда, мы влезли в окно на чердаке и спустились по металлической лестнице на девятый этаж к лифту. В лифте мы привели себя в порядок, сбросив паутину и выйдя из лифта, начали осторожно приближаться к двери, ведущей наружу. Я повернулся к Фуаду и прошептал:

− Парадную дверь открываем медленно. Туман начал рассеиваться. Машину перед входом мы увидим чётче.

− Как и они нас, − добавил Фуад.

Фуад предостерегающе поднял палец и осторожно приоткрыл парадную дверь. Это был автомобиль “BMV Z3” тёмно вишнёвого цвета с тонированными стёклами и стоял на расстоянии десяти шагов прямо перед входом.

− Машина стоит прямо перед нами.

− Вижу,− коротко сказал я.

С переднего сидения машины выглянула женщина и помахала нам рукой. Мы попятились и прижались к стене. Фуад повернулся и произнёс, понизив голос:

− Туман скоро полностью рассеется. Надо скорее сматываться отсюда.

Затем, как человек, прошедший войну в Карабахе, уверенно сказал:

− Идём в левую сторону, ныряем в арку, потом направо за угол здания и между домами уходим. Ты ещё не выбросил книгу? Брось её.

Приоткрыв парадную дверь, мы, не оглядываясь и согнувшись, быстрым шагом пошли вдоль стены. В это мгновение зазвенел мобильник.

− Подожди минуту, это Сафа! − прошептал я и, прижавшись губами к телефону, спросил. − Что случилось?

− Я вспомнила про камень. Это был изумруд в серебреной оправе.

Говоря по телефону и одновременно продолжая бежать, краем глаза я успел разглядеть, как с переднего сидения вышла высокая привлекательная женщина, обогнула машину и решительно направилась в нашу сторону. В правой руке из-за круглой соблазнительной ягодицы выглядывал чёрный предмет похожий на оружие. По её настрою чувствовалось, что эта дама была способна на всё и даже больше, ноги сразу заплелись, и по спине пробежала дрожь.

− Сдаётся мне, сейчас в нас могут начать стрелять.

Я инстинктивно прикрылся фолиантом и ускорил шаг. В следующую секунду над нашими головами посыпалась штукатурка. Я почувствовал толчок, подпрыгнул от неожиданности, неподъёмная книга “Тилсим” выпала из рук и упала на ногу впереди бегущего Фуада.

− Не останавливайся. Брось эту книгу. Беги, − пробормотал Фуад, хромая.

− Нет. Она мне нужна!

С правой стороны послышалась автоматная очередь, я оглянулся, у машины опрокинувшись на спину, в луже крови лежала та, которая в нас стреляла. Следующие автоматные очереди прошили лобовое стекло автомобиля, в ответ с заднего сидения послышались одиночные выстрелы. Одновременно раздались ещё три автоматные очереди из припаркованной у детской площадки машины. Выходя из арки, за спиной услышали взрыв, оглянувшись, мы увидели клубы дыма − новенький “BMV Z3” лежал на боку и горел. К машине, пригнувшись, бежала группа вооружённых людей в камуфляжой форме и масках.

− Во дают! Наверное, подствольным гранатомётом свалили. У меня на войне был такой ГП-25, сильная штука. Пошли отсюда, − прокричал мне в ухо Фуад.

Не снижая темпа, быстрым шагом через дворы, не разбирая дороги, мы пересекли Ленинский проспект и дальше по улице Гарибальди вышли к станции метро. Наконец, у метро мы перевели дух, не спеша спустились по эскалатору и сели в пустой вагон.

− Всё, едем в гостиницу “Россия”, в конце концов, у нас есть оплаченный номер, в котором, я надеюсь, нам дадут поспать пару часов после часовой пробежки по утренней Москве.

− Тебе всё можно.

− Спасибо.

Выйдя на станцию метро “Китай-город”, замёрзшие и заикающиеся от пережитого, мы не спеша подошли к гостинице.

– Вот на нас нагнали страха в доме Арама. Я вряд ли смогу уснуть, останусь, попью немецкого пива под тентом. Приду немного в себя.

− Хорошо, я буду в номере. Постучишь, я открою, − и, подумав, добавил. − Если услышу, конечно.

− Лучше оставь дверь открытой, а книгу положи на стол. Не тащи с собой.

Я не спеша побрёл в вестибюль восточного корпуса, предъявил глянцевый пропуск и получил ключи от номера. По вестибюлю, несмотря на ранний час, как и в прошлый раз, слонялись подозрительные типы. На подходе к лифту я повернулся и увидел встревоженное лицо администраторши, говорящей по телефону и украдкой смотрящей в мою сторону.

Я вошёл в лифт, поднялся на двенадцатый этаж и, выйдя из лифта, свернул вправо. Дойдя до конца коридора и свернув опять вправо, я остановился у этажного буфета, откуда хорошо просматривался коридор с нашим номером.

− Вам позавтракать? − услышал я за спиной.

Я повернулся и кивнул:

− Кофе двойной, бутерброды, но вначале стакан апельсинового сока.

Затем слегка развернул рядом стоящее кресло и сел лицом в сторону коридора. Внезапно одна из дверей с шумом открылась, и в коридор вытолкнули двух полуголых малолеток. Пока одна из них одевала юбку и майку, другая каблуком била в дверь и кричала:

− Суки, деньги дайте.

Дверь открылась. Девушки сперва застыли, испуганно попятились и что есть силы побежали в мою сторону. Их бледные лица и испуганные глаза я разглядел только тогда, когда они пробегали мимо меня.

Я моментально отодвинул кресло, вскочил на ноги и со стаканом сока в руке направился к двери, откуда они выбежали. Из-за двери слышались мужские голоса. Никаких сомнений, это был наш номер, в нём находились посторонние люди и самое неприятное, выспаться мне снова не удастся. Я не спеша вернулся в буфет, подозвал официанта и кинул на стол десять евро.

− Возьмите за завтрак, − затем положил на стол ещё двадцать евро. − А это за молчание. Меня вы не видели.

− Могила, − обрадовался он. − Можете не сомневаться.

Я поспешил вслед за девочками в лифтовый холл. Они ещё были там, стояли в углу и громко переговаривались:

− Дрянь день, Даня. Плакали наши денежки. Чем будем расплачиваться с нахлебниками, они в вестибюле ждут, − и пнула в сердцах дверь лифта девчонка в красных носках.

− Бежим в северный корпус, там сейчас строительство идёт, один лифт работает. Спустимся на первый этаж и смоемся.

− Уедем в Турцию. Там сейчас тепло. Наймёмся аниматорами.

− Побежали.

Они снова пробежали мимо меня. Я быстрым шагом последовал за ними, пересёк коридор восточного корпуса и вместе с ними повернув влево, очутился в северном корпусе. Дальше мне пришлось пробираться через высокие ограждения из планшетов и завалов старой мебели. Догнал я шустрых девочек только когда окликнул. Они остановились и внимательно посмотрели на меня.

− По-моему я этого дяденьку уже видела.

Девочка в красных носках толкнула меня рукой:

− Ты что нас преследуешь, кент?

− Девочки, проведите меня с собой. Я заплачу.

Та, которую звали Даня, шагнула в мою сторону и добавила:

− Ты с какого дерева упал?

− Подожди, сколько дашь? Нам в Анталью денег не хватает.

− Решим.

− Что, не въехал? Ты конкретно скажи и дай. А то в ля-ля мы не верим.

− Хорошо, а сколько?

Они смотрели своими круглыми глазками, словно оценивая, можно ли мне доверять, затем отошли в сторону и начали шептаться:

− Хорёк не кинет нас? Одет как будто прилично и говорит вежливо.

− Берём деньги. Вперёд и весь базар.

− Сколько нам надо?

− У меня сто семьдесят долларов.

Другая подвернула юбку, надорвала подол и вынула сложенные деньги:

− У меня двести.

− Сколько нам надо ещё? Сто, двести?

− Двести хватит? – вмешался я.

− Это даже много, − сказала девчонка в красных носках и посмотрела на подругу. − Мы аниматорами устроимся.

Подруга в ответ кивнула головой.

− Вот триста евро, − я понимающе улыбнулся очаровательным девочкам и протянул руку. − Бери!

Девчонки развернулись и шустро побежали, лавируя между мешками строительного мусора и обломками разбросанной мебели.

− Кент, поспевай.

− Мы тебя носить не будем.

Я побежал вслед за ними по бесконечно длинному и мрачному коридору. Надолго моих сил, конечно, не хватило, и я остановился, тяжело дыша.

− Двигай клешнёй, кент. Здесь лифт рядом.

Мы вошли в лифт, спустились на первый этаж и пройдя через забитый строительным мусором вестибюль, вскоре оказались перед зданием гостиницы.

− Всё, мы пошли. Нам в аэропорт, а тебе счастливо. Кент, − девушки помахали и подпрыгивая побежали мимо церкви вверх, к улице Варварка.

− Счастья вам, девочки, − только успел я крикнуть им вслед.

Фуад безмятежно сидел под тентом, вытянув длинные ноги. Перед ним стоял бокал немецкого пива.

− Пришёл, я так и знал, не сможешь уснуть.

Я не стал его переубеждать.

Затем поманил рукой официантку:

− Принесите нам к пиву что-нибудь… Что у вас есть? − затем повернулся ко мне. − В этот раз пиво намного лучше. Свежак. Садись, набегались мы. Теперь некуда спешить.

И только после того, как присел и отдышался, я сказал:

− В мой актив можешь записать ещё пару километров бега с припятствиями среди гор мусора.

− Не понял? − Фуад оглянулся.

− В нашем номере были непонятные люди. Нас ждали!

− Кто?

− Кто, кто. Откуда я знаю.

− Ты их видел?

− Если я их увидел бы, наверное, не стоял бы здесь. Я слышал голоса.

− Одно из двух. Ошибся номером или от страха голоса слышатся тебе. Забудь, − потом подумав, протянул руку и добавил. − Ключи у тебя. Дай я пойду.

Я коротко рассказал обо всём, что произошло.

После некоторого молчания, сморщив и потерев лоб пальцами, он заговорил:

− Выходит, на самом деле нас преследуют?

Я задумался и хрипло спросил:

− Получается и кто – то всё время нас спасает. Может, это скарабей? Как ты думаешь?

− Опять ты за своё. Ты всё ещё в это веришь?

− Я верю в то, что надо уезжать отсюда и побыстрее.

Мы снова замолчали, затем я продолжил:

− Кроме одного, мне надо ещё пятнадцать минут разобраться в таблице, − я приподнял книгу и раскрыл. Из неё выкатилась на стол и упала на асфальт пуля, а в книге было два пулевых отверстия.

− Это что, получается, во мне сейчас две пули должны были…быть?

Я нагнулся и поднял валявшую у ног пулю и начал её рассматривать.

− Вот сука! Она же попасть могла! Толчок я почувствовал, когда книгой голову прикрыл. Успел только… А где вторая пуля?

Мы встряхнули книгу, пули не было.

− Наверное, уронили по дороги.

− Она мне кейс испортила… − он поднялся с кресла и начал разглядывать кейс. Брови его поползли вверх:

− Смотри, вмятина какая.

Я вытаращил глаза и усмехнулся:

− Это небольшая едва заметная вмятина, Фофа. Теперь не мешай. Подожди немного. Мне надо в книге кое-что понять.

Найдя нужные страницы, я сосредоточился и начал читать, иногда прикладываясь к пиву. Фуад терпеливо ждал, но не выдержав спросил:

− Что там?

− Получается, тот, кто покушался на Сафу, всё же родился под созвездием Девы. Теперь мы точно знаем, раз на перстне камень изумруд.

− Мы это и так знали, − рассмеявшись, возразил Фуад.

− Я всё-таки сомневался. Надо было убедиться на сто процентов. Смотри по этой таблице, − и я протянул ему книгу, − именно у Девы талисман изумруд.

Дай мне листы с цифрами, которые ты переписал.

Фуад порывшись в карманах, положил на стол сложенные листы и внимательно посмотрел на меня. Я ещё раз просмотрел эти листы и вынул мобильник:

− Сафа, слушай меня внимательно. Завтра опасный день, из дома не выходи, к окнам не приближайся. Окна наглухо закрой шторами, мы рано утром будем у тебя.

Мимо нас пробежали несколько здоровых парней, которых не желательно встретить в тёмном переулке. Через минуту они вернулись, запыхавшись, и встали перед нами.

− Эй, вы здесь не видели мужчину?

Я перевёл взгляд с книги на них и склонив голову сказал:

− I don’t know.

Это единственное фраза, которое я знал на английском, переводиться как “я ничего не знаю”. В школе и университете на все вопросы учителей я отвечал

“I don’t know” и мне ставили тройку. Говорил я эту фразу с чисто английским произношением. Фраза была из знаменитой песни рок − группы Blaсk Sabbath.

− Vous le vous coucher avec moi, − добавил Фуад и протянул им кружку пива.

− Иностранцы хреновы, − сплюнув, сказал один из них. Потеряв к нам всякий интерес, они отвернулись.

Мы переглянулись и я поглубже вжался в кресло.

− Проморгали его, теперь нам голову оторвут. Быстро по машинам, далеко он не мог уйти.

Побежав, они сели в видевшие виды грязные машины, стоящие у тротуара и пролетели мимо нас, скрипя колёсами.

− Ты что, знаешь английский?

− Знаю, только давно на нём не говорил, лет двадцать, − затем кивнул вслед отъехавшим колымагам и добавил. − Ты обратил внимание, у них на лобовом стекле висели маленькие шахтёрские каски.

− И что?

− Такие же каски я видел раньше, у тех, кто нас подвозил из аэропорта.

Фуад сделал паузу и покосился на меня:

− Это они ждали нас в номере?

Мы повернулись и посмотрели им вслед.

− И неплохо проводили время в нашем номере…

− Зато теперь их всех ждёт крупная клизма. Под названием “Подарок от босса”.

− По большому счёту, жизнь − она такая полосатая, удовольствия чередуются с клизмой, − отозвался я, открыл записную книжку и набрал телефонный номер друга юности Октая.

В студенческие годы на юрфаке мы были друзьями – не разлей вода. Успели побывать во всяких передрягах, были молоды и счастливы, а затем, как это бывает в жизни, наши пути разошлись, и теперь он двадцать лет как в Москве, старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России. Трубку подняла его супруга Ирада, она в своё время училась вместе с моей “половиной” на архитектурном факультете.

− Привет Ирочка, узнала. Как дети, всё отлично? Вот и хорошо. Как наш друг? Работает на благо родины? Прекрасно, а как его найти? Ты позвонишь, скажешь. Тогда записывай.

Я продиктовал ей номер и через минуту мой мобильник зазвенел. Первый вопрос, который задал ответственный работник прокуратуры, был:

− Давно приехал?

− Несколько дней назад.

В телефоне на несколько минут повисла тишина.

− Нет, ты не понял, мы были транзитом в Москве. Приехали и быстро уехали. Где? В Париже и потом вот сразу тебе звоним. Встретиться? Конечно, как без этого, к сожалению, сегодня собираемся обратно. У меня просьба, я тебе передам лист с датами. Выясни, может, что происходило в эти дни, такое необычное, криминальное. Пошлёшь шофёра, очень хорошо, восточный корпус гостиницы «России». Освободишься, звони, мы встретимся.

Мы передали листы приехавшему сотруднику прокуратуры. По старому опыту я знал, Октай освободится нескоро, придёт весь взмыленный и уставший. Когда-то он был одним из самых крепких парней на факультете, которому ничего не стоило подтянуться нескончаемо раз на турнике и тут же начать жонглировать пудовой гирей. С годами нервная нагрузка на работе подорвала его могучее здоровье.

Времени у нас было много и надо было его чем-то заполнить. Мы пошли по Москворецкой набережной в сторону Кремля, перешли Большой Москворецкий мост и известным нам маршрутом, мимо отеля «Балчуг Кемпински» направились в то заведение, где были в день приезда. В прошлый раз официант усиленно расхваливал специально приготовленное блюдо из курицы, которое мы так и не смогли попробовать. И теперь, когда отведали всё, что нам принесли, я с удовлетворением сказал:

− Хорошо-то как!

И зевнув, посмотрел на часы.

− Когда мы нормально спали?

− Я думаю, неделю назад.

− Это ненормально для человека.

− Согласен. Что у нас по программе дальше?

− Где поблизости самые спокойные и тихие места?

Фуад отодвинулся от стола и сказал:

−Таких мест два − мавзолей Ленина и Третьяковская галерея.

− Мавзолей?

−В мавзолее, к сожалению, лежачие места заняты, − сказал Фуад, ковыряя во рту зубочисткой. − Так что нас туда не пустят.

Фуад кивнул и слегка пожал плечом:

− Остаётся Третьяковка, находится недалеко, минут десять медленным шагом

И с чувством гордости продолжил:

− По эскизам художника здание построено.

Я отодвинул кресло, нехотя поднялся на ноги и мы двинулись к выходу.

− Сдаётся мне, придётся идти в Третьяковку. Надеюсь, там хоть не очень шумно?

− Ого.

Открыв рот от изумления, он, не отрывая взгляда, смотрел на проходящую мимо высокую блондинку.

− Осторожно, шею свернёшь. Половой активист!

Фуад не придав значения моим словам, продолжил:

− Думаю, потише, чем в Лувре…Там шумно как на большом восточном базаре, все носятся с фотоаппаратами, снимают всё, что видят, и всё это сопровождается криком и топотом, − затем повернулся в мою сторону, приложил руку к голове и продолжил. − Ор стоял страшный.

И действительно, галерея находилась недалеко, в весёлом, ярко раскрашенном здании. Я сел в просторном вестибюле на обитую красным бархатом скамью, книгу положил на колени, потянулся и несколько раз зевнул.

− Здесь хорошо, тихо и тепло.

− Идём, увидишь много интересного.

− Ты иди, художник, я подожду звонка Октая, − опустил голову, почувствовал, как глаза закрываются.

Когда открыл глаза, надо мной стояла высокая пожилая женщина в очках и трясла за плечо:

− Молодой человек, здесь спать нельзя. Лучше поднялись бы, посмотрели картины, много интересного, − строго сказала она.

− Конечно. Извините, друга жду. В другой раз обязательно посмотрю, − и оправдываясь, добавил. − Сильно устал.

Нахмурившись, она строго и внимательно посмотрела.

− Не положено…спать, − немного поворчав себе под нос, добавила. − Спать идите домой.

− Домой не идти, лететь нужно. Больше двух тысяч километров, − и махнул рукой в сторону двери. − А спать хочется и ещё душ принять, побриться.

−Тогда вон идите за ту колону, а то прямо на виду у всех.

Кивнул и плавно засыпая, успел пробормотать:

− Спасибо.

Прислонившись головой к кирпичной колонне, я спал сидя на красном бархате и прикрыв лицо рекламным проспектом, пока не прозвенел мобильник.

− Вы где? − спросил Октай.

− В картинной галерее, − прошептал я.

В телефоне наступила продолжительная тишина, затем раздался смех:

− Шутите?

− Нет, на полном серьёзе, называется Третьяковская галерея. В проспекте написано «здесь лучшие картины русских художников».

− Как ты туда попал? Хорошо, верю. Тебя, наверное, Фуад туда заманил? Мы подъедем через полчаса. Выходите на угол Большой Ордынки.

− Договорились. Ты наши листки просмотрел?

− Сверяют, мне сейчас должны принести.

Я встал, оставил книгу в гардеробе и сонный побрёл искать по многочисленным залам Фуада. Нашёл его сидящим лицом к небольшой картине, быстро подошёл сзади и встал:

− Что за картина?

Он молчал, тогда я опустил руку ему на плечо, пригнувшись, прочитал название картины − “Пробуждение”. Затем, наклонив голову в бок и заглянув ему в лицо, вежливо произнёс:

− Ты что, заснул?

Никакой реакции, только когда прошло несколько минут, он, не отрывая глаз от картины, сказал:

− Малик…

Прошло по крайнеё мере ещё несколько минут, прежде чем он снова заговорил:

− Сядь, сядь рядом. Посмотри на это и скажи, что ты думаешь.

− Маленькая тёмная картина в хорошей рамке.

Поднял глаза, посмотрел на меня и сказал:

− Нет, ты не так. Сядь и по другому взгляни, попытайся понять.

Я присел и несколько минут разглядывал её, затем повернулся и зевнул:

− И чего глядеть. Сколько не смотрю, всё та же тёмная картина.

− Нет, ты погляди, скоро над водой должны появиться первые лучи, это зарождение нового дня. Ты же должен чувствовать появление солнца?!

− Фофа, я посидел бы рядом с тобой пару часов, пока не появится солнце, но Октай ждёт нас внизу, − тихо сказал я, не отрывая взгляда от картины.

− Где?

− Где-то рядом, на Ордынке.

Фуад нехотя встал, и мы через зал пошли к выходу. Около одной из картин я остановился и указал рукой:

− Гляди, вот это понимаю, большая картина с сюжетом, где есть люди с оружием, лошади. Красиво.

Фуад кивнул, мельком взглянул на картину и с сочувствием посмотрел на меня. Мы пошли дальше к выходу, обгоняя людей. Фуад сосредоточенно о чём-то думал и неожиданно произнёс такое, от чего я остановился и застыл:

− Я скучаю по Юсико, − с дрожью в голосе произнёс он.

Я удивлённо поднял брови, выпучил глаза и ели сдержал себя, чтобы не засмеяться:

− Хорошенькое дельце.

Фуад быстро зашагал.

− А я думал, ты уже её забыл. Посмотри на меня.

Фуад продолжал молчать, отвернувшись в сторону.

− Как приедем в Баку, напишем ей. Ты не потерял её координаты?

Фуад на ходу быстро начал шарить по карманам пиджака и найдя лист, исписанный иероглифами, энергично закивал головой:

− Сразу как приедем. Ты мне поможешь? − спросил он сиплым голосом.

− Можно и не сразу. Юсико, может, и не вернулась ещё к себе.

− Нет, они вчера должны были вылететь из Марселя.

− Она спит, наверное, после перелёта, − в ответ засмеялся я и добавил. − Как приедем, напишем. Обещаю!

Забрав книгу и кейс из гардероба, мы вышли на улицу и попали под проливной дождь. Тёмно-синий «седан» Октая стоял с включённым мотором, рядом с решётчатым ограждением, из окна кричал и махал рукой наш друг. Мы быстро перебежали двор и мокрые залетели в открытую дверь машины.

− Привет, − было первое, что мы услышали. − Дайте я вас расцелую.

Почти не изменились, такие же…небритые и затейники, – затем отодвинулся и внимательно посмотрел на нас.− Вы, что, в Париже бомжевали?

− Сумку с туалетными принадлежностями в день приезда забыли в отеле…

− Запах приключений и далёких стран, − сказал он с завистью. − Хорошо, молчите. Приедем, расскажете. Куда, Домодедово или Шереметьево?

− Нет, лучше Домодедово.

− У вас, как я понял, обратного билета нет. Нашей авиакомпанией полетите.

Мы, разумеется, не замолчали. Мокрые, грязные, небритые и с красными от невысыпания глазами, всю дорогу до аэропорта, с криком перебивая друг друга, вспоминали дни нашей шумной молодости.

Домодедово был весь в строительных лесах. Я обвёл его взглядом и ахнул:

− И этот кошмар ваш аэропорт?

− Его сейчас переделывают. Скоро должны закончить. На втором этаже − ресторан азербайджанской кухни ”Старый город”, на первом этаже японский. Куда пойдём?

И сам же ответил: Я думаю, выражу общее мнение, конечно наверх. Второй этаж.

Мы согласились, Октай провёл нас в зал и переговорил с официантами, которые разместили нас в отдельном кабинете.

Октай устроился поудобнее в кресле, вынул из внутреннего кармана листы и, тряся ими, спросил:

− Колитесь, откуда это у вас? Как они к вам попали?

Мы опустились в кресла, а я сделал удивлённое лицо.

− Впервые вижу, − я посмотрел на Октая, затем сузив глаза, взглянул на листы и развёл руками. − Это не я и почерк не мой. Как будто Фуада. Эти художники народ непредсказуемый, что хочешь могут нарисовать на бумажке.

Мы оба повернулись лицом к Фуаду, а он вопросительно посмотрел на нас.

− Конечно, сразу всё валят на художника, − потом зевнул во весь рот и закинул ногу на ногу. − Это грубый стереотип! Если художник, то на него можно вешать всех собак? Вероятно, мне следовало бы расстроиться, но на пустой желудок я плохо соображаю и не пойму, что это за бумажки и что вы от меня хотите. Может вначале по маленькой?

− Зачем же, можно и по большой,− продолжил я, поёживаясь.− Хотя бы крепкого чая для начала.

Мы умолкли, ожидая следующего вопроса.

Октай окинул нас взглядом и усмехнулся.

− Хорошо, ещё есть время,− пробормотал он, кивнул и коснулся кнопки в стене.

Неожиданно дверь позади нас открылась, и в кабинет вошёл официант. Прошептав ему на ухо, как я понял, наши пожелания, друг потёр ладони:

− Извините, я забыл, что вы промокли, погода у нас не ахти, но бывает и похуже. Снег видели? − гордо произнёс он и прокашлялся − Горячий чай вам поможет.

Официант появился, бережно держа тяжёлый поднос, и в комнате запахло крепким душистым чаем. Фуад сразу расцвёл, поёрзал в кресле, затем встал и как самый молодой разлил чай по стаканам. Чаепитие и разговоры продолжались, пока Октай решительно не произнёс:

− Надо отчитаться. Расскажите подробнее всё, что связано с этими цифрами.

− С самого начала? − спросил я.

−С самого, самого.

− Это займёт много времени, − возразил Фуад.

− Полетите ночным, так что времени у нас больше, чем достаточно. Начинай.

Я вздохнул и развёл руками:

− Если считаешь нужным.

Фуад снова вопросительно посмотрел на меня. Октай метнул на Фуада быстрый взгляд опытного криминалиста, затем снова перевёл его на меня:

− Бросьте шутки, дело намного серьёзнее, чем вы думаете. Вы в дерьме, ребята!

Я скосил глаза на Фуада, и на несколько минут наступило молчание. Октай что-то хотел добавить, но я оборвал его, нарушив тишину:

− Это ты для улучшения аппетита нам говоришь?

Фуад вытаращил глаза, хмыкнул и отодвинулся от стола:

− Прекрасно, мне в горло уже ничего не полезет.

Октай приподнялся из кресла, постучал пальцем по столу, скосил глаза и шёпотом сказал:

− Тогда выйдем, здесь не всё можно…

Мы вздохнули и снова замолчали. Октай встал из-за стола и пошёл в сторону двери, а мы последовали за ним. Из кухни тянуло ароматом молодой зелени и свежих овощей.

− Только что прилетел самолёт из Баку, − пояснил мимо проходящий официант.

Нам оставалось только посмотреть ему вслед и тяжело вздохнуть. Мы прошли по второму этажу в дальний угол аэропорта, Октай показал удостоверение, и нас пропустили на открытый балкон, выходящий на взлётную площадку. Уже у входа на балкон Октай огляделся, повернулся к нам и заговорил:

− Аппетит пропал? Может свежий воздух поможет? Вы, не зная, влезли не в своё дело. Теперь слушаю вас.

Я начал, Фуад присоединился, и мы, дополняя друг друга, рассказали подробно обо всём, что произошло. Дойдя до нашей поездки в Стамбул, я бросил мимолётный взгляд на Фуада, и пропустив события в Стамбуле, плавно перешёл к тому, что произошло в Москве. Всё получилось на удивление складно, хотя мы и не готовили заранее какую-то особую тактику поведения с нашим другом.

Октай подождал, пока мы закончим, и лишь потом начал задавать вопросы.

− Всё, мы отказываемся отвечать на вопросы, пока нас не накормят.

− Теперь слушайте, следопыты. Это я говорю только вам…хотя и вам многое знать не надо, но я расскажу во что вы влипли.

Фуад фыркнул.

− Без комментариев, − живо отозвался Октай. − Вас сегодня утром засекли камеры наблюдения на углу Ленинского проспекта, вернее, засекли только одного фыркающего с косичкой, − и повернулся к Фуаду. − Это факт и твоё счастье, что был туман, и картинка получилась размытой. Обвиняют вас в убийстве ответственного работника ФСБ майора Клавдии Романовой и двух оперативных работников.

Я посмотрел на Октая:

− Значит, это они стучались в квартиру Арама и дожидались нас на выходе?

− Оперативники сидели на заднем сидении? − спросил Фуад, затем быстро добавил: − Когда мы убегали, из машины раздавались одиночные выстрелы, но они стреляли не в нас.

− Ничего себе дела, постой, − возразил я, взяв под руку Октая. − Пара вопросов, во дворе были десятки вооружённых людей в камуфляжной форме, а убили мы, безоружные люди?

− Вы сможете доказать? По информации, двор был безлюден, только вас, двух подозрительных лиц, видели на месте убийства, − и он кивнул на нас.

− И что ты собираешься делать дальше? − спросил Фуад.

− Да он над нами издевается, − возмутился я и выразительно посмотрел на Фуада.

В ответ Фуад кивнул и мягко обнял за талию Октая:

− Малик, на нас навесили уже убийство троих. За издевательства давай скинем его головой вниз. Одним убийством больше, одним меньше, срок один…

Я прервал его и обратился к Октаю:

− Покормил бы его, он может добровольно пошёл бы сдаваться, а теперь даже не знаю, чем тебя помочь. Так что ты давай думай, как выбраться из лап голодного Фофы.

Октай дёрнулся, тогда Фуад ещё сильнее прижал его к себе.

− Ты держи его, держи. Пока мы думаем.

Я, не торопясь, обошёл вокруг них и, покачав головой, сказал:

− Да, в тяжёлое положение ты попал. Не дёргайся, силёнки у тебя уже не те, растратил силёнки, бегая за «преступниками» вроде нас − терпеливо пояснил я, − и молодыми стюардессами, одну я даже помню, летала в Париж. Лидой звали. Красивая была, чертовка.

− Сил осталось только над друзьями подшучивать!? − добавил Фуад.

Я подтвердил:

− Совершенно верно, злые шутки до хорошего не доводят. Только не торопись, я не всё ещё понял…

−Я думаю, что мы могли бы мирно, за столом… за стаканом чая.

− Будь любезен, повтори, пожалуйста. Я что-то не расслышал, а ты, орёл, расслабь немного свои объятия, костюм помнёшь. Наверное, недёшево стоит.

И стряхнул несуществующую пыль с его пиджака, поправил галстук:

– Фофа, пусти его, он не будет. Я плоховато соображаю, объясни толком, нам, своим друзьям всё, что ты знаешь и не знаешь.

− Пройдёмте подальше. На нас уже оглядывается охрана аэропорта.

− Во-первых,− начал он, слегка оттолкнув Фуада − я должен рассказать вам, с чего всё началось. Несколько лет как с территории Ирана, начали поступать в Россию крупные партии наркотиков. Поступали регулярно и большими партиями. Канал был засекречен и его трудно было обнаружить. Гараж удачно располагался на окраине Баку, рядом с новой магистралью Север-Юг. Иранские дальнобойщики подвозили груз, его сгружали на небольшие грузовички и не привлекая внимания складировали в гараже. Точно так же без суеты, но в обратном порядке российские дальнобойщики перевозили наркотики в Россию, а откуда по разным маршрутам. Это была преступная группа, куда входили бывшие опытные военные, оставшиеся не у дел. Поэтому их долго никак не могли засечь. Таких каналов транспортировки наркотиков было несколько. Наблюдение за ними велось в течение последнего месяца, выявлялись места складирования и пути перевозки наркотиков, а вчера вечером поступил приказ всех арестовать. На твоем лице я читаю вопрос, почему их не арестовывают. Значит, был ещё и устный «приказ», решение о ликвидации всех выявленных людей. Не знаю и, честно говоря, не хочу знать откуда шёл он, меньше знаешь, дольше живёшь. Всё указывает на то, что дело не только в наркотиках! Думаю, в этом деле замешаны очень крупные лица и политика!

Теперь «перейдём к нашим баранам». Они вышли на Максуда, и не вводя в курс дела, взяли его гараж в аренду и начали свозить тюками наркотики. Максуду они, конечно, ничего не сказали, зачем лишнему человеку знать, что не надо. Если возник бы форс-мажор, его просто убрали бы, он всегда был под рукой. Я думаю, даже влиятельные круги в Азербайджане не были в курсе. Продолжалось это долго, пока жена Максуда случайно не узнала про гараж и не подняла этот шум. Боясь привлечь к себе внимание, временно перевозку наркотиков пришлось приостановить. Тогда решили женщину элементарно убрать и послали в Баку опытного киллера, который до сих пор за ней гоняется и не знает, что начался отстрел их же самих. Жену Максуда можно ещё спасти, только если киллера убьют раньше…

Подумав, поднял указательный палец вверх, добавил:

− Или если приказ придёт оттуда…

Фуад задумчиво произнёс:

− Очень яркая речь, а как Сафа?

− Сафа….Фуад, дорогой. Жизнь далека от сказки.

– Постой, Фофа, − взяв за рукав, я развернул Октая − Пара вопросов.

− Валяй.

− Как Клавдия Романова нас обнаружила?

− Как-то определила, вероятно, у них в здании свои люди были.

Я посмотрел на Фуада:

− Говорил я тебе, будь осторожен, не шуми, − затем повернулся к Октаю. − А в нас зачем стреляла?

Октай окинул нас взглядом и тихо сказал:

− Вас, что, по головке должны были гладить. Влезли в чужую квартиру. Убирали всех.

− В результате её самою убрали. Это спектакль, где в последнем акте все

должны умереть? − спросил я.

− Быстро схватываешь!

Мы с Фуадом попытались было усмехнуться, но, поймав взгляд Октая, быстро придали лицам полную серьёзность.

− Можно один вопрос, если ты не против. Почему нас не тронули? − спросил Фуад.

− Не спешите. Я думаю, Романова была координатором группы Арама, она их “вела”, убирают её и, соответственно, всю группу. Хотя могут быть и другие варианты. На счёт вас команды не было, поэтому и не стреляли, но теперь разыскивают заодно и тех, кто свои длинные носы суёт всюду, − и выразительно посмотрел на нас.

Затем немного помолчав, добавил:

− Малик, но то, что ты нарыл, это даже не скандал, ты со своими цифрами взорвал бы всё общество. Отдел, занимающийся тяжкими преступлениями, заложил твои данные в компьютер. Каждая дата − это убийство известной личности или террористический акт.

− Ну что? Ты доволен?

− Выходит, они занимались не только перевозкой и сбытом наркотиков, но и …замахал головой и быстро добавил. − Но расследование это не выявило.

− А ты подозревал?

Октай открыл было рот что-то сказать, потом передумал, молча махнул рукой и прислонился к ограде балкона.

В этот раз пауза затянулась ещё больше.

− А армия криминалистов? Не захотели?

Он колебался всего мгновение, затем сделал глубокий вдох и сдался:

− Вернее всего.

Затем задумался и стиснул кулак:

− Ребята, Россия огромная страна. Приходится применять радикальные меры, к сожалению, не всегда гуманные. Уезжайте отсюда и забудьте всё, в первую очередь, про эти цифры.

Помахал перед нами листами и спрятал в карман пиджака.

− Понятно, а что от нас понадобилось этим, кто ждал в гостинце “Россия”?

− А… эти, мелкая шпана, бывшие шахтёры.

Мы переглянулись, вздохнули и снова замолчали, но уже надолго.

− Их привезли в Москву для поддержки Ельцина, усадили на площади и приказали стучать касками. Этот спектакль показывали ежедневно по телевидению как выражение воли российского народа. После того, как всё закончилось, этот ”драмкружок” хотели загнать обратно в шахты, но часть из них отказалась возвращаться. Видно привольная московская жизнь им пришлась по вкусу. За свою работу потребовали два этажа в общежитии трамвайного парка, водительские права и старые побитые американские машины. Для них освободили Шереметьевский аэропорт от бомбил, а одной из солнцевских банд поручили охранять их. Они − активная агентура правоохранительных органов, в машине обычно многие не обращают внимание на шофёра и болтают лишнее. Им прощалось многое, но в последние годы это перестало устраивать. К нам начала поступать информация, что они, войдя во вкус, занялись грабежами пассажиров, в основном, приезжих, а в последнее время начали исчезать люди, прилетающие в аэропорт. У нас большие подозрения, что войдя в контакт со службой аэропорта, они занялись и доставкой наркотиков. Вы, наверное, сели в день приезда из Баку в машину к одному из них, начудили там, теперь вот за вами они и гоняются. Если обидишь одного из них, то они мстят жестоко и беспощадно, это знают все бомбилы. Им разнести машину, избить и даже убить человека раз плюнуть. Вычислить вас ничего не стоило, получив данные у службы аэропорта. Вчера вечером вы снова сели в машину к одному из них. Мне кажется, он вас поджидал. Я даже уверен.

Октай включил мобильник, отвернулся и, прикрыв рукой рот, начал бормотать в телефон. Как ни старался, я смог разобрать только отдельные слова. Затем, сложив мобильник, он повернулся к нам:

− Везунчики, вас, оказывается, спасли из лап маньяка. В бардачке нашли отрезанное ухо с бриллиантовой серьгой, оружие и шахтёрскую кирку. Все исчезнувшие пассажиры были убиты им с особой жестокостью именно этой киркой. Поступило также донесение и о двух убитых шахтёрах в стамбульском отеле. Стреляли явно профессионалы, эти даже не успели выхватить ножи, как получили пули в голову. Выстрелы были сделаны с близкого расстояния, обе пули вошли в лоб прямо над переносицей, смерть наступила моментально.

Мы переглянулись и сделали максимально удивлённые лица:

− Неужели?!

− Доигрались!

− Турецкие коллеги убийц быстро вычислили и задержали. Они подозреваются в покушении ещё на одного россиянина. Пострадавший в коме и пока не может дать показания. Исчезла подруга пострадавшего. В машине задержанных найдено большое количество оружия и кейс с религиозной литературой исламского толка.

− Международная террористическая организация “Аль-Кайда”! Бен − Ладена среди них нет? – поинтересовался Фуад.

− Задержанные русские и с крестами на шеях.

− Как жаль, − воскликнул я

− Я думаю, маскируются под христиан. Надо их раздеть и проверить,− проницательно заметил Фуад.

− Дело тёмное. Машину задержали на мосту всю мокрую и в рыбе,− вздохнув, сказал Октай.

− Машина, наверное, амфибия, и ездила по дну Босфора. Поэтому и мокрая. До чего додумались террористы, − оглядевшись, прошептал я.

− Ничего, теперь им лет двадцать − двадцать пять обеспечено,− сквозь зубы заметил Октай.

− Нормально, выйдут и сразу на пенсию по старости. Сиди на скамейке в парке и “козла” забивай.

−Заслужили, − согласился Фуад. − Можно не только в домино. В нарды, например, или шахматы.

Раздался звонок, и Октай включил мобильник, его лицо стало медленно бледнеть, он сжал пальцами телефон:

− Сейчас горит квартира, где вы были! Пожар перекинулся и на три верхних этажа.

Мы некоторое время молчали, не зная, что сказать.

−Главное жертв нет, − медленно произнёс он.

Фуад буркнул, чем и разрядил обстановку:

− Единственная жертва, это полюбившийся нам, набитый продуктами огромный двухстворчатый обожаемый холодильник.

− В этом мы виноваты, честно сознаёмся, − согласился я и облизал губы. − Каким продуктам позволили пропасть.

Октай выпрямился и с уверенностью подтвердил:

− Теперь всё понятно. Вам надо как можно скорее исчезнуть отсюда, но сперва…пройдёмте, наверное, стол уже накрыт.

− Самое время. Надышались свежим воздухом!

Мы переглянулись, утвердительно кивнули и быстро пошли за ним.

Войдя в зал второго этажа, Октай вновь включил мобильник и отошёл от нас в дальний угол. Мы, от нечего делать, облокотились на барьер и сверху начали разглядывать разноязычных и разношёрстных пассажиров на первом этаже. Вдруг нас как будто ударило током, и мы на мгновение отлетели от барьера. Я заморгал, не веря своим глазам, Фуада застыл, только брови пошли вверх. Он посмотрел на меня, затем зоркий взгляд горца устремился вниз, и он выкрикнул:

− Видишь? Зи…Зи…Вон там, у входа.

Он был похож на самоубийцу перед прыжком в пропасть.

− У тебя проблемы с речью? − рявкнул я. − Не слепой, вижу. Её тяжело не заметить.

− Как она ляжками машет! − не унимался Фуад. − Она похожа на рыжую с картины Ренуара. Скажи мне, Малик.

− Неужели! Может, сбегаем за букетом цветов и оркестром?

На первом этаже в зал входила пышногрудая Зинаида с боевым раскрасом лица и головы в сопровождении двух мужчин с бульдожьими физиономиями.

Впереди себя они катили тележку и все трое, не поднимая головы, почему-то смотрели в тележку.

− Они высматривают что-то…

− Попались, популис, – уставившись на них, прошептал я.

Мы пригнулись, чтобы лучше рассмотреть.

− На тележке установлен прибор.

− Смотри, они её двигают в нашу сторону

− Точно. Пробил час расплаты!

Я выпрямился, прислонился к колонне и упавшим голосом спросил:

− Выходит, они ищут нас?

− Не сомневаюсь, заодно и деньги, которые ты положил в банк.

− Размечтались… Их прибор реагирует на нас, выворачивай быстро карманы!

− Зачем? − в свою очередь спросил Фуад.

− Вопросы оставим на потом. Чего вытаращил глаза? Быстро, − вскрикнул я.

Мы начали вытаскивать всё, что лежало в карманах, последним Фуад вынул позолочённый мобильник. Я выхватил из его рук мобильник Арама и хлопнул ему по лбу:

− Вот он. Это маяк и от него надо срочно отделаться.

Фуад уставился на меня и открыл рот, явно собираясь мне возразить.

− Постой, Фофа. Как только ты в кухне включил и активизировал мобильник, на наш след постоянно выходят. Вспомни крышу….

− Не может быть, ты что-то путаешь.

Они медленно, но точно приближались к нам, любое промедление могло нам дорого обойтись.

− Не перебивай меня и слушай, видишь слева в дальнем углу толпа, кинешь мобильник в сумку любого из пассажиров и обратно. Двигайся! − решительно заявил я, хотя в глубине души у меня всё-таки было сомнение, что решение было правильное.

Фуад развернулся и побежал.

Прошло некоторое время, Зинаида с подручными подняли головы, ничего не понимая, затем начали разворачивать тележку то в одну, то в другую сторону.

− Всё, ”птичка улетела”, закинул пассажиру, отлетающему в Сингапур. А эти как? − задыхаясь спросил Фуад.

− Сперва засуетились, а затем покатили туда, влево, − махнул я рукой.

− Прибор у них фиговый. Слабоват.

Меня разобрал смех:

− Зато огромный какой! Российский, наверное. Металла тонна пошла.

Вдалеке виделось искажённое гневом лицо Зинаиды, мечущейся с тележкой среди пассажиров. Я негодующе посмотрел вниз:

− Вот неблагодарная! С нами решила тягаться. Как же! Не надо было оставлять ей пятьдесят тысяч евро.

Фуад только пожал плечами и отвернулся. Адьёс, рыжая бестия!

Неожиданно рядом возник Октай, взял нас под руки, мы вздрогнули и повернулись.

− Вы что, заснули? Стол накрыт. Не будем терять время, пошли.

Стол был действительно уже накрыт и ждал нас. Мы не спеша сели за стол, я взглянул на стоявшие на нём деликатесы и усталым голосом взмолился:

− Октай, только не обижайся. Пускай уберут всё.

Октай в недоумении уставился на меня.

− Подождите, − запротестовал он, улыбаясь. − Вы в самом деле не хотите? А что делать со всем этим…?

Зевнув, я посмотрел на часы и нажал кнопку. Дверь открылась, в кабинет влетели официанты и замерли у стола.

− Поздно уже, а нам ещё лететь. Пускай уберут всё. Октай извини, но в Баку у нас ещё много дел.

Все удивлённо застыли, а Октай сдавленно хмыкнул и повернулся к Фуаду.

Фуад воспользовался паузой, нагнулся и понюхал молодую зелень:

− Это можете оставить.

− Сыр нахичеванский?

− Конечно

− Лаваш настоящий, наш? Не какой-нибудь…?

− Стопроцентный, шарурский.

Я потянулся за чашкой:

− Мацони буйволиное?

− Обижаете, − кивнул рядом стоящий официант, а другой, тот кто был помоложе, сорвался с места и через минуту стоял перед нами с трёхлитровым баллоном мацони. Поднял баллон над столом, перевернул и потряс, мы замерли. Затем он посмотрел на наши изумлённые лица.

Я одобрительно кивнул:

− Годится. Всё остальное убрать.

Официанты переглянулись и повернулись в сторону Октая

− Как это? − пробовал запротестовать Октай и даже привстал.

Я поднял руку.

− Протесты не принимаются, − и кивнул головой официантам.

Вышколенные официанты не стали спорить и быстро всё убрали, оставив лишь то, что мы отобрали.

Время за застольной беседой пролетело так быстро и затянулось так надолго, что Октай встал и сказал:

− Извините, что прерываю нашу беседу и скромную трапезу. Вы что, передумали улетать?

Мы переглянулись и развели руки.

− Нет! Утром мы должны быть у Сафуры дома, в Баку.

− Я звоню тогда насчёт билетов?

Октай вынул мобильник:

− Анар, это я − Октай. Два билета в Баку. Сидим на втором этаже.

Фуад замахал руками:

− Бизнес − класс пускай возьмёт.

Октай с удивлением глянул.

− Ноги не помещаются, − пояснил я, кивнув в сторону Фуада.

Мы продолжили беседу и не заметили, как дверь открылась и в кабинет вошёл молодой высокий человек, поздоровался со всеми, сел в свободное кресло и протянул два билета:

− Бизнес − класс.

− Спасибо, Анар. Это мои близкие. У тебя есть время посидеть с нами?

− Извините, меня ждут пассажиры. В следующий раз, пожалуй. Работы много.

Октай вынул портмоне из внутреннего кармана пиджака:

− Постой, ты куда, возьми деньги.

Я сразу вмешался:

− Нет, Октай, мы в командировке и сами заплатим, а за билеты спасибо, − и протянул деньги.

Анар посмотрел на Октая и, повременив, взял деньги.

Мы снова продолжили беседу, но уже за стаканом душистого чая и только за час до отлёта Октай встал и решительным голосом объявил:

− Всё, ребята, к сожалению, надо идти, вас, наверное, уже разыскивают и лучше будет, если спуститесь по служебной лестнице.

Мы с неохотой поднялись. Октай вздохнув, произнёс:

− Мы с вами можем проболтать ещё не один час. Я скоро буду в Баку, надо обязательно встретиться.

На прощание мы обнялись и, спустившись по служебной лестнице, быстро прошли таможенный терминал. Я вынул из кармана глянцевый пропуск в гостиницу “Россия”, покрутил в руке и бросил в урну. Прощай Москва, ещё не скоро увидимся. Краем глаза я увидел, как за нами наблюдают два офицера в милицейской форме. Сидели они за столом, около двери. Один из них рукой сделал мне знак подойти.

− Фофа, не оглядывайся. За мной следят два офицера. Я остаюсь, − прошептал и толкнул его в спину. − Иди и не оглядывайся. Не жди меня, я иду к ним.

Фуад бросил быстрый взгляд на милиционеров.

Я ещё раз его толкнул в толпу и прорычал:

− Не смей, иди. У них твоё фото есть.

Я не спеша подошёл и вежливо сказал:

− Я слушаю вас.

Они обвели меня взглядом.

− Не могли бы предъявить пропуск.

− У меня нет, я его порвал и выкинул.

− Напрасно выкинули, получается, вы в Москве проживали без регистрации. Мы будем вынуждены вас задержать.

− Не имеете права, я прошёл таможню и нахожусь в нейтральной зоне.

− Ошибаетесь, нейтральная зона вон там, за пограничниками, а здесь мы хозяева. Понял? Посмотрим, как ты улетишь.

Второй офицер продолжил:

− Никуда не отходи. Наряд сейчас вызовем и разберёмся.

Я остановился в центре зала в нерешительности, в мусорном ящике копаться и искать пропуск я не собирался, единственная надежда была на Анара, но и его нигде не было видно. Прошли долгие минуты, пока в толпе не показалась голова Анара, я сильно сжал губы и сделал выдох через нос. Нервы были на приделе.

− Почему вы здесь?

Я молча кивнул в сторону милиционеров.

− Не задерживайтесь, − затем повернулся в их сторону. − А этим цена сто рублей. Я улажу, идите на посадку.

Пройдя пограничников, я вышел на взлётную площадку к самолёту, шёл мелкий неприятный дождь. На трапе, кроме стюардессы с зонтиком, никого не было, увидев меня, она закричала:

− Где второй?

Я застыл в замешательстве у трапа и понял, Фуада нет в самолёте. Где он? Что с ним случилось? Затем, набрав воздух в лёгкие, развернулся, сделал несколько шагов назад и закричал в темноту:

− Фофа… где ты?

Прождав минуту, сделал ещё несколько шагов и увидел слева около металлических конструкций промокшего Фуада.

− Что ты здесь делаешь? − подойдя к нему, выкрикнул я.

Он сделал шаг, молча протянул свои длинные руки и обнял меня. Его трясло.

− Фофа, что с тобой. Ты ждёшь, когда дождь закончится?

− Я не смог…улететь.

− Поэтому и остался?

− За тобой …

− Ты плачешь? Не надо Фофа. Лицо опухнет от слёз.

− Нет, нет всё нормально, нервы сдают. Это я так… от радости.

Затем шмыгнул носом, нагнулся и прижался губами к моему лицу.

− Ты облобызал меня всего. Я весь в твоих слюнях и слезах. Хорошо, что из ушей ничего не льётся.

Фуад молча опустил голову мне на плечо и упёрся орлиным носом в шею.

− Ещё и сопли. Фофа, не сморкайся об меня. Я и так весь мокрый!

Не выпуская меня из объятий, Фуад кулаком вытер нос и постучав по моей спине, сказал:

− Ты совершенно невыносим.

− Я это знаю, а ты что, ждал благодарности?

− Да, и желательно с занесением в личное дело.

Я кивнул.

Мы простояли под ледяным дождём, пока стюардессы снова не начали махать и кричать.

− Перестань меня обнимать, слюнями меня всего зальёшь и кончай вытираться об меня, – сказал я и метнул взгляд в сторону стюардесс. − Мы похожи на двух сентиментальных и выживших из ума педиков.

Фуад откинул голову назад и усмехнулся сквозь слёзы.

− Не вижу ничего смешного. Мне уши придётся чистить от твоих соплей,− поцеловал его в мокрую обросшую щеку и уставшим голосом сказал.− Держи платок и подними кейс, сопливый. Холодно здесь, пошли.

− Ты хотел сказать полетели?

− Хочешь − полетим, хочешь − поедем или пойдём пешком. Как ты хочешь,− сказал я дрогнувшим голосом.

Мы пошли к трапу и поднялись в самолёт. Стюардессы молча проводила нас взглядом, даже не спросив билета. Прошли в полупустой салон, сели в кресла, привели их в почти горизонтальное положение, с блаженством вытянули ноги и, наконец, легли. Самое важное для нас теперь было отоспаться.

− Всё, спим. Надо только попросить, чтобы не беспокоили до прилёта в Баку.

− К приезду, надеюсь, подсохнем.

− Пока ты не спишь, я тебе расскажу, что произошло в доме у Арама. Когда ты на кухне ел чужую колбасу и запивал пивом, в кабинете по непонятной причине вдруг одна из полок отодвинулась, и я увидел дверь. Деревянную, крепко сколоченную дверь, по углам обитую металлическими листами. Я медленно открыл её, увидел сад и… человека на коленях перед магической доской. Самое неожиданное, в этом человеке я узнал себя. Можешь смеяться, но это был я. Затем начал дуть ветер, который становился всё сильнее и под напором ветра дверь захлопнулась. Я только помню, как отлетел на середину комнаты и упал.

− Наверное, головой сильно стукнулся,− улыбнулся Фуад.

− Ты, конечно, можешь не верить, но головой я не ударился, и галлюцинаций у меня не было. Жаль только, что доска сгорела.

− Ты имеешь в виду вот это, − Фуад закатил глаза, открыл кейс и протянул мне магическую доску. − Держи.

− Спасибо.

Я подержал доску в руке, вернул и, оглянувшись, сказал:

− Слушай, я только сейчас в самолёте осознал, что нам угрожало. А не найдут они нас?

− В Баку? Успокойся… наши листки у Октая я забрал… Извини, привычка, − успел сказать Фуад перед тем, как “провалиться” в сон и захрапеть на весь салон.

Мы летели, вытянув ноги вперёд, а глаза упирались в звёздное небо.

Утренний Баку приветствовал нас гулом встречающих и водителей, предлагающих свои услуги. Мы вышли из аэропорта и подставили головы навстречу свежему утреннему ветру. Я вынул мобильник и, наконец, позвонил жене. В телефоне раздался сонный голос Нигяр:

− Рыбак, где ты пропал? Тебя случайно не утащила под воду русалка?

− Нет, что ты. У меня одна русалка, другим не дамся. Мы уже собираемся, только в последний раз ещё и всё.

Рядом остановился старенький “Volkswagen”, из окна высунулась голова и молниеносно исчезла:

− Вас подвести?

− За сколько?

− Нет проблем, могу бесплатно. Одно условие − говорите всю дорогу.

Мы переглянулись и засмеялись. Недолго раздумывая, я протиснулся и сел сзади. Фофа пригнулся, сел спереди и с интересом начал разглядывать водителя.

− Я в аэропорту работаю, механиком. Всю ночь на ногах. Вам куда?

− В центр.

− Всё, поехали. Из Москвы?

− Да, имели “удовольствие”.

Мы выехали на восьмиполосную магистраль Бина − Баку и не спеша двинулись по направлению к городу.

− Как ты сюда помещаешься?

− Я сам маленький. Всего метр пятьдесят. Машина под мой рост.

− Женат?

− Нет, не нашёл ещё её. Вы не думайте, что я маленький и поэтому не женился. У меня были разные женщины, даже такого роста как ты, − и указал на Фуада.

Я прыснул, увидев, как Фуад побагровел, выкатил глаза и начал разворачиваться в сторону водителя. Тот, не обращая внимания, продолжил свой монолог:

− Женщина должна быть одна и на всю жизнь. Такую я себе ищу, и пока не найду, не женюсь.

Затем взглянул на Фуада и уважительно поинтересовался:

− Палец на левой руке… Где? − потом ещё раз взглянув, спросил. − На войне с армянами?

Фуад молча кивнул.

− Знакомое ранение, мина. Суёте свои руки куда попало, вот и результат. Недоумки.

Покачал головой и укоризненно посмотрел на нас. Мы, близкие Фуада, давно не замечали отсутствие фаланги на его безымянном пальце, да и он, по-моему, не очень из-за этого комплексовал.

− Я тоже был там, в разведке. Может слышал, “Малыш”.

Мы от удивления онемели, а Фуад снова кивнул.

− Чего-то вы не очень разговорчивые, мы так не договаривались. Может, мне высадить вас? − спросил он, недовольно морщась.

− Зачем нас высаживать, не надо. Ты же сам рот нам не даёшь открыть, всю дорогу без остановки строчишь как пулемёт.

“Малыш” сделал паузу и повернулся к нам:

− Хорошо, уговорили. Чувствую, вы устали ещё больше, чем я. Проблема есть?

Мы переглянулись и в общих чертах рассказали ему всё, что с нами приключилось. “Малыш” внимательно слушал нас, затем отвёл машину к обочине дороги, и не спеша остановил:

− Нехорошо получается. И как вы собираетесь помочь бедной женщине, вы подумали?

Мы пожали плечами.

− Ты же военный человек, солдат − развернулся он к Фуаду и ткнул ему пальцем в бок, − был на войне, знаешь, надо продумать всё. План действия есть?

Фуад задумался. “Малыш” впился в него горящими глазами, поморщился и сквозь зубы сказал:

− Ты же умный? Я надеюсь…

И голосом, не терпящем возражения, добавил:

− Надо разобраться и составить план!

− У меня есть большая сеть, на крупную рыбу, − предложил Фуад слабым голосом. − Китайская, крепкая, слона выдержит. На крыше нашей бильярдной лежит.

Фуад после развала империи, ввиду отсутствия спроса на художества, некоторое время занимался браконьерством. А бильярдную он выиграл. Это целая история, года три назад у нас во дворе со стороны проспекта появилась шикарная бильярдная на восемь столов. В последний год сюда начали приезжать молодые люди, которые играли в бильярд до утра, но если бы они только играли. Разгорячённые, они после каждого удачного удара устраивали ор на весь двор. Мы неоднократно старались успокоить их. Молодые были вежливы и обещали вести себя тише, но это помогало только на один раз. В следующий раз снова всё повторялось. И тогда мы вызвали на разговор хозяина этой бильярдной, такого же молодого, как и его друзья. Долгая беседа показала, что мы, оказывается, люди, отставшие от жизни и не знаем, что такое жизнь и, в частности, бильярд. Несмотря на все наши уговоры, разгорячённый Фуад вызвал их на бильярдный бой. Условия были самые жесткие, на кону стоял бильярдный зал с одной стороны, с другой, если проиграет, Фуад должен был в течение года ежедневно ночью во дворе мыть их машины. Слух быстро пробежал по ближайшим кварталам, пришли все жители соседних домов. Зал не мог всех вместить и люди стояли вокруг здания, шум стоял страшный. Игра шла насмерть, заключались пари, Фуад выиграл бильярдную и всё, что в ней находилось. Это был праздник нашего квартала. Там же он передал ключи нашему соседу с первого этажа, и теперь в зале бегают дети со всего квартала, а старики играют в нарды. И что главное, ночью тише не стало, но зато Фуад навсегда заслужил любовь и симпатию жителей нашего двора и ближайших кварталов.

“Малыш” задумался.

− Говорите, киллер крупный, − он раздвинул руки во всю ширь. − А сеть эта хорошая? Тогда сгодиться. Надо поехать её забрать.

− Только подвезите меня и езжайте.

Переговорив обо всём, я сошёл у высотки, где жила Сафура, поднялся на лифте и позвонил. Дверь открылась, на пороге появилась она, и я от неожиданности чуть не упал на путающегося под ногами Маську.

− Сафа, я в восторге! Что у тебя опять на голове?

Сафура сделала паузу и покосилась на меня:

− Не удивляйся, причёска − это отражение моего душевного состояния. Проходи.

Пёсик вытянул морду, на правах хозяина обнюхал меня своим холодным, влажным носом и засеменил прочь, важный и полный достоинства. Я вошёл, остановился и пристально посмотрел на её голову. Тонкие пучки волос, толщиной в карандаш торчали в разные стороны.

− Сафа, ты не перестаёшь удивлять.

Сафура тихо засмеялась, прошла на середину гостиной и, поправив волосы, ответила:

−Женщина должна удивлять, быть загадкой и не пытаться быть слишком умной.

Я последовал за ней, рассматривая её апартаменты. Окна были закрыты и шторы задвинули.

− К окнам не подходите, он может наблюдать за нами из дома напротив.

Краем глаза я увидел что-то летящее с бешеной скоростью в мою сторону, в последний момент я успел увернуться и отскочить в сторону. Две бейсбольные биты пролетели буквально в сантиметре от моей головы и глухо ударились об угол стены. Я оглянулся и увидел − это были наши старые парижские знакомые “шаровые молнии” со своими дубинками.

− Дети, перестаньте, вы чуть не покалечили дядю Малика.

Я через силу улыбнулся и помахал им ручкой.

− О, привет ребята. Вы, наверное, собрались на войну? Как поживает Сьюзи?

Они молча и с грустью посмотрели на меня. По их лицам читалось, они глубоко сожалели, что промахнулись.

Младший вынул руки из штанов:

− У Сьюзи всё нормально, телефон вернули, но мы им дали жару на всякий случай. Теперь ближе улицы Коурселлес не подойдут.

Сафура обняла и расцеловала их:

− Дети, попросите прощения у дяди Малика и идите на кухню, мама даст вам поесть. И заберите ваши колотушки.

Младший сунул руки в карман штанов, вздохнул и сказал:

− Тётя, мы же должны репетировать, готовиться к встрече…

− Тренироваться должны, сколько раз я тебе говорил, − недовольным голосом поправил старший.

− Бедные дети, им нечем заняться, − взяла на руки свою собачку Маську и, обернувшись указала на входную дверь. − Вчера установили − израильская ноу-хау, непробиваемая, как американский танк, из особой шведской стали. Лёгкая такая, даже не верится. Замки я попросила поставить самые надёжные, германские фирмы «Legs la» и ещё три камеры наружного наблюдения. Одна внизу и две на этаже.

Оглядевшись, добавила:

− Идём в кабинет. Там поспокойнее.

Я с опаской пошёл следом за ней.

Мы уселись в кресла, и я коротко рассказал всё, что с нами произошло.

− Да…, ну и новости. Всё из-за безалаберности Максуда. Его убить мало. − в сердцах сказала Сафура и стукнула по подлокотнику.

В кабинет влетела девушка маленького роста и крикнула:

− Тётя, у нашей двери стоят двое подозрительных мужчин. В монитор увидела…

Сафа продолжая сидеть в кресле, слегка повернулась и включила монитор.

− Это же Фофа! − затем повернулась и с удивлением спросила. − Рядом с ним ребёнок?

− Нет, это фронтовой друг.

Сафура вздохнула и, протянув руку к монитору, разочарованно сказала:

− Тогда всё понятно. Разве можно выиграть войну, если в армии вот такие? Чимназ, открой дверь, они к нам.

Девушка убежала, мелко семеня ножками.

− Моя родственница, это она, бедная чуть не пострадала во время взрыва газового счётчика. Бойкая такая, как огонь.

Мы встали и не спеша пошли в сторону гостиной. Вначале мы услышали глухой тяжёлый стук, затем звон разбитого стекла и лай Маськи.

В первую минуту мы замерли, а затем, придя в себя, побежали к входу.

Посередине гостиной стоял Фуад, согнувшись пополам и держась за живот.

В холле у открытой двери стоял ошеломлённый “Малыш” и, не отрывая взгляда, смотрел на Чимназ. Рядом у ног валялась огромная сеть, а Маська висел, держась зубами за сеть и поскуливая, старался вырвать конец из его рук.

− Что случилось, Фуад?

Помотав головой, Фуад понемногу пришёл в себя, выпрямился, посмотрел на меня и спросил:

− Бейсбольные биты летели… Братья здесь?

Лицо Фуада выражало глубокую неподдельную печаль.

Я молча кивнул головой.

− От одной биты я успел увернуться, а другая проехалась по рёбрам.

Из кухни на шум и грохот вышла младшая сестра Сафуры − Рафига и закричала:

− Выходите и попросите прощения, дядя Фуад наш родственник, а вы его колотушкой. Как вы могли?

− Здравствуйте, рада вас видеть, − обратилась к нам она, вытирая руки полотенцем. – Вы извините, я занята обедом.

В дверном проёме появились братья с ухмыляющимися во всю ширь физиономиями:

− Мама, мы будем слушаться. Мы больше никого, − загундосили оба.

− Всё, колотушки конфискуем.

Сафура забрала, несмотря на протесты, бейсбольные биты, а мы с облегчением вздохнув, оглянулись. У дверей кухни стоял Маська с палкой во рту. А “Малыш” всё так же стоял как загипнотизированный кролик и смотрел на Чимназ. Мы прыснули, “Малыш” очнулся и начал краснеть.

− Я нужен?

− Да, надо продумать план действий.

“Малыш” отсутствующим взглядом посмотрел на нас, затем повернул голову в ту сторону, куда исчезла Чимназ.

− Кто она?

− Чимназ, родственница хозяйки.

− Чи. мна. з, какое красивое имя. Чи. мна..з. Замужем?

− Не знаем, наверное, нет.

Он встал лицом ко мне, если это можно так выразить при его росте, и схватил за рукав.

− Узнай точно и доложи мне.

− Не переживай, узнаем.

Мы внимательно посмотрели на притихшего влюблённого.

−Такого человека потеряли,− сделал заключение Фуад и махнул рукой.

Я прервал его и взял за плечо:

− Пошли, “Малышом” мы займёмся позже.

В кабинете мы расселись вокруг стола и начали думать, как нам быть. После долгого обсуждения Сафура вынула из сейфа и положила на стол пистолет “Макаров”. Мы с Фуадом переглянулись, ” Малыш” продолжал пребывать в прострации и поэтому никак не среагировал.

− Сафа, что это и откуда у тебя оружие?

− Пригодится? Хорошие люди дали, на время.

− Спрячь, пока дети не увидели. Перестреляют нас.

− Даже киллер не нужен будет.

− Точно, Сафа, пожалей нас.

− Они сюда не заходят, но вы правы, от греха подальше,− бросила пистолет в ящик стола и закрыла на ключ, но ключ оставила в замке.

Мы переглянулись.

− Тогда мы будем здесь заседать.

В кабинет влетела Чимназ, окинула всех взглядом, задержала его на “Малыше” и заявила:

− По лестнице поднимается дядя Максуд. Я побегу открою дверь.

Выходя из кабинета, ещё раз обернулась, бросила застенчивый взгляд на “Малыша” и, улыбаясь, выбежала.

Я и Фуад осторожно прошли в холл и, предчувствуя страшное, встали в стороне, прижавшись к стенке в ожидании сюрприза. Спасать Максуда мы, конечно, не собирались, но и зрелище мы не могли пропустить.

Максуд вошёл в дверь как дед Мороз, довольный и раскрасневшейся, широко раздвинув руки, в правой руке он держал саквояж, а в левой большой букет цветов.

− Здравствуйте все. Сафа моя, ты выглядишь прекрасно.

Сафура покраснела как девушка и тихо произнесла:

− Спасибо.

Маська, увидев хозяина, завилял хвостиком. В этот же миг в кухне началась непонятная возня. В дверном проёме появился младший из братьев с полным ртом еды, вытащил из кармана пращу, закрутил над головой и запустил.

Максуд сразу обмяк и с грохотом упал на паркет, саквояж отлетел в сторону, а букет цветов лёг ему на грудь: готовый труп, не хватало только соответствующего ритуального оформления.

− Yes, − закричали дети, начали подпрыгивать и махать руками.

Удар, как выяснилось, пришёлся по голове, в область лба. Побив Максуда от “души” по щекам и дав понюхать нашатыря, мы привели его в чувство и подняли на ноги.

− Землетрясение было? − спросил он дрогнувшим голосом, потирая лоб и ушибленную руку.

− Можно сказать и так, − я протянул металлический шар и кивнул в сторону подростков.

Жалкий и испуганный, он взглянул на нас, ища утешения и поддержки, но всё было напрасно.

Максуд понял, отвернулся и молча потрепал здоровой рукой братьев за головы.

− Мы не хотели, обижать дядю Максуда, − сказал младший надувшись.

− Мы ведь только пошутили, − поддержал его другой.

− Ничего, дети, главное, что не убили, − Максуд потрогал шишку на лбу и прихрамывая пошел по коридору навстречу Сафуре. − Только почему щёки болят?

Мы злорадно переглянулись. Максуд, полный самых мрачных подозрений, посмотрел в нашу сторону.

− Дети, вы уже совсем …Его только я имею право… В наказание, − она огляделась и махнула рукой, − садитесь и смотрите телевизор, не вставать без моего разрешения.

Мы вернулись в кабинет. Усевшись в кресло, Максуд выслушал нас и отверг все наши предложения.

− Всё, что они придумали, никуда не годится. Это бред двух… и покрутил пальцем у виска и выразительно посмотрел в нашу сторону.

Мы занервничали и судорожно покачали головами.

Максуд привстал и с напускной строгостью обратился к нам:

− Вы не согласны?

− Нет, конечно!

− И ты доверила им свою жизнь? − он повернулся, с упрёком посмотрел на жену и постучал по столу.

− Я не знаю, вы в конце концов мужчины, вам и решать, − Сафура встала, развернулась и вышла из комнаты.

− Советую вам начать серьёзно думать над этим.

Мы переглянулись.

− Максуд, давай своё предложение.

− Мы слушаем.

− Конструктивное, а не ля-ля, – Фуад нервно начал махать руками, − Что ты предлагаешь?

− Ребята, как были девочки в отеле? − тихо спросил он и оглянулся в сторону двери.

− Где?

− Где, где, – с негодованием сказал Максуд, принялся нервно выстукивать какую-то мелодию на столе, нагнулся и ещё тише сказал. − В Париже!

Мы кивнули, но решили его всё же немного помурыжить и начали мямлить что-то невразумительное.

− Ну, девушки…конечно класс…красотки… одна вообще, – мы закатили глаза и, наконец, выдавили из себя. − А что тебя интересует?

Максуд, поняв, что нас так просто не уговорить, снизошёл до нас и в знак того, что всё простил и “закопал топор войны”, вытащил из саквояжа литровую бутылку французского коньяка.

− Без этого не расколетесь? − и потряс бутылкой.

Мы сразу молча подсели поближе, поставили бокалы и кивнули на бутылку:

− Поделись его пламенем с нами, и мы поделимся…

Максуд протянул бутылку Фуаду, тот разлил по бокалам. Максуд, вдохнув аромат коньяка через ноздри и немного отпив, подобрел и изрёк:

− В принципе, ваш план ничего, но одобрить я его смогу только после того, как вы расскажите мне …про то, что было в Париже.

Когда он замолчал, мы переглянулись и “честно” во всём сознались.

− Я так и знал, мне просто надо было убедиться. Никаких девушек у вас в номере не было, ух… ловкачи, − сказал он радостно и удовлетворённо помахал нам пальцем. − Решили меня разыграть?!

Затем опять пjгрозил пальцем и признался:

− Но отдых мне испортили. Пройдохи! Теперь идите.

Мы начали осуществлять наш план. План был такой: “Малыш” устанавливает рыбацкую сеть на потолке в зоне между прихожей и гостиной. Мы накрываем киллера сетью, связываем его и сдаём правоохранительным органам. “Малыш” начал раскладывать сеть. Маська встал рядом, уставился на нас и, приняв угрожающую позу, выставил клыки, недовольно рыча. Фуад сердито посмотрел на него и помахал кулаком. Маська в ответ огрызнулся и приподнял заднюю лапу. Сняв пиджак и повесив в рядом стоящий шкаф-купе, я засучил рукава рубашки. Мы рассчитали радиус падения сети, по расчётам это охватило всю территорию пола.

Взглянув на то, как “Малыш” с Фуадом профессионально справляются с сетью, я прошёл в гостиную и остановился у телевизора.

− Дети, что смотрим?

− Euronews. Французский канал.

На экране люди размахивали плакатами и возмущённо кричали, а полиция старалась сдерживать толпу. Особенно возмущался один из митингующих, лысеющий мужчина средних лет, который всё время подпрыгивал как мячик и бил себе в грудь.

− Что они кричат?

− Парижские таксисты против русской мафии выступают. Вот тот, который подпрыгивает всё время как кенгуру, говорит, что русская мафия то ли ограбить, то ли увезти его в Россию на органы хотела.

Мне лицо «попрыгунчика» показалась знакомым. Я уже открыл рот, на мгновение замер на месте и побежал звать Фуада.

Фуад сперва без особого интереса взглянул на экран, затем его глаза расширились от изумления, он перевёл взгляд на меня и заявил:

− Это наш таксист, − затем ещё раз повернулся к экрану и удивлённо спросил:

− Чего он надрывается?

− Говорит, что русская мафия хотела вывезти его в Россию.

− Смотри, у него в руках мои сто рублей. Ещё размахивает ими, наглец.

− На них, наверно, ещё и твои отпечатки пальцев. Смотри, в файле держит.

− Дядя Фуад, они требуют разыскать их…

Мы переглянулись.

− Извини, ты приблизительно знаешь, сколько народа за нами охотится?

− Да, пошли они все… − сквозь зубы произнёс Фуад и махнул рукой. − Я пошёл сеть крепить.

На сетях лежал Маська, повернувшись к нам задом и виляя хвостом, явно показывая, кто здесь хозяин. Мы прикрикнули на него, но на чуткое существо это не произвело никакого впечатления. Маська только радостно взвизгнул и на всякий случай спрятал под себя хвостик. Он явно издевается над нами. И тогда я, несмотря на сердобольность и любовь к животным, спихнул его ударом ноги с сетки. Пока мы устанавливали сеть, Маська ходил вокруг нас, щёлкал зубами и всем своим видом показывал что он недоволен тем, что мы делаем с его сетью. Месть его была коварной: путался под ногами, мешая и стараясь укусить нас за ноги или руки. И это всё продолжалось, пока мы не подвесили сеть вместе с Маськой под потолком. Хоть и жестоко, но это был его выбор и с его согласия. Он не захотел расстаться со своей сетью!

Установив сеть и закончив испытание, мы прошли в просторную кухню-столовую. Рафига усадила нас за большой стол и позвала всех, кто был в доме:

− Всё, садитесь. Будем кушать или чай вначале?

− Чай мы выпьем в кабинете.

Все расселись и дружно принялись за еду. Обед оказался выше всяких похвал. Теперь было понятно, почему её муж и дети достигли таких необъятных размеров. Мы были поглощены едой, когда дети потянулись к нам через стол, загадочно улыбнулись и прошептали:

− У нас в запасе ещё есть одно секретное оружие, − прищурив глаза, доложил старший из братьев.

− Время придёт, увидите, − пристально посмотрев на нас, закивал младший.

Мне честно стало жаль того, кому оно предназначалось.

Встав из-за стола, Максуд скрестил руки на груди как Наполеон, окинул нас хозяйским взглядом и изрёк:

− Мне думается, надо переходить к активным действиям. Наступать. Не ждать, когда он нападёт.

− Надо обсудить это в кабинете.

− Пройдёмте, − скомандовал Максуд.

Мы снова расселись вокруг стола.

− У нас есть оружие, − я вынул пистолет из ящика стола.

− Тогда надо выпить.

Фуад разлил французский коньяк по бокалам и мы выпили.

− Давай подумаем трезво, он должен находиться где-то рядом. И ждет момента для нападения.

Фуад подошёл к окну и осторожно отодвинул угол шторы:

− Если стрелять лучшей позиции не найти, − и указал на чердак здания напротив. − Можно попробовать навестить его.

− Возьмём пистолет и проверим чердак, как смотрите на это? − я кивнул в сторону окна.

− “Малыша” брать не будем. Оставим при женщинах.

− Максуд, ты тоже останься. Хватит нас двоих, − добавил я.

В глазах Фуада появился блеск охотника, идущего за добычей, мы выпили и встали.

− Максуд, просьба женщинам ничего не говорить.

Мы перешли улицу и на лифте поднялись на последний этаж. Осторожно, стараясь не шуметь, подошли к двери и прислушались. Там было тихо.

− Держи пистолет, − Фуад изо всех сил толкнул дверь плечом. − Ничего не получается. Её чем-то подперли изнутри.

Это зазвучало довольно убедительно, после того как я сам попробовал толкнуть её.

Следующей попыткой была попытка одолеть эту дверь. Но, несмотря на все наши усилия, дверь на чердак так и не открылась.

Мы присели у двери на металлическую ступень.

− Я полагаю, кто-то там есть.

− Может, есть другой вход на чердак?

− Только этот.

− Будем ждать, пока он не выйдет.

− Нет смысла здесь сидеть. Придётся ждать его у себя. Он во всех случаях должен до двенадцати часов вечера совершить убийство. Его гороскоп так говорит. Пошли.

Ожидание было мучительным и долгим, до позднего вечера.

Но ожидание оправдало себя. То, что произошло в конце, всех повергло в ужас.

Взрывом сорвало хвалёную израильскую дверь с петель, она пролетела холл, круша всё на своём пути, влетела в гостиную и, ударившись о дубовый стол, опрокинулась. Все повернулись к входной двери и онемели. Сквозь пыль из холла в нашу сторону, согнувшись, двигалось разъярённое чудовище. В правой руке у него было короткое боевое ружьё. На несколько минут воцарилась тишина, как в читальном зале публичной библиотеки. Мы все пригнулись в ожидании выстрелов. Первым выстрелом, похожим на гром среди ясного дня, он разнёс дубовый стол. Мы попадали на пол и заметались. Я начал отползать к стене, готовый спрятаться под плинтус и с разгону ударился о что-то мягкое. Фуад развернулся лицом и прошипел:

− Перестань биться головой об меня.

Мы прижались к полу и со страхом ждали очередного выстрела, видно сильно мы его разозлили. Вдруг киллер выпрямился и заорал. Когда он развернулся в сторону кухни, мы увидели два шампура торчащие из его задней части и ещё смутно различимые красные пятна. В дверях кухни стояли дети в шлемах с бейсбольными битами, пригнувшиеся и готовые к драке. Он снова заревел, развернулся и пошёл в их сторону. Все сразу встрепенулись, как будто пробудились ото сна.

− Дети, не лезьте, − вскрикнула Сафура в ужасе и побежала к ним.

В этот миг на киллера опустилась сеть. Маська, который успел заснуть в сети под потолком, упал ему на голову и, вцепившись в волосы, завизжал. Киллер зарычал и в испуге замотал головой. Пёсик взлетел, сделал в воздухе пару сальто, ударился об стенку и, цепляясь за тиснёные обои, скатился на пол. Мгновенно пришёл в себя, с разбегу нырнул под обломки стола, жалобно заскулил и подсунул морду под ковёр. Киллер упал, выронил ружьё, стараясь вырваться из сетей, окончательно запутался, но ему каким-то чудом удалось снова встать. Он начал освобождаться от пут, как вдруг ему на шею прыгнул “Малыш” и вцепился в него как пиявка.

Затем чей-то голос воскликнул:

− Держи его крепко!

Они носились по квартире круша всё на своём пути, “Малыша” бросало из стороны в сторону.

− Убьёт ведь.

− За гриву, держи за гриву…− кричали мы.

Несмотря на все усилия, киллера не мог скинуть с себя “Малыша” и начал выдыхаться. Он протяжно завыл, сделав последнее усилие, встал на дыбы как конь, скинул с себя уставшего “Малыша” и так в сетях двинулся к выходу. У кухни его встретила Сафура. Она подпрыгнула, и последовал удар сковородкой. Раздался глухой рык раненого зверя. Киллер закряхтел и упал на одно колено, последовал ещё один удар, такой же по силе, и огромная туша безмолвно рухнула у дверей, впечатавшись в пол. Мы застыли и некоторое время молчали, уставившись на лежащего киллера. Тревожную тишину прервал Маська. Подошёл с высунутым языком к киллеру, выпучил глаза и без всякого предупреждения схватил его за ухо и начал со страшной силой трепать, рыча и брыкаясь как свирепый пёс.

Сафа прижалась к стене, закрыла глаза и едва дыша начала сползать вдоль стены.

− Маська!

Максуд подбежал и обнял её.

− Всё, всё хорошо, успокойся. Маську твоего переименуем, назовём Тайсон. Заслужил! Я его на охоту возьму! В Африку!

− Как дети?

− Дети..? Это разве дети? Это готовый спецназ! − взмахнул рукой Максуд. − Снимите шлемы и идите сюда, тётя вас обнимет.

− Трындец ему, тётя!

− Не беспокойся, − продолжил младший, постучав бейсбольной битой по стене. − Мы тебя в обиду не дадим!

Мы с Фуадом встали с пола и отряхнулись:

− Хороший был удар! Его голова влетела точно в сковородку. Удар, я считаю, трёхочковый.

− А прыжок? Настоящий баскетбольный. Высокий, с мягким приземлением. Чувствуется школа.

Рядом с Сафурой на полу сидел Максуд и вытирал её мокрое лицо, прижавшись головой к плечу. У их ног лежал верный пёс.

− Сафура, ты что делаешь? Ты хочешь оставить меня одного?

− Перестань, что ты говоришь.

− Я понял, нам надо…Ты родишь!

Они замолчали.

− Я не хотела детей от человека, который не любит меня.

− Сафа, прости меня. Я изменюсь, брошу пить и… женщин. Только прошу − роди мне двух вот таких, − и он кивнул на братьев.

Маська повернул свой влажный нос к Сафуре и в знак своего полного одобрения слов Максуда громко залаял.

Фуад удивлённо поднял брови, взглянул на меня и захохотал:

− Чувствую, кто-то метит на твоё место.

Я хмыкнул и указал на стонущего киллера:

− Берегись, в Маське проснулся зверь. Натравлю.

Фуад невольно сделал шаг назад, с опаской посмотрел на Маську и произнёс:

− Нужен намордник!

Мы выдернули из киллера засевшие в него шампура, с большим трудом перевернули и сняли сеть. Он ещё дышал и даже хрипел. На левой руке у него я разглядел бронзовый перстень со знаком, напоминающим букву “М” с изогнутым концом, с краю блестел маленький зелёный камень изумруд.

− Он ещё страшнее, чем на твоём рисунке.

− Согласен. На моём рисунке он был покрасивее.

− Может, обмотаем беднягу бинтами и наложим пластыри? С него кровь течёт.

Старший из братьев подбежал:

− Нет, это сок от помидоров.

Я удивлённо пожал плечом:

− Дети, вы на шампуры ещё помидоры надели?

Они хихикнули и закивали головами:

− Арбалеты мы провезли в разобранном виде, а стрелы у нас на границе отняли.

− Заточенные шампура не хуже стрел, – со знанием дела сказал младший.− Если хотите, мы можем его связать. У нас и наручники найдутся!

− Отшлёпать его нам можно? − скромно спросил старший и начал снимать ремень. − Мы так, по лёгкому, ласково.

Раздался щелчок наручников.

Несколько минут я молчал и, чтобы не оскорбить их чувства, сказал:

− Ладно. Только поосторожнее, не перестарайтесь….

Я взглянул на часы, подошёл к окну, раздвинул шторы и широко открыл окно, наслаждаясь предутренней тишиной. Сквозь деревья проглядывала луна.

Фуад подошёл, встал рядом, тихо и недоверчиво спросил:

− Почему у киллера не получилось?

− Сложный вопрос, но думаю, его день удачи закончился час назад! Не учёл разницу во времени, − кивнул головой и невозмутимо добавил. − До первой звезды. Закончилось его время, и наступил новый день. В результате распластался как лягушка.

Фуад скептически улыбнулся и поднял голову, на южном небе весело мигали звёзды.

Приблизительно через полчаса прибыла санитарная машина и вооружённая полиция. Нас отвезли в большом автобусе в полицейское управление. После долгих разбирательств только под утро удалось освободиться. Мы дали подписку о невыезде, и не выспавшиеся, усталые, разъехались по домам.

Во дворе дома мы начали прощаться.

− Это были не очень простые семь дней, − сказал я устало. − У меня такое чувство, что целый год прошёл.

− Самые лучшие семь дней.

− Может быть. Спать буду без остановки и долго…

− Ты хороший парень.

Я с подозрением взглянул на Фуада:

− Я это знаю! Что тебе надо?

Фуад смутился и покраснел.

− Ты обещал мне помочь отправить письмо Юсико. Ты не забыл? Я тебя подниму часа…через три, − затем посмотрел на меня и кивнул. − Хорошо, четыре.

− Ты начинаешь мне надоедать…

Я молча хлопнул его по плечу и зашёл в подъезд и оттуда крикнул:

− Не забудь листок, который она тебе оставила и мою книгу в кейсе.

По лестнице я поднимался с трудом, кряхтя и еле передвигая ноги. Открыв дверь, почувствовал шевеление скарабея на груди. Он всегда давал о себе знать, когда что-то должно было произойти. Я приложил правую руку к груди, чтобы удержать его, скарабей переместился на ладонь и медленно у меня на глазах исчез в круглом пятне на ладони. Оглядевшись, тихо вошёл в квартиру, прямо у дверей путаясь в одежде, снял с себя всё догола и вполз в ванную. Я простоял под душем с растопыренными пальцами правой руки, ничего не понимая и в полном изумлении. На ладони осталось только круглое пятно. Искупавшись и немного придя в себя, я прошёл в спальную и осторожно лёг.

− Отдохнул?

− Ага, − ответил я, зевая.

− Много рыбы поймали?

Я поцеловал её в плечо. Как истинный рыбак, я мог врать не краснея:

− На всю жизнь хватит.

Из окна дул прохладный осенний ветер, солнце слепило меня. Я зажмурил глаза и уснул.

Эпилог.

Прошло два месяца. Меня трясли за плечо, сквозь сон я услышал голос жены:

− Малик проснись!

Я открыл глаза.

− Мать Фуада очень встревожена. Фуад ещё вечером полез на крышу,

скоро утро, а его всё нет.

Слова застряли у меня в горле, я встал, потянулся к штанам и молча пошёл к двери.

− Возьми, ещё темно, − Нигяр протянула мне большой китайский фонарь, − и будь осторожен. Ночью был дождь.

На крыше действительно было мокро, в конце её виднелся тёмный силует. Я пошёл и увидел Фуада, который, пригнувшись, вколачивал в парапет штырь.

− Всё,− радостно сказал он. − Закончил.

− Ты чего людям спать не даёшь, художник. Где ты пропадал?

− Смотри, какую я мощную штуку соорудил.

Я поднял голову. Это была большая, нет, даже огромная, занимающая половину крыши антенна.

− Зачем всё это тебе?

− Японию смотреть, − признался он.

Он посмотрел на моё изумлённое лицо и улыбнулся.

− У Юсико будет ребёнок.

От удивления я присвистнул, и мы приземлились на кирпичный дымоход.

− Как? – спросил я с живостью. − От души поздравляю!

− Она сегодня вечером написала. Юсико сказали, будет мальчик!

Подумав, торжественно добавил:

− Я хочу назвать его Расим, по-японски будет Расемон. Юсико. я думаю, не будет возражать.

Я вспомнил, что в детстве видел фильм с таким названием про самураев и ещё раз спросил:

− Ты где пропадал так долго? Октай приезжал!

− Как он? Я на зарисовки ездил в Шамаху, в горы.

− Тебя хотел увидеть. Рассказал о наших московских знакомых много интересного. Наш гараж наделал много шума. Деньги от наркотиков использовали для нелегальных операций как в России, так и за её пределами. Были найдены бухгалтерские документы и записи, подтверждающие это. И тогда поступил приказ разобраться, а как он выполнялся, мы с тобой видели, но операция ещё продолжается.

Воцарилась тишина. Её нарушил Фуад:

− Как странно. Всё началось с ничего. История вокруг неприметного гаража на окраине города чуть не стоила жизни многим участникам этих событий. А как наши?

− Сафа после лечения в московской психиатрической клинике уехала с мужем в Баден-Баден и успела даже забеременеть. Двойня у них будет, и обе девочки. Ещё… Маська ушёл. Сафа звала, а он даже не обернулся. Говорят, сильно переживал из-за неразделённой любви к Джессике. Маську видели в стае свирепых беспризорных псов, грязного и ободранного. Он ушёл, но посмотришь, он вернётся. Мы все ждём его. Забыл тебе сказать, “Малыш” мне звонил, узнавал, приехал ли ты. Хотел нас пригласить. Ты же на его свадьбе с Чимназ не был.

− А почему всё так быстро?

− Боялся, что Чимназ передумает, а она на свадьбе не сводила с него глаз.

− Конечно, он красивый мужчина, − с гордость воскликнул он. − Антонио Бандерас… только в миниатюре. Фронтовых друзей было много?

Я кивнул.

− А как этот?

− В психиатрической больнице находится, так и не пришёл в себя. За ним приезжали, уехали и оставили его здесь. По документам он умер ещё десять лет назад в горячей точке. Может так ему и лучше, теперь работает садовником в больнице, имя дали ему − Макар.

Фуад привстал и молча вытаращил глаза на меня. Я пожал плечами:

− Это психи так решили. На общем собрании.

− Понимаю, − через минуту сказал Фуад, вздохнув. − Им всё можно!

−Забыл тебе сказать, пистолет, с которым мы пошли на этого зверя, оказывается, был пневматическим.

− А внешне не отличишь.

− Конечно, особенно когда выпил столько коньяка, − пробормотал я с укором.

Не получив ответа, после недолгой паузы я перешёл к главному и не совсем приятному:

− Октай при встрече ещё сказал: “надо вернуть деньги”. Ты меня слышишь?

Фуад уставился на меня и произнёс:

− Ничего себе! Ты шутишь? А…как они узнали? Хотя с их возможностями…

− И если мы не вернём, за ними приедут…

− Пускай едут. Разберёмся! − с яростью сказал Фуад.

− Нет, Фофа, это не тот случай. За ними приедут другие, у нас есть родные… Не забывай.

− Ну…всё понятно. Согласен, мы не можем рисковать их жизнью. Придётся, к сожалению. Верни! − сказал он растерянно.

− Но два месяца мы побыли миллионерами! − с гордостью заметил я и, оглядевшись, добавил: − А может, что-нибудь придумаем? Покажем, кто здесь хозяин!

Фуад выжидательно на меня посмотрел.

− Не торопи меня. Не торопи… надо подумать! Мудрые говорят: ”Со львами надо быть лисой. Хитрой лисой!

После небольшой паузы Фуад опустил голову и еле слышно спросил:

− Ты вспоминаешь нашу поездку?

− Можешь не шептать. Кроме нас, на крыше никого нет.

Фуад запнулся и вовсе умолк. Опять наступила тишина. Я проглотил слюну, кивнул и после долгого молчания ещё тише произнёс:

− Да, часто…

Фуад улыбнулся и положил руку мне на плечо.

Перед нами в полутьме лежал безмолвный город и только кое-где блестели слабые огоньки.

Зазвонил мобильник.

− Малик, где ты?

− На небе!

− Брось шутить, ангел мой, − засмеялась жена в ответ. − Сафура только что звонила. Спрашивала тебя.

− Хорошо. Скоро спустимся. Только крылья почистим.

− Рыбалка намечается?! − оживился Фуад и радостно потрепал меня за ухо.

Я пожал плечами.

Мне надо было догадаться, что встреча с Сафурой не принесёт ничего хорошего. Хотя, как сказать!

Мы сидели на кирпичном дымоходе, качали ногами и ещё не знали, что нас ждёт впереди: Фуад поедет за сыном в Японию, вернётся после долгих скитаний с гаремом из семи красавиц, а я получу в подарок двух слонов, настоящих огромных индийских слонов. Там, внизу, лежал наш город, амфитеатром спускающийся к морю. Над башенным храмом Утренней зари, у подножья которого жили мои предки, из-за моря выплывало круглое пятно огромного солнца и разбудило этот мир.

Неожиданно с небо полил тёплый дождь. Мы подняли головы и увидели разноцветное стадо облаков. Утренний ветер с моря доносил шум волн, запах моря и земли. Зарождался новый день.